В это утро я проснулась очень рано, судя по чуть розоватому полумраку за иллюминатором, и первым делом прислушалась к своим ощущениям.

Вчерашняя беспомощность напугала чуть не до истерики, свою бабко-ёжскую силу я люблю и ценю. И лишиться ее было бы, наверное, самой большой моей потерей. Ну или почти самой.

Потому и заглядывала в свои внутренние закрома с невольной дрожью и опаской. Хотя и ощущала уже, не совсем пусто в них, но, лишь убедившись, что энергия восстановилась полностью, почувствовала такую радость, словно нашла миллион. Зеленых, конечно. Да не тех зеленых, что теперь вокруг каждой свинофермы с плакатами стоят, а тех, на которых президент Америки нарисован. Какой? Да без разницы. Любой, лишь бы его в обменных пунктах приняли.

Ну, это я снова не про то. А про радость, которой мне немедленно поделиться захотелось. С кем? Ну конечно со своими спутниками. И в первую очередь с Атанием, который меня из плена спасал. Вот уж не думала я, что лесной гном сумеет в городке, даже маленьком, найти дом, где меня держат в клетке.

При воспоминании о клетке настроение чуть испортилось, но только чуть. Теперь я буду в сто раз осторожнее, торжественно обещаю себе. И постараюсь не оборачиваться в кошку в городах и деревнях, если таковые еще встретятся на нашем пути.

Все. Решено. Ну где ты там, гном? Иду выражать тебе свою горячую благодарность.

Поворачиваюсь на бок… и опа. А где же, хотелось бы мне знать, Кинна? Рядом со мной, свернувшись клубком, сладко посапывает Шомо, а вторая половина кровати давно остыла, я нарочно потрогала.

Натягиваю спортивный костюм – кто это, интересно, меня раздевал, очень надеюсь, что все же не Атаний, а ведьмочка. Потом переползаю через Шомо и осторожно приподнимаю крышку самолетки.

Разгорающийся костер замечаю почти сразу, а одновременно с ним – и две доверительно беседующие фигуры, сидящие бок о бок на поваленном бревне.

Никогда раньше не испытывала я такой острой, тянущей боли. Сердце свело в груди в сплошь израненный, кровоточащий комок, руки затряслись от горькой обиды, на глаза навернулись жгучие непрошеные слезы.

– Ты уже проснулась? – Откуда-то сбоку шагнул к метелке хмурый, как ноябрьское небо, Атаний, стараясь не смотреть ни мне в лицо, ни на воркующую у костра парочку.

– Нет! – почти истерично выкрикнула я шипящим шепотом, сваливаясь назад на свою подушку, и захлопнула крышку самолетки.

Нет, ну надо же быть такой дурой. Сколько еще раз мне придется разбивать нос на одном и том же месте?

Вот сколько раз я уже зарекалась верить этим мужикам, хоть нашим, хоть местным. Хотя местные и не мужики вовсе, а гномы, да еще и лесные, но все они одним миром мазаны. Только я поверила… нет, только я разрешила себе поверить… что он и в самом деле испытывает ко мне какие-то особые чувства, кроме глупых матримониальных планов…

«Да не ври хоть наедине с собой! – вытирая ручьем катящиеся слезы, мысленно прикрикнула на себя. – Он тебе еще с первого взгляда понравился, еще когда сидел там, на кухне Атания, спокойно уписывая за обе щеки куски мяса». И был немного усталый, но весь такой надежный и уверенный в себе, что я сразу поняла: если не буду вовсю сопротивляться своему влечению, то пропаду ни за грош.

Вот и пропала, а он на поверку оказался обычным бабником. Не успел появиться, как сразу запал на новую юбку. И она тоже хороша, то Атанию улыбалась, как нанятая, а тут сразу на новенького набросилась.

А он и доволен… у-у-у, гад. Я горько всхлипнула и снова уткнулась в подушку.

– Не плачь, – сонно буркнул Шомо и своей крошечной ручкой погладил меня по спутанным волосам.

– Маленький мой. Лапотусик. Ты один меня жалеешь, все остальные просто предатели, – горестно бормотала я между всхлипываниями, тиская терпеливо сносящего это издевательство фейри, как мохнатую игрушку.

Ну вот зачем он возвращался? Чтобы доставить мне новые страдания? Только начала… нет, не забывать, чтобы забыть, требуется намного больше времени и усилий, и то останется застарелая, как незалеченный шрам, боль. Только начала привыкать к мысли, что никогда больше не увижу ни зеленых внимательных глаз, ни гривы русых, в прозелень, волос, ни широких, надежных плеч.

