На портальную башню замка Адер герцог Эфройский вступил во всеоружии. По крайней мере, сделал все возможное и даже почти невыполнимое, лишь бы среди хозяев этого дома не осталось ненавидящих его людей.

Как Олтерн убедился за последние два дня, амнистия – это самая страшная вещь, которую ему случалось испытать в жизни, если, разумеется, отбросить ошибки в личной жизни. Росчерк королевского пера не только отпер тюрьмы и позволил вернуть память сотням осужденных, одновременно он снял печать молчания с тех людей, которые до этого времени делали вид, будто им совершенно безразлично происходящее в королевстве. Ну и само собой заторопились открыть змеиные рты те, кто вообще никогда ни о чем не думал, кроме своих собственных карманов и амбиций. И теперь просто спешили под шумок излить свой яд.

Герцог тяжело вздохнул, поежился, перехватил поудобнее саквояж и направился в сторону приветливо распахнутой стражником двери на лестницу. В этих местах очень явственно ощущалось приближение белого всадника на ледяном коне, но герцог ежился не от холода.

Он очень сильно хотел ее увидеть, ожившую мечту своей души, и так же сильно боялся, что она не захочет с ним даже поговорить, посмотрит на его постаревшее лицо и презрительно усмехнется или просто плюнет и уйдет…

По рассказам ее бывших подданных, Олтерн отлично знал: прежней Леонидии, потрясшей его сердце наивным и бесхитростным взглядом восхищенных серебристых глаз, больше нет. А прочтя несколько десятков протоколов допросов, успел понять, не ее в том вина.

Это он сделал огромную глупость, пожалев нелюбимую жену, стоявшую на коленях и поливавшую его сапоги потоками лицемерных слез. Не смог в тот раз влить ей в шакалье горло принесенный с собой яд, рука не поднялась. А вот у нее поднималась, и на беззащитную Леонидию, и на ее родственников, да и вообще на всех, кто попадался ей под руку.

Комната, куда привел его стражник, оказалась уютными гостевыми покоями, и в кресле у небольшого стола сидела одна только Тмирна, что-то стремительно писавшая на листке бумаги.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался гость, и разочарование против его воли скользнуло в его голосе. – А где все?

– Садись, Олтерн, поговори сначала со мной.

– Хорошо. – Он сел в кресло напротив женщины, осторожно поставил рядом саквояж и приготовился слушать.

– Я понимаю, Олтерн, тебе сейчас очень нелегко, – осторожно, как рыбак, идущий по первому льду, начала разговор Тмирна, – приходится принимать много важных решений и выслушивать много несправедливых упреков.

– И справедливых тоже, – горько усмехнулся герцог.

– Знаешь, тех, кто стоит у власти, всегда есть за что ругать. То они ничего не делают, то делают слишком много… хотя большинство людей на этом месте за один день наломали бы раз в десять больше дров, чем некоторые правители за всю жизнь. Я не говорю, будто ты совершенно невиновен, но не обвиняю в неумении разгадать замыслы Зоралды. Ведьма была слишком хитра, она сумела провести даже меня и нескольких сестер Тишины. Да, не удивляйся, твоя жена приходила в монастырь почти пятнадцать лет назад.

– Спасибо… – потрясенно выдохнул Олтерн, нужно иметь большую смелость, чтобы поведать о том, чего не знает никто в королевстве. – И чего же она хотела?

– Сначала ответь на мои вопросы… только не торопись. Их не так много, но они очень важные… можно сказать, самые главные для нескольких человек.

– Ты меня пугаешь… но я готов.

– Ну, тогда первый… что ты смог бы простить Леонидии?

– Все, – не задумываясь ни на секунду, отчеканил Олтерн, – она ни в чем не виновата. Это я виноват… не смог отказать красивым словам про истинную мужскую дружбу и последнюю любовь.

– Хорошо, – серьезно кивнула Тмирна, – я искренне рада это слышать. Но ты не все знаешь, хотя, я уверена, изучил допросы тех, кому ведьма вернула память. И пусть в том, чем занималась Леонидия, большая часть вины Зоралды, но не только ее.

