Все почему-то отвели глаза от Змея, и ему очень не понравилась эта их загадочность. И рассказ про капсулы жутко не понравился, хотя он пока ничего не понял и не помнил.

Но теперь граф был уверен в своем праве спрашивать и приказывать, поэтому требовательно взглянул на настоятельницу и строго произнес:

– А теперь поясните мне подробнее, где и как это происходило.

– Наерс, тебе придется пока держать в тайне все услышанное здесь, – внезапно потребовала у дознавателя напарница графа, и Змей чуть приподнял бровь, отмечая про себя, что девушка далеко не так проста, как казалась ночью на том поле.

– Конечно, госпожа Эсталис.

– Хорошо. Она несколько раз похвасталась преданными люди, которые остались у нее в замке и дворце, и мне очень не хочется, чтобы они донесли о нашем появлении тут Кэнку. Если, конечно, мы не всех вычистили три дня назад. – Про случившееся в каменной выработке Эста собиралась рассказать Змею сама и потому говорила нарочито строго и деловито, не желая позволять себе излишние сейчас эмоции.

И не сказать лишнего. Трудно не заметить, как тянет к ней Змея, но это влечение было так мало похоже на нежную любовь, светившуюся в его глазах прежде, что в ответ вызывало у тихони только горькую обиду. Разумеется, Эста вовсе не собиралась обвинять в этом Дага, но и считать его сейчас мужем никак не могла. Ныне в его теле жил похожий, но все же другой человек, и от этого было обидно и больно вдвойне, ведь временами они почти сливались в прежнего Змея. И тогда сердце взрывалось нежностью, а руки сами тянулись хотя бы украдкой прикоснуться к любимому. Однако уже через миг выражение серых глаз, глядящих на Эсту, становилось чужим, и она обмирала, словно упала в ледяную полынью.

– Отряды гвардейцев прочесывают все области, куда они могли выйти, и с ханом Торема мы уже договорились. Они усилят посты в крепостях и будут задерживать всех похожих, – устало объяснил Олтерн. – Извини, я перебил.

– Она держала нас без воды и еды с утра, – ровно рассказывала Эста, а Змей отчаянно пытался вспомнить хоть что-то и все сильнее недоумевал, почему его не отправили к целителю сразу по приезде?! Проснулся бы завтра к обеду здоровым и в своей памяти.

– Потом я поняла, для чего Зора так жестоко с нами поступила, мы нужны были ей утомленными и ослабленными. Потому и нечисть она пустила по нашим следам заранее, хотела последние силы вымотать. И, разумеется, неспроста первого она отправила Маста, двух мужчин ей было не одолеть. Обманом отправила, капсула в чашке с зельем была.

А вот это Змею вдруг вспомнилось. Как широкоплечий мужчина глотает из чашечки какое-то питье, и вдруг раздается хруст.

– Потом она отправила Ниди… и постаралась оскорбить ее как можно сильнее, но та держалась мужественно… хотя все время плакала.

А вот это Эста рассказала специально, им с матушкой очень важно было понять, сколько чувств к пепельноволосой королеве осталось в душе Олтерна.

Как выяснилось, достаточно, чтобы заставить его мгновенно осунуться и сжать зубы. А потом сквозь эти сжатые зубы проскрипеть:

– Она ведь могла… за все эти годы… хоть одно письмо отправить.

– Не могла, – категорично отрезала Тмирна, глядя на герцога с состраданием, – как выясняется, у Зоралды было чем держать ее в повиновении, и кроме того, она для верности время от времени поила сестру своим зельем.

– Но Зоралда же… – задумался Змей, припоминая всем известное имя, – герцогиня?!

– Нет. Она давно не герцогиня, сама отказалась от этого титула, оставив вместо себя в поместье служанку, – кротко пояснила ему Тмирна. – Последние годы она была непримиримым врагом Олтерна и той самой ведьмой, которую ты убил.

– Я хочу немедленно отправиться к целителю, – встал из-за стола Дагорд. – Как выясняется, я не помню общеизвестных вещей и не смогу ничего рассказать или сделать, пока не верну свою память.

– Само собой, – с искренним огорчением произнесла Тмирна, – ты имеешь на это право. Сейчас мы вызовем охрану, и тебя проводят.

Змей уже шагнул к двери, но краем глаза заметил, как хмуро кивнула монахине Эста, и обострившаяся интуиция стиснула сердце непонятной тревогой.