Да помню я, что настоящая Бабка-ёжка не должна так себя вести из-за какого-то индивидуума мужского пола, прекрасно помню. Вот только поделать с собой ничего не могу, во всяком случае, сейчас.

– Вия, ты завтракать идешь? – осторожно приоткрыв иллюминатор, спросил Атаний.

– Нет, – сердито буркнула я.

Не до завтраков мне. Тем более в такой компании. Я теперь хочу либо просто умереть на месте, и прикопайте меня под самым паршивым кустиком, либо тихо смыться от всех подальше.

А что, это идея.

Я лихорадочно переложила Шомо вперед, сдвинула на место заднее сиденье и с трудом достала увесистый мешок с продуктами. Интересно, откуда у нас столько?

Но теперь уже не важно, откуда, лично мне ничего не нужно. Пусть кушают на здоровье. Приоткрыла крышку, вытолкнула мешок наружу и таким резким рывком подняла самолетку вверх, что меня даже отбросило назад.

Испуганно взвизгнул Шомо, которого кинуло на меня, накрыв сверху покрывалами и придавив подушками.

Тихо ругаясь сквозь зубы, яростно выкарабкиваюсь из-под постели, крепко прижимая к себе фейри и заставляя метелку все увеличивать и увеличивать скорость.

Посвистывает за иллюминаторами встречный воздух, пролетает мимо розовыми фламинго пух курчавых облаков, а мне все кажется, будто стоит обернуться, и я снова увижу изумленные зеленые глаза и медленно таящую на полуоткрытых губах лживую улыбку.

Часа через полтора у меня не осталось ни сил, ни слез. Боль в груди не стала меньше, просто перешла из разряда внезапной в ранг привычной. Я обессиленно и безразлично лежала ничком на заднем сиденье в окружении смятых покрывал и подушек, а на моей голове уютно устроился Шомо, успокаивающе копаясь маленькими пальчиками в волосах. Словно догадываясь, как мне сейчас плохо.

Эх, малыш мой пушистый. Только ты и способен меня понять и пожалеть, не требуя ничего взамен.

– Хочу есть, – дернув меня за ухо, сообщил фейри.

Ну вот и сглазила. Теперь нужно думать, чем его накормить. Кстати, несмотря на страдания, я бы тоже что-нибудь перехватила, такого… утешающего. Типа фисташкового мороженого со свежими вафлями и горячим кофе. Можно еще кусок шоколадного торта добавить.

«Нет, лучше себя такими фантазиями не дразнить», – вздыхаю, приказав самолетке приземляться, или как там называется этот мир?

Тезар? Значит, притезариваться. Звучит, конечно, прикольно, зато правильно по сути.

Вот и подходящее местечко подыскалось: чистая речушка, пустынная песчаная отмель и кустики сразу за ней. Необходимый атрибут каждой стоянки, как же без кустиков-то? Хотя я теперь вроде как одна, да вот Шомо не ко времени себя мальчиком осознал.

Спустившись ниже к облюбованной отмели, понимаю – кустики вблизи значительно крупнее, чем виделись сверху, да и местечко оказалось не таким уж пустынным. Приоткрыв иллюминатор, высунула в него голову и попыталась понять, что же такое тут творится.

А что действительно что-то происходит, понятно по качающимся вовсе не от ветра кустам, лязгу железа и странным выкрикам. Нет, тут явно не пикник и не ролевики развлекаются, а настоящий бой.

Ну и зачем он мне, скажите на милость, нужен? У меня в своей жизни сплошные бои, и реальные, и моральные. С противниками и с собой, зачем мне еще в чужой ввязываться?

И пока я так рассуждаю, самолетку, мороком прикрытую, потихоньку поближе подвожу, чтобы понять, кого бьют, хороших или плохих.

Как я это пойму?

А вот и сама пока не знаю, но уж попытаюсь как-нибудь. Хотя, если по уму, то лететь мне отсюда надо и не оглядываться. Чужой мир, чужие войны…

Вот только не так мы, Бабки-ёжки, устроены, чтобы равнодушно мимо какой-нибудь разборки пройти. Или пролететь. Нам всегда нужно в самую гущу влезть, во всем разобраться и обязательно помочь тем, кого мы сочтем правыми.

И не важно, что иногда после такой помощи полностью вычерпан магический резерв, собранный буквально по капле, на голове растут шишки, а на спине зреют синяки. Зато справедливость, как мы ее понимаем, восстановлена.

