– Экард, что случилось? Ты с ума сошел, куда же ты тащишь меня в таком виде? Ох, боги, всего два часа, как пробило полночь! Хочешь, я дам тебе успокаивающего… отдохнешь хоть денек, посмотри, на кого стал похож!

– Сейчас я сам тебе выдам, только не зелье, а пригоршню огненных ос за шиворот, – озверело рявкнул отшельник и тряхнул Сайдена, как котенка. – Моя девочка почти декаду сидит в какой-то проклятой норе без еды и воды, с раненым мужем на руках, и не сдалась, придумала, как подать знак, а ты, ее учитель, дрыхнешь на мягкой постели и лепечешь мне про время!

– Как – знак?! – мгновенно подобрался Сайден. – Когда заметили? Где? Ну почему ты сразу не сказал? Я бы хоть оделся!

– Оденешься у меня, – бросил Экард, врываясь в зал, где уже гудела разбуженным ульем пара десятков магов.

Лишь одно утешило мрачного магистра: почти половина из них была полуодета, остальные поспешно копались в куче наваленных на диване вещей.

– Не напяливайте одежду со звездами, – торопливо предупредил отшельник. – На них срабатывают ловушки. Кто-то из отступников очень не любил вашего брата.

– Нашего, Экард, – с нажимом поправил Ильтар, застегивая простую темную куртку. – Я готов. Страж у тебя есть?

– Убрал. Кто еще с нами?

– Барент, Миред, Лагрен. Хватит на первое время. Потом будет видно. Сколько человек ты можешь провести за раз?

– Всех путников и Сайдена с Дзерном. Потом осмотритесь и приведете остальных. Открываю.

Сайден, успевший натянуть штаны и прихватить куртку, ринулся к отшельнику, торопливо вертящему камни своего посоха, кастуя туманный путь.

А через несколько секунд маг уже торопливо шагал по просторной, ярко освещенной пещере и с любопытством поглядывал по сторонам, вслушиваясь в скупые пояснения идущего впереди Экарда.

– Мои люди мотались по окрестностям, зашли далековато и решили заночевать в схроне – устроен у меня в горах на всякий случай. А пока добрались, совсем стемнело, вот и заметили на склоне горы светящиеся буквы. Они мне подали сигнал, и через пять минут я был там. Но пока настроил проводник, пока открыл путь, буквы перестали появляться. Пришлось подвесить осветительный шар и начать поиски. Дыру не нашли, видимо, закрыта мороком или кустами, зато обнаружили письмо… сейчас покажу.

Отшельник распахнул грубую дверь, и магистры оказались в жилой части пещер. В небольшой столовой их уже ждали ученики Экарда и его верный помощник Истрис. А посреди стола вместо скатерти или салфетки был расстелен вымпел из белого полотна, на котором алело всего несколько слов, написанных крупными, по-детски простыми буквами:

«Отдать Экарду!

Мы в пещерах, звездам вход закрыт».

– Судя по тому, что надпись сделана раствором кардиса, они попали в убежище отступника, – поторопился поделиться сведениями Экард. – И полотно подтверждает эти выводы. Ему не один десяток лет, взгляните, на сгибах пожелтело.

– Значит, устраиваем лагерь как можно ближе к тому месту, где найдено послание, и собираем воздушников, – мгновенно принял решение Ильтар. – Первыми пойдут они, проверят плетьми глубину колодца и наличие ловушек. Если бы это был обычный тоннель, Лиарена уже нашла бы способ выйти наружу.

– Несомненно, – уверенно подтвердил отшельник. – Думаю, отступники делали проходы для туманного пути по одному принципу. Наружный вход в эти пещеры тоже изначально скрывали густые заросли колючей ежевики, а ведущий в убежище почти отвесный тоннель защищали две ловушки, усиленные собирающими магию амулетами. Ну а в первом зале было темно и жил шестилапый монстр, помесь тигра с медведем. И он действительно люто ненавидел людей в форменных плащах обители… думаю, вы знаете, в чем там дело. Меня в такие секреты не посвящали.

– Это именно секрет, – неохотно буркнул Ильтар и ловко перевел разговор на другое: – Но сейчас нам лучше разработать подробный план, и начнем мы с определения числа магов, которые будут дежурить в горах. Потом будем обустраивать лагерь.

