– Ты хорошо проверил?

– Да, господин, – преданно смотрел на богатого заказчика услужливый посредник, – и сам смотрел, и всех наших предупредил. Женщин много, но все черноглазые.

– А ни одна не предупреждала, что будет с ребенком?

– Было двое. Но дети не подходят, да и сами они совсем не такие. Но вы не волнуйтесь, господин, может, она сегодня отдыхала с дороги? Или жилье подешевле искала? А утречком обязательно придет, завтра ведь базарный день, нанимателей много приедет, лето.

– Сам знаю! – зло рявкнул Тейлах, бросая на стол еще несколько серебряных монет. – Делай что хочешь, найми еще людей, но если она уйдет к кому-то другому, завтра вечером у рыб будет праздник!

И вышел прочь, зло пнув попавшегося под ноги кота.

Лаиса он отыскал возле мебельных складов и к этому времени совершенно успокоился и придумал очень правдоподобный предлог для изменения прежних планов.

– Можешь сказать грузчикам, чтобы не спешили. Задержитесь еще на ночь. Завтра здесь базарный день, и выбор прислуги будет больше. Так что оставь за себя Тулоса и можешь идти отдыхать. У тебя ведь давно не было выходных? Ну, вот и повеселись. Вот тебе премия, – маленький, но очень увесистый кошель шлепнулся в руку командира охраны, и господин махнул возчику нанятой на весь день коляски. – В особняк главы города.

– Похоже, мне все же удастся сегодня посетить бани, – хмуро фыркнул вслед ему командир охраны, не испытывая, впрочем, особой радости от предвкушения этого развлечения.

Да и вообще есть какая-то подозрительная неправильность во всей этой затее со спешным наймом прислуги, размышлял Лаис, расслабленно развалившись в теплой воде мелкого бассейна, выложенного черным камнем. Его тело, уже получившее все возможные здесь удовольствия, казалось невесомым, а в душе ненадолго воцарилось ленивое благодушие.

Он отлично знал, что такие слабости совершенно недопустимы для человека, лично отправившего самого себя в тайную разведку, причем непонятно куда и зачем. Но оправдывал свое поведение тем, что наемник, которого он сейчас старательно изображал, именно так и поступил бы, получив внезапную передышку и премию.

К тому же еще неизвестно, правильно ли поняли его внезапное исчезновение те, кому он служил те два с половиной месяца всей душой. Хотя право на отправку письма родственникам он чуть позже все же выговорил, но вот куда ушел маленький пенальчик, не знает до сих пор. Получить ответ ему не разрешили. И только одна мысль грела его светлой надеждой в добровольном изгнании, что дерзко усмехавшаяся ему когда-то голубоглазая девчонка с веснушчатым личиком и в деревенском чепце никогда не поверит сама и не позволит поверить другим, будто грубоватый, но преданный Кэнк может сменять ее дружбу и доверие брата на какое-то золото.

Демонская сила! Молнией мелькнула в голове догадка, уже в следующий миг становясь твердым убеждением, так вот кого ему напомнила сероглазая незнакомка в торемском одеянии, мерявшая презрительным взглядом напавших на нее негодяев! И не только этим взглядом, еще ловкостью, находчивостью и необычными способами обороны! Нет никаких сомнений, они сестры… по вере и воспитанию, и он должен был понять это еще там, на дороге. И никуда не отпускать женщину, пока не разузнает точно, какая ей нужна помощь.

А сейчас она в лапах того торемца, и теперь подсмотренная на базаре сцена виделась Лаису вовсе не так, как в тот момент. Вот сейчас он припомнил все. И настойчивость, с какой куда-то тянул женщину торемец, и длинную прядь его волос, мешавшую рассмотреть метку, и явную неохоту, с какой пошла за ним вдова.

– Тьма, – яростно ругнулся Лаис и резко поднялся, шагая вместе с потоком воды на мягкие циновки, устилавшие пол бани.

– Господин желает еще массаж? – рыбкой скользнула к нему отдыхавшая в другом конце бассейна банщица, но Лаис резко мотнул головой и знаком приказал ей удалиться, начиная поспешно одеваться.

