Вал ледяной воды обрушился сверху, на несколько мгновений лишив Мишеле возможности дышать и даже думать. Он мог только трясти гудящей и странно легкой головой и судорожно отплевываться, безуспешно пытаясь выдернуть из зажимов распятые в стороны руки.

– Ну, очнулся, красавчик? – с ядовитой усмешкой спросил некто, пока невидимый, неприятно знакомым голосом. – Припомнил наконец, кто был в гостях у твоей королевы?

– У меня нет королевы, – пробормотал Мишеле, с ужасом осознавая, что и вправду не помнит никаких королев и королей, хотя точно знает, что живет в королевстве.

– А девка есть? – едко хохотнул изувер и сунул Мишеле под нос миску с дымящимся зельем. – Тоже не помнишь?

– Задавай вопросы так, чтобы он понимал, – холодно процедил еще один незнакомец, и вот этого голоса Хангро не помнил совершенно.

– Да все он понимает, – вызверился изверг и плеснул зельем в лицо пленника.

Не первый уже раз, тотчас вспомнил тот, инстинктивно зажмурившись и ощутив острую боль на сожженных щеках. И вопросы эти он уже слышал, но ответов на них почему-то не знал. Вернее, мелькало что-то в памяти, щемяще прекрасное, вызывая ощущение горечи и потери, но в ясную картинку или образ так и не складывалось.

– Идиот! – рявкнул второй незнакомец. – Поливай! Да не зельем, а водой!

Но граф Хангро этих слов уже не услышал, снова провалившись в милосердную тьму.

– Дайте ему пить, но немного, – тихо произнес очередной незнакомец, и Мишеле ухмыльнулся про себя.

Надо же, какая важная он персона, раз заставляет возиться с собой целую толпу негодяев.

К губам прижался какой-то сосуд, и в рот потекла прохладная жидкость. Чуть кисловатая и вяжущая, пахнущая мятой и каким-то фруктом… или ягодой. Она очень приятно, мягко прокатилась по шершавому языку, освежила воспаленное горло.

«Значит, это не палач», – мелькнула новая мысль. Тот вряд ли дал бы своей жертве такое питье.

И, может быть, стоит больше не притворяться поленом, а попытаться оглядеться – вдруг его спасли? Хотя некому, да и незачем, но при одной мысли о спасении в душе шевельнулась надежда, воспоминания о друзьях…

И тут же угасли. Какие друзья, если он сам всех бросил, поверил проклятому Тимулу? И поплатился за это доверие, до сих пор кровь стынет в жилах, как припомнит ту ночь. Вернее, ее окончание – с того момента, как бывший друг плеснул на него подчиняющим зельем.

Помнит, как шел по темной дороге, оставляя за спиной прошлую жизнь, видевшуюся теперь чем-то светлым и теплым, как летний восход. Как вывалился из портала и сразу свалился от жестокого удара под ребра.

Как оглушительно кричал Тимул, которого нещадно порол коренастый палач в кожаных штанах и безрукавке, и как его самого допрашивал маг, прятавшийся в тени большого абажура.

Этот черный шелковый купол, направивший в лицо яркий свет магического светильника, вспоминался яснее всего, как и острые уколы ножа, из-под которого сыпались ему на колени спутанные рыжие локоны. Еще холодный металл странного на вид шлема, намертво стянутого под подбородком металлической цепочкой и закрывавшего наспех обритое темя. По этому шлему били колотушкой, поливали кипятком и ледяной водой, которая размеренно и невыносимо долго капала из подвешенного над головой дырявого котла.

Однако граф так и не сумел найти в своей памяти ответов на вопросы, интересовавшие магов в черных мантиях с капюшонами, надежно прячущими их лица.

– Очнулся? – тихо произнес присевший рядом человек, мягко подержав Мишеле за запястье. – Значит, будешь жить. Не так, как раньше, этого никому из нас не дано. Но чем сможем – поможем. Меня зови Дедом, а свое имя, если не хочешь, не называй. Можешь придумать любое, никто из нас не осудит.

– Рыжий, – буркнул Мишеле и невольно потянулся рукой туда, где недавно плотно сидел ненавистный шлем.

Но пальцы наткнулись на закрывавшую лицо и темя тряпицу, и на запястье тут же сомкнулась чужая рука.

– Не тронь, мы помазали и завязали. Видать, щит у тебя был мощный, снять не смогли, вот и лютовали.

– Кто? – приподнял веки граф Хангро, настороженно оглядывая незнакомца и место, где очутился.

Мужчина, глядящий на него умными медово-карими глазами, был того среднего возраста, когда можно дать и сорок и семьдесят. Лицо уже подсохло, но морщин пока не видно, а седина, щедро посеребрившая волосы, свидетельствует скорее о трудной жизни, чем о старости. Но раз он хочет быть Дедом, то пусть будет, Мишеле и сам пока не желал ни с кем откровенничать.

