Ее слова упали на окружающих ледяным водопадом, заставив одинаково ошеломленно замереть как хозяев леса, так и гостей.

– Ох и дура… – Едкий шепоток Меркелоса расслышали, казалось, даже самые дальние недавние елки. – Это же надо так пнуть мощных магов! Вались теперь им в ножки, может, позволят дожить век хоть какой-нибудь осинкой?

– Вот только выйдем из этого леса, – так же тихо прорычал в ответ ему Изор, – сам утащу тебя в ближайшее болото и привяжу на съедение комарам!

– Не имеешь права, – сладеньким голосочком, насквозь пропитанным ядом, просветил его шпион, – мы теперь с тобой повязаны одной клятвой.

– Вот теперь поняли, почему я их забираю? – холодно осведомился у эльфиек Селайвен. – Поэтому лучше не спорьте.

– Ну да, у него не получилось нас запугать или подкупить, вот старейшины и решили подбросить эту задачку вам, как последней надежде, – дружелюбно улыбнулась тень хозяйкам холма, – так что можете гордиться.

– Если не хватает сообразительности понять, – ехидно поддакнул ученице Ганти, – насколько печально это звучит: «Наши прекрасные эльфийки сумели до полусмерти напугать идущих в Спящий лес людей!»

– Думаю, они считают, – задумчиво накрутила на палец выбившийся завиток Таэльмина, – что лучше потратить время и запугать очередных спасателей загодя, а не тогда, когда они будут у входа. А кстати, кто-нибудь знает, что это такое – неназываемая награда?

Все туземцы снова замерли, старательно не глядя ни на гостей, ни друг на друга, даже перешептываться перестали, словно разом потеряли дар речи. И спутники тени тоже замерли, стараясь казаться невидимками, хотя девушка была уверена, что о загадочной награде ничего не знают пока лишь они с Хатгерном.

– Это, – шагнув решительно, как в холодную воду, встала прямо перед нею Мейсана, – такое свойство фей. Если она будет благодарна за свое спасение, то исполнит заветное желание спасителя и добавит от себя кучу даров.

– А если не будет?

Хатгерн отчетливо разглядел в любимых глазах блеск живого интереса и весело ухмыльнулся, начиная догадываться, какие варианты ответа она ожидает услышать. И не важно, насколько все остальные осведомлены о привычках фей, Таэльмина сумеет найти в куче ответов самый важный.

– Пока еще никому не удалось вывести фею, – невесело сообщил Алдер, – но легенды об их щедрости вовсе не выдумка. И у эльфов, и у драконов, и у морян еще живы внуки тех, кто был лично знаком с феями.

– Спасибо, друг, – нахмурилась тень, – ты уже второй раз переворачиваешь мое представление об этом деле вверх ногами. Уатель, а почему бы вам нас не проводить? Если хотите, пойдем пешком, или можете ехать на типарах.

– Мы не уходим далеко от холма, – неохотно призналась эльфийка, посмотрела в полные сочувствия глаза тени и недоверчиво покачала головой. – Никак не пойму… Впрочем, можем договориться. Мы не будем вас удерживать и даже немного проводим, а ты расскажешь – почему я вижу исходящий от вас двоих свет? Именно такой, какой, по рассказу моей бабушки, был только у фей.

– Никакого своего света у нас нет, – так же неохотно призналась Таэльмина, хотя ее интуиция была категорически против этого признания. Особенно в присутствии бывшего герцогского советника, затаившегося после последнего выпада. – Просто это сила браслетов напарников.

– Разрешишь посмотреть? – даже привстала с кресла Уатель.

– Вот! – Тень шагнула вперед и протянула ей руку, словно ненароком заслоняя собой браслет от взгляда Меркелоса.

– А ты не боишься… – восхищенно рассматривая кружевное плетение артефакта, испытующе проговорила эльфийка, приподняла голову и смолкла, увидев на лице собеседницы невеселую усмешку, за которой легко читалось сочувствие и понимание.

Но еще больше ее поразило другое – точно такие же печальные улыбки были на лицах гостей, окруживших девушку.

