– Береза, возьмешь Кэт и кого-нибудь из опытных ведьм, вы пойдете с пятым отрядом. Смородина, берешь двух помощниц – и в шестой. Вишня, ты со своими ученицами – в седьмом, – не заглядывая в свиток, который держала в руках, распоряжалась неподалеку Сирень.

А я спешно допивала горячий кофе, возникший на столе по моему желанию, и вовсю костерила про себя Березу, разбудившую в самый последний момент. Конечно, можно было поверить объяснению, что ведьма дала мне поспать лишние полчаса исключительно из жалости, только мимолетная ехидная усмешка, скользнувшая по ее губам, никак в эту версию не вписывалась. Скорее всего, она еще дуется за вчерашнее, вот и сделала в ответ маленькую гадость типично в ведьминском стиле.

– Кэт… – внезапно раздается сбоку знакомый шелест, – дашшь шшикалатт?

– О, Фуссо! А я уже волноваться начала, куда это ты делся, – мгновенно создав на столе золотистую россыпь, обрадовалась я. – Вот, бери быстрее, пока не видят.

– Работал… – в промежутках между влетающими в пасть плитками сообщает краб своим безэмоциональным голосом.

– Где? – таращу от удивления глаза, даже не представляя, какое на этот раз задание могла дать ему Сирень.

А что это была именно она, почти уверена, так как в последний раз видела краба рядом с ведьмой. Да и почему-то мне кажется, что не стал бы он слушать никого другого. За исключением разве демона, но тоже не факт. У них отношения довольно странные, если судить по тому случаю, когда они заявились вместе в мою комнату. Вроде действуют заодно, но ведут себя как-то настороженно, будто тайные противники. Или скорее временные союзники.

– Увидишшь… – прячась в тень, прошипел краб совсем тихо, а я поспешила допить свой кофе, сообразив, что не зря он так таится.

Видимо, услышал, что к нам кто-то направляется, я давно уяснила, что у краба слух много тоньше моего. А когда через несколько секунд к столу подошла Береза, закончившая сборы, и красноречиво уставилась на недоеденную кашу, застать меня врасплох ей не удалось. Карманы были битком набиты шоколадом, а то, что не вместилось, Фуссо ловко сгреб в какую-то складку на животе вроде кенгуриной сумки. «Похоже, еще не скоро я раскрою все крабьи таланты», – вспоминая, с какой скоростью исчезал шоколад, разочарованно вздыхаю ему вслед.

– Пора отправляться, – строго объявляет Береза, и я с показной поспешностью вскакиваю со стула:

– Я готова.

– А кашу почему не доела? – тоном дежурной воспитателки пытается качать права ведьма, но на такой простой наезд у меня давно заготовлен не один десяток отговорок.

– Ну, Береза, не привыкла я по ночам кашу есть… – тяну как можно жалобнее. – И потом… – заговорщицки оглянувшись, выдаю самый убойный из своих доводов: – Тошнит меня что-то.

Наши воспитателки после такого заявления обычно зависали минуты на три, а затем рысью тащили меня в медпункт к Марине. И требовали тщательно разобраться, с чего это воспитанницу может поташнивать. Правда, часто пользоваться этой причиной не рекомендовалось, и выбирать лучше было новеньких воспиталок, старые все эти отговорки знали наизусть. Не я одна ими пользовалась.

А вот с Березой вышла осечка. Она мгновенно провела рукой по моим джинсам и скептически покачала головой.

– Все в порядке у тебя со здоровьем, – поджав губы, сообщила колко.

– Правда?! – очень искренне обрадовалась я, на таких ушлых теток нужна особая тактика. – Это просто замечательно, тогда пошли быстрее! Ну, Береза! Что же ты стоишь?

Но ведьма еще несколько секунд сверлила мою жизнерадостную рожицу подозрительным взглядом, потом еще раз провела рукой в районе желудка и, успокоенно буркнув, чтобы в случае чего я сразу сообщила ей, наконец-то сдвинулась с места. Причем довольно прытко, наверное, мы и в самом деле опаздывали.

Наш маленький отряд, состоящий из меня, двух ведьм и нескольких гольдов, направился не к проходу на уступ, как я почему-то решила, а к боковой стене. Нас гольды поставили посреди отряда, а меня ведьмы не сговариваясь сунули между собой. И попытку возмутиться такой несправедливостью пресекли на корню. Заявив, что я в этом отряде самая младшая, а потому должна всех молча слушать и беспрекословно выполнять. Знакомая песня, мне ее почти пять лет в интернате в голову вбивали, да так и не вбили. Слишком быстро я осознала, кем в конце концов стану, если буду точно выполнять эти указы. Крепостные крестьяне и те, наверное, больше свободы видели, чем мы, интернатские зверята.

