Ровно через три дня карета Джарвиса Габрони подъезжала к восточным воротам Давра почти в самом в конце длинной вереницы карет, кибиток и дормезов. Все они постепенно добавились в пути, и на каждой стоянке хорошенькие и не очень путешественницы и их компаньонки упорно доказывали будущим соперницам свое право ехать во главе спонтанного обоза.

Уставшая от постоянного сидения хранительница молча рассматривала проплывающие мимо предместья, не обращая никакого внимания на учителя, копавшегося в своей шкатулке с амулетами. За эти три дня он умудрился устроить ей самый придирчивый экзамен, выявив все ее познания во всех областях науки, культуры и политики. Но никаких выводов не сообщил, хотя временами хмурился, а иногда и сердито стискивал зубы. А один раз даже нешуточно развеселился, и вот этого Леаттия не перенесла. Хлопнула по книге ладонью и яростно прошипела, что считала его более деликатным человеком.

– Я темный маг, дорогая сестрица, – заявил Джар, немедленно став предельно корректным и серьезным, – и потому никогда не притворяюсь, а всегда говорю правду. И изменяю этому правилу только в тех случаях, когда нахожусь на задании или имею дело с малышами или сумасшедшими. Ну и когда речь идет о секретах ремесла.

– То есть всегда, – едко усмехнулась Леаттия. – Ведь ты все время то на задании, то скрываешь тайны гильдии.

– Ты несколько неверно представляешь себе наши задания, – примирительно вздохнул он. – Вот, например, Каденис пять лет числился придворным магом Кайора. Но бывал там всего раз в декаду или в две, все остальное время находился в Гайртоне или занимался своими делами.

– И Кайор это прощал?

– Герцог об этом и не подозревал. В башне мага ночами горел свет, из трубы периодически валил дым, а когда кто-то любопытный пытался стучать в дверь, на ней вспыхивала огненная надпись: «Осторожно, смертельный эксперимент».

– Но на балах он всегда был… – задумалась девушка, начиная подозревать, как много было вокруг нее в последние пять лет вот таких секретов и интриг.

Ведь не может же быть, что и Манрех не устраивал специально для нее случайных встреч и маленьких сценок?

– Он всегда был там, где ты, – пояснил Джар и хмуро добавил: – Но задавался лишь одним-единственным вопросом: стоит ли вмешиваться в твою судьбу.

– Это намек… или упрек?

– Не то и не другое. Просто я рад совершенно искренне, что у него хватило смелости поверить своей интуиции. И хотя теперь я знаю, что ты все равно бы не вышла замуж за Кайора, но не желаю даже представлять, как могли развиваться события.

Леа только пожала плечами: теперь уже нельзя сказать точно, на что решился бы герцог, потерявший возможность осуществить с помощью жены свои тайные планы насчет давно иссякшего источника.

Но после этого случая они больше не разговаривали ни о Кайоре, ни о главе гильдии, который за эти дни так и не появился. Зато к их маленькому отряду в первое же утро, едва карета отъехала подальше от деревни, примкнули еще двое магов. И теперь все пятеро непрерывно и неустанно несли свою нелегкую службу, изо всех сил стараясь ничем не выделяться из толпы наемников и егерей, сопровождавших других путниц.

Про этих девушек Леа старалась даже не думать, хотя еще три дня назад искренне предвкушала знакомство с ними. Ведь теперь ни у кого нет причин завидовать ей и ненавидеть, отныне она одна из них, готова дружить и помогать, если понадобится. Однако жизнь преподнесла графине новое разочарование: те девушки, которые ехали, подобно ей, в потертых каретах, вовсе не горели желанием знакомиться с провинциальной дебютанткой. Наоборот, все они старались на стоянках оказаться поближе к самым роскошным дормезам и словно невзначай заговорить с их хозяйками. И те, кому удалось заинтересовать богатых наследниц, задирали носы и ходили перед остальными так важно, как будто уже получили в женихи по крайней мере принца.

Джар, замечая брошенные на его ученицу высокомерные взоры, молча, но очень ехидно ухмылялся, и Леа так же втихомолку сердилась на него за эту невысказанную язвительность. Но даже не догадывалась об истинной причине такого поведения.

Все начало проясняться накануне вечером, на последней стоянке перед прибытием в Давр. В этот раз вся компания с удобством расположилась в огромном старинном замке, хозяин которого непонятно почему расщедрился и пригласил дебютанток поужинать и переночевать. В большом, скудно освещенном трапезном зале были накрыты длинные столы, и к Леаттии, устроившейся подальше от центральных мест, внезапно подсела бойкая брюнетка, все время крутившаяся возле самых богатых путниц.

