Глава 1

Марина лежит. Смотрит росписи на потолке и тихо бесится. От всего, и неизвестно, от чего. Второе лето после школы подходит к концу. С первым не сравнить. Во всех смыслах.

Дворец в полном распоряжении. Она и не знала, что за МИДв ещё и такой числится. За Министерством Императорского Двора вообще много чего числится. Сколько бы Император число сотрудников не сокращал, министры всё равно вновь ухитрялись штат раздуть.

Судя по карте, дворец в самом невыгодном для атаки с воздуха, секторе. В окрестностях нет ничего хоть сколько-нибудь похожего на военные объекты. Или же, всё слишком хорошо спрятано. Надо посмотреть, на простых картах тут что-нибудь обозначено? Марина-то больше военные карты знает, читать — любые читает.

Персонал — как раз из Загородного переведён, даже охрана. Значит, где-то тренажёрный зал и стрельбище есть. Но Марине в кои-то веки новую территорию обследовать просто лень. Все её знают, и она всех знает, большего пока и не надо.

Загородный на любых картах есть, более того, был бы уже законной целью, знай миррены о его истинном предназначении. Хотя, бомбы и прицелы существуют словно в разных измерениях.

Кэретта больше не пишет. Сама Марина — тем более. Злость на мать поутихла, но совсем не ушла. Правда, свобода перемещения императрице частично возвращена, по столичному региону может перемещаться свободно. Вот только к дочерям ей приближаться запрещено. Марине до лампочки, а что сказала Софи — фиолетово тем более.

Кажется, общением за лето несколько пресытилась, и теперь хочется побыть одной. Совсем одной всё-таки не получилось — Коатликуэ в гости напросилась. Что кому-то тоже охота побыть подальше от дорогих родственников — Херктерент охотно верит. Софи тоже вроде звала мелкую погостить, но тут уж Марина считает, Коаэ кое с кем из столичных дружков и подруженек сестры общаться просто рановато.

Подзабыла принцип — если долго всё хорошо — жди беды. Сработало в очередной раз. Обычный звонок Эриде — и на тебе. У неё стало плохо с сердцем, сейчас в курируемом соправителем институте кардиологии. Два дня отвечали «состояние стабильное». Знаем мы стабильность эту. За последние два года Марина просто подзабыла, насколько часто Эр болела раньше. Про прошлый год просто не вспоминала, ибо сама чуть похорон по высшему разряду не удостоилась.

На третий день, строя самые скверные предположения, Марина потребовала соединить с соправителем. Голоса Херта в трубке Марина не ожидала.

— Эрида в порядке.

— С ней можно увидеться?

— Пока нет. Но если хочешь, можешь ко мне приехать. Надо поговорить.

Марина свою значимость склонна преувеличивать, но не до такой же степени.

Херт в своей обычной загородной резиденции.

Только сейчас почему-то в глаз бросается давно известный факт — Херт старик, всегда старался выглядеть моложе, но теперь вид в точности соответствует возрасту. Марина слишком хорошо знает, сколько соправителю лет.

Не поленился лично у парадного входа резиденции встретить. Ну да, Марину выручает прекрасная память. Правила этикета ещё действуют, а соправитель, как отец выражается «из старой гвардии», всевозможным правилам приличия начинали раньше учить, чем буквы разбирать.

Дочь Императора к себе соправитель мог пригласить только официальным письмом, и Марина столь же официально должна была отправить согласие или отказ.

Но сейчас давно уже не те времена. Старые правила что-то значат только для вовсе не старых людей вроде опальной императрицы и её ближайшего окружения.

Сам Херт в те времена родился когда куча ненужных правил вполне действовали. Постепенно они стали не нужны. Но как обычно бывает, перестав применять, формально отменить их забыли.

О деле стали говорить только в парадном кабинете соправителя. Том самом, где удостаиваются аудиенции у его высочества. Соправитель имеет также титул «старшего ненаследного принца», «старшим» он стал, когда у Императора сын родился, Сордар «младший ненаследный принц». Будь у Херта сын, имел такой же титул. Но у соправителя есть только дочь.

Входя, Марина замечает — столик для неформальной беседы сервирован взрослыми напитками и закусками. Ошибиться не мог, для него есть дети, есть взрослые. Никаких промежуточных категорий не существует. Марина, по мнению соправителя, переход из одной в другую категорию уже совершила.

Херт сразу начал с главного — проблем со здоровьем дочери.

— На всё старое наложилась банальщина — она продолжает расти, и не все органы развиваются как надо. Я сам за эти годы настолько познания в медицине расширил — диплом врача на старости лет могу получить.

— Мне кажется, вы намекаете, что мне следует обратиться с некой просьбой к ЕИВ, ибо вы не уверены в результате, если инициатива будет исходить от вас. И это прямо связано с Эр.

— Умная девочка. Совершенно верно. Дело именно в Эр. Сама-знаешь-где в лечении болезней сердца достигли очень больших успехов. Есть различная аппаратура, специалисты. Я знаком только со специализированной литературой оттуда. Кардиологи подтвердили — там могут многое, недоступное пока нам. Так вот: этих специалистов и аппаратуру я хочу получить. Любой ценой. По расчётам моего аппарата, для этого нужно двенадцать переходов большой мощности. Это очень много. Но за ценой я не постою.

— Хотите попросить, чтобы просьба исходила от моего лица?

— Именно. Сама понимаешь, подобных просьб ты скоро очень много от самых разных людей будешь выслушивать.

— Я согласна. Похороны Эр — совсем не то мероприятие, где мне хотелось бы побывать. Однако, меня интересует нечто, происходящее в настоящем.

— В настоящем отечественная медицина пока справляется. Внешние кардиостимуляторы мы применять уже можем. Одна из проблем — не можем производить имплантируемые.

— Ей требуется установка?

— Пока нет однозначного решения. У учёных мужей гордость взыграла — они, да чего-то не могут. Но у этого решения имя вообще-то, есть. Да и… Известно, как сама чуть не стала жертвой интриг в медицинских кругах?

— Просветили уже. ЕИВ с тех пор любым медикам не слишком доверяет.

— Его право. Я не такой скептик. Кардиология всё-таки несколько более точная область медицины, чем психиатрия. Но некоторым стоит помнить, при определённых условиях я могу поступить так же, как и ЕИВ и даже жёстче, ибо тогда никто не умер.

— И с ума не сошёл, договаривайте уж, знаю, кем меня считали одно время.

— Как раз я так не считал.

Марина молчит. В раннем детстве считала Херта братом отца, а Эриду — почти родной сестрой. Она не помнит времени, когда не знала соправителя и его дочери.

Пойти мелкую поискать что ль? Так про себя стала называть Коатликуэ. Странная она даже на фоне обеих Херктерент. Совершенно не свойственная возрасту серьёзность. Странные интересы и рассуждения. Преобладающая в рисунках тема смерти и сопутствующих событий.

Аккуратность Коаэ с точки зрения Марины, зашкаливает. Зайдёшь в комнаты, когда мелкой нет — может показаться, тут никто не живёт. Всё убрано, никаких личных вещей на виду. Словно экспозиция музейная, как было до их приезда.

— Ты часто рисуешь смерть. Видела, как кто-то умирал?

— Нет, — у мелкой очень малоподвижное лицо, эмоции почти не отражает. Хотя девочка их испытывает, Марина знает точно, — Просто не получается по-другому. Мы ведь все когда-нибудь умрём. Значит, тема каждому понятна.

— Но только сильно не каждому приятна.

— Самый страшный страх человека — страх смерти.

Сначала и Рэд хотела у Марины погостить, но потом решила провести последний месяц каникул у отца. И так почти год не виделись, да ещё дурная зимняя история, про которую участницы стараются не вспоминать. Почему-то Рэдрия думала, Марина обидится. Но та уверила, всё в порядке. Если у неё в семье не пойми что творится, то это совсем не значит, что и у других так же.

Херктерент Хорт скорее завидует.

Романы такого жанра Марина не слишком любит, читала в основном, чтобы получше разобраться, что может твориться в голове той, кому некоторые из романов посвящены. Приключенческие романы принесли ему известность, историческими прославился уже позднее. Автор писал про дальние архипелаги, иные народы, экспедиции, приключения. Биологических ляпов не заметно. Оружейных — нет вообще. Мелькали и довольно жестокие сцены, впрочем, Марина про заморские дела и более жёсткие вещи читала. Как художественные, так и некоторые доклады ЕИВ.

Несколько лет приключенческие романы не издавали. Обстановку международную не хотели обострять. Отрицательные персонажи миррены с такой ненавистью описаны и такими чудовищами представлены, будто автор сам на них в перекрестие прицела смотрел и в джунглях насмерть резался.

Поинтересовавшись годом рождения отца Рэдрии, заподозрила, в ранних романах он писал во многом сам про себя. Спросила у самой Хорт — та сказала, так и есть. Лёг на шрамолицею отблеск чужой славы. На фото видны колодки. Ордена «За боевые заслуги» тем и хороши — награждать ими можно сколько угодно раз, и никогда не догадаешься, когда именно и за что получены.

— Знай я, что он там бывал. Тогда… Я бы просто не стала с тобой драться. И вообще…

— Ты меня просто не спрашивала. Да и не факт, что тогда я бы тебе ответила. В конце концов, не подерись сначала, не подружились бы потом.

— Вторую ногу тебе что ль сломать для закрепления дружбы? — задумчиво поинтересовалась Марина, поглаживая кулак.

Рэда только рассмеялась в ответ.

У стен зала сидят доспехи времён Еггтов, или их точные копии. Сверкнули когда-то ведьмы золотыми рогами. На всех Еггтах остался отблеск. Другое дело, на некоторых совсем уж по поговорке про жемчуг в навозе. Марина не из тех, кто в этой субстанции любит рыться, выискивая нечто, чего там может, и нет. Если что-то выглядит, как отходы жизнедеятельности, то этим оно и является, а рыться — пусть другие роются.

Хм. В типах доспехов мелкая и раньше хорошо разбиралась, а теперь так вообще её рисунки в учебники вставлять можно. Некогда грозная сталь уже давно совершенно очаровала девочку. Марина и то поражается фантазии предков, притом, что коллекция во дворце совсем небольшая. Одних рогов на шлемах десятки видов. Знаменитые золотые, резные буйволиные, бычьи, косули, в виде заячьих ушей, золотые перистые, словно усики насекомого, ярко-алые лакированные, напоминающие, напоминающие языки пламени или веточку коралла. Попадаются украшения в виде распахнутых крыльев бабочки или ушей невиданных зверей. Сами шлемы часто напоминают формой звериную голову, иногда покрыты самой настоящей шкурой.

Маски и полумаски, с недавних пор обрётшие новую жизнь на мирренских карикатурах. Жуткие гримасы стальных лиц. Страшный враг с севера.

Интересно, что стало бы с художником, изобрази он весьма популярные во времена Еггтов маски с чертами лица младенца или юной девушки?

— «Война миров». Сейчас словно тогда. Мысль есть, не знаю как выразить, хочу, чтобы все они были на картине. Все деятели того периода «Великого века». Но хочу, чтобы и город был, и отражение вылазки, и те атаки. На одной картине всего не вместишь. Серию делать не охота.

— Ты диораму попробуй. Круговую.

— Они очень большими должны быть. Работы на несколько лет. И денег много надо.

— Ты подумай. Хоть примерно набросай, что должно получиться. Мечта — это хорошо. Покажешь. Увижу, что дельное выходит — сама знаешь, деньги у меня водятся, а девать их со смыслом — вроде как некуда.

— Пока рано ещё про это говорить, — мелкая неожиданно серьёзна.

— Смотри сама. Учти, через несколько лет в моде будут более приближенные к современности сюжеты. Плюс банально может не стать источника финансирования в виде меня.

— Не говори так.

Марина с усмешкой кивает на рисунки.

— С той поры не только ядра и шары летать научились. Да и у снарядов скорость подросла.

Коатликуэ часто просто бродит по залам. Иногда останавливается, подолгу разглядывая приглянувшуюся вещь.

— Знаешь, впервые я почти совсем одна. Непривычно, когда людей совсем нет. Начинаешь ждать чего-то… Сказочного…

Язвить Марине не хочется.

— Тихо тут. И место красивое.

— Я нарисовала уже.

— Покажешь потом, — хотя и не любит пейзажи Марина.

Марина лежит на берегу явно искусственного озера. На облака смотрит. Коаэ рядом сидит, обхватив колени. Как-то это место настраивает на хроническое безделье. Кажется, тут ничего не может измениться. Херктерент наконец, стал понятен смысл пейзажных парков.

— Для кого этот дворец изначально строили?

— Не знаю, не думала, что за МИДв ещё и такой числится.

— Мне кажется, в нём никто никогда не жил. Мы первые.

— Всё может быть. Такой стиль перед Великой войной архитекторы любили. Богачи с шальными деньгами выделывались как могли — шли бы особняк такой, какого ни у кого нет. А тут война… Состояния на крови только так делались, терялись не с меньшими скоростями. МИДв да Министерство Государственного имущественного на пару ещё в конце войны стали скупать все эти недострои да долгостроии. В клиники переоборудовали, самые роскошные — в музеи да гостиницы. Где просто хранилища императорских коллекций. Тут явно музей Великого века начинали делать, да забросили. Из-за войны или ещё почему — не знаю.

Коатликуэ сидит на полу лицом к двери. Закрыв глаза, гладит смутно знакомое странное изделие из чёрного с красными вкраплениями, камня.

— Ты чего?

Сжав камень, девочка резко открывает глаза.

— Ничего. Думаю.

— Это что у тебя? — Марина довольно резка. Лезет в голову история с самолётиком-кулоном Софи и бешенством отца, принявшим машину совсем за другой символ.

— Бодронское сердце. Случайно узнала, тут есть коллекция их вещей. Показали. Разрешили кое-что взять посмотреть.

— Зачем это тебе?

— Понять пытаюсь. Их. И себя. Бодроны так походили на тех, кто поклонялись той, чьё имя я ношу. Вырывали сердца. Приносили в жертву пленных. Не боялись боли и легко лили свою и чужую кровь. Их также были сокрушены пришедшими издалека.

Даже песни о гибели великого города сочинили похожие перед тем как растворится в вечности.

— «Дома стоят без крыш, а стены их от крови красны». Эта?

— Да. Понять пытаюсь, какими они были. Чем жили, о чём мечтали. Знаешь, один обычай совпадал в обоих мирах. Умершая при родах женщина почиталась наравне с павшим воином.

— Ты не молиться своей тёзке собралась? — Марина лихорадочно перебирает в уме признаки запрещённых и разрешённых культов, пытаясь сообразить, не примкнула к какому Коаэ, и если примкнула, то где и когда?

— Нет. Это мама что-то такое иногда. А я — нет. Есть что-то в этих изображения. Тех, что жили не здесь было намного больше пришедших. Но у них была сталь, у них были лошади, был пушки. И они не смогли, оставив не слишком добрую память, да орла на кактусе со змеёй в клюве на гербе государства.

Жившие здесь. У них была сталь, была конница, их было больше. У пришедших тогда ещё не было пушек. У них была ярость. Была сила. Они презирали смерть…

Не могу понять, почему пали одни. Почему вознеслись другие. Бодроны рвали сердца, их противники вспарывали животы побеждённым и на их глазах ели сырую печень.

Кем были те, от кого происходим мы? Героями? Чудовищами? Или и тем и другим сразу?

— Тебе не живописи учиться надо, а философию изучать.

— Ты ведь и сама философов немало читаешь. Ибо мир надо познать, чтобы понять, почему он такой, а не иной.

— Он несправедлив, и его надо изменить.

— Вот только, кто знает как?

— Может, ты. Может, я.

— А может, те, кто думают, что для этого изменения тебя или меня надо убить. Мы именно то, что мешает миру стать лучше.

— Самоубиться, часом, не решила?

— Нет, — просто говорит Коатликуэ, и Марина ей верит.

— Ещё странность заметила. В бодронской коллекции много изображений гремучих змей. От ацтеков их тоже немало осталось. Символы богов и богинь. Давно ушедших. Но ведь столетия уже гремучая змея — ваш символ. Тебя саму зовут змеёй иногда. На Архипелаге гремучих змей не было. Вы с ними только здесь познакомились. И взяли себе этот символ. Ваши мечи названы в честь змей. Вы сами…

— Мы сами змеи. Говорила уже. Для меня — это просто часть имени. Кстати, не советую выискивать связи между именем и качествами человека. Их нет и быть не может.

— Сомневаюсь иногда.

— Ты странная не из-за странного имени, а из-за того, что сама решила странной быть, и эту странность на имя накрутила.

— Но похожие символы у людей, живущих в разных мирах…

— Заладила «символы», «символы». У многих народов символ солнца — круг, а спутника — полумесяц. Тоже странным кажется?

У въездов в город теперь везде помимо постов по два пулемётных дота фланкирующего огня. Если знать, как смотреть, невдалеке можно заметить и артиллерийские. Можно заметить и переделанные под новые орудия башни устаревших танков на бетонных основаниях.

Над улицами маскировочные сети, крыши домов перекрашены. Говорят, сверху можно увидеть нечто, не имеющее ничего общего с настоящей столицей. Парки на месте заводов, заводы вместо парков. Леса вместо жилых домов, даже река течёт по-другому. Но сама Марина над городом давно не летала, да и в квалификации мирренских штурманов, умеющих бомбить по географическим координатам, не сомневается.

Вроде бы, число стволов зенитной артиллерии в столице стало измеряться уже пятизначными цифрами.

«Материнский инстинкт пробудился что ль? Никогда ведь потребности заботится ни о ком мелком не испытывала. Не рановато ли? С другой стороны, у некоторых инстинкт этот так и не включается никогда».

Эр гуляет по парку. Можно сказать одна, хотя медработники в поле зрения присутствуют. Марина уже мысленно прикинула численность персонала, и тихо злиться на соправителя — столько народа следят за здоровьем одного человека. Пусть это человек — Эрида. В тылу хроническая нехватка врачей всех специальностей, в прифронтовых районах (столица тоже к ним относится) получше, но тоже не переизбыток.

Но Херту просто плевать. Его любовь к дочери сродни помешательству. Даже странно, Эр только чудная, но не избалованная и не капризная. Очень спокойная только временами.

Марине кажется, она перестаёт её понимать.

Сестра бывало, со смехом рассказывала, как вроде бы подруги ссорились и делали друг другу гадости, соперничая за внимание Софи. «Кажется, меня только к Эр никто из этих дур не ревновал».

Вовремя сообразила — Эр просто хорохорится. Кожа бледная, жилки видно, совсем какой-то воздушной стала. Всеми силами старается скрыть своё состояние от окружающих, и от отца в первую очередь. Проблема в том, Херту всё известно куда лучше, нежели дочери. Марина старательно делает вид, игры Эриды не замечает. Вот только та тоже явно обо всём догадывается.

Херктерент саму себя просто ненавидит. Приходится лгать самому близкому человеку, чтобы не стало ещё хуже, и этому человеку, в первую очередь.

— Операции не избежать.

— Каковы шансы?

— Говорят, девяносто девять и девять, — невесело ухмыляется соправитель. Кому он врать пытается? Марина же видит — сейчас ему страшно, как никогда в жизни. Перед беснующейся толпой с пулемётами много лет назад стоять было легче. Всё было в его руках, и он ничего не упустил.

А сейчас… Они все сделали всё, что могли. Теперь дело не столько в искусстве медиков, сколько в выносливости организма самой Эриды.

— Они настолько уверены?

— Что ещё они мне могут сказать сейчас? Знают не хуже нас — по вложенным средствам это самая дорогостоящая операция в истории медицины.

Была Великая война. Теперь бушует пожар Мировой. В прошлую войну довольно много стран отсиживалась за сомнительной бронёй нейтралитета, зачастую даже неплохо наживаясь на торговле и перепродажи товаров сцепившихся насмерть гигантов.

Теперь война стала воистину Мировой. За прошедшие два года почти все нейтральные страны объявили войну тому или другому гиганту. Кто под давлением, а кто и сам рвался в драку, как шакал рассчитывая полакомиться остатками пиршества льва.

Конечно, многие думали, война — формальный акт, максимум на предоставление баз. Никто не желал посылать сыновей и дочерей на смерть.

Но за листком бумаги не отсидишься. Сплошь и рядом формальные акты приводили вовсе не к формальным рейдам бомбардировщиков или обстрелам побережья. Кровь жертв взывала к отмщению.

Гиганты не создавали коалиций. Заключали только двусторонние соглашения. И требовали, требовали, и требовали полнокровных дивизий. Никаких возражений они слушать не желали.

Первые дни в школе многие в сторону Марины косились. Как же, с Херктерент ничего не случилось!

Словно не замечали, рядом с Херктерент нет Эроин.

У семерых за лето кто-то из близких родственников погиб. Сомнительное утешение для Марины — все малознакомые, никого из тех с кем лето провела. Иначе пришлось бы идти, что-то говорить. Вот только с сочувствием у Херктерент совсем криво. Только злость втихую остаётся на мирренов и их прихвостней копить. Счёт к ним уже ой, какой длинный, и детские слёзы не последний пункт.

Привыкла считать себя старше своих лет. Знает, не все так думают. Некоторым же повзрослеть и вовсе не грозит. Мозги так устроены. Одни так и не научатся ответственности за дела и слова, другие просто не хотят видеть ничего противоречащего их картине мира. Это Марина розовых очков не носит, другие без них не могут обходиться.

За первую десятку девятого никто у Марины не спросил, куда Эрида подевалась. Коаэ и Рэд тоже сказали, их не спрашивали. Решила к сестрёнке заглянуть.

— Ты знаешь, меня тоже не спрашивали. Просто заговор молчания какой-то.

— Или все разговоры о дружбе «сордаровок» можно знаешь куда запихнуть?

— Или решили, раз мы молчим, то лучше эту тему и не поднимать, — в тон ей Софи отзывается.

— Ага, счаз. Деликатными все такими стали. Угадай, что в библиотеке уже несколько дней самое читаемое?

— Понятия не имею, что читает современная молодёжь.

— Всё шутишь, а ведь не до смеха.

— Сколько раз уже говорила, загадки ненавижу. Мысль читать попросту не умею.

— Человеческую подлость, вроде вполне адекватно оцениваешь. Сидят и чуть ли не вдесятером «Вестник великих домов». Все номера с начала лета. Понятно?

Софи улыбается злобно — презлобно.

— Даже слишком. Все думают, о чём мы помалкиваем, обязательно будет на первой странице одного из номеров «Вестника». Смерть Эриды.

— Среди читательниц есть даже те, кто вместе с нами ездили, — противно-приторно с демонстрацией клыков улыбается Марина.

— Не удивлена, — кивает Софи, — у многих поодиночке мозги работают, а толпой неизвестно что включается. Интересно, что будет, если я завтра в белое оденусь?

— Тебе пойдёт, — хмыкает Марина, — шляпку с вуалью не забудь. Думаешь, не знаю, полные дуры отличают белые платья от траурных с такой же лёгкостью, как я патроны разных заводов. Вот если я в белое выряжусь — то да, не заметят траур на мне, или просто платье.

— Да у тебя хоть есть такие!?

— Представь себе. Есть, и белые, и траурные. И ещё много каких.

— Дашь взглянуть как-нибудь?

— Кто про что…

— Я тебя тоже люблю, сестрёнка.

— Никто не набрался смелости или совести, чтобы в Канцелярию её отца позвонить. Хотя там бы им всё объяснили. Хрюк-хрюк. Особенно в адрес тех, кто за её счёт много чем разжился.

— Эта её щедрость многих раздражает.

— Ага. Тебя в первую очередь.

Софи кулак показывает. Крыть нечем, с вещами Эр расстаётся с изумительной лёгкостью. Старшая Херктерент на такое неспособна.

— Многие явно обрадовались, когда очередной ящик от соправителя привезли. Возле её комнаты ходят, как кошки у миски со сметаной.

— Ага. Привыкли за её счёт вкусностями и не только разживаться. Самого хорошего в школе всё равно не купишь.

— Зубы пусть поберегут, — желчно цедит сквозь зубы Марина, — что-то степень людского равнодушия оказалась ниже моих самых низких оценок. Ещё немного и пойду самые фальшивые улыбки прореживать.

— Ты думаешь, Эриде подобное понравится?

— Я не обязана разрешения спрашивать, особенно, когда её здесь нет.

— Лучше давай подождём, когда совесть проснётся. Тогда и у тебя больше оснований будет заниматься исправлением прикуса и обеспечивать работой зубных врачей. Ты к Эриде не ездила?

— Звоню каждый день в центр. Иногда ему самому. Пока говорят только о положительной динамике.

— Для тебя стали что-то значить запреты.

— У меня не слишком высокие познания о болезнях сердца. Тем более, там применено много всего нового. Наш визит может только навредить.

— Ты думаешь, они не врут?

— У них для этого меньше всего оснований. Я цинична, и уверена — в случае смерти Эр, соправитель не сможет выполнять свои обязанности. Он стране необходим именно на занимаемой должности.

— Как у тебя всё ловко одно с другим переплетается.

— Не было подковы, лошадь захромала, — хмыкает Марина, — в больших делах не бывает мелочей.

— Что хоть приблизительно говорят о сроках?

— Неужто, не спросила?

— Представь себе, побоялась. Это ты у нас въедливая.

— Ты даже не представляешь, насколько. Но, если серьёзно, то вся статистика идёт оттуда. А там большинство компонентов другие, да и делают это уже почти два поколения. У нас Эрида будет первой, если всё удачно пойдёт.

— А если неудачно?

— Неудачно если, то значит, ничего вообще и не было. Первая успешная операция произойдёт спустя некоторое количество лет. К тому времени, только мы Эр и будем помнить, и то, если сами на чём-нибудь не сгорим.

— Какая ты добрая!

— Стараюсь. Пересмотри учебный фильм «Пожар на тяжелом бомбардировщике». Крайне познавательное зрелище.

— Я его по кадрам помню. Не пытайся меня удивить.

— Хочешь, напугаю?

— Попробуй.

— По статистике оттуда, при первых подобных операциях, выживаемость составляла примерно тридцать процентов, а за первые пять-десять лет поумирали вообще все.

— Марина, ты серьёзно?

— Абсолютно. Как, получилось напугать?

— Не понимаю, — Софи мотает головой, — при такой статистике они решились. Это же, считай, убийство. Как они вообще могут делать такое с Эр?

— Боюсь, проживший пять лет вместо двух месяцев с тобой бы не согласился. Да и это в прошлом была статистика такая. А сейчас — выживаемость около девяносто пяти, живут уже десятками лет. Так что с шансами всё…

«Совсем не хорошо, — заканчивает про себя, — наша медицина в этой области даже относительно их начального уровня хромает на все четыре лапы с пятым хвостом. Мы много чем разжились, но ещё большего не добыли и не научились. И времени нет, на приговорённых убийцах навыки оттачивать. Вот прямо сейчас надо действовать. В который раз, что-то важное делаем на форсажном режиме. Только режим этот значительно ускоряет время выхода этого мотора из строя».

— Хочешь сказать, с Эридой всё будет хорошо?

— Да. Почти. Грудь и живот такими шрамами располосуют — долго тошнить от вида в зеркале будет. Но на фоне остального, это так… мелочи.

— Где ты так умудрилась так хорошо последствия этих операций изучить?

Марина флегматично зевает.

— Тебя туда всё равно не пустят.

— Какая же ты, всё-таки вредина, мелкая.

Вообще-то, на мелкую Марина уже давно не обижается.

— В следующую десятку выходит очередной «Вестник».

— Сколько их в школу приходит вообще? — Софи и чём-то своём думает, кажется, вспоминается что-то нехорошее.

— На все библиотеки — пятнадцать экземпляров. Плюс некоторые выписывают лично для себя. Ещё мне да тебе приходит из-за статуса. Думаю, всего штук сорок пять — пятьдесят. Но читать надо осторожно, полностью достоверно — кто от старости умер, родился или в брак вступил, данные о погибших в боях печатают с задержками, иногда растягивают на несколько номеров, чтобы никто не мог составить истинного представления о потерях по месяцам.

— Ты знаешь, я не Эр, помню, если что-то кому-то даю. Всегда говорю, когда должны принести обратно.

— Возвращают?

— Обижаешь. Так вот, за эту десятку у меня выпросили все вестники за четыре месяца. Я их сама не читаю, что мне нужно, узнаю и так. Дала почитать, не подумав, зачем им это понадобилось.

— Кто хоть брал-то?

Софи называет имена. Марина не особо знакома. Вблизи Эриды видела, но на море их не позвали.

— Думала, они к Эр хорошо относятся…

— Софи, тебе самой не смешно? Старую истину вспомни — хочешь узнать, как к тебе люди на самом деле относятся — тяжело заболей. Сама в общем-то, всё видишь и не обольщайся, к тебе, случись что, так же отнесутся. Дело не в Эр, а в её имени и статусе. Ладно, хоть её интуиция пока не подводит. Акула померла — рыбки-прилипалы тут же будут искать другую, чтобы за неё зацепиться. С мёртвой-то какой толк?

И не обольщайся, случись что с тобой — забудут с ещё большей скоростью. Умирать на могиле сейчас не модно. Эпоха другая.

Софи глазами сверкнула, но ничего не сказала. Младшая в очередной раз права. Хотя, за правоту её опять побить хочется. Выцеживает через пару минут, когда злость маленько поутихла. Но младшую проучить не помешает.

— Вообще-то, я только одного знаю, кто способен на могиле любимой умереть, — судя по ироничным искоркам в глазах, Марина ожидает услышать что-то вроде «и он находится за пределами школы». Ну, так получай, вредина, — Только вот подобная верность, хотя и может служить предметом искренней зависти, тобой совершенно не ценится. Друг, тем более, единственный, заслуживает несколько лучшего отношения. Можешь положиться на мою еггтовскую интуицию, такое отношение к девушке мне встречалось только в литературе.

— Не лезь не в своё дело! — рычит Марина. Похоже, проняло. Но дальнейшее совершенно неожиданно, — Себе можешь забирать, если нравится. Наслаждайся его верностью сколько угодно! Мне он не нужен, ни он, ни вообще никто!

— Смотри, Марин, я ведь твои слова и как руководство к действию принять могу. Я ведь с лёгкостью кого угодно уведу. Только некоторых не обижала, в том числе, сестрёнку маленькую. Но, если ты сама разрешаешь, могу и заняться. Он довольно красивый, вполне в моём вкусе…

— Только попробуй!

— Никак чувство собственности взыграло?

— Нет. Я ненавижу когда играют с людьми, особенно, с моими друзьями!

— И как же тогда воспринимать твои гневные выпады, только что?

— Буквально! Как совет не лезть не в своё дело. Я понятно выражаюсь? — с ростом Марины воспроизвести фразу и интонацию пещерного медведя Сордара. М-да, постараться надо, а слышавшим заодно и призадуматься.

— Смотри, это я предупреждаю, перед тем, как в атаку иду. Такая честность для нашего времени нехарактерна.

— Сама себе не похвалишь — похвалы не дождёшься, — кривиться Марина.

— Это я к тому, что Димка не мне одной красивым кажется, многие не понимают, что он в тебе нашёл, кроме статуса.

— Ну, так пусть подходят и спрашивают. Наврать промеж глаз он вполне в состоянии.

— Так ведь могут и подойти. Сама же знаешь — внешность не самая сильная твоя сторона. Многие тебя уже превосходят.

— Тебе шутку про самцов семейства псовых напомнить? Она про всех работает.

— Я знаю, и отличие многих от животных не так велико, как хотелось бы.

— Угу. Может, хватит о псовых? О рыбках, вроде, разговор не закончили.

Софи кивает.

— Интересно, с какой скоростью эти рыбки-прилипалы приплывут, когда Эрида сюда вернётся?

— Ставь песочные часы на самое маленькое время.

— Как думаешь, что она теперь о людях будет думать?

— Абсолютно тоже, что и раньше. У неё же хороших…

— Чуть больше, чем все, — с невеселой усмешкой заканчивает за сестру Софи, — хотя, я уже довольно давно замечают. Она прекрасно видит происходящее вокруг, страшно боится и создаёт себе такой образ, чтобы никто не воспринимал всерьёз и не думал навредить. Защищается по-своему от грозящего всем нам. Она не боец. Совсем не акула.

— С прилипалами что делать будешь? Я их знаю далеко не всех, из твоего же круга в основном, происходят.

— Пока присматриваться повнимательнее просто буду. Настоящий вред Эр был только от одной.

— Кстати, как она поживает?

— Напугали мы её тогда очень сильно. От вороватости, кажется, на всю жизнь отучили. Зашла перед летними к ней, ожерелье интересное заметила. Ни о чём таком не думала, просто посмотреть хотела. Как же она перепугалась. Вместо ожерелья сначала показала мне чеки и сертификаты из мастерской, чеки именные, чётко прописано, вещь принадлежит именно ей. Я даже не сразу сообразила, в чём именно дело.

Вещица была хоть и дорогой, но от мастерской, не входящей в число поставщиков Домов.

— Пф, — фыркает Марина, — там мастера зачастую не хуже, но накрутки на цену из-за дипломов с гербами там нет. До скольких процентов накрутка доходит? До трёхсот? Или пятисот? Или, думаешь, Пантера этим не занимается?

— Дела мне как-то нет, я Красной Кошке в жизни наличными не платила. Ты, кстати, тоже.

— Ожерелье-то не конфисковала в свою пользу?

— На каком основании? Я просто хотела посмотреть. Понравилось, и даже заказала себе похожее. Показать?

— Может, тебе по шее дать? — поглаживает кулак Марина.

— Твои тоже ничего не спросили?

— Мои, это кто? Мальчикам на девчоночьи проблемы просто плевать, это закон природы, Рэда вполне себе спросила, переметнувшаяся от тебя Коаэ просто догадалась, раз я постоянно куда-то на машинах соправителя езжу — значит с Эр что-то не так.

— Когда с тобой несчастье произошло, интересовались многие. Некоторые, как мне показались, искренне.

— Так там сразу вон какой звон поднялся! Нас таких, на всю страну аж две, а урождённых принцесс лет до двадцати пяти… Двести три по-моему, ещё титулярных сто пятьдесят шесть, одной больше, одной меньше. Смерть Эр общую численность изменит на меньше чем на ноль два процента, сравни с пятьюдесятью в моём случае.

Это для нас она многое значит. Для всех других… Надеюсь, медики верные Херту люди, или хотя бы таковые за ними следят. Залечить Эр — отличный способ избавится от него.

— Как-то не думала о ситуации с этой стороны…

— Обращайся! Люди всегда повторяются. По ЕИВ через меня уже планировали ударить. Минимум, дважды. Эрида для своего отца значит куда больше, нежели мы для своих родителей.

 

Глава 2

Теперь считается, Загородный вроде как место официального пребывания Софи. Таковым раньше числился Дворец Грёз, даже в то время, когда строился.

Саргон спросил, не хочется ли ей время до школы где-нибудь в другом месте провести. Ей не хотелось. Приглашений вагон, и если настроения не будет, она тут и одного дня не проведёт. Это Маришкино место любимое.

Без неё тут, в общем-то довольно, мило.

Императрица старшую хотя бы замечала. Самого императора к детям никогда особо не тянуло. Но и совсем уж их игнорировать он тоже не мог. Тем более, с дочерьми с раннего детства нашлись точки соприкосновения. Специально не старался. Само как-то получилось.

Последний крупный скандал был после весеннего полёта Софи. Саргон много чего наслушался, включая чуть ли не прямое обвинение в убийстве. Про Марину тоже много чего интересного сказано было, но главным виновником всё равно объявлялся он, ибо девочку подучил. Дошло до обвинений, он хотел убить старшую руками младшей, а потом избавиться и от неё изолировав от общества.

Бестию последними словами долго поминала, это мимо ушей прошло, Кэрдин всю жизнь во всех реальных и выдуманных бедах Кэретты виновата.

Проехалась и по преподавательскому составу, переврав при этом все имена и должности.

При всём при этом ни с одной из дочерей до лета императрица так и не виделась. И с их точками зрения на произошедшее так и не ознакомилась.

Да и в дальнейшем так ни разу Софи и не спросила.

Расследование «Инцидента во Дворце грёз» по сегодняшний день не закончено. Грязи всё больше, хотя опять же, сам виноват, сколько лет сам демонстративно не замечал происходящего.

Дурь, свойственная возрасту, Марины это одно. Вероятность, хотели травануть саму Кэретту — другое. Притом, сделано всё было одновременно и грамотно, и совершенно по-дурацки. Императрица никогда, и ни при каких обстоятельствах наркотиков не употребляла. Обследование после «Инцидента» это только подтвердило.

Те кто, это сделали либо плохо знают Кэретту, либо, наоборот, знают слишком хорошо, и были уверены, императрица при любом раскладе, не пострадает.

Кого же из гостей хотели травануть? Тут длинный списочек вырисовывается, с ясно кем на первых двух позициях. О чём младшая прямым текстом год назад и заявляла. Вот только список подозреваемых у неё совсем короткий.

Императрица попала под домашний арест. Дабы дальше круга участников того злополучного бала ничего не выплыло, теперь она живёт в Малом дворце, официально за ней и числящемся.

Кэрдин ещё предложила психиатров к ней приставить, но он категорически отказался. Конечно, лиц, в принудительном лечении нуждающихся, вокруг предостаточно, вот только не у тех специалистов, кто это лечение осуществляет.

Один раз обжёгся уже, светилам поверил — результат — чуть жизнь Марины не сломал, ели вообще не погубил. Нет уж, хватит!

Понятно, насколько глубока многолетняя искренняя ненависть Кэрдин к императрице, но тут уж старая подруга обойдётся.

Император особо и не удивился, когда старшая дочь прямым текстом сказала про мать: «Мы обе для неё просто живое воплощение достигнутого статуса. Как живого человека и личность ни одну из нас Её Величество не воспринимает, и дело тут не в возрасте».

Быстро же дочка додумалась до того, что он сам понял давным-давно. Обе крепко себе на уме. Тут уж винить некого, сам к этому руку приложил. И результат будет в обозримом будущем — в мутном водовороте грэдской политики появятся две весьма хищные и зубастые рыбки.

Спятившие на войне и технике, самураи — первоначальное мнение сложившееся у будущего императора о грэдах. Знания про политическую экономику и социальные строи дали сильный сбой. Про самураев тогда он мало что знал, кроме доспехов, виденных в музее, познаний по Русско-японской войне в объёмах несколько больших, нежели в романе «Цусима», да знаний тактики японской авиации, полученной в том числе и от участников недавних событий. Ну и общеизвестное — едят рис вместо хлеба и пишут иероглифами.

Вот парадные доспехи местных и смутили. Самурайшина из ни них пёрла на всех парах.

Достаточно быстро разобрался — некоторое сходство грэдской культуры с японской — чистейшей воды конвергенция, вызванное проживанием в схожих условиях — бедных ресурсами вулканических островах.

Вот только японцы закуклились и двести с лишним лет варились в собственном соку почти без контактов с внешним миром. Грэдов природные катастрофы вынудили начать внешнюю экспансию. Японцы отставали в развитии, но показали высочайшие способности к усвоению чужих знаний. Войны ещё не было, но фронт на Дальнем Востоке уже был. Как раз против самурайских потомков.

Грэды на момент Катастрофы были самым развитым из тогдашних государств. Но при этом сами с лёгкостью заимствовали достижения других народов.

Вот по жестокости от самураев грэды мало отличались. Да и животы, себе или другим, в зависимости от обстоятельств, вспарывали с изумительной лёгкостью.

Знание иероглифов здесь престижно, служит признаком хорошего образования, но само по себе ничего не даёт. Да и в быту иероглифы мало употребляются. Часто только печать с вырезанным именем вместо подписи используют. Официальные названия учреждений иероглифами пишут, но таблички на дверях всегда обычным письмом продублированы.

Вот названия кораблей — всегда только древним письмом. Удивляли поначалу самолёты с красными звёздами и иероглифами на фюзеляжах. Погоны одно время претили, потом привык.

К тому же, и в оставленном мире форма японской пехоты имела немало общих черт с формой РККА.

Потом в обоих мирах множество событий произошло. Тускнела память о молодости на фоне гремящих здесь и сейчас, гроз.

Больше всего удивило — распределение местных их благородий по родам войск. В другом мире со времён феодализма дворянство предпочитало служить в кавалерии, пехотные офицеры котировались значительно ниже, закопчённые пушкари ещё больше проигрывали в блеске.

Здесь ситуация была иной. Самым аристократическим родом войск считалась артиллерия и примкнувшие к ней инженерные части. Немало выходцев из знатных семей служило и в пехоте. Конница в смысле престижа службы не котировалась совершенно.

Артиллеристы первенствовали в техническом прогрессе и внедрении новинок. Изобретатель паровой машины — артиллерист Верховный Дина II. Многогранная личность была, создала столько всего, что попала в большинство учебников по основным отраслям знаний. Чаще всего артиллерийские эмблемы носила, даже на монетах на наплечнике виден знак.

Первый воздушный шар — Дина.

Оптический телеграф — снова Дина.

Пароход — опять одна из Дин.

Первая железная дорога в этом мире, притом ещё и частично подземная — построена в крупнейшей крепости. Соединяла между собой пороховые погреба, служа для доставки зарядов к орудиям. Проектировщик и строитель — артиллерийский генерал, глава великого дома, ведущего родословную с погибшего архипелага.

Промышленный переворот здесь с производства пороха и производства орудий начался. Члены нескольких Великих домов при этом засветились.

Почти все великие медики этого мира, начиная с той же Дины II тоже служили в артиллерии.

Фотография, радиосвязь, дирижабли, холодильники, телефон, двигатели внутреннего сгорания — всё создано людьми, носившими голову зверя со стволом в пасти.

Крупнейшие заводы и шахты — принадлежат военному ведомству.

Флотские офицеры тоже в большинстве своём принадлежали к знатным родам. Флот и армия у грэдов — две почти не пересекающиеся структуры со своей внутренней иерархией. Военное и морское ведомство совершенно не координировали своих действий. Как Великие дома Приморья, столетиями комплектовавшие своими отпрысками, флот, практически не роднились с Центральноравнинными, составляющими основу армейского офицерства.

Создание единого Министерства Обороны было одним из крупнейших внутриполитических мероприятий.

Сейчас в Загородном только старшая дочь. За летние месяцы в совершенно взрослую красавицу превратилась. Никаких детских черт не осталось. Что-то всё быстрее и быстрее взрослеют дети. Торопятся на войну?

Младшая приезжать не захотела, и ясно почему. Из школы до того места, где сейчас дочь соправителя, гораздо ближе, чем из Загородного.

Сказал, как раньше.

— На аэродром поедешь?

— А что там? — на короткий миг снова взгляд ребёнка, а не юной хищницы. Дочь любит самолёты. Наследственность что ль такую шутку сыграла? Игрушечные самолётики сначала мирно с куклами уживались, потом стали их откровенно вытеснять, вплоть до полного изгнания. Остались только те, кто в кабинах помещались.

— Облёт машин нулевой серии. Реактивных.

— Доделали?

— Да. Принято на вооружение.

В мелочах проявляется подростковое бунтарство. На этот раз наряд этот самый бунт целиком. Подсмотреть такое можно было только на старых фото. Подсмотреть и намеренно заказать, проверяя, как он отреагирует на призрак пришельца из прошлого.

Это чуть попозже стоит обсудить. Костюма ей мало, украшениями добавить решила. Потому и расстегнулась почти до середины груди.

Весьма вызывающе блести массивное украшение. Сперва оно должно в глаза бросится, и только потом уже излишне откровенно расстёгнутая одежда.

Кулон в виде подвешенного за кок винта к цепочке золотого самолётика просто гигантского для ювелирного украшения, размера. С трудом удержался от вопроса, чтобы спросить, не болит ли шея, таскать подобную тяжесть.

Специально заказала самолётик, при виде сверху больше всего напоминающий крест. Прямые крылья, рубленные законцовки. Не слишком удачный палубный истребитель, выпущенный малой серией и в настоящее время, уже списанный с авианосцев. Опознавательные знаки на крыльях алеют рубинами, вместо кабины пилота — брильянт весьма приличного размера, скорее всего, искусственный ибо значимых трат в последнее время не было.

Впрочем, со своевольной девицы станется приказать раскурочить одно из имеющихся в её распоряжении украшений. Там и покрупнее камушки имеются. Чтобы как следует кого-либо поддеть, включая отца родного, эта красотка ни перед чем не остановится.

Внешне на мать похожа, не из-за того, что стремится подражать, а сама такой родилась. Красавицы хотят того или не хотят, императрице вынуждены подражать. Таких, что могут позволить себе не следовать моде и быть самой собой, вроде Кэрдин, крайне небольшая величина.

Софи сама скоро в эту категорию попадёт. Она из тех, кто новые стандарты устанавливать будет. Время её ещё не пришло, но оно уже где-то рядом. Незаметно года пролетели. Куколка в шелках и бантиках превратилась в юную девушку. С весьма взрослым умом. К красоте ещё и огромный талант прилагается. Император в живописи разбирается. Насколько велики у девочки способности, понял одним из первых.

Глядя на некоторые работы сам с трудом верит, автор не просто гениальный художник, но ещё и его дочь.

Лишь одна вещь портит картину дочкиной гениальности. У соправителя на старости лет получилась почти настолько же талантливая дочка. Пусть мать и не пережила её появления на свет.

Император подозревает, на любви к разноглазому чуду соправитель малость тронулся умом. Всё-таки Эрида оказалась слишком поздним ребёнком.

Пока ехали, император убедился — техническую литературу дочь стала читать регулярно, но всё-таки не до помешательства, как младшая сестра. Хотя выучила характеристики всех пропагандистских машин, мелькавших в прессе самой различной направленности, вплоть до специально предназначенной для попадания за линию фронта.

Судя по ехидным замечаниям, «раскусила» почти все опытные машины «игравшие роль» массовых. Вот настоящих новинок Софи не видела довольно давно. Будет, чем девочку порадовать. Вот только не надо забывать, одну юную яркую личность, тоже до безумия любившую технику, он когда-то упустил.

Хотя, даже в жуткой трагедии при желании можно найти положительные черты. Останься в живых императрица — вовсе не было бы этой гениальной принцессы. Но мог бы быть ещё кто-то другой…

На этом аэродроме Саргон бывал сотни, если не тысячи раз. Окончательное решение о принятии на вооружение той или иной машины принималось лично им. В молодости сам много чего облётывал.

Дерево из авиации никуда не ушло. Даже сейчас наводящие ужас на прифронтовые районы ночные штурмовики-бомбардировщики полностью строились из дерева. Обладающие огромной скоростью и почти невидимые на радарах как раз из-за материала постройки, машины прозваны мирренами «мясниками». Истребительные варианты машин немало уже попортили крови стратегическим бомбардировщикам.

Первое поколение, на ком так выражено сказалась акселерация. Во времена молодости императора, причём, в обоих частях, ни у кого бы не возникло сомнений в допустимости брачных отношений с Софи. Причём, безо всякого нарушения действующих законодательств.

Росточком, правда, не очень, (если не знать, она ещё вовсю растёт) но остальное всё при ней, а уж взгляд и умение одеваться с лёгкостью несколько лет добавит, превратив девочку-подростка в настоящую юную принцессу, объект вожделения мужчины любого возраста, что при, мягко говоря, не строгой морали нынешних времён…

Хорошо, хоть династические браки тут не слишком распространённое явление, да и вообще, под шестьдесят процентов населения в городах живёт, никак не регистрируя отношения.

Возраст начала половой жизни тоже снижается постоянно. Тоже тут столько причин в одну кучу смешалось, от блеска столичной жизни, до раннего физического развития, распространения медицинских знаний и успехов резиновой промышленности.

Сильно поблизости от Софи пока никого нет, да и скандалов с беременностями несовершеннолетних в истории школы никогда не было. Многие и до поступления уже сами всё знали, другим объясняли ещё в начале обучения.

Саргон за столько лет так и не смог привыкнуть, насколько грэдская мораль и представления о приличном отличаются от принятых в оставленном мире. Когда-то это искренне забавляло. Потом стало просто безразлично. Прирост населения есть? Есть, и неважно, какими способами он достигается. Разводов много? Ну, так тут равноправие женщин на деле, а не на словах присутствует. Составление брачных контрактов не первую сотню лет в школах изучают.

Потом у него законные дочери родились, и нравы современной молодёжи предстали под другим углом зрения.

Школа — то место, где часто завязываются отношения, играющие потом роль всю последующую жизнь. Кто там в друзьях/недругах у дочерей Саргону по самым разным каналам известно.

Намёк от соправителя уже был, ему император прямо ответил: «Против дальнейшего развития отношений между нашими детьми ничего не имею». Добавил ещё пару скабрезных шуточек.

У соправителя старший сын девочками не интересуется совершенно. Плоды модного перед войной обучения по мирренским стандартам. Яроорт по другим стандартам учился, потому и не вызывал опасений своими интересами.

А уж как он чуть пидора-братца не прирезал… Кажется, даже отец где-то жалел, что не удалось. Причём причиной поножовщины, являлась как раз Софи.

Мысль, Яроорт Софи не особо и нужен, император оставил при себе. Понял уже, по причине раннего физического и умственного развития старшая дочь заранее решила собирать коллекцию кавалеров, и чуть ли не первым экземпляром стал один из главных бриллиантов этого поколения. Для себя надо заполучить самое лучшее, это материнская черта.

Сама принцесса тоже в курсе, что самый- самый драгоценный камушек.

Кто там ещё интересный из окружения Софи?

Девица эта, самого простого происхождения. Всяких стервоз и карьеристок император видал, но эта Хейс Рект… Талант! Слов просто нет. Меньше чем за год ухитриться втереться в доверие к обеим циничным дочерям Кэретты и женоненавистнику Сордару.

Причём, все трое отзываются о ней исключительно хорошо. Тут поневоле в колдовство верить начнёшь, ибо логичного объяснения нет.

Ладно, Сордар, тут на поговорку про «седину в бороду» списать можно. Мужик он или кто? Вот и потянуло на молоденьких, тем более она уже совершеннолетняя. Хотя верить надо фактам, а факты таковы — хоть и живёт у него, но видятся редко, да и то в обществе сестёр. Спать он с ней не спит, это медицинский факт, выясненный через мед. службы Университета.

Появилась потребность о ком-то заботится — вот и реализовал таким странным способом. Лучше бы змею ручную завёл — рептилия, по крайней мере, только куснуть может. Да и то, можно выбрать заведомо неядовитую.

Правда, у девочки на этот счёт могут быть другие планы. Но это уж поживём — увидим…

Пока же все сведения о ней, кроме общих фотографий и полученных наград, из школьного архива перемещены в архив МИДв. Если кто попытается что-то узнать — ничего не найдёт, а сам в поле зрения Безопасности моментально попадёт.

За Дом у Замка можно не волноваться — там люди живут, кто о соседях не стремятся узнать больше, нежели те сами скажут.

Был бы номер, вздумай Сордар с этой Хейс брак заключить — смачный плевок в рожу мирренскому двору и императору Тиму V лично. Заголовки газет: «Принц императорской крови Дома Льва женится на простой грэдской девушке!»

Все мёртвые императоры этой династии вращаются в гробах со скоростью — генератор подключишь — на всю империю электроэнергии хватит. Подданные ржут Главе Дома в лицо.

Отечественный Имперский Совет Великих Домов тоже подобный брак крайне не одобрил бы. Другое дело, как раз в этом случае, Саргон с удовольствием большое и толстое… вето на их мнение наложил.

Эх, мечты, мечты…

Одно время даже фирменное заболевание императоров, желающих помереть от старости, а не от заговора — паранойя о себе напоминала. Решил, девица — засланка с прицелом на него, только не поймёшь, чья. Факты не в её пользу были — как в школу приехала, так домой носа ни разу ни показывала, и переписки с родителями не вела. Плюс не по годам умна.

Предположение — не та, за кого выдает, не подтвердились. У родителей биография чистая, да и несомненное внешнее сходство присутствует.

В два последних школьных года развела активную писанину — но то оказались различные институтские конкурсы по поиску юных дарований. Вот тут-то и выяснилось — интеллект не просто высокий, а совершенно зашкаливающий.

Либо всё чисто. Либо это легенда межпространственных физиков — подготовленный в другом мире засланец со своими целями и задачами. Вот только засланец этот — вроде пресловутого морского змея — все про него знают, но никто не видел, и убедительных доказательств существования нет.

Императорская паранойя в итоге спать ушла.

Раз такая умная, стоит взять на заметку — сейчас на потоке лучшая, ей прочат большое будущее. А так как это направление имеет большие перспективы. Даже только из этих соображений упускать её из виду не стоит. Имеет смысл сманить в исследовательские структуры своей группировки, пока тот же Яроорт Старший не озаботился тем же самым — девчонка-то на виду, а молодые и перспективные кадры соправитель тоже ищет.

Снова недавно паранойя проснулась. Ладно, эта Рект, кто бы она на деле не была, личность сама по себе яркая и заметная во всех отношениях, вполне допустимый старший товарищ даже для таких неординарных личностей, как его дочери.

Но как в список их подруг, да ещё подруг Эриды попала эта Динкерт! Совершенно бесцветнейшая личность. По меркам «Сордаровки», разумеется, в большинстве других школ она была примерно на месте Софи.

Это что, ещё одна хитрюга в стиле Хейс? Если да, то тогда он отказывается что-либо в современной молодёжи, понять. Хотя… Дочери с ней как раз благодаря Эриде познакомились, а уж ту последний параноик ни в чём не заподозрит.

Но тут можно и по-другому взглянуть. Именно из-за дружбы детей, его отношения с соправителем из нейтрально-союзнических стали походить на дружеские.

Как-то раз даже спросил, припомнив старый, но разрешённый законом обычай.

— Раз твоя дочь так одинока, то, что ты ей банально двор не сформируешь? Статус подходящий с обеих сторон. Среди столичной аристократии детей подходящего возраста полным-полно. Одобрение ЕИВ, считай, получил.

Херт чуть улыбнулся. В стальном взгляде не изменилось ничего.

— Ты этого тоже не делал никогда.

С соправителем говорить можно было прямо.

— Мне не нужен даже потенциальный центр силы.

Они поняли друг друга. Императора играет свита. Тут задолго до них так начали говорить. Привязанность к дочери не настолько затмила мозги старого соратника.

Полугода с первого полёта не прошло, как Софи вновь чуть не погибла. И, как и в прошлый раз, опять не без участия Марины. Определённо, девочки, что надо у него удались!

Сам узнал о полёте, когда Софи уже везли обратно в школу. Что интересно — поездом, его угнать невозможно, ибо принцесса, во-первых, им управлять не умеет, а во-вторых, уголь в топку никогда кидать не станет… Но вполне может в будущем до захвата заложников додуматься. Тогда доехали без приключений.

В позднем сообщении винить некого, кроме себя. МИДв напрямую с фронтовой ставкой связаться не мог. Безопасность и Кэрдин лично среагировали как надо, но тут уже ему по причине сложности ситуации на фронте было не до сообщений из столицы.

Читать начал с конца. Сразу осознал две вещи: бояться уже поздно, всё обошлось, и телесные наказания отменили определённо зря, хотя, даже продолжи они существовать — драть тоже уже поздновато.

Если чуть глубже копнуть, то самолёт он сам когда-то школе подарил. Учебный аэродром надо было раньше организовывать, тогда бы и проблем меньше было.

Тогда бы эти две ещё во что-нибудь ввязались бы. Как тут историю не вспомнить — были же уже две сестрицы Еггта верховный Дина II и главный казначей Кэрэтта, обожавшие напоказ лаяться и вполне способные совместными усилиями крушить города и государства. Да ещё обе входят в число пионеров воздухоплавания!

Изобретателем как раз Дина II и было. Притом, судя по описаниям и портретам, Марина её точная копия.

Тоже, та ещё Марина любительница неприятностей. В по-настоящему грязную историю вляпаться умудрилась, правда, тут ещё и братец-оболтус, постарался. Девицы Херенокта и раньше из-за него в истории влипали, и он их всегда вытаскивал. Пару раз даже за содействием в МИДв обращался, в основном, чтобы Министерство вышло на более кровожадные ведомства. Девицы продолжали вести устраивающий их образ жизни. Но не все из угрожавших или шантажировавших их, живы сейчас.

Пожалуй, он уже берега терять начал, подставив сестрёнку даже не задумываясь о последствиях. Единственным забавным в этой истории было, уже на следующий день после начала подготовки, ему сообщили обе Ягр. Одна — в официальном докладе, другая в частной беседе. Одна по работе узнала, другая в силу врождённой сообразительности догадалась.

Саргон масштабам задуманной мерзости нисколько не удивился. Привык за столько-то лет ждать от людей всякого.

Вот обе Ягр, поделившись друг с другом подробностями замышляемого, прониклись.

После расставания, сохранил дружеские отношения с Кэрдин. Правильнее сказать — союзнические. Чем дольше с Кэрдин общаешься, тем чаще приходит на ум про уживаемость двух медведей в одной берлоге. Мысли такие могут быть не только у него.

Хорошо пока оба помнят про опасность смены коней на переправе. Да и сама переправа затягивается уже.

Над слухами о собственных романах давно уже смеяться перестал. Надоело за столько лет.

Вот с умными женщинами, причём неважно, какого возраста, общаться любил и любит.

Часто посещал сестёр Ягр, ещё когда они в одном дворце жили. С той поры слухи и ползут.

Пантера сама в «Сороковке» училась, сохранив о тех годах самые тёплые воспоминания.

Определённая общность бывших выпускников школы имеет место быть. Сама Пантера была в курсе почти всех дел и делишек своих юных и беспокойных клиенток.

Многим из Великих домов не нравится, что она обслуживает эти девок из простонародья, но «Это личная просьба Его Величества» на них действует.

Детей у Пантеры нет, а вот материнский инстинкт имеется, и как раз на «Сордаровок» расходуется. Плюс ещё Марина воспринимается почти как близкая родственница Кэрдин.

Так что, новости восприняты. Те, кто замышляют такое против любой несовершеннолетней, очень скоро пожалеют, что не попали в зубы и когти настоящей Пантеры.

Саргон попросил донести до Марины подробности инцидента.

— Скажем так, хотя её нет среди моих постоянных клиенток, свяжусь с ней сразу после нашего разговора.

— Скоро Новый год. Одна из немногих черт, что у неё от Кэретты — боязнь оказаться смешной в какой-либо ситуации. Если я дочь хоть немного знаю — жди её в гости в самое ближайшее время. Тогда и поговоришь. У тебя с ними как-то легче получается.

Так и произошло.

Только неизвестно, какие выводы Мариной сделаны.

Поневоле Херту начинаешь завидовать на старости лет — его дочка максимум тяжело заболеть может. Собственные дочери здоровы. Полностью.

Зато на голову обе совершенно больные да с шилом в одном месте. И феноменальными талантами находить приключения на это самое место.

Пора бы со старшей поговорить серьёзно. Да вот незадача — он совершенно не знает, как.

Он просто забыл, как разговаривал со сверстницами в ранней юности. Слишком много воды утекло с тех пор.

Серебристая машина довольно массивна. Непривычно шасси с носовым колесом. Ветвистые усы антенн придают сходство с чудовищным насекомым. Можно не сомневаться — как машины пойдут части, за антеннами будут малевать глаза, или что повеселее. Четыре пушки в носу, под крыльями пилоны для баков или блоков неуправляемых ракет.

Софи ходит вокруг машины как завороженная. Касается там и тут.

Для большинства собравшихся, вовсе не склонных к сентиментальности, людей, самое милое зрелище, какое только может быть — совсем юная девушка и сверкающая новенькая боевая машина.

— На крыло можно?

— Давай! — машет рукой император, — Залезай! Знаешь, где там стоять можно.

Софи уже стоит улыбается как настоящая кинозвезда.

Щелчки фотокамер. Вряд ли много людей увидят эти снимки, кроме изображённой и её ближайшего окружения. Да и там будут те, где не поймёшь, на чём именно Софи стоит.

— Не пущу и всё, — сказано так, Софи сразу понимает, даже кроткий умоляющий взгляд не подействует. Но попытаться всё равно стоит.

— Не смотрит так. Это оружие на меня уже не действует.

— В море ты разрешил…

— Сравнила! Та лодка — образец надёжности, ноль потерь по техническим причинам за пять лет. Только боевые. На испытаниях вообще никаких происшествий не было. Идеальная машина для своей ниши. Этот же… Ты знаешь, я знаю — за реактивными машинами будущее. Но этот агрегат похоронил двоих испытателей, ещё двое были тяжело ранены, это без учёта просто разбитых машин. Надёжность серийных куда выше, но ты даже на месте оператора РЛС не полетишь. Я сказал!

— В кабине посидеть хоть можно?

— Ага. На не заправленной машине. Знаю я тебя! Пока ограничься изучением «Руководства службы».

За одной такой, немногим старше Софи, тоже помешанной на скорости, егозой, он в своё время не уследил. Горький урок запомнился. Память тоже осталась — не удержишь таких, только задержать ненадолго можно. И снова рванёт — эта ввысь, а та вперёд, на бешеной скорости, по дну соляного озера.

Знает, его многие тогда обвиняли в смерти жены. До этого — обвиняли, человек сильно в летах женился на почти девочке. Она сама над этим больше всех смеялась.

После войны снова почувствовал себя молодым. Она и была молода. Летела по жизни с грохотом и блеском. Краги механика ей шли больше лайковых перчаток.

Да и ему снова вспомнилась та, первая часть молодости, прошедшая совсем не здесь.

Герои-лётчицы, сверхдальние перелёты, свершались тогда великие дела, многое тогда свершалось.

Теперь рядом стоит так похожая на них. Женщин из другого мира, когда бывшего для императора родным. Вот только она полностью дочь этого мира.

Как-то раз даже проверил, когда Софи стала подрастать, не пересекался ли род покойной императрицы с Еггтами. Оказалось — не было ничего подобного, хотя дом древний, да и сами Еггты странно, что не вымерли за столько лет, при таком-то отсутствии тормозов и предрассудков.

Но и история этого мира, да и он сам привили ей, представления о слове «долг». Рассекать небеса, ловя в перекрестии прицела чужие серебряные стрелы, вполне входит в это понятие. Такие просто не верят, что и их могут поймать в прицел.

Вот только… Вспомнился термин от крепко нелюбимых им психиатров — подсознание. Сначала всплыл в памяти образ давно мёртвого человека. И только потом сообразил, кто и как воспоминание разбудил.

Вот она, рядом стоит. Софи никогда ничего просто так не делает. Любит подобие лётной формы носить. Как сейчас. За одним маленьким «но». Лётчики так одевались лет тридцать назад. Тогда их с водителями и танкистами иногда путали.

Кожаные куртки, высокие сапоги со шнуровкой, шлемы с огромными очками, даже автоматические пистолеты в деревянных кобурах тогда одинаковые были.

Со стороны никто и не заметит ничего. Есть у девочки возможность одеваться, как в голову взбредёт, ну и что такого?

Вот только Саргону ясно, взбрело в этот раз что-то совсем уже странное.

Серый местный аналог галифе (ага, ещё одно словечком, каким он язык разнообразил, в авиации таких никогда не носили) с кожаными накладками. Длинный белый шелковой шарфик.

По совокупности признаков, Софи оделась в точности, как мать Херенокта. Притом, раньше интереса к её биографии император не замечал.

— Думаешь, я ничего не заметил?

— Где? — выразительно продолжает смотреть в небо.

— На тебе вообще-то.

— А что не так? — опять этот взгляд, словно у глупенькой наивной девочки. Да «наивная» уже лет с трёх не про неё!

— Зачем ты оделась как она?

— Как кто?

— Софи, твой взгляд на меня не действует.

Теперь что-то другое — глаза сильно помолодевшей и в разы поумневшей Кэретты. Уже ближе к оригинальной Софи, но всё равно, маска. Хотя, знает ли он настоящую?

— Художников на фронт отправлять — всё равно, что певчих птиц жарить.

— Некоторые птички с юга того, — девочка хищно облизывается, — вкусные очень.

Саргон с трудом сдерживает кривую ухмылку. Нечасты моменты, когда замечаешь, общего у дочерей куда больше, чем кажется.

«Кривой дорогой ближе». Это не шутка, а одна из реальностей войны. Миррены стали применять новую тактику. Бомбардировщики шли над океаном до полюса, там разворачивались на боевой курс и шли на грэдские города над малонаселёнными районами с севера. Нет жутких светящих полос прожекторных линий, нет зенитного огня почти из каждого населённого пункта, нет районов ПВО.

Да и уходя приходилось бороться не столько с атаками истребителей, сколько с собственной усталостью. Полёты занимали многие часы в сложных метеоусловиях.

Потому так отчаянно и дрались миррены за острова в океане. Новые аэродромы нужны были как воздух.

Часы налёта всем членам экипажей, ходившим в трансполярные рейды засчитывали один к пяти. Но всё равно, люди не выдерживали. И всё равно, иначе эти заводы не достать, не хватает ракетам дальности.

Только с островов шли в бой грэдские армады. Отсюда проще всего дотянуться до мирреннских заводов. Но «проще» не значит «легко». Не через полюс, но длительное время в воздухе тоже выматывает. Хочешь-не хочешь, а мимо истребителей не проскочишь. Перехватчики умеют забираться очень высоко. Только и бомбардировщики лезут всё выше и выше.

 

Глава 3

После лета почти все заметили — противостояние между Херктерент перешло в стадию нейтралитета. Временами даже дружественного.

В этом году как-то потускнели поступившие. Или война поубивала весёлости и желания дурачиться. Или же пока Эр нет, до Марины школьные сплетни доходят в последнюю очередь.

Коатликуэ, посмеиваясь, рассказала, как перед ней заискивать стали.

Появилась мемориальная плита, где перечислены ученики школы разных лет, погибшие при защите Родины. Пока там люди, выпустившиеся пять и более лет назад. Но всем ясно ― появление знакомых фамилий только вопрос времени.

Не все из почитательниц Яроорта забыли принца. Теперь со страхом ждут окончания авиационного. Среди погибших лётчиков немало представителей Великих домов. Вдруг Ярик окажется следующим? Он ведь такой храбрый!

Шуточки про траурные одежды возымели неожиданное продолжение. Придя в бассейн, чтобы немного поплавать и значительно больше покрасоваться, Софи обнаруживает, все взгляды причём без различия пола, прикованными к рассекающей водную гладь, фигурке.

Не сразу догадывается, кто это ухитрился настолько привлечь внимание. Новеньких видела уже, неяркие звёздочки есть, но кого-то, способного в будущем с ней блеском сравниться, нет ни одной.

Дежурный обмен любезностями со всеми школьными красотками и не очень уже завершён. Все шпильки, касающиеся изменений внешности за лето уже все всем воткнули во все места, и не по одному разу.

Кто же это так всех привлекла?

Как по заказу, резко выныривает разведя руки, почти до половины встав в воде.

Тут уже у Софи чуть челюсть не выпала, хорошо лицом с детства управлять умеет.

Это Марина! В раздельном белом купальнике, почему-то сравниваемому в другом мире с атомным взрывом. Нет, в данном случае сравнение уместно, хотя таких взрывов здесь пока не было.

Марина в белом. Да ещё таком, что кажется практически голой. Что на неё все парни пялятся — совершенно естественно, самец есть самец, против одного из важнейших инстинктов не попрёшь.

Девицы смотрят с ненавистью. И на мальчиков, и на Марину. Знаменитый чёрный с серебром закрытый купальник, оказывается, нагло скрывал, с фигурой, притом во всех местах у Херктерент куда лучше, чем у многих. К и так большому количеству достоинств добавилось ещё несколько, по мнению многих, важнейших. Кажется, у многих закрадывается мысль, сёстры договорились поделить между собой всех потенциальных женихов.

Интересно, долго сестрёнка так развлекается?

Выбирается. Разглядев Софи ухмыляется, причём не злобно, а вполне жизнерадостно. Что это на неё нашло? На всякий случай, косится на руку. Но там всё как обычно, жуткая драгоценность привычно скалится с запястья. Вот только ножен нигде не наблюдается.

Вскоре младшая возвращается из раздевалки. В шезлонги полежать, неокрепшие подростковые умы посмущать.

Тут уже Софи готова зарычать. Марина и здесь привычному образу изменила. На ней коротенький лёгкий белый сарафан. Ассоциации с белым цветом погребальных траурных одежд возникнуть не могут. Траурное такой длины не шьют. Ножки отлично видны, если ткань или ветер удачно подует, рельефно проступит и всё остальное. Кажется, секрет мирренских красоток из экваториальных областей империи, кому правила приличия не позволяли носить откровенные наряды грэдских южанок несносной младшей известен.

Марина самодовольно излишним вниманием к себе наслаждается. Хороша ведь на самом деле, желчно признаётся сама себе Софи.

Хоть что-то из старого ещё действует. Все знают, если одна Херктерент с непонятными намерениями к другой приближается, всем остальным от этого места стоит подальше держаться.

Вокруг шезлонга Марины образуется пустое пространство. Зеленоглазый кошмар лежит, не переставая ухмыляться.

— Чему радуемся?

— Я с Эридой сегодня разговаривала, — что бы Софи ни собиралась говорить и делать, всё моментально забыто. Разворачивается, намереваясь бежать звонить.

— Куда? Сказали, не беспокоить сегодня больше. Сама завтра позвонишь.

— Как она?

— Говорит хорошо. Соправитель там был. Не дал с врачами поговорить.

— Они бы тебе всё равно сказали бы только то, что он разрешит.

— Ну, так с Эридой-то я поговорила. Голос нормальный. Повязку ещё не сняли.

— Ей не понравится, что она после снятия увидит.

Марина щурится.

— И про это разнюхала…

— Я же умная девочка. Шрамы удалять да кожу пересаживать у нас, вроде умеют. От того, что Коатликуэ рисует, ей плохо не становилась, а та любит кого надо и не надо ободрать. Ты её лица не видала, когда мускулатуру изучали.

— Могу себе представить. Зайди к ней, попроси сердце выдранное показать.

— Что!!!

— Я разве не сказала, что оно каменное? — искренне изумляется Марина.

Эрида приехала к концу девятого месяца. Лето словно поджидало её, не торопясь уходить. Марина и Софи знали, когда приедет. Намеренно выбран разгар учебного дня, чтобы привлекать поменьше внимания. Херктерент даже с уроков отпросились.

Стоят рядом, обе в чёрном, как-то неуловимо веет осенью прошлого года. Как-то не тянет на разговоры.

Машина с охраной, и похожая на танк машина соправителя. Марина сразу замечает по номеру — не та машина, на которой Херт ездил прошлой зимой.

Эрида приехала одна. У сестёр кольнуло в груди. Эр сильно вытянулась, и так худенькая, стала ещё тоньше, чуть ли не до грани, за которой уже истощение начинается.

Вся в белом. Совсем не по сезону шляпка, не застёгнутый кожаный плащ, под ним платье похожее покроем на траурное, полусапожки и сумочка, даже чулки — всё беле. Совсем маленькой кажется рядом с рослыми охранницами.

Белый — цвет смерти, словно пропечатывается в мозгах!

Эр, близоруко щурясь, поднимает глаза к мелькающему сквозь желтеющую листву солнцу.

Софи и Марина подходят.

— Привет!

Эрида улыбается в ответ. Всё-таки улыбка Эр, это нечто, такие появляются раз в несколько сотен лет. Тут и ласка, и доброта, и тихая радость, и загадочность смешались враз в удивительно гармоничном сочетании. Улыбка остающаяся в веках пока играет на губах вполне живого человека. Для будущего образ уже сохранён. В том числе, и ей самой.

— Как вы?

— Сама-то как?

Эр неизвестно зачем, делает полный оборот.

— Как видите, всё в полном порядке.

Полного порядка сёстры как раз и не видят. Видят что-то вроде поступка заправского вояки с не долеченными ранениями сбежавшего из госпиталя. Но одно дело Сордар, а другое — Эрида. Белый — цвет смерти, художник Эр знает это прекрасно.

— Хотела сюда вернуться. Снова это всё увидеть. Теперь точно совсем поправлюсь! — уверенность совсем отцовская в голосе звучит, вот только Херктерент ни в чём не уверены.

— К себе пойдёшь?

— Нет, давайте просто погуляем. Надоело, когда за каждым шагом следят.

— Не следи они, не гуляла бы ты тут, — выцеживает Марина.

Софи дёргает её за рукав. Эр замечает. Снова знаменитая улыбка.

— Не надо, Лиза. Всё верно, Марина права. Мои прогулки совсем недавно имели неплохой шанс вовсе кончиться. Но это теперь в прошлом. Мне просто спасли жизнь. И я очень благодарна тебе, Марина, за сделанное. Без этого меня бы уже не было.

Младшая Херктерент угрюма. Лицом едва ли не темнее собственных волос становится.

— Значит, Его Высочество всё тебе сказал…

— Ты раньше никогда его не называла так, — констатирует факт Эрида, — сказал. Совершенно правильно сделал. Правда иногда лучше всего. Даже маленькая ложь способна породить большую, а то и вовсе огромную.

Прости, Марина, я врала тебе. Ты не знала, насколько много я читала по определённым областям медицины, и с кем из врачей разговаривала. Я с середины зимы знала, что это лето почти наверняка станет моим последним.

Потому и старалась остаться в памяти людей светлой и яркой. Потому и не говорила ничего тебе.

— Так ты ведь и есть светлая и яркая.

— Такой сложно быть, зная, что сгораешь, — хмурится Софи, — я про всё узнала самой последней.

— Так это лучше всего, узнать о плохом, когда оно уже кончилось!

— Не всегда, Эр, далеко не всегда.

— Всё равно, всё в итоге получилось правильно. Для меня так лучше всех, — звенит колокольчиком искренний смех Эриды, — теперь я, как вы все, больше не знаю, сколько осталось мне.

— Самое хорошее незнание, с каким я только сталкивалась, — кивает Марина. Получается соправитель насколько мог старался и её от удара насколько возможно защитить. Он не слегка краски сгустил, как Марина тогда думала. Наоборот, многого и очень важного не договорил. Вот и живи теперь с чувством неиспытанного страха. Белый — цвет смерти!

Так, как Эрида притворялась, насколько у неё всё хорошо, на деле умирая, Херктерент бы точно не смогла. К счастью, на своей шкуре подобного испытывать не доводилось.

Заставила Эр многих поволноваться. Живая, идёт вот рядом.

— Тебе в центре как часто надо появляться? — Софи не спрашивает, только описывает, что видит.

— На нерабочие дни поеду. Там как скажут. Может, на пол дня, может, на все три.

«А может, и вовсе велят там остаться», — сквозит во взглядах переглянувшихся сестёр.

Белый — цвет смерти!

Словно дождавшись возвращения Эриды, лето решает заадержаться ещё на десятку. Такой тёплой осени не помнят давно. Кто раньше отирались возле Эр, стали отираться вновь. Сама Эр больно уж старательно делает вид, будто всё по-прежнему. Только вот сёстры не забыли никому и ничего. Припомнят когда-нибудь.

Но не теперь. Возвращение Эр в школу сказалось на ней самым наилучшим образом. С каждым днём стала словно расцветать стала, неестественная бледность пропала через пару дней, с каждым днём всё больше и больше времени проводит вне своей комнаты. Болтает, много рисует.

Даже Марине кажется, всё самое страшное уже позади. Только вот тёплые денёчки да ясные ночки её совершено не радуют, заставляя часто и внимательно в небо смотреть. Больно уж давно гостей с юга не было. Жди беды! Сирены иногда могут завыть слишком поздно.

Эр даже видом больше не показывает, будто у неё что-то происходило. Белые плащ, платье, сапожки, даже чулки и сумочка исчезли где-то в недрах бездонного шкафа. Шляпка только осталась, но она довольно обыкновенно выглядит и сама по себе никаких мыслей навевать не может.

Марина на всякий случай почти каждый день стала рисунки Эр просматривать, опасаясь найти признаки чего-то пугающего. Но нет, всё как обычно, виды как виды, людей всех узнать можно, фантазии не более причудливы чем всегда. На первых можно было заподозрить дрожь в руках, неуверенность в глазомере и линиях. Но опять же, через пару дней снова видна прежняя, уверенная рука Эр.

Выпотрошила ящик, и чуть не втрое быстрее от обычного раздала. Марина с Софи кривят губы втихаря. Вон как попрошайки соскучились без вкусненького, аж оголодали. Цирковые собачки намного искреннее к дрессировщику относятся. Вот уж точно, прилипалы в чистом виде. Но Эриде всё равно. Словно не замечает ничего.

Или хочет делать вид, будто ничего не произошло. Чуть не закончившаяся, жизнь продолжается по-прежнему. Только так ведь не бывает.

Если смогла такое страшное о себе несколько месяцев скрывать, то как знать, что сейчас за разноцветным взглядом прячется.

Хотя, поводов что-то прятать значительно меньше стало.

Часто на берегу озера сидит. Иногда даже в купальнике. К воде не подходит. Но взгляд временами больно уж пристальный. Так смотрит, когда думает Марина не видит. Больно уж своеобразен и противоречив разноцветный взгляд нв мир.

Эр не Марина, врачей побаивается, но всё предписанное старается выполнять. Марина совсем уж о нехорошем подумала, увидев впервые сколько таблеток подруга собирается пить. Потребовала показать назначение. Полное соответствие. Неужели Эр настолько плохо? И как назло, ни одного знакомого названия.

В штате МИДв множество врачей. Включая и специалистов по болезням сердца. Одному и позвонила для консультаций. Большую часть препаратов определил сразу, сказал пьют люди с больным сердцем, про другие сказал применяют против инфаркта.

Ещё несколько оказались иномировыми. Совсем как-то кисло становится.

— Что вообще можете сказать о состоянии здоровья принимающего эти препараты?

— Без осмотра? Крайне немного.

— Меня всё интересует.

— Это разовая или дневная доза?

Не признаваться же, что забыла спросить. Была не была.

— Разовая.

В трубке довольно долгое молчание, Марина успевает подумать, прервалась связь.

— Скажем так, — говорит медленно, стараясь тщательно подбирать слова, — у вашего друга чрезвычайно, я даже подчёркиваю, чрезвычайно серьёзные проблемы с сердцем. Подозреваю, некоторое время назад он перенёс один, возможно несколько, инфарктов разной степени тяжести. По некоторым признакам, недавно состояние было критическим. Мне не понятно, как из такого можно выкрутиться, возможно, применялись иномировые технологии, но сейчас он, несомненно, идёт на поправку.

— Вы уверены.

Снова длительная пауза, и чёткий ответ.

— Уверен.

— Тогда пишите официальный отчёт на моё имя. Я сейчас инициирую официальный запрос. Отчёт должен быть готов в трёхдневный срок.

— Я к завтра справлюсь.

В раздумьях Марина вешает трубку. В МИДв весь персонал, не только медиков набирают из лиц, не пересекавшихся с соправителями. Соправители, по крайней мере, отец Эриды, действуют аналогично.

Теперь можно окончательно уверенной быть, против Эриды ничего не замышлялось. Очередным заговором врачей и стоящих за ними группировок, здесь и не пахнет. Действительно требовалось дорогое и очень сложное лечение, что во всей стране только отцу Эр со всеми его связями и было по карману. Любая другая была бы обречена. Да и то, не дружи Эр с Мариной — вряд ли бы была сейчас жива.

Одновременно понятно, было ей по-настоящему плохо. Раз уж врач из аппарата ЕИВ сразу несколько инфарктов предположил. Многим хватает одного.

Что-то страшное было у Эр.

Цвет смерти — белый!

На следующий день с утра пораньше Марину телефонным звонком вызывают в Администрацию школы. Придя первым делом обнаруживает элегантную, даже с накрашенными глазками, но всё равно слегка заспанную сестрёнку. Как она вообще ухитряется всегда такой красивой быть? На автопилоте делает то, что Марину под угрозой расстрела не заставишь.

А так же Императорского курьера привезшего им под расписку по пакету каждой. Ладно, хоть гоняли курьера на одной машине с водителем и охранником, а не колонной с броневиками, как раньше.

Неужели в МИДв наконец заметили, идёт война и выучили значение слова «экономить». Как-то с трудом верится.

Сёстры идут к корпусу вместе. Спросонок не разобравшись, что тепло, Марина накинула лёгкую куртку. Под неё и засунут пакет. Софи куда-либо спрятать свой по причине облегающего фигуру платья несколько сложновато.

Настороженно переглядываются, Марина всё старается рассмотреть, что там на штампах.

— Шею свернёшь.

Марина выразительно хлопает по куртке.

— Что там у тебя такого секретного? — Марина вытягивает шею, Софи прячет пакет за спину.

— А у тебя?

— Ладно, не будем как маленькие. Прямо скажи, тебе из какого отдела написали?

— Медицинского. А тебе?

— То же самое.

Переглядываются и в один голос.

— Эрида.

Торопливо взламывают печати и рвут упаковки. Сравнивают. Оказывается, они обе вчера звонили одному и тому же человеку. Только Марина несколько раньше. Получается, сёстры об одном и том же почти одновременно подумали. «Отчёты» написаны совсем не под копирку. Полученный Софи даже чуть подробнее, ибо писался позднее и материал явно зацепил автора за живое.

— Вот так Эрида! — подобных интонаций от сестрёнки Марина никогда не слышал. Столько искреннего уважения, да и зависти, пожалуй, — Была при смерти, а жила так, будто вокруг вечный праздник. Я немало знаю таких, кто из собственной простуды мировую трагедию способен сделать. А она… Я бы так точно не смогла.

— Я тоже. Ты совсем не замечала, с ней что-то не так?

Софи призадумывается.

— Знаешь, это конечно теперь остроумие за дверью и махание кулаками после драки, но что-то такое я припоминаю. Она летом дурачась рассказывала, как мечтает о персональной выставке в залах академии, и в каких залах какие рисунки и картины должны висеть. Я её ещё поддевала, а она словно по всем залам шла, в каждом работы по темам размещая. Причём, оказывается, помнит площадь каждого зала, высоту потолков и характер освещения. Заодно, говорила, где ставить подсветку, где нет. Даже наброски стен залов с размещение работ относительно друг друга написала.

— И тебя это не удивило.

— Тогда не особенно. О подобной выставке в общем-то, каждый художник мечтает. Создать план мечты — вполне в Эридином стиле. Теперь-то я понимаю, она по сути дела, прочла мне своё «завещание».

— К счастью, тебе это «завещание» не придётся исполнять.

— Это да, — кивает Софи, — теперь этим соправителю придётся заниматься.

— Но Эр же поправляется…

Софи приплясывает на одной ноге.

— Подловила! Подловила! Больно уж хотелось на тебя, напуганную посмотреть.

— Тебе ничего не сломать? Что ты вообще, несёшь?

Отбежав подальше, Софи сообщает.

— Я подозреваю с почти ста процентной уверенностью, что теперь Эр самой безумно хочется посмотреть на реализацию собственного плана. Академики во многом живут за счёт министерских заказов и вряд ли откажут в небольшой просьбе одного из основных заказчиков.

— Особенно, после небольшого пожертвования «на развитие отечественной живописи».

— Насколько я знаю, переговоры уже ведутся.

— Хвалебные статьи художественным критикам уже заказаны?

— Марина, ты же знаешь уровень Эр, она ни в чём подобном не нуждается.

— Нравы в определённой среде я тоже знаю неплохо. По заказу залить дерьмом смогут любой талант.

— Знаешь, пресловутое общественное мнение тоже не стоит недооценивать. Чувство прекрасного у людей всё-таки есть.

После возвращения Эриды все заметили — среди школьных группировок, групп и группочек появилась ещё одна — в составе Младшей Херктерент, Рэдрии, Эриды, Коатликуэ, болтающейся между ними и Звездой — иначе Софи уже мало кто зовёт, Динкерт и примкнувшим к ним Дмитрием.

Софи в свою схему внутришкольных отношений внесла новую группу именно в таком виде. В их взаимодействия с кем бы то ни было решила не вмешиваться, пока какой-либо угрозы не возникнет.

Ей других игр по плетению конфликтов, созданию и расстройства парочек, превращения друзей во врагов и наоборот, хватает.

Мелкая ума, конечно, набралась, но и дури не утратила. Приглядывать за ней надо по-прежнему, и не потому, что просил кто-то. У Софи свои представления о правильном и нет имеются. Хорошо, что к Эриде даже самый больной на голову в школе не прицепится. Тут уж дурная слава Марины хорошую службу сыграла. Да и Софи от себя добавила, впечатлившись медицинским заключением с парой строчек от соправителя лично ей. Херт никогда ей не писал просто как один человек другому.

Софи и сама знает — кроме Эриды близких людей у второго человека в стране, нет.

Дмитрия сначала шутя, спрашивали, не многовато ли ему столько девочек за раз? Может, поделиться? Потом перестали. Отвечал на виртуозной ругани на родном и русском языках с обширными вкраплениями мирренского.

В общем-то, не идиотам сразу было понятно — командовать в этой странноватой компашке может только Херктерент.

Идиотам хватило объяснений Дмитрия. И знаний о его успехах в единоборствах.

Расспрашивать о чём-то Марину, умеющую мастерски ругаться на всех живых и большинстве мёртвых языков, причём двух миров сразу, совершенно не хотелось.

У Марины схемка внутришкольных взаимоотношений, почти как и у сестры, имеется. Вот только в голове держится. Сложившуюся систему сдержек и противовесов принимает как данность. Хитроумных планов по изменению нет, но уверена — из приличного числа расстроившихся или появившихся связей разной степени близости торчат чьи-то изящные ушки. Одной такой совсем не по-Еггтовски кареглазой шатенки. Вот того, за что великий род Змеями звали у сестры в избытке. Используется, правда, для всяких глупостей в основном.

Относительную достоверность представляют только портреты героев войны, да и то, в описания подвигов лучше не вчитываться.

Марина от комментариев воздерживается, вот только Софи и почти все старшие смеются почти в открытую.

Над мирренской прессой уже откровенно ржут уже все, у кого хоть минимальные познания в языке имеются. Непонятно только: пишущие такие идиоты, или настолько тупыми считают читателей?

Основной источник шуточек — жутко официальный журнал с простым и незатейливым названием «Жизнь». Марина журнал помнит ещё с тех времён, когда читать не умела — картинки любила разглядывать, журнал славится иллюстрациями на обложку и центральный разворот. Всегда очень яркими и качественными, зачастую выполненными известными художниками. Изображаются важные события из жизни страны и мира.

Интереса ради отыскала журнал с обложкой, посвящённой бракосочетанию Императора.

Где отыскали такую парадную лестницу — не поняла, но почти всех изображённых узнала.

Последние два года издание можно смело переименовывать в «Смерть» — из-за изменившейся тематики обложек.

К достоверности изображений у Марины накопилось немало претензий.

Чаще всего, вызывают вопросы многочисленные грэдские военные преступления, вроде привязанных к лобовой броне танков в качестве живого щита полуобнажённые женщины и дети.

Женщин и детей в прифронтовых районах искать долго придётся — обе стороны ещё в первые дни войны заявили о полной эвакуации гражданского населения с угрожаемых территорий.

Сейчас третий год уже идёт.

Совершенно зверообразные рожи грэдских солдат «попавшие в кадр» тоже доставляли, особенно, на фоне изысканно — благородных мирренских.

Самолёты, в раскраске совсем не как у грэдов, да ещё с опознавательными знаками не на тех местах. В качестве танков выступают знаменитые пятибашенные тяжёлые ТТ, памятные по довоенным парадам. Причём, размеры машин и характерные детали переданы довольно верно. Всё бы ничего, но большинство этих машины перечислены в учебные ещё до начала боевых действий. На фронте могут встретиться только в виде тяжёлых самоходок или инженерных.

Один из последних тёплых дней. Софи и Динкерт сидят на берегу одного из озёр, подальше от тех мест, где любит бывать Марина и её подружки. Ссориться ни с кем не охота, просто.

— У нас на озёрах тоже авианосец появился. И не один.

— Ты что-то придумываешь, Динки, — не верит Софи, — откуда ему там взяться? От вас же до фронта не достать.

— Я правду говорю! — обижается Динкерт, — Был раньше большой колёсный пароход, как раз в круизы по всем озёрам плавал. Я, когда маленькая была, ездили мы на нём. Как раз летом видела. Верхнюю палубу сняли, полётную сделали. Сбоку этот, как его… А, вспомнила! Остров соорудили. Пять труб раньше было, говорили одна для красоты поставлена, теперь четыре, все рядом сразу за островом торчат и верхушки почти на 90 градусов за борт отогнуты.

Софи и верит, и нет. Как-то в её представления о кораблестроении такое «чудо» как авианосец с гребными колёсами не укладывается. С колёсами может быть… Ну, канонерская лодка где-нибудь в совсем дикой местности, где у противника нет артиллерии. Тральщик точно может — для него колёса — скорее достоинство, тралы или всплывшую мину под винт не затянет. Но авианосец… Софи привыкла, эти словом называют огромные корабли, немногим меньше линкоров, с более чем сотней машин на палубе и в ангарах, сами способные с одиночку с несколькими какими угодно кораблями расправиться. И тут колёса. Бред!

Либо это чей-то розыгрыш, скорее всего, кого-то с глазами зелёными. Либо Софи совсем ничего не понимает.

— Какого этот авианосец цвета?

— Обычного, шарового, ещё такими знаешь, — изображает рукой неправильные треугольники, — линиями весь изрисованный.

— Может и номер разглядела?

— Конечно. Раньше мы любили на пирс ходить, смотреть как «Принцесса озёр» приходит или уходит. Сейчас эта часть причала отгорожена, но её всё равно видно. Написано — УА-35.

Аббревиатура Софи знакома, другое дело, никогда не интересовалась учебными кораблями, считая их чем-то второсортным и устаревшим. Вот только учебных авианосцев, насколько она помнит, всего два, по одному на западное и восточное побережье, и они ну никак не могли оказаться на озёрах в сердце материка.

— Там ещё плавают УА-37, 40, а ещё на двух номеров не разглядела.

Софи щурится. Про закладку серии учебных авианосцев слышала, но значения не придала. Если планы на постройку тяжёлых авианосцев насчитывают десятки единиц, десантных и эскортных — сотни, то несколько учебных на этом фоне как-то теряются.

Вот значит, где они появились. Логика есть — про старые учебные миррены знают, и могут примерно рассчитать, сколько на них готовиться пилотов. Точнее, готовилось по старым нормам, программы военного времени значительно сокращены. Много новых кораблей потребует и много новых пилотов. Озёра — считай, готовые учебно-тренировочные, моря. Интересно, из какого-нибудь островка поменьше непотопляемою мишень для бомб и торпед ещё не соорудили?

— Почти каждый день уходит. Самолёты так и летают. Я силуэты запомнила — истребители, палубные бомбардировщики и торпедоносцы. Иногда с борта летающие лодки спускают.

— У вас в городе лётное училище было?

— Да. Наблюдателей, вроде, готовили. Курсанты раньше такие красивые были! Всем девочкам в старой школе нравились.

— Сейчас, что, красивые кончились? Уродов стали набирать?

— Нет, ты чего? Форма какая-то другая, не такая яркая. А так их намного больше стало. Училищ ещё несколько открыли. Мальчики злятся — курсанты всех девочек увести могут.

— Кто про что, — бурчит недовольно Софи, — красивых-то хоть много?

— Имеются. Там беговые дорожки недалеко. Такие иногда встречаются, — мечтательно вздыхает, — на принца похожие…

— На какого принца? — с непонятной интонацией осведомляется Софи.

— Как на какого? На твоего! Бе-е-е-е! — показав язык, дразнится Динкерт, весьма ловко спародировав Марину. Сама она так больше не делает, но запомнилось многим.

Только недавно Софи её понимать стала, хотя аналогичного человека — Эриду всю жизнь знает. Эр поначалу потому так сильно и закрылась в себе — страшно боялась большого количества новых людей и одновременно стеснялась сказать об этом даже Марине.

Старшая Херктерент и то случайно догадалась, заметив, что учебный рисунок подруги совершенно низкого для неё уровня.

Выяснилось, Эр специально так делала, лишь бы не выделиться и не навлечь на себя… Она сама не знала, что именно.

Всего-то надо было настоящего уровня Эр работы преподавателю показать. Та боялась самым первобытным страхом, будто её съесть могли. Пришлось даже немного за косу потянуть.

С Динкерт нечто похожее произошло. В старой школе была если не самой, то одной из лучших, иначе просто побоялась бы экзамен сдавать.

В «Сордаровку» попав, вдруг оказалась не лучшей, а совсем наоборот. И так не слишком смелая, оробела совсем. Стала бояться всех и вся. Кроме Эриды, органически не способной ни у кого страх вызывать.

Да ещё не разделённые чувства и шуточка Марины, за которую могли и убить, найдись за Динкерт кому вступиться. Ладно, Хейс по-настоящему мудрой оказалась, и кроме неё да Софи никто ничего не узнал.

Тут-то Софи и стала к Динкерт приглядываться.

Когда впервые решила заговорить, притом там ещё Эрида для поддержки была, Динки сначала перепугалась чуть ли не до смерти, отвечала вообще односложно.

Но разговорить её удалось. Оживать потихоньку начала. Раскованней стала. Чувство юмора пробудилось. Да и вообще, оказалась девочкой получше многих, Софи с детства знакомых.

«Зачем мне самой это нужно? Пытаться жизнь кому-то улучшить. Дело-то мне до неё какое? Совсем не замечала раньше. Да и пошутить могла злее Марины, причём, парой слов, даже без химикатов. Или просто стало противно смотреть, как человек загибается ни от чего-то или конкретного, а просто от окружающего равнодушия? Человек, конечно, скотина, но он скотина социальная. Даже зверьё, пусть и очень сильно иногда, себе подобным помогает. Змеи и то кладку яиц охраняют. Так почему я должна быть гербового зверя хуже?»

— Знаешь, я искупаюсь пока тепло ещё.

— Купальник-то одела?

Динкерт хихикает.

— Учти, много у кого за лето биноклей прибавилось.

— Ну, так ведь есть, что посмотреть.

— Простудиться не боишься?

— Нет, тут теплее, чем дома. А там я с четвёртого месяца плавала. Да и не тонул тут никто.

— Вообще-то, был прецедент.

— Ты про Рэду? — Динкерт уже разделась и в воду зашла, — Вот уж не думала, кто с топором ходит, как этот самый предмет, плавает.

— Как водичка?

— Прелесть! Словно летом или тогда, у Эриды.

Софи встаёт.

— Тоже сплаваю напоследок. На полюсе не замёрзла, и здесь не растаю.

Глаза Динкерт удивлённо округляются.

— Ой! У тебя снова этот купальник, что на расстоянии почти не видно.

Старшая Херктерент смеётся.

— Ну, так пусть заинтересованные рассмотреть пытаются. Мне как-то не жалко. Не я же глаза и другие органы портить буду.

— Тут что, на каждом озере по островку?

— Да. И все искусственные, как и озёра.

— Рыба, зато настоящая.

— Ты её всё равно ловить не умеешь.

— А зачем мне уметь? Вон дома после учений рыбу только так подбирают. Столько всплывает от взрывов.

— До острова поплыли?

— Ага. Давай.

— Наперегонки не хочешь?

— Нет. Ты всё равно быстрее. Думаешь, не знаю, Марина тебя торпедой зовёт?

Софи наполовину обсохнуть успевает, прежде чем Динкерт на берег вылезает. Причём, никто никуда не спешил. Да, совсем не торпеда, хотя и на берегу озера росла.

— Может, костерок разведём?

— А как?

Софи хлопает себя по бедру. Ножны и кобура где-то в комнате лежат. Вот водонепроницаемая сумочка — это вещь. Всё, что нужно — всегда при ней, и плавать совершенно не мешает. Скрученный золочёный шнур ещё есть, ремни можно отцепить, и как обычную сумочку на плечо повесить. Кроме косметики там и сигареты с зажигалкой и мундштуком есть.

Сушняка набрали быстро.

Разжигать стала Динкерт. У неё лучше выходит, всё-таки сказывается проживание в маленьком городе. Софи любит просто сидеть у огня. Неважно какого, хоть камин во Дворце Грёз, хоть во так просто на островке.

— Надо было лодку взять и чего-нибудь сюда привезти, — озвучивает общую мысль Динкерт.

— И так осень слишком тёплая. Вряд ли ещё в этом году вот так сюда поплывём.

— Так на лодках-то ещё долго можно кататься будет.

— Стоит подумать. Только если людей не слишком много будет. Как-то устала я от шумных сборищ.

— Я их и не любила никогда, — вздыхает Динкерт.

— Пока могу только сигаретой угостить. Будешь? — протягивает пачку.

Курит Динкерт впервые в жизни. Однако, старается демонстрировать будто большой опыт имеет.

Уже второго человека из её окружения Марина перетягивает к себе. Причём не намеренно, а из-за собственного своеобразия, действующего как магнит. Сначала Коатликуэ, теперь вот Динкерт стала отдаляться, стараясь поближе к Марине держаться. Сначала её боялась, причём известно за что, про Марину всегда много чего говорили, но по Динкерт она ударила по-настоящему. Зверски подшутив и одновременно, спасая жизнь.

Кажется, у самой Динкерт оценки тогдашних действий Марины изменились. Вблизи Софи держаться неплохо и выгодно во всех смыслах. Вот только самой красивой не стать, как не пытайся. Вот рядом с Мариной — уже интереснее. Эр — это чудо, Марина — чудовище, Рэда и Коаэ откровенно невзрачны. Общепринятым стандартам красоты из пятерых больше всех соответствует сама Динкерт. Хоть тут побыть первой красавицей, раз уж в масштабе всей школы не получилось. Честолюбие погреть — она симпатичнее принцессы. Хотя трать Марина на свою внешность столько же времени, сколько Динки, рыдать бы ей ночами в подушку, ибо сделали бы её с лёгкостью.

Там ещё и Рэда есть, стесняющаяся того, что для большинства стало бы предметом гордости. Совсем бесформенное стала носить, скрывая то, что обычно выставляется во всей красе.

С Коаэ всё ясно. Интересуясь своей жутковатой тёзкой и другими богами и людьми исчезнувшего народа она просто не могла не заметить оскаленных змей с браслета Марины. «Она в платье из змей» — так переводится имя Коаэ. Почти сразу переиначили в Девочка-Змея. Ну не могла она не спеться, с человеком, кого все в глаза и за глаза с какими только змеями не сравнивали. Причём с одними над «змеёй» она смеялась, других била больно. Всё-таки змеи с браслета, а потом уж сам человек практически влюбили девочку в себя.

Коаэ много чего рисовала, в том числе и эскизы браслетов, что ей никогда не придётся носить. Марина летом попросила один, явно самый любимый. А потом такой же, сверкающий камнями и металлом лежавший в терракотовой коробочке, получен мелкой на День Рождения.

Лицо Коаэ, поднявшей крышку и увидевшей лежащее внутри Софи потом с огромным трудом смогла воспроизвести. Такие искренние чувства — редкость. Марине нравится осуществлять чьи-то мечты — про это Софи просто не знала.

Заказывая коробочку, Марина осталась верна себе. Нашла изображение древнего сосуда в виде «спускающегося бога», всегда изображавшегося вверх ногами, а этот был ещё и с широко разведёнными конечностями. В венке из листьев кукурузы и с цветком в руке. Задняя часть бога набедренной повязкой и ногами служила крышкой.

Да и лицо существа с крючковатым носом и круглыми серьгами смотрится жутковато. Как и почти всё, созданное этим народом.

Впрочем, чего судить давно умерших? Маски доспехов еггтовских времён изображающие черепа вещь весьма известная. Броня «змеиная чешуя». Ряды отрубленных вражеских голов, чучела, набитые из поверженных противников. Чаши из черепов. Всё вместе вполне прошлое грэдов. Жестокие века порождали жестоких людей.

Легендарная жестокость Еггтов сочетавшаяся со столь же легендарной храбростью. Пропитанные смертью древние изваяния. Змеиные пасти на рукоятках прославленных клинков.

Марина, имеющая отношение ко всему этому. Жесткая, на словах страшно жестокая, совершенно не боящаяся вида крови и смертей. Она не могла не очаровать странную маленькую девушку, восторгавшуюся богиней в платье из змей и носящей ожерелье из отрубленных рук, вырванных сердец и черепов.

После лета ожерелье из этих предметов, правда, маленьких и серебряных появилось у Коатликуэ. Не исключено, и тут без Марины не обошлось. Хотя… Сколько времени Софи Коаэ знает, маленький череп из низкопробного золота на шнурке на шее висел всегда.

Сторонится Софи последнее время. Кажется, ощущает себя предательницей. Принцесса её столько поддерживала, опекала фактически. А она от пользующейся жутковатой славой Марины почти не отходит. Знает, что с Софи поговорить надо, но не знает, что сказать.

Самой Софи скорее занятно, что за ней по своей воле перестали хвостиком бегать. Причём хвостик этот оторвала и к себе прикрутила никто иная, как совершенно не думающая, как выглядит в глазах других людей и кошмарно с ними ладящая, Марина.

Территория школы огромна, так что куда не надо даже плохо подготовленный парашютист не улетит.

Думали, Младшая Херктерент прыгнет первой, не исключено, угнав самолёт, но она аэродром кривой дорогой обходит.

Не признаваться же, высоты боится, а смотреть вниз через открытый люк с высоты скольких-то там сотен метров… Бр-р-р.

Грянь война лет десять назад — эти бомбардировщики покрыли бы себя славой. Машины просты, надёжны, доступны для лётчиков невысокой квалификации, изначально разрабатывались для массового производства на слабо оборудованных предприятиях.

За время эксплуатации в войсках — самое низкое среди машин тех лет количество лётных происшествий.

Мирренские военные по сегодняшний день себе локти кусают — поленились в своё время организовать экспедицию для захвата этого тропического архипелага. Там мало что есть ценного, кроме самой лёгкой и удивительно прочной древесины на свете.

Самолёты — довольно дорогие игрушки, деревом этим, вошедшим в мирренский язык под названием, придуманным наследником грэдского престола «бальса» заклятые друзья тогда вполне торговали.

Шутили даже — «Саргон до власти дорвался и решил в войнушку поиграть». Недавно назначенный наследник имел право своей волей проводить на нецивилизованных землях военные операции с привлечением контингента численностью до десяти тысяч человек. Вот и провёл, разгромив местное ополчение и выставив мирренских миссионеров. Они слово божье несли, поднимать государственный флаг на столь удалённой территории им было не рекомендовано, хотя в теории такое право у них было.

Поздно жалеть, ладно хоть большинство жертв «мясников» знать не знают, кто тогда министром колоний был, да и умер он уже. Наследник своим правом поднимать флаг по-полной воспользовался.

Вслед за эскадрой тащился огромный пароход-кабелеукладчик. Почему-то казалось важным обеспечить новое владение стабильной связью с материком. На берегу кипела стройка порта и военно-морской базы, способной принимать корабли любых классов.

Мало кто предполагал, сколько этой легчайшей древесины сожрёт Великая война. Император неплохо предвидел будущее. Больше нигде такое дерево не растёт. Идеальный материал для самолётов. Предусмотрительность молодого Императора обеспечила отличные характеристики грэдским самолётам.

Планы захвата островов мирренами разрабатывались. Но идея генерального сражений со всем Флотом Великого океана в тех водах касалась не самой здравой. Морякам это дерево было не нужно. У них другие интересы и в других водах. Будь на островах хотя бы запаса угля…

У обоих сражающихся гигантов тогда ситуация была — армия свою войну ведёт, а флот — свою. Совсем разные у них интересы были, и координировали совместные действия они крайне плохо.

 

Глава 4

Марина заходит к Эр. Та делом занята — очередной ящик от соправителя разбирает. Недавно приехала…

По комнате уже сложно пройти, только это ненадолго. Большинство вещей и книг скоро сменят хозяина, а большинство сладостей будет стрескано самой Эридой.

Вертит в руках какой-то конверт пергаменной бумаги.

— Вроде, от папы. Только странный какой-то. Он свои письма…

— Дай сюда! — Марина почти вырывает конверт. Про отравленные письма читать приходилось. Оглядев со всех сторон, возвращает.

— Это в ящике было?

— Не совсем. Сопровождающий мне в руки отдал, и я расписалась в получении.

— Тогда точно от него, только не личное, а от одного официального лица, то есть его, другому официальному, то есть тебе. Привыкай! Чем взрослее будешь становиться, тем больше таких будешь получать. Причём, сильно не на все будет желания отвечать.

— Откуда ты всё знаешь?

Марина пожимает плечами.

— Ещё до школы учили. Тебя, наверняка, тоже, только ты, наверняка, всё прослушала — писем-то тебе тогда никто не писал.

Эр грустно вздыхает.

— Наверно так и было. Что-то про письма точно объясняли. Только, зачем? Мне и сейчас только папа и пишет.

— Может, прочтёшь? Давай вслух, если не секретное.

— А как определить?

— Там штамп в правом углу, красный должен быть. Но, раз на конверте нет.

Бумага плотная, справиться Эриде удаётся не сразу.

— Это приглашение. Через десятку открытие памятника «Видному военачальнику и государственному деятелю генералу центра Рэндэрду дерн Рэнду…»

— Не надо дальше, — прерывает Марина, — там на полстраницы его полный титул, что генерал и сам не знал, так как половину там уже его потомкам приписали.

— Я последняя.

— Что? Ах, да, точно ведь.

Эрида задумчива.

— Мне ехать?

— Ты у меня спрашиваешь?

— Папу надо спросить…

— Ты в руках официальное разрешение держишь. Будь это мне, вообще там был бы приказ присутствовать.

— Зачем ему памятник? Генерала и так все помнят. Сделают опять, наверное, в этом новом стиле, где не поймёшь, кто всадник, а кто конь.

Марина перечитывает приглашение. Мотает головой.

— Нет, этого точно не будет. Это ещё довоенный конкурс, победителя наградили, а поставить не успели. Вот решились, будто в войну заняться нечем больше. ЕИВ результаты утверждал, и всех этих, у кого конские головы на человечьи похожи и наоборот зарубил ещё на первом этапе. Притом некоторых хотел зарубить в прямом смысле слова.

Эрида хихикает.

— Он бы не смог. Папа говорит, ЕИВ фехтовать не умеет, и клинки для красоты носит.

— Таких, — с максимальным презрением выцежено, — художников, ЕИВ мясницким топором порубил. Сама знаешь, он очень сильный.

— Значит, хоть на человека похоже будет. Всё-таки, зачем ему ещё один памятник?

— Могу по-пунктам:

Первый: он один из тех, кто эти земли завоевал.

Второй: на этой площади ничего не стоит, и просто некрасиво.

Третий: недооценённый при жизни великий человек. Таких деятелей во всех областях очень любят сейчас.

— Постой. В чём его недооценили?

— Хм. Все «Дневники» читают, а ты «Переписку» прочти. Вот уж где просто кладезь мудрости видят. Паровозы давить надо, пока чайники они. Он ведь ещё тогда предлагал устроить крупную морскую экспедицию к мирренам и уничтожить империю их Сордара I.

— Но ведь договор о разделе мира тогда подписали, и он вон сколько лет действовал.

— Ну и? Подействовал и перестал. Генерал же хотел, чтобы вообще не с кем стало в тех краях договора подписывать. Отправили бы кораблей побольше. И как снесли бы их!

— Марин, а ты не задумывалась, а если бы они нас?

— На войне как на войне.

— Люди хотят жить.

Молчание виснет. Марина дуется, Эр хмурится.

— А ты со мной поедешь?

Марина пожимает плечами.

— Конечно. Я, как принцесса, на любых подобных мероприятиях имею право присутствовать. Бе-е-е! — показав язык дразнится Марина.

— Но он ведь и твоим предком считается. Мне эта версия даже больше нравится.

Марина хмурится.

— Это смотря кем считается. Софи ещё на первом году до всеобщего сведения довела — если кто при ней на подобное намекнёт — то он или она труп. Просто труп в самом прямом и окоченевшем, смысле.

— Так эти же слухи с тех времён и гуляют.

— Ты ещё про похабную версию вспомни!

— Так я её знаю. Будто Рэндэрд был отцом и Дины III, и Дины IV.

Эр-р-р-рида! Прибить бы тебя, невозможную.

— Я обиделась, — выдаёт Марина с несвойственной ей капризно-плаксивой интонацией, девочки такую ой как любят, но не она.

— Не надо, Марина! — теперь Эр напугана. Ладно, пощадим её сердце, не у всех же такой «пламенный мотор», как Херктерент.

— Не бу-у-уду, — с той же противной интонацией, — но накажу-у-у!

— Ты что, Марина! — кажется, вот-вот расплачется.

Херктерент смеётся обычным смехом.

— Наказание такое! Рассказывай настоящую версию своего происхождения, а не бред этого «великого классика приключенческой литературы», и не сказку собственного сочинения.

— Ты же её знаешь!

— Ничего, ещё раз послушать не откажусь. Знаешь ли, людям не всякая болтовня нравится. За некоторые слова и в глаз дать могут. Будут они у тебя одного цвета — багрово-синие и заплывшие.

— Так сама знаешь: никто потом так и не смог разобраться, откуда в доме генерала появилась довольно большая девочка. Никто не смог узнать, где и у кого она росла, и кто её матерью был. Только генерал всем стал говорить, она его дочь, наследница имени и состояния. Потом вообще прошение на имя Верховного подал с просьбой узаконить её и признать полнородной. Дина старому другу отказать не смогла. Потом ей уже Дина III титулов добавила. Всю жизнь ей благоволила. Поговаривали, это потому, что они сёстрами были.

— Убью! — хохочет Марина.

— Я всего-навсего считаю, генерал вполне мог быть отцом и Дины III, и той девочки. У тебя и братьев тоже матери разные.

— Ты ещё свою сказочку распиши. Ту, зимнюю. Тоже неизвестно кого мне в родню запишешь.

— А у меня там и нет ничего такого, кроме безответной любви Дины III к моему предку.

— Угу. Поедем когда, меч взять не забудь. Тебя-то в лицо мало кто знает, а клинок, как-никак «достояние Империи». Хм. Похоже, твой отец решил, пора тебе на людях появляться. Всю жизнь в «Сказке» не проживёшь.

— Мне там хорошо. Хотя и грустно иногда. Как и здесь.

И опять Марина не знает, что ответить.

— Так поедем?

— Машину вызови из своей канцелярии — туда и обратно свезут.

— Не, не хочу. Хочу просто с тобой, как обычный человек.

— Угу. Нашла двух самых обычных.

— Не, правда, давай так просто съездим. А то с машиной — как увидят, магазин закроют, и как собачки цирковые, на задних лапках бегать перед нами будут. А я не хочу. Мне… противно, когда люди так себя ведут.

— Откуда знаешь. Не ездила, вроде.

— Софи рассказывала. Мне не понравилось.

— Скажу, в город не хочется, поверишь?

— Нет.

— Почему?

— Тебе сейчас всё равно делать нечего, иначе не пришла бы ко мне.

— Ладно. Куда хоть собралась? Или просто по городу побродить охота?

Моргает удивлённо. Неужели сама не поняла?

Марина пожимает плечами. Мысли читать не умею.

— Так на официальное мероприятие поедем. А мне одеть нечего.

Херктерент чуть не выругалась. Насчёт одежды — это заболевание или персональный заговор против неё? Содержимое шкафов Эр… Впрочем, оно меняется постоянно. Она прошлогоднее новогоднее платье успела отдать кому-то. Притом, помнит — отдавала, кому именно — нет.

— Так куда поедем-то? — с невинным видом интересуется Марина. Всегда интересно смотреть, как на лице подруги мыслительный процесс отображается. Будь она актрисой — цены бы такому подвижному лицу не было бы. Хорошо, хоть к театру она равнодушна.

— К «Пантере». Разве есть ещё варианты?

Вообще-то, куча только там расчёты исключительно на сверхбогатую публику. Это не умница Пантера, у кого платье найдётся хоть на императрицу, хоть на работницу. И это не оборот речи, императрица с дочерьми у неё бывали, другое дело, самой Марине на Пантеру в то время было плевать.

— Оденься только как-нибудь по-другому, что ль.

— Я умею уже. Научилась за лето. Рэда столько всего показывала. Да и другие…

— Ладно, пойду собираться.

Стоя в дверях, бросает через плечо.

— Только лабрис не бери.

— Может, Рэду ещё позовём?

— Она на дополнительных, а Коаэ — на других.

Тропинку к кустам, где самый низкий участок забора, притом почти рядом с междугородней остановкой, только слепой не заметит. Однако, уже много лет очень уж старательно не замечают.

«Наверное, скоро лестницу пристроят», — мрачно думает Марина, косясь на идущую рядом Эр.

Опять детские страхи на предмет своего роста пробудились. Эрида хорошо так вытянулась. Большую часть жизни была с Мариной одного роста, хотя и старше. И вот теперь совершенно резко ушла в отрыв, притом настолько, что рядом с Херктерент себя неловко чувствует и слегка горбится.

Ладно, хоть насчёт всего остального — неизвестно, у кого лучше.

— А нас не хватятся, что мы вот так сбежали?

— Не, — Марина даже глаз не открывает, — нас пасут сто процентов.

— Как пасут?

— Ну, охраняют.

— Кто? На остановке же никого не было!

Эрида явно недоумевает.

— А таких обычно и не видно. Как в «Сказке» у тебя.

— Причём тут это?

— А притом, тут для многих тоже сказка, только большая и не такая красивая. Ты из внешней охраны «Сказки» своей многих знаешь?

— Только командиров смен. Да и то с ними недавно познакомили, а до того не видела.

— Ну, и тут тоже. Хоть раз слышала о проникновении в школу посторонних?

— Нет.

— Но это не значит, что их не было.

Эр испуганно озирается по сторонам. Марина уверена — в каждом злоумышленник мерещится.

— Ты хоть карту смотрела?

— Зачем?

— Затем. Тут в округе — только объекты МИДв или МО и населённые пункты, где персонал живёт. Легко туда на работу попасть?

— Думаю, не очень.

— Правильно думаешь.

— Ты же рассказывала, сколько раз убегала. Да и Софи…

— Убегала, потому что мне это позволяли. Я, если не забыла ещё, тоже девочка, и временами, сперва говорю, а потом думаю. Прошлой зимой… Какова вероятность того, что я, Пантера и Кэрдин столкнёмся в одном месте?

— Ты же говорила, дружишь с ними.

Марина плечами пожимает.

— Дружу. Одно другому не мешает. Это я, дура, в самый известный припёрлась. У Пантеры в городе одиннадцать магазинов, причём главным считается тот, что в районе поместий, причём сама Ягр время от времени бывает во всех. И туда же, совершенно случайно, заходит сама Бестия. Я не верю в такие совпадения.

— Но как они…

— Радио и телефон не вчера изобрели.

Некоторое время едут молча. Потом Эр всё сильнее и сильнее головой по сторонам вертит.

— Странно… Столько домов, и все разной высоты.

— А ты чего хотела?

— Читала где-то, дома в столице должны быть не выше императорского дворца, а памятники — не выше обелиска побед.

— Хм. Когда-то так и было. Только вскоре после коронации, канцелярия отца оказалась завалена запросами. У всех взыграли верноподданнические чувства. Возникло желание увековечить память недавно скончавшегося. Вот и суть вопроса — допустимо ли делать монументы выше монументов ранее правящим и к ним приравненным, а если допустимо, то насколько.

Отца и спросили. Как раз в то время экспедиция альпинистов на одну из высочайших вершин забралась. Восемь тысяч шестьсот двадцать, кажется. Назвали её «Пик Императора». Вот он и сказал:

«Высота высочайшего монумента Императора восемь тысяч шестьсот двадцать. Строить монументы, равно как и другие искусственные сооружения выше данной высоты — запрещается».

Заодно, снял этим указом ограничения по высоте построек любых зданий в любых городах. А то развелось любителей «сохранять исторический облик», — желчно добавляет, вспоминая старые ссоры отца и матери.

Эр только посмеивается.

Эрида всё косится на стайки сверстниц, парочки, если попадаются, через монокль разглядывает.

«Интересно, если кто с младшим братом или сестрой до трёх лет попадётся, визгу много будет?» — желчно думает Марина.

Дочь соправителя не соврала, одеваться как обычная девочка, научилась. Вот только с лицом так ничего сделать не смогла, а там Великий Дом, как минимум первого разряда, написан.

Сама Марина подмечает — у всех их возраста где-нибудь на видном месте на одежде — петличная эмблема рода войск, или кокарда на головном уборе — знак того, в каких войсках кто-то из родственников. Можно не сомневаться — у всех настоящие.

На Марину тоже косятся — «чёрных беретов» не очень много, а у неё ещё и планка медали.

Тут словно цветущий кусок довоенной жизни. Той зимой было не до того, а сейчас есть и время, и возможность всё как следует рассмотреть.

У Херктерент взгляд на признаки войны заточен, и они с лёгкостью даже здесь найдены. Чёткие указатели путей к бомбоубежищам высокой категории защиты, яркие стрелки к пожарным кранам, почти везде указан путь к ближайшему выходу.

Насколько Марина помнит «Справочник» по гражданской обороне, в этой части города все бомбоубежища высокой категории, то есть, держат в теории фугасную бомбу в полторы тонны (пока ни в одно не попали) и способны защитить от химического оружия. Этой дряни на столицу миррены пока не сбрасывали, хотя на фронтах активно применяют, другая сторона отвечает тем же.

* * *

Эриды у себя нет. Коатликуэ, Рэдрия и Софи её тоже не видели. Малознакомая выпускница сказала, видела её в библиотеке административного корпуса.

«Что её на юриспруденцию потянуло?» — думает Марина.

Из отделений школьной библиотеки, то, что в административном наименее популярное. Там собрана юридическая литература. В первую очередь, по всем вопросам действующего законодательства. Исторические правовые акты. Кодексы Великих домов. Полные списки лиц, принадлежащих к военному сословию, то есть сейчас под четверть населения страны, притом, что все сословия упразднены несколько сотен лет назад. Старая слава умирает медленно.

Эрида сидит, обложившись всякими «церемониалами». Мельком взглянув, Херктерент сразу определяет — взяты исключительно действующие.

— Глава городской администрации больше четверти века на своём посту. Он твою маму попросту помнит, да и говорила я уже — у таких инстинкт — чётко помнить, кто в каких званиях и чинах, и как эти чины между собой соотносятся.

— Других разве нет?

— Если ненавидящие друг друга императрица и министр безопасности по какому-либо поводу придерживаются одного мнения, то это так и есть.

— Пойдём теперь в «Двенадцать гербов», — Марина мысленно стонет. Известнейший и самый дорогой ювелирный магазин. Название значит количество званий «поставщик двора», полученное от императоров и соправителей. Вздумай Эр сегодня им звание пожаловать — уже завтра на вывеске и во всех каталогах будет «Тринадцать гербов». От Саргона герб один — за украшения императрицы к бракосочетанию, к двум другим тоже здесь заказывали, но на дополнительные звания император пожадничал. Ещё три — от самой Кэретты, и Марине даже знать не охота, за что.

Происходит то, чего и следовало ожидать. Охранник вежливо приветствует Марину и Эр с полным малым титулом. Посетителей нет, так что зал тут же закрывается для «особого обслуживания».

Потом их провожают в «Зал брильянтов» — своеобразную выставку великого мастерства и непомерной роскоши. Тут демонстрируются лучшие и самые дорогие украшения. Большинству не глядя можно присваивать статус «национальных сокровищ», даром, что кровавых историй за камушками пока нет.

Про этот зал все, кто детективы читают, знают. В сотнях романов последних десятилетий различные любители лёгкой наживы регулярно его грабили или пытались. Столько изощрённых способов проникновения предполагалась!

Скучная реальность куда прозаичнее — ограбить «Зал» до сих пор никому не удалось. Марина знает — «Гербы» не только камнями занимаются — они и сейфы производят и оборудуют. Причём, даже с Государственным банком сотрудничают.

Украшение зала — убранство, достойное императрицы. Херктерент цена, благодаря познаниям Эриды, прекрасно известна. На линкор, как минимум тянет. Подумывает, не попросить ли из озорства померить. Больно уж охота посмотреть, как это, линкор на голове носить?

Хотя, лучше внимания Эр не привлекать. С неё станется купить. Она ведь временами в вопросах траты денег абсолютно безумная.

Хм. Кроме Эриды можно представить только одну покупательницу этого украшения. Марина не Марина, если через несколько лет это не окажется на Сонькиной голове в день её свадьбы.

— У нас есть экземпляры оружия особой работы лучших современных мастеров. Все имеют сертификаты «особо ценных современных мечей». Желаете ознакомиться?

Марина косится на подругу. Та вертится у витрин дальше всего расположенных от самой опасной в смысле уничтожения денежных средств соправителя.

Почему бы и не взглянуть? Всё-таки неплохо быть богатой девочкой.

Булат — слово, услышанное от отца. От матери — змеиная сталь.

Точные копии легендарных клинков.

Марина, особо не задумываясь, выхватывает из ножен «Глаз Змеи». Такой же как тот. Ей пока не принадлежащий, настоящий. Этот разить будет вряд ли хуже.

— Копии изготавливаются по разрешению нынешнего Главы Великого Дома Еггтов, — чуть поводит глазами в сторону. Херктерент следит за взглядом. Точно, под стеклом это самое разрешение со знакомой подписью и печатями, красуется.

Клинок во всём подобен легендарному. Кроме одного: под клеймом Дины выгравирована цифра семь.

— Это требование главы — на видном месте должен быть номер копии.

— А «Золотая Змея» у вас есть?

— Нет. Разрешение на изготовление копии данного клинка получено не было.

«Почему мне достаётся всё ненастоящее? Фальшивые чувства, фальшивые клинки. Всё фальшиво. Деньги только настоящие. И где предел того, что за них можно купить? Во времена настоящих клинков кто-то сказал: „Лучше обучить двести пикинёров, чем купить дорогой меч. Люди скорее спасут тебя в бою, нежели сталь“».

Прибыл курьер с охраной из Загородного дворца. Совершенно буднично и как то скучно Марине передали «Глаз Змеи». Тот самый, созданный самой Чёрной Змеёй столетия назад. Вот те на!

Столько раз мечтала в детстве, когда клинок станет её. Фантазировала всякое.

Вот, произошло. Только радости никакой нет. Детские мечты в детстве и должны сбываться. Сбывшиеся после оставляют только горечь. Время не повернёшь вспять. Только в комнате стало теснее.

Вместе с курьером рабочие из МИДв приехали. Сейф для оружия привезли, и к полу прикрутили. Марина ещё за принятие работы и получение ключа расписывалась.

Что там намереваются открывать, Марина знает и так. Как-никак, проект ЕИВ одобрил.

Марину порадовало — скульптор явно не поленился ознакомится с подлинными генеральскими доспехами, в одном из них генерала и изобразил.

Эриде нечего из этого не известно. Сама себе сюрприз хочет устроить. Марина не настолько вредная, подкидывать проектное изображение не станет. Херт дочери просто не сказал, ему недавно макет памятника из камня и бронзы прислали как мужу последнего потомка генерала. Эрида как последний потомок, до совершеннолетия не рассматривается.

Что считает Эрида, то её дело. Марина считает, возраст не по календарю наступает, а в голове. И у дочери соправителя этим двум датам не совпасть.

На подобных мероприятиях бывать приходилось многократно. Вот для Эриды всё впервые. Могла бы описание прочесть, но нет, накрутила себе в голове невесть что.

Аж два меча прихватила — легендарный двуручник и парадный военного образца. Особо въедливые могут не сомневаться — любые документы на армейское оружие у дочери соправителя в полном порядке. Поверять никто не станет, но Марина слишком хорошо Херта знает.

Впервые с последней встречи Марина жалеет об отсутствии Кэретты — раньше на подобных мероприятиях она отдувалась ничего не значащими фразами да милыми улыбками. Принцесса, одна или две штуки просто рядом стояли, и даже улыбочки наклеивать не обязаны были.

Теперь же не отвертишься, раз уж вылезла. Тут народ такой — ночью и по пьяни полный императорский титул без запинки выдаст, да и с титулатурой всех остальных членов дома этого не ошибётся.

Марина тоже много чего не сильно нужного помнит, но при случае много чего интересного может на ушах развесить.

С глазомером у Марины всё хорошо, да и какой-никакой художественный вкус имеется. Памятник и площадь размерам друг друга соответствуют. Вполне ожидаемо, мечом генерал показывает на юг, более того, точно по меридиану, где вражеская столица расположена. Как он стремился сравнять уже в те года великий город с землёй! Да и саму землю солью засыпать, что бы никто там больше не жил и ничего не росло.

Неожиданно обеим поступило приглашение немедленно ехать в Загородный.

Отец чем-то сильно недоволен, хотя в сводках для командования ничего страшного нет. Тот случай, когда радио насчёт «на всех фронтах идут бои местного значения» не врёт.

Дальше совсем уже странное что-то началось. Дворцовый комендант сообщил, им следует переодеться в траур, и как можно скорее идти в малый обеденный зал. Если сказано что-то надеть, то можно не сомневаться — в комнатах уже лежит приготовленное.

Саргон там официально никогда никого не принимал. Иногда только обедал с доверенными лицами.

К некоторому удивлению Марины, Софи успела переодеться раньше её. Только по подведённым чёрным глазам и видно — как и сестра ничего не понимает.

— Кто-то умер? — неужели сама Софи чем-то напугана.

