– Добрый день, – дружелюбно поздоровалась Фанья, привычно окидывая испытующим взглядом стоящих перед ней кадеток, и невольно внутренне напряглась.

Прошли те дни, когда при ее приближении девушки замирали настороженной стайкой, как зеленые новобранцы перед матерым старшиной. С тех пор они многое перенесли вместе и стали не просто подругами, а единомышленницами и соратницами, сестрами по духу.

Но сегодня явно произошло нечто необычное, испугавшее или взволновавшее кадеток, раз они прячут глаза, как провинившиеся.

– У нас что-то случилось? – мягко поинтересовалась тихоня, бдительно следя за реакцией подруг. – Окти? Вы же знаете, что я всегда на вашей стороне?

– Ничего, – старшая из сестер Сарнских мельком глянула на Олифанию и снова отвела взгляд, – просто тренировки не будет. Мы идем сейчас к себе, а тебе придется придумать, как все объяснить королеве.

– А зачем ей это объяснять? – Фанья еще небрежно усмехалась, но уже ощущала, как от нехорошего предчувствия холодеет сердце. – Она не заставляла вас ходить на тренировки. Вы ведь сами… – Она резко смолкла, ожидая пояснений, но девушки не спешили открывать свои секреты. – Да и не все вы здесь. Или… они уже отказались?

– Они ушли, – виновато вздохнула Кателла и оглянулась на Августу. – И мы уйдем.

– Куда? Вас Годренс забирает?

– Нет. Ты не поняла… – решительно тряхнула короткими волосами Октябрина, – мы сами уходим. Нас Тэри позвала. Ей нужна помощь.

– Куда?

– Туда, к древням, – пояснила Кателла и нерешительно добавила: – Она сказала, ничего брать не нужно, там все есть, но, я думаю, хуже не будет, если мы соберем вещи?

– А откуда взялась Тэри? – с замирающим сердцем выдавила Фанья. – И где она сейчас?

– Уже ушла, – хмуро глянула Августа. – И Дору с Бет забрала. А мы должны королеве объяснить… но тебе же проще? Ты ей подруга.

– А вы точно уверены, что к вам приходила Тэри? Древни считаются мастерами иллюзий, им ничего не стоит изобразить кого угодно. И голос подделают, и походку, – все тише говорила Фанья, пытаясь сообразить, к кому ей обратиться за помощью.

Годренсу пока ничего сообщать не стоит: если он узнает, что Дора снова в опасности, то сойдет с ума. А Рад в последний раз прислал весточку из Ардага – они с драконом готовили какую-то вылазку. И ему тоже лучше о Тэри не напоминать, хотя он упрямо не признаётся в своем особом к ней отношении. Остается только один выход: златовласая подруга дракона, оставившая Фанье почтовый цилиндрик.

Пальцы сами скользнули в потайной карман, где она носила те вещички, которые могут понадобиться лишь в самых невероятных случаях.

«Просто напиши на листке, чем нужно помочь…» – звучали в памяти слова, пока тихоня торопливо доставала записную книжечку и магическое стило.

Резкий удар по руке выбил из пальцев тайной королевской советницы пенальчик, и только многолетние тренировки помогли женщине устоять на ногах.

– Прости, Фанья, – побледневшая Октябрина прямо смотрела на наставницу, как от боли, кусая губы, – но ты сейчас собиралась нас предать. Мы не давали тебе права кому-нибудь рассказывать наш секрет. Я раньше обижалась на Тэри за то, что ушла втихомолку. Думала, ну почему она нам ничего не объяснила, разве стали бы мы ее удерживать? А сейчас поняла очень ясно – это был единственно возможный способ поступить так, как хочешь.

– Окти права, – поддержала сестру Августа. – Мы тебе сказали по дружбе, а ты… Учти, если до вечера хоть кто-то узнает или попробует нас задержать – я больше никогда не стану с тобой разговаривать. И Карлу запрещу.

– Вы не правы… – Украдкой потерев ушибленное место, Фанья уверенно протянула руку к Кати, поднявшей пенал: – Давай.