– Тмирна, ты сама минуту назад сказала, как моя покойная жена умудрилась обмануть даже вас, хотя вы ни в чем от нее не зависели. А Леонидию она подчинила полностью, все допрошенные нами сподвижники ведьмы говорят одно и то же. Все они видели, как ведьма помыкает ею, словно служанкой, но боялись даже слово сказать. Я очень благодарен Змею за убийство той дряни, но еще больше был бы счастлив, если бы сам смог свернуть ее гадючью шею.

– Олтерн, я немного поразмыслила и теперь твердо уверена, что нам не стоит никому рассказывать про этот поступок графа аш Феррез, – строго произнесла Тмирна. – У Зоралды было много тайн… и вполне возможно, есть где-то люди, готовые отомстить за ее смерть. Я уже поговорила с семьей герцога Адерского и послала письмо Рози с просьбой передать приказ Наерсу и предупредить короля. Припомни всех, кому ты это рассказал, и постарайся предпринять все меры, чтобы остановить этот слух.

– Ты права, – согласился герцог, – но давай вернемся к разговору о Леонидии.

– Давай, у меня остался последний вопрос, но не сочти его бестактным. Хочешь ли ты объединить ваши жизни и на какие поступки готов ради этого?

– Тмирна, мне казалось, ты сообразительней… я много лет мечтаю всегда быть рядом с Леоной. И, разумеется, готов на все. Бросить пост советника, уехать с нею в свой самый дальний замок на берегу моря, никогда больше не появляться в столице…

– Достаточно, – подняла руки монахиня, словно перед бандой налетчиков, – увезти ее подальше и окружить самыми преданными слугами – это сейчас самое лучшее решение. Вот только пост советника бросать не нужно ни в коем случае, никто, кроме тебя, не справится со всеми проблемами и трудностями. А теперь я отвечу на тот вопрос, который ты задал мне. Зоралда приходила в монастырь просить смерти для соперницы, которая носит ребенка от ее законного мужа. К сожалению, мы не смогли найти несчастную женщину, но сумели припугнуть герцогиню обещанием, что кара за такое злодеяние будет ужасна.

– Постой… Тмирна! Я ничего не понял… какая женщина, какой ребенок?

– Женщина была твоя, Олтерн, хотя ты и уступил ее королю. И ребенок был твой. Я много лет ломала голову, почему его бывшее величество через несколько месяцев прекратил осаду своей законной супруги?! Чем таким особенным могла припугнуть или убедить его юная девушка, раз он от нее в конце концов отступился?! Ведь Георгиус знал, где она скрывается, сам отправил жену в охотничий домик под присмотром кучера и доверенных охранников и потом тайно ездил уговаривать.

– Ребенок? – Герцог был бледен, и его руки дрожали, – Тмирна, это тот мальчик, которого Арвельд увез из поместья?!

– Да, герцог с первого взгляда понял, на кого похож Тэлрод.

– О боги… где он? Где Леонидия? Тмирна, я сейчас с ума сойду… где?!

– Здесь, – тихо сказала монахиня, показывая на неплотно закрытую дверь в спальню, – ждут.

И, собрав свои бумаги, торопливо направилась к двери.

– Тмирна… – Вскочивший с кресла герцог, по праву считавшийся одним из самых храбрых мужчин королевства, растерялся, как паж на первом балу, совершенно не представляя, как встретится с выросшим без него сыном.

Проводив монахиню смятенным взглядом, Олтерн выхватил платок, лихорадочно вытер взмокший лоб и ладони и оглянулся на дверь, за которой было все, о чем он уже не смел и мечтать. Безотчетно двинулся было в ту сторону, но вовремя вспомнил про саквояж. Поспешно щелкнул замками, выхватил букетик синих цветов с заветного куста и шкатулку с браслетами, затем, вздрагивая от волнения, шагнул к спальне. Рядом с дверью сделал несколько глубоких вдохов в попытке выровнять дыхание, безнадежно махнул рукой и, робко стукнув по створке, замер в ожидании.

– Войдите… – раздался за дверью такой же несмелый ответ, и герцог, проглотив вставший в горле комок, отчаянно толкнул дверь.