Однако спорить с ведьмами и доказывать свою точку зрения я не стала, наоборот, сделала скромный вид и послушно встала туда, куда велели. Заранее зная: если мне почему-то очень сильно не понравятся указания ведьм, все равно все сделаю по-своему.

В стене обнаружился вход в очередной тоннель, причем замаскирован был так здорово, что я заметила его, лишь обнаружив, что темная пустота вокруг нас сменилась поблескивающей фиолетовыми искорками поверхностью камня.

Некоторое время я топала, бездумно ориентируясь в слабом сиянии светляка, подвешенного над головой шедшей впереди ведьмы со смешным именем Клюква, но, окончательно проснувшись, придумала себе увлекательное развлечение. Рассматривать ведьм и гольдов на наличие магических предметов, как научил демон. И сразу сделала для себя целую кучу потрясающих открытий. Все гольды имели при себе по несколько подобных вещиц, в основном колец и кулонов с камнями, бледно сиявших белым, синим и солнечным светом. Не забыть бы спросить у демона, когда вся эта заварушка закончится, что они означают. Хотя про синий я уже знала, такой цвет означал магию воды. А вот на ведьмах камней было мало, на Березе – всего один, на Клюкве – два. Зато слабо поблескивали витые пояса и браслеты, и теплыми пятнами отсвечивали резервы в районе солнечного сплетения. Еще у Березы слегка переливались желтым ладони, и я немного поразвлеклась, подсматривая через плечо, как она плетет призрачными пальцами невидимое кружево. И так загляделась, что чуть не упала, когда нога не нащупала впереди тропы.

– Осторожно, тут ступени, – ловя меня на полдороге вниз, флегматично сообщила Клюква, и мне пришлось оставить свои изыскания, полностью сосредоточившись на круто уходящей вниз лестнице.

Она оказалась довольно длинной, не меньше пяти или шести этажей, жаль, я не догадалась считать с самого начала. Наконец ступеньки закончились и мы вступили в такой узкий коридорчик, что разминуться тут я смогла бы только с гольдом. К тому же стены были сильно скруглены кверху и книзу, как у сплющенной по бокам трубы, так что довольно высокая Береза вынуждена была идти наклонясь, иначе задевала плечами за камень. Я от души ей сочувствовала, но вслух ничего говорить не стала. Пустых охов и вздохов не люблю, а помочь все равно ничем не смогу. И потому очень обрадовалась, когда эта труба вывела нас в небольшую узкую и длинную комнатку с оставленными по бокам выступами, на которых лежали меховые подстилки, кем-то приготовленные заранее.

– Тут и будем ждать, – сообщила мне Береза. – Располагайся, я светляка уберу. Когда получим сигнал, гольды вон там откроют проход, но ты никуда не беги. Мы тебя взяли на крайний случай, если не хватит энергии, подбросишь нам с Клюквой. Тебя ведь Сирень научила?

Научила, мрачно киваю я, сразу сообразив, что меня снова крупно развели.

Взяли в отряд не равноправным бойцом, а в качестве дойной коровы, именно так это называл Ургазир? Но обидно вовсе не это, я и сама прекрасно понимаю, что ведьма из меня пока никудышная. Злит и оскорбляет другое: ведьмы в который раз меня используют втемную. Можно, конечно, допустить, что у Сирени не было времени на подробные объяснения, после вчерашнего утреннего разговора мы почти не виделись, дикая ведьма лишь мелькнула пару раз вдалеке. Но ведь могла она хоть той же Березе, или еще кому, приказать, чтобы просветили меня заранее. Тогда я бы так не переживала по поводу своих умений, нет ничего хуже, чем подвести в драке команду.

Еще довольно долго я втихую бесилась и негодовала, а потом как-то устала. Или свыклась с собственным окончательным решением уйти отсюда подальше, едва закончатся боевые действия. Ведь говорили же мне, что ведьминских деревушек в этой местности несколько, найду местечко поспокойнее и начну вплотную заниматься своими способностями. Не может быть, чтобы они совсем никому не были нужны.

Насколько я поняла, все ведьмы могут лечить людей и животных, управлять погодой и отыскивать пропавшее. И непременно должны найтись люди, готовые платить за такие умения. Да и вообще, пора бы мне разузнать про этот мир побольше, вроде есть такие страны, где ведьм совсем не притесняют.

Приняв решение, возвращаюсь к насущным проблемам и понимаю, что мы уже довольно долго сидим в этой пещерке, как мышки в норке, и никакого сигнала никто не дает. А ведь неслись сюда как сумасшедшие, едва ноги не сломали. Может, про нас забыли? Так прошло уже около часа, если не больше, никогда не умела это определять. Мне всегда казалось, что при разных обстоятельствах время движется по-разному. Впрочем, это и тетка всегда повторяет: праздника ждешь долго, а проходит он быстро.