Одетый в кожаную броню и легкий шлем воин с мечом в руках вывалился из кустов, упал, вскочил и снова ринулся рубить кого-то. Пока непонятно кого. Но и тот не зевал. Шлепнул в сторону мечника зеленоватой шапкой пены, а когда воин ловко увернулся от плевка, неожиданно цепко ухватил его за ногу буро-зеленым щупальцем. Приподнял вверх и потащил к себе, но мечник, извернувшись, рубанул мечом по щупальцу и тяжелой кучкой рухнул в траву.

Ха, похоже, я уже определилась, на чьей стороне воюю. После той ночи, когда какая-то тварь чуть не сожрала гномов, я долго пыталась выяснить, что это было такое и с чем его едят. Но мои попутчики раньше таких тварей не знали, это было понятно по их растерянно-виноватым взглядам.

Лишь одно внятное объяснение и смогли мне выдать: в их мире, богатом магической энергией, иногда оживают самые страшные человеческие фантазии. А уж если этот фантазер к тому же еще и маг неинициированный или, того хуже, злой, тогда тушите свет. Так что уничтожать подобную гадость, как говорится, сам бог велел.

Срочно опускаю самолетку пониже, но с достаточным страховым запасом, и откидываю крышку. Ну, держись, чудище неведомое.

Первый огненный шар я влепила точно в щупальце, высунувшееся из куста, второй – в задергавшееся от этого удара сплетение веток. Куст дернулся, затрясся как в лихорадке, из него донесся полный боли вой. Что, гад, не нравится? Я прицелилась и запустила в центр пляшущего куста еще один фаербол. Получай, фашист, гранату!

Мечник, успевший подняться на ноги, с вытаращенными глазами и распахнутым в безмолвном крике ртом, не веря себе, смотрел, как из повисшей над ним птички вылетают жаркие лохмоты огня. Потом вдруг истошно взвыл тонким, пронзительно-жалобным голосом, отбросил меч и ринулся в самый центр полыхающих ветвей.

С ума, что ли, сошел от радости? Куда это он? Вместо того чтобы благодарить за спасение… Странные они, эти иномирцы, как я погляжу.

А вот глядеть-то у меня времени и нет. Потому что спасенный мной воин, похоже, всерьез собрался заняться самосожжением.

– Ну точно с ума сошел, – раздраженно буркнула я, закручивая воду в реке жгутом и направляя на горящий куст.

А потом посадила на отмель самолетку и, решительно выпрыгнув из нее, отправилась разбираться с чокнувшимся мечником.

Он сидел прямо в грязной от сажи и пепла луже, стянув с головы шлем, и горько рыдал над лежащим перед ним бездвижным телом. Второй воин суетливо обрезал трясущимися пальцами обгорелые лохмоты того, что когда-то было рубашкой, растерянно повторяя, как заклинание, одно и то же:

– Да что ж это… да что ж это такое…

А действительно, что это такое? Где та тварь, которую я сожгла, и откуда взялся этот лежащий среди обгорелых веток мужчина, покрытый страшными ожогами?

– Что здесь происходит? – подойдя вплотную, спросила я, и воины вздрогнули от неожиданности.

– А ты кто такой? – на пару секунд оторвавшись от своего занятия, спросил тот, что хлопотал над пострадавшим.

– Я тут мимо… проходила, – начиная подозревать, что произошло страшное недоразумение, осторожно объясняю я, внимательнее присматриваясь к тому воину, которому положено благодарить меня за спасение.

– Ну и иди дальше, – буркнул он тоскливо, и я еще немного утвердилась в своем подозрении.

– Вообще-то я Бабка-ёжка и немного могу лечить, – скромно объявляю грубияну, нет, извиняюсь, грубиянке.

Не бывает у парней таких тонких черт лица и таких длинных ресниц. У меня и у самой неплохие, но ее ресницы – это отдельная песня.

– Миленькая, помоги! Умоляю! – так и кинулась она ко мне.

– Я попробую, – доставая свою сумку и увеличивая ее, обещаю уклончиво, – а ты пока подробно объясни, что тут произошло.

– Подробно? – непонимающе взметнулись ресницы, и девица на секунду оторвалась от наблюдения за тем, как я осторожно выставляю возле раненого батарею пузырьков и баночек. – Подробно – это долго, но я попробую. Меня посватал один человек, но в их местности водится много всяких монстров. Вот отец и решил научить меня от них отбиваться. Мы всегда тут тренировались, место пустынное, дорога далеко. А сегодня… вдруг…

Девица горько всхлипнула.

– Понятно, – быстренько перебиваю ее рассказ. – Дальше я сама видела.

