Марина прочла про открытие выставки трофейного вооружения. Думала, что в ближайшее время попасть не удастся (наказана за очередную драку), но по школьному радио было объявлено, что посещение «Выставки» обязательное. Марина и не думала, что чего-то обязательного будет с таким нетерпением ждать.

Выставка развернута на набережной. Раньше там были временные экспозиции главной выставки Империи. Теперь — постоянная, более того новых экспонатов ещё много появится.

Вдоль набережной пришвартован трофейный понтонный мост.

Танки. От крошечных танкеток для колониальных войн до громадных тяжелых. Несуразные машины для действий в колониях, напоминающие кое-как обшитые листами металла трактора. Пробоины на броне обведены красным и ехидно подмечено, что броня пробита пулями обычных винтовок.

Но дальше уже не до ехидства. Выбоины на броне средних и тяжелых танков, оставленные снарядами противотанковых пушек. Там, где броня пробита — пробоина обведена и указан калибр снаряда. Танков много. Какие — почти совсем целые, какие — с повреждениями различной степени. У первого висят перепечатанные из довоенных мирренских журналов фотографии со столичных парадов. Кажущийся несокрушимым строй «Драконов». И вот снова они. Не на параде.

Вот «Дракон», вся броня которого испещрена выбоинами от снарядов, как предполагает Марина, пятидесятимиллиметровых пушек. Похоже, машину бросили после того, как какой-то везучий артиллерист прострелил ствол. Другой «Дракон», точнее его остатки. Словно приплюснутое шасси. Только шасси. Верхнего листа с башней просто нет. Оторван какой-то неведомой силой. На табличке указано, какой именно — снарядом двухсотдесятимиллеметровой гаубицы, упавшим отвесно и вызвавшим взрыв боеприпасов. Ещё и фото этой машины прилагается — шасси, а невдалеке — стоящая вертикально на уткнувшемся в землю стволе, башня. Ещё один «Дракон» повернут так, что подходящему человеку кажется целым. Но это только кажется. Если обойти машину, то видно, что бок вывернут внутренним взрывом. На лобовом листе обведена причина взрыва — пробоина от снаряда девяностомиллиметровой зенитки. Ещё «Дракон», захваченный исправным. По лесенке на него можно подняться и заглянуть в открытые люки.

Задрав стволы стоят тяжелые орудия. Какие целые, а какие — нет. Одна пушка выглядит совсем новенькой. Все рукоятки в смазке. Только орудие мертво. Ствол разворочен на манер чудовищного цветка. Марина знает — пушка не подбита, это свои её так раскурочили, засунув гранату или толовую шашку в ствол.

Возле другой пушки стоят образцы снарядов, а на табличке — довольно ехидный комментарий о невысоком качестве их изготовления, и о том, что такие снаряды куда опаснее для своих войск, нежели для вражеских. Рядом стоит наглядная иллюстрация — орудие у которого снаряд взорвался в стволе. Примерно на треть ствол вывернут наружу. Загнутые куски металла выглядят откровенно жутко. Рядом стоит и вторая пушка с почти таким же повреждением, а на фотографиях ещё несколько.

Девяностомиллиметровые зенитки. Только мирренские. Чем-то похожие, а в чем-то — иные. Другие приборы, одиночные колёса. Белые кольца на стволе. Группами по пять. Поверх среднего кольца — грэдская пятиконечная звездочка. Потом ещё две группы колец. Поверх — силуэт танка. Марина знает значение этих знаков. Пять сбитых самолётов и десять… нет, вот ещё два кольца, значит, двенадцать, уничтоженных танков. На счету этого орудия немало смертей. Могло быть больше, но его заставили замолчать. На щите орудия, да и на стволе отметины от осколков снарядов. Где захвачено — не указано, присутствует только стандартная фраза «Захвачено нашими войсками 16 числа третьего месяца». То есть, месяца ещё не прошло, и насколько Марина помнит сводки, в те дни оба противника говорили одно и тоже: «На всех фронтах идут бои местного значения».

Все это было живо, все ещё недавно стреляло, сыпало бомбы или поливало огнём. А теперь всё мертво.

В металлическом ангаре выставлены образцы стрелкового оружия и предметов снаряжения. Ангар сам по себе тоже экспонат, снабженный табличкой, что: «Захвачен частями энской стрелковой дивизии в боях за город К.».

Ящики мирренских гранат. Почти не изменившиеся с Первой войны. Такие же длинные деревянные рукоятки и светло серые («фугасные» — отмечает про себя Марина) или белые («дымовые») корпуса. Аккуратно так лежат в ящиках. Рукояткой к головке, головкой к рукоятке. Много их.

А вот и новые гранаты. Какие-то не совсем понятные, «кумулятивные» с головкой вроде воронки. Рядом грязно-желтые «ручные противотанковые магнитные мины». Похожи на гранаты, только побольше, да ручка совсем короткая.

«Не кончились миррены» — вспомнился тут Сордар. Действительно, не кончились. С миной этой надо подобраться вплотную к вражескому танку и прилепить её к броне. Под огнём с этого танка и других. На каждом тяжелом и многих средних танках есть пулемёт, стреляющий назад.

Расставлены вдоль стен, а то и просто навалены в кучу с символичным ограждением из веревочек, сотни и сотни ручных и станковых пулемётов, винтовок, автоматов и пистолетов. Немало штык-ножей, кинжалов, даже кавалерийские сабли попадаются, хотя почти вся мирренская кавалерия уже сменила коней на танки и броневики. Как и грэды.

Большинство стволов Марине знакомо, принципиально нового и нет почти ничего, разве что насадка на ствол автомата, позволяющая стрелять за угол.