Воспоминание о праздниках вызвало видение всяких вкусных блюд, которые обязательно готовила тетка. И невольный вздох – несъеденная каша теперь не вызывала такого неприятия, как всего пару часов назад, ну не дольше же мы тут сидим?! А разворачивать при всех шоколадку я все никак не решалась, помня про острое зрение гольдов и шелест фольги. Ведь его-то никак не избежать. Да, похоже, и ведьмы отлично ориентируются в этой полумгле, лишь чуть разбавленной исходящим от стен слабым свечением. Мне же остается лишь мысленно поблагодарить демона за урок, ведь это его заслуга, что я вижу хотя бы цветных светлячков, окружающих меня рваной гирляндой.

– Береза… – захожу издалека, решившись для начала на видимость перемирия, хотя ей об этом знать и не обязательно, – а почему мы молчим? Нас что, могут услышать?

– Да нет, пожалуй, – немного подумав, шепчет она. – А о чем говорить?

– Наверное, не о чем, – покладисто соглашаюсь с этим заявлением, хотя на самом деле думаю иначе.

Ведьмы могли бы, например, рассказать мне что-нибудь интересное про свой мир, а то им вечно некогда. Однако сейчас меня интересует совсем иное.

– А вот немножко пошуршать бы не помешало, – осторожно предлагаю, нащупывая в кармане первую плиточку.

– В каком смысле «пошуршать»? – насторожилась Береза.

– Вот так, – поясняю вежливо, с серебряным хрустом разворачивая обертку.

– А что это? – Похоже, Сирень никому не рассказывала о моих особых способностях.

– Угощайтесь, – провокационно вываливаю на скамью свои запасы и протягиваю одну шоколадку сидящему рядом гольду.

Да знаю я, что все они тут взрослые, опытные воины и прочее, но все равно, глядя сверху на вязаные шапочки, копии той, что подарила мне Сирень, никак не могу отделаться от ощущения, что рядом бегает зеленая пацанва. А кстати, не пора ли и мне надеть свою шапку? После памятной тренировки я все время таскаю ее в одном из карманов выданного Сиренью жилета, благо места много не занимает.

Не откладывая на потом, чтобы не забыть, торопливо засовываю остаток плитки в рот и, достав подарок ведьмы, привычным жестом натягиваю на голову. Почему-то это простое действие очень насмешило гольдов, они тихо захихикали и дружно потянулись к хрустящей кучке. Еще больше став похожими на отряд третьеклассников на экскурсии. По кондитерской фабрике.

Приглашали нас туда пару раз в год в порядке шефства. Нет, с собой ничего не давали, мы бы полфабрики вынесли. Зато пробовать не запрещали. Марина потом каждый раз по три дня ругалась, отпаивая напробовавшихся лекарством. А отправляя на экскурсию в следующий раз, только тихо вздыхала, не решаясь протестовать.

«Когда еще обездоленным детям удастся сладкого вволю поесть?» – выдала она однажды в ответ на мой справедливый, как я считала, упрек. А потом рассказала, какими деликатесами кормят свору любимых собачек в одной состоятельной семье, куда ее приглашали делать уколы дедушке. Однако никогда не угостят даже простой конфеткой соседских детей. «Нечего было нищету плодить, раз прокормить не могут», – надменно заявила как-то Мальвине холеная хозяйка.

– А еще есть? – отвлекает меня от раздумий бархатный голосок гольда, и я внезапно понимаю, что слышу его впервые.

Настолько бесшумно и ловко они все делают, понимая друг друга без слов, что со стороны кажется, будто никакие слова им и вовсе не нужны. Вот и оказался мне совершенно незнаком мягкий, мурлыкающий говорок гольдов.

Шлепнув рукой по скамье и не нащупав ни одной плитки, недолго думая вызываю в памяти привычную картину, и шелестящий шоколадный дождь обрушивается на нас.

На пару секунд в комнатке повисла напряженная тишина, а потом протяжно и горестно втянула воздух Береза:

– Ну что же ты наделала?!

– А что… – еще не понимая, в чем снова провинилась, уже предчувствую, что эта оплошность будет посерьезнее пересоленного творога.

– Нельзя тут колдовать до срока, – беззлобно ворчит Клюква, доставая непонятно откуда светящуюся от магии тросточку.

– А объяснить мне раньше слабо было?! – одновременно обозлилась и расстроилась я.