— Траурных сообщений не было. Хотя, может, и умер. Напечатают всё равно после праздников. Хотя, нам бы сообщили, если этот кто-то из Еггтов.

— Может, он лично сообщить решил? Это кто-то очень важный.

Марина кривит лицо.

— Я уверена, это не она.

Мельком окинув взглядом собравшихся, сразу понимает. Точно кто-то умер. У всех траурные повязки на рукавах. Только почему-то, красные с чёрной каймой.

Молчание затягивается. Никакого портрета в трауре в поле зрения не наблюдается. С тарелками и бутылками соседствуют бумаги. У всех. Просто листы лежат. Без папок. Никогда раньше такого не было.

— Кто-то умер? — некстати повторяет Софи.

Марина изучает сидящих за столом. Наиболее доверенные приближённые. Почти друзья. Вроде все на месте. Тогда, по кому посмертный пир?

Кто-то из старых друзей скончался? Все видные деятели начала правления Саргона, тогдашние единомышленники давно уже ушли на покой по причине преклонных лет. Эти уже второе, а кое-кто — и третье поколение. Сейчас особенно хорошо видно — Император выглядит ровесником собравшимся. Вот только лет ему на деле ого-го-го сколько!

Кого же на этот раз он пережил?

Херта здесь нет, но это неудивительно. Он — союзник, ценнейший союзник уже множество лет. Союзник, но ни в коей мере не друг.

Кто же был настолько значимым? Ничьё имя на ум не приходит, хотя Марина знает практически про все перестановки в министерствах за всё время правления отца.

Хе. Может, у него старая возлюбленная померла? Говорят, в прошлом их было немало. С одной сама Марина дружит, но она точно жива, более того, вон там сидит.

— Умер. — театральные паузы Император блестяще умеет выдерживать. — Страны, где я когда-то родился, уже несколько дней больше не существует. Государству Великой Мечты пришел конец! Даже не думал до такого дожить, хотя там и прошло куда больше лет, чем здесь.

По правую руку от Императора два пустых места.

— Что встали? Садитесь.

— Всё там. Совсем всё. Без войны страну угробили, кретины.

Тут до Софи доходит — отец и все остальные слегка пьяны. Не навеселе, как принято говорить, а пьяны зло. Как перед боем. Или после разгрома.

— Хотите посмотреть самую позорную для страны фотографию в истории?

Софи ожидала, самое меньшее, сдающуюся армию в полном составе или руины до горизонта. Судя по гримасе Марины, сестра разочарована не меньше.

Здание вроде современных жилых. Серый бетон и ничего лишнего. Первый этаж отведён под магазины и разные забегаловки. Тут тоже. Только забегаловка одна. Большая. Красная вывеска с жёлтыми буквами.

Эмблема — огромная буква М. Надписи по-русски и по-английски.

И люди. Множество людей. Огромная очередь, почти перешедшая в состояние толпы, тянущаяся куда-то за пределы снимка.

На праздник не похоже, на какое-то проявление недовольства — тоже.

— Что здесь такого страшного?

— Людей видите?

Сёстры согласно кивают.

— А их тут нет! Ни одного! Тупое стадо, за булку с мясом рушащее свою страну. Тут ещё не конец. Только начало конца.

— Какая булка?

— Гамбургер, — сквозь зубы выцеживает Бестия. В таком же состоянии, что и остальные.

— Амэриканская мечта! — откровенно кривляется Император, — Дети людей моего поколения превратились в это! Про внуков я и знать не хочу!

— Ты можешь себе представить, что кто-то мечтает жрать мирренскую еду, украшает комнату дерьмовыми фото их актёров и даже пустыми банками от выпитого не им пива?

— Насчёт актёров ещё могу. Насчёт остального — как-то в голове не укладывается.

— У тебя голова хотя бы есть. И мыслей, что в самой дерьмовой стране на свете живёшь, там нет.

— У меня нет другой страны. Как можно считать дерьмовым место, где родилась? Землю, политую кровью моих предков.

— Вообще-то, очень легко. Верите тому, что вещают голоса?

Марина пожимает плечами.

— Если нас ругают — значит, мы всё правильно делаем, опасаться надо, если начинают хвалить. На юге — враг, желающий нас уничтожить. Больше там никого и ничего нет.

— Наше болото не хочешь расшевелить?

— Зачем это мне?

— Танками давить надо было.

— Угу. Пытались. Без снарядов. У узкоглазых соседей тоже было. Только там задавили. Посмотрим, что выйдет.

— На пропаганде не экономили. Пол страны мечтало это жрать.

— Быстро им внушили, что вся их история и идеалы — дерьмо. Такой скорости обработки нам самим стоит поучиться.

— Не нравится — так сам знаешь, через переход прямо на это город можно несколько взрывных устройств сбросить. Специальных. Или диверсантов.

— Х… им. Сами всё просрали — сами пусть в дерьме тонут или выплывают. Я им ничем не обязан.

— Догадываюсь, что сказал их посол, глядя на всё это. Сфотографировал, снимки в столицу отправил. С подписью: «Открывайте вино! Войну мы выиграли».

Всё буду делать, чтобы у нас подобное не повторилось.

 

Глава 5

Хоть в чём-то жизнь наконец, входит в нормальное русло. Поступившие в этом году на самом деле, младше Марины. Без разочарований тоже не обходится, младше-то они младше, но ростом почти все выше Херктерент, хотя она за год довольно сильно подросла. Знакомств заводить ни с кем не стала — все сколько-нибудь нужные ближе к зиме сами вблизи танков нарисуются.

Интересно, какой процент народа экзамены сдавал, рассчитывая в школе свести знакомство с детьми влиятельных людей? С подобных связей много какие карьеры в прошлом начинались. Но в этом году процент таковых почему-то исчезающе мал, во всяком случае, Марине своё общество никто не пытался навязывать. Да и в окружении Соньки никого нового не появилось.

Несколькими сложностями меньше, как говорится. Почему мелочь так верещит, носясь по коридору? Неужели, старость приходит так быстро? Марина идёт по коридору, засунув руки в карманы, как нож сквозь масло. Перед ней расступаются, даже самые шустрые мелкие (по возрасту, а не по росту) сигают из-под ног. Кажется, им уже разъяснили, что это за фигурка в чёрном.

По закону подлости, кто-то на полной скорости в неё врезается. От неожиданности плюхнувшись на задницу, Марина сразу же резко вскакивает. Что за! Такие дурацкие шутки плохо могут кончится. Сейчас она кому-то устроит!

Торопливо оглядевшись, понимает — устраивать некому. «Дурацкая шутка» на полу сидит и лоб трёт. Смутно знакомая девочка как раз из поступивших в этом году. Кажется, не знает, плакать ей или смеяться. Больно, но почему-то смешно. Похоже, не из разряда плакс и вредин. Неслась ожившая ракета по коридору и не смогла разминуться с выходящей из-за угла шедшей по своим делам, отвыкшей смотреть по сторонам, Мариной.

Херктерент протягивает руку.

— Поднимайся. Сильно ушиблась?

— Не-а!

Марина постоянно раньше на неприятности нарывалась, но вот что в её голове не укладывается — как можно удовольствие получать, задирая тех, кто меньше и слабее тебя.

Врезались в неё точно случайно, а не по злому умыслу или хитрому плану.

Почти чёрные кругленькие глазки изучают Марину снизу вверх.

«Надо же! Хоть кто-то здесь меня настолько ростом ниже!»

Хм. Глазки-то вполне узнаваемы. Почти два года назад между очень похожих глаз она крепко и не раз снежком залепила.

— А я тебя знаю! — заявляет мелочь, ухмыляясь до ушей, — Ты Марина Са… то есть Херктерент.

Марина, неизвестно зачем, щёлкает девочку по носу.

— А я тебя тоже! Ты — младшая сестра Яроорта. Ты в этом году поступила. Ты…

— Динка. — перехватывает инициативу, — То есть, Дина.

— Не ушиблась, вредина мелкая?

— Откуда ты знаешь?

— Что брат так тебя зовёт? А я много всего знаю. Север как поживает?

— Хорошо… А ты правда лучше всех стреляешь? И драться умеешь? И танк у тебя есть?

— И зачем мне тебе всё это объяснять?

— А я с тобой с позапрошлого года дружить хочу. Вот! — со скоростью пулемётной очереди выпалила и на результат любуется. В цель или мимо?

М-да. Вот так признаньеце. И не разберёшься сразу, как отвечать. Несколько лет уже подобного не слыхала. Но в том и проблема — несколько лет назад круг общения несколько отличался по возрасту и взаимоотношения были проще.

— И чего такого-этакого ваше высочество во мне нашло?

Запал куда-то пропал. Насупилась. Носом шмыгает.

— Не называй меня так. Мне не нравится.

— Кто же тебе так дразнил?

— Никто! — чуть ли не огрызается. Понятно, говорить не хочет.

— Ладно! Ничего не болит? В больничный не отвести? Если нет, то я пойду.

— Не уходи! — девочка неожиданно обнимает её. Девчачьи обнимашки — вещь общепринятая, вот только Марина их совершенно не выносит, сильнее ненавидит только поцелуйчики при встречах, — Ты такая классная! Так мне нравишься! Ты столько всего устроила!

Марина придирчиво окидывает девочку взглядом. Ну да, ну да! Критиковать молодость — первый признак старости.

Хвостики торчат в разные стороны, резинки на них тоже разные, глаз не подбит, но это чувствуется, ненадолго, одежда в беспорядке, правая коленка обильно смазана зелёнкой. Один гольф наполовину спущен. Ботинки армейского образца. Угу. Значит, дома кто-то её слабостям потакает, ибо таких миниатюрных размеров военпром не выпускает, и эти пошиты по индивидуальному заказу.

М-да, во времена Ленн было бы ей за такой видок… Хм. Ничего бы не было, это чудо неряшливое самая настоящая принцесска.

Так! Напряжём память. Старшие братья Динки. Ну, тут как в сказке — один умный, другой дурак, причём дурак ещё и мудак. Старшая сестра… Видимо, соправитель её за что-то наказать решил, ибо она заканчивает «Кошачью». Софи с ней не сильно часто общалась, но ничего плохого не говорила. Сама Динка… Вот тут Марина ничего сказать не может. Что она, что сестра всегда стремились общаться с теми, кто старше. В крайнем случае, со сверстниками. Так что, про младших братьев/сестёр даже своего круга они ничего не знают. Софи саму Марину как личность только в школе и стала воспринимать.

Нашла объект для обожания. Понятно, почему Саргон такой противник раздельного обучения мальчиков и девочек. В закрытых школах при отсутствии противоположного пола дружба запросто может перерасти в отливающие розовым или голубым, взаимоотношения.

Брат этой Динки в мирренского образца школе и стал тем, кем стал. Впрочем, по словам Соньки, Яроорт его всё равно чуть не убил совсем за другое.

Это Соньке нравится быть объектом обожания не важно какого пола и возраста.

— А сфотографироваться с тобой можно?

«Да молчит она хоть когда-нибудь!»

— А я про тебя всё-всё знаю.

— Интересно, откуда?

— А про тебя писали. Брат сначала, потом подружки. Я тебя давно ещё знаю. Вы были у нас, меня не пустили. А я всё равно тебя видела. Ты такая кислая ходила, будто все лимоны со столов съела.

Марина смеётся. Мелочь верно подметила. Выступая в роли прицепа к императрице вряд ли она дружелюбием светилась.

Круг, где все всех знают чуть ли не с рождения, мило общаются при встречах, на деле ненавидя друг друга самой чёрной ненавистью. Где дети учатся лгать и лицемерить едва научившись говорить. Но к некоторым, получается, не липнет. Или Динка притворщица и лгунья почище Софи.

— А дружить с тобой можно? — и не поймёшь, не изжитая детская непосредственность, или уже взрослая хитрость. Ведь маска миленькой глупой девочки используется даже женщинами постарше Кэретты, — А я так к тебе тогда и не подошла.

Марина хмыкает.

— В общем-то и правильно сделала, тогда я тебе только гадостей наговорить могла.

— А сейчас? А сейчас? — чуть ли не прыгает вокруг Херктерент.

Для установления всех деталей картины под названием «Неожиданно нарисовавшаяся поклонница моих многочисленных талантов» решила зайти в разведотдел — то есть, к Эр. Про кого не спроси — выложит всё, что про человека говорят в школе. При этом, критическому анализу подвергает только то, что слышит про Софи и Марину, а уж сколько достоверного в рассказах про остальных — сама информацию фильтруй. Факт только в том, в выболтанном ни одного дополнения от самой Эриды, нет.

— Эта неряха Динка? Девочка-кошмар? Дразнить её побаиваются. Просто держаться старается подальше. Если что-то можно уронить — уронит обязательно, а если уронить нельзя — уронит всё равно.

— Угу. Начала знакомство с того, что чуть не уронила меня.

— Никто не пострадал? — Марина торопливо мотает головой, ещё не хватало, чтобы Эр из-за этого кошмара переживала, — Сама мне говорила — папа хотел в «Кошачью» отдать, там её хотя бы научат за собой следить, но она упросила разрешить попробовать сюда экзамен сдать. Куда-нибудь он её бы всё равно отправил, но очень уж ей не хотелось по звонку вставать и строем ходить.

Ты ей очень нравишься. У неё папка есть, где все-все фото из газет и журналов собраны, где ты есть. Та, вступительная настоящим художником перерисована и у неё в комнате висит. Там и других твоих фоток много. А в рамочке — приказ о твоём награждении.

— Постой. Ты с ней дружишь что ль?

— Ну да. Она хорошая.

«Назови хоть кого-нибудь плохим! Эр, ну пожалуйста!»

— Угу. Только на голову маленько двинутая.

— Просто шумная очень, и всё время берущаяся за то, что не умеет.

Ладно, устроим допрос с пристрастием. Пока Динку гнать вроде не за что. Но если вспомнить приписываемое Кэрдин выражение «человек есть — статью найдём»… Сидят на суку одного из любимых деревьев Марины. Даже подписанном. Какой-то умник украсил ствол надписью «Марина+Дмитрий=Любовь». По деревьям Динка лазать умеет, что несколько повышает мнение Херктерент о ней.

— Откуда ты столько про меня знаешь? Брата твоего здесь давно уже нет.

— Читала много. Яроорта спрашивала. Раньше подружки писали, — как-то грустно получилось.

— Случилось у них что? — Марина знает, за её время пребывания в школе несчастных случаев было мало, кроме зимних, большинство с её участием, но и зимой никого не убили.

— Нет. Избегать меня стали. Если где наедине столкнёшься — разговаривают нормально. А при всех делают вид, будто меня не узнают.

Хм. Что-то странное. Попробовал бы кто из столичных знакомых Софи не узнать. Да и учится Динка под настоящим именем. Вот только выглядит, мягко говоря, свинюшка — свинюшкой.

— Откуда они такие взялись?

— Из нашего дворцового ведомства. Отец требует, что бы все дети персонала, у кого подошёл возраст, сдавали экзамены сюда. Результаты ему не особо важны, важен факт попытки. У некоторых получалось. С кем раньше общалась, писали мне. Думала, как поступлю, снова вместе будем. А они вот так, — чуть заметно носом шмыгает. Держится, боясь расплакаться и показаться в глазах Херктерент, тряпкой.

«Братец что ль какую-то малолетнюю стерву послал куда подальше, и теперь стадо подпевал на сестрёнке отыгрывается. Причём так, что придраться можно только при наличии обострённой вреднючести вроде как, у Соньки?

В старину такую поскорее бы замуж выпихнули, причём неважно, какого счёта линий, дом. Исключительно затем, чтобы с ней кто-то другой мучился. Почему-то уверена, вещей надо посылать не меньше, чем Эр. Вот только если та всё раздаривает, то эта всё портит.

Игнорируют — понятно в общем-то. Она не из тех, кто мстит, и не из тех, кто каким-то влиянием со временем обзаведётся. Выбрала меня объектом для обожания, явно с собой сравнивая. Хочет хвостиком таскаться — мне не жалко. Подпевал от таких вот отличить вполне могу».

— А ещё ракету делать не будешь? А то мне тоже полетать охота, — настроение у Динки со страшной скоростью меняется. Рядом с такой всё время находиться опасно.

Только вот и саму Марину главным школьным кошмаром считали. Другое дело, в это слово можно вкладывать презрение. А можно — ужас.

На Рэду Динка налетела с просьбой топор подержать. Та, в общем-то, не против, но такой напор невозмутимую Хорт определенно озадачил.

У Коатликуэ спросила, правда ли она девочка-змея. Ответ: «Только в платье из змей с черепом на поясе и с ожерельем из отрубленных рук и вырванных сердец» был встречен радостным визгом.

Динка вокруг Марины круги наматывает. Херктерент себя линкором с эскортом ощущает, только сопровождение не эсминец, а торпедный катер.

— А взрывчатку делать научишь?

— Зачем тебе?

— Понимаешь, в подвале нашего корпуса есть заложенный проход…

Марина смеётся. Непривычное ощущение — чувствовать себя настолько старше другого.

— Не нужна тебе там взрывчатка.

— Почему?

— Нет там за стенкой ничего. Нет, и никогда не было.

Судя по глазёнкам, девочка не верит.

— Сама на этом попалась. Это архитектурный приём такой. Для создания таинственности делается такой, вроде бы заложенный, ход. А там просто стена. Иногда в зданиях такую дверь даже с двух сторон делают, и панели в виде дверей, даже с ручками, ставят.

Настолько искреннего разочарования Марина не видала уже давно. Но энергия уже вновь забурлила. Что-то Динка опять придумала.

— А не знаешь, раньше на башнях таких ложных ворот не делали?

— Не знаю.

— Всё равно, взрывчатку делать научи.

— Я подумаю.

— Научи! Научи! Научи!

Ещё чуть-чуть и прыгать начнёт.

— А ты сперва место найди, где спокойно заниматься можно. Мои старые все разоблачены уже. Потом, у меня химикатов мало. И из дома их мне не пришлют, да и тебе тоже.

— Мне все присылали, что просила.

— Ага. Что-нибудь незаконное там было? Думаю, в вашей дворцовой канцелярии ой какой длинный списочек лежит, чего не посылать тебе ни под каким видом. Лежит ведь?

— Лежит, — бурчит насупившись.

Одновременно, Марина почти слышит, как работают её мозги, решая новую задачу.

— Ну вот, когда найдёшь, что надо, тогда и поговорим. Список дать?

— Не надо. Сама всё знаю.

Уф. Избавилась, наконец. Только вряд ли надолго. Хоть сама себе ставки делай — управится за десятку или половину?

Если достанет — Марина научит. Хотя бы из тех соображений, чудо иначе возьмётся сама. И ей что-нибудь оторвёт. Или вовсе разорвёт.

Яроорт не сделал Марине ничего настолько плохого, чтобы возвращать ему сестру по кусочкам.

Если потом Динка всё-таки подорвётся, то совесть Херктерент будет чиста. Принцесске честно будет всё показано. Ещё и Эр привлечёт, ибо то, как дочь соправителя с ингредиентам работает — аж завидно.

Вроде, самолётами она не интересуется… Хотя, ой!

Она же знает про полёты Софи, и кто готовил машины. Если кто сломает любимый биплан Софи — то будем надеется, могила заранее вырыта.

Самой что ли самолёт сломать во избежание минимум одной аварии и одного убийства, притом, с особой жестокостью.

Динка не против, чтобы Марина к ней в гости заглянула. Комнаты у всех одинаковы, формальное различие — у Эр и некоторых других левшей все ручки и краны заменены на сделанные под левую руку.

Вот с внутренним содержимым различий ровно столько, сколько человек проживает. Причём некоторые ухитряются разместить у себя чуть ли не больше вещей, чем предоставленный им объём помещения.

Первая в этом списке уже третий год, разумеется, Эрида. Но это постороннему может показаться, будто у неё вечный творческий беспорядок, приближающийся к обыкновенной свалке, на деле порядок у Эр абсолютный, правда только ей ведомый. Сколько раз бывало, разноглазая только руку протянет, и нужная вещь, словно по волшебству, в ней оказывается, хотя секунду назад даже не видно было, где лежит.

Но у Динки самая настоящая свалка, даже по мнению не особой стороннице формального порядка, Марины.

Вещи и книги лежат там, куда были заброшены, и совсем не обязательно, хозяйка сможет их найти, если вдруг понадобятся. Но так как большинство вещей присутствует в трёх-четырёх экземплярах, то в случае необходимости хоть одна подходящая в поле зрения попадётся.

Сегодня Девочка-Кошмар не стала утруждать себя поиском гольф, надев разноцветные. Обувь, хоть из одной пары. Волосы стянуты в два хвостика, торчащих совершенно по-разному. Завязки для волос цветом и формой различаются, но надеты не из каких-то эстетических соображений, а просто такие под руку попались.

Украшения валяются только самые простенькие, из действительно ценного — только браслет, даже странно, ни разу Кошмаром не потерянный.

Всё вместе смотрится по меньшей мере, странно, особенно если вспомнить морозную красоту Динкиной матери. Марина попыталась вспомнить про женщину хоть что-то. И не смогла ничего. Ни хорошего, ни дурного, ни даже каких-либо высказываний от Кэретты, хотя в памяти отпечаталось все «лица нашего круга» удостоились каких-либо, чаще всего совершенно не лестных, характеристик.

Кажется, любая вещь на Динке или у неё в руках горит или стремительно ломается. Принцесску обходят стороной, хотя все знают, кто она такая, Марина помнит, в начале года у Софи, да и других знатных, но не сильно спесивых девушках, спрашивали на самом деле Динка та, за кого себя выдаёт или это девочка так играет. Девочка-Кошмар поступила под основным, а не имеющимся только в полном варианте титула, именем, как Марина.

Впрочем, сама Марина к этому варианту уже привыкла, и он даже больше основного нравится.

В учёбе, по сведениям от разноглазой полученным, её же саму больше всех и напоминает. Если сразу не получилось сделать, будет отброшено, в случае Эр — пока не кончится всё остальное, в случае Динки — будет вовсе забыто. Больше не притронется. Пока выручает, с первого захода гораздо больше получается, чем не выходит. Но это только пока. Дальше сложности будут только нарастать.

Не радуется и не огорчается Кошмар полученным результатом. Притом, в отличие от Эр поблажек Динке никаких не делает. Это разноглазая без запинки говорит только если уверена в результате даже не на сто, а на все двести процентов, уже при девяноста девяти может начать мямлить что-то невнятное.

У Динки система своя собственная, двоичная, она либо знает, либо нет. Если не знает, то так прямо и скажет. Это Эр неуверенно мяться будет, слова из неё вытягивать приходится. Причём, в большинстве случаев, знает она всё, и как говорится, только в десятом знаке после запятой сомневается.

Динка говорить будет уверенно, хотя, в ряде случаев полную чушь. С предсказуемыми результатами. Про более причудливый калейдоскоп отметок Эрида не слышала никогда. Значит, второго такого «чуда» в стенах школы, лет десять точно не было, а более ранние времена проходят по категории почти легендарных.

Динка может представлять опасность для себя самой, вполне вероятно, и для окружающих. Хорошо знакомые Марине «Памятки» для колониальных частей, где разобрано изготовление взрывчатки в условиях недостаточного снабжения в комнате присутствуют. Судя по потрёпанному виду, неоднократно прочитаны. Вот только сомнительно, что Кошмар способна работать с химикатами с такой ювелирной точностью и ловкостью, как Эрида. Или же хотя бы до конца читает раздел по «Технике безопасности», как Марина.

В «Памятках» крайне опасных и разрушительных рецептов предостаточно.

Находятся и любимые Мариной в прошлом сборники «Занимательная химия». Уверена, авторы в далёком прошлом слыли главными школьными пакостниками и теперь щедро делятся опытом с подрастающим поколением. Херктерент почти всё изготавливала, многое применяла. По-настоящему опасного в текстах почти ничего и нет, но кожу с волосами попортить можно весьма сильно. У Динки, вроде, внешне всё цело. Во всяком случае, пока.

На стене присутствует довоенная парадная фотография Марины. Она тогда всеми силами стремилась скорчить гримасу, как будто лимонов переела, но при этом чтобы выражение лица так уж сразу не бросалось в глаза. На кривляньях перед зеркалом всё выходило прекрасно.

Фотограф, к сожалению, своё дело знал, испортить снимки не получилось, вышла просто очень серьёзная для своих лет девочка.

Ещё висят снимки. Тоже с Мариной. Слишком на многих официальных мероприятиях приходилось бывать в своё время. Вот и набралось.

Как-то совсем не весело становится. Портретов объектов различной степени влюблённости в школе на стенах развешено предостаточно. Лица, с которыми при большом желании возможно встретиться в подавляющем меньшинстве.

У некоторых даже картинки с Кэреттой можно найти, причём вовсе не из подхалимажа к её дочерям прилепленные. При всех своих недостатках, большинству неведомых, чувство стиля и умение одеваться у Императрицы потрясающие.

Эта мелочь, что возомнила себе будто в саму Херктерент влюблена? В местном дурдоме пора новую палату открывать. Ибо с подобными «чувствами» надо что-то делать, особенно если учесть, у неё братец один тоже неправильностью страдает.

Хотя, если вспомнить некоторые обмолвки Софи, он этим всем неправильным, скорее наслаждается.

Как бы не оказалось, у сестрёнки тоже, как у братца, мозги не в том направлении работают. Другое дело, Динка сильно младше и вряд ли совсем уж неправильный принц сильно мог на неё повлиять.

Закралась мысль о нравах, господствовавших в некоторых школах в прошлом. Младшие ученицы должны были фактически прислуживать старшим, составляя их свиту. Обязаны были почти религиозно поклоняться выпускницам. Не могла ли Динка начитаться подобного?

Дружба и поклонение часто совсем в другую плоскость переходят. Намёков на это — даже у моралистов и ханжей мирренских классиков выше крыши по текстам разбросано.

Все же знают, одно из обозначений связи между мужчинами — мирренская болезнь.

Грэды давно считают раздельное обучение мальчиков и девочек крайне вредным явлением. Об этом писала ещё сама Дина II. При этом, сама она занималась только женским образованием. От её школы в Замке ведьм отсчитывают свою историю сразу несколько учебных заведений, существующих и поныне начиная от Артиллерийской академии и заканчивая Институтом акушерства и гинекологии. Многогранной личностью была воительница.

Динка пытается выстраивать отношения в соответствии с собственными фантазиями да литературными произведениями?

Только ещё одной Эр с гораздо более опасным для окружающих содержимым головы Марине для полного счастья и не хватает.

На оружии совершенно не помешана. Перевязь с двумя старинными клинками имеется, но из дому прихвачена только из соображений «мне положено». Как закинула куда-то в шкаф, так и лежит. Не заржавело бы. Принцеска не Эрида, за драгоценной сталью ухаживать не умеет. Огнестрельного ничего нет, и светлая мысль «оно мне нужно вообще?» эту головку не посещала.

Ножей Марины касалась, словно драгоценностей, как-то даже не задумываясь, один из них обыкновенный морпеховский, другой тоже распространённого типа. Сонька пусть драгоценный стилет в ножнах между грудей таскает. Хотя Софи и применить при случае вполне в состоянии.

— Ой, Марина, а ты правда, самая умная девочка нашей страны?

— Даже если это и лесть, ты меня перехвалила. Хотя, да, скромностью я не отличаюсь… Насчёт моего ума ты вообще откуда взяла?

— Из журнала, ты же лучше всех экзамены сдала. Там тебя не так называли… — призадумывается, — Но я всё равно узнала. Хотя было не так, точнее так, как сейчас, но всё равно, не так, как на самом деле. Или наоборот, это тогда было не так, а сейчас правильно?

— Сама-то поняла, что сказала? — голова от принцески что-то слишком уж быстро начинает. Пожалуй, портрет Эр из энциклопедической статьи про странности надо убирать. Новый кандидат куда страньше появился.

— Не-а! — радостно мотает головой, — Ты так и не сказала, правда, самая умная.

От кого другого можно было заподозрить оскорбление. Но это не тот случай.

Странно, никто из школьных рыбок — прилипал, в изобилии вьющихся вокруг Эр и Соньки не попытался к ней прицепиться. Статус есть статус, ради возможностей в будущем, стерпеть можно очень и очень много.

Но, в случае с Динкой самый сильный инстинкт самосохранения решительно перевесил все прочие, включая самый распространённый в школьных стенах инстинкт лизоблюдства.

Впрочем, у Динки на подхалимаж, похоже иммунитет. Так же как и у Марины.

— Думаешь, в журналах только правду пишут?

— Понятия не имею. Люди сперва врут, потом думают, надо ли было.

Вот так так! Становится интереснее. Впрочем, личность эта сама по себе причина, никому не дающая со скуки помереть.

— Марин, с тобой правда и дальше можно будет разговаривать?

— Я и так не запрещала вроде.

— Ой, правда — правда? — аж подпрыгивает от возбуждения, заведена аж игрушка механическая. Вот только, про неё не скажешь, будто в мозгах ничего нет.

— Правда, конечно. Хоть у меня и от вранья голова не болит.

У Динки хватает мозгов подойти, и руку на лоб положить.

Заявляет с умным видом.

— У тебя и правда голова не болит?

— Убью!

Мозгов достаточно, чтобы понять, где начинается шутка. Динка разбудила в Марине дремлющей материнский инстинкт? Нет уж. Лучше не надо! Ибо с таким чудом возиться — мозги уйдут погулять.

Хотя, если с другой стороны глянуть, пока это чудо крайне мало мешает. Братца только глазами напоминает. Только у Яроорта всё правильно и упорядочено было, а это просто что-то с чем-то.

— И где ты собиралась взрывчатку делать? Здесь если кого и подорвёшь, то только сама себя.

— Я уберу. Честно! — такой интонации вместе с обстановкой даже Эрида не поверит.

— И мы не обещали Ярику возвращать тебя домой по частям.

Смотрит угрюмо. Что при обилии детских черт смотрится совсем не грозно, Кошмару это известно.

— А ему и дела не будет. Только Эор что-то заметит, и то если её в тот день отпустят.

Всё понятно, рассуждения ребёнка, считающего себя всеми обиженным. Если копнуть окажется, в данном случае страхи и опасения не совсем беспочвенны.

— Не скажи. Похороны тебе по штату положены очень пышные.

— Только вот я их не увижу, — вздыхает, словно от мировой трагедии.

Если в этом возрасте рассуждения о смерти начались, то всё может кончиться довольно скверно. Пусть успешных попыток самоубийств в школьных стенах уже очень давно не было. С неуспешными ситуация другая. Тут и сама Марина успела отметиться, и многие считают, это как раз она самоубийца несостоявшаяся. Разубеждать уже успело надоесть.

— Сама до таких умных вещей додумалась? Или подсказал кто?

— Я ни о чём таком и не думаю совсем, — настолько недовольно, будто её оскорбить кто-то пытался.

— Вот и дальше об этом не думай.

— Там как получится, — совсем буднично пожимает плечами.

— Знаешь, сколько шуточек есть о рассуждениях в нашем возрасте, насколько пуста и бессмысленна жизнь?

— Ага. Даже сборник таких у меня есть.

— Где взяла?

— Эорен дала. Сказала, она взрослая, таких глупостей уже не читает, лучше сама мне отдаст, чем кто-нибудь другой что-то похуже подсунет.

— Что она тебе ещё надавала? — Эорен Марина знает, но ничего хоть сколько-нибудь запоминающегося вспомнить не может.

— Да много всего разного. Я прочла, но не всё ясно было.

— Дашь посмотреть? — настораживается Марина, как известно, в семье не без урода. У них один стопроцентный с гарантией имеется. Не исключено, что и сестрица с тем же вывертом в мозгах, тем более вспомнить удалось, только что она страшненькая.

За несколько дней успела привыкнуть к Динке поблизости. Даже забывать стала, как раньше жила без этого забавного кошмара под боком. Бывает иногда — с человеком недавно познакомился, а кажется всю жизнь знаешь. Впрочем, про существование Динки знала всю жизнь, равно как и та про неё. Вот познакомились.

Выдумала себе даже не друга, а объект для поклонения. Лучше бы фото принца какого под подушкой держала. Не всем удается с персонажами с фото познакомится, и чаще всего, для тех, кому удалось ничем хорошим это не кончается. Динка же выбрала себе объект, с кем можно столкнуться нос к носу в прямом смысле слова. Что недавно и произошло.

Всем почему-то кажется, Динка всегда рядом с Мариной была.

Как в своё время все быстро забыли о «Священной войне» между Рэдрией и Херктерент, вроде бы смертельные враги стали друзьями. Хотя, и враждовать по большому счёту, не из-за чего было. Рэда сначала косилась на Динку, опасаясь разрушительной славы и тупо ревнуя Динку к Марине. Потом просто привыкла, как и сама Марина, поняв, никаким расстраиванием отношений равно как и настраиванием кого-либо друг против друга Девочка-кошмар заниматься не будет, ибо попросту не умеет.

Разобралась, что вокруг Динки в школе творится. Как и следовало ожидать, очень много девочка себе навооброжала. По-настоящему никто не задирает, сторониться — да сторонятся, но главным образом из-за Динкиной способности ронять, всё что падает, а что не падает — тоже ронять.

Кто поумнее — просто знают, кто Динка такая.

По обрывкам фраз да полунамёкам, быстро поняла — читает девочка-кошмар много. Частенько то же самое, что и Марина. Языков знает — по пергаменам три, родной, старогрэдский и мирренский, но уверенно владеет, как и больше девяноста процентов людей, только одним. Да и там грамотность вместе с почерком хромают. Вот только для девочки из подобной семьи уровень образования — почти преступно низкий. Кто только Динкиным обучением занимался? Уж точно, не мать-поэтесса подбирала персонал. Чего они все так свою младшую откровенно забросили? Вроде, почти идеальную семью демонстрировали. Ни о каких внебрачных связях родителей Дины в прошлом или настоящем, Марина не слышала.

М-да, лучше надо было слушать, что там Яроорт про сестёр говорил. Хотя, он Динку так и не перестал живой игрушкой считать. Марина тоже через это проходила, только эти времена давным-давно кончились. Сордар достаточно проницателен оказался. Правда, таковым кроме него оказалась только Кэрдин.

Может, не стоит не в свои дела лезть, выясняя почему к Динке так странно относятся дома? Вот только не даёт покоя влезшая как-то раз совершенно не в свои дела Кэрдин. Результат вмешательства Бестии — Марина та, кто она есть, а не пускающий слюни слабоумный овощ. Шанс превратиться, точнее быть превращённой в подобное существо в своё время немаленький был. Человек не прошёл мимо, заметив что-то неправильное. Ведь могла бы сделать вид, будто ничего не заметила и дальше по своим делам отправиться.

Предпочла мимо не пройти.

Вот и Марина теперь не может откровенно неправильные вещи, происходящие с кем-то, не замечать.

Как ни странно, Динка безупречно пишет иероглифами. Из распространённых в стране систем письменности выбрала самую трудную, да ещё и в обычной жизни практически не применяющуюся. Нормально иероглифику знает мало кто, зато печать с именем иероглифами есть почти у всех, и многими ставится вместе с подписью. У Марины в ножнах даже кармашек для печати есть. Один из медальонов Софи специально как оправа для печати сделан, а дуры гадают, чей там портрет принцесса носит. Даже у Марины много раз спрашивали, но честный ответ почему-то никого не устроил. Как некоторые люди любят верить в сказки, ими же самими и придуманные!

Печать Динки вместе с кучей побрякушек прицеплена к браслету. Камень резной в золоте, хоть тут с ценностью вещи всё в порядке. Только вот до самой ценности Динке куда меньше дела, нежели Марине.

Как-то странно это всё, Херктерент за несколько дней поняла, Динка весьма умненькая. Только вот почему дома все, кроме старшей сестры, старались убедить её в обратном? Дипломов учительских с запретом на профессию кого-то в соправительской канцелярии надо лишать.

 

Глава 6

Поняв, прогулки в город ей негласно разрешены, Марина решила поинтересоваться, насколько легко постороннему проникнуть на территорию школы и попытаться увести одного из учеников. Вопреки ожиданиям, оказалось не легко от слова совсем.

На всех учеников имеется список с перечислением близких родственников. Отпустить на прогулку в город могут только с отцом, матерью, законным опекуном, братом или сестрой, старшим на десять лет и более. Представление документов, удостоверяющих личность — обязательно.

Редактируются списки очень быстро, случаи разводов, смерти или достижения братом определённого возраста. Данные вносятся чуть ли не на следующий день.

Хе. Получается, любимого дядьку Хейс, будь тот жив, в школу бы не пустили ни при каких обстоятельствах.

Ученик имеет право отказаться покинуть школу с указанными лицами, после чего гость незамедлительно выдворяется и при необходимости, задерживается.

Относительно самой Марины в списке числятся только отец и братья.

— Вносились ли какие-либо изменения?

— Да. В конце прошлого лета был введён запрет…

— Я знаю для кого.

Снова хе. Интересно, Ленн на самом деле во всевластие верила? Внутренняя автономия школы такая же сказка, как и почти всё здесь. Пресловутые отпускные… Ну, допустим, у Марины и Софи они всегда негласно были, другое дело, сама Марина этот факт только недавно осознала. Ну да, умная, но временами, такой тормоз.

Хейс явно всю систему знала, но, как умная помалкивала. Пожалуй, и для защиты Марины от неё самой. Одно дело, когда поездка в город — приключение, требующее определённой подготовки. Совсем другое — обыденность, доступная в любое время.

К тому же, в школе столько всего интересного во всех областях сосредоточено, у девяноста пяти процентов школьников первого и второго годов обучения всё свободное время уходит на изучение местных диковинок, и времени на побеги просто нет. Да и в столице организованно бывают часто.

Вот только Марина входит в другие пять процентов.

Ой! Самое важное чуть не забыто. Интересно Яроорт сестрёнку насчёт реальных, а не уставных порядков в школе просветил, или сказками ограничился? Учитывая большую разницу в возрасте, вряд ли принц Динку полноценной личностью воспринимает. Так что, надеяться следует на лучшее. А готовиться — как всегда.

Сордар по-прежнему напоминает медведя. Вот только не временами благодушного и ленивого увальня бурого, а абсолютного хищника, белого. Или даже считающегося вымершим «ужаса льдов», что в полтора раза крупнее был.

Вот только приполярные воды сейчас самые безопасные моря. Если где и остались ещё легендарные хищники, живётся им там спокойно.

Большинство двуногих хищников перебралось в тропические воды. Там вся добыча. Там айсбергов нет. Свирепые двуногие хищники плавают на льдинах из стали. То и дело встречаясь с такими же, как они.

«Ужас льдов» всегда были редкими, свирепые чудовища убивали любого претендента на их территорию. Вне определённого сезона не было пощады и самкам.

Вот и сейчас самые свирепые хищники ведут битву за ресурсы.

Даже если не скажет, где был, загар укажет, на каком «курорте» адмирал последнее время провёл.

— Что без палки? Нога прошла?

Адмирал хохотнул в ответ.

— Похорошеть ты похорошела, но вот язык испортился окончательно.

Марина тут же, упомянутую часть тела продемонстрировав, изрекает.

— У меня всё в полном порядке. Я про твои дела спрашиваю.

— А я уже не в таком возрасте, что бы пытаться разжалобить девиц перевязанным мизинцем.

Марина озирается по сторонам.

— Что-то я поблизости ни одной не вижу.

— А ты что, уже нет?

— Пошляк.

— Кто бы говорил.

— Чья школа?

Транспорт адмирал поменял на почти неприметный в столице генеральский полноприводной автомобиль. Вот только привычки с шофёром ездить так и не приобрёл. Да и машина, как сразу определила Марина, в стандартной комплектации, то есть со штатным дизельным мотором, без брони или бара с напитками.

Пропуск за лобовым стеклом для этих мест тоже стандартный. Про понятие «лимит на топливо» большинство владельцев таких машин ничего не слышали, а уж Сордар — особенно. Линкоры нефть с производными потребляют даже на стоянке сотнями тонн в день.

— Давно приехал?

— Три дня назад.

— Надолго?

— Ещё на три.

— Что делаешь?

— Сидим в обороне насколько это возможно на море. Сама знаешь, большая дуга у нас. Мины, лодки да дальние разведчики. Линейные эскадры отстаиваются в базах. С верфей идут в основном эскортные авианосцы и корабли ПЛО.

— А там?

— Там зеркально. Не думаю, что они в ближайшее время попробуют вновь зацепиться за острова.

— Они вполне могут думать и по-другому.

— Я бы не советовал им так делать, — хищно ухмыляется адмирал.

— Куда поедем? — до города уже совсем немного.

— Планы есть?

— Нет.

— Может, пока покатаемся просто?

Марина плечами пожимает.

— Какой же русский… — начинает она на втором родном языке.

— Не любит быстрой езды, — со смехом заканчивает на родном языке матери Сордар.

— Ты временами ребёнок, временами взрослая. Одно слово — подросток.

— Я всегда такой была.

— Зато я не всегда старым был.

— Ты не старый. Ты, как говорят, во цвете…

— Знаешь, как ещё говорят? «Мужчина должен умирать либо в бою, либо, поняв что стар и дряхл — сам нажав на спусковой крючок». Если так рассуждать — рука к пистолету ещё не тянется.

— Встречался вчера с одним потенциальным родственником.

Марина понимающе хмыкает. Таковых среди Глав Домов ровно один.

— Ну, и что с вопросом, не подпадающим под всякие разные грифы?

— Не возражает против заключения брака хоть на следующий день после её совершеннолетия.

— Что-то быстро он.

Адмирал хохотнул.

— К чему затягивать? С наследниками в Великих домах сейчас небогато, и больше их не станет уже.

— Усыновят кого-нибудь в соответствии с древними традициями. Делов-то. От тебя уже отстали на предмет заключения брака?

— А к тебе ещё не начали приставать?

— Я Еггт, кого захочу, того в мужья и возьму.

— Не каждый захочет. Или уже есть кто на примете?

— Нет пока. Из нынешнего поголовья принцев меня никто не устраивает. А из не принцев выбирать ещё долго можно. Мне до твоих лет далеко ещё.

— Мужчина в возрасте и девица-перестарок котируются совершенно по-разному.

Переглядываются и смеются. Только сквозят уже невесёлые нотки.

— Жизнь лучше не откладывать на будущее. Оно может просто не наступить.

— Давно ты стал философом?

— С тех пор, как стал оглядываться назад.

— Непохоже на тебя.

— Старость не на лице, она в голове.

— Философом быть тебе однозначно не годится.

— Тебе занудой ещё меньше подходит быть.

— Я пока ещё меняюсь…

— Ну да, ты же девушка и склона разные маски примерять.

— Сордар, это уже почти оскорбление.

— Извини.

— Ничего. Я знаю, ты старый женоненавистник, а я из миленькой игрушки уже почти превратилась в одно из столь ненавидимых тобой, существ.

— Из четырёх Великих домов эта парочка — самые перспективные. Херт — сама всё знаешь, прочие Еггты — они прочие и есть.

— Ага. Тупиковая ветвь эволюции.

— Заметь, не только про них так говорят.

— Не всему, что про меня сказано, стоит верить.

— Сёстры Яроорта — одна или мужчин боится, или ещё хуже. Вторая — вообще на голову двинутая.

— Неправда, Динка нормальная.

Сордар хмыкает.

— Почему-то, её так описали, что я ни минуты не сомневался, что вы подружитесь.

В этом месте персонал опытный. Приветствовали и Сордара, и Марину, назвав правильные краткие титулы. Цены Марину неприятно удивили, ибо с прошлого посещения аналогичного заведения увеличились в разы.

— Сиживал с друзьями, когда в весёлые курсантские года отпуск тут проводил.

— И где они сейчас?

— Нас пятеро было. Один тогда же и погиб… Шерше ля фам, как отец выражается.

— Ага. Примерный перевод — бабы во всём виноваты, или всё зло от баб.

— Ма-а-арин, — протягивает Сордар с таким выражением, что сбежать хочется, — ты знаешь французский. Он же — не знает.

Херктерент молчит угрюмо. Сордар невозмутимо продолжает.

— Другой мой друг… Успел башни затопить, когда пожар начался. Выбраться не успел. Это ещё до твоего рождения было. Третий — инвалид без ног и руки, пожар на авианосце… Да правильно понимаешь, где именно. Четвёртый командиром «Славы» был.

Вот так!

А детей ни у кого из пятерых не было.

Пауза откровенно затягивается. Марина, хотя и сидит как на иголках, всё-таки решает выдать такое, за что её Сордар, возможно, тут же и прибьёт.

— Так в чём дело? Ты не старый ещё. Если так требуется наследник — сам знаешь, о таких услугах можно достичь договорённостей. Если хочешь, я в школе справки навести могу — некоторые старшекурсницы от такого способа улучшить своё материальное положение вовсе не откажутся. Некоторые так вообще просто мечтают о подобном предложении.

Сордар очень тяжело на сестру глянул. Другую одним взглядом в спинку кресла бы впечатал. У принца взгляд зверя, горного безгривого льва с материнского герба. Только и ответ ему — ядовитая зелень глаз Еггтовской змеи. Мгновения, и хищники решают в этот раз разойтись миром.

— У вас там что, Весёлый дом открыли? Знаю, что девчонки сейчас весёлые пошли, не знал, что настолько.

— Никто ничего не открывал, насколько я знаю. Но для многих, причём в остальном совсем не глупых, предел мечтаний пойти в содержанки к кому-нибудь вроде тебя.

— Знаешь, на скольких таких я на своём веку насмотрелся?

— Как бы сказал Херенокт, «А чего на них смотреть? В темноте все одинаковые».

Сордар смешок сдержать не смог.

— Ты себе-то гарем из мальчиков сладеньких составлять не начала?

— Если и займусь этим, то сладеньких там точно не будет. Они того… Девочками не интересуются. И вообще, в наше время девушке модно быть успешной и независимой.

— Угу. Только обычно девушки от мозгов бывают независимы.

Марина демонстративно ногу на ногу закидывает.

— Проще говоря, как выражается ЕИВ, «баба — дура не потому, что дура, а потому что баба».

Лёгкое вино приятно кружит голову. Хочется говорить и говорить. Правда, язык Марина пока придерживает. Слишком притворяться привыкла со взрослыми общаясь. Со стороны кто и поверить может, что она с тормозов уже сорвалась.

Охота совсем вгоняющие в краску и просто сложные темы обсудить. Тем более, с тем, кто знаком со всеми вопросами, о которых сверстник процентов на девяносто пять только бахвалятся. Да опыт нахождения в определённых отношениях, так сказать, с другой стороны тоже играет роль.

— Война когда-нибудь кончится, и снова разговоры о династических браках пойду. А у нас тут четверо женихов и невест, да и у Безгривого в младших ветвях может найтись кто-нибудь для тебя подходящий.

— Не рановато в сводни заделалась? К тому же, тебе при любом раскладе муж из династии не светит.

— Это ещё почему?

— Старая история из твоего детства. Успели с этими паршивцами проконсультироваться. Светила психиатрии. Тогда же от двора намёк и поступил о невозможности в будущем переговоров о твоём бракосочетании безотносительно к состоянию здоровья.

— С чего это? — с непонятной интонацией интересуется Марина, вспоминая, в детстве её мирренскому учили куда менее активно, нежели Софи. Другое дело, они обе одинаковы, способны к изучению иностранного оказались. Хе-хе. А теперь-то эта история совсем новыми красками заиграла.

— С того, что Безгривые несколько сот лет только в своих ветвях сношались, и досношались до такого числа слабоумных в династии, что сейчас старинный запрет на браки между роднёй до десятой степени вновь ввели. Плюс, запрещён брак с членом любого дома, хоть раз демонстрировавшем признаки безумия. Ты же для них с рождения слабоумная, в отличие от сестры. В этих вопросах они своего мнения ни при каких обстоятельствах не меняют.

— Красота, да и только! Мне, впрочем, от этого только лучше.

Бутылей впечатляющих размеров на столе полно. Только Сордар почти не пьёт. Столько набрал — привык за столько лет определённому образу соответствовать. Совершенно не следит за тем, что себе подливает Марина. Скорость потребления сбавлена, как только замечено — Сордару всё равно. Когда всё можно, становится не интересно.

— Так ведь уже не первую сотню лет про женщин Еггтов болтают, что почти все не только мужчин любят.

— Угу. С прошлого века, точнее. А ещё точнее, сам-знаешь-с-чьей писанины. А так как по истории большинство только эти книги и читает.

— Да знаю я всё это.

— Раз знаешь, то… Про неё такие слухи тоже ходили?

Сордар смеётся.

— Супруга Императора вне подозрений. Про это даже самые болтливые помнят.

— Чем ты тогда заниматься будешь? Когда наше время придёт.

— Скорее всего, ничем, — с таким равнодушием сказал, сразу понятно, что под этим «ничем» подразумевается.

— Тебя не должны убить.

— Мирренам про это сказать забыли.

Сордар тяжело облокачивается на стол. Смотрит прямо в глаза Марине. Говорит глухо.

— Ты видела, как рвутся снаряды «Владыки»?

— Только съёмки с полигона.

— Теперь представь, скоро появятся взрывчатые вещества в сотни раз более мощные.

Херктерент даже зябко становится, жуткие кадры из фильма начинают становиться реальностью. Брат всяко знает больше её.

— Что ты только меня пугаешь? Как будто я одна! — сказала с интонацией капризной девочки, хоть так отгоняя страх, — Сонька вон тоже от всего вот этого прятаться не собирается.

— Вы обе для меня примерно одинаково значите. Обеих держал на руках когда-то. Софи я подробно написал. Про все «прелести» палубной авиации. Пилоты из старого состава авиагрупп с пополнением до пятого боевого вылета не знакомятся: «Что вас запоминать? Вы всё равно подохните». Расписал, что это такое — пожар на авианосце, причём даже не от налёта, а от непроизвольного пуска реактивного снаряда, или неправильно установленного взрывателя. Запомни, Марина, героизм — часто следствие чьего-то идиотизма.

Писал, как умирают от жажды и жары посреди океана пилоты сбитых или просто заблудившихся машин.

Думаю, на обладательницу столь замечательного личика, и, в перспективе, тела, наибольшее впечатление произведёт, какие ожоги бывают у лётчиков и сколь тяжело их лечение. Главный ожоговый центр в Приморье, так что, если повезёт сестрёнку отловить, обязательно её туда вытащу. В просветительских целях. Женщин там довольно много на лечении. Преимущественно — молодых.

Кстати, там недалеко ещё один центр находится. Специализируется на психических травмах военнослужащих. В том числе, на попытках самоубийства. Поверь мне, немало народа уже переехало из первого во второй.

— Зачем тебе это? Ей же чувство страха неведомо.

— Это она тебе так говорит. Хоть так попробую излишнюю романтику из головы выбить. Не хочу быть причастным к смерти младших сестёр. Вас ведь не удержишь. Еггты испокон веков с огнём игрались. Вот только шансы доиграться возрастают с каждым месяцем, если не днём.

Танки, знаешь ли, тоже горят.

— Мне не страшно.

— А я и не пугаю, — Сордар залпом опустошает рюмку.

Приносят что-то до невозможности причудливое из Приморской кухни. Тут и раки с моллюсками, и рыбы с иглокожими. Марина не сразу вспоминает, как это полагается есть.

— Сордар, ты политикой заниматься не пробовал? — подцепляет вилочкой кусочек креветки. Макнув в соус, отправляет в рот.

— Ровно в такой же степени, что и ты. Выполнял функции дорогой и бесполезной мебели, — Сордар проделывает с ракообразным те же манипуляции.

— Я серьёзно.

— Я тоже. У тебя последнее время даже с функцией мебели сложно. Думаешь, про «Серый замок» не знаю?

— А что, я ничего, — безуспешно пытается изобразить хлопающую глазами дурочку, Марина.

Сордар даже ухмыляется, настолько выражение лица сестры не соответствует содержимому её головы. Местами, как и свойственно возрасту, пустоватой.

— Не люблю во всём двойное, тройное, четвертное и более глубокое дно искать. Как с той грязной историей. Мне только твои мотивы — неуёмная жажда приключений и понятны. Да и то, будь ты старше, я бы призадумался. Пока же даже не понятно, тебе ухи драть, или Херенокту то, чем он обычно думает, отрывать. И то мутно как-то. Вот в жизни не поверю, что в столице можно с кем-то вот так случайно встретиться.

Идиоток в Великих домах предостаточно, охотно верю, сам кое-кого убить обещал. Но подобный уровень… Это что-то запредельное.

— Хм. Не надо человечество недооценивать, пока мы будем глупость придумывать, кто-нибудь её уже обязательно сотворит. Сколько в прошлом кораблей на воздух взлетело по причине курения в пороховых погребах?

— Гораздо меньше, нежели по причине ненадлежащего качества изготовления и условия хранения, боеприпасов.

Тихая музыка, приглушённый свет, хорошая еда да роскошная обстановка всё-таки оказывают умиротворяющее действие. Сордар слегка в кресле откинулся, снова черты увальня-медведя проявились.

— Кстати, на, чуть не забыл: подарочек для тебя, — извлекает из внутреннего кармана небольшой свёрток, — Такое не факт, что в коллекциях музеев ЕИВ есть.

— Хм. — Марина разворачивает подарок, — Что же такое это может быть, чего за деньги принцессы не купить?

Сордар только усмехается в ответ.

На ладони лежит с десяток серебряных и две золотые монеты.

— Чеканка Архипелага, — сразу определяет Марина, приглядывается, — Ух ты! Монет за эти года не отмечено. Это же Катастрофа и Высадка. Думали, чеканка раньше прекратилась.

— Как видишь, не прекратилась.

— Где взял?

— С островов Большой дуги. Там клад недавно нашили. Очень крупный.

— Не знала, что там сейчас раскопки ведут.

Сордар усмехается.

— Мы их и не ведём. Аэродром строили. Вот и срезал бульдозер слишком большой пласт земли.

— Надо понимать, одну из вершин океанических гор окучивали?

— Умничка. Без нас всё равно бы на это плато никто не залез. А я удачно там за ходом работ проследил. Да ты не волнуйся, кое-что к учёным попадёт. Такие монеты попали уже.

Марине смешно.

— Расхищаете национальное достояние, принц.

— Скажем так, нашедшие всё равно имеют право на часть стоимости клада, ну вот мы и взяли без бюрократических проволочек.

— Девяносто девять или девяносто девять с половиной процентов?

— Оценку стоимости не производили. Офицеры вовремя заметили подозрительные монетки. Разойтись по рукам инженерных частей морской пехоты… Несколько килограммов монет точно успело. Начальства на острове было много. Остальное уже мы.

— Не слишком клад жирный?

— Нет. Мы кое-что в археологии понимаем — это явно был груз корабля, причём выгруженный и сознательно спрятанный до лучших времён. Там в части сосудов даже описи были на золотых листах или глиняных табличках. Причём, даже подписями и печатями заверенные.

— Они сохранили, а вы растащили! — у Марины отношение двойственное — понимает, такие сокровища должны быть в музеях, с другой стороны, мечтала в детстве клад найти.

— Мы, зато, сами острова для Империи сохраним. Кстати, кроме монет у меня ещё кое-что есть. Уделаешь Соньку на вашем любимом балу, ибо такого больше ни у кого нет. Взгляни!

Протягивает бархатную коробочку. Почему-то без клейма магазина.

Открыв Марина аж присвистнула. Ну, братец даёт! Ожерелье золотое, само-собой разумеется. Только стиль… Погибшего Архипелага, причём на первый взгляд, самый настоящий подлинник.

Подобные ожерелья имеют статус «национальных сокровищ». С подтверждённым статусом на всю страну — сто пятьдесят шесть, включая коронационное императорское и валяющееся в школьной комнате Эриды.

Тут, похоже, сто пятьдесят седьмое, да ещё идеальной сохранности. Хоть сейчас надевай и носи.

Марина примеряет ожерелье к шее. И откуда только на столе круглое зеркало взялось?

— Принц Сордар — расхититель гробниц. Просто для романа сюжет.

— Ну, так сядь и напиши. Говорят же, что умеешь.

— Не, жанр не мой.

— А какой твой? Сразу говорю, сатирик из тебя не выйдет.

— Это ещё почему? Смешно было многим.

— Знаешь, мне кажется, не слишком давно ты уже чуть не дошутилась. И не говори, будто Херенокт во всём виноват. Оба вы там были хороши.

— Сам и сказал — хороши мы были! — такая довольная, словно вчера всё произошло.

— Не наденешь?

— Почему? Вот прямо сейчас и примерю, — наклонив голову, ловко справляется с замочком, — Даже жаль, что не в платье без плеч. Сходила бы сейчас в зал прогуляться, чтобы у некоторых гляделки от зависти полопались. Национальных сокровищ мне носить не приходилось. Тут сейчас точно никого нет, у кого подобное есть, не то что на шее, а даже в сейфе.

— Думал, ты выше этого.

— Я не выше, и не ниже. Всё-таки я девушка, притом определённого социального слоя, а в этом слое, равно как и во всех других имеет место быть лютая ненависть к более успешным. Ты — это ты. Но не все знают, я — это я.

— Так в чём дело? — дурачится Сордар, — Позвони Пантере, что-то твоего размера и неё точно есть. Привезут, переоденешься. И гуляй, сколько хочешь. Можно даже со мной под руку.

— Хм-м-м… Может, тебе ещё и след от помады на щеке поставить?

— Так ставь, сколько хочешь! У тебя всё равно губы не накрашены.

Марина недоверчиво склоняется к зеркалу. Брат прав, про косметику Херктерент вспоминает крайне редко. Моргнув, почти удивляется, веки светлые. Это у сестрёнки и всех остальных веки чёрные в любое время дня.

— Представляешь! У меня не только полевая сумка есть, но и обыкновенная девчоночья сумочка. Помада там тоже имеется, — только Марина не помнит, когда именно ей пользовалась.

Погулять братец решил по-полной. Причём, с учётом того, в чьём обществе. Приносят один из знаменитых тортов Орла. Слов у Марины нет. Ни печатных, ни нецензурных. Описывать великолепие совершенно не умеет, а грязью поливать просто не за что. Цветы и листья словно живые, даже капли росы имеются.

«Эриды здесь нет. Визгу бы было… От пятитонной бомбы столько не полопается. Даже резать больно, а уж, тем более, есть».

Оказывается, всё это великолепие, на кусочки уже нарезано, причём так ловко — пока мало взято, целостность композиции не нарушается.

— Сордар, ты больной! Я же даже с голодухи и двадцатой части не съем! А я и так обожравшаяся уже.

Адмирал с усмешкой делает приглашающий жест.

— Угощайся! Ты ещё растёшь, энергии много требуется, всеобщей моде на голодание не подвержена. Что останется — в школу отправим. Некоторых тамошних сластён даже я знаю.

— Угу. У какого ореха самая прочная скорлупа? В кусочки с тёмно-красными розами надо засунуть. Пусть зубы себе сломает.

— Мечтать не вредно, — усмехается Сордар, — я видел, как она такие орешки грызла.

— Врёшь ты всё! — хмурится Марина.

Торт на самом деле ужасно вкусный.

— Интересно, кроме тебя много любителей сюда школьниц водить?

Адмирал демонстрирует кулак.

— Хочешь верь, хочешь нет, но настоящих тут бывала только ты. Сама видела, ограничение по-возрасту на дверях висит.

— Возраст-возрастом, а деньги — деньгами. Чем их больше, тем больше дозволено.

— К счастью, далеко не во всём дела обстоят именно так. Но у столичных девиц, причём самого разного поведения, появилась мода ходить в платьях, похожих на вашу форму. Считается очень привлекательно. Вот таких здесь видеть приходилось. Все до одной совершеннолетние были.

— Проверял удостоверения?

— Без меня проверяльщиков хватает. Тут во внутреннюю охрану абы кого не берут.

— Народ сейчас в школе развлекается — затеяли игру на тему того, чем ты заниматься должен вместо того, чтобы клады искать.

— Это чем же? Десантом в мирренские воды что ли?

— Ага. Но так как данных по современному флоту и армии недостаточно, играть решили на материале Еггтов.

— Знаю, решили хоть так воплотить в жизнь Великий план генерала Рэндэрда? Он, кстати, на «Тактике и стратегии» вполне себе разбирается.

— И каковы результаты?

— Самые разнообразные. Причём, вводные условия почти одинаковые. Выходит только у всех по-разному. От гибели десанта до уничтожения Империи и укорачивания на голову Тима I.

— Сам что думаешь?

— Высадить десант было возможно, занять ключевые порты — наверное, тоже. Но лезть вглубь материка… Хотя это же любимая тема школьных стратегов в мои времена — Дина II против Тима I. Такие споры в своё время шли…

— Столько морд в процессе разбили…

— Ага, и это тоже. Не знаю, кому повезло, что эти двое не встретились. Очевидно одно — при любом раскладе ни ты, ни я бы не родились.

— Пожалуй, соглашусь. Вырезать враждебные дома под корень Дина умела и любила.

— Другая сторона тем же самым славилась.

— Артиллерия у Еггтов была лучшая в мире. И таскать через полмира её умели.

— Как раз в то время перестраивались все приморские крепости.

— Ты, как обычно, одну вещь забываешь. Я твой брат, но я старше твоей мамы.

Марина хихикает.

— Хочешь сказать, что тогда у тебя был шанс на Кэретте жениться. Вот умора!

— Ага. Полная. Только в этом случае кой-кто зеленоглазый над этим бы не ржал.

— Ухохатывалась бы другая, скорее всего, очень похожая, так как большая часть генов бы были теми же самыми.

— Если серьёзно, шанс у меня был только в теории. Я достаточно дисциплинирован, чтобы выполнить волю императора. И в то время, эту волю выполнил бы. Но даже намёков не было.

— Ты с ней тогда был знаком?

Сордар криво ухмыляется.

— Сама знаешь, не мир тесен, слой тонок. Разумеется, как и сейчас, все всех знали. Пошлую шуточку про ключ и замок знаешь?

— Это когда один ключ открывает множество замков это очень… — чуть замешкалась, но сообразила, — хороший ключ. А когда один замок…

— Вижу, что знаешь. Вот и действовал по этой шутке.

— И многих… пооткрывал?

— Сволочь ты, Марина, — безо всякого выражения.

Та плечами пожимает, мол что есть — того не отнять.

— В этом смысле — никого. Остатки совести ещё есть. Предпочитал с теми, кто деньги любили, или кому плевать просто было на то, что про неё говорят.

— Которым плевать — они тоже разные бывают.

— На свой счёт восприняла?

— Как хочешь считай.

— Наглядная иллюстрация разницы в наших и мирренских законах на примере твоей мамы. У нас дела никому нет, кто там её отец, и что она сама — девочка. После смерти своей матери она стала богатой наследницей.

У мирренов внебрачная дочь стала бы бедной сироткой на попечении главы дома. Безо всякого права на титулы и состояние. Причём, даже не факт, что её стали бы узаконивать для дарования прав младшей ветви — ветвь всё равно бы пресеклась, когда её замуж бы выдали. Причём, точно не за принца.

— Это у обезьян мирренских они подцепили, как это хорошо хранить невинность, — гримасу корчит, будто лимон с кислотой съел, — до брака. Притом, у самих мирренов обычай этот ещё как-то держится только у воцерковлённых.

— Гениальных медиков, считающих, что в случае первого полового акта с чёрным, все последующие дети хоть от белого, хоть от жёлтого, коричневыми будут?

Рэда фото показывала. С ней в старой школе двойняшки учились. Отец и мать у них коричневые, а они — одна чисто чёрная, даже волосы вьются, вторая — столь же чисто белая, к тому же ещё голубоглазая блондинка с косой до задницы.

— Какой она тогда была? Ну, вообще. Сильно изменилась, или это враки всё про перемены после свадьбы?

— Применительно к ней — нисколько не изменилась. Прежде всего, она очень амбициозна именно по-женски — заполучить любой ценой богатого и успешного мужчину. Вот тут и целеустремлённости, и ума, и хитрости хватало. Да и другие методы для расчистки дороги применялись. Слухи, сплетни, всякие бабские уловки. Её даже в трёх или четырёх несчастных случаях подозревали. Никто, правда, не умер, но тяжёлые отравления были, да и операции по спасению остатков красоты пришлось делать серьёзные.

— Та же амбициозность и у Софи. Вот только у неё главный выброс на холст идёт, а другой — только вспомогательным будет. У вас одна черта общая — обе самодостаточны, для самоутверждения вам в принципе никто не нужен. Захотите — легко найдёте. А нет — так нет.

Всегда и во всём поддерживая Марину, Сордар всё-таки не любит, когда сестра начинает обсуждать императрицу. Будто Херктерент собирается чью-то память оскорблять.

— Знаешь, ты несправедлива. Зла тебе она не причинит никогда.

Года три назад сказала. Не мне, но я слышал: «Даже если тебе не нравится огранка алмаза, бриллиантом он от этого быть не перестаёт». Сама понимаешь, вовсе не о камне речь шла.

— Надо же! Самое лестное, что от матери в жизни слышала, причём узнаю через третьи руки.

— Человека обсуждаем, словно она умерла уже.

Марина кривится.

— Даже о мёртвых — правду.

— Кажется, нас засняли, — флегматично замечает адмирал, вертя пустой бокал.

— Где? — торопливо озирается Марина.

— Испарились уже. Думаю, их на выходе перехватят. Что хмуришься? Город далеко не настолько безопасен, как кажется.

— Лучше бы ты их просто побил.

Сордар смеётся.

— Не знал, что ты из тех девочек, кому нравится, когда из-за них драки начинаются.

— Некоторые драки намеренно провоцируют. Одну такую ты неплохо знаешь, и здесь её сейчас нет.

— Я таких гораздо больше одной знаю.

— Старость не радость, всё в прошлом.

— Язва. Ты если что и спровоцируешь, то войну где-нибудь. Притом, не со зла, а потому что сама такая вот.

— Какая?

Адмирал не ответил. Усмехается.

— Я же говорил! Директор этого заведения сюда идёт.

Марина демонстративно наполняет бокал вином до краёв. Чем-то директор напоминает раскормленного до безобразия южного императорского пингвина. Такой чёрный с белым, жирный и лоснящийся. С примесью желтизны — перьев на голове у птицы, золота цепочки на боку у человека. Даже глазки такие же чёрные и маленькие. И неожиданно, умные.

С этикетом дружит, первой приветствовав Марину с правильно названным титулом.

К Сордару обращается по званию.

— Господин вице-адмирал, офицеры безопасности и внутренняя охрана нашего заведения задержали ряд лиц по подозрению во вторжении в вашу частную жизнь.

— Передайте, всё как обычно, пусть засветят плёнки и составят протокол. Это не из вашего чёрного списка?

— Нет. Они довольно известны, но в нашем заведении бывали только как частные лица.

— Так внесите их в этот список! И дело с концом.

— Подождите! — встревает Марина, — Хочу сходить глянуть, они ведь, в том числе и по мою тушку сюда пришли. Сколько их там?

— Трое. Один так вообще, школьник вчерашний.

— Тем более, поглядеть стоит. Вдруг кто из бывших знакомых. Заранее прошу, Сордар, ничего ему не ломай. Сама что-нибудь оторву, если надо будет.

— Ещё не известно, для кого эти снимки опаснее.

Сордар и Марина переглядываются. Похоже, эта троица на самом деле не поняла, кто с Сордаром ужинал.

— В глаза мне смотреть!

Адмирал мысленно присвистнул. Не знал, что у сестрёнки такой силы командный голос.

Троица дёрнулась как от удара током.

— Это Сордар добрый, — вкрадчиво шипит Херктерент, не хуже змеи с родового герба, только погремушки на хвосте не хватает для полного сходства, — а я вовсе нет. Сейчас вас убить, или чуть погодить? — шипение срывается почти на визг. В руке откуда-то появляется немалых размеров нож.

— Ваше Высочество…

— Марина…

Нож исчезает так же быстро, как и появился.

— Пошли отсюда, я достаточно видела. Крысы обыкновенные. Я так понимаю, с подобными сталкивались уже? Тогда по обычной практике поступайте. Только осторожнее, один, похоже, обделался.

— Просто всё равно, какие слухи поползут. В старые многие верят. Хорошо, хоть ты мальчика больше не напоминаешь.

— Меня тоже узнать могут.

— Пока нет.

— Почему?

— Последнему твоему официальному фото — два с половиной года. Тот парикмахер с той поры твоей головы явно не касался. Обычную причёску мало кто знает, школьной формы на тебе нет.

— В следующий раз специально надену. В похищениях школьниц ненаследного принца ещё не обвиняли.

— Это, смотря какого.

— А что, Херенокт успел?

— Ага. Давно. Скандал замяли. Правда, это она была братца на год старше.

— Так многие известные юристы из «Кошачьей» вышли.

— Ага. Сам говорил — начальник тюрем из них замечательные выходят. Сейчас даже надзиратели с юридическим образованием.

— Да уж, фотографы у вас в моё время неплохие были.

— Сейчас Эрида лучшая.

Сордар подмигивает.

— Это плохо, хотя, одновременно и хорошо.

— Тебе её работы не нравятся?

Адмирал пожимает плечами.

— Я их не видел.

— Так что же тогда плохого?

— Для тебя — ничего.

— А для тебя, будь ты моего возраста?

— В первую очередь, она девочка и договориться бы с ней не удалось. Мы с вашими тогда враждовали, но точки соприкосновения в виде обострённого интереса к противоположному полу, нашлись. Особенно, с лучшим фотографом тех лет.

— Фотоловушки в женские душевые поставили и замаскировали? Удачно хоть?

Адмирал хмыкает.

— Убедились, что ваши девчонки красивее.

— Вас сильно побили?

— Это было бы сложно. Почему — думаю, догадываешься.

— И кто тебе больше всех понравилась? Может, я её знаю.

— Может, и знаешь, и мир тесен, и слой тонок. Вот только кто это была — не твоё дело.

— Грубиян! — смеётся Марина.

— Зачем им эти снимки вообще?

— Странно, что ты не знаешь, хотя исходя из твоего круга чтения… Хоть знаешь, какой журнал у нас в стране имеет третий по размерам тираж?

— «Весна»?

— И как охарактеризуешь?

— Должно быть про всё юное и свежее, на деле про всё дряхлое и тухлое. Вроде связей семидесятилетних актрис с двадцатилетними красавчиками. Или ненаследных принцев с малолетними девочками.

— Раз всё знаешь, то зачем спрашиваешь? По скандалы люди читать любят. Чем грязнее, тем лучше, а если с кровью — то вообще хорошо. Эти, думаю, редакции этого весеннего обострения снимки продать хотели. Те бы и взяли. Как известно, многие персонажи таких скандальных снимков прекрасно знают, что за ними следили. Понять можно — начинают забывать, талант уходит — хоть так надо к себе внимание привлечь.

Великие дома обожают через публикации в «Весне» принадлежащих к враждебным домам дискредитировать. Никто редакцию не любит, но её услугами время от времени многие пользуются. Херенокт с ними одно время сотрудничал.

— Потом выгнали?

— Потом просто надоело. Он подолгу чем-нибудь одним заниматься не может. Наскучивает быстро. Свеженького чего-либо хочется.

— Свеженького во всех смыслах? — криво ухмыляется Марина.

— Сама его спрашивай. Мне как-то дела нет. Я же знаю, он с Пантерой дружит, опять насколько близко, не моё дело. А где одна сестра, там и вторая.

Идут по ночному городу. Машину оставили. О ней можно не беспокоиться. Угнать что-либо со стоянки у «Орла» — способ медленного и крайне мучительного самоубийства.

— Ты где ночевать собираешься?

— Старая Крепость большая, места всем хватит.

— К Хейс заглянуть не хочешь?

— Мне у неё делать нечего. Тебя могу проводить, тут недалеко.

— Не, не надо пока. Мне как-то с тобой пообщаться охота.

— Общайся, каждый раз может стать последним.

— Твои шуточки! — слишком уж наиграно показное негодование.

Брат и сестра переглядываются с невесёлыми ухмылками.

— Заявимся, может, ещё куда-нибудь?

— Я не Херенокт. Всех, кого мне надо, в столице давным-давно уже избил. Убивать за старые дела совершенно не горю желанием.

— А помниться, голову кому-то собирался отрывать, — заметив лёгкое недоумение, торопливо добавляет, — ну, матери одной высокой блондинки.

— Ты про Тьенд? Дела мне до неё больше нет.

— Столько лет злился и вдруг мнение переменил.

— У неё рак. Неоперабельный. Месяца два осталось. Упомянутой тобой блондинке предстоит жестокая война с бывшими мужьями матери и прочей роднёй, если хочет получить хоть что-то.

— Откуда дровишки?

— Из собственной ЕИВ канцелярии.

Марина призадумывается. Лично матери Ленн не знает, в тонкости их взаимоотношений не вникала. При всех недостатках младшей Тьенд, желать смерти её матери вроде как не за что. Вот только застарелая злоба даёт о себе знать.

— За тобой право на кровную вражду. Оно переходящее, — змеино улыбается Марина, припоминая, длинный язык часто служит причиной серьёзных и даже летальных, травм головы.

Сордар, судя по выражению лица, вспомнил о чём-то аналогичном. Нет, Маринина голова в безопасности, но потенциальная возможность хотя бы подзатыльника рассматривалась.

— Тебе ли не знать, эти обычаи законодательно не запрещены, но на деле, лет четыреста не применяются. В канцелярии уже очень осторожно интересовались, намерен ли я перенести право вражды на следующее поколение.

— И что? — в нехорошо горящих глазах — самый неподдельный интерес.

— И ни-че-го. Молодую Тьенд уже известили, с ней у меня вражды нет, опасаться меня не надо.

— Ответила?

— Дурных, способных не отвечать на эти письма в природе не имеется. Обычная придворная вежливая отписка. Одно проблемой в жизни у неё теперь меньше. Делёжка такая пойдёт — куски мяса во все стороны полетят. Дивизия адвокатов озолотиться.

— Ты её словно жалеешь.

— Мне не за что девчонку ненавидеть. И советую тебе всякие старые законодательные акты поменьше читать. Лишнего много там можно прочесть.

— Почему тогда их не отменят вообще, раз там столько глупостей?

— Легче не замечать некоторые главы в «Основных законах», чем полностью их переписывать. Одним просто нравится ощущать иллюзию древних привилегий. Другие ведут борьбу за их отмену. Никто всерьёз вопрос поднимать не хочет по принципу. «Не трогай — и вонять не будет». Проще всего не касаться этого вопроса, ни к чему порождать в обществе ещё одну линию раскола.

Самые старомодные Дома привилегиями не пользуются, Еггты про них вообще забыли. Борцы в основном в газетах языками чешут. Пока так лучше для всех.

— Я в этом вовсе не уверена.

— Придёт время — бери и решай. Мне нынешнего пожара хватает.

— Мне, знаешь ли, тоже хватает. Но раз старые законы вспоминать начали… Тьенды ведь были вассалами Еггтов. Если Ленн светит суд или суды, то там точно много какие старые законодательные акты вытащат. Тьенд ведь может прийти за помощью ко мне. Или Софи.

— Ну, вот она пришла. Твои действия?

— Разобраться попытаюсь. Возможно, даже помогу. Как бы я не любила Ленн, но тех, кто пытается присвоить им не принадлежащее не люблю гораздо больше. Тем более, наложить лапу на имущество сироты, по тем же старым законам, крайне не одобряется.

— По действующим вообще-то, тоже. Ты сама себе противоречишь.

— Это в чём? — недоумевает Марина.

— Ты против старых законов и привилегий, и, одновременно, по ним же и собираешься действовать.

Херктерент демонстративно пару раз хлопает в ладоши.

— Хвалю! Подловил ребёнка и доволен.

Сордар столь же демонстративно пытается отвесить сестре подзатыльник.

 

Глава 7

Динку в школе не то, чтобы не любят. Стараются сторонится из инстинкта самосохранения. Мысль о неисправном взрывном устройстве не Марине первой в голову пришла.

Сказывается многолетняя привычка Эр опекать. Просто прогнать того, кто меньше и слабее, а уж тем более издеваться, Херктерент то, что она считает совестью не позволяет.

«В клубе почитателей Софи — полшколы. У меня только эта… Принцесска-последыш. Не то что братья и сестра — ну совершенно росточком не удалась. Совсем ребёнок внешне, ничего от прошлогодней Рэды. Да там и другие не плоские были, с самой принцесской пришедшие — тоже природой не обделённые. Это вот она такая… Совсем о внешности не думающая и не переживающая о её недостатках. Мне бы чуток её жизнерадостности. Недоразумение мелкое».

Неприспособленность к жизни Эр, боевитый характер Марины плюс собственные своеобразные черты причудливо смешаны в одном человеке. Получившееся потенциально опасно для всех окружающих, и в первую очередь, для самой себя.

Что-то умеет, чего-то нет, но браться пытается за всё, в результате многое оказывается сломанным уже окончательно.

Марине после более детального знакомства Динка стала даже нравиться. Прежде всего своей непосредственностью. Ну и определённым сходством с собой в прошлом тоже. Живой и слишком скорый на решения ум принцесски сыграл против неё. Угрюмая решительность и упорство Херктерент многих привлекало и привлекает. Плюс многочисленные умения, отсутствующие у нового школьного кошмара.

Словно планета и спутник, захваченный из космоса притяжением, вращается одна вокруг другой, деться никуда не денется, но планету может и серьёзно повредить, если вдруг врежется.

Принцесской читано-перечитано множество всего, практики применения только хронически не хватает. Динкиной неуклюжести даже Эрида побаивается, что само по себе достижение. Она Эр не пугала, само так получилось. Не иначе до реактивов добралась, там по-настоящему опасного хватает. Некоторых вещей Марина касаться опасается. Судя по всему, Динка схватила и попыталась смешать такое… Если у Эр до сих пор не удалось узнать, что именно, взрывом пол школы могло снести. Гость у Эр может лазать по книжным полкам, и даже по шкафам. Дочь соправителя никому ничего не запрещает.

За единственным мелким исключением, так и не осознавшим, насколько её шаловливых ручек бояться.

Как только в процессе ремонта танков Динке ничего не оторвало и никакая часть тела серьёзно не пострадала? Марина, правда, больше всего опасалась того, что Кошмару на голову случайно уронят что-нибудь тяжелое. Причём, не столько из соображений навредить, сколько себя обезопасить. Чем-либо занятая Динка— сама по себе воплощение опасности, ибо предмет её занятий может взорваться, отправиться летать или куда либо перемещаться в совершенно непредсказуемом направлении.

Жить, в общем-то все хотят, желательно подольше и со всеми конечностями. Рядом с Мариной девочка-кошмар умудряется ничего не ломать, и запускать только то, что требуется. Старые страхи отмирают медленно. Динка репутацию себе создала чуть не быстрее, чем Марина в своё время. Только, в отличии от Херктерент, всё вытворявшей сознательно и кое-где даже по плану, Динка творила и вытворяла совершенно не задумываясь о последствиях. И не замечая реакции окружающих на её действия.

Марина вспоминает, кто-то в начале учебного года с самой высокой вышке в бассейне упал и сильно расшибся. Проверив только убедилась в том, в чём и так не сомневалась — Динка. Даже как-то неловко становится, ибо мелкая явно хотела подражать Марине. Или Софи. Херктерент частенько друг перед дружкой или всей школой выделывались.

Узнала у самой Динки, что написали родители. Образец казёнщины. «Если других пострадавших нет, то ничего не предпринимать». Кошмар и тут ничему ухитрилась не удивиться.

Софи, оказывается, всеобщим страхам в отношении принцесски подвержена. Смотрит как на неисправную тикающую бомбу. Соответственно и обращается. Хорошо хоть девочке-кошмару искусство совершенно не интересно, рисовать совершенно не умеет.

Но с черчением у неё неплохо, да и считает получше многих. Единственное, чем ей статус помогает — из — за всех странностей её просто игнорируют и стараются не ссорится. Будь Динка дочерью других родителей — могли бы устроить и настоящую травлю. Насчет морального облика большинства сверстников, Марина иллюзий не питает, она не принцесска, всё вокруг замечает.

Наиболее старательно Динку игнорируют бывшие почитательницы Яроорта. Им самим по принцу в своё время оставалось только вздыхать. Первый жених Империи всю школьную мелкоту женского пола, за исключением Марины, старательно избегал. Мелкота-мелкотой, но членам Великих Домов разрешены браки в более раннем возрасте, чем всем остальным.

На всё с Яроортом согласных, по дурости или циничному расчёту, в школе было немало. Даже близко к нарушению каких — либо законов, принц не приблизился. Это Марина от Кэрдин знает.

Кажется, у многих есть опасения, их старые письма к принцу теперь у Динки, и если она начнёт болтать… Иные будут выглядеть не просто посмешищами.

Все знали, Яроорт ведёт переписку с Софи, это было как бы само собой разумеющимся. Надежды питали многие, кому принц, кроме принцессы отвечал, оставалось неизвестным. Полученные письма назад никогда назад не отсылал, показательного чтения выдержек тоже не устраивал, чем только надежды подогревал, желая прямо обратного.

В письмах было много разнообразного. Марина ничьих, кроме сестрёнкиных не видела. Но справочники по составлению различных писем школа заказывает каждый год, и к концу все оказываются истрёпанными до такой степени, слепой на ощупь и то поймёт, какие страницы изучались наиболее активно. Часть справочников каждый год и вовсе пропадает. Марина на зрение не жалуется.

Дуры и дурищи всерьёз подозревают, их письма сейчас у Динки, и если она начнёт их применять…

В эти письма Марина залезла бы с удовольствием. Вреднючесть из спячки соизволила выйти. Только одна маленькая сложность: писем у Динки нет, и никогда не было. Совершенно не интересовалась вопросом, что и от кого брат получает.

Вот только очевидное Марине сплошь и рядом очевидно только ей. Динку сторонятся и из-за возможности применения ей оружия, каковым она просто не располагает. Исходя из врождённой подлости человеческой натуры, как бы не попытались Динку нейтрализовать во избежании.

Убивать никто даже пытаться не будет — настолько рассорившихся с головой тут не держат. Но вот попытаться отправить Кошмар на больничную койку — умелицы могут найтись.

Некоторых Марина знает, и разъяснила уже, будет хоть доля сомнений при неизбежном очередном несчастном случае с Динкой, в естественной причине… Чёрные Еггты очень злопамятны. ЕИВ злопамятен в ещё большей степени. Кажется, уяснили.

Или просто Змею решили лишний раз не дразнить. Еггты без повода не угрожают. Предупреждение услышано. Что стали думать про отношения этих двух не нормальных — осталось за кадром.

Всякие неприятности с Динкой и её вещами почти прекратились. Странно, никто не замечал, что они вообще происходили. Хейс бы точно заметила, но её здесь давно нет. Зарубка на память Мариной сделана. В будущем предстоят серьёзные разговоры. Пока же Динка продолжает оставаться Динкой.

Бабах! Снежок точно попадает в спину Марины. Резко разворачивается, намереваясь ловить шутника с целью в сугробе искупать. Ловить и купать некого. На суку сидит Динка. Смеясь, второй снежок подкидывает.

И не холодно в такой мороз снежки лепить? Хвостики привычно в разные стороны торчат.

От второго броска Марина уворачивается.

— Шапка твоя где?

— Ой! — принцесска словно только что отсутствие замечает, — Тут где-то валяется.

— Точно?

— Наверное.

Вещи Динки частенько пребывают отдельно от неё самой. Иногда возвращаются, иногда нет. Сама принцесска никогда не спрашивает. Вот только шапка эта уже успела прославиться. Лицо словно выглядывает из пасти белого тигра, передние лапы свешиваются на грудь. Сзади хвост. Натуральной длины, то есть за самой Динкой волочится.

Софи как-то раз сказала: «Когда этот хвост вижу, хочется схватить, на руку намотать, вместе с хозяйкой к Пантере оттащить и подольше оттуда не выпускать. Ягр младшая такого издевательства над чувством прекрасного вообще и семейства кошачьих в частности, точно не перенесёт».

Шапка у Динки появилась, как подмораживать начало, и с тех пор на улице принцесску и голову тигриную отдельно друг от друга, Марина не видела.

Кто же ей сшил такую? Мать, хотя и не идеал стиля вроде Кэретты, одевается весьма изящно, четырьмя беременностями фигуру не испортила. А так Марина про женщину ничего толком вспомнить не может, хотя и бывала у них неоднократно.

Принцесска старательно ползает по снегу, выискивая тигриную голову. Качнувшись с пяток на носки Марина осведомляется.

— А с дерева её не лучше видно?

— Ой! Точно! А посмотри.

Марина посмотрела. Наверх. Как и следовало ожидать, шапка оказалась на суку метра на три выше того, где сидела принцесска. Истина: если Динка что-то ищет в одном направлении, искомое находится в противоположном, подтвердилась в очередной раз.

— Дин! Наверх посмотри.

— Куда?

— Вон туда! — Херктерент пальцем показывает.

Удивлённо хватается за голову.

— Как она туда попала?

— Тебя надо спрашивать.

Динка смотрит умоляюще. Ну да, глазки в этой семье у всех выразительные. Намёк понятен.

— Нет. Не полезу. И не смотри на меня так. Я старая, толстая и ленивая.

— Ну, пожалуйста, пожалуйста!

— Рэду иди ищи. Она, если не врёт, топоры бросать умеет.

— А где она?

— А я не знаю. Сама залезть ещё раз не хочешь?

— Мне теперь страшно.

— Тогда не страшно было?

— Тогда нет, теперь да.

— Ну, тогда сиди и жди.

— Чего?

— Когда снова не страшно будет.

Пока препирались, шапка сама свалилась.

Дальше вместе пошли. Во избежание. Динка — стихия в чистом виде и непонятно, как она хотя бы до этих лет смогла дожить?

Но, если с другой стороны глянуть, её Дом — не Еггты, наследование идёт преимущественно по мужской линии. Правда, там недавно сложности наметились. Но у Динки всё равно, ещё старшая сестра есть.

Хе. То-то она себя с Мариной и сравнивает. Положение одинаковое, вот только статусы разные. Марина — Младший Еггт. Наследница титула, и в перспективе, Глава Дома. Динка — просто младшая дочь без каких-либо обязанностей, и поэтому во многом сама себе предоставленная.

Странно, что мать с отцом это неисправное взрывное устройство на домашнем обучении не оставили. Или, наоборот, может быть, решили пусть теперь большую часть года об этом кошмаре у администрации школы голова болит.

Теперь ещё и у Марины головной боли прибавилось. Написать её отцу письмо с «благодарностью» за такой «подарочек»? И что будет?

Скорее всего, соправитель решит, две сумасшедших (далее перечисляются полные титулы обеих) нашли друг друга.

Или же отомстить по-хитрому, напросившись на следующие каникулы в гости? Сделать-то это несложно. Её письма отец читает, сам же и велит раз в десятку писать. Чуть-чуть намекнуть, дальше уже простая, как медяк Динка сама напишет.

Между строк читать любой политик умеет. Так что официальное приглашение придёт с ответом. Но так поступить — нечестно будет уже по отношению к Динке.

— А ты все танки уже сделала?

— Без меня ремонтников хватает. Там не починка, а снятие с консервации.

Количество танков, притом самых настоящих, в школе достигло двадцати пяти. Танк Марины, по причине очевидной устарелости конструкции вернулся на постамент.

Столичные танковые училища и Академия увеличили приём. Попутно списали устаревшие учебные машины. На базах хранения тоже было приказано избавиться от устаревшей техники. Поживится удалось плодами модной после Великой войны концепции пехотного танка. Итогом стала более чем двадцатитонная машина с соракапятимиллиметровой бронёй пятидесятимиллиметровой пушкой и парой пулемётов. Скорость невелика, ходовая часть прикрыта фальшбортом. Серия невелика, около трёхсот машин. Сначала планировали больше, но прогресс в танкостроении в те года был стремительным, и новые образцы появлялись как грибы после дождя. Почти сразу появилась более совершенная машина, а эти, почти не побывав в эксплуатации, отправились на хранение.

Пока на них не обратили внимание юные пытливые умы. Сами машины купили по символической цене, совсем не символически стоил найм трейлеров для перевозки, но у таких людей как Софи, Марина, Эрида и даже Динка, деньги водятся. Вообще бесплатно достались ремкомплекты.

Ещё на консервации нашлось два тяжёлых грузовика. Здоровенные махины на шинах литой резины разрабатывались для переброски танков на дальние расстояния. На парадах танки они и в самом деле, возили. Но бронированные машины набирали вес куда быстрее, нежели грузовики грузоподъёмность. Для мирных целей машины оказались неприменимы по причине отменной прожорливости. Большинство давно ушло на металлолом, но парочка тут завалялась. Далее уже персонально у Марины сработал инстинкт хомяка.

Самым ценным приобретением оказались комплекты для модернизации — для машины успели разработать новую башню с более мощным орудием и толстой бронёй, причём замену можно было провести в полевых условиях. Но только одна машина успела получить новую башню для проведения испытаний. Дни машины уже были сочтены, изготовить успели только двадцать комплектов. Изготовили. И забыли.

Сейчас полным ходом идёт перевооружение.

Перед продажей стволы орудий просверлены. Но вот на всех комплектах для модернизации оказались боеспособные пушки. Главная тайна школы перед ежегодной «войной» — у них боевые танки, а не макеты.

Как только поняли, что к ним в руки попало — первым делом приняли меры к маскировке. Нанесли на казённую часть маркировку учебных орудий, причём Софи ещё подсказала, как краску состарить, чтобы она выглядела нанесённой много лет назад.

Динка числится заместителем Марины (ей самой и назначенной). В основном затем сделано, чтобы без приказа Херктерент она к танкам не приближалась. А Марина не прикажет. Всегда дело принцесске подальше от машин найдёт. Наукой, что у хорошего командира подчинённые не должны шляться без дела, овладевает.

В настоящий момент основная проблема — где раздобыть снаряды? Сами по себе, такие боеприпасы даже сейчас широко применяются. Маркировка известна многим. Но ирония судьбы — лучших знатоков артиллерии на пушечный выстрел ни к одному складу не подпустят.

Правила в этом году ужесточили. Серьёзный подрыв на мине — считается гибелью, и лишает права участвовать в боевых действиях на десять дней, серьёзное ранение — на пять. Несколько человек как с той, так и с другой стороны из строя уже выбыли. Ночные рейды с целью диверсий весьма распространены.

Очередной мозговой штурм на предмет добычи боеприпасов. В центре стола, напоминанием всем стоит гильза от искомого объекта.

— Посмотреть можно? — почему-то шёпотом спрашивает Динка.

Равнодушные кивки в ответ.

Её тут воспринимают просто как некую вещь Марины, то есть трогать строжайше запрещено. А что она ещё и разговаривает — бывает, Херктерент диковинки собирает, все знают.

— А меня таких много, — неожиданно выдаёт принцесска, — только стрелянные все.

— Интересно, откуда?

— А у брата попросила привезти от самолёта снаряд. Он и прислал. Пустых. Несколько даже в ленте.

Марина впивается взглядом в Софи. Та понимающе кивает.

— Он у тебя, что противотанкист? — как ни странно, в школе многие, особенно мальчики, не знают, кто такая Динка. Как-то не ассоциируется она с самым известным обладателем этой фамилии.

— Нет. Лётчик. Курсант.

— Так там же нет таких снарядов!

— Раз он прислал, значит есть.

— Есть. И правда, есть! — на губах Софи играет змеиная улыбочка. В глазах — блеск, вызывающий у Марины воспоминания о шутке «если у девушки огоньки в глазах — значит, тараканы в её голове устроили праздник», — на тяжёлых перехватчиках стоят пушки, использующие эти снаряды…

Марина любуется на трещину в потолке. Посылать Яроорту телеграмму с соболезнованиями или обождать немного? Принц попал как кур в ощип. Сонька из тех, кто ради достижения поставленной цели мужчину хоть на преступление, хоть просто с крыши толкнёт не задумываясь.

 

Глава 8

В этом году подготовка к войне мало отличается от подготовки к настоящим боевым действиям. С подначки Софи члены аэроклуба даже предложили использовать авиацию, благо имеется настоящий, хотя и бывший, бомбардировщик и несколько машин, пригодных для использования в качестве лёгких штурмовиков.

После длительных споров с участием представителей обеих школ, сторонних посредников и даже представителя ПВО округа, было отказано.

— Они, скорее всего, испугались, что даже начинённая мелом учебная бомба, сброшенная не туда, вполне может кого-нибудь убить, — рассказывает Софи не присутствовавшим на совещании.

— Нам не захотели подыграть, — замечает начальник «генштаба», — у них даже аэродрома нет.

— Построят скоро.

— Не раньше весны.

— Я на бомбардировщике проверила выливные приборы, — Марина опять чем-то недовольна, — Они в порядке. Если будет чем — можно заправить. Вот только доступное нам зимой малоэффективно. Хотя, можем боевой хлор-этан до пяти процентов развести. Судя по отчётам с настоящих учений, навыки противохимической защиты вырабатываются только так.

Начальник генштаба трёт подбородок.

— Я как-то раз случайно стеклянную ёмкость из противохимического пакета разбил. Как воняло — помню до сих пор. В закрытом помещении трупом бы стать успел.

Марина откровенно сияет.

— Херктерент, умерь свою кровожадность. Это приказ.

— Кровожадность-то тут причём? Крови не будет. Только слизистые пострадают. Тем более эти флаконы со средствами борьбы и мы, и они в сумках таскаем. Вот пусть и учатся применять.

— Повторяю приказ. Химическое оружие не применять.

— Принято к исполнению, — ответ с максимальной степенью неудовольствия.

Очередной доклад разведки не прибавляет оптимизма.

— Они что-то в городе тоже закупили. К ним ветка с железной дороги заведена. Что-то они там недавно возили. Далеко, не рассмотреть было, но это точно не солярка на зиму.

— Схожу, погляжу, чего они натаскали, — Марина не разрешения спрашивает, а факт констатирует. Даже старшие по званию не часто решаются ей приказывать.

Сугроб пропал. Вместо него появляется Марина вся в белом. Только к праздникам, похоронам и торжествам такой наряд отношения не имеет. Полное зимнее снаряжение разведчика. Точно под неё сшито. Со всем полагающимся, кроме патронов. Бинокль матового белого цвета, стёкла антибликовые. Ремни, сумка, подсумки, даже ложе автомата — тоже белое. Маска с прорезями для глаз закрывает лицо. Со стороны не видит никто, но Херктерент злобно кривит лицо. Всё плохо. Всё очень плохо.

У Хейс видела какие-то особые лыжи с мехом внизу для самой жуткой целины. Вспомнить не может, кто старосте такие подарил. Недавно самой похожие потребовались, без особой надежды написала в канцелярию МИДв, но там решили, лыжи точно не стреляют, и недавно прислали. Внешне почти такие же. Да и для дела годятся не хуже.

По этой части леса зимой «коты» ходить не любят. Да и летом не слишком этот участок жалуют. Из колючей проволоки даже не заграждение, так забор, границы владений обозначающий, увешанный грозными табличками, но даже к сигнализации не подключённый. И ток, несмотря на устрашающие надписи, по проволоке не пропускают.

Мин тоже нет, хотя табличек с предупреждениями полно. Хотя, теперь есть. Несколько Марина поставила.

Судя по всему, с тех пор, как снег выпал, к забору никто не подходил. Где наблюдательные посты на этом направлении, Марина и так знает. И что ставят тут в чём-то провинившихся.

Сама она тут минимум пару наблюдательных вышек поставила. Настоящее заграждение велела бы соорудить. Пусть, крупная часть незамеченной тут подойти не сможет. Но одиночка проникнет запросто.

Спирали бы натянула. Минное поле тут — напрасная трата средств, хотя если денег лишних много, почему бы и нет? Среди «котов» небедных тоже полно.

Вот собак бы бегать пустила. Как раз, между заграждением и спиралями. У охраны сторожевые псы есть, но насколько Марина знает, там теперь не псарня, а самый настоящий питомник. Мода у выпускниц — привозить домой огромного лохматого щенка.

Интересно, на главной школьной башне наблюдатели сидят? Башню построили по образцу замков ещё периода Архипелага. Когда-то в таких наместники областей жили, да и сейчас там администрация школы расположена. Вот только, слишком уж увлеклись архитекторы подражанием старинным образцам. Позабыли, здесь вам не тут, столица не в субтропиках, как погибшие земли. Холодно тут. Отопления на верхних этажах нет.

Наблюдатели быть должны. И они есть, вот только озабочены они не столько слежением за местностью, сколько тем, чтобы комендант при проверке караулов не заметил, как они в тепле прячутся.

Неси они службу как положено, Марину могли бы заметить. Вот только, слишком уж происходящее для них игра. Ну, что же, значит, доиграетесь.

Ближе к вечеру снег обещали. Где Марина наследила — засыплет.

Забор уж больно символический, пролезть можно даже проволоки не перерезав, хотя нож для колючки у Херктерент имеется.

Зимой этот участок парка совсем не посещается.

След по себе всё-таки оставила. На одном из деревьев возле засыпанной снегом дорожки вырезала.

«Марина+Дима = Любовь». Не очень сложно догадаться будет, кто здесь побывал. Знающих русский, среди «котов» достаточно. Язык преподаётся. Вот только тёзок Марины в школе нет, хотя имя после её рождения, стало довольно популярным.

Главная полоса обороны оборудована на совесть. Ещё на дальних подступах обнаружила отмеченные флажками мины. Позже уберут, а пока думают, тут только свои ходят. Здесь мины стоят по всем правилам, убеждается Марина, сняв три.

Где у «котов» танковый парк и гаражи вещь, в общем-то известная. Другое дело пробраться туда, чтобы посмотреть задача почти невыполнимая. Для всех, кроме Херктерент. Знает, внутришкольная территория почти не патрулируется. «Коты» в большинстве лыжники ещё те, и вряд ли её догонят, даже если обнаружат. Если внутрь периметра проник, заграждений и мин можно не опасаться.

Надо просто знать, куда следует забраться, чтобы увидеть желаемое. Одна из башен школы на зиму запирается. Но там замок не представляющий сложности.

Вваливается нечто заснеженное. Кое-кто хватается за оружие. Не сразу соображают — Марина.

— Ну как?

— Плохо. Атаковать главную можно только ценой больших потерь. Минные поля под снегом, патрули, заграждения. Только если рейд. Участок ими не зря ими заявлен как укрепрайон. И значит, убитые в рейде выбывают из игры.

Вот тут, — показывает на карте место начала сегодняшней «прогулки» пробраться можно, но только диверсионной группе. Заграждения номинальные, почти не охраняются. Но там дальше — сами знаете, линия фортов, историческая полоса обороны.

— У них в фортах — младшие возрасты.

— И страшное количество пулемётов.

На совещаниях генштаба принцесска теперь присутствует. Марина решила, пока она в поле зрения, так безопаснее и для неё, и для окружающих. К некоторому удивлению, никаких идей различной степени бредовости, принцесска не генерирует. Сидит себе тихонько.

Лучше её к чему-нибудь привлечь, пока сама до чего-нибудь высокой степени разрушительности не додумалась. Как у любой стихии, у младшей дочери соправителя, лучше всего разрушать получается.

— Хм. А если шпионаж попробовать. Дина, твоя же сестра там. Если ты ей напишешь…

Софи взвивается, как ужаленная.

— Сдурела? Это же прямое предательство, её же в той школе с говном сожрут за такое, принцесса она или кто!

— Любые варианты стоит пробовать. К тому же, мы же не будем просить что-то сделать. Мы только попросим описать, что она видела.

— Херктерент, ты совсем рехнулась! — подводит итог командир пехотной дивизии.

— Нет! — глухо и неожиданно сильно звучит голос принцесски, — Марина права. Если я напишу сестре, она ответит. Всё, что знает напишет. Она мечтает им всем отомстить. Чувствует себя изгоем. Нет. Её не травят, подозреваю, просто помнят, чья она дочь, и не хотят нарываться. Но с ней никто не общается. Все эти годы. Дома врёт как всё хорошо. И плачет ночами. У неё нет друзей, парня тоже нет. Не понимает, почему. Ей даже должность армейскую бросили как собаке кость, лишь бы отвязаться. Столько раз слышала, как она их всех ненавидит. Да она рыдать от счастья будет, когда узнает, что у нас есть боевые снаряды.

Софи задумчиво трёт подбородок. Идея о снарядах есть, их самих пока нет.

— Об этом ты пока ей не пиши.

Ответ не заставил себя ждать.

Подробный. С рисунками и схемами. Всё-всё расписано. То, что удалось рассмотреть снаружи, не противоречит имеющемуся в письме. Причём, составленных Мариной планов укреплений Динка не видела.

Похоже, школу свою старшая дочь соправителя совсем уж запредельно ненавидит.

— Совсем всё на букву «х». Не хорошо, — начинает Марина по-русски, — У них там «драконы» шесть точно.

— Может, она ошиблась?

— На рисунок глянь. Тут даже люк в корпусе квадратный, а не круглый, как в «Определителе».

— Где они их взяли?

— Я, кажется, знаю, но об этом после.

Дмитрий числится вторым по значимости танкистом, после Марины. Плюс имеет некоторые познания о производстве машин.

Отношения с Мариной — исключительно деловые. Сначала машины, всё остальное — потом. Вот только обсуждать приходится с Мариной. Но это так, приятные мелочи.

— Марин, ты обещала рассказать, откуда у них «Драконы». Или это секретно?

— Никакого секрета. Просто ты — слепой. Да и я — тоже. Прошлый номер «Красной Звезды» тащи.

Тороплив пролистав журнал, тыкает в фотографию.

— Вот. Фото видишь?

— «Танковая мощь Тима отправляется на переплавку». И что тут такого?

— А то, что мы с тобой и остальными — бараны. Да ещё и слепые. Это двор не металлургического завода. Это танкоремонтный завод. Я на нём даже была как-то раз. Все машины на снимках — с устранимыми повреждениями. И давай посчитаем. Раз, два, три… Пять. Десять. Двенадцать «драконов» только на этих снимках. Они этот журнал тоже видели. Кто-то у них подумал. А мы — нет.

— Ладно, я пойду.

— Куда это так заспешил?

— Подписку на «Звезду» можно со следующего месяца оформить. Выпишу на свой адрес и буду теперь читать регулярно.

— Ты в прошлом месяце как раз вместе со мной и читал. Много мы вычитали? Знать бы, кто у них наблюдательный такой…

Генштаб заседает. В переносном смысле — дым коромыслом. В прямом — откровенно курит только Софи.

— Что делать?

— Сейчас? Всем брать бумагу писать и рисовать кто что запомнил по повреждениям «драконов». Особенно старайтесь вспомнить повреждения от малокалиберной артиллерии. Послезавтра все командиры танковых взводов едут на выставку для уточнения деталей. Эрида едет обязательно. Она лучший фотограф у нас.

— А мне, надо думать, ещё снаряды стоит поискать? — чарующе улыбается Софи.

— Да уж постарайся! Возможно, от победы нас отделяет одна ночь любви с принцем.

— Убью! — с милейшей улыбкой, — Пошлячка.

Марина скалится в ответ.

— Что там насчёт использования авиации?

— Ничего. Договорится не удалось. Они знают, у нас больше машин, поэтому и упираются.

— Опасаются, мы тупо зальём их химией да потравим газами?

— Может, и так, но у них даже для лошадей и собак есть противогазы.

— Как будто, у нас нет.

— Не об этом речь. Хотя, могу слегка подсластить лекарство. До дня боя можно использовать самолёты-разведчики.

Растаскивают ещё влажные фотографии. Эр старалась. Пробоины видны чётко. Где было возможно, она снимала и выходные отверстия снарядов.

Почти все случаи пробития — значительно более крупные калибры.

Вот интересный кадр — как раз снаряд их калибра попал в маску пушки и застрял.

Хм. Возможно, когда по броне начнут стучать настоящие снаряды, нацеленные на игру экипажи, откроют люки и убегут. Было бы хорошо…

Умеет Софи на дороге попадаться. Этого у неё не отнять. Захочешь — не обойдёшь.

— Марин. Ты знаешь, почему Эорен вообще у Херта оказалась?

Марина пожимает плечами.

— Понятия не имею. Динка на эту тему со мной говорить не любит.

— Ха! Так я не Динку и расспрашивала.

— Понятно! — гримасничает в ответ Марина.

Софи никак не реагирует на кривляние.

— Сама заметила, Динка не образец красоты и изящества. Сестра в этом смысле такая же, но совершенно без Динкиного огонька.

Младшая Херктерент смеётся.

— Огонька! Ты вспомни старую шутку — над их Домом чуть ли не со времён Великих Еггтов ржут. Сыновья у вас отличные получаются, а вот дочки — все страшненькие. Хотя, в этом поколении даже сыновья… Не все удачные вышли.

— Представь себе, она из-за этого тоже переживает. Шуточку про страшную девочку и красивого мальчика помнишь? Как раз про неё.

Кстати, тебе бы крепко не свезло, будь наш отец на соправителя похож. Ты всю жизнь в штанах ходишь, и отцу дела до этого нет. А его добило, что дочь стала часто, как мальчик одеваться. Вот он и вспомнил, какая в «кошачьей» дисциплина. Её в середине года туда и засунули. Лично она это восприняла — как в тюрьму строгого режима посадили, притом, совершенно не за что.

Она дома за эти года времени провела очень мало. У них же как заведено? Кто отлично всё сдал — может ехать домой сразу после последнего экзамена. Кто просто сдал — всех отпускают с формальным началом каникул. Ну, а неудачники тоже после последней переэкзаменовки домой поедут. Зимние переэкзаменовки намеренно так назначают, чтобы неуспевающие все каникулы в школе просидели.

Годовые переэкзаменовки назначают не раньше, чем через дней двадцать — двадцать пять. После начала каникул. Это время — изволь в школе проводить и готовиться.

Яроорту жаловалась, только он не понимал. Мальчишка, что взять? Казарменные нравы ей не нравятся? Другие девочки не жалуются.

Марина хмыкает.

— Угу. Сордар много рассказывал, какие там девочки. Наверно, именно там он женщин и возненавидел. Не думаю, что с тех пор сильные изменения произошли. Херт, что и правда, хотел Эр туда отправить?

— Снова ха-ха! Она бы жила там точно так же как и здесь. И ничего бы не заметила. Там ведь можно за что-либо на особом положении оказаться. Причём, как со знаком плюс, так и минус. Казарма тем и хороша — можно просто что-либо приказать — и все возьмут под козырёк.

— Хочешь сказать что она была… Так сказать, из тех, кто с минусом?

— Во всяком случае, сама она считает именно так. Сестра Динки очень зажатая, хотя и неглупая. Но за прошедшие года все её страхи только в разы усилились. Да и новые появились. Уверена, Эорен кажется, будто над ней даже из-за имени смеются.

— Что в нём смешного?

— Ты много Эорен знаешь? И что её имя значит?

— Вообще-то, я и её лично не знаю. Имя — старинное название Утренней звезды — второй планеты.

— Сама бы что сделала, назови тебя так?

— Печать с иероглифом. Только бы её и прикладывала вместо подписи. Все же знают, как я именем горжусь.

— Тебе нравится выделяться, ей — наоборот. Ну, а люди таковы — покажешь, где больно, тут же чем-нибудь, ткнут. Но мне кажется, Эорен не столько травят, сколько просто игнорируют, плюс навоображала она всякого, аж сама поверила.

— Короче, из лучших побуждений, её засунули в самое неподходящее для неё место нашей страны. Красота! Соправитель на пустом месте и своими руками создал себе врага.

— По-моему, определённые выводы он всё-таки сделал. Гордости слишком много, чтобы ошибку признать. Динке же он позволил сюда пойти. Хотя мог бы и её так же засунуть.

— Она таких ужасов от сестры наслушалась, что любой ценой решила к «котам» не попадать.

— А потом ей просто ты по описаниям понравилась, не знаю, правда, в каком смысле, — многозначительно заканчивает Софи.

— Убью!

От писем, хотя, теперь уже самых настоящих шпионских донесений, настроение портится всё больше.

Раз противника сложно разбить в лобовом столкновении, надо что-нибудь этакое придумать. Раз проблема номер один танки… В очередной раз обсуждается, раздобыть где-нибудь настоящие бронебойные снаряды. Пока все варианты бракуются.

— Хватит в земле копаться, — Софи почему-то сияет чуть потусклее солнышка, — на небо надо глянуть.

— Ты о чём? — подозрительно спрашивает Марина.

— Один наш общий знакомый как раз доступ к боеприпасам имеет.

— Яроорт?

— Поразительная догадливость. У них там и отделение пилотов истребителей-бомбардировщиков имеется. Они как раз стрельбу по наземным целям отрабатывают. Да и на перехватчиках есть орудия на основе танковых.

— Откуда у них бронебойные? — выпалив, Марина осознаёт, что ляпнула глупость. Хорошо, до этого сейчас никому дела нет.

— Утилизируют.

— Чего?

— Sestra, — выцеживает Софи по-мирренски, — я совершенно серьёзна. У них в лентах на два фугасных — один бронебойный. Вроде для ночной стрельбы, он трассирующий.

— Угу.

— Что угу?

— Тот, кто тебе так сказал, ночью ими не стрелял.

— Не всё ли равно? — пожимает плечами Софи, не желая слушать подробности — Сама же говорила, бронебойные нужнее. Вот я и постаралась.

Марина столь старательно делает вид, будто верит, что Софи поняла — Младшая догадалась, в снарядах сестра разбирается плохо. Им просто повезло, что удалось достать нужные.

— Мы же не будем по людям стрелять. Да и вообще — болванками по пехоте… малоэффективно. К тому же, это мы знаем, что снаряды броню не берут.

— У нас фугасных больше, чем бронебойных. Ими по этим танкам бить бесполезно.

Переглядываются. Победить — нужно. Серьёзные травмы бывали и раньше. Но в этот раз надумали на самом деле танки подбить.

— Мы всё-таки не на войне.

— Может быть. Но знаешь, что может быть? Подбитый танк могли погрузить на платформу, толком не проверив, что внутри. У них тоже могут оказаться боевые снаряды.

— Тогда, мы просто сгорим. И всё.

В одну из ночей школьные грузовики, включив ночные фары, отправляются к служебным воротам парка. На головном в кабине, кроме водителя, Марина и Софи. За воротами — два армейских грузовика с потушенными фарами.

Сгружают первый ящик. Открыв, Марина победоносно улыбается. Бронебойные! Вот они, родимые!

Ящики со снарядами с машин на машины перекидали очень быстро.

В гараже уже трафареты заготовлены. Поверх стандартной маркировки красной краской нанесено обозначение «учебные». Вскоре снаряды перетащены на склад боекомплекта танкового батальона.

Если кто из преподавателей и обратил внимание на утроенные посты, значения этому не придали. Детишки к игрушечной войне слишком уж серьёзно готовятся. Знали бы какова степень серьёзности на самом деле!

Заседание Генштаба. Коты прислали список заявленных сил. Изучается с редким унынием. Самый ненавидимый и ожидаемый день в году. Предоставление официально утверждённых списков готовых к войне сил. Суток достаточно для осознания мощи или немощи противника. Много для страха, мало для реального изменения ситуации.

В первую очередь, «списки» проверка для Генштабов, как у них поставлена разведка. У «Сордаровцев» всё хорошо. Даже слишком. Если кто и сомневался в докладах Херктерент и её гвардейцев — вот вам официально подтверждение, печатями заверенное.

По другую сторону тоже локти кусают, из-за танков в первую очередь. Только от того, что кусают там, здесь не легче.

Силы противника известны в точности. Теперь глянем, кто кого! Почти на всё есть ответ. Но именно это «почти» может стать пунктом, способным привести к поражению. Но слишком уж многое поставлено на победу. Игрушечная война по затратам для участников уже приблизилась к самой настоящей. Стремление противника уничтожить уже такое же, как на гремящей всё ближе и ближе Мировой войне.

— Ага. Как и следовало ожидать, ими заявлены сверхтяжёлые танки, — Марина охвачена каким-то злым возбуждением, словно вот-вот увидит врага в прицеле.

— Су-ки! Сами напросились на применение незаявленного, — кладёт руки на стол Начальник Генштаба.

— Я не вижу здесь никаких «Драконов», — кладёт листы на стол Софи, — да и вообще, насколько я помню «Правила» использование иностранных образцов запрещено. Следует немедленно заявить посредникам протест и потребовать отправить машины в ангар.

— Литературно выражаясь, полового органа ты от них что-то добьёшся, — неожиданно грубо огрызается Марина, — смотришь в книгу, а видишь этот самый орган. Никакой «Дракон» не иностранный образец. Может быть использован легально.

— С чего это? — барабанит ноготками по столешнице Софи.

— С того, там люди сидят тебя и меня не сильно дурее. Меня не за красивые глаза поставили всеми бронетанковыми силами школы командовать. Что возле «дракона» написано?

— ТТИ-7.

— Все знают, что это значит? Для незнающих поясняю. Танк Тяжёлый Иностранный Седьмой. Этих агрегатов нахватали столько, что сочли целесообразным принять их на вооружение. Формально это теперь отечественная машина, состоит на вооружении. И во всех мероприятиях, подобных нашему, использование допустимо. Так как у нас масса условностей, машина повышена до сверхтяжелого танка. Не пробиваемого ничем из имеющейся у нас артиллерии. Из заявленного нами в рамках правил мы можем их остановить только фугасами и минами.

— В рамках правил, — улыбается Софи, зачем-то повторяет, — Значит, в рамках правил. Ну, так мы все знаем, правила созданы для того, чтобы их нарушать!

Одобрительный гомон, рискующий перерасти в очередное чествование Софи.

— Правила нарушать. От тебя ли я это слышу? — пытается перехватить инициативу Марина.

— Они первыми пошли на нарушение всех негласных договорённостей. Тем самым, развязав нам руки для аналогичных действий. Мы, кстати, в «заявке» честно указали спецбоприпасы для танковых орудий. А это значит…

Вместо лица Марины — оскаленная маска для шлема.

— Так! Командиры танковых подразделений и частей ремонта — поднять личный состав. Полчаса на сборы. Приступаем к погрузке снарядов.

Херктерент резко встаёт, направляясь к выходу. Все командиры направляются за ней. Предстоит бессонная ночь. Выгрузить игровой боекомплект. Спрятать его. Выгрузить, снарядить и погрузить в танки боевые снаряды.

На фоне намеченного к применению использование запрещённых для несовершеннолетних армейских стимуляторов выглядит совершенно невинной детской забавой. У танкистов и так почти у всех боевые патроны в пистолетах. И паёк завтра будет выдан по настоящей фронтовой норме. Включая норму спиртных напитков, только использовать её решено после завтрашней победы. Плюс ещё многие пообещали дополнить казённое кое-чем лично от себя.

Но это если и будет, то завтра вечером. И не у всех участников игры стопроцентные шансы до этого вечера дожить.

 

Глава 9

Всё-таки одна вещь закралась в подготовку к войне. Вполне ожидаемые новогодние праздники. Традиция не устраивать в эти дни никаких нападений ещё живёт. Хотя Марина постоянно крутится вокруг танков.

Хотя, и визит к Пантере в планах имеется. На этот раз вовсе не спонтанный, а заранее согласованный. И с обязательным отловом Динки. Та по-прежнему носится сияющая. За несколько дней ни в кого не врезалась — уже прогресс.

Народу надо напоминать — Херктерент не только в маскхалате и танкистской кожанке ходить умеет. Заодно и Рэдрии с Коатликуэ не мешает о себе напомнить. Поинтересовалась, знают ли они о ценовой политики Младшей Бестии.

Рэда знает, причём из отцовских писем. Марина сначала мстительно подумала, сэкономить решил, но оказалось, денег на всякий случай он Рэдрии прислал. Судя по сумме, в столичных ценах писатель разбирается.

Коаэ знает тоже, но просто значения не придаёт. Какой-то сегмент жизни, в котором её участие не предусмотрено. Но если с той же Динкой сравнить — Коаэ неплохо смотрится, видать год плотного общения с Софи свою роль сыграл. Кто вокруг принцессы крутится, вольно или невольно начинает ей во всём подражать.

Где-то это даже хорошо, с точки зрения Марины, ибо даже полные дуры начинают учиться, чтобы внешним видом от Звезды в меру возможностей не отставать.

Марина, Динка, Рэда и Коаэ собрались съездить к Пантере. Марина сначала подумывала вызвать машины МИДв, но при здравом размышлении отказывается от этой, довольно логичной, мысли. Просто так в столице гулять куда интереснее. Чего-либо, кроме мирренской бомбёжки, можно не опасаться. Город с начала войны несколько раз просеивали через самое мелкое сито, удалив всех, хоть сколько-нибудь представляющих угрозу для общественной безопасности.

Ещё у Марины есть план затащив Динку к Пантере превратить наконец её во что-то более соответствующее полу, возрасту и статусу.

На Рэде и Коаэ — выходные школьные платья, на Динке тоже что-то подобное, хотя покрой определяется с трудом. Херктерент ловит себя на мысли — никогда их такими не видела. Кажутся взрослее и одновременно, милее, как Сордар бы выразился.

Выходные платья никогда не меняют по мере износа, каждый год получают новое. Хотя, редко кто носит. Отправляют домой младшим сёстрам или подругам. Прийти на начало или окончание учебного года в настоящем платье знаменитой школы считается очень модным.

Некоторые приберегаю форму для будущих детей.

Пожалуй, только выпускница не откажет себе в удовольствие в последнем выданном платье домой приехать.

Глянув на Динку, вспомнились «Правила» кошачьей. Ношение украшений фактически было полностью запрещено. Девочкам разрешалось носить только браслет и серьги. Правда, для выпускного класса делались послабления.

Число браслетов, цепочек и колец на самой Динке зашкаливает. Сколько там на её рюкзаке и сумке всякого болтается — вообще лучше промолчать. Причём, ещё впечатление складывается, количество увеличивается с каждым днём. Поводов для беспокойства нет — это не Эрида, ни одной по-настоящему ценной вещи, кроме браслета, на принцесске нет.

Нет уж, сама Марина такое платье наденет только под дулом пистолета. В своё время много слышала, что на ней надето не так, вечно всё не нравилось. Когда-то хотелось похвалу от матери услышать. Хоть бы раз сказала, как надо. Благо, было кому подсказать.

Где-то даже жаль, что почти не разговаривала с Пантерой, когда тут с матерью бывать приходилось. Тогда она даже не знала, как Ягр зовут. Пусть тогда лет Марине маловато было. Сидела и всем видом показывала «не приближайтесь ко мне». Персонал опытный, и всё прекрасно видел. Хозяйка тоже всё замечала.

Жаль, далеко не сразу выяснилось, своё мнение у неё имеется.

В зимних пальто и меховых шапках Рэда и Коаэ почти одинаково выглядят, покрой нивелирует достоинства Рэдрии. Пальто и шапка Динки когда-то тоже были форменными. Именно были. Сейчас же… Как только она умудрилась косички из меха наплести и во все цвета радуги выкрасить? Понятно, накладные, но выглядят, будто всегда на шапке находились. Это на обычной шапке такое непотребство. Пресловутый тигриный хвост изуделан куда как чище.

На булавках самых разных размеров к пальто привешены какие-то фигурки, навевающие мысли о примитивных культурах безписьменного периода и их оберегах да амулетах. При этом Марина уверена, все что об этих культурах на уроках говорилось, принцесской пропущено мимо ушей.

Это хорошо, что в школе девочке только один прокол в ушах для серёг могут сделать, если нет или старый зарос. В противном случае, серёжек у Динки был бы не один десяток. Пока только клипсы красуются, хотя скорее, уродуются. Металл, дерево, пластик, и что ещё, Марина даже знать не хочет, хорошо, хоть перья в волосах не торчат и сушёные лапки песцов на шее не болтаются.

В автобусе Динка все время вертится, как маленькая, постоянно что-то спрашивает, даже не удосуживаясь выслушать ответ. Не Марине придираться к громкости чьего-либо голоса, но от этого звона голова на самом деле начинает болеть.

Народу мало, никто с осуждением не посматривает, как-никак, жизнерадостные «Сордаровки» — один из символов столицы. И одна из немногих сохранившихся примет довоенной жизни.

Как и следовало ожидать, выходя из машины, принцесска ухитряется подскользнуться. Хорошо, Марина настороже, успевает подхватить. Рэда и Коаэ переглядываются с труднопередаваемыми выражениями лиц.

Марина замечает, на угрюмых лицах патрулей и полицейских рот их виде появляются улыбки. Какая-никакая, но наглядная агитация на предмет того, ради чего воюем.

К несчастью, недалеко от входа во «Дворец» расположен «Айсберг» — известнейшая кондитерская. Ассортимент с довоенных времён уменьшился, но всё равно, весьма обширен.

Принцесска задаётся целью всё попробовать, не смотрит, что сколько стоит, похоже, вообще деньгами пользоваться не умеет. Вот уж Марина не думала увидеть кого-то непрактичнее Эр, при этом, как бы не большую сластёну.

Рэда и Коаэ тоже, оказывается, пирожные любят. Мелкая так вообще набрала гору совсем крошечных. Пусть каждое маленькое, но вместе ого-го-го сколько получится. Марина ограничивается кофе. Хоть эти всеобщей моде на диеты не подвержены. Софи ведь тоже у нас пошутить любит, спросят про фигуру — обязательно про какую-нибудь весьма относительно съедобную гадость наврёт, будто только ей и питается. Некоторые в диеты Софи до сих пор верят, хотя она новые придумывает иногда по десять раз на дню. Марина знает, чему Софи никогда не изменит, это шоколаду, орешкам, яблочным пирогам, мороженному и креветкам в кляре. Как только зубы не попортила и фигурку сохраняет — одна из загадок школы.

Всякие безделушки и бижутерия по-прежнему продаются в изобилии. Динкой всё это оценено по-достоинству, да и Рэда с Коаэ приобрели кое-что. Как это принцесска всё приобретённое собирается носить? Но, исходя из уже на ней имеющегося, можно не сомневаться — у неё всё получиться.

Хорошо, хоть по-настоящему дорогие магазины расположены в другой части «Дворца» иначе… Ничего бы не было. Средств у Динки не столько, чеков у неё просто нет, да и к ювелирным украшениям равнодушна, по-настоящему ценного у принцесски только браслет.

Пантере весело, последнее затишье перед новогодним ажиотажем. Марине даже хочется спросить, как это у неё получается такой сияющей быть. Это ведь не врождённое, что бы там во Дворце Грёз не говорили.

В общем-то, помнить надо, у Пантеры притворяться — профессиональное, Марину и Динку, при всех их странностях, ну никак не отнесёшь к числу неважных клиенток. Естественно, гостей таких ждут самым тщательны образом, особенно, если учесть о визите заранее договаривались.

Пантера даже с вечно всем и вся Кэреттой недовольной ухитрялась дружить.

Для Марины до сих пор остаётся загадкой, как Императрица, всю жизнь враждуя с одной Ягр сохраняла хорошие отношения с другой. Может, играло роль, что у Кэрдин и Пантеры только отец один, а матери разные?

Как никак, у Еггтов и Ягров сказать «ребёнок похож на мать» — всегда похвальба, а если на отца — далеко не всегда. У Пантеры с похожестью на мать всё хорошо — она с Кэрдин даже разных рас.

Марина не помнит, чтобы Императрица высказывала неудовольствие в отношении хоть чего-то у Пантеры заказанного. Херктерент даже не злиться — Пантере важнейшая клиентка намекнула ребёнка не замечать — Ягр и не замечала. Своё мнение правда, составила, но это только потом выяснилось.

Динка, как маленькая, вертит головой по сторонам. Даже рот от удивления полуоткрыт. Марина вполглаза следит за принцесской. «Всё страньше и страньше», как сестрёнка выражается. Неужели никогда с матерью тут не бывала? Звание «Поставщик двора Её Высочества» у Пантеры имеется. Только вот всё, что у Динки видела покупалось где угодно, но только не у Красной Кошки. Хотя ни одной дешёвой вещи у девочки-кошмара нет. Некоторые выглядят не слишком хорошо, но это уж следствие характера самой принцесски. «Чучелом» её не успели начать дразнить исключительно из-за разъяснения Мариной своей позиции относительно данной личности.

Пантера, встретившись взглядом с Херктерент, кивнув на Динку только сокрушённо качает головой. Принцесска пока не догадывается, что на неё устроили ловушку.

Что-то заподозрив, Динка пытается сбежать. Неожиданно дорогу преграждают Марина и Рэдрия. Бестия весьма ловко ловит принцесску за пресловутый тигриный хвост.

— Попалась!

— Пусти! Больно!

У Марины острое ощущение возврата в прошлое. Вот только, на фоне рослой красавицы хорошо видно, какая же Динка маленькая.

Перестав вырываться, угрюмо смотрит исподлобья. Бурчит недовольно.

— Вредины!

Херктерент и Хорт делают вид, будто ничего интереснее содержимого витрин давно не видели. Коатликуэ и правда чем-то заинтересовалась. Или тоже вид делает. Задуманное Мариной оказалось где-то на самых границах её представлений о справедливости.

Пока Пантера в чём-то убеждает Динку, Марина взялась награды Ягр развешанные в рамочках, разглядывать. По закону подлости, взгляд зацепился за звание «Поставщик двора Его Высочества Соправителя», присвоенное Красной кошке ещё и отцом принцесски.

В общем, в Доме соправителя тоже далеко всё не так красиво, как на официальных фото. Чуть по лбу себя не стукнула. Могла бы и раньше догадаться.