Почти положив ладони на обожженную грудь своей жертвы, начинаю понемногу пропускать через них целительную энергию.

И наталкиваюсь на плотный щит, отторгающий мою помощь. Вот так сюрприз. Что мужчина маг, стало понятно после рассказа его дочери. Но что настолько сильный, чтобы защитить себя от вторжения чужой магии, я даже предположить не могла. Непонятно, как он смог пропустить мои удары, видимо, сыграл свою роль фактор внезапности. Но в любом случае сейчас его нужно лечить не мне, а кому-нибудь из местных магов. А где их взять, ума не приложу. Но на всякий случай попробую свои снадобья.

Я мазала ожоги приготовленными еще на Земле мазями и примочками, но понимала – это бесполезно. Нет, если бы удалось заклинанием запустить регенерацию, то мази, несомненно, ускорили бы процесс, а пока только играли роль антисептика.

– Кто это? – изумленно распахнув глаза, охнула девушка, скорбно наблюдавшая за моими бесплодными усилиями.

– Где? – оглядываюсь, не поняв вопроса.

Оказывается, Шомо. Непонятно, как он сам вылез из самолетки, если она висит почти в метре от земли.

Однако выбрался и приковылял ко мне. И теперь тоже водит крохотными ручками над лежащим без сознания магом. Миленький, мохнатенький, помогай. Пустоголовая Бабка-ёжка, не разобравшись, прижарила заботливого папашу, стремившегося подготовить дочку к нежелательным встречам.

А все эта любовь проклятая виновата, совсем с ума меня свела!

– Надо Гарона, – вздохнул Шомо.

Что? А где, интересно, я его возьму?

Нет, Шомо, и не намекай. Никогда я этого не сделаю. Никогда. И не смотри на меня так укоризненно своими бусинами. Так ведь и нет их уже там, наверное. Что сидеть-то на одном месте?

Да и долго это, пока туда слетаю, пока обратно…

– Надо, – упорно повторил фейри. – Я подержу. Иди.

Ну вот что ты со мной делаешь, чудовище лохматое? А я-то тебя еще другом считала. Не понимаешь, что ли, как мне тяжело туда возвращаться? Я ведь про них даже вспоминать не хочу, не то что видеть. А тем более просить об одолжении.

Ну не смотри так, и сама понимаю, что виновата, вот только ноги идти не хотят…

Да иду я уже, иду.

Всю дорогу до места ночевки я нервничала, а когда я нервничаю, то всегда жутко хочу кушать. Вот и наколдовала себе смачный шмат бело-розовой ветчины, полбуханки хлеба и пучок зеленого лука. И умяла в один присест, запивая горячим чаем. Энергии истратила уйму, в родном мире после такого растранжиривания месяца два бы без сил сидела, а здесь почти сразу запас пополнился. Немного помаявшись бездельем, решила убрать в самолетке. Не столько ради чистоты и порядка, сколько желая отвлечься от мрачных мыслей.

Ведь что греха таить, настолько сердита я была на бывших спутников, что не желала никогда даже имена их вспоминать. И если бы не умирающий маг, никогда бы они меня и близко не увидели. А теперь вот сама лечу к ним, и не просто так, а с просьбой о помощи. Да еще как вспомню, что признаваться придется в своем промахе, так и вовсе тошно становится.

Вот если бы удалось придумать какой-нибудь маневр, чтобы не пришлось ничего объяснять…

Я вытряхнула в иллюминатор собранный мусор, сунула в ящик под передним сиденьем постельные принадлежности и перебралась вперед. Как-то приятнее сидеть спиной к тем, кого не хочется видеть даже в страшном сне.

Хотя, вполне возможно, мне и не придется никого увидеть. Ну есть же у них хоть какая-то гордость? Лично я на их месте уже была бы далеко от того кострища.

И все же, подлетая ближе, поймала себя на том, что нервничаю, как когда-то перед выпускными экзаменами. Все давно знакомы, предмет выучен назубок, а я почему-то трясусь, как последний листок на осеннем ветру.

Вон уже показались верхушки высоких деревьев, под которыми вчера Кинна сумела притезарить мою самолетку.

А я все никак не могла понять, чего мне больше хочется – чтобы они тут сидели или чтобы уже ушли?

Ох, что бы такого сжевать… или выпить? Нет, не алкогольное, это полнейший самообман, что в таких случаях помогает стопка водки. А вот валерьянки… Или нет, валерьянку мне теперь, наверное, тоже нельзя даже близко показывать. Мой кот после нее такие фортеля выкидывает, что без смеха наблюдать невозможно.