– А может, – осторожно предложила Уатель через минуту, отпустив так и не дрогнувшую руку тени и с сожалением поглядывая, как исчезает под плотным рукавом очаровавший ее браслет, – сначала мы накроем стол и поужинаем все вместе? А потом мы вас проводим.

– Разве можно отказаться от такого заманчивого предложения? – открыто улыбнулась ей Таэльмина. – Разумеется, мы согласны.

– Она еще и доверчивая, – язвительно процедил за спиной тени Меркелос.

– Почему он постоянно тебя оскорбляет, а ты так спокойно к этому относишься? – наконец-то заинтересовалась советником Уатель, делая знак подругам. – Это твой друг?

– Наоборот, злейший враг, – не стала лгать графиня, – но Хатгерн принял его в отряд, и теперь я должна относиться к нему с терпением и пониманием, как всегда относятся воины к соратникам.

– И надолго у тебя хватит выдержки не обращать внимания на его злобу?

– Интересно будет себя проверить, – наблюдая, как стремительно растущие побеги сплетаются в стол и удобные кресла, хмуро усмехнулась тень, – а кроме того, он забывает, что тоже должен относиться к спутникам с истинной заботой и доброжелательностью. Или недостаточно плохо знает, какая сила кроется в клятве на крови, скрепленной благословением дриады.

– И старшего вампира, – мимоходом добавил Алдер, бросившийся помогать эльфийкам расставлять по столу плетеные вазы, наполненные самыми отменными плодами.

Судя по оживившимся лицам хозяек, праздничных застолий с гостями у них не было уже очень давно.

– Тогда мы не будем сидеть с ним за одним столом, – внезапно объявила Уатель, – времени остается все меньше, а этого гоблина слишком много. Идем, я покажу тебе свой дом. Или боишься?

– Нет, не боюсь, – твердо глядя ей в глаза, заявила тень, – но обязательно спрошу разрешение у вожака отряда. Харн, Уатель приглашает меня в свой дом, можно?

Герцог смотрел на любимую, прижавшую руку к груди, словно запрашивая его согласия, а на самом деле подавая знак, чтобы напарник не мешал, и медлил. Какими бы милыми ни были местные девы, в его душе еще не до конца растаял отзвук тревоги и недоверия. И смотреть, как она уходит в домик, на ступенях которого совсем недавно корни душили другую девушку, было выше его сил. И тень это осознала, шагнула ближе, ободряюще улыбнулась, невесомо провела ладошкой по напряженно стиснутой в тугой кулак руке несостоявшегося мужа и подставила для поцелуя чуть порозовевшую щеку. Каким-то неведомым чутьем догадавшись, как важно сейчас показать и ему, и всем окружающим особую доверительность их отношений.

– Иди, – хмуро вздохнул герцог, разумом понимая, как неправильно будет отказать ее просьбе после проявления столь откровенного послушания, – но помни, я буду скучать.

И постарался растянуть разрешенный поцелуй едва ли не на минуту, нежно опускаясь губами все ниже… пока вспыхнувшая румянцем тень не отстранились с коротким смешком.

– Спасибо, – еще звучал в ушах Харна ее лукавый голосок, а Таэльмина уже уходила вслед за Уатель к ее игрушечному домику.

– От него идет тепло, – осторожно заметила эльфийка, открывая перед гостьей резную и легкую дверцу, – но он не твой мужчина. Мы такое хорошо чувствуем.

– Удобно, наверное, – сделала заинтересованное лицо тень, – если кто-то понравится, сразу видишь, есть у него любимая или нет.

– Страшно это и больно – заранее знать, что у тебя нет ни малейшей надежды на счастье. Наши мужчины влюбляются только один раз. Поэтому тебе проще, но в твоем сердце я жара не вижу, там вообще все мертво, как у древней старухи. Очень странно, никогда я такого не видела.

– Как это – никогда? – нахмурилась Таэльмина. – А Шенлия? Третья из путешествующих девушек?