Судя по всему, Динкина матушка бывала тут немногим реже императрицы. Но вот сама Динка здесь впервые оказалась именно сегодня.

Неужто играет роль, в этом Доме чаще наследуют мужчины, нежели женщины, и девочки в семье при наличии старшего сына, в общем-то, не нужны? Сама Марина ничего более вразумительного придумать не может. Если не считать варианта, Кэретта по отношению к детям, далеко не самый равнодушный человек на свете. Кому-то и больше, чем Херктерент не повезло.

Марина оборачивается. Динка обнимает Пантеру. На глазах девочки слёзы, но сами глазки уже горят. Сама Ягр. Смотрит взглядом матери, сумевшей утешить кем-то обиженного ребёнка.

Херктерент мысленно ругается. Талант у Младшей Бестии, как ни крути. Умеет с людьми работать. Принцесску, считай, уже влюбила в себя.

В общем-то, как и саму Марину когда-то. Почему не имеющая детей женщина способна на то, на что органически не способна родная мать? Ответа нет, и быть не может. Кэретта если к кому и испытывает чувства по-настоящему — только к своим собачонкам. Людей в списке привязанностей императрицы попросту нет, и никогда не было.

Двери лифта распахиваются. Появляется кто-то очень смутно похожая на Динку. Просто идеальная ученица с рекламной фотографии школы имени Сордара III. В зеркало посмотреть успела, воспроизводит жест с того самого фото.

— О-бал-деть! — по слогам выдаёт Рэдрия.

Коаэ только глазами хлопает. Марина посмеивается, чуть не выдав вслух нецензурный вариант озвученного Хорт. Как Пантера умеет преображать людей — на своей шкуре прочувствовано.

— Совсем, как в маминых каталогах, — вертясь перед зеркалом замечает Динка.

— Так те фото мои фотографы делали, — пожимает плечами Пантера.

— Угу, ещё скажи и девочки из школы были.

— Представь себе, да. С каждой заключалось соглашение и были выплачены деньги, согласно обычному тарифу на работу несовершеннолетней модели.

Динка вертится перед зеркалом. Марина только сейчас обращает внимание, Яроортовская сестрица довольно миленькая, правда чтобы это в неряшливой девочке разглядеть, Пантерой нужно быть. Смешливая, быстроглазая — это-то и Марине известно, а вот всего остального как-то не разглядела.

— А меня так можешь снять? — неожиданно подаёт голосок принцесска, — Я и не знала, какая у нас форма красивая.

— Да хоть вас всех! Хотите?

Динка уже сияет. Рэд и Коаэ вопросительно переглядываются.

— Пожалуйста! Пожалуйста!

— Я стесняюсь, — тихо, но твёрдо говорит Коатликуэ.

— Чего именно? Ты же будешь в том же, в чём ходишь.

— Я не привыкла перед мужчинами вертеться.

Пантера смеётся.

— Понятные страхи. У меня весь персонал фотостудии — женщины. Да и я сама умею.

— Тогда можно… Наверное.

— Пойдём! Вам двоим только макияж нанести. Марина, присоединяйся.

— Вот ещё! У меня и платья такого с собой нет.

— Переоденешься. Думаешь, у меня чего-то из школьной формы нет?

Марина пожимает плечами. На самом деле, она просто не знает. Но собственное фото на обложке смотреть было вовсе не неприятно.

— И вообще-то, ты просто трусишь, — становится понятно, какой Младшая Ягр была в детстве.

Рэд и Коаэ неожиданно оказываются по бокам. Динка агрессивно выдвигается вперёд. Глаза только смеются.

— Пойдём, Марина. Знаешь, это мне тебя хочется увидеть в виде обычной школьницы. Да и ты сама, хоть раз в жизни попробуй соответствовать возрасту.

— Не будь ты Пантерой, сейчас бы была драка.

— Понять не могу. Чем тебя смущает платье, в котором девушки твоего возраста смотрятся особенно миленько?

— С точки зрения извращенцев?

— Меня к ним тоже причисляешь?

— Тебя — нет.

Протокольные снимки для Марины вещь, в общем-то, привычная. Съёмка для каталогов серьёзно или журналов серьёзно отличается. Аппаратура по большей части, совсем другая, персонала куда больше, и он не бегает перед тобой на задних лапках. Съёмки — тоже вид работы.

Столько всяческих нарядов принесли! В глазах Рэды, Коаэ и даже Динки играют совсем нездоровые огоньки. Всё можно мерить! Сколько угодно! Этого ещё никто не видел. Они первыми будут! Деньги считать не надо!

Просто мечта для совсем глупых девочек. Марина думала, эти три поумнее.

— Ты в моде так и не научилась разбираться, — Пантера умеет ходить, как одноимённая кошка. И разговаривать, как сверстница.

— Каждому своё.

— Философию вам, вроде ещё не должны преподавать.

— Сейчас всё ускоряется.

Пантера с оттенком грусти улыбается.

— Ты завидуешь девочкам, они знают неизвестное тебе. Ты же можешь быть красивее любой из них и ещё очень и очень многих. Вспомни! Я же тебе показывала.

— Софи до сих пор рожи кривит, прошлый Новый Год вспоминая. Твои тогда постарались.

— Насчёт сестры ты сказки сочиняешь, я ведь знаю, в чём она тогда была.

— Угу. — насупилась Марина, — Ты там тоже запомнилась. Некоторые тебя за Императрицу приняли.

— Это что-то новенькое! — оживляется Пантера, — Кому же это настолько неизвестна внешность Её Величества?

— Тому, кто слишком много времени посвятил изучению особенностей моей внешности. Ты умеешь по-человечески быть похожей на ту, кем не являешься.

— Я знаю, что у вас там, — выразительно смотрит наверх, — творится. Не грусти, девочка, ты же не расстраиваться сюда пришла.

— Я, в основном, Динку к тебе хотела притащить.

— Это далеко не вся правда. Попробуй получить удовольствие от того же, что и все девочки. Примерь что-то новое. Сфотографируйся в этом. Знаешь, сколько народу об этом мечтает? На подруг своих посмотри. Видишь, как им весело?

— Вижу. Не понимаю, что они в этом находят?

— Не понимаешь, потому что не пробовала, но ты же потрясающе умеешь двигаться. Попробуй! Ты ведь и тут окажешься лучше их. К себе бы работать я бы только маленькую взяла, и то, под вопросом. А вот девочку с твоими способностями пригласила бы не задумываясь. Сама знаешь, я и в деньгах, и в женской красоте разбираюсь.

Марина колеблется. Всё-таки Пантера — это Пантера, и от неё не ждёшь подвоха.

— Иди, переодевайся, — слегка подталкивает в спину Младшая Ягр.

Коаэ, Рэд и Динка чуть ли не рвут друг у друга ещё влажные снимки. Принцесска явно одерживает верх.

— Сейчас ещё принесут! — смеётся Пантера.

— Ты же говорила, цветные будут.

— Будут, но позже, там времени больше надо и реактивы другие… Кому я говорю, Эрида же всё это знает. Кстати, почему она не приехала, ты же с ней чаще всего в столице гуляла.

— Всё-то ты знаешь.

— Положение обязывает.

— Её Софи оккупировала. А мне как-то не хочется, чтобы она нас вновь разнимала.

— Вы же вроде, больше не ссоритесь.

— У нас только по стратегическим вопросам взаимопонимание.

— Марина, — зовёт Динка, — иди, посмотри. Ты тут самой красивой получилась.

— Дин, не смешно.

— Вообще-то, это правда, — замечает Пантера.

— Это, что, заговор?

— Сама как думаешь?

— Так как я всегда стараюсь правду говорить, то скажу — в самом лучшем случае, я первая красавица среди школьных не красавиц.

Коаэ о чём-то шепчется с Пантерой. Показывает принесённые рисунки. Марина кривится. Ещё одну в себя влюбила, почти не прикладывая усилий. Если уж перед самой собой быть честной, Херктерент просто ревнует.

Кажется, взаимопонимание достигнуто. Пантера вызывает одну из старших мастериц, Коатликуэ уходит с ней. В кои-то веки, мелкая энергично жестикулирует, что-то объясняя.

— О чём Коатликуэ тебя просила? Или это секрет?

— Нет. Показывала эскизы костюма к Новогоднему и спрашивала, можно ли такое сделать.

— И как?

— Ей на Архипелаге надо было родиться. Там такое для карнавалов очень любят.

— Сделаешь?

— Конечно. У меня и с Островов заказчиц предостаточно. Некоторые даже оптовые.

— Представляю, что за платья… Если можно так выразиться.

— Не сильно откровеннее тех, что у вас многие носят, особенно если весна тёплая.

Марина только глаза в ответ закатывает. Пантера только плечами пожимает. Её-то удивить откровенностью наряда просто невозможно. Да и с фантазией сильно лучше, чем у большинства клиенток, как юных, так и не очень.

 

Глава 10

Марина отдаёт последние распоряжения. Дойти должно абсолютно до всех. Рации меньше, чем на половине машин. И это уже достижение. В период боевой службы было хорошо если треть машин их несла.

— Значит так. Машин со спецбоеприпасами стоят в засаде. Ждут пока их средние танки с пехотой не завязнут в нашей обороне. Если кто не понял — тяжёлые не таранят оборону первыми. Ими таранят либо расшатанную, либо их вводят в прорыв. Мы ждём пока «Драконы» начнут выдвигаться. Наша задача — бить их и только их!

Почти всё — настоящее, танки, снаряды, рации, форма танкистов. Только патроны в лентах холостые.

Взлетает ракета, символизирующая начало мероприятия.

Дальше тоже всё ожидаемо — попытка прорыва линии укреплений.

Стрельба, хлопки взрывпакетов, разноцветные дымы, означающие мощь зарядов, а то и химические боеприпасы.

«Драконы»! Никаких сомнений.

Грязно-белые танки разделяются. Большая группа контратакует штурмовые отряды. Меньшая катит прямо на «Драконов», игнорируя огонь и сигнальные ракеты. Сами не стреляют.

Из башни «тройки» высовывается красный флаг. Словно по команде машины останавливаются. На фоне грохота тявканье коротких пушек почти не слышно, но кто-то из посредников уже вцепился в бинокль, заподозрив неладное в замелькавших на башнях «Драконов» вспышках.

Снаряд делает «свечку».

Одна из машин останавливается. Распахнув разом все люки, экипаж чуть ли не синхронно сигает наружу. Совсем не по правилам, бегут в сторону своих позиций, размахивая руками и что-то крича.

Грязно-белый танк с красной тройкой на башне на фоне «Дракона» кажется игрушкой. Заходит сбоку. С короткой остановки всаживает в борт два снаряда.

Массивная башня тяжелого танка зачем-то поворачивает ствол совсем в другую сторону.

Дым всё сильнее.

Жуткий вой сирен воздушной тревоги. Кто-то догадался включить, сообразив, на поле творится что-то не то.

— Посредники! Все на поле. Прекратить! Остановить. Это настоящие бронебойные!

Отовсюду взвиваются оранжевые ракеты, означающие «Прекратить огонь!».

Из башни «тройки» высовывается младшая Херктерент. Из «семёрки» — старшая.

— Всем покинуть машины! — голос из громкоговорителей перекрывает вой сирен.

Накал боя слишком силён. Танки далеко не сразу останавливаются. Экипажи машины покидать откровенно не торопятся.

От позиций «Котов» отделяется силуэт. Торопливо бежит по танковой колее к замершему «Дракону».

Вспышки выстрелов.

«Перебежчик! Сейчас! Или крыша поехала? Почему стреляют?»

— Эорен!!! — оглушительный вопль преисполненный самым первобытным ужасом. Краем глаза Марина замечает, как Софи и ещё двое танкистов с трудом удерживают вырывающуюся Динку.

Марина перекидывается взглядами с мехводом. Показывает глазами на перебежчика, потом на танк. Тот чуть заметно кивает.

Оба стремглав бросаются к машине, успевают завестись и захлопнуть люки прежде, чем кто-то успевает среагировать.

Чуть не задавили дурака. Точнее, дуру. Вроде, даже знакомую.

— На броню лезь и крепче держись, — орёт в белые от ужаса глаза на таком же белом лице.

Руки, вцепившиеся в поручни, удаётся разжать далеко не сразу. Потом ещё Динку вцепившуюся в перебежчика с яростью защищающей котёнка кошки приходится оттаскивать. Ожидаемо, оказывается, девушка — принцесске сестра.

Император привык уже за два с лишним года — если в школе какое-то ЧП — можно не сомневаться, причастна одна из дочерей, а скорее всего, обе. Несколько удивило, как всю жизнь шпынявшие друг друга, девочки, при случае вполне способны к совместным действиям.

В этот раз произошло нечто, в какой-то степени даже ожидаемое. Если в одном месте сосредоточено такое количество действующих образцов вооружений и техники, то рано или поздно кто-то обязательно применит настоящие боеприпасы. С подростковой тягой ко всему дурному и опасному ничего не поделаешь. Остаётся только надеяться, дело обойдётся минимальным числом пострадавших.

Будто им игр с холодным оружием мало, хотя за несколько десятков лет пострадавшие были, но, как ни странно, детишки никого не укокошили, несмотря на страхолюдный вид отдельных клинков.

Запросил из МИДв отчёт о денежных расходах дочерей за нынешний учебный год. Запрос сделан больше для успокоения совести — уверенность почти стопроцентная ничего противозаконного там не будет.

Девчонки давно уже наловчились концы в воду прятать, правда, как и любые подростки считают себя куда умнее и проницательнее взрослых. Ну, точно!

По каждой отчёт представлен отдельно. Старшая — обилие всяких женских и художественных штучек, ювелирка в умеренном объёме, много мелких безделушек и поздравительных открыток, выслано несколько дворцовых бланков для официальных приглашений, дорогих сладостей — почти вагон.

Как она ухитряется столько трескать и не полнеть? Да и у зубного, за исключением профилактики, в жизни не была.

Ну, и средства на покупку танков.

У младшей тоже всё по стандарту. Закупки бронетехники. Оплата перевозки. Книги, книги и книги ещё раз. Несколько отказов — ну да, в «Загородном» литературы под грифами полным-полно. Пару раз просила денег прислать, но суммы умеренные и запросы удовлетворены.

Никаких запросов на химикаты, даже разрешённые к свободной продаже. Уяснила уже — всё равно не пришлют.

Зимняя форма нескольких родов войск. Маскхалаты. Лыжи. Альпинистское снаряжение. Готовилась к войне, диверсантка мелкая.

В отчётах сказано, две фирмы получили звание «поставщик двора». По формальным признакам всё верно — объёмы поставок превысили установленную сумму и продолжаются.

Откуда снаряды — скоро доложат, хотя Император и так не сомневается — к их появлению точно причастен один из кавалеров старшей дочери. Кто там из них повзрослее? Почти наверняка, у него две младших сестры есть.

Звонят из училища, где сейчас жених номер один старшей дочери пребывает. Обнаружена пропажа большого количества снарядов для авиационных пушек.

— По танкам противника был открыт огонь бронебойными снарядами типа БР-6 третьего и четвёртого годов выпуска, — докладывает офицер безопасности, — Произведено пятьсот тридцать два выстрела. Изъято из машин до двух с половиной тысяч, конфисковано из машин снабжения и резервных складов — до шести тысяч.

— Всерьёз детишки собирались воевать, — с непонятной интонацией хмыкает Саргон, — по три боекомплекта на машину. Я так понимаю, основных участниц мероприятия — двое. Её высочество Эрида, конечно же, ни к чему ни причастна, — изучил уже, дочки это чудо разноглазое всегда защищают и выгораживают, хотя девушка с каждым годом всё больше соответствует поговорке про водящихся в тихом омуте чертей. Её не замечать со временем может вредным для здоровья стать. Когда-то Херт с супругой пробили право прямого наследования — их собственность отходит ребёнку без учёта пола. На право распоряжаться личным это и так не влияло, но они и на родовое права добились. Чем очень обозлили многочисленную родню. Девчонка совершенно не представляет размеров собственного состояния. Херт, после смерти жены, стал сдавать. Такого союзника, как Эрида упускать ни в коем случае нельзя. Пусть и бывает, в закрытых школах девичья дружба становится излишне близкой. Если тут начнётся что-то подобное — препятствовать не будет. Влияния на группировку соправителя терять нельзя, личные связи, даже такие — одни из сильнейших. Пусть пока ни о чём подобном и не докладывали, — Хочешь сказать, им ещё кто-то способствовал?

— Её высочество Дина, — так, а это существо он привык считать просто недоразумением, если уж отец с матерью про её существование вспомнят не раньше, чем брачный возраст наступит. Да и то, младшая дочь в Доме, где наследует мужская линия проходит почти по разряду отходов. У этих двоих так уж точно.

— Так их было трое?

— Четверо. Старшая сестра её высочества Дины, её высочество Эорен, оказывается, тоже причастна. Вызвалась шпионить. Перебежала к нашим. Сейчас находится на территории Школы. Её высочество Эрида категорически отказывается ехать куда-либо отдельно от остальных.

— Драть их всех уже слишком поздно, — задумчиво вспоминает длинную и нескладную девушку, в прошлом году ему представленную. Простая формальность, скольких таких он видел уже? Эта ничем в памяти не отложилась, кроме того, что своего отца дочь и внимания от ЕИВ по негласным обычаям полагается чуть больше.

— Следует ли сделать какое-либо официальное заявление? Пять вариантов текста имеются в наличии.

Пробежав глазами содержимое папки, Император подписывает один из листов.

— Выпускай информацию, не выпускай, — устало машет рукой, — всё равно, разойдётся. Пусть их всех доставят сюда. Что ещё?

— Относительно сына Его Высочества принца Яроорта.

— Он военнослужащий. Совершеннолетний. За провинности будет отвечать в другой инстанции. Я — Верховный, у меня времени нет, чтобы с правонарушениями каждого курсанта разбираться. Наказание — на усмотрение начальника училища.

Стоят. Все пятеро. Уверенность в своей правоте — просто красногвардейцы перед расстрелом. Герои его молодости. Для полноты картины — у четверых красные повязки на рукаве. Пятая — ещё хлеще на голове — самая настоящая будёновка, даже со звездой, правда, двумя лучами вверх и чёрной. Ни к Революции, ни к Будённому этот шлем никакого отношения не имеет. Это тут такой странный выверт женской моды.

Самая взрослая из них, при этом явно не самая умная. Чёрная повязка на рукаве. В подростковом возрасте предательство своей стаи-группировки. Весёленькую ей теперь жизнь устроят!

Хватило же ума раскрыться. Не могла спокойно досидеть несколько месяцев до выпускных экзаменов.

— Да уж, девицы-красавицы, заварили вы кашу! Особенно, если учесть, что ни одна готовить не умеет. Пять принцесс! Да вы с ума посходили!

— Меня сумасшедшей объявить уже пытались. А на Эр кричать вообще нельзя.

— Хм. А ей по людям боевыми получается, можно?

— Боевые для того и предназначены, — буднично пожимает плечами младшая дочь, — Она вообще не стреляла. На месте радиста была.

— Не надо меня выгораживать, — вступает в разговор разноглазая.

Вообще-то, Саргон хотел сразу отправить Эриду к отцу. Сам пусть со своим чудом в перьях разбирается. Но она в Софи и Марину попросту вцепилась. Растаскивать их никто не рискнул, так, взявшись за руки и пришли.

— Относительно вас, — кивок в сторону Эорен, — если рассчитывала на исключение — ошиблась.

Матушка у этих двоих — формалистка конченная. Сказала: «Если наказание за данный проступок накладывает администрация школы — они в своём праве. Я не стану вмешиваться. Известите меня, если дело будет передано в ведение иного ведомства». От их отца ответа пока нет, хотя он Саргону и так известен — всё должно быть в рамках действующих законов и правил.

Отстранив цепляющуюся за неё девочку, Эорен выходит вперёд. Держаться она всё-таки умеет. Не такая размазня, как показалась вначале. Церемониальный кивок. Саргон смотрит заинтересованно. Дочку соратника он не знает совершенно.

— Обращаюсь к вам, как к главе попечительского совета. Прошу разрешить мне в виду сложившихся обстоятельств, перевестись в вашу школу.

— Этот вопрос вправе решать только совет попечителей.

— Папа сказал, он против перевода не будет, — встревает разноглазая. Вот, значит, зачем ей телефон потребовался, — Если требуются официальные бумаги, они будут предоставлены в ближайшее время.

И ведь ни одного повода для отказа нет. Школьная программа в стране единая. «Сордаровка» формально числится школой с углублённым изучением ряда предметов. В «кошачьей» углублённо изучают совсем другие предметы. На этом при желании вполне сыграть можно. Вот только нет желания этого. Девчонка, хоть и дурная, но явно не трусливая. К тому же, вероятная потенциальная родственница.

— Ладно! Я много чего глава, поэтому считай вопрос о переводе решённым. Можешь отсюда ехать вместе со всеми.

Стёкла чуть не вылетели от восторженного ультразвукового визга Дины. Виснет на шее у сестры.

— Перевод тебя от сдачи разницы в программе не освобождает.

Отцепив сестрёнку, Эорен церемониально склоняет голову.

— Благодарю Вас, Ваше Величество.

Саргон усмехается.

— Не стоит благодарностей, ваше высочество.

— А у нас комнаты свободные есть? — нарушив торжественность момента, выдаёт Эрида, — И кто за её вещами поедет?

— Найдётся кому, — хмыкает император.

В сокращённом виде, очень поздно вечером победу всё-таки празднуют. Пусть, официально игра всего лишь была остановлена. ТТИ, они же «Драконы» горели по-настоящему.

Развели костры на поляне, где чаще всего лязгает сталь школьных мечей. Хотя и без костров довольно светло. Фонарей на деревьях предостаточно.

Сейчас не до глупых споров. Сейчас они все едины. От начальника генштаба до кошки-перебежчицы. Для многих неожиданность, она родная сестра девочки-кошмара и пока ещё многим памятного принца Яроорта.

В Администрации знают, великовозрастные дети пить сегодня будут совсем не детские напитки. Но не будут предпринимать никаких. Заигрались сегодня, даже слишком — это да. Но меры будут приняты после. Пока пусть упиваются победой.

Эорен, так оказывается перебежавшую кошку зовут, стоит в сторонке. Новую форму ей выдать ещё не успели, только сордаровскую шапку ей кто-то подарить успел. Бывшая на ней шапка-шлем со звездой за ремень засунута.

Возле неё посверкивает глазами Динка. Совсем ребёнком кажется на фоне нескладной высокой сестры.

Плеснули и той, и другой по целой. Заслужили!

Обе Херктерент принимают заслуженные и не вполне поздравления. Младшая раскраснелась явно не от огня, орёт втрое от обычного, кажется распугала всю живность на несколько километров.

Мяса замариновали заранее, словно зная, что победят. Жарят мало, никому не хочется что-то делать, всем хочется только праздновать.

Запасы дров таким далёким теперь вчерашним вечером были пополнены очень сильно. Почти в каждом костре горят доски от ящиков пятидесяти миллиметровых снарядов. Запоздалое уничтожение улик, часть крышек с маркировкой сожжены ещё прошлым вечером и ночью. Деревянные ящики вмещают десять снарядов. Имеющийся запас холостых весь в металлических ящиках на пять снарядов нового образца.

Но все улики быстро всё равно не уничтожишь, да и поздно уже. Ящиков набралась почти тысяча. Жги — не хочу. Древесина хорошая, леса никогда особо не берегли.

Марине уже хорошо. Тепло, все вокруг просто светятся дружелюбием. За вечер ещё ни одной драки не произошло.

Держа в руке три шампура с дымящимися кусками мяса к Дине и танковой десантнице направляется. Как хорошо звездой дня быть! Стоило мяса попросить — тут же нажарили, наливают так вообще по первому требованию.

— Привет! Хотите?

Динка тут же хватает шампур и вцепляется зубами. Её старшая мотает головой.

— Благодарю вас, Ваше Высочество, но вынуждена отказать. Я не принимаю пищу в столь позднее время.

Марина, склонив голову щурит левый глаз. Ей кажется, или длинная над ней издевается? Через пару секунд приходит к выводу — насмехаться никто и не думал.

— Давайш Эорш бериш, — Динка с набитым ртом, сок по подбородку течёт. Продолжает, прожевав, — Тебя на ужине не было, так ешь сейчас. Тут никто не следит, кто где продукты держит. Да и праздник сейчас, — сцапывает второй шампур и тут же снова впивается.

Та только головой мотает.

— У тебя налито?

Кивок в ответ.

— Ну, тогда, — Марина поднимает полупустую солдатскую кружку, какие сейчас тут почти у всех, — Предлагаю выпить с моим ненаследным высочеством за недавнюю победу.

Тут уже не откажешься. И третьему шампуру места нашлось, ибо подражая Марине хватанула залпом. А пить-то раньше, Эорен, похоже, не пила, закашлялась пришлось срочно заедать.

Марина подозрительно смотрит на дно собственной кружки. Потом Динкину сестру измеряет взглядом. Вроде, на неженку не похожа. Развезти не должно.

Динка только пригубливает, почему-то косясь на Марину. Кошмар ошибается, Марина не настолько злая и жестокая и имеет некоторые представления, чего детям можно, а чего — нельзя. Хотя, если чего-то очень хочется, то тогда можно. Но Динке не хочется ничего, сверх имеющегося.

Зато Марине надо ещё. Ночка из разряда тех, когда если чего-то нужно, это почти сразу появляется. Чуть кружкой махнула — она уже полная. Судя по вкусу, винную кладовую какого-то из Великих Домов избавили от чего-то, точно имеющего статус «Поставщик Двора ЕИВ» самое меньшее, лет двести.

Обстановочка располагает, видит Марина, кто раньше едва здоровались, теперь стоят в обнимку. Руки друг греют. Целуются пока только всем известные парочки. Но в эту ночь много новых образуется. Совместная победа прибавляет смелости, разгоняет старые страхи. Марина даже не знает, чего ей самой хочется.

Мало в году подобных ночей, когда просыпаются самые древние чувства и страсти. Как охотники танцуют вокруг туши убитого зверя. Всё, даже от самого себя скрываемое, рвётся сейчас наружу.

Не зря блестят глаза, тяжело дышать и слёзы, словно от дыма.

 

Глава 11

Два трофейных танка с пробоинами своим ходом отогнали в школу. Третий, потерявший гусеницу после нескольких часов ругани и препирательств, «котам» удалось отстоять. Мстительные «сордаровцы» дали сутки на эвакуацию машины с запретом пользоваться помощью посторонних лиц. Остальные ТТИ — «Драконы» тоже на поле боя остались. Все испещрённые попаданиями, но в одном пробоин нет, экипаж бросил машину, ошалев от грохота болванок по броне. Другой от кого-то получил снайперское попадание точно в ствол. Но завести удаётся сразу.

Пригрозили, если гусеницу не удастся починить, «сордаровцы» уже сами займутся эвакуацией трофея в свои гаражи.

«Коты» справились.

Предъявлять требования на все подбитые танки всё-таки воздержались, за машины были уплачены немалые деньги.

Марина осматривает танки. Сходство с выставочными образцами очевидно. Не менее очевидны и различия. На выставке представлены образцы захваченные исправными, или, наоборот практически полностью разрушенные и сгоревшие. Был и испытанный обстрелом образец, призванный продемонстрировать всем желающим, несокрушимая броня символа мирренского танкостроения пробивается практически всеми грэдскими танковыми и противотанковыми пушками.

А уж попадание из двухсот десяти эмэм гаубицы и так ни один танк не выдержит.

Здесь машины того же типа, судя по заводским табличкам, выпущены зимой прошлого года. Фотография с танкоремонтного завода — девятый месяц, значит, захвачена летом. Какой части принадлежала — сейчас не выяснишь. Коты машину полностью перекрасили, камуфляж не имеет ничего общего ни с грэдским, ни с мирренским. Совершенно не по правилам игры, на машину нанесены огромные красные звёзды. Их появление объяснимо — машина не всё время стоит в гараже, может и за территорию школы выехать. Зенитных батарей от девяноста и выше в окрестностях немало. Ещё не хватает, чтобы зенитчики, не разобравшись, всадили в танк бронебойный.

Марина знает — есть приказ, батареям ПВО иметь запас бронебойных снарядов. Плевать, что от фронта далеко — заметят знакомый по «определителям» силуэт — привет. Девяносто — это не пятьдесят эмэм, «Дракона» прошибет на самом деле.

Осмотр настроение Марины испортил окончательно. Выходит, броня «Дракона» держит гораздо более крупные калибры, чем можно подумать, исходя из «определителей».

Вот её попадания. Насчитала восемнадцать. Меньше чем со ста метров. Только два пробития. Невероятное везение, особенно если учесть число выбоин на броне, скрытых под краской.

Ясен стал и первый выход одной из машин из строя — кумулятивный прожёг броню. В башне снарядов уже не было, раскалённые капли металла повредили приборы и убили четверых членов экипажа. Ещё двоих достали в бессознательном состоянии.

Начинка башни почти полностью уничтожена, ремонту в полевых условиях трофей не подлежал, уехав в тыл.

Второй танк имеет следы снарядных попаданий, но броню ему впервые пробил кто-то из команды Марины.

Сколько раз танк попадал под огонь артиллерии? И выходил невредимым. У мирренов в ремонте он не был, это Марина знает чётко, сведения должны наносится на заводскую табличку, а там чисто.

С одной стороны, Марине просто повезло обстреливать самоходное бронированное шасси с имитацией вооружения. С другой — найдись у «котов» кто-нибудь, столь же находчивый, как и они… Было бы скверно. На втором танке исправное орудие. Найдись снаряды — с такого расстояния… Самой с собой надо честной быть. Вообще-то, с любого расстояния «Дракон» бы уничтожил её танк.

Хорошо хоть машины разных поколений в принципе не могут столкнуться друг с другом. Только в таком вот, «учебном» бою. Чуть было не закончившимся самой настоящей, кровью.

Вырисовывается очередная пропагандистская ложь. На выставки ходят в основном те, кто слабо разбирается в толщине брони и калибрах. Внешне всё выглядит прекрасно. Вот только на деле всё получается очень сложно, и всё больше запутывается с каждым днём. Это Марина знает, если дошло до того, что из тяжёлых гаубиц по танкам били прямой наводкой — значит, что-то не так на этом участке фронта пошло как раз у грэдов.

Получается, мирренам Марина ничем не навредила, даже чуть не помогла, едва не убив нескольких потенциальных офицеров.

Впрочем, косвенный вред мирренам от неё всё-таки был. Газеты часто публикуют списки пожертвований в фонд обороны. С её счетов тоже сделаны переводы. Нет, не по её просьбе, хотя против подобного расходования средств совершенно не возражает. МИДв структура хотя и до невозможного скучная, своё дело знает чётко.

Да и работает профессиональнее аналогичной вражеской структуры. По крайней мере из членов Императорского дома, кроме самого Главы, в прессе появляются только фотографии Сордара как героя войны. Херенокт сам не появляется, только статьи о боях в тропиках пишет. Но его псевдонимы не все знают, а на фото он был без подписи.

Умников, способных устроить фоторепортаж про принцесс, работающих в госпитале МИДв в штате у Саргона не держат. Про дочерей Тима и других принцесс Дома Льва Марина такую подборку фотографий уже видела.

Вместе с Софи ухохатываются. Кроме Марины, и может быть, Эр никто и не знает, что Софи может не только мило улыбаться, но и натурально, до слёз в глазах и битьём кулаком по столу, ржать.

Сёстры узнают большинство изображённых. Причём, не только принцесс. «Раненные» имеют знакомые рожи сотрудников вражеского МИДв и гвардейцев. Врачи, возможно, были и настоящие. Должен же был кто-то профессионально повязки наложить.

Интересно, кто-нибудь в эту постановку поверил?

Один из дворцов (лет двадцать как нежилой) в столице Тим на самом деле передал под госпиталь. Там съёмки и происходили. Вот только Марина в жизни не поверит, будто ситуация у мирренов настолько плоха, что для ухода за раненными стали привлекать настолько юный и неквалифицированный, персонал.

Это Марина и Софи умеют жгут накладывать, могут перелом зафиксировать и отличат венозное кровотечение от артериального. Знатных мирренок ничему подобному не учат. Принцесс особенно. При дворе полным-полно старых предрассудков, во многом ханжество времён двора Тима III живо ещё.

Да и банально, Марина уверена, к настоящей крови и грязи, никого из девушек своего Дома Тим попросту не подпустит.

Вот пропагандистов мирренам в МИДв надо бы взять других, ибо эти своим рвением императора только дискредитируют. Хотя, таких советов Херктерент давать не будет. Не потому что не может, в теории, письмо Тиму через тот же МИДв и посольства условных нейтралов, вполне дойдёт.

Не хочет просто. Если враг сам себе вредит — помалкивать надо. Глядишь — и сам шею свернёт.

Вот только мало надежды на такое счастье, к сожалению.

Целая делегация орлов нелетающих прибыла. Все в немалых чинах и явно для авторитета, с боевыми наградами и нашивками за ранения. Построили всю Армию после высокопарное речи, упирающей на опасность оружия в неумелых руках и чувство патриотизма предложили в течении суток на условиях анонимности сдать всё незарегестрированное.

Херктерент, неплохо знакомая с содержимым нелегального арсенала, распоряжается, что сдать, а что попридержать. В то, что ничего нет теперь всё равно никто не поверит.

Сама Марина решает поиграть в дисциплинированную, сдаёт один из тайников. Всё равно, у химикатов скоро истекает срок годности, а пистолетные патроны она теперь и легальные достанет с лёгкостью.

Предъявила «оружие самообороны» так завуалировано в документах названы выданные ей и сестре в конце прошлого лета стандартные армейские пистолеты. Вопросов не возникло, только номер проверили.

Софи, как ни странно, тоже что-то сдавать приходила. Или тоже просто пистолет предъявляла?

Эр никуда не пошла. Вся её химия куплена абсолютно легально. Другое дело, не все знают что из внешне безобидных компонентов разноглазая может соорудить.

Эорен тоже не ходила никуда, но в том, что у неё на самом деле ничего нет, запрещённого правилами, можно не сомневаться.

После завершения сдачи в одном из ангаров устроили выставку собранного.

Марина сходила. Не пожалела. Соратники не подкачали. Кроме известного Херктерент неизвестного оказывается более, чем достаточно. Не выставка трофеев в столице, но тоже неплохо.

Ящик. Снаряд и полный заряд для двухсотдесятимиллиметровой гаубицы. Два ящика поменьше с аналогичным содержимым для ста пятидесяти эм эм. Херктерент в недоумении, вроде со всеми артиллеристами в неплохих отношениях, но данными о наличии таких сокровищ с ней никто не делился. В противном случае, изготовили бы фугасы. Подрыв на подобном похоронил бы и «дракона». Судя по уничтоженной на ящиках маркировке, боеприпасы явно краденные, что чревато уже само по себе.

Нелегальные взводные миномёты, точнее, запас мин к ним, Марине известны. В недавних событиях не применялись исключительно из-за полной бесполезности против танков. Убивать вражескую пехоту осколочно — фугасными никто не собирался.

От малокалиберных зенитных пушек снарядов просто россыпь. Что интересно, пятьдесят эм эм нет ни одного. Три старых станковых пулемёта разных лет выпуска. Как только протащить смогли, они по полсотни кило каждый, а тут даже щиты в наличии. Винтовки нескольких типов и степеней ухоженности, от почти металлолома до выставочных образцов. Множество любимого средства самообороны в сельской местности — винтовочные обрезы. Охотничьи ружья и их обрезы. Пистолеты, начиная от кремнёвых. С десяток пистолетов пулемётов, включая два мирренских и три явно самодельных.

Море боеприпасов для всего этого, начиная от упаковок охотничьего пороха и заканчивая бронебойно-зажигательными патронами для крупнокалиберных пулемётов.

Противотанковых мин всего две, и обе Марина недавно забраковала по причине некомплектности. Противопехотных значительно больше, но это ни о чём не говорит. Тут каждый второй растяжки ставить умеет.

Собственно, вот и до гранат добрались. Опять же, все армейские типы со всех концов материка, плюс множество самоделок. Несколько ящиков различных бутылок с зажигательными смесями.

Далее самый страхолюдный отдел — различные шипованные палицы, дубинки и кастеты наделанные в память об окопных битвах Первой войны.

Потом бинокли, стереотрубы, прицелы, включая два артиллерийских. Некоторые расстались с ремнями, ножнами и портупеями.

Окончательно Марину добивает драгунское седло, сбруя, лошадиный противогаз и три комплекта армейских подков с гвоздями.

Ящики тола, как армейского, так и гражданского образца. Запас шнуров и детонаторов.

Внешне безобидные различные средства, пригодные для изготовления взрывчатки. На первый взгляд, несколько тонн. Кто-то явно желая над орлами подшутить, сдал несколько упаковок сахара.

Как вскоре узнала, в «Кошачьей» не дожидаясь визитёров собственными силами провели всеобщей обыск. Нашлось… Тоже много всякого разного. Безусловно, самым впечатляющим оказалась двухсотпятидесятикиллограммовая бомба в заводской упаковке.

В этом смысле, «сордаровцы» подкачали. На выставке была только одна в двадцать пять кг и множество мелких бомб из кассет. Всё остальное у «котов» было в сопоставимых количествах.

Примерно через десятку Генштаб устроил уже внутреннюю проверку всего незарегистрированного. Орлы нелетающие результатами добровольной сдачи оказались не удовлетворены. Прошлись по ангарам и классам, правда без особого рвения, изъяли всего на один стандартный пятитонный грузовик.

Как и следовало ожидать, запасы пострадали, но не критически. Ожидаемо, все старались сбросить габаритный балласт.

В наличии оказалось даже несколько ящиков пресловутых бронебойно-зажигательных пятьдесят эм эм, а ведь их искали в первую очередь. Патроны остались исключительно недавних выпусков. Гранаты нашлись даже кумулятивные, выпущенные три месяца назад.

Вошедшая даже в народные песни повышенная вороватость грэдских вояк находит подтверждение ещё с одной стороны. Ведь это не ученики, а их родственники воруют боеприпасы со складов и заводов. Причём, это считается настолько неизбежным злом, что практически никак с этим не борются.

Практика анонимной сдачи похищенного военного имущества довольно широко практикуется. Для демобилизованного считается делом чести прихватить с собой на гражданку какой-либо ствол. Говорят, после Великой войны таким хитрым способом утилизировали чуть ли не несколько миллионов трофейных винтовок, пистолетов, пулемётов.

Ходили слухи, генерал-инспектор артиллерии даже угнал в своё имение трофейное железнодорожное орудие почти полметрового калибра.

Жаль, Сордар в те года был ещё весьма юн, а не то бы ему точно приписали угон и переделку в собственную яхту трофейного броненосца, по всем документам, расстрелянного как мишень на учениях.

Динкерт сидит на подоконнике. Чуть не плачет. В руках журнал с такой знакомой обложкой. Переглянувшись, Софи и Марина направляются к ней. Подозрения у сестёр одинаково нехорошие. Динки мирренский знает блестяще, на военного переводчика не годится, там разговорную речь и кучу специфических терминов хорошо надо знать, но любого классика читать может без перевода.

— Что читаешь, Динки?

Подозрения оправдываются. Та самая статья про госпиталь.

— Вот, — всхлип, — я и не знала. Им так тяжело, такие страдания. Но они своей Родине служат.

— Страдают они, — кривится, как от зубной боли Марина. Софи незаметно от Динкерт, пинает сестру. Тут же получает в ответ. Друг друга поняли, разговаривать будет Софи.

Подсев к Динки, Старшая Херктерент озвучивает свою версию происходящего. С озвучиванием некоторых имён и званий.

Сначала не верит. Но грузом фактов вполне возможно задавить.

— Да и сама подумай, неужели в столичных госпиталях такая нехватка персонала, что может потребоваться настолько неквалифицированный. Рэду спросить можешь, она как раз в начале года там бывала, видела, кто там работает.

— Так это всё враньё? — кажется, вот-вот расплачется снова, как ребёнок у кого конфетку отобрали.

— Пропаганда, а не враньё, — хмыкает Марина, — причём широчайшего охвата. Это ведь журнал с самым высоким у них тиражом. Картинки с обложки все отхожие места не на нашей стороне шарика украшают.

— Художники в этом журнале, действительно, хорошие, но этим, пожалуй, его достоинства и ограничиваются, — совершенно учительским тоном изрекает Софи.

— Как же можно так врать! Это же известнейшее издание! — Динкерт искренне возмущена. Неужто, настолько привыкла верить печатному слову.

— Чтобы в ложь скорее поверили, она должна быть чудовищной! — смеётся Марина, — Запиши себе где-нибудь и сделай первым правилом при чтении любых газет.

— Я лучше никаких читать не буду! — делает совершенно не очевидный вывод Динки, — Сообщение о победе вряд ли пропущу. Слушать из официального, похоже имеет смысл только сирены воздушной тревоги, а читать — указатели к бомбоубежищам и плакаты, что там на стенах висят.

Сёстры невесело усмехаются.

Динкерт осторожно кладёт журнал, будто он укусить может, собирается уходить.

— Может, сначала отнесёшь это где взяла? — окликает Марина.

— Тогда в мусор надо отнести, чтобы никто больше не прочёл. Он мой.

— Где взяла?

— Мне Эрида дала. Сказала, ей не нужен, не любит грустные вещи у себя держать.

Сёстры перемигиваются. Сами издание из того же источника раздобыли. Намеренно никому не вредя, ненамеренно разноглазая может нанести ущерб, сравнимый с рейдом тяжёлых бомбардировщиков.

Доверие к печатному слову всё ещё высоко. Ряды никому и ничему не верящих личностей пополняются с гораздо меньшей скоростью, чем хочется обеим Херктерент.

Динки не поленилась прогуляться до мусорных баков. Только уходит — Марина хватает лежащий сверху журнал, намереваясь разорвать.

Софи выразительно протягивает горящую зажигалку.

— Надо отцу Эриды написать, чтобы проверил тех, кто эти сундуки упаковывает. А то ещё что-нибудь совсем неподходящее для неокрепших умов пришлют.

— Свой ум, надо думать, ты считаешь достаточно крепким? — интересуется Софи, растирая носком изящного сапожка пепел.

— Естественно. Ты напишешь или мне взяться?

— Кому он скорее поверит?

— Думаю, мне. Я всё-таки Эриде не так давно достаточно серьёзно помогла.

— Он ко мне просто не обращался. В противном случае, сделала бы тоже самое, — в голосе слышны нотки ревности. Марина делает вид, будто ничего не замечает.

— Ладно, пойду письмо писать. И МИДвовского курьера вызову, чтобы сразу отвёз. Всё равно только штаны протирают, бездельники.

— Ты у себя будешь?

— Да. А что?

— Пойду к Эриде схожу, посмотрю, может там ещё что не полезное валяется.

— Ага. Сходи. Всякого не полезного там очень много… Найдёшь — мне принеси.

Софи резко разворачивается.

— Не полезного для зубов! — ржёт ей вслед Марина.

У Рэдрии письмо на столе валяется. Глупо спрашивать от кого. Лежащие у себя письма Императрицы Марина так и не прочитала. Рэда отцу даже ответы пишет. Где-то Херктерент ей даже завидует.

— Мир он маленький очень. Только кажется огромным. Знаешь, где мой отец живёт?

— Далеко отсюда, — смеётся Марина.

— Я про другое. Сама знаешь, литературная среда — тот ещё змеюшник. Все грызутся со всеми. Из-за творческих вопросов и ради самого процесса грызни.

Как-то прознали, с кем я общаюсь. Его принципиальные противники вдруг стали редкостными подхалимами.

— Сына за тебя там никто резко не возжелал пристроить? Или сам пристроиться?

— И это мне грэдка и Еггта говорит! Мы не миррены какие-нибудь, чтобы детьми ради выгоды для себя торговать.

— Эксцессы и у нас случается. Статью, наказывающую родителей человека от нежелания вступать в брак с собой покончившего относительно недавно отменили.

— Мне уже чётко сказано, решать мне и только мне. Правда, пригрозил, если мне в голову взбредёт родить и от ребёнка отказаться, то ничего хорошего меня не ждёт. Но я и так никогда ничего подобного не сделаю. Куда вероятнее, вовсе рожать не буду.

— Чего так резко? Сложности какие?

Выразительно косится на бёдра Рэды. Судя по ширине на первый взгляд, сложностей с деторождением в будущем быть не должно.

— Я почти абсолютно здорова, во всяком случае в этой области. Переломанное в бою даже не повод ссориться.

Детей в будущем просто не захочу. В любовь совершенно не верю. Даже слишком большая бывает заканчивается как у моего отца. И он ещё человеком с честью отказался, вырастил и воспитал, хотя мог в детский дом отдать, мать-то от меня официально отказалась. Брак они не заключали.

— Отомстить биологической родительнице не хотела?

— Что бы мне это дало, кроме судимости или сумасшедшего дома? Я не самый счастливый человек на свете, но и не самый несчастный. К одному человеку, не знавшему матери, добавятся ещё двое, её потерявшие. Возможно, эту женщину они даже любят. Зачем их этого лишать?

— Из врождённой человеческой злобности.

— Мне не становится хорошо, когда кому-то бывает плохо. Это как перевёрнутые страницы книги, к которым не хочется возвращаться. Отец пытался уговорить её не рожать вообще. Получается, он тоже виноват?

— Это он тебе такое сказал?

— Нет. Хватает… Разговорчивых, — кажется, с трудом удерживается от употребления словечка сильно покрепче, — Уверена, та женщина хотела мне отношения с отцом испортить из-за того, что её чары не произвели на него впечатления.

— Настолько страшная была? Отвергнутая женщина страшно может мстить.

Рэда пожимает плечами.

— Сложно сказать. На вариант «Я столько не выпью!» всё-таки не тянула. Когда человек не нравится, подмечаешь все недостатки, не замечая всего остального. Вот только не вышло у неё ничего. Я ведь, скажем так, сильно не глупая. Ни с одной женщиной отца никогда не видела. Подозреваю он… После вообще женоненавистником стал.

— На тебе как-то женоненавистничество проявлял?

— Нет. Ничего подобного не было. А ты что-то заподозрила?

— Да как-то история с твоей ногой немножко в ином свете предстала.

— А там всё чисто, — Рэдрия поджимает ногу, несколько секунд стоя на больной, — Видишь, всё хорошо. Просто несчастный случай. Только какой-то человек нехороший донёс о домашнем насилии и растлении. Ничего не нашли, только нервы нам помотали сильно.

— В таких вопросах недосмотреть — самое страшное.

— Да понимаю я. Люди просто свою работу делали. Вот только представлю, на меня в будущем такое заявят… Повторения не хочется. Тем более, отцовские друзья ещё трём доносам не дали хода. И это только то, про что я знаю. Одна из причин отцовской радости при моём поступлении — больше подобного писать не будут. Ну, а если я на его месте окажусь?

— Искать этого человека нехорошего пытались? Хотя бы по почерку.

— Пытались. Не нашли. Печатные машинки- вещь довольно распространённая. Там ещё оказалась самая продаваемая модель. Из детского дома я бы вряд ли сюда попала.

— Ещё есть такая милая вещь как налог на бездетных. Я даже знаю людей, кто родились из — за нежелания налог этот платить.

— Я тоже таких знаю. В старой школе много было. Но мне проще будет платить. О перспективах твоего брака переговоры ещё не ведутся?

— Ха! Я в этом смысле ещё свободнее тебя. Сама же поговорку знаешь «На Еггте жениться».

— Так обычно говорят про неудачный брак с женщиной крутого нрава.

Марина самодовольно ухмыляется.

— Ну, так никто и не говорит, что я спокойная. Обычно про второй смысл поговорки забывают. Кто на Еггте женится, сам Еггтом становится. Так что, могут делать что захочу, дочка всё равно принцессой и Еггтой будет. Моя кровь перебивает любую другую. Один из немногих законов, что у нас в стране на все сто работает.

— Уверена, что будет дочка?

Марина криво ухмыляется.

— Это одна из немногих вещей, где уверенность стопроцентная.

— Мне от биологической матери только имя досталось. И ничего, совсем ничего больше.

— Твой отец не пытался скрывать, кто она?

— Сама же любишь говорить, не мир тесен, а слой тонок. Все всех знают. Фотографии не прятал, имя сам назвал. Мы оба ей не нужны были.

— А это не она те доносы писала? Просто гадя из вредности, зная, что у вас всё хорошо.

— Могла, но я не уверена. Ничего, хоть как-то позволяющего связать доносы с ней обнаружить не удалось. Машинописью, во всяком случае, она не владеет, а печатал обученный человек. Так что даже если она, сообщник должен быть, отчего ещё гаже.

— Не обязательно. Машинописи или стенографии учат так, чтобы механически копировать текст или речь, не задумываясь о содержании. Так скорость возрастает.

— Я не знала, — в глазах Рэды мелькает что-то, словно накануне схватки, — не знала, — зачем-то повторяет.

— Если опять что придёт — мне скажи. Дело на особый контроль министерства попадёт, а там орлы ещё, пусть нелетающие, но землекопы отменные. Что-нибудь да нароют.

— Завидует, может, кто твоему отцу? Потому и гадят. Ты-то сама вроде ещё никому мозоли любимые оттоптать не должна.

— Сам он склонен считать, дело в повышенном числе больных на голову в определённой среде. Других обвиняют в том, с чем у самих не в порядке. У него в главных подозреваемых был тот, кто либо жену и детей бил, либо повышенным интересом к излишне молоденьким отличался. Но хоть чего-то, похожего на доказательства против них не нашлось.

Одного, правда как раз за малолеток и посадили, но это точно не он был, насколько я знаю, заключённым печатные машинки не полагаются.

После того, как императорский курьер патент на дворянство привёз… Ты словно язвила, даровав с правом передачи по наследству.

— Даже мысли такой не было. У меня с полумерами плохо, влупила высшее из того, на что право имею.

— Отдельная благодарность, — тон на совсем официальный переключается.

Марина только машет рукой в ответ.

— Ты на будущее учти. Я не только за хорошее, я и за плохое тоже по-полной вкачу. Скорее всего, просто и без затей расстреляю.

— В этом я и не сомневаюсь. Главного не досказала. Мне отец меч купил. Самый лучший из известных в наших краях. Мастер даже не сразу поверил, берётся не в коллекцию, а для ношения. Причём пожалования от Императора и Главы Дома Еггтов, правда он не знал, что Глава сейчас ты. Даже статьи из местных газет привезла про меня любимую. Подобных пожалований в наших краях давно не было. Хотя, отец довольно известен. Уже и сплетню про меня люди добрые запустить успели. Мол, у меня связь с кем-то из Великого Дома. И титул мне через связи этого Дома сделали. Хоть бы немного подумали, сколько мне лет! Неужели элементарную вещь забыли, Еггты титулами не разбрасываются, а сыновей в главной ветви Еггтов в нынешнем поколении ни у кого нет.

— Ja, ja, — дурачится Марина по-немецки.

Рэдрия только удивлённо хлопает глазами.

Марина не сразу соображает.

— Просто подтверждаю, что я главнюк в доме на одном сильно малонародном языке нашей Империи.

— Мало — это сколько? Кого свыше ста тысяч, я вроде, все нации помню. По «Народам Родины» у меня отлично.

— По последней переписи — тысяч тридцать. Отец с ними там воевал, до сих пор недолюбливает. Мирренский расизм по сравнению с их идейками — детский лепет на лужайке. Выбивание этих идеек из голов этой нации только родной стране отца в двадцать миллионов человек обошлось.

— Как-то не смотрится, если честно.

— При населении страны чуть больше двухсот?

— Ничего себе! Под десять процентов населения. Притом большей частью самого молодого и здорового. Как они это вообще пережили? У нас на те три погибших процента до сих пор сегодняшние проблемы списывают, а у них…

— Крайне плохо они это всё пережили. Сходи как-нибудь в библиотеку, почитай. У меня про падение Империи даже сейчас зла не хватает говорить. Притом, я там никогда не жила, но когда такое государство рухнуло… Зла не хватает, теперь уже от того, какими тупыми люди могут быть.

Рэдрия осторожно касается руки Марины.

— Не злись, это ведь было вовсе не здесь. Я знаю иномировую историю.

— Думаешь, я тебя в библиотеке не видела. Я повторения боюсь. Здесь!

— У нас война. Не как там было.

— У нас рвануть может гораздо хуже. К половине, если не больше пороховых бочек фитили уже подожжены.

Теперь уже Рэдрии страшно становится. Из-за жуткой честности Херктерент. Ведь если скажет «убью!» не в шутку — вскоре пойдёт убивать на самом деле. Возможно, с особой жестокостью.

Марина трясёт головой, словно прогоняя остатки сна.

— Всё в этом мире повторяется. Мне, как двух миров порождению, особенно чётко всё это видно. Я иногда ненавижу собственную наблюдательность. Мы на горящем пороховом складе живём, Рэда.

Ещё страшнее становится. Эту же фразу Хорт слышала от отца. Человека, не знакомого ни с кем из Еггтов. Отец тогда не шутил. И был абсолютно трезв. Рэдрия никогда не думала, кто-то из легендарных Змей станет её другом. Но таких сейчас двое. Обе говорят о крайне схожих вещах.

Мир меняется, как гигантская личинка насекомого, словно разрывая покров лезет на свет что-то новое. Непривлекательное и страшное. Хитин скоро затвердеет. Вот только люди — из другого материала.

— С тобой всегда так. Всего лишь хотела поговорить про свой меч…

— Одно из другого вытекает. Всё во всех мирах взаимосвязано.

— Только ты этих связей не ищешь.

— Всё верно, — ухмыляться Марина, — я очень многое и многих собираюсь рубить.

«И ведь сможет!» — думает Рэдрия, не зная, она сильно не первая, пришедшая к таким выводам относительно Марины.

— С тобой пообщаешься… Сразу столько разнообразного в голове начинает всплывать.

— Заметь, не я это всё там затопила.

— Сказанёшь ты иногда!

— Ага. Стараюсь. Неплохо получается, вроде. Только мало кто слышит меня.

— Я чем-то не устраиваю? Проблем со слухом, вроде, не имеется.

Так-так! Прогрев моторов пошёл. Если сейчас Марина кинется в драку, то Рэдрии, самое малое, станет очень больно.

Но пока ни к чему тлеющие угли бензином поливать.

Всё оружие и броня Рэдрии неплохого качества и вполне боевое, не дорогостоящие игрушки из лёгких сплавов, годные только для висения на стене.

Меч на фоне всего остального выделяется. Пусть и современный, имеет статус «особо оберегаемого». Для недавно изготовленного клинка подобный статус — высшая степень качества, означающая полное соблюдение старинных технологий изготовления. Имя мастера Марине знакомо. Два клинка его работы приобретены для коллекции «Дворца Грёз». При всех недостатках Императрицы, глубину познаний в качестве холодного оружия никто и никогда не подвергал сомнению.

Знаменитая узорчатая «Сталь Дины», «Еггтовская сталь» также употребляются слова другого мира «Дамаск» и «Булат».

У Рэдрии есть и футляр, и подставка для клинка, и полный набор средств для ухода. Притом, Марина замечает — качеством получше, чем у неё самой. Всё ожидаемо, любые обычаи самым рьяным образом соблюдают недавно принятые в какое-либо сообщество.

— Как твой меч называется?

— «Алое перо», — Рэда почему-то смущена, хотя сложно представить меч с другим названием в руках человека по имени Рэдрия.

Человек вошла в историю в шлеме с пером, оно даже попало на герб Хорт. Но детей у воительницы не было, и с её смертью стал мёртвым и герб и титул. Иногда отличившимся древние титулы жаловались вновь. Но с «Алым пером» этого не произошло.

«Глаз Змеи» Младшего Еггта не только национальное сокровище и один из символов страны, но и настоящее боевое оружие, пролившее в своё время немало крови. Клинок и сам по-себе немыслимых денег стоит. Играет роль имя мастера — Чёрная Змея Дина I этим всё сказано. Высочайшее качество изготовления клинка. Немыслимая стоимость украшений рукояти и так всем известна. Правда, украшением рукояти занимались уже при Дине II. Седьмой по размерам брильянт — это не шутки. Марина, правда считает, настоящий камень снят и заменён искусственным, но вслух этого никогда не скажет.

Как-никак слава у камушка весьма кровавая, до Еггтов последним владельцем камня был вселенский патриарх разгромленной Диной II Хратской империи. Сейчас о тех событиях спорят, было ли это величайшее достижение, или величайшее преступление Великих Еггтов. Споры гремят жаркие, где-то там, под центральными районами города и Старой Крепостью, скрыты руины павшей столицы. Судя по археологическим обследованиям, даже постройки Дины II были куда значительнее находящихся под ними.

Брильянт, украшающий клинок Марины (или бывший там раньше) выломан из посоха этого самого патриарха. На сам посох по одной из версий, этот вселенский и был насажен. Наконечники сохранившихся образцов весьма острые. Сами посохи обильно украшены золотом и драгоценными камнями.

Последний патриарх Севера считается мирренами святым великомучеником. По их легендам, для лучшего вхождения посох смазывался жиром пятидесяти праведниц. Впрочем, патологическая любовь мирренов к описанию жестоких пыток и казней всевозможных «святых», а так же поклонение различным не сгнившим частям тел этих святых, крайне сомнительного происхождения — вещь общеизвестная.

Существуют и грэдские версии версии гибели патриарха. Самая распространённая — ему без затей отрубили голову, возможно сделала это сама Дина II. Этой версии строго придерживается Марина, гордящаяся количество врагов Империи, нашедших смерть от этого клинка. А уж если и патриарх им на голову был укорочен — совсем хорошо. Но маловероятно, Дина II в ту пору владела «Золотой Змеёй», «Глаз» был у её дочери. Дина III сама головы вполне рубила. Вот только чести обезглавить одного из главных врагов мать бы ей не уступила. Ладно, предположим в тот день у воительницы хорошее настроение было, решила дочку порадовать.

Принятая у Еггтов и почему-то очень нравящаяся Императору версия — вселенский утоплен восставшими рабами в выгребной яме.

Гравюры тех времён вообще изображали сонм храатских священников повешенными треугольной виселице в несколько ярусов. Патриарх вполне себе с головой и в полном облачении висел на вершине, ниже все располагались по иерархии. Самые значимые личности были подписаны. У ноги нижних повешенных валяется разломанная церковная утварь и отрубленные головы с бородами. На один из столбов задирает ногу собака.

Самая известная в мире грэдская гравюра. «Праздничное дерево» — так зовут на севере с лёгкой руки дочери своего жестокого века Золоторогой Дины.

«Торжеством красных демонов» — называют южане. Единственное грэдское произведение, репродукцию которого полагается иметь в каждом храме, как напоминание о гневе божьем для тех, кто в вере недостаточно крепок.

Учебный фильм есть, где старинным клинком перерубают ствол пулемёта. Про искусство фехтовальщика это говорит многое. Но если в современном бою с клинком удаётся подобраться к пулемёту — то это будет говорить только о косорукости пулемётчиков. Дина I делала великолепные клинки. Но именно её увлечение огнестрельным оружием послужило началом эпохи, отправившей доспехи и клинки по музеям.

Любимая тема мирренских церковных писателей и художников — нашествие безбожников представляется как трагедия космического масштаба. Карой божьей за раскол. Грэдские армии рисуются толпой чудовищ, уничтоживших великую цивилизацию пусть заблуждающихся, но всё-таки верующих.

То что сохранившиеся образцы материальной культуры не идут ни в какое сравнение с современными им грэдскими — так, деталь малозначимая.

О эпохе великих завоеваний грэдской Империи писали с таким злом и ненавистью, будто они были недавно, и на глазах у авторов жестоко насиловали женщин и приколачивали к дверям малолетних детей. Хотя, описываются события, произошедшие столетия назад. «Кровь праведников взывает к отмщению!» — лозунг на некоторые современные мирренские знамёна попавший.

Свирепые чудовища с окровавленным оружием, разбивающие головы младенцев о камни, тащащие куда-то женщин, срывающие с мертвецов драгоценности, отчаянно сопротивляющиеся последние воину, «мученики севера». Даже день памяти «всех святых» учреждён в память мучеников и праведников империи, чьи подвиги остались церкви неведомы.

Марина подозревает, некоторые мирренские художники от государственных церквей будучи не в восторге намеренно с излишней жестокостью и натурализмом изображали пытки и казни священников.

Эпоха великих завоеваний и в грэдском искусстве широчайше отражена.

На многих изображениях присутствуют прославленные клинки — «Глаз Змеи», ныне принадлежащий Марине и «Золотая Змея» сестрёнки.

Изображения конной Дины почти неизвестны. Почти все сражения Годов крушения она провела сидя на знаменитом складном табурете. Похожая на машину армия с легкостью перемалывала всех, попадающихся на пути.

Только раз воительница поднялась с табурета, возглавив колонну при штурме вражеской столицы.

На площадь перед Старой Крепостью выходит Дорога Дины — главная улица страны. Там Золоторогая ведьма вела свою колонну, там плавились камни от огня молний Чёрной Змеи, чей секрет до сих пор не разгадан.

Оплавленные камни, немые свидетели великих событий и сейчас лежат в стенах старых домов.

Красным гранитом Дорога Дины доведена до ворот Старой Крепости, стоящих на месте «Сердца мира» — главного храма Храатства Всея Мира.

По этой дороге в старинных доспехах от площади Лагерь до ворот пешком идёт новый Император, впервые, как хозяин входя в Старую Крепость. В парадном кабинете Саргона и сейчас сидят его доспехи. Предшественник для себя заказал облегчённые, годные только для съемок в ещё не существовавшем тогда, кино. У отца были хоть и современной работы, но сделанные по старым правилам настоящие генеральские боевые. Даже вмятина от проверочного выстрела из старинного ружья есть.

Когда договорились с мирренами об открытии посольств, был довольно длительный спор, где участок под здания в столице выделять. Слишком многие сочли пожелание построить здание с фасадом, выходящим на «Дорогу Дины» откровенным вызовом. В первую очередь, из-за обязательной в каждом мирренском учреждении, церкви. Причём, с видимым издалека куполом.

Спор на несколько лет затянулся. Здание всё-таки построили выходящим фасадом на другую улицу. Без купола, но всё-таки с церковью, размещённою в подвальном этаже и официально освящённой, как пещерная. Якобы в таких сооружениях молились первые истинноверующие, спасаясь от гонений властей Островной Империи.

Подобная постройка тоже, в общем-то оскорбление с дипломатической точки зрения. Но на тот момент обе стороны считали, «плохой мир лучше хорошей» войны.

Между Великой и Мировой войнами посольство вновь размещалось в том же здании. Его не стали сносить, хотя в первые дни Великой войны такие призывы и раздавались. Ограничились уничтожением герба над входом, вывозом всей церковной утвари и фрески со стен все посбивали. После войны всё имущество было объявлено пропавшим в ходе боевых действий, хотя боевые дирижабли считанные разы долетали до столицы и практически не нанесли урона.

Марина знает — все культовые картины, вещи и принадлежности были сожжены в присутствии ЕИВ, серебро и золото — переплавлено и передано в военное ведомство.

Вторично храм мирренам пришлось отделывать с нуля. Что на этот раз с убранством стало, Марина не знает. Прекрасно известно другое — комплекс зданий переоборудован в тюрьму, где содержатся военнопленные. И сведения об этом доведены до мирренской Ставки.

Бомбы на этот район города падают всё равно, хотя в сами здания попаданий пока нет. Зато статей о нелюдях с севера, использующих пленных в качестве живого щита, гневных статей на Юге написано предостаточно. Причём, писаки не то, что в столице никогда не бывали, но даже карту города поленились посмотреть.

Расширение территории оба государства первоначально вели вдоль морского побережья и поднимаясь по крупным рекам. Центральные равнины крупнейшего материка длительное время не осваивались совершенно. Дешевле было строить линии и держать сильные пограничные части.

Всё изменилось с началом века пара.

Империи всегда знали о существовании друг друга. На расстоянии можно неплохо относится друг к другу.

Дальше портовых городов грэды и миррены выбирались редко. Оба правительства крайне не одобряли путешествий иностранцев по внутренним районам своих стран.

У мирренов оставалась память о десятках церковных округов, уничтоженных столетия назад. Вселенская церковь родилась в Островной Империи. Распространилась по берегам будущего Океана.

И грэды, и миррены считают себя наследниками Островной Империи. Южане особенно любят уже не первую сотню лет рассуждать о сохранённой духовности. Северяне шутят «из духа рисовый шарик не слепишь».

Церковь считалась вселенской, но ко временам Войн Верховных фактически разделилась на Церковь Севера и Церковь Юга, слабо контактировавшие друг с другом, но ещё не рассорившиеся окончательно, продолжая считать себя одной Вселенской церковью, а южан (или северян) — искренне заблуждающимися единоверцами.

В разразившейся Гражданской войне Церковь Севера сделала ставку на победу одной стороны. А победила другая.

Распространение истинной веры нисколько не снизило агрессивности соседей Империи. Но единственным оплотом Церкви осталось молодое государство, именовавшее себя на древний манер Империя Храат. Военной силой и божьим словом, как известно, можно добиться куда большего, нежели просто словом.

Покорив всех соседей, государство стало заглядываться на богатую и дряхлеющую Империю, где жили далёкие предки Марины.

В Войнах Верховных взошла звезда первого из Великих Еггтов — Дины I по прозвищу Чёрная Змея.

Осколки церкви севера продолжали существовать в глухих углах, даже разрешённые законом как «областной народный обычай». Постепенно всё уменьшаясь в численности, закукливаясь сами в себе, превращаясь в откровенные секты, от дикости которых плевались даже миррены-путешественники, искавшие древнее благочестие, а находившие чуть ли не дикарей. Впрочем, официальные власти их честно предупреждали, что им предстоит увидеть, но разве можно безбожникам верить?

Пытались найти в Столице следы древних святынь, но кроме Дороги Дины не нашли ничего. Да и кто бы их пустил что-то искать на территории воинской части и крепости?

Да на пальцах представителей древних домов блестят перстни с крестами из драгоценных камней — кольца, снятые с мёртвых «защитников веры».

Записки тогдашних путешественников откровенным разочарованием. Им почему-то казалось, на севере должно было сохраниться огромное количество древностей. Но их оказалось совершено ничтожное количество.

Построек времён Храатов — единицы, это притом, что в старых грэдских городах старинных зданий предостаточно. Один «Замок Чёрных ведьм» чего стоит! Даже от бодронов куда больше осталось.

Потом даже теория появилась, памятников потому так мало — иконы писались на недолговечном дереве, на книги шла бумага, пергамен почти не употреблялся, чтобы не причинять напрасных страданий живым существам.

Находимое несколько десятилетий старательно уничтожалось, вымарывлось из памяти.

Кто поумнее, задавался вопросом — почему же тогда сохранилось такое количество грэдской бумаги того же века? Огромнейшее количество как рукописного, так и печатного материала.

Да и на дереве грэдские художники тоже писали. Их работы во множестве сохранились.

От Храатов дошёл план их столицы, выполненный грэдскими разведчиками для Дины незадолго перед Годами Крушения, полтора относительно целых здания, несколько сотен колец «защитников веры». И множество оплавленных «стрелами Дины» камней и кирпичей.

Комитете по охране древностей при Министерстве культуры и просвещения некоторое время неплохо наживался на заезжих мирренах, продавая им камни и кирпичи на вес по цене серебра, с искусно имитированными вплавившимися в камень кусками доспехов и костей шли по цене золота.

На юге кирпичи уже по кусочкам оправлялись в самое настоящее золото, куски покрупнее выставлены в храмах, как величайшие святыни. Куски поменьше распространяются как чудотворные мощи.

Даже верующие миррены поумнее считают «Культ руин» первобытной дикостью.

Глава Комитета по охране древностей по старости выходя в отставку получил высшую степень ордена «За заслуги» для гражданских чинов с бриллиантами. Как сам награждённый пошутил «Углерод в одном состоянии получены мной за секрет переработки углерода в состоянии гари и копоти в полновесное серебро и золото». Попросту, это он додумался кирпичами со свидетельствами и гербовыми печатями своего ведомства, торговать.

С противоречиями лучше всего (для себя и окружающих) разобрались грэдские миррены, решившие, земной Святой Город, конечно, пал, но он изначально строился подобием небесного, и даже не мог сравняться с ним. Стремиться к небесному граду хорошо, но господу угодны только усердно трудящиеся для его достижения.

Выгоды торговли с этими областями позволяли Империи закрывать глаза на странноватые местные обычаи.

Грэдские миррены теперь носят свои кресты наложенными на грэдскую пятиконечную кавалерийскую звезду двумя лучами вверх. Для приверженцев официальных церквей южной империи — страшнейшее оскорбление.

«Хоть с безбожниками, но против патриарха!» Лозунг, под которым их предки прошли бесплодные земли. Уходя, они оставляли дома и храмы, многие сжигали, не надеясь вернуться.

Безбожные грэды казались далёким и неведомым злом. Никто и представить не мог, что с ними удастся ужиться куда лучше, чем вроде бы с единоверцами.

Дивизии сражались доблестно, когда встал вопрос о дивизионной награде за героизм, поступило единогласное прошение, перевести дивизии из пехоты в регулярных драгун, чтобы все имели право носить перевёрнутую звезду и крест на ней. Прошение было удовлетворено. Первая и вторая добровольческие пехотные стали сорок шестой и сорок седьмой драгунскими.

В военное время это мало на что влияло, большинство грэдских драгун к тому времени уже и сами позабыли, как лошади выглядят, который год сидя в окопах или за рычагами.

После войны коней у драгун так и не появилось. Их место заняли бронеавтомобили и танки. И сейчас есть пехотные и кавалерийские танковые части. Но названия — дань традиции, машины на вооружении состоят одни и те же. Названия, награды и номера дивизий — теперь дань традиции, не больше. Только по кокардам пропахшего нефтепродуктами кавалериста можно отличить от пехотинца. У драгуна двумя лучами звезда вверх. У пехотинца — одним. Ещё нашивки на парадной форме остались с лошадиными головами да подковами. Но сейчас парадную форму редко кто носит даже в увольнении и отпуске.

Ходят даже слухи, у южан даже приказ есть из сорок шестой и сорок седьмой драгунской и других частей еретиков в плен никого не брать. Сами «еретики» этим очень гордятся, на танках часто встречается это название. Марина знакомых не разубеждает, хотя точно знает, такого приказа никогда не было, есть другое, предписывающий относится ко всем пленным «без различия вероисповедания, расы и пола в соответствии с законами войны».

Громкая связь вдруг как заорёт.

— Ученица Марина Херктерент вызывается в администрацию. Повторяем…

Марина срывается с места. Вызов по громкой не означает ничего хорошего. Чаще всего — сообщение о гибели родственника. На бегу в голове прощёлкиваются самые жуткие варианты Сордар? Херенокт? Императрица с собой покончила?

Или незачем паниковать и просто курьер от Императора?

Влетает, толкнув плечом дверь. От сердца отлегло. Все живы! Курьер один в обычной форме. В противном случае была бы делегация в трауре. Только прибывший совсем не из МИДв, а из Безопасности. Привет, Кэрдин, давно не виделись!

Поприветствовав Марину, протягивает пакет. Буркнув что-то невнятное в качестве ответа и взяв протянутое (не помнит, что говорить в таких случаях, он в форме, она нет) собирается уходить.

— Никак нет! — останавливают её, — Повеление ЕИВ, вам следует это прочесть здесь, а мне после прочтения — уничтожить.

— Ответ в какой-либо форме потребуется, — эти деятели умеют сколь угодно длительное словесное сообщение запомнить и слово в слово воспроизвести кому требуется. И только ему, хоть режь их не скажут ни слова.

— Никак нет. Прямо сказано передать вам: «Выводы после прочтения пусть делает самостоятельно».

— Уж сделаю, не сомневайтесь.

Усаживается и начинает читать. Что же оказывается? Рэда наша далеко не так проста, как кажется. Кроме известного отца, у неё куча другой любопытной родни имеется. Самый интересный — двоюродный дед, известный в прошлом оппозиционный политик, сторонник упразднения монархии, борец за права простого народа, шахтёр-боевик в молодости.

Один из инициаторов забастовок в шахтах Золотых гор, закончившихся кровавыми событиями. Эти события Саргон считал одной из важнейших вех первого периода своего правления. Дата входит во все учебники.

Дело не в трагедии, и даже ни в жертвах. После них у верхов хватило ума понять, известное Императору и раньше, — с трудовыми кодексами надо что-то делать, ибо в следующий раз так полыхнуть может уже по всей стране.

Вот тут Марина призадумывается, старая вражда способна тлеть столетиями. И вдруг внучка принципиального противника императорской власти ловко втирается в окружение принцессы.

Кэрдин в такие «вдруг» не верит. Да и для Марины всё предстаёт в несколько ином свете. Встроиться в структуру, разваливая изнутри. Таких людей начинают готовить чуть ли не с детства. Втираться в доверие к нужным людям начинают как можно раньше. И «Сордаровка», равно как и «Кошачья» и ещё несколько школ — самые подходящие места.

Есть, правда, одно «но» большое-пребольшое. Со многими пунктами программы партии, куда входил покойный Хорт и их инициативами часто был согласен Император.

И сама эта партия частенько оказывала самую горячую поддержку проектам императорской группировки.

Сложно у нас тут всё.

Как в огромной банке с пауками.

Надо бы поискать эту дедушкину внучку, да поспрашивать. Одно хорошо, дедушка тот ещё до рождения Рэдрии помер.

Самая простая в наших краях — как раз Эр. К ней в доверие втереться — великого ума не надо. Через неё Марина про Рэд и узнала.

Кто это решил с пулемётами в неурочное время поиграться?

Как по заказу — Рэдрия. Заканчивает сборку знаменитого ПС-1 — первого по-настоящему массово применявшегося грэдского станкового пулемёта. Одного из символов Великой войны.

Почему вспомнилось подслушанное несколько лет совещание у отца. Расходясь, генералы делились солоноватыми шутками и просто диковинками, раздобытыми на югах. Один из них, начальник разведки одного из Особых округов, вдруг громко и с выражением начал читать какое-то стихотворение на простонародном мирренском. Марина сначала не поняла, почему все, включая отца с каждой строчкой смеются всё больше, сама простонародный тогда влёт ещё не понимала, вслушавшись, тоже стало смешно.

Стих представлял собой инструкцию по сборке-разборке мирренского пулемёта, по иронии судьбы тоже называющегося ПС и предназначенную для заучивания наизусть неграмотными солдатами. Над наличием у противника неграмотной пехоты, генералы и потешались. Потом текст пошёл по рукам. Поняв, серьёзные дела у них на сегодня закончены, девочка спускается. Ей передают брошюрку. Всё верно, эмблема вражеского военного ведомства, похоже на «Наставления», что есть у Марины. Картинок множество, как в книжках для самых маленьких, вот только содержание совсем не детское.

С ней разговаривают подчёркнуто серьёзно, но она знает, её воспринимают как этакую забавную и очень ценную игрушку, вроде тех странных танков и пулемётов, что она ездила смотреть вместе с отцом.

Стишок написан мастером своего дела, очень легко запоминающийся, Мариной уже к тому моменту, когда все разошлись, сам собой выучился.

Сам собой лезет в память лезет в память тот стих, при взгляде на Рэдрию.

Херктерент ловит себя на мыслил, её руки сами собой начинают воспроизводить в воздухе движения, выученные совсем по другому наставлению. ПС её научил собирать и разбирать отец. Явно из мальчишеского озорства, когда старший брат учит глупенькую младшею сестру нехорошим словам.

Понятливости и живого интереса девочки не ожидал.

Мирренским оружием не особенно интересовалась, знала как выглядят основные образцы. Пошла в арсенал. Приносят другой ПС. В памяти крутится только что выученное. И ничего больше, «наставлений» по этому пулемёту она не читала, хотя и лежат где-то.

Теперь читать и незачем. Пулемёт разобран и снова собран. В стишке лишней была только последняя строчка «славься боже!»

Может, и не так глупо оно, как в начале показалось? Впрочем, людей с памятью как у Марины, среди мирренов, по мнению девочки, по пальцам можно пересчитать.

Нашла потом у себя похожую брошюрку. Похожую, да не такую. Эта была написана для грамотных бойцов. Только заканчивалась той же самой строчкой, что и первая.

— «Шахтёрская трагедия». Тогда это оружие впервые было применено против людей.

— Думала, это произошло несколько позже.

Херктерент склоняет голову, щуря левый глаз.

— Про само событие, значит, помнишь?

— Во всех же учебниках есть.

— Главы о «Периоде изменения трудового законодательства» обычно читают крайне невнимательно. Хотя, неудивительно, что беспорядки начались. Даже тогдашнее законы в отношении рабочих там были нарушены везде, где можно и нельзя.

— Пулемёты были применены сознательно. Вот это самое страшное. Это уже потом. Чрезвычайная комиссия давила на руководство шахт, военных и рабочие организации, вырабатывая версию, ныне известную всем. Относительно малая в масштабах страны кровь могла породить чудовищные волнения. Сама знаешь, до чего договорились.

— По сути, спустили дело на тормозах. «Случайные выстрелы были восприняты как команда „Открыть огонь“, что привело к необоснованному насилию».

— Ещё ничего странного не замечаешь?

— Всех погибших кремировали за государственный счёт, пепел развеяли. Поставили памятник, где все перечислены. Вполне нормальные похороны, только там же, если и были приморцы, то мало очень. В той местности умерших больше в землю хоронят.

— Не просто так это сделали. Тогда уже понятно было, этот вопрос впоследствии много кто попытается его в своих интересах использовать. Ведь есть и версия владельцев шахт, несколько представителей администрации были зверски убиты шахтёрскими инструментами. Только после солдаты начали стрелять. Есть армейская версия — пулемётный огонь открыли, когда толпа пошла на оцепление в штыки. Ещё несколько имеется, одна с началом войны появилась- стрельбу открыли оставшиеся не пойманными мирренские агенты, рассчитывавшие на превращение мирного протеста в кровавую бойню и общую дестабилизацию ситуации в том регионе.

Естественно, не помешала бы эксгумация и повторное исследование. А так… Нет тела — нет дела.

— Каждая сторона решила, противостояние завершилось их победой. Шахты возобновили работу. С другой стороны, стали жёстко следить за соблюдением трудового законодательства. В первую очередь, за своевременностью выплаты зарплат. Резко ограничили возможности работодателей в наложении денежных штрафов, ввели пенсии по старости.

— Теперь на кладбище чёрного гранита куб стоит. На всех четырёх сторонах одна и та же надпись «Трагически погибшим», дата и все имена перечислены.

— Заметь, все без указаний дат жизни, должностей или званий. Это не просто так сделано. Памятник через полтора года ставили, там перечислены ещё и погибшие в предшествующие дни, а так же умершие от ран. Чтобы ещё больше туману подпустить, все имена иероглифами написаны.

— Там ещё было много… Всякого-разного.

Марина очень нехорошо щурится.

— Одним из организаторов беспорядков был некий Хорт. Насколько я знаю — твой дед.

— Двоюродный. Он умер ещё до моего рождения. С нашей линией он не общался… Хотя. У отца в сейфе лежат какие-то его записи.

— Ты знаешь нашу версию. И имеешь ещё какую-то свою. Столь любимый в пишущей среде похабный жест за спиной! Думала, хоть ты выше этого.

— Я выше! Мне не интересно, что там написано. Прошлое надо прошлому оставить.

— Только вот мы, как и предки, снова стоим по разные стороны ствола…

Рэдрия машинально кладёт руки на рукоятки пулемёта. Марина прыжком уходит с линии огня. Хорт тут же разворачивает пулемёт в другую сторону и отходит на шаг.

— Это было недоразумение!

— Как знать, как знать, — щурится Марина.

Рэдрия протягивает руку.

— Я тебе не враг!

Принцесса пожимает всё-таки с задержкой в несколько секунд.

Как быстро Марину сложности на ровном месте находят! Теперь ещё насчёт Рэды думать надо.

Да есть тут хоть кто-нибудь без двойного, тройного, шестерного, а то и более, дна!

Легче всего, как ни странно, с Хейс. Гений. Просто гений, и всё тут.

Коаэ, Димка — потомки пришельцев из другого мира. Или миров? Вот ещё один вопрос нарисовывается. Хотя, в школе и другие потомки попаданцев есть. Надо бы к ним начать повнимательнее приглядываться, выискивая странности. Но тут сразу же новая проблема появится — историю своего мира не все прекрасно знают, а если и знают, то в объёме не сильно больше школьного курса. Что уж говорить познаниях о происходившем в другом мире. Или мирах?

Вот и думай Марина, а то давно заняться нечем было.

Кажется, кто-то сознательно собирает вокруг неё определённого рода людей. Без ведома Марины и с непонятной целью с безусловным прицелом на ситуацию в будущем. Кто-то другой старательно намекает, ей о первом пора бы уже знать.

Кого-то её окружение, складывающийся вокруг принцессы круг, откровенно не нравится.

Как надоели эти мутные игры взрослых, идущие вокруг Марины чуть ли не с момента рождения! Теперь её саму втягивают.

Впрочем, этого всяко было не избежать.

 

Глава 12

В отношения Софи сначала играла. Не сразу сообразила, Яроорт в неё по-настоящему влюбился. Предпосылки были изначально — статус и состояние, тем более соправитель — сторонник императорской группировки.

Умён, раз ни разу ни с кем в двусмысленной ситуации не оказывался.

Да и наличие «отношений» с перспективой брака самой Софи выгодно. Навязываться меньше пытаются, да и то, делают это в основном те, кто правила игры в определённой среде знают. Хорошо быть с непрошибаемым статусом и возможностью кого угодно на место поставить.

Ленн когда-то тоже по Яроорту вздыхала, но горда слишком, чтобы самой первой шаг сделать. Вот обрати принц на неё внимание… Выглядеть безупречно старалась, но не более. Вот только игнорировать таких принц ещё до школы научился. Ладно, хоть она и из разряда игроков по правилам. Статус временной подружки или содержанки её совершенно не устраивал.

Другой проблемой было, согласные на подобный статус по хитрости и коварству Ленн многократно превосходили. Но удалось избегнуть и их.

Сейчас настало время для охотниц совершенно бесперспективное.

Фотографии младших представителей Великих Домов вместе уже появились.

Софи знает — в школе много кто чуть ли не под микроскопом рассматривали снимки, пытаясь найти хоть какие-нибудь признаки отношений. Настолько дуры, что думают, Софи собирается забеременеть в этом возрасте? Хотя, пятнадцатилетние, особенно в сельской местности, замуж выходят не так уж и редко.

В школе отменный срез представителей всех социальных слоёв. Временами, таким образом можно узнать много нового о живущих в другом районе города. Иногда, какие либо представления распространяются, по крайней мере, в школьных стенах, куда шире той среды, где господствовали изначально.

По украшениям Софи сказать ничего нельзя — на снимках можно рассмотреть Императорские сокровища или Драгоценности Еггтов. Ничего, что можно принять за подарок наследника Великого Дома рассмотреть не удаётся.

В мечтах Софи пышная свадьба, в общем-то, присутствует. Вот только сильно не на первых местах в списке желаемого. Да и присутствует понимание, жизнь с этим мероприятием не заканчивается. Пока война не кончится Звезда решила остаться недосягаемой.

Это ведь и её война. Женщины-Еггты столетия клинки вовсе не для красы носят. Раз грозы выпали на её век — то Софи не станет прятаться от них. А на чьё-либо мнение — Софи просто плевать.

Старшую дочь Императора манит небо. Манит больше всего на свете.

Знает, сможет там, как и на земле, стать лучшей. Быть первой во всём. Стихия уже подчиняется ей.

Жалеет, прошли времена великих авиационных гонок и трансокеанских перелётов. Знает, поршневые машины уже практически достигли своего скоростного предела. Будущее — за реактивными. Но пока в небесах ещё властвует винтомоторная авиация.

Причины, позвавшие в небо разные. Яроорт уже сейчас будущее планирует. Ладно, пока только своё. Считает, если есть возможность не вникать в управление чем-либо в кризисное время, то этого лучше и не делать. Можно только поломать, то, что пока работает.

Служба в авиации вполне соответствует положению Наследника Великого Дома.

Летать принц умеет. Реакции быстрые. Достаточно храбр и одновременно, расчётлив. Под люстрой крутиться и в дверь после этого попадать — ничем Софи не хуже. Проверяли как-то раз, никто не хотел уступать, всё закончилось ничьей.

Потом принцессе понадобилось носик попудрить. Назад не торопилась. Принц точно за это время успел до конца коридора добежать и вернуться. Разница в телосложении подразумевает и сильно разное количество пищи, способное внутри этого тела находиться, и после некоторых экспериментов настойчиво начинающее проситься наружу тем же путём, что и попало внутрь.

Сблизившее стало отталкивать. Яроорт летает потому, что должен. Сама Софи в первую очередь — ей в небе просто нравится.

Принц и принцесса районы вокруг Старой Крепости как свои пять пальцев знают. Мелькают в людных местах вместе время от времени. Софи всегда школу покидала только официальным путём. Яроорту слово дисциплина прекрасно известно.

— Тоже на «Гепарде» ездишь?

— Как видишь. У тебя разве нет?

— Прав формальных нет.

— Так и не спросила, что тебе было за помощь?

— Десять суток ареста. Максимум, что может наложить начальство училища. Сама же понимаешь, никакой огласки не было, и быть не могло. Да и то, что было ни в какие документы занесено не будет. Никому из участников. А у вас?

Софи усмехается.

— Сам факт участия Эриды освободил от ответственности всех остальных. Она ещё к вам позвонить хотела, и выяснить, что наказывали именно так, как договорились. Забыла, наверное.

— Не забыла. Звонила начальнику училища. В кабинете только дежурный был. Он ошалел, когда гербовой телефон зазвонил. Так уж получилось, слышал большую часть разговора. Мне потом говорил: «Яр, ты, конечно, принц и всё такое, но даже тебе, не жирно ли будет? С двумя настолько запредельными девушками крутить? Они же, если прознают друг про друга тебе всё что отрывается, оторвут, и даже отец тебя не спасёт. Он, конечно, третий человек в стране, но не потянет против первого и второго».

Софи весело смеётся. Выглядит сейчас в точности на свой возраст. Вот только, прекрасно знает, девочки развиваются раньше мальчиков. Про неё с детства говорят, мозги не по годам развиты. Многие, и не только сверстники, пока не придают этому значения.

— Допущен к самостоятельным полётам?

— Да. Самым первым.

— Поздравляю!

Посмеиваются. Явно Софи подсмеивается. Она-то куда раньше принца летать научилась.

— Самолёт для визитов в столицу заказал уже?

— Это какой?

— Командующего третьим воздушным флотом. На базе двухбалочного истребителя по прозвищу «окно».

— Их же в штатном составе флота нет.

— Первый день живёшь? У нас же, если чего-то нет, но очень хочется — обязательно найдётся. Вот он и нашёл.

— Вообще-то, закупка за личные средства и модернизация состоящих на вооружении машин, вполне разрешена.

— Вот ему и модернизировали. Отсек с вооружением снят, вместо него — кабина с креслом. Пассажирский на одного. Личный транспорт. На пьянки к твоему отцу летать, они же друзья детства.

— Вообще-то, нет.

— Кому ты сказки рассказываешь? Скажи ещё, они не знакомы.

— Насчёт друзей, всё верно. Всё остальное — нет. Этот истребитель — одна из самых быстрых машин. Одновременно — самый нетребовательный к качеству поля, перехватчик. Так проще всего перемещаться с аэродрома на аэродром. Он в столице с начала войны вообще не был. Только во фронтовых ставках.

— Я знаю.

Принц усмехается.

— Не сомневаюсь. Себе такой машины ещё не заказала?

— Мне-то она зачем? Я летать люблю, а не в иллюминатор смотреть. Мне бумаги в полёте читать не надо.

— Тоже думаешь пойти?

— Говорила уже…

— Знаю я всё. Надеюсь, ты просто не успеешь.

— Сам-то в это веришь?

— Не силён в стратегическом планировании.

— Тогда я тебе скажу, как отдалённый потомок стратегов прославленных — ничего не кончится ещё лет шесть. Твоя младшая может на эту войну успеть, а моя точно успевает.

— Дину туда пускать нельзя — она для своих наибольшую опасность представляет.

— На диверсанта учить будем — в тыл забросим, там, что ни сломает — всё к лучшему.

Яроорту смешно.

— Как знали заранее про твою идею — она плохо мирренским владеет.

— Ты не поверишь, но литературным и у них пользуется подавляющее меньшинство. А в нелитературном у неё большие успехи.

— Надо понимать, под чутким руководство сестры вашего высочества?

Софи только выразительно хлопает ресницами.

— Тут подозрительных фотографов охрана гоняет. С другой стороны, здесь можно купить любые фотоаппараты, производящиеся в нашей стране легально.

— Присмотрись, чей там герб они на вывеску добавили.

— Эриды?

— Точно. Подозреваю, она их любимый клиент.

— Ни разу ни сказал, что с таким количеством ценностей в городе может быть опасно.

Яроорт усмехается.

— Ты же первый провокатор школы. Я не сомневаюсь в наличии охраны. Указывать, что надеть — их, а не моя обязанность. К тому же, их ты банально скорее послушаешь. Да я и сам вооружён.

— Тебе положено! — Софи смеётся.

— Даже если так — сама знаешь, в столице самый низкий уровень преступности в стране.

— Так сам не забудь — ещё до начала мобилизации из столицы удалили всех подозрительных.

— Насколько я знаю, ещё с золотого века столичного преступного мира соблюдается негласное правило — с ребёнком из определённой школы в городе ничего не может произойти, в противном случае последствия будут самые жёсткие. Да и сами преступники не слишком-то жалуют тех, кто на детей покушается.

— Мне и другое слышать доводилось — про связи Великих домов с криминалом.

— Может, лучше оставим эту тему?

— Вспомнил выражение «Принцесса обожает истории из жизни городского дна, дно обожает истории из жизни принцесс»? Только я вот на персонажа подобных историй не похожу. Имею представление, что почём в нашем мире.

— Пойдём на бастионы Старой Крепости. Устала я что-то от людей, а места спокойнее сейчас не найдёшь. Музейная часть крепости уже закрыта, и на стенах только часовые. Нас пропустят.

— Тебе возвращаться не надо?

— А тебе?

— Сама же знаешь ответ.

— Знаю. Тем более, в крепости есть и мой, и твой дом.

— Может, наш дом?

— Не сейчас.

Софи даже интересно, как среагируют часовые. Они, хоть и в форме столетней давности со вполне современным оружием. Да и внешние данные — Сордар шутил, если бы вздумал в молодости в крепостной полк вступить, его бы не взяли как малорослого.

Часовые, как по команде вскидывают оружие в салюте. Софи сжимает кулак в Еггтовском приветствии. Яроорт отвечает часовым по уставу.

Днём на караульные помещения у моста мало кто обращает внимания. Больше фотографируются у поднятых шлагбаумов. Или на массивных каменных надолбах, преграждающих проезд по мосту.

Идут по мосту. Софи по парапету, отделяющему тротуар от проезжей части. Яроорт в сторонке. Глупо пытаться поддержать за руку живое воплощение ловкости.

— Даже если прорваться танками на мост, его ещё пересечь надо. Сейчас плохо видно, но толщина стен и сводов тут такова, что выдержит попадания почти любых современных снарядов. В старые казематы вполне влезают новые пушки. Минимум, четыре. Стомиллеметровые. Ещё пулемёты есть.

— Не думал, что тебя такие вещи интересуют.

— Образно выражаясь, после некоторых событий мне стало резко интересно, какие замки на дверях моего дома стоят.

— Образно выражаясь, тебе только часть этого дома принадлежит. У меня тоже часть есть. Так что, дом этот уже можно назвать нашим.

— Знаешь, не все мечты имеют тенденцию сбываться.

Первый Крепостной полк ведёт свою историю от знаменитого ТАОНа Дины II. В полном составе он применялся только один раз — во время Года крушения, когда Великие Еггты одним молниеносным ударом разгромили Священную империю Храат. Пушки ТАОНа крушили столицу.

Часть полуразрушенных стен и башен сохраняются во Второй Региональной столице как памятник.

Прошедшие века не улучшили состояния стен. Но даже сейчас проломы в стенах смотрятся впечатляюще.

От этого же ТАОНа ведут свою историю все современные части тяжелой артиллерии особого назначения.

Софи давно уже знает — в мире всё устроено куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Старая Крепость, Крепостные полки — первое, если не лучшее, подтверждение.

Они все числятся в составе армии. Но на деле — это персональная армия Саргона, подчиняющаяся именно ему как человеку, а не Верховному главнокомандующему. Старая Крепость — по сути дела отдельное государство на территории столицы.

Саргон, сколько Софи помнит, при любой возможности старался увеличить численность крепостных полков. Чего только ни придумывали, благо Старая Крепость — единственная действующая крепость довоенной постройки.

Гарнизон всегда содержался по штатам военного времени. С началом войны штаты ещё и раздули.

Личная охрана Императора — не из Безопасности. Из Крепостного полка.

Демонстрируется единение всех ветвей власти. На деле же, у Императора карманная армия и спецслужба имеется.

Не все задумываются — присяга лично Императору и присяга Империи — разные вещи. Если до чего-то, подобного недавнему инциденту дойдёт — личные солдаты Императора должны будут выполнять только его приказы. В том числе и стрелять по солдатам столичного гарнизона.

Интересно, многие, кроме Софи, задумываются — самая крупная воинская часть в столичном регионе — крепостные полки. Зачем им такая численность?

Или это неудобный в военное время, вопрос.

— Зенитки поставили.

— Стотридцатки. Батарея. Вон там их радар стоит.

— Не думала, что увижу на этих стенах настоящие орудия. Интересно, когда они тут появились? Если участвовали в отражении последнего налёта, — ненадолго задумавшись, Софи неожиданно начинает смеяться, — Так что же получается? Если участвовали, то выходит впервые в истории пушки Старой Крепости вели огонь по врагу. Миллионы полновесным золотом, вбуханные сотни лет назад в эти бастионы, наконец-то окупаться начали! С другой стороны, хорошего мало, раз враг уже до этих стен добрался.

— Мы тоже бомбим их столицу.

— Ты знаешь, какой толщины тут своды?

— Забыл. Лазил тут в детстве.

— Меня не пускали, да и мне просто не интересовали укрепления тогда. Хотя, и было открыто. Теперь там снова снаряды лежат.

Софи почти не сомневается — формально всё это зенитное великолепие числится максимум ротой ПВО первого или второго крепостного. Положено в полку роту ПВО иметь? Положено!

Вот рота и имеется. Орудия только маленько не того калибра — сто тридцать эмэм вместо двадцати пяти.

На башнях зенитки в основном на стационарных лафетах. Здесь же — на полевых, позволяющих при необходимости достаточно быстро перевезти орудия на новое место. Вон и отсоединённые шасси стоят. Значит, где-то недалеко и тягачи имеются.

Тихо падают редкие снежинки.

— Пойдём к «Старому Дракону».

Самая известная пушка страны. Огромное осадное орудие отлитое ещё Диной II. Возле неё все парочки, посещающие Крепость всегда фотографируются.

Массивный длинный ствол не имеющий никаких украшений, мощные колёса, считается первым в мире орудием на металлическом лафете с механизмом наводки. Кажется невероятным, как без применения машин, самое большое орудие на свете протащили через пол материка. Не просто протащили, а ещё и многократно применяли в полевых сражениях и осадах. Да и в саму Старую Крепость «Дракон» первоначально попал как вполне боевое орудие.

Софи знает — огромные размеры «Дракона» ещё в середине прошлого века породили дискуссию, не затихшую поныне — является ли «Дракон» полноценным орудием, или он отлит Диной для собственного удовольствия, как показатель собственного мастерства литейщика. К первой дискуссии плавно примыкает и вторая — является ли грозный Верховный создателем этого и других знаменитых орудий, или присвоила себе славу неизвестного мастера.

Вопрос боеспособности орудия заинтересовал и Саргона в бытность наследником. Проверку устроили простейшую — зарядили современным охотничьим порохом и выстрелили. В зарядную камору пороха вошло под двести кило. Осмотр показал — на ствол выстрел никак не повлиял.

Как ни странно, дискуссии вспыхнули с новой силой. В том числе и о целесообразности подобного отношения к историческому памятнику.

Хотя аналог «Руководства службы» для этих пушек, если не самой Диной написанный, то во всяком случае, при её жизни изданный, специалистам давно известен. Там же подробно разобран и вопрос транспортировки.

— Мечтала в детстве на стволе посидеть. На этот раз, на самом деле не пускали.

— Так что мешает осуществить мечту сейчас?

— Тогда она мечтой быть перестанет.

— Не станешь ли потом себя винить, могла, но не сделала?

— Кто знает…

— Некоторые невесты на него залезают.

— Видела у Эриды такие фотографии.

— У меня фотоаппарат с собой.

— Сейчас темно уже.

— Не думаю, что мы не найдём тут вспышку.

Софи сделала вид, что «мы» мимо ушей пропустила. Пусть думает, что ему нравится. Сама Софи никакого решения ещё не приняла.

Вокруг все могут думать или болтать, на что испорченности хватит. Софи всегда делала и делает только то, что считает нужным.

Ловко взбегает по стволу. Раскинув руки, стоит у дульного среза ствола. Яроорт смотрит снизу вверх.

— Кажется ещё чуть-чуть, и взлетишь!

— Не стоит пробовать.

— Боишься не поймать?

Софи возьми и прыгни. Она бы и так сумела приземлиться, но Яроорт успевает подхватить на руки.

— Сумасшедшая!

В глазах смех, лицо серьёзное.

— Я не разобьюсь.

— Я знаю.

— Поставь меня. Хорошенького понемножку. И не надо банальностей говорить.

— Ты не тяжёлая, это как?

— В общем, считается.

Смотрит на ствол с того места, где Яроорт недавно стоял.

— Всё равно, поражаюсь. Как они это в полевых боях использовали? Ведь перезаряжать долго.

— После одного выстрела «Дракона» картечью людей для второй атаки долго собирать придётся. К тому времени успеют перезарядить.

Софи хихикает.

— После самого важного выстрела этого орудия перезарядка не понадобилась. Интересно, хоть что-то от того патриарха нашли, или решили, живым на небо вознёсся?

— Раз нового избрать хотели.

— Ага. Чтобы нам было, кого вешать.

— Справедливости ради, тот выстрел Дины, убивший кучу святош во время обхода стены, был произведён из другого орудия. Многие очевидцы отметили в воспоминаниях, как она приказывала двигать клин. Здесь же чётко виден винтовой механизм.

— Знаю я. Маришкина любимица сама наверняка и приложила руку к рождению легенды.

— Ничего он взрывать не собирался. Вот что точно сделать хотел — маятник Дины, демонстрирующий вращение планеты, под куполом главного их собора святого Хрена-Не-Помню-Как-Его-Там, повесить.

— Не знаю, разочарую или как, но это маятник там уже вешали. Незадолго до освящения собора тогдашний Тим разрешил провести эксперимент.

— Теперь на постоянной основе висеть будет! — огрызается Софи.

— Не уверен. Нет, не в нашей победе.

— А в чём тогда? — уперев руки в бока яростно спрашивает принцесса.

— Только ради маятника, никто у нас собор реставрировать не будет. Нам только сегодня, точнее уже вчера, показывали результаты аэрофотосъёмки. Туда попали чем-то. На мой взгляд, не меньше чем 2,5 тонными бомбами, притом не один раз. Купол разрушен, собор сильно горел. Не удивлюсь, если завтра, точнее сегодня уже, траур объявят.

Софи даже глаза от удовольствия щурит. Чуть ли не мурлыкает.

— Почаще бы!

Яроорт пожимает плечами.

— Могут и вовсе замолчать. У них до населения нейтральной прессы доходит куда меньше чем у нас, да и наше вещание они глушат.

— Знаю. Картонка на приёмник вешается: «Слушая врага ты предаешь веру и Родину».

— Вроде того. «Стоять нерушимо, как Храм!»

Софи прыснула.

— Интересно что теперь насчёт нерушимости будут нести? Туда же паломников эшелонами свозят.

— Сочинят какую-нибудь чушь про нерушимость храма небесного. Паломник до святого места сам должен идти.

— Ты думаешь, даже у них такие больные люди есть? Неужто в паломничество по святым местам с завода отпустят?

— Тим на богослужение точно бывал.

— Ну, так и отец в этот храм захаживал. Я там тоже была. С точки зрения архитектуры и декоративно-прикладного искусства есть, на что глянуть. С точки зрения живописи — мазня по клеточкам да трафарету. То-то я только теперь поняла, почему он так ухмылялся, когда узнал — высоченный иконостас наполовину из золочёного дерева выполнен самых богоугодных пород. Сухая древесина отлично горит!

— Софи, а что там за дерево так богу угодило? И чем?

— Не помню. Сидеть под ним любил, или на нём его повесили.

— Я про породу спрашивал.

— Кипарис вроде, да ещё кедр, который настоящий, а не кедровая сосна.

— Не думаю, что уже тогда этот налёт планировался.

Софи плечами пожимает.

— Если известен главный вражеский символ — глупо туда бомбу не уронить.

— Дождёшься на «Замок Ведьм» налёта.

Софи хмыкает.

— Там стены — чуть ли не толще, чем здесь. Хотя построено раньше. Сплошной камень, да огнеупорный кирпич повышенной твёрдости.

Ценности и так вывезены, сам Замок как военным объектом был, так им и остался — включён в ПВО, на башнях — прожекторы. Вроде бы стоят батареи. Подземелья в бомбоубежища переоборудованы, притом присвоен класс «повышенная защищённость». Нечему там гореть.

Причём всегда так было. Ещё Дина хвасталась «У меня в Замке деревянных перекрытий нет, деревянного, кроме барахла — только колоды у мясников». Так что, приходите гости дорогие, посмотрим, чья возьмёт.

— Хорошо, хоть пороховой завод оттуда убрали.

— Вообще-то, ещё сто лет назад. Отец шутит: «Суровый человек Верховный была. В том мире был император, всех шокировал ещё и тем, что у него дворец возле верфи стоял. Шум ему не мешал. Щенок Пётр против Дины был — Верховный, почти император на пороховой фабрике и орудийном заводе сразу, жила!».

— У меня гражданская квалификация пилота второго класса уже есть. По совокупности заслуг, так сказать.

— Да один тот полёт первой достоин!

— Знать бы должен — первая подразумевает умение пилотировать двух и более моторные машины.

— Военная классификация пилотов от гражданской сильно отличается.

— В общем-то, на многомоторном и достаточно современном полетать сейчас не проблема.

Софи улыбается. Кто принцессу похуже знает — решит, кокетливо. Кто получше — иронично.

— Намекаете на что-то из вашего многочисленного авиапарка, принц? С вашим персональным пилотом, винным баром и отделкой из кожи редкой антилопы?

Яроорт мысленно усмехается.

С красивой и язвительной умницей общаться уже приноровился. Одно из главных правил — если стараешься какой-либо ценностью поразить — следует помнить, наверняка это есть, да и в увеличенном объёме. Как раз, самолётов это чуть ли не в первую очередь, касается.

— Намекаю на вполне современные машины, по-прежнему находящиеся в собственности министерства авиации. Более того, совершавшие боевые вылеты.

— Не слышала про новые аттракционы в столичных парках.

— Мыслишь в правильном направлении. Это на втором аэродроме училища. Организуют катания на боевых самолётах, для лиц, совершивших пожертвования начиная с определённой суммы в фонд обороны. Для особо ленивых — цена билета как раз минимальной суммой и является.

— Пилоты кто?

— Обычно, отпускники из бомбардировочного командования, кому в тылу заняться нечем.

— То есть, те у кого после боевых вылетов безбашенность на самую полную включилась… Ну и как? Много мостов посшибали или женского визгу наслушались после полёта вверх ногами?

— Мостов пока не падало, а вот старых да новых подруг катали многие. Они ведь все молоды.

— Скажи ещё и красивы. Тоже мне, старик нашёлся. Сейчас тоже летают?

— Завтра, точнее, сегодня уже точно будут. Поедем?

— Подумаю…

— Ездит туда народ?

— Сначала ажиотаж был, как похолодало, так подспало. Заметил, люди стали больше на не новых машинах ездить. Хотя, лимиты на бензин вроде, увеличены.

— Думала, как раз ты должен знать — с началом войны выпуск некоторых моделей прямо запрещён. Как раз таких, за которых красавчиков вроде тебя, девушки и не только, и любят.

Яроорт пропускает намёк на брата мимо ушей. Шпильки вставлять — обе дочери Императора с этим умением, похоже, родились. Отмечает только важное для себя. Хотя, и так знает ответ.

— Любят, но не ты?

— Зачем чувства вообще, если в нашем обществе всё уже давно по полочкам разложено, кто и с кем связаться должен. Я про разведение породистых собачек кое-что знаю, так вот у нас — тоже самое. Даже с бантиками и побрякушками дорогими.

— Ты всегда злой была.

— Привыкай. Кроме злых и на всё согласных, вряд ли увидишь других.

Опознавательные знаки нанесены на самолёт где и положены, но вот раскраска самолёта противоречит любым представлениям о камуфляже, особенно, с точки зрения хорошо владеющей цветопередачей, Софи.

До задней кромки крыла фюзеляж белый, дальше — чёрный. Рядами красные, чёрные и жёлтые круги разного размера. Хвост красным и белым выкрашен. На носу оскаленная пасть, под пилотской кабиной не сильно одетая девушка нарисована.

Софи догадывается, для чего такая окраска и какие задачи самолёт выполняет, но изрекает несколько другое.

— Не знала, что у цирка может быть так хорошо с деньгами для покупки современных машин.

Яроорт только хмыкает. Что Софи авиационных тактических знаков не знает — никогда не поверит.

— Это лидер. Такой яркий — для лучшей заметности. По нему выстраивается для налёта большая группа.

— Сам же он в налёте не участвует. Вон, я смотрю, даже пулемётов нет.

— На следующем в строю в фюзеляже салон для особо взыскательных оборудован. Вон, видишь, какие окна сделаны.

— Не думаю, что силовому набору корпуса такое надругательство понравится. Сама я на таком не полечу. О сопротивлении материалов имею кое-какие представления.

Ведь не умничает, а просто умная. Если ведь прямо спросить про сопромат — ответит, и сильно не факт, что меньше Яроорта знает.

— Девочек рисовать, смотрю, самая популярная тема?

— Не самая, но одна из. Какова профессиональная оценка?

— Сам знаешь, рисовать я и куда лучше могу. Чем ещё расписывают?

— Всяким. Зверьё из мультфильмов, всякие около авиационные шуточки, да карикатуры. Не малевать же рожи святых, да всякие пафосные высказывания? От них большинство мирренов ещё со школы выворачивает.

— Да уж, девочки точно повеселее будут. Нарисовать?

Софи, как обычно, скажет — вроде и ждал подобного, а что ответить — не знаешь.

— В училище личные эмблемы запрещены.

— А тут? — кивает на разукрашенные машины.

— Как обычно у нас: никто ничего не запрещал, но никто и ничего не разрешал.

В малом ангаре оборудовано кафе, где вылета ожидают. По вошедшей парочке глазами мазнули безо всякого интереса. Женщины сперва отметили дорогое зимнее пальто с капюшоном, производителя, имеющего на марке герб. Потом кто-то отметил, пальто как раз на одной из тех, кто гербы раздаёт.

Как все всполошились! Парочку знакомых Софи замечает. Столица огромный город, но мир, получается, очень тесен.

Незабываемые впечатления уже получены. Такой повод для сплетен!

Некстати детство вспомнилось. Угрюмая девочка отвечала односложно, мать расходилась ещё больше. Софи предпочитала помалкивать. Сорваться Кэретта могла и на неё, а крика принцесса не выносит.

Жалеет маленькую. Всё-то она знает и понимает. Сказать может. Не говорит, потому что не хочет. Всех-всех, про кого мать спрашивала знает. По именам, титулам, должностям и степеням родства между собой.

Чувство справедливости уже есть, притом обострённое.

Просто не называет тех, кто ей не нравится. Что поделать, если в материнском окружении почти все такие?

Софи даже страшно стало — показалось Кэретта вот-вот ударит дочь. Именно показалось. Старой славы Еггтов императрица не нарушила. Никто из них руки на детей не поднимал. Другое дело, умеючи и словами можно отлупить. Так могут далеко не все. Кэретта этим сомнительным искусством владеет в совершенстве.

Разворачивается и уходит. Взгляд, брошенный вслед Кэретте, Софи до сих пор не забыла.

Через день сдохла одна из собачонок с бриллиантами на ошейнике. Отравление. Здесь? Но так?

Про Марину подумала только сестра, но предпочла промолчать. Ей тоже эти псы не слишком-то нравились.

Сестру никогда не спрашивала о том происшествии. Другого много всего произошло. Заострять внимание на слишком глубокие познания сестрёнки в медицине как-то не хочется. Были дурные шутки Марины? Были!

Из дальнейшего поняла, Марина отцу не жаловалась. Тот сам догадался. Так Софи тогда думала. Не очень-то хотелось знать, чего родители тогда друг другу наговорили.

Только недавно узнала — знать Саргон знал всё и так. Да и скандалы слишком уж походили не на спонтанные, а на тщательно спланированные.

* * *

На этот раз отбоя от желающих сфотографироваться не было. По понятным причинам, решили сделать одно большое фото у самолёта. Двое рослых пилотов с лёгкостью посадили Софи себе на плечи.

Пулемёты из верхней турели демонтированы. Оборудовано кресло, хотя сам купол возможности вращаться не утратил. Софи разумеется, решила это место занять. Яроорт бросает слегка разочарованно.

— Там с обзором некоторые сложности, но, извини, места пилотов и штурмана нам пока не положены.

Ответ — непристойный жест. Хм, перестав видеть Софи каждый день, при встречах стал замечать — общего между сёстрами куда больше, чем кажется. И это не взаимное влияние, неизбежное при длительном нахождении в одном месте. Дочери Императора всегда такими были.

Кажется, кроме Софи и Яроорта никто и не понял, пролёт под мостом — не часть запланированной программы, а самодеятельность пилотов. Женщины восторженно визжат. Вот только тут не парк аттракционов.

Интересно, что весельчакам на аэродроме будет?

 

Глава 13

Марина расхаживает из угла в угол. Софи вполглаза следит за ней. Совещание представителей генштаба в максимально узком кругу. Присутствуют только обе Херктерент.

— Вычислить бы этого умника, что «драконов» купил.

— Шпиона там у нас больше нет.

— Ненависть для шпиона хороший стимул, но это не наш случай.

— Эорен не знает, кто это умный такой?

— Она в «генштабе» не состояла.

— Ну, вычислишь ты, кто там такой сообразительный. Убивать пойдёшь?

— Нет. Знакомство заведу. Школа кончится, а жизнь — продолжится.

— Глубокомысленно. Череп не жмёт?

— Хоть в чём-то не меняешься, грубиянка.

— Я, знаешь ли, тоже вполне в состоянии определённый образ поддерживать.

— Берет свой куда дела?

— Зимой его носят только в тропических широтах.

— Там же тебя почитали раньше. Хотя, мне это не понятно.

Марина пожимает плечами.

— Что тут непонятного? Ещё и памятник из снега поставить могут. Вроде, даже собираются. «Вот против какого великого человека мы воевали. Сама великая я им противостояла». И заметь, уже трижды била.

— Твоя скромность…

— Крайне мало отличается от твоей.

— Прямо бы имя спросила. Может, это твой страстный тайный поклонник.

Марина наглядно демонстрирует кулак.

— Хочешь мира — готовься к войне. Им захочется реванша.

— Какого по счёту?

Сёстры постоянно обсуждают ситуацию за линией фронта. Есть слушатели или нет — без разницы. В школе считаются главными специалистами по мирренскому вопросу. Даже более объективными, чем имперские миррены. Тех о чём-либо на бывшей Родине происходящем спросишь — получишь в ответ рассказы о таких ужасах — ни одна цензура не пропустит. Притом, никто из них в Империи Тима не бывал. Имперские миррены считаются беглыми преступниками, и визы им не выдавались. Да они и сами не рвались места, где их предки родились, посещать.

Обе сестры владеют мирренским в совершенстве, любой текст с лёгкостью читают с листа.

Одна из любимых тем Марины — противоречия между заявлениями церквей и настоящей ситуацией во враждебной империи.

— Так верят, так верят, что в крупных городах треть, а то и больше детей являются внебрачными.

— Тут, если совсем точными быть, многое от действующего законодательства зависит — по их законам у нас чуть ли не сто процентов незаконнорожденные. Мы же церковных браков не признаём.

— По мне, так и закон о свободе вероисповедания в корректировке нуждается.

— Вплоть до отмены? — улыбается Софи.

— А хотя бы! А то развелось бездельников.

— Они-то тебе чем ещё насолили? Вроде, ничьих мест не занимают.

Марина хмыкает.

— Лица с задержками развития в других местах учатся. Хотя и там… Ладно, хоть образование у нас всеобщее.

— Зачем тебе это? — Марина показывает на пачку мирренских журналов с храмами и бородатыми рожами на обложках.

— Почитываю для общего развития. Надо же знать, что движет врагом.

— Развитие, развитие. — ворчит Херктерент, — Ты бы для развития сама знаешь чего, капустки бы побольше ела, а то я младше, а по развитию в определённых областях, превосхожу значительно, — так выразительно на грудь сестры уставилась, что будь Марина мальчиком, точно бы в глаз получила. Возможно, стилетом, благо рука Софи словно невзначай на рукоятку легла. Марина замечает, — Журналы где взяла?

— Так и знала, спросишь. Всё прислано прекрасно известным тебе путём через МИДв. Хотя, ты же обычно лёгких путей не ищешь…

— Ты тут их специально положила, чтобы они мне попались.

— Ну, вот попались. Дальше что.

— Священная война.

— Я радио тоже слушаю. Да и две трети последнего номера про неё глянуть можешь.

— В качестве повода использовали разрушение главного собора. В который раз объявлять резню во имя милосердия. Как это на них похоже!

— Ты не права. В тот раз они себя маленько поумнее повели. Священной войны они не объявляли. Газеты просто пестрели пышными фразами, это да. Но официального решения глав церквей не было. А сейчас мы это самое и имеем. Понимаешь, что значит?

— На словах — много, на деле — не слишком, — милейше, но с ледяными глазами улыбается Софи, — божьи заповеди на линии фронта не действуют. Для верующих мы просто перестали быть людьми, став слугами зла, а то и вообще ими одержимыми, — небрежно пожимает плечами, — будто на деле для нас что-то изменится. Не забыла, нам, в том числе, и Еггтам персонально, священную войну уже объявляли.

Марина кровожадно скалится, будто причастна к победам давних времён.

— Да, для кого-то это скверно кончилось. Вот только заразу не всю перебили.

— В общем-то, согласна. Они и сейчас сглупили — наших мирренов дополнительно обозлили, а они из бывших соотечественников и так ремни режут. В прямом смысле. Мне даже один показывали. И даже чуть не подарили, но я отказалась.

— Мне потом скажешь, у кого такой ремешок есть. Посмотреть охота.

— Сама догадайся. Ты, вроде, их всех и так знаешь. Пока вот, — порывшись в столе, Софи протягивает две открытки. Разрешённая истинная церковь для своих прихожан издаёт. Строго на территории храмов распространяется.

— Вторая — мирренская.

— Правильно. Первая тоже. Только миррены в разной форме. А общего…

— Сама не слепая! И там, и там — одна и та же фигура их осеняет знамением и подпись «С нами бог!». Смешно.

— Я тоже ещё как веселилась — миролюбивый божок одобряет массовое человекоубийство.

— Что вносит острые нотки, единоверцев.

— Они таковыми друг друга не считают.

— Но бог-то у них один.

— Знаешь, фото видела. Сбитый бомбардировщик, эмблема эскадрильи — этот девиз да рожа бога. Под ним подпись. «Бог с вами был. И как, помогло?» Экипаж погиб полностью. Возможно, убит местными жителями.

Марина только глаза в усмешке закатывает. Софи, в точности воспроизведя ухмылку сестры, продолжает.

— У Тима церковь сейчас активно пропагандирует культ святых да мучеников, многих из которых наши с тобой предки на корм свиньям пустили.

— Некоторых в прямом смысле, — смеётся Марина, — по мне так это даже хорошо. Сама же показывала, про сожжённого огнём какого-то святого и с ним двухстах воинах. Только про то событие и наша версия есть. Если они сейчас так на пулемёты бегать будут как те кретины на многостволку в узком проходе… То я волнуюсь только за мощь наших пороховых заводов. И где мы их всех закапывать потом будем?

— Аэродромные бульдозеры справятся.

— У нас есть столько?

— Даже если нет — трупы сойдут на удобрения.

— Они, видите ли, пишут, «мы раньше призывали щадить мирное население».

— Сначала бы его определение дали. А то уж так щадят — аж головы режут.

— Именно гражданским? А то с головами и у нас эксцессы случаются.

— Ладно, пока пропустим. Факт только в том, какие объекты считать мирными до войны так и не договорились. Вот и сыплем всё подряд, целей не разбирая. Ну, и по нам тоже.

— У них в тот день, когда собор разнесли, ещё праздник был — их бог то ли умер, то ли воскрес. Не помню, — весёлость Софи приобретает какой-то болезненный оттенок, в глазах страшноватый блеск, — У них на этот праздник принято счастья желать. Наши на бомбах так и писали «Счастливого Светлого Праздника!». Как раз время налёта к разгару службы рассчитали. ПВО совершенно себя не проявило, даже зенитки почти не стреляли, подозреваю, это одна из главных служб в году, и даже не слишком религиозных солдат туда погнали.

— Интересно, истребители и радары что делали?

— Подозреваю, тоже, что и все остальные — гимны всякие слушали. Или, — щёлкает себя по горлу, — по-другому праздник отмечали.

— Раз у лётчиков так всё хорошо получилось, надо было полномасштабное наступление в этот день начинать.

— В полноценный генштаб переводись, и что хочешь, то и начинай. Меня как-то успехи авиации больше волнуют.

— Ха! А меня — размер мирренского хвастовства. Помнишь, сколько статей было про мощь столичной ПВО? Даже мне почти страшно было, когда их читала. А оказалось, главной защитой они полагали удалённое расположение города. Забыли, дальность бомбардировщиков растёт с каждым годом.

— И не говори! Здорово наши попали! Трупов было море, одних генералов больше десяти. Будь налёт при прошлом Тиме — наверняка, и его бы накрыли. Он по храмам шляться любил. Но, к сожалению, пятый не четвёртый, в церкви почти не ходит.

— Потому-то многие думали, что с ним удасться договориться.

— Не удалось бы в любом случае. Слишком многое стояло и стоит на кону.

— У тебя какие сведения о общем числе погибших?

— О! Разнообразнейшие. От трёх до трёхсот тысяч.

Марина удивлённо присвистнула.

— Ничего себе разнобойчик. Там же полная вместимость этого сарая тысяч сто пятьдесят по-моему, и столько за раз туда никогда не приходило. Дай-ка угадаю, одна сторона утверждает, погибшие в основном, женщины и дети, другая — уничтожен значительный процент солдат гарнизона. Так?

— Разумеется. Не первый год воюем. Уверена, сам рейд и цели были инициативой ЕИВ. То-то он тогда такой довольный ходил. Все пилоты и штурманы награждены Золотой Звездой, он лично на награждении присутствовал. Остальные члены экипажей получили Первую степень «За военные заслуги», кстати, награждение сразу первой степенью, минуя четыре других — прямое нарушение статута ордена.

— Выдающиеся дела и должны награждаться соответственно. Ярику своему передай, кому дальше — он сам догадается, если кто из участников налёта сейчас в городе — я хочу неофициально с ними встретиться. Лично поблагодарю. Ещё Чёрная Змея мечтала тогдашний Храм Святого Престола спалить.

— Как благодарить-то собираешься? — блеск в глазах уже не злой, а просто дурной какой-то.

— Тебе наизусть прочесть список наград, что я могу вручать от своего имени?

— Сама знаю.

— Кстати, и тебе не мешает их чем-нибудь наградить. Чёрная Змея твой предок тоже.

— Я подумаю, — огрызается Софи. Очень не любит, когда Младшая напоминает про то, о чём следовало догадаться самой, — Яроорт уже встречался с этими лётчиками. С ними была встреча в училище.

— Много разболтал?

— Всё, что он сказал мне — не является секретной информацией. Из интересного — маскировка столицы у них — нулевая. Хоть прямо по картам из «Путеводителей» бомби. У нас не так. Когда над городом летала — ничего узнать не могла, какая-то серая местность с малоэтажной застройкой. Да что говорить — реку не сразу заметила.

— Да и у нас не очень-то догадаешься, где и в какое время может собраться много народу, чтобы всех их там положить.

— Проще весь город сжечь. Кой-какой опыт по этой части у них имеются. Могут попытаться повторить. Причём, как раз по столице. Свои иначе не поймут. Это по мне — один из лучших видов на панораму Тимовской столицы — тот, где этот купол не торчит. У пятого наверняка, другое мнение. Он мне показался человеком злопамятным.

Больше всего мирренской прессы накапливается у Софи и Эриды. Всё-таки, оба противника считают, в мире существует только две великих цивилизации и культуры, все остальные — абсолютно микроскопические величины.

Несмотря на военное время, отчасти даже благодаря ему, культурная жизнь во враждебных столицах во всех сферах бьёт ключом. Издаётся и выставляется множество всего интересного, что никак не должно проскочить мимо Софи.

Комната Софи иногда напоминает редакцию мирренского журнала из-за обилия печатной продукции заклятых друзей. Через несколько дней все журналы куда-то исчезают. Софи не Эрида, считает с порохом могут играть далеко не все, а мирренская пресса — именно порох, опасный в неумелых руках и неокрепших мозгах.

Как подозревает Марина, после прочтения всё не представляющее интереса, Софи сжигается. В школьных изданиях время от времени появляются удивительно ехидные и смешные обзоры культурной жизни вражеской столицы. Подписано К. С… Кто поглупее гадают, кто такой или такая. Марина относится к умникам, давно разобравшимся, у кого такой стиль, и только делающим вид, будто не узнают автора. Да и каллиграфический почерк определяется с лёгкостью. Хотела бы тайну личности хранить — печатной машинкой пользовалась бы. Машинописью владеет.

Вот и сейчас Софи журналами обложилась.

— Очередной номер. Обзор готовишь… — Марина приглядывается к сестре, — Стоп! А чего это у тебя рожа такая хитрая?

— Листани журнал, поймёшь.

— Делать мне нечего, чем эту дурь пересматривать, да ещё номер сдвоенный.

— Центральную вклейку глянь. Обещаю, будешь под впечатлением надолго.

Марина так и делает. Софи искренне забавляется, над реакцией сестры наблюдая. Та с показной ленцой страницы разворачивает. Сразу же делает большие глаза, перехватив журнал, вытягивает руку подальше от глаз. Сощурившись, делает вид, будто всматривается. Скорчив гримасу склоняет голову на бок, щурясь ещё больше. Журнал переворачивается вверх ногами, потом берётся за торец. Голова остаётся в прежнем положении. Издание возвращено в нормальное положение. Голова склонена на другой бок, левый глаз закрыт.

— Ну как, впечатлилась? — спустя некоторое время осведомляется Софи.

— Вообще-то, непротиворечивый образ красного зверя с семью головами и десятью рогами с лёгкостью нарисует любой пятилетний ребёнок. Или душевнобольной.

Софи вертит пилочку для ногтей между пальцами. Белозубая улыбка не предвещает ничего хорошего.

— Кто там на нём сидит, не рассмотрела?

В глазах Марины играют заговорщические огоньки.

— Со зрением проблем не испытываю. Не узнать Шлюху Островов на Звере из бездны крайне сложно — весьма яркий образ самой наркоманской главы — «Откровения» из «Книги» крайне сложно. Вот ещё один, явно по заказу от двора решил мир своим шадевром, — искажает слово, кривляясь, — осчастливить. Забесплатно одним из главных врагов Безгривых с подданными стала Я мирренское искусство всё равно не люблю.

— На кого она в этот раз похожа, не заметила?

— Я Тиму V даже благодарна — теперь в большинстве мирренских семей есть мой портрет. Скоро все они меня возненавидят, заметь, практически без затраты сил с моей стороны, ещё и за свои же деньги!

— Просто наповал сражена твоей наблюдательностью!

— А что, я ничего. Мирренские ассоциации довольно примитивны. В оригинальном варианте, ещё на островах, зверь — империя, шлюха — столица, головы да рога — намёки на внутренние конфликты, благо в них в то время недостатка не было. Содержание последующих глав — влажные мечтания сумасшедшего, кто-то с небес придёт и покарает погрязшую в разврате и пороке, империю. Зверь сам шлюху загрызёт, его самого баран с небес забодает.

Века идут, только Империя падать не собираются. А уж подобные бредни под текущую политическую ситуацию подогнать — большого ума не надо. Да и самих себя приятно с праведниками и небесным воинством отождествлять, а не выходцами из бездны.

— То есть, наличие твоего портрета в качестве олицетворения сил зла тебя не смущает?

— Противника надо сделать максимально бесчеловечным, ест он морковку — пиши обгладывает свежие кости младенцев, пьёт сок из той же морковки — пиши, алчно лакает тех же младенцев свежую дымящуюся кровь. Начальные уроки пропаганды, забыла разве? Враг есть, должен же его кто-то олицетворять?