Доигрались, конспираторши несчастные, в подпольщиц. Вот теперь на своей шкуре испытаете последствия чрезмерной скрытности, если мое безобидное стремление угостить соратников засекла вражеская разведка. Или тут это называется по-другому?

Сердитые обрывки мыслей метались в моей голове, зато гольды действовали на удивление спокойно и слаженно. Один замер у той стены, где предполагался проход, – куда, пока непонятно, меня снова не поставили в известность, – и явно прислушивался к чему-то, творящемуся за каменной толщей. Остальные сгруппировались вокруг ведьм, замерших в ожидании посреди помещения. Меня молча, но настойчиво оттеснили в самый дальний угол, и я уже успела почувствовать себя никому не нужной и игнорируемой, почти преступницей… Как вдруг гольд, стоявший рядом, ловко подхватил с пола несколько плиток и сунул мне в руки, оставив себе одну.

– Ничего, – ободряюще дотронувшись до моей руки, сказал своим бархатным голоском, – не казнись. Долго ждать нехорошо.

Я хотела спросить, чем так плохо ожидание, но он уже отвернулся и зашелестел фольгой. Остальные гольды как по команде начали подбирать злосчастные плитки и уничтожать их ничуть не медленнее, чем интернатские экскурсанты.

– Действительно, чего добру зря пропадать, – тоже зашуршала полученной от гольда шоколадкой невозмутимая Клюква. – Неизвестно, когда обедать придется.

Похоже, она хотела сказать, что, возможно, есть не придется вообще, да в последний момент передумала. Зачем говорить вслух то, что каждый знает и так, неназванная беда всегда дальше. Впервые в жизни мне вдруг захотелось выдать что-то ободряющее, типа: «Прорвемся, не боись», – но, пока я пыталась подобрать верные слова, оно началось.

Сражение.

И каждый из нас это тотчас понял, ощутив зловещий порыв то ли ветра, то ли тепла, на который отозвался дрожью извечный монолит скалы. Почти сразу кусок стены рухнул куда-то вниз, и на наши головы посыпались мелкие осколки. А в пролом вместе с чужими криками и стонами хлынул яркий свет, осветивший непонятное и жуткое зрелище. Прямо перед нами зияла глубокая яма, заполненная вставшими дыбом обломками того, что было раньше ровным полом пещеры, который я видела с уступа. Но это я узнала значительно позже, в первый момент по сердцу резануло зрелище полураздавленных человеческих фигур, копошащихся среди этих обломков, их крики и стоны. А потом пришла волна боли, скручивая все внутри тугим жгутом. Ведьмы дружно подняли в защитном жесте руки, а Клюква резко махнула своей тростью, посылая в невидимого мне врага тонкую молнию. Боль мигом исчезла, и я четко осознала: мы только что перенесли удар вражеского черного мага. И с этим пониманием ушла рвущая душу жалость к искалеченным врагам и магам, пытающимся выбраться из ямы. Некоторым это уже удалось, и они, на ходу залечивая свои и чужие раны, немедленно вступали в битву. Не жалея ни соратников, ни нас, и значит, не заслуживая моего сочувствия. Жесткий закон интернатской стаи: «Или бьешь ты, или тебя», – мгновенно вернул меня в те времена, когда жалость к врагам была непозволительной роскошью, доступной только обреченным.

Гольды меж тем тоже не стояли без дела: целый арсенал тонких ножей и дротиков, обнаружившийся на их поясах, жалящей стайкой устремился в выживших врагов, вызывая новые крики и стоны. Вражеский маг отреагировал мгновенно. Новая волна жаркой боли вонзилась в тело, и один из гольдов, всхлипнув, рухнул как подкошенный. Пошатнулась и Береза. Двое гольдов, стоящих рядом, немедленно подставили ей свои плечи. Клюква снова запустила одну за другой пару молний и, наверное, попала, так как боль снова исчезла. Воевали и ведьмы других отрядов, я видела над головами гольдов, как мечутся по пещере яркие всполохи. Одна лишь я ничего не делала, не имея ни малейшей возможности рассмотреть из своего угла врагов, чтобы врезать по ним одним из тех сгустков огня, что выходили у меня особенно удачно. Попробовала было, пользуясь суматохой боя, проскользнуть к пролому, но, как оказалось, гольды за мной следили. И немедленно пресекли попытку самовольства, бесцеремонно толкнув на скамью, но на них я и не подумала обижаться. Бой кипел все жарче. Внезапно вскрикнула Береза и начала заваливаться на своих защитников.

– Кэт! – не оборачиваясь, отрывисто скомандовала Клюква. – Добавь ей энергии.