– Госпожа настоятельница, – остановившись, холодно уставился на монахиню граф аш Феррез, – если есть какие-то обстоятельства, по которым процедуру возрождения памяти следует отложить, я требую, чтобы вы сообщили мне об этом немедленно.

– К сожалению, есть, – сочувствующе вздохнула она, – потому-то мы тут и сидим.

– Какие? – Змей вернулся на место и уставился на монахиню, – рассказывайте. Только сначала ответьте на один вопрос, где моя жена и кто она?

Все присутствующие вдруг разом спрятали взгляды, нашли себе занятие: подлить травяного настоя, подложить кусочек сладкого пирога, Тмирна так вообще вся ушла в изучение полученных трофеев.

– С ней что-то случилось? – встревожился граф. – Почему вы все молчите?

– С ней все в порядке, – обменявшись с воспитанницей несколькими непонятными взглядами и вроде даже жестами, успокаивающе сообщила Тмирна, – но пока ты не вернешь память, на эту тему говорить не стоит. Поверь мне, ничего плохого, ты сам потом все поймешь. Так рассказывать или нет про ночные события? Там немного осталось.

– Ну хорошо, рассказывайте, – нехотя согласился Змей, перебирая в памяти все известные ему причины, по каким он не может немедленно узнать имя жены.

Одновременно начиная подозревать, что он все-таки совершает ошибку, согласившись тут остаться. Однако постарался не подать даже вида, не подобает взрослому мужчине так часто менять решения.

– Когда Ниди ушла, мне казалось, следующей должна быть моя очередь. Зоралда определенно знала, насколько я опасна, и должна была от меня избавиться, – тем же ровным голосом объясняла Эста, и графу казалось, будто на краю его сознания крутится смутное воспоминание о чем-то важном, однако оно никак не давало себя поймать. – Но она велела пить зелье Змею. И начала высказывать, отчего так его ненавидит. Все припомнила: и случай, когда он не пустил ее пятнадцать лет назад в спальню Олтерна, а пустил ее кузину, и то, как втащил герцога на галерею, когда она столкнула. Мне, конечно, было интересно узнать эти причины, но лишь позже я осознала, зачем она его так злила. Она придумала мерзкий план… и очень хотела, чтобы затуманенный зельем Змей забыл про меня и поторопился сломать свою капсулу, едва она ускользнет. И вот это очень важно, ведь если бы они должны были прийти в одно место, вряд ли она стала так рисковать. Ведь человек, выпивший зелье, помнит то, что говорил и делал в последние минуты перед тем, как выключилась его личность, и никто бы не успел ей помочь. Поэтому я уверена, оттуда они уходили в разные места.

– Верно, – одобрительно кивнула Тмирна, – я тоже так решила.

– Но Змей выплюнул зелье ведьме в лицо и бросился на нее, как только получил капсулу. И она немного, всего на считаные секунды, не успела сбежать. А в этот момент я все поняла и закричала Змею: «Ломай». И схватилась за его плащ. Поэтому нельзя строить прямую от того поля, куда выбросил нас портал, капсулы, ведущие в одном направлении, тащили нас лишь до того места, пока их пути не начали расходиться в разные стороны и стало не хватать магии. Мы с матушкой, пока ехали в карете, попытались просчитать, куда примерно должны были привести эти капсулы, и вот что получилось. Один путь прошел мимо городов к побережью, в портовый городок Талез. И именно туда очень удачно идет одна из троп контрабандистов, возящих товары из Торема. А вот второй показал на небольшой городок Макрен, под Геркойским хребтом, и как матушка успела выяснить, неподалеку от него всего три или четыре поместья, в которых обособленно живут переселенцы из Дройвии. Сами знаете, чистокровным людям там жить не очень-то нравится.

– Ты хочешь сказать? – бледнея, хрипло спросил Олтерн.

– Я хочу туда пойти, – твердо кивнула Эста, – причем немедленно. Не могу утверждать, но почему-то мне кажется, будто Ниди немного схитрила. Не может быть, чтобы за эти годы она не припрятала где-нибудь немного зелья, каким Зоралда лечила отщепенцев от забвения.

– Ты хочешь идти одна? – насторожился Змей.