Кстати, может, уже пора выглянуть в иллюминатор? Я еще несколько секунд колебалась и тянула время, плавно опуская самолетку к месту стоянки.

А когда, бросив взгляд на потухший костер, никого не обнаружила на старом бревне, осиротело валяющемся рядом с ним, тягучая боль, поселившаяся в груди, резанула с новой силой.

Значит, я все-таки надеялась…

Как оказалось, зря.

С тоской перевожу взгляд в полуденную тень, залегшую под деревьями, и сердце вначале останавливается от неожиданности, а потом начинает нервно отбивать суматошные удары.

Никуда они не ушли. Сидят на чахлой травке, поодаль друг от друга, и в напряженном молчании смотрят на мое растерянное лицо ожидающими взглядами.

Словно ждут от меня какого-то приказа… Ну, раз так, будет вам приказ.

– Быстро залезайте. Все! – откинув крышку самолетки, командным голосом рявкнула я. – Там человек умирает.

Они помедлили всего секунду, потом вскочили и ринулись к самолетке. Кинна первой скользнула на заднее сиденье, вызвав у меня своими повадками глухое раздражение. Кошка мартовская, нашкодила и снова ведет себя как ни в чем не бывало!

Гарон на несколько секунд застыл возле самолетки, выжидая, пока Атаний засунет в багажный люк мешок с продуктами. Тот самый, что несколько часов назад я сбросила им чуть ли не на головы.

Лесоруб умело уложил багаж, оглянулся на мага и, вздохнув, подставил тому согнутое колено. Гарон шагнул на него, как на ступеньку, неловко перелез через борт и тяжело шлепнулся на сиденье рядом со мной.

Я почти раскрыла рот приказать, чтобы отправлялся на заднее сиденье к своей зазнобе, как заметила на побледневшем лбу мага крошечные бисеринки пота.

И снова сердце дернулось от боли. Что такое могло случиться с магом, раз он не может вылечить даже себя? Куда он дел всю энергию, ну не на Кинну же потратил?

Хотя, если вспомнить тех дриад…

Нет, вот про них лучше забыть напрочь, иначе я точно кого-то прибью.

А как же он будет лечить моего пострадавшего, если у него на себя самого сил нет? Значит, нужно добавить, а потом я с ним разберусь.

Подняла самолетку повыше, нашла мощный поток магии и потянула на себя тонкую струйку. Но впитывать не стала, отбросила, как зеркалом солнечный зайчик, в обессиленно прикрывшего глаза мага.

Несколько секунд он забирал энергию молча, потом сказал хриплым голосом тусклое «спасибо» и, снова отгородившись от мира малахитовыми ресницами, откинулся на спинку сиденья.

А я осторожно захлопнула крышку, стараясь не потерять магический ручеек, и погнала самолетку к тому месту, где оставила Шомо.

К тому времени как мы подлетели к сожженным кустам, Гарон заметно ожил. Стараясь действовать незаметно для меня, медленно провел ладонью вдоль правой ноги и, облегченно вздохнув, вытянул ее под столик.

Ну-ну, не буду сейчас тебя пытать, заслуженный партизан Даротского леса. Сначала вылечи моего погорельца, а следствием я займусь потом.

Самолетку я притезарила почти рядом с потерпевшим, которого дочь с воином уже перенесли на расстеленный под деревцем плащ. И это вселяло надежду. Будь маг очень плох, двигать его никто бы не решился.

Гарон довольно ловко выбрался из метелки-самолетки, ни у кого не попросив помощи и тем самым добавив моему подозрительному бабко-ёжкинскому мозгу поводов для раздумья.

Пока я испытующим взглядом сверлила склонившуюся над пациентом спину мага, в самолетку взобрался уставший Шомо и притулился возле меня. Я потихоньку наколдовала мороженое в рожке и подсунула фейри под нос.

Он восхищенно вздохнул, узрев перед собой облитый шоколадом округлый верх, лизнул, куснул, еще раз…

Потом обернулся, посмотрел на меня серьезно и сообщил:

– Вкусно. – Куснул еще раз, подумал и спросил: – А Гарону?

«Да дался тебе этот Гарон!» – разозлилась я.

Он вон больше часа сидел рядом, у меня даже спина затекла, так боялась повернуться и нечаянно задеть рукой или ногой. А ему хоть бы что, даже глаз не открыл.

– Гарон хороший, – надулся фейри, правильно поняв мой сердитый взгляд.

Ах ты, маленький сводник! Ну чем тебя подкупил этот гном? И чем он приворожил меня, если каждый раз, как взгляд натыкается на обтянутую потертой рубашкой спину, в груди просыпается уже знакомая боль?