Я нашла внутренним взглядом побледневшее пятно магического запаса ведьмы и осторожно начала подпитывать, представляя, как мой запас небольшими порциями перемещается к ней. Клюква тоже швырнула в обессиленную ведьму каким-то заклятием вроде «лечения», в этом я пока разбираюсь слабо. И вновь повернулась к врагам, продолжая ненадолго прерванный бой. Я уже без колебаний проверила и ее запас. Не дожидаясь просьбы, начала передавать ведьме энергию, сожалея, что не догадалась проделать это раньше с Березой, еще до того, как она выбыла из строя. Но через минуту с удивлением убедилась, что рановато списала нашу командиршу со счетов. Ведьма снова встала в поредевший строй гольдов и начала выплетать пальцами мудреные звездочки, светящиеся во внутреннем зрении алыми всполохами, сразу отправляя их в гущу сражения, яростно бушующего разноцветными всплесками магии в такой тихой еще недавно пещере.

Но я больше не рвалась на передовую, у меня теперь было важное занятие. Азартно отрывая от своего запаса точно такие клочки, какие брала на огненный сгусток, я осторожно вливала их поочередно своим соратницам и гордо чувствовала себя самым необходимым членом отряда.

Ровно до тех пор, пока влетевший в пещеру чужой заряд не взорвался под потолком облаком темного удушающего дыма.

– Кэт, энергию, быстрей! – кричит, прикрывая лицо углом платка, Береза, и я уже привычно пытаюсь послать ей следующую порцию.

И тут же с ужасом понимаю, что все, магии больше нет. Вернее, она пополняется понемногу из энергетических потоков, которые меня научила находить Сирень, но далеко не так быстро, как я ее трачу. Поэтому сейчас мне просто нечего послать ведьме. А ядовитый дым уже коснулся ее головы, и с надеждой глядящая на меня Береза вновь начинает заваливаться на пол, но в этот раз гольды и не пытаются ее удержать, загипнотизированные приближающейся погибелью.

– Нет! – рвется из души крик отчаяния. – Не надо, остановись!

А в голове почему-то вспыхивает яркое воспоминание о том весеннем дне, когда Марина возила меня в город. Пышный фонтан на площади, в который озорные мальчишки бросают маленькие пластиковые шарики. И сильные струи откидывают их так ловко, словно именно для этого и предназначены.

Наверное, страстное желание спасти себя и отряд как-то наложилось на это воспоминание, не знаю, помню только, что сознательно ничего подобного я сделать не хотела. Потому и смотрела на вырвавшийся из пола водяной веер, разметавший ядовитый дым по потолку и стенам, с таким же изумлением, как и застывшие в ступоре гольды.

– Кэт, это ты?.. – растерянно бормочет Клюква, прикрываясь локтем от тугих струек. – Останови!

– Как? – чуть не плачу я, но фонтан внезапно выключается сам, безо всякого участия с моей стороны.

– Ты сильная ведьма, – уважительно объявил тот гольд, что поднял мне шоколадки и в котором я теперь с уверенностью определила их командира. – Тут нет поблизости ни одной водной жилы.

Остальные гольды согласно кивали мне мокрыми головами, не торопясь стирать с лиц текущие из-под шапок струйки, и я хотела сказать им, что сама не знаю, откуда взялась эта вода, но от пережитого напряжения пересохло во рту, и ноги начали предательски подкашиваться. Командир гольдов услужливо подставил плечо, и меня заботливо усадили на мокрый мех. Клюква немедля ринулась к распростертой на полу Березе, а гольды затаились у пролома, готовясь защищать его от вторжения врагов. И только я снова оказалась не у дел, да еще и чувствовала себя такой выжатой, что не находила сил выговорить хоть слово. И в глубине души даже радовалась этому – можно пока не задавать Клюкве вопрос, на который до ужаса боюсь услышать ответ. В каком состоянии Береза.

– Латринея! – внезапно необычайно громко зазвенел под сводами такой знакомый мелодичный голос, и у меня на миг замерло сердце. Но сразу же, невесть чему обрадовавшись, куда-то заполошно заторопилось. И потеснив вину и боль за Березу, для меня вдруг самой важной стала абсолютно неуместная в этой обстановке забота о собственной внешности.

Пусть это было глупо и наивно, но я могла думать только о том, как выгляжу в этой мокрой невзрачной шапке. А еще в надежном, но далеко не изящном защитном жилете, усыпанном каменной крошкой, и с неразлучным потертым рюкзачком за плечами.

Попытавшись представить себя со стороны, чуть не застонала от разочарования. Картинка получилась совершенно безрадостной и не оставлявшей никакой надежды на внимание князя. Впрочем, если не кривить душой, ее не было, даже когда я гуляла по его дворцу в шелковом платье и с тщательно уложенными волосами, иначе он не бросил бы меня в той клетке.