– Его уже начали делать, – объявил Экард. – Чтобы не тратить попусту силы магов, я отправил туда в помощь поисковикам двух големов и перенес меховые шатры. А нам сейчас лучше заранее определить, какие артефакты могут понадобиться, и устроиться отдыхать, Истрис приготовил запасные спальни. Отсюда идти к лагерю намного ближе, и в нужный момент мы с путниками переведем всех за один раз. И еще. Я решил отдать обители эти пещеры, за собой оставляю только три комнаты. Свою, Истриса и Лиарены.

– Экард… – ошеломленно охнул Дзерн. – Но это же…

– Щедрый подарок, я знаю, – снисходительно сообщил отшельник и вдруг хитро усмехнулся: – Но заниматься одновременно двумя убежищами мне будет трудновато.

– Какими двумя?.. – не понял Сайден, но не договорил, резко смолк и уставился на Экарда потрясенным взглядом: – Ты имеешь в виду…

– Ну да. Такие вещи всегда принадлежат тем, кто их нашел, по праву первооткрывателя. А раз Лиарена пишет «отдать Экарду», значит, она собирается передать убежище мне. Но не волнуйтесь, я больше не собираюсь жить отшельником, вы сможете приходить и изучать, если, конечно, захотите.

– Захотим, не волнуйся, – хмуро проскрипел Дзерн. – Но сначала спросим у Лиарены, так ли это. Кроме того, она наша коллега.

– Не будем сейчас вспоминать все действия, предпринятые вами для того, чтобы она никогда ею не стала, – отрезал отшельник, и в его голосе прозвенела промороженная сталь. – Лучше уберите подальше свои плащи со звездами и подумайте о том, как будете снимать ловушки. Лиарена не стала бы предупреждать просто так. А позже переговорим и о ваших секретах.

Ильтар только хмуро поморщился – Экард был всецело прав. И хотя магистры вполне могли привести достаточно веских доводов в свою защиту, и среди них такие, как вечная нехватка времени и сил и почти жертвенное служение делу борьбы с монстрами, но не стоило говорить таких слов отшельнику, отказавшемуся ради той же самой цели от всех, даже самых невинных радостей жизни.

Весенняя ночь в этих краях намного короче зимней, а работать маги начали, когда она давно перевалила за середину, и все-таки они почти все успели. Когда рассвело, им оставались лишь сущие мелочи, такие как постройка дозорной вышки и устройство немудреного стола, за каким удобно будет выпить горячего отвара, принесенного путниками из убежища отшельника, но все это можно было сделать и днем.

Зато все главное было готово: и выстланный еловыми лапами закуток для выхода туманного пути, и теплый шатер для магов. Здесь, в горах, под утро еще хозяйничали колючие заморозки, серебрившие склоны и покрывавшие мелкой алмазной пылью кустики костяники и прошлогодней травы.

В большем шатре стояла чугунная жаровня с запертым под решеткой огненным шаром, несколько сколоченных наемниками пахнущих свежей смолой простых скамей и небольшой столик с разложенными на нем поисковыми артефактами.

Самих разведчиков Экард на рассвете увел в рыбацкий поселок, где у него был летний дом, выданную им задачу они выполнили и честно заслужили свои золотые.

Едва чуть рассвело, магистр отправился искать выход из убежища. Он медленно и методично шаг за шагом обходил заросли боярышника, на почти голых ветвях которого ночью нашли зацепившийся за колючки вымпел. Разумеется, Лиарена не могла выбросить всего лишь одно послание, Экард в этом не сомневался. Как и в том, насколько трудно, почти невозможно найти клок белого полотна, пока не стаял иней. Однако искал вовсе не его. Магистр рассматривал камни и траву, ища любые приметы близости вырывающегося из незаметных трещин или колодцев тепла. Оно просто обязано было изменить вид окружавших трещину растений, поторопить распуститься почки, добавить звериных тропок. В этих неприютных скалах каждое дуновение тепла непременно приманит мелких животных, рыскающих в поисках первых листиков и укрытия от ночных морозов. А их запах должен привлечь хищников.

Иногда магистр переходил на внутреннее зрение, отточенное за годы походов по болотам, и привычно поражался яркости, с какой мгновенно расцветал окружающий мир. Вымороженный цвет серебра более не властвовал над склоном, желтели ауры бродивших неподалеку магов, синели ложбинки, где скопилась почва, промокшая под недавним ливнем и оледеневшая за ночь, зеленело проснувшимися соками кружевное переплетение ветвей и стволиков. И изредка розовели пятнышки тепла, вблизи оказывающиеся то ежом, то мышиным гнездом.

