Малиха сидела посреди широкой лежанки с самым горестным выражением на лице и исподтишка изучала обстановку довольно богатой каюты. Одновременно болтушка чутко прислушивалась к происходящему, старательно пряча презрительную усмешку. Все, что ей пришлось наблюдать за последние полчаса, было представлением, устроенным очень ловким и умелым интриганом. Она бы назвала – талантливым, но не желала пачкать это слово о злодеев. Если боги и святые дали человеку искру каких-либо способностей, значит, они верили, что он сумеет пустить их на пользу людям. И тот, кто умышленно разменял свой дар на зло и подлости, предал это доверие богов, а они такого не прощают.

Мали вспомнила о Коре и нахмурилась сильнее. Она вовсе не желала так быстро раскрывать все его способности и расставаться с сынишкой, но ожил камушек в дешевом колечке, подаренном ей той, что обмануть не могла. А случалось это лишь в тех случаях, когда неподалеку оказывался человек с магическими способностями или очень сильным распознающим артефактом. Таким, какой носила настоятельница. Но такие очень редки в королевстве и Тореме, и тем более вряд ли могли быть у матросов или капитана.

А камень посветлел именно со стороны судна, на которое они поднимались, и Мали пришлось дать сыну сигнал уходить. Ему ни в коем случае нельзя встречаться с магами, особенно злыми или темными. Дальше все прошло как по маслу, но почему-то не захотел прыгать за борт Лаис, и это была ее вина. Нужно было не вздыхать возле командира, а подробнее объяснить, почему в такой ситуации ему лучше быть в стороне и не мешать ей действовать свободно.

Хотя он и не желал ничего подобного слушать. Мальяра некстати припомнила, как сама проигнорировала условный сигнал, и тяжело вздохнула. Повезло Гарту не услышать, какими карами пригрозил ее подругам тот бандит, которого позже укусил Кор. А вот она сразу поверила угрозам палача, едва увидела его покрытые шрамами руки.

Ведь значило это только одно: он обожал мучить своих жертв и зверел от их сопротивления до такой степени, что даже не чувствовал собственной боли. Потому она и приговорила его без всякого сожаления, точно зная, иначе жалеть придется позже и не ей одной. Всего капля зелья, упавшая в его свежую рану в тот момент, когда остальные суетились, поднимая на руки упавшую в «обморок» горничную, и несколько часов терпения… иначе нельзя. Она нарочно выбрала тот яд, который подействует не сразу, никто не должен заподозрить истинного виновника смерти палача. А позже даже самый ушлый дознаватель не сможет установить истины, и единственным его предположением станет попавшая в рану с грязью одна из тех болячек, от которых люди сгорают за считаные часы.

Судно уже несколько часов двигалось на запад, это Мальяра знала точно, хотя окна в каюте забиты решетками и видно сквозь них только небо. Знающему несколько точных примет наблюдательному человеку достаточно и этого. А умеющему делать выводы понятно, что плывут они вовсе не в ту сторону, где, по рассказам Лаиса, расположен спрятанный в скалах замок. И это новое обстоятельство волновало болтушку все сильнее, заставляя понимать, как торопится злодей. И следовательно, не будет ни изящной игры, ни постепенного переубеждения, ни тонких интриг, в которые так любят вмешиваться болтушки, снося прямодушными замечаниями и дурацкими вопросами сразу целые лабиринты мастерски сплетенной паутины подмены понятий. И тогда ей нужно готовиться совсем к другому: к грубому запугиванию и откровенным предложениям… нежелательный вариант развития событий, но не такой уж беспроигрышный.

За стенами ее каюты давно восстановилась деловая обстановка, не нарушаемая больше испуганными криками женщин и нарочито злорадными мужчин, и это лучше всего подтверждало выводы Мальяры. Все, что можно, чтобы создать стойкое мнение о происходящем у нее и, особенно, у Гарта – бандиты уже сделали. Конечно, вряд ли они остановились на одних угрозах, но, по крайней мере, никого не убили и не искалечили. А ко всему остальному торемские служанки привычны… как ни горько это осознавать. И одно болтушка знала точно, теперь она использует все свои умения и весь опыт нелегкой жизни, чтобы отомстить за каждую слезинку тех, в кого ей пришлось ткнуть пальцем там, в Шархеме.

Дверь еле слышно скрипнула, когда за окнами давно легла ночная тень, и сначала появился один из охранников с морским фонарем, затем не поднимающая глаз Сайха с подносом в руках.

Малихе хватило одного беглого взгляда, чтоб рассмотреть и размазанную по личику подруги грязь, и порванное на плече платье, наскоро скрепленное булавками. Но она продолжала сидеть так же безучастно, словно никого не замечая, хотя про себя уже резко снизила оценку действий своего настоящего нанимателя. Это было слишком очевидно, и значит, злодей либо не так уж хитроумен, либо считает всех остальных намного глупее, чем они есть на самом деле. Самая распространенная ошибка таких самоуверенных мерзавцев.

Фонарь и поднос заняли свои места, и слуги вышли, оставив дверь незапертой, но Мальяра и не подумала сделать в ее сторону хоть одно движение. Это ловушка, и вдова весело посмеялась бы над ее простотой, если бы не была вынуждена продолжать молчаливый поединок, в котором не собиралась делать ни одного выпада. Сегодня ее игра будет на опережение противника.

– Тебе нужно поесть. – Притворно заботливый женский голос оказался самой большой неожиданностью за все последние дни.

Хотя Мальяра заподозрила истину за минуту до того, как он прозвучал, по звуку шагов и шуршанию легкого полотняного платья. Зловещего черного цвета. Это болтушка успела рассмотреть, не выдавая себя, из-под низко надвинутого на лоб платка.