– Нет, – отступила на шаг герцогиня Габерд, – я тоже тебе сейчас не верю. Ты привыкла все делать по-своему, когда считаешь, что это на пользу королеве, я давно заметила. Но сейчас особый случай, мы пообещали названой сестре и не можем ее предать.

– Поэтому дай нам слово, поклянись Святой Тишиной молчать до темноты, – предложила Октябрина, сурово глядя на наставницу. – А потом можешь хоть все плато сюда вызвать.

– За что вы так? – Губы Олифании внезапно задрожали, лицо жалко искривилось. – Я же вам добра желаю!

– Кати, не вздумай ей верить! – жестко предупредила Августа. – А лучше беги на стену и брось этот пенальчик в пропасть. Итель рассказывал, в том монастыре девушек учат не только драться, но и хитрить.

Кателла не стала переспрашивать и ждать ответа наставницы, развернулась и, как ветерок, помчалась к ступенькам лестницы. Бегала она быстрее всех подруг.

– Вы не правы, – с сожалением глянув ей вслед, тяжело пробормотала Фанья, – и напрасно подозреваете меня в самых подлых намерениях. Я вам не враг и хотела позвать Анэри ди Тинерд, она умеет разговаривать с древнями.

– Наша Тэри не хуже ее умеет, – сухо усмехнулась Августа, – и это была именно она. После того ритуала наши амулеты чуточку теплеют, когда близко кто-то из сестер, а я стояла рядом с ней.

– Ну, допустим. – Тихоня прошла к ближайшей скамье, села и сложила руки на коленях, показывая свое смирение. – Допустим, это была Тэри. Она вас позвала, и значит, вы можете уйти куда заблагорассудится, позабыв о том, что подписали контракт, где обязались защищать королеву и действовать только по ее приказу? Кроме того, в Беленгоре вы пообещали не оставлялась ее величество в трудный момент.

– Вот поэтому мы тебя и предупредили, – хмуро глянула на наставницу Октябрина, – чтобы никто не счел нас сбежавшими. Тут на сотни лиг вокруг ни души, а у королевы пятеро преданных егерей и ты. К тому же мы не развлекаться идем, а работать. Ты можешь сказать, что эта работа не нужна ее величеству и нам заплатили не за это. Но в таком случае ты очень плохо знаешь Тэри. Она никогда не позвала бы нас с собой, если бы не считала, что делает нужное и важное для королевства дело. Поэтому я иду без сомнений и тоже клянусь тебя не замечать, если ты попытаешься нас остановить.

– И я! – выпалила запыхавшаяся Кателла, небрежно сдувая растрепавшиеся кудряшки. Потом отерла бисеринки пота с раскрасневшегося лица, дернула за рукав Августу и тихонько осведомилась: – Мы ей бойкот объявили?

– Пока нет, – буркнула Августа.

– Можете объявлять, – вставая, устало сообщила Олифания, – но никакого слова я вам давать не буду и немедленно сообщу обо всем Майзену и королеве. Потому что это мой долг и исполняю я его так, как понимаю. И не советую пытаться меня остановить, вы верно сказали – нас учили драться не только честными способами. Сестры Тишины – не воины и не рыцари, выходить на турниры не должны. Мы сражаемся только в том случае, когда иначе не справиться с противником, угрожающим жизни, свободе или чести. А в этом случае хороши любые средства.

– Какая же ты сволочь, Фанья, – процедила сквозь зубы Октябрина и пошла к той вишне, рядом с которой недавно сидела Тэри. – Можешь бежать доносить. А я сейчас привяжусь к дереву и до вечера с этого места не сойду. И если кто-нибудь попытается меня отсюда утащить, то сразу может записаться мне в заклятые враги.

– И это не каприз и не женское глупое упрямство, – с нажимом добавила Августа, – а вера в свою правоту.

– Как хотите, – пожала плечами Фанья и, не оглядываясь, направилась к дому.