Не было лишь большого, яркого пятна тепла, какое обязательно должно испускать спрятанное в толще скал убежище. И это могло быть следствием совершенно разных причин. Либо вымпел отнесло к этим кустам ветром, либо убежище очень глубоко и дым успевает остыть, путешествуя по лабиринту ходов. А может, и намного хуже. В пещерах, куда попала его упрямая и честная девочка, и вовсе нет никакого тепла, и сейчас она, скорчившись в своем тонком, кокетливом платьице, сидит на холодном камне возле умирающего мужа.

Такие мысли вызывали у отшельника вспышку острой боли вкупе с безнадежной яростью. Справиться с этими приступами Экард мог бы, но не желал, выплескивая с хриплым, отчаянным рыком часть туманящего разум отчаяния и раскаяния. Она снилась магистру каждую ночь, стояла, роняя горькие слезы, и укоризненно смотрела прямо в душу такими любимыми глазами той, что когда-то так же внезапно и решительно ушла своим путем, не найдя минутки прихватить его с собой.

Второй вымпел нашли воздушники, приведенные путниками, когда иней на склонах превратился в мокрые пятна. Заметили за огромным валуном клочок нетающего снега, вытащили плетью и, развернув, сразу рассмотрели крупные алые буквы «Отдать Экарду».

Хмуро переглянулись – все были наслышаны про нахальное заявление отшельника, – но полотно отнесли ему немедленно. Завидуя не столько наглости и хватке приморского магистра, сколько его авторитету и незыблемой уверенности простого люда, что Экард-отшельник никогда не обделит, наградит от души, если получит предназначенное ему послание. И так же ясно понимали, отчего юная магиня адресовала вымпел отцу, а не принявшим ее на равных магам.

Вот если бы дорина написала: «Отнести в обитель», то большинство из бродивших в опасной близости от болота охотников и медогонов просто отшвырнули бы полотно в сторону, а в лучшем случае передали с оказией, и хорошо, если обитель когда-нибудь получила бы эту посылку. Но и в этом случае путешествовала бы она не один месяц.

– Спасибо, – уверенно забрав вымпел, сказал магистр и кивнул в сторону устроенной наконец столовой: – Идите горячего отвара выпейте да поешьте свежего хлебца с икрой. Силы наверняка потребуется много. А мы сейчас попытаемся найти точку входа, Ильтар принес искатель.

И пошел навстречу старшему магистру, бережно несущему в воздушных лапах драгоценный артефакт.

Как вскоре оказалось, почти бесполезный. Если маги уходили туманным путем на соседний склон или к подножию горы, стрелка неуверенно показывала прямо на их временный лагерь, но стоило приблизиться к нему, как она замирала, словно в раздумье, или начинала медленно вращаться по кругу.

– Не стоит портить хорошую вещь, – не выдержал наконец Дзерн. – Все ясно, определить точнее через каменную толщу он не может. Все равно уже понятно, они где-то здесь, и остается только подождать очередного сигнала Лиарены. Уж теперь мы его не упустим.

Экард хмуро кивнул и пошел в сторону зарослей; он и сам знал, как много сделали маги для того, чтобы не проглядеть знак Лиарены, если она сможет его подать. Построили дозорную вышку и дежурят на ней по двое, раскинули по всему склону сигнальную сеть и отогнали в сторону надвигавшиеся с запада облака, опасаясь, как бы они не помешали рассмотреть светящиеся буквы, о которых говорили разведчики. И даже сами не разжигали костер, подогревая на бездымной жаровне принесенные из обители пироги.

Не могли они только одного: выяснить наверняка, хватит ли у Лиарены сил, чтобы подать сигнал еще раз.

– Экард…

– Чего тебе? – круто обернулся магистр, сделав вид, будто только сейчас заметил прыгнувшего к нему туманным путем мага.

– Прости… я, наверное, и в самом деле виноват. Ты все правильно сказал… я думаю все эти дни.

– Я всегда говорю правильно, – тяжело вздохнул Экард, рассматривая осунувшегося за последнее время путника. – Жизнь научила хорошенько думать, прежде чем сказать. А вот действую иногда сгоряча, врожденный норов трудно держать в узде. Но если ты мне веришь, выбрось ее из головы. Оглянись вокруг – сколько в дорантах достойных девиц. Вон хоть сестренка ее младшая, яркий цветочек.