А в пещере после слов Роула постепенно стих грохот падающих камней и перестали летать боевые молнии. Только стоны и крики раненых никуда не делись, но усиленный магией звонкий голос легко их перекрывал.

– Латринея, я предлагаю перемирие. Давай поговорим! – снова гулко звучит под сводами голос, и я с досадой понимаю, что втайне все время мечтала его услышать, но ни за что бы в этом не призналась.

Даже самой себе.

Ведь он означает, что князь жив, и для меня это почему-то очень важно, намного важнее спасения совершенно неизвестного мальчика. К которому я не испытываю ничего, кроме обычной жалости. А вот к Роулу… мне жутко не хочется даже пытаться разобраться в сложной мешанине собственных чувств, интуиция подсказывает, что ничего хорошего из этого не выйдет. Главное сейчас – он жив и невредим, и хотя практически признался в поражении, первым предложив перемирие, в моей душе теплится надежда на мудрое решение Сирени, после которого больше не будет погибших.

– Слава странницам, приходит в себя, – тихо прошептала Клюква, и я, облегченно вздохнув, тут же эгоистично выкинула из головы и Березу, и ее травму.

Переключив все внимание на происходящее за пределами комнаты, с замиранием жду отклика ведьмы. Я уже и свою счастливую считалочку про себя пробормотала, и на всякий случай трижды незаметно сплюнула за плечо. Так мне хотелось, чтобы они попробовали договориться мирным путем. Войну я и раньше никогда не любила, даже фильмы про нее не смотрела, какой в них интерес? А после сегодняшнего боя и вовсе возненавидела всем сердцем, и не важно, ради чего она затеяна, эта война, нельзя посылать людей на смерть даже за самые великие идеи. Всегда можно найти другой путь.

– Говори, чего хотел, – так же громко отвечает князю Сирень, и от сквозящего в ее голосе нечеловеческого холода притихли даже раненые.

– Мы можем встретиться… в любом месте, где ты скажешь, – почти заискивающе предлагает Роул, заставляя меня чуть покраснеть от стыда за этот тон.

Но, по-видимому, другого выхода у него нет, раз идет на такие уступки.

– Мы не будем встречаться, говори здесь и сейчас. – В словах Сирени теперь не просто лед, а россыпь ледяных игл, насмешливых и злых.

– Но это семейное дело… – еще спорит гном, однако по интонации понятно, что уже готов уступить.

– Не тяни время. Здесь все знают, за что воюют. Сейчас ты добровольно откроешь дверь в сокровищницу и отдашь моего сына, а я постараюсь больше никогда не вспоминать твоего имени.

– А княжество? – словно в раздумье тянет гном, но всем уже понятно, что он согласен с предложением дикой ведьмы.

– Княжество принадлежит законному князю, Эрифиусу Аглензайру, наследнику рода, от рождения обладающему способностями мага, – так же холодно отчеканила Сирень, но мне почудилась в этом ответе какая-то скрытая издевка.

Похоже, и Роул ее почувствовал, потому что молчал дольше обычного. Наверное, собирался с силами или пытался взять себя в руки. И когда я почти уверилась, что ответа не будет, наконец заговорил:

– Хорошо, я согласен. Твои условия? – Голос князя звучит теперь глухо и устало.

– Простые. Твои люди и маги отходят назад, а мои друзья собираются у двери сокровищницы. И если хоть один твой наемник вступит в эту пещеру, перемирие будет считаться расторгнутым.

– У нас будет возможность унести раненых? – так же устало интересуется Роул.

– Десять минут, и время уже пошло. – Судя по всему, Латринея давно взвесила все вероятные вопросы и свои ответы.

Больше всего мне сейчас хочется очутиться там, где они будут договариваться, чтобы хоть одним глазком взглянуть на гнома. Безжалостная логика подсказывает, что эта наша встреча будет последней.

Незачем мне теперь оставаться здесь, а ему больше не нужна будет сила ведьм. Да даже если нужна и он попросит поделиться, добровольно я на это никогда не пойду. Не совсем дурочка, успела оценить силу своих способностей и понять открывающиеся передо мной возможности. Жить так, как я хочу сама, а не так, как диктуют обстоятельства. Даже если этого просит глупое сердце.

Собрав все силы, я по стенке доковыляла до гольдов, с ножами наготове стоящих в проходе и не спускающих глаз с хлынувших в руины людей и нелюдей. Маги заклинаниями приподнимали обломки плит, наемники вытаскивали раненых и погибших. Но разглядывала я вовсе не их. Оказывается, такие комнатки, как наша, были через равные промежутки выдолблены в обеих стенах вытянутой в длину пещеры.

