– Ваша светлость, я привел служанок. – Окинув заботливым взглядом жену и герцогиню, Эгрис пропустил в распахнутую дверь вереницу одетых в одинаковые платья и кокетливые фартучки девушек и нехотя отправился по своим делам.

«Особые» горничные стояли покорными овечками, опустив взоры, но Леаттия успела припомнить, что раньше уже несколько раз встречала их в коридорах второго этажа. И взгляды, которые они тогда бросали на герцогскую невесту, трудно было назвать даже сочувствующими, не то что добрыми.

– Ее светлость поручила мне поговорить с вами от ее имени, – деловито объявила Ирсана, заметив, как резко посуровело лицо ее подопечной, – и разрешает вам сесть.

По-прежнему не поднимая взгляда, девушки покорно и быстро разместились на диванчиках и замерли в ожидании.

– Не буду спрашивать, чем вы занимались в этом дворце прежде, – помолчав, веско заявила магиня, – мне достаточно знать ваши планы на жизнь. И от имени ее светлости обещаю помощь всем, кто желает вернуться в родной дом или заняться тем делом, какое вам по душе.

Девушки некоторое время упрямо молчали, пауза затягивалась, но Леа, послав компаньонке предупреждающий взгляд, спокойно пила взвар и ждала.

– Я могла бы купить цветочный магазинчик, – несмело пробормотала наконец одна из горничных и подняла лицо.

В ее глазах смешались страх и отчаяние, но она упорно смотрела на Леаттию.

– Тебе нужны деньги? – догадалась Ирсана.

– Деньги мы заработали, – с горьким вызовом бросила горничная, видимо рассудив, что терять ей нечего, – но не знаем, как получить.

И достала из кармашка тугую пачку бумаг, аккуратно перевязанных ленточкой.

– Без Вельтона в этом не разобраться, – просмотрев несколько записок, постановила магиня и дернула шнурок.

– Звали? – появился в дверях Лаберт.

– Вызови, пожалуйста, главного прокурора, – скромно попросила Ирсана.

Ей почему-то не хотелось при этих девушках отправлять вестников собратьям, и она надеялась позже объяснить это магам без свидетелей.

Вель появился через минуту, учтиво поклонился Леаттии, мельком глянул на горничных и внимательно изучил поданные Ирсаной бумаги.

– Здесь все?

– Это только мои, – возразила служанка и упрямо закусила губу.

– Тогда я вызову прежнего казначея. – Вельтон вернул служанке ее записки, искоса глянул на герцогиню и, взяв на себя принятие решения, скомандовал горничным: – Идите в соседнюю комнату и посидите там.

Подождал, пока дверь за девушками закроется, присел к столу и отправил куда-то вестника. Затем налил себе взвару и с минуту молча пил, пряча в чашке взгляд.

– Не знаю, – нехотя буркнул он наконец, – кто придумал эту подлую шутку, но девчонок грязно обманывали. Вместо золота и украшений расплачивались липовыми векселями несуществующего банка. Теперь мне понятно, почему они так терпеливо все сносили, – мечтали в один прекрасный день выйти отсюда богатыми дамами.

– Но они же… – охнула Леа и стиснула зубы, сообразив, что служанкам просто неоткуда было узнать правду.

Да они, скорее всего, даже не подозревали о подобном коварстве, да и откуда взяться сомнениям, если все окружающие дружно лгут?

– Интересно, – пробормотала Ирсана, – а имен там нет? Ну, тех, кто расплачивался.

– Бумажки одинаковые, – покачал головой маг, – и никаких подписей нету. Можно выяснить, где они их брали, но я не удивлюсь, если окажется, что это туалетная бумага из мужской умывальни.

В дверь стукнули, и появился Лаберт.

– Ваша светлость, прибыл герцогский казначей.

– Зови всех сюда, – велел Вельтон. – И найди кого-нибудь из слуг, не бегай сам.

– А может, мне приятно, – хитро ухмыльнулся маг, бросил Леаттии лукавый взгляд и, широко распахнув дверь, важно объявил: – Ее светлость вас ждет.

Первыми вернулись особые горничные, робко присели на краешек дивана. За ними уверенно вошел казначей. Он был уже немолод, слегка полноват и улыбался очень учтиво, но не стоило обманываться его внешностью. Леаттия знала, что Мергот уже больше двадцати лет держится на своем месте благодаря безупречной репутации и неподкупности, которую не удалось опровергнуть никаким интригам и проверкам.