– Чернокнижники, или черные алхимики, – помедлив, усмехнулся Дед. – Но не думай, будто я выдаю тебе страшный секрет. Тут все это знают, только нести тайны некуда. Но это ты и сам скоро увидишь, а меня сейчас другое интересует – тебя какими-нибудь снадобьями поили? Ну, чтобы правду им рассказал.

– Наливали прямо в горло… – невольно закашлялся Мишеле, – но мне не пошло. А потом в лицо плескали чем-то жгучим…

– Кислотой. – В глазах Деда мелькнула ярая ненависть. – Но сильно не переживай, радуйся, что глаза целы. Какие смог, те раны я почистил и зашил, глубоких шрамов не будет. А мелкие у всех есть, это, можно сказать, наши знаки отличия. Вот одежду тебе мы пока не добыли, собрали старенькое, но чистое. Надевать не стали, так раны мазать легче. Есть тебе тоже пока не даем, бесполезно – все равно вывернет после их зелий. А питье буду сам заливать по ложке.

Он сунул в висевшую через плечо тряпичную суму глиняную бутыль и поднялся:

– Вставать тебе пока нельзя, но, если будет невмоготу, горшок в углу. И не забудь его прикрыть.

Развернулся и спокойно ушел, оставив графа наедине с сомнениями и обрывками воспоминаний, по которым никак не получалось составить полную и логичную картину произошедшего. Как Мишеле ни пытался, его размышлениям не удалось перейти незримый барьер, легший между проведенным в плену временем и всей его остальной жизнью.

– Ты сидишь здесь уже полдня. – В голосе жены Иридос не расслышал ни досады, ни обвинения и привычно порадовался ее понятливости.

Но отвечать не стал и с места не сдвинулся, упорно продолжая добавлять камни в приготовленную формочку.

– Я накрыла на стол, но, если ты не будешь сейчас обедать, поем сама.

– Угу, – хмыкнул он, не отрываясь глядя в заготовку для поискового амулета.

– Матушка приходила, – уже от порога сообщила Анэри, постояла секунду и добавила: – Боюсь, она заподозрила то же, что и я.

– А что заподозрила ты? – буркнул дракон, укладывая в уголок звезды последний камень.

– Ты где-то ошибся или скорее просчитался… и теперь сам себя ешь.

Развернулась и закрыла за собой дверь.

– Стой! – рыкнул Ир, протянул воздушное щупальце и вернул нахалку назад.

Втиснул в кресло, зыркнул пожелтевшим глазом и отвернулся к тиглю, где в ковшике жарко светилось расплавленное золото. Бросил на заготовку сразу два заклятия и медленно вылил раскаленный металл в форму. Варварский метод, если им начнут изготавливать свои изделия ювелиры. Зато самый надежный, когда за дело берется опытный магистр. Камни защищены от страшного жара тонкой пленкой охлаждающего заклинания, и нет никакой угрозы их целостности или чистоте, зато не соприкасаются с руками мага и не напитываются ненужными, посторонними всплесками силы, неизбежно ведущими к искажениям заданных условий.

– Ну а теперь объясни, как ты сделала такие крамольные заключения. – Сунув зашипевшую форму в бочонок с водой, магистр легко перенес жену к себе на колени и на несколько минут потерялся в ее нежных объятиях.

– Ты всегда сопишь и прячешься от всех, когда недоволен собой, – прямо объявила она. – И матушка это тоже заметила. Вот я и хотела спросить, а не лучше нам уйти домой? Там тебя никто не побеспокоит.

– Не хитри, ведьмочка, – засмеялся Ир, чувствуя, как от одного присутствия жены привычно отступает, тает саднящая душу досада, круто замешенная с чувством вины перед парнем, которого он попытался использовать втемную.

А ведь мог спасти, вернуть обоих и допросить, но хотел одним махом поймать негодяев, внезапно ставших его собственными заклятыми врагами.

– Когда я хитрила? – возмутилась она. – Ты и сам давно знаешь, насколько мне там лучше. Это только в первый год они смотрели на меня искоса, как на чужачку. А потом приняли, поверили, и теперь я им своя.

– Приняли, поверили, – ворчливо буркнул дракон. – Ну прямо наивная принцесса, не повидавшая в жизни ничего, кроме куцего садика в крепости. Да они уже в первый год обо всем догадались, особенно те, кто знал тебя еще в Сандинии. И прищемили языки слишком шустрым волчицам. Но виду не показывают и с каждым годом все больше уважают тебя за терпение.

– Ну и пусть, – небрежно дернула плечиком Анэри. – Не о них сейчас разговор.