Есть и своеобразный курьёз — оружие, зачастую даже не отбитое, а отобранное у колониальных мирренских частей, набранных из местных уроженцев. Чего там только нет! Винтовки десятков разновидностей, кремнёвые ружья позапрошлого века, жуткого вида мечи, кинжалы и копья. Хотя присутствие грэдов или мирренов на некоторых территория чисто формально и ограничено зачастую укреплённым «посольством» в удобной бухте и вооруженным отрядом при нем, окрестные народности числятся «союзными» и по дешевке, а то и просто так, получают большое количество устаревшего оружия, которое азартно применяют против других народностей, снабжаемых оружием из другого, а, зачастую, и того же самого, источника.

На обычные магазинные манекены нацеплены образцы униформы. Памятного по книгам серого цвета очень мало. Преобладают камуфлированные комбинезоны и куртки. Иногда на манекен ещё и противогаз нацеплен. Есть и образцы собачьих и лошадиных противогазов.

За ангаром выставлены трофейные самолёты. Больше чем на полсотни метров раскинул крылья четырехмоторный стратег — один из тех, что бомбил столицу в прошлом году. Скалятся зубастыми пастями истребители. Причудливы эмблемы эскадрилий — желтые змеи, синие драконы, зелёные сердца. На иных машинах возле кабины по несколько вертикальных прямоугольников белого цвета — так миррены обозначают воздушные победы. На одной из машин — художественное творчество бывшего владельца — медвежья морда, перекусывающая самолёт со звездой. Впрочем, перед носом медведя ещё не стерся нарисованный мелом кукиш. Кто так отличился — солдат или один из посетителей выставки? Выставленные самолёты, в основном, целые. Хотя есть и несколько поврежденных с погнутыми винтами и вырванными кусками обшивки.

Если столько машин и оружия собрано на выставке, то сколько же искореженного и переломанного осталось на полях сражений? Здесь собраны десятки, может быть, сотни машин — значит, ТАМ их остались тысячи, если не десятки тысяч. Сила схлестнулась с силой, и пока ни одна не может взять верх. Марина понимает — где-то, за тысячи километров отсюда, тоже есть подобная выставка. Только ТТ там стоят с поникшими пушками.

— Мне страшно, Марина, — почему-то шепотом говорит Эрида.

— Боятся нечего. Они все мертвы. Больше не будут стрелять.

— Потому и страшно… В них раньше люди были.

— Враги.

— А они не люди?

— Не знаю.

В газетах и по радио много говорят о жестокостях мирренов по отношению к мирному населению. Иногда расписываются ужасы словно из худших времен Войн Верховных. Но и мирренские радиостанции вещают о чудовищных зверствах грэдов. Марина знает — в приходящих с фронта письмах всё чаще и чаще звучит мотив: «Это не люди!», «я их без разбора убивать буду, ни одного на племя не оставлю». Год назад такого не было.

Марине опять вспомнились гранаты. Исходя из собственного опыта вождения танка, она понимает, что обзор из машины всё-таки довольно плохой, а мехвод на «пятерке» вообще мало что видит. Конечно, танки сейчас другие. Но шансы у отчаянного пехотинца прилепить эту то ли мину, то ли гранату к броне — довольно велики. А вот шансы у экипажа, тем более одиночной машины, заметить пехотинца — так себе. Хотя люди все разные, кто-то от танка побежит, а кто-то — нет. Даже «Драконов» бить можно… Только… Марина вспоминает испещренные выбоинами от снарядов корпуса. Много было рассуждений, что 50-мм противотанковые пушки надо менять. Но их и сейчас выпускают — слишком отработана технология. А новых пушек, способных эффективно поражать тяжелобронированную технику, недостаточно. И обе стороны сплошь и рядом бьют танки противника из тяжелых зениток.

Зашли в раздел трофейных автомобилей. Выход с выставки всё равно через него, так что захочешь — не минуешь. С одной стороны всего много, с другой стороны — не очень. Стандартных шасси два или три, а все прочие грузовики, тягачи, краны, самосвалы, цистерны, экскаваторы, фургоны, ремонтные, радиостанции и прочее просто на их шасси установлено. Как и в других разделах, что-то стоит целёхонькое, а что-то мало от металлолома отличается.

Марина машинами не интересуется особо. Знает, что грузовики на войне нужны чуть ли не больше, чем танки. Но в этом разделе ей просто малоинтересно, а Эр откровенно скучно, хотя и не страшно.

Так, а это что за агрегат выставлен прямо посредине прохода, да ещё на возвышении? Вроде, стандартный лёгкий двухосный четырёхместный разведывательный автомобиль. Что в нём такого?

Приглядевшись, Марина даже отступает на пару шагов, чуть не сбив с ног Эр. Если можно соорудить образец техники, под которым можно повесить табличку «Безумие войны», то вот такой образец перед ней стоит.

Рядом с водителем сидит стрелок. Только вместо пулемёта у него на вертлюге — огнемёт с лёгкого бронетранспортёра. Сопло прикрыто бронированным раструбом. Собственно, этим защита машинки и ограниченна. Бак с огнесмесью и баллон со сжатым воздухом находятся позади стрелка. Дверки в машине в оригинале брезентовые, тут их вовсе нет, зато с каждого бока висят по две канистры с бензином и ещё три стоят на переднем бампере.

Как на таком агрегате можно подобраться на дальность действия огнемёта, Марина не представляет совершенно. В бензобак обычной машины ещё надо попасть. Тут же в машину сложно попасть, и не зацепить что-нибудь огнеопасное. Полыхнёт мгновенно!

Как такое можно использовать!!! Ездить на таком — чистой воды самоубийство, притом абсолютно бессмысленное и крайне жестокое.