– Ваша светлость, – склонился он в глубоком поклоне и медленно выпрямился с достоинством человека, не опасающегося никаких неожиданностей, – вы желали дать мне поручение?

– Пока только получить консультацию. Вот эти девушки принесли кучу векселей, мне хотелось бы знать о них поподробнее.

– Увы, это просто бумага. – В черных глазах Мергота мелькнуло и погасло непонятное сожаление. – Такого банка никогда не существовало, а бумажки штамповал младший писарь и продавал по серебрушке за штуку.

Девушки не издали ни звука, только сжались и побледнели.

– И куда шли эти деньги? – нахмурилась Леаттия, начиная подозревать, что ответ ей не понравится.

– В казну, – с едва заметным вздохом пояснил казначей. – Его светлость не пропускал ни одного медяка.

– Значит, – вслух размышляла герцогиня, – Кайор, по сути, продавал своих слуг?

– Они не слуги, – внешне спокойно пояснил Мергот, но на его лицо лег налет печали. – Их всех купили.

– В нашем герцогстве позволена работорговля? – В душе хранительницы начал вскипать гнев.

– По закону – нет, – тонко усмехнулся Вельтон. – Но есть хитрый ход. Красивых бедных или одиноких девушек похищали «неуловимые» грабители и требовали с герцога выкуп. Он «спасал» бедняжек, и с тех пор они считались его должницами.

– А потом он еще и продавал их за медяки, – с ненавистью процедила Леа и жестом остановила попытавшегося что-то добавить прокурора: – Не нужно подробностей, мне уже все ясно. Слушайте мое решение. Вельтон, вызывай того писаря, пусть составляет список покупателей. Если нет записей – найди способ ему напомнить.

– У меня есть заклинание, – ухмыльнулся маг, с интересом ожидая продолжения.

– Выясни, сколько девушки могли получать за свою работу, допустим, в Сорбейне. Или в Давре. Умножьте вдвое, все-таки работали они не в веселом доме и не в таверне. И выставьте всем выдававшим векселя господам счета через столичный банк. Девушки должны получить все до медяка.

– Некоторым покупателям, – с легкой иронией негромко пробормотал казначей, – штанов не хватит расплатиться.

– Меня не волнует, где они возьмут золото, – жестко усмехнулась герцогиня. Посмотрела на ошарашенных, пока ничему не верящих девушек и поняла, что оставлять их во дворце будет неправильно. – А горничных отвезите к Миралине, пусть поживут там, пока не получат свои деньги. Заодно она проверит их здоровье.

– Знати не понравится твое решение, – отметила Ирсана, когда они снова остались вдвоем.

– Если бы они сейчас узнали, сколько их лживых правил и поступков не нравится мне, – фыркнула еще не остывшая хранительница, – то уже бежали бы куда подальше. Я ведь только сейчас поняла, Санди, что все они об этом знали, не могли не знать! И зло высмеивали бедных рабынь, изощрялись в измышлении прозвищ и оскорблений. Этим напыщенным снобам ведь невдомек, каково это – в одночасье из свободного человека превратиться в раба и не иметь никакой возможности изменить жестокую судьбу. Поверь, теперь мне ни грана не жаль никого из знатных сластолюбцев. Пусть продадут дома, поместья, титулы – но за декаду должны расплатиться сполна. А мы пока постараемся понадежнее защитить девчонок.

– Я об этом уже думаю, – кивнула Ирсана. – Дадим им амулеты, дома закроем щитами. Но если девушки все же будут опасаться выходить, на время увезем в другие города или королевства. А сейчас пора переодеваться к обеду.

– Ты можешь наряжаться хоть пять раз, – улыбнулась наставнице Леа, – а я просто умоюсь и поправлю прическу. За последние дни во мне окрепла уверенность, что правило каждые три часа менять платье, если не испачкался и не был ничем занят, придумали те, кто просто больше ничего не умеет делать.

Обед подали в малой столовой, как полагалось в те дни, когда не было празднеств или посольств. Леаттия сидела за стоящим на возвышении столом, оглядывала необычно чопорных придворных и знатных дам, решившихся приехать с поздравлениями, и пыталась сообразить, как бы в будущем отвертеться от этой обязанности – жевать под прицелом трех десятков пар глаз.

И ладно бы ей были нужны или чем-то интересны все эти люди, так нет. Все они точно так же пили тут вино и ели фаршированных рябчиков при Кайоре, посматривая на нее как на пустое место. А те, кто искренне сочувствовал ее родителям, за пять лет постепенно покинули столицу и теперь сидят где-то в своих усадьбах или провинциальных городках.