– Все, – поднялся с колен гном, – теперь он в порядке. У него своя магия восстановления очень сильная, через пару часов будет как новенький.

– Спасибо тебе, неизвестный собрат, – обессиленно произнес глубокий голос. – Не поможете ли мне взобраться на лошадь? Моей дочери со слугой вдвоем не справиться, а нам обязательно нужно сегодня вернуться домой.

Я в изумлении перегнулась через борт самолетки и уставилась на открывшего глаза пациента. Ну и Гарон, действительно молодец.

– Вам лучше некоторое время не двигаться, – устало предупредил гном.

– Мне обязательно нужно вернуться домой, – решительно повторил попытавшийся сесть потерпевший и сморщился от боли.

«Придется искупать свою вину», – тяжело вздохнула я и прошептала давно знакомое заклинание облегчения веса. Затем магией приподняла мага над травой и аккуратно перенесла на заднее сиденье самолетки.

– Атаний, тебе придется поехать на лошади, потом я тебя заберу, – попросила лесоруба, прикинув расклад. – Садитесь, доставим пострадавшего домой.

Кинна и Гарон молча заняли свои места, я захлопнула крышку и подняла самолетку вверх.

– Показывай, куда лететь, – обернулась к спасенному магу.

Почудилось мне или на его губах действительно мелькнула хитрющая довольная ухмылка?

Дом у мага был хороший. Даже чересчур. Я это сразу поняла, как только мы вылетели из-за небольшой горушечки. Легла перед нами живописная долинка, справа – гора, слева лес за рекой темнеет, а прямо, сразу за мостом, каменное ограждение, и за ним то ли замок, то ли крепость высится.

Сначала я засомневалась, туда ли летим, даже на мага обернулась – проверить.

А он уже в открытую зубы скалит, не понять мне только, с чего вдруг такое веселье?

Потом вдруг стукнула в голову шальная мысль, я глаза прикрыла, попробовала внутренним зрением магические потоки разглядеть и ахнула. Не зря он свою резиденцию тут выстроил, прямо над замком перекресток мощных потоков, магия аж вихрями завивается.

Яснее ясного, что магу тут подлечиться ничего не стоит.

И вправду, едва я самолетку к ограде подвела, хозяин из нее птичкой выпрыгнул. Стукнул во врата железные, выкрикнул приказ, тяжелые створки тут же распахнулись.

– Милости прошу, гости дорогие, спасители мои, не побрезгуйте отобедать чем богаты, – разулыбался маг, как продавец в дорогом бутике.

– Некогда по гостям расхаживать, – не согласилась я. – У нас дорога дальняя.

– Но ведь кушать все равно нужно? – логично предположил он, подходя ближе и кладя руки на самолетку. – Так неужели вы считаете, что я могу отпустить моих спасителей голодными?

И впрямь не отпустит, поняла я, безрезультатно попытавшись мысленно поднять самолетку в воздух. Хозяин замка оказался очень сильным магом, мне не по зубам. Вроде и держится за борт всего парой пальчиков, а самолетку как цепями приковали.

– Хорошо, раз вы так настаиваете, – бормочу вежливенько, а он с еле заметной ехидцей поддакивает:

– Настаиваю, настаиваю.

Ну, самолетку я ему оставить не решилась, едва все выпрыгнули, уменьшила до яйца и сунула в сумку, а сумку снова в кошель превратила и на шею повесила.

Маг все эти мои манипуляции из виду не упустил, таким любознательным взглядом проводил, что даже Гарон что-то заметил. Оглянулся на меня испытующе, но спрашивать не стал, и на том спасибо. Не хочется раньше времени страсти нагонять, может, у человека просто чисто профессиональный интерес?

– Меня Корделиус зовут, – снова сияет хозяин голливудской улыбкой. – Разрешите узнать ваши имена?

– Вия, – буркнула я скрепя сердце, хоть и не истинное имя, а называть не хочется.

– Гарон, – так же неохотно представился гном.

– Кинна, – под стать магу разулыбалась ведьмочка.

«Ну, этой лишь бы мужчина», – едко хмыкнула я про себя.

– А кто этот милый зверек? – протянул Корделиус руку к Шомо.

Но фейри только зубами клацнул и сильнее в меня вцепился. И это еще больше насторожило. Чем-то не приглянулось моему питомцу здесь, да и моя интуиция не переставая сигналит, как синяя мигалка на милицейской машине.