Нападения кадеток она не опасалась, девушки вовсе не глупые и отлично знают, насколько она проворнее и сильнее их. Даже трех. Но никак не могла понять, почему ей не удалось их уговорить, ведь профессию болтушки она тоже немного изучала, хотя это было давненько и в жизни требовалось очень редко. Даже не припомнить сразу, когда она в полной мере применяла эти приемы в последний раз. Может быть, разучилась или дело в чем-то другом?

Но как бы то ни было, давненько ее так не обижали, вернее, не оскорбляли те, в кого Фанья вложила столько души и труда.

– Фай? – Онгерт вынырнул из-за угла внезапно, заставив обычно чуткую тихоню вздрогнуть и схватиться за оружие. – Что с тобой, милая? Да ты плакала! В чем дело?

– Все хорошо. – Вопреки заявлению, ничего ему говорить тихоня не собиралась, пока не успокоится и не посоветуется с Зантарией.

– Фай! – укоризненно произнес офицер, бережно, но уверенно заставив камеристку взглянуть ему в глаза. – Кого ты пытаешься обмануть? Я знаю тебя наизусть. И почему ты бежишь к дому? Разве у вас не тренировка? Мне доложили, что твои подопечные уже в сборе.

– Они мне не подопечные, – сорвалась Фанья и тотчас поправилась: – Просто присматриваю.

– Поругалась? – проницательно предположил Майзен и удрученно вздохнул: – Я давно этого ждал.

– Но почему, Онгерт? – потрясенно вытаращила глаза Олифания. – Ведь все было так хорошо…

– Не было, – безнадежно вздохнул воин. – Извини за правду, но, кроме меня, тебе ее никто не скажет.

– Пойдем! – Решительно схватив друга за руку, тихоня потащила его к пустующей караульной будке. – Сейчас мы сядем, и ты мне все подробно объяснишь. Сама я, наверное, стала чересчур старой.

– Ничего ты не старая, – всерьез возмутился Майзен и лукаво намекнул, притянув женщину к себе: – Как для меня – так в самый раз.

– Прекрати! Сейчас не до этого! – вспыхнула Фанья, но он не сдался, как обычно.

– А нам всегда не до этого. Уже пятнадцать лет одно и то же. То Раду нужна помощь, то заговор, то чернокнижники… А ты хоть задумывалась, что наш сын сейчас был бы ровесником младшего принца? Я смотрю на него и представляю, что это наш Гарви размахивает клинком… или скачет на лошади… – В голосе офицера прорвалась застарелая тоска, он скрипнул зубами, отвернулся и смолк, безнадежно глядя куда-то в сторону.

– Святая Тишина! – вырвалось у Фаньи. – Да вы что сегодня, сговорились, что ли?

Она крутнула руку, вырываясь из хватки друга, отскочила, глядя рассерженно, как дикая кошка, и почти бегом помчалась назад, в сторону дома.

– Поговорили, – яростно рыкнул Майзен и со всей силы врезал кулаком по стене караулки. – Ну кто меня за язык тянул!

– Гарви… – всхлипывала Фанья, почти бегом преодолевая ступени лестницы. – Придумает тоже…

А может, у них была бы Лиз или вообще двойня? И, вполне вероятно, не сразу, а через полгода или даже через год. Не у всех дети рождаются через девять месяцев после свадьбы… Да и родиться в один год с Бэрденом их сынок тоже не мог, они заключили тайную помолвку, когда принцу было уже три месяца. И вовсе не она виновна, что эта помолвка длится уже четырнадцать лет, а свадьба так и не состоялась. С причудами судьбы не поспоришь.

Тихоня добралась до королевских покоев, постояла у двери, умело уничтожая следы непрошеных слез, и дернула ручку – она одна имела право входить к королеве без стука и доклада.

– Фанья? – Зантария, еще одетая по-домашнему, с полураспущенной косой, сидела у распахнутого окна, полускрытая полупрозрачным кружевом занавесок, и с тревогой смотрела на подругу. – Что случилось? Почему ты не с ними?

– Пока ничего, – уклончиво отозвалась камеристка, умело сервируя стол к завтраку, расторопная кухарка уже принесла чайник и накрытый салфетками поднос.