– Говоришь ты и в самом деле все верно, – не сдержавшись, горько съязвил Барент. – А сам двадцать лет ходишь возле болота и никаких цветочков не видишь.

– У меня другое, – стиснул зубы отшельник. – Мне половину души и сердца оторвало, законную, проросшую во мне кровью и помыслами. Но и я не ходил бы, если бы знал точно.

Он резко развернулся и пошагал дальше по камням, однако и сам не видел, куда бежит. Гнала внезапно вспыхнувшая в сердце старая боль, в последние дни притаившаяся, отошедшая в тень перед злобным ликом новой беды.

Потому и не сразу заметил взвившийся над склоном тонкий столб жгуче-черного дыма, остановился, лишь услыхав звон и свист потревоженных сторожек.

А оглянувшись и рассмотрев черную нить, не сразу сообразил, что это и есть долгожданный знак, и сначала вспыхнул неистовым возмущением: «Кто посмел разжечь костер? Свои или какой охотник-одиночка, возвращающийся с добычи икры?»

Но через несколько секунд различил расцветающие возле шатра темные цветы открывающихся проходов и спешно схватился за свой жезл, торопясь попасть туда первым.

И все же опоздал, первым оказался Барент. Путник стоял, рассматривая тонкую и плотную воздушную плеть густо-черного цвета, и по его измученному лицу катились скупые слезинки.

– Никогда такой не видел, – невпопад буркнул он, отворачиваясь, и закаменел скулами, когда спины коснулась тяжелая ладонь отшельника.

Однако Экард ничего говорить не стал, ободряюще тиснул худое плечо мага и шагнул ближе к плети, рассматривая, откуда она появилась. Сначала показалось, будто прямо из огромного валуна, так тонка была трещина, но, обойдя камень вокруг, магистр рассмотрел под ним еле заметную дыру, похожую на звериный лаз. Вот из нее и исходила плеть Лиарены, чтобы потом, проскользнув под нависающим камнем, выйти с противоположной стороны.

Магистр присел и осторожно коснулся плети рукой, прекрасно представляя себе, как безрассудно поступает. Но интуитивно верил, что дочь не станет вплетать в свой знак никаких колющих или обжигающих ловушек, какие непременно добавил бы опытный маг.

Плеть мгновенно напряглась и стала упругой, как змея, а потом вдруг стремительно шмыгнула к Экарду и обвилась вокруг него, словно живая.

– Осторожнее! – укоризненно выкрикнул кто-то из магов, толпой выходивших из туманного прохода, но отшельник поспешил поднять руку и успокаивающе помахать.

Примчавшийся следом Барент не сводил с черной плети ожидающего взгляда и хрипло выдохнул, когда она, еле заметно покачиваясь, как готовая к нападению гадюка, замерла возле лица Экарда. А после осторожно, как бы пробуя на вкус, скользнула кончиком по его щекам, губам, потрогала рассыпавшиеся волосы и наконец застыла, словно в задумчивости. А потом внезапно исчезла, растворившись в утреннем свете клочком тумана.

Из толпы обступивших отшельника магов донеслись разочарованные вздохи, кто-то тихонько присвистнул, но все сразу засуетились, задвигались, пропуская вперед воздушников, готовых начать поиски и расширение прохода.

И вдруг плеть появилась снова, но теперь она была полупрозрачная и зеленоватая, а в свернутом, как кулачок, кончике несла скрученный трубочкой листок бумаги.

Экард выхватил его стремительно, словно ястреб зазевавшуюся мышку, но разворачивал бережно, хотя окружившие его маги видели, как дрожат руки отшельника. И предпочитали думать, что от нетерпения. А через мгновение и сами замерли в томительном ожидании, следя за напряженным взглядом магистра, торопливо бегающим по строчкам.

И лишь когда Экард, с трудом проглотив непонятно когда вставший в горле комок, словно обмяк и, отвернувшись, на миг закрыл глаза, справляясь с внезапно накатившей слабостью, зашевелились, зашумели, скрывая облегченные вздохи.

– Отвар будешь? – сунул кружку в руку отшельника Ильтар, а взамен деликатно потянул из его рук листок. – Можно посмотреть?

– Читай вслух, – разрешил магистр, нашел взглядом в толпе Барента и еле заметно, одними губами, успокаивающе ему улыбнулся.