– Медлить нельзя, – виновато вздохнула она, – в письме Маста было написано, будто там у него любимая жена и ребенок, и если у Ниди все же есть зелье и она выпьет сама и даст ему, то они почти сутки будут беспомощнее котят. А за это время туда может из Талеза прийти порталом Кэнк с отрядом. И вообще может возникнуть любая ситуация, и я за них волнуюсь.

– Может, лучше послать туда отряд? Или лучше по отряду в каждое поместье, – нахмурившись, рассматривал тихоню Олтерн.

– А если там есть преданные Зоралде люди? Или просто запуганные?! Ведь никто же не знает о ее смерти! А мы не можем и предположить, какие указания ведьма оставила им на такой случай. А вот мое появление никого не насторожит, она не имела обыкновения делиться своими планами и никто не знал, какое наказание она изобрела для меня. Матушка сейчас отправит записку Змея одному человеку, он подберет бумагу и почерк и пришлет для меня письмо, достаточно будет его показать – и люди ведьмы поверят. А потерявшую память я сыграю легко, – твердо объявила Эста, давая понять, что решение уже приняла. – Но если можно будет прийти отрядом, то сразу пришлю вам вызов.

– А если нет?

– Усыплю всех или посмотрю по обстоятельствам, – пожала плечами тихоня.

– Я иду с тобой, – категорично заявил Змей. – И нечего было морочить мне голову выбором. Достаточно было сказать о людях, которых нужно срочно спасать.

– Просто тебе будет труднее в таком состоянии узнать тех, кого нужно спасать, а кто враг, и придется хорошенько подготовиться, а ты устал, – сочувственно пояснила настоятельница.

– Эста тоже устала, – отмахнулся он, – давайте, объясняйте, на кого они похожи.

– Ну раз ты решил, смотри. Вот это госпожа Ниди, – и не подумав спорить, Тмирна достала из принесенной с собой шкатулки небольшой, написанный маслом портрет и скромный набросок углем. – А вот – Маст. Художник у нас не очень стоящий, но Эста подправила. А сейчас договоритесь об условных жестах и идите переодеваться, придется идти в том, в чем вы ушли из каменоломни. Но потайные карманы девочки мы уже пополнили.

Маст пошатнулся от порыва сильного ветра и заторопился под навес, здесь хлестал проливной дождь. Несколько минут стоял, рассматривая довольно скромную портальную башню – из тех, какие строят в богатых домах или отдаленных поместьях. И пытался вспомнить, а как выглядит его жена и почему он так давно сюда не возвращался. И еще, почему не принес гостинцев сыну… или у него дочь?

– Ой, – воскликнул рядом женский голос, и худенькая женская фигурка, прикрыв голову рукой, бросилась в укрытие.

– Дорогая? – неуверенно спросил мужчина. – Ты меня узнаешь?

– Узнаю, – печально сказала она, – запомни, серебряный флакон с чернью, я должна найти его в тайнике и выпить, у меня начинается приступ.

– Запомню, – обрадовался он, бережно обнял ее за плечи и, распахнув расшатанную дверь, повел по тускло освещенной одиноким масляным фонарем лестнице вниз, в тепло совершенно незнакомого дома, который почему-то считал своим.

Масту казалось это странным и немного тревожным, но его спутница очень спешила. Рвалась вперед сама, тащила его и упрямо бормотала что-то себе под нос.

Маст разобрал только несколько слов, произнесенных словно в бреду: дверь с розами, дверь с розами… шкафчик в изголовье… в изголовье… запить вином, вином… И снова – дверь с розами, шкафчик в изголовье…

Похоже, у жены серьезная болезнь, начал понимать он, наверное, потому-то так редко он с нею и встречается. Но если так, то с кем тогда ребенок?

Надежда на ответ возникла перед ним в виде женщины, одетой в выцветший стеганый атласный халат и ночной чепец. Дама молча стояла со свечой в руке на лестничной площадке, и Маст рассмотрел на ее помятом лице смешанное с ненавистью отвращение, тотчас отбившее у мужчины всякое желание задавать незнакомке какие-либо вопросы. А вот его жена, пробегая мимо злой женщины, мрачно пообещала всех убить, если разбудят.