Мне бы таким символом быть весьма лестно, только тут вовсе не я.

Софи усмехается.

— У тебя столько мозгов. Череп не жмёт? Да, я прекрасно заметила, лицо скорее Дины II, причём про её привычку в красном ходить все знают. Карикатуры на Императора и членов даже враждебного царствующего дома у них запрещены, но Великие Еггты ни в какой дом и не входили.

— Нечего мне учебник «Родная страна» для начальных классов пересказывать.

— Я и не пересказываю. Хотелось на истинный размер твоего чудовищного самомнения посмотреть.

Марина пожимает плечами.

— Смотри, сколько хочешь. Только осторожно, от блеска не ослепни.

Софи, встав, обходит сестру с таким видом, будто это самое самомнение высматривает.

— М-да, прямо скажем, твоим формам художник откровенно польстил.

— Скорее, свои скрытые фантазии на холст перенёс. Он, если меня и видел, то в то время, когда форм этих ещё не было.

— Видел, видел он тебя. Был представлен ЕИВ. Я с художником даже разговаривала. Восхищался талантами юного дарования.

— А-а-а! Так это тот любимец народный, кто считает, если всех, кто там у них в чём-либо отличился на одну картину запихать, святых, огня да света божественного добавить, это будет дико ново и, как это они говорили, — Марина щёлкает пальцами, вспоминая, — а, духоподъемно, — заканчивает по-мирренски.

— По мне, так получается просто дико.

— В вопросах современного искусства у меня всю жизнь с тобой было меньше всего разногласий.

Софи хитро прищуривается.

— Главного подтекста публикации этой репродукции ты всё равно не заметила.

— Я в живописи разбираюсь не до такой степени, чтобы глубокий смысл в каждой завитушке выискивать.

— Тут совсем не в завитушках дело. Всё куда сложнее, но поймёт это только умный.

Шпильку Марина проглатывает, но кулак всё-таки показывает. Софи неожиданно остаётся серьёзной.

— Ты знаешь, на первую выставку, где это экспонировалось, несовершеннолетние не допускались?

Младшая Херктерент пожимает плечами. Чего там несовершеннолетним читать и смотреть нельзя, давным-давно прочитано и просмотрено. Для кого эти запреты придумывают? Юный пытливый ум, если целью задастся, всё равно обойдёт.

— А сейчас напечатано в общедоступном журнале. Ничего странного не замечаешь?

— Война — странное время во всех сферах жизни общества.

— Не хватало нам ещё одного Еггта-философа!

— Сордар III хотя и зовётся великим мыслителем, восстания в крови топил только так.

— Многогранным был, как и большинство из нас. Но я о другом. Тим V или кто-то из ближнего круга этим номером довольно сильно пнул церкви и этого художника лично. К каким кругам причисляют, напомнишь?

— С удовольствием! — улыбается во все тридцать два, Марина, — Поклонников старых добрых времён, борцам с разлагающим влиянием Севера и прочим, как они сами себя называют, высокодуховным. Хотя, я знаю Тим от них старается держаться на расстоянии, несмотря на то, что у каждого из них его портреты, наверное даже в сральнике висят. Не удивлюсь, некоторые ему даже молятся, хотя всякими там канонами это строжайше запрещено.

— Верно. Религиозность граждан и подданных по стране весьма чересполосна. Словечко «мракобесие» и в мирренском языке существует. Демонстрируя, насколько дословно они святые тексты воспринимают, они многих от себя отталкивают. Какая там резня шла во время разных расколов, сама читала. Все стороны ничего не забыли, живут из соображений «плохой мир лучше хорошей войны». Причём, это как раз сам Тим вроде бы своих главных союзников сознательно гробит.

— Умен, скотина, знает с такими друзьями в будущем враги уже не понадобятся. Хотя, нам бы было выгоднее, будь таких, вроде художника этого, побольше. Перебьют и передушат всё то немногое, что у них в государстве есть. Читала, у них в школах, особенно начального уровня увеличили преподавание «закона божьего» в ущерб естественно-научных дисциплин.

— Промывать мозги лучше с самого раннего возраста начинать. Тоже начальный уровень пропаганды.

 

Глава 14

Эрида берёт трубку. Недолго послушав, говорит только: «Хорошо. Пусть приносят».

— Папа очередной подарок прислал? — ехидничает Марина.

— Папа. Но не подарок. Просто попросила одну вещь, которая всегда нашей была.

Марина встаёт.

— Ну, я тогда пойду, уверена к этой вещи он добавил ещё полторы сотни других, а ты их до полуночи разбирать будешь.

— Останься. При тебе я только эту самую вещь и вскрою. Хочу, чтобы ты тоже поближе рассмотрела.

Марина ожидала увидеть кого-то из канцелярии соправителя, но вместо него входит советник Министерства Культуры, член Высшего Совета по вопросам образования, лауреат Императорских премий I и II степеней, директор «Музея человека», награждённый двумя Золотыми Звёздами за гражданские заслуги, остальные его чины и награды Херктерент просто лень вспоминать. Благо, и вспоминать не надо, он при полном параде.

Эрида вскакивает. Кажется, под землю провалиться готова из-за того, что без причёски и в халате.

— По вашему поручению, сиятельная, высокорождённая, — далее смотрим полный титул Эриды, что она сама не помнит, да и Марина так сразу не отчеканит, минут через пять доходит до дела, — принадлежащее Вам сокровище дома доставлено в указанное место. Где сокровище надлежит разместить?

Времени, чтобы в руки себя взять, у принцессы было предостаточно. Стоит и смотрит так — осаночка и взгляд такие — сама Софи от зависти удавилась бы, если увидела.

— Искренне благодарю Вас, Имперский советник первого ранга. Размещайте здесь, по вашему усмотрению.

Двое здоровяков из канцелярии соправителя ввозят затянутый грубой тканью прямоугольный ящик выше человеческого роста. На всех швах — по несколько сургучных печатей различных ведомств.

Через дверь Марина замечает, охраняют доставку не кто-нибудь, а личные гвардейцы самого соправителя в полном боевом облачении. Что же это такое Эриде приволокли? Платиновых статуй в человеческий рост среди сокровищ её Домов вроде бы не числилось.

Ткань, тем временем снята. Советник не побрезговал сам швы разрезать.

Внутри — деревянный ящик. На каждой стороне по несколько штампов «стекло», «нести осторожно», «хранить под крышей» плюс банальные указатели «верх» и «низ». Доски тщательно выструганы и кажется, отполированы. Все соединения не на гвоздях, а на шурупах.

Электрических шуруповёртов Марина ещё не видала. Что же там внутри? Собирателей фарфора среди предков Эр вроде бы, не числилось.

Ящик заполнен упаковочной стружкой. Извлекают очень аккуратно. В глубине уже просматривается что-то, напоминающее спелёнутое человеческое тело.

Марина хмыкает. Догадывается, что Эриде привезли. Как-никак, предмет, имеющий статус «национального сокровища».

Первый слой — полиэтиленовая плёнка, под ним — ткань, затем несколько слоёв бумаги. Херктерент жалеет, поблизости нет никого, кто бы не знал, что там внутри скрывается.

Последние движения.

И вот появляется она. Анатомическая машина.

Великолепно исполненный скелет с полностью воспроизведённой кровеносной системой и внутренними органами в натуральную величину. Изготовлено настолько мастерски, что родилась легенда о жестоком убийстве, введённом в кровь живым людям ядовитом веществе, вызвавшем металлизацию крови и внутренних органов.

Анатомических машин известно три, все хранятся в «Музее Человека». Переданы туда для экспонирования матерью Эриды в ранней юности. Изображают мужчину, женщину и новорождённого ребёнка. Младенец не выставлялся никогда из соображений общественной безопасности. Скульптуру женщины Эр только что привезли. Руки вскинуты, голова запрокинута, нижняя челюсть опущена, будто она кричит.

Считается, все три анатомические машины подарок генерала Рэндэрда Дине II.

В прошлом даже была версия, все три препарата изготовлены ей самой в молодости из живых людей для лучшего изучения анатомии. Первое же научное обследование жутковатую легенду опровергло — на затылке каждого черепа была выгравирован год изготовления и имя старшего мастера — главного армейского хирурга. К этому году Дина в пособиях по анатомии уже не нуждалась. Все операции, обессмертившие её имя в истории медицины впервые были сделаны раньше. Никаких следов неизвестных веществ обнаружено не было, среди материалов преобладал шёлк, воск, проволока и кость северных слонов, только зубы были настоящие человеческие.

Предметов высокой ценности и большого исторического значения из хранилищ Домов в музеях довольно много. Уже давно считается хорошим тоном передавать некоторые сокровища Домов в музеи для бессрочного экспонирования. Бесплатно, или за символические суммы. Вещь продолжает считаться собственностью Дома, и должна быть возвращена по первому требованию Главы, но такие случаи за сто лет были единичными, да и те приурочены к важным церемониям вроде похорон или бракосочетания, как правило, через несколько месяцев вещи снова оказывались на прежних местах в музеях.

Анатомическая машина — одна из самых популярных мирренских страшилок про бесчеловечность грэдов. Даже цитата из писанины нынешнего главы какой-то из церквей вспомнилась.

«Если кто-то будет пытаться защитить атеизм, грэдов, вероотступников и прочую нечисть — пусть вспомнит о двух людях, которых умертвили „ради опытов“- мужчину и беременную женщину. Привязанным людям ввели в вену отравляющие вещества, которые по мере распространения пластифицировали систему кровообращения и органы. Мужчина сопротивлялся, поэтому руки и ноги выгнуты. Женщина смогла отвязать одну руку во время пыток».

Знаток писали, не о чем говорить, статуя, машиной это творение Марина назвать не может, женщина не беременна. В музее даже специально фотография старинных пергаменов висит, где генерал распоряжается выдать старшему мастеру шелку, воску и проволоки по списку. Для особо непонятливых есть и фото пергамена, где мастера расписываются в получении вознаграждения.

Переводы на основные современные языки рядом висят. Всё равно, никто не читает, большинство предпочитает верить в легенду о зверски убитых слугах.

Эр это Эр. Только разноглазой может взбрести в голову затребовать себе в комнату Национальное сокровище. У Марины для Глаза Змеи хотя бы сейф есть, да и клинок вещь личная, изначально не предназначен для публичного обозрения.

— Зачем тебе Анатомическая машина понадобилось?

— Это лучшее воспроизведение тела человека в таком виде из известных мне.

— Тут ошибки есть. Даже я вижу парочку с жизнью несовместимых.

— Я знаю. Я потом верну в музей обратно. Но сейчас Машина нужна мне. Так надо.

По одному «надо» Эриды незнакомый человек сразу догадается, чья перед ним дочь. Она не интонации отца воспроизводит. В такие моменты она сама такая.

* * *

Марина заходит к Эр. Та обнажённая стоит перед зеркалом. Серьгу старинного образца с кучей цепочек и подвесок примеряет.

— Ой, кто там? — не поворачиваясь.

— Я это, Эр.

С радостным визгом бросается на шею. Марина осторожно отстраняется. Эрида руки почему-то не убирает. Только теперь заметно — дочка соправителя не совсем голая, на ней изрядная часть её золота. Сзади было просто не видно. Ожерелья на шее, браслеты и цепочки всякие находятся везде, где только можно. Даже на талии несколько цепочек. Это уже явно не Херт присылал.

— Ты чего?

— Да вот, думаю на бал так пойти, — совершенно будничный ответ.

Эр-р-рида! Твоя простота не то, что воровства, она гораздо более тяжких преступлений хуже.

— Замёрзнешь. По дороге холодно и мокро.

— Сапоги и шубы у меня есть. Марина, можно тебя попросить.

— Руки сперва убери, потом спрашивай, — она очень не любит прикосновений. Ничьих.

— Ой! — Эр даже на шаг отпрыгивает, — Так можно?

Марина пожимает плечами.

— Тут ещё много украшений осталось. Мне так хочется на живого человека во всём вот этом посмотреть.

— Себя в зеркале мало? — что-то в последнее время тараканы в голове Эр всё чаще и чаще устраивают праздники. Сегодня явно очередной да ещё и фейерверком.

— Ну, пожалуйста! — с применением главного оружия наивного умоляющего взгляда. Глядя на старые фото, Марина давно уже поняла, и от кого у подруги взгляд такой, и почему именно на её матери женился в своё время Херт. Против мужчин такие глаза страшное оружие. Только она-то девочка! Из украшений только браслет носит. Но поозорничать вполне можно, тем более, она сама в таком виде точно никуда не пойдёт.

— Марина, ты куда? Не обижайся! — тут уже интонация — вот-вот заплачет.

— Дверь запереть. Голая Еггта — слишком большая ценность, чтобы позволять на неё кому попало любоваться.

Удачная возможность рассмотреть Эр взглядом врача. Всё-таки была серьёзнейшая операция. Кое-что заметно, но именно потому, что она знает, куда смотреть. Видела фотографии, где Эриду частично видно изнутри. В том числе, и бьющееся сердце. Софи тоже смотрела, глаза квадратные были. На отсутствующую публику по привычке играла, или на самом деле за подругу испугалась? Говорила потом, кошмары снились. Врала? Кто знает.

Марина спала как обычно. В конце концов, у них же обеих была в предках великий хирург.

Занятное ощущение — знать о теле подруги гораздо больше, нежели знает она сама. Притом, Эрида в медицине разбирается. Жизнь заставила. Книги читает, но лечиться по ним не пытается. И то хорошо.

Первым делом нацепила золотой пояс с отделанными мелкими бриллиантами, ножнами. Все камни натуральные, можно не сомневаться. Вот у Марины будь выбор, обошлась бы искусственными.

До половины вынимает оружие из ножен. Знаменитая узорчатая сталь Дины, или, как говорит император, «булат». Похожие узоры покрывают «Глаз Змеи» — клинок всех четырёх Дин. И пятой — самой Марины.

Перехватив кинжал делает несколько плавных, вполне способных стать смертельно опасными, движений.

Глаза Эр самым натуральным образом сияют, даже рот приоткрыт.

— Волшебное сочетание юности, нежности и смертельной опасности. Можно, я нарисую тебя такой? Ведь обаяние этого возраста уйдёт. Оно так хрупко и недолговечно.

— Потом как-нибудь. Стоп. Это я-то нежная?

— Ну да. Как и все в этом возрасте. Знаешь, какие средства женщины тратят, чтобы вернуть кожу к такому состоянию, как у нас сейчас?

— Ага. Знаю. ЕИВ говорил: «Не майся бабы дурью, вбухивая столько средств на кремы да притирания — у нас бы линкоров было в два раза больше». Кстати, я думаю, если бы меньше денег на украшения и безделушки уходило, кораблей бы было больше раза в три.

— Зачем тебе кинжал? Да ещё такой! Ты же ими пользоваться не умеешь.

— Почему? Умею. Просто не показываю никому.

Марина хмыкает. Эр это Эр. Сказала «умею» — значит, так и есть.

Заметно, Марине остались самые массивные драгоценности. Второй костюм только из украшений почти получился. Именно почти. Обнажённую спину Эр, если надо, с лёгкостью прикроет, распустив волосы. И на спину хватит, а то что ниже, останется. У Марины — короткая стрижка.

Стоят у зеркала.

— Да мы просто золотые девочки! — искренне восхищается Эрида.

— Угу. Даже безо всех этих драгоценностей. Золото самой высшей пробы. Самые ценные призы для всех мужчин нашей страны.

— Не говори так! Мне самой для себя нравится красивой быть.

Херктерент выразительно косится на браслеты на щиколотках.

— Зимние сапоги ко всему этому совсем не подходят.

Эрида по лбу себя хлопает.

— Вот! Смотри! — Эр лезет под кровать, Марина с трудом удерживается, чтобы не поддать ей по заду. Если сравнивать со старинными скульптурами — то неизвестно, у кого лучше. Тогда мода была на изображение совершенного и прекрасного тела. Тут совершенство не бронзовое или каменное, а абсолютно натуральное и упругое.

— Туфельки золотые. Примерь.

Эрида протягивает открытую коробку.

Марина вертит ногой так и эдак.

— Сидят как влитые… — тут же впивается взглядом в разноцветные глаза, — Как ты узнала? Такие колодки только в одном месте есть.

— Через МИДв, наверное. Это ведь не секретная информация.

— Надо думать, ты на Софи тоже заказала. И зачем?

Марина только посмеивается. Блестящее знание Эридой классической живописи сыграло с ней злую шутку. Гравюры считались низким жанром. Тем более, многие носили откровенно пропагандистский характер. Примерно, как плакаты на улицах, или «высочайше одобренные» портреты в кабинетах.

Мода изображать заказчиков в виде древних героев, не говоря уж про сцены из жизни этих самых героев, цвела во времена Великих Еггтов самыми пышными цветами. Анатомию художники тех времён знали блестяще. Была только небольшая проблема — археология в те времена ещё даже не родилась, подводная и сейчас пребывает в зачаточном состоянии. Но уже было понимание — пятьсот и больше лет назад люди одевались совсем иначе и совсем другие доспехи носили.

Иначе? Но как? Изображений сохранилось слишком мало. Да и те в основном не слишком одетые, у предков был культ совершенного тела, и понять, кто именно изображён зачастую очень сложно. С весёлыми богами древности чуть проще — почти у каждого какая-нибудь зверушка была, и она либо рядом сидит, либо, если размеры позволяют, украшения рассмотреть можно.

Но с фантазией у художников полный порядок, да и многие отличались изрядным трудолюбием. На картинах стало появляться такое.

На изображениях женщин обычно не столько прикрывалось, сколько открывалось. Популярность изображений обнажённой натуры с той поры нисколько не снизилась, благо, ещё и фотография на помощь пришла.

Кроме полу и вовсе прозрачных тканей, прикрывалось различными хитросплетениями бус и цепочек. Примерно такими же, что сейчас Эрида старается соорудить на себе и Марине. Со вкусом художественным у сокровища соправителя полный порядок.

Ко всем этим переплетениям зачастую привешивались различные образцы жутко не функционального оружия. У Эр и сейчас какой-то кривой кинжал в нефритовых ножнах, усыпанных немалой стоимости, камнями, красуется. Она бы ещё родовой меч взяла… Хотя, зачем врать, носить и владеть мечом Рэндэрда девушка умеет.

Эр резко крутанулась. Марина чуть глаз ладонью не прикрыла. Так ярко вокруг неё золото и камни полыхнули. М-да, над освещением точно хорошо поработала. Художник как-никак.

Остаётся надеяться, проводкой не сама занималась, в противном случае, где-нибудь поблизости что-нибудь скоро точно полыхнёт.

— Ты хоть понимаешь, многим никто не сможет подарить даже одной вещи вроде тех, что у тебя десяток только на левой руке.

— У тебя тоже.

— Твоих! — Марина показывает язык, — Мой только браслет.

— Ты знаешь, насколько сильно тебя ненавидят? Гораздо сильнее, чем нас.

— За что?

— За слишком не умное выпячивание собственного богатства?

— Но почему? Разве я плохая?

— Это ты мне всегда хорошая. Только я вот деньги считать умею, а ты — нет!

— Но я никому ничего плохого не делала.

Марина чуть вперёд склоняется.

— Ты знаешь, в наше время за меньшее убивают.

— Как так?

— А вот так, — совершенно без выражения отвечает Марина.

Эр зябко ёжится, хотя совсем и не холодно.

— Так если надо кому, и не купить, ты скажи. Я отдать могу, или денег дам. Мне нравится, когда люди счастливы, когда мечты сбываются.

Она уж отдаст. Без шуток. Список получавших от Эриды дорогие подарки Коатликуэ вовсе не ограничивается.

Эрида снимает украшения. Вообще все, даже браслет. Повернувшись спиной к анатомической машине так же вскидывает руки. Голова закинута назад, рот открыт в безмолвном крике.

Марина бросается к ней.

Совершенно спокойно Эр шепчет.

— Смотри. Я внутри такая же, как она.

— Ты живая, она такой не была никогда.

Какая же она худенькая, кожа словно просвечивает! Но слабой не назовёшь.

Эрида подходит к вскинувшей руки в безмолвном крике, скульптуре. Касается рук руками. Говорит не поворачиваясь.

— У меня это зеркало так стоит, чтобы можно было видеть её всегда. Словно, она живая, стоит и смотрит за тобой.

* * *

Странноватой формой любви к холодному оружию Эрида заразилась от Марины. Только недавно от соправителя Херктерент узнала — увлечение сыграло в жизни дочери самую положительную роль. Глазёнки горели, глядя на вертящуюся, как юла, подругу.

Став больше двигаться, старясь хоть как-то угнаться за Мариной, дочь соправителя стала меньше болеть. Сердце стало здоровее.

Отец сначала сам подбирал клинки полегче. Потом с радостью махнул рукой. Дочь смогла сначала поднять, а потом и начать крутить вокруг себя материнский меч. Собственное прошлое вновь всплыло в памяти соправителя.

Единственный страх смелого человека — лишиться главной памяти о любви всей жизни. Страх отступил, отступил далеко, если не умер.

Благодаря считавшейся одно время безумной, дочери Императора. Сам Херт даже в возможность безумия женщины Чёрного Еггта не верил. Среди них всякие бывали, историю соправитель отменно знает, храбрые, злобные, жестокие, как правило, хоть в одной области, но потрясающие умные. Гениальность и безумство в чём-то сродни, вот только, никто из них этой грани так никогда и не перешла.

Попросил о помощи — сделала всё, что могла. И добилась, хотя Херт с недавних пор подозревать стал — ЕИВ младшей дочери стал побаиваться. Слишком уж из неё стало лезть всякое, красочно в исторических трудах расписанное. Еггтовское.

Есть некоторые опасения, дружба девочек может стать куда более крепкой, чем следует. Пока он вмешиваться не собирается, и не факт, что впоследствии вмешается. Про женщин-Еггтов слухи о подобном чуть ли не с молодости Дины III ходят, да и про Вторую поговаривали…

Еггтов и сейчас прилично. У соправителя дочь — одна!

Что бы там про них не говорили, но есть и сомнения серьёзные — прямая женская линия Еггтов с тех пор тянется не прерываясь. У той же Дины II дети были. Так что, одно другому препятствием быть не может.

Неудачные беременности, заканчивающиеся на ранних сроках, многих женщин начинают сводить с ума, некоторых и сводят вовсе. Медицина может многое, с каждым годом всё большее, но она не всесильна.

У заклятых врагов особо тупые женщины с подобными проблемами даже по так называемым «святым местам» отправлялись, кости тухлые целовать, да самыми разными частями тела к ним прикладываться.

Тема, что куда кладут или засовывают, была неисчерпаемой темой для анекдотов в среде грэдских медиков. Херт знает их все.

Жена плотно занялась медициной. Звание академика было получено за собственные заслуги, а не в качестве жеста вежливости по отношению к влиятельному лицу.

Сама и сказала, роды убьют её. Херта она в последний раз в жизни поразила. Своим мужеством, пусть речь и шла преимущественно о женской проблеме.

«Если кто-то приходит, кто-то должен уйти», — вспомнила древнюю мудрость.

Дочь даже не успела увидеть.

Могущественный соправитель был бессилен.

Светила грэдской медицины все знали друг друга. Соправитель лично знал только некоторых, зато, по именам — всех. Уж про разногласия сколько наслушался… Острый ум юной наследницы Великого Дома с годами стал потрясающе циничным.

Зная, что её ждёт, писала письма к не рождённому ребёнку. Содержимого не скрывала, только просила, раньше определённых лет не отдавать. Заодно, поминала коллег, прося запомнить, с кем из них никогда не связываться, даже при наличии у ребёнка профильных заболеваний.

Зная всё о своём здоровье, не сомневалась, девочка (мечтала о дочери) будет болезненной.

Как-то раз уже подрастающая дочь Императора поделилась удивительной вещью, обнаруженной в письмах. Эр этого заметить не могла, она и так была адресатом. Но Марина обнаружила ― письма были написаны не абстрактной нерождённой девочке, а словно той самой Эриде, какую они оба прекрасно знают. Были фразы, какие мать Эр никак знать не могла, ибо их подружки придумали. Юная циничная Змейка даже сообщила Херту, не скажет подруге, если узнает, письма пишутся в настоящее время нанятой им профессиональной писательницей, а то и им самим. Ни в чём разубеждать Марину соправитель не стал. И так знает лучше всех, насколько девочка неправа.

После смерти жены прошло несколько лет. Совершенно случайно в разговоре с ЕИВ мелькнуло знакомое имя. Херт насторожился. Он привык верить специалистам в соответствующих отраслях. Умершая жена в своей области спецом была одним из крупнейших. И этого светилу в области психиатрии просила не подпускать к ребёнку ни при каких обстоятельствах. Жене Херт верил, зла младшей дочери Императора не желал.

Кого там канцелярия МИДв набирает в придворный штат соправителя интересовало постольку-поскольку. Но чин придворного врача у человека, совершенно не вызывающего доверия соправителя… Врача при маленькой девочке, страдающей вроде бы профильным заболеванием.

Поэтому он счёл своим долгом изложить Саргону мнение покойной супруги об этом человеке. Император поблагодарил. Внешне больше никак реакции не проявил, но Херт знал, к сведению принял.

Вскоре в Загородном грянула гроза. Херт почти сразу узнал — светилу на чистую воду вывела Чёрная Жемчужина Кэрдин. Пусть так, но зависевшее от него тоже было сделано.

К многочисленным «делам» в секретном отделе ещё одно было добавлено через пару дней после рождения у Императора дочери. Уже несколько лет уровень «дела» повышен до «высокой важности». Означает, информацию следует учитывать из любых источников. Девочка перешла в категорию тех, с чьим мнением придётся считаться. Она — будущий политик, или же, Херт совершенно в людях не разбирается. И с ней, как с политиком ему ещё предстоит столкнуться.

В секретные императорские эксперименты был посвящен, от процедур — не отказался. Жене тоже предлагал, она вопрос изучала, но уяснив не изученность влияния процессов на репродуктивные функции женщины, сказала чёткое «нет». Сомневаться в принятии решений могла долго, но раз сказав, ничего не меняла никогда.

По крайней мере, умерла, зная у девочки на десятки лет вперёд будет надёжный оплот.

Тогда Саргон был вторично вдов и переговоров о браке ни с кем не вёл. Известный покоритель женских сердец, тем не менее, вполне мог понять искренние чувства других людей. Зная про любовь соправителя, потому и предлагал им обоим.

Вот Кэретте так и не предложил, и после недавних событий, можно не сомневаться, и не предложит. Ресурсы в наличии ещё имеются, другое дело, пополнение невозможно.

Будь жива вторая жена Императора. Её-то он по-настоящему любил, слишком уж много энергии и жизнерадостности было в юной автогонщице, напрочь отсутствовало что-либо тёмное. Вот ей бы он предложил все эти процессы пройти. Но технологии были открыты уже после её гибели.

Хотя, будь она жива, никакой Марины Саргон и вовсе бы не было.

И тогда не факт, что Эрида дожила бы до сегодняшнего дня.

На случай неизбежной на войне случайности, всё предусмотрено. «Завещание» храниться в минюсте, заверенные копии есть у ЕИВ и соправителей.

Опекуном дочери Саргон указан прямо. Причём — без жены, хотя во время составления «Завещания» ситуация в монаршей семье опасений не вызывала.

Принадлежность некоторых титулов — оставлены на усмотрение ЕИВ.

Юристы поименно перечислили всю дальнюю родню самого Херта и жены, нашли даже некоторых, кого он не помнил совершенно. Всем им завещано по серебряной «Дине» каждому, в переводе с юридического языка на обычный — ничего.

Бронированную штабную машину бомбой перевернуло водитель, радист, два офицера связи погибли, третий получил переломы множества костей. Херт отделался контузией. Только тогда окончательно Императору поверил.

 

Глава 15

Софи чуть про Новогодний бал не забыла. Как говорится, с кем поведёшься. В «генштабе» календарь собственный, «война» — важнейшее событие, всё остальное подготовке к ней посвящено. Девушки недостатки друг друга не обсуждают, все примерно одинаково машинным маслом перемазаны.

Софи хоть иногда на календарь поглядывает. Не то был бы шанс не успеть к празднику от копоти отмыться. Ладно, хоть с Пантерой давным-давно договора заключены, и уже всё подготовлено. Псевдо побеги уже не интересны, но и одной ехать не хочется. Позвать можно кого угодно, все дела моментально отменятся, стоит Софи появиться.

Только вот дело в том, хочется чьего-либо не примелькавшегося общества. Хм. Кандидаток ровно одна ― новенькая Эорен. Правда, это она для других новенькая, Софи её с раннего детства знает. Дружбы не было, но и не ссорились никогда. Несколько лет не общались.

Из зловредности и нелюбви к предателям Софи хотелось, чтобы Эорен оказалась недостаточно умственно развитой, или попросту дурой. Из разговоров с Яроортом ничего интересного не вспомнилось. Есть сестра и есть, толку от нее никакого, вреда, в общем-то, тоже. На приёмах у соправителя бывать приходилось, но с Эорен там не встречалась. А слухи на то и слухи, чтобы им не верить. Та же Марина живое подтверждение.

Достоверного немного — характером не Динка, ростом — жердь, внешностью — сушёная рыбина. Но вот мозги, к некоторому разочарованию Софи, оказались далеко не сушёными. По учёбе достаточно быстро оказалась в верхней половине списка. Кажется, единственная, кто на все сто придерживается школьного распорядка. Школьный ящик всегда пустует. По каким дням бывают письма от родителей, известно чётко. С Яроортом обмениваются дежурными отписками по праздникам. Впрочем, принц и так сестёр всерьёз не воспринимает.

Бывает Эорен ровно в трёх местах: классы, библиотека и комната. Всегда и все задания сдаёт точно и в срок. Откровенно плавает разве что в литературе, но там принципиально никогда не ставят отрицательных отметок. Любое, даже самое странное задание, Эор всегда выполняет. Видимо, где-то вычитала, каков должен быть минимальный объем сочинения в листах. Ровно столько и сдаёт.

Единственная кто ходит исключительно в школьной форме. Браслет девушке её статуса соответствующий, но и только. Напоказ не выставляет, других украшений не носит.

В столовой сидит всегда одна. Бойкот не заподозришь при всём желании. Новенькие в «сордаровке», да ещё в середине года явление редчайшее. К выпускному классу все уже на группочки поделились, сидят со своими.

Именно своей правильностью почему-то и кажется неправильной. Софи блестяще анатомию знает, и сразу отмечает, несмотря на рост, в физическом развитии Эор сильно отстаёт от сверстниц, упражнения выполняет с трудом. Удивительно всё это, она же почти всю время в «кошачьей» училась, где уклон в физическую подготовку ого-го какой! Мальчики выпускного класса там просто загляденье. Да и другие классы неплохи, вряд ли Марина теперь сможет отколотить кого из ровесников. Хотя, кто знает… Херктерент же бешеная.

Как там она вообще выжила? У них же командные соревнования распространены, а с Эор можно проиграть всё что угодно. Хотя, дочь соправителя очень вынослива, может, это и спасало?

С ней пытались познакомиться, цинизм — сильнейшее из чувств, какой бы страхолюдиной и дурой она ни была, того что дочь своего отца это не отменяет. Девушки дружно сочли дочь соправителя самым скучным человеком школы. Парней она сама как огня боялась. В другом месте это могло бы пробудить охотничий азарт. Но тут сыграла свою роль женская солидарность, и от навязчивого внимания Эор оказалась избавлена.

Как и про любого человека, имеется ещё особое мнение Эриды, но как и всегда оно только Мариной и её группировкой учитывается.

Софи привыкла, может легко прочесть любого человека, найти его сильные и слабые стороны, но тут загадка, словно и нет никаких сторон. Загадки должны быть разгаданы.

Первый человек из известных Софи лично, кто вот так резко порвал со своей прежней жизнью. Причём, по своей воле и в самый неподходящий момент.

Старшая Херктерент легко может представить, каково это резко сменить окружение. По своей воле такого делать не стала. Сложись как-то иначе обстоятельства — отношения установила бы очень легко.

У Эор отношения на старом месте не сложились до звериной ненависти и статус не помог. Здесь за полгода она, по крайней мере не успеет обозлиться. Банально, Динка не даст. Софи видела их несколько раз гуляющими вместе. Чинно идущая старшая и носящаяся кругами, кидающаяся снегом, младшая. Ну, просто линкор первых серий и новейший эсминец!

Попалась и довольная Марина. Живой хвостик по имени Динка на время от неё отцепился.

Если вспомнить, с какой скоростью Динка говорит, нескольких дней ей вполне хватило, чтобы выложить сестре события нескольких месяцев чуть ли не по минутам.

Опять за Марину не уцепиться. Уже Новогодний Бал на ближних подступах, и все только о нём и думают. Вот и отличный повод поближе с Эорен познакомиться. Пару раз вытащить её в столицу по магазинам пройтись. От любой прогулки в обществе Софи ещё никто не отказывался.

Дав Эорен предновогодние каталоги посмотреть, Софи чуть не села, где стояла, услышав от принцессы «дорого» про обычные для людей их статуса по цене, вещи. Сама Софи в ценах разбирается, для себя может купить что угодно, но на людях появится только в вещах определённой ценовой категории.

Саргон позволял дочерям тратить во много раз больше, да и Кэретта могла выделить любую необходимую сумму. Тут же очередной перебор со строгостью. Или же это отец решил Эорен за что-то серьёзно наказать, проучив подобным образом? Надо бы разобраться, когда. И за что именно. Устроить историю дочь соправителя вполне способна, блестяще доказала недавно. Гипотетической дочери Софи за подобное предательство своей школы влетело бы крепко.

— Как давно тебе тебе разрешено столько тратить в месяц?

— Всегда так было.

Тогда, получается, родители над ней просто поиздеваться решили? Иначе такой минимум никак не объяснишь.

— Дине сколько выделяется?

— Столько же.

Что-то совсем непонятно становится. Зачем так издеваться?

Это в школе, по понятным причинам, «Пантера» самая распространённая марка. Софи много где желанная гостья, блистать обязана. Но Эор — нечто, абсолютное неумение за модой следить. Единственное, чему её в полувоенной «кошачьей» научили — одеваться аккуратно и с подчёркнутой строгостью, что не всегда уместно.

Причём, совершенно неоправданные, особенно по отношению к совершеннолетней Эор.

Её у Пантеры запереть бы на несколько дней- что-то и могло бы получиться. Младшая Ягр сумела бы Эор в красавицу превратить. Даже денег бы не взяла. Тут взыграла бы профессиональная гордость и, как ни странно, солидарность Великих Домов. Человек определённого статуса не может выглядеть плохо.

Неряшливостью Динка подражает Марине. Вот только, Софи давно разобралась, сестра намеренно такое впечатление на окружающих производит. Не просто так форменной разбойницей выглядит. Образ самой себе создала, старательно следует. Большинство верит. И ведь большинство на прошлогоднем Новогоднем Балу были, Марину там видели.

Но как огни погасли, все опять словно забыли, на что Младшая Херктерент способна.

В этом году Софи опять решила блистать. С Младшей как-нибудь справится, а остальные ей вызов бросить просто побоятся.

— Я не пойду, — Эор сидит за столом в абсолютно стерильной комнате. Софи невероятным кажется, как такую чистоту можно поддерживать. Зайди кто, когда хозяйки нет, решит тут вообще никто не живёт.

Это что-то новенькое! Дочь соправителя не выглядит сколько-нибудь жизнью пресыщенной, скорее, наоборот. Плюс из тех, кто односложные ответы предпочитает, как самые простые.

— На старом месте разве не устраивали?

— Устраивали. Но чтобы туда попасть, надо было за полгода определённое число баллов иметь. Здесь у меня никаких нет. Да и там не добирала никогда.

— Здесь вам не тут, — вспоминается совместная шуточка Марины и Сордара, — у нас всем можно приходить. Тебе в этом году надо быть особенно, победу во многом благодаря тебе празднуем. Да и последний это для тебя из таких балов.

— Если пойду, то для меня сразу два будет — первый и последний.

— Тем более, стоит идти! — «Мне показалось, или впервые в жизни вижу, как Эор шутит? Или, думает, на выпускной её тоже не пустят?»

— Мне надеть нечего, — сколько раз подобное слышала, но это тот случай, когда чистую правду говорят. Видела уже содержимое шкафа. Там совсем немного места занято, и ничего парадного нет. Всё разложено в идеальном порядке, всё чистенько, только Софи показалось, неуловимо пахнуло казармой.

Против казарм Софи в общем-то, ничего не имеет. Вот только некоторым людям там не место.

— Поедем к «Пантере».

— Нет денег, — ни малейших эмоций, хотя Софи приходилось истерики видеть после этих слов.

— Ты тоже ничего не знаешь? — это уже дурной традицией становится.

— Не знаю чего?

Пришлось рассказать. Снова ноль эмоций.

— Мне собираться? — словно разрешения спрашивает. Хотя, нет, другое. Флагманский линкор поднял сигнал, задача крейсера ― выполнять. Софи по формальным признакам старше, значит спорить Эор вообще не будет. Интересно, а она вообще спорить умеет? Ибо насколько известно, она либо молча делает, либо не делает, никогда не пытаясь чего-то вытребовать.

Разительный контраст с обожающей препираться ради самого процесса младшей сестрицей.

— Через сколько времени выходить?

Софи знает, сколько способны собираться некоторые, даже если сама она куда-то зовёт. Эор явно не из разряда копуш, в «кошачьей» быстро приучают собираться как в армии. Но тут есть некоторые умелицы, у кого «скоро» может растянуться на несколько часов. Бросает наугад.

— Четверти часа хватит?

— Вполне.

Самой Софи только шубку накинуть. Машина МИДв уже вызвана.

Эор появляется ровно через отпущенную четверть часа. Пальто напоминает покроем шинель. Яловые сапоги похожи на армейские, с такой же высотой каблука. Каракулевая шапка тоже подражание армейской ушанке, вот только их из другого шьют. Материал шинели отменного качества, такой на генеральскую форму идёт. Софи сразу понятно ― это у Эор со старой школы форменное. Херт на «кошачьей» не экономит, хотя стоило бы форму заказывать у кого-нибудь со вкусом получше.

На пальто заметен след от споротого герба. В «сордаровке» ношение школьных эмблем на одежде по желанию. Обязательно только по праздникам. В «кошачьей» даже в личное время без формы ходить нельзя.

Хм. У Эор даже перчатки форменные и сумочка с гербом кошачьей, не догадалась, как его отодрать, хотя и пыталась. Неужели у неё другой сумочки нет? Очень на то похоже.

Софи сидит развалившись на заднем сиденье. Шубка полурасстёгнута. Эор ни одной пуговицы не коснулась, и даже перчаток не сняла. Проверить надо немного на предмет отношения к правилам. Очень уж оно серьёзное. Особенно, на фоне сестрицы, этого слова просто не знающей.

Закурив, протягивает Эор пачку.

— Будешь?

— Запрещено правилами.

Ответ вполне ожидаемый, только Софи не удовлетворяет.

— Ты же взрослая, тебе везде продадут. Мы не на территории школы, и ничего не нарушаем.

— Я не хочу.

— А пробовала?

— Нет. Было запрещено.

В «сордаровке» курение тоже под запретом, но сигареты водятся у многих. Да и смотрят на это нарушение чаще всего сквозь пальцы.

«Кажется, про мальчиков спрашивать её глупо. Просто не поймёт. Тут её сестрица и то подкованней может оказаться. Хотя, как говорил ЕИВ, в тихом омуте твари водятся, но тут явно случай другой. Если не забуду, надо будет вытащить её в гости к кому-нибудь, благо на этих каникулах она точно в школе не останется».

— Ты не боишься встретить в городе старых знакомых?

В чертах лицах мелькает что-то от отца или старшего брата.

— Что они мне сделают? Я устала бояться. Знала на что иду. Встречу, не встречу ― мне всё равно. Их для меня больше не существует.

Софи хитро щурится.

— Они могут и по-другому думать.

— Мне всё равно, — снова режим «ноль эмоций» включён.

— Всё-таки, не могу понять. Ты несколько лет почти всё время с ними проводила. И так резко пошла на разрушение всего. В подобных местах связи завязываются очень надолго. Часто друзьями или врагами становятся на всю жизнь.

— Ничего не было создано, нечего и разрушать. Тебе, наверное, говорили, как я их всех ненавижу. Вряд ли Дина смогла передать, насколько сильно.

— Вопрос в том, насколько ненависть обоснована. В твоей старой школе как-то не было моих личных врагов.

— А в других местах?

Софи нехорошо щурится.

— Там имеются. Очень уж клеветников ненавижу.

— Настолько, что хочешь убить?

— Некоторых — да.

— Вот и я убивать хочу. Тех, кто стрелял в меня.

— Патроны были холостые.

— А если бы нашёлся кто-то, столь же находчивый, как твоя сестра? Тогда бы я с тобой не разговаривала.

— Вообще-то, снаряды — плоды моей находчивости.

— Какая теперь разница?

Во «Дворце» по-прежнему всё сияет и блестит. Внутри. Снаружи стопроцентное затемнение, даже камуфляжная маскировочная сеть над улицей натянута. Софи приходилось видеть фото этой части города с воздуха. Переплетение узких улочек. Ничего общего с привычными планами столицы. Замаскировались на совесть.

Софи машинально отмечает, как смотрится в зеркалах. Смотрится она, и откровенно странное впечатление производит Эор.

На госпожу и служанку они не похожи. Дочь соправителя считай, в военной форме без знаков различия. Школьную форму мало кто опознает. Это не примелькавшиеся «сордаровки», являющиеся одним из символов столицы.

Будь Эор постарше, могли бы принять за выздоравливающую раненую, решившую погулять в городе.

Софи замечает, Эор может ходить куда быстрее, но старается держаться чуть сзади.

К Пантере прибывают точно вовремя. Софи опаздывает только когда ей это может быть выгодно. Младшая Ягр выглядит совершенно обыкновенно, то есть, ослепительно блестяще.

«Сразу ясно, кто тут Звезда, а кто пока ещё звёздочка», — с лёгким раздражением думает Софи, — «Как только она ухитрилась с Кэреттой не поссориться? Первая красавица в стране может быть только одна, а у нас ещё Кэрдин есть. Хорошо, хоть Эор даже в будущем не сможет ни на что претендовать. Поэтому и надо её во что-нибудь приличное превратить, пока не начали с известной субстанцией смешивать, как у нас в определённой среде, делать умеют».

— Даже странно, что она никогда у меня не бывала. С её матерью я неплохо знакома.

— Будет время, я тебя с их младшей познакомлю. То ещё сокровище.

— Я с ней знакома, были они у меня недавно. Снимки пока придерживаю пойдут на весеннюю коллекцию.

— Хм. Они все ещё не взрослые, — с непонятной интонацией констатирует факт Софи.

— Разрешения законных представителей получены. В том числе, и на дальнейшие съёмки. Деньги за предыдущую уже перечислены на их школьные счета.

— Когда ты успела?

Младшая Ягр пожимает плечами.

— Пантера я, или кто?

— Интересно, что Динкин отец написал в разрешении?

— Ответ был от лица матери. Ей, по-моему, просто наплевать. Лишь бы ничто действующему законодательству не противоречило. Моя же репутация безупречна.

— Глянуть те снимки можно?

— Нет. Я им обещала.

Софи в точности как сестра, щурит один глаз.

— Или это твоим коммерческим интересам противоречит, у меня ведь фотографическая память.

— И это тоже, — невозмутимо отвечает Младшая Бестия, — незачем плодить врагов там, где можно завести друзей.

— Если уж о дружбе заговорили, а показывать не хочешь, то я хочу сняться в том же и у тех же. И сразу дам разрешение публиковать где хочешь! Это возможно?

Ответить Пантера не успевает. Торопливо подбегает одна из уходивших с Эор девушек.

— Госпожа, подойдите. Возникли сложности.

Ягр срывается с места чуть ли не бегом. Софи — за ней.

Хорошо знакомая круглая примерочная для самых важных клиентов. Яркий свет, блеск огромных зеркал, золоченого дерева стойки с одеждой. Прямо на полу сидит и плачет, обхватив лицо руками, Эорен в одном белье и чулках. Софи сразу замечает — вещи не школьные, а как раз «Красная кошка».

Пантера деловито плюхается рядом. Обнимает девушку. Та резко дёргается, но разглядев кто, только прижимается сильнее.

— Почему… Почему никто мне не говорил, — снова всхлипывает, — что можно быть и такой. «Уродина», «жердь», «пустоцвет»… А то и похуже.

Софи удивлённо хлопает глазами, неужели у Эор на самом деле могут какие-то эмоции быть? И она переживает из-за того же, что и многие.

— С чего началось?

— Увидела, я замужем, — отвечает девушка, ростом и телосложением похожая на Эорен, — спросила, есть ли у меня дети.

— Ей уже четыре, если не ошибаюсь? — кивает Пантера.

— Всё верно. Тут она и заревела. Точнее, закричала сначала. Мы растерялись.

— Так всё и было, — всхлипывая трясёт головой Эор, — зачем, зачем они так со мной поступали? Все говорили, меня замуж никто не возьмёт, с такой фигурой все бесплодны. А она… — снова рыдания.

Пожав плечами, Ягр достаёт портсигар. Внутри ампулы и таблетки. Протягивает одну Эор.

— Выпей. Станет легче. Это из сестрёнкиного арсенала. Успокоительное. Как раз для таких случаев.

— Часто приходится применять? — интересуется Софи.

— Впервые за восемь лет. Аптечку обновляла полгода назад. Давно такого срыва не видела. Кто же тебе так, девочка, в мозги нагадил?

Софи следит за взглядом Ягр. Стены украшены силуэтами пантер в прыжке. Пантера — тоже кошка.

— Да! Они это! — слезы не высохли, но взгляд Эор пылает, нацелен туда же, куда у Ягр и Софи, — Травили! Не знаю, чего добивались! Они мне в спину стреляли!

— Не верю. Это не я!

Снова поворачивается между зеркал. На удивление, плавно. Динка бы волчком вертелась и орала что-нибудь.

— Ты это, девочка. Неужели не знала, что и такой можешь быть?

— Я Патера Ягр, заставлю тебя думать по-другому, — с позаимствованной у Бестии командной интонацией.

Эор неожиданно вытягивается по стойке «смирно».

— Слушаюсь! — совсем не шутит.

«Я могу сделать с тканью всё, что угодно», — вспоминается Софи чьё-то высказывание, приписываемое Пантере, хотя сама Ягр утверждает, так никогда не говорила. Зато, именно так всё и делала.

Эор уводят зимнюю одежду подбирать.

— Ты знаешь, размер её трат очень серьёзно ограничен. У неё нет возможности у тебя одеваться.

На невозмутимом лице Ягр появляется что-то подозрительно похожее на удивление.

— Ты не шутишь? У девушки её социального статуса, у принцессы, при таких доходах её родителей нет денег на Пантеру?

— Представь себе. Борьба с излишествами сокращение расходов или как там это официально называется.

— В данном случае, это никакая не борьба, а форменное издевательство. С младшей ситуация такая же?

— Абсолютно.

— С годами только вино улучшается. Не люди. Не думала скажу про кого-то из них старый скряга.

— Не думаю, что люди в этом возрасте способны меняться в какую-либо сторону.

— В этом что-то есть. Знаешь, напишу на днях их матери. Натолкнула ты меня на мысль, финансовый отдел их канцелярии нуждается, как минимум, в проверке. Но это потом, пока же на неё всё то же, что и на других «сордаровок» распространяется.

— Как ты до сих пор не разорилась?

— Софи, я и без субсидий от МИДв получаю очень хороший доход. Одежда, причём разных ценовых категорий, обувь, духи и косметика, бижутерия, ювелирные изделия. Война войной, а женщины есть женщины.

— Не трать они столько на тебя…

— Войну бы выиграли, — заканчивает Пантера, — Марина мне это уже говорила. Если уж на то пошло, мною переведены в фонд обороны средства на постройку двухсот танков.

— Не так много за три года.

— Это последняя разовая акция. До этого другие были.

— Тогда снимаю обвинения. Могла бы и постройку пятой «Принцесс» оплатить.

— Для меня очевидно — исход этой войны решится на суше.

— Я так на спуске линкора в своё время и не поприсутствовала.

— Успеешь ещё. Это не самое весёлое событие. Я спускала на воду крейсер, названный в честь одного из сражений Великой Кэрдин. Недавно снова была на спуске корабля с тем же именем. Первый погиб в ночном бою в начале битвы за Большую Дугу. На спуске были члены экипажа первого крейсера. Демобилизованные по ранениям. Тебе стоило бы глянуть для снижения градуса восторженности. Шрамы от ожогов вещь крайне неживописная, лечить их очень долго.

— Да вы, что, сговорились! — Софи возмущена до крайности, — Сначала Марина в ожоговый центр по приглашению Сордара съездить предлагает, теперь ты подключилась.

— Война всех касается. Там были стрелок и штурман со сбитого накануне крейсерского самолёта-разведчика, их эсминец подобрал. Из присутствующих они сильнее всех обгорели. Хочешь, фото с ними покажу, где они вместе вдвоём со мной? Флотская цензура большую часть снимков не пропустила, но мне отказать не смогли. У них такие снимки тоже есть. Даже подписанные с именами. Я весьма известная женщина. Будет чем похвастать.

— Марина столько раз жаловалась на отсутствие внимания к ней со стороны родителей. Кажется, она просто не осознаёт, насколько ей крупно повезло в сравнении с Эорен. Вот уж недостаток внимания полнейший.

— Марина с ровесниками легко контакт устанавливает, а Эор несколько лет была одна сама у себя. Причём, это именно те года, когда в поддержке со стороны нуждаешься сильнее всего.

Интересно, на Новогоднем балу кто-нибудь наберётся смелости Эорен пригласить? Или Динка весь народ вокруг сестры распугает?

Предновогодний сумасшедший дом для Херктерент уже привычен. Эрида тоже относительно спокойна. Больше всех шума производит Динка, от неё всеми силами стараются защищать любые вещи, ибо она в состоянии сломать или испортить что угодно одним касанием.

Что-то в группировке младшей Херктерент общее. Пусть платья у девушек разные, чувствуется какое-то сходство. И дело не в том, в одном месте сделаны. Многие работы Пантеры только клеймо и роднит. Стилей множество. Некоторые она и придумала.

Бал блеском грозит затмить многие предыдущие. Принцип «живём один раз» всё больше становится основным в Империи. Стоит блистать, ибо велик шанс сгореть. По школе ходят слухи, на организацию бала глава попечительского совета выделил денег впятеро больше обычного. Марина и Софи на все вопросы только загадочно отмалчиваются.

Подготовка идёт полным ходом. Марине кажется, работает персонал МИДв чуть ли не из всех дворцов. О качестве работ можно не волноваться. Увольнение из МИДв — снятие брони, повестка в течении десятидневья. Люди для того сюда устраивались, что бы от войны отсидеться, и все должностные обязанности выполняются самым тщательным образом.

МИДвовцы с каждым днём всё больше раздражают Марину. «Дезертиром» пока никого не назвала, но это не надолго. Помнит пока, той грозной осенью немало легло на стол Саргона рапортов сотрудников МИДв с просьбой разрешить идти на фронт добровольцами. Император подписывал рапорта не глядя. Марина хорошо знает неофициальную причину — слышала присловье «Незаменимых людей в стране довольно много, из них в МИДв нет ни одного».

Марина загадочно отмалчивается, когда пытаются разузнать, что за сюрпризы на бал приготовлены. Всё равно, никто не поверит, если просто скажет «Не знаю!» Не знает на самом деле. Просто не интересовалась. Знает, может пригласить гостей не из школы. Только вот звать некого. Друзья детства будут здесь чужими, у Хейс сейчас экзамены. Может связаться с МИДв и всё разузнать. Вот только зачем?

Пантере приглашение всё-таки послала, хотя и знает, той в тысяче мест надо побывать, причём далеко не во всех только развлекаться будут.

Сама-то на этот раз подготовилась на совесть, опять же, спасибо Ягр, она даже для Динки умудрилась подобрать что-то приличное. Вот её сестрица — тяжёлый случай, хотя, по словам Соньки, у Красной Кошки они недавно вместе побывали. Стоит надеется, пошло на пользу. Через Эр слухи доползли, Динкина сестрица относится к тем, кто совершенно не интересуется противоположным полом. Якобы из-за ссоры с возлюбленной и настояла на переводе.

Марина очень хотела узнать, кто так говорил. Эр, сообразив, сболтнула лишнего ни одного имени не назвала, ибо поняла, узнав кто, Херктерент побежит не драться. Она побежит убивать, притом с особой жестокостью. Даже не из-за клеветы. Лишь бы слухи не дошли до Динки, любящей сестру. Читала, бывают случаи, когда младшая обожает старшую.

Оказывается, так не только в книгах бывает.

Вот только Марине какое дело? Однако, воспринимает проблемы принцесски даже ещё не возникшие почти как свои.

Про Эор напридумывали всякого даже не со зла, сколько по глупости, ни с кем её не видели. Школа переполнена слухами, кто с кем в каких отношениях и насколько далеко у кого с кем зашло. Вычленить из этого рациональное зерно — практически нереально, ибо одно сочиняется на ходу, а другое является частью тщательно разработанных историй и многоходовых комбинаций. Эор новенькая, толком про её связи ничего не известно. Раз неизвестно, надо что-то придумать.

Бал похоронит большую часть слухов и сплетен, одновременно породив несколько вагонов новых. Настоящие, хотя бы на какое-то время, пары, появляются только там. Розыгрышами различной степени злобности даже Софи в этот праздник не занимается.

Марина из-за специфического характера многое узнаёт не напрямую, а самыми причудливыми путями. Разбираясь лучше всех в одних вещах, оказывается потрясающе несведущей в других. Спасибо Пантере, кое в чём помогла разобраться. Но всё равно, оказывается вне определённых событий.

В школе толком ни с кем не посоветуешься. Рэда и Коаэ ещё меньше Марины разбираются, Эр — это ни Эр, про Динку и Эор и говорить нечего. Динкерт — слишком подпевала Софи. Сама Сонька всё знает лучше всех, вплоть до того, многие отношения ей созданы или расстроены. Но к ней лучше не подходить — из-за специфического чувства юмора. 50 % — поможет, 50 % — с честнейшими глазами злобно подшутит. Марина лучше всех разбирается в оттенках сестрёнкиного настроения, но опять же не на все 100 %. Нарываться на сестрёнкины проделки тоже не хочется.

Рэда полуодета, в очередной раз платье примеряла. На столе, кроме украшений самой Хорт кое-что из золотого запаса Эр. Причём, не самая лучшая. Хм, разноглазая ещё не догадалась это всё подарить? С неё станется.

— Всё налюбоваться не можешь? Глаз тебе подбить, чтобы сияла поменьше?

Рэда смеётся.

— Свой сбереги сначала.

Марина в кресло плюхается.

— Чего такое настроение хорошее? Убила кого?

— Хотела, но обошлось.

— Кого и за что?

— Кого точно не знаю, за что — догадываюсь.

— Это как?

— Кто-то хотел в мой шкаф залезть, подозреваю, хотели платье испортить.

— Это? — Марина кивает на кровать, где лежит обсуждаемый предмет, вроде бы повреждения не просматриваются, — Чаше стараются подправить лицо, но ты сама кому хочешь прикус выправишь.

— Другого ценного у меня нет, хотя отец денег прислал, именно затем чтобы купила.

— Стоп! Ты уверена, у тебя не деньги искали?

— Абсолютно. Сразу в шкаф полезли. Ножницы потеряли, когда убегали.

— Ты их спугнула?

— Ага. С твоей помощью.

— Это как?

— Перцовку установила на уровне. Кто-то и получил заряд прямо в рожу. Похоже, ещё и нос о косяк разбила, когда убегала. Кровь на полу была.

Марина придирчиво окидывает Хорт взглядом, вроде, всё как обычно, в смысле самые знаменитые части тела Рэдрии нисколько не уменьшились, а скорее, наоборот.

— У кого ты парня увела? Или девушку? А то знаешь, что болтают про твою драчливость.

— Если кто по мне и сохнет, сообщений про это не было.

— Крысу поймать надо.

— Ты знаешь как? По красным глазам уже поздно.

— Подумать надо. Ведь кто-то может расстроится очень, если вещи испортят.

— Сама знаешь, тут есть пять человек, к кому не влезет никто и никогда. Для остальных — есть Пантера, как предупреждала, если что-то испортишь, она заменит.

Марина при себе держит, неуязвимых не пятеро, а трое. Рэде знать вовсе необязательно, насколько сильно Эор и Динка в деньгах ограничены. Живых денег у них надвоих больше, чем у Рэды сейчас, отец Хорт в столичных ценах ориентируется неплохо.

— Что-то рано они по тебе ударили. Было бы хуже будь это через пару дней. Тогда можно и не успеть заменить..

— Знаю. Потому хочу тебя, Марина попросить, можно до праздника платье у тебя полежит. Не хочу подлянки в последний момент.

— Валяй, — Херктерент лениво машет рукой, — Только косметику держи у себя. Не люблю, когда по три часа красятся. И будь осторожна, подсыпать что-нибудь и пудру могут. Дрянь и в помаду или крем можно шприцем ввести. Во всяких химических паскудствах не только я хорошо разбираюсь, — Марина щёлкает пальцами, — Стоп! Дверь у тебя они ключом открыли?

— Я не запираюсь. Думала, незачем.

— Ты точно не помнишь, кому на любимую мозоль наступила? Ибо случаев крысячнечества не помню уже давно. Да и с известной мне крысой ты вовсе не пересекалась.

— А кто она?

— Не скажу. Мы, когда поймали, договор заключили, она унимается, а мы о ней не распространяемся. Жизнь не хотим дуре портить. На нарушении договора не попадалась, но всяко может быть. Я её потом проверю, а пока ты вспоминай. Повторю вопрос, может, увела парня у кого? Как посмотрю, это в школе сейчас самое популярное развлечение.

— У меня нет никого! — бросает Рэда с непонятной злобой в голосе.

— У меня тоже, и до совершеннолетия и не будет. Слишком серьёзные вещи нельзя на самотёк пускать, а старой девой останусь только если сама этого захочу.

— Повспоминай, кого ещё зацепить могла. К примеру, подруги тех, кого ты в том году ножами угостила. Вполне могли что на тебя затаить.

— Ну, так и попробовали бы меня ножом достать! Я с больной ногой оказалась быстрее, чем они со здоровыми.

— Повторяю вопрос, кто именно «они»?

— Повторяю ответ: мне до того кто с кем, как и где просто не интересен.

— Но ведь кого-то ты зацепила, и достаточно сильно, раз дошло дело до такого.

Рэда пожимает плечами.

— Что-то не идёт ничего на ум.

— Вспоминай. Следующим могут зацепить кого другого. Или банально, испортить тебе не праздник, а всю жизнь, плеснув кислотой в лицо. Тут художников полно, химией многие пользуются.

— На друзей сестры намекаешь?

— На них — в последнюю очередь. Слишком умны, чтобы прямо тебе и Коаэ вредить. Но полностью их исключать нельзя, особенно, если вспомнить, художников прошлого, убитых клинками завистников.

— Не намекаю, просто говорю. Это и по вам мог быть удар. Пусть вы неуязвимы, но, допустим я — вовсе нет. Вас некоторые ненавидят просто по факту существования. Вы имеете всё, о чём другие могут только мечтать. Причём, имели это всегда. Плюс, вы совершенно омерзительно богаты. Это один из сильнейших стимулов для ненависти. Даже у меня он был.

— Глупо очевидное отрицать. Только ты относительно честная, в рожу старалась бить. Хотя, признаю, твою ненависть я сама спровоцировала, ибо драку я начала.

— Ты, скорее, и так тлевшее, бензином полила.

— На весь шарик злилась, вот на всех подряд злобу и срывала. Меня ведь на самом деле пытались убить. И я не уверена, что сейчас не замешаны те же самые.

— Да как они здесь оказались?

— Рэда. Ты же умная. Здесь полным-полно представителей старых домов. Там внутри далеко не везде бардачные взаимоотношения. Чья-то мать вполне могла о чём-то попросить доченьку или троюродную родственницу. Старые обиды не забывают очень долго. Еггты и отец персонально много кого наобижали и громадное количество судеб переломали.

— Ты ещё скажи, тут мирренская шпионка может быть.

— А вполне! Есть даже такой способ внедрения. Засылается достаточно молодой агент. По почте подаёт документы в престижное учебное заведение. При необходимости, лично сдаёт экзамены. Успешно учится. Потом уже с подлинными документами об образовании идёт в армию или поступает на госслужбу. Постепенно полностью обрастает всё большим количеством подлинных бумаг и наград. Становится практически неразоблачим.

Как называется самая престижная школа в стране ты прекрасно знаешь. Это вполне может быть чьим-то первым этапом.

— Чем же в таком случае им могла помешать лично ты?

— Так всё просто: щенков убивать куда проще, нежели взрослых зверей. Мёртвый волчонок никогда не станет матёрым хищником. А я не из разряда дорогой мебели.

— Если это так, как ты говоришь, то родственница Пантеры не соответствует занимаемой должности. И тебя это почему-то не волнует.

— Не в моих полномочиях министров назначать. По тут сторону тоже неглупые люди сидят. Но если серьёзно, вероятность наличие такого крота именно здесь минимальна. Во-первых, возраст поступления. Да, шуточки про двенадцать и восемнадцать я знаю. Во-вторых: очень тщательно проверяют родню всех поступивших, сама же знаешь, набравших баллы куда больше, чем мест. Вот тут и идёт проверка родни. Она до полугода продолжаться может. Сама понимаешь, у меня биография чистейшая в стране, да и ты тут оказалась в том числе и из-за чистоты биографии родственников.

— Как раз относительно данного пункта у меня серьёзнейшие сомнения.

— Там критерии отбора другие. Тут и кроме тебя есть те, у кого родители в разводе, в другом браке или вовсе мертвы. Даже полные сироты имеются.

— И ещё наши миррены имеются. Ты с ними общаешься. Может, среди них кто?

Марина аж изгибается от смеха.

— Ну, ты даёшь! Учебник внимательнее читать надо! Миррены через наших никого и никогда вербовать не будут. Там ненависть… Похлеще всего, что ты знаешь. Можешь мне поверить — никому вблизи меня вредить не будут ни при каких обстоятельствах.

— Что, про этот триптих не слышала?

— Слышала, репродукций не видела. Только карикатуры да статьи с руганью, причём и наши и их. Хотелось посмотреть, но когда у Эр бывала, всё как-то забывала.

— Как говорится, хочешь что спрятать — положи на самое видное место. Вон же у тебя альбом современной живописи стоит. У разноглазой разжилась? Тут все его работы точно есть. Искусствоведы только недавно признали, кроме грэдского и мирренского у других народов тоже искусство существует, правда, самые известные мастера всё равно у великих культур учились.

Картину находят быстро.

На носу крейсера расположилось несколько офицеров и гражданский. Сам корабль в гавани, на берегах раскинулся крупный город. Если читать географические справочники — силуэты гор узнаешь легкою.

Все персонажи, включая страдающего от жары мордатого пса, изображены с некоторым оттенком карикатурности. Жирный гражданский — чин из министерства заморских территорий, вполне вероятно, будущий губернатор. К нему почтительно склоняется генерал местной армии.

Ошибок в изображении формы Марина не видит. Пропорции орудийной башни тоже не нарушены. Перекормленным хряком в котелке выглядит только гражданский. Офицеры больше похожи на поджарых гиен, собравшихся рвать добычу.

Даже сквозит на лицах вошедшая в поговорки ненависть флотских к армейским. Грязно-зелёные мундиры армейцев колониальных частей. Сидящему армейцу стоит в руку ножик дать — смотрит на карту, как на торт, выбирает, какой кусочек отрезать.

Снежно-белая форма моряков. Командир крейсера тычет тростью куда-то в центр карты страны. Его чиновник внимательно слушает, не обращая внимания на генерала за спиной.

Один из офицеров смотрит на карту через пресловутый монокль в золотой оправе.

У башни стоит, держа поднос со стеклянным бокалами, чернокожий матрос. Единственный, кто не несёт карикатурных черт. Просто человек, вынужденный прислуживать двуногим животным. Он их слышит, но из-за башни собравшимся невиден преисполненный ненависти взгляд. Авторское отношение к происходящему.

Деваться маленькой стране некуда. Дымят на рейде два крейсера. С командиром одного придётся заключать договор, иначе на город посыплются снаряды.

На второй картине триптиха три девушки со спины, заходящие в неухоженный дом старинной постройки. Этот триптих художника и прославил. Маленькой стране союз с великой державой ничего хорошего не принесёт. Богатые станут ещё богаче, бедные — ещё беднее.

— Художники какую угодно трагедию могут проиллюстрировать изображением красивых девушек.

— Что поделать, — хмыкает Марина, — так уж повелось, среди владеющих кистью и резцом любители красивых женщин всегда были в изобилии.

— В наше время среди представителей этой профессии что-то много любителей мужских задов развелось.

— Справедливости ради, художниц сейчас тоже куда больше, чем сто лет назад, а для них в таком интересе нет ничего предосудительного.

Рэда рисовать не умеет, поэтому только криво ухмыляется в ответ.

— Кстати, на картине точно не девочки. Во всех смыслах. Всё с точностью наоборот. Знаешь, как миррены любят писать: «Мы были поражены на улице тем изяществом, с которым некоторые женщины умеют подбирать платье. Но не все делают это с одинаковой грацией, ибо если с одной стороны это искусство, то с другой, как и все красивые движения — это врождённый дар». Художник общественному вкусу дерзил, рисуя красивыми уличных девочек лёгкого поведения. И в первую очередь, старался показать, неважно с кем страна заключит договор, в жизни этих девочек не изменится ничего.

— Врождённая красота движений — это на две отличных оценки тянет. Так ловко обозвать миллионы людей неполноценными — уметь надо. Но с другой стороны, с чего ты взяла, что они проститутки? По мне так одеты сносно, да и дома обшарпанные, но далеко не руины с трущобами.

— Рэда. Некоторые картины, как эту, нужно уметь читать. Как эту. Мирренские символы — это вообще что-то с чем-то, к примеру, на портрете женщины есть яблоко. Что значит?

— Яблоко на портрете.

— Не, тут всё сложнее и подлее. Значит — она уже начала половую жизнь, причём вне брачных уз.

— Бред какой-то, но тут-то никаких яблок нет. Хотя, это дерево — вроде яблоня.

— Совершенно верно. Но тут и более наглядный символ есть. В этой стране местный президент пожизненный об общественной нравственности заботится. Проститутку сразу должно быть видно по короткой юбке. Как здесь. Какой-либо вменяемой работы, кроме торговли чем-либо или собой в этом городе просто нет. Видишь, тут неплохой вид на город, местному сразу понятно, что это за район.

— Ты так и не сказала, что на третьей части изображено. И почему её не выставляют.

— Ха. Так всё не просто, а очень просто. Сюжет аналогичен первой, только дело происходит на нашем крейсере. Офицер точно так же на карту показывает, причём на то место, где у нас база сейчас. Точно такая же спесь и презрении на лицах. Два морских офицера и один из колониальных частей чернокожими изображены. Единственное такое уж важное отличие — возле башни стоит не стюард с подносом, а столик с бокалами, но даже бутылки те же самые.

— С художником что стало?

— Да ничего. И сейчас жив. К нам уехал, гражданство принял. Пожалованное именным указом ЕИВ. Переквалифицировался на историческую живопись из классической эпохи. Точностью и вниманием к деталям славится. Если у кого-то из персонажей есть странной формы шлем, можно не сомневаться — кто-то примерно в то время точно такой носил. Весьма моден, хотя и считается несколько старомодным. Хотя, как бы он жил без заказов от МИДв, я не знаю.

— Надо думать, если есть заказы от МИДва, нет отбоя и от других заказчиков?

— Сама как думаешь? В одной стране живём.

Марина неторопливо направляется к Эрии «Крашенной сучке». Первой подозреваемой в крысятничестве. Мода была за год до рождения Софи на это имя. И результат — пять Эрий знакомых. Каждой какое-то дополнение к имени для себя пришлось придумывать. Причем не все эти прозвища знают. Софи ни до кого не довела, хотя со всеми согласна. Характеристики Херктерент точны.

Дверь к себе кто запирает, кто нет. Некоторые ещё дома так делать привыкли. У других подобная привычка в школе органически выработаться неспособна. Так и не сподобилась выяснить, к каким принадлежит Эрия.

Пинает с силой. Вот те на! Крашенная сидит на полу и рыдает. Перед ней на полу какой-то изрезанный кусок ткани. Засунув руки в карманы, Марина раскачивается с пяток на носки.

— Утешать не собираюсь. Что случилось?

Эрия дёргается, как от удара. Обеих Херктерент она после событий первого года ужасно боится. Слёзы не высохли, но в глазах только страх.

— Вот. Кт… Кто-то изрезал… Я так ждала…

Вот те на! Потенциальная крыса сама жертва.

— Не реветь. Знаешь, кто это мог сделать?

Задумывается. Чуть какое-то имя не называет. Кому другому и назвала бы. Но не Марине, знает, как у той от вранья голова болит.

— Нет… Только могу сказать, кому я не нравлюсь.

— Давай. Меня с сестрой можешь пропустить. Это в любом случае не мы. К тому же, ты не первая, кому хотели нагадить.

— Марина. Ты будешь говорить, — выразительно смотрит наверх.

— Не решила ещё.

— Хотя бы можешь настоящих следователей позвать? Мне страшно.

— С чего? Свяжись с «Пантерой», размер твой есть, замену завтра пришлют.

— Не в этом дело. Это уже не первый раз со мной.

— Так! С этого места подробнее.

Марина направляется к телефону.

— Ты в Безопасность?

— Пока нет. Софи только скажу.

Судя по тому, с какой скоростью Старшая появилась, она в какое-то место себе двигатель от любимого самолёта научилась вставлять.

— Всё в жизни должно иметь какой-то смысл, в этом же я ни малейшего не вижу, — сказала, выслушав Эрию и то, что шепнула на ушко Марина, — И всё это очень странно.

Вроде как случайно деталь одежды или прическу заклятой подруге накануне бала испортить давно уже стало своеобразным соревнованием. Временами довольно жестоким, но всё-таки по правилам. Вот такой откровенной порчи чужих вещей не было никогда.

Откровенного воровства вовсе нет, потому и не запирают двери. Бывали случаи, когда «забывают» вовремя отдать взятую на время вещь, но они редки.

Произошедшее нечто из ряда вон выходящее, особенно с учётом довольно раннего времени, и не все ещё в своих комнатах. Пострадавших может быть и больше двух, причём весьма нервных.

— Не понимаю, какая уродина (я внешность имею в виду) решила всё это устроить? Что Эрия, что Рэда — обе не первые красавицы.

— Не скажи, у Рэды спереди всё очень хорошо.

— Даже чересчур. Кончай придуриваться, Марина.

— Если серьёзно, то она зашла через пожарный вход…

— Ты уверена, что это была именно девочка?

— Абсолютно. После известных событий ни один мальчишка в «змеятник» без приглашения носа не сунет. Инстинкт самосохранения у животных один из самых сильных.

— Половой не слабее.

— Для его удовлетворения есть масса более подходящих мест. Зайдя, она сперва зашла к Эрии, сделала всё, что хотела. Потом пошла к Рэде, но там ничего не вышло. У Хорт вторая комната на этаже. У этой были поражены глаза, так что, она побежала к себе их мыть. Уверена, из списка подозреваемых можно вычёркивать всех, кто на этом этаже живёт.

— Завтра надо смотреть, у кого глаза красные будут.

— Ха-ха! Ровно у половины, если не больше; одна занималась всю ночь, другая запоем читала, третья под луной гуляла, четвёртая, — тычет в сестру пальцем, — ядовитых красок нанюхалась.

— Пятая, — Софи повторяет жест сестры, — всю ночь злоупотребляла неподходящими возрасту напитками.

— Уверена, что нам стоит самим со всем этим разбираться? Можно много кого привлечь. Это если и не уголовное дело, то на грани.

Софи ненадолго задумывается.

— За гранью уже. По статье «умышленная порча чужого имущества» дело заводят начиная с суммы в, — задумывается на пару секунд, — точно не помню, но платья от Пантеры точно дороже стоят. Но, тебе нужно ещё одно разбирательство вблизи нас? Причём такое, о котором все узнают?

— Меня от прошлого до сих пор подташнивает.

— Раздувать историю за стены школы будем?

— Пока не вижу особого смысла. Но если пострадавших будет слишком много, кто-нибудь будет ранен, или хоть как зацепят Эриду…

— В последнем случае, то, что от него останется будет уже непригодно для похорон.

Нынешняя главная староста, как часто бывает с человеком, потрясающе гениальным в одном, потрясающе некомпетентна в другом. За наградами не гонится, те сами её находят. Но девушка совершенно не имеет столь нужных на её месте административных талантов, плюс трусовата.

Софи ясно, говорить придётся именно ей.

Кто же это так Рэду и Эрию не любит? Возможно, и другим бы не повезло, но неизвестная злоумышленница на ловушку напоролась. Смысла в порче вещей нет ни малейшего, от Паниеры замену очень быстро получат. У Эрии на следующий день новое платье было, на заказ и прошлого не шили, делать не стала, хотя и могла, взяла из готового, пусть и не сильно дешёвого. Интересно, Кэрдин знает о происходящем в школе? Безопасность детей первых лиц государства для Ягр совсем не пустой звук.

Лезть же к Рэде может быть чревато получением топором по лбу и другими тяжкими и не очень телесными повреждениями.

Не будь Эрия настолько косорука, Марина поделилась бы парой ловушек. Что-то взрывоопасное девушке давать — перспектива быть привлечённой по обвинению в непредумышленном убийстве Марину совершенно не прельщает.

— Ты кого-нибудь подозреваешь? — вид у Софи настолько сотрудника Кэрдин напоминает, хочется достать планшет и карандаш, развернуть и начать вести протокол.

Эрия называет имена вроде бы подруг, во всяком случае, их чаще всего вместе видят. С настоящей дружбой там напряженно, скорее сборище сплетниц, у кого плохо получается свой статус выпячивать. Впрочем, и тех, у кого статус был, Софи им кичиться отучила.

Марина, поймав взгляд сестры мотает головой «Не они», Софи чуть заметно кивает. Старое противостояние хорошо научила ловить малейшие оттенки в словах и жестах друг друга.

Стиль выходки, конечно, от подруг Эрии, но удар по Рэд с потрохами выдаёт — это не они. Инстинкт самосохранения даёт о себе знать. Одно дело кусать равных, совсем другое — гавкать на кого-то из окружения принцесс. Они бы сами с удовольствием в это окружение пролезли, но Софи люди либо нравятся, либо нет. Разонравиться принцессе очень легко. Понравиться обратно ещё никому не удалось, для этого, самое малое, мирренский линкор надо потопить.

Кто поумнее, стараются нейтралитет с обеими Херктерент поддерживать, жизнь штука длинная, Змеи — люди с очень хорошей памятью, ничего никому не забывают.

Помнить почаще надо, Звезда может обогреть, может и сжечь.

Все подруги Эрии в этом вопросе чрезвычайно умны. Нейтралитет строжайший, если случайно узнает, кто Рэде пакостил — тут же побежит одной из Херктерент докладывать, лишь бы на них не подумали.

Их предупредить достаточно, какой вопрос интересует, узнают что — на тарелочке принесут.

Бывает, жертва чьей-либо гнусности совершенно сочувствия не вызывает. И не скажешь, «так ей и надо». Личная неприязнь не отменяет факта гнусности и наличия жертвы.

Покинув Эрию, сёстры отправляются в парк прогуляться.

— Мне так некоторые, — Софи с такой интонацией цедит сквозь зубы «некоторые», Марине ясно сразу — имеет в виду свою так называемую свиту, — столь усиленно, чуть ли не через рупор в ухо, намекали, что это твой любимый кошмар…

Марина выразительно стукает кулаком по ладони. Даже бровью не поведя, старшая продолжает.

— Что я пришла к выводу, это точно не она. Не кошмаровский стиль. Делать ничего не будет из того, о чём нельзя на всех углах раззвонить. Как доска прямая, — чуть не добавив, «и по мозгам такая же», — Её обвиняют из-за общей несхожести, и до недавнего времени, возможности относительно безопасно на Динку гавкать. Без статуса ей вообще бы травлю устроили.

— Не всегда человека травят незаслуженно, — змеино улыбается Марина, — бывает, человеческая стая очень даже за дело рвёт кого-то на куски.

— Считаешь, это тот случай? — Софи мастерски воспроизводит сестрёнкино выражение.

— Совершенно не считаю.

— Ну, вот и чудненько. Своих я сама поспрашиваю. Если что интересное узнаю — дам тебе знать. Чую я, точно кто-то либо из них, либо какая из их рыбок-прилипал.

— Или из прилипал к прилипалам, — Марине не хочется оставлять за сестрой последнее слово.

Софи только равнодушно пожимает плечами вслед убегающей сестре.

Опять все будут пить, чтобы наступающий год стал последним годом войны. Все совершенно искренне будут пить за то, во что практически никто не верит. У мирренов другой календарь, их новый год будет только через полторы десятки. Значит, сегодня у них обычный день, никаких двойных порций спиртного солдатам не выдадут. Возможно, где-то планируют удары нанести, воспользовавшись ослабевшей бдительностью противника.

Вот только здесь их самолёты сегодня не появятся. Снегопад может навивать праздничное настроение, может и обеспечить нелётную погоду.

Насчёт сестрёнкиного платья Марина в курсе, даже рисунки видела, но вживую, вместе со всеми, оказывается сильно поражена. Софи да Пантера вместе — воистину гремучая смесь! Соорудить такое! Личность, кого называют торпедой решает отдать дань морской тематике. Только не разрушительной, а прекрасной.

Такое нельзя сшить, такое словно само пришло из глубины, где беззвучно колышатся морские перья, цветут морские цветы кораллов, трепещут щупальца актиний, снуют яркие рыбки. Платье не шили, оно словно само зародилось в этой стихии, взросло и теперь вместе с морской принцессой вырвалось на сушу. По дороге через препятствия прорываться, накидка на левом плече словно обрывок сети.

Волны шелка цвета слоновой кости как кораллы, когда воды их колышат. Платье служит будто продолжением снежно-белой кожи плеч Софи. Многие сотни, если не тысячи тончайших оборок словно живые колышатся. Софи не идёт, она парит как медуза в морской глубине. Даже волосы будто течение развивает. Вокруг принцессы как на самом деле встают глубины морские.

Совместный девичий стон по громкости скоро достигнет воя сирен воздушной тревоги.

Опять!

Софи!

Всех!

Уделала!

Сколько же можно!

Опять все парни её будут!

Чтобы с принцессой спорить, проще всего другой принцессой быть. В школе такие есть, и по рождению, и титулярные, но и они, и все прочие красавицы на фоне Дочери Императора блекнут. Сравниться с Софи могла бы только Эрида. Но, блестяще умея удивлять, дочь соправителя совершенно не умеет завидовать.

Саму Эр из-за платья и не заметишь. Разноцветный взгляд совершенно потерян на фоне десятков глаз павлиньих перьев, украшающих золотистого шелка наряд принцессы, в промежутках между ними рассыпаны сотни, если не тысячи жемчужин. Настолько всё вместе причудливо, можно не сомневаться, сама Эрида руку к созданию приложила. Сомнительно использование настоящих перьев, Пантера умеет хранить секреты, зато поголовью моллюсков был нанесён серьёзный удар, если только жемчуг не с плантаций.

Эрида никогда не стремилась никого превзойти. Ей так нравится и всё тут! И, не будь здесь Софи, оказалась бы первой, совершенно этого не заметив. Многие поглядывают с разной степенью раздражения. Как же, единственная, способная Софи противостоять, совершенно не желает заниматься тем, для чего была рождена.

Некоторые вспоминают Марину и её прошлогоднюю выходку. Но в этот раз Марина на противостояние не настроена. Одна из тех, кто в первых рядах, но не первая. Ей пока хватает.

Коатликуэ направляется к выходу. Марина догоняет.

— Не любишь фотографироваться? — школьные фото хранят не все, а абсолютно все. Многие даже картины с них заказывают.

— Нет. Люблю, — опять та самая ничего не выражающая интонация, означающая нежелание объяснять.

— Так в чём дело? — Марина стоит так, мимо не пройдёшь, а силой прорваться мелкая не сможет.

— Там слишком у многих фотоаппараты. Вдруг у кого окажутся с плохими объективами?

— Это какими?

— Бордового света. Через них все на снимках получаются без одежды.

Опять эта детская страшилка всплыла! Вроде бы все достаточно взрослые, чтобы в подобные глупости верить. Ан нет! Сказывается оторванность многих от обычной детской жизни и шуточек. Объективы бордовые, плёнка красная. Хуже всего, Марина знает, кто в школе эту страшилку запустил. Она сама много кого перед первым новогодним балом пугала. Шарахались от всех учеников с камерами, кроме Эриды. Шуточка сделала круг во времени, вернувшись с неожиданной стороны.

— Нет таких объективов. В природе не существует. Это чья-то глупая выдумка.

— Ты не занимаешься фотоделом, точно знать не можешь, — в логике мелкой не откажешь.

— Зато, Эрида занимается, и всё-всё знает. Ей-то поверишь?

Секундное раздумье и энергичный кивок. Отправляются Эр искать. Марина тем временем, раздумывает, не стащить ли обнажённые фотографии девочек посмелее, да не показать втихаря самым страшным трусихам, дабы окончательно убедить их в существовании объективов.

В итоге решает, не стоит. Шутка по другой причине может сорваться. Эр абсолютно беззлобная, совсем не вредная. В такой необычной, но в общем-то, простой просьбе ей никто не откажет. В душе или бане, в любом случае виделись. Чьи изображения у неё есть, а чьих — нет, Марина просто не знает. Тем более, если Эр обещала никому не показывать, то даже Марине и Софи не покажет.

Разумеется, страхи Коатликуэ дочь соправителя с лёгкостью рассеяла, убедив остаться до конца праздника.

— Тем более, — желчно отмечает Марина, — некоторые уже так выглядят — никакие объективы и плёнки не нужны уже.

— Тогда ладно, — решительно вздыхает мелкая, — пойду в настоящее платье переодеваться. Это так… Сюда дойти.

На некоторых костюм и в самом деле можно описать как «перья на заду». Но Коатликуэ на их фоне… Полный залп «Владыки морей» против любого другого линкора.

На Коаэ не сильно много надето, вот только, прятать ей по большому счёту нечего особо. Вон какие маленькие чашечки в виде чёрных сердец каждую грудь прикрывают. И это Коаэ себе польстила ещё.

Мелкая выглядит чуть ли не выше всех из-за пернатой короны. Наплечники в виде змеиных голов. Одна рука словно в чешуе, другая в перьях. Коротенькая юбочка будто из змей сплетена. Парочка подлиннее почти до земли свешиваются. Ещё по одной к рукам тянутся. На среднем пальце каждой руки — словно отрубленный палец латного доспеха, Марина видит, не часть брони а своеобразное украшение. Сордаровки известные покупательницы диковинок. Каблучки Коаэ длинные, острые словно иголочки. На щиколотках — браслеты в виде кусающих хвост змеек. У Эриды взяла, Марина не помнит, серебро там или вообще, платина.

На шее — длиннющий шарф в честь какой-то змеи названый, но испокон веков исключительно из перьев, изготавливающийся.

За спиной огромные крылья, словно у хищной птицы. Помнится, у этого народа из прошлого другого мира любовь была к различным змеям пернатым.

Крошечная фигурка Коатликуэ словно теряется в наряде. Полностью стремится имени соответствовать. Про древнюю богиню исчезнувшего народа, кроме Марины, мало кто знает. Зато вряд-ли Коаэ теперь кто-нибудь будет называть иначе, нежели змеедевочка.

Призадумаешься, не слишком ли мелкая заигрывается. Не начинает себя с тёзкой отождествлять? Начав играть, со временем забыла про игру. Актрисы тут и получше имеются, и не такое смогут изобразить.

Мелкая определённо впечатление произвела. Многие далеко не сразу догадались челюсти подобрать.

Марина вскользь оценивает костюмы собравшихся. Как всегда, кто развлекаться пришла, кто блистать, кто не хочет остаться незамеченной, причем чаще всего, кем-то одним, кто-то, как Херктерент просто праздник людям не хочет портить, хотя прямо обратного ждут. В кои-то веки есть и просто стенку подпирающие. Кто это там такая высоченная? Марина приглядывается. Ах да, Динкина сестра. Многое становится понятно.

Маскарадных костюмов больше всего.

Интересно, кто мелкой помогал всё богатство тащить? Оно, хоть и не тяжёлое, весьма громоздкое. Вблизи мелкой никого не видела, всех её подруг Марина знает. Впрочем, Коатликуэ человек не конфликтный, с запасом смелости побольше, чем у многих, побаивающихся со сверстниками разговаривать. Почти любого из не художников могла попросить. Художники бы ей тоже не отказали, только в чём другом. На Новогодний каждый из них так старались вырядиться — похлеще многих девушек.

Ну и хитрюга из тебя, Коаэ, никому не проболталась… Тут подозрительность Марины шустро вылезает из норки. Может, и тут не просто всё? Мелкая ведь сначала вышла на Соньку и только потом — на неё. Да и биография мутноватая… Как у Рэдрии.

Марина стоит внутри яркого людского водоворота. Мрачно думает. Вокруг неё — свободное пространство. Сейчас многие стараются коснутся друг друга, намеренно или нет, время танцев ещё не пришло. Замершую Херктерент обходят все. Слишком хорошо заметно, совершенно не весела, почти до болезненности сосредоточена, и только кажется, будто ничего не замечает. Коснуться её — как бортом корабля за «рог» морской мины зацепится. Рванёт! С самыми непредсказуемыми последствиями.

Так зачем рисковать, если мину занимаемое положение вполне устраивает, и её можно обойти?

Пантера ведь болтать станет только когда выгодно. Ах, какая милая чёрточка — скрыть детский секретик. Того и гляди, слёзы потекут. Только чья там Ягр сестра? Кэрдин тоже какую-то свою игру может вести, получше многих знает, с какой скоростью подрастают чужие дети.

Ещё и Кэретту сбрасывать со счетов не стоит, связи огромные, дурой никто и никогда не называл. Вполне может считать Кэрдин ведёт против неё многоходовочку, упустив в своё время Императора, теперь мстит, настроив дочерей против матери. Дочери Императора, ещё и Еггты — ценнейший приз при любом раскладе, тем более у самой Бестии сын есть. Сыном Императора не считается, хотя каждая собака знает, кто отец.

Запутывается, всё больше с каждым днём запутывается. Или это Марины кто-то сознательно запутывает? Не желает принцесса быть фигурой на доске. Понимает, игроком быть не может, во всяком случае, пока.

Думать, думать и думать! Но не сегодня. Хоть что-то у нас в стране ещё действует, и стараются в эти дни даже злейшие враги не показывать клыки.

Вот только новая зарубка для памяти уже появилась. Тем более, как-то в новом свете представляется, Коаэ и с Динкой дружить старается.

Да и с самой Кэрдин непонятного всё больше и больше становится. Правильнее сказать, Марина лучше осознаёт бывшее всегда. У Кэрдин ведь сын есть. Рождённый в таком возрасте, когда многие женщины уже утрачивают способность иметь детей. Притом Кэрдин даже сейчас выглядит не как молодящаяся женщина своего возраста, а скорее, как старшая сестра Софи.

Судя по известному Марине у Ярна со способностями полный порядок, внешностью — красавчик даже на её разборчивый вкус. Всё бы хорошо, но вот тут самое интересное только начинается.

Бестия могла объявить сына полноправным Ягром сразу после рождения. Могла, но не сделала. Признала сыном члена Дома, причём даже не сыном Главы, каковой она была.

Главная линия Ягров сейчас состоит только из самой Кэрдин и откровенно не желающей иметь детей, Пантеры.

Со смертью обеих титул станет выморочным, дворцы, земельные владения и национальные сокровища — государственными. Прочее имущество — банковские капиталы, различные предприятия — как раз основа могущества Ягров — будут распределены по завещанию. Ярн может не получить ничего.

А может и всё — достаточно Кэрдин в любой момент объявить его полноправным.

На пергаменте, у него ещё один статус может быть, ни у кого на деле не имеющийся. Сын Императора без титула принц. В старину такими частенько бывали внебрачные дети Императора. Марину всегда интересовало, как возможно рождение внебрачных детей при развитой медицине? Особенно, сейчас?

У Саргона и кроме Ярна есть несколько внебрачных детей, он как-то проговорился рождение ребёнка — знак его особого расположения к этой женщине, а не неумение пользоваться резиновыми изделиями, как болтают некоторые. В порядке чёрного юмора нескольким маркам, эти изделия производящими даровал звание «Поставщик Императорского Двора» и право использовать на эмблеме Императорский герб. Эти гербы на упаковках Марина видела — заводами руководят шутники под стать самому известному покупателю. Ещё он что-то говорил о «запасных игроках», тогда Марина не поняла, что имелось ввиду.

Статус Сына или Дочери Императора возможно в любой момент даровать. Тоже неплохой повод держать повзрослевших детей на коротком поводке. Признание — однократное и не имеет обратной силы. Так что, даже при самом глубоком конфликте в императорской семье Марине и Софи ничего не грозит.

С Ярном статусом могут играть и мать, и отец. Играют ли — Марина не знает. Каково от этих игр самому Ярну — не знает тоже, лично с ним не знакома.

Ещё с одной стороны стоит глянуть, на данный момент, враждебной. У Саргона есть дочери — Еггты, есть сын, пусть с неопределённым статусом, — Ягр, есть и сын — мирренский принц с небольшими, но правами на престол.

У Дома Льва — свои мыши в амбаре — никогда и никого из имеющих статус Члена Дома этого статуса не лишали, притом, что некоторые в прошлом творили такое, за что, по мнению Марины, старинную казнь разрезанием на десять тысяч кусочков следовало вернуть обратно.

Наследник у Тима есть, но он таков — Император в любой момент может назначить кого-либо другого. Это традиция, наследует старший сын, на деле, по закону, наследник назначается из членов Дома по степени близости.

Формальное положение Сордара по степени близости к императору за время войны улучшилось. Нескольких младших ветвей лишилось сыновей. Один так вообще погиб вместе с линкором в бою с «Владыкой Морей». Кто-то — умер от старости, кто-то- погиб при подозрительных несчастных случаях.

«Дом Льва» правильнее было бы называть «Домом пауков» — так они там друг дружку жрут.

Есть отличная от нуля вероятность — война когда-нибудь кончится, Тим и сейчас уже крайне немолод, новым императором может оказаться и человек близкий и одновременно, страшно далёкий Дому Льва — принц Сордар Саргон.

Танцы тоже должны быть, но Новогодний всегда с оттенком маскарада. В этот год — особенно. Взрывами хлопушек и блеском огней словно хотят на короткое время отогнать нависающее над всеми. Потому ярки и откровенны наряды. Излишне смелый, дерзкий, совершенно не по возрасту макияж у одних, откровенно забавный и дурашливый у других.

Тут уместен был бы и берет с весёлым черепом и морпеховский нож Марины. Но на ней платье. Левую руку обвивает змея. Пока рисунок, даже в упор не отличимый от татуировки.

Ощущение сказки становится всё сильнее. Всё больше и больше причудливых нарядов. Даже Марина надвигает на глаза чёрную с золотом полумаску, хотя, сомневается, будто её кто-то не узнает. Только насчёт самых ярких нарядов надо немного подумать, кто там под маской скрывается.

Коаэ на самом деле просто струхнула маленько, потому и хотела сбежать. Не в плёнках дело, совсем не в плёнках. Испугалась собственной разбушевавшейся фантазии. И возможных насмешек. Потому и ходила с утра словно сама не своя, словно замороженная. Сейчас оттаивает понемногу.

Тут один убор головной, спасибо Эриде, редкость сам по себе, тем летом немногие видели. У Коаэ с фантазией хорошо, всё остальное получилось словно единым комплектом с короной. Сумела подобрать, причём сама, к Пантере не обращалась. Летом её не слишком много народа видело, могли и не запомнить.

Хотя, о чём это она? Что там на Коаэ было — кто позабыл, кто и вовсе не знал. Но вот вблизи каких звёзд малявка греется — известно всем.

Значит, и мнение о её творении по крайней мере, сегодня, при себе придержат. Если уж Марина своего мнения так и не составила. Своеобразно? Безусловно… Вот только красиво ли? В темноте столкнёшься, Херктерент не испугается, но не все тут смелые такие. Остаётся надеяться, Коаэ не добралась до светящихся красок.

Марина чуть не хватается за нож, почувствовав прикосновение металла к коже. Вовремя соображает — всего лишь украшение на пальце мелкой.

— Марина…

Резко хватает Коатликуэ за руку, сильно сжав палец, раздражённо шипит.

— Не смей касаться меня металлом. Я дурею от этого. Могу и сломать что-нибудь.

— Я поняла. Не буду. Отпусти. Больно, — выцеживает, почти не шевеля губами.

Херктерент разжимает руку.

— Чего хотела-то?

— Кажется, нас снимали.

Марина равнодушно пожимает плечами. Всего-то? Неужели, мелкая обычная девочка в необычном месте, со всеми свойственными возрасту страхами и не больше. А не нечто другое, возможно, только в воображении Херктерент, существующее? Причём, похоже это нечто скорее на ту, кого костюм сейчас на Коатликуэ.

— Чего ты хотела, при таком наряде, да ещё я рядом.

— Но я боюсь, — вполне искренне звучит. Даже странно.

— Чего? Сниматься? Я на это давно уже внимания не обращаю. На первом моём официальном снимке мне месяц, на неофициальном — гораздо меньше. Моим мнением тогда не интересовались вовсе, — «потом — тоже, но мелкой знать не обязательно», — привыкай к известности. Тебе с этим жить.

— Я сама себе опять кажусь голой.

— Есть и менее тебя одетые.

— Но они старше.

— А я здесь причём? Если не забыла, я с тобой одного возраста, даже чуть младше. Я приучила всех воспринимать себя именно такой.

— Взрослой? — подсказывает мелкая.

— Нет. Той, с кем считаются. И боятся хихикать даже за спиной, не говоря уж о том, чтобы рассмеяться в лицо.

Судя по Динке, с Коаэ пообщалась более чем плотно. Платье — классическое, но на половине лица макияж, воспроизводящий череп. Ухо вовсе чёрного цвета, словно и нет его. На руке до половины плеча натянута перчатка с анатомически точными изображениями костей. Подобная перчатка — вещь вроде туфелек на шпильках, несколько сот лет из моды не выходит. Запущена в оборот развесёлой Диной III во время ранней юности. Сама Марина подобными сестрёнку в раннем детстве пугала. Что удивительно — Софи тогда не наябедничала.

Кто-то, оказывается, не наигрался ещё. Если Динка глаза закрывает, видно веки в чёрно-красный, словно кровь спекшееся, выкрашены. Дурное влияние Коаэ, можно не сомневаться. Или наоборот. Или Соньку надо потрясти, мотивы красивой смерти в современном искусстве самыми пышными или самыми ядовитыми, цветами цветут. Тут мода на собственный настрой Коатликуэ попала, смертью как явлением интересуется, красиво умирать вовсе не собирается.

Декольте у Рэды весьма глубокое, кажется, разобралась наконец, что стоит прятать, а чем — гордиться. Если Марина что-то понимает, шрамолицая в активном поиске, причём ищет кого-то строго определённого, игнорируя всех прочих. Ладно хоть Хорт не из тех, кто от несчастной любви топиться полезет. Она сама причину неразделённых чувств быстрее утопит. Вот только кого она ищет? Вроде, Марине последнее время вполне доверяет. Или это Херктерент так думала, любимую поговорку позабыв? Разобраться попробовать или не стоит?

Может, Рэдрия решила кого у подруги увести? Было бы занятно посмотреть. Внешностью Рэда только в области груди выдающаяся, всё остальное — средненько. Зато напора, упорства и наглости — на троих хватит. Да и кто за её спиной тоже стоит учитывать. Но пока всё мирно. Даже слишком.

Марина глянула, что там сестрёнка поделывает, там тоже всё подозрительно спокойно, Софи любимым делом занимается — в лучах славы греется. Волшебное платье словно на самом деле под волнами колышется.

Херктерент всё сильнее ждёт неприятностей.

Пока они не пришли, стоит какое-нибудь занятие придумать. До танцев ещё далеко, и Марина в раздумьях, будет ли участвовать.

Сестрицу Динкину надо от стенки отклеить и поближе познакомиться. Та ещё звезда утренняя, самая угрюмая из всех собравшихся. Марина считает себя кое-чем Эорен обязанной. Такие вопросы лучше решать побыстрее.

Подходит и демонстративно прислоняется к стенке рядом.

— Привет! Как отдыхается?

— Не… Неплохо, ваше высочество.

С чего это? Ах да, старые законы, Имперская принцесса считается старше любого принца к Императорскому дому не принадлежащему, без разницы, сколько кому лет. Понятия о субординации в «Кошачьей» вколачивают крепко. Не исключено до сих пор, в прямом смысле.

— Мы тут титулами не пользуемся. Только в особых случаях употребляем, так что давай по именам, Звезда Утренняя.

Эорен совершенно неискренне улыбается.

— Как тебе здесь?

— Не составила ещё своего мнения, — это выходит значительно лучше, словно команда отдаётся. Вот только, несмотря на пребывание в «Кошачьей» к командованию Эор малоспособна.

Марина поводит глазами по сторонам. Коатликуэ откровенно старается не пропадать из поля зрения.

— С тобой из нашего Генштаба кто разговаривал?

— Ваша сестра. Выразила благодарность.

Вечно Сонька её обходит! И как только успевает?

Про Эорен Марина знала всегда, все её титулы с лёгкостью назовёт. Впрочем, Эор тому же самому с раннего детства учили. При этом, Марина на самом деле про дочь соправителя знает только то, что от Динки слышала. У Эор о Херктерент источник информации тот же самый. Вряд ли врала намеренно, но у девочки-кошмара восприятие мира довольно своеобразное.

— Больше она ничего не выразила?

— Оказала мне содействие в подборе наряда для сегодняшнего мероприятия.

Хм. Вспоминается тут, неряха Динка говорила, сестра совершенно не умеет одеваться. Имелось в виду всё, не относящееся к школьной форме, она-то на Эорен сидит, как на манекене.

Сейчас на ней вполне элегантное облегающее розовое платье классического стиля. Почему-то считается, розовый идёт всем, особенно высоким. Занятно было бы на Хейс в розовом взглянуть…

У бедра усеянный искусственными брильянтами голубой цветок, ветка от него поднимается на грудь. Второй такой же цветок прикреплён к браслету. Если познания в ботанике напрячь, вспоминается, цветок так и называется «Свет утренней звезды». То есть, цветок Эорен. Придраться не к чему, выглядит Утренняя Звезда получше многих.

Вот только смелость у неё кончилась ещё на танке Марины. Но в бальных делах Херктерент плохая помощница. Самой не слишком уютно, только кому-либо, кроме неё самой, знать об этом вовсе не обязательно.

— Ты знаешь, это мой первый школьный бал, — голос словно отдельно от Утренней Звезды звучит. Сама она смотрит куда-то в пространство, — и мне пришлось разрушить прежнюю жизнь, чтобы сюда попасть.

— Мой брат «Кошачью» заканчивал. Ничего плохого не говорил.

— Однако, тебя предпочли отправить сюда.

— Я не очень уважаю слишком жёсткую дисциплину.

— Так ты сама выбирала? Признаться, я Дине не слишком верила.

— Чьи-либо представления о реальности, и сама реальность довольно часто расходятся. Вплоть до жестокого конфликта.

У многих девушек на браслетах висят маленькие бальные книжечки с пером. В них записывают приглашения на танец. Заполненная ещё перед балом книжечка — предмет гордости мирренской девушки. Грэдки носят как дань моде. Многие бальные традиции заимствованы у южного двора. Церемониал грэдского двора пытались привести к мирренским стандартам, южане тогда считались образцом изящества, утончённости и придуманного ими самими врождённого благородства. Получалось плохо, представители старых Домов стали вести себе при дворе откровенно вызывающе. Отличился и наследник. Новый церемониал оказался курьёзом придворной жизни.

Тем более, Саргон эту самую придворную жизнь стремился свести к минимуму.

Хотя мирренские балы проводились по-прежнему, только статус их был понижен с Великого до Большого. Вот там все мирренские нормы поведения были обязательны. Мирренские балы считались самыми блестящими. Их посещали даже те, кто активно возражал против введения при Дворе нового церемониала. Слава балов кануна Великой войны жива до сих пор. Им по мере сил стараются подражать.

У заклятых врагов даже сейчас два совместных танца считаются чем-то вроде начала подготовки к свадьбе. Марина учила мирренские брачные обычаи, и нашла их до невозможности переусложнёнными, попросту говоря, дурацкими.

О приглашении на танец договариваются заранее, но возможны и без договорённости, как правило так и начинаются самые яркие и необычные пары.

У грэдов кто с кем танцевал один танец — повод для сплетен, не более. Вот два и более с одним и тем же — таких негласно считают парочкой. Впрочем, не удивятся, если развития отношений не последует.

Танцы чередуются, на первый приглашают юноши, на второй — девушки. Потом повторяются. Вот если приглашаешь кого, да не один раз — о бурном романе не будет болтать только очень ленивый. При приглашении на второй танец отказывать не принято. Вот девушка имеет полное право отказать.

Марина с утра решила. На первый танец, если кто смелости наберётся и не находится в списке подлежащих расчленению, она пойдёт. Вот на второй приглашения от неё никто не дождётся. И если кто вздумает второй раз позвать на первый — получит отказ в крайне грубой форме. Единственному, кто точно на такое способен, всё заранее было разъяснено.

Ответ.

«Но один раз я тебя всё равно позову!»

«Да пожалуйста, только руки в танце держи, где полагается, а не ниже. Иначе без них останешься. Я не шучу».

Только всё это было вчера.

Сегодня всё другое.

Димка тоже ведь подозрителен дальше некуда. Начиная от происхождения. Тоже специально готовили на роль верного друга, а то и больше? Сомнения есть, в хороших актёров такого возраста Марина просто не верит. Больно уж напоказ начал к ней с самого начала пристраиваться. Так наповал сразила? Было бы чем, на предмет своей внешности никогда не обольщалась, а уж в то время — особенно. Намеренно одевалась подчёркнуто небрежно. Хотя, как знать, как знать, любители страшненьких да жирненьких в природе встречаются. У неё всего-навсего, внешность своеобразная. Могла и без приказа понравиться.

Плоховато у него с проявлением чувств. Впрочем, получше, чем у самой Марины. Вот только сказочки про принцессу и простолюдина точно не про них двоих написаны. Сколько бы на стенах ни писали, «Марина+Дима=Любовь» решения этот пример не имеет.

Притом, это как раз Император подобные сказочки весьма одобряет. Вот и новое подозрение — не является ли Дмитрий сыном кого из дальних кругов императорской группировки, особенно если учесть его дружбу с инженерами разных рангов. Да и выходцам с прежней Родины, особенно, с той же войны, что и он, и их потомкам откровенно благоволит.

Димка должен за Мариной приглядывать, не то следить, не то опекать. Но принцесса никогда и никому не позволит что-либо за себя решать. И если кто-то считает иначе — тем хуже для них.

Кажется, кто-то очень хитрый, прекрасно знающий о бешеном Еггтовском норове, решил заранее почву подготовить, чтобы норов этот впоследствии не вышел из-под контроля. Только забывать не надо — Еггты не только с норовом бешеным, причём, во многом приписанным им потомкам обиженных ими, но ещё и умные и, как гербовые змеи, хитрые.

Гремит праздник, но пустое пространство возле Марины всё шире и шире. Чёрные мысли овладевшие ей, буквально витают в воздухе вокруг. Чёрный вихрь почти виден, почти осязаем на ощупь. Нет, вреда сегодня вихрь никому не причинит. Самое большее, на что способен сегодня — вышвырнет саму Марину подальше отсюда, в зимний лес, к снегу и звёздам.

— Марина, разрешите вас… — бьёт по ушам словно взрыв снаряда линкора. Кулаки непроизвольно сжимаются. Но пока ещё можно различать происходящее вокруг. Дмитрий. Другой бы сейчас не осмелился даже под градусом. Хотя, другой сейчас, возможно, был бы уже убит.

Вроде бы о чём-то договаривались.

— У тебя что-то случилось? — кажется, волнуется искренне. Кто бы мог подумать!

— С чего? — Марина словно энергию экономит, говоря обрывками фраз, на деле с трудом сдерживаясь, чтобы не наорать, а не то и просто по морде дать. Проблема, перед ней человек, прекрасно знающий эту особенность.

— С твоего лица. Ты словно убивать кого-то собралась.

Марина молчит. Тьма словно рассеиваться начинает. Может, лишнего просто себе навооброжала? Может, да, а может — нет. Не разобралась ещё. Готовится, конечно, надо к худшему. Но почему-то начинает казаться, не сегодня.

— Мне уйти? — секунды размышлений, кажущиеся ему бесконечными.

По телу Марины словно волна пробегает, под плотно облегающим фигуру платьем особенно заметно.

— Оставайся…

— Пойдёшь танцевать? — снова приглашающий жест, слова только совсем другие полагается говорить. Но они оба не большие любители правила соблюдать.

— А пойдём! — ответный жест тоже верный, слова совершенно не те.

Весь зал провожает их взглядами. Даже у Софи на лице что-то похожее на лёгкое недоумение.

— Сейчас другой танец объявят.

— А мне плевать! Ждёшь, тебя другая позовёт? Так иди, не держу! — совсем легко делает движение, желая расплести руки. Попробует удержать? Попробовал. Получилось, потому что так и самой Марине хотелось. Пожелай она чего другого — не смог бы удержать. Херктерент гвозди способна сгибать.

Медленный танец. Тела совсем близко друг к другу. Многие вскоре ещё ближе окажутся. Про других просто болтать будут.

Марина не отстраняется. Дмитрий ведёт себя как договаривались целую вечность назад. Праздник ещё долго длиться будет, вечер, ночь и жизнь — ещё дольше.

— Говорить будут.

— Пусть говорят. Вопрос повторяю: Что-то не устраивает? — Марина шепчет со змеиным шипением, не разжимая рук и не отстраняясь.

— Всё хорошо. Просто замечательно.

— Ладно тогда. Думаешь, что-то ещё будет?

— Ответ — твоя любимая фраза.

— Думать за других вредно, — улыбается неизвестно чему. Лицом к лицу лица не увидать. Почти смешно становится.

— Что так развеселилась?

— Туда вон глянь. Змеедевочка наша сегодня в центре внимания.

Из-за спин стоящих кругом парней торчат перья короны Коатликуэ. Дмитрий улыбается, но у Марины смех пропадает из глаз. Снова привычное чувство опасности. Чуть сжимает руки.

— Её не обидят?

— Марин, ты слишком плохо про всех думаешь. Сама же их знаешь. С двумя в танке сидела.

— Танки — одно. Девочки — совсем другое. Это со мной сидели, а не с Коаэ. Тем более, она маленькая.

— Она тебе ровесница, Марина, — смеётся Дмитрий.

Как по заказу, удаётся полностью разглядеть смеющуюся змеедевушку. Такой довольной Херктерент её не видела. Коаэ замечает их. Салютует бокалом с торчащими трубочками. Судя по цветут содержимого, подпоить её не пытаются. Впрочем, такие шуточки частенько потом выходят боком, ибо «воспользоваться беспомощным состоянием» отягчающее вину обстоятельство. С действующим законодательством многие знакомы.

Ладно, оставим Эту В Платье Из Змей развлекаться дальше. Зря что-ль она всё это на себя нацепляла?

— Будем надеется на её благоразумие, — недовольно бурчит Марина, — ругать молодость — первый признак старости.

— Сегодня всем можно неблагоразумными побыть.

Марина ухмыляется.

— Не обольщайся. До старости теперь вспоминать будешь, как принцессу облапал?

— Я тебя не трогал, — неожиданно посерьёзнел.

Марине по-настоящему весело становится.

— Ха! То мне очевидно, другим-то небось, с пять возов наплетёшь про то, что было, и особенно, чего не было?

— Скажу, это не их свинячье дело, а если не поймут — дам в рыло.

Марина смеётся. У парня из рабочего города насчёт кулаками да ногами помахать — полный порядок, да и здесь занятия по рукопашному бою не игнорирует.

— Многие до старости с полным основанием хвастать могут, им принцесса лично в глаз заехала. Некоторым — ногой.

Марина всё старается огромные перья и крылья из поля зрения не терять.

— Да не волнуйся ты так за неё! Сама же знаешь, язык у Коаэ острый, шуточки так и вовсе весьма кровожадные. Такие многим нравятся.

— Это она имени старается соответствовать, — небрежно бросает Марина, — мелкая она и есть мелкая.

— Какому имени, — не понимает Дмитрий?

Марина хмыкает.

— Похоже, ты просто не знаешь, кто такая Коатликуэ.

— Так расскажи. С интересом послушаю, — вроде как не пытается иронизировать. Сказать?

— Хорошенького понемножку. Сам потом прочитаешь. Сразу говорю — не советую после обеда. Может стошнить.

— Кто же это такая была, раз сама ты предупреждаешь, что может вывернуть?

Марина только загадочно улыбается.

— Я же сказала, книжку иди почитай.

— Надо думать, там самое малое людоедство было. Живьём.

— Не пытайся у меня рвоту вызвать. Не выйдет.

У Софи бальная книжечка есть, возможно, в ней даже что-то написано. На браслете Эорен тоже болтается, но она явно не знает, зачем это туда повесили.

Марина знает, азартные игры в школе запрещены, но они есть. Перед Новогодним балом распространён приём ставок. Главным образом на танцы, кто с кем и сколько раз. Херктерент не участвует, не до такой степени азартна. Знает, сама чуть ли не главный объект. Даже была пара очень осторожных и вежливых намёков, через вторые руки, чтобы она подыграла на нужный результат, а выигрышем с ней поделятся. Будто ей деньги нужны!

Вот кого-нибудь проучить, убедив поставить на одно, и устроить затем совсем другой результат, можно было бы. Только Марину в настоящий момент никто настолько не раздражает. За Эор надо повнимательнее смотреть, на танцы с ней, как с новенькой, да ещё такого статуса точно играют. Но пока никто смелости не набрался ещё. Тем более, она сама по себе не слишком интересный человек.

— Принеси что-нибудь, — подмигивает, — не детского и со льдом. Выпьем с тобой за всё хорошее в прошлом и будущем.

Умчался, как истребитель на форсаже. Неужто, слово «будущее» воспринял как некий намёк?

Забывать стал, Марина, хоть и девушка, но крайне своеобразная и намёками и полунамёками не разговаривает.

Принёс. Со льдом и трубочками, но внешним видом напоминает разведённую кровь. Шутим? А мы оценим.

— Давай! За всё, что было и будет!

— За сегодняшнюю ночь!

Как многозначительно! Дзинь!

Разом почти уполовинивает. Крепенько, но Марина устойчива.

— Подпоить меня решил?

— Ничуть, — демонстративно отпивает даже больше, чем она.

— Ты тяжелее! — со змеиной улыбочкой поднимает бокал Марина, — Я легче, мне на единицу веса меньше надо, чтобы окосеть. До дна.

Дмитрий собирается допить.

— Стой! Не надо, если не хочешь. Давай ещё потанцуем. Нахрюкаться всегда успеем.

— Ноги от каблуков не болят?

— За всё в этой жизни приходится платить, — пожимает плечами Марина, протягивая руку.

— Если от прочего отвлечься, ты сын танкового конструктора, я дочь авиационного. Такие люди слабо разбираются в изящных искусствах и чаще всего, плохо танцуют.

— Они не мы.

— Так! Ещё раз. Напоминаю, — чеканит Марина, — Никаких «нас» не было, нет и ни будет. Я есть. Ты есть. Но никаких «нас» нет.

— Тысячи людей думают по-другому.

— Мне как-то плевать, что они думают, — упирает руки в бока Марина.

— Завтра все будут говорить, что между нами была семейная ссора. Многие считают на… то есть, тебя и меня практически женой и мужем.

— Э-э-э… А не рановато? Браки в таком возрасте ещё не регистрируют.

— У вас, Еггтов, другие сроки достижения совершеннолетия.

— И с чего ты такой умный? Такие бы мозги — да в великие цели, а не в направлении моей задницы.

— Вполне себе великолепная цель для достижения.

— Прибью! Цель! Недостижима! — Марина наступает на Дмитрия. Тот, шутя закрываясь руками, отодвигается.

— Ты только увеличиваешь число поводов для сплетен. Пошли, лучше, ещё потанцуем.

Херктерент решительно машет рукой.

— Хорошенького — понемножку. Любой танец — всего лишь вертикальное воплощение горизонтальных желаний.

Дмитрий хлопает в ладоши.

— Отлично! Вот теперь узнаю тебя прежнюю. Почти родной цинизм.

— Только не говори, будто не мечтаешь вертикальное в горизонтальное перевести.

Не покраснел — не умеет, но смутился.

* * *

Ощущение — они все где-то глубоко под водой, в огромном аквариуме. Да и сами словно морских глубин обитатели. Колышат волны невесомые покровы прекрасного морского цветка, поблёскивают чешуйки хищных рыбок, блестят яркие жемчужины из-за створок раковин.

И всё может кончиться в один момент. Одна удачно, или неудачно, с чьей стороны посмотреть, упавшая бомба разом может затушить весь этот блеск. Многие ли сейчас помнят о такой возможности?

Обитатели аквариума не смогут жить в реке или море. Чуть дольше смогут прожить те, у кого раковины попрочнее. Пока живущие за стеклом ещё растут. Немаленькие шансы у них стать настоящими хищниками и рвануться навстречу стихиям.

Стихиям и подобным им самим обитателям моря, растущим в похожем аквариуме где-то далеко-далеко.

 

Глава 16

За несколько дней после бала Эрида ухитрилась достать значительную часть школы, а именно всех девушек у кого были хоть сколько-нибудь оригинальные костюмы. Хорошенько запомнив, кто в чём был и наделав по памяти кучу набросков, разноглазая стала буквально всех изводить, прося ей попозировать. Причём, фото ей было недостаточно, требовалось полноценное позирование. О том, что натурщица вообще-то, профессия с прописанной в законах зарплатой Эр как-то не задумывалась. Сообразительных из попавших в цепкие ручки дочери соправителя, хотя бы намекнувших ей на деньги просто не нашлось. В противном случае, Эрида не колеблясь, заплатила бы нужную сумму. Деньги для неё не значат ничего.

Ситуацию усугубляет великолепная фотографическая память разноглазой. Всё-всё ведь запомнила, платье, прическу в мельчайших деталях, украшения до самого простенького колечка, даже марку помады или пудры. И это всё надо вновь на себя нацепить да нанести. Да ещё несколько дней подряд. На занятия вообще-то ещё ходить надо.

Если учесть часто включающийся при приступах вдохновения режим форсажной работоспособности Эр, то становится ясно, по много часов торчать на одном месте готовы были сильно не все.

Марина даже похвалила себя за догадливость, правильно сделала, не став в этом году оригинальничать. Довольно обыкновенное платье от Пантеры внимания Эриды не привлекло.

А вот Софи от подруги стала прятаться. «Цветок моря» шедевр сам по себе, всеми был замечен, разнообразных дел у Старшей Херктерент масса, и быть натурщицей в их число не входит. Вот только многие занятия с Эридой совпадают, и приходится изворачиваться, чтобы не попасться.

Софи даже любимым туфелькам на шпильках изменила. Носит спортивные, чтобы можно было быстро бегать. Как-никак, с бегом у неё всю жизнь гораздо лучше, чем у Эр.

Марина даже врать Эр стала, всегда отвечая «нет» на вопрос видела она ту или иную несчастную, рискнувшую надеть на бал своеобразное платье. Никто её об этом не просил.

Предложила разноглазой не мучить девушек, просто одалживать платья, и одев в них анатомическую машину писать фигуры с них, благо та стоять будет спокойно и в какой угодно позе, руки — ноги да позвоночник у неё подвижные.

Логичное на первый взгляд предложение, оказалось с гневом отвергнуто.

Хотя потом Марина видела рисунок, где ободранный череп красовался на платье и в короне Коатликуэ. Но мелкая ожерельем из отрубленных рук и вырванных сердец, как говорится, сама напросилась.

Дисциплинированность Эорен сыграла с ней злую шутку. Напоровшись на Эриду не смогла ей отказать. По статусу, Дом Эриды выше Дома Эорен, высшему Дому не принято отказывать. Другое дело, сама Эр про все эти тонкости просто не подозревала.

Несколько спокойных дней Утренняя Звезда всем прочим подарила.

Отловить Динку так и не удалось. Пытаться её поймать — примерно как на шаровую молнию охотиться. Никогда не знаешь, откуда выскакивает, куда потом улетает, а ещё и больно стукнуть может.

Марина могла бы подсказать о маршрутах и логике перемещения девочки-кошмара, но предпочитает помалкивать, хихикая втихаря над усилиями разноглазой и попытками от неё скрыться. Хорошо, хоть Эр помочь с поисками не просит.

Охота Эриды на красавиц изрядно оживила вторую половину зимы.

Впрочем, количество работ в цикле «Зимние красавицы» достаточно быстро продолжает увеличиваться. Название, с точки зрения Марины, совершенно неудачное. Молодости, яркости, чувственности, тепла и света сколько угодно в работах. Зимы и холода нет совсем, даже если на ком из изображённых и шуба. Причём, зачастую только из шубки, как правило одной из коротеньких из гардероба Эр одеяние и состоит. Хорошо видно, надета только шубка, разноглазая любит это сочетание, бархатной нежной кожи и блестящего струящегося меха. Судя по лицам изображённых, им тоже всё нравиться. Любит Эр изображать радость.

Жаркое лето и яркое солнце брызжет с большинства работ. До ассоциаций с зимой только разноглазая и могла додуматься.

Некоторые работы уж очень откровенны, что для Эриды почти традиция. Марина все работы видела, подруга всегда хвастается, когда что-то особенно удачно получается, а сейчас весь цикл хорошо пошёл. Как обычно, Эр говорит, выставлять будет только те работы, что ей разрешат изображённые. У некоторых приступы смелости сменяются приступами вовсе не свойственной стеснительности. Или опасениями, мальчик раньше времени увидит гораздо больше, чем ему намеревались продемонстрировать.

Пожалуй, только Рэда недовольна, что не привлекла внимания.

Марина иногда любит порыться в папках с рисунками и набросками Эриды. Всегда приятно смотреть, когда человек делает что-то лучше других. В этот раз попалась папка с тем, что считается неудачным. К счастью для искусствоведов будущего, Эр никогда ничего не выбрасывает, всё очень тщательно хранит. Если вдруг понадобиться, любой набросок из тысяч найдёт за несколько секунд.

Попадается обнажённая Эорен. Всё вполне ожидаемо, что там ещё разноглазая напридумывала? Но больше подобных рисунков с Эор в папке нет. На всех остальных она одетая. Да и Утренняя Звезда — «Зимняя красавица» в том самом розовом платье с бала.

Марина показывает Эр набросок.

— Думала, у тебя подобного много будет.

— Мне хочется, но пока нет.

— Чего хочется? — настораживается Марина.

— Побольше её обнажённой написать. Но она не хочет.

— Тут же согласилась.

— Я попросила, она разделась. Я сделала набросок. Но… Видишь, как она стоит? Словно на осмотре у врача. Очень сильно напряжена была. Не говорила, но я видела, ей сильно не нравится. И она на самом деле, стесняется. А я такого не люблю. Хотя, тело очень интересное, но мне не надо, когда пугаются. Хорошо получается только когда все всем довольны, а она совсем радостной не была. Дальше её только в платье писала. Там Звёздочка хотя бы не напрягалась. Ты видела когда-нибудь, как она смеётся?

— Не помню, если честно.

— Она почти не умеет улыбаться. Слишком много в себе держит. И всё равно, смотри какой красивой получилась, — кивает в сторону висящего на стене рисунка. По живой Эор редко поймёшь, кто она такая, а вот со стены смотрит настоящая принцесса, — Знаешь, хочу её в «Сказку» позвать. Поплавали бы в озере. Она бы не стеснялась, я бы увидела, как она по-настоящему двигается.

— Зови, — пожимает плечами Марина, она сама в том озере в любимом разноглазой виде плавала, — только ты, Эр, всё равно больная. В коридорах да нашем бассейне неужто на Эорен насмотреться не можешь.

— Могу. Но понимаешь, — Эрида щёлкает пальцами, — как бы получше сказать. Наверняка видела плакаты по строевой подготовке. Как стоять, идти, ногу поднимать, руку отводить. Вот Эор словно по этим плакатам и ходит. И плавает в точности как в учебниках написано. Подозреваю, у неё даже ритм дыхания соблюден. Но она ведь живая. Не схема. На балу чуть-чуть в ней что-то приоткрылось, а потом она опять всё захлопнула.

В душ всегда последней идёт. Входит и выходит в полотенце замотанная. Раздевается очень быстро, ничего не успеваешь рассмотреть. Одевается быстрее всех, кого я видела, даже быстрее тебя, Марина.

— «Кошачья» сказывается, там этому ещё на первом году вколачивают. Говорят — в прямом смысле.

— Слушай, а не знаешь, где Эор сейчас может быть?

Марина демонстративно смотрит на часы.

— Занятия, вроде, кончились. Завтра — нерабочий день, так что, скорее всего она у себя.

— Ой, а пошли к ней! Сходим и позовём прямо сейчас в «Сказку» поехать! — Эрида чуть ли не приплясывает, из чего можно сделать вывод — загорелась идеей и теперь не успокоится. Самое обидное — идею-то Марина подала. При разноглазой временами лучше помалкивать. Теперь с ней придётся ехать, чтобы на очень уж большие глупости не потянуло. Отговаривать Эриду бесполезно, — в нерабочие дни можно ведь домой ездить. В «Правилах» написано.

Так! Если это чудо начало «правила» да «инструкции» изучать, то скоро совсем кисло может стать.

Эорен, к сожалению, оказывается у себя. Мысли Эр отказать в этой голове возникнуть не могло. Марине уже начинало казаться, содержимого там несколько больше.

Эр тут же проявила свои несколько расширившееся представления о настоящем мире. Звонок в Администрацию с просьбой выписать всем троим отпускные билеты, сообщает, где намеревается время провести. Звонок в канцелярию соправителя. Остаётся только собираться и ждать машину.

В «Сказке», как обычно, всё блестит и сверкает. Персонал встречает Эриду, комендант владения докладывает, всё в порядке. Марина не удивляется, да и Эр отвечает правильно. Она впервые вот так приехала сюда как хозяйка. Соправителя сейчас в столице нет. Эр на какое-то время забывает о гостях, утащив поболтать служанок и охранниц.

Комендант приветствует Марину и Эорен, кто такая Эор знает великолепно, хотя та, несмотря на рост, выглядит в школьной форме довольно невзрачно. Предлагает показать Эор её комнаты.

Знает же, Марина займёт те же, что и всегда.

Для Херктерент почти загадка природы, почему персонал Эриду просто любит по-человечески. Да от странностей хозяйки невозмутимый как скала сторожевой пёс и тот завоет!

Если комендант и удивился вопросу Утренней Звезды «По каким помещениям и в какое время мне можно перемещаться?», то виду не подал, ответив памятной Марине с раннего детства фразой про вольер с белым медведем. Эорен тоже удивляться совершенно не умеет.

Эрида часа через три появилась.

— Пойдём, Звёздочка, я тебе тут всё покажу.

Марина, хотя и знает «Сказку» как свои пять пальцев, идёт с ними.

Рассказывать Эр умеет, у себя дома неуверенность пропадает. Храброй становится как жутковатый предок — генерал еггтовских времён Рэндэрд с двуручным мечом. Ладно, хоть не пьёт в генеральских объёмах.

У Эор на лице постепенно проступает совершенно детское удивление. Старается прятать — всё равно не выходит. «Сказка» — это «Сказка», у родителей Эор Большой дворец выдержан в совершенно морозном классическом стиле. Официальная резиденция ЕИВ — в точно таком же, а больше Утренняя Звезда нигде не бывала. «Сказка» настолько причудливо построена, по виду невозможно сказать, сколько лет в ней живущему.

Кажется, хвастаться своим домом разноглазая решает на все сто. Идут к спиральному коридору. За ним подземный ход. А дальше — самая оригинальная, но не самая любимая Эридой часть дворца — подводный зал, или «Купол».

Круглое здание выстроено на дне озера. С чисто технической точки зрения — ничего сложного, озеро искусственное, воду спустили и спокойно строили. Летом здание освещается солнечным светом, проникающим сквозь толщу воды в застеклённый купол, давший название всему сооружению.

Внутри — оранжерея с растениями, по возможности похожими на подводные, орнаменты с морской тематикой, руины, покосившиеся статуи, словно затонувший кусочек прежней Родины грэдов. Столик, кресла, диваны будто водорослями и кораллами обросли. В яркий солнечный день кажется, будто ходишь по дну моря. Подсветка тут тоже есть, причём как с подводным освещением, так и с вполне обычным. В центре купола основание башни старинного маяка. По винтовой лестнице можно подняться к прожектору. Там второй вход в купол. К площадке можно на лодке подплыть, или самому в воду прыгнуть, сейчас не сезон, так что вокруг башни можно на коньках покататься.