– У нее совсем не так. – Эльфийка усадила гостью за стол, устроилась напротив и испытующе уставилась в заледеневшие глаза тени. – А вот сейчас я ощущаю гнев и боль, но ты очень хорошо умеешь их прятать. И мне почему-то кажется, будто именно эта подруга виновата в этой боли. Расскажешь?

– Тут нечего рассказывать, правда, – вздохнула Таэльмина, – просто в ремесле, которому учили меня и Шенлию, девушкам лучше иметь холодное сердце, поэтому проводят особый ритуал. И Шене тоже должны были провести… вот я и удивляюсь.

– А твой… напарник ничего про это не знает?

– Все он знает. На родине Харн был моим мужем, но недолго, бежать пришлось на второй день после свадьбы. А здесь отпечаток брачной цепи растаял, наверняка ты про это знаешь.

– Слышала очень давно. Расскажешь?

– Ну, если тебе не скучно… – Таэльмина взглянула в прекрасные синие глаза Уатель, наполненные жадным предвкушением, и спрятала обреченный вздох, как выяснилось, девушек всех рас волнуют одни и те же истории, и не важно, с кем они произошли. С гоблинками, человечками или эльфийками.

Сначала тень говорила скупыми, сухими фразами, но постепенно воспоминания захватили ее, а умелые, тактично осмотрительные вопросы хозяйки домика поднимали со дна памяти такие тонкости, о которых она и сама почти не вспоминала в суматохе и переживаниях последних дней. И хотя Таэль никогда ничего не забывала, просто иногда откладывала разбор незначащих подробностей на потом, теперь вдруг оказалось, что этих мелких деталей накопилось довольно много, и расцвеченная ими картина произошедшего заиграла совсем по-другому. Например, постоянная забота и тревога напарника неожиданно засияла теплым золотистым светом домашнего очага, знакомого тени по одному заданию, и она вдруг начала рассказывать о нем Уатели.

– Мы должны были изучать жизнь и заботы простых людей – селян, торговцев, мастеровых. И однажды учитель дал мне задание выяснить, кто из жителей маленького городка передает сведения о проходящих через него обозах ловкой шайке разбойников. Они казались неуловимыми, появлялись точно в нужный час в самых неожиданных местах, бросали с вершины дерева на обоз какое-нибудь сухое зелье, всегда разное, стараясь попасть с наветренной стороны. И когда сопровождающая путников охрана начинала кашлять и чихать, а то и что-нибудь похуже, из кустов у дороги выходили лучники с привязанными к стрелам мешочками с новой порцией зелья и предлагали всем лечь на землю. В случае неповиновения обещая пустить свои подлые снаряды в самого безумного смельчака. Разумеется, все предпочитали последовать приказу, тем более грабили разбойники без особой жадности. Никогда не брали амулеты, вещи и украшения, только деньги. Но кошельки находили с ловкостью и быстротой фокусников.

Я приехала в тот город по приглашению одной старой женщины, вдовы капитана, якобы желавшей, чтобы ей разобрали старинную библиотеку. Однако на самом деле книги не интересовали ни меня, ни ее. Просто у нее нашлись дальние родственники, сочинившие жалобное письмо с просьбой поддержать несчастную сиротку, брошенную женихом. Уйдя в башню, где стояли шкафы с книгами, я накрепко запирала дверь, переодевалась и, выскользнув через черной ход, отправлялась на разведку. Через несколько дней я знала всех завсегдатаев трактиров и харчевен, где обычно собирались перед выездом путники, проследила за всеми слугами и поварами. И нашла наводчицу, ею оказалась юная помощница кухарки, каждый день носившая обед пастуху, пасущему скотину трактирщика. Как выяснилось, он был связан с бандой, давно соблазнил девчонку и пообещал жениться, если она поможет ему накопить денег на собственный хутор.