Они сидели прямо напротив входа, на краю застланной постели, грустная молодая женщина с пепельными волосами и бледный худенький мальчик, и смотрели на Олтерна одинаковыми серебряными глазами. В этих ожидающих глазах светилось столько настороженной надежды, затаенного страха и растерянности, что герцог задохнулся от нежности и любви, желания схватить их и надежно спрятать, укрыть от всех несчастий и всех бед.

– Леонидия… счастье мое… – Он ринулся к этим таким еще незнакомым, но уже таким родным людям, подхватил на руки поднявшуюся навстречу женщину, стиснул в объятиях, теряя и букет, и шкатулку. – Наконец-то я вас нашел.

– Олт… – всхлипнула она куда-то ему в шею, – поставь меня, тяжело же…

– Не могу. – Он нашел ее губы, прильнул к ним как к драгоценной святыне, бережно и нежно, и, почувствовав, как они тотчас дрогнули, потянулись к нему в ответ, облегченно выдохнул.

Вот теперь все у них будет хорошо, раз она так же тосковала по его поцелуям, как он по ее глазам, по ее голосу и смеху. И у них есть сын… драгоценный дар ее любви, который эта хрупкая женщина сумела сохранить в такой тяжелой обстановке, в какой его потеряла бы тысяча других женщин. Вряд ли проклятая ведьма не пыталась напоить кузину какими-нибудь гадостями. Олтерн еще раз нежно коснулся губ любимой и шепнул:

– Извини, я посажу тебя на минутку, – и скрепя сердце выполнил это обещание, но так и не выпустил из руки ее ладошку. Присел на корточки перед Тэлродом и протянул ему вторую руку: – Прости меня, сынок, что я так долго не приходил. Но если бы хоть слово… хоть намек… – Он яростно скрипнул зубами. – Ему очень повезло… Если бы я уже не присягнул Лоурдену, искали бы сейчас другого советника.

– Олт… прости… но мы слышали ваш разговор, – нежно гладя его второй рукой по лицу, призналась Леонидия, – это было мое условие… Зора отучила меня верить людям. И я согласна с настоятельницей насчет советника… и про замок. Мне так хочется пожить где-нибудь спокойно… а ты сможешь приходить, когда захочешь.

– А если я не захочу уходить? – жадно вглядываясь в ее глаза, с лукавинкой спросил Олтерн и вспомнил про подарки. – Вот… эти цветы только для тебя. А вот браслеты, и пока ты не скажешь «да», я не отпущу твою руку.

– Я скажу «да», только не отпускай, – кротко согласилась Леонидия, но сквозь эту покорность герцог расслышал застарелую тоску.

И немедленно сел между любимой и сыном, обняв обоих так, как ему хотелось с первого мгновения, крепко и бережно прижал к себе и зажмурил на миг глаза, не в силах поверить своему счастью.

– Тебе плохо? – опасливо спросил Тэл, и герцог мгновенно распахнул глаза и широко ему улыбнулся.

– Нет, сынок. Мне очень хорошо, я много лет не был так счастлив. Точнее, много лет я жил чужой жизнью и хочу про это забыть.

– А там… где мы будем жить… – продолжил осторожный допрос Тэл, – мне можно будет держать кошку?

– Что? – напрягся Олтерн. – Тебе не разрешали даже кошку держать? Но там же были женщины… твоя бабушка, тетка… или я неправильно все понял?

– Олт, – повернула герцога к себе Леонидия, – Зора убедила мать и сестру, будто все их беды из-за меня… и Тэла. Она специально все подстраивала… потому они к нам так и относились.

– Прости, любимая, но я не согласен. Если бы они были людьми… я ведь собирался устроить их жизнь, отблагодарить за заботу о моем сыне, но теперь не пошевельну и пальцем. А у тебя, сынок, будет столько кошек, собак, лошадей и прочей живности, сколько ты захочешь.

– Матушка Тмирна обещала принести мою Берту, – серьезно сообщил парнишка, – но лошадь я тоже хочу. Герцог Адерский хочет вырастить для меня белого жеребенка.

– Дать бы по шее этому герцогу, – с притворной свирепостью выдохнул Олтерн, крепче прижимая сына. – Он мог бы позвать меня сюда вчера вечером.

