– Как выясняется, – помолчав, уже твердо объявил маг, – все мы неверно оценили ситуацию и ждали друг от друга невозможного. Поэтому я приглашаю тебя погостить в моем доме столько, сколько захочешь, а разговор предлагаю отложить на несколько дней.

– Но ведь темные маги не любят приглашать гостей? – засомневалась девушка.

– А я не всегда был темным, и как раз сейчас во мне проснулся белый брат, – хитро ухмыльнулся Джар, и графиня приняла этот довод.

А куда деваться, если иного нет?

– Раз ты согласна, – правильно поняв молчание девушки, маг снова состроил серьезное лицо, – необходимо сразу сообщить об этом Эгрису.

Пояснять, почему так нужно, он не стал, но Леа и сама поняла, что в этой части города посторонних не жалуют. Потому со вздохом снова поплелась за Джаром на второй этаж, уговаривая себя не краснеть перед магистрами за такую быструю смену решения. Только тихонько спросила, не ушли ли еще его гости.

– У нас не принято уходить молча, как вор, темных магов это настораживает, – пояснил он, и Леаттия невесело усмехнулась, оценив разницу в правилах.

Во дворце герцога Брафортского, наоборот, большинство гостей старались исчезнуть потихоньку после торжественной церемонии и обеда, и никто о них не жалел.

– Эгрис, – едва войдя в комнату, маг поймал Леаттию за руку и поставил перед главой гильдии как незнакомку, – я пригласил Лайну погостить в моем доме.

Магистр смерил девушку испытующим взглядом и задал неожиданный для нее вопрос:

– В качестве кого?

– Ученицы, – не моргнув глазом заявил дагорец. – У нее способности к алхимии.

– Да? – изумленно приподнял бровь магистр, и Леа тотчас крепче стиснула губы, не желая снова все испортить обиженной гримасой или смешком.

– Да, – уверенно подтвердил Джарвис. – У нее всегда была хорошая память и способности к учебе. Но один… плохой человек почти пять лет назад подсунул ей вещицу, в которой было заклинание рассеянности и доверчивости, так я могу определить его влияние. И все эти годы Лайна жила не в полную силу своих возможностей и проявляла несвойственные ей черты характера.

– Это было незаметно, – помрачнел Эгрис и огорченно засопел. – Так вот на что она намекала… – Магистр тотчас взял себя в руки и твердо кивнул: – Хорошо. Мы принимаем ее как твою ученицу.

Леаттия надеялась немного на иной поворот судьбы, но прекрасно понимала, что сама все испортила, не сумев разгадать надежд магов, не желавших или не умевших переступать через собственные ограничения. И так же ясно представляла, как надолго может затянуться это, ненужное ей занятие алхимией. А пока она будет изучать свойства различных растворов и смесей, маги будут исподволь изучать саму Леа, и лучше бы ей прямо сейчас придавить так некстати поднявшую голову родовую гордость и обо всем с ними договориться. Иначе неизвестно, куда они могут зайти в приступе исследовательского азарта.

– Можно мне сесть? – спросила она ради проверки своих подозрений и мгновенно получила поощрительную улыбку Эгриса. – Я хотела бы уточнить слова моего учителя. Теперь я многое вижу не так, как месяц назад, и не так, как позавчера, и не могу не волноваться за свою судьбу. И мне почему-то кажется, что вы знаете, как мне лучше поступить.

Разумеется, это оказалась не та просьба, какую они ждали, но ниточка, за которую можно при желании зацепиться, в ней все же была. И в этот раз глава гильдии ее не упустил.