Меня почему-то так и тянуло называть эти помещения, загодя приготовленные для засады, дзотами, хотя я плохо разбираюсь в военном лексиконе. И почти из всех этих дзотов выглядывали серьезные лупоглазые рожицы гольдов, а за ними виднелись знакомые и не очень лица ведьм. Однако были и комнаты, в которых, как я ни старалась заглянуть в темноту проходов, не шевелился ни один силуэт. Выходит, потери не только у армии князя. А прямо против нас на краю пролома сидела, свесив вниз босые ноги, немолодая ведьма и неловко прижимала к себе неподвижное женское тело с разметавшимися по полу длинными волосами.

– Ой! – горестно выдохнула сзади Клюква. – И как же до нее дойти-то?

Я лишь плечами пожала, разглядывая страшный развороченный завал перед собой. Тут не ходить, а летать впору, а у меня в этом деле пока только теоретические познания, не считая одной плачевной попытки. Но вскоре обнаружила, что Сирень тоже не забыла про своих пострадавших подруг, и целительницы уже споро поднимают их наверх корытами и ступами. Вскоре забрали и ведьму из дзота напротив, их так и поднимали вместе с подругой, не сумев разжать стиснутые в кольцо руки.

Спасательная команда Роула уложилась в выделенное время, и я с замирающим сердцем ждала момента, когда он пройдет мимо. Немного беспокоясь, как же князь будет пробираться среди острых обломков плит, но не забывая старательно держаться в тени, словно он собирался высматривать меня среди толпы ведьм.

Однако на уцелевший пятачок пола к двери сокровищницы Роула перебросили темные маги, оказывается, они и это умеют. С моего наблюдательного пункта была видна только затянутая в серебристые одежды стройная фигура, возникшая рядом с массивной кованой дверью темного металла. Ее поверхность украшал замысловатый геометрический рисунок, напоминающий многолучевую звезду, и десяток разномастных ручек.

Несколько ведьм, закутанных по самые глаза в темные покрывала, бесшумно слетели с карниза в преданных корытах и встали по обе стороны от князя. Знакомой фигуры Сирени я, к своему изумлению, среди них не обнаружила. Впрочем, как выяснилось через секунду, ее там и не было.

– Открывай, – скомандовал из-под потолка голос ведьмы, и князь досадливо дернул плечом:

– А как же ты?

– За меня не волнуйся, как откроешь и войдешь внутрь, так и приду, – отрезала Сирень, и я вновь поразилась ее бдительности.

Такое впечатление, что она в нашем интернате воспитывалась. Там наивными и доверчивыми недолго остаются, жизнь быстро заставляет научиться осмотрительности.

А Роул тем временем уже начал производить над дверью какие-то манипуляции, сначала что-то крутил, передвигал, потом резал палец, поливал кровью снятый с шеи кулон и наконец вставил его в точно подошедшее отверстие.

Яркий свет вспыхнул в месте соединения кулона и подогнанной под него выемки, струйками побежал по рисунку, наполняя каждую черточку мягким сиянием. Все замерли, завороженные зрелищем, доступным до этого момента только тем, в ком текла кровь князей Аглензайр.

Разумеется, я тоже не сводила с двери глаз, тем более мне как раз пришла в голову отличная мысль – рассматривать происходящее не обычным, а внутренним зрением. Зрелище оказалось весьма впечатляющим и красочным. К первому, ярко-белому рисунку добавился пурпурный, более тонкий и сложный, протянувшийся от двери на всю стену сокровищницы, перегородившую пещеру поперек. Да и фигуры князя и ведьм выглядели так ярче и интереснее. В отличие от моих соратниц, на этих ведьмах было навешано не по одному кулону и браслету. На некоторых были еще и кольца, а на одной – даже диадема, показавшаяся мне смутно знакомой. Ну да, на демоне был такой же обруч, только с семью алыми камнями, а в этом горят огоньки трех цветов: белого, синего и красного.

Тем временем узор на стене и двери полностью налился ровным светом, и дверь начала медленно отходить в сторону, открывая проход в сокровищницу. Вот только одна странность удивила меня: разглядывая дверь простым зрением, отчетливо вижу, что она уже открылась, а перейдя на внутреннее, обнаруживаю, что напоенный магией рисунок в этом месте никуда не делся, а темный овал прохода появился немного правее.

Годы, проведенные в интернате, кроме вечного ощущения голода, от которого не спасали даже передаваемые теткой увесистые сумки, выработали во мне нужные по жизни качества – чутье на опасность и мгновенную реакцию. Вот и сейчас, не успев ни хорошенько обдумать этот факт, ни посоветоваться с ведьмами, ясно понимаю – еще мгновение, и будет поздно.