– Не нужно, – тихо шепнула Леонидия, положив голову на плечо мужчины, которого любила все эти годы. – Он правильно поступил, мы были грязные, уставшие и голова еще болела после зелья.

– Неужели ты думаешь, будто все это меня бы оттолкнуло? – невесело фыркнул Олтерн. – Нет, любимая, ничего подобного. Но на Арвельда я не сержусь, наоборот. И хотя мне очень хочется еще посидеть тут с вами, придется идти к нему, чем быстрее я покончу с делами, тем быстрее смогу увести вас в южный замок. Но вы же пойдете со мной к герцогу?

– Конечно, – кротко улыбнулась ему женщина, – мне нужно спросить, сколько я должна Эсте за выполненный контракт. Она взялась охранять мою жизнь от происков Зоралды там, в горах, и исполнила свое обещание.

– И я ей за это буду всегда благодарен и исполню любое пожелание. Хотя тоже должен за выполненный контракт, – признался герцог. – Но сначала браслеты. Леонидия Тервалли, согласна ли ты взять в мужья герцога Олтерна Эфройского?

– Согласна, – побледнев, выдохнула она, глядя, как на ее руке защелкивается браслет. – А ты, Олтерн Эфройский, согласен считать женой Леонидию Тервалли?

– И женой, и матерью моего сына, – твердо произнес Олтерн, подставляя ей руку.

– А жреца не нужно? – тихо спросил парнишка, недоверчиво наблюдавший за этой церемонией.

– Герцог имеет право судить, казнить и женить своих подданных, но в храм мы обязательно пойдем. Только не в столичный, а в тот, который расположен в городке возле моего южного замка, – серьезно объяснил ему Олтерн. – Там очень мудрый жрец, который составит документы, как положено по законам богов, а не людей. И на твое рождение тоже. Ты герцог по крови и должен быть им по бумагам. А теперь идем, мне кажется, нас уже ждут.

И первый поднялся с постели, помог встать жене, обнял ее за талию и протянул руку сыну. Парнишка сомневался всего секунду, затем все же вложил ладошку в крепкую руку отца, однако, дойдя до двери, осторожно потянул ее к себе, и герцог не стал его удерживать.

Но, подхватывая свой саквояж и выводя жену в коридор, Олтерн твердо пообещал себе сделать все возможное, чтобы его сын из бледного мальчишки, затурканного злыми тетками, превратился в жизнерадостного, уверенного в себе паренька, какими должны быть все подростки его лет.

– Герцог Адерский ждет вас в гостиной. – Рыжий мужчина, в котором Эфройский сразу узнал постаревшего телохранителя Арвельда, стоял перед ними с непроницаемым лицом. – Я провожу.

– Только запомни, Седерс, нас тут никогда не было, – строго предупредил Олтерн, уже принявший в душе ответственность за свою семью и начинающий строить непроницаемую защиту, какой намеревался их окружить.

– Я это и так помню, – чуть вызывающе ответил командир охраны и мгновенно присмирел, услышав тихий голос Леонидии.

– Спасибо, Лаутр.

– Всегда к вашим услугам, госпожа.

В гостиной, украшенной букетами из ярких осенних цветов, весело горел очаг, и вокруг него на диванах и креслах расположилось пять человек: трое мужчин и две женщины. И почти всех Олтерн отлично знал, и герцогов Адерских, и матушку Тмирну. Незнакома была только молодая хорошенькая девушка, сидевшая рядом с Арвельдом, скромно опустив глазки.

– Доброе утро! – Эфройский всего мгновение разглядывал незнакомку, затем, решив, будто это невеста бывшего беглеца, собрался их поздравить, и в этот момент им навстречу шагнул поднявшийся с кресла Геверт.

– Доброе утро, проходите, устраивайтесь. Тэл, а тебя ждет один мохнатый зверь, ты не желаешь с ним немного поиграть? Только за хвост не дергай, кошки этого не любят.

– Я знаю, – уверенно кивнул парнишка и вдруг улыбнулся. И от этой, такой знакомой улыбки сердце Олтерна облилось нежным теплом узнавания. Хотя сын и правда похож на него, но улыбается совершенно как Леона. – Моя Берта тоже очень независимая.