– Да, хотя мы и сильнее любой армии любой страны, но вынуждены следить за действиями и намерениями всех правителей всех ближайших государств, – суховато произнес он и откровенно вздохнул: – Только полные дураки могут чистосердечно верить, что темным магам нравится война. Мы слишком ценим свое время и покой, чтобы отвлекаться на такое неудобное и расточительное занятие. Ты же не можешь не понимать, что люди всегда судят по себе. Это им, заурядным и бесталанным, необходимо доказывать свою значимость громкими победами, толпами пленных, гаремами, буйными пирами, огромными дворцами и бесполезно пылящимися в подвалах горами золота и камней. Необходимо, прежде всего, для собственного успокоения, для веры, что потомки будут произносить их имена с почтением и трепетом. Многие даже согласны, чтобы проклинали, лишь бы помнили. Но мы-то точно знаем, как наивны эти надежды. В пустынях Гель-ашры можно встретить руины старинных городов, толстенные, выложенные узорной плиткой стены огромных дворцов, занесенные песком остовы ажурных башен и непонятных сооружений. Их правители тоже считали свои имена вечными, а победы – бессмертными. Но бесполезно говорить об этом королю Банлеи или харказскому шейху. Тех, кто попытался, сочли смутьянами и повесили на городской стене.

– Я все это знаю, – уверенно сообщила Леаттия, – и полностью согласна с вами. Победный грохот барабанов не стоит ни одной безвременно прервавшийся невинной жизни. Поэтому мне так непросто найти свое место в этом мире.

– То есть, – задумался он, – ты не желаешь просить укрытия ни у кого из королей и герцогов?

– Это не зависит от моего желания, – впервые откровенно усмехнулась беглянка, – только от безопасности моей родины. Вы и сами отлично знаете, куда направятся армии Тилиреда, как только он увидит меня в своем дворце. И король никогда не остановится, просто стерев границу и свергнув Кайора. Нет, он позволит своим приспешникам разграбить города и дворцы, растоптать поля и забрать в плен всех жителей, и в первую очередь девушек. Хотя и считает себя просвещенным и утонченным.

– Я рад, – тихо пробормотал Джар, – что сумел тебя остановить.

– Но если они узнают, кто здесь скрывается под видом ученицы, – хладнокровно вылил на всех лохань холодной воды Бензор, – в свободных землях станет очень неспокойно.

– А они обязательно узнают, – помрачнел Джар и пояснил ученице: – Магов в окружающих странах не так мало, как кажется, просто не все они откровенно примкнули к белым или темным. Черные – вообще одиночки и учеников не берут, только рабов или наемников. А все остальные, у кого дар послабее: травницы, предсказатели, ведуны, знахари и ведьмаки всех видов – то дружат, то ссорятся, но всегда очень внимательно следят за делами гильдий, особенно за нами. За белыми следить просто, они живут открыто и никаких контрактов не берут. А зелья и амулеты продают только в своих лавках.

– Остаются дальние королевства, – объявил Эгрис. – Дагор и Гестон. В ханствах ей тоже делать нечего. Да и в эмират Аларию лучше не соваться.

В Дагоре, как считала Леаттия, ей тоже делать нечего, там каждый знает родословную всех знатных домов и просто соседей не хуже собственной. А в столице Гестона Лиме обосновалась Белая цитадель, и встречаться с ее адептами беглянке теперь не хотелось.

– Еще можно подумать про небольшие герцогства, – добавил Бензор, – из тех, на кого никто не решится напасть. Логнейское и Саройское, например. Ну и Овертон. И в каждом есть молодые герцоги, сыновья и племянники правителей.

Леаттия слушала его и все яснее понимала, что на самом деле всюду, где бы она ни решила жить, ей придется либо всегда прятаться под чужим именем, либо рано или поздно столкнуться с самой большой задачей, даже бедой, о которой пока даже не подозревают эти трое. И хуже всего будет, если она к тому времени выйдет замуж и заведет детей… угроза нависнет и над ними, еще несуществующими, но уже дорогими ей крохами.

– Наверное, мне лучше всего уйти в самый дальний монастырь, – горько заявила девушка, отрешенно глядя мимо враз притихших мужчин. – Иначе, куда бы я ни попала, обязательно приведу за собой беду.

– Ты согласилась стать моей ученицей, и я за тебя отвечаю, пока не сочту обучение законченным, – не согласился Джарвис. – А потом решим, куда тебя отправить.

– Ты не понимаешь… – Леаттии больше не хотелось играть в прятки с этими людьми, так искренне, хотя и не совсем безвозмездно пытавшимися ей помочь.