Однако в открытую предъявить этому Корделиусу пока нечего. Он и впрямь ведет себя как гостеприимный хозяин. А заодно и меня ведет, под руку прямо к крыльцу. А Гарон с Кинной сзади группой сопровождения топают.

Крыльцо шикарное, я такое однажды в глянцевом журнале видела, где были виллы и дворцы знаменитостей представлены. Широкое, мраморное, вазами с цветами украшено. А по бокам витые колонны, на которых покоится ажурный балкон.

Дверь перед нами распахнула горничная в кружевной наколке, и попали мы в огромный холл. На узорном паркете лежат пушистые ковры и уютно дремлют мягкие диванчики вперемешку с низкими столиками. А на стрельчатых окнах, частично украшенных витражами, висят золотистые шелковые шторы.

И такая на меня от всего этого тоска неожиданно нахлынула, словно я в один миг дома очутилась.

А дальше – больше. Коридор ковровой дорожкой выстлан, по стенам подсвечники бронзовые начищенными завитками поблескивают… В спальне кровать широкая, изголовье балдахином обрамлено, из спальни дверь открыта в туалетную комнату.

И когда я увидела… нет, не бассейн с золочеными кранами и не зеркало до пола в овальной раме… а унитаз, хотя и вырубленный из мрамора, но такой привычной формы, то окончательно убедилась в правильности своей догадки.

– И давно ты тут обретаешься? – обернулась к сопровождающему меня Корделиусу.

– Наконец-то! – заржал он уже в голос. – Я надеялся, раньше сообразишь.

– Сообразила я раньше, да все искала подтверждения, что не ошибаюсь, – с нарочитой небрежностью пожимаю плечами. – Ну а теперь признавайся, зачем нас сюда заманил?

– Неужели я мог отпустить землячку, не накормив, не напоив и про новости не расспросив? – хитро прищурился Корд. – К тому же ты мне должна за ущерб или уже забыла?

– Какой еще ущерб? – прикидываюсь дурочкой, авось пронесет. – Я тебя вылечила, домой доставила…

– Не хитри, Баба-яга, – не пошел на компромисс маг. – Ты на меня напала, чуть не убила, изволь возмещать. А пока прими ванну, переоденься, обед через час. Пойду проверю, как твоих спутников разместили.

Заулыбался, как менеджер на выставке образцов продукции родной фирмы, и выскользнул за дверь.

А я устало вздохнула, посадила Шомо на кровать и потопала в ванную, грех не искупаться в такой роскоши. Решив пока предположениями и подозрениями голову не забивать, хотя и тянут душу нехорошие предчувствия.

Ну, поживем – увидим.

Но раньше всего я увидела шкафчик, не замеченный мною из спальни, забитый самыми лучшими шампусиками, солями и прочими абсолютно земными средствами для купания. Сердце забилось как сумасшедшее, едва я сообразила, что это значит. Ведь если маг так запросто ходит в родной мир за шампунями и гелем, значит, он и меня может… домой?

А домой я хочу просто со страшной силой. Как-то забодало, что на каждом перекрестке этого отсталого мира кто-нибудь пытается меня убить, поймать или продать в рабство. Только одно обстоятельство заставляло меня раньше задумываться об альтернативных вариантах, но теперь оно уже неактуально.

Я открутила краны, из которых ожидаемо хлынула горячая и холодная вода. Интересно, какой механизм он для этого приволок с Земли? Не экономя, сыпанула в бассейн всего того, чем привыкла пользоваться дома, и с комфортом устроилась помедитировать и подумать.

Но спокойно подумать не удалось: через несколько минут в комнате что-то загремело, упало, и раздался оглушительный визг.

Молнией выскакиваю из бассейна и, накинув махровый, тоже земной, халат, бросаюсь в спальню.

Горничную – то ли ту, что открывала дверь, то ли другую, все они в униформе на одно лицо, – поймала уже у дверей, захватила магической петлей и примотала к стулу.

– А-а-а!!! Отпусти!!! – взвыла она, с ужасом уставясь на меня.

Хм, и что же такого жуткого можно увидеть на моем лице, чтобы так испугаться?

Я обернулась к зеркалу, висевшему возле кровати, и ошарашенно разинула рот. Похоже, не зря испугалась меня девица с кружевом в волосах. Нет, я не про босые ноги, давно забывшие про педикюр, и не про мокрые нечесаные космы, с которых течет на дорогой ковер мыльная вода.

А про глаза, в которых, перебивая привычный карий цвет, полыхает гневное зеленое пламя.