– Меня зовут Милона Бреннон, – заявила она смело, пододвигая к себе тарелку с белой рыбой, – а тебя?

Такая простота слегка покоробила графиню, общаться подобным образом могли между собой только маги и простолюдины, но никак не знатные девушки. Но это была первая спутница, проявившая к Леа интерес, и она, сделав над собой усилие, постаралась ответить так же непринужденно:

– Графиня Элайна Габрони.

– А откуда ты? – бесцеремонно разглядывала хранительницу новая знакомая.

– Из имения, – прикинувшись непонимающей, кротко улыбнулась Леаттия и поспешила сунуть в рот кусочек фаршированной шейки.

– Как любопытно, – широко улыбаясь, пробормотала Милона и делано вздохнула: – А я из Фоленда. У дяди там свое дело. А у вас поместье большое?

– Да, – вздохнув про себя, нехотя кивнула Леа. – Но насколько, я точно не знаю. Имение принадлежит брату.

Как вскоре выяснилось, это пояснение стало самой большой ее ошибкой, так как все остальные вопросы юной фолендки были о брате. Как зовут, сколько лет, есть ли жена? А невеста? А возлюбленная? А сколько приданого он намерен дать за сестрой?

Услыхав последний вопрос, Леаттия едва сдержалась от ехидного смешка. Та и хотелось предложить Милоне самой посчитать, сколько денег останется у Джарвиса после выплаты приданого? Или лучше назвать ей сумму сразу? Однако вслух она ответила иначе:

– Он сказал, что сначала посмотрит на женихов. Некоторым и ста тысяч не жаль, а другие и пяти монет недостойны.

– Ты уверена, что у тебя будет такой богатый выбор? – в наигранном изумлении широко распахнула глаза Милона.

– Нет, конечно, – улыбнулась Леа. – Но я не спешу. Мне всего семнадцать, два-три года могу выбирать. Брат намерен поселиться в Давре, он попросил друга снять нам комнаты.

Рассказывать об особнячке, который Эгрис обещал приготовить к их приезду, графиня никому не собиралась.

– Но в комнатах жить так неудобно… – Живые черные глаза глядели на Леаттию сочувственно, и девушке на миг стало стыдно за обман.

Но тут очень кстати появился Джар, молча сел рядом и принялся за еду, не обращая никакого внимания на Милону, оживленно рассказывающую его «сестре» свежие сплетни о едущих с ними в обозе девушках.

Однако когда ужин закончился и Милона, прощаясь, пообещала утром навестить Элайну, маг вдруг безапелляционно заявил:

– Не стоит.

И решительно увел ученицу к выделенным им комнатам.

Пока они шли по коридорам и лестницам, Леа молчала, но, дойдя до своей спальни, не вошла туда, а направилась следом за Джарвисом.

– Мне нужно с тобой поговорить, – твердо заявила она удивленно поднявшему бровь магу и прямо с порога ринулась в атаку: – Чем тебе не понравилась эта девушка?

– Это тебе она не понравилась, – огорошил ее Джар и, мягко улыбнувшись, указал на кресло: – Садись.

Сам он сел на край кровати, и Леаттия, только теперь рассмотрев его комнату, обнаружила, что здесь намного теснее, чем в ее собственной спальне. Да и обстановка весьма скудная, не иначе это комната для горничной или камеристки.

– А где спят охранники? – тотчас возник у нее законный вопрос, и магистр серьезно ответил:

– Здесь, по очереди.

– А ты? – мигом забыв про Милону, нахмурилась хранительница.

– Я тоже. Как только ты уснешь, мы закроем тебя защитой и повесим тут пару плетеных лежанок. И будем отдыхать по трое.

– Мне это не нравится, Джар, – сердито заявила Леаттия. – Почему бы не отдать эту комнатку мне, а вам – большую? Я бы вполне обошлась.

– Тут нет ни умывальни, ни запора на двери, слугам они не положены, – терпеливо, как маленькой, объяснил он и строго добавил: – А если ты уже все поняла про эту хитрую пиявку, то иди спать, парни действительно устают.

– Я не поняла, – резко встав со стула, ринулась к двери графиня, – и ухожу только ради твоих собратьев. Но утром, в карете, ты все мне объяснишь.