Судя по эмблеме на капоте, машина была из состава танковой дивизии. На память Херктерент не жалуется. Номер дивизии мелькал в недавних сводках. Правда, про тот участок фронта говорилось: «Идут бои местного значения против таких-то и таких-то дивизий». Миррены в своих сводках говорили то же самое, что бывало очень редко.

Следов эксплуатации или боевых повреждений на машине нет. «Будь хотя бы один след, машина бы сюда просто не попала бы» — отмечает про себя Марина. На спидометре — нет и трёхсот километров.

Танкисты тоже явно не представляли, как это можно использовать и практически не ездили. В тех краях помереть можно и гораздо менее экзотическим способом. Видимо, от машинки избавились при первом удобном случае, бросив как «неисправную» при локальном отступлении или отходе.

Мнение грэдов о агрегате с мнением прежних владельцев совпадало наверняка до последнего слова. Цензурными были только предлоги.

Интересно, в «Министерстве вооружений» кто-то решил поправить свое финансовое положение, или это инициатива местного изобретателя? Скорее, первое, ибо в части такого умельца потенциальный экипаж бил бы очень долго и старательно.

Но, если фантазию поднапрячь и моральных комплексов не испытывать, можно предположить, что для подавления городских бунтов вполне может сгодится. У толпы оружия не сильно много. Пока догадаются, что выехавший из полицейских рядов агрегат не водомёт — будет поздно. Впрочем, Марина считает, что даже мирренская полиция не настолько жестока.

В колониях применять, усмиряя восставших чёрных с копьями? Да тоже толку мало. Всё-таки есть минимальный риск получить меткую пулю. В жарких странах миррены иную стратегию «усмирения» применяли, практикуя периодические бомбёжки деревень. В том числе, и газовыми бомбами. Для самых важных случаев применяли артиллерию и вполне классического вида огнемётные танки.

Марина восторги Эр сначала понять не могла. Подумаешь, в город выбрались. Потом сообразила — это Марина по стране поколесила, на самолётах летала и даже на линкоре в море ходила. А Эрида значительную часть жизни провела в своем сказочном дворце. Марина даже на парадах её никогда не видела. Не потому что Херт не брал — он-то взял бы с удовольствием, но впечатлительная Эрида заболевала почти перед каждым государственным праздником. Для неё поездка в школу была чуть ли не самым значительным путешествием в жизни. Она на самом деле впервые вот так, сама по себе, гуляет в столице. Марина помнит — Саргон и Кэрдин неоднократно потешались над Хертом: «Самый охраняемый объект в нашей стране дворец твоей дочери — тот на который никто и никогда не нападёт. Ибо незачем». Марина правда, не совсем понимала, почему про дворец Эр так говорят — сама-то она знает кучу мест, где спокойно можно через забор перелезть. Даже Эриду звала в императорский парк слазить, но та отказалась: «Забор слишком высокий». Упрямством Эр в отца — если уж что-то решила, мнения никогда не изменит, хотя Марина и через куда более высокие заборы лазить приходилось.

— Смотри! — Эр хватает Марину за рукав. В глазах — испуг, — Там!

Марина смотрит, куда показали. Какие-то люди в сером разбирают старый дом. Невдалеке стоят несколько солдат и офицер. Что так напугало Эриду? Марина не сразу сообразила, а поняв, чуть по лбу себя не хлопнула за недогадливость — люди в сером — миррены. Пленные! Точно, вон на многих характерные кепи.

Миррен в высоковерхой офицерской фуражке о чем-то совсем буднично разговаривает с капитаном. Только и поймёшь, что пленный, по отсутствию оружия и повязке с буквами «ВП» на рукаве.

Капитан смотрит на часы. Миррен подносит к губам свисток.

— Обед!

Миррены прекращают работу. Марина не сразу обращает внимание на стоящие неподалеку две полевые кухни. Повара — миррены. Слова непривычных команд. Рассаживаются кто где. Едят. Вроде люди как люди. Только это враги. Марина видела вблизи их гвардейцев, наблюдала и парад. Только те миррены воспринимались как-то иначе. А эти… Может, вон тот солдат убил… Хотя убил ли? Он врагов уничтожал. Могли уничтожить его. Но теперь он тут.

Марина и Эрида подходят ближе. Один офицер и солдат о чём-то говорит с капитаном, кивнув в их сторону. Тот зачем-то вновь смотрит на часы.

— Школу прогуливаете?

— Сегодня не учебный день.

— Что? А ведь верно… Забыл совсем.

Марина повнимательнее разглядывает капитана. Внутренние войска. Наград нет, или просто не надел, ибо сомнительно, чтобы человек с двумя нашивками за ранение наград не имел.

— Ты их не бойся, они совсем не страшные, — Марина в ответ только плечами пожимает, мол и так не боюсь. Ближайшие пленные загомонили, показывая на Марину. Мирренский офицер прикрикнул. Капитан продолжил, — Они тебя сами боятся. Большую их часть как раз «Чёрные береты» в плен взяли. Они морпехов уже успели «Чёрной смертью» прозвать.

— Я знаю. — отвечает Марина, поправляя берет, — Давно они у нас?

— Эти? Почти все с осенних боев. Больше полугода уже.

— Марина, может пойдём? — почти шепотом говорит Эр. Явно боится и старается спрятаться за спиной Марины.

— Времени ещё полно.

— Да не бойся ты их, — повторил капитан, — кончилась для них уже война, — лязгнул в голосе металл, — тимовское отродье. Наглые больно были, вот и огребли. А теперь ничего, смирные, как псы побитые. Больше гавкать не будут.

— Других ещё хватает, что гавкать не разучились.

— Ничего, и тех отучим.

— Может, к Хейс зайдём? — Марина в курсе, что время уже заканчивается, но ей как-то наплевать. Из озорства хочется, чтобы и Эр, пусть и за компанию, тоже правила нарушила. Но та о чём угодно думает, только не о времени возвращения и не о правилах.