Сходство с нахождением под водой усиливается текущей по стенам водой и журчащими фонтанчиками с плавающими рыбками. Марина думала, вода поступает из озера, но оказалось это независимый контур водоснабжения.

Все входы в купол закрываются герметичными дверями. Вроде, на предмет водонепроницаемости сооружения соправитель даже конструкторов подводных лодок нанимал для консультаций. Хотя, чем они могли помочь? На лодках таких окон всё равно не делают. Правда, потом Марина выяснила, в «Куполе» можно создать избыточное давление для предотвращения течи. Даже продуть полностью затопленный сжатым воздухом можно. Аварийный выход вообще на торпедный аппарат по конструкции похож. Правда, Марине через него в озеро выбираться не доводилось, хотя и очень хотелось. Но персонал был резко против. Соправитель тоже не разрешил, хотя до этого ни в чём Марине не препятствовал. Идею разнообразить подводный пейзаж затопленным списанным бронекатером и якорными минами так же отверг, хотя и предложил отца попросить устроить всё это на одном из озёр Загородного. Саргон, может и согласился бы, но Марине на подобное интересно было именно из «Купола» посмотреть, а второй такой ЕИВ строить бы точно не стал.

Эр гасит свет, включая подводную подсветку.

— Ой, мы что, под водой? — задрав голову, завороженно шепчет Эорен.

Эрида берёт её за руку, как маленькую. Марина только закатывает глаза. Пока ничего страшного не происходит.

— Да. Тут под водой на маяк подняться можно. Иллюминаторы в стенах. Тут дно озера тоже можно осветить.

Марина только хмыкает. Озеро местами самый настоящий аквариум напоминает. Рыбы прикормлены, местами подаётся кислород и подогревается вода. Хорошие биологи консультировали, такое количество экзотических существ — и никто друг друга не жрёт. Все на своих ярусах держаться, никто от жары или холода не дохнет. Жалко только удильщики и светящиеся рыбы в пресной воде не живут.

Как слабоватая замена — в озере прижились знаменитые пресноводные дельфины, якобы умеющие превращаться в красавчиков-мужчин и очаровывать женщин. У Эр с её-то богатейшей фантазией есть несколько портретов таких оборотней. Ладно хоть портреты навеяны грёзами, а не чьими-то конкретными лицами и другими частями тела.

Загораются лампы и прожекторы на дне озера. Совершенно нереальные виды возникают во тьме.

Да уж, встретились двое постаревших мальчишек — соправитель и архитектор. Один с морем денег, другой — с океаном граничащих с безумием идей и огромным опытом постройки самых удивительных зданий.

Вот и поиграли на старости лет. Такое вот чудо построили.

Производит впечатление на впервые видящих.

Эр твёрдо решила своей цели добиться. Марина мешать не собирается. В конце-концов, не в постель же чокнутая разноглазая хочет Утреннюю Звезду затащить. Хотя, если вспомнить некоторых гостей Кэретты… Правда, с ними-то Эр знакома быть не должна. Но соправитель совершенно не следит за тем, что дочь читает.

Марине даже интересно, как разноглазая ухитрится затащить Эорен ночью в бассейн. Мозгов-то у Эр много. Плавать она любит ночью, себе не изменит, днём не пойдёт. Вот тут-то проблемы и начинаются, Эорен смогла послать всех далеко и надолго, но навязанные привычки так легко не пошлёшь. Распорядок дня она соблюдает чётко и ночью предпочитает спать. Приятеля для ночных прогулок у неё, разумеется, нет. У разноглазой, впрочем, тоже. Да и у самой Марины… Кто-то считает одно, она сама думает по-другому.

Посмотрим, что выйдет.

Марина ещё не собиралась ложиться, хотя второй час ночи, когда раздаётся стук в дверь.

— Не заперто, — смеётся Марина. «Сказка» единственное место в мире, по мнению Херктерент, где замки на дверях стоят исключительно для красоты. Ничего здесь по определению не может случиться.

Разумеется, разноглазая. В длиннющей ночной рубашке. Блокнот для набросков при ней. Очевидная фраза.

— Если мы Эорен разбудим, она не обидится?

Марина демонстративно зевает.

— Иди да посмотри, а то я спать хочу.

— Ой, а пойдём вместе. Ты же всегда поздно ложишься.

Стучать пришлось довольно долго. Дверь оказалась запертой. Марина знает, «кошачья» ещё и тем похожа на казарму, все живут по несколько человек в комнате. Динка говорила, сестра очень ценит когда что-то только её и больше ничьё. Под страшным секретом сказал, Эорен плакала, когда поняла, школьная комната только её и больше ничья, и никто без разрешения к ней не войдёт.

— Кто там? — в голосе совсем не показной испуг.

— Эор, это мы.

Только после ключ в замке поворачивается.

На Эорен что-то вроде спортивной формы. На майке с груди что-то вырвано. Скорее всего, герб «кошачьей».

Сильно же его Динкина сестрица невзлюбила! Софи тоже говорила, Эорен спорола гербы везде, где только можно.

— Мы в бассейн идём. Пойдёшь с нами?

— Подождите, переоденусь.

Опять же от Динки известно, у Эор есть чемоданчик, где лежит школьная форма для всех случаев. Так что, даже зимой купальник при ней. Это что-то новенькое, Сордар о подобном не рассказывал.

— Подожди. Давай так поплаваем, — почему-то шепчет Эрида.

Эорен только плечами пожимает.

Марине интересно взглянуть на тело Эор, только по другой причине, нежели Эр. Сордар говорил, к выпускному классу почти у всех, включая девушек, есть татуировки вроде армейских, причём на самых неожиданных местах. Где именно он рассматривал, Марина уточнять не стала.

Марину постигло разочарование. Тело у Эорен чистое. Только то, что от природы дано, да и того не слишком много. Завидовать нечему, хотя Утренняя Звезда и старше.

Эорен действительно плавает словно по учебнику. Далеко не Софи, но и не Эр или Рэда. Уж чему-чему, а млавать в «кошачьей» учат хорошо. Эрида в воду не пошла, торопливо наброски делает.

Эорен, кажется всё равно, рисуют её или нет. На островок вылезать не стала, вернулась. Сидит на мелководье, колени обхватив.

— Как водичка?

— Тёплая. Даже слишком. Я к холодной привыкла. В это время ещё в открытом плавали иногда. Там подогрето, но не сильно.

— Воспаления лёгких никто не получил?

— Я не неженка, болею редко. Здесь хотя бы не мешает никто.

— Что там так плохо было?

— Было бы хорошо — не пришлось лезть на твой танк. Меня могли убить. Патронов и боевого оружия на руках много. Но мне было всё равно.

Марине в школе, мягко говоря, не все нравятся, от её злобных шуток довольно много пострадавших. Но никто не раздражает настолько, чтобы применять огнестрельное оружие. Даже с холостыми патронами.

Но в Эор стреляли. Пусть и холостыми. Марина вздыхает. В очередной раз всё оказывается куда хуже, чем казалось.

— Утренняя Звезда. Тебя недавно кто-то хотел убить.

Эор не особо и удивляется.

— Думаю, их много было.

— Я серьёзно. Кто-то стрелял в тебя боевыми.

— С чего ты взяла? Меня не любят, но что бы настолько.

— Вернёмся — посмотришь мой танк. Я на броне нашла восемь отметин от пуль. До боя их не было. Из винтовки меня могли достать только когда я за тобой ездила.

— Ты не могла ошибиться?

Марина качает головой.

— Нет. Стреляли именно в тебя. Возможно, хотели не убить, а только ранить или напугать. Очень уж косорукий стрелок. А там вроде бы прилично учат стрелять. Впрочем, откуда они стояли, я бы в тебя с лёгкостью попала. Тебя не назовёшь сложной мишенью.

— И что мне делать?

— Могу с Кэрдин тебя связать. Покушение на убийство — серьёзная статья. Тут есть спецсвязь, хоть сейчас можем пойти. Отцу обязательно сообщи, это уже совсем не семечки начались.

— Дела ему до меня нет! — огрызается Эорен.

— Это глупо, и по-детски. По членам Великого Дома не каждый день палят. Нас и так мало.

— Ты так спокойно об этом говоришь.

— Меня однажды хотели убить, — глухо выцеживает Марина, — Не где-нибудь, а в собственном доме. Виновных так и не нашли.

— Извини, я не знала.

— Теперь кто-то хочет убить тебя. Ладно, если школьный придурок. А если нет?

Эорен опасливо озирается по сторонам. Словно в зарослях снайпер может прятаться.

— Да расслабься ты! Здесь опасаться нечего, «Сказка» — самое безопасное место в нашей стране.

— Твой дом по этой же категории числился. Однако, кто-то туда проник.

— Здесь безопасность куда лучше, чем там. Случайных людей здесь вообще не бывает. Допуск сюда может дать либо соправитель, либо Эр. И больше никто.

— Хоть это радует, — невесело усмехается Эорен, — в очередной раз разочаровываюсь в человечестве. На этот раз сильнее обычного. Ко всему вроде, привыкла, и вот опять.

— Есть версии, кому ты там настолько сильно досадила? Всё-таки нормальные люди просто так друг в друга не стреляют.

— Я не уверена в нормальности очень многих.

— Повспоминай, пока времени не слишком много ушло. Легче их будет найти.

Эорен поднимается.

— Знаешь, пойду я ещё поплаваю. Когда никто не мешает, оказывается это сильно успокаивает.

— Сядь обратно, пожалуйста, — про Эриду-то они и забыли, — такая поза была. Я ещё несколько набросков сделать хочу.

Интересно, разноглазая их разговор слышала? Когда она увлекается, кроме модели ничего не замечает.

Сонливость Эриды сослужила Марине и Эорен хорошую службу. Больше шести часов есть, чтобы все дела сделать, а разноглазая ни о чём не узнала. Обе рано встают. Вызывают начальника охраны «Сказки». Осознал, насколько дело серьёзно и пустил их в кабинет соправителя. От него Марина и так знает о происходящем вокруг «Сказки» куда больше, чем он Эр докладывает. Первый звонок — Кэрдин. Ягр внимательно выслушала, пообещав отправить в школу следователей по особо важным.

Потом звонок отцу Эорен. Тоже сразу осознал, Марина не шутит. Разговор с Эор напоминает чтение отчёта. Известили и отца Эриды. Как-никак, неприятности в «кошачьей» на него самого тень бросают.

Звонок в канцелярию МИДв — этим лучше сразу сказать, в противном случае, пронюхают всё равно. И ещё неизвестно, каких выводов понаделают.

Поздно спохватились, на месте уже ничего не найдёшь. Сама винтовка наверняка уже уничтожена. Марина уверена — стрелявший был один. Даже странно, что ни одна пуля даже не поцарапала Эор.

Это притом, что хороших стрелков в «Кошачьей» много. По Эорен стреляли из нескольких десятков стволов. Могли кому-то патроны подбросить? Вполне могли.

В теории, стрелять могли даже не по перебежчику, а как раз по танку и тех, кто в нём. Ещё недавно большинство машин были с фанерными корпусами и с лёгкость поражались любой пулей. С той стороны могли не знать, что в бой пойдут настоящие танки. И значит, есть вероятность убить в очередной раз хотели как раз Марину.

Нелетающие орлы начали расследование происшествия. Уложились меньше, чем за десятку. У Эор и Марины взяли официальные заявления. Запустили сразу два дела — о покушении на убийство и неосторожном обращении с оружием с незаконным хранением боеприпасов. Разговаривали, допросом это не считалось, хотя протокол и вёлся только по одному разу. С Эор куда дольше, нежели с Мариной. Всё понятно, там один список врагов половину «кошачьей», впрочем принцесса сказала, непосредственно в стрельбе не подозревает никого.

Что там орлы у «котов» поделывали, но результаты им предъявляли по мере поступления. Каждая встреча, словно по злой шутке, всё более убавляет подозрительность Марины и чуть ли не заставляет дёргаться и так всю на взводе, Эор. Херктерент старается теперь обеих яроортовских сестриц не выпускать из поля зрения.

Никаких признаков заговора или покушения на Марину не обнаружилось. Вот Эорен да, на самом деле намеревались подстрелить или убить. Обыкновенной человеческой дури оказалось слишком много.

Парень на год младше Эорен влюбился в учившуюся вместе с ней первую школьную красавицу. Подойти и заговорить — боялся, нрав у девушки крутой, принцев далеко и надолго посылала.

Решил произвести впечатление, подстрелив ненавидимую всей школой (так он для себя решил, Эорен). Попытка при побеге была не первой. Несколько раз выслеживал Эор, это было нетрудно, она старалась держаться подальше от всех, а школьный парк большой. На спусковой крючок нажать так и не решился, хотя по мишеням стрелял хорошо. Эорен после каждой встречи приходит всё более нервной.

— Я бы никогда на него не подумала. Меня не замечает — уже это полностью устраивает. Да и эта… Любовь неразделённая. Тоже не подозревала её. Так старательно игнорирует — тоже хорошо. Врагом оказался тот, о ком даже не думала.

— Так она и не знала ничего, тебе разве не говорили?

— Ей только следователи сказали. Так о нём отозвалась — даже они заслушались. Она, как безумная хохотала, сказала, если этот на глаза попадётся — то сама его закопает. По зверям стрелять приходилось — думает, и по людям сможет, хотя это уже не человек, «коты» своих не убивают.

Этот ненормальный даже от винтовки не догадался избавиться! Недоразвитый урод вообразил, будто я обо всём узнала и решила сбежать, спасаясь от его «праведной» мести. Я побежала, а он решил, теряет важнейший шанс в своей жизни. Подонок, сначала рассчитывал, в общей перестрелке устроить мне шальную пулю будет проще.

— Ты же вроде как там теперь не своя. Как он в танк вообще попал? Кстати, всё мимо приборов наблюдения прошло. Решил, машина — фанерная?

— Охота на меня, оказывается, ещё осенью началась. Этот недоумок остальным не говорил о результатах слежки. Выяснилось, один раз подсмотрел, когда я с Диной встречалась. Что бы было, пальни этот придурок тогда?

— Не пальнул же.

— И даже не представляет, насколько ему повезло. В противном случае, мы бы его из-под земли достали. Знаешь, что это мразь хотела сделать? Мол, лишний свидетель — какая-то нищая замухрышка, сама знаешь, как Дина частенько одевается, её и искать не будут, достаточно в снегу прикопать. Даже мечтал, в старинных традициях, как голову врага любви всей жизни предъявит.

— Зарезать, как в классических трагедиях он тебя не пытался?

— Марин, я знаю про твои крайне своеобразные шуточки. Подобных знаешь, сколько наслушалась? Если серьёзно, то напав на меня с ножом мог бы и получить. Физически я если и слабее, то ненамного, а рукопашным боем владею получше. Попытка залезть в женские спальни считается медленным и крайне мучительным способом самоубийства. Знаешь, что мне здесь нравится больше всего? Я наконец-то могу побыть одна когда захочу. Так устала, когда постоянно несколько человек рядом. Почти всегда и везде, — Эорен чуть не плачет, впрочем в руки себя берёт достаточно быстро, — Хотя, признаю когда народу много вокруг это может и полезным быть. «Наших бьют» — лозунг примитивный, но действенный. Вражда между отделениями искусственно поддерживается. Пару раз всей толпой помогали даже мне, спасая от куда более серьёзных неприятностей. Да и залезть неизвестно зачем к нам не удалось потому что не у меня самый чуткий сон, — мотает головой, словно стараясь прогнать какие-то неправильные мысли, — Ладно, что было, то прошло. Не о чем жалеть. Здесь всё равно, лучше.

— И здесь попытка ночью к девушке залезть тоже крайне скверно может кончиться, — смеётся Марина, — Знаешь, этого придурка всё-таки пожалели. Не стали так уж сильно похабить ему дальнейшую жизнь, сняв обвинение в покушении на убийство.

— Точнее, Его Высочество не хотел такого пятна на репутации школы. Таким просьбам лучше не отказывать, тем более Главой моего Дома поддержанной, — цедит Эорен сквозь зубы. Явно, большие люди настояли на принятии решения, лично её совершенно не устраивающего.

— Судить его всё равно будут за неосторожное обращение и боеприпасы. Но это не особо тяжёлые статьи, по первому разу, да малолетству вообще условным можно отделаться.

— Условный срок — всё равно срок, — мстительно улыбается Эорен. Не мешало бы ей поучиться лицом управлять. Такая злоба сквозит. Сама Марина бывало, не лучше выглядела.

На следующий день пригласили только Эорен. Марину беспокоить не стали, предоставив динкиной сестре возможность делиться новостями.

— Из школы его исключили, первого за сколько-то там лет, дома доучиваться будет. Там же и будет суд. Я попросила прислать мне копию судебного решения. Военная карьера для него теперь закрыта, государственная служба — тоже, в МИДв ни под каким соусом не попадёт, равно как и никакой Дом его на службу не возьмёт. Дойдёт до призыва — получит не винтовку, а лопату, военных строителей в провинции девчонки за людей не считают, так что и в этом смысле не светит ему ничего.

— Ты ещё не забывай, срок может быть условным, но если попал в поле зрения нелетающих птиц — то это навсегда. Произойдёт в той области какой случай с женщиной — сама знаешь, кто первым подозреваемым окажется.

— По мне, так он наболтал достаточно, чтобы не ждать, пока кто-то ещё пострадает. А его самого. В порядке мер по защите общественного порядка, как тигров-людоедов отстреливают. Хотя, какой из него тигр… Так, собака бешеная, не больше.

— Такие существа бывают опаснее тигров. Знаю я. Потому и злюсь, сделать ничего не могу. Я ведь эту мразь даже не замечала! А он Дину хотел убить!

— Ты боишься того, что уже не опасно.

— Я боюсь, такие существа ещё водятся. Слушай, Марина, тут говорят, ты куришь. Если это правда, то у тебя сейчас есть?

Марина плечами пожимает. Сколько раз вроде бы правильные девочки стреляли у неё сигареты? С некоторых, особо своей правильностью кичившихся, даже плату брала. Вот только Эорен сейчас просто плохо.

— Держи. Умеешь хоть?

— Успела уже научиться, — берёт, а у самой пальцы трясутся. Одну сигарету роняет, смогла взять только вторую. Закуривает от зажигалки Марины. Хоть немного надо бы обстановку разрядить.

— Красотке, невольной подстрекательнице, тоже попало?

— А то ты не знаешь. На дальнейшей жизни никак не отразится, только по школьным меркам влетело немало. У неё впервые с первого класса поощрительных баллов меньше, чем было у меня. Ну, время до конца года ещё есть наберёт каким нибудь способом, — обхватывает большой палец, делая несколько поступательных движений.

— Ты раньше не рассказывала ни о чём подобном, — настораживается Марина.

— Я и сейчас ничего не рассказываю. Не знаю, и знать не хочу, кто чем торгует, и торгуют ли вообще. Злюсь просто. Хотя, и смешно где-то. Это ведь Софи местная была, только у нас стандарты красоты попроще, с определённым уклоном в сминоматочность. А у неё — что сверху, что снизу — по сто двадцать, если не по сто пятьдесят. По сути дела, попало дуре только за выпячивание вымени, да за умение большим задом вертеть.

Тут уже Марине почти весело становиться. Знает, плотненькие девочки часто завидуют стройным худышкам. Но что худые, оказывается, тоже завидуют плотненьким — это для неё что-то новенькое. К «Сордаровским» стандартам красоты Эорен довольно близка. Но после её слов слегка под другим углом предстаёт собственная популярность у «котов». Заодно вспомнилось, этого… Человека нехорошего вблизи себя она никогда не видела. Вот девицу вспомнила, нрав крайне драчливый, да голос, когда надо, оглушительный. И насчёт форм, Эорен привирает. Конечно, она не худая, но вполне гармонично сложённая. Просто кровь с молоком в хорошем смысле слова.

В общем, приходится признать, хотя орлов нелетающих многие недолюбливают, дело они знают, и привилегиями пользуются вполне обоснованно, не зря свой рис едят, как в старину говорили.

Хотя, возможно, они так работают только когда дело касается нескольких определённых семей. Благо, глава орлов нелетающих сама к одной из таких семей принадлежит.

В других же случаях всё происходит по известной поговорке, что хотели сделать и что в результате вышло. Как говорится, всё у нас как всегда. Марина вот призадумалась, чтобы было, окажись на мушке не Эорен, а девушка не столь высокого происхождения. Спустил бы Херт дело на тормозах, не желая пятен на репутации школы и своей собственной? Если уж с Эорен договорились…

Эрида так ни о чём и не узнала, или старательно делала вид, будто не замечает происходящего и зачастившие между школами машины безопасности. Все остальные только о них и шепчутся, некоторые опасливо косятся. Только Эр буквально светится жизнерадостностью, даже Марина не может отличить, искренней или фальшивой.

Громкие происшествия касаются сильно не всех. Многие и не заметили ничего. Конец каникул и не особая загруженность учёбой на тот момент привели к всплеску инженерной и изобретательской деятельности. Все, у кого руки произрастают из сколько-нибудь нужного места всеми силами претворяют в металл своё видение недавних боёв. Как межшкольных, так и настоящих.

Много там тихого ужаса, но хватает и вполне боеспособного. Все трофейные танки поставлены на ход. Даже из Бронетанковой Академии приезжали. Что-то там у них с запуском трофейных двигателей в холодное время года не ладилось.

Слабоватое утешение — у создателей этих двигателей были те же самые проблемы.

Как ни странно, вполне официально заказали школьникам чертежи как стороннему конструкторскому бюро. Кого-то даже к себе работать пригласили.

На этот раз обошлось без Марины, зимой на ней были вопросы боевой подготовки, в меньшей степени, разведка и далеко не на первом месте, состояние техники. Впрочем, по старой памяти, часть славы перепала и ей.

Давно и всем уже понятно, сводки отражают совсем не текущую информацию, да и умалчивают о многом, в первую очередь, чём-то негативном. О поражении одной из сторон всеми доступными способами постарается сообщить другая. Но последнее время схватки настолько кровавы, потери велики, а видимые изменения фронтов — ничтожны. Обе стороны стремятся объявить каждую сколько-нибудь крупную операцию своей победой. Часто с приставкой «выдающаяся». Историкам будущего много документов придётся перерыть, что бы хоть до какой-то степени установить, что в те дни творилось. Победитель ещё не выявлен, и неизвестно какой нации историки будут писать историю этой войны.

В школе хватает и своих способов добычи информации по установлению ситуации на фронтах. Если долго никто не получает сообщения о погибших — значит, что-то затевается. Напряжённое ожидание хуже всего. Потом начинаются у кого-то трагедии, у кого-то наоборот, приступы недолгого облегчения. Остаётся только ждать, когда объявят о результатах «тяжёлых и продолжительных боёв на таком-то направлении».

Хуже всего, когда «Сообщения» приходят довольно часто, а в «Сводках» — ничего важного, да и другая сторона помалкивает. Значит, где-то рубятся просто жутко, результат неопределённый, и сколько его ещё ждать — совершенно неизвестно.

С нового года жутковатое затишье продолжается. Нервничают очень многие. Количество стычек по самым разным поводам всё время растёт.

Многие прячутся за вымышленной бронёй: «случиться может с кем угодно. Только не с моими. Они же мне обещали! Они вернутся!» Помогает плохо, но в таком ключе даже Херктерент рассуждают, хотя им многие глупо завидуют, считая, с их роднёй уж точно ничего не случиться. Кто поумнее на данную тему просто помалкивают, имеют некоторые представления о настоящем положении дел.

Да и сёстры уже вполне показывали, могут изображать, всё хорошо, когда из близких кто-то находится при смерти.

С сестрой Динка наобщалась вдоволь, снова переключив внимание на Марину. После Бала ещё Змеедевочке стало это назойливое внимание перепадать. Манера той жутковато одеваться и разговаривать для Кошмара оказалась притягательной. К сожалению, только после Марины. Это же недостижимая сияющая высота во всём!

Сама Марина вспомнить не может, Коатликуэ в начале прошлого учебного года какой была? Со всеми наличными странностями, или это она в последнее время ей же самой и созданному жутковатому образу старается соответствовать. Соньку спрашивать не стоит, она на мелкую совсем по другой причине обратила внимание. Коаэ поступила из известной Школы Искусств. Что бы потом она про своих домашних не говорила, за развитием всё-таки следили. Преподаватели из этой школы в своё время занимались с Софи, с ней-то давно всё было понятно, но наличие определённых способностей отмечали и у Марины.

Далеко не все лица из данной Школы в тот год привлекли Сонькино внимание. Коаэ её заинтересовала жутковатым стилем письма и обилием змеиных мотивов.

Что они с Динкой друг в друге нашли? Кошмар же совершенно рисовать не умеет. Или уже у Марины раздражение появляется, общением с ней пренебрегают?

Динка простоват, чутьё у школьных хитрюг, надеющихся оказаться в ближнем кругу общения статусной девочки, очень острое. Только вот Марина с Софи им всё портят, они тоже в определённой сфере за первоклассных ищеек и сторожевых сойдут.

Ведь всем очевидно, как и все остальные, Динка вырастет, а вот связи останутся. Это сейчас она Кошмар, но неизвестно, что через несколько лет будет. И насколько злопамятность может обостриться.

Пока же втихаря завидуют как раз Змеедевочке. Всё чаще припоминая вместе со словом «змея» термин «пресмыкающееся». Вот только сама Марина в адрес Коаэ ничего подобного не скажет.

Коаэ наблюдательна, в отличие от Динки и уж, тем более, Марины. Замечает многое, говорит значительно меньше. Выводы тоже, будем надеяться, сделать сумеет. Ибо чем дальше, тем больше языки у некоторых становятся длиннее. Слухи весьма двусмысленного свойства распространяются настолько активно, уже Марине хочется с ножом залезть кому-то в рот, чтобы проверить, не раздвоился ли язык, как у змеи. И если нет — тут же исправить этот недостаток.

В длительном затишье есть и некоторые положительные черты. До школы наконец дошло очередное издание «Вооружение и техника армии Мирренской империи» где под одной обложкой собраны все образцы вооружения и техники, попавшие в поле зрения разведки за последний год.

На фото некоторых образцов прямо во весь борт танка крупно написано «Разведка Генштаба. Не трогать!» Надпись совсем не лишняя, Марине известно, любой даже малоповреждённый образец техники, на несколько часов оставленный без присмотра., оказывается пригодным только к списанию, ибо солдатами ближайших частей разукомлектовывается до состояния металлолома. Если образец свой, то разборка происходит ещё быстрее, ибо всем известно, где можно использовать попавшие в поле зрения узлы и агрегаты.

Значительно объёмнее стал раздел противотанковых сил и средств. Тут на все вкусы, от тяжёлых зениток, делавшихся явно не без оглядки на «близнецы» до почти смешных насадок на револьверы и пистолеты, позволяющих стрелять по танкам кумулятивными гранатами, сами эти гранаты тоже присутствуют.

Раздел холодного оружия занимает две страницы и содержит только фото образцов без какого-либо описания. В этом миррены грэдов обогнали, у них уже никто на фронте не таскает клинки, у грэдов теперь не регламентируется ношение. Понятно, выраженное внешнее отличие в виде ножен — дополнительная подсказка снайперу. Но старые привычки умирают медленно. Иногда вместе с носителями.

Большинство техники знакомо по прошлым, некоторые ещё по довоенным изданиям. Сосредоточено на техническом описании, раздел «Как бороться с вражеской бронетехникой?» крайне невелик и ничего нового не содержит. Или, тупо добивали объём книги, а остальное будет в следующей части. В этой очень обширен раздел десантно-высадочных средств с очень подробными описаниями десантных барж, плавающих танков, броневиков и амфибий — сказываются недавние сражения, где подобным поживились в избытке.

По тактике различных родов войск, типичным полевым укреплениям, распространённым минам и ловушкам должна быть отдельная часть, до школы ещё не доехавшая.

Про знаки различия и униформу, много нового. Известные даже по карикатурам, знаки значительно уменьшились в размерах и стали почти неразличимы на большом расстоянии. Офицерские кепи сохранились только как элемент парадной униформы.

Различие офицера и солдата теперь не через каждый оптический прицел разглядишь. Появилось много новых невзрачных нашивок, дающихся за уничтожение различных образцов грэдской техники. Даже военная специальность новая появилась «охотник на танки».

Камуфляж распространяется всё больше и больше, полной замене им старой формы, кажется препятствует только недостаток объёмов производства хлопка, во всевозрастающих объёмах идущих на производство боеприпасов.

Отмечено возрастание роли синтетических тканей и возрастание их производства.

Марина усмехается. В переводе с казённого на обычный означает, с модными чулками и ценами на них всё будет гораздо хуже. Цены и сейчас уже на грустные мысли наводят даже представительниц Великих Домов, а уж рангом пониже уже вовсю смеси изготавливают и продают, позволяющие на ногах чулки со стрелками рисовать.

В школе такие бутылочки привозили только показать как своеобразную диковинку. Чулки настоящие носят все, кто хотят.

Плюс косметика. Что-то своё есть почти у всех, но и школьной пользуются многие, марки довольно известные, среднего ценового диапазона. Особо дорогое с флаконами где одно стекло на цену броневика потянет, у некоторых есть, но используется для хвастовства в узком кругу. Раз Их Высочество такими демонстративно не пользуется, а что на столике у Софи стоит видели многие, то и им такие ароматы не к лицу.

Уходит на школьную красоту, несмотря на маленький объём каждого флакончика или коробочки довольно кругленькая сумма. Марина много чего интересного прочла в документах МИДв. В ужас не пришла главным образом из-за наличия кое-у-кого, и в первую очередь Соньки, каких-никаких, но тормозов не позволяющих слишком уж демонстрировать собственное богатство.

Модницы и той, и другой стороны вносят вклад в возможное поражение своей армии сравнимый с действиями нескольких армий противника. Ибо на те же чулки и косметику в масштабах страны уходят суммы с очень большим количеством нулей.

На другой стороне уже хватает призывов к не вполне уместным призывам экономить что надо и не надо во имя победы. Как призывы сдавать драгоценности и золото на нужды обороны, сочетаются с публикациями, зачастую в тех же самых изданиях, портретов известных красавиц с ожерельями ценой в пару-тройку линкоров, известно только самим мирренам.

Хотя, пожертвования от лица известных лиц и на юге материка носят совсем не символический характер.

Пройдясь по залу, обнаружила что-то увлечённо читающую Динку. Из зала книги ей выносить не разрешают, знают про талант любые вещи разрушать. Окликать не стала, едва заглянув через плечо понимает, что именно читает Кошмар. Как раз та самая часть «Вооружения и техники», ещё не попадавшая в руки Марине. Схему опорного пункта хорошо видно. Динка, похоже, пришла раньше Херктерент, и читает всё подряд, а не просматривает некоторые разделы, как Марина.

Вот и новая головная боль, ибо про мины-растяжки раздел уже должен быть прочитан.

Слабоватое утешение — Динка не из тех, кому может просто быть интересно, что с человеком будет при подрыве на мине. Сама Марина никого не подорвала, хотя самой себе врать не станешь, были попытки. Не осуществлённые из-за изменившихся внешних обстоятельств, а не из-за отсутствия у Херктерент надлежащей квалификации.

Динка, вроде, не злопамятна. А если наоборот? Это ведь может кончиться большой кровью. Да и для самого Кошмара опасно, ибо в её квалификации как сапёра Марина совсем не уверена.

Задерживаться не стоило. Динка её замечает.

— Ой, привет Марина! Не заметила, как ты подошла.

— Привет! Что читаешь?

Показывает обложку. Хорошо, книг в руках уже нет.

— Ну и как?

— Познавательно. У нас дома такие похожие были, только мне запрещали читать. Но никто и не смотрел, что я читаю на самом деле.

— Значит, прочесть успела?

— Не всё, мне про танки да грузовики читать скучно, — словно пред Мариной извиняется, её-то познания в технике общеизвестны. Немало народу первый полёт Софи запомнили. Кто ещё поспособствовал самолёту подняться в воздух тоже общеизвестно.

— Без них воевать не получится. И, тем более, эти опорные пункты строить.

— А ты строила?

— Конечно. Ты же с полигона нашего не вылезала.

— Я думала, он всегда такой был. Или ты его тоже построила?

— Есть множество вещей, к созданию которых я не имею ни малейшего отношения.

Динка призадумывается.

— Я у нас в парке хотела укреплённый пункт построить, но мне не разрешили.

У Марины почти свой в виде Учебного центра Столичного военного округа попросту был. В противном случае идея, аналогичная Динкиной точно бы посетила.

— Что ты ещё построить хотела?

— Не помню. Пса-подрывника завести не дали.

— У тебя же Цевев есть, — хмыкает Марина.

Динка хмурится.

— Ярик такой дурак иногда. Вечно дразнился. Хотя я давно уже правильно разговариваю. Се-вер, — нарочно по слогам говорит, чтобы в дикции никто не сомневался, — очень хороший. Но его просто нельзя уже учить ничему новому. И сюда его взять с собой тоже не дали.

— Как он сейчас поживает?

— Не знаю, — Динка равнодушно пожимает плечами, — я как уехала, так там больше не была. Не спрашивала, родители не любят, когда я о глупостях говорю.

— Его за это время усыпить могли. Твой отец славится рационализмом.

Задумчивость Динки может показаться забавной. Если бы не повод.

— Они хотели. Перед отъездом. Как кошку Эор, но та сбежала, — Энергично вздыхает, — кому и зачем я вру? Миренка не сбежала. Это я её выпустила, а она как догадалась, в жилых частях больше не появлялась, хотя в парке её видела несколько раз. Мельком.

— Сама говоришь, усыпить хотели.

— Так я же не дала! — заявляет как нечто само-собой разумеющиеся.

— Дети могут и забыть о старых игрушках.

Динка вскакивает. Кулачки сжаты. Маленькая, злющая, аж прикуривать можно.

— Я не дети. Цевев не игрушка. Да я… А ты…

— А я что? Могла бы в канцелярию позвонить, да узнать, как там пёс поживает. И живёт ли вообще.

Похоже, такая простая мысль головку не посещала.

— Пошли, покажешь, где это.

Неслась так, будто скорость могла на что повлиять. Ладно, хоть через несколько месяцев старого друга вспомнила. Могла бы и вовсе забыть.

Аппарат чуть со стола не свернула. Самого Севера к телефону и вызвала.

Север к телефону подойти не смог. Но Кошмар заверили, с псом всё хорошо, он сильно скучает по хозяйке.

Динка потом совсем по-детски до вечера на Марину дулась.

Вот и делай что-то хорошее. Сама же в итоге виноватой окажешься.

Как-то особой привязанности к животным у Марины так и не образовалось. К лошадям — сугубо функциональное отношение. Как к машине, правильно обслуживай всё хорошо будет. Неправильно — сгоришь где-нибудь. Появилась более скоростная или грузоподъемная — старую продать, можно и на металлолом. То же и с лошадьми. Были сражения, когда Еггты только так меняли убитых коней на новых. Кличек животных почти не сохранилось, кони были номерными.

Имён Еггтовских псов известно куда больше.

Знакомых собак в детстве хватало. Но двух сортов карликовые материнские и гигантские отцовские, точнее дворцовые. Недоразумения с бантиками раздражали. К огромным волкодавам её близко не подпускали, это оружие, а ты им пользоваться не умеешь. Холёные поджарые собаки на тонких ножках со старинных картин с трудом воспринимались, как изображения живых существ.

Ещё были съедобные породы, но какие чувства к еде, даже ещё живой можно испытывать, если не обжора? Еда она и есть еда, для любования предназначена в последнюю очередь. Некоторых рыбок вообще по-особому готовят, середина зажарена, голова жива ещё и рот открывает.

Это уже от обжорства с ума сходят, кухонные породы заводят как домашних любимцев, и даже требуют законодательного запрета на разведение их для продажи на поедание. Хе. Хорошая мысль часто приходит, когда уже не нужна. Как раз матушка Динки самой горячей сторонницей этого закона и была. Или не была, а из вежливости поддерживала Императрицу во всех её начинаниях.

Таким волю дай, собак не только есть запретят, но и под танки бросать, с донесениями посылать, мины искать, да раненых вытаскивать. Охранять их кто будет? В этом деле до сих пор псы необходимы, даже порода есть Еггтовская сторожевая.

Хорошо, сейчас война и множество отравляющих жизнь глупостей куда-то делись. Это Марина считает, пусть лучше погибнет пёс, нежели солдат. Но есть уже люди, для кого это не столь очевидно.

Но где-то там в памяти есть место и для лохматого гиганта Тайфуна. Погибшего на боевом посту, хоть он и не умел наводить зенитки. Он считал, при сигнале «тревога» ему место возле орудий. Даже каска с якорем была, как у прочих зенитчиков, только переделанная под собачью голову. Вот только в том бою не помогла. Крупнокалиберная пуля бесполезная против линкора смертельна для любого на борту.

Пса Динки видела только на фото. И на официальный портрет семейства соправителя умудрился попасть. Динка без него отказалась даже фотографироваться. Казалось, высунувшая язык снежно-белая мохнатая лайка просто дразнится. Динке только кое-как усвоенные нормы этикета мешали сделать тоже самое.

Эорен по выражению лица мало отличалась от манекена в магазине. Художника в отсутствии мастерства не обвинишь. Что-то от сушёной рыбины в чертах точно есть. Фигуре слегка польстили, но на подобных работах это в порядке вещей.

Динка с Севером вышли великолепно. Портрет принцессы был заказан отдельно для личной коллекции соправителя. Его не выставляли и репродукций не делали.

— Ну почему сюда с собаками нельзя, — начала Динка, когда ей пыхтеть надоело.

— Первая причина — местная свора перебьёт всех посторонних животных. Они так обучены, — привирает для иероглифа золотом Марина.

— Жалко….

— Так отпросись в свободные дни, да съезди к Северу. Думаю, он будет рад.

— А что, так тоже можно? — ближайшее окно чуть не вылетает от вопля.

Марина с Динкой решает не ехать. Что она там может увидеть? Ещё один вариант Загородного дворца, тем более, проект того же архитектора.

От существа этого временами просто отдохнуть хочется, особенно если вспомнить её умение появляться ниоткуда в самый неподходящий момент. Эорен ехать отказалась, настолько решительно, Кошмар настаивать не стала.

Динку там хотя бы Север ждёт, а кто ждёт Эор? Кошка, если и жива, неизвестно где бегает, да и то, эти животные особой привязанностью ни к кому не страдают.

Общаться ей там не с кем. Отец там же, где Саргон и Херт, то есть в не обозначенном на карте месте. Мать зиму проводит в городе или на море, сейчас в столичной резиденции, но Динка ей звонить не стала.

С братьями у Кошмара особой дружбы не водилось никогда по причине разницы в возрасте. И самой Динке сильно не нравится, тот же Яроорт так и не стал воспринимать сестру личностью, а не говорящей игрушкой, чью болтовню можно игнорировать.

Плоховато Кошмар детские обиды забывает. Сордар по отношению к Марине вёл себя гораздо умнее, впрочем, он и старше значительно.

Неунывающая Динка возвращается очень грустной. Идёт, никого не замечая. Чуть в Марину не врезается.

— Случилось что? С Севером плохо?

— Нет. С ним хорошо всё. Только он мне рад и был. Только он.

— Так! Что там произошло? Хватит с меня уже тайн с вашим дворцом связанных.

— Знала, что всегда была помехой. Не знала, насколько. Я словно без спросу вторглась в чужую жизнь, идущую там, пока нас нет. И мы сами там — словно природное явление, происходящее в определённое время года и совершенно неуместное в другое. Я там была словно снег летом.

— Вообще-то, там твой дом. И это не ты у них, а они у тебя живут.

— Их много, а я одна.

— С Эридой поговори.

— Хорошо… Только она-то здесь причём?

— Да не с ней, с отцом её. Похоже, у вас надо менять персонал, а у него очень хорошо подбирает персонал для резиденций.

— Зачем?

— Затем. Нельзя жить в одном доме с теми, кому не доверяешь.

— То-то ты только в «Сказку» ездишь.

— У меня к персоналу претензий нет.

— Тут не в прямых претензиях, тут в ощущении своей чужеродности в этом месте.

— Сперва разберись, в людях дело или в тебе самой. Я «Дворец Грёз» сильно не люблю. Но там дело было исключительно в собиравшихся там людях. В самом Загородном мне делать нечего. С персоналом я в нормальных отношениях.

— А я в никаких, словно ценная ваза, умеющая разговаривать. Любой ценой будут стараться не повредить. Но в остальном… О чём можно с вазой разговаривать?

— Тебе бы хотелось?

— Не… Не знаю, не пробовала.

— Жаль, тебя с нами прошлым летом. К концу уже и не разобрать было, кто есть кто. Когда в Загородном будем — обращайся. Найду, с кем пообщаться можно. Здесь ты и так, вроде, всех моих знаешь.

— Даже если так. Они все где были, там и останутся. Домой мне ещё много раз ездить предстоит.

— Тогда скажи отцу или матери, пусть персонал поменяют.

— Но они же люди…

— А это здесь причём? Деньги платят за надлежащее исполнение обязанностей.

 

Глава 17

Зима опять к концу идёт. Опять из под снега вся грязь прошлых месяцев лезет. Старые чувства оживают, новые зарождаются. Эрида охоту на красавиц продолжает.

Главное, уже не первый год, одно и тоже: стороны снова ждут, пока земля подсохнет, копя силы для летних побоищ. Карты фронтов изменились, но всем понятно ― никто из окровавленных гигантов падать не собирается.

В школе главное не новости, а их отсутствие. Ничего нового не завязалось, а старого не развязалось. Даже из родственников никого ни у кого не убили.

Марина, как обычно, при затянувшемся затишье, поджидает беды. Не важно, с какого направления, главное ― слишком давно всё тихо.

Мода новая родилась. На этот раз, на причёски в стиле Дины III, с локоном, закрывающим один глаз. Кому-то идёт, кому-то так себе. Младшая Херктерент не устаёт напоминать при первом удобном и неудобном случае, есть версия, Дина так носила волосы из-за одноглазости. И если кому надо, для усиления сходства, может лишний глаз высадить.

Эффект получился отличным от желаемого. Все почему-то стали считать, таким образом Дина прятала свою разноглазость, а не уродство. Вот, посмотрите на Эриду, живое подтверждение. На замечание Марины, в школе никого больше с разноцветными глазами нет, хотя другие родственники Чёрных Еггтов вполне есть, не прореагировали.

Историю бы лучше, подучили. Это Великая Кэретта одноглазой была, и то не всю жизнь. И это именно она препиралась с Диной III из-за её дерзких причёсок и откровенных нарядов.

Мода за прошедшие века такие выкрутасы выделывала. Кое-что из современного, Дина с удовольствием одобрила бы, другого никогда не надела. Эскизов платьев с тех, излишне «весёлых» во всех смыслах, времён сохранилось множество, кое-что возрождать пытаются.

Но Марина как-нибудь без всеобщей дури, обойдётся.

Весна как всегда действует даже на самых непробиваемых. Хорошо, взаимоотношения «Красной кошки» и других модных домов с МИДв происходят в основном по безналичному расчёту, в противном случае сейфы линкоровской брони от денег бы полопались.

Эрида, не глядя заказывает всю коллекцию весна-лета на предстоящий сезон. Несколько дней у неё будет столпотворение, хотя каждая имеет право заказать всё то же самое. Только лиц с зашкаливающей наглостью — величина стремящаяся к переходу в область отрицательных чисел.

Моделей у Пантеры множество, присылались несколькими партиями, насчёт размера школьных комнат Бестия Младшая полностью в курсе. Соправитель ещё на первом году вёл переговоры с администрацией «Сордаровки», намереваясь один из корпусов, малый дворец в прошлом, обратно переделать в жилое помещение для дочери, а после окончания ей школы здание со всей обстановкой передать обратно на баланс учебного заведения. Высокие договаривающиеся стороны достигли соглашения. Начали подготовку документов.

Дальше дело не пошло. Работы даже не начинались. Эр, когда ей надо, становится жутко упрямой. С заявлением, «меня полностью устраивает, в каких условиях я живу сейчас», отец почти ничего поделать не смог. Удалось только убедить упрямицу заменить в её комнате все дверные и оконные ручки, а так же, краны, на привычные ей с детства варианты для леворуких. Заодно, по настоянию Эр, предложили сделать тоже всем школьным левшам без различия возраста. Кто согласился, кто решил гордость проявить.

Марина подругу целиком поддерживала, тем более Соправитель намеревался нанять одного из архитекторов, работавшего во «Дворце Грёз». Но несколько дней в году закрадывалась мысль, лучше бы Эр с отцовской идеей согласилась.

В комнате становилось по-настоящему тесно. Из-за обилия вещей и посетительниц. Свободного места — круг с радиусом равном длине ног Эр, обожает на вращающемся стуле крутиться, вытянув ноги. Да и то в описанной окружности всякой мелочёвки от обгрызенного карандаша до броши стоимостью в пол крейсера немало валяется.

Марине иногда начинает казаться, Эрида из романов о таинственном и загадочном ухитрилась научиться чарам расширения пространства. Иначе невозможно объяснить, как столько народу у неё помещается. В значительно меньше захламлённой, по сравнению с Эридиной так вообще в идеальном порядке пребывающей, комнате Марины, даже половины, а если честно, то и трети людей просто физически не поместится. Причём, геометрические размеры помещений абсолютно идентичны, Марина лично как-то раз проверила, сделав замеры.

Колдовство, не иначе, у мирренов, последний раз судивших и сжигавших людей по этой статье чуть больше полутора сотен лет назад, разноцветные глаза женщины служили одним из бесспорных доказательств, обвиняемая — ведьма.

Продолжается весь этот сумасшедший дом, к счастью, недолго. Вещи достаточно быстро в другие комнаты перебираются. Хоть материал для ведьминского процесса собирать начинай. Самое настоящее суеверие появилось — вещи, взятые у разноглазой приносят удачу. На любую контрольную или проверочную, а уж, тем более на экзамен обязательно надо надеть что-то у Эриды взятое.

Отдаёт разноглазое только то, что не слишком нравится ей самой (в среднем, девяносто пять процентов). В руках подержала, если и надевала — то один-два раза. Надетое больше переходит в разряд любимых вещей, тех, что на ней часто можно видеть.

Подобное тотчас закупается многими, Марине уже начинает казаться, Пантере пора бы уже начать прибылью с Эридой делиться. Бесплатное увеличение спроса она «Красной кошке» обеспечивает.

Во время зимней истории, Эр вспоминает. Пропало несколько вещей в её понимании, ношенных. Но во-первых, она была не уверена, что вещи именно пропали, аккуратной Эр бывает только в определённых областях, во-вторых, некоторые настолько боятся сложных экзаменов, что даже свои вещи дают разноглазой в руках подержать «на удачу».

«Учебник читать не пробовали? Вдруг поможет.» — поинтересовалась тогда Марина.

От грустно-осуждающего разноцветного взгляда как-то не по себе стало.

«И в-третьих» — совершенно буднично продолжила Эр, — «Даже если что-то и пропало на самом деле, то стоит это всё совершенно смешных денег, и даже кражей считаться не может».

Марина не стала уточнять, чтобы не расстроиться окончательно, сколько это «смешная сумма» с точки зрения дочки соправителя, человека из первой десятки богатейших людей страны.

Глядя на разноглазую и ажиотаж вокруг её вещей, даже сомневаться начинаешь, действительно ли миррены жгли ведьм только по мотивам завладения имуществом, или стандартной женской зависти, или же было ещё что-то?

Эр ведь на самом деле, словно околдовывает людей. Вот только самой сияющей светлой яркостью и неподдельной добротой, а не тьмой и злобностью.

Такие возвышенно-устремлённые к чему-то несуществующему преисполненные ожидания неземного счастья, лица мирренские художники обожают писать у всяких «святых» да «великомучениц», обычно накануне их казни или зверских пыток.

Красота, что будет вот-вот с особой жестокостью уничтожена. Заодно на протяжении нескольких десятков лет единственная легальная возможность писать и выставлять обнажённую натуру.

Справедливости ради, сами пытки не изображались, процесс казни символизировал клинок, занесённый над головой, или иной, подлежащей отрубанию части тела. Пыточные инструменты присутствуют когда схематично, когда наоборот, выписываются со вкусом и знанием дела.

Уже мёртвые красотки — тоже крайне любимая тема.

Эр на многих «героинь» подобных полотен похожа и одновременно, полностью иная. Здесь и сейчас живёт. Прекрасное и возвышенное в мире вокруг неё видит, а не где-то там, за облаками.

Мирренский культ смерти за веру не понимает совершенно. Мир прекрасен, в нём никого не должны убивать и мучить.

Не, миррены бы её и сейчас, пожалуй сожгли. Наплевав на то, что соответствующие статьи законов давным-давно отменены. Способна пробуждать у самых разных людей самые противоречивые желания.

И не образ с картины, живой человек, у кого само-собой получается необычной быть. Хоть в краску человека вгонит, хоть под танк убедит бросится. Не осознаёт до конца своих, иногда кажется, не совсем человеческих, сил.

Сейчас Эр обновляет собственные познания во враждебном искусстве, наряду с прочим альбомы репродукций и статьи на нескольких языках где только не валяются.

Когда Марина приходит, количество посетительниц у Эриды моментально сокращается ровно до одной Марины. Как там шутка про писателя звучит? «Сначала ты работаешь на имя, а потом имя работает на тебя». С Херктерент так в чистом виде и получается.

По мнению Эриды, разделямому Софи и Мариной, миррены на теме ожидания мучительной смерти и её самой, в искусстве просто свихнулись. В который раз просит рассказывать о событиях визита. Софи даже полную подборку фотографий велела привезти. Эриду больше всего виденные на картинах бытовые подробности интересуют. От сервировки императорского стола до самых неаппетитных деталей.

Рассказом сестёр о популярном мирренском пирожном в виде отрезанных грудей какой-то святой поражает страшно. Несколько дней сама не своя ходила. Не сразу набирается смелости у Марины спросить.

— И вы их ели? Я бы не смогла такое даже в руки взять.

— Пирожное, как пирожное. Даже вкусное. Мне особенно сосок-мармеладка нравился.

Эрида зажимает рот. Плохо ей всё-таки не стало, но минералки выпито много.

Отдышавшись, мотает головой.

— Нет, это просто ужас какой-то.

— А что такого? — недоумевает Марина, — Про то, как церковное вино их попы да монахи бочками хлещут, у самих мирренов шуточек как у нас про мичмана Глетта. Это же божья кровь! Они теперь, что вампиры получается?

— Вампирами из млекопитающих только летучие мыши бывают.

— А говоришь я зануда.

— Но ведь это так и есть, — может разноглазая не со зла такое ляпнуть, кто другой в глаз бы получил.

— Ты про мышей, или про меня? — дурачась, Марина кулак поглаживает.

— Но ведь и то, и другое правда… — совершенно искренне, словно не знает, за правду как раз и бьют больнее всего.

Не получится у разноглазой быть добром с кулаками. Это здесь Эр словно всегда за спиной Марины. Вечно Херктерент защищать подругу не сможет.

— Эр, если ты не забыла, ритуальный каннибализм — одна из основ мирренской религии. Ну, знаешь про хлебцы с винцом.

— Знаю конечно, этому придаётся глубокий философский смысл единения верующих.

— Бодроны тоже, небось врагу печёнку вырезая, или в содранной с живого кожей расхаживая, огромной глубины смыслы в этом видели. Кстати, до поедания плоти богов в виде лепёшек тоже додуматься успели. И тоже о величии своих богов ого-го сколько написали. Миррены бы подобное сожгли. Возможно, и авторов в костёр побросали. А у нас много всего сохранилось. Лежит вместе с прочими древними документами, по полсотни лет никто не читает.

— Марин, а когда миррены к нам приезжали им тоже… Пирожные такие пекли?

— Не, такого точно не подавали. У нас бы некоторых стошнило, а ЕИВ слишком женщин любит, чтобы так над ними издеваться. Но и в последствия очень любимого многими женщинами издевательства друг над другом старается не лезть.

Мирренок на одном обеде чуть не вытошнило вообще всех. Причём, от довольно обычного нашего блюда. Маме змею фаршированную птичками и яйцами подали. Как она её ела! — Марина причмокивает, — Мне аж завидно стало! Так каждый кусочек смаковала! Так приборами ловко орудовала — талант хирурга в ней пропал. Даже повара к столу вызвала и чем-то наградила. Надо было лица мирренок видеть. Ты, конечно, знаешь кучу оттенков всякой зелени, но точно могу сказать, таких в твоей палитре никогда не было.

Эрида хихикает.

— Отец потом шутил, жаль не додумался льва целиком на вертеле зажаренного с ягнёнком и голубем внутри подать. Тогда не то, что до несварения, до инфарктов с инсультами дойти могло.

— Это очень жестоко было бы, — становится неожиданно серьёзной Эрида, — Очень-преочень.

— То есть, знаешь, что эти зверюшки означают?

— Марина, «История изобразительного искусства» для меня обязательный предмет. Я им владею в объёмах, значительно превосходящих школьную программу. Весь этот символизм читаю на раз-два. Ягнёнок или агнец, как они говорят — символизирует их бога, голубь значит тоже самое. Его даже под куполом храмов иногда изображают. Это очень жестокая шутка была бы.

— Да я и не сомневаюсь, что ты умничка! — стоит всё к шутке свести, слишком уж неприятен мелькнувший в глазах Эр холодок.

— Откровенно хищника дразнить нельзя. Может броситься, ЕИВ не допустил бы подобного глумления.

— Очень бы даже допустил, — обижается за отца Марина, — по молодости он сам куда хлеще глумился. Ты далеко не всё про него знаешь.

— Скорее всего, так и есть, как ты говоришь. Но я абсолютно уверена, когда он подобные вещи творил, занимал совершенно другую должность, в линию наших чинов и званий не входящую. И я не уверена, гордится ли он совершённым тогда.

— Он весьма довольным был, мне это рассказывая. Не думаю, что эту часть прошлого ему неприятно вспоминать.

— С той поры поколения сменились, Марина.

По столу кулаком грохнуть хочется. Намёки на возраст отца Херктерент воспринимает как указания на собственное слабоумие. Всем известно, от старика ничего путного родиться не может. Единственное, извиняющее Эр обстоятельство — крайняя немолодость её родителей. Но ЕИВ даже на таком фоне выделяется. Не в каждом доме престарелых найдёшь старика, помнящего прошлого Императора.

Миррены даже шутить пытались в начале войны на предмет дряхлости и гнилости противника и их лидера. Быстро не до смеха стало. Грэдского Императора иносказательно называют «вождём змей». Любой биолог подтвердит — рептилии стареют очень медленно. Помутнение глаз — не начало конца, а признак начинающейся линьки. Чудовище сбрасывает кожу, становясь ещё опаснее.

Вот незадача — самый любимый южанами святой в большинстве случаев изображается побеждающим дракона.

— Ты Эр, смотри, не заигрывайся в мирренские символы. Очень плохо кончится может. Львы да ягнята эти с орлами да голубями. Эта зараза не только штыками распространяется. Доиграешься, проверю, что ты там на шее таскаешь. Не то, что особо тупые мирренки-уцерковлёнки таскают?

Сверкнув глазами, Эр резко достает из под платья и раскрывает такой знакомый медальон с материнским портретом.

Весеннее сумасшествие продолжается. Даже Марина уже злиться начинает от обилия в почтовом ящике всяких любовных записочек с цветочками да птичками. Отвечать не обязательно, но вместимость ящиков стола — величина конечная.

Самая выдающаяся с художественной и литературной точки зрения «записочка» аж на пяти листах на кого другую может, и могла произвести впечатление, но не на Марину. Дело не в отсутствии подписи и страданиях по таинственному незнакомцу.

Если Эр думает, Марина не может отличить каллиграфический вариант её почерка от обычного, то глубоко ошибается. Рисовать, даже глупости, хуже, чем умеет разноглазая органически неспособна.

Своеобразно решила Марине отомстить за колкости, только она сама больше времени потратила на создание письма, чем Херктерент на разоблачение. Хитренькие взгляды Эр ловит время от времени, старательно изображая, ничего не произошло.

Даже подумывала, переправить в письме своё имя на имя какой-нибудь школьной дуры, тайно влюблённой (настолько тайно, что даже сторожевые псы уже наверное, научились имя избранника прогавкивать) в кого-либо из нынешних принцев.

Вот смеху бы было при разоблачении Эр! Не стала так делать, просчитав, может стать совсем не весело. Некоторые дуры, перепутав пол не отказались бы и от более близких отношений с Эр. Да и сама Марина ловит слишком уж странные девичьи взгляды в свою сторону. Софи тоже упоминает о чём-то подобном. А уж если вспомнить некоторые пары подруг из «Дворца Грёз»!

Надо бы самых известных страдалиц по принцам посетить. Письма посмотреть, никто не посмеет Марине отказать. Удостовериться надо, нет ли и здесь следов проделок Эриды. Она, конечно, не злая и всё такое. Но ручки умелые, на многое способные. Даже самой примерной девочке время-от-времени пошалить хочется.

Тем более, из-за обилия странностей, примерной девочкой Эр назвать сложно. Это ведь Марине уже можно диплом искусствоведа по творчеству дочери соправителя выдавать. У других глаз не настолько намётанный. Даже в шуточке принцессы присутствует своеобразная честность, настоящее имя автора угадать возможно. Даже в письме к Марине в паре рисунков было зашифровано имя Эриды. Довольно известный художниками приём. Но чтобы прочесть самому надо неплохо в живописи разбираться. Или же, автора рисунка всю жизнь знать. Любой другой может и попасться. Умеренно искренние чувства против буйной богатейшей фантазии. Не самое удачное сочетание, иногда приводящее к прыжку со скалы. Или с крыши. И то, и другое на территории «Сордаровки» имеется в товарных количествах.

Эрида откровенно идеализирует никогда не виденную мать. Старается подражать во многом созданному окружающими, отчасти и ей самой совершенному образу. Фотографическое сходство несомненно. Похожесть матери и дочери недавно вылезла с неожиданной стороны. Чернейший юмор жены соправителя Император до сих пор поминает добрым словом. Нравятся ему люди подобного склада ума.

Женщина любила довольно злые розыгрыши, ловко подделывала почерка. Занималась этим безо всякой цели, исключительно ради собственного развлечения.

Проклюнулись у дочки материнские способности, внимания на этом лучше не заострять, а не то усиленно подражать начнёт, и совсем не обязательно, только для смеха этим заниматься будет. Да и специфический юмор, хорошо, хоть не в такой убойной концентрации, как у матери, проявился.

Это ведь не медицина, в детстве Эриде слишком много приходилось с врачами общаться, да и сейчас она не редкий гость. Приятных воспоминаний осталось мало. Чётко решено, несмотря на материнские учёные степени, никогда медициной не заниматься.

Правильным принцем в этой семье был и остаётся соправитель. Обе его принцессы оказались совершенно неправильными. Только каждая по-своему. Серьёзный учёный — старшая, талантливая, но совершенно оторванная от реальности — младшая.

Впрочем, отрыв Эриды от реальности, с точки зрения Марины, последнее время довольно быстрыми темпами сокращается. Уже определённой проблемой становится, это сокращение пока только Марина и замечает.

От Софи и Марины плохело многим по самым разным причинам, в том числе и не вполне заслуженно. Если уже Эр оказывается способной довести кого-либо до серьёзного расстройства здоровья…

Что-то в этом мире определённо меняется. Впрочем, большая война всегда порождает множество явных и неявных изменений во всех сферах жизни общества.

Успев заглянуть к трём самым известным страдалицам, Марина остаётся довольна. Заготовленная версия о злобном шутнике, писавшем даже самой Херктерент, вполне срабатывает. Письма даже через лупу просмотрены.

Эрида их точно не писала, её-то руку Марина хорошо распознаёт. Но всё запутывается только больше, кто-то эти письма пишет.

Ладно, завтра остальных проверим и будем думать. В двух случаях из трёх несомненно, видна одна рука.

Плохо, завтра не учебный день, и всех известных сонь даже вышибленная в спальню дверь не разбудит. Лучший будильник — сирены воздушной тревоги, на них у всех уже выработан рефлекс «бежать в бомбоубежище».

Но фальшивую тревогу Марина устраивать не будет. За такую «шутку» будут бить очень сильно, невзирая на старые заслуги. Сама Марина подобного весельчака лупила бы со всем возможным зверством.

С утра делать ничего не хочется. Только ждать, пока сони проснутся. В библиотеках всё, представляющее хоть какую-то ценность уже перечитано. Вода в естественных и искусственных водоёмах где теплая, где подогретая, но плавать не хочется совершенно. По парку бесцельно шляться — так половина не просохла ещё как следует. Эр в такой день проснётся позже всех, приступа творческой активности не наблюдается, в противном случае, и вовсе бы не ложилась.

Кого меньше всего видеть хотелось, как по заказу на дороге попадается. Сестрица разлюбезная, с каждой весной всё увеличивающая степень собственной красивости. Ладно, хоть степень противности перестала увеличиваться.

Софи в костюме, вроде бы строгом, но с игривыми нотками. Сумочка через плечо, да шляпка чуть набекрень. Это Софи надо быть, чтобы вот так нагло мундштук в руке держать. У Марины капитанская трубка где-то лежит. В следующий раз надо не забыть взять.

Макияж у Соньки самый парадный из возможный, Марина уже устала над сестрой подшучивать, не собирается ли она из дома сбежать и пойти к Пантере работать.

На этот раз так сделано, взглянув не определишь, сколько юной леди лет. К настоящему возрасту можно добавить и год, и десяток. В любом случае, будет красавица из красавиц.

Марина из немногих, кто может определить настрой Софи, едва на неё взглянув. Вот относительно самой Марины на такое никто не способен. По непредсказуемости даст сестре сто очков форы.

Настрой сестрёнки максимально миролюбивый из возможного. Кривая ухмылка в качестве приветствия. Знаменитая улыбочка змеи в ответ. Сегодня ещё не виделись.

— Я тебя вообще-то искала.

— Я и не терялась. Чего надо?

— Представляешь, я по тебе соскучилась.

Марина хмыкает.

— Не представляю. Позавчера только лаялись.

— Было дело, и прошло. А сейчас поговорить надо.

— Повторяю. Надо чего? Я понятно выражаюсь? — не очень-то получилось Сордара воспроизвести, но Софи намёк поняла.

— Не хочешь со мной в столицу съездить?

Марина без выражения пожимает плечами. Делать сегодня вроде бы нечего, намеченное можно вполне отложить, вряд ли кто за время отсутствия успеет повесится. Безжалостная наука статистика утверждает, пик самоубийств среди несовершеннолетних по всем причинам приходится на время экзаменов.

Софи неожиданно делает удивлённо круглые глаза, отступая на шаг. Марина резко озирается по сторонам.

— В чём дело?

Сестра тычет в неё пальцем.

— Я не ошибаюсь? На тебе юбка? — светло-карие глаза вот-вот из орбит попросятся, — И даже складки наглажены!

— А в глаз?

Старшая Херктерент ещё на шаг отступает, подражая сестре, склоняет голову набок, разглядывая её.

— Хм. Юбка очень даже неплохая, и к остальному подходит. Смотрю, чему-то Пантера тебя научить смогла.

— Я, вообще-то, девушка! — рычит Марина, — И если не уберёшься…

Софи примирительно поднимает руки. Младшая демонстративно разжимает кулаки.

— Прости! Мне на самом деле охота время с человеком провести, кто врать мне при первой возможности не станет.

— Нормально попросить не пыталась?

— И так неплохо получилось.

Марина часто-часто моргает.

— Который раз уже говорю, своей смертью ты не умрёшь.

— Соринка в глаз попала?

— Сами поедем. Я поведу.

— На чём?

— Увидишь скоро МИДвовцы должны машину пригнать. А у меня ещё и пропуск есть на езду во время комендантского часа.

Не думала увидеть машину, солиднее «Гепарда». Но вот она стоит, тоже отечественная.

— Как называется?

— А ты не видишь?

— Нет.

— У них модели названий не имеют. Так и пишут, модель такого-то года, иногда тип кузова указывают, если моделей несколько.

— Эта какого года? — прищуривается Марина.

— Предвоенного. Тогда МИДв и куплена. На время войны производство приостановлено.

— Красная расцветка такой машины, какая безвкусная банальщина, — как императрица сказала, один в один, добавив от себя, — Ещё пожарную сирену на крышу прикрути.

— Не думала, что ты в этих цветах разбираешься.

— Я много видела, кто на чём ездит. Тебе права на День Рождения подарили?

— Права у меня самые настоящие. Пропуск тоже. Я тоже в Загородном бываю, и МИДв водительские удостоверения выдаёт в установленном законом порядке.

— Условия: если вздумаешь меня кому-то представить — не желаю слышать ничего, кроме своего малого титула. За что-либо иное просто дам в глаз. Будет на этой машине пятая или седьмая, фара.

— Моя сестра говорить тоже нельзя? — вкрадчиво осведомляется Софи.

— Только если не пропустишь слова родная. Я не желаю, чтобы кто-то считал, будто у нас только один из родителей общий.

— Принято.

— И ещё: если кто-то из твоих столичных знакомых обратится, или будет вести себя при мне неподобающе — тоже в морду получит. Может, и по коду девятьсот сорок один ответить.

— Тоже принято.

— Ещё. Еду не в качестве твоего механика — ты управлять умеешь. Чинить — нет, ноготки обломиться могут.

Демонстративно вертит кистями. Ломаться, вообще-то нечему, хотя маникюрным набором по пальцам прошлись, даже лак есть пусть и бесцветны, даже золотая звёздочка на левый мизинец прилеплена.

— Тут нечему ломаться. Это подарок должен был быть. Но он недавно просто взял и отдал. Просто так. «Ни к чему к датам что-либо приурочивать. Сейчас нужно жить. Ибо сложно всё. Подарок к дате от одного мертвеца другому уже не понадобится».

— Тебе, похоже, просто штурман нужен, знающий город лучше тебя. Бе-е-е! Неужто в МИДв нет никого?

— Такого, что не станет сообщать, где я была и что делала? Наверное, нет.

Софи устраивается за рулём, Марина плюхается на соседнее сиденье. Какую редкую зверюшку для обивки ободрали? Будем надеяться, поголовье горных безгривых львов в зверинце сократилось.

— Будет время — тоже самолётом управлять научусь. При моём положении может срочно оказаться нужным попасть из точки один в точку два, а ждать я не люблю.

Всегда приятно посмотреть, когда Софи делает хоть что-то не только для себя любимой. В данном случае, ведёт машину. С некоторым неудовольствием, Марина отмечает — водить сестра умеет. Мелькают знакомые виды.

Резкий вой сирен несётся отовсюду. Давит металлический голос.

— Воздушная тревога! Все в укрытия! Воздушная тревога.

Софи стоит, бестолково хлопая глазами.

— Куда?

— Ослепла? Вон башня!

Хватает сестру за руку. Бегут. Жаль, никого с секундомером поблизости нет. Точно достижение бы зафиксировали. Впрочем, у сестёр и так с бегом проблем нет.

Громада башни всё ближе. Наклонный пандус. Вот и вход. За первым поворотом вдоль стен — стеллажи.

На бегу, Марина сдёргивает со стеллажей две противогазных сумки. Одну кидает сестре. Вообще-то, ношение при себе противогазов во время военного положения гражданскими обязательно, на деле за соблюдением этой нормы практически не следят.

Народу не слишком много, свободных мест хватает, смогли сесть в стороне от всех. Надо бы просто отдышаться. Глянув в потолок, Софи куда громче, чем следует, спрашивает.

— Тут этажей вообще, сколько?

— Могла бы и сосчитать.

— Делать мне нечего!

Марина хмыкает. Дыхание они обе выравнивать умеют.

— Макет этой башни в Загородном в Белой гостиной между окнами стоит. У кого там мастерская?

Софи дуется, словно в детстве. Охота рассмеяться, вот только совсем не весело. Просто молчать — совсем неуютно.

— Под нами — цокольный. Гражданским туда не попасть. Там стволы запасные…

Все лампы на пару секунд потухли и снова зажглись.

— Что это было?

— Ничего. По сигналу с радаров дальнего обнаружения, башня отключается от городской сети и переходит на автономное питание. Как раз под нами генераторы, запас топлива и большая часть боекомплекта. Ещё гараж, где тяжёлые прицепы для перевозки «близнецов» стоят. Они сами по себе, чудо ещё то о шести осях. Зенитку с завода на нём выкатывают, ибо тащить их до места установки на чём-то другом — проблематично.

— Танкистам бы лучше эти прицепы отдали.

— Их переделывать надо. Танк с прицепа и сам съехать может, а «близнеца» краном снимают. На верхнем этаже при сборке кран стоял. Может, и сейчас там.

Первый этаж, это где мы сидим, бомбоубежище. Общая вместимость — вроде бы двадцать пять тысяч человек. Над нами — целый этаж вентиляционных и воздухоочистительных установок. Потом ещё три этажа отведены только под бомбоубежища. Шестой этаж — при необходимости тоже можно как бомбоубежище использовать. В обычное время — там военный госпиталь, кажется коек на семьсот. Седьмой — системы башни, лифты, вентиляция и хранилища боекомплекта. Восьмой этаж — боевой, там «близнецы» и стоят, на этой башне — восемь спарок и зенитные автоматы для обороны от штурмовиков, хотя им сюда и не долететь. Там же — жилые помещения зенитчиков. Девятый этаж — командный. Там дальномеры, прожекторы, радар, системы связи с командованием и другими башнями. Орудия могут наводиться как индивидуально, так и с командных постов. Могут вести огонь, как каждое по своей цели, так и группами по разным. Могут и все восемь в одну точку бить.

Некоторые башни из двух состоят, на первой — зенитки, на второй — радар, но эта другого проекта. Самого здорового. Здесь всё вместе.

Софи зачем-то оглядывается по сторонам.

— Та башня, чей макет видела, с какими-то окнами, а тут их нет.

— Это не окна. В первоначальном проекте — бойницы. При необходимости — закрываются броневыми ставнями и там ставятся пулемёты. Потом решили — окна ослабляют прочность стены, да и не особо нужны в принципе. Сюда миррены не дойдут. Хотя, все три входа и подходы к цокольному этажу приспособлены к обороне.

— Восемь спарок… Это как на линкоре получается?

— Как на старом после модернизации. На новых меньше двенадцати нигде и не стоит.

— А у Сордара сколько?

— На «Владыке»? Двадцать. И ещё средний калибр может вести заградительный огонь. В теории. И главный способен бить по самолётам специальными снарядами.

Тихо. Ничего снаружи не слышно. Только люди почему-то шепчутся, хотя разговаривать никто не запрещал.

Удар! Здание содрогается. Разом гаснет всё освещение. В темноте раздаётся протяжный женский крик. Кажется, стены и даже пол, ходят ходуном. Почти сразу загорается аварийный красный свет. У многих ещё и фонарики оказались. В том числе и у Марины.

Расстегнув сумку и взявшись за противогаз, Софи поводит носом. Гарью или чем-то подозрительным не пахнет. Предупреждение о химической атаке тоже не горит. Теперь ещё детские крики по ушам бьют.

— Что это было?

— Похоже, в нас попали.

— Интересно, чем?

— Тут гарантирована защита от пяти тонн. Вот и посмотрим, когда выйдем.

— Если выйдем.

— Пошла ты со своим оптимизмом!

— Тут все системы продублированы несколько раз, и отказало всё и разом. Либо брак, либо понимай, как знаешь.

Неожиданно вспыхивает свет. Тусклее, чем в начале, горит меньше трети ламп. Гудение вентиляционных систем резко усиливается.

Наконец, загорается «Отбой!». Громкоговорители хрипло повторяют тоже самое. Называют номера доступных выходов. Во внешнем коридоре ощутимо пахнет дымом и ещё чем-то непонятно-сладковатым. Марина решает придержать пока сумку с противогазом. Успев заметить, как сестра хочет снять свою, хватает Софи за руку, мотая головой.

Впрочем, за сдачей сумок и так никто не следит.

Снаружи… Снаружи местность сразу не узнать. В воздухе ещё не осевшая пыль. Деревья полностью ободраны, без ветвей и листьев. Воют сирены пожарных и медицинских машин.

Где-то далеко ещё слышны залпы.

Огромная воронка. Вверх бьёт парящий фонтан воды. Словно гейзер вблизи вулкана.

— Что это могло быть? — обалдело спрашивает Софи.

— А ещё лётчица! Бетонобойная эта. Крупнокалиберная. Заглубилась и ага!

Старшая Херктерент оборачивается, но не к сестре, а в сторону башни.

— Зенитчики, думаешь, есть живые?

Марина смотрит вверх. Одного балкона просто не существует. По внешней стене тянется трещина. На покорёженной арматуре висят куски бетона. Софи резко дёргает сестру за рукав.

— Смотри! Там!

Искорёженная груда металла с двумя торчащими трубами. Не сразу доходит — это сброшенный с башни один из «близнецов». Вокруг всё усыпано кусками бетона. Самыми разными, от крошечных до нескольких тонн весом.

— Ты что там делаешь? — Марина стоит у края воронки, шевелит губами. Это и настораживает, она с собой никогда не разговаривает. Тут и так всего настораживающего предостаточно.

— Считаю.

— Что?

— Что слышала. Незачем так орать. Я не глухая, и не контуженная.

— Что там считать можно?

— От нашей двухтонки воронка должна быть двенадцать метров глубиной, да диаметром десять. Но это в простом грунте, а тут камень, да асфальт, да вода с коммуникаций. Вроде, меньше получается. Насчёт снижения качества их взрывчатки, похоже, правду пишут.

Про нервы сестры что-нибудь скажет потом. Возможно, непечатно. Пока только выглядящая как сломанная игрушка многотонное орудие пред глазами стоит.

— Машина где-то там.

Софи показывает на изменившееся здание. Угол как срезан, валит дым. Странно, из огромного здания никто не бежит.

— Там трындец, сама не видишь!

— Не ори на меня!

— Сама заткнись!

— Там что, сгорели все?

— Там некому гореть! Забыла, это Архив Верховного суда! Там на всё здание — человек двести.

Софи плюхается на землю. Сидит, обхватив колени.

— Страшно, Марина.

— Ещё зареви.

— Обойдутся!

— Кто?

— Все!

Софи истерично смеётся. Марина с опаской на сестру косится. Не раз читала, как от бомбёжек сходят с ума. У художников и так мозги набекрень. Совсем бы на прогулку не ушли.

— Что с тобой? В глаз не дать?

— Дать. — увидев замах Марины, — Стой! Только не мне!

— Кому же? Поблизости только ты близкой весовой категории.

— Императрице. Я помню, как они ругались, когда именно эту башню собрались строить. Видите ли, «историческая панорама окажется нарушенной». Он прямым текстом сказал, что на эту панораму положит.

— В итоге, и положил. Большой такой. Десятиэтажный.

— Как оказалось, к нашему с тобой счастью.

— Второй раз в жизни каждой из нас этот императорский орган подарил жизнь. Потрясающе удачное его положение!

Обе хохочут как ненормальные. Остановиться не могут.

— Девушки, с вами всё в порядке? Вы откуда вообще?

— Я Софи Саргон! — как пружиной с земли подбрасывает. Вся в пыли, но осанка с лицом такие — ни у кого даже мысли не появится сомневаться.

Капитан войск ПВО. Форма зенитчика сейчас и здесь ни о чём не говорит. Они в особых районах ПВО и за пожарных, и за полицию, и за гражданскую оборону, часто ещё и за медиков. Ближе к фронту — на них ещё и противотанковая оборона, впрочем, бронебойные снаряды сейчас в боекомплекте всех столичных батарей ПВО есть.

Вяло козыряет, почти не взглянув.

— Помощь не требуется, Ваше Высочество?

— Требуется. Мне… Нам нужно связаться с МИДв.

— Пойдёмте со мной.

— Куда?

Показывает.

— Вон временный штаб разворачивают. У них есть рации, да и к городской линии подключаются первым делом.

— Тогда ещё со школой связаться надо.

— Мы до завтра можем в городе торчать, — напоминает о себе Марина. Не замечаемым приложением к кому-либо быть страшно не любит.

— Всё равно, им следует знать. А то машину найдут — а владельцем-то я числюсь.

— Какая машина? — осведомляется капитан, — Доложили уже, на пятой улице красная Модель предвоенного года вверх колёсами валяется. Не ваша?

Сёстры переглядываются.

— Приехали…

— И не говори…

Понятно, народу вокруг куда больше, чем должно быть. К солдатам ещё пожарные и медики подтягиваются. Бесплатное представление. Даже слышно, как переговариваются.

— Болтали, за границу младших детей отправил, а вон что получается…

— Думал, они старше…

— Совсем дети ещё…

— Так их всегда взрослыми рисуют…

Софи резко вскакивает со стула.

— Так! Если у кого-то есть к нам вопросы, ответим. Задавайте прямо! Не переношу шёпот за спинами. Времени у вас — до приезда сотрудников МИДв.

— Сфотографироваться с вами можно?

Марина чуть не заржала. Мир определённо сходит с ума. Да плевать, в общем-то. Да фиксации повреждений, разрушений и валяющихся трупов, фотоаппараты у них должны быть.

Разнообразят кому-то трагедию хоть каким-то ощущением радости жизни. Хотя, фото вряд ли у них сохраняться. Начальство есть, да орлы нелетающие Бестии.

Ладно, уж для себя самой, это фото она раздобудет. Как-никак, первый зафиксированный факт её почти участия в настоящих боевых действиях. Хотя, и видела только последствия.

Народу набралось — почти как на знаменитой фотографии кануна Великой войны. Снимали на специально подготовленную пластину. Итоговый отпечаток вышел четыре с половиной на два метра. Личный состав стрелкового полка от командира до нестроевого в полном составе. После войны сделали снимок с теми же участниками. Десять человек легко поместилось, плюс ещё пять искалеченных и изуродованных, отказавшихся сниматься. Да и у десяти на снимке только у шестерых был полный комплект рук и ног.

— Потери большие? — сначала стоило бы спросить, но, чуть не погибнув, и не о таком позабудешь.

— Гражданских пока в этом секторе учли семнадцать. С башней хуже — полностью убито два расчёта близнецов и некоторые на командном этаже. Пятьдесят три человека. Много раненых с повреждениями органов слуха. Среди гражданских в башне потерь нет, если не считать пары истерик.

— Народу сколько в башне было?

— Нагрузка неполная. Примерно, пять тысяч триста человек. Материальные потери — две установки уничтожены. Серьёзные разрушения в судейском квартале. Радар и системы центральной наводки вышли из строя. Оставшиеся орудия могут вести огонь только индивидуально.

Ну, и ещё вашу машину можно учесть как материальные потери.

Невесёлая ухмылка в ответ.

— Да уж, есть чем гордиться — прокатиться на такой машине аж два раза — первый и последний.

— На ней километраж был — около трёхсот километров. Совсем новенькая была, — кажется о чужой дорогой и редкой машине, пвошник переживает больше всего.

Вот и МИДвовцы появились. В превосходящем все разумные представления о происходящем, объёме. Три парадные машины. Четыре — с охраной. Две медицинские. Десяток мотоциклистов. Две счетверённые установки двадцать эм. эм. зенитных пушек на шасси тяжёлых грузовиков повышенной защищённости. Тяжёлый пушечный бронеавтомобиль с турелью на башне, но без зенитного пулемёта. Ещё два грузовика и армейский фургон.

Как это ещё тяжёлые танки из танкового батальона 1-го крепостного полка не прихватили?

Сёстры переглядываются. У обеих на языке вертится нецензурный вариант слова «Зачем?!!!»

Медики подбегают быстрее всех. Марине удаётся юркнуть за строй оцепления. Сонькино умение взглядом останавливать оказывается вполне действенным.

Командиром всей этой странной колонны оказывается вполне себе армейский полковник из 2-го крепостного, «воинство МИДв», добившееся права числится по Министерству Обороны, но фактически, оставшиеся в структуре МИДв.

С командирскими навыками у сестрёнки оказывается куда выше ожидаемого. Дочерям Императора предписано ехать в Большой Дворец, находящийся вне Старой Крепости. Предписано не значит приказано, и принцессам представляется замечательная возможность покомандовать.

Большинство машин тут же отправлено назад. Пострадавших и погибших уже увезли, иначе Софи обязательно привлекла бы дворцовых медиков для оказания помощи.

Остаётся одна парадная машина, две с охраной, четыре мотоциклиста и броневик, так как полковник ездит именно на нём и ответственен за доставку Их Высочеств в Большой Дворец.

Этим составом и поехали. Сколько лет вдвоём в этих машинах не ездили? Четыре или пять, сейчас не вспоминается. Софи сидит, прикрыв глаза.

— Чуть не погибли сегодня.

— И заметь, я к этому не имею ни малейшего отношения!

— Да ну тебя…, - устало машет рукой Софи, — как представлю, что было бы не будь там башни, или пробей бомба бетон.

— В первом случае — я знаю расположение всех крупных столичных убежищ. У нас бы было время добежать ещё, как минимум, до двух. При сегодняшнем налёте они не пострадали. Во втором — опознавать было бы нечего. Максимум, твою бы серьгу с осколками костей нашли бы к потолку прилипшей. И то замучились бы отскребать.

— Рада, что у тебя хорошее настроение. Завещание составила?

— Хм. Зачем? Ничего особо ценного, созданного мной пока нет, всё остальное формально и так ЕИВ принадлежит. «Глазом Змеи», видимо, ты распоряжаться будешь. Что ещё?

Уже ворота открываются, когда Марина вспоминает, что всю поездку на языке вертелось.

— Слушай, ты так и не сказала, зачем мы в столицу изначально ехали?

— Забыла.

Марина так и не понимает, врёт сестра, или нет. Раньше и то, и другое определялось влёт. Так и не и не поняв, ничего переспрашивать не стала.

 

Глава 18

Дочерей Императора встречает лично комендант дворца в расшитой золотом парадной форме. Марина с трудом сдерживается от хихиканья. Дело не в человеке, и даже не в форме. Вспомнилось прозвище данное этой должности высшим офицерством. Система званий в стране едина, МИДв считается военизированной структурой, многие служащие имеют звания, аналогичные армейским. Носят мечи и погоны.

Вот только армейские и флотские офицеры категорически отказываются признавать их равными себе, придумывая различные смешные прозвища и отказывая в армейском приветствии.

Комендант дворца носит погоны генерал-майора, за что и прозывается «колбас-генералом». Отвечает за снабжение дворца всем необходимым. Организация обычных и торжественных обедов тоже к его обязанностям относится.

Марина даже не уверена, от Сордара или нет узнала о прозвище. Бывавшие у Саргона военачальники несколько раз под страшным секретом сообщали девочке, как дворцовый комендант называется. Особо отмечали, настоящие генералы это как раз они, а он игрушечный, вроде куклы большой. И как та кукла, с головой пустой.

Император хотел было лишить дворцовый персонал права ношения мундира, переведя их всех в гражданские чины с полным сохранением прежнего содержания. Чуть было не вспыхнул самый настоящий бунт, вместо раздражения Саргона и репрессий к участникам, почему-то развеселивший императора, оставившего в итоге всё по-прежнему.

— Вас сегодня просили провести ночь здесь. В школу можете возвращаться в соответствии с билетами, — комендант прозвищу вполне соответствует, из-за излишнего веса напоминая самую настоящую сочащуюся жиром колбасу.

— Ладно. Гостей пригласить можно?

Ответ после некоторого замешательства, вызванного, видимым снижением скорости прохождения нервных импульсов к заплывающим жиром мозгам.

— Да. Не свыше пятидесяти человек без учёта обслуживающего персонала.

Задержка в ответе явно вызвана мучительным выискиванием в десятках тысяч пунктов наверняка заученных наизусть инструкций МИДв соответствующего.

— Вообще-то, мы только одного хотели позвать.

— Приём официальный или частный?

Сёстры переглядываются. Софи про «генерал-колбасу» тоже известно. Военные лётчики слывут главными острословами страны.

— Пожалуй, ограничимся частным.

Судя по виду, жизнь у Хейс прекрасно складывается.

— Вот уж не ожидала приглашения ко двору. Пару дней мне проходу не будет. Знаете, на чём за мной приехали? Притом, как раз к окончанию занятий, когда все на улице, но ещё не разошлись.

— Догадываемся. Но тебе впечатление производить совсем не в новинку.

Совершенно эти залы не приспособлены к нахождению небольшого числа людей. Здесь должны блистать сотни и сотни первых людей Империи. В данном случае величие просто давит. День у сестёр выдался нервный. Да и Хейс не прохлаждалась. Всем троим в залах как-то неуютно.

— Где сейчас народ расслабляется? — выражает общее мнение Софи.

— Тебе кто потише или пошумнее? С деньгами или без?

— Можно подумать, ты в этом всём теперь разбираешься.

— Живя в столице, сложно совсем ничего не знать. Чего тебе хочется? Учтите, в некоторых вещах я потакать вам не буду.

— Ну, тогда давай из допустимого списка. А то у меня над головой сегодня рвануло что-то, калибром не меньше двух с половиной. Ещё одно такое же — в непосредственной близости от места, где я была, а третье похоже раскурочило мне машину. Так что для начала хотелось бы чего-нибудь спокойного и умиротворяющего.

В разговор влазит Марина.

— Я уже предложила ей успокоительного попить, тут есть, даже врач-невропатолог в штате имеется. Позвать? — хватает трубку телефона, сделанного словно в прошлом веке.

— Хоть что-то на свете не меняется — твои шуточки, Марина.

— Стараюсь.

— Насчёт доступного умиротворения — Новые Большие Бани, что так и не сподобились до войны назвать, устроят?

— Там же от бань одно название «Дворец воды» будет правильнее, — замечает Софи, интересующаяся и новинками архитектуры.

— Так туда не мыться ходят. Поплавать, расслабиться, посидеть да поболтать. Бассейны — не хуже школьных, причём вода пресная, солёная, и та и другая и с подогревом, и так есть. Ванны под горячие источники сделанные есть, как в Приморье.

— Предложения в эти ванны съездить знаешь, что обычно означает?

Хейс невозмутимо пожимает плечами.

— Прямое предложение переспать. Только это к загородным ваннам относится. Я уже большая девочка. Там с открытия никаких происшествий. Большую часть времени работают только для женщин. Причём ограничения по возрасту на посещение теперь нет.

— Сейчас поедем. Тут купальник можно найти?

Марина хмыкает над глупым вопросом. Любая одежда на их размер тут имеется. Уже в их комнатах в шкафах разложена.

— Там сейчас принято так ходить, максимум в полотенце.

— Ну, так тебе и не только там можно так ходить.

— Да и вам, в общем-то, тоже. Хотя, там сейчас народу многовато, нерабочий день всё-таки.

— Мне как-то на людей глянуть охота. Благо, в таком виде излишне сильно отличаться не должны.

— Как сказать. Украшения многие носят. Только не у многих они имеют статус «национальных сокровищ». Сейчас все после зимы, беленькие, по следам от загара не отличишь, кто чем занимается.

— Ладно, хватит болтать, — снова влезает Марина, — я хотя и потомок стратегов, но они тоже временами говорили, «сначала в драку ввяжемся, а потом поглядим». Как известно, всегда получалось. И надо распорядиться, чтобы обычного вида машины подали, а то знаю я, что они обычно подают.

Здание неимоверно огромно. В общем-то, издавна повелось, все бассейны, бани и любые места, где поплавать можно, строятся самых впечатляющих габаритов, Саргон эту традицию нарушать не стал. «Дворец воды» куда больше подходит как название. У потомков жителей огромного Архипелага тяга к воде, наверное на генетическом уровне осталась. До сих пор один из синонимов «дурака» «не умеющий плавать».

«Новые бани» — самое большое сооружение подобного типа в Империи. Именно бани там минимум. Бассейны горячие, тёплые и холодные, с морской и пресной водой. Есть кинозалы, телевизионные комнаты. Множество парикмахерских, косметических и массажных салонов. Причём, получить там можно именно то, что указано на вывеске.

Отделано мрамором разных цветов, украшено мозаиками и статуями.

В центральной части здания планировалось открыть множество модных магазинов, сама «Красная кошка» сняла большие площади. Из-за войны, эта части здания не работают.

— За вход кто платить будет?

— Сколько? — интересуется Марина, плохо знакомая с ценами на основные городские развлечения.

Софи хихикает. Проследив за взглядом сестры, Херктерент обнаруживает мраморный список расценок на стене.

— Инфляция не повлияла?

— Пока нет.

Деньги действительно, небольшие.

Стены и потолок раздевалки с огромными световыми окнами расписаны фресками различными сценами с обнажёнными женщинами у естественных водоёмов, прудов и купален, одна композиция плавно перетекает в другую. Художники мастерски подчеркнули красоту и обаяние женщин различных возрастов. Судя по размеру помещения, фигур тут должно быть несколько сотен. Сколько смогла Марина рассмотреть, ни одна не повторяется. Позы некоторых весьма откровенны и двусмысленны.

— Ага. Это те самые фрески, что несколько лет назад призывали замазать за непристойность. Догадываешься, кто не дал?

Марина хихикает.

— Самый известный любитель красивых женщин у нас в стране. Интересно, а что за росписи на другой половине? Может, сходим, поглядим?

— Не пущу! — Хейс не поворачиваясь расстёгивает юбку — Мала ты ещё для такого. Хотя, можешь сходить, попробовать. Всегда мечтала посмотреть, как тебе уши надерут. Несовершеннолетних туда не пускают. Женщины с детьми туда не ходят.

Софи в одном кружевном белье, недвусмысленно подводя бёдрами, подходит к Марине.

— Частично могу твоё любопытство удовлетворить. Как уже заметила, ни одной повторяющейся фигуры здесь нет. Там тоже. Но тебя, определённо, интересует качество и количество изображённых органов. Это просто… О-о-о!!! Там та-а-акие!!! Всех возможных типов и размеров. Кто-то пошутил, какого бы размера не был у мужика, придя туда точное изображение своего он найдёт.

— Сама-то откуда всё знаешь?

— Альбом с эскизами фресок есть у ЕИВ. Подозреваю, он первую часть очень тщательно отсмотрел, а во вторую даже не заглянул, но не запретил ничего.

— Стал бы он тебе такое показывать, тем более, тогда.

— Представляешь, не только ты умеешь книги из секретных отделов библиотеки ЕИВ без спроса вытягивать.

— Хочешь сказать, тут и женских фигур все типы есть?

— Все-не все, но твоя задница там есть точно, и даже, могу сказать, где.

— А твоя… Противоположная заду часть тела?

Софи с хитренькой-прехитренькой ухмылочкой часто-часто моргает.

— Поищи, может, найдёшь.

— А в глаз?

Из-за дверцы шкафчика уже безо всего выходит Хейс.

— Софи права. Я тоже читала, тут любую фигуру, причём в трёх-четырёх разных возрастах можно найти. Как-то раз специально пришла, себя поискать. Нашла быстро.

— Ну, и где она? — Марина недоверчиво озирается по сторонам.

— Да мы почти под ней стоим! — со смехом показывает рукой, — Можешь даже сравнить. Даже размер сосков совпадает.

Марина выразительно переводит взгляд с нарисованной девушки на живую, потом обратно. Они даже стоят одинаково.

— Ты им не позировала?

Смешно уже Софи.

— Когда это писали…

— Мне было одиннадцать лет, — заканчивает бывшая староста, — кстати, девочка похожая на меня в этом возрасте, тут тоже есть, но где именно — не скажу.

— Свой зад я как-нибудь потом поищу.

— Логично. Не за этим пришли. Так что, давай скорее. Полотенце бери и пошли. И вот ещё: ножны сними. Тут с оружием никто не ходит.

— Ключ от шкафчика куда деть?

— На браслет повесь.

Марина хихикает, за Хейс наблюдая. Та превратилась в монумент самой себе, причём в монумент, изваянный скульптором, мастером облагораживания. Хотя ничего такого в принципе не может быть. У Хейс всё своё. И, кажется, рост этого самого всего, наконец, прекратился.

Улыбнувшись, Хейс замечает.

— Из-за твоих ножек, Софи, много кто голову потеряет.

— Начали уже. Сама видишь, так одеваться стараюсь, чтобы лучшее во мне привлекало внимание.

— Про меня что-нибудь хорошее сказать можешь? — интересуется Марина.

— Ты главное впечатление будешь производить особенностями своей личности, а не тела.

— В жизни чаще получается наоборот.

— Тогда, на тебя лучше всего смотреть сзади.

— Зато, я со всех сторон хороша! — упирает руки в бока Софи.

— Особенно, если самого интересного выше талии и ниже глаз пристально не рассматривать. А то и пропустить можно, особенно на ощупь, а так — совсем ничего выдающегося, — Марина демонстративно совсем немного сжимает пальцы в горсть, показывая, сколько можно обхватить.

— Зато, у меня глаза большие! — хохот в ответ.

— Холод, тепло, бассейн или помыться?

— Так тут же отдельные купальни снять можно, где всё это с расчётом на небольшой круг лиц.

— И где всё это? — Софи выразительно смотрит в сторону бассейна, видимого через двойной ряд колонн.

— С другой стороны раздевалки отдельная касса. Там тоже проход есть.

— Я за деньгами не пойду. Мне и тут уже хорошо.

— У тебя же всегда деньги есть.

— И где они? — Херктерент вертится перед сестрой, напрашиваясь на нецензурный ответ.

Софи, чьё одеяние состоит только из знаменитой сумочки на золотом шнуре с русскими буквами СС, выразительно тычет ей Марине в нос.

— Всё моё ношу с собой. Представляешь, я тоже умею деньгами пользоваться.

Софи заказывает самую дорогую купальню.

— На сколько брать?

— А без ограничения времени можно?

— Конечно. Без ограничения, значит на сутки, можно продлить. Есть университетская легенда, предвоенный выпуск тут на две десятки застряли. Тут ещё напитки и закуски всякие заказать можно. Прямо туда принесут. Там и телефон есть.

— Пива можно? — зачем-то ляпнула Марина, не особо любящая этот напиток.

— Какого? — настолько задорной Хейс давно не видела. Спиваться что ли она начинает?

Марина расценки изучает. М-да. В этой части расценки не очень. В смысле, рассчитаны на доходы подобным Софи.

Обстановка — сомнительно, во Дворце Грёз аналоги можно найти. Хотя, Дворец Мариной так до конца и не изучен.

Тут словно естественный грот, лишь слегка облагороженный человеческой рукой. Бассейн словно кусочек побережья. Без песочка, зато с фонтаном, куда можно залезть. За прибрежной скалой — вход в самую жаркую парную. Большой грот окружён гротами поменьше, в каждом своя температура, вплоть до полярного холода.

Парная не слишком любимое Мариной место, но Хейс направляется сразу туда. Заходит, даже не взглянув на показания термометра у двери.

Хейс сразу ложится на спину, закрыв глаза. Марина рядом немного посидев, встаёт и в дверном проходе становится.

— Как ты такую жару выдерживаешь?

— Привыкла, — ответ с непривычно ленивой интонацией, — я в горячей даже сплю иногда.

— Зачем?

— Отдыхаю. Если потом в общую пойдём, увидишь, многие так делают.

— Угу. Помню тебя в школе после экзаменов.

— Кинуть бы в тебя чем-нибудь, да нечем.

— Всё равно не попадёшь.

— Это верно, — Хейс словно засыпает. Только же пришли! Кто-то тут сутки отмокать собирался.

— Ты тут раньше бывала? Заметила, ходишь, как по знакомому месту.

— Пару раз. Девчонки обожают тут сдачу экзаменов отмечать. Цены — видишь какие, приходится скидываться.

— У тебя же есть.

— Во-первых, не у меня, а у твоего брата. Во-вторых, я ими не злоупотребляю. В-третьих, могу привыкнуть, а доступ и закончится.

— Представляю, что за девчонки тут с тобой бывали!

— Нормальные. Туда, знаешь ли, идут только те, кто знают, чего хотят, идут чтобы учиться, а не поскорее замуж выскочить.

Подкравшись сзади, Софи резко обливает сестру ледяной водой.

— Прибью!

Сразу не поймала, а потом Хейс между ними оказалась. И куда только расслабленность делась? Поневоле вспоминается, драться она умеет.

— Просто классическая гравюра «Драка женщин в бане».

— Их там гораздо больше! — замечает Софи из-за спины рослой красавицы.

Марина, сообразив, что при прямом столкновении ей не светит, демонстративно усаживается на бортик бассейна. Нет, она ничего не забыла и непременно отомстит, но месть — такое блюдо, что вкуснее подостывшим.

— Драться больше не будете?

— Не я начала.

— Уж и пошутить нельзя.

— За такие шутки… Зубов лишних много?

— Марин, вон там, в фонтане, водичка ледяная. Может, остынешь?

— Я ещё не нагрелась.

— Я, вообще-то, тоже, — замечает Хейс, — хотя именно за этим сюда и пришла.

— Тогда пошли вместе, а ты, Марина либо иди с нами, либо не мешай.

— Смотрите, не сваритесь.

Хейс снова ложится. Софи устраивается рядом.

— Разве не была в купальных павильонах? Тут же им подражать старались.

— Нет. Они законсервированы. Во «Дворце Грёз» всё на мирренский лад. Такие бани отцу не нравятся. Он, если где и плавает, то только в естественных водоёмах. Он даже две резиденции в своё время продал — там ни реки, ни озера и от моря далеко.

— У богатых — свои причуды. Я бы отсюда ещё долго не вылезала.

— Так времени полным-полно.

— Не скажи. Я-то привыкла, а ты можешь перегреться. Марине тут не слишком понравилось.

— Так то Марина…

— Вот только не надо в детские игры играть, стремясь сделать то, чего сестра не может.

— Я всегда жару лучше, чем она переносила.

Софи лёжа дурачится, объедая виноград с ветки. Марина косится, свесив ноги в бассейн.

— Знала бы, как сейчас выглядишь…

— Конечно, знаю. Классическую живопись изучала получше тебя.

— Они там обычно постарше.

— Не всегда, знаешь-ли.

— Тогда УК не такой жёсткий был.

— Возраст для позирования и сейчас неограничен.

— Только я чего-то на школьных выставках не вижу.

— А ты на старшие классы по рисованию не ходишь. Там много чего интересного увидеть можно. — Софи неожиданно показывает сестре язык.

— Вообще-то, там Эр бывает. — Марина отвечает сестре тем же, — И всё мне показывает. У неё даже Эорен голая есть.

— У меня тоже. Причём, вид с другой стороны.

— Как вы её только уговорили?

Софи загадочно улыбается. Хейс приподнимается.

— Эорен… Эорен… Я такую вроде, не знаю. Новенькая?

— Ага. В выпускном классе.

— Как попала… Хотя, понятно, без вас двоих тут точно не обошлось. Кто хоть она?

— Представляешь, соправителя дочка.

— И её любимого Яроорта сестра родная, — наябедничала Марина.

В глазах Софи играют мстительные огоньки.

— Эр мне только рисунок показывала. Сама я Эорен в классическом виде, не видела. Ты её точно ничем не запугивала?

Хейс изображает глубочайшую заинтересованность. Мирные перепалки Херктерент всегда интересны, да и разнимать их, в любом случае, больше не надо.

— Эриде, вообще-то, интересно только когда по доброй воле своё тело показывают. Она не миррен, сцены пыток, казней и вообще издевательств писать никогда не станет. Да и как она может напугать кого-то?

— Легко. Если меч возьмёт, а противник её не знает.

— Она ведь тебе, наверное, не только Динкину сестру показывала?

— Там много кто был…

— У неё мечта — всех, кто ей хоть немного нравится, в таком виде изобразить. Смотри, Хейс, и к тебе может обратиться.

— Я подумаю, — томно растягивает Хейс слова, — сама по себе я весьма живописна, а Эрида уже вполне сформировавшийся с профессиональной точки зрения, художник.

Марина прыскает. От показного занудства Хейс временами даже смешно.

— Ну, с чем у тебя плохо, сама знаешь. Мужчины не любят тех девушек, кто сильно выше, а уж как разберутся, насколько выше…

— Мужчины они разные бывают. Насколько мне известно, большим поклонником высоких девушек как раз ЕИВ является. К тому же, он известен не слишком строгим отношением к соблюдению брачного законодательства…

— Э-э-э… Ну всё-таки не настолько, чтобы с собственной внучкой спать.

Хейс неожиданно показывает язык.

— А при любом раскладе быть любовницей Императора совсем неплохо.

— Наверное, с тех пор как стали жить далеко от моря, предки и старались при каждом удобном случае, игрушечное море, чтобы поплавать, вырыть.

— Бассейны с морской водой даже Еггты в городах строили.

— Им легко было; сколько лет у них монополия на соль была?

— Ни-ско-лько! — Марина смеётся, — Ошибочка распространённая. Юридически её никогда не было. Некоторые месторождения с шахтами до сих пор Еггтам принадлежат, но это больше для смеха — добыча розовой соли. Копи, где рассол выпаривали — да одно время все нашими были, но мы же почти всю геологоразведку и оплачивали. Значит, нам и всё самое вкусное доставалось. Под «отменой соляной монополии» понимают продажу копий, после которой, кстати, цены так и не снизились.

— Зануда ты, Марина. Побить бы тебя, да вылезать лень.

Херктерент прыгает обратно, полностью обрызгав Хейс. Та, похоже, даже глаза закрывать поленилась.

— В соляных шахтах, вроде, часть золотого запаса лежит.

— Что-то секретное там точно лежит. Точно знают только те, кто клали, а они уже все давно поумирали.

— Тут соляная пещера тоже есть. Можем посидеть потом.

Софи лежит на животе, болтает ногами. Перед ней блюдо со всякими кондитерскими изысками. Конфеты от жары не тают. Где таких умельцев-кондитеров нашли? Марина украдкой пробегает глазами по фигуре сестры. Не к чему придраться при всём желании, разве что несколько маленьких родинок на спине. Кажется, первый случай, когда Марина видит вещь, называемую профессиональным искажением личности. Софи сидит, лежит или стоит, в одежде или без, сразу в голову лезет какая-нибудь известная картина. Сестрёнка даже не думая, позы с них принимает.

Рассказывает, треская сласти. И как только ухитряется не полнеть, и зубы имеет идеальные.

— Не удержался, всё-таки ЕИВ мирренов проучил. Как почти всегда, чужими руками. В данном случае, воспользовался нами с матерью и Кэрдин.

— Вместе?

— Для одного дела, но по-разному. Бестия — отдельная песня. Фото нашу видела, ну где мы вчетвером стоим?

— Помню. Вы там все такие довольные.

— Это последний раз, когда они были довольны друг другом и нами. Помнишь, кто как одет был?

— Софи — в платье, похожем на школьное, но очень короткое, ты — почти как всегда.

— Ага. — замечает Софи, — Еле убедили меня такое надеть. И не надо такое лицо делать, вовсе не в длине дело, покрой просто не по мне.

— В тот день состоялось посещение главного собора их веры. Того, что спалили недавно. Там же строгие правила, в чём можно приходить, в чём нельзя. Под запретом короткие платья, штаны на женщинах, непокрытые головы у них же.

Помню, как он тебе сказал, ты была втрое кислее обычного.

«Отлично, Софи. Марина, тебя еле нашли».

«Я такое не надену!»

«Ничего. Ты и сама отлично справилась!»

Тут я и поняла, он опять какую-то игру затевает.

— Я тоже что-то заподозрила, когда попросили волосы распустить.

— Хм. Мне кажется, на фото платье её величества выглядит весьма строго.

— Выпускной вспомни. Это платье того покроя, где при шаге нога почти целиком наружу выходит. У неё застёжка специальная, чтобы в зависимости от ситуации или так или эдак выглядеть. А уж чулочки ажурные, как сейчас помню, с цветочками и подвязками. Ножку её тогда многие запомнили. В общем, как уже говорила, после посещения собора был последний раз, когда в императорской фамилии царила искренняя любовь и дружба. Недолго, правда, но самого факта это не отменяет.

Потом ещё отчёт из Министерства внешней торговли пришёл — экспорт чулков этой марки вырос чуть ли не на пятьсот процентов. Да и сбыт туфелек хорошо подскочил.

Перед отправлением, да и в ходе визита, очень тщательно следили, что бы ни на одной из нас ни оказалось никакой мирренской вещи.

— Думаю, что вам это не слишком понравилось. Одно дело в таком виде добровольно стоять, другое — не совсем, пусть и среди знакомых.

— Половина из них мне ещё и не нравилась.

Софи снова за виноград взялась. Прям, как на картине, с ветки объедает. Марина изучает пивную кружку. Дно уже просматривается. Тут ещё несколько есть, нагреться не успеют, такая доза на неё серьёзно не подействует. Странно, что Хейс никак не отреагировала. Или просто хорошо соображает, жизнь за стенами школы совсем по другим законам идёт. Сордар говорил про пивные кружки с названиями и силуэтами кораблей, имеющиеся в портовых барах. У экипажа каждого крупного корабля в главных базах есть излюбленный кабак, где отмечают окончание кампании, государственные праздники и важные события в чьей-либо жизни. У каждого моряка есть одно или несколько фото с корабельной кружкой.

Вот и Марине захотелось чего-то подобного. Морских кружек нет. На принесённых — гербы городов столичного региона. Мелко, но разобрать можно. Находятся гербы «Сордаровки» и «Кошачьей», считающихся отдельными административными единицами. Ладно, хоть какое-то сходство с кораблём и экипажем, при наличии богатой фантазии, можно рассмотреть.

— Как и говорила, Кэрдин — отдельная песня. Ты про Ожерелье Ягров знаешь?

— Первой ученице, да не знать Национальных сокровищ! Это даже не смешно.

— Помнишь, из чего оно сделано?

— Тебе вес, пробы, количество камней или ещё что?

— Нет. Характер предметов, из чего оно изготовлено.

— Золото для меня представляет ценность только как химический элемент. Заметь, никогда не пыталась им как-то подкорректировать свой статус.

— Так ты одним своим видом много кому представления о мире и так уже откорректировала. Про ожерелье, переводя на грэдский, просто не знаешь. А стоило бы. — Марина победоносно сияет. Чуть ли не впервые в жизни подловила Хейс на незнании.

Та только флегматично делает глоток. Её высоты и достижения только ей самой и ведомы.

— Ожерелье создано во времена Дины II, — Софи продолжает скучным учительским тоном, у Марины зла иногда не хватает, сколько интонаций сестрёнке ведомо, — На него пошли хранилища мощей самых чтимых святых, захваченных при разгроме Храатской Империи. Плюс перстни самых знатных вельмож. Говорят, пальцы некоторым сама Осень Ягр резала.

— Верю, — кивает Хейс, — читала её «Дневники» и «Воспоминания». Гений, но напрочь лишённый эмоций, человек. Такой — что лес рубить, что глотки резать — никакой разницы.

— Часть святынь ещё с погибшего Архипелага происходит, — в голосе Софи прорезается искренняя гордость за предков и страну, — И всё это великолепие не первое столетие красуется на шеях непримиримых врагов любой церкви.

Я потом так хохотала, когда расшифровала отцовскую фразу. «Чего у них такие рожи? А представь, в Собор Святого Петра в Риме входит самая настоящая родственница Сатаны, с ожерельем из реликвариев, в каждом из которых по части тел от кого-нибудь из апостолов и ещё подвеска с крайней плотью Христа болтается. Да мы все на её фоне даже на чертей не тянем, так чертенята, да бесы мелкие». Это он маму поддевал вообще-то, ибо ей родной язык отца после брака стал не интересен. Он по-русски сказал, а она целой кучи слов не знала. Я тоже, но мне на тот момент простительно было. Сама-то всё поняла?

— Представь себе, да, — серьёзен взгляд, ответ тоже на родном языке отца Марины, — только сейчас окончательно убедилась, насколько министр страшный человек.

Во взгляде Младшей Херктерент зреет что-то нехорошее.

— Что теперь скажешь насчёт статусности?

Хейс задумчиво трёт подбородок.

— Скажу, по степени воздействия, ваш отец с несколькими танковыми дивизиями на этой площади выглядят, вряд ли ярче.

— Ага. Блёкленько прямо скажем, на фоне Кэрдин, даже въедь отец на танке под личным стягом в здание, протарань иконостас и насри в святая святых.

— Может, и так. Но одновременно многим мирренам и верующим в этого божка стало ясно — со злом надо бороться, ибо оно не где-то там, в дебрях ада. Оно уже вырвалось оттуда и ходит по земле, и в любой момент может и за тобой прийти.

— Думала, ты хуже мифы знаешь.

— Это не мифы, это политическая экономика, знать надо, как враг думает.

— Тады понятно. Они потом чуть ли не впервые в истории собор закрыли. Чуть ли не языками вылизывали, где Кэрдин шла, что очисть. Одымляли, да обливали. Может, и дегазацию провели, она же святым духом тоже дышала.

— Ты фотографии с их Великого Императорского бала помнишь?

Хейс демонстративно плюхается спиной в бассейн. Выныривает и отфыркивается.

— Ввек бы не вспоминать! Из-за них столько писку было в спальнях у младших девочек.

— Младшие они того… Разные бывают, — недовольно цедит сквозь зубы Марина.

— А, — машет рукой бывшая староста, — ваш набор куда взрослее выглядел. Как чувствовали все, что скоро начнётся. Те же совсем детьми были. И вели себя соответственно. Такой вспышки воровства я не припомню.

— О как! — недоумевает Софи, переглядываясь с Мариной. Хейс, словно не заметив, продолжает.

— Да ничего серьёзного. Вещей не портили, ценностей не трогали. Без конца таскали друг у друга фото красавиц да красавцев с этого бала, да выкройки платьев, будто кто-то из них шить на подобном уровне умел. К счастью, все состоятельные были ограничены родителями в размерах трат, а не то, закажи кто подобное, её бы точно убили. Причём, убивали бы все вместе. Хорошо, хоть к Новому Году унялись. После этого меня уже все звали только Страх-И-Ужас и никак иначе.

— Да уж, извиняюсь пред тобой, Хейс, — морщится Марина, — не знала, что эта отцовская шуточка ещё и тебе боком выйдет.

— Ты о чём?

— МИДв по инициативе Императрицы издал фотоальбом про тот бал, отдельно издали портреты при полном параде участников. Потом был очередной скандал, Императрица хотела распродать чуть ли не с аукциона всё это, а собранные деньги пожертвовать на благотворительность. ЕИВ распорядился весь тираж бесплатно распределить по учебным заведениям. А ожидаемую выручку просто пожертвовал из свободных средств. Подозреваю, эти портреты в основном друг у друга и таскали. Там часть тиража, особо дорогая, цветными печаталась.

Хейс устало вздыхает.

— Марина, я даже сейчас с лёгкостью перечислю, где чей портрет, рисунок или выкройка платья публиковались и сколько раз. Всю северную и южную прессу из глупеньких маленьких девочек вызубрила. Чуть не плакала от счастья, когда следующий набор куда взрослее оказался. Ещё полгода такого — и меня саму в комнате с мягкими стенами закрыли бы.

— Как наша мама и Кэрдин выглядели не запомнила?

— Да я теперь до смерти не забуду, кто как там выглядел! Словно сама побывала.

— Кончится это всё — побываешь, — Софи совершенно серьёзна, — Считай официальным приглашением.

Поднявшись, Хейс шутливо склоняет голову, прижав к сердцу правый кулак.

— Благодарю, Ваше Высочество Ненаследная…

— Дальше не надо, — прерывает Софи, — я и так знаю, помнишь мой титул.

— Они выглядели словно две кошки-леопарда, платья, сумочки, перчатки, всё пятнистым было. Даже я удивилась, хотя и не до этого было.

— Можешь дальше удивляться. Шляпки, летние плащи, туфли, даже бельё и чулки у них такой же расцветки были, причём очень похожие. Они даже собирались вместе.

— Вот это да! — в один голос Марина и Хейс удивляются. Всем известно о «дружбе» императрицы и министра. Даже поговорка о ненависти успела появиться «Живут, как двуногие змея и пантера».

Софи наслаждается произведённым впечатлением.

— И что это тогда было? Я до сих пор не набралась смелости у Кэрдин спросить, настолько тогда обалдела.

— Да вот ту весёлую картиночку с красным зверем и тобой вспомнила. Там же не один зверь из бездны к людям искушать ко злу приходил. Два или три ещё отметились. Угадай, какая у одного из них окрасочка была?

— Как бы очевидно, леопарда.

— Гепарда, если той книжечке верить. Да ещё не помню со сколькими головами. У них на двоих, естественно, две, да обе не пустые. Вот и решили мирренов на высшем уровне проучить. Ещё здесь сговорились.

— Первый, и, подозреваю, последний раз на моей памяти. Они же ненавидят друг друга.

— Но миррены им обеим смертельный враг. Тут общее намного выше личного встаёт. Помнишь, как у нас проверяли, нет ли какой вещи с Юга? Им ведь тоже предлагали прийти на Бал в мирренских шелках. Даже в подарок прислали, одной от лица Императора, другой — от лица кронпринца. Отказать нельзя по протоколу. Приняли, но пришли во всём сделано исключительно у нас. Как все на них смотрели! На дрова для костра ведьмам родовые кареты сами бы порубили. Но нельзя. Улыбаться надо.

— Теперь уже я не понимаю, что все там из-за пятнышек разошлись? У меня в детстве рысья безрукавка была, — откровенно дурачится Хейс.

— Мирренки великих родов, да и невеликих тоже не носят пятнистого. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Расцветка считается намёком на конец света, зверей, что пред ним придут и вообще, отсылкой ко всему нехорошему. В низших слоях общества отношение попроще, но и там «пятнистая кошка» обозначает колдунью-проститутку.

Все всё поняли, они издевались. Но ничего не сделаешь из-за их статуса и уровня визита. И после ничего не напишешь, так как всем станет понятно, как в лужу посадили.

Хейс сидит на бортике, задумчиво болтает ногой в воде.

— По-моему, они обе старательно провоцировали войну. Естественно, не по своей инициативе, но больно уж удачно совпало.

— Миррены и должны были тоже самое подумать. Женщина у них сосредоточение всего плохого. И всё зло от них происходит.

— Так бы и сидела тут всё время. — Софи усаживается, обхватив колени, — Никуда не надо идти, ничего делать не хочется. Полное умиротворение.

— Сказала Дина на берегу океана, вытирая меч от крови.

— Марин, её бани в Замке ведьм до сих пор прекрасно работают. Сама знаешь, она там часто бывала, иногда говорят, в бане и умерла.

— Угу. Только в той, что от Замка через пол материка. Как раз где-то в Старой Крепости. Да и то, сейчас больше болтают, сколько народу она там потопила или паром до смерти обварила.

Софи последней фразы словно не слышит.

— Там с той поры столько всего надстроили перестроили, а вот Прародина Ведьм почти без изменений сохранилась.

Хейс, раскинув руки, лежит в воде лишь чуть пальцами пошевеливает.

— Такое ощущение спокойствия, когда вы обе лаетесь. Значит, можно не сомневаться, во всей остальной школе тишина и покой. В прошлое бы вернуться.

— Что-то быстро ты стареть начала.

— Возраст не в удостоверении, он в голове. Пару лишних лет вместе с вами провести не отказалась бы.

— Вообще-то, я тоже, — со странной интонацией Марина плюхается в бассейн. Не признаваться же, что глаза предательски щиплет.

Софи позы так и меняет, кажется вот-вот совсем растекаться по камню начнёт как подтаявшее на жаре мороженое.

Марина довольно сильно брызжется. Сестра даже не шевелится. Совсем на земноводное сзади в такой позе похожа. Тем более, квакушки с волосами бывают.

— Перепонки скоро отрастишь и заквакаешь, как лягушка.

— Не заквакаю. Лягушка тут, скорее сварится. Они больше сухопутные хищники.

— Ну тогда, плавники отращивай в рыбу превращайся. Будешь на Островной резиденции в каком-нибудь аквариуме сидеть и икру метать. Фигуру точно не попортишь.

— Пошлячка, — Марине не видно, но иногда эмоции человека даже по спине заметно, — я бы дельфином скорее, стать согласилась. Они полностью трёхмерные, всё вокруг сонаром видят, способны любить. Наверное, и говорить умеют в другом звуковом диапазоне.

— Одно только плохо, конечностями своими создавать ничего не могут. Ты же без этого не можешь. В биологии такой закон — если что-то утрачено, вновь это не появится никогда. Не светят морским млекопитающим способные творить конечности. В противном случае, воевали бы мы с ними. Да и так, крупные дельфины вовсю жрут мелких.

— Заметь, других видов. У нас никого не наказывают за охоту на обезьян.

— Смотря, каких видов, — хмыкает Марина.

— Какая же ты приземлённая.

— Ага, я вроде мичмана Глетта. Девушка спрашивает.

«Мичман, хотели бы вы быть лебедем?»

«Нет, не хотел бы. Голым задом в мокрую воду. Бр — р — р!»

— Почему-то я чаще слышала истории, где он не мичманом, а пехотным лейтенантом был.

— Весь вопрос в том, от кого слышать, — Софи так и не соизволит пошевелиться.

— Так нет же никакого противоречия. Это же его комиссовать с линкора по неизвестной болезни хотели, ибо весь корабль от мичмана тошнило. Видимо, так и не комиссовали, война как-никак, лишних офицеров не бывает. Просто на берег списали, а на берегу мичманов не бывает, прошёл переаттестацию и стал лейтенантом.

— Всё-то ты перевернёшь, — Хейс по-прежнему почти не шевелится, глаза полуприкрыты, — От него уже и мирренов затошнило.

— Это как? — заинтересовалась Марина, даже Софи чуть голову поворачивает.

— Да, повязали мирренские разведчики сонного да пьяного лейтенанта Глетта. Утащили к себе. Наши уж с облегчением вздохнули. Но он через три дня назад пришёл. С запиской от командующего армией. «Ваше Величество Император Саргон! Отправьте это… далее много всего непечатного на нескольких языках… домой. Мне даже патрона на него жалко. Как офицер он бесполезен для вас. Как „язык“ — для нас. Отправьте его домой!»

— Ну и как? Отправили?

— История умалчивает, — важно заканчивает Хейс.

Софи от смеха чуть в воду не падает.

— Ты мне потом шепни на ушко, что там командарм про мичмана писал, — жалобно просит Марина, — а то у некоторых тут ухи нежные, от крепких слов завянуть могут.

— Мне сейчас материться не хочется, потом как-нибудь. За сохранность ушей спокойна, я знаю, вы обе одинаково хорошо ругаться умеете.

Хейс поднимается, сладко, аж с хрустом выгибается дугой.

— Как хотите, а я в общий бассейн схожу. Память мне, если не изменяет, он самый большой в стране.

Марина и Хейс переглядываются. Можно подумать, запрет кого-то из них Софи остановит.

— Память тебе изменяет. Самый большой — в Островной резиденции.

— Она же наша.

— Большая часть уже нет. Разжаловали до курорта для самых богатых. Какое-никакое, а общество. Там ещё на соседнем острове заповедник для черепах. Вовремя спохватились, а то бы их уже не было.

— Так черепахового супа и не попробовала? — плотоядной ухмылке Софи и акула позавидует.

— Сордар говорил, настоящий вкус черепахи знает только тот, кто их сам ловил.

— Выкрутилась. Вот летом и поймаю.

— Кто тебя пустит?

— А кто запретит? Я сомневаюсь, что там сейчас нет посетителей. Думаю, все, кто военное время не любит сейчас там. Трансокеанские ходят по-прежнему. Так что, Хейс, если на лето планов нет, предлагаю с черепахами голенькой поплавать. Не приходилось раньше?

— Так тебе и самой не приходилось, — встревает Марина, — сама-знаешь-кто терпеть не может отцовской привычки через океан на крейсере гонять. Летать вообще ненавидит, в отличие от тебя.

— Ненормальные обе, — невозмутимость Хейс не зря в школьную поговорку и сейчас входит, только теперь говорят, «как Хейс невозмутима», — Куда в следующий раз позовёте? Может, в космос?

— Может быть, — хитро склоняет голову Софи, — Островная — самая роскошная резиденция нашей страны, туда вся школа мечтает попасть без различия пола, а ты…

— А я знаю, что вы прошлым летом устроили. И обе в выходках не повторяетесь.

— Ладно, пока черепах нет, пойдём просто поплаваем.

— Вы обе и «просто» — несовместимые понятия, — Хейс даже шутить умудряется с непробиваемой интонацией.

Марина исподтишка по сторонам посматривает. Вроде, сюжет тот же самый, что и в раздевалке, только вживую, но отличий хватает. Главным образом, представлено значительно большее разнообразие форм.

Многие на стенах раздевалки просто отсутствуют. Стандарт красоты на то и стандарт, мало кто ему полностью соответствует. Большинство старается стремиться соответствовать с разной степенью успешности. Тут хватает и вовсе не стремящихся в силу самых разных причин. Лень и обжорство среди них присутствуют.

— Отец с Кэрдин там встречался по молодости. Говорят, и не только с ней.

— Он тогда уже не молод был.

— Она тоже не девочка.

— Вообще-то, там на половине островов базы, аэродромы. В том числе, и для баз гидросамолётов. Трансокеанские перелёты на первых парах без аэродромов подскока были бы невозможны. Да и сейчас там стратеги сидят. Подозреваю, и ракетами палят оттуда.

— И кто тут главная зануда? — Хейс и Софи умудряются в унисон.

— Чем дольше с вами общаешься, тем больше всего неоднозначного про вашу семью узнаешь.

— Ага. У нас со времён Еггтов знаешь сколько скелетов по шкафам распихано?

Обходят бассейн по кругу, отыскивая, где посвободнее. Свободное места у огромного бассейна с вышками и водяными горками распределено крайне неравномерно. Софи как-то не привычно ощущать себя эсминцем в свите линкора. И дело тут не в разнице в размерах.

Почти в открытую шепчутся: «Смотрите, как девочка на Её Величество похожа».

Кто-то осторожно спрашивает, не родственницы ли они.

— Дальние, — с милейшей улыбочкой отвечает Софи. Малознакомым покажется — искренне.

Как место находят, Софи плавать сразу отправилась, Марина и Хейс просто сидят. Пол приятно подогрет.

— Знакомых ищешь? — у Хейс глаза полуприкрыты, но всё-то она замечает по многолетней привычке.

— Нашла уже. Туда вон глянь, — небрежный взмах рукой, чтобы внимания не привлекать, — Видишь?

— Да. Ленн Тьенд.

— Чего так официально?

— Мне с ней делить больше нечего. Все претензии были, по сути дела, детскими. И они полностью удовлетворены.

— Только мне что-то с ней общаться совсем неохота.

— Так далеко сидит. Вообще нас может не заметить. Её тут и раньше видела. Просто сидит, и почти не плавает. Рука попорчена.

— Любовником?

— Мной. Ещё тогда. В этот раз отвертеться от встречи с ней нам не удастся.

— С чего ты взяла? Она сюда даже не смотрит.

— Не туда смотришь. Вон самая высокая вышка. Видишь, кто лезет?

Фигурку Софи не узнать сложно. Ещё проще сообразить, лезет на самую верхнюю площадку самой высокой вышки. На кого впечатление собралась производить? Тут, вроде, женщины одни. Максимум, на её выходку глядя, кто-нибудь парой лет младше туда же полезет. И в лучшем случае, что-нибудь отобьёт, упав. Может и вовсе разбиться.

Раскинув руки, балансирует на кончиках пальцев, явно привлекая внимание. Марина следит краем глаза. Вестибулярный аппарат сестрёнки — какой-то кошмар в хорошем смысле слова, голова не кружится ни при каких обстоятельствах. Интересно, из присутствующих кто-нибудь, кроме Софи умеет «мёртвые петли» на самолёте крутить? Сама Марина их, правда, не видела, но в умении сестрёнки не сомневается.

— Ой! Смотрите, куда девочка забралась! Разобьётся! — женщина рядом с ними, неплохо сохранившаяся для своих лет, тычет в сторону вышки. Только паники нам тут не хватало, тем более, в голосе уже присутствуют истерические.

— Она с моей школы. С Приморья. Плавать научилась раньше, чем ходить. Со скал с детства прыгает. — голос у Марины громкий. Помогла сестрёнке внимание привлечь. Большая часть сказанного — правда, если под скалами «Сказку» считать. Там высоко залезть можно. Краем глаза замечает, большинство взглядов устремлено наверх, вот только Ленн поворачивается в их сторону.

Софи прыгает. Разворот в воздухе, другой, третий. Кто-то испуганно вскрикивает. Фигурка исчезает в воде, почти не поднимая брызг. Через несколько секунд выныривает и приветливо помахав рукой, направляется к берегу. Слышны аплодисменты.

Где Софи собралась вылезать — там уже толпа собралась, тем более, она намеренно плыла не торопясь.

Высокая блондинка не из тех, кто своей фигуры стесняется. Идёт уверенно. Пред ней расступаются. Только и у бассейна столь же горделивая фигурка стоит.

— Ленн, привет! — сзади окликают блондинку.

Та чуть не падает. Марина затем и гаркнула, рассчитывая, что Ленн брякнется и что-нибудь себе отобьёт. Пол хоть и тёплый, но всё равно, каменный. Пусть Тьенд ей в жизни ничего не сделала. Но можно за других отомстить.