– Непременно, – бросил ей вслед Джарвис.

Однако утром, едва усевшись на свое место, достал шкатулку со всевозможными украшениями и принялся их задумчиво перебирать, иногда закрывая глаза и надолго замирая, сжав в ладонях какой-нибудь кулон или серьги.

Леаттия не считала пристойным начинать первой неоконченный разговор и молча ждала, когда наконец у мага если не проснется совесть, то хотя бы лопнет терпение. И попутно размышляла о произошедшем, рассеянно посматривая на вереницу двигавшихся впереди карет самых заносчивых дебютанток. Милона ехала где-то в одной из них, с новой подругой, и графиня ничуть ее за это не осуждала. Теперь, рассмотрев поближе юных дочерей знатных и богатых семей Овертона, хранительница начала подозревать, что многие из них мечтали вовсе не о любви и союзе родственных душ, а лишь об обеспеченном замужестве. Прислушиваясь на стоянках и ночевках к их щебетанию, Леаттия неожиданно для себя открыла расстроившую ее подробность. Оказывается, почти все дебютантки твердо уверены, что мужчины обязаны осыпать их золотом и развлечениями за юность, стройные фигурки и хорошенькие глазки. И непременно в первые же дни предлагать помолвку. Смогут ли сами прожить долгие годы рядом с чужим человеком, имеющим совершенно неизвестные им привычки и вкусы, девицы даже не задумывались. Тем более никого из них не беспокоили те проблемы, которые стояли перед самой Леа.

Мимо ее задумчивого взора проплыли колонны столичных ворот, мелькнули сине-красные мундиры герцогских гвардейцев, принарядившихся ради встречи прелестных гостий, и потянулись витрины разнообразных лавочек и магазинчиков.

Постепенно вереница едущих первыми карет и дормезов редела, теряя недавних попутчиков в узких переулках и аллеях, пересекающих широкий проезд, ведущий от восточных ворот к центральной площади. Таких проездов в Давре было пять, и они делили город на районы, жившие по своим, особым правилам. Западный, самый тихий и зеленый, протянувшийся вдоль спрямленной и закованной в набережные Валты, населяла знать, северный – ремесленники, северо-восточный – торговцы и лицедеи. С юга высились доходные дома и особняки богачей, с юго-востока от портовых причалов разместились рыбные артели, дома перекупщиков и судовладельцев и несколько шумных трактиров.

В ту сторону Леаттия желала бы попасть менее всего, хотя точно знала: если доведется там жить, она постарается ничем не выказать своего недовольства.

Однако их карета обогнула по широкому бульварному кольцу центр города, где на холме высился окруженный высокой каменной оградой внушительный замок герцога Виториуса Багерна Овертонского, и покатила дальше прямиком на запад. Теперь впереди осталось только три кареты, и на повороте Леаттия отлично рассмотрела выглядывающее из-за занавесок заинтересованное девичье личико. Вот теперь хранительница и без слов начала догадываться, почему Джарвис вчера обошелся с ее напористой собеседницей так грубо.

Ведь если Эгрис устроил для них приглашение через одного из своих клиентов или знакомых, то стало бы вопиющей бестактностью привезти с собою лишнюю гостью. Высадить же ее где-нибудь по пути было бы тем более невозможно, так как повозка, в которой Милона ехала поначалу, уже пару дней назад где-то отстала.

Леа огорченно поджала губы, начиная понимать, что права вчера была вовсе не она, и приготовилась ехать еще не менее получаса. Здесь, почти рядом с дворцом, располагались самые роскошные особняки, а Эгрис говорил о каком-то домике.

И неверяще нахмурилась, когда уже через минуту их карета резко свернула вправо, на подъездную дорожку к солидным воротам, за которыми, кроме деревьев, ничего пока нельзя было разглядеть.

Обитые бронзовыми листами с барельефами дубовые створки распахнулись мягко и бесшумно, и маленький отряд уверенно въехал на мощенную гранитными плитами дорожку. Леаттия не отрываясь смотрела в окно. Здесь, в Давре, расположенном юго-западнее поместья, лето уже вступило в полную силу, ухоженные деревья и аккуратно подстриженные кусты были покрыты густой и блестящей молодой листвой. В просветах между ними виднелись чистые лужайки, яркие клумбы, ажурные белые беседки и мостики, лучше любого сплетника рассказывающие о богатстве и сибаритстве хозяина.