Не переставая мысленно костерить себя за череду грубых ошибок, сделанных с того момента, как он увидел с вершины холма ту яростную схватку. И обиднее всего казалась глупая злость, из-за которой он не пошел следом за незнакомкой дальше, а свернул к мебельным складам. Но одновременно с каждой секундой росло в душе понимание, что спешить ему абсолютно некуда. За окном уже темно, и на бедных улочках, где сдаются самые дешевые каморки, давно не видно ни одного огонька. Бедные люди всегда встают раньше всех, и вечерами им не до развлечений.

На постоялый двор Лаис возвращался на коляске и, хотя отлично знал, как смешно надеяться на случайную встречу, внимательно всматривался во всех прохожих, ища взглядом знакомую женскую фигурку. Совершенно выпустив из вида, что женщины Торема с наступлением темноты никогда не покидают своих домов. А когда вспомнил про это правило, разозлился на себя еще сильнее и, выскочив возле ворот из коляски, зашагал в сторону двухэтажного незамысловатого строения так решительно, что едва не сбил с ног какого-то подвыпившего постояльца, попавшегося навстречу.

– Не умеешь пить, не начинай, – зло рявкнул Лаис, отбрасывая в сторону на секунду повисшего на нем пьяницу, и только после этого понял, что гуляка успел сунуть ему в руку какой-то небольшой предмет.

Нечто вроде кошеля, в котором на ощупь угадывалась твердая продолговатая вещица. В первый момент наемник возмутился и почти поднял руку швырнуть неизвестный предмет вслед пьянице, но тут его обдало волной аромата, исходившего от незнакомца. В нем не было ничего похожего на запах дешевого вина, чеснока и перегара, какими обычно несет от местных любителей посидеть вечерок за кружкой. И вообще это был запах женщины. Мужчины, особенно простые торемцы, так никогда не пахнут. Легкий цветочный аромат мешался с горьковатым запахом миндаля и сладким – ванили, сразу пробуждая в памяти образ женщины, безмерно любившей этот аромат, но употреблявшей духи с большой опаской. Ведьма Зоралда не разрешала своей сопернице никаких вольностей: ни ароматических вод, ни помад и румян, ни украшений из лавки ювелира.

Рука сама молниеносно сунула кошель во внутренний карман, а Лаис с показной брезгливостью отряхнул полы легкой походной куртки и направился дальше, всем своим видом давая понять всем случайным зрителям, насколько презирает гуляку, попавшегося ему на пути. И пока поднимался на второй этаж, где он снял все правое крыло, в голове командира сложился четкий план, к исполнению которого он приступил немедленно.

– Все на месте? – едва войдя в самую большую из спален, традиционно служившую столовой и одновременно штабом, строго спросил он попавшегося на глаза воина.

– Да, – вытаращил тот глаза, оторопев от неожиданности, – только Тулос пошел погулять.

– Проверим, – холодно обронил командир и шагнул в коридор, делая вид, что не слышит топота подчиненного, ринувшегося в нижний зал предупреждать товарищей.

Как он и догадывался, половина комнат пустовала, а в нескольких обнаружились не совсем одетые гостьи, и, разумеется, не одни, а с хозяевами. Расстроенные воины наблюдали, как командир молча осматривает комнату, записывает что-то в свою походную книжицу и так же молча выходит.

Через полчаса, шепотом делясь новостями и так же шепотом матерясь, воины торопливо выдворили своих утешительниц и, оставив в столовой караульных, разошлись по комнатам. К этому времени появился и Тулос и прежде, чем ложиться спать, осторожно заглянул в комнату командира.

– Ты меня искал?

– Я тебя оставил вместо себя, – продолжая писать и не поднимая глаз на вошедшего, холодно сообщил Лаис, хотя начинал догадываться, где именно гулял его помощник, – и надеялся, что здесь все в порядке.

– Прости… – повинился тот, но в его голосе Лаис не услышал раскаяния. – Подумал, раз мы не выезжаем утром, почему бы не отдохнуть?