Ведь не зря же глава гильдии нанял в спасатели именно Джарвиса, а сюда привел лишь надежного друга. И они тоже не выпустят ее из своих лап, так зачем ждать новых искателей древних тайн?

– Отлично понимаю, – решительно встал из-за стола учитель. – У тебя недавно была истерика и ты еще не совсем успокоилась. Отдохни хотя бы дня три, осмотрись и свыкнись с новым положением. Потом я снова приглашу в гости своих коллег, и тогда мы поговорим.

Он смотрел на графиню так же повелительно, как недавно на плывущей по Терсне лодке, и недовольно поджимал губы, словно сердился за излишнюю самостоятельность, и Леаттии сразу расхотелось спорить. Да и действительно, три дня ничего не изменят, а немного прийти в себя не помешает.

Она молча кивнула и тоже поднялась со стула. Прошла в распахнутую перед ней дверь и направилась к лестнице, вдруг почувствовав необходимость остаться одной и попытаться разобраться во всем спокойно.

Это было разумное решение, но отчетливо Леа осознала это лишь на следующее утро, проснувшись на рассвете в удобной кровати своего нового жилища. Временного, разумеется, но никому не известно, когда у нее будет постоянное. Да и будет ли.

Обо всем остальном, без чего недавно и не представляла свою жизнь, девушка старалась даже не вспоминать. Ни о родителях, еще живших в памяти и снах, но молчаливо глядящих с крохотных миниатюр, ни о женихе, к чьей уверенной заботе и повелительному взгляду успела привыкнуть как к неизбежности, ни об отчем доме, где сейчас хозяйничают чужие люди, переворачивая вверх дном содержимое сундуков и шкафов, копаясь в оставшихся в сейфе документах.

Все это нужно было напрочь вычеркнуть из жизни, как детские сказки, как глупые мечты, и попытаться выжить в чужом, непривычном и далеко не благосклонном мире. И как бы ни было трудно, постараться привыкнуть к положению бесправной, почти нищей беженки.

Всхлипнув напоследок, девушка решительно поднялась с постели, не собираясь больше давать себе ни малейшей поблажки. Хватит того, что вчера весь вечер просидела у окна, вглядываясь в темнеющие купы деревьев и ухоженные пустынные лужайки, кротко, но упорно отказываясь от разговоров и еды.

Через несколько минут, умытая и просто причесанная, в верном материнском платье, беглянка входила на кухню.

И травница, и маг уже были здесь, сидели за столом и спокойно завтракали горячими пирожками.

Учтиво ответили на приветствие и подвинули Леаттии яркую керамическую кружку с горячим взваром, любимым напитком южан.

– Булочки сладкие, – предупредила Санди, – а пирожки – с мясом и с капустой. Выбирай.

– В следующий раз, когда будешь готовить, – тихо, но твердо попросила Леа, – позови меня. Я хочу научиться.

– Лайна… – осторожно начал Джар, внимательно вглядываясь в лицо графини, – мы вчера вечером еще раз все обсудили и пришли к некоторым выводам. Как только ты будешь готова к серьезному разговору, Эгрис и Бензор придут сюда. Но запомни накрепко, никаких жертв никому не нужно, темные маги – вовсе не черные отшельники и не наживаются на чужом горе. Мы, прежде всего, хотим помочь тебе устроиться в жизни так, чтобы не было причин жалеть о сделанном выборе.

– Я готова к разговору, – кивнула девушка, уже сообразившая, что рано или поздно ей придется открыть им свой главный секрет и нечего зря тянуть время.

Только душу себе еще сильнее растравишь ожиданием и предположениями, но, как ни бейся, другого выхода не найдешь. Так лучше не мучить ни себя, ни магов, наверняка им хватает и собственных дел.

– Тогда я допью чай и пошлю им вызов, – согласился он и до конца завтрака больше не произнес ни слова.

Вскоре они снова сидели за столом на втором этаже, и трое мужчин, как вчера, пристально смотрели на беглую невесту герцога Брафортского.