Всё-таки устояла. Даже дежурную улыбочку успевает нацепить, к Херктерент направляясь.

Змеино ухмыляясь, Марина приветливо машет рукой. Что-то у бывшей школьной грозы глаза не злые. И не весёлые. Абсолютно никакие.

— Как поживаешь?

— Не ожидала вас… обеих здесь увидеть.

— Тут ещё кое-кто… рада тебя видеть.

Кивает в сторону поднявшейся на ноги Хейс. «Страх-и-ужас» чутьё на намечающиеся ссоры в жизни не подводило. Марина глаза с одной на другую переводит. М-да, изменения на лицо, если их с кораблями сравнивать, то в школе они одного класса были.

Тут ещё и водное пространство обширное, и условия наблюдения идеальные, никакие характеристики не скрыть. Да и те, у кого с ними полный порядок, и сами стараются в центре внимания быть.

То теперь Хейс — линкор, не в смысле размеров, а в смысле, лучше уже и быть не может. Краса и гордость всего чего можно и нельзя. Только что с верфи во всём блеске новейшего корабля.

Ленн — максимум на тяжёлый крейсер тянет. Тоже только с верфи, но не из постройки, а с ремонта, и хорошо, если не капитального.

Если по сторонам внимательнее посмотреть, соответствия почти всем типам судов и кораблей можно найти. От самой натуральной баржи и уродливой колониальных канонерской лодки до изящной императорской яхты и новейшего линкора.

Соньку иначе, чем лёгкий авианосец обозвать не получится. Стремительный, хищный, глаз не оторвать, как по волнам несётся. Только из постройки, всё блестит и сияет, даже краска ещё не высохла.

Себя в нынешнем состоянии Марина только с подводной лодкой сравнить может. Внешне невзрачная, почти не заметная. Но на деле намного более опасная, чем на первой взгляд. Способная, хоть крейсер, хоть линкор из строя вывести.

— Ну, и школьницы нынче пошли сумасшедшие.

Марина небрежно бросает через плечо.

— Жить торопимся. Здесь и сейчас. Потом можем и не успеть. Сегодня бомбили. Мы успели до башни. Могли не успеть.

Редчайший случай — одобрение и страх в глазах Ленн и Хейс одновременно.

Софи не привыкать быть в центре внимания. Говорит отчего вокруг гремят взрывы хохота. Не обращает внимания, когда невзначай касаются. У Марины опять приступ чернейшей зависти начинается.

— Если я ничего не забыла, ты же снова с Ленн вместе учишься.

— Факультет — один. Направления — разные. Почти не пересекаемся.

— Что-то мне подсказывает, это не совсем так, — качает головой Марина, — мне даже кажется, ты знала, что она здесь, и решила по-крупному поддеть Ленн.

— Объяснение, решила совместить приятное с полезным устроит? Она так надеялась, что я, наконец, исчезну из её жизни! Признаю, испытывала аналогичные чувства.

— Сейчас скажешь, не испытываешь ничего?

— Я повзрослела, она — вовсе нет. Хотя уже несколько лет пытается всех убедить, что это не так.

Марина хотела было сказать про изменившееся обстоятельства в жизни Ленн. И промолчала. Тьенд, теперь, похоже, больше не младшая выглядит откровенно жизнью потрёпанной. Не настолько, чтобы ко дну идти, но и для поддержания на плаву требуется всё больше и больше усилий. ЕИВ прав, мусор из дома лучше не выносить, чем меньше народа знает о внутрисемейных конфликтах — тем лучше. Марина понятия не имеет, как Тьенды между собой ладили.

Искренняя любовь там вряд ли водилась, но и ненависти могло вполне не быть. Тему матери Ленн поднимать не будет. Знает из периодически выходящих «Приложений» к «Ежегоднику Великих Домов» о смерти Главы дома второго разряда Тьенд и объявлении новым Главой Ленн. По мрачной ухмылке судьбы, женщина скончалась ровно через два месяца после разговора Марины с Сордаром.

— Ты давно Ленн тут впервые видела? А то с зашкаливающим уровнем презрения к низшим довольно странно её появления тут.

— Бассейн большой, места хватает чтобы на разных сторонах сидеть. Это место одно из немногих, всех объединяющее. С полгода назад её точно заметила.

Понятно только, что ничего не понятно. Хейс просто не знает, бывала ли тут Ленн больше полугода назад, а для дальнейших выводов уже у Марины недостаточно данных. Неужели родственники так быстро ухитрились Тьенд оставить без денег и владений? Что-то слишком быстро у них получилось. Статуса Главы только Император может лишить, а он уже заявил, вплоть до окончания боевых действий данный вопрос будет рассматривать только при обвинении в государственной измене.

Интересно, Ленн убить не пытались? Денег-то должно немало быть, если матушка на врачей-жуликов всё не спустила в последние месяцы. Бывало уже, «завещания» в адрес всяких чудо-целителей обжаловали в судах высшей инстанции. Парочку уже на памяти Марины сам ЕИВ признал незаконными.

Писем от Тьенд не было, за почтой Марина следит тщательно. К Софи тоже писем не было.

Раз Ленн такая гордая — ей же хуже, видно же, у человека сложности. Еггты никому ничего не забывают, в какую бы эпоху не давались обещания. Попроси помощь — получила бы. Но сама Марина предлагать ничего не будет.

Софи, частично удовлетворив любопытство, частично разогнав самых любопытных, подсаживается к сестре и Хейс. Пару минут понаблюдав за играющими в мелководной части водоёма, детьми, замечает с усмешкой.

— Интересно было бы сюда затащить нашу главную любительницу обнажённого женского тела. С этюдником. Точно заклинит на рисовании мелких. Обожает то, что растёт и цветёт и не собирается увядать.

— Её бы попытались побить, — пожимает плечами Марина, — у матушек, как правило, остро обострённая подозрительность.

— Нет. Художницы здесь довольно часто бывают, сегодня просто ни одной нет. К ним спокойно все относятся. Некоторые даже портреты детишек заказывают.

— Ага, — подтверждает Софи, — У студенток Академии и других учебных заведений здесь наброски делать — считай прямая обязанность.

— Студентов, сюда попасть стремящихся, наверняка было на порядок больше, — хитро щурится Марина.

— Натурщица — вполне себе профессия, — бросает Хейс через плечо, — Не первую сотню лет существует.

— Эриде может плохо стать. Тут полным-полно страшных оскорблений её представлениям о прекрасном.

— После анатомической машины её никаким видом человеческого тела целиком или кусочками нарезанного, не удивишь.

— Это одно из трёх так называемых «Чудовищ Дины», которые национальные сокровища? — уточняет Хейс.

— Ну да. Женщина. Сейчас в её комнате в школе стоит.

— Тогда точно здесь ничему не удивится.

— Но её сюда не потащим, — Марина настолько убийственно серьёзна, что сложно сдержать смешок, — ибо в противном случае, до конца столь насыщенного денёчка мы обе просто не доживём. Её отец нас убьёт.

— Из-за неподобающих видов? — недоумевает Хейс.

— Из-за мирренов, чуть не убивших нас сегодня.

— Лучше бы мирренов убивал, а не принцесс, — с чёрными шуточками у бывшей старосты неплохо.

— Он и так их изо всех сил убивает, а они всё не кончаются и не кончаются, — Софи задумчива, — миррены никогда не бомбили этот район. Возможно, усыпляют бдительность, и в следующий раз именно сюда наведаются. И всех нас тут. Молодых и старых. Мокрых и сухих. Деталями окружающего пейзажа сделают, — чеканит принцесса каждую фразу.

— Сомнительно, что сегодня их ещё принесёт, — Марина косится в сторону выхода, припоминая, сколько обычно проходит времени между сигналом воздушной тревоги и визитом «гостей». И насколько быстро она сама бегает. Громкоговорители на стенах заметила раньше, да и пвошные указатели выхода на месте, — наших летунов наверняка всех в извращённой форме начальство с отца начиная, поимело в грубой и извращённой форме. Сейчас над городом наверняка максимальная концентрация истребителей.

— А где-то их сегодня нет. Туда и могут заявиться.

— Раз уж о мирренах речь, зашла то можно кое-что про их обычаи применительно к данному месту, узнать?

Сёстры переглядываются.

— Они подобного не строят.

— Хочешь сказать, у них и бань нет?

— Есть конечно, но там больше моются, вот так, как мы в водичке полежать да поплавать у них не принято. Да и лезть в их банные бассейны… Бр-р-р… — Софи аж передёргивают.

— Хочешь сказать, миррен может в мыле и грязи залезть в общий бассейн?

— Ну да. У них так принято. Это мы в бане сначала моемся, потом ополаскиваемся, и только потом в бассейн идём. Это у нас куча важных решений во всех областях и на самых разных уровнях принималась в горячей воде сидя.

Вещи важные миррены уже после бани обсуждают. Ладно, хоть сейчас воду стали регулярно менять, раньше в общественные ванны просто горячую подливали.

— Неудивительно, что с такими банями у них столько эпидемий бывало. Как не вымерли только!

— Да уж лучше бы вымерли. У них одно время вообще бани в городских стенах запрещено было строить. Считалось, это источник разврата.

— У нас, в общем-то, тоже так, — хмыкает Марина, — цензурно выражаясь, весёлое времяпрепровождение с противоположным полом и баня — почти синонимы. Если совсем дословно «баня» с древнего диалекта переводить, получится «место, где горячая, чистая вода». Сравни с мирренской свиной лужей. Вулканов у нас сейчас не так много, как на погибшем Архипелаге, а вот любовь к горячей воде с тех пор осталась.

— Ага, и ещё поговорка есть по грязнулю «воняет, как миррен», они ведь в Великую Эпоху вообще не мылись, — добавляет Софи.

— Из-за этой поговорки разговор и завела. Сами этого периода в истории своего быта стыдятся и кучу оправданий придумывают. «Всё было не так!»

— Да сколько угодно писать могут! Факт есть факт, водопровод и канализация наше изобретение. В руинах на Архипелаге уже обнаружена. Причём, в наиболее сохранившейся части города после прочистки труб водопровод заработал снова.

— Их историки очень любят отвечать в стиле, «в руинах наших городов не обнаружена медная проволока, значит наши предки уже тогда знали радиосвязь».

— Не скажи. Даже тут склочницы найдут к чему придраться. На моих глазах случай был — из-за загара разодрались.

— Как это? Он же тут хорошо просматривается.

— В том-то и дело. Сама видишь, сейчас не сезон, и все беленькие, кроме тех, кто от рождения чёрненькие. Летом по следам от одежды можно даже определить, кто чем занимается.

Есть такие — замуж не смогла выйти, или просто послали из-за дерьмового характера. Вот и начинают считать молодых злейшими врагами. Шариков рисовых не давай — дай только молодых позадевать.

Вот и поцапались две. Одна — рыба сушёная, клинический перестарок, другая — меня чуть старше, только росточком — вряд ли тебя выше. Повод — как раз, загорелая кожа одной и бледность другой.

Вообще-то, видно было, да, где-то на южном песочке девушка повалялась. Только валялась она там в армейском белье известного тебе, фасона.

Тётка её шлюхой с юга обозвала, татуировка ей не понравилась, и ещё сифилисной, кажется. Не знаю, на какую реакцию рассчитывала, только забыла, а то и вовсе не знала, не все девочки от обиды плачут. Некоторые могут и в глаз дать. Та ей и врезала. Да ловко так, с пары ударов оба глаза подбила, и не собиралась останавливаться на достигнутом.

— Надо понимать, ты полезла разнимать? — бегло окинув взглядом фигуру, и не заметив явных повреждений, продолжает, — Самой не попало?

Хейс смеётся.

— У меня большой опыт. А зал этот ещё больше. Паскудство у некоторых зашкаливает, но уж совсем клинической дурой надо быть, чтобы на третьем году войны не знать военных татуировок.

— Какая была?

— ПВО флотского подчинения. Там ещё пальма есть.

Марина кивает.

— Её я увела, потом довольно мило посидели, поболтали да пивка попили. Ту грымзу тётки похоже ещё поколотили.

— Армейские?

— Нет, самые обычные. Думать надо, на кого рот разевать.

 

Глава 19

Марина просыпается, как обычно, рано. Успела позабыть, каково это здесь. Бывала раньше тут частенько, только не любила этого места никогда. Пусть памятник архитектуры, официальная резиденция и много всего разного. Вот только не её это дом. Не её, и всё тут!

Хейс сидит в пушистом халате с гербом МИДв. Попивает кофе.

В роскошной обстановке смотрится совершенно органично, будто всю жизнь здесь прожила, а не вчера впервые порог переступила. Понятно становится, почему её за дочь принца тысячелетней династии принимают. Хотя крестьянка по происхождению, всем известным Марине принцессам этой самой династии пару сотен очков вперёд даст. Сордар и то сказал после визита: «Признаться, я был о родственницах лучшего мнения». По мнению Херктерент, брат ещё предельно мягко выразился.

Здесь — если не знать, ни за что не догадаться, что перед тобой не хозяйка этих апартаментов, сидит.

— Как спалось?

— Замечательно.

Марина косится на столик. М-да, в обширнейшем словарном запасе Хейс слова «диета» точно не значится. Но и обжорой тоже не назовёшь. Просто, всего много, и всё явно будет съедено.

Вчера рассмотрела как следует — намёка на жир ни в каких местах не просматривается. Кожа хоть и может для многих служить предметом зависти, мускулы под ней вовсе не шуточные. Драки Хейс не только знаменитым взглядом разнимать могла. Растаскивать драчунов тоже доводилось.

Добродушно щуриться, словно греющаяся на солнышке домашняя кошечка. Ага, вся такая домашняя с янтарными глазами и смертельными кривыми когтями. Кошечка типа рысь. Молодая, и не до конца свои силы осознавшая. Когда осознает — ещё одна вроде тех, у кого герб — Пантера будет. В лучшем или худшем случае — от точки зрения зависит.

— Вот с чем сталкиваться не приходилось, так с тем, чтобы мне завтрак в спальню подавали, да ещё спрашивали, всем ли госпожа довольна.

— Материнские заморочки! — раздражённо фыркает Марина.

— Кажется, общаясь с вами, я снова научилась удивляться.

— Когда ЕИВ здесь находился, всё было просто — всем приглашённым к столу подавали тоже, что и ему. Гости такие — как правило, в еде не разборчивы, с голодухи хоть мясо сырое сожрут.

Вот императрицу здешние повара не любят — всегда гостей множество. И блюда всем разрешено заказывать по своему усмотрению. Это и на пять сотен гостей могло быть.

Штатные не справлялись, нанимали временных, догадываешься где, и за какие деньги?

— Подозреваю, в тех ресторанах, где я не бываю.

— Сходи как-нибудь, посмотри. Будешь неприятно удивлена. Практически весь кухонный персонал оттуда имеет бронь по тем же статьям, что всякие художнички да танцовщики. Тоже мне, артисты оригинального жанра!

— Вообще-то, без них я бы этого кофе не пила. И пирожных не ела. Не очень умно переводить подготовленные человеческие ресурсы. Они, знаешь ли, очень плохо восстанавливаются.

— Ты их защищаешь?

— Кого? С варкой супа или каши из концентратов даже я справлюсь, устройство полевой кухни знаю. У меня даже в билете второй военной специальностью «повар» записано. Если что, я и свиней колоть умею, и барашков резать. Ну, а у них «повар» просто первая специальность.

Я давным-давно знаю, ты всегда стремишься обругать то, что твоей маме нравится. Допускаю, она чаще, чем следует критиковала всё, что нравится тебе. Так бывает, тот, кто должен быть ближе всех, из-за ошибочных решений становится врагом.

— Дипломат! С факультетом не ошиблась?

— Мне уже предлагали перевестись. Даже шутили: «Война когда-нибудь кончится, и ясно, кто женой нашего посла у мирренов будет!»

— А ты что сказала?

— Я сама вполне смогу быть послом. Вот только дорогой мебелью неважно при ком я не буду никогда.

— Замуж, значит, не собираешься?

Хейс смеётся.

— Не любой ценой или ради статуса. Я же, сама знаешь, девушка специфическая. Сильно многие меня просто боятся, а невест в стране и так переизбыток уже. Саму-то данный вопрос ещё не интересует? Принцессы в стране — конечная величина, но и принцы — тоже.

— Я Младшая. Еггт. — чеканит слова Марина, — Когда время придёт — то выбирать буду сама. Одно точно сказать могу — Дому Льва в отношении меня ничего не светит.

Переходов и залов во дворце куда больше, чем следовало. Ладно, хоть пять дней в десятку три пятых дворца открыта для посещений, причём до окончания войны — бесплатно. Да и до того билет совсем немного стоил.

Кое-где Марина годами не бывала, вот сейчас и взбрело прогуляться. Воспоминания детства освежить, заодно, и проверить, много ли на самом деле эвакуировано. Помнит же, для Императора сохранение культурных ценностей где-то в самом конце списка необходимых дел.

Очередная лестница. Наверх глянула.

Чуть не дёрнулась. Портрет Кэретты.

И простой, и парадный одновременно.

Главный экспонат какой-то выставки. Ежегодной Академии или на соискание Императорской премии — из головы вылетело. Раз картина здесь — значит, что-то за него было получено.

Даже Сонька его ни разу не обругала.

Портрет исполнен в современной манере. Времена не те, чтобы богатством хвастаться. Женщина в брюках сидит поперек стула. Чуть устало и слегка насмешливо смотрит на зрителя. Обстановка почти отсутствует, видно только, стул золочёный и стена за спиной тканью затянута. Дверь тоже самая обыкновенная.

Так одеться почти каждая может, не зная, решишь изображённая — не выше министерской чиновницы младших рангов, неплохо следящая за собой, способная ещё слегка подурачиться, усевшись в кресло в одном из приёмных залов.

Вот только, вряд ли кому в стране неизвестно это лицо. Да и отделка зала памятна многим, следящим за официальной хроникой. Другое дело, фотографии обычно с других ракурсов делает. Но кресла эти в кадр иногда попадают.

Изображённая женщина до недавних времён на эти снимки попадала куда чаще мебели. Вот только сейчас угодил портрет в закрытую для посещений часть дворца.

Хотя растиражировать картину успели.

Вот только подобное лицо у матери Марина когда-то мечтала увидеть вживую. Что же, художник не только моден, но и талантлив. В данном случае — к сожалению. Не виденное в жизни, но запечатлённое на полотне, ничего, кроме очередного приступа бессильной злобы не вызывает.

Марина угрюмо откладывает журнал в сторону.

— Над мирренскими репортажами ржали, а сами персонажами аналогичного стали. Видела, что написано?

— Не напоминай лучше. Я от Эр только что. Представляешь, она восторгалась нашей смелостью.

— Мне кажется, она последнее время не чудит, а прикидывается, изображая дурочку. Защищается от того, что со всех сторон прилетает.

— Ну да. Она же во взрывчатых веществах разбирается. Знает, что три с половиной тонны могут наворотить. Кстати, откуда калибр такой нестандартный?

— Бомбу под самолёт подогнать проще, нежели наоборот. Сама знаешь, откуда они летают.

— Не придиралась бы к статьям лучше. От правды был бы только вред. Лучше бы было, напиши про нас, что мы не после налёта приехали, а под него, попали? Хочешь, чтобы кому-нибудь лишнюю свастику на шею повесили?

— А не за что. Нас не накрыло. Да и некому, если на то пошло.

В глазах Марины нехорошие огоньки играют.

— Уверена?

— Да. Лучше поздно, чем никогда. Их перехватили.

— Всех?

Софи молчит в ответ.

Софи злобно листает последнее издание «Дополнений» к «Справочнику трофейного вооружения». Резко захлопывает.

— Опять новинка — планирующие бомбы. Сбрасываются с малых высот. Потому их столько под «зонтиком» и проскочило.

— Ещё смогут так же пройти? Теперь — нет. Это из разряда уловок максимально эффективных при первом применении. Да и лётчики дальней авиации имеют свойство заканчиваться.

— Я это уже третий год слышу, и всё больше горю желанием поучаствовать в сокращении поголовья.

Дождливая весна провоцирует затишье на многих фронтах. Разливы рек, дожди и, как следствие, непролазная грязища. Все прифронтовые станции забиты грузами. Рокадные узкоколейки не справляются.

Автомобилями, включая полноприводные, пользоваться почти невозможно.

Как-то не складывается лето. Усталость от отсутствия хороших новостей. Даже пропаганда с обоих сторон врёт как-то лениво, без огонька.

Чтение сводок для командование тоже стало каким-то унылым. Бои местного значения идут с таким накалом, что почти без остатка сжирают всё произведённое, не позволяя накопить сколько-нибудь значимых резервов.

Визит на «Выставку» подтвердил — миррены стараются упрощать имеющиеся образцы. Даже на грузовиках стали ставить одну фару, да и ночную ставят не на все машины. Вместо гнутых штампованных крыльев — угловатые сварные.

Либо с производством краски проблемы, либо решили, полированный металл вряд ли аэродинамику испортит.

Катки на танках стали полностью металлическими, опять же, сразу не решишь — не хватает резины, или она просто не держит чудовищную массу машин. Да и про внутреннюю амортизацию катков на табличках что-то есть.

Таблички явно сочиняли сотрудники выставки, у кого времени свободного много было. Перечислены все характеристики машин, какие только существуют. Причём, указаны как в грэдских, так и в мирренских системах измерения. Год выпуска или принятия на вооружение тоже по двум календарям приводятся.

Марина в уме всегда быстро считала и сейчас забавляется, проверяя, правильно ли перевод привычных мер в чуждые сделан. Пока всё вроде, более-менее правильно. Только в знаках после запятой можно сомневаться.

В детстве понять не могла, как миррены с такой переусложнённой и громоздкой системой мер и весов смогли добиться столь больших успехов. Удивлялась, видя сложные вещи, сделанные на другом конце мира. Казалось, всё самое лучшее на свете делается в Империи. Не сразу пришло осознание — могущественных империй под солнцем — две, а не одна.

Поговорку про уживаемость двух медведей в одной берлоге к тому времени Марина уже знала.

Пусть и у мирренов система счисления в основе десятичная (правильно, пальцев-то на руках со времён косматых предков не менялось), само число десять, кратные и степени считаются у соплеменников Сордара несчастливыми. Сотня так и вообще «числом зверя» зовётся. Соответствующий иероглиф «знаком зверя» называется.

Зверь не какой-то конкретный с рогами и хвостом, а оппонент их бога, называемый «врагом рода человеческого». Зверь из бездны. Внешне — крайне малосимпатичная личность с козлиной головой, могучим мужским торсом с огромным половым органом и ногами с копытами. Ну и символ у него — пятиконечная звезда двумя лучами вверх.

Марине даже разбираться лениво, чем старый символ конницы так мирренам не угодил.

Всадники Линка их вроде бы не рубали.

Впрочем, и у грэдов столь любимые мирренами кресты, свастики и шестиконечные звёзды столетия только с врагом ассоциации вызывают.

Война красной звезды и чёрного креста событие всем известное. Первая война по значимости после Войн Верховных. Истинное значение Победы осознали только столетия спустя. Почитатели косой свастики молились тому же богу, что и миррены.

В старых семьях ещё хранятся перстни с крестами — с отрубленных пальцев «воинов света».

У мирренских попов хватает страшненьких сказочек про ту войну.

Кольца «воинов света» на другом конце материка считаются святынями. Им поклоняются наряду с мощами. Распространено изготовление подделок.

Марина знает, Кэрдин по молодости как-то раз предлагала продать лично ей принадлежащие «святыни». Особой ювелирной ценности не представляют, а раз есть дураки, готовые платить чуть ли не тысячную цену. Император разрешения не дал. Дело не в деньгах, дело в наличии вечного раздражающего фактора.

На приёме в посольстве по случаю Дня коронации Бестия присутствовала. Короткое платье вполне соответствовало приличиям. Вот только цепочка с надетыми святынями красовалась на щиколотке.

Мирренская пресса по прежнему доступна. Даже ножницы цензоров практически не касаются. В общем-то понятно, ситуация в стане врага описывается так, у самих этих врагов ничего, кроме приступа дикого хохота вызывать не может.

Мирренские журналы славятся качеством иллюстраций, Софи даже говорит, заклятые враги в этой области впереди планеты всей. Обложка последнего номера украшена панорамой шикарного зарева над горящим заводом. На переднем плане — недоделанный танк, кроме звезды на лобовой броне не имеющий ничего общего с настоящими грэдскими, с рухнувшими на башню металлическими конструкциями. Статья о недавнем налёте на столицу. У Херктерент претензии уже с рисунка начинаются, мало того, танк ни на что серийное и даже опытное, не похож, так ещё и звёзды грэды только на бортах корпуса рисуют.

Записав журнал на себя, Марина отправляется к сестре. У той на столике обнаруживается этот же номер.

— «Операция „Прорыв“ завершилась невероятным успехом! Промышленности центральных равнин больше не существует!» И тэ де и тэ пэ. Вижу, читала.

— Разумеется. Ещё хуже, раньше меня это прочла Эр. У неё не столь критическое восприятие реальности, как у нас. Распереживалась из-за возможных жертв.

— Надеюсь, хватило ума не брякнуть, что сами чуть в этот список не попали?

— Обижаешь. Только маленькая проблема. Она весь наш официоз весьма уважает. Что ещё хуже — ему верит. Сомнительно, не найдёт в этом или следующем номере «Вестника» или «Голоса» наших с тобой морд лица.

— Как самокритично!

Софи только плечами пожимает в ответ. Марина призадумывается.

— Сомнительно, что догадается, во что мы вляпались. Там захочешь — разрушений не найдёшь, наши фотографы дело знают.

— Она, вообще-то, между строк читать умеет.

— Задавать вопросы станет — просто скажу, в любом случае в нас не попали.

— В противном случае, была бы шикарная новость на обложку и развороты всей мировой прессы.

Марина с усмешкой поднимает палец в знак одобрения.

— Я аж представила!

— Хочешь, могу нарисовать. Обложку какого издания предпочтёшь?

— Мирренам сложно будет придумать оправдание убийству детей.

— У них в министерстве пропаганды тоже не зря жалование получают. Добавят нам по несколько лет, назначат командирами башен, притом разных. Ещё и проедутся по людоедскому режиму, заставляющему женщин забыть о своей природе.

— Всё равно, получится защита Родины и Императора. Не очень-то даже с точки зрения их пропаганды.

— Не будь наивной. Промытые мозги поверят даже в заявление: они варварски обстреливали наши самолёты, когда те мирно бомбили их города.

— Ты знаешь, мирренские пилоты — лучшие знатоки наших знаков различия. Упавшие в окрестностях столицы сдаваться будут только солдатам крепостных полков — есть шанс попасть в лагерь, гарнизон Старой Крепости не из уроженцев столицы. Все остальные пленного доведут до ближайшей канавы или фонарного столба.

— У них, думаю, ситуация аналогичная.

— А ля гер.

— Этим всё что угодно оправдать можно.

— Динкерт из охраны Эр помнишь? И её племянников? С этими тремя детьми среди известных мне людей набирается уже двадцать один убитый в возрасте до четырнадцати лет.

— Откуда столько?

— Перечислить?

— Так верю. Подумываю, не пойти ли со временем в бомбардировочное командование.

— Только тебя там и не хватает.

— Может быть, именно меня. Сама знаешь про соломинку и вьючную лошадь.

— Там верблюд был, в первоначальной версии.

— В любом случае, безгривому льву давно пора хребет переломать. Ты журнал до конца дочитала?

— А что там читать, кроме их интерпретации событий на фронтах? Религиозную рубрику?

— Представляешь, именно её.

Марина выразительно приглядывается к кулону-самолётику, стараясь высмотреть то же самое, что Императору показалось. Софи делает вид, будто ничего не замечает.

— Попы опять занялись разглагольствованиями о демонической сущности первых Еггтов. Зря смеёшься, они опять в большую власть вошли. У них же любимая песнь не первую сотню лет о нашем поклонении обезьяне их бога. Недавно Храата Всея Мира, при Дине II убитом к святым причислили. Ужасно слезливая история, как он был в вере крепок, когда его врагу рода человеческого в жертву приносили.

— Э-э-э. Я ничего не путаю? Его же в бою убили. Есть и голова заспиртованная, и доспехи, картечью пробитые.

— Так это наша версия. У них другая. Из головы Дина себе кубок велела сделать. Глава Дома Еггтов и сейчас из него пьёт.

Марина просто давится от смеха.

— Я бы давно такой кубок из старого черепа сделать велела, и тем же мирренам продала. За совершенно неприличные деньги. С началом войны эти деньги им вернула. Бомбами на их города.

— Они бы шутку не оценили, — хмыкает Марина, — Что-нибудь ещё занятное в номере есть?

— Тебя это не заинтересует.

— Предоставь мне самой разбираться.

— В том же разделе нашла просто издевательство над моим чувством прекрасного. Самые безобразные современные скульптуры.

— У нас такого…

— Сама знаю. Но они заявлены, как классические. Вот, полюбуйся, проекты памятников каким-то известным святым отцам.

— Было бы на что. Мне их попы все на одно лицо и прочие части тела. Заплывшие жиром свиньи и то симпатичнее.

— У меня такое же отношение. Ты как скульптуру оцени.

Марина пожимает плечами.

— Тут оценивать нечего. Под одеждой есть тело. Тут этого не заметно. Ног не видно, задницы, подозреваю, тоже. Вообще, похоже на старинную огромную бутыль насадили маленькую тыкву и глаза с носом вырезали. Интересно, прижизненную толщину субъекта сильно преувеличили? Или это канон такой, всех жирными изображать?

— Если серьёзно, думаешь, хоть слово правды тут есть?

— Ни единого. И могу доказать. Написано, удар наносился по военным заводам. Тогда, получается, пилоты совсем географию столицы не знают. Вся промышленность ― в южных районах. Из известного всем ― там один нефтеперерабатывающий сам на город тянет. Ты хоть один дым пожара на юге видела?

— Нет.

— Вот видишь. Пятитонки вовсе не дешёвые игрушки. Их ведь немного сбросили. Думаю, удар был или по площади, или прямо по правительственным кварталам.

— Миррены вели работы над управляемыми и планирующими бомбами. Кое-что даже в открытые издания попадало. Видимо, каких-то успехов добились. Я уже узнавала ― они шли куда ниже, чем обычно. Значит, уже могут целиться, не боясь повреждений от ударной волны.

— Мирренский или наш командир бомбардировочного командования сказал: «Если мы проиграем войну, то за то, что мы творили, меня будут судить как военного преступника».

— Это англичанин был. Или американец.

В почтовом ящике обнаруживается конверт пергаментной бумаги. Адресовано Марине, как младшему Еггту. Присутствует плохо знакомая сургучная печать, штамп МИДв. Адрес отправителя отсутствует. Раз в МИДв побывало, то за безопасность содержимого можно не сомневаться.

Печать тут же и взломана. О как! Отправитель, кто бы он ни был расщедрился на самый настоящий пергамент.

Кто же это такой? Первый лист начинается с обращению к Младшему Еггту как исполняющему обязанности Главы Дома с перечислением полного титула. Хм. Про эту свою функцию Херктерент совершенно забыла. Раз Императрица ограничена в правах, то Глава сейчас Марина. В прошлом, это сулило много всего интересного, начиная от должности Верховного Главнокомандующего и заканчивая правом на долю мяса с любого добытого кита.

Сейчас должность — просто красивое дополнение к непомерному честолюбию, ничем реально не обеспеченному. Есть, конечно, множество «спящих» прав и привилегий — но они на то и спящие — никто в здравом уме претворять их в жизнь не будет.

Но кроме «спящих» прав есть и такие же спящие «обязанности». Уже несколько поколений Глава подобные письма получает крайне редко. Обычно — формальные просьбы одобрить брак, а затем — приглашения на свадьбу. Неодобрение не помеха к заключению брака по «Основным законам». Чаще всего, даже титула не лишают.

Вроде бы, среди родни и бывших вассалов Дома никого брачного возраста или недавно разведённых нет.

Только на втором листе обнаруживается от кого. Как говорится, давно не виделись! Чуть меньше трети листа занимает полный титул Ленн Тьенд! И это написанная точно по старинным шаблонам просьба о помощи к Главе вышестоящего Дома!

Как ЕИВ выражается, «Приплыли!» Марина имеет право вот прямо тут отказ написать, даже форма есть «разбирайтесь с возникшими недоразумениями в соответствии с действующим законодательством».

Мочь — не значит делать. Чтобы гордячка Ленн вспомнила о древних законах и попросила по ним помощи — должно было произойти только одно. Её очень сильно прижали в соответствии с действующими.

Письмо Марина решает прочесть, делать или не делать что-либо — в зависимости от результатов.

Как и следовало ожидать, Сордар оказался прав. Делёжка наследства началась самыми зверскими методами. Сама Ленн при жизни матери была уверена, большая часть достанется ей за исключением незначительных выплат боковым ветвям. «Завещание» на её имя составленное говорило о том же самом. Матерью было подписано и заверено в присутствии самой Ленн.

Но оказалось, бурная личная жизнь Старшей Тьенд породила ещё четыре «Завещания» со вроде бы подлинными подписями и почти три десятка наследников, многие ни в одной из версий документов не упомянутые, но чего-то требующие, включая неизвестную Ленн до недавнего времени, единоутробную сестру.

Юрист Старшей Тьенд был неплох, уже успел доказать поддельность одного из «Завещаний» Но и противник не отчисленных с юридического нанял. Уже было множество судебных разбирательств, поднимался даже вопрос законности претензий самой Ленн, в свете того, что она не является дочерью Тьенд Старшей, а только воспитывалась в её доме.

Тут уже у Марины глаза под чёлку залезли. Составители «Ежегодника Великих Домов» — самого значимого в стране справочника на предмет того, кто в Домах кому родня никогда в происхождении Ленн не сомневались. Народ в редакции «Ежегодника» оперативный, во время войны издаются «Дополнения», где фиксируются изменения состава всех титулованных в ходе боевых действий. Просматривая «Дополнения» Марина вынуждена признать самой — отношение к Дома было во многом предвзятым. Слишком уж много на страницах имён и фамилий. Немало из них знакомы.

Тут же откровенный дурдом начался. До вынесения судебных решений родственники и «родственники» добились наложения ареста на все счета и имущество Тьенд Старшей. Хорошо, у женщины хватило мозгов открыть в своё время счёт на имя дочери. За счёт этих денег Ленн и живёт сейчас.

У противников свободных средств сейчас больше, на заказные статьи «О незаконных притязаниях предполагаемой наследницы» хватает.

Нежно любимую бывшей старостой принадлежность к Великим Домам откровенно мешают с грязью. Достаётся и самой Ленн, писаки не знают биографии девушки, распуская слухи о недееспособности и обучении в закрытом интернате для умалишённых.

В ответ подано уже несколько исков о клевете, и оскорблении чести и достоинства. Но они пока не рассмотрены.

Многие претенденты апеллируют к древним законам и старинному праву, по которому статусы всех фигурантов дел выглядят совершенно иначе.

Марина даже не может понять, их интересует получение наследства или разорение самой Ленн?

Чем дальше читаешь, тем гаже становится. Ленн не дура, на эмоции не давит, старается только факты излагать. Но этих фактов уже слишком много становится. Большинство о претензиях вспомнили не вдруг. Давно и тщательно готовились.

Вот только злобной решимости на лице Марины им видеть не приходилось. Намечается грандиозная несправедливость. В адрес старого союзника Чёрных Еггтов.

Старинные законы многие читали. Херктерент в том числе. Думают, Чёрные Змеи давно стали бронзой и камнем? Сильно ошибаетесь.

Из здания администрации школы в МИДв дозвониться удаётся быстро. Марина представляется малым титулом.

— Что требуется Вашему Высочеству от нашего ведомства.

— Как можно скорее пришлите сюда опытного юриста и делопроизводителя. Пусть захватят бланки для писем от лица Главы Дома Еггтов и Младшего Еггта. В дальнейшем потребуются императорские курьеры.

— Прибудут на территорию школы через полтора часа.

— Я буду в том же здании, где нахожусь сейчас.

Чуть не шарахнула трубкой по рычагам. Разозлилась сильно. Стаей на одного — всё как Марина ненавидит. И ведь эта одна даже отбиваться пыталась. Пока совсем уж в угол не загнали.

Чуть ли не в обнимку с МИДвовцами заявляется Софи. Как узнала — спрашивать глупо, машины МИДв слишком приметны. Старшая шла, явно собираясь в остроумии поупражняться. Криво ухмыльнувшись сестре в знак приветствия, Марина протягивает письмо.

Начав читать, Софи сразу становится очень серьёзной.

Марина только самодовольно ухмыляется. Приятно иногда ощущать себя старшей.

Вкратце излагает юристу свой замысел. Тот подтверждает — всё соответствует старинным правам Главы Дома и Младшего Еггта.

Письма с формальной точки зрения на сто процентов от одного частного лица другим. Ни просьб, ни требований. Только намёки. У старого союзника Еггтов сейчас очень сложные времена, и лучше не доставлять ей лишних хлопот необоснованными судебными исками.

Если желающие чужого добра хоть немного с мозгами дружат, то после получения письма от Младшего Еггта всем своим требованиям должны дать задний ход. В противном случае вступят в бой юридические отделы МИДва и Собственной ЕИВ канцелярии. Эти организации запросто разорят кого угодно. Плюс Императору выгодно внешнее соблюдение древних традиций, процесс против старинного союзника Еггтов будет воспринят как плохо замаскированная попытка пнуть Еггтов, а следовательно, и его самого. Император не из тех мужей, кто допускает оскорбления своей жены. Пусть и опальной.

Ещё и МИДв «Завещаниями» заинтересовался. Для всех, кроме тех, кто упомянут в подлинном подобный интерес не предвещает ничего хорошего. Устанавливать подлинность документов в министерстве хорошо умеют.

Если всё пройдёт, как задумала Марина, Ленн получит всё по материнскому завещанию, а разнообразные родственники навсегда исчезнут из её жизни.

Последнее письмо отправлено самой Ленн. От мелкой шпильки не смогла удержаться, отправив не с курьером, а обычной почтой. Пусть понервничает несколько дней, ожидая ответа. Письмо положено в самый простой конверт. Содержание Тьенд на какое-то время успокоит. Еггты не забывают старых союзников. Ничего не обещая, Марина пишет как Глава Дома. Остальное Ленн знать пока не обязательно.

Дело ведь может запахнуть кровью. Причём, знай бывшая староста историю похуже и не будь так подвинута на своём происхождении, вполне возможно, пролилась бы её кровь. Вот до чьей дойдёт сейчас? Или миром удастся разрешить?

Марину вызывают в администрацию школы. Идёт недоумевая, вроде бы ничего не натворила, если тайники нашли, всегда можно большие глаза сделать и сказать, «не моё». Жалко, конечно, потерянного будет, но не станут же они отпечатки пальцев снимать, её изобличая.

В кабинете обнаруживается императорский курьер, при полном параде даже со старинной причёской.

Протягивает свёрнутый пергаментный лист, перехваченный красным шнуром с висящей печатью.

Лицо ничего не выражает, вроде даже в гриме, говорит хорошо поставленным голосом.

— Глава Дома Еггтов и Младший Еггт приглашаются для аудиенции у Его Величества.

Да уж! С таким обоснованием и сопровождающими из школы отпустят кого угодно. Вот только Марина подозревает вспышку у отца чёрного юмора. Упоминание изо всех её титулов именно этого — не просто так.

Целая маленькая колонна набирается. Машина курьера довоенного чёрного цвета с большим императорским гербом на дверцах. Две пятнистые машины охраны, такая же машина, только с флажком для самой Марины. Интересно, флажок — целеуказатель для всяких нежелательных элементов, кого бить в первую очередь?

Гвардейцы у дверей — тоже в парадной форме, раньше такое бывало только при приёмах официальных лиц.

— Приветствую главу дома, — выдержав театральную паузу, заканчивает по-русски, — быстро же ты собралась мать хоронить!

Девочка стремительно превратилась в юную хищницу. Не ожидал такой скорости. Хищница настоящая получается, не охотница за мужиками и чужим добром. Облегчённый аналог Кэрдин, как минимум. Быстро же за свои права схватилась, и ведь закон целиком и полностью на её стороне. В её возрасте большинство даже не знает, сколько томов содержит «Свод законов Империи», эта же скоро комментарии к ним писать начнёт.

Зубки юной хищнице хочется показать. Вот уж точно, молодая да ранняя.

Во внешнем виде никакого вызова нет, обычная школьная форма, даже клинок отсутствует. «Глаз Змеи» теперь у неё. Статусную вещь, меч всех четырёх Дин с собой не взяла, хотя по старым правилам при высочайшей аудиенции обязателен. «Глаз» не взята по забывчивости или намеренно?

— Я всего лишь воспользовалась полномочиями, перешедшими ко мне ввиду временной недееспособности Главы Дома. Надеюсь, на моё решение Ваше Величество не наложит вето, — с лёгким, чуть заметным нажимом. И значительно хуже скрытой иронией. Змея она есть змея.

Материалы дела Императору доложены. Даже на самый беглый взгляд, происходящее выглядит крайне мутным. Всем письмам Марины дан ход. Для всех будет лучше, если история закончится толком не начавшись. Если с Тьенд вдруг произойдёт несчастный случай — расследование сразу в Безопасность попадёт, и будут виновные — получат максимальную меру наказания. Разумеется, с конфискацией.

Если бы подобное письмо получила Кэретта — отреагировала точно так же, как и дочь. Может, даже ещё жёстче. Одну несправедливость возмутила, другая буквально зверела, когда узнавала о вопиющем нарушении древних прав. С неё бы сталось всех своих двуногих ручных Змей отправить на охоту. И никто бы им препятствовать не стал. Даже орлы нелетающие Кэрдин.

Такие дела надо тоньше делать, не набрасываться как гиены на тушу. В одних местах с гиенами львы тоже живут. Они падальщиков иногда убивают для собственного развлечения.

Некоторым двуногим сейчас лучше оказаться поумнее гиен.

Льву уже не нравится готовящееся пиршество. Убивать пока настроения нет.

— Решение Главы Дома признано допустимым, — тоже почти ритуальный ответ, пару сотен лет не звучавший.

Начинать мелкий конфликт считай на пустом месте нет ни сил, ни желания. Кому-то хочется силу продемонстрировать, попутно показывая, впредь собирается играть по принятым правилам. Пока им обоим это выгодно. Ключевое слово «пока».

— От лица Дома приношу искреннюю благодарность Вашему Величеству, — ещё и наглости хватает на церемониальный поклон.

— Марина, кончай дурить, — Саргон переходит на русский.

Только плечами пожимает в ответ, мол не я и начала. Снова выглядит на свой календарный возраст. Думал, так лихо переключаться только старшая дочь умеет. Но и младшая, получается, не отстаёт.

— От меня, как от Еггта требуется ещё что-нибудь? Если нет, можем перейти к частной беседе.

Некстати тут Сордар вспоминается, и кулачище, что он не раз сестрёнке демонстрировал.

— Так дальше пойдёт, частные беседы с тобой станут невозможными.

— Статус есть статус, — философски вздыхает, — никуда мне от него не деться.

— Тебе не очень-то и хочется деваться.

— Интересно с безопасного расстояния посмотреть на столь памятную по классической литературе грызню за наследство. Надеюсь, хоть жертв в этот раз удастся избежать.

— А если нет?

— Се ля ви, как говорится, а ля гер ком а ля гер.

Откровенно дурачится, произнося французские слова с выраженным грэдским акцентом. Это при её-то познаниях во французском и ещё десятке языков. Впрочем, у них и мать языки учила с лёгкостью, а он сам просто вынужден был этим заниматься. Но результаты этих двоих с раннего детства впечатляли.

— С чего такая кровожадность?

— Кровь — не водица, многие дела лучше начинать, смазав этим материалом. Выражение «первая кровь» не на пустом месте родилось.

И не поспоришь, сам точно так же считает, другое дело, так прямо свои мысли уже давно не выражает. Марина умный, но всё-таки, подросток. Опыта банально не хватает ещё. Но тут война уже идёт, а на войне учатся быстра. Тем более, подковёрную грызню никто не отменял. Сама Марина от этой грызни уже успела пострадать. Причём, во многом как раз по его вине. Ладно хоть прижать умников успели пока ещё не стало слишком поздно. А из чуть не объявленной слабоумной девочки, вон что получилось.

Всё-то с ней понятно, великим предкам старается подражать. Кажется, рассчитывает со временем им уподобиться. Если раньше шею не свернёт. Опять вспоминается про уживаемость двух медведей в одной берлоге.

— Тут тоже думаешь кровью подмазать?

— Я ещё немного верю в людей, и пока воззвала только к их разуму. Инстинкт самосохранения ещё никто не отменял.

— Думаешь, твой призыв услышат?

— Надеяться следует на лучшее, а готовится — к чему угодно.

— Ты же с этой Тьенд никогда не дружила.

— Она со мной подружиться пыталась. Но договора на то и договора, иногда их выгоднее соблюдать. Я не крыса, хотя многие меня за глаза именно так и зовут.

— И как ты на это отреагировала? — вот сразу не поймёшь, жалуется дочь или нет. Раньше так не делала, но годы идут, дети растут.

Нехорошо усмехается.

— А никак. Пусть что угодно говорят, лишь бы не забывали. «Мат Чёрной Крысы» в определённой среде довольно известен.

— Знаю. Хотя сам в «Смерть Императора» не играю, — намеренно называет местное название игры.

— Так и я как шахматист, — тоже нарочно вставляет слово из другого мира, — куда слабее Эриды. Вот Соньку да, с лёгкостью сделаю!

В кои-то веки проскальзывает совершенно детское самодовольство.

* * *

Накануне последнего экзамена приходит официальной письмо от Тьенд. Просто переполненное изъявления благодарности по всем старым и новым языковым нормам. Вот жаль, Марине не удастся увидеть, как Ленн это всё писала. Уж очень охота на плачущую, пусть и от счастья Тьенд полюбоваться.

Ещё одно занятное зрелище проходит мимо Херктерент. Самой писать что-либо в ответ просто лень. Отправляет письмо в МИДв, чирканув пару строчек, чтобы написали официальный ответ от лица Главы Дома Еггтов. Печать с подписью Марины для всяких отписок у них есть. Подумав, всё-таки добавляет, чтобы готовый ответ привезли ей на подпись.

В тот же день Марину опять в администрацию школы вызывают. На этот раз для встречи с юристом Тьенд. По старым законам, в случае вмешательства Главы Старшего Дома в судьбу спорного завещания, он сам мог претендовать на пятую часть имущества. Тоже истории знаток, Великие Еггты очень часто использовали спорные завещания для фактического грабежа не слишком верных союзников. Целесообразность подобного (ещё ведь играет роль, кто и как имущество оценивает) до сих представляется спорной.

С юристом приехал чек с суммой как раз эквивалентной стоимости этой самой пятой части.

Всё по старым законам! Красота, аж противно. Марина деньги любит, но не до такой степени.

Как хорошо, в законе от мохнатого года чётко прописано, Глава может претендовать на долю имущества. Но не обязан этого делать. Марина и не сделала. Своих денег предостаточно. Совсем от платы всё-таки не отказалась, затребовав недавно выпущенную Имперским банком юбилейную монету в память скольки-то там летия Дины II весом в два кило золота. Это и будет доля Главы. Бедность Тьенд теперь не грозит, трата для неё посильная.

На следующий день Марину опять вызывают в администрацию. Банковская машина на стоянке однозначно указывает, зачем именно.

Ничего умнее, что делать с монетой, кроме как бумаги ей придавливать, Марине не придумалось. Даже Эриде хотела отдать, но у разноглазой такая, оказывается, уже имеется. Слабоватой утешение, не в школе, а в «Сказке» лежит.

 

Глава 20

Последние экзамены, ученики по домам разъезжаются. Кто торопится, кто — не очень. Некоторым уже и некуда спешить, вместо дома — руины.

Софи и Марина сидят у озера. У старшей устный экзамен кончился час назад, результат сам собой разумеющийся, у младшей письменный формально ещё идёт, работа сдана первой и Марина не сомневается в отличной оценке.

— Что летом делать собираешься?

Софи отвлекается от созерцания озёрной глади.

— То, что и собиралась. Позову Хейс на море. С дельфинчиками голенькой поплавать.

Марина хмыкает.

— Эриду позвать не забудь. Она большая поклонница таких видов.

— Не вижу в этом ничего плохого. Сама-то что делать собираешься?

— Как-то не думала особо. Где-нибудь подальше от города побуду.

— С чего это?

— Не поверишь, просто хочу жить. Летом боевые действия активизируются. Авиации в том числе. И наши, и они уже научились устраивать огненный шторм. Знаешь, что это такое?

— Читала, — угрюмо кивает Софи, — но столько самолётов сюда просто не прорвётся.

— В их бомбардировочном командовании могут думать и по-другому. Мне не очень хочется смотреть, чего именно они надумают, тем более это может оказаться последним, что я в жизни увижу.

— У нас мощное ПВО, — переглядываются и истерически смеются. Обе стояли у уничтоженной зенитки.

— Я не хочу смотреть, какое командование кого передумает. При огненном шторме очень мало выживших.

— Умеешь ты настроение портить.

Марина поднимается.

— Могу и уйти.

Софи хватает её за руку.

— Постой! Глупо обижаться на правду. Нас обеих ведь действительно чуть не убили. Ты так и не сказала, где будешь.

— Сказала же, подальше отсюда.

Софи чуть щурится.

— Давай вместе на Архипелаг съездим? Не была же ведь там?

— Сама всё прекрасно знаешь.

— Возьмём машину из особого авиатранспортного полка.

— Просто скажи, тебе на «Стреле Дины» полетать охота.

— И это тоже. Люблю эту машину, хотя и летала только два раза.

— До Архипелага на летающей лодке думаешь добираться?

— Хотела, но передумала. Я на трансокеанских лайнерах только в порту бывала. Охота на это великолепие в естественной среде взглянуть.

— Они сейчас военные транспорты. Роскоши там не осталось почти.

— Размер-то остался, как-никак это самые большие суда людьми построенные. Посмотрю вблизи, ибо времён, когда они снова плавучими дворцами станут, просто могу не увидеть.

— Говоришь, я мрачная. А сама… В море сейчас подводных лодок много развелось. За любой лайнер командиру подлодки обещан высший орден с мечами и бриллиантами. Не боишься?

— Кто-то собрался жить вечно? Так поедешь?

Марина пожимает плечами.

— Твоё общество — далеко не худший вариант. Кого, кроме Хейс, звать собираешься?

Софи грызёт травинку.

— Отдохнуть от всех хочется. Пожалуй, Эорен ещё позову. Как-никак, для неё это последнее лето детства.

— Я её с выпускного не видела. Даже не спросила, как сдала.

— С золотом. В первой двадцатке, владей чуть лучше литературным словом — была бы в десятке.

— Не знала. Динка почему-то не сказала ничего.

Софи усмехается.

— Сестре просто завидует. У неё-то диапазон оценок от худших до лучших. Уникум кошмарный одним словом.

Марина слегка бьёт Софи по спине. Та не шевелится.

— Они ещё не уехали?

— У Динки экзамен сегодня. Ещё не кончился, наверное. Знает, что ничего не знает, и боится страшно. И напрасно!

— Почему?

— Там никого никогда не валят. Динку помучают часа два, но минимально положительное поставят. Я её предупредила, но она, похоже, не поверила.

— Значит, её тоже зовём. Кого ещё, кроме Эр?

— Рэду, Коаэ и Димку.

Софи выразительно закатывает глаза. В отсутствие отношений слишком уж демонстративно не верит.

Рэдрия, Коатликуэ и Дмитрий согласились сразу, родители тоже не стали запрещать, междугородняя телефонная связь очень удобная вещь, все понимали — предложение из разряда — раз в жизни бывает.

Эорен и Динка разрешения получили первыми, и сразу сказали, отец и мать подписали даже не читая.

Эриду отец сначала отпускать не хотел: «Его Величество давал мне множество гарантий безопасности, но он не великий адмирал мирренского флота, а его подводники мне никаких гарантий не давали». Потом, как обычно, не смог перед умоляющим взглядом устоять.

Софи, как и обещала, позвонила Хейс. Ожидаемо получено согласие.

Из-за Эр пришлось лететь на резервной машине. Понятно, гонять ради нескольких человек подобные самолёты через пол континента — излишняя расточительность. Борт № 1 это всяко борт № 1. Всё равно, редко летает. Саргон в поездках на фронт использует более лёгкие и скоростные машины.

Впервые отправляясь в столь дальнее путешествие, дочь соправителя очень серьёзно подошла к сбору вещей. Очевидный факт — вместимость самолёта меньше, чем у железнодорожного состава осознан, дальше начался сумасшедший дом. Марина даже заподозрила, не придётся ли поднимать ещё и третий транспортник с вещами дочери соправителя.

Но в этот раз Эр показала странную умеренность. Чемоданы даже смогла бы до машины дотащить.

Огромная шестимоторная «Стрела Дины» как подозревает Марина, имеет в конструкции множество элементов от межконтинентальных бомбардировщиков. Больше ни для чего машины со столь огромной дальностью полёта не нужны. Через океан летать — пассажиров столько не будет, да и летающие лодки вполне себе функционируют. Ещё больше усиливает сходство с «Линкорами» непривычная носовая стойка шасси.

Разговоров о «Стреле» было множество. С журнальных страниц самолёт не сходил. Скорость, дальность и невиданный комфорт. Огромные размеры, герметичный салон, каюты со спальными местами, буфет. В самой простой комплектации машина может брать до ста пятидесяти человек. Но в таком виде так ни одной и не построили. Серийные машины все оборудовались как транспорты для перевозки высокопоставленных лиц со свитой.

Марина знает, хотя на довоенных фото попадалось множество «Стрел» в самой причудливой окраске, на деле в гражданской эксплуатации было только пять постоянно перекрашивавшихся машины. Военных стрел куда больше, как от сестрёнки Херктерент слышала, не меньше двадцати пяти.

Возят командующих фронтами, глав внутренних областей, экстренные грузы. По одному самолёту числится за каждым из соправителей. У ЕИВ целый целый Особый авиатранспортный полк в распоряжении. Правда, простаивают только две машины — Борт № 1 и резервный борт. Как ни странно, больше всех на «Стреле» летает отец Эриды.

Спальные места и обитые кожей сиденья присутствуют и на этих машинах. Есть даже самый настоящий зал для совещаний. Половина фюзеляжа набита различной радиоаппаратурой, в полёте можно поддерживать связь с десятками радиостанций на земле и в воздухе.

Марине приходилось читать о проекте создания на базе подобных машин летающих командных пунктов для управления армадами бомбардировщиков. В перспективе допускалось управление и наземными войсками. Был и проект мощного летающего радара. Как далеко зашли работы в этом направлении, Херктерент не докладывали.

Ещё велись работы над созданием патрульного самолёта охотника за подводными лодками. Должно было получиться.

Летающие через океан машин за время войны успели обзавестись турелями с пушками и крупнокалиберными пулемётами. По словам Софи, с начала войны ни одна из «Стрел» ещё не потеряна.

Резервный борт лишился своей яркой окраски и обзавёлся зелёно-чёрной камуфляжной. Снизу тоже чёрным стал. Турелей на машине так и не появилось, от чего Марине становится весьма неуютно.

Как никак, ощущать себя в воздухе расстреливаемой мишенью — не самое приятное ощущение. Пусть, мирренские истребители в такую даль забраться не могут. Да и на такую высоту далеко не каждый самолёт может залезть.

Но за что-то же Тим своим конструкторам деньги платят. Судя по недавним событиями, по крайней мере некоторые, эти деньги отрабатывают.

Марина понимает, только ради них гонять через пол континента огромные машины — где-то между бездумны расточительством и преступной халатностью. Грузы ведь и поценнее могут найтись да и людей иногда вовсе не для развлечений перебрасывать надо.

Но тут не сделаешь ничего. Ещё одно проявление бардака, причём, на самом верху. Передал бы ЕИВ эти машины в другие части, транспортных самолётов много не бывает. Но нет, соображения престижа дороже денег.

Раз самолёт Борт № 1, то до появления нового борта он за Императором так и будет числиться, пусть Саргон на нём и не летает, а официальных визитов ещё долго не будет.

Взлетели под вечер. Марина заметила вскоре пристроившиеся к ним истребители сопровождения. Тяжёлые, двухмоторные, с «усами» радаров. Эти и ночью способны вести воздушный бой. Сколько ресурсов потрачено на едущих развлекаться подростков. Зла у Марины просто не хватает. Только вот выплеснуть не на кого.

В огромном самолёте, кроме экипажа, их десять человек. Эриде отец всё-таки смог навязать пятерых охранниц. Марина с ними знакома, поинтересовалась, куда делась Динкерт. Не слишком удивилась, узнав, что перевелась обратно в армейскую разведку. Эр разговор слышала, и тяжело вздыхала, явно считая себя в чём-то виноватой.

Марина теперь не знает, кто в начале прошлого года был прав. Рвавшаяся на фронт, чтобы мстить, Динкерт или Эрида, укравшая её рапорт с просьбой о переводе.

Летать Марина не любит, не поджимай время, предпочла бы добраться до порта на поезде. По своей воле села бы в самолёт, только будь острая нужда именно в ней где-то за тысячи километров. Но пока подобной потребности в Херктерент нигде возникнуть не может.

Никому не признается, но лети одна, просто закрылась бы в купе, задёрнула шторку спального места и постаралась бы проспать весь полёт.

Но раз не одна, приходится в салоне сидеть. Динка ухитрилась в каждый иллюминатор заглянуть, хотя ночная темнота за всеми абсолютно идентична. Эрида делает несколько набросков салона, даже на аэродроме успела несколько рисунков сделать, просто потребность запечатлеть всё новое, что видит.

Марина даже с оттенком мстительности размышляет, сколько же всего придётся разноглазой изображать на Архипелаге и по дороге туда. Самых необычных видов ожидается множество. В то числе и столь любимой Эридой обнажённой натуры.

К художнику другого пола могли бы возникнуть вопросы не только у цензурного комитета, ибо среди моделей Эр хватает девочек, кто её младше. И все особенности возраста очень старательно подчёркиваются. Если вспомнить, что у неё ещё и фотографий множество…

Но, по мнению Марины, орлам нелетающим Кэрдин, стоит интересоваться не работами Эр, а теми, у кого при взгляде на них резко увеличится объём грязных мыслей и высокопарных фраз. Мирренское слово «ханжи» тут придётся весьма кстати. Впрочем, некоторые работы подруги, спроси кто Марину, она бы на выставку не позволила отправить ибо с откровенностью и знанием анатомии у разноглазой чересчур хорошо.

Почему-то бродит в голове дурацкая мысль, успела ли Эр нарисовать или сфотографировать Рэд без одежды. Её-то возраст на рисунке только лицо и может выдать, ибо всё остальное вызывает весьма сильную зависть даже у более старших девушек.

Если полёт «Стрелы Дины» ещё можно отложить, то отправление военного транспорта перенесёно быть не может. Марина боялась даже, что не успеют. Но до порта от аэродрома домчались с ветерком.

Ожидала увидеть Хейс в чём-то до невозможности взрослом и строгом.

— Привет! — бывшая гроза школы машет рукой.

Платье такого же покроя, что и на Марине — вошедшее в моду после недавних побед флота тёмно-синее в псевдо-матросском стиле. Тоже влиянию моды подвержена, она ведь не знала, что на Марине и остальных будет.

Эорен кажется абсолютно одеревеневшей. Ей всегда, и со всеми неловко. Полгода общения с Софи повлияли неплохо, научилась, но за полгода не изведёшь того, что годами насаждалось, а видеться теперь им гораздо реже предстоит.

Оживший ураган Динка кругами носится вокруг. Марина косится, опасаясь, как бы она не уронила в воду многотонный кнехт. Ну, или сама не свалилась.

Лайнеры — самые большие из всего, бороздящего моря. Любимые Мариной линкоры на фоне трансокеанских не особо смотрятся. Хотя, разница в водоизмещении не столь велика, как во внешних размерах. Треть и больше линкора сосредоточена в относительно компактной броне. На трансокеанском металл такого же веса разрастается корпусными конструкциями по всем измерениям.

Тянущаяся больше чем на треть километра серая громадина лайнера впечатляет. Таких всего четыре плюс один. Не пять, а именно так. Этот самый плюс один сейчас у причала и стоит. Экстравагантный младший брат формального правителя крупнейшей колонии был так впечатлён величественным лайнером, что решил заказать себе такой же. С началом войны передал лайнер грэдам (как и было во всех договорах прописано), демонтировав перед этим роскошную обстановку своих апартаментов в носовой части.

Постоянно на трансокеанских линиях находился один лайнер. Иногда подключался второй. Всем четверым просто не хватило бы загрузки на регулярных рейсах. Остальные могли бы и на приколе постоять, время рейсов, для которых их строили ещё не настало.

Однако, все лайнеры в предвоенные годы приносили неплохой доход. Путешествия в никуда, прогулки через океаны с посещениями крупнейших портов, иногда даже кругосветные были безумно популярны.

Плюс один регулярных рейсов совершил от силы десяток — владельцу хотелось показать, что у него настоящий лайнер.

Как круизный, он был самым популярным из пятёрки. Ибо роскошью многократно превосходил собратьев. Из граждан колонии были только номинальный капитан, никогда не появлявшийся на мостике, проводящий всё время среди пассажиров первого класса, повара национальной кухни, да часть официантов. Весь остальной экипаж состоял из грэдов. На плюс один служба была самой денежной. Платил-то иностранный принц, а не скуповатые родные министерства. Впрочем, ни один грэд не попал на лайнер мимо кадрового отдела Морского Генштаба.

— Я думала, он белый, — капризный тон Софи уж слишком напоказ. Для кого тут играть? Хотя, полюбоваться на красотку — тут девять тысяч потенциальных зрителей недалеко. Заранее тренируется в охмурении?

— Был до недавнего времени, — от скучнейшего тона Марины зубы могут заболеть, — Флаг видишь?

— Да. Военный. Стоп! — Софи щёлкает пальцами, — Он же до недавнего времени вообще юридически не наш был. Продали?

— А смысл? Ты помнишь хоть одну нейтральную страну на карте?

— Так нет уже ни одной. Все воюют. Поэтому и проще под флагом одной из сторон быть?

— Именно. Неограниченная подводная война давно уже объявлена. Эта посудина только звалась «плавающим дворцом», но я всегда знала — это военный транспорт или судно снабжения. На картинках снизу оно какого цвета?

— Красное.

— А оно всю жизнь зелёное. Знаешь почему?

— Какая-то сверхстойкая краска. Лучше всего сопротивляется обрастанию. И у нас, и у них идёт только военным.

— Верно.

Под пассажиров сейчас отведена совсем небольшая часть корабля в корме. Знаменитые роскошные каюты высшего класса, символы корабля, почти произведения искусства, что просто пожалели ломать. Несколько десятков кают первого класса.

Сейчас можно увидеть только день былого великолепия круизного судна. Вместо неё — неприкрытая мощь огромного корабля.

Летающие лодки вполне освоили трансокеанские маршруты. Кому срочно надо на другой материк — воспользуется ими. Летающие лодки не могут перебрасывать через океан дивизии с вооружением и техникой. Для этого нужно собирать огромные конвои. Или выводить в море гигантские транспорты, бывшие плавучие дворцы.

Лайнером как пассажирским судном только богатые прожигатели жизни пользуются. Война это война, а остров это остров. Путь лежит только до него.

Они занимают шесть кают высшего класса. Персонал из МИДв их уже ждёт. Охрана, порученцы, Повара — это от Херта. Софи и Марину и штатный рацион моряков вполне устраивает, тем более, с формальной точки зрения, они офицеры. Раз так — надо обедать в кают-компанию напросится. И Хейс с Эорен с собой прихватить. Ага. С потенциальными женихами знакомить. Одна сама всех распугивает, другая, наоборот, всех боится.

Прислуги, как таковой нет. Саргон само слово ненавидит, соправители ему подражают, переименовав соответствующий персонал.

На рекламных плакатах, изображающий лайнер в разрезе, можно найти и весьма обширный гараж. Судя по тем же плакатам, а так же модели, выгрузить машины очень легко. Хе. Явно, неспроста это делалось. Надо будет потом сходить туда прогуляться, посмотреть, чем заставлено, ибо на базе флота бульдозеры или танки явно нужнее «Гепардов».

Марина валяется поперёк двуспальной кровати, явно рассчитанной на людей ростом около трёх метров. Софи в кресле попросту утопает.

— Уверена, что капитан придёт представиться?

— Кто под своим именем билеты покупал? — Марина приподнимается на локте, — Да ещё с титулом. Список пассажиров и так у него на столе, да и среди них точно есть те, кто его проконсультируют отдельно. Заметь, на причале тебя не узнали.

— Зато, вполне искренне орали, хотя, на фоне Хейс мы обе пока совершенно не смотримся.

— Им сейчас любая, фигурой чуть отличная от доски очень даже смотрится.

— Мы кое-о-ком постарше говорим.

— Всё очень просто. Ни один уважающий себя мужчина не откажется познакомится с известной женщиной, — усмехается, — а нас тут, относительно известных ни много, ни мало, целых пять. Спорим, он скоро попросит, что все мы с ним сфотографировались.

— Знаешь, есть у меня один такой мужчина весьма небезизвестный — как-то ни с одной новой и известной за последние лет двадцать точно не познакомился. Хотя, возможности и средства были в количествах.

— А я другого знаю, за эти же года с неиссякаемым числом пере… Короче, всё, что можно после знакомства переделать.

— Первый младше второго?

— Да. Оба из одной семьи.

— Более того, мы их отлично знаем.

Переглядываются.

— С оценками мужчин всё не так однозначно.

Капитан Первого ранга немолод, либо призван из запаса, либо три года назад сменил гражданский белый мундир на военный чёрный. На лайнерах большинство офицеров такие. При объявлении мобилизации остаются, где и были, только цвет формы меняется.

Церемониальное приветствие. Столь же церемониальные ответы.

— Перейдём к общению без чинов.

— Хорошо, принцессы. Не могли бы сказать, как обращаться к членам вашей свиты.

— Так же, как привыкли к лицам соответствующего возраста. Не могли бы вы показать нам корабль и рассказать о нём?

— Можно вашу знаменитую катапульту осмотреть?

«Знаменитую для кого? Я впервые слышу» — думает Марина.

— Невозможно. Её демонтировали три месяца назад.

Фотографии Марина помнит изящная четырёхмоторная летающая лодка с крылом типа «обратная чайка» «Рыбка-прилипала». В одном случае — установлена на «спине» значительно более крупной летающей лодки — патрульного самолёта «Китовой акулы». В другом — на катапульте, эта фото здесь и было сделано. В обоих случаях Марину позабавило, как маленькое может стать большим и наоборот.

На «спине» здоровенной «Акулы» «Рыбка» смотрится просто игрушечной, на катапульте — всё наоборот «Прилипала» до сих пор самый тяжёлый самолёт когда-либо поднимавшийся в воздух подобным образом.

Задача «Рыбки» ускорение доставки почты через океан. Стартовав с носителя, доставляла груз в порт на другом берегу почти на сутки раньше, нежели это мог сделать корабль. В некоторых случаях эти часы могли стать решающими.

Нашумевший случай с травмированным ребёнком в приморском городке. По настоящему квалифицированный хирург был только на другом берегу океана. Успели оказать помощь только запустив «Рыбку» с разведчика. Ничем по-другому попросту не смогли бы.

На верхней палубе стоят в общем-то знакомые половинки от «близнецов». Не особо много для корабля такого размера, но и не так уж и мало — десять. В промежутках между ними — зенитные автоматы. Ещё один полноценный «близнец» установлен на носу. Столько их и планировали ставить в военное время ещё при проектировании лайнера. Места под установку были заложены в проекте. Палубы усилены, коммуникации подведены.

Как только война началась, лайнеры за пару десяток боевыми кораблями стали. Формально — «вспомогательными крейсерами», но в этом качестве их никогда не использовали. Сразу стало ясно: основными задачами будут переброски войск на большие расстояния.

Причём огромная скорость позволяет кораблям ходить в одиночку, не опасаясь ни гипотетических рейдеров, ни куда более реальных подлодок.

— Как с таким количеством народа управляются? Их же почти втрое больше, чем штатная пассажировместимость.

— Вон цветная схема висит. На палубе, могли заметить, сектора для прогулок разными цветами размечены. Попав на борт, каждый военнослужащий получает жетон определённого цвета. Находиться вне своей зоны — запрещено. На границах зон — посты военной полиции. Приём пищи — по сменам. Кстати, по военным меркам, мы ещё недогружены. Приходилось и вдвое от сегодняшнего людей брать. И боеприпасы в половину трюмов. Правда, тогда и спать посменно приходилось. Кончится всё — останутся воспоминания — следы сапог на потолке.

— Эти правила распространяются на нас?

— Да. На всех. Вы формально приравнены к офицерам корабля, и можете находится где угодно, кроме боевых постов.

Всё по старому морскому закону «капитан на корабле — три Еггта и Император». Даже в современном «Уставе» есть статья. «Приказ командира корабля может отменить только Император».

— Зачем нам эскорт? Разве лодки так опасны?

Капитан посерьёзнел.

— Мне эскорт не нужен, — сказал, явно «мне» подчёркивая, — моё оружие — скорость. Но там, — выразительно наверх посмотрел, — по-другому думают. Они молодёжь обкатывают на новых кораблях. Как-никак, практика, плюс почти настоящие боевые задания. Этот район океана — по сути дела, огромный полигон. Иногда — даже с настоящим противником. Всё-таки, судоходство тут очень сильное. Пытаются сюда забираться, охотнички, мать их… Прошу прощения.

— Ничего. Вспомните, кто мой брат. Я с ним дружу и много каких слов знаю.

Марина наблюдает за несущемся параллельны курсом крейсером ПВО. Стволы главного калибра задраны, словно налёт отражать готовится, чего здесь в принципе не может быть. Есть ли ещё на каком корабле, кроме других крейсеров этой серии такое количество башен одного калибра? Здесь их тринадцать. Четыре на носу, три на корме, шесть — по бортам. Ещё зенитные автоматы, четыре самолёта-разведчика, глубинные бомбы, при необходимости возможность взять на борт и выставить полторы сотни мин. Двадцать шесть 130-мм орудий. Больше, чем на лайнере, хотя крейсер по водоизмещению меньше гиганта почти в двадцать раз.

— Можете перемешаться по этому маршруту, если хотите пройти на мостик. При малейших трудностях — обращайтесь к любому офицеру корабля или военному полицейскому.

Этих ребят тут много. Стоят на всех возможных проходах между зонами.

Эр стоит у боковых окон мостика с фотоаппаратом. Снимает идущий противолодочным зигзагом крейсер эскорта. Он то отдаляется, то приближается.

В очередной раз глянув на крейсер, Марине кажется, не слишком ли он близко? Всем остальным на мостике кажется тоже самое.

— Влево двадцать пять!

С ужасом Марина понимает, вместо попытки отвернуть вправо и разминуться с гигантом, крейсер тоже поворачивает влево.

Слишком быстро сближаются корабли. Чудовищна масса транспорта. Острый нос раздирает борт, крушит переборки, механизмы. И человеческие тела. Всё происходит за считанные мгновения. Корпус крейсера разрублен почти по миделю. Обе половины стремительно погружаются.

— Осмотреть переборки! Доложить о повреждениях!

— Носовая цела. Течей нет.

— Следуем прежним курсом!

— Почему не спасаем? Почему дальше идём? — Эрида кажется, за борт бросится готова, колотя кулачками по стеклу. Хорошо, то способно удары полярных штормов выдерживать.

Марина начинает объяснять ей самой совершенно очевидное.

— Потому что война. Что бы спасать — надо остановиться. Экипаж крейсера — около семисот человек. На борту транспорта сейчас — почти девять тысяч. Их нельзя подвергать риску атаки подлодки. За корабль сам Тим пообещал все мечи и бриллианты к орденам лично вручить. Иногда стоит жертвовать сотнями, спасая тысячи.

Краем уха слышит приказы связаться с противолодочным командованием и сообщить координаты катастрофы. В этой части Океана Мёртвых если кто и придёт на помощь — то их корабли или летающие лодки.

Заодно пытается сообразить, помнит ли, где на корабле медицинский отсек… Хотя, в случае чего, найдётся кому дорогу показать.

«Капитан ведь не только за корабль и эти части отвечает. Мы в реальном мире живём. Он уже немолод. Семья наверняка есть. Очень ему надо портить завершение карьеры тем, что подверг опасности детей трёх самых важных в стране людей? Впрочем, будь я, на его месте исходя из численности личного состава на борту, тоже самое бы сделала! Оружие — скорость! Не сделать с этим ничего».

Вот такая она — смерть. Будничная и равнодушная. Одна ошибка — и всё! Нескольких сотен человек больше нет. Звенит в ушах. «Он про приказ забыл! Кораблю эскорта категорически запрещается пересекать курс эскортируемого!»

Забыл. Или просто руль не туда повернул. Удастся ли разобраться.

Эрида сидит на кровати, обхватив колени. Никогда такой грустной дочь соправителя Марина не видела.

— Вот я и увидела войну. Притом, в худшем её проявлении. Спасённые есть?

— Рано ещё об этом говорить. Может, тебе лучше к врачу?

Эр глаза закрывает. Некоторое время так и сидит.

— Тут есть? Далеко идти?

— Зачем идти? Можно позвонить.

— Не нужно.

— Точно?

Повернувшись, Эр улыбается. Огромное горе во взгляде пробирает до печёнок. Кажется, что угодно сделаешь, лишь бы улыбку на лицо вернуть. «Хорошо, я не её отец, и вообще, девочка. Последних мозгов лишить может, Разноглазая!»

— Они плёнки забрали, сказали потребуются для разбирательства.

— Хорошо. Раз надо. Мёртвым уже не помочь. Теперь живым надо не навредить.

— Патрульные самолёты противолодочного командования подобрали восемьдесят семь человек, в том числе командира крейсера и двух офицеров, а так же шесть тел. Это всё. Больше ни живых, ни мёртвых не будет.

 

Глава 21

На архипелаге живёт флот. Живёт всей своей несокрушимой мощью. Линкоры, авианосцы, крейсера, эсминцы, эскортные корабли, подводные лодки, сторожевые и торпедные катера. Ещё корабли других типов, чьи задачи, кроме адмиралов, интересны только шпионам, да занудам вроде Марины. Она знает, почему броненосный флот здесь обосновался. Угля для межокеанских переходов требовалось много. На архипелаге ― огромные залежи. Сейчас корабли перешли на нефть. Откуда её сюда возят ― государственная тайна, на гражданских картах далеко не все места добычи обозначены.

Уголь тоже не пропадает ― доступное сырьё для тепловых электростанций. Архипелаг был первой полностью электрифицированной провинцией Империи.

Вот только большей части великолепия здесь сейчас нет. Ушли на передовые базы за тысячи миль отсюда.

В огромной бухте — бывшем жерле вулкана, по легенде, одного из тех, что погубили прежнюю Родину грэдов, на деле потухшем миллионы лет назад, теоретически можно разместить весь Флот Океана Мёртвых. На деле, все яйца, тем более, столь ценные, в одну корзину складывать глупо, и на острове базируется только флотский вариант четыре плюс один.

Четыре дивизии линкоров и отдельная дивизия, то есть, линкор «Владыка Морей». Плюс части обеспечения и эскадра учебных линкоров.

Сейчас там, наверное, только учебные корабли и найдёшь. Впрочем, и на них Марина не отказалась бы посмотреть, ибо один из них недавно подвергся занятной модернизации. Со старого линкора сняли все башни и артиллерию из казематов, установив взамен по несколько образцов всех зенитных орудий, используемых флотом, от спарок крупнокалиберных пулемётов до «близнецов».

Корабль стал огромной учебной партой для зенитчиков. Продолжая официально числиться линкором.

Остров поражал воображение даже тех, кто на картах и картинках его уже видел.

Окончательно понятно, почему гавань так ценится. Лайнер, один из крупнейших кораблей, когда-либо бороздивших моря, с внешней лёгкостью швартуется у пирса. Глубины!

Одну из самых шикарных резиденций многие годы занимал Штаб Флота Океана Мёртвых. Некоторые считают, это и сейчас так. Часовые у входов стоят по-прежнему. Вот только в зданиях почти никого нет.

Ещё три года назад штаб погрузился на крейсера управления, и ушёл вслед за эскадрами. Адмиралы считали — координировать действия кораблей, находясь от них за тысячи миль невозможно.

Хотя, Марина читала, в другом мире были адмиралы, управлявшие действиями флота из комфортабельного особняка на берегу тёплого моря. Выигранными сражениями тот флот не отметился.

Один из заместителей начальника охраны молодая женщина высокого роста по имени или прозвищу Чёрная Смерть (сам начальник с Софи пошёл) показывает систему сигнализации и сигналы внутренней тревоги. Звонок, будящий в случаи опасности на территории, оригинален. Звук тихий, но настолько противный ― моментально кого хочешь разбудит.

Этот звук Марину среди ночи и будит. Жмёт кнопку ответа, замаскированную под украшение лампы. Всего в спальне таких кнопок восемь. У ЕИВ по молодости с паранойей явно был полный порядок.

— Всё в порядке.

— Тогда зачем меня будить?

— Младшее её высочество подняло тревогу. Опасности нет. Она намерена придти к вам.

Понятненько! Эр на новом месте не спится. Несовершеннолетний ребёнок Императора всегда считается старшим по отношению к ребёнку соправителя, без разницы сколько кому лет на самом деле.

Как известно, Эрида ― это надолго. Тем более, если ночью вздумается поговорить. Проблема в другом ― дочь соправителя выспится, она сегодня хоть до вечера спать может. Марине сегодня выспаться не суждено. При любых обстоятельствах рано встаёт. То есть, сегодня лечь спать уже не удастся.

В другом украшении запрятано включение полного освещения.

Эр растрёпана, совсем неодета. Марина, едва глянув, сразу же подбегает. Эрида напугана, напугана очень сильно.

— Кошмар приснился?

— Кошмар… — кажется, не сразу соображает, кто перед ней, — Кошмар. Не знаю. Может быть. Или я себе навоображала.

Резко схватив Херктерент за руки, почти кричит.

— Мне страшно, Марина, очень страшно! Никогда такого не было.

Не сразу и найдёшь, что ответить, ибо такой Эриду она не помнит. Ладно, проверим памятное по детству ― усадить куда-нибудь и попытаться занять разговором. По прошлому можно не сомневаться ― самое страшное в голове Эр произошло. Вокруг всё безопасно по-прежнему. Во всяком случае, не опаснее, чем накануне было.

— Что если они придут сюда? Будут убивать и издеваться? Миррены ведь даже у себя дома очень плохо с женщинами обращаются.

Марина усмехается.

— Мы им приходилку отбили. Забыла?

Эр испуганно хватает её за руки.

— Но они наверняка новые корабли строят. Лучше тех, что погибли.

— И этих потопим! — говорит уверенно, но есть определённые сомнения. Лучше бы, у тебя, Эр, интуиция похуже была. Опять ведь чувство не подводит.

Марина внимательно читает и слушает сводки. В последнее время обратила внимание ― авиация дальнего действия и баллистические ракеты бьют почти исключительно по городам ― центрам кораблестроения. В меньшей степени достаётся портам. Миррены перед войной приняли экстренную программу усиления флота, с началом войны ― ещё одну. Что там на верфях, раз по ним так лупят?

На Остров перебрасывают войска, усиливают береговую оборону. Тоже чего-то ждут, или просто морскую пехоту гоняют, чтобы на солнышке не перегрелись? Только на лайнере Марина видела четыре новых дивизионных эмблемы.

Четыре свежих дивизии к уже имеющимся на Архипелаге, войскам. Много уж очень получается. Либо большой десант готовят, либо вражеский стратегический собираются отражать.

Впрочем, против страхов Эр один серьёзнейший аргумент имеется ― будь хоть малейшая опасность начала боевых действий в водах Архипелага, никто бы их сюда не пустил. И Эр в первую очередь.

— Тебе хорошо, Марина, — Эрида уже почти успокоилась, только носом пошмыгивает, — Ты ничего не боишься.

Херктерент плюхается на спину, вытянув руки.

— Кто тебе это сказал? Все люди страх испытывают.

— Ты чего-то боишься?

— Да. Причём более реальных вещей, чем прихода сюда мирренского флота. Вещей, намного более реальных. И страшных. Как бы миррены плохо к своим женщинам ни относились, законы в их отношении есть, и они даже скорее выполняются, нежели нет. А ведь может быть так, законов нет вовсе, и каждый может сделать с другим мужчиной, женщиной или ребёнком, всё, что в голову взбредёт.

Представь, я поднимаю оружие против Софи, Динка на Эор, Рэда на Коаэ, Сордар на Херенокта.

— А я?

— Тебя, если повезёт, просто убивают ещё в самом начале всего этого, чтобы под ногами не путалась. А в худшем — ещё и делают с тобой всё, чего ты так боишься, причём занимаются этим вполне известные тебе люди. То есть, тебя всё равно убивают, только медленно и мучительно, и до конца всего вот этого имеешь шанс дожить только в виде пускающего слюни, дурика.

— А вы?

— Мы, тем временем, продолжаем увлечённо и весело убивать друг друга, с каждым днём всё больше зверея от своей и чужой крови, пока не останется кто-то один.

— О чём ужасном таком ты говоришь? — в глазах Эр снова блестят слёзы. Это при том, она из тех, кто напоказ плакать не умеет.

— Как о чём? У тебя же всю жизнь отлично по истории. Забыла, до Великой самыми кровавыми войнами в мире были наши милые грэдские междусобойчики, известные как Войны Верховных, особенно, первые две. В обозримом будущем нечто подобное может снова начаться. Причём, даже Мировой войне для этого даже не обязательно заканчиваться. Если не забыла, в тех войнах все наши достоверно известные предки отметились. Причем, совсем не добротой и кротостью нравов. Огненным черепом просто так не назовут, а ты родством с ним гордишься и меч хранишь.

— Как ты такое вообще придумать можешь?

— Эр, тебе ли не знать, когда я шучу, а когда — нет? Сейчас на шутку похоже?

Энергично мотает головой.

— Нет, не похоже, но почему ты так думаешь?

Марина небрежно машет рукой в сторону.

— Вон книжные шкафы. Что в них?

— «Статистические ежегодники» министерств. Только старые. У папы много новых.

— В Загородном этого добра тоже полно, да и в школьной библиотеке всё есть. Я их очень внимательно прочитала. Вот и сделала определённые выводы. По сторонам всю жизнь внимательно смотрю. Да ты же и сама знаешь, как императорская группировка реформы проводила? Какой кризис удалось преодолеть ценой крайне небольших жертв. Вот только сейчас. Витает что-то, как в воздухе пред грозой.

Дочь соправителя кивает.

— Знаю, конечно. И про кризисы, и про преодоление. Может, и сейчас так получиться?

— Нет, Эр, можешь мне хоть как Еггту, хоть как Саргону поверить, в этот раз не получится. Так что, советую начинать думать, где будешь прятаться, ибо твою «Сказку» спалят в первую очередь. Больно уж много слухов про её богатство ходит.

Перечитай, что во время любой гражданской, причём, неважно в каком из миров, творится. Что бы там историки ни писали, Еггты Чёрными звались не из-за цвета лат или масти коней.

— Ничего же не случилось ещё.

— Это как с явлением природным. При определённом стечении обстоятельств происходит всегда. Как затмение.

Узнав о проживающих на соседних виллах бывших друзьях, Софи приказывает собрать охрану. Дождавшись завершения построения, называет имена.

— Знаете их?

— Так точно!

— Говорю вам как носитель всех своих титулов и обладатель всех прав. Если кто-нибудь из них появится вблизи моей сестры, любой из девочек и мальчика… Или просто возле забора. Стрелять их как бешеных собак! Сразу! На поражение! Под мою ответственность. Если требуется — любые письменные приказания дам немедленно.

— Относительно открытия огня действуют другие инструкции, — командир отдыхающей смены серьёзно задумчив, — конечно, при непосредственной угрозе жизни данным лицам мы так и поступим. Но…

— Никого из упомянутых мной там, где я сказала, быть не должно. Разрешаю применять любые способы для выдворения желательно, с нанесением тяжких телесных.

Кроме этих охранников есть ещё и другие, более утончённые, вроде той же Чёрной Смерти но не менее грозные, но с ними принцесса индивидуально поговорит.

Территория дворцового комплекса огромна. Аж два оборудованных пляжа имеется. Верхний и нижний. Первый ― на берегу пресноводного озера, как Марине кажется рукотворного, выполненного будто в вулканическом кратере расположенного. Вот только кратер ― словно от вулкана-недомерка. Лень в книгах искать, бывают ли у вулканов жерла, помимо основного.

Второй, а по размерам ― первый пляж на берегу океана. Только уж больно долго дорога туда между скал петляет. Но Димке приходится туда бегать, если Софи решает наверх отправиться. Как говорится, бешеному псу дневной переход не крюк.

Все остальные за ней следуют. В общем-то, ни для кого не секрет, как Софи любит ровный загар по всему телу без беленьких полосочек от купальника. Вот только загорающей в таком виде увидеть может только тот, кому её высочество позволит.

Глядя на Хейс и Софи, Эорен тоже стала на пляже без верха появляться. Хотя, ей, несмотря на возраст, прятать особо и нечего, от обычных шуточек воздерживались. Природа явно решила над Эор поиздеваться, ибо бюст, если можно так выразится, хуже, чем у младшей сестры.

Марина стала замечать, Димка не прочь поближе познакомиться с Рэдрией. У Херктерент отношение глубоко философское. Слова о любви не очень много стоят, когда рядом полуголая девушка вертится. Из них кто-то решил на приступ Марининой ревности нарваться? Так это сразу не по адресу. Кто как, а Херктерент сюда просто отдыхать приехала. Чем и собирается заниматься.

Вы двое тоже. Гуляли бы лучше. Хотя бы ночью вдвоём на пляж. Поплавали бы там. Может, даже безо всего. Днём-то Рэда если на пляже, то только в обществе Софи и Марины. В школе много у кого была охота на главное достояние Рэды поближе взглянуть. И это совсем не мозги. Груди Рэдрии её самой лет на пять точно старше. Единственная известная Марине сверстница, кто подумывает об уменьшении размера. К счастью к операциям из обязательного списка, делаемых бесплатно, данная не относится. Стоимость весьма значительна, остаётся надеяться, отец Хорт при всей своей любви к дочери, на подобную глупость денег ей не даст. Жалко было бы мир такого украшения лишать. Слабоватое утешение ― Эр это всё и на фотоплёнке, и на бумаге зафиксировала. Судя, каким красным как-то раз Дмитрия видала, ему, как минимум сокровище Рэды увидеть удалось. Может, и потрогать позволили. Частенько рядом сидят или стоят, о чём-то разговаривая. Как током друг от друга отбрасывает, стоит заметить Марину.

Она нарочно старается при ходьбе шуметь побольше. Вот зайдёт куда-нибудь совсем уж не туда. Неужели, думают, будто разговаривая, за руки держась, или даже целуясь, обманывают её? Марине всё-ра-вно, что они там друг с дружкой делают.

Софи опять в мирренские издания по своей любимой тематике с головой зарылась. Не вполне понятно почему, но мирренской свежатинки тут куда больше, нежели в столице. Судя по отсутствию штампов и следов ножниц, цензуре тут не подвергалось ничего. На удивление много журналов с религиозными символами да культовыми сооружениями на обложках. Где-то интерес сестрёнки понятен — из мирренских художников работы религиозной тематики есть практически у каждого, церкви — богатый заказчик, деньги, как известно, запаха не имеют.

Вот только что там интересного может быть? Период заигрывания с реалистичной живописью у церковников прошёл. Всё вновь построенное увешивается и расписывается произведениями, основанными на древних образцах.

По мнению Марины, образцы эти годятся исключительно для трёх целей. Первая, самая доступная и всем понятная — использование на дрова, благо основной материал — хорошо высушенные доски.

Вторая цель — многое могло бы украсить выставки искусства примитивных народов, другое дело, такие выставки в первую очередь интересны учёным, эти самые народы изучающие. Вот только среди этих самых народов куда больше тех, кого от наследия предков воротит.

Лучше всего эти произведения смотрелись бы на узкоспециализированной выставке для врачей, посвященной творчеству сумасшедших. Хотя и людей с крепкими нервами от обилия пыток и жестоких убийств могло бы стошнить. Количество на единицу площади отрубания голов и других частей тела, приколачивания к столбам, распиливания, поджаривания на медленном огне, сдирания кожи, скармливания зверям и прочих «милых» вещей превышало все возможные пределы.

Что тут Софи понадобилось? Это же строго регламентировано, достаточно канон запомнить и после что угодно в таком стиле можно изображать, даже вовсе рисовать не умея.

Сонька даже какие-то зарисовки для себя делает. Вспоминая старую историю с кулоном-самолётиком опять возникают нехорошие мысли.

— Придворным живописцем Тима V стать решила?

— А, Маришка, это ты… Представь себе, не решила. Это звание вообще женщинам не дают.

— Специально для тебя могут и ввести. Только мирный договор сперва заключат.

— После такого могут и на самом деле ввести, — Софи совершенно серьёзна.

— И оно тебе надо? Двуногую снулую рыбу всю жизнь писать?

— Марин, когда не знаешь, лучше молчи. Придворные звания художникам даются исключительно за произведения светского характера.

— Тогда даже Эриде могут дать? У неё же всё настолько светское… Даже наши некоторые от откровенности её работ носы воротят.

— Война пусть кончится, там и поглядим.

Марина ворошит журналы. Судя по отсутствию реакции сестры ничего по-настоящему запрещённого там нет. Обратное удивительно было бы. Тут даже читать нечего, рассказики настолько слащавы и примитивны… Нет, на пятилетних, может, и подействовало бы. Но пятилетние далеко не все умеют читать. Да и рассчитаны журналы на более взрослую аудиторию.

Вот архитектурные разделы посмотреть интересно. Только Марине с Эридой, а не Софи. Это у разноглазой иногда возникают мысли в будущем построить что-нибудь. Софи же в любых расчётах выплывает за счёт красивых глазок. Если их правильно применить, всё посчитано будет кем-то другим. Иногда даже Мариной, правда там более материальные средства приходилось использовать.

— Что тут может быть интересного вообще?

— Много всего разного.

— Например?

— Поищи, в чью форму они демонов обрядили.

— Морских?

— Там другое разделение. Увидела?

Марина держит журнал кверху ногами.

— Нет, но догадаться несложно. У меня, да и у тебя такая форма точно есть. Ты мне так и не ответила.

— Вариант «просто скучно» тебя устроит?

— Разумеется, нет.

— Марин, не поверишь, но самый простой вариант ответа иногда является самым верным.

— Поверю, только не в случае с тобой. У тебя вечно даже не тройное, а даже четверное или ещё глубже, дно.

— Ну, так сама его ищи, — Софи дуется словно маленькая.

— А вот и найду! — Марина подгребает к себе сразу несколько журналов. Демонстративно начинает присвистывать. Способна читать с огромной скоростью, но и тянуть время тоже умеет. Сколько там сестрёнка её общество выдержать способна?

Соньке не хочется сегодня в эту игру играть.

— Понять пытаюсь, как они, с такой грудой бредовых идей сумели соорудить такое государство. Религия — одна из основ их страны.

Марина плечами пожимает.

— Что мы, что они на одном субстрате — наследии Империи Островов произрастаем.

— Только вот мы очень по-разному этим наследием воспользовались.

Софи хищно щурится.

— Знаешь, кого люди сильнее всего изучают?

Ответный прищур. В некоторых вопросах принцессы понимают друг друга с полуслова.

— Изучают того, кого больше всего хотят уничтожить.

— В каком веке эти миррены вообще, живут?

— Не знаю, но корабли из железа тогда строить ещё не умели.

— Ты всё кораблями меряешь.

— Так до недавнего времени судостроение — самая быстроразвивающаяся отрасль человеческой деятельности была.

Эрида опять грустная. Сидит, обложившись описаниями островов. От детских книжек до полусекретных отчётов МГШ. Похоже, везде выискиваются сведения по какому-то определённому вопросу. Сомнительно, что о местной береговой обороне.

— Тут кладбище есть. Там памятники, как людям, стоят кораблям погибшим. Надо бы сходить.

— Так оно недалеко тут. Собирайся и пошли.

Эр только совершенно легкомысленное платьице накидывает. Дома её за пределы «Сказки» в таком бы никто не выпустил.

Здесь всё по-другому. Здесь жара, пляжи и ощущение вседозволенности. Легко можно встретить кого-либо из Великого дома, причём любого пола, одетого словно девица лёгкого поведения.

С такой же вероятностью может попасться работник или работница горизонтального труда в безумно дорогих даже для члена дома высшего разряда, одеяниях.

Хотя, тут жара такая, можно в одних украшениях ходить, что некоторые и делают.

При этом, уровень преступности на островах — самый низкий в стране.

Кладбище на холме, взбирается вверх террасами словно многоярусная надстройка линкора или крейсера. Деревья ухожены, издалека может показаться, здесь видовой парк.

Марина и Эр изучают схему у входа.

— Как их тут много! — испуганно выдыхает Эр, — Не знала, что их столько погибло!

— Тут, вообще-то, только часть. Вон там, за дорогой, ещё одно. Там ненамного меньше — корабли, погибшие в Великую войну.

Эр качает головой.

— Всё равно, ужасно.

Марина решает немного её успокоить.

— Не так всё плохо. Тут часть памятников поставлена экипажами в память о разобранных кораблях. Есть и просто монументы расформированным частям.

Деревья — местные, растущие только здесь. Тоже памятники самой Островной Империи. Когда-то были одним из символов страны. Вдохновляли поэтов. Сумели пережить извержения вулканов.

Остались только на этом Архипелаге. На материке при схожем климате не приживались. Даже в оранжереях растут очень плохо.

Несколько десятков памятников самого разного размера и вида.

Преобладают обелиски и стелы неправильных форм из разных пород камня. Текста немного, написано исключительно иероглифами, как до сих пор принято на могилах писать.

Крупнее всего написано название.

Ниже дата вступления в строй. Тип корабля. Принадлежность к соединениям. И дата гибели. Ещё ниже часто пишут чуть покрупнее «В память экипажа»; чуть помельче «В память корабля». У каждого памятника стоит флагшток, на нём, по праздникам поднимают боевой флаг. Сейчас обычный день, и флагов нет.

— Ничего, что мы так пойдём?

— Как так?

— Ну, в очень уж обычном, без траура.

Марина плечами пожимает. «Скорее уж, в необычном. Даже слишком. Даже, для Соньки».

— Память в голове, а не каких-то тряпках держать надо.

— Всё равно, как-то неловко.

— Можешь сходить назад и переодеться.

Эр решительно вздыхает.

— Так пошли, я возвращаться не люблю. Вот только я пока тот крейсер не нашла.

— Тут всё просто должно быть. Хоть вроде, в беспорядке стоят, но все пронумерованы. Самые большие номера — недавно погибшие.

— Точно. Вот участок крейсера. Даже приписка на схеме совсем недавно выполнена.

— Куда уж недавней! Не всех спасённых ещё из госпиталя выписали.

Расколотый пополам огромный валун на постаменте. На отполированной части — название линкора «Герой войны». Сам памятник истинно линкоровских габаритов.

Прямой связи между размерами памятника и типом погибшего корабля нет. Героически погибшему линкору огромен, но и затопленному от повреждений эсминцу — не меньше.

Людей здесь почти нет, только у входа небольшой участок отведён погибшим в межвоенное время. Там даже один миррен есть — случайно утонувший матрос с учебного парусника. Когда-то на Архипелаг заходили мирренские корабли. «Соглашение о статусе моря» было одним из немногих в межвоенный период не только принятым но и, по большей части, выполнявшимся.

Погибших и умерших в госпиталях с началом войны хоронят в других местах. Это бы кладбище быстро кончилось, ставь здесь памятник каждому. У грэдов очень много земли, но именно здесь её слишком мало.

С линкора или авианосца пришлось бы хоронить несколько сот, а с подводной лодки очень часто вообще некого.

Тут они словно снова все вместе.

— Так главный город округа на другом острове. Здесь ― самый большой. Погибших там в основном и хоронят. Или домой отправляют. Здесь. Символ. Первый остров Архипелага нами по-настоящему освоенный. Да и просто многие моряки после выхода в отставку остаются здесь доживать свой век. От капитана второго ранга и выше — так вообще практически все.

— Они и платили за эти памятники, — Эр задумчива, — Те, кто на этих кораблях служили.

— Наверное, — хотя видит, по цене монументы различаются очень сильно. Причём, это никак с размерами кораблей не связано. Есть памятник эсминцу, погибшему ещё до войны во время тайфуна, габаритами почти не отличающийся от памятника тяжелому авианосцу или линкору.

У некоторых монументов подлодкам установлены настоящие перископы. Один, совсем свежий памятник украшает макет лодки из чёрного камня.

— Вон, смотри, этот эсминец бомбу в торпедный аппарат получил. Спасённых не было, а памятник есть.

— Так и должно быть. Живые должны помнить.

Эр сидит на мраморной скамье возле памятника погибшему кораблю.

Снова в памяти всплывает. Цвет смерти — белый!

Тоже крейсер. Название иероглифами и современным письмом. Год постройки. Этапы службы. Сражения. И гибель. Перечислены все погибшие. Их не так много — девяносто три человека за всё время службы корабля. Большинство — в последнем бою, кто именно — надо смотреть по датам. Здесь они идут по званиям. Корабль был тяжело повреждён в ночном бою с крейсерами противника. Сражение из тех, после которого обе стороны заявили о своей победе. Тогда мирренам казалось, они начинают выигрывать морскую войну. Противнику всё тяжелее выдерживать их напор. Поднажать! И!!!

До Битвы в Заливе оставалось ещё несколько месяцев.

Силуэта корабля на памятнике нет, но Марина знает, словно по чьей-то злобной шутке — однотипный с погибшим недавно. Крейсер уцелел в том бою. Но к утру с трудом держался на воде. Все корабли, способные дать полный ход, нужны были в другом месте. В полдень поступил приказ. Торпеды эсминцев добили корабль.

Знает ли Эр, как были схожи эти два корабля?

— Про гибель крейсера в газетах не было ничего.

Эрида никогда не была особо рьяной читательницей сводок. Лучше ей не говорить, что имеет право сводки для командования читать. Там-то и крейсер есть, и много чего ещё про погибших из-за своей или чужой глупости.

— Война время такое. И про линкор могут не всегда написать.

— Марина, — в голосе Эр звучит обида, терпеть не может, когда с ней будто с глупенькой маленькой девочкой разговаривают, или её мозги недооценивают, — я прекрасно знаю, ЕИВ сам подписывает ежедневные сводки, идущие в печать. О гибели кораблей первых рангов или океанских подлодок ему сообщают незамедлительно.

— Я тебе только что про это и сказала. Миррены скорее всего, и вовсе не знали, что такой крейсер у нас был. Вон, «Владыка Морей» ими уже четыре раза утоплен.

— А ты про корабль сообщила бы, подписывай эти сводки? — умеет разноглазая вопросы задавать.

— О факте гибели — скорее всего, притом списала бы на мирренскую подлодку и засунула крейсер в тот регион океана, где их никогда не фиксировали. Пусть в их МГШ мозги поломают.

— Там же люди были!

Марина пожимает плечами.

— Им уже всё равно. Погибшие и раненые отнесены к боевым потерям, всё положенное в таких случаях их семьи станут получать. У моряков часто не бывает могил на земле, особенно в военное время. Пусть от их смерти хотя такая польза стране будет — сломанные мозги мирренских генштабистов и подводного командования.

— Сломанные мозги генштабистов, сломанные мозги генштабистов, — зачем-то повторяет Эр, растягивая слова, — по твоему, несколько сотен человек погибли только затем, чтобы кто-то купил лишние таблетки от нервов и головной боли?

— Это ты придумала, а не я сказала.

— Но из твоих слов выходит именно это…

— Сейчас идёт война, если ты не заметила. Чем меньше враг знает о происходящем у нас — тем нам лучше. И тут все средства хороши. Погибших не вернуть всё равно. Пусть хоть своей гибелью послужат живым. Но в этом случае решили их просто похоронить.

— Не знаю, права ты или нет. Если да… То очень уж страшно становится.

— Люди всегда воевали, воюют и будут воевать.

— И это кладбище будет становиться всё больше. Почему за жизнь всегда кто-то платит смертью?

— Про борьбу за существование что-нибудь слышала? Даже обезьяны друг с другом воюют.

— Марин, сама знаешь, у меня высший балл по биологии. Я совсем о другом говорю.

— На этот вопрос невозможен однозначный ответ.

Неожиданно Эрида резко встаёт.

— Пошли дальше. Они должны быть где-то недалеко.

Марина промолчала. Почти никого здесь на самом деле нет. Только память о погибших или разобранных на иголки, кораблях. Только потом уже о людях.

Во множестве цветут белые цветы самых разных видов. Большинство привезено откуда-то и прижилось здесь. Марина по кладбищам или таким полям поминовения ходить не любит. Похорон, где её присутствие по статусу обязательно, на её веку ещё не было. Далёкие предки словно и не умирали вовсе. Их слава живёт и сейчас. Доводилось видеть картину, Дина II стоит на мостике современного корабля. Даже с биноклем. Большую часть полотна занимает идущий параллельным курсом линкор. Стальная громада «Дина II». На трёх принцессах есть аналогичные по сюжету картины. Только «Елизавета» в одиночку несётся по волнам.

Человек, умерший до того, как люди научились строить корабли из стали на мостике одного из них почему-то никого не удивил. К картине придирались исключительно из-за бинокля на шее воительницы, «предмет из другой эпохи». Художник историю знал, как раз бинокль, принадлежавшей Дине и изобразил, массовое использование оптики как раз в ту эпоху и началось. Но критикам лишь бы облаять.

В парке «Сказки» есть всего одна могила, там Эрида бывает частенько. Марине не слишком нравится, когда подруга там подолгу сидит. Слишком старательно смотреть вслед ушедшим тоже не дело. Жизнь она всё-таки сейчас и вокруг, а не где-то там, откуда не возвращаются.

Эр вертит головой по сторонам.

— Тут где-то должен быть их участок. Я помню карту.

— Вон он, — Марина показывает на расчищенную между деревьев небольшую полянку. Пока до неё только доведена выложенная плитами дорожка. С левого края на большей части снят прямоугольник дёрна. Сложено несколько больших камней.

Есть и обелиск, пока деревянный, выкрашенный белой краской. У подножия лежит спасательный круг с именем корабля иероглифами «Острые камни» — перевод догрэдского названия одной из рек в Приморье.

«Корабль четвёртой серии, — машинально отмечает про себя Марина, — первые три назывались в честь городов. Неужели города кончились? Не должны были. Вторая по массовости серия лёгких крейсеров. Их уже на начало войны за тридцать было. Сейчас сколько? Уже две экстренных программы усиления флота за три года приняли. На всё экстренное, или как моряки говорят, авральное, у нас лучше всего деньги находятся. Это „Камни“ скорее всего, прошли по первой программе. Если что-то хорошо налажено в производстве, то чем дальше, тем быстрее будут вступать в строй новые образцы. Быстрее и быстрее. Обороты всё сильнее. Насколько ещё хватит мощности? Это сорок пятый корабль этого типа? Или пятьдесят шестой? Или уже за сотню счёт идёт? К концу Великой войны номера заложенных эсминцев основной серии приближались к восьмисот. Сейчас уже новых сколько? Тысяча? Полторы? Да и старых порядком ещё в строю, пусть и переоборудованных в большинстве».

— Марина, с тобой всё в порядке? — кажется окликают уже довольно долго.

Эрида сидит, положив руку на спасательный круг. Смотрит испуганно.

— Ты очень долго не отвечала.

— Сама-то как?

— Ты о чём-то задумалась?

— Да так. Обо всём понемногу.

— Я вот подумала… Когда вернёмся, попрошу папу, чтобы с моих счетов перевёл столько денег, чтобы хватило на новый такой же корабль. И пусть уже о новые «Острые камни» кто-нибудь разобьётся. Пусть этот корабль снова будет. Такой же. А если получится — ещё и лучше. Ты думаешь, это правильно?

— Самой надо за свои решения отвечать, — преподавательским тоном отвечает Марина. У Эриды одних украшений наберётся на линкор, и как бы не ещё на одного «Владыку». Подговорить их тоже пожертвовать на нужды обороны? Нет, не стоит, слишком жестоко, хотя, если сама додумается, отговаривать не будет, — но именно это я целиком и полностью одобряю. Крейсеров или чего покрупнее, много не бывает.

— Ты правда так думаешь?

— Я тебе часто врала?

— Я опять про другое… Новый долго строить будут?

— До войны на лёгкий крейсер от закладки до ввода в строй уходило больше двух лет. Сейчас, думаю, сильно поменьше. Транспорт иногда за двадцать дней успевают сделать.

— Знаешь, я приду, когда будет спуск на воду. Видела, как умер один корабль. Хочу увидеть, как родится новый. Это словно новая жизнь будет!

— Ещё не заложили ничего, а она уже на спуск собралась.

— Если всё время ждать, то можно ничего вообще не увидеть. Больше постараюсь не пропускать ничего. Если чего-то не хочешь замечать, оно не перестанет от этого происходить. Постараюсь теперь видеть всё.

— У тебя взгляд… Только на определённые цвета спектра настроен. Других всё равно не сможешь увидеть, даже если захочешь.

— Хочешь сказать, я словно бабочка-однодневка на мир смотрю?

— Где-то так, — бурчит Марина, она чуть не сказала «насекомое».

— Я знаю, что горит огонь. Не собираюсь на него лететь. Постараюсь не сгореть.

— Мне оставишь это пламя тушить.

— Не говори так! — опять прежняя робкая Эр.

Херктерент пожимает плечами. Знает, это так и есть. Эриде всё тоже самое известно. Тут не изменишь ничего, даже если захочешь.

Вежливый следователь военной прокуратуры готов был незамедлительно снять показания, но на разноглазую что-то нашло. Сказала, показания давать будет только на суде и попросила дать повестку на ближайшее заседание. Пришлось и Марине навязать своё общество. Тем более, её тоже вызвали. Наверняка, сперва связавшись сначала с МИДв, а то и с кем повыше.

Много где на самых разных уровнях говорилось о равенстве всех пред законом. Надо хоть немного побыть живыми иллюстрациями, пред законом все равны, тем более, от их показаний почти ничего и не зависит.

Фотоаппарат Эр и так уже сказал раз в десять больше. Сам он уже давно возвращён. Причём, вместе с первыми кадрами плёнки.

Марину вызывают одной из первых. Чуть не засыпает, когда в звенящей тишине малый титул зачитывают. Хорошо, хоть тут по протоколу большой не обязателен.

Дальше было довольно скучно. Как долго на мостике находилась, сколько времени за кораблями наблюдала, зафиксировала ли время столкновения. Они не знают, но у Марины на руке те же часы, что и при происшествии.

Дочь соправителя вызывают следующей.

К некоторому разочарованию, Эриде задают почти те же вопросы. Единственное существенное отличие — спросили тип использованного фотоаппарата.

После допроса Эр уходит (машина у входа ждёт). Марина остаётся до конца заседания. Допрашивают знакомых офицеров, незнакомых матросов и пехотинцев. Демонстрируют фотографии, в том числе, и Эр сделанные.

Ожидаемо назначают дату следующего заседания. Марина не решила, пойдёт или нет. Из интересного ― сегодня ни одного из спасённых не допрашивали. Только озвучили и так многим известное количество погибших и пострадавших.

Окрестности резиденции числятся парковой зоной, и когда в резиденции никто не живёт, таковой и являются. Сейчас приличный кусок настолько дикого леса, что в работе отменных лесников можно не сомневаться, включён в охраняемый периметр.

Эриде до сих пор покидать участок под охраной — почти самое настоящее приключение. Разглядела живописную скалу за территорией, сделала набросок. Теперь вот захотелось забраться.

Марине заняться в общем-то, нечем, почему бы не погулять?

У Эр никаких рисовальных принадлежностей или фотоаппарата, даже сумочки нет. Невесомый бело-голубой сарафан да сандалии. Распущенные волосы её идут.

В глазу — монокль. Несмотря на болезненность, зрение у Эриды очень острое. Монокль в золотой оправе носит, ибо нравится. Впрочем, в школе мода на очки, вопреки ожиданиям Марины, так и не кончилась. Стала более умеренной — люди с нормальным зрением ходят в очках с простыми стёклами.

Лес искусственный, можно не сомневаться. Обнаружив в пруду «грэдок» Марина сразу поняла, всё, что тут растёт, людьми посажено.

В каждой канаве можно найти маленьких рыбок с пёстрыми большехвостыми самцами и невзрачными самочками. Мирренами зовётся «рыбка грэдов», самими грэдами название заимствовано и сокращено просто до «грэдка». Заклятые верно подметили. Если в какой-либо местности требуется установить, посещалась ли грэдами, следует искать этих рыбок. Самый верный признак присутствия грэдов. Ещё во времена островной империи замечено, рыбки всегда сперва уничтожают личинок малярийных комаров, и только потом берутся за обычных. При этом рыбки способны жить чуть ли не в болоте, лишь бы тепло было.

В тёплых широтах рыбки помогли грэдам превратить множество заболоченных низин во вполне пригодные к жизни, места. Сейчас выведено множество пород самых причудливых оттенков, только держат их для красоты. Живородящие рыбки плодовиты, комары всех видов плодятся с ещё большей скоростью. Борьба продолжается!

Скала поэтически зовётся «Зуб морского змея», даже основание для имени кое-какое есть. Найдено довольно много ископаемых останков морских змей. К легендарному морскому змею, обвивавшему всю землю скала, разумеется, никакого отношения не имеет.

Марина идёт не торопясь, Эрида тем более никуда не спешит.

— Знаешь, Марина, мне кажется здесь, словно в «Сказке» моей. Только без стеклянных колпаков над кустиками. Как-то не по-настоящему всё.

— А что такого? По мне, лес как лес, — непринуждённо замечает Марина, уже заметившая, тропинки намеренно проложены, а не образовались естественным путём. Хотя, лесники и старались, чтобы всё натурально выглядело.

— Понимаешь, вон эти деревья растут на разных континентах. Течением никак не могло занести сюда семена. И вот эти кустарники… Тот, с белыми цветочками — парковый сорт, в природе вообще не встречается.

Так не бывает.

— Да мне как-то всё равно, люди лесочек высадили, или он сам такой вырос. Главное, чтобы гулять неплохо было. На острове, где люди живут лесу уцелеть сложно дома, дрова и корабли плюс тяжёлая нехватка земли.

— Я про другое. Живу в мире, во многом созданном для меня. Где всё есть, бывают всякие разные чудеса. Но даже я чувствую, стены этого мира дрожат и трясутся под напором внешних сил. Всё ещё крепко, но я слышу это напряжение.

Ты словно ходишь между разными мирами. И везде своя. Только какие-то из твоих миров — настоящие, а какие-то — нет. И все они не могут рухнуть, во всяком случае одновременно, а вот мой мир может рухнуть вполне. Я самая настоящая принцесса из «Сказки», вот только кончились сказочные времена задолго до моего рождения.

Вот и здесь. Всё вроде бы, на своём месте, всё настоящее. И всё, как у меня дома. Я там привыкла к нереальному, ибо всегда в «Сказке» жила. Тут нереальность острее чувствуется, ибо место для меня новое. Но этот лес, скала, всё вокруг — какое-то ненастоящее, вопреки остальному миру существующее. Это всё может исчезнуть, могу исчезнуть я, но мир, там снаружи. Настоящий мир он останется. И ты в нём останешься, и Софи, и Рэда… Но в нём не будет места для меня.

Из всего, что я видела в жизни самым настоящим оказались смерти. Сразу сотни. Такие будничные. И этим особенно страшные.

— Это мирренские поэты определённого направления, да и наши, им подражавшие, склонны были воспевать и поэтизировать смерть. Когда представилась возможность ей в лицо заглянуть… Никого из них на фронтах Великой войны не было. Сколько дурочек из-за их писанины с собой покончило — история умалчивает.

— Я жизнь поэтизирую. Никак не смерть. Но я видела гибель крейсера. И не могу забыть. Самое страшное — никто ничего сделать не мог. И никто ничего подобного не ждал. Да, многие из тех стихов, на которые намекаешь я читала. В этом направлении были не только поэты, но и художники. Знакома с их творчеством. Но ты зря завела разговор на эту тему. Я совсем-совсем о другом пыталась сказать.

— Мы все умрём! — совсем не весело скалится Херктерент, — Кто-то раньше, кто-то позже. Очень многие — из-за глупости или злого умысла других людей. Кстати, я тут подумала, и решила, на эту скалу, по крайней мере, сегодня, ты не полезешь.

— С неё должен быть такой вид! — снова такая привычная мечтательная отстранённость. Опять резкая смена настроения? Или Эр умеет притворяться куда лучше, чем кажется.

— Это-то меня и смущает больше всего. Виды всякие. Особенно, сверху вниз. Костей потом не собрать. В прямом смысле слова. Знаешь, второе название скалы у местных? «Скала самоубийц».

— Я не знала.

— Почему-то, Эр, в этот раз я тебе совсем не верю.

— Марина, я просто хочу наверху постоять.

— Как уже сказала, не слишком верится. Пошли назад. Горной связкой сцеплю, ты даже если прыгнешь, я вытащу.

— Почему ты такая вредная?

— Слова имеют дурную привычку становиться вещами. Зачастую куда быстрее, чем хочется. Так понятно?

— Я не прыгну, обещаю. Я ведь высоты боюсь, — опять свой взгляд применяет. Самое надёжное и безотказное оружие.

Марина тяжко вздыхает.

— Ладно, убедила, пошли уж, — не забыв покрепче прихватить Эриду под локоток, — но в следующий раз обратный билет потребую.

— Не понимаю, о чём ты?

Марина хмыкает.

— В Приморье, не помню чьём есть остров, на нём — скала, с который один из этих певцов смерти на пару с любовью своей от вселенской тоски и разочарования в жизни, сбросились. Весьма почитаем парочками наших с тобой сверстников, не наделённых умом. Мода пошла там красиво самоубиваться.

Местные власти рост числа самоубийств стал несколько раздражать. Наконец, придумали выход. Остров весьма живописный, часто людьми посещается, множество гостиниц. Вот и придумали — школьникам продают билеты только «туда» и «обратно». Логично решили, неиспользованный билет, точнее впустую потраченные деньги неплохо способствуют предотвращению самоубийств.

Эрида хихикает.

— Врёшь ты всё, Марина. Так не бывает.

— Ещё и не такое бывает, ты недооцениваешь бесконечность человеческой глупости. Самоубийств стало в разы меньше. Какой бред ни пытайся в жизнь претворить, всегда окажется, кто-то раньше уже предпринимал подобное.

Марина окончательно решила, на скале Эр действительно, хочет просто постоять. Возникни мысль о чём другом — у подруги полным-полно различных реактивов, в том числе и смертельно опасных. Все свойства Эриде известны. Но предел предпринятого другим во вред — веселящий газ изготовленный после долгих уговоров Марины.

Вот почему химики в приключенческих романов поголовно злодеи? Им что взрывчатку, что газ боевой, что яд изготавливать — никакой разницы.

Да и отец Эриды по полученной давным-давно гражданской специальности — химик, в Великую войну выступал за всемерное увеличение применения химических боеприпасов. До сих пор противогазная сумка его именем зовётся.

Вот только у Эриды злобности откровенный недостаток. Много какие опасные игрушки так и остались не изготовленными. Марина в своей квалификации сомневалась, пальцы и другие части тела пока ещё нужны. Эрида могла. Но просто не хотела, ибо знала для чего всякие хитрые соединения подруге могут понадобится.

Если бы не бездействие Эр, пострадавших от проделок Марины было бы гораздо больше. Правда, подготовка к ежегодной войне позволила Херктерент неплохо пополнить личные тайники со всяким взрывоопасным. О количестве произведённого для общего дела объёма боеприпасов Эрида совершенно не задумывалась. Ещё в детстве уяснила от отца истину, охотно подтверждаемую Мариной «на войне не бывает много боеприпасов».

Считать умеет блестяще, взглянув в «ведомости» произведённого ей и попавшего на склад, с лёгкостью обнаружила бы разночтения. Но никогда, и, похоже принципиально в них не заглядывает.

Жаль, не получится Эриду в будущем к производству настоящих снарядов пристроить. Нет, нехватки пока не наблюдается, во всяком случае, Марине про неё неизвестно. Но, как говорится, «снарядов много не бывает». Вот только Эр никогда не сделает большого объёма чего-то по-настоящему смертоносного. Что ни может не вызывать сожаления.

Тайники Марины все переполнены. За оставшееся время столько не истратишь, но запасы продолжают пополняться. Не иначе, инстинкт хомяка срабатывает. Ничего, в крайнем случае все «сокровища» Динке достанутся. Потом она тоже передаст кому-нибудь. Интересно, к тому времени взрослым надоест друг на друга настоящие снаряды и бомбы переводить?

Марина всё больше уверена, это время никогда не кончится. Хватит и на сестрёнкин, и на её, и на Динкин век.

 

Глава 22

Разобравшись с делами, Марина решила по городу погулять. В принципе, можно и всё лето на вилле просидеть, игнорируя идеи сестрёнки, благо библиотека тут огромная.

Обилием белого город разительно отличается от мрачной столицы. Весь какой-то светлый и праздничный. Дома либо белые, либо всяких весёленьких цветов. Даже ДОТы не серые, а в цвет песка или окружающей растительности выкрашены. Здесь ни одного здания серого или чёрного цвета не найдёшь.

В столице яркие здания придётся долго искать. Город словно сам угрюмое воплощение имперской мощи. Весь блеск, вся яркость спрятаны внутри громадных зданий. Дворцов в столице немало, но «Городом-дворцом» как вражескую, грэдскую столицу не звал никто и никогда.

Столица всегда была городом заводом, временами до четверти промышленной продукции империи производилось здесь.

Сейчас выросли новые промышленные центры, но и сейчас столичный регион немалый вклад в общее производство страны вносит. По военному производству вклад столицы издавна был ещё выше.

Дымы столичных заводов нравятся не всем. В предыдущее правление рассматривался вопрос о переносе столицы в регион с более благоприятным климатом. Куда-нибудь в субтропики. Существовал даже граничащий с безумием проект «Возрождения Островной Империи» новую столицу предполагалось разместить на Острове, попутно построив десятки невиданных лайнеров для связи с другими частями Империи.

В итоге решили ограничиться более умеренным проектом переноса столицы в крупный город на побережье. Были утверждены планы роскошных зданий министерств.

Место названо, подготовительные работы ведутся. Участки скупаются и перепродаются по безумным ценам.

Но «Император умер ― Слава Императору». Саргона перспектива жить вблизи крупнейших заводов вполне устраивала. Тогдашняя супруга ему ни в чём не перечила.

Так и не реализованные планы разорили многих. Даже шутка о бесполезно потраченных деньгах появилась — «купить приморский особняк».

Чуть больше повезло тем, кто вложился в недвижимость на Острове. Морское министерство и МГШ планировалось на острове разместить. Туда основные структуры и переехали. Какую-никакую ценность участки сохранили.

Да и ЕИВ островную резиденцию посещал довольно часто. Марина знает, на другом острове у Сордар есть дом. В мирное время он чаще всего там и жил. Для себя принцесса уже решила ― хоть ей на Острове и очень уютно, тут никогда не поселится.

Тут символ прошлого. Но центр силы, где определяется настоящее и будущее, находится в столице. И с этим и только этим городом будет её жизнь связана. «Императором можно только в Старой крепости стать» — значение поговорки уже столетия не меняется.

Первое, что попадается на улицах ― машины. Бросается в глаза ― частные делятся ровно на две категории. Самые дорогие и новые модели и военные вездеходы с брезентовыми дверьми и тентом вместо крыши. Марина их называет подцепленным от отца иномирным словом «джип».

Понятно, на первых ездят обитатели дворцов и вилл, на вторых ― все остальные.

Никаких других машин здесь словно по негласному договору, принципиально не признают.

Пока город Марине скорее нравится. Почище, чем в Столице, купить можно примерно то же самое. Вид на гавань отличный, видно, как много кораблей и судов в ней находится. Размеры лайнера только с такого расстояния и оценишь.

Неофициально Остров ещё на две части делится. «Верх» — район дворцов и разбросанных по острову, точнее, все проживающие в них, и «Низ» — район порта, военные городки, верфи и рыбацкие посёлки.

У «Верхних» и «Нижних» отношения далеки от идеальных. Противостояние «Сордаровки» и «Кошачьей» только на другом уровне и с меньшим количеством условностей.

Неофициальная граница по городу проходит как раз по району, где большинство магазинов сосредоточено. Тут же различные увеселительные заведения на любой вкус и уровень достатка. Тут и театр классического балета найдёшь, и бордель, хотя Марина и так считает, оба заведения одну и ту же функцию выполняют, и отличаются лишь толщиной кошелька завсегдатаев.

Район весьма знаменит, слава о нём даже в столице гремит. Столько тут денег было растрачено и сердец разбито. Почти с каждой прибрежной скалы кто-нибудь, да сбросился, лишившись или не найдя чего-то важного в этом пьянящем месте. Некоторые увековечены. Кто памятниками, кто стихами.

Многие частые посетители местных достопримечательностей то в Столице, то на Острове живут. Плюс журналисты то туда, то сюда катаются, благо архипелаг хотя и отнесён к прифронтовым районам, но под бомбу попасть шанс равен нулю. Местные события временами скандальностью столичные затмевают. Слава идёт самая разнообразная.

Середина дня, но военной полиции на улицах явно многовато. Во всяком случае, куда больше, чем Марина привыкла видеть на столичных улицах. Отчасти объяснимо. В столице ещё обычной полиции ― плюнуть негде, плюс пресловутые агенты в штатском и частные охранники. Тут же военные полицейские по сути дела в нескольких мордах лица едины.

Они первыми на Марину внимание и обратили. Подходят трое, двое парней (лейтенант и старшина первого разряда) здоровых и девица страхолюдная (старшина второго разряда). В глаза бросается ― на троих семь нашивок за ранения. Все тяжёлые. Так что лучше быть повежливее, во всяком случае, на первых порах.

Представляются и просят предъявить документы. Имя там настоящее, одно из многих, но малоизвестное, а вот адрес пребывания во вкладыше ― самый что ни на есть подлинный. Они сразу во вкладыш и полезли. Понимающе переглядываются. Наличие вкладыша ― однозначное указание на приезжего. Текст в нём ― отчасти даёт информацию, сколько и каких проблем человек может доставить.

— Надолго к нам? — интересуется лейтенант, протягивая удостоверение.

— Месяца на полтора. Не решила ещё.

— Впервые здесь?

— Да. Есть какие-то сложности?

— Сейчас день, и молодёжи сверху пока мало. Вы одна. Нет, мужчин опасаться не стоит, но вот девушки из нижних вас вполне могут побить.

— Скажите, со спутником гулять полезнее?

— Если он не из нижних. Такие пары тут крайне не одобряются. В обеих частях.

— Хм. А я слышала некоторые только ради нижних мужчин сюда ездят, — «Спасибо Кэрдин за неофициальный путеводитель по Острову. Фактов масса. Самых разнообразных. Остаётся только наедятся, у Эр такого нет. Пугать лишний раз как-то не хочется».

— Для таких визитов вы ещё слишком юны.

— Это верно. Я больше по осмотру ценностей.

— Тогда вам точно не в этот район.

— Есть какой-нибудь официальный запрет на посещение для лиц моего возраста?

— Нет, к сожалению.

— Если ко мне больше вопросов нет, то я дальше пойду?

Одинаковые кивки в ответ. Марина видит, сильно не понравилась. Понять их можно, ей самой богатые дурочки совсем не нравятся. В первую очередь, переразвитым умением создавать проблемы себе и другим. Краем глаза успевает заметить, девица берётся за рацию. Старшие не перестают откровенно коситься на принцессу. Ещё не хватало, чтобы узнали.

Пока явно приняли за новую работницу распространённых здесь увеселительных заведений. Причём, совсем не обязательно, что за проститутку, вполне возможно, музыкантшу, танцовщицу или крупье. Место проживания сказало, она здесь легально. Служебные корпуса дворца часто сдаются. В сезон тут много приезжих бывает.

В любом случае, проживающих на виллах без обвинений в чём-либо серьёзном полиции лучше не трогать. В документах сейчас титулы не пишутся, кто пред тобой сразу не разберёшь, прислуга или Великого Дома наследница. По причине жары все не слишком одетыми ходят.

Вот интересно, где те, кто «пасут» Марину? На улице не слишком многолюдно, но как ни вертелась, никого не заметила. Только эта троица из поля зрения пропадать не желает.

Ладно, кто-то город хотела посмотреть. Хотя и говорят, есть город дневной и город ночной ― сильно разные два города.

Здесь совсем война не чувствуется. Нету заклеенных окон, дома в весёленькие цвета раскрашены. Надо уметь смотреть, чтобы понять ― война всё же идёт.