– А вы перетрудились на службе? – изумленно поднял брови командир. – Иди спать, я сам проверю первую смену караула. А про все, обнаруженное сегодня, сейчас напишу доклад господину, и пусть он сам решает, оставить командиром меня или назначить тебя. Но терпеть нарушения моих приказов я больше не намерен. Хватит и того, что ты разрешаешь воинам покупать в деревнях вино и надираться на привалах.

Помощник позеленел и, буркнув, что он будет дежурить вторую половину ночи, вылетел из спальни.

Некоторое время Лаис продолжал по-прежнему рисовать на листке непонятные закорючки, потом прошел к двери и резко ее распахнул. В коридоре никого не было. И только после этого он решился запереть дверь на засов, сесть на место и торопливо снять куртку, словно ему стало жарко. Кошель доставал очень осторожно, но, рассмотрев простую серую ткань, начал успокаиваться. Подарок незнакомки был из тех, совершенно невзрачных на вид вещиц, которые невозможно припомнить, как и сказать точно, были они у приятеля ранее или нет.

В нем обнаружилась продолговатая простенькая медная шкатулка, при одном взгляде на которую у Гарта перехватило горло от благодарности и умиления. Никто, кроме одной-единственной женщины, не знал, как выглядит шкатулка, где он хранил свои самые ценные вещи и с которой не расставался. А когда появлялась ведьма, прятал особенно тщательно, чтобы потом найти там крохотный фиал с зельем и прочесть написанную самому себе записку.

Знакомо щелкнул замок, и, затаив дыхание, Гарт приоткрыл крышку. Сверху лежал листок невесомой бумаги, а на нем – всего несколько слов, написанных так осмотрительно, что, попади письмо в руки случайного человека, он не понял бы совершенно ничего. Под бумагой находился почтовый пенал, и полоска на нем уверенно зеленела, выдавая присутствие где-то неподалеку заряженной пирамидки.

Рядом с пеналом лежала в жестком защитном футляре портальная капсула, тонкая, изящная, как мизинчик младенца, и прекрасная, как дверь, ведущая из узилища на свободу.

Пока у Гарта ее не было, он даже не подозревал, насколько сильно затронет его душу вид такой знакомой вещицы. Даже пальцы дрогнули, так захотелось сломать и очутиться на родине, в поместье, где с наступлением весны каменщики должны начать восстановление дома.

Гарт резко отдернул руку, выдохнул, успокаиваясь, еще рано даже думать о таком повороте судьбы. Потом торопливо перепрятал футлярчик в надежное место и сжег в пламени свечи мгновенно вспыхнувшее письмо. И в завершение торопливо начеркал ответ. Думать над тем, что писать, ему не было нужды, не раз и не два он писал эти строки, в надежде, что удастся стащить у Тейлаха один из футляров, но тут же бросал бумагу в очаг. Надпись на пеналах лжегосподина могла оказаться такой же подделкой, как и он сам.

С облегчением Гартлиб вздохнул только в тот миг, когда нажал на крышечку и пенал исчез, унося отчет тем, кто, как выяснилось, и не собирался думать про него плохо.

– Удалось? – Пять пар глаз с надеждой смотрели на невысокого торемца в просторной поношенной одежде.

– Да, – женским голосом ответил пришедший и сбросил с головы повязанный по-рыбачьи платок вместе с париком. – Ох там и жарко! Настоящее лето.

– Тэйна! – воззвали к совести герцогини сразу два женских голоса. – Потом расскажешь про жару!

– Вот нетерпеливые! – буркнула она, садясь на диван и принимая из рук сестры бокал с холодным соком. – А Арви ждать не будем?

– Ты смерти моей хочешь? – возмутилась Лэни и оглянулась на поджавшего губы мужа. – Нас сейчас от нетерпения вместе с сыном раздавят.

– Никогда, – покачал головой нежно обнимавший округлившуюся жену Змей. – Но вот Тэй зря испытывает мое терпение. Все же я ее командир.

– Вам с конца или с начала? – допив сок, поинтересовалась лазутчица.

– С конца, – единодушно отозвались ее сестры.

– Ну, хорошо. Вечером он отправился в баню, и я хотела было уйти домой, но обнаружила, что за ним тайком следит его помощник. Это меня очень заинтересовало, и я решила подождать. Часа через два Гарт вдруг выскочил из бани как ошпаренный и побежал нанимать коляску, а я села на лошадь и за ним.