– А если не о них, то придется тебе посидеть тут еще денек-два, – строго заявил дракон. – Я сейчас уйду на Идрийс и могу не возвратиться до завтра. На мне присмотр за ментальными ловушками королевского дворца. А еще очень нужно найти одного парня.

– Рыжего? – понимающе глянула жена.

– Ведьминские методы? – усмехнулся Иридос и нехотя разомкнул руки, время поджимало. – Идем съедим твой обед, чтобы ты была спокойна. И постарайся успокоить матушку, сам уже не успею.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – Голос Деда звучал бодро, словно он был рад видеть своего пациента.

Зато парнишка, прошмыгнувший вслед за ним в каморку, оказавшуюся вырубленной в скале кельей, равнодушно смолчал. Только зыркнул настороженным взглядом, сунул в угол чистый каменный горшок и утащил прежний.

– На него внимания не обращай, это наказанный. Никому не охота делать грязную работу, но не всем хватает ума не нарушать простых правил. Давай смажем еще разок, теперь уже последний.

– Хорошие у тебя зелья, – тихо похвалил Мишеле и совсем неслышно добавил: – А для памяти ничего нет? Иногда я что-то вспоминаю, а иногда все путается. Вроде никто меня не бил и не пытал, сразу отправили сюда… Помню, как шел с толпой пленников по тропе. А как потрогаю шрамы – вспыхивает совсем другая картинка.

– Вот она и есть самая верная, – огорченно глянул Дед и бесцеремонно откинул с Мишеле одеяло. – Пытали тебя, и знатно. А потом навели ложную память, чтобы ты не буянил тут, на надзирателей не бросался и в побег не собирался.

– А кто у вас надзиратели?

– Такие, как твой дружок, – криво ухмыльнулся Дед, прямо пальцем ловко нанося пахнущую костром мазь. – Хотя досталось и ему, но память не меняли, пообещали отпустить, если будет верно служить.

– Он сам так сказал?

– Нет. Никто с ним не разговаривает. Мы и так знаем, чего им всем обещают. И ты молчи, как будто не знаешь. Нам понять нужно, он просто дурак или гад законченный.

– Я думаю, жадный дурак, – вздохнул Мишеле. – А я – дурак доверчивый. Он мне пообещал помощь, но не помню какую. Как вышли за ворота дворца – сразу забыл все, что там было. Кто там королева, кто король, кто гости, по какому поводу праздник – как отрезало. А теперь еще и все, что было после, оказывается, происходило не так, как помнится мне.

– Им нужно было сорвать с тебя защитные щиты, – задумчиво произнес Дед, – а сильных менталов не осталось. Один был, да недавно сгинул куда-то. Вот и пытались заставить твой разум сбросить защиту самостоятельно, вытеснить болью и новыми переживаниями. Но не волнуйся, все постепенно припомнишь, не через месяц, так через год. И прими мой совет: даже не задумывайся о побеге. Я тут уже очень давно и сделал не один десяток попыток, пока не понял, как напрасно тратил силы.

– Я суп принес. – На пороге стоял проштрафившийся парнишка.

– Помоги ему поесть, – поднялся с края лежанки Дед. – Да не спеши. Нельзя ему все сразу, иначе сам будешь мыть.

– Понял, – буркнул тот и подсел к Мишеле: – Открывай рот, птенчик.

В этот раз дворец ничем не напоминал дракону готовящуюся к осаде крепость: везде деловито сновали слуги, у дверей стояли строгие королевские егеря, а по залам и коридорам слышались оживленные разговоры и даже смех. И это было правильно, вмешательство магов плато не должно остаться в памяти народа Идрийса тяжелым, беспросветным событием сродни донгер-карритской трагедии. Иначе потом ничем уже не выкорчуешь недоверчивость, порожденную трусливыми слухами и страшными сказками.

А им нужно тут прижиться, стать своими, теми, к кому идут в случае беды или несправедливости. Как показал опыт, проще дружить со всеми державами и помогать им по мере возможности, чем потом расхлебывать очередную буйно проросшую черную заразу.

– Ир, ты сегодня не дежуришь. – Лангорис, занявший королевский кабинет в старом крыле, смотрел на бывшего ученика устало и чуть укоризненно.

– Знаю, – невозмутимо кивнул тот, сел напротив и положил на стол массивную плитку золота, в которую было вплавлено не менее сотни камней.

И не просто вставлено, а в совершенно определенном порядке.

– Ну? – поднял вопросительный взгляд магистр.

– Амулет поиска, почти артефакт. Можно поставить на площади в шатре или в каком-нибудь здании и объявить об эпидемии. Пусть все просто пройдут мимо, а мы их рассортируем. Подчиненных – лечить, свободным – ставить щит или выдать амулет.