А еще по нагревшемуся серенькому камушку, посветлевшему с одной стороны.

– Спасибо… – таким безразличным голосом говорят только смертельно раненные или те, кто больше не видит смысла в своей жизни.

– Садись к столу и наливай себе бодрящий отвар, ты нужна мне здоровой и веселой. – Показная доброта ушла из голоса хозяйки, и в нем появились нетерпеливые нотки.

Малиха покорно слезла с лежанки, шагнула к столу и вдруг рухнула посреди каюты на колени, заломила над головой руки.

– Зачем? Если от меня отвернулись боги и святые, если заблудилась в Геркойских горах моя удача? Кому нужна теперь моя жизнь, если она не нужна и мне самой? Кто постигнет, какая пустота в моей душе? Кто измерит боль в моем сердце?! Только женщина… та, что полгода разговаривала каждую свободную минуту с ожившим в чреве неведомым, но дорогим существом. Та, которая отдала за его рождение все, что имела. И та, которая длинными ночами и днями нежно качала на руках крохотный, родной и бесконечно любимый комочек плоти, беззаветно отдавая ему себя вместе с молоком, заботой и помыслами. Все надежды и мечты, все думы и планы, какие росли вместе с ним, верным помощником и будущим защитником, опорой и наградой за все перенесенные лишения и унижения. – Мальяра уловила тихий вздох и добавила в причитания горечи, чувствуя, как на глазах вскипают неподдельные слезы, каждое слово, сказанное ею сейчас, находило отклик в собственном сердце. – Зачем жить дальше… если его нет? Если все было впустую, все стремления и усилия, все хитрости и жертвы?! Кто знает, откуда берется у маленького ребенка душа? Я догадалась об этом, качая ночами колыбель. Это материнская огромная любящая душа делится пополам, но не разрывается сразу, а остается связанной невидимой пуповиной, медленно истончающейся на протяжении многих лет.

– Выпей, – сунув Мальяре маленький бокал, тихо сказала пришедшая, и в ее голосе тонко прозвенел отголосок вины.

Однако она сумела быстро задавить его, села напротив загорелой служанки со светлыми глазами и молча смотрела, как та покорно пьет зелье.

А Мальяра разглядывала сквозь полуопущенные ресницы ту, кто стояла за толстяком Тейлахом, и все четче понимала, кого именно видит перед собой. И какие причины двигают этой немолодой дамой с резкими чертами лица и упрямо сжатыми губами. А также чем она поит пленницу.

И от этой догадки все холоднее становилось на душе, потому что победить сидящую напротив женщину было невозможно. Ее необходимо или убить, или поймать в ловушку и запереть в таком месте, откуда не выбирается никто.

– Тебя зовут Малисса, – едва опустевший бокал выпал из безвольной руки женщины, – начала объяснять заранее приготовленную для нее историю злодейка, – тебе двадцать пять лет. Я, Райзи, твоя госпожа, наняла тебя в Ардаге, где ты работала гувернанткой в небольшом имении, и уже пять лет ты служишь у меня горничной. Замужем ты не была… – Она запнулась, вздохнула и твердо добавила: – Детей не имела. Предана мне и неподкупна, беспрекословно выполняешь любые приказы.

Помолчала, ожидая, пока сказанное впитается в чистый разум юной женщины, и приказала:

– Иди, умойся, Малисса, и поешь. Потом я познакомлю тебя с очень интересным мужчиной.

Новая горничная беспрекословно поднялась с ковра и, кротко поклонившись новой госпоже, направилась в крошечную комнатушку, исполнявшую тут роль умывальни. Умывалась девушка очень обстоятельно, затем причесалась, заплела косу и, заколов так, как положено скромным горничным, вышла в каюту. Снова поклонилась наблюдавшей за ней госпоже Райзи, села к столу и начала ужинать со спокойствием и неспешностью человека, совершенно уверенного в своих действиях.

– В шкафу висит платье, – обронила хозяйка, вставая, – переоденься, как поешь, и свяжи в узел эти тряпки, мы их выбросим. Заодно сними и сложи в миску все свои побрякушки, я дам тебе новые украшения.

– Как прикажете, госпожа, – покорно произнесла Малиха и после ухода хозяйки спокойно продолжила ужинать, хотя отлично знала, как поступила бы любая девушка, услышав про платье.

Вскочила бы и помчалась смотреть и мерить.

Но в том-то и дело, что она обычной больше не была. Никто не может оставаться собой, если выпил зелье забвения. А все лишенные памяти очень строго следуют очередности приказов и никогда не проявляют любопытства или нетерпения, особенно в первые месяцы после получения снадобья. И огромное спасибо матушке за то, что подробно рассказала про эту особенность так понравившегося злодеям средства для простого превращения людей в рабов. А еще большую благодарность болтушка ощущала к настоятельнице за то, что та заставила ее выпить противоядие, привезенное придворным магом-дроу во дворец Лоурдена по просьбе королевских советников, и которым в последние месяцы, по тайному приказу Змея, незаметно потчевали всех, кого начинали подозревать в потере памяти или подчинении. И разумеется, в целях безопасности сначала тайно напоили всех, кто служил во дворце или был туда вхож. Олтерн вовсе не желал больше чувствовать себя жертвой преследования.

О том, что Гартлиб тоже получил свою долю этого зелья, Тмирна упомянула особо, она к этому и вела, осторожно намекая, что если злодей как-то связан с преступной герцогиней, то он и действовать будет ее методами. И будет чрезвычайно разочарован, если поймет, что Гартлиб больше не подвержен действию подлого зелья.

Не злодей, а злодейка, мрачно фыркнула про себя Мальяра, продолжая есть с тем же невозмутимым видом: госпожа же сказала, что желает видеть ее здоровой и веселой.