Но не это главное… Каждый день, когда я, вернувшись с вылазки, отправлялась на кухню ужинать, меня ждал горячий суп, свежие булки и неторопливая беседа с очень доброй и приветливой хозяйкой. Мы говорили обо всем, она рассказывала необыкновенно интересные истории, шутила и расспрашивала о моей жизни и родственниках. Разумеется, я рассказывала придуманные истории, а она слушала с редкостным вниманием и всему верила. Но когда моя работа подошла к концу и я собрала свой сундучок, заявив, что соскучилась по родным и желаю уехать, то пришедшие за багажом конюх с помощником вдруг набросились на меня и попытались связать. А старушка им помогала. Пришлось воспользоваться своим умением, усыпить их всех и сбежать через знакомый мне черный ход, где ожидал меня еще один сюрприз – сосед-охотник со злобными псами, спущенными с цепи.

Само собой, я ушла и от них, хотя с большим трудом, но к нанятой хозяйкой коляске уже не пошла. Пришлось две ночи пробираться пешком вдоль дороги, а днем отсиживаться в укромных местах – поднятые бдительной хозяйкой горожане тщательно обыскивали все придорожные овраги и рощицы. На третье утро я заметила коляску наставника, но на ней был условный знак, предупреждавший об опасности. К этому моменту я замерзла, изголодалась и вымоталась, а кроме того, чувствовала себя загнанным зверем, и вид проезжающей мимо основательной, очень удобной коляски оказался последней каплей. Я забралась в самую гущу колючих зарослей и наплакалась досыта… А к вечеру, выйдя к переправе, снова увидала знакомую повозку, одиноко стоящую на полянке у обочины. Мой наставник мирно жарил на костре колбаски, а его преданный кучер делал вид, будто чинит колесо. В этот раз условный знак призывал меня немедленно занять место в коляске, и через несколько минут я сидела в тепле и пила из большой кружки густой суп.

– Как вы наказали эту подлую женщину? – В синих глазах под сердито нахмуренными бровями проскакивали молнии.

– Вот представь себе, никак. Наставник наказал меня. У этой женщины оказался живой ум, и поскольку она очень сочувствовала всем ограбленным, то вела личное дознание. А когда однажды по доброте душевной принесла мне горячий чай и не нашла меня в башне, то решила, будто разгадала загадку неуловимых разбойников. И с тех пор следила за тем, как я ухожу, из чердачного оконца с помощью зелья дальнозоркости.

– И много таких случаев было в твоей жизни?

– Хватало… чтобы я перестала доверять доброжелательным улыбкам. Мне ведь в тот раз показалось, будто я нашла себе верного друга, и я даже подумывала, как буду приезжать к ней осенними теплыми деньками и привозить столичные сласти…

– Может, она хотела помочь тебе встать на верную дорогу?

– Для меня это уже было не важно. Ведь она меня почти разоблачила и почти поймала, моим наставникам пришлось трудиться долго и кропотливо, чтобы скрыть все следы и убедить и вдову и ее соседей помалкивать. Но это уже не моя тайна.

– Хотелось бы мне встретиться с твоим наставником, – задумчиво вздохнула Уатель, и снова нахмурилась, увидев веселое лукавство, плещущееся в глазах гостьи. – Почему ты смеешься?

– Ты с ним знакома, и довольно хорошо. Попробуй сама угадать!

– Неужели Алдер?

– Неверно. С Алдером я познакомилась только тут. Ух, какая вкусная груша, словно из сливочного крема…

– Но ведь не Изор же? Таэльмина, а ты не пошутила?

– Можно просто Таэль… Неужели я могла бы шутить такими вещами? Если сдашься, будешь должна выполнить одно условие, а если не хочешь сдаваться, спроси Селайвена. Он все знает не хуже меня.

– Сдаюсь. Ну?

– Это Ганти. Он появился в моей жизни, когда мне было всего семь лет.

– Ты была в него влюблена?

– Нет, мне же провели ритуал холодного сердца. Но я считала его лучшим другом, – неохотно пояснила Таэль.

– У меня не укладывается это в голове, – недоверчиво прикусила губу эльфийка, и некоторое время в ее синих глазах было видно сомнение. Но внезапно сквозь него словно пробился светлый лучик, и девушка живо вскочила с кресла. – Я сейчас проверю! Он же должен уметь хорошо драться?

– Уатель, подожди! Это плохая идея! – ринулась вслед за ней Таэльмина, но звонкий голос хозяйки уже звал с крылечка мастера-тень:

– Ганти!