– Очень многообещающе… – Зантария оставила свой наблюдательный пост и перебралась к столу. – А теперь садись и расскажи подробнее. Да не волнуйся так, я же вижу, ты не в себе, даже руки дрожат.

– День такой… неудачный, – попыталась отделаться старой шуткой Фанья и тут же сдалась: – Похоже, сегодня я наделала глупостей.

– Ну, раз ты так говоришь, – внимательно всмотрелась в ее лицо королева, – значит, он и в самом деле необычный. А вот удачный или нет, посмотрим потом. Я много раз в жизни считала, что судьба меня предала, а потом оказывалось, это было испытание, и за ним следовала награда. А бывало и наоборот: радуешься удачно сложившимся обстоятельствам, а они позже оказываются ловушкой и приносят жестокое разочарование. Ты и сама все это знаешь, а теперь я хочу услышать подробный рассказ. С чего все началось?

– С тренировки, – обреченно вздохнув, сообщила Фанья. – Их было всего три, Сарнские и Кати… И они сразу заявили, что тренировки не будет.

– Тебя это возмутило?

– Насторожило. Я спросила напрямик, и в ответ они сказали невероятную вещь – приходила Тэри.

– Святая Тишина, – побледнела королева. – И где же она? Погоди… сначала скажи, с ней все в порядке?

– Я ее не видела, – честно доложила тайная советница. – к тому моменту она уже снова ушла и забрала с собой Бет и Дору. Оказывается, ей потребовалась помощь.

– Какая? Что там происходит? Она что-нибудь объяснила? – разволновалась ее величество.

– Они мне ничего не сказали, – помрачнела Фанья. – Боюсь, я не так начала разговор. Мне припомнились способности древней, и я выразила сомнение, что это была истинная Тэри, а не иллюзия. Теперь у меня три непримиримых врага.

– Ох, светлые боги! – вскочила с кресла Зантария. – И где они? Я хочу сама с ними поговорить.

– Там и сидят, в садике… но это еще не все, – убито доложила тихоня. – Она пообещала забрать и их на закате. А я… прости… напомнила про обязанности фрейлин.

– Но почему? Разве ты не хочешь помочь Тэри? – изумленно нахмурилась королева, потом вернулась на свое место, села и тихо призналась: – А я бы тоже пошла, но у меня дети и королевство. Магам в любую секунду может понадобиться печать или еще что-нибудь.

– Я хотела помочь Тэри, – упрямо поджала губы Фанья. – Собиралась послать записку Анэрлине, жене магистра Иридоса. Но они были против.

– И сумели тебя переубедить? – не поверила королева.

– Застали врасплох, – мрачно вздохнула тихоня. – Выбили пенальчик из рук и выбросили за стену.

– Ну, тогда ты должна радоваться, – невесело пошутила ее величество, – ваши уроки не прошли даром.

– Особенно хорошо нам удалась задумка сдружить девушек с одинаковыми судьбами.

– Ого! – встревожилась Зантария. – Ты начинаешь язвить, значит, им удалось задеть тебя всерьез. Мне все же следует туда сходить, если они не придут сами.

– Октябрина пообещала привязать себя к дереву… – Как ни хотелось Олифании скрыть от королевы правду, врать она не желала еще больше.

Нет ничего хуже для дружбы и любых добрых отношений, чем ложь, даже безобидная с виду.

Ответить королеве помешал деликатный стук, и она по привычке кивком указала подруге на дверь, взглядом приказывая выяснить, какая причина вынудила кого-то из немногочисленных обитателей замка побеспокоить ее величество в такую рань.

– Это Майзен, – через минуту бесстрастно доложила камеристка, – я уже ответила.

Королева кивнула, и едва открыла рот, намереваясь продолжить разговор, как стук раздался снова. На этот раз более уверенный и настойчивый.

– Фанья? – недоуменно глянула на подругу королева.

– Чего-то не понял, – двинулась к двери та, но Зантария не пожелала оставаться в неведении:

– Впусти его, не так много у меня по-настоящему преданных людей.