— Что, правда? — Марина уже жалеет о сказанном. Эр из тех людей, кому подкинешь какую-нибудь идею — тут же загорятся ей больше, чем ты сам. — а ты знаешь, я вот так никогда ни к кому просто так в гости не ходила. А где она сейчас живёт?

— Недалеко тут. Дом у старого замка знаешь?

— Ну, да, большой такой. Мрачный немножко, но всё равно красивый.

Марина промолчала. Она-то думала, что тепличность Эриды уже прошла — ан нет. Не знание ей реальной жизни просто поражает. Знаковость Дома Эр неизвестна.

Эр останавливается.

— В гости просто так не ходят, — протягивает она. Знай Марина её похуже, сказала бы, что интонация жутко капризная. Но Эр — это Эр. Просто странная. Не более того. И Марина чем дальше, тем больше поражается, насколько не злая.

— Это же Хейс!

— Ну, и что? Нехорошо как-то…

Стоит и о чём-то размышляет. Монокль зачем-то надела. Марина, засунув руки в карманы, стоит, раскачиваясь с пяток на носки. Чего ещё Эр надумает? В любом случае, вот чего точно делать не следует, так это Эр одну оставлять. В городе она уж точно учудит что-нибудь разэтакое.

— Она, вроде, сладкое любит…

— Угу. — без выражения подтвердила Марина, никогда не интересовавшаяся чьими-либо кулинарными пристрастиями.

— А ты не знаешь, торты, как у меня на Дне Рождения, купить где-нибудь можно?

К несчастью, Марина знает, где порученцы соправителя заказы делают. А врать Эр не может.

— Хорошо, туда и пойдём… Ой, а денег у меня хватит?

— Покажи, сколько там у тебя.

В кошельке у Эр оказалось всего несколько купюр малого номинала. Марина уже было обрадовалась (сама она денег тоже почти не взяла)… Но Эрида оказалась верна себе: в сумочке нашлось кое-что получше денег — чековая книжка соправителя. М-да, такого даже Саргон Софи не давал (чеки Кэретты, оставшиеся у Марины, заблокированы, да она ими и так не пользовалась; деньги — вещь безличная, а вот чек…). Эр не вполне представляла, что это у неё такое. Зато, в любом крупном магазине чеки прекрасно известны.

Кондитерская уже много лет имеет звание «Поставщик Императорского двора». Звание вполне заслуженное.

«Тортик» выбранный Эр немногим отличается от Дома у Замка по размерам. Парочка пирожных, первоначально явно предполагавшиеся в качестве дополнительных башенок, но не вошедших в окончательный замысел, с увлечением поедается Эридой. Марина угрюмо, как взрослая, пьет кофе. Тут-то персонал опытный, никаких эксцессов из-за сумочки с брильянтами, да чеков с подписью соправителя не произошло. Или же они Эр узнали, по крайней мере на одном из висящих в рамочке «Дипломов» о присвоении звания «Поставщик двора», наряду с подписью Херта и его гербом присутствует и закорючка Эриды, равно как, и её гербовая печать. А вот Марине до совершеннолетия гербовой печатью пользоваться нельзя… Софи, впрочем, тоже.

Буквально напротив цветочный магазин. Марина хотела уже к Хейс ехать, но Эр мимо подобного великолепия пройти не может. Хотя, у неё дома оранжерея… По количеству всего цветущего (притом, даже зимой) точно гораздо лучше. А вот по размерам гораздо лучше. Марина цветы не любит. Что в них Эр и другие девочки находят?

— Смотри, какой букет!

— Угу. Роз сто. Коза какая-нибудь от счастья обожрется.

— Марина, они же красивые.

— Угу. На любителя.

— А давай, Хейс такой букет подарим?

— А ей-то он зачем?

— Красивый…

Крыть нечем.

— У нас денег не хватит.

— А чеки здесь берут?

Херт не раз говорил, какая у него сообразительная дочка. Надо же, впервые Марина убеждается в этом лично. Папенька чеками-то её снабдил, а как именно их используют — показать забыл. Ну, вот Марина и показала, на свою голову… Хотя она-то здесь причём? Это ведь у Херта состояние пострадает.

Чеки и здесь принимают.

Первое, что обнаруживается у входа — пресловутый тортик, «букетик» и Хейс, изучающая их с не меньшим интересом, чем Эрида недавно.

— А я-то думала, кто это прислал!

— Там открытка была.

— Ага. Я нашла. «От друзей». Без подписи.

Марина и Эрида переглядываются.

— Просто, не подумала, что кто-то из вас может быть в столице.

— У тебя разве здесь ещё нет друзей?

— Способных на подобную выходку? Нет, в Университете таких не имеется.

— А не подумала, что это не друг, а поклонник мог прислать? — с обычной безаппеляционностью заявляет Марина.

Хейс весело смеётся.

— Знаешь, наличие высокого интеллекта имеет не только плюсы, но и существенные минусы. Мне для самоутверждения наличие рядом кого-либо противоположного пола вовсе не обязательно.

— А с тортиком что делать будешь?

— Как что? Съем!

— Справишься?

— Постараюсь. Думаю, вы мне поможете. Только сначала цветочками надо заняться.

— Угу. Только вот с поиском ваз в этом доме могут быть проблемы.

— Я вот парочку видела.

— Интересно где? — Марина даже слегка обиделась. Она была уверена. Что знает про Сордара всё.

— Пойдём, покажу.

Одну из ваз, по терминологии Хейс, Марина, оказывается, помнит. Только «вазой» никогда бы её не назвала. Сордар говорил, что на Южном материке местные чёрные в таких кувшинах продают пиво. Надо думать, капитан кувшин не пустым покупал.

Роз в кувшин вошло немало. Но не все.