– Я здесь. – Бывший наставник Таэльмины тотчас направился к ступенькам, а следом за ним, не отставая, ринулся Хатгерн.

– Предлагаю сделку, – в голосе эльфийки прорезались надменные нотки, – сейчас ты попробуешь победить меня в схватке без оружия, и, если сумеешь выстоять, пока падает с тополя лист, – я подарю тебе выращенные мною сапоги.

– А если он победит? – задумчиво поинтересовалась выскочившая на крохотное крыльцо тень, и тут же предложила: – Ты даришь сапоги всему отряду!

– Мин! – предупреждающе глянул на бывшую ученицу Ганти, но она ответила ему таким кротко-наивным взглядом, что Харн еле успел спрятать едкую ухмылку.

Похоже, Ганти успел позабыть о некоторых привычках и методах действий своей воспитанницы.

– Пойдет, – не оглядываясь, согласилась Уатель и легко спрыгнула с лесенки в сторону, – и даже добавлю по комплекту дорожной одежды.

– Ну тогда, Ганти, – состроив еще более простодушное лицо, заявила Таэльмина, – ты просто обязан победить.

– Раз ты так считаешь, – дерзко ухмыльнулся ее бывший наставник и с кажущейся небрежностью шагнул в сторону эльфийки, – то я попытаюсь. Ну и где там лист?

– Вон, – хищно прищурившись, как приготовившаяся к броску пантера, указала куда-то вверх Уатель, но даже не подумала проверить верность собственного утверждения.

Впрочем, Ганти тоже не повелся на этот простой отвлекающий прием, лишь едва заметно усмехнулся, бдительно следя за противницей.

– Ну, значит, будем считать, что время пошло.

– Именно так, – обворожительно улыбнулась эльфийка и вдруг резко присела и прыгнула на него, словно выброшенная вперед арбалетной пружиной.

Ойкнула Мейсана, встревоженно нахмурился Харн, шумно выдохнули подобравшиеся поближе типары. Однако Ганти уже не было на прежнем месте; гибким и изящным, неуловимо быстрым движением он словно перелетел за спину противнице и дернул за завязку ее темной блузы. И в тот же миг отскочил в сторону, словно сметенный рассерженным шипением Уатель.

Следующие несколько секунд стремительно обернувшаяся в сторону мастера-тени воительница осторожно кружила вокруг него, пытаясь незаметно сократить расстояние, но Ганти так же осмотрительно отступал, словно не замечая, как его постепенно теснят к кустам.

– А листик-то уже почти упал, – безразлично буркнул Изор, и в тот же миг Уатель снова прыгнула к мастеру-тени, но на этот раз еще в прыжке широко размахнулась рукой, готовясь вцепиться в противника, если он снова попытается бежать.

Но Ганти не побежал, в последний момент пригнулся и бросился ей под ноги, одновременно хватаясь руками за туго зашнурованный, невесомо легкий сапожок. Эльфийка со всего размаха шлепнулась на живот, и вначале Таэльмина огорченно присвистнула, увидев, как Ганти навалился на девушку, завернув ей ногу к спине и перехватывая тонкую кисть, тщетно пытающуюся его достать. Такие приемы у теней считались позволительны только в настоящих схватках или в поединках между мужчинами. И очень редко между двумя девушками, только если они обе имели одинаковый статус и были совершенно здоровы.

А затем рассмотрела, как упруго, словно хорошо взбитая перина, прогибается под эльфийкой густая трава, и сообразила, что Ганти загодя знал про это свойство местных растений. И следовательно, не причинил воинственной блондинке никакого особого вреда, кроме морального. А о том, чтобы подсластить хозяйке холма пилюлю, позаботится сама Таэль.

– Схватка закончена, – безапелляционно объявил Селайвен, – ты проиграла, Уатель. Рассчитайся с победителем, нам пора уходить.

– Ты забыл один старинный закон, драгоценный сородич, – ничуть не огорченно объявила Уатель и поднялась с травы, величественно опершись о руку, вежливо протянутую ей Ганти. – Если чужак победит в добровольной схватке лесную деву, она обязана его сопровождать… пока не научится сражаться лучше победителя.