Майзен вошел в гостиную твердым шагом, не глядя на сердито прищурившуюся невесту, прошагал к креслу ее величества и встал на одно колено:

– Ваше величество, я хочу покаяться в обмане.

Королева побледнела и стиснула губы.

Обман…

Это слово – как страшный сон, как предупреждение прорицателя, как суровое напоминание о судьбах былых властителей и их приближенных. Сколько жизней унесли лживые наветы, сколько судеб изломано лукавыми интриганами! Наверное, ни один король или шейх ничего не боится так, как обнаружить в один не прекрасный день, что и он не избежал участи быть обманутым самыми надежными людьми.

– Занта! – забыв об этикете, бросилась к королеве камеристка. – Он не так выразился! Мы просто смолчали… момент был не совсем уместный.

– Он неподходящий уже почти пятнадцать лет, – тихо и горько пробормотал Майзен, не поднимая взгляда. – У меня уже не осталось никакой надежды, эта последняя.

– Олифания, – с облегчением переведя дух, ее величество с укоризной уставилась на подругу, – сколько раз я намекала, даже сама хотела поговорить с Онгертом о свадьбе? Ты меня отговорила!

– Тогда я должна была помочь Раду, он мне как сын, ты же знаешь… – несчастно кривя губы, пыталась сопротивляться тихоня. – Потом заговор…

– Потом будет ураган или засуха, или неурожай яблок, – в тон ей горько усмехнулся капитан егерей. – Но все люди женятся и рожают детей, строят дома и сажают сады. Только я…

– Я могу вернуть слово! – вспыхнула камеристка, но внимательно слушавшая их королева решительно хлопнула ладонью по столу:

– Не позволяю. Нельзя так долго играть с судьбой в прятки, она может сурово наказать. Поэтому по праву, которое ты сама дала мне тридцать лет назад и которым я ни разу не воспользовалась, повелеваю готовиться к свадьбе. Я сейчас напишу Годренсу, попрошу прийти на полчаса и принести все необходимое. И не смотри на меня так возмущенно, я не забыла ни про кадеток, ни про древней. Но сначала желаю исправить собственную ошибку. Это была моя обязанность – помочь тебе с твоими личными делами, как ты помогала мне с моими.

– Ваше величество пять минут назад верно сказала, что нужно идти с ними, – тихо, но упрямо произнесла Фанья. – А кроме меня, некому. Можно ведь отложить ритуал на несколько дней… в последний раз.

– Нет, – категорично отрезала королева. – Я и так чувствую себя неблагодарной эгоисткой, ты столько лет тащишь на себе тяжкий груз моих бед и ради этого отказалась от всего. От семьи, мужа и детей. Это давно пора исправить, поэтому менять решение я не стану. Иди готовься, об остальном я подумаю сама. И не зови меня вашим величеством, если не хочешь, чтобы мы поссорились.

– А куда нужно идти? – осторожно поинтересовался Майзен, поднимаясь с ковра.

– К Тэрлине, – нехотя объяснила королева. – Ей нужна помощь. Бетриссу и Дору она уже забрала.

– Ну и как ты объяснишь Годренсу исчезновение его жены? – осведомилась задержавшаяся у двери тихоня. – Онгерт, давай отложим еще разок… я клянусь, он будет самый последний.

– Нет! – в унисон отказались королева и капитан.

– Но насчет Годренса ты права, – помолчав, признала Зантария. – Писать ему не стоит. Я сама проведу для тебя ритуал, имею право. Иди надевай лучшее платье, если хочешь – выбери любое в моем гардеробе или в тех вещах, которые приготовили маги для фрейлин. Но поспеши, потом я пойду разговаривать с девушками. Майзен, задержись на минуту, я дам тебе несколько указаний.

– У меня остался один вопрос… – закусив губу, выдавила тихоня. – Кто будет исполнять мои обязанности? Кому передавать дела, секретные документы, печати и все прочее?