Дорожка привела к большому вычурному фонтану, за веселыми струями которого виднелся большой трехэтажный дом, построенный широкой дугой. Карета подкатила к череде ступеней, полукругом обнимающей выложенную мрамором площадку, и остановилась в самом центре, напротив ряда стройных белоснежных колонн.

Леаттия прикусила губу, вспомнив, что, как назло, надела сегодня домашние туфли, но искать сейчас другую обувь не было никакой возможности. Ее дорожный сундучок стоял под сиденьем, и было бы смешно начинать в нем копаться. Пришлось расправить плечи и состроить на лице надменное выражение, делая вид, будто ее ничуть не волнует мнение незнакомых пока хозяев.

Однако стоило дверце распахнуться, как Леа вмиг забыла все тревоги и сомнения. По ступеням к ним торопливо спускалась худая женщина в светлом платье и с непокрытой головой, и графиня сразу узнала в ней Сандию. Не дожидаясь, пока ей подадут руку, спрыгнула с подножки и побежала навстречу, радуясь так, словно они были знакомы по меньшей мере лет пять.

– Ну наконец-то! – крепко обняв «племянницу», открыто радовалась знахарка. – Слава всем богам, цела и здорова! Больше никуда не уеду, а то не успела я отвернуться, как на вас бандиты напали.

– Они на охрану напали, – смущенно пояснила Леа, не имея смелости признаться открыто, как приятно ей такое неподдельное беспокойство.

С тех пор как ушла матушка, никто так искренне и откровенно не волновался за ее судьбу.

– Про охрану потом расскажешь, – мельком оглянулась Санди на идущих следом за ними магов. – Сначала я покажу тебе комнаты и позавтракаем. Нам уже доложили, что утром вы только чаю наскоро выпили.

– Кто? – спросила Леа просто так, ради поддержания разговора, и тут же, перебив сама себя, тише справилась: – А кто тут хозяин?

– Это дом гильдии, – сообщил спускающийся по лестнице Эгрис и широко улыбнулся: – С приездом, ваша милость!

– Мы вроде договаривались обращаться друг к другу попросту? – насмешливо подняла бровь Леаттия, начиная понимать, что его она тоже почему-то рада видеть.

И совершенно не желает припоминать инструкций, вписанных в свод тайных правил на все случаи жизни. Пока графиня три дня тряслась в карете, вываливая на Джара все знания, которые обнаружились в кладовых ее разума, она как-то исподволь начала понимать, как мал у нее выбор и как широко можно трактовать разрешение обращаться в трудные моменты за помощью к духам алтарей. Вернее, дух, одновременно следивший за всеми источниками, всего один, но это строжайшая тайна древних алтарей.

– Если это позволение еще не устарело, то я очень рад, – еще шире улыбнулся глава темных магов. – А дом считай своим, как и любой, какой тебе приглянется.

– А если мне захочется герцогский замок? – в шутку спросила Леаттия.

– Только назови, какого именно герцога или короля, – спокойно улыбнулся Эгрис, – и можешь считать его своим.

Услыхав это заявление, молодые маги, как раз добравшиеся до середины зала, дружно споткнулись и застыли живописной группой.

– Даже думать боюсь, – тотчас пожалела о своих словах Леа, – как ты стал бы выполнять это обещание… но я просто пошутила.

– А жаль, – хитро прищурился глава гильдии. – Я готов выполнить любое желание любимой племянницы, чтобы хоть немного возместить тебе отсутствие магического дара.

– Я попозже придумаю что-нибудь попроще, – пообещала хранительница, сообразив, что у Эгриса есть какие-то основания для признания ее родственницей, и направилась дальше, пытаясь пока об этом не задумываться.

Сам все расскажет, все равно ей ни за что не догадаться, какие идеи могли прийти в голову этого прожженного интригана.

Комнаты, куда привела Леаттию знахарка, с первого взгляда ошеломляли изяществом и роскошью убранства. Здесь не было нагромождения мебели, статуй и безделушек, какие любят устраивать в своих домах напыщенные снобы. Место для каждой вещи, необходимой для жизни, отдыха и покоя будущего хозяина гостиной и спальни, бесспорно, выбирали очень тщательно и продуманно, стараясь предусмотреть все ситуации, но оставить достаточно пространства. Уют и праздничное настроение покоям придавали расставленные по углам бочки с редкими цветущими растениями, легкие, светлые шелковые занавеси на широких арочных окнах, пушистый большой ковер перед диваном и креслами и вазы с яркими фруктами.