– Наши алхимики уже сварили зелье, на некоторое время, декады две – это гарантированно, человек защищен от всяких ментальных атак.

– Значит, одних будем отправлять в лечебницы, а другом давать зелье, – серьезно кивнул глава дома ди Тинерд и не удержался от незаметного вздоха.

– Ир… что произошло? – с участием смотрел магистр, и дракона это неожиданно взбесило:

– Ничего особого, кроме того, что я зазнался, вообразил себя всезнающим, всемогущим и спокойно отправил парня в ловушку, а может, и на смерть. Неплохого, честного парня, что обиднее всего.

– Ну, раз ты так сильно за него переживаешь, значит, пока все не настолько уж запущено, – стараясь говорить без улыбки, задумчиво произнес Лангорис. – А как же твои ментальные шпионы?

– Его увели порталом, я только направление успел заметить. Здесь ведь магии мало, фон очень слаб, и возмущения почти не отслеживаются. А когда, постепенно сужая круг, нашел место, сразу понял, как сглупил. Считал – раз порталы очень редкое явление, то легко прослежу путь, по свежим следам. А там, не поверишь, напутано этих самых следов, как на портальной башне. И уже пусто – что-то почуяли и ушли.

– Где это? – вмиг насторожился магистр. – И почему сразу не сказал?

– Сразу я сам пытался найти, истратил кучу накопителей, обрыскал все вокруг, на последнем камне вернулся домой и начал делать этот поисковик. Пришла такая идея, пока гонял на воздушных санях.

– Так ты и не отдыхал?

– Пока мне артефакторы камни готовили, подремал немного, но спать не хочу. У меня злость в душе кипит, никак не могу представить, как может обычная жадность вырасти в такого отвратительного монстра, заставляющего людей делать страшные вещи.

– Так было всегда, – печально кивнул Лангорис, отправляя куда-то магического вестника. – Как некоторые стравливают петухов, так хитрые торговцы мощными зельями и дорогим зачарованным оружием во все времена умудрялись перессорить целые народы, чтобы потом подороже продавать им свои товары. А тем и невдомек, почему они так яростно лупят соседей, с которыми веками жили душа в душу. Торговали, выбирали невест, ездили в гости. Жаль твоего рыжего, но пока не проверено и не защищено все население, у нас просто нет возможности его искать. Надеюсь, за пару-тройку дней ничего с ним не случится.

– А я в этом не уверен, – мрачно и вызывающе глянул на учителя дракон. – Как только они поймут, чем мы заняты, начнут отступать в заранее приготовленные норы, как делали уже не раз. А потом снова придется ждать еще несколько лет, гадая, где и когда они вынырнут. И за это время будет разрушено немало судеб, потерян не один пропущенный нами одаренный ребенок, обворована не одна семья. Но страшнее всего другое. Как я начинаю все сильнее подозревать, чернокнижники уже натаскали в свое тайное логово кучу народа, ведь работать они никогда не любили. Боюсь даже считать, сколько там может томиться мужчин, женщин и детей. И не хочу представлять, как с ними поступят уходящие в новые норы хозяева. Ведь ничего хорошего ждать от них не стоит, жадность – это болезнь, при которой у человека первым отмирает сострадание.

– В одиночку тебе в это ввязываться нельзя, а у нас пока ни одного лишнего человека. Мы поделили королевство на участки и составили расписание. В каждый район города и в каждую деревушку отправляем по три человека на четыре часа, больше не выдерживают.

– Никого мне не нужно, – отмахнулся дракон. – Я возьму несколько оборотней и своих магов. Им здесь будет легче, они привыкли экономить силы. А у вас хочу забрать только ведьмака, он хорошо знает страну и может дать дельный совет. Амулет оставляю, сам настроишь, тут три простых заклинания, вот, я все записал.

– Тогда возьми хоть Годренса, они давно дружат и привыкли сражаться рядом, – принял решение Лангорис и кивнул входящим в кабинет сородичам: – Кто-нибудь знает, где советник королевы?

– У целителей, помогает успокаивать проснувшихся слуг.

– Я сам схожу, – поднялся со стула Иридос. – Это на первом этаже? А ты пока отправь за Годренсом, пусть ждет меня возле портальной. Мы будем разговаривать в Зеленодоле.

– Лазарет сейчас на третьем, в правом крыле, в гостевых покоях. Нам удобнее ходить туда порталом, – подсказал один из магов и, присев к столу, устало осведомился у Лангориса: – Зачем звал? Там еще работы по горло.

– Он сделал амулет, – проводив стремительно исчезнувшего ученика взглядом, начал объяснять магистр. – Теперь дело у вас пойдет быстрее.