– Эгрис, – отложив вилку, герцогиня обернулась к главе гильдии, – я припомнила один наш разговор. Ты говорил, были люди, которые хотели попрощаться с моей матерью. Еще мне вспомнились те, кто приходил в наш дом до моей помолвки с Кайором. Мне хотелось бы всех их пригласить на обед.

– Тебе нужен секретарь, – дожевав мясо, спокойно сообщил магистр, – записывать твои пожелания. Потом он будет передавать их мне, а я буду искать тех, кто все исполнит.

– Писать я и сама умею, – мысль о секретаре почему-то вызывала у хранительницы неприятие, – просто дайте мне записную книжку и стило. А ты пока подумай над другим вопросом: каким способом мне приличнее всего отказаться от обеда с толпой бездельников?

– С таким настроением ты очень быстро придешь к мысли – зачем нужно каждый день кормить всех этих сплетников, – хмыкнул глава гильдии.

– Я к ней уже пришла, – мрачно фыркнула Леа. – Но, к сожалению, отлично понимаю, что нельзя так резко менять старые традиции. Однако и тратить каждый день кучу времени на церемонию поглощения супа тоже не желаю.

– Вот для этого и нужен секретарь. Он сообщит дворецкому, что у ее светлости мигрень. Или пропал аппетит. И все будут тебе сочувствовать.

– И дружно уничтожать изысканные блюда за твое здоровье, – тихо съязвила Санди и со вздохом добавила: – А меня больше тяготит обычай кушать десерты и пить сладкие взвары отдельно от мужчин.

– Я ничего о таком не знаю, – насторожилась Леаттия. – В те немногие разы, когда я обедала здесь, сладости и мороженое мы ели вместе с Кайором в беседке или на балконе. А потом меня отправляли домой.

– А все остальные в это время расходились по разным гостиным, где дамам подавали сладости и мороженое с ликером, а мужчинам – пунши с ромом и сыры, – просветил ее Эгрис. – И Кайор, выпроводив тебя, немедленно присоединялся к друзьям.

– Скотина он был, – с ненавистью прошипела Санди.

– Разумеется, – равнодушно кивнула Леа, сообразив, почему злится знахарка. – Но я от этого ровно ничего не потеряла. Есть мороженое в обществе завистливых змеек намного противнее, чем догадываться, какие грязные мысли бродят в их злобных умах. И я даже благодарна Кайору за хорошую идею и не намерена менять традицию. Эгрис, если ты не желаешь есть мороженое вдали от жены, прикажи поварам, чтобы подали нам десерт на южном балконе. Оттуда чудесный вид на озеро.

– Я же говорил, что нужен секретарь, – назидательно проворчал магистр, доставая пенал с вестниками.

– А нельзя просто отправить лакея? – Ирсана оглянулась на слуг, которых они специально отослали подальше, чтобы говорить свободно.

– Не успеют. Пока объясним, пока повара приготовят и подадут, – отправив записку, пояснил Эгрис. – А еще нужно организовать охрану. В следующий раз выбирайте место для десерта заранее.

Ответное письмо пришло через четверть часа.

– Все готово, – сообщил глава, и Леа немедленно поднялась из-за стола.

Небрежно бросила салфетку, сошла по ступеням и неторопливо направилась к выходу.

– Ваша светлость, – мгновенно догнала ее статс-дама, – обед был великолепен. Главный повар превзошел сам себя.

– Я рада, что вам понравилось, госпожа Жалойна, – скупо улыбнулась Леаттия, – но повара я сменила.

– Вот как, – не растерялась та. – Не знала, что в Югрете можно найти такого превосходного мастера.

– И тем не менее он местный. – Разговор начинал Леаттию забавлять, но она решительно свернула к лестнице.

– Ваша светлость, осмелюсь напомнить – дамам напитки и сладости обычно подают в сиреневой гостиной.

– Приятного аппетита. Мне и моим советникам подали на втором этаже, – суховато отозвалась герцогиня и положила руку на локоть подоспевшего Бензора.

– Вы очень много времени проводите с темными магами, – очень тихо, словно себе под нос, пробормотала Жалойна. – Это может навредить вашей репутации.

– Никто, кроме этих магов, не отважился помочь моей матери в трудную минуту. – Вот теперь в голосе правительницы звенели злые льдинки. – И отныне я ценю людей по их делам, а не по знатности или богатству. И запомните все, – поднявшись на пару ступеней, встав вполоборота и оглядев замершую публику, звонко заявила она, – сплетни и злословие в моем дворце отныне запрещены, как и непрошеные советы. Все нарушившие это правило будут строго наказаны.