Тут бурлит жизнь, сверкают все краски молодости. Но на улицах немало людей без руки или ноги. В большинстве ― старше Марины максимум на десять-пятнадцать лет.

В гавани полно кораблей, все до одного в военной окраске, и на всех один и тот же флаг.

Портовые краны сгружают на берег танки, тяжёлые орудия, грузовики и бульдозеры.

Лайнеры приходят, лайнеры уходят. Только мало праздной публики сходит на берег. Почти у всех покидающих транспорты ― якорь со звездой на рукаве.

Если присмотреться повнимательнее, все крупные корабли несут обозначения «учебных», а из настоящих боевых здесь только тральщики и сторожевые корабли от крошечных катеров до почти с крейсер размером.

На Острове множество аэродромов. Судя по тому, что за прошедшие дни приходилось видеть в небе пилотов тут готовят вовсю. В основном, палубной авиации, Остров сам по себе словно гигантский авианосец в самом сердце Океана Мёртвых.

У флота всё своё. Танки, самолёты, пехота, артиллерия. Даже стрелковое оружие. Всё есть. Ходит анекдот, в конце Великой войны тогдашний командующий даже морской эскадрон сформировал, правда не на морских коньках, а на самых обычных.

Моряки разрабатывают всю технику для себя, а если и принимают на вооружение армейскую, присваивают ей новое обозначение.

Бывают и обратные примеры. Перед самой войной флотские конструкторы разработали палубный штурмовик «Ураган». Одномоторная машина на ближних дистанциях могла сыпануть на голову врага бомб почти как стратег ― около пяти тонн. Машина заинтересовала армейцев, и теперь выпускается в двух модификациях ― флотской со складным крылом, посадочным гаком и спасательной шлюпкой в специальном контейнере и армейской ― с обычными крыльями и нагрузкой в шесть тонн.

Флотские плавающие танки армия приняла вообще без изменений, только присвоив им другое обозначение.

Армейцы тоже для себя плавающие танки разрабатывали, но они значительно уступали флотским по характеристикам. Да и Император вмешался, ему уже стали надоедать соперничающие конструкторские бюро, занимающиеся в сущности, одним и тем же.

Разрабатывать новые средние и тяжёлые танки морякам просто не дали, приказав принять на вооружение переименованные армейские машины.

На набережной тоже выставка трофеев. Далеко не столица, но тоже неплохо. Достались, в основном, от разгромленного десанта ― орудия с эскортных кораблей, несколько танков, разбитые и целые палубные самолёты. Есть торпеды подводных лодок, от одной даже рубка с зенитным орудием стоит. К берегу пришвартован средний корабль огневой поддержки десанта, захваченный исправным с вооружением из пары пушек и нескольких сотен ракет.

В ангаре ― оружие и снаряжение погибшего десанта. Марину позабавила абсолютно бессмысленная на войне вещь ― походное приспособление для совершения богослужений. Так как деревянное, не утонуло как известная субстанция.

В центре ангара, даже под стеклом висит главный экспонат ― спасательный круг с мирренского линкора. Всё, что осталось от огромного корабля и двух с половиной тысяч человек команды.

Выставка существует не сама по себе, а как отделение Музея Первого флота. Марина и туда решает заглянуть. Хотя вряд ли там найдётся что-то, в главном комплексе музея отсутствующее. Сначала так всё и было, филиал он и есть филиал.

Но в залах посвящённых Великой Войне обнаруживается кое-что интересное. Первые образцы флотских броневиков. Марина не знала, флот бронетехникой ещё в ту войну заинтересовался, думала это позже произошло.

Ан нет. Вот доказательства обратного стоят. Очередное свидетельство, моряки люди несколько специфически мыслящие. По меркам своего времени, машина просто гигантская, да и по нынешним немаленькая. Название размерам соответствующее — «Линкор». Длинная. На фоне других машин смотрится как линкор среди эсминцев. Трёхосная с тремя разнесёнными мостами. Средний — ведущий, передний и задний — управляемые. Постов управления соответственно, тоже два. Внешним видом больше всего напоминает поставленный на колёса бронекатер. Сужающиеся нос и корма оснащены приспособлениями для разрушения проволочных заграждений.

Вооружение — как бы не самое сильное для машин того периода. 50-мм автоматическая пушка с водяным охлаждением ствола, позаимствованная со старого броненосца и пулемёт в башне. Но одной башни показалось мало, поверх неё установлена ещё одна с пулемётом.

В дополнение по бортам — пять бойниц, в двух установлены станковые пулемёты, остальные — для стрельбы из ручных и винтовок. Машина способна ещё пехоту перевозить. Да и официально числится «транспортёром штурмовых групп». Похоже, по сегодняшний день агрегат числится как обладатель самого большого экипажа — двадцать человек в истории бронетехники.

Интересно, ещё и плавающим это чудо инженерной мысли сделать не пытались? Обойдя машину со всех сторон и не обнаружив на корме винта, Марина решает, хотя изображения якорей присутствуют, плавать это чудище всё-таки не могло. Пусть и создано в Техническом институте Флота.

Там ведь рассчитывать плавучесть чего угодно, наверное, даже сторожевые псы умеют.

Другие машины примечательны не менее. Стоят по бокам гиганта две разведывательные машинки всего лишь с пулемётом каждая. Всё бы ничего, но колёса у каждой расположены ромбом.

Имеется и два трёхколёсных броневичка с обращёнными назад двумя пулемётами один и горной 80-мм пушкой другой. Управлять в бою им тяжеловато было, машинки, как и почти все грэдские броневики Великой войны, кроме чудища рядом, шли в бой задним ходом. Вот только на трёхколёсные второй пост управления при всём желании не впихнёшь.

Интересно, не планировали сражаться по-привычному в составе эскадр из тяжёлых и лёгких бронемашин? Тихоходные «Линкоры» прокладывают проходы через проволоку, ворвавшиеся в прорыв лёгкие машины начинают подавление огневых точек, подошедшие «Линкоры» и высадившиеся штурмовики заканчивают дело.

Выглядит красиво. На словах. На деле, Марина прекрасно знает, по изрытым воронками полям сражений неполноприводные машины практически не могли бы передвигаться. В тогдашней грязи танки легко и непринуждённо вязли.

Денег у моряков было слишком много. Вот и тратили их на… разное. Хотя, именно на Архипелаге машины смогли бы действовать почти везде ― почвы тут каменистые.

Зенитная гаубица тоже неплохо смотрится. Аж целых сто двадцать миллиметров. Оказавшаяся неожиданно опасной в годы Великой войны, авиация, спешно заставила искать меры противодействия. Самым простым оказалось создать приспособления, позволяющее полевым пушкам и гаубицам вести зенитный. Два самых простых — тумба из земли и дерева под лафет, угол вертикального наведения значительно возрастает, второе ещё проще — круглый ров, куда хвост лафета опускают.

Тут под гаубицей станок уже заводского изготовления даже с поворотным кругом. Точность и скорострельность у орудия при использовании в несвойственной роли ещё та, но по высоте для того времени снаряд летел вполне нормально, да и шрапнельный снаряд куда мощнее, чем у полевой пушки.

У грэдов с ПВО изначально было куда лучше, чем у мирренов. Перед войной наследник главный маршал авиации продавил выпуск огромной серии восьмидесятимиллеметровых противоаэростатных пушек. Недоумевали, зачем столько? Подозревали личную финансовую заинтересованность. С другой «маршальской игрушкой» — пятидесятимиллеметровой автоматической, той что на «Линкоре» стоит, получилось хуже. Выпускалось орудие в незначительных количествах.

К тому же, наследник настоял на постройке нескольких пороховых заводов и значительном увлечении производства боеприпасов. Тогда смеялись: «у нас дураков, что снарядов, на сто лет запасено».

Обсуждения военных программ шли жаркие, сплошь и рядом на страницы газет выплёскивались. На словах, против оснащения армии самым современным оружием, никто не возражал. На деле некоторые идеи были такие… В грэдский язык вошло поминаемое наследником на родном языке раз по двадцать на дню слово «вредительство».

Война погасила все жаркие споры. Огромные запасы снарядов были истрачены за полтора года. Заводы исправно изготавливали всё новые и новые, и их хватало с трудом. У противника было всё то же самое.

Обе «Маршальские игрушки» оказалась неожиданно (не для самого маршала-наследника) полезными орудиями. Уцелевшие под их огнём пилоты, дожившие до написания мемуаров, оставили на их страницах много «тёплых» слов о грэдских зенитчиках.

Некоторые орудий устанавливались на бронеавтомобили. Им доводилось вести огонь даже по первым мирренским танкам. Противопульная броня не выдерживала снаряда шрапнели, поставленного «на удар».

Обычный вариант пушка тут тоже стоит. От самоходок — только фотографии. Кроме всего прочего, эти орудия были первым зенитным, штатно устанавливающимся на кораблях. Моряки тогда не стали, по своему обыкновению, разрабатывать новые орудия под свои требования, приняли на вооружение уже имеющееся только под своим наименованием. На табличках — исключительно флотские обозначения. Марине и те, и другие известны..

Как салютное орудие восьмидесятимиллеметровка до сих пор используется. Даже на «Владыке морей» до войны две пушки стояли. Как сейчас — Марина не знает.

Несколько лет после Великой войны моряки первенствовали в разработке колёсной бронетехники. Причина проста. Поделить мир на зоны влияния — одно, взять их под контроль — совсем иное. Непосредственными владениями Империи объявили довольно мало заморских владений, и то, большей частью из соображений престижа.

Государствам старались навязать различные формы зависимости. Договариваться удавалось не со всеми, и не всегда. Довольно часто практиковалась отправка миротворческих сил для поддержки одной из сторон в гражданской войне, смены одного члена династии на другого, или замены династии как таковой. Законность или незаконность чьих-либо прав определялась исключительно готовностью одной из сторон заключить выгодные для грэдов торговые договора, чаще всего касавшиеся добычи и вывоза ценных ресурсов.

Затем военная машина Империи вступала в бой. Чаще всего силами морской пехоты. Военные операции часто чередовались с полицейскими. Часто требовалось подавлять беспорядки в приморских городах. Медлительные тяжёлые танки не подходили, разработка быстроходных буксовала.

Флот решил сам обзавестись лёгкими бронемашинами. Понастроили всякого. Относительно немного по общему числу выпущенных машин, зато огромного количества типов.

Пресловутые Белые земли ― крайне малонаселённые степи и полупустыни в центре материка, контроль над ними стал формальным поводом для Великой войны. Многие районы так и остались спорными, поводов там хватило и для Мировой войны.

Война в тех краях сильно отличалась от войны на побережьях. Большие расстояния и ничтожное население не позволяло противникам вгрызться в землю и оплестись колючей проволокой. Медлительные и неповоротливые танки тоже для этих местностей не годились.

Здесь кавалерия сохранила своих коней. Машинам оказалась почти не нужна броня, востребованы скорость и запас хода.

Специфика местности породила нежно любимую писателями приключенческой литературы межвоенного периода машину не оригинального названия «Броневик степных патрулей». Десятки, если не сотни романов написаны о противостоянии патрулей в спорных землях. Фильмы сняты. Популярные. Только Марина над ними смеётся, знает никаких «степных патрулей» ни у одной из сторон никогда не существовало.

Меньше всего ожидала увидеть бронемашину из степи на острове посреди океана. Причём, в раскраске морской пехоты и с обязательными якорями поверх звёзд. Габариты внушают уважение. Тоже произведение Технического института.

Марина сразу же обходит машину кругом. Плавать точно может, аж водомётный двигатель присутствует. Неужели и те, что по степи гоняют тоже с водомётными? В тех краях естественный водоём с глубинами больше метра замучаешься искать. Но если это моряки разработали, то что машины в кавалерии делают? Опять у нас всё, как всегда? Или, в чём-то другом дело?

Бронеавтомобиль выглядит колёсным тяжёлым танком. Хотя, по броне скорее лёгкий, а по вооружению едва средний с 80-мм пушкой, пулемётом, спаренным с ней, ещё одним в корпусе и зенитным на турели.

Моряки хотели признать машину не выдержавшей испытания и закрыть проект. Гусеничные амфибии выглядели куда перспективнее по боевым характеристикам и по соотношению цены к качеству.

К счастью для последующей судьбы броневика, на испытаниях присутствовали представители Армии. Неожиданно от них последовал заказ на малую серию для дополнительных испытаний из пяти машин не умеющих плавать.

Машина словно родилась вновь. Стала легче, внешне изящнее. Армейские испытания выдержаны с блеском, заказана серия в несколько сотен машин. Сами моряки, пожав плечами, приняли только башню, признав пригодной для установки на гусеничные амфибии.

Это уже начинает напоминать трагикомедию. Бывший плавающий бронеавтомобиль прославился чуть ли не в самых сухих местах на земле.

Вспомнив неофициальное армейское обозначение машины «Гончая», Марина оценила юмор, у моряков броневик называли как кита — «Гончая моря». Ну ладно, предположим, кит вновь вылез на сушу. Как-никак, в прошлом бывали киты с лапами.

Институт, любящий создавать столь странные машины, тут же на Архипелаге, расположен. Занимается всей флотской техникой, кораблями не являющейся. У Армии имеется аналогичная структура, занимающаяся кораблестроением. До недавнего времени их произведениями были речные патрульные и сторожевые катера да лодки с самоходными понтонами.

С началом войны активизировались. Транспорты для снабжения заморских гарнизонов у Армии всегда были. Но мирное время дело одно, военное ― совершенно другое. Появился собственный флот, названный «морские силы сопровождения конвоев» из сторожевых кораблей и эскортных авианосцев армейской разработки и постройки.

Интересно, армейцы какой-нибудь «тяжёлый артиллерийский корабль защиты конвоев», в просторечии именуемый линкором ещё не заложили? В теории, может понадобиться, появление мирренского рейдера совсем нулю не равно. На практике вероятность невысока. Если не посылали корабли при довольно благоприятной ситуации первого года войны, то уж сейчас, когда дела идут значительно хуже, не решатся тем более. Хотя, кто там их Морской Генштаб разберёт?

Кадры для разработки линкора у Армии есть. Когда конкурсы проектов новых кораблей проводились, там были и работы армейских инженеров. Интересно, что бы получилось, выиграй один из них?

В коллекции ЕИВ есть модель армейского линкора. Марина знает, о чём размышлять. На её взгляд, корабль не сильно уступал «Адмиралам» и «Принцессам», превосходя по бронированию, но уступая в скорости. Самая значимая деталь, так уж резко отличающая модель от аналогичных ― отсутствие морских флагов. На мачте, в виде умеренного подхалимажа, императорский и флаг Армии, на корме ― знамя по образцу дивизионного.

По картам ориентируется Марина прекрасно. После «Выставки» решает сходить взглянуть ещё на одну местную достопримечательность. В определённой среде — самую главную. Многие альбомы моряков, особенно служивших на линкорах, причём без разницы, стальных или бетонных, украшают фотографии из учебной части. Снято вроде бы на фоне огромной башни линкора. Только двухорудийная башня на массивном бетонном основании стоит на берегу. Внутри все узлы и механизмы, где-то совсем глубоко даже снарядный погреб. Башня хотя и учебная, и всем известно её местоположение, по праздникам даже бывает открыта для посещения, вполне боевая и даже включена в береговую оборону.

Уже на памяти Марины возвышенно над первой установили вторую более современную трёхорудийную. В отличие от столицы, где стоит полу экспериментальная конструкция, эта башня аналогична устанавливающимся на современные линкоры.

Даже у Софи есть несколько фото этой башни. Дело не в броне и мощи орудий. Дело в юной и развесёлой императрице в крайне легкомысленном одеянии, сшитом по мотивам морской формы, стоящей с флагом учебной части на крыше башни. Весело смотрит из-под руки, болтает ножками, сидя на краю, сидит верхом на стволе. Стройная и гибкая, кажется, её с трудом удержали, чтобы не забраться в ствол, что частенько проделывают худощавые моряки.

Императрица не светится, она просто сияет. Её сидящее изображение в весёленьком наряде и сейчас украшает бок башни. Исходя из прочитанного про мать Херенокта, женщине рисунок точно понравился бы.

Ни одна из сестёр не помнит подобного веселья матери ни вживую, ни на фотографиях.

«Достопримечательность» находит с лёгкостью. Сегодня занятий нет, и стволы торчат над улицей. Деньги у флота были всегда, и забор построен с претензией на архитектуру по мотивам старинной крепостной стены из подогнанных друг к другу камней. Ворота тоже с претензией под старину с бутафорскими петлями и огромными заклёпками. Только якорь со звездой навевает мысли, за ними не исторический памятник, а что-то современное.

В каком-то сказочном мире, где всюду бабочки порхают, на радуге можно кататься и волк с ягнёнком рядышком живут, Архипелаг был бы идеальным местом для отдыха. Морской воздух, белый песочек да пальмы. Конечно, тут ещё спящие вулканы есть, да и морские змеи с акулами далеко не безобидны.

Но всё равно — земной рай, как миррены пишут. Вот только из рая предков людей выгнали. На эти острова мирренов не пустят никогда.

Другой мифический мирренский персонаж из совсем уж древних времён — морской змей свил тут гнездо. Потомков изгнанников из рая готова лопать змеюка в любое время и каком угодно количестве.

Марина знает, когда «Владыку морей» проектировали всерьёз обсуждали, не назвать ли линкор «Великим Змеем». Остановились на более нейтральном варианте. Получше с мифологией юга знакомые знают, Владыкой Морей Великого Змея тоже звали частенько.

Призывы уничтожить змеиное гнездо раздаются не первый год. Только очень уж остры и ядовиты клыки. Не вырвать! Велик Флот Океана Мёртвых. Не накрыть одним ударом. Планы были, но они остались в учебниках.

Великие битвы авианосцев гремели и гремят совсем в других водах.

Остров кажется мирным. Иногда зовётся неописуемо-прекрасным. Как греющаяся на солнце смертельно ядовитая змея.

Солнце играет сквозь листву. Марина посмеивается. Если и живёт здесь морской змей, то сейчас он где-то далеко.

«Сейчас мы, молодые змейки на солнышке тут греемся. Блестят чешуйки. Пока ещё не гремят трещотки на хвосте. Но скоро, скоро настанет наше время».

— Здорово, малявка! — оглушительный, но всё-таки знакомый голос. Херктерент не забывает никого из тех, с кем хоть раз приходилось говорить. Этот человек не просто говорил с ней. Помог когда-то. Хотя, тогда Марина и сама бы выкрутилась.

Снова тот огромный морпех, когда-то встреченный в столице. Интересно, цела ли у Эр старая сумочка от Пантеры?

Морпеховского на нём только берет со смеющимся черепом. Да нашивки за ранения. Их стало больше.

— Привет сержант!

Весьма страхолюдное лицо расплывается в улыбке.

— Вижу, узнала. Только я теперь главный сержант. Совсем в красавицу превратилась, — хитро подмигивает, — Павлины бешеные больше не достают?

— Я сама теперь кого хочешь достану.

— Верю! Ты и тогда весьма решительно выглядела. Жаль, ощипать для супа никого не получилось.

— Это ещё успеется.

— Верно. Сама-то что тут делаешь?

— Учусь хорошо. Вот и приехала отдохнуть.

— Не очень-то верится.

— Во что?

— Ты и тогда не выглядела примерной девочкой. А уж сейчас и подавно.

— Так много примерных девочек знаешь?

— Ни одной. И ты точно не из их числа.

— И по каким признакам определил?

— Ну, одежды мало, сейчас не показатель, все так ходят, включая тех, у кого смотреть ещё или уже нечего. Твой нож на щиколотке не заметить сложно. Я уж про второй молчу.

— Хочешь сказать, примерные оружия не носят?

— Настолько на виду — нет. Да и гуляют по этой улице обычно девочки постарше.

— Почему тогда я сегодня одна тут иду?

Смеётся.

— Спать ты любишь. Все уже всех дождались, в увольнение все уже ушли… Или ты тоже ждёшь кого-то? Если мешаю, могу уйти.

— Не, я уже нашла всё, что искала, — выразительно смотрит на торчащие стволы.

Морпех не сразу соображает. Сперва бестолково озирается, потом, сообразив по лбу себя хлопает.

— Х… Извиняюсь, стволы эти. Привык к ним, ты же приезжая.

— Значит… эти, — Марина громко и с выражением называет заборное слово, каким часто любой торчащий предмет называют.

Собеседник ржёт.

— А ещё примерной притворяешься! Они такие слова не употребляют.

— Я много каких слов знаю, — самодовольно хмыкает Марина.

— Тебе далеко ещё? Могу проводить.

— Мне всё равно в какую сторону.

— Мне, в общем-то, туда же.

Некоторое время идут вместе. Марина не особенно задумывается, как она смотрится в чьём-либо обществе. Хотя и так понятно, местные обратят внимание в первую очередь вовсе не на неё. Впрочем, пару завистливых взглядов девиц подцепить удалось. Дело опять же, не в Марине, а в том, какого красавца подцепить удалось.

— Сам-то почему здесь? Демобилизации вроде, не объявляли.

— Так и думал, что ты язва. Догуливаю отпуск по ранению. Комиссия через десятку. Надоело уже здесь, если честно. Калек тут и без меня хватает.

— Подшибли-то где? На Большой дуге?

— Не, подальше. Рейды на базы. Слышала?

Передовые базы на редких в этой части океана островах были одной из излюбленных целей бомбардировщиков. В последнее время участились рейды быстроходных эскадр, прорывавшихся к островам. Десанты высаживали стремительно. Уничтожали всё, что не порушили снаряды линкоров. И столь же стремительно исчезали. Особенно старательно уничтожались аэродромы.

Начавшие подзабывать проклятых «Принцесс» миррены успели проклясть их вторично.

Но и оборону островов одним ударом удавалось взломать далеко не всегда. Тогда приходилось уходить.

Постоянно держать в тех водах крупные эскадры не было возможности. Всегда следовало опасаться того, к чему обе стороны отчаянно стремились, и столь же отчаянно боялись — нового сражения главных сил.

При уничтожении одного аэродрома сержант в очередной раз был ранен. Теперь уже совсем подлечился.

— Так и не спросил, звать-то тебя как?

— Как принцессу.

— Какую именно?

— Их, вроде, две всего, — капризно надувает губки Марина.

— Это Императорского дома двое, а урождённых и титулярных — намного больше. Там столько имён…

— Всех не упомнишь? — хитро щурится.

— Почему? Имена и титулы помню всех. Хоть принцесс, хоть принцев всех рангов. Молодняк на первом году заставляли учить.

Захотелось проверить. Хвост просто распускает, как павлин, пред девчонкой?

— И всех-всех помнишь?

— Назови кого-нибудь. Будет полный титул и имя.

Для смеха, назвала Динку. Посмеяться не получилось. Всё сказано верно. Таких случайностей не бывает.

— Что насупилась?

— Как младшую.

— Что как младшую?

— Меня зовут как младшую принцессу Императорского дома.

— Марина? Или у тебя, как у неё имя двойное?

— Марины будет достаточно.

— Морская, значит?

— Морская. Я знаю значение своего имени.

— Марин в тот год с восьмого месяца и до конца много рождалось.

— Мне как-то ни с одной пересечься так и не получилось. Самой пришлось самой неповторимой быть.

— Это у тебя вполне получилось.

— Я знаю.

— Ты точно из «верхних». Как ни притворяйся простой.

— Я не притворяюсь. Я такая, какая есть. Настолько на обычную непохожа?

— Спутать можно, если не вглядываться. Ты ведь ту сумочку на самом деле не стащила?

— Я тогда правду сказала.

— А я знаю, сколько такие вещи стоят, — смеётся, словно мальчишка, — у простых девочек не бывает богатых подруг. Да и браслет твой рассмотрел.

Марина чуть не хватается за запястье. Расхаживала по городу считай с табличкой, где полное имя и титул. Тут уж не скажешь ничего. Сама виновата.

— Не подумал, что я и берет не свой надела?

— Вот на этот счёт не сомневался, настоящий он у тебя был.

— Ты тут сама по себе, или сбежала от сопровождения?

— Сама. Я достаточно большая девочка.

— А чего тогда без машины? Не поверю, что нет.

— Погулять просто люблю. От всех подальше.

— Поссорилась с кем-то?

— Нет. Сама такая вот.

— Ты сюда на трансокеанском добралась или прилетела?

— На лайнере. Так как-то понадёжнее будет.

— Не любишь самолёты?

— Не люблю.

— Ты лайнер до переоборудования видела?

— Нет. Только модель и на картинках ещё.

— Когда нас сюда везли, только свой сектор палубы видел. А все говорили, «Плавучий дворец» да «Плавучий дворец».

— Там от дворца сейчас процентов пять, не больше осталось. Корабль-дворец, «Дзиара» давно на приколе стоит. Мог и посмотреть.

— Да видел я. Вот только подумал, новое всяко лучше старого.

— И неправильно подумал. По уровню бессмысленной роскоши «Дзиару» ещё никто не переплюнул. На лайнере в лучшие времена было гораздо хуже.

— Ха! Со школы помню, девчонки, вроде и неглупые все мечтали на «Дзиаре» побывать, а тебе она не нравится.

— Я не неглупая. Просто очень умная. Блестит часто не только золото.

— Не повезёт твоему мужу, с таким-то у тебя характером.

— Составление брачных договоров — обязательный предмет.

— Только я его обычно прогуливал.

— А я замуж ещё лет десять не собираюсь!

— Если война к тому времени кончится, сложно будет искать кого-то. Молодые подрастут. Языкастых никто не любит.

— У самого-то подруга есть. С такими габаритами — не поверю, что нет.

— Была. Тоже с габаритами, но деньги любила больше, чем меня. Ну и пошла она!

Кулаком по забору стукнул.

— Стена ни в чём не виновата. Да и когда на них руку поднимают — мало кому нравится. Хотя, есть любительницы… — на всякий случай, отходит на пару шагов. Не остаётся незамеченным.

— Ты об этом… Не бойся, я на девочек руки не поднимал никогда. Злюсь просто.

— Такова жизнь. Всё зло от женщин, не просто так говорят.

— Сказанёшь ты иногда, словно лет раз в пять больше, чем на самом деле. Старухи часто молодых ненавидят.

— Для такой ненависти старухой быть не обязательно. Достаточно на год старше быть.

— Ты девочка, лучше меня должна эти дела знать.

— Так я и знаю. И это, и ещё много всего.

— Намекаешь, что в твоём возрасте знать не очень полагается?

— И на это тоже.

Как-то с ощущениями разобраться надо. В школе частенько очень уж напоказ демонстрируют кто кому друг или подруга. Намеренно вызывая в ответ самую разнообразную гамму чувств, от радости до ненависти с преобладанием ревности различной степени злобности и тупости.

Чтобы плеснуть кислотой, испортив лицо разлучницы — до такого не доходило, но в других школах инциденты случались. Драки в ходе борьбы за чьё-то внимание и в «Сордаровке» имели место быть. Хорошо, хоть за оружие никто не брался.

Марину сегодня слишком много народа одного с ней пола видело. Можно не сомневаться — запомнили. Сомнений не вызывает, другую наглую из верхних могут и подловить где-нибудь в тёмном проходе с целью объяснения недопустимости прогулки с парнями не из своих. А уж из-за такого видного точно уже немало уже лица друг другу ногтями исполосовали.

Подловить Марину не получится по причине наличия охраны. Но пока лучше не светить, что она по любым известным меркам, очень сильно непростая.

Старый знакомый ведёт себя без претензий. Марина куда развитее своих лет выглядит. Внешне никаких препятствий к попыткам установить более близкое общение не предпринимается. Коснуться, даже невзначай, Марины он не пытался. Возможно, просто разглядел настоящий возраст, или умеет уже до какой-то степени держать в узде свои желания.

Время провели неплохо. Марине иногда кажется, спина вот-вот задымится от бросаемых в их сторону ненавидящих взглядов.

— Ну, мне в общем-то пора домой.

— Хорошо. Пошли, до поста дорожной полиции на границе районов провожу.

— А что только дотуда?

Усмехается. Рассчитывает на продолжение вечера? Марина, вроде, не намекала, что оно может последовать. Впрочем, люди часто слышат совсем не то, что им говорят. Пост считается границей внешнего периметра охраны. В верхний район пускают всех. Но на машине без пропуска можно доехать только до границы внутреннего периметра. Пешком пустят и дальше, охранная зона начинается не скоро. Но за второй пост ездят и ходят, кроме работающих в резиденциях, только те, кому, действительно, что-то понадобилось от живущих там людей. Некоторые невидимые границы держат сильнее спиралей колючей проволоки.

— Можем и докуда скажешь прогуляться. Пост этот считается негласной границей. За ним девчонки снизу не рвут волосы верхним и наоборот.

— Не скучно тут у вас живут.

— Можно подумать, у вас в столице как-то по-другому.

— Да в общем-то, тоже самое.

— Тебя побить ещё не пытались?

— Много раз. Только не по этому поводу.

— Ну я тупой! — хлопает себя по лбу, — Ты случайно, не на песке драться сюда приехала? Там и девчонки бьются только так.

Что-то Марина слышала про местные бои без особого соблюдения правил, но внимания не заостряла.

— Я подраться люблю, но сама стараюсь ничего не затевать. Само всё как-то затевается.

Хмыкает.

— Охотно верю. Сходи, посмотри, может понравится.

— Сам-то там бывал?

— Только смотрел. Я же сюда перевёлся, дома такого не было. Здесь же находящимся на службе участвовать запрещено.

— И в этом году пойдёшь смотреть?

— Меня к тому времени здесь уже не будет.

Недалеко от поста не особо и замаскированный, только в цвет окружающей местности покрашенный, друхорудийный дот фланкирующего огня. На другой стороне дороги где-то прячется такой же. Чуть в стороне танковая башня под маскировочными сетями просматривается. Такие «украшения» на острове представлены во множестве. Сплетаются в причудливые линии прикрывающих друг друга огнём ДОТов укрепрайона. Остров сам по себе морской крепостью числится.

— Ещё увидимся?

— Адресок скажи. Если понадобишься — найду.

Усмехаясь называет.

— Артиллерийская пять, корпус три. Это дом отдыха для выздоравливающих. Только у меня комиссия скоро. А там опять на острова.

— Где комиссия проходит, я знаю. Да и пропуск на любой причал достать могу.

— Так и знал, ты очень сильно непростая, даже для верхних.

Марина только плечами пожимает. С моряками она всю жизнь отлично ладит.

— Когда будешь уезжать, приду точно. Хотя бы из тех соображений, мир маленький очень, и вон как далеко от дома встречаются старые знакомые.

— Адресок хоть скажешь, куда тебе писать?

— Вот перед отправлением и скажу.

— Буду ждать.

Ночами от жары часто не спится. Кондиционеры помогают плохо. Похоже, ещё долго не заснуть, а делать ничего не хочется. Просто лежать — тоже смысла особого нет.

Можно по дворцу побродить, ночью он довольно загадочен. Хотя, Марина знает, свет в любом помещении можно включить либо самой, либо позвонив на пост охраны.

Давно уже заметила, дворец строил неумеренный поклонник водной стихии. Бассейнов различной глубины, формы, состава и температуры воды ну очень уж много, до сих пор не сосчитала сколько именно.

По логике, прохладнее всего сейчас должно быть у бассейна с ледяной водой. Её, вроде, даже заморозить можно. Интересно, Эр его уже нашла? Больно уж безумная идея, кататься на коньках под пальмами. Разноглазой точно должно понравиться.

Приглушённо горят фонари. За огромными окнами павильона виден колышущийся свет. Дверь полуоткрыта. Кому ещё не спится? Или горит что?

Гореть и правда горит. Камин во всю силу. Кому это в такую жару холодно стало?

У огня сидит, накинув на плечи плед, Софи. Жарит на длиннющем вертеле с золотой рукояткой какой-то местный фрукт. Или овощ. Марина ещё не разобралась, сколько именно всякого разного здесь растёт.

Точно, вон блюдо с местной экзотикой стоит и ещё несколько вертелов с насаженными кусочками лежат.

— Неужто замёрзла? — Марина подсаживается рядом, под пледом на сестрёнке ничего нет.

— Давно хотела вот так, безо всего у огня погреться. Словно люди древних времён.

— Они сначала шкуры научились сдирать, огонь чуть позже освоили.

— Всё равно.

Дует на вертел. Откусывает маленький кусочек.

— Я возьму?

— Бери.

— Лучше бы мяса велела принести.

— Знаешь, где телефон. Мне не хочется.

— Как тебе в голову пришло заморозиться сначала, чтобы согреться потом?

— Да вот захотелось просто чего-то необычного. Что не приходилось раньше испытывать.

— Угу, — Марина кивает в сторону огня, — Как прогорит, сядь на угли. Задница испытает множество необычайных ощущений.

— Вообще-то, по горячим углям можно научиться ходить.

— Вот только зачем?

— Марин. Места тут много, пошла бы погулять по другим объектам комплекса.

— Слушай, мне тоже хочется так вот посидеть. Обещаю больше ничего такого не говорить.

Марина успевает зажарить фрукт с труднопроизносимым названием. Не знала, он в таком виде гораздо вкуснее.

— Знаешь, я уже согрелась. Пойду ещё сполоснусь, — Софи поднявшись в полный рост потягивается.

Марина косит глаза. У сестры даже браслета на руке нет. Только белёсая полосочка кожи. Загар всюду ровно лежит. И как только умудряется так загорать? Марина куда меньше времени на солнце проводит, но каждый год обязательно какое-нибудь место сожжёт.

— Пойдёшь?

— Нет, — Марина демонстративно обхватывает колени, — Я не люблю над собой издеваться, а с закалкой у меня и так всё хорошо.

Софи улыбается в смысле «какая же ты ещё у меня маленькая». Марина в очередной раз понимает, откуда зависть к красавицам старшим сёстрам берётся.

Как сестра, она никогда не сможет двигаться. И дело тут не в разнице в телосложении.

Софи столь откровенно подражает персонажам старых картин, пробуя воду пальчиком ноги, что хочется ругнуться. Сестрёнка, как художник лучше всех понимает, какое сокровище её тело.

Даже странно, ни разу в школе на крутых лестницах не спотыкалась. Они же часто такими скользкими бывают.

Софи резко, совсем по-мальчишески, прыгает в воду. Вынырнув как заверещит! Аж Марина дёргается, ожидая что сейчас вломится охрана. Ничего не происходит. Видимо, сестрёнка не впервые так плавает, и все, кому надо знают, какие звуки она способна издавать.

Пока плавает, поглядим чем запаслась. Так-так вот и корзина с совсем не детскими напитками. Штопор есть, но бокалов не предусмотрено. Хм. Софи из горла вина известнейших марок пить собралась. Определённо, только ради этого стоило зайти. И камеру шпионскую с собой прихватить. Уже с трёх бутылок пробу сняла. Их тут восемь. Она что одна решила это всё употребить? Сордару рассказать — не поверит.

Софи прибегает, вся дрожа, покрывшаяся гусиной кожей. Стоит у огня поёживаясь, переступая с ноги на ногу и руки протянув.

— Воспаление лёгких — крайне неприятное заболевание.

— Марина, ты обещала!

— Всё, молчу, молчу.

Какое-то время из-под пледа только нос и рука с вертелом торчат. Огонь потрескивает.

Немного отогревшись, действительно выуживает из корзины бутылку за горлышко и прикладывается.

— Кто-то про изящные манеры мне лекции читал.

Софи отмахивается.

— Мы всяко с тобой на настоящих благородных девочек не годимся.

— Это ещё почему? С рылом, особенно у тебя порядок полный.

— Знаешь, кто по мнению мирренов настоящая леди?

— Поделись мудростью.

— Настоящая леди — эта та, кто наступив в темноте на кошку, назовёт её именно кошкой, а не как-то иначе.

Марина усмехается.

— Врёшь ты всё, Сонька. Про леди ты сама только сейчас придумала.

— С чего ты взяла? — с неподдельной аж до противности искренностью изумляется Софи.

— С того, что мирренским леди, особенно, столь юным даже при дворе на великом балу ещё ни разу не представленным вообще не полагается знать слов, какими кошка в темноте называется. И не говори, что я зануда, сама знаю.

Сделав ещё глоток, Софи показывает сестре язык.

— Я, хоть леди и принцесса, но внучка рабочего. А им такие слова в силу происхождения знать полагается.

— И вино бутылками пить?

— Да я вижу, ты одну уже прихватила. Вон то, колючее пожарь. Они вместе идеально сочетаются.

Дзинь! Стукаются бутылками.

— Почаще бы так сидеть.

— Лето длинное ещё.

— Ты найдёшь, чем заняться.

— Ты тоже. Процент красивых мальчиков здесь весьма велик.

— Язва ты, Марина. У меня и других интересов множество.

— Например, задницу и другие органы себе морозить.

— Далась она тебе. У мальчиков местных лучше рассматривай. Так прямо и скажи, форме завидуешь.

— У самой не хуже, — огрызается Марина.

Софи заливается звонким смехом. Снова поднимает бутыль.

— Давай за…

— Учти, напьёшься и заснёшь — я тебя отсюда не потащу.

— Будто кроме тебя этого тут некому делать. А если серьёзно, я третью ночь тут сплю. Прямо на полу. Только в этом пледе. Такая тишина, когда просыпаешься! Только птиц слышно. Хочется кричать от радости, всех будя. Потом в воду с разбега. Кричишь на самом деле, так пробирает.

— Угу. Смотри, включу заморозку. Разбежишься — и со всей силой голой задницей об лёд! — Марина щурится, явно в деталях представляя описанную картинку, — Как взвоешь! Совсем по другой причине. Впрочем, если головой долбанёшься — ещё лучше будет. У тебя там что-то с полочек съезжать стало. Поставить на место не помешает.

Софи, откинувшись на руки, запрокидывает голову.

— Твои самые кровожадные планы, Марина, крайне редко претворяются в жизнь, главным образом по той причине, ты далеко не столько кровожадна, какой хочешь казаться. Образ создала и стараешься соответствовать. Вот только запас детской вреднючести в тебе уже кончился, а взрослая гадливость как-то не набирается.

— Неужели это так занятно, спать на камнях у костра и плескаться в ледяной воде?

— А ты попробуй!

Марина пожимает плечами.

— Если я знаю, что-то могу, то это не значит, будто это собираюсь делать. Мне как-то больше нравится на мягком спать.

— А вот мне нравится всё время испытывать что-то новое. Познавать жизнь во всех её проявлениях. А главное — после такого утра — знала бы ты, как работается! Словно на крыльях летаешь. Такие замыслы рождаются! Идей теперь думаю, на несколько месяцев, а то и лет хватит. Столько набросков сделала.

— Интересно, где?

— Ещё наблюдательностью хвастаешься. Вокруг посмотри.

В полутьме не заметила, ползала мастерская занимает со всеми этими мольбертами, ящиками с красками, и, по обыкновению Софи, всюду валяющимися рисунками разной степени незаконченности. Что-то их, и правда, многовато. Интересно, она сжигает что-нибудь неудачное? В противном случае, прежде чем домой ехать, надо будет по трюмам трансокеанца пройтись, ибо он может оказаться перегруженным сестрёнкиным творчеством.

— Представь, мы первые за несколько сотен лет, кто здесь высадились. Видим, раньше здесь жили люди. А сейчас никого нет. Хорошо сохранившиеся руины. Ночуем в них, пьём принесённое с корабля вино, пытаемся осознать здесь произошедшее. Видим величие и крах одновременно. Надписи, что не можем прочесть. Что-то похоже на привычные вещи, что-то совершенно иное. Непонятное, притягательное, опасное… Мы ведь не знаем, скрывается ли кто в ночи, кроме птиц и летучих мышей. Ощущение загадки и тайны.

— Люди, кто вновь нашли эти острова ни о чём таком не думали. Высадившись, первым делом стали бы пресную воду искать. Потом — местных жителей. Никого не найдя, стали бы ценности в развалинах искать. Ещё в лес сходили бы на предмет того, что там можно поймать. А то солонина после нескольких месяцев в море несколько приедается.

— Думаешь, я не знаю, до появления холодильников в дальние морские походы с собой брали немало живой скотины, а солонину начинали есть только когда она заканчивалась? К тому же, поход до Архипелага даже по тем меркам не отличался особой дальностью.

— Зато многие считали, эти районы океана стали непроходимыми из-за обилия плавающей вулканической пемзы. Всё-таки лезть в неизвестность — то ещё занятие.

— Ты Эр не вздумай позвать здесь с тобой понырять. Ей, кроме нервного потрясения только переохлаждения не хватало.

— Я сначала там всё заморожу, а потом её позову.

— Ты совсем что ли? Головой о дно сильно ударилась.

Софи на спину ложится. Не смеётся, но улыбается поставленной киношной улыбкой.

— Всё у тебя мысли на одном повёрнуты. Я всего лишь штатной функцией этого устройства хочу воспользоваться. Наморозить тут каток. Как-то полгода неохота ждать, а на крытом — это не то. Ещё установку искусственного снега включить. И вместе с Эр тут покататься.

— Подозреваю, в наряде из одних коньков марки «серебряные стрелы», — хмыкает Марина.

— Ты удивительно проницательна, sestra, — дурачится по-мирренски Софи, — Сама ведь знаешь, ей такое точно понравится. Лёд, снег, шляпки от солнца, коньки, пальмы и попугаи. Всё, как она любит, немыслимое сочетание реального и нереального в одном месте. На льду позагорать.

— И кто тут после этого больная? Солнечный ожог с одной стороны, обморожение с другой. Врачи со смеху передохнут. А тебе Херт голову попытается оторвать.

— Не переоценивай его кровожадности. С нами пойдёшь кататься?

— Димку лучше зовите, — хмыкает Марина, — он зрелища такого точно до смерти не забудет, а рисовать совершенно не умеет. По памяти ничего не сможет воспроизвести, а если ещё Рэду позовёте, то вообще, — изображает руками что-то примерно вдвое превосходящее в обхвате бюст Рэдрии, — зрение потеряет от обилия впечатлений.

— Сама так над своими друзьями издевайся. Я такого делать не буду. Во всяком случае, пока, — заканчивает с противной томной загадочностью. Кажется, напрашивается на вопрос «И кто этот счастливчик?» Но не дождётся.

— В чём-то ты права, Эриде такое сочетание холода и жары точно понравится. Только учти, у меня память хорошая, рисовать умею, да и с фотографированием нет проблем.

Могу и увековечить вас для истории.

Софи, приподнявшись на локте, язык показывает.

— Уровень у тебя в изображении обнажёнки даже близко до Эридиного не дотягивает. Даже я всего лишь где-то там около. Никто не поверит в реальность рисунка, решат перерисовала из учебника анатомии.

— Я фото сделаю, — не сдаётся Марина, — И много.

— И представляешь, я даже не буду против. А Эр и сама что-то такое вдвое быстрее тебя создаст. Причём не важно, кистью или камерой. Ты в лучшем случае смотришь глазами диверсанта, а она-то художник.

— Ну и причём тут это?

— Ей надо крейсер забыть.

— Не получится, — мотает головой Марина, — Слишком сильное потрясение. Никогда её такой не видела. Она может переживать молча, но я-то всё вижу.

— Во потому и надо эти воспоминания другими закрыть. Повеселее.

— Ага. Вроде снега под пальмами.

— Угу. И этими тоже. Мне знаешь ли, не надо, чтобы в результате гибели корабля появился ещё один погибший, или серьёзно пострадавший. Там, в море, мы ничего сделать не могли, но здесь всё в наших силах. Болезнь Эр через некоторое время может очень серьёзно повлиять уже на ситуацию в стране, это никому из нас, и ещё сотням миллионов людей, не выгодно.

— Похоже, мозги ты об лёд ещё не отбила.

— Лёд иди поищи, — огрызается Софи.

— Ладно, ссориться неохота. Дело-то ведь очень серьёзное. Сама знаешь, как соправитель ко всяким светилам психиатрии да психологии относится.

— В точности, как ЕИВ, — криво ухмыляется Софи, — твои намёки я понимаю, считаешь, у неё мозги набекрень в большей степени чем у меня?

— Обе одним и тем же занимаетесь. Это накладывает отпечаток. Покажешь потом, на что тебя переохлаждение с перегревом вдохновили?

Софи неопределённо машет рукой.

— Свет включи, да иди смотри. Ни один диагноз от тебя всё равно принят не будет.

— Нет, — смеётся Марина, — в незавершенном состоянии без твоих разъяснений смотреть просто не интересно.

— Я подумаю. Сегодня, в любом случае, всякая деятельность для меня окончена. Великая я просто отдыхаю.

— Жаль, что я о мозгоправах аналогичного с твоим мнения, не то точно бы их вызвала. Может, они и изобрели множество несуществующих заболеваний. Но мания величия, безусловно, не выдумка.

Софи встаёт. Нарочито медленно берёт с блюда что-то длинное, зелёное с утолщением на конце. Ещё более медленно, с придыханием, начинает вводит вертел со стороны черенка. Когда показывается остриё, встаёт на колени и прикрыв глаза с постаныванием, облизывает со всех сторон выступивший беловатый сок.

Глаза Марины сначала забираются под чёлку, через несколько секунд уже попросту корчится на полу от хохота.

— Как эти сами мозгоправы говорят, — усевшись, Софи начинает медленно поворачивать фрукт над огнём, — и я с ними в этом вопросе согласна. Здоровых людей вообще нет, есть только плохо обследованные.

— Оно хоть какое на вкус? — Марина усаживается, вытирая слёзы, — Как называется, я кажется, догадалась. И тебе совсем у других врачей не помешает обследоваться.

— Знаешь что, Марина, — почему-то шепчет Софи, сестра придвигается ближе, чтобы лучше слышать. Старшая как гаркнет, — Иногда банан — это просто банан!!!

 

Глава 23

Софи словно решила в Императора поиграть, расположившись в Большом кабинете. Где-то понять можно, самое освещённое помещение во дворце с панорамным окном от пола до потолка во всю стену.

Но она и «Книгу приёмов» завела, и приёмные часы объявила.

Посетители ждать себя долго не заставили.

Вплывает что-то такое, сильно неопределённого возраста. Если по одежде судить ― должна быть ровесница Софи, ибо прикрыто весьма мало, куда менее, чем не прикрыто. Да и цена с тем, что принцесса надевает, вполне соотносится.

Вот только состояние неприкрытого с тем, что у Софи совершенно не соотносится.

Упругость и белизна не успевшей загореть кожи у одной, обвислость, желтизна и пятнистость у другой. Одеты почти одинаково, вот только одна минимум в три раза старше другой.

«Вот только у кого мозгов больше?» — самой себе задаёт риторический вопрос Софи.

Протокольное приветствие у таких в подкорку вбито, хоть что-то-то хорошее.

— Эти грубые военные уничтожают чудесный пляж своими глупыми постройками.

«Говорить о таких вещах человеку, считающей себя в будущем солдатом, и дочерью солдата являющейся. Неумно по крайней мере».

Следующий посетитель. Знакомый красавчик-офицер, тот что переговоры вёл о даче показаний по поводу гибели крейсера. Тогда Софи его форму не разглядывала, сейчас представилась возможность. Судя по наградам, в боевых операциях не участвовал, зато при дворе был частым гостем.

Понятно, зачем его вообще держат. По терминологии Сордара, это даже не столичный павлин, это некая не существующая в природе птица, красоте хвоста которой настоящий павлин самой чёрной завистью завидует.

Личностей с куриными мозгами, вроде первой посетительницы, тут пол острова. В основном, с переизбытком всех недостатков, что у скучающих женщин встречаются. Вот для произведения впечатления на таких куриц тут и держат этакого петуха ― профессионального переговорщика.

Пришёл по делу. Принёс благодарственное письмо на имя Эриды от берегового командования «За проявленную гражданскую позицию». Можно не сомневаться, на днях снова придёт, такое же на имя Марины принесёт.

Ночью на Острове самая жизнь начинается, вот только из обитателей Императорской виллы пока режим дня на ночной никто не сменил. Пока обсуждениями ограничиваются, чью виллу посетить. На этот раз в кабинете Софи, Хейс, Марин и Эроин. Правда, дочь соправителя участия в обсуждении практически не принимает.

— Вполне для них приемлемо, если ты приедешь одна. Решат, я послала кого-то из свиты на разведку.

Хейс хмыкает.

— Я и без разведки всё рассказать могу.

— И как? — с деланным интересом осведомляется Софи.

— Смотря, для кого. Если впервые приглашение добыто — то «чего изволите» во всех смыслах. Некоторым кажется, это очень весело.

— А если приглашения уже в камин не влазят.

— Тогда скучно. Знакомства разные завязывать.

— С теми, кого я и так всех знаю?

— Зато, с тобой много кто не прочь поближе познакомиться, — встревает Марина.

— Я же сказала, скучно всё. Сначала танцы с кем-нибудь известным и живой музыкой. Исполнители — сплошь весьма известные в определённой среде, личности. Потом танцы с участием шлюх обоего пола. Далее все перепьются, накурятся, нанюхаются или переколются. Далее, если ещё кто способен будет расползаются сношаться по углам. Девочкам и мальчикам за всё, включая извращения, уже заранее уплачено.

Здесь же ведётся охота на всё молодое и свеженькое. Эорен, не обижайся, это как раз про тебя. Возможно, и приз уже назначен.

— Да и не только за тебя, — Софи задумчива, — Вот только я уже давно сама охотник, а не дичь.

— А за наркотики уже я убью просто, — поигрывает ножом Марина, — Так что, могу и сходить.

— Мне трупы не нужны, — резко отрубает Софи, — вокруг нас и так всякого много.

— Пожалуй, я и в самом деле в разведывательный рейд схожу, — посмеивается Хейс, — не все же там настолько уроды. Многие просто пресыщенные жизнью бездельники. Тем более, не настолько глупые, чтобы из-за разового удовольствия озлоблять Высшие Дома против себя.

— Решила начать охоту на женихов? — мурлыкает Марина.

— Да-да! — подхватывает Софи, — И заодно, хотелось бы узнать, откуда такие познания насчёт закрытых вечеринок.

— Я в столице два года живу. Информацию собирать умею, сами знаете.

— Понятно! А то я уж подумала, братец наш решил тебя куда сводить, бурную молодость вспомнить. Он звездой подобных вечеринок бывал в своё время.

— У него и настоящее не скучное, вообще-то, — замечает Марина.

— Думаешь, я не знаю? У него тут дом совсем на другом острове.

— Софи ты про людей вечно что-то не то узнаёшь, — равнодушно замечает Хейс.

— Ага, — с плохо скрываемым раздражением добавляет Марина, — и болтаешь об этом тем, кому такое знать вовсе не обязательно.

— Динке я ничего такого не говорила, а Эор уже большая девочка.

Хейс примирительно улыбается.

— Динка, подозреваю, и сама всё знает уже. Хотя бы из сюжетов картин, что тут повсюду развешаны.

— Будь там осторожнее.

— Я достаточно разумна.

— Зато, там хватает безумных.

— Уверена там, — очень пристально смотрит в глаза Софи, — излишне разумные там тоже имеются.

Ждать Софи не любит, но делать нечего, раз уж сама идти не захотела. Теперь-то она с лёгкостью пошлёт далеко и надолго кого угодно. Это пару лет назад несвойственная трусость накатила почему-то.

Сейчас тоже небольшой оттенок страха за Хейс всё равно присутствует. Как и большинство, преувеличивает свою смелость с решительностью. На деле ведь всё несколько иначе.

Что-то всё равно может случиться, и часть вины в таком случае, ляжет на Софи. Никто и никогда её не станет осуждать. Но с состоянием своей совести лучше всё-таки в ладах быть. Наверное, следовало поехать самой. Тогда точно бы ничего не произошло.

Пока все телефоны молчат. Настораживает даже больше, если бы они без конца названивали.

Звонит на главный пост охраны. Подробный доклад о состоянии периметра. Несут службу как положено, то есть в текущий момент откровенно маются от скуки. Им любой звонок, включая плановые и проверочные — какое-никакое, а развлечение.

Тем более, принцесса решила поинтересоваться текущим состоянием дел. О Хейс доложили, добралась куда собиралась. Никаких происшествий, зарегистрированных и нет, связанных с владельцами этой виллы на было, за исключением небольшого пожара от попадании молнии пару лет назад.

Тут некстати Марина вспоминается с её вечным рассуждением, если где-то долго тихо, то скоро там обязательно будет громко. За постоянством обычно следует такое… Не хотелось бы, чтобы сестрёнка в очередной раз оказалась права.

Как-то не отделаться от чувства ответственности за тех, кто рядом. Всё-таки люди ей доверились, и всё должно быть в порядке. Хотя, Софи понимает, на пустом месте придумывает себе лишние сложности.

Пусть Стальной Остров и самое безопасное место в Империи. От налёта мирренских бомбардировщиков это совсем не гарантия. Скорее, наоборот.

С главного поста снова звонят. Кажется, им очень весело. Оказывается, с виллы, куда направилась Хейс с ними связались и просили сообщить степень отношения Хейс к резиденции. Кажется фраза про «Гостя Императорского Дома» привела к сердечному приступу на другом конце провода.

Возвращается Хейс очень глубоко за полночь. Софи критически окидывает взглядом. Вроде, не шатается. Если и пила, то не более чем «для храбрости». Одежда та же самая, что и была, вроде бы в порядке. Но, если учесть, её изначально не слишком много было… Жаль, не догадалась подсмотреть, что там в сумочке присутствовало.

— Маму мою волнующуюся решила изобразить? Так она в этом возрасте уже замужем была, моим братом беременна.

— Решила по её следам пойти?

— Как хочешь, так и думай. Ведь не поверишь, что танцевала полночи. Я же всё-таки ещё молода. Представляешь, иногда не бывает двойного дна.

— Или они не настолько глупые. Призы слишком ценные, особенно, если брак выгорит. Тебе там правда, никто не понравился?

— Многие пытались.

— Сразу пустили? Подделка приглашений довольно распространено, — Софи надувает и схлопывает шарик жвачки, — особенно, среди лиц моего возраста, стремящихся получить всё и сразу.

— Меня, скорее, приняли за представительницу несколько иной категории незваных гостей. Охрану явно удивило, я пришла, а не приехала.

— Я тебе машину предлагала.

Охрана тоже была, только Хейс их не заметила.

— Мне как-то интереснее впечатление произвести тем, что от природы моё.

— И тебя так сразу пустили? Одних внешних данных всё-таки маловато.

— Я умею быть убедительной. Мне почти сразу поверили. Я же ещё и с удостоверением личности. Но вот, когда сказала, откуда я вся такая взялась… Снова какой-то хитрый обман заподозрили. Подозреваю, охранники столько хитрецов обоих полов, пытавшихся туда проникнуть, навидались, что меня ещё за один экземпляр приняли. Их командир не сразу догадался со здешней охраной связаться.

— Мне доложили. Давай рассказывай, что ты там натворила.

— Знаешь, видела бы, как вежливость может подскочить сразу на тысячу процентов. Сразу же пропустили, поняв, что я на самом деле, отсюда. Очень просили, не предъявлять претензий. А мне уже весело стало. Понимаю, что ты испытываешь за штурвалом.

— Значит, людей в чём-то таком валять, тебе не нравится?

— А то ты не знаешь?

— Дальше что было? Хозяин хоть соизволил вылезти?

— Да. Встретил.

— И как он тебе?

— Может казаться обходительным, сам по себе симпатичный, но…

— Что «но»? Дальше как-то не так себя вёл?

— Да всё было как принято в таких случаях. Только он в лучшем случае, испытывал бы ко мне интерес племенного самца к новой самке. Но на «Приглашении» был этот адрес.

— Кому-то и этого животного интереса на всю жизнь хватило бы.

— Ага. И таких там было немало.

— Они тебя побить не пытались.

— Там умеют ссоры пресекать ещё до начала.

— Прям «Дворец грёз» какой-то, причём, судя по списку приглашённых, там сейчас немало знакомых личностей оттирается.

— Я так понимаю, ничего хорошего в этом нет. Может, намекнёшь по старой дружбе, от кого стоит подальше держаться?

— Да я и прямым текстом могу. Но издалека начнём. У самой-то получилось самой эффектной быть?

Хейс усмехается.

— Да, хотя, вовсе не я была там самой неодетой.

— Зато, по причине роста, ноги у тебя там точно самые длинные были.

— Я со всех сторон хороша. Вот только самая лучшая, моя сторона там меньше всего была востребована.

— Сказала бы я о твоей распущенности, если бы не знала, лучшее у тебя это голова.

Хейс шутя кивает несколько раз.

— Ты другое лучше скажи: сильно младше меня там много девушек было?

— Так уж явно выраженных — никого. Но, сама знаешь, южанки развиваются быстрее. А дочерей юга там было много.

— Надо списочек гостей на предмет возрастов повнимательнее перечитать.

— Если сама-знаешь-кто какую-нибудь глупость задумает — вряд ли ты её остановишь.

— Она очень не любит почитателей наркоты, а так же, поклонников девочек без удостоверений личности.

Это наибольшие угрозы из имеющихся здесь.

Алкоголь же на Еггтов плохо действует. Кстати, ты визитных карточек за сегодня много набрала?

Содержимое сумочки высыпано на стол. Хейс отбирает карточки. Софи замечает, предмета из солдатского пайка, слишком хорошо известного многим сверстницам, среди вещей нет. Ничего предосудительного вообще нет.

— Вот, — протягивает пачку визиток.

Ничего себе улов за вечер и полночи! Хотя, понять реакцию мужчин на новую и привлекательную девушку, несложно. Пробегая глазами имена, Софи раскладывает карточки на по трём стопкам.

Протягивает правую.

— Вот! Эту сожги. Связываться с ними настоятельно не рекомендую. Тут любое дерьмо, что только можно и нельзя представить.

— Как же я узнаю, с кем лучше дел не иметь? — посмеивается Хейс, — Если всё сожгу? Наоборот, их надо тщательно запомнить.

Протянув левую стопку, Софи говорит.

— Тут наоборот. Никто ни в чём предосудительном замечен не был. Дело с ними иметь можно. Хозяин сегодняшнего тоже тут. Надумаешь на кого поохотиться — тут самая ценная дичь. Парочку даже мне в женихи навязать пытались.

— И каковы результаты.

Софи томно вздохнув, и закатив глаза проводит рукой по лбу.

— Ах, я ещё так молода!

Хейс хмыкает совсем как Марина.

— Если серьёзно, ЕИВ этот вопрос совершенно не волнует, да и мне он крайне малоинтересен.

— В третьей пачке что? — интересуется Хейс, когда пауза несколько затягивается.

— С ними, если чего захочется, придётся самой определяться. У меня на них ничего, ни хорошего, ни дурного, нет. Так, слабости мелкие.

Можешь по их виллам пройтись, память по себе оставить, да знакомств добавить. Столица — это столица, там всё решают связи. Относительно себя самой — пока достаточно не опровергать бродящих слухов. Причём дочь ты Сордару или любовница — без разницы. Тем более, тут попадаются такие, что и в более причудливых отношениях с родственниками прибывают.

— Хорошего ты мнения о среде, где росла. О таких уродах так легко рассуждаешь.

— О среде — потише. В той, где ты родилась это дерьмо инцестное распространено не меньше, чем где родилась я. Не так скажешь? — злобный прищур Софи мог бы сравниться с таким же первых Дин перед боями.

— Дерьма везде хватает, спорить не буду. Дядька с отцом чуть соседа не убили, когда тот стал болтать про мои с ним отношения. У дядьки была мирренская винтовка, у отца — ружьё с самой крупной картечью.

— Чего не убили? Лучше бы всем стало.

— У него тоже дети были. Да и полиция. Местной полиции главный сказал — если сосед не заткнётся, он в следующий раз третьим придёт. Вот так в селе и живут.

— И пятнадцатилетних замуж выдают.

Хейс смеётся.

— Как правило, тоже за пятнадцатилетних.

— Чем та история кончилась? Ведь большинство участников где жили, там и живут.

— Так и живём, — пожав плечами, просто отвечает Хейс, — Как после войны. И той, громадной, и местной, что тогда чуть по всей стране не полыхнула.

— Не полыхнула же.

— Сама же знаешь, чуть— чуть не полыхнуло. По краю прошли. Старые распри не умерли.

— Твои отец с дядей почему не стали кровь проливать? У него пулемёт был?

— У них на двоих один тоже. Новый. С металлическими лентами.

— Так почему не убили? За такое-то.

— Ты в свою сестру или братьев даже за такие обвинения стрелять бы стала? Там ведь все родня друг другу.

— Может быть… Сложный вопрос.

— Мы обе так можем дожить, когда в стране снова полыхнёт.

— Грустно, но это так. Ваша-то история чем кончилась?

— Ничем особо серьёзным. Этот… Просто признал свою вину. Перед всеми извинился. Может, и заплатил отцу чего. Выстрел картечью в упор, знаешь ли страшная штука.

— Но не было же его.

— Он ещё может грянуть через несколько лет. Причем, совсем не обязательно, как расплата за старое.

— Эор в следующий раз с собой возьми, как по виллам прогуляться вздумаешь. Ей надо больше с людьми общаться, а там всё более-менее.

Хейс звонко смеётся.

— Дожила! Есть, чем гордиться. Мне в свет предлагают принцессу вывести.

— А ты против?

— Нет. Вот только к преподавательскому составу «Кошачьей» у меня много вопросов.

— Да нормально у них всё. Просто, бывают люди, абсолютно не годные для определённого дела. Как она в той школе. Полгода, чтобы оттаять маловато. Отец ей чуть было жизнь не сломал. Не вышло, спасибо её дурной младшей сестрёнке и дружбе Динки с Мариной.

— Сестрицу Эор там… Теперь уже у вас девочка — кошмар не зовут?

Теперь уже Софи смешно.

— Именно так её все и зовут.

— Знаешь, может, ошибаюсь, но тут дело такое — это вы, Еггты, в первую очередь цените девочек. В других семьях, причём, неважно, высокого или низкого уровня, больше ценятся мальчики.

— Как выражается современная наука, у нас генетическая аномалия. Женщины Еггты способны рожать почти одних девочек. Исключения лишь подтверждают правило. Вот и выкручиваемся как умеем не первую сотню лет.

— Знаешь, я послезавтра ещё одно место посетить собираюсь. Эор с собой звать? И что о себе говорить, при Эор меня могут и прямо спросить.

Софи наклоняется вперёд.

— Как спутницу Эор тебя очень сильно вряд ли о статусе спросят напрямую. Если прошлых сказочек мало, или они просто не нравятся, можешь банально её телохранителя изображать.

— Я драться и стрелять умею, но сомневаюсь, что мой уровень подходящ.

— Хочешь, могу главой дома сделать? Право имею.

— Зачем мне это? Неизвестно, будут ли у меня потомки вообще.

— Почему? Ты нездорова?

— Здорова полностью. Младших у меня слишком много. Больше возиться как-то не хочется, во всяком случае, пока.

— Сказала человек, возившаяся почти со всеми в школе.

— Не допускаешь, я от чужих проблем могла просто устать?

— Насколько я тебя знаю, очень сильно вряд ли. Сама же взялась Эор опекать, как только сообразила, подруги-сверстницы у неё никогда не было.

— У неё никакой никогда не было. Только братья, не обижайся, оба придурки по отношению к ней, да кошмар ходячий, по-своему её любящий. Но человек, во всём старающийся подражать Марине, рядом с такой, как Эор… Неизвестно, кому от этого хуже.

— Почему ты не захотела стать профессиональным преподавателем? У тебя же талант с детьми общаться.

— Ты пилот и художник. Сама-то знаешь, что основное? Вот и я такая же.

— Стремление летать и творить куда ближе друг другу, чем твои занятия.

Софи, откинув крышку, достаёт из ящичка сигару, отхватив резаком кончик, закуривает от настольной зажигалки.

— Сказала бы я.

— Ага, тоже бери. Местный табак — лучший в Империи, а может, и в мире. Только вот мало его тут растят — сельхозяйственных земель мало слишком, флот и богачи почти всё себе забрали.

Хейс повторяет действия Софи.

— Хм. Думала, за свой пистолет возьмёшься.

— Он в сумочку не помещается, я же всё-таки, девушка.

— Но кобуру- то ты носишь.

— Не сегодня, хотя, пострелять мне пришлось.

— Это как?

— Хозяин с гостями решили соревнование по стрельбе устроить. Я тоже вызвалась. Смешно было смотреть, как вроде бы не умеющим стрелять девицам показывали, как оружие держать.

— Почему так уверена, что они стрелять не умели..

— Школьная программа в стране едина. Военная подготовка в неё входит. Та же Ленн прекрасно стреляет. Но до столь дешевого кокетства не опустится.

Я же просто попросила пистолет. Видела бы ты их лица, когда поняли, я умею не только стрелять, но и попадать.

— Могу себе представить, как это происходило. Высоченная полуголая девушка великолепных форм ещё и с оружием. Просто воплощение ночных фантазий очень многих.

— Ага, после соревнований я основной урожай карточек и собрала.

— Больше ничего не выиграла?

— Пистолет весь в золотой гравировке. Не совсем справедливо получен, конечно, ибо среди стрелков, я одна была трезвая.

— И где же он?

— Хочешь, сходим, посмотрим. В сейф положила. Я с оружием либо хожу, либо храню его как полагается.

— Потом гляну, — Софи потягивается в кресле, — Мне лениво сейчас. Пошли, в горячей ванне поваляемся.

Хейс пожимает плечами.

— Как многого я про это место не знаю.

— Представляешь, многого не знаю даже я.

Створки окна оказываются раздвижными дверями. При определённом угле зрения, может показаться, океан сразу за окном начинается. Хотя на деле, там всего лишь бассейн, да и дворец стоит на высокой скале.

Левее выхода ― словно горные источники с горячей водой.

Сбросив с себя всё, Софи с визгом бросается в воду. Выныривает.

— Ты тоже совсем раздевайся.

Хейс хмыкает. Уж кому-кому, а ей-то своей наготы стесняться ещё долго не придётся.

Уже лёжа в воде, Софи щёлкает по кнопке в виде цветного камушка.

— Игристого вина принесите и бокалы.

Вода пенится у ног. Полупустые бокалы в руках. Кажется, вода слишком горячей была. Сейчас медленно остывает. Бутыли запотевшие. Лёгкое вино почти не пьянит.

— Хм. Я думала, тут кроме третьего секретаря ЕИВ и охраны никого нет.

— Как уже много раз говорила, думать за других ― вредно. Здесь очень много людей работает. Некоторые даже на территории живут.

Хейс неуверенно берётся за горлышко бутылки. Впервые вживую видит эту марку, думала даже, литературная фантазия как символ роскоши былых времён.

— Подлить?

Софи протягивает бокал. Высоко поднимает уже полный.

— За нас!

Дзинь!

— Слушай, Хейс, а встань в полный рост. Давно тебя во всей красе не видела.

Смеясь, поворачивается несколько раз, проводя руками по телу.

— Всё поверить не могу, насколько ты совершенна!

Хейс довольно щуриться, словно наевшаяся сметаны кошечка. Тут, даже если и кошечка, из разряда самых настоящих молодых тигриц.

— Никто больше по ночам не гуляет?

— Мелкие спят все.

— Так ты их теперь называешь? — задумчиво спрашивает Хейс.

— А кто они? Даже те, кто старше, меня не взрослее.

— В смысле, не злоупотребляют?

— Не язви. Всё ведь так и есть.

— Может быть. Но меня терзают смутные сомнения. Столько дней ― и всё тихо, Марина ни во что не вляпалась. Либо конспирацию освоила, либо что-то такое готовит ― лучше бы на линкоре погреб боеприпасов главного калибра рванул.

— Опять о других думаешь? — Софи вскидывает бокал.

— Ну, есть такое!

Снова «Дзинь!»

— С тобой я её в любом случае, не пущу.

— Со мной она и сама не пойдёт именно из-за моей, хотя бы относительной правильности.

— А ты теперь не такая уж правильная?

— Я просто более взрослая, отвечаю только за себя, и вследствие возраста, больше могу себе позволить.

— Ты политикой заняться не думаешь? Начальные условия хоть куда! Блестящий человек из народа. Любая политическая партия с радостью возьмёт.

— Сразу чёткое нет. Я, конечно, не кристально честная, но постоянно врать, в общем-то, не люблю.

— Это иногда необходимо.

— Я знаю. Но не горю желанием лезть в банку с пауками.

Софи хитро щурится.

— Как я слышала, научный мир эту же банку напоминает.

— Где-то так. Только убивают там значительно реже.

— Провокациями и всякими грязными делами тоже активно занимаются. Интриги тоже те ещё плетутся. Марину учёные мужи с кучей орденов, степеней и званий, светила из светил, чуть было с ума не свели. Не в силу недостатка квалификации, а вполне сознательно.

— Я не знала. Зачем им это было надо?

— Как минимум, борьба группировок, расчёт на дестабилизацию ситуации в императорской фамилии, устранение человека, способного в будущем стать перспективным политиком, конфликты в собственно медицинской среде. Продолжать списочек?

— Вполне достаточно. Это секретная информация?

Софи только рукой махнула.

— В определённой среде ― давно уже нет. Сордар, например, знает всё в подробностях. Теперь и ты знаешь.

— Вот только что мне с этим знанием делать?

— Как отец выражается, на ус мотать, ты теперь, в общем-то тоже считаешься принадлежащей к императорской группировке, так что тоже под ударом.

— При желании, не очень сложно узнать, кто я. Не особо лажу с родственниками, но и подставлять их под удар тоже не хочу.

— Как сказать, разузнать подробности твоего происхождения теперь не очень легко. С лёту, вообще ничего не узнаешь. Твоё школьное личное дело передано на особое хранение, и абы кто к нему доступ не получит. Институтское на особом изначально. То же будет и с моим, вздумай я после школы куда-нибудь поступить.

— Куда думаешь? Любой талант нуждается в официальном подтверждении.

— На сколько-нибудь длительное время ― скорее всего, никуда. В Академии художеств согласны принимать у меня экзамены за любой курс сразу после получения свидетельства об окончании школы.

Процесс не быстрым может быть. Может, за год управлюсь, а может, за десять. Как война позволит.

В Академии сторонников ЕИВ полным-полно ― его же группировка их основной заказчик. К тому же, — ослепительная улыбка во все тридцать два, — Я просто очень талантлива.

Хейс задумчива.

— Значит, думаешь пойти воевать?

— Я же Еггт, — словно само собой разумеющиеся, — Змеи воюют всегда. Сама-то запас славы увеличить не желаешь?

— На моей специальности ― бронь. Слишком много в нас вкладывают. Мы слишком нужны здесь, чтобы бросать нас под танки.

— Я знаю, ты так на самом деле думаешь. Но мне интересно, сколько народу, прикрываясь бронью, просто прячутся от войны?

— На нашем факультете, — чеканит Хейс, — нисколько. Там все люди, знающие куда и зачем пришли.

— А на других?

— Мне какое дело до этих «других»? Ты с министром безопасности дружишь, вот и делись с ней сомнениями.

— Сама делись, возможности связаться с ней у тебя есть.

— Не отсюда же.

— Если действительно надо, могу устроить.

— Ни к чему. Тут ничего пока не происходит. Во всяком случае, заслуживающего такого внимания.

Софи брызжется, Хейс отвечает тем же.

— Ничего не происходит в самом весёлом месте страны.

— Остров разврата. Думаешь, мне мирренское название неизвестно?

— У них и у нас понятия о разврате очень сильно отличаются.

— На бумаге. На деле, неизвестно, у кого больше.

Список официальных достопримечательностей Софи известен, с неофициальными попозже разберёмся. Но можно ещё с одной стороны подойти на что стоит посмотреть: Марину спросить. Та считает, про любое место где находится, знает абсолютно всё. Во многом так и есть. Вот только представляющие интерес места зачастую представляют интерес только для самой Марины. Ладно, с утра сестрёнку видела, и та в хорошем настроении была. Можно и поговорить.

— Я на путеводитель похожа? — обычная вежливость.

— Нет. Ты гораздо лучше.

— Могла бы льстить и повежливее.

— Ты на самом деле часто обращаешь внимание на не замеченное другими.

— Вот спасибо. Ладно! Наверное, сегодня тебя проще убить, чем отвязаться. Слушай. Из того, где ещё не была под номером один числиться сильно глубоко ведомственный музей Главных ремонтных мастерских флота. Их тут много разных, местные их все просто Арсенал зовут. Они мастерскими только числятся, а на деле разве что линкор построить не могут. И то, сомневаюсь. Всеми видами вооружения занимаются. Самолёты точно проектировали. Номер два…

— Спасибо, Марина на сегодня Арсеналом ограничусь.

Так как поездка неофициальная, об одежде можно не беспокоиться, Софи элегантна всегда. Вот с макияжем стоит немного помудрить — как раз тот случай, когда пару лет себе можно и прибавить. Тут есть специалистки, но Софи в школе привыкла обходиться без прислуги и сама себе с лицом в состоянии сделать что угодно.

Софи встречает Начальник мастерских в звании полного адмирала инженерной службы. Похоже, Арсенал куда более крупная структура, чем вначале показалась.

Посетителей многовато, и все старательно делают вид, будто изучают стоящие тут по несколько лет машины и орудия.

Софи прекрасно понимает, сама сейчас отчасти является экспонатом музея, притом дорогим и самым ценным, поэтому старательно красуется, уж чему-чему, а притягивающим все взгляды походкам, сотне видов улыбок для разных лиц и случаев и тысячам выражений глаз у Кэретты научиться было можно. Нужные ей умения Софи всегда усваивала влёт.

Увидев осознаёшь смысл фразы, «он настолько уродлив, что прекрасен». Шасси выпущены, над ними — массивные поплавки с двумя кабинами каждый. Над ними — крыло. Где-то там, наверху каплевидная кабина кругового обзора. Самолёт — низкоплан.

— Для чего его разрабатывали?

— Первоначально — ледовую обстановку разведывать и аэрофотосъёмку вести. Потом — в морской ближний разведчик переделать хотели. В итоге забросили.

— Он для полётов пригоден?

Софи смотрит только на машину, не замечая, как выразительно переглядываются офицеры. Начальник мастерских выразительно показывает кулак начальнику музея. Тот уверенно кивает в ответ.

— В течении нескольких ча… — директор яростно мотает головой, — Дней машину можно привести в пригодное для полётов состояние, — уверенно заканчивает инженер-адмирал.

Подобное испытывает третий раз в жизни. Впервые было тогда… На линкоре… Когда впервые летала по-настоящему. Второй — уже в школе, впервые взлетев сама. И вот третий, когда просто хочется попробовать, каков этот самолёт в небе. Хочется кричать, как ненормальная, хочется прыгать высоко-высоко. Хочется вообще всего хорошего, что только есть на земле.

— Я хочу его! Он продаётся?

— Ведомства вполне могут продавать не подлежащие мобилизации машины в частные руки. Этого же агрегата нет в мобилизационных списках? — начальник арсенала так смотрит на директора, сразу ясно — возражений не последует.

Купила, заодно оплатив ремонт, перерегистрацию и перегон на аэродром резиденции. О сумме не задумывается совершенно. В качестве окончательного закрепления перехода прав хочется нарисовать на самолёте свою эмблему.

Краски, кисти и стремянка находятся быстро, в помощниках недостатка тем более нет. В Арсенале Софи проводит намного больше времени, чем собиралась изначально. Самолёт оказывается украшенным изображением обнажённой озорной ведьмочки верхом на помеле, чертами лица и фигурой напоминающую саму Софи. С причёской разобраться сложнее — на голове красуется шлем в виде поднявшего щупальца осьминога. Причём, принцесса не может вспомнить, где такой видала, но что точно не из головы взяла, не сомневается.

Имя и фамилия написаны латиницей. Судя по ухмылкам, некоторые смогли прочесть.

 

Глава 24

Софи решает обещание насчёт поплавать с черепахами выполнить. Посетить остров, где расположен Центр изучения морской биологии.

Оказывается, на Острове базируется Императорская яхта «Морская звезда», названная так в честь иглокожего. Последний корабль некогда многочисленного флота МИДв. Заняв престол, Саргон, кроме всего, решил, ему одному, пусть даже с женой и планирующимися детьми, столько яхт водоизмещением от шлюпки до броненосца, совершенно ни к чему, и велел все продать.

«Морская звезда» только что вступила в строй, и избавляться от нового корабля, даже не увидев, Император счёл излишним. Благо, как раз посетить базы флота собирался.

Корабль неожиданно понравился. Хорошо подходил для разъездов между островами и приёмов на борту для узкого круга лица. В штате МИДв яхта осталась, только из состава Флота была выведена, что позволило нанимать матросов-иностранцев.

Теперь экипаж «Звезды» почти полностью состоит из них. Император не раз резал бюджет МИДв, а лицам без Имперского гражданства платить по законам Империи вовсе не обязательно. Яхта даже приносит доход ― разрешён фрахт, чем богатые бездельники вовсю пользуются.

Только капитан из отставных грэдских офицеров. Экипаж ― смуглолицые, низкорослые, темноволосые уроженцы другого берега океана. Марине они чем-то напоминаю Коатликуэ. Девочка-змея тоже сходство заметила. Вот только говорить с матросами не может ― язык ей совершенно неизвестен.

Марина на этом языке может уверенно читать, но очень сомневается насчёт произношения, поэтому тоже пока разговаривать не станет.

Но оказалась, вся команда прекрасно знает грэдский. Они практически всю жизнь ходили по морям на судах могущественной Империи. Были очень довольны, что удалось завербоваться на «Звезду» — почти стопроцентная гарантия вернуться после войны домой живым, здоровым, да ещё и при деньгах.

Уроженцев побережья грэды охотно вербуют в торговый флот. Материковых ― охотно набирают в добровольческие части. Когда-то грэды в тяжёлых войнах завоевали эти государства. Прошли столетия. Теперь солдат добровольческих и так называемых внутренних частей, по сути дела, формальных наёмников, привыкших поколениями служить у одного нанимателя, считают чуть ли не большими грэдами, чем самих грэдов.

Солдаты-добровольцы могут претендовать на получение Имперского гражданства. Наёмники воют за полновесную монету, просто рассчитывая вернуться домой богатыми. В мирное время их часто использовали для сомнительных военных операций.

По прибытии надо будет пообщаться с учёными из береговых. Если они из принципа только по-грэдски говорить, то надо снова попытаться с экипажем яхты на их родном языке поговорить. С солдатами и матросами Марина всегда легко находит общий язык.

Надо всё-таки поставить произношение, раз письменный известен. Вот уж не думала, что ещё и этот язык может вдруг понадобиться.

Софи жалеет только об одном — купленным накануне очень странным самолётом для перелёта на остров воспользоваться не разрешили.

Хейс с палубы любуется кристально чистым морем, атоллом по правому борту. Бинокль на шее такой ― Сордар бы позавидовал, наверняка у Марины позаимствован. Что-то бывшая гроза школы похожа сейчас не на взрослую, а на восторженного ребёнка.

— Поражаюсь, как среди всей этой империи смерти может процветать такая империя жизни!

— Ничего странного. Острова эти флоту почти не нужны ― в лагунах мелко, рельеф низкий, на многих даже пресной воды нет. Морскими промыслами на архипелаге мало занимаются, поэтому всякая морская живность тут процветает. Тут же хотели гостиницы да виллы строить, но биологи добились объявления части островов заповедными.

— Это те, где ты предлагала с черепахами голенькой поплавать?

— Предложение и сейчас в силе. Да мы ведь туда и идём. Тут черепах и разводят, и охотятся немного.

— Намекаешь на черепаховый суп по-островному?

— Намекаю. Одну высшего разряда гостиницу тут построить всё-таки успели.

— Как тут красиво! — восторженно вздыхает Эр, — Песочек, пальмы, рыбки. Говорят, тут наш древний город должен быть.

Марина рукой по упомянутому песочку колотит.

— Ты же читаешь ненамного меньше меня. Знать бы должна. Руины ― на том острове, где мы живём. Археологи уже несколько десятков лет копают. Там часть лавой залило, часть пеплом засыпало, оставшееся бросили, ну и под воду ушло немало. Это ведь единственный город периода Империи Архипелага, от которого хоть что-то сохранилось. Самый большой музей под открытым небом. Одно из главных наших национальных сокровищ.

— Хотела сходить посмотреть. И забыла.

— Мы здесь ещё долго будем.

— В том городе просто жили?

— Нет. У них тут было, считай то же, что и у нас. База флота. Только не главная, а передовая. Ну, и богачи тогдашние тоже тут виллами владели, чему нынешние археологи несказанно рады.

— Я пока лучше тёплой воде порадуюсь.

— Угу. Только смотри, на ядовитую рыбку, актинию или морского ежа не наступи. Некоторые моллюски с красивыми раковинами тоже не безвредны. Да и кораллы острыми бывают.

— Тогда на берегу посижу. Тут тоже неплохо. Не знала, что в таком красивом месте столько опасного.

— Большая дуга не менее красива. Археологические памятники тоже попадаются. Вот только иначе, чем «кровавые» никто уже те острова не зовёт. Сама знаешь, сколько там кораблей на дне лежит.

— Прошу, Марина, не поминай при мне корабли… Какое-то время, — Эр чуть не плачет, — Я ещё… Тот крейсер не забыла.

Херктерент обнимает подругу.

— Не буду. Извини.

— Не надо. Я опять забыла, мы дружим, но словно в разных мирах живём. Только слишком уж часто эти миры соприкасаться стали. И ни тебе, ни мне, ни даже нашим отцам ничего с этим не поделать.

— Самые ядовитые твари здесь всё равно не водятся, — не совсем по делу бурчит Марина.

— Люди везде живут, — отстранённый тон дочери соправителя даже слегка пугает, — Тут всё было выжжено извержениями вулканов и разрушено землетрясениями. И снова здесь миллионы людей, и всё зелёное. Такое чистое и живое море.

— Разрушенный землетрясением коралловый остров восстанавливается за десять-пятнадцать лет. Даже после взрыва вулкана жизнь возвращается очень быстро.

— Я не знала. Ты права, как обычно. Но только не возвращаются погибшие.

— Жизнь всё равно торжествует. Здесь хорошее место, чтобы удостовериться. Может, даже самое лучшее.

— Это я вижу. Сходим потом, где черепахи. Увидеть весь круговорот жизни.

Марина подумала, вряд ли Эриде понравится, как выбирающихся из песка только что вылупившихся черепашек ловят хищные звери и птицы, а в воде поджидают хищные рыбы.

Вовремя вспоминает ― на этом острове черепахам ничто не угрожает. Тут фермы, куда привозят откопанные кладки. Пляжи, где откладывают яйца и выводятся малыши ― под наблюдением. Хищники, в первую очередь людьми же и завезённые кошки, собаки и еноты, на этом острове истреблены.

Часть выбирающихся черепашат отлавливают и выращивают в специальных бассейнах, потом выпускают в отгороженную часть лагуны. На них в основном и ездят смотреть. В воде много пищи и там можно встретить черепах всех возрастов нескольких видов.

— Да хоть сейчас пошли посмотрим, не сомневаюсь, там ждут не дождутся нашего визита.

Эр хихикает.

— Смотри вон туда, — Марина биноклем показывает, — там Хейс, Софи и Эорен развлекаются.

Эр хватается за грудь и обнаруживает, футляра с биноклем нет.

— Кажется, в номере оставила.

— Как всегда, — флегматично констатирует Марина, протягивая свой.

— Ой, они же безо всего плавают!

Марина пальмы с песочком разглядывает. Изредка косится в сторону играющих у кромки прибоя девушек. Что-то Эр не торопится. Солнышко припекать начинает. Марине уже скучно становится.

— Чего ты там рассматриваешь? Нового всё равно ничего нет.

— Я движения изучаю, — Эр не отрывается от окуляра, — как они двигаются, когда вокруг никого нет. Это совсем не то, когда знают, что на тебя смотрят. Пусть, даже если это всего лишь я на берегу сижу.

— Угу. И как правило, рисуешь. А если кроме тебя ещё кто-нибудь в кустах сидит…

— Какая ты, временами, пошлая, — Эрида всё оторваться от окуляров не может.

— Может, мне сходить за твоей камерой с самым мощным объективом? Поснимаешь их.

— Я лучше понаблюдаю. У меня зрительная память очень хорошая. Потом наброски сделаю.

— Угу, — Марине кажется, Эр просто нравится подглядывать. Хотя кто их, художников, разберёт, — Ну, ты тут смотри, а я пойду погуляю.

— Ой! — Эрида протягивает бинокль, — Смотри, Хейс и правда черепаху поймала. И плывёт за ней.

— Рада за неё, — не обижать же Эр. Можно и посмотреть. Тем более, зрелище весьма живописное. Вот интересно только, больше по кустам никто с приборами наблюдения не прячется? Хотя, какое преступление в том, чтобы на обнажённых красивых девушек посмотреть?

Сама Хейс только иногда выныривает. Буксировщик из рептилии неплохой. Эорен и Софи кричат что-то одобряющее. На Эор смотреть интереснее всего. Дело не в практически отсутствующих формах. Но и об этом задуматься стоит. Мать у неё, хотя и не красавица фигуру имеет неплохую. Динка тоже вроде, нормально развивается. Сверстницы ей даже завидуют. Ладно, хоть она далеко не Рэда по уровню развития в некоторых местах.

С Эор что-то не так, если не рост, в лучшем случае, можно было бы решить, она младшая сестра Динки. Марина всегда и во всём предполагает худшее. Встреться ей незнакомая девушка возраста Эор, решила бы, та росла и развивалась в условиях крайне недостаточного питания.

Чего не могло быть даже в принципе. У Херта пунктов и пунктиков масса, среди них есть и такой ― самым жесточайшим образом карается любое нарушение в выдаче пищевого пайка в любом из подведомственных ему учреждений. На кормёжку в «кошачьей» не жаловался никто и никогда. Сордар вон какой на соправительских харчах вымахал.

У Эор же, что есть, то есть, притом весьма бедненько. Вменяемое объяснение пока приходит только одно ― всё это на нервной почве. Излишне переживая из-за реальной или самой же выдуманной травли жила несколько лет на взводе. Постоянная нервотрёпка физическому развитию не способствует.

У кого другого можно было бы заподозрить намеренные голодовки или идиотские диеты ради достижения идеальной фигуры. В данном случае, фигуру надо не достигать, а заново создавать. Слово «диета» Эор явно не знает, абсолютно не имея никаких пристрастий в кулинарии. Как она ест ― Марине кажется, словно уголь в топку паровозу кидает ― нечто необходимое для продолжения движения и всё тут. Оно не может нравиться или не нравиться. Кажется, даже вкуса не ощущает.

Да ещё она откровенно людей боится, и чуть ли не больше всего опасается родителей огорчить. Хотя им до любых проблем дочки дела просто нет. Равнодушнее быть сложно, хотя Марина знает некоторых, у кого получилось.

Соправитель наверняка знает, какие из зажатых тихонь могут получиться чудовища. В самых разных смыслах слова. Или же в подчёркнутую строгость играет? Тут ведь и доиграться можно легко. Эор длительное время не с кем страхами было поделиться, при этом, отчасти именно из-за во многом придуманных страхов перед родителями отлично училась. В той же высшей математике могла бы блистать, не будь до такой степени в себе неуверенной.

Преподаватели говорили: «Жаль она к нам так поздно попала. Такое чудо могло бы быть!» Эор и в «кошачьей» с учёбой не имела проблем. И как же при этом зверино ненавидела сверстников. Процентов на девяносто пять незаслуженно.

В «кошачьей» умудрились создать себе врага даже этого не заметив. Наблюдательнее быть надо было. Эор первоначально не так много и требовалось. Немного внимания ― всё бы могло пойти по-другому. А так начало нарастать как снежный ком с подначки Динки скатившейся лавиной.

Та же Динка уже в «сордаровке» первой стала сестру размораживать потащив с Эр знакомиться. Абсолютная беззлобность дочери первого соправителя способна расположить к себе кого угодно. Всю жизнь страдающая от недостатка общения Эор исключением не стала, уже через пару дней выложив все свои немногочисленные секреты. Тогда же стало налаживаться неформальное общение с Мариной. Вскоре и она знала про Эорен чуть ли не больше, чем она сама. Как-никак, именно Херктерент славится умением информацию анализировать.

Странное ощущение осталось от прочтения переписки Эор с отцом. Больше всего напоминает отчёт подчинённого крупному начальнику. Никаких чувств и эмоций. Всё в полном соответствии с должностными инструкциями. Ответ ― точь в точь резолюция и постановка новых задач. Справедливости ради ― вполне выполнимых. По датам каждое письмо отстоит от следующего ровно на две десятки.

Переписка с матерью ― ровно тоже самое, только заметно, ранг начальника ниже, чем в первом случае.

У Марины даже возникла мысль сравнить эти письма с так и не прочитанными письмами Кэретты. Но эту мысль удаётся быстро прогнать. Жирно будет! За «Дворец грёз» злость ещё не прошла. Саргон писал очень редко, но зато в письме не было ни одного формального слова. Девочка чувствовала, что любима.

Уже больше полугода совсем другая жизнь идёт. За это время не исправишь всего. Но с частью страхов Эор помогли справиться. Вот теперь раскованность в движениях появилась, а то ходила жердь жердью. Чуть ли не впервые Марина какие-то эмоции наблюдает. Подойти что ль, послушать, как она смеётся? Одно время Херктерент даже удивлялась, как это можно иметь голос с одной интонацией на все случаи жизни. Причём Динка успела сказать, она и дома с ней точно такая же. Она ещё и собственного тела вообще и наготы в частности, даже не стыдится, а откровенно боится. Даже у откровенно не следящей за модой Марины, чуть челюсть не отвалилась, когда Эорен впервые в купальнике в школьном бассейне увидела. Где она такой уродский покрой, даже не скрывающий, а намеренно формы уродующий разыскала?

Быть бы ей посмешищем, о её заслугах в недавних событиях Генштаб не успел толком сообщить. Но все сделали вид, будто с новенькой полный порядок. Не по доброте. Никто не хотел дразнить Змей, которым, непонятно почему, странная девушка приглянулась.

Это полгода назад было. Сейчас же многое изменилось. Вон Эор голенькая веселится, по песочку бегая.

— Марина, — тормошит Эр, — ты на что там засмотрелась? Покажи, я тоже хочу.

— Вообще-то, это мой бинокль.

— Забыла. Извини. Всё равно, дай посмотреть, — всё вместе выпалено со скоростью пулемётной очереди.

Софи плюхается на спину, раскинув руки.

— Уф! Всё! Уплавалась. На сегодня, думаю, стоит оставить рептилий в покое. Думают, наверное, бедные, мы из-за супа к ним залезли.

Хейс лежит на животе, песок пересыпает.

— Если рецепт есть, можно одну на суп пустить. Лицензию на добычу потом купим.

— И ты сумеешь приготовить?

— С точки зрения закона, армейским поваром я быть могу. Готовить и дома учили.

— Черепаху сперва убить надо.

— Так я смогу. Головы курицам рубила много раз. Как свиней колют, видела много раз, да и сама парочку. Мама всё смеялась, хоть в чём-то дочка вся в их породу. Говорила, когда замуж собралась, бабушка свинью заколола.

— На свадьбу? — хмыкает Софи. Размах грэдских свадеб давно уже анекдот, временами не смешной, ибо расходы сильно больше доходов участников мероприятия. «Чтобы всё было, как у людей» — неистребимо. В случае с матерью Хейс свиней понадобилось точно намного больше одной.

— Не, психанула, — и не поймёшь, шутит или нет, — Думаю, с черепахой справлюсь тоже. Читала какой-то суп прямо в панцире варится. Что там сначала сделать нужно? Голову с ластами отрубить?

— У Сордара спроси, он такой точно варил.

— Вам их не жалко? — ничего не выражающая интонация Эорен.

— Что их жалеть? Такое же полудомашнее животное, как и любое другое. Более того, существующее только потому, что мы ему позволяем и даже охраняем… Стоп! Ты, случайно, не из тех, кто живое не ест? — поклонницы такого питания Софи встречались, вот только Эорен ни мясо, ни рыбу до недавнего времени вроде бы не игнорировала.

— Нет. Там, где я раньше была обычный рацион всегда содержал животный белок. Когда в походе были, выдавали саморазогревающиеся банки и шоколад.

— Офицерский рацион номер три для местностей с холодным климатом, — усмехается Хейс, — если народ на кухне честный, более чем сытно.

— Этих рационов столько напридумывали. Нет, я не спорю, организация снабжения воинских частей важнейшая задача, но штат управления тыла и транспорта по мне так непомерно раздут.

— Могу сказать только то, что военнослужащих с их петлицами в столице вижу больше всего.

— Потому что они единственное управление, чей штаб до сих пор в полном составе в столице базируется.

— Хм. Я не думала, что ты настолько осведомлена.

— Общение с Мариной сказывается. Насчёт небезызвестного плаката о вреде болтовни даже не думай, я ничего секретного не сказала.

— Марина с Эр совсем недавно вон там были. По-моему, нас разглядывали. Сейчас ушли.

— Ты уверена, что это были именно они? — настораживается Софи. Эор садится, обхватив колени, Хейс как лежала, так и лежит.

— Уверена абсолютно. На глаза пока не жалуюсь.

Софи смотрит, куда показывали. Будто с такого расстояния можно рассмотреть следы.

— Хм. Я их не заметила, хотя на периферийное зрение не жалуюсь.

— Внимательнее надо быть. Иначе какой-нибудь миррен выйдет тебе в хвост.

— Марина там делала что-нибудь?

— Они там довольно долго были. Даже с биноклем.

— Хорошо, хоть не с фотоаппаратом.

— А что плохого? Сомневаешься в нашей живописности, — Хейс переворачивается точно в позу героини древней картины.

Нечасто увидишь, как у Эорен глаза смеются.

Софи, дурачась старательно подражает другой известной картине, благо там изображённая если Софи и старше, то ненамного.

— Ох уж мне эта разноглазая, — томно выдыхает Софи.

— Правда, жалко, что Эрида ушла? — уже совсем откровенно хихикает Эорен, — Самое интересное пропустила.

— Покажется какой твой вид особенно привлекательным — прицепится и не отстанет.

— Можно подумать, этого кто-то не знает.

— У неё жутковатый рисунок есть. Она обнажённая рядом с «анатомической машиной». Смотришь — аж холодно становится. Беззащитная красота и жуткая смерть.

— Самое жуткое из национальных сокровищ принадлежит Его Высочеству? И оно сейчас в школе?

— Эта вещь Эридина, материнское наследство.

— Один из последних случаев, когда я чего-то пугалась по-настоящему. Бр-р-р! — Хейс ёжится, — Несколько раз кошмары с этим экспонатом снились. Будь при мне дело — заставила бы её убрать эту штуку обратно.

— Это теперь в её комнате. Стоит даже ничем не накрытая.

— Ещё и женщины скульптура, — Хейс задумчива, — Анатомические машины — жуткие вещи. Пусть и с практической целью изготовленные. Тихони иногда по-настоящему страшные люди.

— Не говори так. Она чуть не умерла в начале прошлого учебного года. Даже была в состоянии клинической смерти. Неудивительно, у неё теперь с подобной темой сложные отношения.

— Я не знала.

— А если бы знала, всё равно заставила бы убрать эту вещь?

— Если бы я там была, многое, связанное с Эр было бы откорректировано.

— Выкрутилась! Испугалась статуи, хотя уже до этого весьма лихо убивала животных.

— Если ты не забыла, я сама их после этого ела. Эта анатомическая машина же какое-то просто смакование и наслаждение смертью.

— Что вы так к этой статуе прицепились? Всего лишь наглядное пособие. Я тоже видела, но никаких чувств. Эр даже удивилась, я совсем не испугалась этой штуки. Кой-что пострашнее видеть приходилось.

— Где же ты ухитрилась? В «Кошачьей» есть проблемы, но не до такой же степени.

— А это не проблемы. Это занятия по анатомии в морге. Я все эти жилы да сосуды на настоящих трупах видела.

— Марине бы понравилось, — криво ухмыляется Софи.

— Можешь сестре это всё обеспечить. Если совсем её не жалко. Я проверила, в школьной библиотеке есть несколько редакций учебников по военно-полевой хирургии. С крайне наглядным иллюстративным материалом. Мне казалось, намеренно пугали, рассчитывая, что я поврежусь умом.

— Она это читала. Ты не права. Никто тебя намеренно не пугала. Я или Эр прекрасно знаем анатомию. Все эти расположения мышц и сухожилий — для нас ничего необычного. В той скульптуре для Эр в первую очередь первично быстротечное время.

Хейс и Эорен переглядываются.

— Художники — больные люди.

— Здоровых людей вообще нет. Есть плохо обследованные, — у Софи как-то само собой получается в точности воспроизвести интонацию Марины.

— Вообще-то, в определённой среде гуляют слухи, с головой у Марины плохо, это известно с самого раннего возраста. Это строжайший секрет, из тех, что всем известен.

— Я тоже подобное слышала. Причём, не только про неё. Подозреваю, за спиной говорили и про меня. Ещё много разговоров приходилось слышать про вырождение из-за близкородственных связей.

— Сам факт наукой не отрицается. Но в определённой среде рассуждения на подобною тему — безопасный способ показать свою независимость от власти. Модно разговаривать на языке, непонятным многим из окружающих. Что например, значит: при близкородственных связях часто рождаются чудовища?

Эорен косится на Софи. Точно знает другое значение этой фразы. Хейс хмыкает.

— Подозреваю, совсем не то, что слышится. Скорее всего, намёк на обстоятельства рождения кого-то высокопоставленного, чья открытая критика прямо запрещена или крайне нежелательна.

— В точку, — Софи слегка разочарована, Хейс не просто так закончила школу первой по списку, — это прямой намёк на Кэрдин, точнее на связь её матери с собственным отцом. Считается за подобные намёки могут похитить и она лично будет особо жестоко пытать пред тем, как убить. Но на деле, эта тема одна из немногих, о которой можно болтать совершенно безнаказанно.

— Чем дольше в столице живу, тем веселее становится.

— Это ещё так. Цветочки.

— Представляю, какие плоды.

— Лучше не представляй. Знаешь, сколько всего у нас негласно делается.

— Подозреваю, периодически захлёстывающая столицу волна самоубийств поднимается не просто так. И там вовсе не с любовными разочарованиями дела связаны.

— Некоторые на самом деле связаны… Не с любовными, но так сказать, с близкими к ним вопросами.

— Понимаю твои намёки. Как говорит всё та же Марина: «кругом полно извращенцев!»

— И это тоже.

— Во поэтому я и не хочу обратно в столицу, — у Эор опять её вечная непробиваемая интонация, — слишком там мутно всё. Для меня в особенности. Да ещё Дина вырастет скоро.

— Ты волнуешься за неё. Это правильно. Если уж с Мариной связалась.

— Марина сама не так давно чуть в смертельно опасную историю не влипла. И это не слухи, отец со мной говорил как официальное лицо.

— А ты неплохо осведомлена. Впрочем, и Марине самой надо было меньше изображать из себя невесть что.

— Всегда виновен тот, кто задумал и совершил мерзость, а не тот, кто ей подвергся. Разве не так?

— Я тоже предпочитаю слать подальше рассуждения всяких озабоченных кобелей, мол жертва сама спровоцировала длиной платья или размером груди, — Хейс, кажется, задета за живое.

— Адвокаты и не такие оправдания придумывают, — замечает Софи, — мы не в выдуманном мире живёт. Впрочем, Сордар в одном мире с нами обитает, и после его любимого бляхой ремня по яйцам, некоторые субъекты напрочь утрачивают способность даже думать про определённые вещи.

— На Марину женщины планировали нападение. Против них этот метод не помог бы, — в очередной раз Эор демонстрирует неожиданную осведомлённость.

Среди всех этих наполненных разнообразной живностью аквариумов, садков и бассейнов Марине непривычно уютно. Словно в садике, надёжно укрытом за бастионами неприступной крепости. Удивительный маленький морской мирок надёжно прикрыт базами самого грозного в мире флота.

Коатликуэ нашла себе любимиц, как и следовало ожидать, змей, только морских. Один из институтов первым в мире научился содержать и даже разводить их в неволе.

Как обычно, без пресловутой ложки дёгтя не обходится и здесь. Институт носит имя Ея Императорского величества. Неохотно вспоминается, Кэретта их в самом деле финансировала. Марина тогда не знала, где институт расположен.

Учёные тут по определению, слегка в оппозиции к императору. В кабинете директора ― портрет императрицы. И нет императорского. По правилам ― допустимо, но тут-то сознательный вызов. Да и во многих кабинетах ситуация аналогичная.

Этому способствовало наличие на Архипелаге нескольких уникальных видов, живущих только здесь.

Из морских змей самый известный большой плоскохвост. Издавна их шкуры используются для отделки ножен и рукояток мечей. Ножны «Глаза Змеи» самой Марины тоже тоже такой шкурой отделаны.

Змея одна из самых ядовитых считается не особо опасной. Попадающихся в сети, рыбаки запросто руками за борт выкидывают. Чтобы куснула ― змею надо как следует раздразнить.

Плоскохвосты съедобны и по сегодняшний день считаются деликатесом. У Императрицы за столом их часто подавали в копчёном или жареном виде. Кэретта их любила, Марина не отказывалась, Саргон кривился.

На этом острове есть солоноватое озеро, где живёт особый подвид кольчатого плоскохвоста ― обычной на рифах змеи ― озёрный плоскохвост.

Но самая уникальная змея живёт в Малом кратере на Острове, так и зовётся Островной плоскохвост. Единственная морская змея, приспособившаяся жить в пресной воде.

Все эти змеи и множество других живут в Институте в десятках аквариумов и открытых бассейнов.

Девочку-змею Марины разыскивает у аквариума со стройными малоголовками, вопреки названию очень непропорционального сложения змейками с крошечной головкой, очень тонкой передней частью тела и непомерно утолщённой, задней.

Коатликуэ очень сильно задумчива.

— Знаешь, Марина, рожать это, наверное, очень страшно.

— Не рано собралась? — осведомляется Херктерент, лихорадочно соображая, когда, и главное, с кем мелкая успела. И что теперь с этим делать? Поневоле вспоминается, Дина II, с одной стороны аборты не одобряла, с другой ― оставила медицинский труд, где рассматривались вопросы безопасного прерывания беременностей на различных сроках. Впрочем, наибольшей популярностью пользовалась часть труда, где рассматривались вопросы недопущения беременности.

— Речь не обо мне, а вообще.

У Марины просто от сердца отлегло.

— Видишь, вон там всего две змейки плавают, побольше и поменьше?

— Вижу, но причём тут роды? Стоп, вспомнила, морские змеи в большинстве яйцеживородящие.

— Это да. Но тут настоящие живорождение. Совсем, как у людей. Только маленькая змейка родилась сегодня. Вполовину такой же длины, как и мать. Я представила, если бы такое было у людей.

У Марины с фантазией всё в порядке. С познаниями в биологии ― тоже. Да уж, неудивительно, если у «Той, что в платье из змей» такой интерес к ожерельям из черепов, да всяким чудищам, вырывавшим сердца и в содранной коже ходивших, то неудивительно подобным странным мыслям, лезущим в голову.

— У других змей детёныши, вроде, поменьше родятся.

— У них- да, но у этих-то так. У людей тоже женщина при родах, бывает, умирает. В том числе, и из-за неспособности родить крупный плод. Те, кто той, другой Коатликуэ поклонялись, умершую при родах приравнивали к павшему в бою воину. Пасть в бою ― самая почётная у них смерть.

— Хм. А мой предок впервые сделала сечение живой женщине, не способной родить. И та осталась жива, и ребёнок тоже. Главное, она записала, что и как делала. Теперь в любой книжке по истории медицины найдёшь про «шов Дины», каким зашивали подвергнувшихся этой операции. Миллионы жизней с той поры были спасены. Дина и мать, и ребёнка научилась спасать, а не новорожденного из трупа вытаскивать, как до неё. За одно это ей памятники из золота ставить надо.

— Это так. Но и в боях она сожгла и просто убила больше народу, чем все люди до неё.

Вот так мелкая!

— Я и за боевые, и за медицинские заслуги ей одинаково благодарна.

Надо бы сходить Динку поискать… Вдруг этот кошмар ещё к акулам залезет. Стоит сходить посмотреть, все ли рыбки живы. Тут ведь только один вид акул умеет немного по суше ползать, и в случае чего, имеет шанс спастись. Все остальные только в воде жить могут. Девочка-кошмар ещё не определилась, какая из трёх стихий для неё родная.

Словно по заказу, Динка обнаруживается в отгороженном в лагуне участке для акул. К счастью, абсолютно безобидных. Вот только вопрос, знала ли Динка, кто тут обитает, когда залезала?

Заметив Марину, издаёт радостный вопль и спешит к берегу.

Купальник выбирала, на Софи глядя. Кроме нескольких ниточек и нет почти ничего. В школе на подобное только Сонька и могла решиться.

Тут знакомых нет, никто, способный устроить обсуждение физических достоинств в кустах не прячется. Хотя, насколько Марина знает, некоторые специально в таких местах плавают, чтобы потом объектом обсуждения оказаться.

Динка эту премудрость пока не освоила.

Радостно заверещав, бросается к Марине обниматься. Приходится терпеть, у Девочки-Кошмара ещё сохранилось слишком много детских черт, хотя она всего на год младше Херктерент. Так уж откровенно отталкивать ребёнка Марина не будет никогда. Достаточно уже с невниманием сталкивалась. Годы прошли. Обиды остались.

— Ой, привет, Марина! Тут так здорово! — выстреливается со скоростью пулемётной очереди, кто другой просто бы не понял.

— Тут акулы вообще-то.

— А у меня нож есть! Боевой! Как у тебя! Во! — точно, ножны к лодыжке пристёгнуты. Как у Марины. Вот только она сегодня без них обходится.

Динка демонстрирует клинок. Размеры всех состоящих на вооружении ножей Марина помнит прекрасно. Предъявленное Кошмаром раза в полтора больше. Узорная сталь Дины, из такого ни армейские, ни флотские клинки не изготавливаются. Хотя, много где разрешено носить купленное за свои средства холодное оружие.

— Где ты такое нашла? — вспоминается, иначе как с Мариной или с классом, в столице Динка не бывала.

— А прямо тут нашла. В оружейке. Разрешили взять. Хотя, он твой ведь наверное, раз это ваша резиденция. Можно взять? Можно? — вот умоляющие глазки делать уже научилась.

— Так ты и так уже взяла давно.

— Так ты же с ними всё равно не ходила. Вдруг бы надумала?

— Я всё своё оружие с собой привезла.

— Ой! А я не подумала.

Вообще-то Динка ухитрилась взять с собой меньше всех вещей. Словно никто и не проверял, как она собирается. Денег, впрочем, дали куда больше, чем у неё водилось зимой. Вот только, Кошмар, наверное ни монетки ещё не потратила.

Софи весьма не понравилось количество вещей принцесски. Втихаря велела купить то же, что есть у неё, только размерами поменьше.

Динка чем-то напоминает Эр в прошлом, считая, что вещи в шкафах берутся чуть ли не сами-по-себе.

— А я акулу за хвост поймала. Так испугалась!

— Ты или она? — хмыкает Марина, вспоминая, где здесь по-настоящему опасная живность содержится. Так! Если память не подводит, без катера туда не добраться.

— Обе, наверное, — честно признаёт Динка, шаркая ножкой по песку.

Марина успела Кошмар хорошенько рассмотреть. За истекшие часы никаких новых синяков принцесска себе наставить не успела.

— Марин, а тут совсем глубоко нырять можно? А то тут мелко уж очень.

Плавать Динка плавает, как и любая девочка её уровня, приемлемо. Вот только стоит ли лезть? Самой Марине стало несколько поднадоедать забавляться с опасностью. Это в «Сказке» выдрессировать умудрились всё зверьё, включая золотых рыбок.

Тут красивые рыбки всё равно остались ядовитыми. Те же акулы остались акулами.

— Можно. Даже в легководолазном костюме.

— Ой, а где? А давай, пойдём?

— Договориться сначала надо. Тут далеко не везде нырять можно.

— А ты ныряла уже?

— Здесь — нет. В других местах — случалось. Даже в батисферу лазила.

— Здесь?

— В Столице.

— Там же моря нет, — совсем по-детски хмурится Динка, чувствуя какой-то подвох.

— Моря нет, а батисфера была.

— А сейчас есть?

— Нет. Увезли куда-то. Может быть, даже сюда.

— А на ней нырнуть можно?

— Я даже не знаю, где она.

— Тут же «Институт Моря», — проявляет сообразительность Динка, — Наверное, есть у кого узнать. Пошли, сходим, поищем у кого можно спросить. Хочу на рыб на глубине посмотреть.

— Чем глубже, тем темнее. Знаешь?

— Конечно! Тут, на дне столько всякого разного.

— На глубине скучнее будет. Коралловый риф — самое оживлённое место океана. Можно у берега всю жизнь прожить — и то всего не увидеть.

— Тут красиво, но там куда интереснее должно быть. Видела же рыб глубоководных? С зубами длинными, со всякими выростами, в темноте светящимися, с глазами то на стебельках, то чуть ли не с обзором во все стороны.

На внешней стороне атолла есть небольшой порт. Рядом с ним — здания Института.

Знакомая Марине батисфера — наглядное пособие во внутреннем дворе одного из зданий. Там и других занятных образцов для подводных исследований хватает.

Кабелеукладчик был переоборудован из транспорта вторжения. Переоборудованный во второй раз стал научно-исследовательским судном. Даже одно время официально за Академией Наук числился. Тогда знаменитые глубоководные спуски батисфер и проводились. Марина ещё тогда обратила внимание ни на одной фотографии нет носовой части корабля. В лучшем случае, вид в три четверти с кормы.

Увидела то, что подозревала с самого начала. На носу две спаренные стотридцатки, да большая часть надстройки взята от лёгкого крейсера. Плюс труба и, вероятно, двигатели от него же. Вообще, с носа вылитый крейсер, или лидер эсминцев только зениток многоствольных торчит значительно меньше. Корабль прятался под торговым флагом. Не совсем понятно, только зачем?

Сейчас на корме корабля снова военно-морской флаг. В море выходит редко, хотя экипаж полный. Корабль числится плавбатареей. Сильно много топлива не надо. Обследования дна батисферами продолжаются потихоньку. Когда-то это был один из первых транспортов вторжения, спускавший на воду большое количество способных выбрасываться на берег катеров с готовыми к бою десантниками или быстро спускать на воду плавающие танки. Сейчас порты в бортах заварены. Нынешние десантные корабли способны вплотную к берегу подходить, и опустив носовую аппарель хоть тяжёлые танки выпускать на вражеский берег.

Создателю батисферы ясно, будущее за самоходными глубоководными аппаратами. Но пока в их создании особых успехов нет, или у Марины не надлежащий уровень допуска. Формально-то здесь сугубо гражданский центр изучения морской биологии, одно из подразделений Института моря, а не совсем другого ведомства контора.

Из новенького показали батисферу, пригодную для буксировки на довольно большой скорости.

Конструктор батисферы Марину узнал, не особо обрадовался, ещё в столице на богатых бездельниц стойкую аллергию приобрёл. Но пожелание сходить в море, причём с полной оплатой за счёт МИДв встретил крайне положительно. Дуревший от безделья экипаж обрадовался ещё больше.

Последняя батисфера значительно крупнее известной Марине, с лёгкостью вмещает четырёх человек. Сразу возникает мысль, позвать Эриду. Пусть красотами подводного мира любуется, может отвлечётся от излишнего интереса к человеческому телу. Хотя, если разноглазая что-то себе в голову вбила обратно этого уже ничем не высадишь. Вот только она одних слов о большой глубине испугаться может. Это Марина знает, глубина совсем не рекордная.

 

Глава 25

В музее самое интересное для Марины ― старинные доспехи. Ламинарные, ламмилярные, кольчуги разных типов. Офицерские шлемы с такими же причудливыми украшениями, как и памятные всем по школьным учебникам.

Самое важное из уяснённого Мариной ― нет ничего, похожего на огнестрельное оружие. Не найдено и сплошных кирас.

Ружья, орудия, кирасы и клинки «стали Дины» — символы Великой эпохи.

Одновременно, основа клеветы на Чёрных Еггтов. Уже не первый десяток лет в изобилии выходят работы историков от политики или политиков от истории, где утверждается о появление огнестрельного оружия и высококачественной стали ещё во время Островной Империи.

Еггтов обвиняют в лучшем случае, в приписывании себе чужих заслуг, в худшем ― в краже достижений, убийстве создателей, а то и их похищении и многолетнем содержании в подвалах «Замка Ведьм».

Что хорошо для романа, обычно плохо соотносится с реальностью.

«Археологический вестник», зачастую сам того не желая, вёл полемику, защищая Чёрных Еггтов. Но кто его читает, кроме зануд, вроде Марины? Археологи писали только про то, что находили. Опровергая, зачастую одной находкой хитроумные построения различных историков в кавычках и без.

Современные Еггты от борьбы самоустранились. «Старые тигры» были политиками, технарями, в меньшей степени, финансистами. На бумагомарателей им было плевать. «Мы их намного выше». «Тигры» поумирали. Их наследники оказались намного ниже уровнем.

Кэретта ничего не писала, хотя классическую историю знает прекрасно, да и с литературным слогом проблем нет.

Император не Еггт он вообще ни к какому Дому не принадлежит, из какого бы изначально не происходил.

Салонная оппозиция Саргона скорее, забавляет. Критикуют деятелей древних времён? На здоровье! Что, деятели эти предки кое-кого из ныне живущих? Да без разницы! Абсолютному большинству людей на прошлое просто плевать. Им сказок про него, желательно, широкоэкранных и цветных, достаточно.

Марина не понимает. Император словно забыл о таком этапе пропагандистской войны, как атака на основу идеологии противника.

Много кто из историков, критикующих Еггтов и других деятелей классического периода раньше были частыми гостями в мирренском посольстве и за границу на различные международные встречи приглашались частенько.

Капля камень точит. Дискредитировав одну страницу истории можно взяться за другую. Третью. Постепенно, очерняя всё. Доказывая, в прошлом не было ничего, кроме неосмысленно пролитой крови, грязи и говна. Так можно обрушить всё. Героев прошлого подменить ложными.

Не так давно, в другом мире всё так и произошло. Крушение располагавшей огромной армией Империи до сих пор не укладывается в голове помешанной на военной мощи Херктерент. Бездарная пропаганда и неумение сопротивляться вражеской, оказывается, тоже может стать смертельным для государства, словно раковая опухоль, разъев его изнутри. Не понятно, как такое могло произойти.

Многие процессы в разных мирах аналогичны. Там атака на идеалы тоже во многом начиналась изнутри, причём под самыми правильными лозунгами и из самых благородных побуждений. Причём, с обсуждения вроде бы нейтральных вопросов.

Здесь Марина присутствует при начале подобных процессов. Начало крушения. Но здесь и сейчас его ещё можно остановить.

Император словно не задумывается, противнику ещё и на этом фронте надо противостоять. Он же сам крушение своей прежней Родины видел. Но увидев поражение, словно сразу забыл о нём, не сделав никаких выводов.

Клевета на древних Чёрных Еггтов ― подготовка почвы для удара по современным, вероятно, и по самому Императору. Через несколько лет люди поверят уже любой клевете на саму Марину, Софи и их ближайшее окружение. Саргону может прилететь больше всех, если не начнёт принимать меры. Только он что-то совершенно не торопится.

Другое распространённое обвинение уже в адрес грэдов вообще и Еггтов в частности ― уничтожение уникальных культур и государств. Тут, на первый взгляд, спорить сложнее. Но только на первый.

Государства с начала времён жрали друг друга как свирепые хищники. Очередная схватка сейчас гремит. Клочья мяса и брызги крови во все стороны в изобилии летят. Так было и раньше. У грэдов зубы на определённом отрезке времени оказались острее.

Потом, для самой важной войны, определившей жизнь половины огромного материка на несколько сотен лет, уже Еггты старательно наточили зубы Новой Империи. Огнестрельное оружие, прекрасные клинки и броня сокрушили нарождавшегося претендента на господство в этой части мира. Выражаясь современным языком тогда тоже была смертельная схватка двух систем. Столетия назад этот спор можно было разрешить парой генеральных сражений. Теперь времена изменились.

Про культурные автономии и требования компенсаций за столетия оккупации Марине читать уже приходилось. Тогда это всё воспринималось почти как юмористическая литература. После событий в другом мире смотреться всё стало несколько иначе.

Ещё до рождения Марины в школьном уставе появился пункт, запрещавший сдавать вступительные экзамены в школу не гражданам Империи.

В «Уставах» большинства столичных университетов такой пункт отсутствует по сегодняшний день.

Раздавались требования убрать с монет и банкнот портреты Чёрных Еггтов как виновников уничтожения миллионов людей. Даже общества памяти жертв организовали.

Правда, с началом войны деятельность этих обществ была запрещена. Но активные участники никуда не делись, отделавшись штрафами да условными сроками. По мнению Марины, их деятельность следовало оценивать высшей мерой наказания, не считаясь с богатством и знатностью.

Никуда эти активные участники не делись. Просто затаились. Значит, уже Марине через несколько лет придётся с ними дело иметь.

Враги там серьёзные, раз уже по «Дворцу Грёз» сумели ударить. Марина несколько больше теперь знает о тех событиях. Мнение изменилось. Понимает, получила удар, предназначенный вовсе не ей.

Вот только вполне возможен следующий удар. И отражать придётся ей самой.

Ясно уже, есть несколько сторон, откуда стоит удара ждать. Начиная от банальных мирренских бомб. И заканчивая… Вот только, чем именно, принцесса ещё не разобралась.

Всегда поражало величие и внешне, словно совершенно не вязавшееся с ним, изящество ушедшей цивилизации. Просто ложечка для косметических средств в виде цветка лотоса, поддерживаемого юной плывущей обнажённой девушкой.

Фигурка, обретшая широчайшую известность уже в новое время. Копии разной степени качества, цены и степени соответствия оригиналу, изготавливаются сейчас сотнями тысяч штук.

Жестокости внешнего мира породили тягу к изяществу в быту. Погибшая Прародина снова в моде.

У Эриды тоже таких ложечек несколько. Самая любимая. Работы известного современного ювелира. Платиновая. Губы и соски позолочены, формы исполнены в соответствии с современными канонами. У дочери соправителя — с того возраста, когда и обычной-то ложкой не все пользоваться умеют.

Другую копию произведения древнего искусства Марина практически ненавидит. Является точной копией. Даже краска изготавливалась по старинным рецептам. Одно время, Марина думала, настоящая ложечка как раз у Эр, а в музее лежит копия. С определённого возраста, стала понимать, при буйной фантазии ложечку можно принять за её изображение. Никому не сказала про наблюдение. Но у Эриды с фантазией более, чем хорошо. В детстве Херктерент жутко злилась, когда из-за короткой стрижки подруга сравнивала оригинал с Мариной. Сходство усугублялось чернотой волос. По этой же причине Марина почти никогда не красит глаз. Сходство только усилится. Хотя, если с тогдашним традиционным гримом нырнуть как следует, всё точно потечёт. А уж с чем-нибудь ценным на себе, вроде ожерелья на фигурке даже у Софи хватает ума в воду не лезть.

При полупрозрачности тогдашних одеяний татуировку почти на любой части тела любой желающий мог рассмотреть с лёгкостью. У плывущей есть на пояснице и щиколотках обращения к богине, отвечавшей за успешные роды и божку, приносящему богатство. Непонятно, зачем многие сверстницы Марины их сейчас делают? Большую часть года всё равно не видно, да и демонстрировать большинству пока ещё некому. В древнюю магию охранных заклинаний никто не верит.

Иногда древние произведения нешуточные скандалы провоцировали. Ладно хоть хорошо далеко на юге.

Случайно уцелевшая при извержении куколка, изображающая молодую женщину с подвижными суставами рук, ног и даже пальцев. Марину в детстве поразило крошечное позолоченное колечко моржовой кости, снимавшееся с пальца. Одежда не сохранилась. Тело выполнено подчёркнуто реалистично. Вместе с куклой был найден маленький мраморный мячик для игры, так что и при «жизни» кукла вряд ли была сильно одета.

Кукла, породившая моду сначала на взрослые безделушки, потом и на детские игрушки. Миррены прозвали фигурку «символом северного разврата», хотя сами стали производили такие миллионами штук. К тому времени были найдены ещё несколько подобных фигурок и даже комплекты одежды для них, с гребнями и зеркальцами. Видимо от коротких платьиц и почти современного нижнего белья у попов свербит в различных местах. Да и судя по древним одеждам, излишней откровенностью наряды островитянок отличались уже тогда.

До сих пор споры идут, на Севере или на Юге, кто-то додумался обрядить куклу в современную женскую одежду… Тиражи и так неплохо продававшейся игрушки, выросли в несколько раз. На Севере уже больше двадцати лет ни одной девочки у кого в детстве не было бы «Ланны — островитянки».

Хозяйка самой первой куклы, скорее всего осталась жива, так как находку сделали в самом малопострадавшем районе, эвакуированном одним из первых, да и нашлась фигурка в мусорной куче. Кукла была не новая, носила следы починки, но любимую игрушку ребёнок бы не выбросил. Или просто девочка выросла, избавившись от вещей, утративших ценность.

Хозяйка оставила истории своё имя — Ланна нацарапанное на спине, Ланнами звались не пережившие извержения миниатюрные птички, славившееся яркостью оперения и скоростью полёта. Тоже споры идут, это имя хозяйки, написанное ей самой, имя куклы или вообще того же авторства, что-то вроде клейма мастера.

Сама Марина считает Ланну именем самой девочки, хотя ни одна версия не имеет неопровержимых доказательств. Книжек про Ланну самых разных возрастов уже не один десяток написаны. Сюжеты тоже — от для самых маленьких до трагедий, где над сюжетом даже циник и пошляк Херенокт рыдать будет.

* * *

Кое-что понимающая в аэродинамике Марина при виде нового сестрёнкиного любимца только глаза закатывает.

— Лучший способ для тебя это использовать — прикажи кабины в поплавках в маленькие салоны с кожаной обивкой и мягкими креслами переоборудовать. Будешь летать, игристое попивать, да красивыми местными видами любоваться. Сама только в пилотскую кабину носа не суй, иначе он навсегда в ней останется.

— Ты не веришь в мои способности к пилотированию?

— В способности верю, применительно конкретно к этому агрегату — нет. Эту жертву аборта от аэродинамики испытатель получше тебя чуть не разбил.

— Откуда ты знаешь? Мне говорили…

Марина упирает руки в бока.

— Да я даже догадываюсь, что. Они же тебе машину продавали. Как ты в неё влюбилась только крот и не заметит, и то сомнительно… Ещё и содрали, наверняка, втридорога. Это же ты сама со всеми своими деньгами. Такую не обмануть — преступление.

— Представляешь, — скалит ослепительно белые зубы Софи, — ты в корне не права. Я проверяла, мне машину продали практически по цене металлолома, и это с учётом стоимости ремонта, перерегистрации и перелёта. Передам Сордару как-нибудь, какими жадюгами ты считаешь моряков.

Марина только капризно-надменно поджимает губы в ответ, не любит оказываться сидящей в луже.

— Ты так и не сказала, откуда знаешь, что машину чуть на испытаниях не угробили. Или это сказочки?

Марина просияла, победоносно скалится.

— Чего лыбишься — не всем доступна информация, грубить и ругаться Софи умеет немногим хуже сестры.

— Это как раз ты, пилотесса должна была знать. У ЕИВ есть мечта — издать книгу «История конструкции летательных аппаратов Империи», где должны быть сведения абсолютно обо всем, что летало или хотя бы пыталось в воздух подняться в наших краях. Несколько глав уже написано, кое-что — даже им самим. По всем возможным каналам идёт сбор информации. Угадай, где хранится всё, посвящённое деятельности местных конструкторов, включая копии отчётов об испытаниях?

— Неужели здесь?

— Ага. В библиотеке. Только я не думаю, что… — Софи со скоростью реактивного снаряда срывается с места, успев на бегу показать сестре кулак. Судя по взятому направлению, местонахождение книгохранилища ей известно.

Ну, и пусть посидит почитает. Всяко голова целее будет. Марина пока пойдёт и спокойно по самолёту полазает. Благо, гидроплан надёжно пришвартован. Херктерент давно мечтала с поплавка летающей лодки, неважно какой, нырнуть. Такую возможность упускать не стоит.

Придя на пирс, обнаруживает, не она тут первая. Верхом на поплавке, словно на гигантской рыбине, сидит выставив напоказ своё великолепие, Рэда. Довольная, словно кошечка, сметану укравшая.

— Не боишься, смотрит кто-нибудь?

— Пусть мне не жалко. Здесь все свои.

Сбросив с плеч утащенное у Эр полупрозрачное длиннополое недоразумение, по ошибке именуемое одеждой, ибо в нем не поймёшь, одет человек или раздет, Марина прыгает в воду. На ней многим по школе памятный чёрный с серебром закрытый купальник. Она редко меняет понравившиеся вещи. С годами меняется размер модели, но не она сама.

Вскоре уже сидит на другом поплавке напротив Рэды.

— Хотела бы слетать — прикрыв глаза и прислонившись к стойке говорит Хорт, — ты в одной кабине, друг в другой. Словно в бой. Ветер свистит, опасность пьянит, только небо вокруг.