– Сирень! – заорала я так, как кричала лишь в тех случаях, когда от этого зависела чья-то жизнь. – Проход правее!

В тот же миг рядом с Роулом возникли двое темных магов, а вокруг ведьм засветилось кружево активированных защитных заклинаний. Оставшиеся у начала пещеры маги и наемники тотчас выпустили залп стрел и огненных шаров в стоящих в проломах гольдов, и те ответили роем дротиков. Береза пока не могла даже подняться с полки, на которую ее уложили воины, зато Клюква снова яростно швыряла во врагов молнии, удивляя меня своей выносливостью.

– Тут уймища энергии зря пропадает! – выкрикнула она, не оборачиваясь. – Попробуй взять!

Эта идея показалась мне настолько простой и заманчивой, что я решилась. Уже привычно перейдя на внутреннее зрение, присмотрелась к взлохмаченной магической дымке, впитывающейся в стены, и мысленно потянула к себе самую тонкую струйку. И почти сразу ощутила привычное тепло в районе солнечного сплетения и возвращающуюся силу. Не медля ни секунды, собираю комок энергии и представляю, как он жидким пламенем врезается в самого бойкого из темных магов, появившегося рядом с князем и сразу обрушившего на стоящих по соседству ведьм целый шквал различных заклинаний. Их отголоски донеслись даже до нас, обдав отвратительным запахом горящих тряпок и всполохами боли.

Мой подарок впечатался в него точно в тот миг, когда темный поднял руки, готовясь призвать на соперниц нечто особенно поганое, которое побледневшее марево их щитов могло и не выдержать. Маг по-бабьи взвизгнул и, оборвав свое действо, попытался затушить огонь плотным коконом, отлично различимым внутренним зрением, но совершенно бесполезным в этом случае. Еще когда Сирень разъясняла мне, что огненные заряды можно создавать разными, я вспомнила, как учитель химии зажигал на лабораторной вещество, которое не гаснет, даже если откачать из колбы воздух. Вот и натренировалась делать огненные снаряды со схожими качествами.

Напарник мага мгновенно сориентировался и обрушил на собрата не меньше бочки воды, но въевшаяся в одежду раскаленная смола продолжала гореть, быстро истощая магию защитных амулетов. Воспрянувшие духом ведьмы не упустили удобного момента ринуться в атаку, и второму магу пришлось срочно заняться созданием щита для самого себя. Я еще секунду полюбовалась крестником, спешно срывавшим с себя горящие тряпки, и, присматривая новую цель, начала готовить второй снаряд.

И вдруг краем глаза заметила, что на площадке творится нечто странное. Сметенный с ног неведомой силой, рухнул под ноги ведьмам Роул, но маги не кинулись хозяину на помощь, а, объединив усилия, подняли все щиты над собой. Оставив беззащитного князя на полное растерзание разъяренным ведьмам. От страха за него что-то перемкнуло в моих мозгах. Больше я не замечала ничего из происходящего вокруг, кроме гнома, безжизненно валяющегося на усыпанных мусором камнях. Не знаю, как оказалась на узкой, потрескавшейся кромке пола, уцелевшей возле самой стены, помню только, что неслась по ней со всех ног, словно за мной гналась стая бешеных маньяков.

Что-то отчаянно кричала вслед Клюква, кто-то пытался перехватить меня, когда я промчалась мимо ближайшего к сокровищнице дзота, а молния, выпущенная черным магом, промазала всего на несколько сантиметров. Бесполезно. Сила, несущая меня вперед, не замечала ни преград, ни опасности.

Пулей домчавшись да площадки, подныриваю под локоть высокой ведьмы, спеша добраться до неподвижной серебристой фигурки, и внезапно оказываюсь в железных тисках далеко не женских рук. Отчаянно пытаясь вырваться, беззастенчиво пускаю в ход весь запас проверенных приемов и вдруг обнаруживаю, что обмякшее тело, на котором сосредоточены сейчас все мои помыслы, окутывается мутноватой дымкой и с невероятной скоростью устремляется в замеченный мной овал входа. За ним следом в сокровищницу ринулись остальные ведьмы, а вместе с ними прыгнул и подлый захватчик, крепко прижимая к себе мою пинающуюся и щиплющуюся особу. Я даже зажмурилась от ужаса, представив, чем окончится наш прыжок, если интуиция меня подвела.

Однако ничего такого не произошло: не взорвалась в ярости старинных заклинаний сокровищница, не обрушился на наши незваные головы потолок и не выросли из пола острые шипы, раздирающие нарушителей на части. Тишина и покой этого места были так ощутимы, что я удвоила попытки вырваться из чужих рук.