– Зачем передавать? – нахмурилась королева. – Ты ведь никуда не уходишь и не уезжаешь… объяснись, пожалуйста.

– Когда мы заключили помолвку, – слова давались Фанье с трудом, и Онгерт шагнул было к ней, но женщина выставила руку в предупреждающем жесте, – то собирались завершить союз через три месяца. В тот день Майзен очень серьезно пообещал после ритуала увезти меня в свой дом в Дортене и сделать все, чтобы у меня не было других забот, кроме варки варенья и воспитания детей.

– Фай… – пораженно вытаращил глаза капитан, – мало ли как я представлял нашу жизнь пятнадцать лет назад! С тех пор я изучил тебя очень хорошо и прекрасно понимаю, как сильно ты отличаешься от моих кузин и тетушек!

– Дело не во мне, – проглотила вставший в горле комок тихоня, – а в тебе. Ты говорил это с такой убежденностью, а в глазах светилось предвкушение… нетрудно было догадаться, что это твоя сокровенная мечта. А я никогда не решусь разрушить такую мечту – на мой взгляд, это самая большая подлость, какую можно сделать любимому человеку. Поэтому ритуала все же не будет, но я останусь с тобой, пока ты не найдешь ту, которая будет рада варить твое варенье.

– Да не нужно мне никакое варенье! – не сдержавшись, вспылил Онгерт. – Я его не ем, ты же знаешь! То-то мне казалась странной твоя привычка пичкать меня всякими повидлами! И никакая это была не мечта, а воспоминание о матери… Летний день, кипит варенье в медном тазу, и мы сидим неподалеку с тарелочками, ожидаем пенок. А тебя я около такого таза давно представить не могу, да и не хочу. Я люблю тебя такой, какая ты есть, – честной, преданной, смелой, ловкой, и никакую другую искать не собираюсь.

– Фанья… – Королева порывисто подошла к подруге, крепко обняла ее, прислонилась виском к виску. – Я скажу одну хитрость, которую ты и сама отлично знаешь. И больше того, это ты меня когда-то научила этому способу, который довольно часто успешно используешь, он называется «откровенный разговор». Но почему-то не захотела даже попытаться начистоту объясниться с родным человеком, а ведь это так просто.

– Это так только кажется… – всхлипнула вдруг камеристка, – а на самом деле очень страшно. Ну как я ему скажу, что ненавижу варить варенье и вязать носки? Я их за пять лет в монастыре кучу связала… приучала себя к усидчивости.

– Предложишь самому сделать выбор, что для него важнее, носки и варенье или ты, такая, как есть.

– Я пыталась, правда! Несколько раз уже рот открывала… но не сумела. А вдруг он выберет носки?

– Ваше величество… – Майзен деликатно, но настойчиво оттеснял королеву от невесты, – можно мы пойдем поговорим? Это недолго, теперь я все понял…

– Говорите здесь, – мгновенно постановила королева, – а я пойду в кабинет. Жду вас через четверть часа, и никаких отговорок больше слышать не желаю.

Нежно поцеловала подругу в щеку и уверенно покинула гостиную, по-королевски высоко держа красивую голову.

А дойдя до дверей кабинета, вдруг поняла, кого ей сейчас напомнила Фанья. Ее саму – такую, какой она стала за последние восемнадцать лет, с тех пор как дала согласие Иглунду. Вернее, ее сделала такой необходимость соответствовать титулу и положению. Стали невозможными внезапные поступки и решения, которые диктовались сиюминутным порывом, а не государственной необходимостью и правилами этикета, пришлось отказывать себе в любимых невинных развлечениях вроде прогулки босиком или катания на качелях так отчаянно, чтобы небо на миг оказывалось под ногами.

И сейчас она снова делает то, что сочла необходимым, а не бежит туда, куда зовет ее сердце.

Зантария минуту постояла у двери, с сомнением посматривая на застывшего возле лестницы егеря, потом опасливо покосилась в ту сторону, откуда пришла, и вдруг, решительно тряхнув так и не собранными в прическу волосами, торопливо, почти бегом направилась к лестнице.