– Ее уже нашли, и скоро она будет здесь, – мягко улыбнулась подростку Тмирна, – но пришлось дать твоей подружке сонного зелья, иначе мои люди опасались за свои глаза. Кстати, вместе с ней едет небольшой сюрприз, но про это позже.

– Знакомьтесь, – учтиво произнес Арвельд, когда дверь за Гевертом и Тэлродом закрылась, – это Лэрнелия, наша с Гертом сестра, они с матушкой чудом сумели в тот день спастись. И с тех пор жили в монастыре. Но матушки, увы, уже нет.

– Очень приятно, – галантно склонился перед герцогиней королевский советник, прикидывая, под каким предлогом пригласить ее во дворец, его новому господину пора знакомиться с серьезными девицами из достойных семей.

И тут же заметил на ручке, которую ему позволили поцеловать, очень хорошо знакомый перстень. Герцогу ничего не оставалось, как спрятать подальше невольную досаду на самого себя за опоздание с планами устройства личной жизни воспитанника.

– А этот монастырь случайно не расположен в северных предгорьях, неподалеку от Туриса? – светским тоном осведомился Олтерн.

– Почему случайно? – лукаво удивилась Тмирна. – Он там специально построен еще пять веков назад.

– Демон, – невольно вырвалось у герцога Эфройского. – А Змей знает?

– Пока не все, – удрученно вздохнула Лэни, поднимая наконец на гостя глаза, – но боюсь, когда узнает, то непременно попытается запретить мне заниматься своим делом.

– Извини… – помолчав всего несколько секунд, честно признался Олтерн, – но я бы тоже запретил.

– Спасибо, ваша светлость, – со вздохом произнес Тидгерн, – вы уже третий человек, который так считает.

– Почему третий? – садясь рядом с Леонидией и ставя на колени саквояж, поинтересовался советник. – Неужели кто-то из вас хочет, чтобы Эста… простите, Лэрнелия, продолжала ходить в ужасных масках и не менее жутких платьях?

– Я так считаю, – непреклонно заявил вернувшийся в комнату Геверт, – и маски тут ни при чем. Только теперь я понял их смысл, там, где Лэни не сможет появиться под своим собственным именем, она всегда пройдет в маске.

– Прости… но я не понял, – задумался Олтерн. – Это как раз мне очень выгодно, чтобы Лэрнелия продолжила у меня работать. Но раз она теперь замужем и ваша сестра, то ей придется бывать на балах и обедах, дружить с женами других знатных господ…

– Никогда не поверю, – лукаво усмехнулась Эста, – будто Леона собирается так жить.

– И правильно сделаешь, – дружески улыбнулась ей герцогиня Эфройская, – я намерена сидеть в беседке, читать добрые книги и наблюдать, как мой сын учится ездить на лошади. Или пить с ним чай со сладостями и просто разговаривать. Я мечтала об этом много лет. Но ты о таком пока точно не грезишь… поэтому я встаю на сторону Геверта.

– Вот, нас уже тоже трое, – обрадовался Герт. – Я видел, как она работает, и потому знаю, Лэни просто не сможет целыми вечерами сплетничать с высокомерными курицами и хвастаться бриллиантами.

– Герт, я тебя обожаю, – засмеялась тихоня, – ты все верно понял. Но я вижу, как решительно Олтерн сжимает свой саквояж, и, хотя сестры Тишины не строят предположений, не могу не думать о сюрпризах, скрытых в этом кожаном сундучке.

– Не отрицаю, – загадочно кивнул советник, – но лучший сюрприз мне преподнесла ты. Надеюсь, теперь мы продлим контракт?

– Увы. – Голубые глаза смотрели спокойно и неуступчиво. – Контракт продлевать не будем. Я пока намерена остаться свободной тихоней, с правом выбора очередного дела и клиента.

– Жаль, – непритворно вздохнул Олтерн, – но спасибо и на этом. По крайней мере, я буду знать, куда в следующий раз бежать за помощью.

– Не накаркай, – хмуро предостерегла настоятельница, – случайные слова имеют обыкновение сбываться очень неожиданным манером. Лучше показывай припрятанные в твоем саквояже сюрпризы, мне уже пора уходить. Жду только знаменитую Берту.