Марина вспомнила фотографии из того похода. Офицеры крейсеров сфотографировались с воинами одного из местных племён. Одни голые, даже не все в набедренных повязках, но все с копьями и листовидными щитами, с клыками львов, диких свиней и ещё каких-то зверей в волосах. На каждом — накидка из львиной шкуры — в тех краях мальчик считается мужчиной только после того, как в одиночку убьет льва.

Другие — в тропической форме, с кортиками и ручными пулемётами, взятыми исключительно из озорства.

Вполне такая типичная фотография из колоний. За одним но. Все изображённые на ней — чёрные, как сажа. И офицеры, и воины племени. Сордар потом говорил, экипажи на новые крейсера специально подбирали так, чтобы было побольше чернокожих южных грэдов.

Племя прибрежное, «береговой» грэдский знают многие, так что с общением особых проблем не было. Кто-то из молодых лейтенантов даже с местными на охоту отправился и даже убил льва копьём.

Марина и другую фотографию помнит — может этот, а может, какой другой лейтенант, подговорил воина из местных на время поменяться с ним одеждой и так сфотографироваться.

Воин племени в грэдской форме смотрелся неотличимо от грэда. Лейтенант в накидке и с копьём тоже от охотника на львов ничем не отличался.

Другой старинной вазы грэдской работы Марине раньше видеть не приходилось. Причина ясна с первого взгляда. Марина хихикнула. Изображено несколько порнографических сцен самого откровенного характера. Понятно, почему адмирал вазу прятал. Приобрёл её, наверное, во время одного из своих легендарных загулов в каком-то крупном порту.

Увидев вазу, Эр ойкнула.

Марина только хмыкнула. Можно подумать, она не видела некоторых рисунков подруги.

Хейс вообще никак не среагировала. Ну да, соображает Марина, она же в сельской местности росла. С тем, что и как у животных происходит должна быть хорошо знакома.

— Только ты её куда-нибудь подальше поставь. А то мне на такое смотреть… Хейс саркастически хмыкнула.

— Только не говори, что совершенно не интересно.

Эр не нашлась, что ответить.

Впрочем, на виду эту вазу Хейс ставить не стала, отнеся в одну из комнат.

Марина и не знала, что Хейс с Эридой такие сластёны. С Эр-то отчасти понятно. Ей, вроде, много сладкого нельзя, но отец её с раннего детства приучил, что если нельзя, но очень хочется, то можно.

Неужто она и насчёт пристрастий Хейс угадала? Хотя, если логику включить: с продукцией данной кондитерской теоретически Хейс могла познакомиться в школе на праздниках. Да, но она же говорила, что ест только для восстановления энергии и совершенно не понимает, как от обжорства можно получать удовольствие. Марина с ней вполне согласна.

«Тортик» безжалостно уничтожается.

Хейс как-то странно посматривает на розы.

— Мой первый букет. И сразу такой…

— Не думала, что это тебя так волнует.

— Просто, я иногда не знаю, что правильно… Сестра уже замуж вышла. Ребёнок уже есть. А у меня только первый букет.

— Каждый сам выбирает, по каким законам жить. Кому-то землю пахать, кому-то моря рассекать.

— Иногда, Марина, ты слишком логична.

— Кто бы говорил…

— Ну да, я сама сделала свой выбор. Меня не тянет в родные края. Мой мир куда шире границы района…

— А какой он, твой мир? — неожиданно спрашивает Эр.

— Какой… Знаешь, даже я, иногда, совершаю нелогичные поступки. Тут много денег. Я не беру их. Почти. Но недавно… Понимаешь, телескоп увидела. Наверное, самый мощный из тех, что купить можно. Он тут теперь.

— В квартире?

— Нет, на крыше стоит. В черте города на звёзды смотреть плохо. Светло слишком. Только очень поздно ночью, когда затемнение и нет воздушной тревоги, вид хороший… то ли дело в горах, там у нас самые мощные телескопы стоят. Всегда до звёзд дотянуться хотелось… Ну, или хоть до спутника для начала. И вот теперь думаю — смогу. Люди уже добрались до высоты в девятнадцать километров…

— Тот мирренский аэростат погиб.

— Я знаю. Но что смогли одни люди, когда-нибудь смогут сделать другие. Сложнее всего быть первым. Уже летают баллистические ракеты. А я хочу увидеть, как человек шагнёт на другую планету. И сделаю всё, чтобы так и произошло.

— Ты сможешь! — уверенно сказала Эр, — Я знаю.

— А покажи нам свой телескоп.

— Сейчас в него смотреть нечего. Вот ночью…

— Так мы подождём, — за двоих отвечает Эрида.

Марина тоже не против в принципе. Небо её никогда не занимала особенно, хотя о постройке телескопа с трёхметровым зеркалом пред самой войной читала.

— Подождёте… Ах, да, у вас же обеих есть отпускные билеты.

— Ты так скоро нарушать что-нибудь научишься.

— Пока только научился не замечать, как другие совершают что-нибудь невыдающееся. Жизнь тут как говорится, располагает.

— Что, так всё плохо?

— Нет, конечно. Просто школа — всё-таки разновидность идеального мира, а здесь всё-таки реальный. Вот например: для чего телескоп нужен?

— Как для чего? На звёзды смотреть.

Хейс усмехается.

— Вот и первый признак, что ты в идеальном, а не реальном мире живёшь. Для чего, не столь возвышенного ещё этот прибор можно использовать?

— Ну, для разведки, наверное. Я вот, читала, как у нас самый большой телескоп строили. Завод был указан, и я вспомнила, что у меня на бинокле клеймо этого же завода.