– Если пожелает, – смерив девушку сердитым взглядом, проскрипел Селайвен, мгновенно растеряв все зачарованное серебро своего голоса.

– Кто именно? – по-детски наивно распахнула глаза Таэльмина и сладеньким голоском уточнила: – Кто пожелает?

– Оба, – вежливо просветила ей Уатель, – но обычно решающим считается голос девушки. Так вот, заявляю во всеуслышание: я признаю бой честным и согласна сопровождать Ганти и учиться у него мастерству.

– Как я понимаю, – насмешливо глянул на Таэльмину бывший наставник, – мое согласие вам уже не требуется?

– Я же говорила, что ты всегда был очень сообразительным, – легкомысленно пожала плечами тень и не менее грациозно, чем хозяйка дома, спрыгнула через перила, – а кроме того, эльфийские сапожки в путешествии никому лишними не будут.

Они вышли из кустов так запросто, словно все время стояли среди листьев, незаметно наблюдая за происходящим на склоне, но пока, мрачнея на глазах, слушали Селайвена, герцог успел понять, как ошибочно было первое впечатление. И если бы старейшины могли каким-нибудь способом повлиять на происходящее или изменить ход стремительной схватки, вряд ли Ганти удалось бы победить хозяйку холма. Но теперь, когда все правила старинной традиции были соблюдены в точности, эльфы стиснув зубы наблюдали, как опечаленные эльфийки подтаскивали на поляну все новые тюки с одеждой, сапожками, шатрами, эльфийскими сундуками и прочей утварью, необходимой, по мнению Уатель, в походе каждому уважающему себя путнику.

– Мы все это не утащим, – уныло пробурчал, как ему казалось, незаметно подобравшийся к вожаку отряда Ов, – скажи ей…

– Потерпите, – хмуро отказался Харн, – вот уйдем отсюда, тогда решим, как поступить.

Стоящая рядом с ним Таэльмина согласно кивнула – рано пока разбираться с вещами. Слишком уж недовольны уходом Уатели старейшины, даже деревья вокруг как-то поникли, и уже не видно ни птичек, ни бабочек, словно все живое попряталось в предчувствии грозы. А еще темные, злые тучи словно по заказу все стремительнее ползут на зарумянившееся вечерней зарей небо.

– Говорил я им, – горько пробормотал, подходя к напарникам, Селайвен, – не стоит приводить вас сюда, вот и доигрались. Крисдано, раз уж так получилось, возьми и меня с собой? Это ведь для нас несусветный позор и горе, чтобы девушка в одиночку ушла скитаться по диким лесам!

– А я и ее еще не взял, – жестко отрезал герцог. – У меня в отряде дисциплина, и все спутники принесли мне клятву на крови, бузотеров и строптивцев я не потерплю.

– Так скажи ей об этом заранее, пока она все платья не собрала, – оживился эльф и замахал рукой связывающей огромный узел девушке: – Уатель! Иди сюда!

– Надеюсь, – подозрительно прищурилась эльфийка, остановившись перед ними, – ему не удалось уговорить вас оставить меня здесь?

– А мне и не было нужды никого уговаривать. – В голосе эльфа снова зазвенело серебро. – В отряд спутников принимает герцог Крисдано, а тебя он еще не взял.

– Меня берет Ганти!

– Извини, – неслышно подошел мастер-тень, – но, когда мы договаривались о призе за победу, и слова не было сказано, что этим самым призом будешь ты.

– Таэльмина! – неверяще уставились на графиню синие глаза. – Они шутят? Или пытаются меня обмануть?