– Арви тебя убьет, – сообщил Геверт, осторожно поглаживая доверчиво лежавшую в его ладонях ручку Рози.

– Если вы будете молчать, ничего не будет, – сердито отозвалась Тэйна, – но слушайте дальше. Куда Гарт приказал ехать, я подслушала, на постоялый двор. И обогнала коляску, пробравшись напрямик переулками. Очень хотелось провести того помощника, он поздно спохватился. Ну вот, только я успела добраться до крыльца, вижу – бежит, торопится. Вот и пошла наперерез, изобразила пьяницу. И сунула ему в руку посылку.

– Как он ее взял?

– Так, будто давно ждал! Только на миг замешкался, потом спрятал так ловко, что я сама еле заметила, отряхнулся и пошел дальше. И не оглянулся! Значит, знает про слежку.

– А тебя никто не мог заметить?

– Нет, я потом за ним с полчаса следила, пока помощник не примчался. Никто ничего не понял, а подчиненные его не ждали… он им там устроил хорошую взбучку. А грибов соленых у нас нет? Я бы съела целую миску.

– Грибов соленых! Миску! – позвонив, повелительно приказал Змей вошедшему лакею, и тот умчался стремительно как вихрь.

– Но как теперь поступить нам? – с сомнением смотрел на них Наерс. – Ему ведь нужно помочь?

– Он писал что-то, я слышала, – сообщила Тэльяна, наливая еще сока и вовсе не собираясь рассказывать, что не слышала, а видела, взобравшись на раскидистый орех, стоявший позади дома. – Думаю, нужно подождать письма.

– Ну, разумеется, – привычно глянув за окно, согласился Дагорд. – Часок можем подождать.

Расслышал тихое хихиканье друзей и окинул их очень укоризненным взглядом, ничуть не смутившим весельчаков. Дагорд и сам понимал, как смешно выглядит со стороны его пристальное внимание к тому, чтобы Лэни много гуляла и вовремя ложилась спать. Возможно, он и сам бы немного повеселился над кем-то другим, но никому не собирался рассказывать, что по мере того, как растет их малыш, в его собственной душе все сильнее разрастается тревога. И все чаще некстати вспоминается бледная до синевы тонкая рука Нирессы, безжизненно свисающая с постели.

В такие минуты ему хотелось совершить что-то отчаянное и безрассудное. То ли набить самому себе рожу за то, что подверг любимую такому испытанию, то ли немедленно отвезти Лэни в Сандинию, в маленький домик на границе с плато, в каких ожидают помощи магов отчаявшиеся, и жить там, пока все не закончится.

– Зайчик! – повернула к нему цветущее лицо Лэни, и Змей мгновенно забыл про все остальное.

Она стала прекрасна в последние месяцы, кожа чуть округлившегося личика, обрамленного мягким шелком волос, просто светилась матовой белизной и нежным румянцем, а голубые глаза стали темнее, и в них появилась томная загадочность.

– Что, радость моя?

– Нужно приказать приготовить комнату для матушки. Если придет письмо, я немедленно ее вызову.

– Конечно, – кивнул герцог, и не собиравшийся спорить, – сейчас прикажу.

– Я сама прикажу, – посмотрев на них, пообещала Тэйна, тоже считавшая, что без помощи Тмирны им не обойтись.

Хотя дело вовсе не в этом. В те темные дни, когда вдруг неожиданно пропал Гартлиб, матушка первая поддержала категоричное заявление Лэни, что он не может быть предателем или искателем более теплого местечка. Змей, чрезвычайно переживавший и за брата, взятого на важную должность по его протекции, и за доброе имя семьи, тогда упорно молчал, не желая ни перед кем оправдываться либо что-то доказывать.

Чуть позже на защиту исчезнувшего дознавателя решительно встала Леонидия, и Олтерн даже поспорил с ней немного, но быстро сдался. Но хотя настрого запретил распространять всякие слухи и домыслы, сам продолжал отмалчиваться, когда заходил разговор на эту тему, и явно имел насчет произошедшего свое собственное мнение.