— Насчёт разведки — это тепло. Когда я телескоп только поставила, выбрался на крышу один из живущих тут. Свое общество мне навязывал, правда, не переходя дозволенного и не слишком активно. Видать, от смазливеньких мальчиков отдохнуть хотел, — Марина хихикает, Хейс невозмутимо продолжает, — у него, похоже, подсознательная тяга ко всем, кто выше его и причёску «конский хвост» носит, пол тут особого значения не имеет. — тут уже Эр смешно становится.

— Ну, так вот, на крышу он выбирается и интересуется у меня, за кем я следить собираюсь, и можно ли будет посмотреть, если что интересное увижу. Ну, я без всяких задних мыслей и показала ему комету. Не слишком яркую, но периодическую. Он не понял, сказав, что Район Поместий в другой стороне, и что он может мне пару адресов подсказать, где можно кое-что интересное увидеть, а то и поучаствовать. Причём, как с мужчинами, так и с женщинами, по вкусу.

— Ты его с крыши не скинула? — с непонятной интонацией интересуется Марина.

— Нет. Но довольно доходчиво объяснила всю глубину и ошибочность его заблуждений относительно моей персоны и потребностей в телескопе. Он даже не обиделся.

— Странно… Обычно такие типы довольно злопамятны…

Хейс смеётся.

— Ты-то про них откуда знаешь?

— Кэрдин говорила.

— Тогда, понятно. Нет, этот тип мне опасным не показался. У него, кроме недостатков, и достоинства имеются…

Марина криво ухмыляется, демонстрируя совсем небольшое расстояние между большим и указательным пальцами. Эр прыскает в кулачок. Хейс, усмехнувшись, грозит им пальцем.

— Не знала, что вас настолько уже занимают эти вопросы.

— Не больше, чем всех… — начинает было Эр, заканчивает за неё Марина.

— И даже меньше, чем Соньку.

— Я, вообще-то, имела в виду, что достоинством этого деятеля является понимание — в этом доме не живут случайные люди. Он, кстати, чин в каком-то министерстве…

— Тогда понятно, что при таких чиновниках у нас в стране такой бардак. Из какого он ведомства? Думаю, Кэрдин будет небезынтересно узнать его фамилию. Закон жизни — тараканы в голове по-одиночке не живут. Спорю, там интересом к чужим постельным игрищам дело, думаю, не ограничивается… Кстати, ты там что-то про его мальчиков говорила…

— Те, которых я видела, меня явно старше. Особо придираться не к чему — мне плевать, в сущности, чем там взрослые люди по обоюдному согласию занимаются.

Марина мнение, что она про таких взрослых людей думает, при себе придержала.

— Хейс, ты оружие купила? — Сордар как-то раз упомянул в письме, что пробил ей разрешение за пару дней вместо положенного срока. У адмирала-то, везде где он обитает, оружия полно, тут тоже есть. Пользоваться он и не думал запрещать, просто считает, что оружие должно быть своё.

— Купила.

— Показать можешь?

— Могу, конечно, только учти, тира тут нет, а где ближайший — не знаю.

Почему-то, Марина и не сомневалась в таком ответе. Пистолет, ладно, хоть обыкновенный армейский, и коробка патронов, мирно лежат в ящике стола. Похоже, купив, Хейс больше оружия не касалась. Разрешение покоится тут же. Плечевую кобуру Хейс далеко не сразу удаётся найти в вовсе не переполненном вещами, шкафу. И как она может быть настолько беспечной?

— Звёзды — голубые, белые и красные. Гиганты и карлики. Новые, сверхновые. Двойные… Самые разные. И наша солнце — одна из редчайших — жёлтая звезда. Видишь, сколько их в галактике?

— Да. Это так завораживающе, — тихо отвечает Эр, — похоже на застывший фейерверк зимой у Софи на празднике.

Марина раскачивается с пяток на носки. И почему упоминания о сестренке вылезают в самых неожиданных местах? Хейс говорит о звёздах, называет основные. Что-то рассказывает о каждой, Эрида слушает заворожено, даже рот полуоткрыт. Немой восторг на лице. Марине не столь интересно. По астрономии она читала кое-что. В звёздах разбирается немного. Как раз столько, чтобы было достаточно для ориентирования на местности. Ну, и для общего развития не помешает.

Хейс говорит и говорит. Будь кто другая, Марина решила, что ей лапшу на уши вешают, рассказывая о том, в чём она ничего не понимает. Но мелькают знакомые термины. Увлечённость Хейс всё больше, говорить она умеет, все знают. Но тут уже и Марина как-то по-другому стала на небо посматривать. Узнаёт знакомые очертания созвездий. Понимает, насколько больше неё видит Хейс в свете звёзд. Видит что-то такое, чего никогда не увидеть Марине. Кажется, понятно, как выглядит настоящая белая зависть. Что же, небеса в любом виде не для неё. Слишком уж она приземлённая. Что же, каждому своё, как говорили где-то не здесь.

— Ракеты уже летают.

— Я знаю. Только, это пока не то. Дальность наших ракет секретна, но я прикинула расстояние от фронта до поражённых городов. По их столице били бомбами, не ракетами. Значит, сейчас работают над теми, что могут столицу достать. По-другому быть просто не может. Дальность должна вырасти в разы. Многого не знаю, но и из анализа доступной информации узнаёшь немало. Это ещё несколько лет работы. Я уже успею, а там можно и о космосе подумать будет. Деньги будут, раз есть перспектива создать оружия, от которого нет защиты.

— Защита есть всегда, — угрюмо отвечает Марина, — если у врага защиты нет от твоего оружия, то и у тебя защиты от аналогичного вражеского нет.

— На каждое действие можно найти противодействие. Надо только искать хорошо.

— Это верно, — с мрачноватой усмешкой говорит Хейс, — подозреваю, средством против ракеты будет другая ракета. Поменьше…

Эрида недовольно заявляет.