В ответ на эту угрозу вслед им донеслось тихое, похожее на змеиное, шипение, в котором мужчине послышалось грязное ругательство, подобающее скорее матросу, чем такой благородной на вид даме. Похоже, в их доме вовсе не царят мир и покой, разочарованно сообразил Маст и решил заняться этим вопросом всерьез. Ведь у них ребенок, а дети в таких условиях вырастают нервные и мстительные.

Маст невольно задумался, а не пора ли задать жене несколько вопросов о ребенке. Интересно же, кто у них все-таки, девочка или мальчик и сколько ему лет. Хотя, судя по тому, что у него не возникает в памяти никаких образов и эмоций, дите скорее всего недавно родилось. И тогда понятно, почему он давно тут не был, многие знатные женщины, забеременев, ведут уединенную жизнь в дальних поместьях, не считая нужным пугать мужа своим видом и настроением. Хотя у Маста на этот случай совершенно противоположное мнение, и зря он не настоял на своем.

– Сюда, – распахнула женщина давно не ремонтированную дверь, украшенную облезлым изображением венка из стилизованных роз, и бросилась к широкой кровати, стоящей в глубине неосвещенной комнаты.

Маст постоял секунду перед дверью, потом решительно снял со стены освещавший коридор фонарь и вошел следом за нею, заперев за собой дверь на засов. Все-таки это супружеская спальня. К тому же он и сам чувствует себя неимоверно уставшим, поэтому полностью согласен с женой насчет приказа не будить. Хотя вовсе не собирается никого убивать сам и ей не позволит.

– Сейчас, сейчас, – бормотала женщина как сумасшедшая, отпирая спрятанный за одной из картин тайник, – да где же?

– Серебряный флакон с чернью, ты должна выпить зелье, – честно напомнил Маст, следя за ее лихорадочными движениями.

– И ты, – непререкаемо бросила она, метнувшись к столу с флаконом, и бдительно оглядела его, поворачивая во все стороны, – вина наливай, два бокала, да полнее… и не спрашивай, умоляю…

Однако зелье капнула сначала не в кубки, которые Маст, невесело пожав плечами, поставил перед нею на стол. Первые капли упали на какую-то бумажку, женщина понаблюдала, как она меняет цвет, и только после этого, облегченно выдохнув, налила в вино по десятку капель.

– Пей до дна и сразу ложись в постель, поговорим утром.

И жадно, как едва ступивший на берег матрос, прильнула к кубку.

– Как скажешь, дорогая, – вздохнул Маст и решительно последовал ее примеру, отложив все объяснения на потом.

Ведь неизвестно еще, какой именно болезни у нее приступ и как рекомендовал пить это зелье лекарь. Определенно не вместе с мужем… хотя бывают иногда и такие снадобья.

Однако едва Маст дошел до кровати и, сбросив верхнюю одежду, упал в подушки, как ощутил острую боль, волной поднимающуюся от затылка, заливающую темя и пульсирующую в висках. А всего через минуту рядом застонала жена, и мир, закрутившись, рухнул в черную пропасть.

Стук в дверь бил по голове тяжелой дубиной, отзывался тошнотой в желудке. Рядом застонала женщина, шевельнулось одеяло.

– Предупреждала ведь, убью…

Арвельд, открыв глаза, вгляделся в соседку по постели, начиная постепенно осознавать, насколько хорошо ее знает.

Скрипнув зубами, герцог приподнялся на подушке и взглянул за окно. Интересно, какое сейчас время суток? Однако за окном тоскливо серел дождливый осенний день, и понять это было невозможно.

В дверь снова постучали, не так громко, как ему казалось ранее, но неотступно, как дознаватель.

– Убью, – пробормотала женщина, пытаясь подняться, но герцог осторожно прижал ее к подушке.

– Лежи, Ниди, сам встану.

– Только не забудь… – облизнув пересохшие губы, прошептала она, – мы ничего не помним, и ты мой муж.

– Сообразил, не дурак, – так же тихо шепнул он и поплелся к двери, растирая по пути занемевшую шею. – Ну, кому с утра неймется?

За распахнутой дверью стояла немолодая женщина, настолько похожая на Леонидию, что у герцога и на миг не возникло сомнения, кого он видит перед собой. Бесспорно свою «тещу».

– Мне нужно поговорить с Леонидией, – высокомерно заявила дама, словно не замечая ни того, насколько раздет стоящий перед ней незнакомый мужчина, ни того, как бездвижно лежит на постели ее дочь.