– Но ведь порка теперь запрещена? – задумчиво пропел чей-то ехидный голосок.

– Мы умеем наказывать так, что порка покажется благодатью, – ласково пообещал Эгрис и кровожадно усмехнулся.

Робкие усмешки вмиг стекли с лиц придворных дам.

Устроившись на балконе, маги в первые минуты, пока слуги разливали взвары и подавали десерт, дружно молчали.

Молчала и Леаттия, глядя на кроны старых дубов и кипарисов, посаженных еще ее предками, и с каждой секундой все сильнее коря себя за несдержанность. Ведь отлично знала, как любят пускать ядовитые шпильки эти приторно-улыбчивые дамы и как много в них спеси и зависти. Но что досаднее всего, давно ведь научилась пропускать мимо ушей кроткие с виду, но желчные по сути намеки, не слышать лживых рассуждений и не видеть кривых ухмылок.

Так почему же сейчас, когда ей так необходима натренированная годами выдержка, она отказывает все чаще? Или раньше обиду и гнев смирял браслет Кайора?

– В Югрет срочно вернулись графы Хиртон и Гресли, – словно невзначай сообщил Вельтон. – Мне прислал известие Швензл. Его агенты – довольно шустрые парни. Я взял на себя смелость послать им приглашение от имени вашей светлости.

– Можете идти. – Нетерпеливым жестом отправив прочь слуг, Леаттия задумчиво уставилась на мага. – К моему великому сожалению, их имена ничего мне не говорят. Отец вспоминал графа Редорна и барона Изле, а еще промышленника Сертиса. Они держались возле нашей семьи до последнего, пока отец Манреха не нашел за ними каких-то провинностей.

– Им всем, вернее, тем, кто еще жив, мы уже написали, – пояснил Эгрис. – По сведениям, которые предоставил Швензл, граф Редорн уже давно погиб, потом умерли жена и старший сын. Остальные потомки перебрались в Банлею. Граф Изле безвыездно сидит в своем поместье почти под горами, а Сертис все распродал и купил заводик и мельницу в Харказе, но там у него дело не пошло, и сейчас он живет довольно скромно.

– У Кайора обнаружилось довольно много поместий и домов в Югрете, – недобро усмехнулся Вельтон. – Даже я был поражен его оборотистостью. Хотя по свидетельству казначея и Швензла, в этом деле большое рвение проявил Транис. Именно он требовал, чтобы наказанных за какие-либо провинности подданных лишали собственности и изгоняли из города.

– Они друг друга стоили, – с сочувствием покосившись на подопечную, вздохнула Ирсана. – А нам теперь необходимо проверить каждый случай. Народ должен поверить в справедливость своей правительницы.

Минут пять герцогиня отстраненно черпала ложечкой мороженое, затем вдруг произнесла:

– Эгрис, отец всегда говорил, что народ охотнее верит тому, что видит собственными глазами. Я думаю, мне пора подобрать себе несколько советников из числа тех, кого уважают жители города. Необязательно знатных и именитых, главное, всем известных честностью и рассудительностью. Вельтон, передай Швензлу, чтобы написал мне список. Я собираюсь пригласить их завтра отобедать. И еще… пожалуйста, поговори с придворными дамами. Мне не нужны их советы, и все, кому это не нравится, могут спокойно обедать дома.

– Мне нетрудно выполнить эту просьбу, – ухмыльнулся Вельтон, – но после за твоим столом не останется ни одной дамы, кроме Ирсаны и Миралины. Если хочешь их просто вразумить, то лучше поручить это Арвису.

– Ты стал бы им угрожать? – изумилась Леаттия.

– Да нет. И разговариваю я с такими вежливо. – Услыхав это утверждение, маги дружно заулыбались. – Они сами придумывают себе разные страсти.

– Он просто не видел со стороны, каким бывает в такие моменты, – фыркнул Эгрис. – Это следствие обучения у черного мага. Они не любят тратить время на уговоры и разъяснения, а прибегают к довольно простому, но впечатляющему заклятию устрашения. Внешность начинает быстро меняться, глаза полыхают отблесками пламени, из носа идет дым, лицо темнеет и покрывается змеиной чешуей. Если он еще и широко улыбается, показывая заострившиеся клыки, все понимают его доводы с первого раза. Но мало кто исполняет, большинство стараются больше с ним не встречаться.

– Хорошо, – нехотя согласилась Леаттия. – Вот придет Арвис на ужин, я его попрошу.