– Ты задала не совсем верные вопросы, – мгновенно догадалась о возможных последствиях неосторожного ответа тень, – и прежде чем на них отвечать, я должна тебе кое-что объяснить. Видишь ли, изначально мы с Харном собирались идти в это путешествие вдвоем, но позже пообещали взять с собой Изора и Ительса. А в дриадских долинах нас догнал Ганти с девушками и Меркелосом и попросил взять их в отряд. Вот тогда Крисдано и выдвинул незыблемое условие: каждый, кто хочет вступить в его отряд, должен принести клятву на крови, чтобы потом не было споров и ссор. Как ты сама понимаешь, почти десяток представителей разных рас – это далеко не самая дружная и миролюбивая компания. И если мы желаем дойти до Спящего леса, не потеряв в случайной ссоре ни одного спутника, то все должны нести ответственность друг за друга. И поэтому, если ты намерена идти с нами, то обязана принести Хатгерну такую же клятву, как и все мы.

– И Алдер тоже, – состроив каменную физиономию, подтвердил Крисдано, втайне надеясь на отказ вампира.

– Я готов, – помедлив всего пару секунд, сухо буркнул Алдер, – доставай свой кинжал. Изор, подсказывай.

Эльфийка не проронила ни слова, пока вампир произносил клятву и герцог колол его руку ритуальным кинжалом, зловеще поблескивающим огненными опалами в сгустившихся предгрозовых сумерках, и когда бдительно рассматривала появившийся на бледной ладони Алдера оттиск. Казалось, она сейчас бродит мыслями где-то далеко, выбирая в призрачном саду собственных сомнений и смутных надежд единственно верную тропку в будущее.

– Уатель, – осторожно напомнила о себе Таэльмина, – на самом деле это не так уж и приятно, ходить по чужим пределам в ожидании приговора, словно ты нарушил кучу законов и являешься беглым преступником. А в вашем лесу тихо и тепло, растут привычные вам деревья, цветут самые лучшие цветы и гуляют красивые, как картинки, сородичи. И все они будут очень рады, если ты откажешься от своей затеи.

– А ты? – испытующе взглянули синие очи в глаза цвета темного серебра. – Ты будешь рада?

– Я тебя пойму в любом случае, – устало улыбнулась ей тень, заметила сомнение в синих глазах и нехотя разъяснила свои слова ничего не знавшей о ее судьбе эльфийке: – Меня саму старший брат не так давно выпроводил из родного дома, даже не спросив о моем желании, поэтому я люто ненавижу, когда старшие родичи вот так бесповоротно решают судьбу тех, кто младше или слабее.

– Мин, – тотчас крепко стиснули ее руки напарника, – не нужно.

– Я ни о чем не жалею, – мягко улыбнулась ему тень, – но хочу, чтобы она знала – родной дом иногда тянет, как живой. Снится в снах, видится в очертаниях чужих жилищ, стискивает сердце тоской, если накатят воспоминания.

– Спасибо, – кивнула ей Уатель, и ее дивные глаза подозрительно блеснули, – я готова дать клятву. Вот моя рука.

– Уатель, – разочарованно простонал Селайвен, – может, все же передумаешь? Мы тут посовещались… если вам так скучно выращивать деревья, можете помогать с фейлами или дежурить с дозорами на границе.

– Нет, – печально качнула головой эльфийка, – поздно. Предложите это моим подругам, думаю, они согласятся. А я теперь уже не могу отказаться, всю жизнь потом буду себя за это корить. Но я вернусь… когда-нибудь. Ну, вожак, чего ждешь? Коли. Я, Уатель Алеерсаи из рода Синих лотосов…

Где-то неподалеку из низких туч, яростно разрывая небо, сорвалась яркая ветвистая молния, шарахнул оглушительный гром, и на лицо Хатгерна капнула первая крупная капля. И к тому времени, когда Уатель гордо отчеканила свое «клянусь», на них уже лились щедрые струи дождя, словно лес оплакивал уход самой смелой из своих дочерей.

– Сюда, – едва герцог припечатал рубиновую капельку ритуальной печатью, крикнул Алдер и потянул их к клубящемуся туманом овалу, в который торопливо прыгали их спутники и навьюченные огромными тюками типары.

Хатгерн подтолкнул к открытому пути девушек, оглянулся на застывшие укоризненными изваяниями изящные фигуры в светлых одеяниях, виновато усмехнулся и прощально махнул им рукой. А затем, не ожидая ни ответных жестов, ни напутствий, решительно прыгнул в туман вслед за своими подчиненными.