– Это самые лучшие покои в доме? – оглядевшись, подозрительно спросила графиня.

– Нет. Вернее, тут везде так, – проходя в спальню, пояснила Сандия. – Иди сюда, ты еще не видела купальню и гардеробную.

– И зачем мне тогда королевский дворец? – саркастично осведомилась Леа, рассматривая отделанную зеленоватым полупрозрачным камнем купель, где свободно поместились бы и трое.

– Не знаю, – лукаво улыбнулась травница и покрутила позолоченные краны. – Купайся, вот разные мыла и травяные настои. Но если не хочешь, чтобы я посинела от голода, не сиди тут слишком долго.

– Теперь не буду, – чувствуя явную недоговоренность, пообещала графиня. – А платье?

– Я пока достану, ты какое желаешь? – уже от двери уточнила Санди.

– Попроще, – небрежно дернула плечиком Леа, вспоминая сложенные в сундук наряды.

В тот миг она еще не предполагала, что гардеробная буквально набита самой разнообразной одеждой, предусмотренной на все случаи жизни. Лишь немного позже, озирая разложенные на постели платья, хранительница начала понимать, чем занималась Санди последние три дня. Стаскивала сюда содержимое самых шикарных столичных магазинов и модных дамских салонов. И явно не одна, одному столько не унести и за десять ходок.

– Мне кажется или вы и в самом деле решили срочно выдать меня замуж и копите приданое? – само сорвалось с ее губ.

– Тебе только кажется, – мягко улыбнулась знахарка. – Я просто повесила сюда все подходящее, так как не знаю твоего вкуса. Последний год ты ходила в черных платьях. Извини, что напомнила. Позже просмотришь одежду, и все, что не понравится, слуги отсюда уберут. А пока ты одеваешься, я хотела бы рассказать свою историю. Настоящую… и не потому, что хочу тебя заинтриговать, а потому, что моя жизнь неожиданно изменилась.

– Мне очень интересно, – успокоила ее Леа, – просто я не считала уместным тебя расспрашивать.

– Мои родители из Банлеи – темные маги, но не из первых трех сотен, – помогая хранительнице с крючками, нерешительно начала Санди. – А у меня дар совсем слабый. Так бывает. И все же в двенадцать лет меня привезли в Гайртон и нашли учителя. Сама понимаешь, это было непросто, всем нравится обучать сильных учеников. Но меня взяла одна магиня, и я поселилась в ее доме. За несколько лет изучила зельеварение, алхимию и обращение с амулетами, но дар вырос ненамного. А я о нем и не жалела, потому что влюбилась. По уши, как влюбляются только в восемнадцать. Мой избранник был старше, но меня это не волновало, он тоже был ко мне неравнодушен… Казалось, все идет к свадьбе. Но тут появилась соперница. Она буквально вцепилась в него, ходила по пятам, сама приглашала на прогулки и танцы, всюду и всем рассказывала о своей любви. Он держался, но она оказалась чрезвычайно хитра и пронырлива. Однажды позвала меня в беседку, упала на колени и по секрету призналась, что беременна от моего возлюбленного, и если я не отступлюсь, то ей остается только спрыгнуть с башни.

Знахарка давно забыла, что взялась помогать Леаттии, – сидела, невидяще уставясь в окно, и явно смотрела сейчас не на кроны деревьев и голубое небо, а в свое несчастное прошлое. Графиня слушала затаив дыхание, и в ее душе крепла уверенность, что она первая, кому Санди об этом рассказывает.

– Тогда я была чересчур доверчивой и наивной. Разумеется, я поверила ей, плакала она так правдоподобно. Смотреть в глаза якобы предавшему меня мужчине мне не хватило ни сил, ни отваги, поэтому в голову пришла только одна идея – бежать. Но даже слабые ученики связаны со своими наставниками подкрепленными магией обязательствами, и мне пришлось солгать наставнице. Я рассказывала ей, как устала учиться, как соскучилась по родине и как ненавижу зазнаек с сильным даром, а она смотрела молча и печально, не перебив ни одним словом. Просто сняла привязочное заклятие и выдала мне на прощанье кошель с золотом, защитный амулет и саквояж с зельями. И сама открыла портал в Банлею.

– А он? – не выдержала Леаттия. – Искал тебя?

– Пытался, но проклятая соперница постаралась и тут. Как страшную тайну, поведала ему, будто это я приходила к ней признаваться в беременности от неизвестного красавчика и просить помощи.