— Какие же вы обе!

— И какие? — за двоих интересуется Хейс. Эр вовремя в разговор встряла. Хейс решила сделать делом своей жизни, по сути дела, игру с огнём. Марина, похоже, тоже, только совсем с другим пламенем. Куда опаснее, чем её. И ведь в будущем один огонь вполне может станет служить другому. Марина иногда кажется откровенно страшной. Как отдыхающая змея, чей укус смертелен. И она уже осознаёт, что многие её именно такой змеёй воспринимают. Вовремя же Эр встряла.

— Мрачные. Даже страшно от вас немного. Ночь же такая красивая! Может, в город погулять сходим?

— Комендантский… — начинает было Марина.

— Действие приостановлено. Даже затемнение не особенно соблюдается. Сейчас что-то с маскировочной окраской крыш в целых районах мудрят. Вроде и с ложным освещением. Я не особо в этом разбираюсь.

— Мало их бомбили видать…

— Ты права, как обычно, наверное. Я почти не помню боевых воздушных тревог. Учебные — да, довольно часто бывают.

— Ну, так пойдём в город, — Эр даже вертится от предвкушения, хотя она сама и предложила. И никто ещё согласием не ответил. Хотя и не отказал.

У Хейс двойственные чувства — с одной стороны, отпускать их не очень хочется, с другой — не пустишь — всё равно убегут. Запретить она им уже не сможет, да на Марину и раньше запреты не особо действовали. Причём, ничьи. Хейс может в МИДв позвонить, но после подобного никто из них тут больше не появится. Да как бы и самой не пришлось бы искать жильё в другом месте. Как там на флоте дела обстоят, Хейс понятия не имеет, но здесь к мнению младшей сестрёнки адмирал прислушивается.

— Ладно, пойдём прогуляемся, — говорит Хейс, понимая, что совершает далеко не самый правильный поступок.

От ультразвукового визга Эр чуть стёкла не вылетают.

Пока собирались, Марина успевает прошептать Хейс.

— Оружие возьми…

— Хорошо… — не стала она спорить.

Всё-таки, не зря говорят, что Столица и Проспект Грёз никогда не спят. Празднично одетого народа тут в любое время дня и ночи больше чем достаточно. Эр вертит головой по сторонам, называя известные ей только по книгам, здания. Марина сосредоточенно-угрюма, смотрит под ноги, руки в карманах. Сутулится, хотя и так невысокая. Хейс слегка настороже. В этих районах города реальной опасности нет почти. Но Марина и Эрида куда ценнее золота. Случись с ними что — виновника в лучшем случае убивать будут долго и мучительно. Насчёт методов Саргона и Херта Хейс особых иллюзий не питает. Она их троих считает друзьями. Они вроде, тоже. Только вот, забывать не надо, кто они. Ведь, чем выше влезешь — тем больнее падать. Такие взлёты и падения не раз бывали. Незнатные друзья родов, подобных Еггтам, бывало, делали головокружительные карьеры. Бывали и замешаны в самых грязных пороках. С другой стороны, никто не отменял старой истины: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты».

Ещё Марине взбрело в голову прихватить на всякий случай крупную сумму. Где деньги лежат, знает не хуже Хейс. Но если Хейс брала оттуда очень понемногу (она и в институт поступить умудрилась в первых рядах, и получает теперь Императорскую стипендию Первого разряда) на жизнь ей хватает, но вот телескоп купить бы не смогла, хотя после покупки она оттуда и десятой части стоимости не взяла. Распакованную ей банковскую пачку купюр среднего номинала, Марина проигнорировала, распихав по карманам две не начатых крупного номинала. Показав оставленную записку: «Привет! Это я за деньгами заходила. Ты разрешал брать. Если они нужны, я в свой Отдел МИДв чиркану пару строк — привезут куда скажешь. М. С.».

Хейс впервые видела, как она пишет бумагу, где присутствует официальный статус и аббревиатура имени Марины.

Кому как, а Хейс не очень от ощущения прогулки рядом с человеком, чьи карманы деньгами набиты. Это не чеки Эр, без подписи и печати не боле, чем кусок бумаги. Личности, наблюдательные до содержимого чужих карманов, есть всегда, на улицах довольно многолюдно. Хотя, может, Хейс просто излишне волнуется. Она-то выделяется только высоким ростом, любимые комбинезон и куртка Марины довольно распространённая одежда, даже Эр ничего из привлекающего за километр внимания, не надела.

Ночь в городе — ощущение не только опасности, но и свободы. Дозволено многое из запретного днём, да и нету у многих времени. Война забрала время дневной жизни, оставив время только на ночь. Как-то заметнее в толпе потенциальные призывники. Ищут себе приключений. Или подруг. Может, на пару вечеров. Может, на всю жизнь оставшуюся. Здесь много кафе, ресторанов, кино- и танцевальных залов. Хватает гуляющих парочек. Здесь всегда царит жизнь. Здесь принято знакомится такими вечерами. В десятках, если не сотнях, романов встречи и прогулки на Проспекте Грёз увековечены.

Как-то проскочившая романтику нежного возраста Хейс и циничная Марина о Эриде сейчас мрачно думают одним и тем же словом: «Начиталась!» Ни очков, ни монокля на Эр нет, но что мир видит в розовом цвете повышенной интенсивности, можно не сомневаться.

Будь она одна, непременно во что-нибудь уже ввязалась бы. Хейс уже ловила заинтересованные взгляды, бросаемые на Эр. Ладно, хоть взгляды тех, кто её ненамного старше. Может, кто из них и рискнул бы подойти познакомится, будь Эрида одна. Но хорошо заметно, что старшая из троих одним взглядом припечатает и размажет, вздумай кто к младшенькой приблизится. Да и третья, вся в чёрном, явно высматривает с кем бы подраться, а не другое что. Сама Эр читать-то читала много, но вот с практикой не очень. К тому же, у Хейс банально глаза дальнобойнее и наблюдательнее. Эффективность куда выше, чем у слегка близорукой Эр.