– Дом горит? – начиная звереть, очень тихо и ласково поинтересовался Арвельд.

– Нет, но это…

– Тсс! – прижав палец к губам, почти шепотом сообщил он, – приходите, когда загорится дом или на нас пойдет лавина, я с вами поговорю. А пока сбегайте на кухню и принесите горячего отвара, кислого молока, булочек и сироп шиповника. Если нет, можно чернику с медом.

– Что?! – оскорбленно задрала она нос.

– Вы не поняли? Завтрак – и побыстрее, иначе я начну сердиться, – прошипел герцог с неподдельной яростью, и молнии, сверкнувшие в его ставших серыми, как небо за окном, глазах, оказались доходчивее прочих доводов.

– Зря ты с ней так, – пробормотала Леонидия, наблюдая из-под полуприкрытых век, как Арвельд жадно глотает воду, налитую из кувшина для умывания.

Потом, небрежно ополоснув кубок, герцог налил воды и для нее и принес к постели. Помог поднять голову, напоил и принялся снимать с бывшей госпожи сапожки, которые у нее самой с вечера не хватило сил расшнуровать.

– Помочь тебе раздеться? – спросил он спустя минуту, изучая содержимое шкафа и облачаясь в давно не новый бархатный халат.

– Помоги дойти до вон той двери, – прошептала она, – или нет… сходи сначала сам и налей мне в лохань воды. Сейчас уже обед… в это время вода теплая.

А через четверть часа, когда Арвельд почти на руках отнес ее в умывальню, обвила руками его шею и еле слышно шепнула, что в спальне нельзя разговаривать откровенно.

– Понял уже, дорогая, – хмуро кивнул он, опуская ее на лавку, и прикрыл дверь. – Как ты думаешь, куда она отправила Змея и Эсту?

– Вряд ли вместе, хотя, вполне возможно, позже приведет их сюда, – печально прошептала Леонидия лжемужу. – А здесь она разрешает из милости жить моей родне, причем все время старательно доказывая им, будто это по моей вине все терпят такую нищету. А на самом деле это она нас разорила… тсс, кто-то вошел.

– Купайся, дорогая, – громко сказал Арвельд и чуть поморщился от полыхнувшей в темени боли. – Как нужно будет тебя забрать, постучи ковшиком.

– Тут есть звонок, ты, наверное, забыл, – усмехнулась Леонидия.

– Не забыл. – Герцог вышел из умывальни и посмотрел на служанку, ставившую на стол поднос с едой. – Надеюсь, отвар горячий?

– Надейтесь, – дерзко фыркнула крепкотелая девица и, махнув юбками, развернулась к двери.

А в следующую секунду испуганно таращила глаза и попискивала, глядя во взбешенные глаза мужчины, ловко поймавшего ее за фартук и подтаскивающего к себе.

– Чего ты сказала? – грозно нависнув над нахалкой, процедил Арвельд. – Захотела оказаться на улице без расчета и рекомендаций? Так иди!

– А вы тут не командуйте… – с каждым произнесенным звуком голос девицы становился все тише и неувереннее. – Вот госпожа Зора приедет, я пожалуюсь.

– Некому будет жаловаться, – недобро ухмыльнулся Арвельд, точно знавший, вот так нагло могут вести себя лишь соглядатаи, точно знающие, кто тут истинный хозяин. – Так как тебе пора читать последнюю молитву.

Сжав одной рукой ворот платья служанки, герцог начал накручивать его на кулак, неумолимо стискивая ее горло, а второй отбивался от пытающихся его оцарапать коготков. И бдительно наблюдая за своей жертвой, душил ее до тех пор, пока одна из рук шпионки не нырнула куда-то в складки юбки и не выхватила кинжал. Арви, искренне надеявшийся именно на такой поворот, мгновенно перехватил ее руку, вывернул назад и легко отобрал оружие. Судя по сноровке, специально ничему из тех умений, какими владела его сестра, эту осведомительницу никто не учил.

– А вот теперь ты отправишься к дознавателю, за попытку убийства своего господина, – зловеще пообещал герцог схватившейся за горло девице и, ловко проведя ладонью по ее бедру, нащупал привязанные к пояску простой лентой и спрятанные в глубоком кармане ножны.

Через минуту они висели на его собственном поясе, а девица была бесцеремонно вытолкана за дверь с приказанием больше никогда сюда не являться.