И все же что-то неуловимо изменилось между ними, исчезло какое-то напряжение, настороженность, мягче стали взоры магов, и они более не напоминали Леаттии строгих экзаменаторов. И одновременно появилось ощущение приближающегося несчастья, которое сумрачной тенью предвидения лежало на лицах мужчин.

– Я принес вашей светлости договор, который заключил с графиней Расельеной. Он был написан на обороте счета за зелья особыми невидимыми чернилами. – Эгрис начал разговор вовсе не с того, о чем намекал Джар. – А сегодня утром я обнаружил, что там начали проступать другие записи. И этого языка я не знаю. Даже букв таких никогда не видел.

Леаттия брала из его рук потертую бумажку с замирающим от нахлынувших чувств сердцем, а в висках стучал тревожный набат. Никому и ни при каких обстоятельствах не следовало рассказывать о знаниях, передаваемых наследниками древнего рода своим преемникам втайне даже от самых близких людей. Из ее ближних родичей в секрет была посвящена тетушка, потом мать и последним – отец. Леаттии открыли тайну, когда ей исполнилось четырнадцать лет, взяв прежде суровую клятву. И теперь она имела право передать эту тайну лишь своему мужу, а позже детям, и только в том случае, если будет уверена в их способности свято ее сохранить.

Хотя, как и в каждой подобной тайне, в этой имелись исключения, но в том, что для них соблюдены все условия, нужно было удостовериться лично.

Написанные до боли знакомым почерком буквы двух цветов, синего и багряного, вились по листку, наползая одна на другую, хотя матушка явно старалась вместить тайное послание между строк договора. Первыми Леаттия прочла фразы, горящие тревожным пурпуром, изо всех сил стараясь удержать на лице бесстрастное выражение. Потом внимательно прочла договор, прищурилась и перечитала медленнее, раздумывая над каждым словом.

Судя по всему, заключая с Каденисом это соглашение, матушка не надеялась на удачу, но не имела права не использовать последний шанс, поэтому и не стала оговаривать особых условий, если побег удастся.

Но на самый невозможный случай все-таки оставила для дочери наказ, как действовать, и сейчас Леаттия была ей за него неимоверно благодарна. Как выяснилось, невозможно выжить и сохранить драгоценный секрет, не имея никакого представления о заботах и привычках окружающих тебя людей.

– Это тайный шифр нашей семьи, – оглядев выжидающе уставившихся на нее магов, спокойно сообщила Леаттия. – Матушка на всякий случай оставила мне указания. Знала, что вам больше не к кому будет пойти с этой бумажкой. А секрета чернил я не знаю, их приготовил когда-то давно один из прадедов.

– И нам ваша светлость, разумеется, не скажет, о чем там написано? – полуутвердительно осведомился Бензор.

– Не нужно звать меня светлостью, и милостью – тоже, – покачала головой графиня. – Сейчас эти титулы звучат как издевка. А вам я предложу сделку… очень выгодную.

– Нас не интересуют деньги, – с сожалением предупредил Эгрис.

– Я знаю. Кроме того, денег у меня мало, а продавать украшения я не умею, мне не дадут и сотой части их цены. Потому я и хочу приобрести жизненный опыт. Вернее, помощь в его получении. И если вы согласны, то поговорим об оплате.

– Ты отказываешься от ученичества? – нахмурился Джарвис.

– Нет. Если можно будет совместить мою учебу с опытом выживания среди людей, я никогда не откажусь. – Леа прямо смотрела в лицо своего спасителя и начинала понимать, на что он намекает. – И буду рада, если ты возьмешь на себя труд по заключению этого договора от моего имени.

– Я берусь, – мгновенно принял решение маг и весело глянул на Эгриса: – От имени своей ученицы, носящей для непосвященных имя Лайна, предлагаю гильдии контракт на помощь девушке в обустройстве в том месте, которое она выберет сама.

– Возьмемся, – усмехнулся и Эгрис, – если нас устроит оплата.

– За мою ответную услугу, – так же не задумываясь предложил Джар.

– Расплачиваться я буду сама, – не согласилась беглянка. Чуть виновато глянула на нахмурившегося учителя и твердо добавила: – Магией.