– Гадина, – гневно стиснула губы хранительница. – А он? Неужели поверил?

– Куда ему было деваться, если кто-то видел, как я бежала в дом наставницы с залитым слезами лицом, не видя никого вокруг? Но он все же пошел к коллеге, и она честно сообщила, что я отказалась от обучения. Он упорно продолжил поиски, даже заявился к моим родителям. Однако я уже успела с ними поговорить и взять клятву молчания. И тряслась в этот момент в обозе, двигающемся в Брафортское герцогство.

– Как печально, – искренне огорчилась Леаттия, отчетливо понимая, что и сама наверняка попалась бы на такую подлую ложь, и еще неизвестно, не натворила ли бы с горя еще больших глупостей.

– Мне повезло, денег, выданных наставницей и родителями, хватило на маленький домик на окраине, недалеко от реки. Не помню, сколько времени я просто жила, не обращая внимания ни на что. Ела, только когда уже начинало сводить от голода желудок, много спала или просто сидела у окна… но это не важно. В один прекрасный момент я словно проснулась. В доме было холодно и грязно, в ларе не осталось даже горсти муки, а в кошеле нашлось лишь несколько мелких монеток. Из зеркала на меня вместо хорошенькой девушки смотрело нечесаное, худое до синевы чучело. Зато сердце уже не разрывалось от горя, боль ушла куда-то вглубь, заросла пеплом несбывшихся надежд. Вместо них появилось презрение к собственной слабости и зло на саму себя. Вот в тот день и появилась знахарка Сандия. Я привела себя в порядок, потом развела и продала ближайшему лекарю несколько зелий. В доказательство того, что не украла их, показала медальон темного мага и подрядилась усиливать настои и мази. И начала приводить в порядок дом и участок. А через несколько лет наставница передала мне через родителей письмо, где мельком, словно случайно, помянула моего бывшего возлюбленного. Оказывается, через пару декад после моего отъезда он женился на назойливой сопернице, а всего спустя два месяца выставил ее из дома с позором. При всем своем коварстве и хитроумии девица не учла простой вещи – темные маги отлично умеют считать и прекрасно определяют срок беременности, когда он переваливает за половину. А при необходимости не постесняются напоить подозреваемую в обмане жену зельем правды. Ну и никогда не станут называть чужого ребенка своим, если только это не их осознанный выбор.

– Так она тебя обманула!

– Всех. Ребенок был от простого наемника из нижнего Гайртона, который сбежал, едва узнав о грядущем отцовстве.

– А ты? Он искал тебя?

– Нет. Тогда не искал. Он был в бешенстве от попытки его провести и зол на всех женщин разом. И на меня в том числе, ведь я, со слов соперницы, была ничем не лучше. Но давай поспешим, а то нас потеряют.

– Постой, Санди, как это «поспешим»? А конец?

– Конец… ну ладно. Давай я тебя причешу и коротко расскажу остальное. Он случайно нашел меня через шесть лет, после того как я сбежала. И сначала провел подробное дознание, как положено темному магу, а потом заявился и первым делом спросил, зачем я так жестоко с ним обошлась.

– Ну и дурак же, – не смогла сдержать своего возмущения хранительница.

– Не спорю, – раздалось от двери, и в комнату вошел глава гильдии. – Но прошу учесть, что тогда я был смертельно обижен и страшно зол.

– Эгрис! – потрясенно ахнула Леаттия. – Неужели это был ты?

– Это и до сих пор я, – покаянно вздохнул магистр, но на его губах играла лукавая усмешка. – И окончание истории тебе лучше узнать от меня. Вот уже почти четыре года я неотступно осаждаю эту крепость, и только ради нее сам служил у Кайора придворным магом. Иначе отдал бы это задание любому магистру. Одновременно с этим, чтобы хоть иногда видеть любимую вблизи, я изображал старичка-травника с пригородного хуторка. Но лишь позавчера она наконец простила меня и позволила провести ритуал объединения судеб.

– Санди?!

– Ну да, – смущенно порозовела та. – Как выяснилось со временем, я однолюбка и не могу даже думать ни о ком другом.

– Так это прекрасно, я вас от души поздравляю! Жаль, подарка нет… но я что-нибудь придумаю.

– Не нужно, ты и сама для всех нас подарок, – нежно целуя руку жены, решительно отказался Эгрис. – Поэтому я могу с полным правом называть тебя племянницей и баловать сколько угодно.