Если с основной опасностью вид Хейс и Марины вполне справляется, то против других, тоже описанных в романах, продающихся только здесь различных вкусностях, они бессильны. Эр постоянно тянет попробовать то одно, то другое. Часы из минут, тем временем, складываются. Пакетиков тоже всё больше становится.

«Ой, а что это! Ой, а что то!» — уже стало откровенно надоедать. Кажется, у Эр второе, или ещё там не пойми какое по счёту, дыхание открылось. Форсаж какой-то включился. Вспомнишь тут, что её отец во время войны, да и после, на великих стройках по трое-четверо суток мог без сна обходится, причём не принимая никаких стимуляторов, сохранял высочайшую работоспособность.

У Эр что, унаследованный режим включился? Если да, то невесело будет. Хейс даже жалеет, что Марина сегодня необычайно флегматична и не склонна начинать где-либо ссоры. Интересно, их пасёт кто-либо из Безопасности? Вроде, должны… Но в жизни сплошь и рядом на словах одно, на бумаге — другое, а на деле — третье.

— Ой, а давайте в кино сходим! Я не была никогда.

Марина молчит. Вообще-то, кинозал во дворце дочери соправителя есть. Мест на пятьдесят. Правда, Марина не помнит, чтобы там бывало больше трёх человек — Херта, Эриды и её. Хочет, так сходим, не одну же её отпускать. Переглядывается с Хейс. Та тоже явно считает, что Эр выбрала самый безобидный из возможных вариантов.

— Смотрите, цветной фильм! Интересно, о чём?

— Да уж вряд ли комедия, — недовольно бурчит Марина, изучая изображённую на афише женщину в шлеме с золотыми рогами. Правда, кому остальные лица принадлежат, определить не может, хотя вроде, в эпохе Первых Еггтов разбирается.

— Смотрите, тут «премьера» написано! Как здорово!

Марина почти жалеет, что под афишей не висит бумажки с ограничением по возрасту.

До начала сеанса ещё много времени. Свободный столик находится с трудом. Хотя и цены тут… Наверное, даже чеки Херта для уплаты бы приняли бы. Хотя, Проспект — место, где по определению людям совсем уж без денег делать нечего. Эр себе тут же какой-то немыслимый коктейль заказывает, хотя, ещё не всё накупленное ранее стрескала. Публика вокруг Хейс всё меньше и меньше нравится — кинотеатр из дорогих, сюда богатенькие мальчики своих глупеньких подружек водят. Её этим местечком соблазнить пытались.

Богатенькие девочки сюда тоже заходят. Интересно, знакомые Марины или Эриды тут есть?

Костюмный фильм посвящен степному походу Дины II. Марине даже понравилось. Почти. На реквизите и батальных сценах не экономили. Легендарная атака Дины III — лучшая кавалерийская атака в кино из тех, что Марина видела. Но вот к подбору актёров надо было тщательнее подходить. Интересно, каково актрисе, игравшей Великую Кэретту? Весь фильм проходить в маске, так что знаменитого актрисиного взгляда в кадр не попало. Телесами мелькнуть тоже нигде не удалось — фильм не того жанра. Доспехи к тому же неплохо формы скрывают. Сначала Марина подумала, что режиссёр актрису за что-то не возлюбил, ибо впервые она в кадр въехала в полном доспехе, самого тяжелого из возможных типов. С чеканом в руке и длинным мечом у седла. Выглядела почти карикатурой на тяжеловооруженного всадника. Дальше был бой, всем стало ясно — кто угодно тут карикатура, но не Кэретта.

Если потом кто-то будет судить о реальной Кэретте по персонажу из фильма, то найдёт только поводы для гордости.

Удалась и сама Дина II, чем-то похожая на саму Марину.

С остальными персонажами получилось хуже.

Главный артиллерист Эрескерт был чёрным, как головешка. Актёр — низеньким, желтокожим с косой на бритом черепе. Интересно, Бестия Младшая на съёмки денег не давала, а то актёр этот вроде бы её дальний родственник по материнской линии.

Дочь Дины красива. Весьма. Марина скривила губы. Актрисе на вид лет двадцать пять, значит, на деле, минимум, на десять, а то и двадцать, больше. Вот ей-то телесами весьма и весьма удалось сверкнуть во время зажигательного танца при свете костров. Уж очень легко она была одета, а уж когда начала с саблей вертеться, то вообще стало непонятно, надето ли на ней что. А уж как восторженно ревели солдаты…

Завтра будет бой, завтра будет та знаменитая атака. Но это будет завтра, а сейчас она вертится среди огней. В самой сцене придраться и не к чему почти. Любила по молодости откровенные наряды будущая Дина III, славилась скоротечными и бурными романами. Не отмечен в хрониках остался танец. Но туда не всё попало. Могла вполне такое устроить Дина.

Придиру Марину волнует другое: умела ли Дина саблей пользоваться? Её ведь до старости почти всегда изображали с клевцом или чеканом в руках.

Красивые в фильме доспехи. Сверкают золотом рога Дины. Несколько раз промелькнули еггтовские мечи — Глаз Змеи и Золотая Змея.

В одной из сцен Эрида натурально заверещала от восторга: на смотре войск перед походом она увидела генерала Рэндэрда. Лавров особых он тогда не сыскал, по сути являясь порученцем Дины и Кэретты. Восторг Эр был вызван другой причиной: у генерала был его знаменитый волнистый меч. Тот самый, что ныне принадлежит самой Эриде.

— Понравилось?

— Да! Очень! Здорово было!