Так вот чем он обернулся, подарочек хозяйки леса. А я-то, дурочка, еще исчезнувшим шрамам да пломбам радовалась. И как мне с такой красотой справляться? Похоже, есть только один метод, и я намерена его испробовать.

Притушила я гнев, и зелень из глаз ушла. Понятненько. А вот почему девица до сих пор трясется, мы сейчас выясним.

– Ну, рассказывай, – опустившись в кресло, холодно смотрю на лазутчицу. – Иначе пожалеешь, что сразу не умерла.

Да ничего подобного, я и не думала никого убивать, у меня характер на редкость добродушный. Пока не задевают.

А почему она в это поверила, так о том у нее и спрашивать нужно. Только зарыдала, захлюпала носом и призналась, что хозяин послал ее поставить мне в комнату букет цветов.

– И где они? В смысле цветы? – спрашиваю, оглянувшись.

– Оно в окно выбросило, – всхлипнула девчонка.

– Кто – оно?

– То, которое меня укусило! – Она сунула мне под нос припухший пальчик.

Ну да, сняла я с горничной путы, нечего энергию зря тратить. Главное, чтобы она помнила, что я ее связать могу.

«Шомо?» – мысленно позвала я фейри, давно хотела проверить подозрение, что он мысли слышит.

– Что? – показалась из-под кровати мохнатая голова.

Горничная взвизгнула и поджала ноги.

А фейри насупился и снова нырнул под кровать. Все ясно, при этой девице он разговаривать не станет.

– Иди и помалкивай, – выставила я горничную и дверь за ней заперла.

Фурнитура тут на дверях и окнах тоже вся земная, только почему-то это уже и не удивляет.

– Шомо, вылезай и убери тут, – разглядела я наконец керамические осколки на полу и отправилась домываться.

А когда вернулась, первое, что бросилось в глаза, – это абсолютно целая ваза, стоявшая на столике у окна.

– Рассказывай, – открывая шкаф с одеждой, предложила я фейри, – что ты имел против тех цветов.

А выбор-то тут – мама не горюй. Да в это всю нашу бабко-ёжскую эскадрилью одеть и обуть можно. Все вплоть до белья и шубок имеется. Он что, все бутики обчистил, и не по одному разу? Некоторые вещи по вешалкам развешены, но большинство прямо в пакетах кучей свалено. И как тут устоять бедной девушке, ходившей последние дни в единственном спортивном костюме?

Но нарядиться в платье я все же не рискнула. Свежо еще воспоминание о том обеде в вампирском замке. Да и в случае чего… Сама не знаю, чего, но брюки лучше.

Самые современные надевать не стала, нашла вечерний брючный костюм, вышедший из моды лет пять назад. Матовый шелк темно-зеленого цвета мягко струится, на плече изящная вышивка, по бокам туники зашнурованные разрезы – и скромно, и празднично.

Волосы в низкую косу заплела, узлом свернула, сбоку одну из своих заколок с изумрудами воткнула. Да не ради украшения, а с умыслом.

С сожалением оставила у кровати собственные растоптанные кроссовки, жаль, удобная обувка, но к такому костюму не подходит совершенно.

Надела туфельки на невысоком каблучке, подхватила Шомо, пробурчавшего лишь несколько непонятных междометий и замкнувшегося как партизан, и отправилась на обед.

Хозяин нарисовался, едва я дошла до холла. Что, специально караулил?

Окинул оценивающим взглядом композицию под названием «Бабка-ёжка и фейри» и одобрительно кивнул:

– Прекрасно выглядишь. Прошу!

Высокий и импозантный мужчина элегантно подставил мне локоть. Я секунду помялась, незаметно вздохнула и положила вялую ладошку на сгиб белоснежного рукава.

Ради справедливости отметив, что он и сам просто потрясающе смотрится в черных облегающих джинсах, черной же шелковой рубашке и белом пиджаке «от кутюр».

Его волнистые черные волосы, забранные в хвост, прекрасно дополняли так лелеемый некоторыми девушками облик крутого мачо, от которого у меня почему-то сводит оскоминой скулы.

– Взгляни, – подвел меня хозяин дома к огромному зеркалу, отражающему нас в полный рост. – Не правда ли, прекрасная пара?

– Шутишь! – легкомысленно фыркнула я, а в сердце больно заныла незажившая рана.

Совсем другого мужчину я мечтала бы увидеть вместо него рядом с собой…

А вот этого сейчас не нужно. Заметив, как разгорается в глубине зрачков холодное зеленое пламя, спешно беру под контроль издерганные нервы.

– Нет, – твердо и надменно ответил он. – И у тебя будет время в этом убедиться.