— Ага — соглашается Марина, у самой что-то подобное бродит в голове, да и на других, кажется, общение с больной небом Софи, сказывается, — только тогда надо в задних кабинах лететь. Был проект разведчика, там турели с пулемётами должны были быть. На месте стрелка острота ощущений выше. А тут в одной штурман, в другой радист.

Всё вместе — это просто наркомания от авиастроения. Хотя, бывало в бой и не на таком ходили. И даже возвращались.

— Вот только почему Софи так хочет на нём полетать? Может, чувствует то же, что и я?

— Угу. Только вот если лётчику станет плохо или его убьют, остальным остаётся только прыгать. По мне так не очень умно делать машину для полётов в высоких широтах только с одним пилотом. Учитывая какая машина здоровая — глупо вдвойне.

— Вчера ночью Софи и Эор бегали голыми плавать у самолёта и нырять с него. Безо всего от спален до пирса. Даже полотенец не брали. Софи потом долго сидела где ты сейчас.

— Сама-то откуда знаешь? Тоже бегала?

— Нет, просто пешком шла.

— А Хейс с вами не было? — интересуется Марина с ноткой обиды.

— Звали, не пошла, сказала: «Я слишком разумна для всего слишком безумного».

— Тебе Дмитрий нравится что ль?

Рэда опасливо пожимает плечами, явно жалея об отсутствии метательных ножей. Делить мальчиков ей ни с кем не приходилось, тем более, с безбашенной Еггтой. Друг другом, но до определённой степени. Дальше такое может начаться.

— Если да, то забирай. Он мне нужен ровно в таком качестве, как сейчас. Солдатом. Для большего — сердце не лежит и не ляжет. Пусть лучше на твои сиськи пялится, чем мне в спину, грустно вздыхая, словно поэт эпохи увядания. Я не возражаю против любых ваших отношений. Даже не так, мне до них просто дела нет. Вот только, — Марина вздыхает, — между вами природа может, и возьмёт своё, только вот моим солдатом он останется навечно.

— Ты правда не против, Марина?

— Против чего?

— Ну, если мы станем встречаться?

— Рэда — переходит почти на шёпот Марина нагнувшись к ней, Хорт тоже с поплавка нагибается.

Оглушительный рёв.

— Каким местом ты меня только что слушала?

Дёрнувшись от окрика, Хорт оказывается в воде. Марина на всякий случай, делает то же.

Рэда и Марина стоят в воде нос к носу. В воде Хорт держится уверено, глубина не помеха.

— Твои шуточки.

— Я не виновата в твоей глухоте.

— Так ты не против?

Марина делает вид, будто хочет заорать.

— Всё, поняла, поняла.

Херктерент в неё брызжется.

Рэдрия снова на поплавке сидит. Марина в воде, приноравливается как бы снова в воду за ногу старого противника сдёрнуть. Взгляд цепляется за шрам на бедре. Мягко говоря, впечатляющий. У самой место перелома заныло. Интересно, она знает, шрам можно убрать? Рэда всё-таки девушка, а шрамы не красят даже женщин Еггтов.

— Поверить не могу, ты так легко от него отказываешься.

— Рэда, дружба-дружбой, а что другое — это что другое. Я не могу отказаться от того, что и так никогда мне не принадлежало. Тебе что-то нужно — сама прикладывай те усилия, что нужными считаешь. Я только сказала, ревновать не буду, в этом вопросе мы с тобой не соперницы.

— Но тогда, зимой. Вы так красиво танцевали. Почти весь вечер и большую часть ночи. Раньше бы люди решили…

— Мы не тогда живём, а сейчас, — прерывает её Марина, — Танцевали красиво — и я, и он — молодые, здоровые да ловкие, руки-ноги на месте. Чему удивляться? Софи тогда тоже танцевала, причём далеко не с одним, да и ты успела… Как там их звали?

Рэдрия смущена, аж глаза опустила. Так Марина и поверила, излишне застенчивые девушки только в мирренских романах скверного качества остались.

— Я с ними не стала встречаться. Хотя и предлагали.

Марина пожимает плечами.

— По Димке сохла? Ну, вот он твой шанс, смотри не упусти, пока не усохла совсем, — выразительно обозревает великолепие Рэды.

Хорт молчит. Неужто злится? Только не понятно, за что?

— Давай, поторопись. А не то смотри, сейчас лето, всё у всех на виду, местных в городе много, а нравы куда как попроще столичных. Димку-то природа ничем не обидела.

— По-моему, природа тебя чем-то в голове обидела. Чувствами в первую очередь! — выпаливает Рэдрия.

Марина смеётся.

— Рэда, мне сейчас слишком хорошо, и я не хочу с тобой ссориться. Но если настаиваешь, можем и подраться. Можно прямо сейчас. И результат для тебя снова будет плачевным, причём я сразу обязуюсь твоей ноги не касаться.

Хорт хмурится, обдумывая решение. Марина искренне забавляется. Чего бы Рэда ни надумала, Херктерент спорить не станет. Охота снова на ногу, только другую, охрометь — пожалуйста, всегда можно устроить.

— Заранее предупреждаю, Рэда, если ты не знаешь, я ногами дерусь куда лучше, чем руками, — с серьёзным лицом выдаёт Марина, с трудом удерживаясь, чтобы не расхохотаться.

— Я… Я не буду с тобой драться, Марина. Только не говори, будто я трушу.

— Не дерись. Я не возражаю, и не обижаюсь. Дела мне просто нет, какие там у кого о моих чувствах мнение. Не на эмоциях живу. Хочешь что про Димку узнать — спрашивай. Не скажу только того, о чём он сам просил не говорить.

— Скажи, а он правда, как и ты… Не грэд?

— Правда, как и я, наполовину. Только во мне того и другого пятьдесят на пятьдесят, а в нём откровенный перекос как раз в грэдскую сторону. Он на родном языке своего отца крайне плохо говорит, хотя знать-знает, читает бегло. Только ты ведь не чтением на русском языке с ним заниматься собираешься? — Марина заговорщически подмигивает.

Кажется, Рэда умудряется покраснеть.

— А если он не захочет со мной встречаться?

— Я тут причём? Мне что, тебе письменное разрешение выдать, или ему приказать на твои груди внимание обратить? Рэда, тебе головку не напекло? Внешностью с мозгами вроде бы не обделена. Вперёд, смелость она, знаешь ли, города берёт. Хоть сейчас можешь пойти, особенно в таком виде, разговор быстро приведёт к желаемому результату. Впрочем, вру разговор вряд ли получится. От таких видов мозги у мужчин, как правило сразу текут. Только не забудь резинки взять, если надумаешь общение продолжить.

Рэдрия зажимает рот от смеха.

— Умеешь ты, Марина, всё что угодно к шутке свести. Ещё спросить можно?

— Спрашивай. Мне не жалко.

— Правда, что его отец попал сюда… Ну, в общем, с той же войны, что и ЕИВ?

— Сама удивилась. Даже перепроверила. Но всё подтвердилось. Не просто с той же войны, но даже из того же года, правда с другого, самого горячего на тот момент, фронта. С разницей в несколько десятков лет. Отец ему говорил, ранен был. От госпитальной скуки взялся лёгкий танк проектировать, большую часть сделал, но тут его выписали. А бои тогда ого-го-го какие шли. Не до проектов. И в одном из боёв в них попали. И он попал сюда. В состоянии сильнейшей контузии, по насмешке судьбы, угодил на полигон одной из танковых дивизий в разгар учений. Бумаги, найденные при нём, очень внимательно изучили. Они и определили его судьбу здесь. В тот год ЕИВ сделал предложение Кэретте Еггт.

— Как такое может быть? Ведь время…

— Время оно такое. Временами, крайне непонятная вещь. Жестокое. Сильно бьёт временами. Тут люди из четырёх лет там до сих пор появляются. Последний случай — года три назад.

Кто-то, двадцатилетний, рискует встретить дряхлого старика — бывшего лучшего друга. Или столь же дряхлую старуху — давнюю возлюбленную.

— Разве женщины тоже?

— Ну да. Никто и никогда не утверждал обратного. Из тебе известных — мама Коаэ, вот только с ней непонятного до сих пор куда больше, чем понятного… Забыла про неё?

— Из головы вылетело просто.

— Ну да, мальчики очень легко выгоняют из черепной коробки все прочие мысли, кроме как о них.

Рэда молчит.

Марина мечтательно щурится.

— Интересно бы было, скакнуть лет на полсотни вперёд. Увидеть, как всё перемениться, как Сонька станет седой и беззубой. Хотя, вру на парики и зубы искусственные у неё деньги всяко найдутся.

— Ты всё шутишь.

— Ага. И ещё из всего мировую проблему создать тоже могу. Так идёшь с Димкой разговаривать?

— Не… Не сегодня. Я ведь Софи обещала с ними поплавать. Придут, а меня нет. Нехорошо как-то будет.

— Так я же буду тут сидеть, всё объясню. Идёшь?

— Нет. Не пойду, — на этот раз слышна знакомая упёртость Хорт.

— Как знаешь. До бесконечности оправдания своей трусости подыскивать не получится.

— Я не трушу!

— Но я боюсь! — Марина показывает Рэде язык.

— Пойду, катер вызову.

— Зачем?

— Отбуксируем эту штуку подальше от берега, на якорь поставим и там поныряем.

— Её можно поставить на якорь?

— Конечно, как и любая летающая лодка этот гидросамолёт ещё и корабль немножко.

— Может, мы на ней по-самолётному куда-нибудь.

— Может, но точно не сегодня. Никто из пилотов эту каракатицу ещё не облётывал, а я полечу только с тем, у кого будет не меньше двадцати часов налёта, причём сама проверю лётную книжку. И если сегодня опять на глупости потянет, а меня не позовёте, то вздумай она полетать, разрешаю кинуть ей в голову чем-нибудь тяжёлым, или ножи свои возьми, в руку ей швырнёшь. Жалко будет совсем сестрёнку потерять, пусть даже такую.

— А если позовём, что будет?

— То я ей всё это сама сделаю.

— Марина… — что это у Рэды с интонацией случилось? Вроде, так быстро не простужаются. Тем более, в такую жару.

— Ну?

— Я не ослышалась? Ты и правда высоты боишься?

Приходится Хорт в воду всё-таки стащить. Рэдрия, ты напросилась!

На этот раз никто вылезать из воды не спешит.

— Марин, ты вроде, за катером хотела сходить…

— Ты ещё не нанырялась? Так сама иди, тебе тоже дадут.

— Стесняюсь.

— Что, в таком виде сверху пришла?

— Нет, у меня полотенце ещё было.

— Ну, так накинь и иди. Могу показать, куда.

— Лучше ты сходи.

— Ещё скажи, как главная скромница. Хотя, относительно тебя в текущий момент…

Рэдрия пытается её утопить. Чуть сама кормить рыб не отправляется.

— Слушай, — отфыркивается уже на двести процентов мокрая Хорт, волосы ко лбу и плечами прилипли, такая смешная, — ты Софи куда подевала? Я её вообще-то ждала.

— В библиотеку прогнала.

— Куда?

— Куда слышала. Или ты думаешь, она читать не умеет?

— Что ей там понадобилось?

— Почитать, почему летать на этой штуке очень опасно. Особенно, пилотам с квалификацией, как у неё.

— Так почему её так долго нет?

— Неужели не знаешь, сестрёнка про авиацию читать обожает. А там материалы про островных конструкторов больше чем за двадцать лет. Надолго хватит.

— Марин. Сходи за катером. Пожалуйста.

— Ладно! Там подальше ещё один причал оборудован. С доступом только с воды. Туда и перегоним.

— Откуда ты всё знаешь?

— План дворца смотрела просто. И это вообще-то, ещё и мой дом. Бе-е-е!

Рэдрия ужасно смущается из-за своего костюма. Опять вылезла присущая не только ей черта, сначала делать, а потом думать, надо ли. Не ясно, на что рассчитывала, но два немолодых матроса и командир катера в её сторону даже не взглянули. Видимо с возрастом уже давно пришло пресыщение определёнными видами.

— И как мы обратно поплывём? — Рэда задумчиво смотрит вслед уходящему катеру.

— Раньше надо было думать.

Марина лежит, свесив ноги в воду. Настил лишь чуть возвышается над поверхностью. Хорт озадаченно прикидывает расстояние до берега. Думает, придётся плыть самой и не уверена насчёт больной ноги. Понаблюдав вполглаза за страданиями подруги, Марина решает её пожалеть.

— Рэда, я не настолько жестокий человек, каким меня считают. И о других думать вполне в состоянии. Сзади тебя столб торчит, на нём в водонепроницаемом ящике — телефон. Надоест плескаться — вызовем катер снова. Да и рацию на самолёте, раз он исправен, я включить смогу. В общем, — Марина встаёт, направляясь к упомянутому столбу, — позвоню-ка я на кухню, пусть сюда пожрать чего-нибудь привезут, а то не ела с утра. Ты что будешь?

Рэдрии знать не обязательно, в ящике кроме телефона, замаскированная под винт тревожная кнопка.

— Да я есть не хочу. Только… Тут маску для ныряния можно найти?

— Тут всё, что угодно можно найти. Ласты надо?

— Нет, я с ними плавать не умею.

— А костюм легководолазный?

— Марина, мне только маска нужна, или очки.

— Ладно, будет и то, и другое.

Марина ещё пару биноклей просит привезти. Поесть заказала «Дары моря» — парадное, но относительно несложное в приготовлении кушанье. Правда, отличается огромным количеством ингредиентов по числу наименований стремящееся к бесконечности. Годятся любые обитатели моря. Кроме самых многочисленных — рыб. От них только икра допустима. На огромном блюде по секторам разложены жаренные, копчёные и сырые кальмары и каракатицы, соусы для них, сырые, варёные и маринованные осьминоги, икра морских ежей в их собственном панцире, икра летучих рыб, «жемчужное» мясо медуз, некрупные морские раки, крабы, креветки нескольких видов, варёные, сушёные и копчёные морские огурцы, морские гребешки с водорослями и поджаренные с грибами на палочках. Вокруг главного блюда может стоять произвольное количество маленьких, в каждом — не более двух видов морских обитателей.

Главное украшение блюда — восседающий на горке риса в центре средних размеров осьминог. Когда его поливают специальным соусом, мышцы сокращаются и мёртвый моллюск исполняет последний танец. После танца можно есть, полагается брать понемногу из каждого отдела, но Марина условности презирает.

Заодно заказала привезти лимонада, вина и более крепкого, последнее больше из озорства, а не потому что пить собирается. Просто интересно, привезут-ли. Привозят всё.

Судя по квадратным глазам, осьминожьего танца Рэде видеть не приходилось. Когда Марина принялась его есть, причём в точности, как полагается, кажется с трудом сдерживает рвотный позыв.

— Примошская кушня для грэдош традишионная, — сообщает с набитым ртом.

Хорт торопливо кивает, но судя по цвету лица, в корне не согласна.

— Попробуй. Тут вшё ошень вкушное! — Марина протягивает отломанный рачий хвост.

Рэда пятится, чуть не падая в воду. Что это с ней? В прошлом году вроде бы нормально моллюсков да раков-крабов ела. Хотя да, тогда осьминожьих плясок не было.

— Марина, а ты бурую рыбу-собаку скалозуба ела?

— Это самую ядовитую тварь в море из семейства иглобрюхов что ль? Ела. Раз пять. Хочешь попробовать, можно заказать, тут есть повар имеющий все разрешения на приготовление. Я для смеху тут на второй день блюда заказывала. Как видишь, жива.

— Я п-подумаю, — Рэда почему-то сглатывает.

— Советую попробовать. Повар, действительно, опытнейший. Я ходила на кухню посмотреть, как её разделывают, это отдельное зрелище. Рыба прямо из сегодняшнего улова. Там же только отдельные части съедобны, печень, к примеру, в каком угодно виде смертельный яд. Ловко он её потом резал, такие композиции из ломтиков выкладывал фигуры геометрические, цветы, звери, явно специально для меня — змеи. Потом супчик из неё же подали…

— Постой! Её что, сырой едят?

— В соус макают. Как и любую сырую рыбу, можно подумать, ты не пробовала.

Рэда снова сглатывает. Какими-то другими глазами смотрит на Марину.

— Знаешь, конечно ела, но иглобрюха как-то не доводилось.

— Потом её ещё кусочками жареными подают. Там вообще довольно строгий этикет подачи, повар знает его в пять раз лучше меня. Кстати, рыбаки после удачного улова одну-две рыбки прямо в море разделывают и съедают под рисовое вино. Заметь, безо всяких лицензий и разрешений. На поговорку про завещание им плевать.

— «Хочешь есть рыбу-собаку сперва напиши завещание». Эта?

— Ага. Только у меня «завещание» и так есть. Так что рыбок могу кушать сколько угодно.

— Откуда?

Марина макает кусок кальмара в чашечку с соусом. Отвечает, прожевав.

— С рождения вообще-то. Есть некоторые предметы, включая парочку национальных сокровищ, какими только Младший Еггт может распоряжаться. Как только очередной родится, так сразу и пишут. Вообще-то банальщину, «в случае моей смерти принадлежащее мне по пунктам, передаётся Главе Дома Еггтов или правящему Императору на хранение». Кстати, помри я тогда, Кэретте бы ничего не вернулось. Ушло бы на хранение ЕИВ в МИДв. Возвращения сокровищ в дом пришлось бы ждать, пока у Соньки не родился бы кто-нибудь.

— Знаешь что, Марина, — Рэда старается набраться смелости, — Знаешь что…

— Знаю, а что именно? Чтению мыслей не обучена.

— Знаешь что, — ненадолго замолкает, а потом выстреливает со скоростью авиационного пулемёта в одно слово, — аможномнетогоосьминогакусочек?

— Да пожалуйста, — пожимает плечами Херктерент, — я там меньше трети и съела.

— Там плывёт кто-то! — показывает Рэда.

Марине лениво шевелиться. Да и кто там может быть, кроме сестрёнки? Эр дальше пяти метров от берега в жизни не отойдёт.

— Вон бинокль, возьми да глянь.

Некоторое время Хорт напряженно молчит, приникнув к окулярам. Пауза излишне затягивается.

— Там что-то случилось? — интересуется Марина, хотя второй бинокль лежит под рукой.

— Она же маленькая совсем! — стонет Рэда, — Куда они её потащили?

— Кто?

— Дина. Понимаю теперь, почему ты временами сестру так сильно не любишь. Совсем о других не думает. Тут же вон сколько надо плыть!

Сама бы Марина доплыла с лёгкостью, насчёт Рэды уверенности нет, но скорее «да» чем «нет», да и акватория просматривается, спасательные катера точно где-то прячутся.

С ленцой взяв бинокль, Марина с легкость находит над волнами голову сестры. Потом Динку, несколько удивляется, обнаружив Эорен.

Явно плывут, примеряя свою скорость к скорости мелкой. И чего Рэд волнуется? Динка на барахтающегося щенка совсем не похожа. Куда больше похожа на лохматую лопоухую псину, выведенную для охоты на уток. Для неё вода — вторая стихия.

Рэда напряжена, даже костяшки пальцев побелели. Неужто за Динку боится? Хотя, понять можно. Сама тонула и болезненно реагирует на попавших в аналогичную ситуацию. Вот только тут на дно никто не собирается.

— Рэд!

Та вздрогнув роняет бинокль, хорошо ремень на шею накинуть раньше успела.

— Зря волнуешься. Неужто с мелкой в бассейне не пересекалась? Я вот с ней часто плавала, и могу тебя заверить, она не только принцесска, но и торпедка. Меня её сестра больше волнует.

— Что с ней не так? — Рэдрия снова за бинокль хватается.

— Я не знаю, как она плавает. В бассейне не видела. Хотя, может, и не стоит волноваться. Сордар, помнится, рассказывал, как их на плавании гоняли. Весьма зверско! После школы если кто и утонул, то только вместе с линкором, а так даже сильно по-пьяни никому не удалось на дно отправиться.

— Вроде, она почти как твоя сестра на воде держится.

— Угу. А эта субстанция вообще не тонет.

— Марин, — в голосе сквозит памятная по позапрошлой зиме интонация, — можешь говорить что угодно, но я-то знаю, на самом деле ты с Софи дружишь.

Вот и сестрёнка на причал выбирается. Тут же, словно на рефлексе в позу становится. На ней только собственные волосы и гордость. Но она даже из этого такое может соорудить — примут только за ту, кем она является — Дочь Императора и принцессу. Что-либо плохое сказать или сделать — никакая часть тела не поднимется.

Эорен помогает выбраться сестре. Оглядевшись и увидев Марину, принцесска тотчас с радостным визгом бросается обниматься. Виснет на шее. Всё-таки хватка у Динки довольно крепенькая. Да и сама она вроде потяжелела. Только бы не съязвить насчёт веса. Слёзы в этих восторженных кругленьких глазёнках Марине вовсе не нужны.

— Марина в объятиях! Мой мир переворачивается! — Софи словно лимонов объелась.

— Завидуй молча! Мой целиком на месте!

— Девочки, не ссорьтесь! — Рэдрия словно решает примерить на себя роль главной миротворицы Эриды.

— Кто как, а я и не собиралась, — Марина осторожно отстраняет девочку. Право же, неожиданно свалившаяся роль любимой старшей сестры иногда надоедает. Наличие рядом с Динкой её сестры настоящей не сильно делу помогает. Динка в Марину буквально влюблена. Причём настолько явно — по школе даже пошлые слухи начинали ползти про их отношения. Целостность пары лиц была серьёзно откорректирована. Только неизвестно, помогло ли.

— У меня слишком настроение хорошее, — Софи ловко пробежав по причалу, одним прыжком оказывается на поплавке. Тут же садится, свесив ногу и обхватив колено, — Мне давно нигде не было так хорошо. Не хочу никому ничего портить. Хотя, некоторым, возможно и стоило бы.

— Я тебе сегодня ещё ничего такого не сказала.

— Так скажешь ещё. Долго ли тебе?

— Ой! Вкусняшки! — прерывает начинающуюся перепалку ультразвуковой визг Динки.

— Что Коатликуэ не позвали?

— Ты ещё про Эриду спроси, — хмыкает Софи.

— Могу и спросить, на катере она вполне может сюда добраться.

— Ей не до этого, уговорила Коаэ в каких-то старинных украшениях позировать.

— Причём, наверняка только в них, — усмехается Марина.

— Как ты догадалась! Мне мелкую даже жаль немного. На Эр снизошёл приступ вдохновения, она в таком состоянии сутками работать способна. Столько на одном месте стоять — тяжеловато будет.

— Ну, не считай Эр настолько безжалостной.

— Вот тут ты ошибаешься. В такие моменты безжалостность к себе и другим у неё становится вровень с отцовской. На месте мелкой я бы оказаться не хотела. Тем более, Эр в последнее время больно уж зациклилась на изображении обнажённой натуры.

— Ты на что намекаешь?

Софи чуть косится на сжатые кулаки сестры. Давно не приходилось проверять, но раньше били они весьма крепко. Да и список отколоченных Мариной в разное время весьма велик. — Только на высокое мастерство Эр в определённой сфере. А ты что подумала?

— У нас наказание было, — неожиданно глухо говорит Эорен, — с полной солдатской выкладкой несколько часов стоять. Тяжело, но человек ко всему привыкает. Мне тоже приходилось стоять.

— И винтовки со штыками давали? — оживляется Марина.

— Мелкокалиберные. К ним штыки не предусмотрены. Но так штыковому бою учили. Я даже неплохо сдала.

— Надо как-нибудь посмотреть, что ты умеешь, а то меня все тут боятся.

— Ага. И я с удовольствием посмотрю, как тебе нюх начистят. Эор старше, плюс банально у неё руки длиннее. В рукопашной это преимущество.

— Я не люблю ничем таким заниматься. Мне не нравится драться просто ради драки. Хоть с оружием, хоть так.

— В жизни не поверю, что тебя в «Кошачьей» пользоваться оружием не научили.

— Почему? Научили. У меня даже последняя школьная награда там — за сборку-разборку пулемёта.

— Какого?

— Пехотный Единый — Шесть.

— Шестёрки- это хорошо, богато живёте.

— Я. Там. Больше. Не живу, — зло выцеживает Эорен сквозь зубы.

— Ладно. Забыли.

Марина руку протягивает, дочь соправителя пожимает, чувствуется, не в полную силу. Эор хоть и худая, но довольно жилистая.

— Марин, если тебя память подводит, «Шестёрки» и у нас в школе есть. Неужто тебе неизвестно? Думала, наш арсенал тобою вдоль и поперёк перекопан.

— За других думать вообще-то очень вредно, арсенал не канава, чтобы там что-то рыть.

— Подкоп под стену с целью похищения оружия.

— У меня в Загородном своего достаточно. Да и тут, в смысле, в школе кое-что есть.

— В смысле, огнестрельное? — Хорт-то оказывается ушки на макушке держала всё это время.

— Ну, да. А в чём дело?

— Не могла бы мне на время что-нибудь дать? А то иногда слушаешь, что на окраинах творится — просто страшно становится. Я ведь не в очень хорошем районе живу.

— Ты с мозгами вроде, дружишь. Так что могу не просто дать на время, а даже подарю. Только не раньше, чем сдашь курс по стрельбе.

— Как начнётся год — сразу запишусь. Только мне сейчас надо. Нехорошие районы и здесь есть, и в столице.

— Местных ты зря боишься, а насчёт столицы согласна полностью. Уродов там предостаточно. Ладно, невелика ценность, сходим потом в арсенал охраны, подберём что-нибудь. Заодно и пару уроков возьмёшь, стрелки тут все очень хорошие. Саму меня с лёгкостью уделывают.

— Спасибо, Марина.

— Пока не за что. Сама понимаешь, это вещь не для школьных ссор.

— Хейс говорила, уже немало народу своей зажигалкой перепугала, — замечает Софи, — Сордара всё-таки послушала, пистолет у неё теперь есть.

— Кстати, где она сама? Или её тоже разноглазая сцапала?

— Она её уже. В первые дни по всякому писала. Накинулась на самое живописное, — Софи выразительно проводит руками в воздухе вокруг грудей, — Разве тебе не показывала?

— Мне не очень интересны варианты того, что я и так могу в зеркале увидеть.

— Ты и мужскую красоту не особо ценишь.

— Я у всех ценю находящееся между ушами.

— Ну, а Эр большая поклонница внешних форм.

— Мне кажется, у неё уже крыша маленько сдвинулась на предмет воспевания красоты юности. Ты её автопортрет только в ожерелье видела?

Софи смеётся.

— Конечно. У меня аналогичный есть, ей в ответ написанный. Я в том же ожерелье.

— Да вы обе совсем больные! — машет рукой Марина.

— А мне можно посмотреть будет? — встревает Динка.

— Маленькая ещё! — смеётся Софи.

— А я у Эриды попрошу. Рисунки с тобой голой уже видела.

— А они и не секретные совсем, — смеётся Софи, — их многие видели. Включая твоего брата.

Кругленькие глазёнки почти на лоб вылезли. Рот в изумлении разинут.

— Только не говори, хотела их стащить и Яроорту в подарок отправить.

Динка не то кивает, не то трясёт головой. Не понятно, хочет сказать «да» или «нет».

— Хочешь сказать, у него такие есть уже? — с фальшивой приторно-сладенькой улыбочкой осведомляется Марина.

— А вот это совершенно не твоё дело!

— Хорошо тут. Будто на острове волшебном.

Марина машет рукой перед носом Эорен.

— Проснись! Мы уже две с половиной десятки на острове.

— А всё равно! Просто не привыкла ещё толком — какой-нибудь подлости ждать больше неоткуда.

— Не хочу тебя разочаровать, но ты теперь взрослая, и уровень подлянок просто изменится. Хейс можешь спросить, если мне не веришь.

— Верю. Единственной подруге сестрёныша не верить сложно. Ты ей никогда не врала.

— Хватит мне похвалы расточать. Зазнаюсь ещё.

— Ты и так уже весьма зазнавшаяся особа. За два с лишним года знаешь, сколько про тебя наслушалась?

— Догадываюсь.

— Ещё как-нибудь сюда надо сплавать. Только оборудовать всё получше. Я уже обгорать начала, кажется.

— Так вон, под крыло пересядь, там тени достаточно.

— Если я захочу, этот агрегат никогда не взлетит.

— Только не говори, ты ключ где-то запрятала, — Софи выразительно окидывает взглядом фигурку сестры.

— Я и без ключа этот самолёт запросто испорчу.

— Только не говори, попортишь обшивку. Машина — цельнометаллическая, полотна совсем нет. Такую обшивку твоим ножом порезать можно, только долго и сложно.

Прыгнув в воду, Марина вскоре оказывается возле мотора.

— Думаешь, развинтить ничего не смогу? Или перерезать?

Весьма кровожадно вертит нож в руках.

— Люди не для того работали, чтобы ты всё портила.

— Ты ещё всё быстрее сломаешь, если за рукоять возьмёшься. Причём, вполне вероятно, вместе с собственной шеей.

— Спорим?

— Это тот случай, когда мне совершенно не хочется выигрывать. Тебе ясно, Лиза?

— Не тебе мне указывать.

— Ха! — Марина ловко подкидывает и ловит нож, — Знаешь, самый эффективный способ вывести самолёт из строя — убить пилота, — опасно держит нож за рукоятку, словно для броска.

Рэдрию словно пружиной с места подбрасывает. Мгновения и она оказывается перед Софи, распахнув руки.

— Марина, не смей!

— Тебе можно ножами швыряться, а другим нельзя! Несправедливо как-то!

Впрочем, нож Марины снова оказывается в ножнах.

— Понятно, почему Дине так с вами нравится, — Эорен становится рядом с Рэдой, — она такая же, как и вы ненормальная.

Нож дрожит, воткнувшись в доски прямо у ног Эор. Она с опозданием отскакивает назад. Софи сверлит глазами сестру. Если бы взгляд мог убивать, Марина была бы уже мертва. Хорт непроизвольно делает жест, словно ножны метательного ножа ищет.

— Чуть ли не реки крови на пустом месте, — вещает вставшая на фюзеляже в полный рост Марина, — в отличие от вас от всех, и тебя, Софи, в первую очередь, я в кабине была. Показания приборов смотрела. Никто никуда бы не улетел. Даже при большом желании. Тут топлива — минут на пять, не больше. Да и забраковали машину не только из-за сложности пилотирования, но и из-за неполадок топливной системы. Сильнее всего проявляющимися как раз при полной заправке самолёта. Неужто, не прочла? Или просто меня хотелось позлить?

— По-моему, у тебя имелось аналогичное желание.

— Пошутили и хватит, — Рэда с трудом выдёргивает нож. Не зная, куда его деть, просто прячет за спину, — слезай оттуда, Марина.

— Ещё скажи, тут столько вкусного, и никому не налито.

— Если не слезешь, вкусного не останется, всё Динка умнёт.

Эорен смотрит не зло, скорее просто никак. Совершенно не чувствуется никакого испуга. Становилась мишенью подобных шуточек в прошлом?

— Вы что там, опять ссорились? — осведомляется Динка от блюд. Ничего не видела, или делает вид? Всё-таки, кидать нож не стоило. Но хорошая мысль опять приходит слишком поздно.

— Нет, всё в порядке, — торопливо отвечает Эор.

Марина почему-то бросается в глаза, потрошила мелкая морских членистоногих наиболее жуткого вида.

— Знаете, выпью я немного вина.

— Ты же говорила, тебе пить нельзя.

— Теперь я взрослая, мне можно. Вы, я смотрю, в нём уже разбираетесь. Подскажите?

— Так, Марина, — Софи рассержено упирает руки в бока, — иди прочь отсюда, а то я знаю, чего сейчас насоветуешь.

— Тоже мне, ценитель старых виноградников нашлась!

— Да уж всяко получше тебя. Ты с первого года всё подряд хлещешь, как и все генштабисты.

— Пилоты самыми главными пьяницами в нашей армии слывут. Вы спирт даже в моторы для форсажа заливаете.

Софи показывает сестре кулак. Марина без затей, стоймя плюхается в воду. Динка вовсю смеётся.

Эорен дёргается. Рэдрия удерживает её за руку.

— Не волнуйся так. Она отлично плавает. Меня как-то раз вытащила.

— Так вот что у вас там произошло, — хитро щурится Софи, — с Эр слова было не вытянуть, я даже ставки принимала, кто из вас кого первой серьёзно покалечит, а вы так резко вон какой номер устроили.

— Погорели все ставки.

— Да я вообще-то, давно уже поняла. Только вот люди разумные, как известно, в меньшинстве.

— Сама Марина где? — Эорен собирается отобрать у Хорт бинокль.

— Вон там, — показывает Софи, — тебе же говорили, она отлично плавает.

— Ага! — встревает Динка, — Учила меня под водой ножами драться.

— И когда только успела сама научиться? У нас же не преподают ничего такого.

— Где я раньше была — преподавали. Только можно было не ходить. Я не ходила.

Рэда только плечами пожимает. У этих сестриц периодически вылезают совершенно неизвестные умения. Одним больше…

— Кажется, тут опять не обошлось без разноглазой. Точнее, без её отца. Я имею некоторые представления, кого там набирают в охрану. Такие уникумы попадаются — аж ЕИВ завидует. Причём все до одного сплошь неподкупные.

— Я к Марине пойду, — сообщает Динка перед тем, как плюхнуться.

Рэдрия, наконец разобравшись с маской, решает последовать за ней.

— Интересно, зачем этот причал вообще строили? Смысла особого в нём нет, — Эор сидит, свесив ноги в воду. Совсем не аристократично попивает вино прямо из бутылки. Бокалы привезены вместе со всем остальным. Но принцессе похоже, хочется ощутить себя плохой девочкой в своём понимании этого слова.

Софи присаживается рядом.

— Наверняка, ЕИВ распорядился поставить. Вспомни его старые фото. Если на фоне самолёта — в пяти из шести случаев какая-нибудь летающая лодка. Он же одним из первых через океан летал.

— Я знаю. Полную биографию заставляли учить. И его, и… Как-то раз я умудрилась «отвратительно» получить за отцовскую биографию. В кои-то веки решила не заглядывать в учебник. И так всего много задано, а это я и так знаю.

Софи искренне хихикает.

— Ну и вот. Как оказалось, то, что знаю я очень сильно отличаются от того, что в учебниках написано. Оценки и интерпретации различных событий тоже отличались от мнения непосредственного участника. Самым интересным было не моё, «отвратительно», в конце-концов, если преподаватель тебя не любит, плохую оценку всегда придумает как поставить. Самое интересное — отец был в списке редакторов учебника. Всё читал, какие-то правки вносил. И вот так вышло. Только летом и удалось над этим с Динкой посмеяться. Два года назад дело было.

— Сама с чем-то подобным сталкивалась. Только у нас на истории никого не валят, надо уметь думать, а не только даты заучивать.

— Я успела заметить.

— Тебе дома сказали что-нибудь за это «отвратительно»? — Софи учится только на отлично, хотя и знает, не всё заслуженно ставится. Вот ведёт себя на самом деле, безупречно, а не как обожающая на пустом месте создавать проблемы себе и другим, сестра. С учёбой у Марины проблем тоже не имеется, причём, как она сама считает, из-за собственных выдающихся качеств.

Софи не может привыкнуть, у Эор до недавнего времени всё было совсем не так.

— Можно подумать, это у меня первое «отвратительно» было. Именно за это вообще ничего не сказали. Словно и не заметили, чего быть не может. Но и не предупредили заранее.

— Учебник читать — как бы само собой разумеющееся.

— Ты знаешь, я всегда подозревала, и после попадания к вам это превратилось в уверенность. Была дана команда, чтобы ко мне придирались намеренно, и это не только спрашивать с меня больше, чем с других. Это абсолютно во всём проявлялось. Мне за многое приходилось бороться. Бороться за то, что здесь… Точнее, уже там, в прошлом просто никому не придёт в голову запрещать. Спесь с меня хотели сбить или трудностями закалить.

Я этого не понимаю, и никогда не пойму, зачем всё это со мной делали.

Искренне рада, Дина не увидит ничего из того, что видела я. Настраивала её, как могла, против того места, где училась сама. Первая задуманная мной вещь, что получилась.

Как же я радовалась, увидев её рожицу на обложке. Как я тогда была счастлива! Впервые за несколько лет. Она даже не понимала, чему я так радовалась. Не могла же я сказать ей про всё, чего удасться избежать.

— Надо понимать, вторая успешно реализованная тобой вещь свершилась на моих глазах?

Эорен ненадолго задумывается.

— Третья на самом деле. Другое дело, я ещё утром не знала, что так сделаю. Второй было — как можно сильнее им навредить. Заставить их страдать. Пусть и попав под настоящий огонь. Признаться, была даже совсем заоблачная и злобная мечта — надеялась у вас хватит наглости и удачи угнать железнодорожный транспортёр. И всех их… Одним снарядом… На атомы…

«И ведь это её настоящие мечты. Мы на самом деле обсуждали план угона транспортёра с полигона Артиллерийской Академии. Тепловоз водить у нас есть кому, „Руководство службы“ к этой пушке тоже нашли. Забраковали на этапе предварительного планирования, когда поняли — не сможем протащить состав через все хитросплетения окружной. Да и позицию для выстрела, чтобы не разрушить первым пути, найти довольно сложно. Разрушительные последствия прямого попадания рассматривались в последнюю очередь.

„Тихони бывают очень страшными людьми“, — кажется, Маришкино выражение. Точнее, неважно чьё. Смысл только сейчас окончательно понятен становится. Эор совершенно искренна и страшна в своей ненависти. С такой станется подсыпать яду в водозаборник, чтобы перетравить сотни тысяч жителей города из-за обид, нанесённых кем-то одним».

— Там наверняка было множество тех, кто тебе ничего плохого не сделал.

Эор продолжает, словно не слыша.

— Всё, что могла я сделать против них, я сделала. Дальше предстояло действовать вам. По виноватым. По невиновным. По всем. Ты не представляешь, что это за ощущение. Видеть врагов. Знать, что их сейчас будут убивать. А они ни о чём не догадываются! — заканчивает почти истерическим криком.

— И кто кого тогда пытался использовать?

Из Эор словно пар выпустили. Отвечает глухо.

— Как часто бывает в таких ситуациях, каждый считал, что именно он тут самый умный.

— У тебя определённо получилось в тот день стать самой безумной.

— Нет, — совершенно с официальной отцовской интонацией, — Пусть секундный порыв, но это был самый логичный поступок в моей жизни. Пусть и пришлось слышать выстрелы в спину. Кто-то ведь тоже мог быть с боевыми. Я раньше думала, во всех школах и Великих Домах примерно одинаковая ситуация. Окончательно поняла, бывает по-разному тогда. На последнем балу во Дворце Грёз. Я ведь была там.

— В последнюю очередь списком гостей интересовалась.

— Тогда и поняла, у вас всё другое. В семье, школе. Везде. По другому как-то выстраиваются отношения. Просто подумала, девушка с поросёнком вышедшая против Самой с гепардом не только очень смелая, но и органически не способная на всё то, что мне пришлось от других испытать. Я ведь даже не сразу поняла, что там, на вершине лестницы стоишь именно ты. Тогда и решила. Пока не поздно, можно ещё что-то изменить. Хотя бы у Дины.

Знаешь, когда к вашим танкам бежала, больше всего не выстрелов боялась. Самый липкий ужас был — за мной пустят боевых псов. От пули ещё можно не умереть. От них-нет. Много раз видела как они рвут друг друга. Вживую. Во много раз больше — в кошмарах. Тогда они рвали меня. Или Дину. Сторожа и машины смерти.

Софи вспоминает, псы, сторожевые и подрывники в «заявке» присутствовали. Вот только как минимум, у неё и у Марины патроны в пистолетах были боевые. И скорее всего, не только у них.

По задыхающимся от злобы псам стали бы стрелять. Подняв оружие на пса часто подразумевают хозяина…

— Софи, у тебя закурить не будет?

С нескрываемой иронией, окидывает Эор взглядом. Так хочется полностью в роли плохой девочки себя попробовать?

— Откуда?

На обеих только собственные волосы. У Эор ещё и короткие.

— Ой, точно. Может, попросить чтобы привезли?

— Звони. Вон там трубка.

Эорен как-то сжимается вся. Кажется, даже ростом меньше становится.

— В чём дело? Тебе, что плохо?

— Софи… Мне неловко говорить, но я просто ужасно боюсь звонить незнакомым…

— А знакомым тебе до недавнего времени звонить просто некому было.

— И сейчас некому.

— Почему?

— Все здесь.

— Ладно, позвоню. Ты какую марку предпочитаешь?

— Я… я не знаю. Не пробовала никогда. Запрещено было. Почему-то когда искали запрещённое у меня часто находили… Хотя я никогда ничего не привозила!!! — кажется, вот-вот разрыдается.

Софи кладёт руку на плечо Эорен. Та смотрит сквозь слёзы.

— Успокойся, Звёздочка, это всё в прошлом, — дочь соправителя меняется в лице. Звёздочка — уменьшительная форма имени древнего языка на современном. Вот только Эор, похоже, так никто никогда не называл, — Вспомни, в каких журналах фото видела. Или хотя бы цвет.

— Бе-белые с золотой этикеткой.

— Понятно. Как сестрёнкины друзья выражаются, «Золотая звезда» — самая девчоначья марка.

— Мне таких не подбрасывали. Там какие-то другие пачки были.

— Естественно. Все «звёзды» достаточно дорогие. Небогатые девушки их курят только когда хотят впечатление произвести. Да и табак у них с началом войны ещё не испортился.

Как-то мутновато вся эта история с подброшенными сигаретами выглядит. Как и всё, вокруг Эорен творящееся. В «кошачьей» совершеннолетним ученикам сигареты выдаются, в зависимости от успеваемости, по солдатским, сержантским или офицерским нормам.

Пусть, относительно своих страданий Эор сама себе многого навоображала, но немало и реально нехорошего вокруг неё происходило. Неужели не понимали, они все станут взрослыми, подростковые обиды забываются очень плохо. Или просто не предполагали, сутулая тихоня объект насмешек — крайне злопамятная и мстительная личность. Это не хорошо и не плохо, люди зачастую всеми силами способствуют, что у других не самые лучшие стороны раскрываются. Она даже сутулилась из-за насмешек над высоким ростом и прочими фигуры недостатками. Ну, да если сравнивать с Хейс, Эор совсем не гармонично сложена. Это у бывшей старосты временами замашки и внешность молодой императрицы, а тут у самой настоящей принцессы всё весьма печально выглядит, и в голове в первую очередь.

Пантера и Софи, и в меньшей степени, Марина и Динка кое-что сумели на место поставить. Но времени было слишком мало. За полгода не исправишь то, что старательно портили несколько лет, плюс сама Эорен накручивала себе всякого.

Когда привезли сигареты и зонты от солнца, для них на причале уже были предусмотрены крепления, Софи почти сразу понимает — Эор не врёт, курить никогда не пробовала и даже зажигалкой пользоваться толком не умеет.

Ну, это мы быстро научим, как выражается ЕИВ, «дурное дело — нехитрое».

Эорен добродушно щурится, резковатые черты лица чуть разгладились.

— Как жаль, что всё это скоро кончится! Надо будет уезжать.

— Совсем не обязательно. Если тебе здесь нравится — могу дать статус «гостя ЕИВ», сможешь жить и пользоваться всем, что здесь есть сколько захочешь.

— Знаешь, Софи, спасибо тебе, но мне всё-таки кажется, молодость даётся чтобы свершить что-то значимое. А не торчать как роза в горшке да ещё и под стеклянным колпаком. Некоторые вещи лучше просто забыть и жить дальше.

— Тебе какое содержание назначили?

Эор называет сумму. Из порядка цифр Софи заключает, Пантера у соправителя побывала.

— Машинами личного гаража разрешили пользоваться. Только я водить не умею.

— Должны были учить, — Софи не стала уточнять, где именно.

— Должны. Но по желанию. Но я там… Если что-то можно было не делать, то я и не делала. Чем меньше их всех видела, тем мне лучше было. На тот момент считала, своей машины не будет никогда, а раз так — зачем лишнее умение? И лишние поводы для насмешек.

Тут научиться не успела. Последние полгода — и так слишком много всего делать надо. Не до развлечений. Хотя, выпускной бал — не забуду никогда. Опять же — там была не уверена, что вообще попаду. Для не слишком успевавших всё могло ограничиться вручением «Свидетельств».

— У тебя всё там настолько плохо было?

— Не совсем. Шанс имелся. Но я бы наверняка опять чего-нибудь себе накрутила. Да и тогда, зимой. Та история с платьями — первой мыслей было хотят опять ударить по мне.

— С той историей разобрались, тебя вообще в целях не было.

— Воркуете, розовенькие голубки? — прямо над причалом возникает физиономия Марины со сдвинутой на лоб маской.

Софи ловко нацеливается одним из ножей для разделки морской живности.

Рядом с Мариной появляется голова Динки.

— А что это за птица, розовая голубка? — и не поймёшь детское неведение или утончённая насмешка. Эорен склонна думать первое, Софи — второе. У подражательницы кое-что уже стало выходить лучше, чем у оригинала.

Марина зачем-то вытаскивает на причал довольно крупного морского ежа с длинными иглами. Динка — второго.

— Вот! Никто не помнит, он ядовитый или съедобный?

— Ловцом ежей решила стать? — безо всякого выражения интересуется Софи.

— А что? — беззаботно дурачиться Марина, — Будь время мирное, может и подумала бы. Кстати, всяких ежей, гребешков да голотурий на мелководье ловить тут женской работой считается. Море, солнце, оттенок опасности — тут акулы встречаются, да и оплачивается довольно неплохо. Ныряльщицы здесь раньше были довольно востребованы. Сейчас старая слава уходит. Много чего научились разводить или ловить механически. Да и молодёжь не больно-то хочет портить здоровье. И, кстати, это как раз ты про местных ныряльщиц всё должна знать — больно уж художники прошлого их рисовать любили. Они ведь раньше только в набедренных повязках с ножом и сеткой ныряли. Некоторые даже по городу так ходили.

— Разумеется, я всё это знаю, — Софи на несколько шагов отодвигается от ещё шевелящегося комка игл. Познания в морской биологии тоже обширны. Пусть, однозначно определить вид вытащенного ежа и не может, знает многие ежи ядовиты, иглы легко ломаются при прикосновении, застревая в ранах. Других ежей даже в руки брать опасно, можно даже ожоги получить. Есть и вовсе смертоносный ёж, умереть можно лишь уколовшись об иглу. Но тот вроде бы, красный, а вытащенные — чёрные.

— А ты знаешь, уколовшись о ежа, вот только не помню какого, можно даже умереть? — со скучающим видом осведомляется Марина.

Мар-р-ришка!

Ссора не начинается из-за пронзительного верещания Динки. Рослая Эорен ухитряется под пуки выдернуть малявку из воды.

Впервые за время знакомства Марина слышит искренний смех Эорен. Единственная, похоже, у кого никаких мрачных мыслей не осталось. Обстановка Острова позволила все разогнать.

Верещание Динки из испуганного становится радостным, когда сестра подхватывает принцесску под руки, подняв высоко-высоко!

Смеётся самая угрюмая из известных Марине девушек, смеётся её не умеющая унывать, сестра.

Марина и Софи только переглядываются. Кажется, сестрицу Яроорта им удалось наконец, разморозить.

— А я не думала, что ты такая сильная! — замечает Динка, будучи поставленной на ноги.

— Это не я сильная, это ты маленькая, — Эорен ловко щёлкает девочку по носу.

— Смотри, догоню тебя по росту, башня приморская, получишь ты у меня!

— Не догонишь! — смеётся Софи, — У вас в роду достаточно Еггтовской крови, а среди нас, — выразительно смотрит на Марину, — достаточно малорослых, да и я вовсе не длинная.

— Зато, брат у вас вон какой, — с оттенком обиды бурчит Динка, словно забыв про отсутствие у Сордара родства с Еггтами.

— Вообще-то, это ваши предки три Войны Великанов устроили, — откровенно потешается Эорен, — их доспехи вполне сохранились. И Чёрной Змеи, пожалуй, только мне впору будут.

— Зато, Дины II как раз на меня со временем будут!

— Ага, — Софи поднапускает серьёзности на лицо, — Только если ты вширь раздашься. Особенно, — выразительно проводит руками, показывая, где именно, — посередине.

— Я не толстая, у меня просто кость широкая!

Софи выразительно показывает глазами на Динку.

Та горделиво задирает подбородок.

Марина хмурится. Динка для своего возраста совсем миниатюрная, когда делать ничего не пытается, потрясающе изящной кажется, да и с развитием полный порядок. Такой фигурке могут завидовать. Марининой — никогда. Знает же, у неё тело — женский вариант отцовской поговорки «сила есть — ума не надо».

— Всё равно длиннее тебя буду! — совсем по-детски заявляет Динка, спрыгивая обратно в воду.

Марина собирается за ней.

— Вы там Рэду не потеряйте. А то мне за утопленников отвечать не хочется.

Марина многозначительно демонстрирует сестре кулак, выразительно окидывая взглядом акваторию. Рэдрия в очередной раз выныривает. Марина, показав на прощание язык, снова плюхается.

— Дети! — смеётся Софи.

— Я думаю, у меня никогда не будет своих.

— Что так резко? Со здоровьем какие непорядки?

— Вроде нет. Не в этом вообще дело. Не хочу никого несчастным делать. Я ведь, пусть даже ненамеренно, свои взаимоотношения воспроизводить буду. А они у меня и дома какие-то неправильные. Снова всё это видеть, — мотает головой, — не хочу совершенно.

— Брат у тебя очень хороший.

— Сама знаешь, каким считают другого.

— Ты его, похоже, таким не считаешь.

— Не считаю, чтобы кто ни говорил. Я больше двух лет его не видела. Письма писать никто из нас не любит. Раньше дружила с ним. Подозреваю, именно эта дружба мне в итоге вышла боком. Да и у тебя… Неприятности были.

— Если это можно так назвать.

— Я даже не знаю, что там у вас произошло. Извини, если не хочешь говорить.

— Сначала ты скажи, чего тебе про эту историю наговорили.

— Да мне толком и не говорил никто. Так, обрывки фраз. Отец очень злился. Из обрывков сложилось, было очень много всего плохого.

— Что именно?

— Говорили, он хотел взять тебя силой. Я не верила.

— Правильно делала. Думаю, ещё немало всего было говорено. И я даже знаю, о чём именно больше всего.

Эор опускает глаза. Кажется, просто не привыкла обсуждать даже со сверстницами определённые вопросы. Ладно хоть теоретические представления имеет. С особенностями физиологии знакома, клинической дурой из мирренского романа даже в более старшем возрасте не знающей, что и как между людьми происходит, и чем девочка от девушки отличается, не выглядит. Как Марина над героиней того романа и её страданиями на предмет изменившихся функций тела, почти как безумная ржала! Даже маленькие Динка и Коатликуэ над этими же страницами откровенно хихикали.

Ну да, учебники Эорен всё-таки предпочитала читать.

— Могу заявить, любые слухи про… глубину моих отношений с Яроортом никаких оснований под собой не имеют. С ним не спала, абортов не делала, никак официально наши отношения не зарегистрированы. Все эти мирренские заимствования вроде помолвок да обручений я не признаю, как всё происходящее от религиозных церемоний.

Эорен уже совершенно пунцовая. Кажется, поражена общинностью лексикона Софи.

— Многие считают, эти церемонии очень красивыми.

— А я к другим отношусь. Твой брат уже успел всякого мирренского набраться.

— Так это правда? Ну, насчёт мирренского… Ну, ты понимаешь… Ну к мальчикам…

Софи призадумывается.

— Если так разбираться. То были только слухи. Я, как говорится, с фонарём не стояла. К девочкам интерес он вполне проявлял. От Яроорта ему совсем за другое попало.

Признаю, это я его попросила вмешаться, только столь разнообразной реакции не ожидала.

Я могла отравиться, а Марина вскоре отравилась на самом деле. И между этими случаями есть связь.

— Мама говорила, ваш брат завёл себе мирренскую принцессу. Это как раз Хейс.

Час от часу не легче, ещё не хватало, чтобы Эорен оказалась из тех девочек, кто мамочку во всём слушают чуть ли не до своих седин! Хотя, вроде бы у них в семье особой теплоты и доверия в отношениях вообще не наблюдается, но и до откровенной вражды тоже не доходит. Еггтовской степени отчуждения тоже не видно. Софи мать с дочерьми приходилось видеть не только на протокольных фотографиях.

Мирренская принцесса означает капризную, богатую и очень глупую девочку. Крайне грубое оскорбление. Только шлюха и совсем уже непечатное более тяжкое. Даже от Марины такое ни в чей адрес не звучало. Из-за знания, в мирренском языке грэдская принцесса оскорбление, аналогичное по смыслу.

Заодно этими же словами называют содержанок известных и богатых людей. Саму Бестию подозревают, она мирренских принцев содержит.

Софи вспоминается одна из последних школьных проделок Марины. Среди обожательниц всего мирренского откуда-то взялась книга о современном придворном этикете. Интуиция сразу подсказывает, что-то с книгой нечисто, больно уж странные вещи там описаны. Рассуждения, какие слова не следует употреблять юной леди, где соседствовали любовник, акушер, бородавки, грибы, колбаса, хвост, боли в животе, свиньи, новорождённые, лысины, бандажи, пиво и пожарный шланг, просто насмешили. Книга, вроде, прошлого года издания, но такая чушь написана.

Приглядевшись, Софи понимает — год издания ловко подчищен почти на шестьдесят лет. Раздобыть книгу идеальной сохранности не сложно. Тем более, сами миррены обожают выпускать издания, оформленные «под старину». Чья работа — можно не сомневаться, вот только не совсем понятно, кого именно сестрёнка разыгрывать собиралась? Даже претендентки на звание «мирренских принцесс» не настолько глупы, чтобы не вчитаться.

— Поверишь, если я скажу, он с ней не спит?

— Не знаю. Запуталась уже с тем, кому и в чём можно верить.

— В твоём и моём возрасте большинство врёт о своих победах на любовных фронтах.

— Они старше.

— В таком случае, не врёт медицина.

Эор неожиданно криво усмехается.

— Значит опять ложь. В очередной раз. Даже дома. Даже от неё. По детской привычке привыкла матери верить… Ты своему брату доверяешь?

Софи тяжело вздыхает.

— Фактам доверяю. Потом уже слова. Но в данном случае одно не противоречит другому.

— Почему мне тогда говорили, будто она опасна?

— Опасна настолько, что тебе разрешили несколько месяцев находиться рядом с ней?

Горечь кривой ухмылки в ответ. Эорен умна.

— Хоть кто-нибудь мне правду говорит?

— С этим вообще в нашем мире напряжённо. Вот только мне одно не совсем понятно: зачем с тобой вообще завели разговор про Сордара?

— Это был первый не формальный разговор по её инициативе за несколько лет. Сразу неладное заподозрила. Думаю, был прямой намёк на… упрочнение союзнических отношений между нашими Домами. Плюс… нехорошо так говорить, но можно добавить желание спровадить меня куда-нибудь и пусть с этой неразвитой кто-то другой мучается. Тем более, говорят о большом интересе Сордара к молоденьким.

— Это говорят с тех пор, когда ему самому шестнадцать лет было… У самой есть хоть минимальный интерес в данном вопросе?

— Софи, я похожа на охотницу за известными женихами? Сама обратного опасаюсь. Интерес… В минимальной степени, есть. Не непосредственно к человеку. Просто есть желание вырваться из сложившейся обстановки. Даже мечтал о подобном. Вообще. Без конкретики. Сейчас… Просто не знаю. Боюсь получить не что-то другое, а вариант имеющегося.

Софи кивает.

— Или, как выражается ЕИВ, не хочешь менять шило на мыло. Сордар тоже говорил безо всякой конкретики, но именно по данному вопросу, любой приказ ЕИВ он выполнит. Но даже намёка на подобные он в жизни не слышал.

— Это радует.

— Не забывай, ты уже несколько месяцев полностью сама себе хозяйка.

— Прожитое тоже не слишком легко выкинуть из жизни. Слишком привыкла, что мной командуют.

— Я как-то и без приказов со всем справилась.

— Сама-то когда?

— Ты про свадьбу? Пока можешь не спешить. Сначала хотели через месяц после подписания мирного договора. Сейчас думаем, начало официальных переговоров о перемирии тоже сойдёт. Может, и раньше, но не менее, чем через год. По Особым законам для Древних Домов я совершеннолетняя и так, но я хочу подождать совершеннолетия по Основным Законам Империи.

— Чего это за свадьба намечается? — доносится из-за спины голос Марины.

Теперь совсем с другой стороны причала высовывается, опираясь одной рукой.

— Точно уж не твоя! — привычно огрызается Софи, прикидывая, как долго сестра могла подслушивать.

— Почему как свадьба — так не моя? Я тоже девушка, и тоже взрослая. Кстати, я придумала, как тебя проучить, чтобы до конца жизни, причём, твоей этого никто не забудет.

— Ну, и как? — Софи упирает руки в бока, фантазия у сестрёнки богатейшая, да и мордочка уж больно хитренькая-прехитренькая.

— С полным соблюдением всех древних законов для любого ранга Домов, между прочим.

— Не тяни резину, а то я сейчас тоже плавать пойду. Жарко тут! — Софи демонстративно рукой обмахивается.

— Просто, как всё гениальное! Ты — старшая, я — младшая. В этом-то и вся соль, — делает таинственную паузу, Софи, догадываясь, куда эта вредина клонит, уже поглядывает по сторонам, подыскивая, чем бы в негодницу запустить, — Всё просто, как и говорила! Я раньше тебя кого-нибудь на себе женю. А над тобой до старости все Великие Дома ржать будут.

Ближайшим объектом, пригодным для запуска, оказывается ещё живой морской ёж. Софи придаёт существу немалое ускорение, но он всё равно пролетает мимо головы Марины, вернувшись в родную стихию.

— Всегда знала, ёж птица гордая, пока не швырнёшь — не полетит, — с редкостным флегматизмом комментирует Марина успешное приводнение.

— Сейчас немножечко не тот век для таких рассуждений, — змеино улыбается Софи.

— Да я и не тороплюсь. Можешь и первой быть. На, пока на предмет подготовки к свадьбе, можешь потренироваться.

В воздухе кувыркается что-то продолговатой формы и телесного цвета. Плюхается у ног Софи, выпуская из утолщённого конца струйку воды.

— Как моллюск называется, думаю, с трёх раз догадаешься, — голос Марины доносится уже откуда-то из-под причала.

— Про себя-то хоть что занятное можешь рассказать? — вспоминает Софи командные интонации генштабиста, благо дочь соправителя их никогда раньше не слышала.

Эорен уже совсем откровенно жмётся и шепчет.

— Там… Где раньше была… Близкие отношения строжайше запрещались. Вроде как в Армии похожий запрет тоже есть… Многие всё равно… Но я не такая! Я никому не могу настолько доверять!

— Иногда можно и «такой» немного побыть, — усмехается Софи, — Наверняка ни с кем и не целовалась, не говоря уж о чём другом.

Эорен буквально вспыхивает. Где-то даже хорошо, раз ещё умеет злиться ярко, а не копить втихую злость в себе. Давно уже заметила, Эор боится любых прикосновений к себе. Дёргается, словно от удара током. Задёргали её в «кошачьей» масштаб для сравнения есть, Динка и, в особенности, Яроорт, ничем подобным не страдают.

— Да не трясись ты так! Почитай словарь Высокого языка, последнее издание Академии наук. Много интересного узнаешь, насколько «высоким» языком наши предки на деле изъяснялись. И каких тем в разговорах совершенно не избегали. Да что говорить, кое-какие подлинные скульптуры островного периода до сих пор в запасниках музеев лежат. Очень уж они весёленького содержания.

Марина ещё во время довоенного визита вогнала в краску дочь Тима, весьма неплохо говорившую на высоком или древнем варианте грэдского языка, и сделавшей Марине замечание за обыкновенную сестрёнкину грубость, рассказав, высокий грэдский не такой уж высокий, и к примеру, обозначение ножен меча и женского полового органа — одно и тоже слово.

Софи не сказала ничего. Марина не шутила, вот только первое значение слова есть во всех словарях и учебниках, а второе надо искать либо в медицинских, либо в полных академических изданиях, причём и там не везде одним из значений указано «бранное».

В учебниках для женских учебных заведений (у мирренов государственные школы все с раздельным обучением и разной программой для мальчиков и девочек) столь любимого Мариной значения слова просто не приводится.

С крахом Островной Империи высокий грэдский пришёл в упадок, быстро став мёртвым книжным языком. Но грубый портовый грэдский никуда не делся, даже расширив область распространения, проникнув во внутренние районы материков. Формально портовый и сейчас почти мёртвым числится, ибо с рождения на нём мало кто говорит.

Но на деле, по словам ЕИВ, он и сейчас живее всех живых, служит языком международного общения между моряками, и изъясняется на нём множество самых разных людей от портовых грузчиков и контрабандистов до адмиралов крупнейших флотов.

Официальный статус вернуть языку так и не удаётся из-за упрощённой грамматики и обилия самой разнообразной нецензурщины во многих случаях ничем не заменимой, так как применяется для обозначения технических и навигационных терминов.

Несмотря на отсутствие статуса, грамматики и даже самоучители для берегового на обоих концах материка издавались и издаются. Только сами моряки покупают их либо на память, уходя в отставку, либо просто для смеха.

Только военные переводчики изучают книги серьёзно.

— Да уж, навлиял двор Тима III на моду и мораль в империи и за её пределами. До сих пор уникумы встречаются практически уверенные, будто у женщин нет ног.

— Это уже совсем крайности.

— А тогдашние платья? Мерить приходилось — это ужас какой-то. Даже не вздохнёшь толком. Не говоря уж о замалчивании социальных проблем. Ага, как раз в первую очередь касавшихся женщин, и всего того, чего ты так боишься. Внешне всё чинно-благородно, а на деле в некоторых городах десятки тысяч собой торговали, чуть ли не с девяти-десяти летнего возраста. Да что говорить, у них по последней переписи при Тиме III в столице было заявлено двадцать пять процентов внебрачных детей. Это при том, что они тогда признавали только церковные браки и были почти невозможны разводы. Одна из самых лживых вещей — мораль блистательного века.

— Эриде в то время газетную травлю устроили бы, а то и совсем в тюрьму посадили за безнравственность.

— Хм. Не знала, что ты в живописи разбираешься. И живи она там, могло так и быть, но вот живи её аналог тут… Увеличила бы состояние вдвое минимум. Уж очень она современниц и чаще всего, сверстниц любит обнажёнными изображать. Причём, даже не пытается мифологическими атрибутами прикрываться, как мирренские художники в то время были вынуждены делать. Миррены бы всё у неё скупили. Тогда в наших странах только живописцы между собой и воевали. У них скандальную славу приобрести можно было только за намёк, тут не древняя богиня, а живущая сейчас женщина изображена.

— Где бы они моделей брали? Богинь давно уже никто не видел, — откровенно веселящаяся Эорен — то ещё зрелище.

— А из числа тех, кто столько внебрачных детей родили.

— Логично.

— Вообще, те времена весёлыми были. Знаешь, какое снадобье на полном серьёзе у них пили ещё лет пятьдесят назад в определённые дни все повзрослевшие?

— Состав не знаю, но, подозреваю, пили только умеющие читать. То есть, к сожалению для нас, крестьянки да работницы такого не пили, а рядовых рожают именно они.

Не дура Эор, сильно не дура. Трусовата — это да. Но из-за угла бить — нужна не смелость, а наглость. Как у неё с этим — до сих пор не понятно. Софи продолжает как обычно, пытаясь разобраться с реакцией страннейшей из принцесс.

— Смешать две с половиной части серной кислоты с одной частью скипидарного масла, размешать с одной частью спирта. Если ингредиенты качественные, должна выйти смесь кроваво-красного цвета. Для применения сорок капель растереть с сахаром на чайную чашку воды. Принимать каждый час в течении трёх-четырёх часов.

Эорен передёргивает.

— Бр-р-р. Мне кажется, после пары приёмов такого думать будешь не о болях или испачканной одежде, а о намыленной верёвке. Понимаешь Дину II, казнившую врачей-недоучек. Бедные мирренки! Не читали они твоего предка.

— Это уж точно. Если о более приятных вещах вспомнить. Эридины работы ещё лучше продаваться будут. Особенно, когда поймут кто там изображён.

— Так там и ты кое-где есть. Не думаю, у тебя дома это одобрят.

— А я там везде со спины. Мама современную живопись любит.

— При таком раскладе и разлюбить может.

— Определённых авторов критиковать никогда не станет.

— Знаешь, — Эорен лениво развалилась в тенёчке в одной из любимых живописцами прошлого, поз, — когда маленькая была, как бы здорово было родиться мирренской принцессой при одном из прошлых Тимов.

Софи примерно так же лежит. «Художники много потеряли, что нас не видят. Надеюсь, на берегу с мощным фотоаппаратом никто не прячется».

— Марина в том же возрасте жалела исключительно о временах Первых Дин. По-моему, и сейчас до конца не прекратила. А ты потом выросла и раздумала?

— Второе случилось значительно раньше первого. Решила, особого смысла одну клетку на другую менять, нет. Любой ценой найти подходящую партию, потом всю жизнь, в лучшем случае быть блестящей декорацией. Притом партию надо подыскивать обязательно своего круга, то есть, у таких как я, выбор в ту эпоху был крайне ограничен. Наше циничное время, стало несколько честнее: «Выходить замуж надо за большие деньги, особенно, если у самой немаленькие».

— А как же высокие чувства, старинные кареты, пышные платья да порхающие голубки? — с хитринкой в глазах осведомляется Софи. Про деньги — одна из её любимых фраз. Особенно сейчас, по понятным причинам у многих мозги поотключались. Профилактический ремонт удалось провести не всем.

— Составлению брачных контрактов иногда даже в начальной школе начинают обучать. Да и к отечественному законодательству о расторжении брака у меня претензий нет. А в ту эпоху прекрасную…

При крайней степени неприязни даже толком не разведёшься, у них тогда разводы были фактически под запретом, в лучшем случае получится жить раздельно. Приличную часть года посвящать визитам к людям, большую часть из которых терпеть не можешь или принимать их у себя. Не удалось замуж выскочить — доживать век при дворе отца, а после брата.

Маме явно нравилось подражать тому периоду. Подозреваю, Дину да и меня, скорее всего только затем родила, чтобы детей было четверо. Так у мирренской знати было принято.

— Могу ещё добавить несколько симпатичных черт той эпохи, мечты всех известных мне дур. Приличную детскую смертность, частые выкидыши из-за покроя тогдашних платьев, сильно стягивающих грудную клетку и живот. Плюс банальное отсутствии анестезии, и некоторые «милые» привычки тогдашних мирренских врачей, правда от которых в основном страдали в лечебницах для бедных, вроде той когда даже не помыв руки после вскрытия, тут же шли принимать роды. Или ещё лучше — инструменты мыли и кипятили не до, а после операции.

— Читала в слезливых романах, как повитухи убивали, крали или подменяли младенцев.

— Это только в романе забавно, в реальности как раз профессиональные врачи в прекрасную эпоху угробили женщин и новорождённых куда больше малограмотных в большинстве повитух. Хотя бы из-за того, что женщины этой профессии почти не контактировали с трупами и имели привычку мыть руки, приступая к обязанностям. Мирренское научное общество сначала подняло на смех врача, повторно открывшего стерилизацию, завели сначала настоящее дело «О вероотступничестве», ибо изучение наших медицинских трудов тогда приравнивалось к чёрной магии. Впрочем, это чуть ли не последний церковный процесс над светским человеком был. Но учёному хватило — хоть и признали невиновным, ему такую травлю в прессе устроили, свой век он в сумасшедшем доме кончил. Да что говорить, у них в историю медицины попал хирург, первым сделавший «Сечение Дины» живой женщине. До того резали только мёртвых, чтобы хотя бы младенца спасти.

— Так ведь у нас такие операции сколько сотен лет проводятся.

— Ага. А у них запрет на изучение трудов Дины официально был снят меньше ста лет назад. Первые лет двести после написания только за хранение была смертная казнь. Как у них вообще хватило мозгов книгопечатание изобрести?

— У нас неплохо давали «Историю медицины». Один чрезвычайно увлекающийся преподаватель вёл. От него не знали чего ждать. Будет смешно, или страшно до смерти. Столько всего знал про человеческие ошибки в этой области.

Софи называет фамилию.

— Он?

— Да. Ты его знаешь?

— Лично — нет, но читала его учебник «История медицины». Как ты и сказала, было то смешно, то до ужаса страшно. Как медицинской иглой миррены сало протыкали, чтобы лучше скользила при зашивании ран. Или растолчёнными в порошок драгоценными камнями императоров лечили.

— Причём, он как раз мирренских врачей кануна и первого периода прекрасной эпохи особо сильно ненавидел. Заслуги деятелей второго периода, впрочем, признавал.

— Психиатров оптом считает мягко говоря, сильно неквалифицированными и не врачами вообще. Судя по оговоркам, был хорошо знаком с мамой Эриды как раз на почве общей неприязни к этим… специалистам. Кого-то там они совместными усилиями топили.

— В научном мире всё как всегда, — усмехается Софи, — Более того, на титульном листе нескольких изданий красуется «Переиздано по личному распоряжению ЕИВ». У него с автором на почве взаимной нелюбви к мозгоправам тоже полное взаимопонимание. Они кого-то из ближнего круга ЕИВ до полного сумасшествия залечили. Притом, намеренно.

— Похоже, эта его нелюбовь как-то раз мне неплохо помогла. Мама что-то такое мирренское почитывала. Заметила у меня совпадение некоторых симптомов. Даже хотела какое-то их светило нанять. Яроорт потом передал, он их подслушивал, говорил самый резкий их разговор из всех, что слышал: «Я не позволю копаться в голове нашей дочери тем, кому не мешало бы в своих собственных порыться! И если ты не уймёшься, следующий прямой запрет будет уже не от меня, а от Его Величества».

— В очередной раз, убеждаюсь, насколько наш мир всё-таки маленький.

— Мир огромный. Это членов Великих Домов очень мало.

— Это Марина очень часто любит повторять.

— Она этот учебник читала?

— По-моему, ещё до школы. Как и все легально изданные книги, где описано, как человеку можно вред нанести.

— Это не опасно для окружающих? — кажется, за полгода о характере Марины Эорен уже составила определённые представления, с которыми её младшая сестра точно бы не согласилась.

— В любой книге опасно не написанное, а в чьи руки попадёт. К примеру, «Спутник диверсанта», можно найти в свободной продаже; у нас в библиотеке — одно, а за линией фронта — совершенно другое.

Или слепая вера мирренов в древних авторов. Был на заре Островной Империи философ один. Как все древние писал практически обо всём. В том числе и о человеческой анатомии. С чего-то, решил у женщины тридцать семь зубов, а нет тридцать два. Никто сотни лет не пытался пересчитать, настолько он ещё при жизни прослыл великим.

Марина говорила, «Понимаю, почему при таких врачах у них столетия была такая дикая смертность. Первого, издавшего анатомический атлас, где скелет женщины был изображён с правильным числом рёбер, чуть не казнили».

Марина вылезает с обычной бесцеремонностью. Цапнув бутылку и не взглянув на этикетку, усаживается рядом с Эор.

— Динку с Рэд куда подевала? — обычная «вежливость» Софи, — Утопила?

— Голову напекло? Так остудись, водичка — прелесть!

— Ма-а-а-арин! — Старшая Херктерент угрожающе растягивает гласные.

— Да там они плавают, — неопределённый взмах рукой, — боятся нырять на такую глубину, как я.

— Судя по тому, как ты дышишь, правильно делают, — замечает Эор, уже успев найти глазами сестру.

— Тебе никто не рассказывал, что такое болезнь водолазов и к чему она может привести? — до чего милейше-противный тон бывает у Софи временами.

— Без тебя знаю. Мне это не грозит. Я ни в водолазы, ни в ныряльщицы, ни в подводники не собираюсь. Сама насчёт последствия лечения ожогов подумай, — сказав, Марина откручивает крышку от бутылки и изрядно отглатывает.

Кашляет, глаза лезут на лоб. Эор испуганно поворачивается. Софи только прищуривается. Бутылку сестра держит этикеткой к ней, градусы указаны крупнее всего остального.

— «Островная особая». Неужели про главную местную достопримечательность не знаешь?

— С-с-слышала, — Марина, наконец, прокашливается, — С-сордар рассказывал.

— Много шуток есть, любитель какого-либо времени, попав в него, помирает чуть ли не в первой канаве.

— Тебе самой какое больше всего нравится?

— Мне? — Эорен пожимает плечами, — Наверное, никакое. Всем чужие люди были всегда.

— Тогда, подумаем, что с каждой из нас может произойти в мой любимый период Третьей и Четвёртой Войн Верховных. Вариант «убьют сразу» не рассматривается. Опасность от микробов для первого времени примем как незначительную. Рассмотрим плюсы, что у каждой из нас имеются. Молодость, здоровье и, — выразительный взгляд на сестру, — хотя бы относительная привлекательность.

— Что тут рассматривать? — усмехается Софи, — Если задач по переворачиванию мира не ставить, а просто выжить попытаться. Идти в ближайший город искать цветочный дом поприличнее и завербоваться туда. Несколько лет можно будет ни о чём не волноваться. Насильно туда никто не попадал. Более того, некоторые там даже прятались, считая подобный род занятий приемлемой платой за возможность сохранить жизнь. Сама знаешь, обитатели цветочных — наименее пострадавшая в тех войнах категория населения. В то время ещё и мир можно было посмотреть, увязавшись за армией. Зная, какой поход чем кончится, оказавшись в нужном месте в нужное время золотишка можно было много добыть. Да и замуж удачно выйти. Как ты, Марина, любишь выражаться, некоторые всего добиваются тем, что у них между ног. Прецеденты сама знаешь начиная от происхождения предков Эриды, и даже наших, по некоторым версиям.

— Для себя такой путь предполагаешь? — хитренько щурится Марина.

— Я из условия задачи исхожу. Как говорится, жить захочешь.

— Простейший путь не для всех подходит. Именно у нас и другие плюсы есть. Древним письмом владеем, сносно умеем считать. Владеем оружием. Я так и огнестрелом той эпохи пользоваться умею. Как перевязки делать и шины накладывать нас всех учили.

— Я каллиграфией неплохо владею, — добавляет Эорен.

— Тоже дело. Тогда любили флаги с надписями древним письмом где надо и не надо, вывешивать.

— Себя в каком качестве видишь, умелица ты наша?

— Исходя из условия задачи? Наёмницей, в перспективе офицером. Где генеральский жезл лежит мы все прекрасно знаем. С исторической географией у меня полный порядок. Порох придумывать не надо. Хоть увижу, чем же «Стрелы Дины» были на самом деле.

— Я бы и великим художником стать могла, — задумчиво изрекает Софи, — То время, при всей сложности, расцвет классического периода живописи. Мне бы только до бумаги и угля добраться. Большинством тогдашних техник я владею, в творчестве выдающихся мастеров разбираюсь. Воспроизвести смогу многое, память фотографическая. Для смеху, оставила бы несколько рисунков самолётов и танков. Думаю, за несколько сот лет немало бы народу спятило, пытаясь разобраться, что именно я написала. Особенное веселье начнётся, когда аналоги появились бы.

— Потом тебя завистники зарежут. Или отравят. Думаешь, не знаю, как эти самые великие между собой грызлись?

— Издержки профессии. Что тогда, что сейчас. Я и сама весьма зубастенькая.

— Кто-то вроде нас у Дины II точно побывал. Особого смысла в завоевании Бесплодных земель никто не видел. Продавила тот поход исключительно своим авторитетом. Писала, как много там можно найти нефти. В то время земляное масло не особо использовалось. Что бы мы сейчас без этой нефти делали?

— В общем, не пропали бы мы там! — смеётся Софи, — Во времена собственных великих предков.

— Плюсы обсудили, перейдём к минусам. Первый и самый очевидный. Отравление непривычной едой и смерть. Можно добавить дизентерию, от питья сырой воды, но мы, вроде, не мирренки, знаем воду нужно кипятить. Второе — вероятность напороться на хищников выше, чем сейчас, но ненамного. Уже Дина II издала закон, до сих пор действующий, запрещающий охоту на пещерных медведей. Только на севере с хищниками сложности могут быть, но там холод доберётся первым. Третье — люди, но с ними проблем не сильно больше, чем в наше время. Просто за странный внешний вид никто убивать не станет.

— В то время это сильно от области зависело. Кой-где в колдовство тогда ещё верили и ведьм вполне жгли.

— И одновременно, жгли тех, кто жёг ведьм. Притом, в тех же местах. Так что, это из разряда как повезёт.

— Нам всем не повезёт, — что-то тон у Эорен совсем уж мрачный, — если перенос осуществляется из места, где ты сейчас в то же место в прошлом. Наша столица стоит на руинах хратской. Окажись мы там в любое время до Года конца — умирали бы крайне медленно и мучительно. В первую очередь, именно из-за красоты и молодости, потому что грэдки, а значит — ведьмы.

В случае переноса из того места, где мы сейчас — было бы ещё хуже, Архипелаг тогда был необитаем.

— Да, с хратами шутки плохи были, — вынуждена согласиться Марина, — вот только кроме Года Конца и не осталось от них ничего. Это только выражение такое, наши дворцы построены из камней разрушенного города. На камнях и кирпичах самых старых построек — отметки наших каменоломен и клейма мастеров. Да и вообще, у нас лучше всего получается из бетона строить, тем более, мы его и изобрели.

Да и экспедиции Флота Юга здесь бывали как раз в те времена. Вероятно, и город тогда же основали.

— Может, про другие эпохи поговорим?

— Что тут говорить? Эор все не нравятся. В твою же любимую прекрасную могло быть хуже, чем при хратской империи. Сама посуди. Жечь бы не стали, это верно. Но ни денег, ни документов, ни внятных представлений о текущей ситуации в стране, я так про тогдашних министров и Императора помню куда меньше, чем про Еггтовских генералов, Дину и тогдашнюю Империю. В самом развеселом заведении при попытке устроиться сперва глянут на паспорт, а только потом на всё остальное. Такие уж явные проблемы с законом никому не нужны. Любое другое ведомство тоже, как минимум, «Свидетельство» об окончании хоть какой школы потребует. В тюрьму сажать не за что. Но подозрительных, да и возможно, опасных для общества уже научились изолировать во внесудебном порядке. Какие условия были в домах для умалишённых, думаю, читала. Нет, против содержания психов в подобных условиях я не возражаю. Если самой в их список не попадать. А уж брякнув про себя «дочь императора» точно в таком заведении окажешься.

Если особенно «повезёт» есть шанс стать подопытной мышкой кого из светил зарождающийся психиатрии. По мне, так их самих лечить надо было. Но это к слову. Как начали бы все эти то горячие, то холодные души, пытки светом и тьмой, а то и электричеством к тебе применять. И не вякнешь, как ни старайся. Сперва гражданских прав лишают, потом туда попадаешь. А этих прав у тебя по определению нет. Обреют везде, да электроды к разным местам… Сжигавшие ведьм храты и то не такими злюками были.

Во времена Еггтов людям из ниоткуда было как бы не безопаснее, чем в куда более ближе к современности временам.

— Составляют карты, откуда к нам попали, и где здесь были обнаружены. Материалы накоплены богатейшие. Но совершенно не поддающиеся систематизации. Мы можем делать пробои, отправлять туда людей, но до сих пор не знаем, как они попадают к нам. Время, место — не соотносятся совершенно. У нас могут встретится люди, в том мире разделённые столетиями. По географии то же самое, там между людьми могут быть тысячи километров, здесь — десятки. И наоборот.

— Может, это как-то связано с вращением планеты? Если понять эту связь…

— Софи, ты умная, но временами такая дура. Это первая теория связи миров давным-давно всеми возможными способами проверена и отвергнута. Могла бы хоть школьный учебник по физике прочесть. Правда, он за выпускной класс, и не думаю…

— Придушу! И вообще, почаще вспоминай свою любимую присказку…

— Думать за других вредно, — весело перехватывает инициативу Марина, — только я не думаю. Я знаю!

— Зануда! — бросает в ответ Софи.

Не признаваться же, на самом деле по высшей математике, физике и химии не читает дальше параграфа следующего урока. Да и феноменальных сестрёнкиных способностей к счёту не имеется. Но посчитать и калькулятором можно. Шуточка, механик и художник на разных языках разговаривают, а часто и в разных мирах живут, имеет под собой немалые основания.

Никого в мастерской не обнаружив, Марина отправляется на поиски. В жару найти Эр можно, где попрохладней, но не под крышей. Плавать она не любит, значит, бассейны пропускаем.

Эр сидит на краю оформленной как скальный источник ванны. Ест мороженое на палочке. Коаэ лежит в воде. Глаза закрыты. Вода пенится, лопаются пузыри.

— Что это с ней?

— Не думала, что долго на одном месте стоять так устаёшь, — почти не шевеля губами не разжимая зубов говорит девочка-змея.

— Совсем я тебя, маленькая замучила. Извини, змейка, я не хотела так долго, но нечто удивительное стало получаться.

— Покажешь?

— Извини, Марина. Никому не покажу, пока готово не будет. Таких вещей у каждого художника одна-две. Я могу сто лет прожить, но это меня переживёт. Я знаю. Ты веками, Коаэ, будешь жить, как та, что в платье из змей.

— Её убить хотели вообще-то, — подаёт голос змеедевочка. Прилипло прозвище, не оторвать, хотя змеиного по сути и нет в ней ничего, кроме интереса к пресмыкающимся, — только из-за внебрачной беременности. Вы сами Змеи, и многие ваши предки так родились.

— Во даёт! — с искренним удивлением выдыхает Марина, — В родстве с божествами меня ещё не обвиняли.

— Я только рассказываю, о чём прочитала.

У Марины совести достаточно, если в мастерскую пойдёт, то под закрытое полотном не полезет. Замечает рядом с подругой три палочки от мороженого. Выразительно посмотрев на них, замечает.

— Ты простудиться не боишься? Вот смеху бы было при такой жаре!

— Почему ты такая злая, Марина?

— Я не злая, я объективная.

Эр по стенке медленно сползает в воду.

— Не знаешь, тут большие водяные горки есть где-нибудь?

— Скалы есть, с которых прыгают, но туда даже я не полезу.

— А посмотреть можно будет?

— Не знаю, тут многие тут так друг перед другом выделываются.

— Мальчики?

— Оба пола, — хмыкает Марина.

— У неё рисунок есть той богини, где она выглядит, словно человек. И сразу, из-за змей видно, она не человек. И другой ещё есть. Совсем жуткий. Мне не нравится. Из шеи вырастают две змеиных головы. Нос к носу. Смотрят словно друг на друга, и одновременно, на тебя. Когти на пальцах. Огромные. Могилы ими разрывать.

Даже на Марину холодком веет. Страшноватый стиль Коатликуэ пугает многих.

— Ну да, одну змею и то на себе бывает таскать тяжело, а там их вон сколько.

— Какая ты приземлённая!

— Сами обе высоты боитесь!

— Та, что в платье из змей цветам покровительствовала. И вообще, всему, что растёт! — змеедевочка словно оправдывается.

Марина садится, свесив ноги в воду.

— Насколько я помню, у этого народа все боги такими были. Жрецы в содранной человеческой коже ходили, и бабочкам поклонялись. У твоей любимицы ожерелье из ступней и сердец, да когти, чтобы могилы разрывать. И одновременно, она богиня жизни. Ты только её рисуешь, или и остальных тоже? Насколько я помню, там и других занятных личностей хватало.

— Жуткие рисунки у тебя, Коаэ, получаются. По-настоящему пугают, бр-р-р, — словно от холода ежится Эр.

— Обе вы больные, на самом деле. Одна обожает, когда кожа на рисунке чистенькая да гладенькая, другая — когда содранная, да что-нибудь выпотрошено да отрублено. Думаешь, я не знаю, что то каменное сердце у тебя, Коаэ, на столе лежит. И ты на экзамены его с собой в сумке таскаешь?

Глаза Эриды удивлённо округляются, Коатликуэ по-прежнему невозмутима.

— Мне разрешили сердце забрать. Даже пергамен от МИДв есть.

— Ты мне потом покажи эти рисунки. Я кажется, знаю кто их купит. И ещё заказ сделает.

— И кто же? Я хотела многие взять, но чтобы их никто больше не видел. Это на самом деле страшно.

— Вот уж не думала, Эр, что ты решишь в цензурный комитет устроиться, — усмехается Марина, — Если серьёзно, то я пропагандистский отдел бомбардировочного командования в виду имела. Будут твою любимицу на листовках вперемешку с бомбами на их города сыпать. Они и так нас в демонов записали, ну так пусть полюбуются.

— Я подумаю, — отвечает с такой убийственной серьёзностью, Эрида аж в кулачок прыскает.

— Как уже надоело! Один дурак написал — все и поверили.

— Но ведь «Маски Еггтов» существуют на самом деле.

— Угу, ещё современную мирренскую дурь повтори, члены дома их до сих пор надевают для тайных обрядов, читай человеческих жертвоприношений.

— Что за маски? Я не знаю, — встревает Эрида.

Ещё и ей объяснять!

— Есть такие. Из черепов сделаны. Ракушками украшены, с глазами из полудрагоценных камней, некоторые с кремнёвыми лезвиями в зубах. Считаются сокровищами Еггтов, вывезенными с Островной Империи.

На деле, это всё не «Маски Еггтов», а маски, принадлежащие Еггтам. Это трофеи с бодронских войн, их не носили, страшно тяжёлые, на лице не закрепишь. У нас просто хранились, наряду с прочими сокровищами. У писателей прошлого фантазия богатая была, а со знаниями проблемы были. Вот и напридумывали неизвестно чего ради увеличения тиражей и прибыли.

Теперь даже эмблему археологического музея одна из этих масок украшает, хотя музею не принадлежит, сдана Главой Дома в бессрочную аренду. Да и к археологии, строго говоря, отношения тоже не имеет, ибо никогда из земли не извлекалась.

* * *

Ухмылку самой Марины по отношению к Эорен только покровительственной и назовёшь. Да и у Хейс с Софи на лицах аналогичное.

Они явно что-то затевают. Не против кого-то, а как раз, для человека. Вот только Марину посвятить забыли. Понятно, не для неё же сюрприз готовится.

Вечером Хейс и Софи уже привычно расположились в горячем источнике. Довольно суровая Рект, оказывается, большая любитель комфорта. Что там ЕИВ говорил про совместное поедание большого количества соли?

— Может, устроим для Эорен ещё что-нибудь? Тогда неплохо смелость потренировали. Пусть детства последнее лето надолго запомнится.

— Устроим здесь?

— А где ещё? У них владений на островах нет. Конечно, можно снять, здесь есть свободные виллы.

— Марину оставим разрушать эту?

— У неё несколько снизилась тяга к взрывному делу.

— Зато, повысилось умение с боевыми снарядами обращаться.

Софи смотрит прямо в глаза Хейс.

— Значит, про зимнее происшествие знаешь?

— Знаю. Скандал еле замяли. Столица, на самом деле, городок очень маленький, все всех знают. У некоторых моих однокурсников младшие и сейчас в этих школах учатся. Марина правда никого не убила?

Софи смотрит с вызовом.

— Тебе не всё донесли. Правильные вопрос такой будет: «Вы обе никого не убили?» Те снаряды раздобыла я.

— Слух пустили, трупы были.

— Не было. Как Еггт говорю.

— Верю. Не статусу или титулу. Человеку.

— Спасибо, Хейс! — Софи касается её руки.

* * *

У всех разные представления, что самым интересным на Острове является. По мнению Марины, раз уж сюда попала ― глупо не увидеть береговые батареи. Благо, статус с лёгкостью позволяет это сделать. Да и в сопровождающие охотно вызвался тот кавторанг-красавчик.

Первым делом поехали на самую мощную батарею, где установлены три 510-мм орудия, изначально предназначавшиеся для недостроенного собрата владыки. Орудия установили без лишних затей ― просто в штатной башне.

На едва виднеющемся на горизонте соседнем острове ― ещё два таких же орудия в двухорудийной башне, только не от линкора, а специально для установки на береговых батареях разработанной. Такая же первоначально должна была стоять и здесь, не неожиданно высвободившаяся линкоровская изменила планы.

Вполне себе сухопутный линкор получился.

Заехали на стройку новых береговых батарей, перекрывающих огнём второстепенный пролив. На них должны поставить трофейные 125-мм орудия, снятые с выбросившихся на берег кораблей поддержки десант. Инстинкт хомяка сработал ― не тащить же на склад совсем новые пушки.

Универсальны пушки напоминаю половинку «близнеца», пусть и не так дальнобойны по высоте.

Попадается немало и других мирренских орудий. Самое крупное ― 340-мм, происходящее со сдавшегося в Великую войну броненосца. Ныне приспособлено для обстрела узкостей пролива.

Отечественная конструкторская мысль изобилии представлена опытными образцами.

В детстве Марине нравились броненосцы последних серий, вступившие в строй почти одновременно с первыми линкорами, кораблями построенными по концепции «Только большие пушки», подразумевавшей основное вооружение из десяти и более орудий калибром от 300-мм.

У последних броненосцев основным вооружением неожиданно оказался существовавший только на них промежуточный, 240-мм калибр.

Пушки получились отличные, мощные и дальнобойные, но несколько несвоевременные. Для больших крейсеров старого типа требовались пушки побольше, для эскадренных разведчиков ― поменьше. До рождения знаменитых грэдских тяжёлых крейсеров оставалось ещё полтора десятка лет.

Для своих размеров корабли обладали выдающимися характеристиками. Оставили след в истории кораблестроения. Большинство «промежуточных» пушек и сейчас в строю.

До того, как увидела «Елизавету», модель «промежуточного» броненосца у Марины была самой любимой. Это была проектная модель, все построенные корабли отличались от неё деталями вроде длины труб или расположения салютных пушек. Впечатляло на модели всё: обводы корпуса, причудливый завал бортов, на старых броненосцах большая часть борта была прямой, за что «стариков» звали «утюгами», непривычная раскраска ломаными линиями, шестью трубами вместо привычных двух-трёх, но главное ― множеством башен. Две главного калибра, шесть промежуточного и десять противоминного.

С кораблями Марина чуть-чуть разминулась. Последний, бывший учебным, списали когда ей четыре года было.

Словно побывала на корабле из детства. Батарея почти воспроизводит борт броненосца. Три двухорудийных башни. Сходство усиливается наблюдательной вышкой, сделанной из нижнего яруса мачты.

Война явно способствовала очищению флотских складов от большого количества слегка устаревших тяжёлых орудий.

Тем более, сейчас есть возможность подружить старые пушки с радарами, современными дальномерами и баллистическими вычислителями, впервые сделав их по-настоящему смертоносными на больших дистанциях.

Раньше потому и старались впихнуть на корабль максимальное число орудий ― дальномеры несовершенны, а при залпе из десятков стволов хоть один снаряд да попадёт.

Последние броненосцы по весу залпа даже несколько превосходили первые линкоры «только большого калибра», но их век в первой линии оказался короток.

Раздражение той тётки становится понятно. Моряки, видя огромные пустынные пространства океана, почему-то не способны видеть что-либо пустынное на берегу. На любой ровной поверхности можно установить позицию для пушки, соорудить ДОТ или наблюдательный пункт.

Плюс никто не отменял старой истины: «солдат не должен быть без дела». Благо, местный песок считается лучшим в Империи, самый прочный бетон получается из него.

Вновь увидела башни от самых первых однобашенных ТТ. Моряки не поленились установить их на бетонные основания, наварив дополнительную броню. Часть танков получила дополнительную броню, но лишилась двигателей, теперь их только бронированными тягачами, из тех же ТТ переделанных, можно перемещать с позиции на позицию.

Марине начинает казаться, некоторые конструкторы стали утрачивать связь с реальностью. Иначе сложно объяснить появление у входов в базы и проливы сооружений, прозванных «бетонными линкорами». Из воды возвышается нечто вроде корабля-недомерка всего с двумя башнями, но зато, теми же орудиями, что и на легендарных «принцессах». Толщина бетона тоже внушает уважение, доходя до десяти метров. Есть ещё средний калибр и зенитные орудия. Насколько Херктерент знает, бетонных линкоров четыре и ещё два строятся. Миррены перед войной над этими фортами похихикивали, называя бессмысленной тратой денег.

В этих водах мирренский флот не появлялся, так что боевая эффективность необычных фортов оставалась дискуссионной. В другом мире одну подобную конструкцию взяли с суши, даже дав время команде на подрыв стволов и оборудования. Из неприятельских кораблей в поле зрения прицелов не попадало ничего крупнее десантных барж. Заброшенный форт где-то в другом мире так и стоит памятником неизвестно чему.

С другой стороны, если башням приходится стрелять, значит в других водах кто-то наделал очень серьёзных ошибок. Пока орудия молчат. Шутники с бетонных линкоров пишут на спасательных кругах вымышленные аббревиатуры несуществующих линкоров.

Архипелаг сам постепенно превращается в эскадру чудовищных непотопляемых кораблей, застывших посреди океана.

Сама Марина, хотя и любит необычную технику, считает постройку подобных фортов совсем нелогичной. «Бетонный линкор» захочешь с места не сдвинешь. Благо, как основу при строительстве использовали маленькие островки.

На главном острове Архипелага есть несколько железнодорожных орудий. Имеется и окружная железная дорога. Лучше бы не форты городили, а оборудовали ещё с десяток позиций. По цене вышло бы намного дешевле, а по эффективности ― тоже самое.

Сами форты, словно из мрачной иронии числятся кораблями и несут стояночный и боевые флаги. То же на других фортах и батареях более обычной конструкции.

Крепость полностью морская. Армейцев здесь нет совсем.

Представители ведомства Кэрдин имеются, притом в довольно значительных количествах, даже танки и сторожевые корабли у них есть. И свои самолёты, летающие к только им ведомым целям.

Своеобразных символов многих прифронтовых городов до Столицы включительно ― патрулей Безопасности с самыми страхолюдными из возможных псов здесь видеть не приходилось. Питомник чудищ есть, даже на территории, принадлежащей МИДв расположен.

 

Глава 26

Софи слегка раздражена. Младшую поколотить стоит из-за умения обнаруживаться в самых неподходящих местах. Вот и сейчас проход загораживает, словно так и надо.

— Что-то ты принарядилась.

— А, — равнодушно машет рукой Софи, — опять приглашение из тех, где ответ требуется. Мне писать лень. Сама приеду.

— Кой-какие правила этикета помню ещё. Да и избранные места из знаменитой переписки Кэрдин с Императрицей, читала.

— Со мной не хочешь?

— Думаю, нет. Я вполне уважаю береговое командование, чтобы не заявляться к их детям в совсем уж непотребном виде.

— Могу и подождать, пока ты себя в… — умеет, язва паузы выдерживать, по причине жары на обеих почти одинаково мало надето, только у Софи причёска и украшения лучше подобраны, — потребный вид приведёшь. Мы тут самые важные и можем себе позволить куда угодно опаздывать.

— Не сегодня. К тому же, сама говорила. Будет похоже на императорский приём.

Софи хмыкает.

— Притом, мирренский.

Мода сейчас, в связи с военным временем, самим водить машины. Софи прекрасно знает, ещё по столице, некоторым, наоборот, лучше ездить с водителем для собственной и окружающих безопасности.

Себя принцесса относит к другой категории.

Всё-таки любопытно, куда это Соньку понесло. Одну, да ещё на ночь глядя. Как Марине кажется, появись у сестры кто, она бы заметила. В общем-то, интересующий вопрос можно выяснить простейшим способом, поинтересовавшись, куда сестрёнка поехала у охраняющей смены, тем более, одна машина должна её сопровождать.

Довольно банальная вечеринка. Ничего интересного, по мнению Марины если одну видел, видел все.

Только хотела уйти — зажёгся сигнал опасности. Вроде, ничего особенного, такое всегда загорается при любом вызове полиции в район особняков.

Взгляд на карту тут же прогоняет всякую скуку и лень. Вызов — как раз оттуда, куда Софи собиралась.

Марина усаживается в свободное кресло. Если правда назревает что-то серьёзное — меньше времени потратят на её поиски, а она вот так сразу в курсе происходящих событий.

Обычно при приезде полиции на вызов степень опасности тут же снижается. Здесь этого не происходит. Следует резкое повышение степени опасности сразу на несколько пунктов. На карте кто-то помечает местоположение машины Софи.

До объекта вызова она не доехала несколько километров.

Подняты боевые группы частей обороны острова. Судя по звонкам, установлено внешнее оцепление. Сонька, как раз к ним попала. Подозрительные участки окружаются.

Несколько минут всё дрожит в томительном напряжении.

Знаменитые красные лампы общей тревоги так и загораются, к некоторому разочарованию Марины. В обозримом прошлом, общую тревогу на Архипелаге объявляли только дважды. Первый раз — за пару лет до войны, во время больших маневров флота, когда по сценарию ожидался стратегический морской десант.

Второй раз был непосредственно в день объявления войны.

Пока всё протекает довольно скучно. Телефонные и радио переговоры. Что-то вокруг этого особняка происходит. Напряжённое, но пока относительно мирное. Медики там есть, но сведений об убитых и раненых не поступает.

Нападение было, но не диверсантов и даже не преступных элементов. Сонькина машина чуть дёргается за внешнее оцепление. Меньше чем через полчаса возвращается на прежнее место.

Даже скучно становится. Кого-то задерживают, но раз нет пострадавших так, и даже применения оружия, то не особо интересно. Марина откровенно начинает скучать. Но, раз уж что-то произошло, то стоит до конца досмотреть.

Машина Софи отправляется назад нескоро. Стрелки пару кругов успели на циферблате сделать. Степень опасности снижена, но новые группы всё прибывают.

Марина никуда не уходит, краем глаза следя за перестановкой квадратика Сонькиной машины по карте. Вот она и на внешнем периметре. Дальше можно не волноваться. Квадратик с карты снят.

Звонок телефона. Старший смены охраны поворачивается к Марине.

— Отбой экстренных мер. Уровень понижен до первого.

— Где Софи?

— Прибыла пятнадцать минут назад.

Только сейчас замечает, начальник охраны недавно тут был, но куда-то успел испариться.

— Где начальник охраны?

— Докладывает Её Высочеству в Большом кабинете.

Значит, особо можно не спешить. Инцидент каким-то образом исчерпан. Вот только интересно, что по этому поводу сама Сонька скажет?

К ней можно не спешить, лучше пройтись посмотреть, сколько народа при опасности подняли. Тут ведь охрана из представителей сразу нескольких ведомств.

Дверь в кабинет привычно открыта пинком ноги. Софи, ожидаемо, за столом сидит. Словно ничего и не произошло, какие-то побрякушки перебирает. Марина плюхается в кресло.

— Не сомневалась, это ты. Видела такое? — протягивает золотой браслет.

— Нет, а что это? — «Я с ума начинаю сходить? Или это она на солнышке перегрелась?»

— Купила сегодня. Местные ювелиры делают такое. Под старину. По найденным в раскопках образцам. Представляешь, сколько ещё таких вещичек будет открыто?

«Серьёзно думаешь, будто я ни о чём не знаю? Ладно, поиграем в твою игру». На браслет Марина лишь глянула.

— Много золота не может быть по определению.

— Какому?

— Тут всё-таки было не бегство, а эвакуация. Даже организованная. Надписи на стенах сохранились жители какого квартала когда грузятся и с какого причала. И даже, сколько вещей по весу с собой можно брать.

Столько золота мало у кого бывает, а бронзовые статуи много больше весят.

Тут самое главное ― это единственный наш город, построенный до всего вот этого. Знаешь, у археологов даже шутка есть: «самое лучшее ― извержение вулкана. Всё накрывает, и жители ничего не успевают унести».

— Справедливости ради, тут был не вполне город, а разросшееся поселение при военном лагере.

— Все наши старые города так родились.

— Какая ты умная! — с напускной капризностью заявляет Софи, — Аж противно.

— Должен же быть среди нынешних Еггтов хоть один с мозгами.

— И это явно одна из нас. Что смеёшься?

— Смеюсь, потому что совсем не весело.

— Это, кажется, называется «Смех Ганнибала». Не плакали, когда армии гибли и флот горел, заныли, когда их за кошели взяли. Знаю, читала.

В зелёном взгляде что-то мелькает.

— Не знала, что ты читаешь такие книги.

— Сама любишь говорить, как история повторяется.

— Мы не разбиты, скорее, наоборот. До ситуации карфагенского полководца нам далеко.

— Ты сама про важное забываешь. Даже Рим признавал. Ганнибала не столько их армии разбили, сколько сенат собственный, не присылавший подкреплений в решающий момент из-за страха перед его амбициями.

— Правда, знакомая ситуация? Просто начало истории Чёрных Еггтов. Вот только они сначала Великие Дома к ногтю прижали, а только потом на местный Рим пошли.

— Это из программы начальной школы. Да и рылом все эти храаты на Рим не вышли. Те после Канн оправиться сумели, а этих сама знаешь с какой скоростью снесли.

— У Ганнибала огнестрельного не было.

— Тут не в наличии оружия дело.

— Ты снова про большую опасность внутренних врагов?

— Их у нас по любой линии несколько вагонов. Вспомни, куда в прошлый раз залезли.

— И это без учёта того, о чём нам не сообщили.

Марина встав над столом склоняется. «Что-то мы заигрались. Пора о деле поговорить».

— Во что ты опять недавно чуть не вляпалась?

— Я позже приехала… — на мгновение замирает, и с плохо скрываемым бешенством, — Кто тебе сказал?

— Софи, ты так часто дуру из себя разыгрываешь, что уже на автомате стала её из себя строить. Тут слишком лакомое место службы. Никто не хочет терять, поэтому все должностные инструкции выполняются самым неукоснительным образом.

Начальник охраны сразу доложил, как уровень опасности подняли на единицу. Сразу усилил меры безопасности, подняв отдыхающие смены, включая резерв. Я даже флотские усиленные патрули у ворот заметила. Потом доложили, ты в безопасности. Во что вляпалась?

Софи сверкает глазами. Привыкла вопросы задавать, а не отвечать. Но в этот раз, младшая права.

— Было нападение на закрытую вечеринку. Серьёзно пострадавших нет.

— Слишком спокойно говоришь. Нападение на кого-либо здесь ― ЧП очень серьёзного масштаба.

Софи машет рукой.

— Человек двадцать придурков решили, будет очень смешно, если имитировать нападение со стрельбой и страшными рожами.

— У нас на руках полно оружия. Ответки получить не боялись?

— Это вообще-то, была девчачья вечеринка. Оружие, знаешь ли, любят не все. Там даже прислуга была только из женщин. Из мужчин были только танцоры сама знаешь, каких танцев. Внешне все ничего, но как началось, так визжали похуже самых трусливых девочек.

Марина хмыкает.

— Так они, скорее всего, из тех мальчиков, что не по девочкам.

Софи невозмутимо продолжает.

— Кое-кто в бассейн попадал, когда они ворвались и стрельба началась.

— Что, совсем никто не пытался сопротивление оказать? — негодует Марина, — И где охрана была?

— Все говорили, было очень страшно. На внутренней охране многие владельцы вилл экономят. Считают, хватает внешней.

— Кто не хочет кормить свою армию…

— Охрана вилл ― не армия, тебе ли не знать различий?

— Все так лапки и поподнимали?

— Некоторые догадались в боковом корпусе закрыться. У недоумков хватило ума перерезать телефонные провода. Но как отключаются кнопки тревоги, они не знали. В боковом кнопки были. Кто-то про них вспомнил.

Спец. части морпехов и военной полиции приехали быстро. Сперва потребовали выпустить всех удерживаемых, и только потом с поднятыми руками выходить.

Эти идиоты сперва потребовали полчаса на размышление. Получили десять минут. По истечении, стали выходить с поднятыми руками. Оружие у всех было с холостыми патронами. И петарды вместо гранат.

— Ты когда там объявилась?

— Как раз перед ультиматумом, меня остановило оцепление. Сразу в штаб операции провели. У командира на столе были планы зданий. Когда узнали, что я их хорошо знаю, попросили посмотреть, и сказать были ли в последнее время какие-либо изменения планировки. Пока рассматривала, они сдались.

— Их не побили?

— Задержали. Я попросила сообщать о ходе расследования.

— Это конечно, чудесно, что никто не пострадал… — театральные паузы Марина умеет выдерживать не хуже многих актрис, — А теперь главное мне скажи: Это не ты?

Знай Марина сестру похуже, решила бы, неподдельное удивление в светло-карем взгляде искреннее. Но не надо забывать, Софи ― это Софи.

— Что «не я»?

— Не тебе взбрело в голову проучить кого-то из местных дур, напугав их до полусмерти?

— Тебе, что их жалко?

— Знаешь ли, я очень не люблю, когда стреляют в безоружных. Паника очень страшная вещь. Мне бы очень не хотелось, что бы кто-то вроде Динки или Рэды утонул в бассейне из-за пьяной шутки какого-то недоноска. Меня крайне настораживает, ты была одна не взяв с собой ни Эр, ни Хейс или Эор, их ведь наверняка приглашали. Да и за рулём была сама.

— Я вообще-то, прекрасно вожу.

— Угу. После прошлой поездки машина только в металлолом годилась. Но ты не ответила, почему была одна, и очень сильно опоздала. Я же помню поговорку «принцесса всегда прибывает вовремя». Тут не все знают, «вовремя» на твоём языке ― значит то время, какое ты сама себе назначишь для прибытия.

Вот ты вовремя и прибыла, когда всё веселье закончилось, а все, кто надо обделались со страха. Или ты кому из шутников хотела устроить общение с кулаками и ботинками морпехов? Ты же всех нападавших знаешь.

— Они в масках были. И очках чёрных.

— Если ты видела, как их в «скотовозки» грузили, то лица должна была запомнить.

— Видела. Многих узнала. Сразу могу сказать они из тех, кто со мной или Эор всегда были вежливы. Хейс, правда, парочку отшивала. Кстати, даже если у них был список гостей, я только сегодня, точнее уже вчера, позвонила хозяйке и сказала, приду.

— Что говорит против тебя.

Звонок телефона.

— Да! — Софи нажимает на кнопку ответа не поднимая трубки.

— Пост охраны один. Старший следователь прокуратуры просит принять.

Сёстры переглядываются.

— Мы бы хотели услышать ваши претензии, и, если потребуется, оказать помощь в составлении заявления.

— На вилле серьёзно пострадавшие есть? Неважно, кто.

— Зафиксированы только лёгкие телесные повреждения. Материальный ущерб подсчитывается.

— Сколько уже подано заявлений?

— Пока ни одного. Юристы стараются уладить дела частным порядком. Вот список задержанных.

Софи берёт и читает, потом ненадолго задумывается.

— Это я могу оставить себе? — получив кивок, продолжает, — В таком случае, я то же от претензий отказываюсь, тем более, я даже опасности не подвергалась.

— Если это ваше окончательное решение, то разрешите идти.

Марина хотела что-то сказать, но Софи опережает, с чарующей улыбкой, обращённой к сестре поднимает трубку вызывая начальника охраны.

— Все вопросы ― после его ухода. Лады?

— Лады, — выцеживает сквозь зубы Младшая Херктерент.

— В свете недавних событий я желаю немедленно получить полный отчёт о происходящем в городе. В первую очередь меня интересуют происшествия и преступления, в силу каких-либо причин не попадающие в сводки, а так же сами эти причины. Во вторую ― все незаконные развлечения и нелегальная торговля. Сразу могу сказать ― наркоторговля меня не интересует.

— Самое распространённое происшествие из тех, что не в сводках. Про «верхних» и «нижних» знаете?

Получив кивок, продолжает.

— Драки «верха» и «низа». По одному, двое, но чаще всего, группами. Самая крупная из зафиксированных в этом году ― около пятисот участников.

— Это практически массовые беспорядки.

— Я бы так не сказал. Почти у всех есть оружие ― но никогда не применяют. Молодёжь пар выпускает. Кулаками да ногами машут. Пусть. Многие скоро на фронт уйдут, а там смерть разбирать не будет, верхний или нижний. Происходит в строго определённых местах. Иногда бывает девушки друг с другом сходятся. Тут драчливых всегда хватало.

— И кто чаще побеждает?

— Примерно поровну.

— Хм. Странно. Если я всё правильно поняла, «низ» должен побеждать всегда хотя бы из-за количества бойцов.

— Верно, да не совсем. Тут ещё «полуверхние» есть. По происхождению ― «снизу», но дерутся за «верх».

— Наёмники?

— Вроде того. Их презирают. При случае толпой бьют.

— Есть ещё и бои без правил. И простые, и на разном оружии, и даже в полной броне. Тоже верх и низ, но больше от разных клубов. Женщины тоже участвуют. Даже несовершеннолетние.

— Даже так?

— Ничего по-настоящему серьёзного. Ужесточенные варианты и так практикующегося.

— Если я захочу посетить подобный бой, что надо будет сделать?

— Лично вам практически ничего. Любой устроитель только рад будет подобной гостье. Договориться совсем не сложно. Хотя, лично я бы не рекомендовал.

— Причины?

— Там слишком грязные вещи иногда происходят. Вроде крайне неоднозначных призов. Совсем недавно сошлись два самых сильных бойца-юниора. Они, наверное, в стране сильнейшие. Как по заказу, один ― сверху, второй ― снизу. Второй за победу, кроме денег, потребовал, что одна из верхних девиц будет на несколько дней его. Причём, он сам её выберет. Если нет ― боя не будет.

На его условия согласились.

— Девиц не спросили?

— Кто не хотела быть выбранной, в тот день просто не пришли.

— Логично. Вы женские бои упоминали. Там в качестве призов красавчиков не было?

— Мне о таких случаях неизвестно. Хотя, популярность таких боёв сейчас растёт.

Как же о самом очевидном не подумала? Кто в школе чуть ли не главный по дракам? И пусть она рядом сидит. Всё-таки, Младшей напомнить не мешает, кто тут главный.

— Скажите, а моя сестра ничем подобным не интересовалась?

Начальник охраны в сторону Марины даже не покосился. Сама же Марина делает вид, будто росписи на потолке изучает.

— Никак нет. Её запросы касались только библиотеки, стрельбища, возможности посещения военных объектов и содержимого винных подвалов. Довольно умеренного.

— Препараты ограниченного распространения?

— Никаких запросов не было.

— Денег она много тратит?

Называет сумму. В общем-то, умеренно. Софи на ювелирное изделие способна потратить значительно больше.

— Ещё она разрешила всем гостям тратить определённые суммы. Но к дворцовому казначею никто не обращался.

К некоторому удивлению, Марина сияет так, что противно.

— Так я и знала, это твои проделки.

— Я разве говорила, что оставлю их безнаказанными?

Младшая Херктерент пожимает плечами.

— Лучший способ их проучить только что ушёл. Если что, я круглосуточный телефон прокуратуры помню. Могу подсказать.

— Способ, конечно, замечательный, но для первого раза уж больно жестокий.

— Знаешь, убивают обычно один раз. Да и быть изнасилованной не всем нравится, хотя есть любительницы, когда грубо, как я слышала, — мурлыкает Марина, выразительно разглядывая сестру.

Софи, только хмыкнув в ответ, невозмутимо продолжает.

— Я обещала их проучить, и я их проучу.

— Слова, слова…

Софи берёт трубку, щёлкнув по кнопке.

— Завтра, то есть, уже сегодня, приобретите восемнадцать экземпляров уголовного кодекса, отметьте статьи, — Софи начинает называть номера статей. Брови Марины забираются под чёлку. Ну, сестрёнка даёт! Уголовный кодекс к любимым книгам не относится, но содержание известно неплохо. Номеров всех статей не помнит, хотя Сонька их наизусть шпарит. Ага. Вот и знакомый номер мелькает. «Насильственные действия сексуального характера в отношении несовершеннолетних». Следующий пункт — «то же совершенное группой лиц». Опять статья знакомая «незаконное владение оружием и боеприпасами». Что там ещё весёленького? Марина напрягает память. Незаконное проникновение, вооружённое нападение, угроза жизни и здоровью, порча частного имущества, банальное хулиганство, что просто смешно на фоне статьи о разбойном нападении.

«Букетик» ещё тот набирается.

И в качестве «вишенки» на тортик персонально от Софи — «порча государственного имущества» — и эту статью вредина приплести решила. Вопрос только, к чему? Провода перерезанные прилепить решила? Ага, снова к делу перешла.

— Напечатайте и вложите в каждый экземпляр следующий текст.

«Ещё раз такое повторится… Или просто в поле зрения полиции попадёте. В нагрузку пойдёте ещё по всем этим статьям. Это моё первое и последнее предупреждение». Потом мой полный титул. Принесёте на подпись. Упакуете в парадные конверты и отвезёте этим, — протягивает листок, — лицам. Вручать только лично под роспись. На ответ в письменном виде ― пятнадцать минут. В случае отказа отвечать ― немедленно извещать меня. Свободны!

Нажимает другую кнопку.

— Усиленную охрану не снимать до особого распоряжения.

Марина резко хватает со стола и залпом опустошает бокал сестры. Софи язвительно интересуется.

— Довольна?

— Вино, да хорошее.

— Это не ответ.

— Если бы я не была той, кто я есть, была бы счастлива на двести процентов, визжала от восторга, и может, даже обниматься бы полезла.

Софи отодвигается в кресле.

— Но я ― это я, и поэтому, только укрепилась в мысли, ты хотела не девочек попугать, а этих придурков за что-то проучить. У них и правда хватило наглости или глупости тебя обидеть?

— Пока наглее тебя, я тут никого не видела.

— Неприятно признавать, но тут не школа, и главный источник местных легенд этим летом ― не я, и даже не ты.

— Хейс быть легендой не привыкать.

— Ты в этот кабинет совсем переселилась. Решила в заместителя отца, шестого соправителя на этом острове поиграть?

Софи наклоняется вперёд. В глазах что-то страшноватое.

— Запомни раз и навсегда. Я никогда и ни при каких обстоятельствах не буду играть чью-то роль. Я всегда и во всём буду собой и только собой. Мне не нужно чьё-то место. Найду и займу своё.

Надув и схлопнув шарик жвачки, Марина изрекает.

— Снижу пафос момента. Через несколько лет какой-нибудь мирренский пилот может свою роль лучше сыграть. И от тебя только пепел останется.

— Мы все умрём, — обворожительно улыбается Софи, — и ты как хочешь, а я спать пойду. Провела ночку не так, как планировала, но всё равно весьма насыщено.

Софи сидит там же, где и несколько часов назад. Словно и не ложилась. Только не в легкомысленном платье, а в ещё большей степени, легкомысленном купальнике.

Сияет, словно позолоченная, да ещё отполированная. Перебирает стопку конвертов.

— Привет! Головка после вчерашнего не болит?

Марина отвечает непристойным жестом.

— И тебе не болеть. Все ответили?

— От двух ещё не привезли. Вот, сижу и жду.

Марина, как и вчера усаживается на стол. Возле Софи стоит бокал на тонкой ножке с чем-то зелёным, дольками фруктов украшен, ягодки плавают и соломка торчит. Сестрёнка явно пила, иначе бы Марина из вредности отхлебнула.

— Представляешь, тебя ждала. Веришь?

— Разумеется, нет.

Разложив конверты веером, Софи любуется.

— Я много раз говорила, как не люблю ждать, но тут больше подходит «хочу всё и сразу».

— Редчайший случай, когда с тобой согласна.

Ждать приходится недолго.

— Ну, что, поглядим, настолько ли мы страшные, какими сами себе кажемся?

— Открывай уже, страхолюдина.

— А с кого начать? — саму себя Софи спрашивает, — Эти двое самые богатые и знатные, дома первого разряда, шестеро ― дома второго и третьего. Остальные ― мелкота, подозреваю наняты. Все в том возрасте, когда думают исключительно половым органом.

— Вариант с планировавшимся массовым изнасилованием, или групповым кого-то конкретной не рассматривается?

— Ты тоже сейчас не головой думаешь. Они придурки, но не до такой же степени. Групповое изнасилование ― это чпок, — выразительно щёлкает языком Софи, подняв руку пистолетиком.

— А если их после хотели, — Марина рукой по горлу проводит, — Того. Чтобы свидетелей не оставлять. Да и под наркотой мозги напрочь отключаются.

— Ты совсем больная!

— Как уже сказала, на всех этих ваших вечеринках любую дурь достать можно. А под дурью человек бывает страшным.

— Или бывает мёртвым.

Марина вскидывает глаза к потолку.

— И такое тоже бывает. Ладно, давай вернёмся к тому, что они понаписали. Подружкам скажи, что бы на охране не экономили. Да и в связях разборчивее были.

— Вернёмся к письмам. Предлагаю начать с самых незначительных участников истории.

— Можно подумать, ты станешь слушать чьи-то возражения.

— У тебя они есть?

— Не в данном случае. Читай уж давай. Вслух.

— Я для этого ленивая слишком. Сама прочтёшь.

Та же самая лень не позволяет Марине перелезть через стол и читать из-за спины Софи. Хотя и так ясно ― Сонька будет время намеренно тянуть.

Вскрывает первое.

— М-да. Хотела бы я знать, что у него по родному языку в школе было. Полная безграмотность.

— Что пишет?

— Просто относительно честный дурак. Признаёт свою вину. Просит прощения. Готов искупить вину любым способом. На, читай.

Марина прочла. Потом ещё восемь. Почти как под копирку, только степень грамотности различается.

— Интересно, если я, как представитель Высшего дома, велю им за бесчестие с собой покончить, выполнят?

— Теперь я тебя могу спросит: совсем больная?

— А что? Все эти кодексы формально действуют и изредка применяются. Раз их начитались ― пусть по ним и отвечают. Я полностью в своём праве для отдачи подобного приказа. Полезных членов общества из них всё равно не выйдет. Так что, можно оказать обществу услугу, грохнув их заранее. Например затем, чтобы они девочек больше не обижали.

— Хм. Мне вот что странным показалось. Пишут безграмотно, а представления о кодексах имеют. В школе их так натаскать не могли. Они в какой-то организации состоят? И, кстати, почему их всех так быстро отпустили?

— Сама же слышала, заявлений не было, сопротивления при задержании не оказали. А всё остальное решается штрафами. Да и думаю кой-чьи родственники постарались замять неприятности. Плюс самое простое ― вспомни, на сколько часов у нас можно задерживать не предъявляя обвинения.

— Всё, как всегда, — кривится Марина, — А кодексы?

— Тут полно всяких стрелковых клубов. Они наверняка в каких-то состоят. Да всякие «общества изучения древностей». Занимающиеся чем угодно, кроме местных руин.

— У нас же тут тоже стрельбище есть. Или, как всегда, законы одинаковы для всех, но для некоторых есть исключения?

— На территории дворца всё, что есть и чего нет находится в полном соответствии с действующим законодательством.

— Ладно, вернёмся к нашим баранам. Следующий кто?

— Не баран. Я серьёзно. Скорее, рыба-прилипало. Друг детства вот этого, — показывает не открытый конверт.

Марина присвистнула.

— Далеко пойдёт. При таком Доме устроиться.

— Некоторые считают, будто при нас тоже много кто устроился, — от тона Софи изморосью веет.

— Я друзей от прилипал отличать умею, — Марина тоже голосом вымораживать умеет.

— Не допускаешь, они тоже самое сказать могут?

— Из тех, кто бывал во «Дворце грёз» я ни про кого такого сказать не могу. Они там были. Оба. И почему они здесь? У них призывной возраст подошёл уже. На них бронь?

— Нет. Но у нас умеючи даже в военное время можно получить отсрочку на срок до семи лет.

— Ага, если умеючи, — Марина словно купюры жестом считает.

— Так тоже бывает, — не стала спорить Софи, — Он тоже пишет, осознал и готов понести наказание. Кстати, почерк у него красивее моего…

— Точно, заднеприводной, — хмыкает Марина.

— Ещё написал, готов понести заслуженную кару по древнему кодексу, дабы не нанести бесчестия Дому.

— Что-то много знатоков кодексов развелось. Точно, какое-то общество есть, куда надо с проверкой заглянуть. Не доверяю я почитателям старины всякой.

Софи отбрасывает письмо в сторону.

— Теперь к рыбкам пожирнее перейдём, — вскрывает очередной конверт, — та-а-ак. Дом третьего разряда, притом, древний… А правильных форм обращения ко мне самой не знают.

— У него отсрочка столько же?

— Ещё возраста не достиг.

— Так дальше пойдёт, может не достигнуть вовсе. Я тоже могу представителям младших домов… Приказы всякие разные отдавать.

— А говорила, я больная…

— В таких делах, с тех кто выше ― спрос больше. Нанять и других можно было, а этот уже сознательно шёл.

Софи смехом просто заливается.

— Ты, что, правда, заболела.

— Да нет, отцовская поговорка вспомнилась: «Рыба всегда с головы гниёт». Тут дальше причитания почти в стиле наёмных плакальщиц. И это наследник древнего дома! Да у наёмников куда больше достоинства. У них хотя бы смелости хватило признать, что напакостили. А этот… Через две фразы на третью. «Они меня заставили с ними идти!» Хотя, такого заставишь, пожалуй. Его самого, пожалуй, только Сордар и сможет что-нибудь заставить.

Компенсацию денежную предлагал. Мне! Похоже, насчёт вырождения некоторых Древних домов ― правда. Я бы ещё поняла, предложи он деньги жертвам, там некоторые совсем небогаты. Но мне! Самой мне!

— А давай возьмём и поржём. Половину, нет, ещё лучше, две трети его денежных средств отберём. Отошлёшь хозяйке той виллы с подписью: «От тайного поклонника».

— Дарить девушке деньги считается плохим тоном.

— Ага. Только это самый лучший подарок. Ходят же слухи, главы Великих домов хотели за заслуги поставить Дине II памятник из золота. Она ладонь протянула: «Ставьте немедленно, вот постамент».

— История повторяется. Хотя, миры и разные.

— С ним самим что делать собираешься?

— Оно мне не нравится. Перешлю-ка я это письмецо Кэрдин. Пусть у неё посмотрят, чтобы ничтожество это ни на какую должность не попало.

— Не забудь добавить, что он уже начал сильно девочек обижать.

— Кто про что…

— Не забудь, раз уж вшивость вспомнила, за это из нашего флота выгоняли со «свинским пергаментом», с которым больше ни на что, способное на воде держаться, никогда не возьмут.

— Знаю!

— Приступай к следующему.

— Яволь!

Софи очередной конверт потрошит. Начинает читать с полуусмешкой, и почти сразу становится серьёзной.

— Ну, что там?

— Подумать дай.

— Сразу прокурору или в безопасность?

Старшая Херктерент поднимает кулак. Младшая, пересилив лень, перебравшись через стол, устраивается за креслом сестры. Демонстративно суёт нос в текст, ожидая реакции сестры, но та только чуть повыше письмо приподнимает. Сёстры переглядываются.

— Он издевается? — Софи взбешена.

— Идейный или мудак?

— Сама как думаешь?

— Его во «Дворце грёз» не видела.

Софи плечами пожимает.

— Дом мелковат, молодой слишком.

— Тоже верно.

— Я вот не пойму, он на самом деле не понял, что попал под удар Еггта?

— Люди этого обычно понять не успевают, ибо от нашего удара сразу умирают. Не те сейчас Еггты пошли.

— Он, похоже, из тех, кто не верит во все эти байки про славу Древних Домов.

— Прям, как я. На его месте не верить в статус и возможности дочерей Императора очень глупо.

— Привык верить в то, что сам видел. И не знает, на сколько я взрослее и умнее своего возраста. И он настолько эгоистичен, что не понял, в насколько мерзких действиях принимал участие. Почему-то принято считать, девочки моего возраста обожают всех из себя таких мужественных обаятельных мерзавцев. Не понял, кретин, я прямо сейчас могу ему и жизнь, и карьеру навсегда испортить. Достаточно несколько звонков сделать.

— Ну, обаятельные мерзавцы бывают и вроде Херенокта. Только вот ему над девочками издеваться не нравится. И никогда не нравилось, через Кэрдин проверено.

— И знаешь ли, он совсем не в моём вкусе.

Марина хмыкает.

— Хотела бы я знать, кто в твоём. А то на моей памяти ты посылала далеко и надолго парней всех возможных разновидностей. И даже Ярика своего пошлёшь рано или поздно.

— Не лезь ни в своё дело, мелкая!

— Ещё скажи, он тебе дорог или как ты его любишь. Просто загарпунила на время самого перспективного жениха страны, что бы кому-нибудь другому не достался.

— Знаешь, сколько раз в жизни мне тебя хотелось убить?

— По-настоящему? — Марина задумчиво смотрит в потолок, — Только что был первый раз.

Софи обхватывает голову руками.

— Знаешь, Маришка, от тебя в больших количествах очень сильно устаёшь. Особенно, от твоей любви правду говорить. И от придурков этих устала тоже. От всего вместе, да ещё от жары мозги просто закипают. Пойду поплаваю. Не хочешь со мной?

— Топить не будешь?

— Нет. Слово Еггта.

— Смотри, в рыбу не превратись. И так из воды почти не вылезаешь.

— За этим люди вообще-то, сюда и ездят.

 

Глава 27

Бассейны расположены террасами на разных уровнях. Из верхнего в нижний можно попасть либо по водяным горкам, либо просто спрыгивая. Перепады высот довольно значительны.

Эта часть виллы строилась для матери Херенокта. Юная императрица не боялась ни высот, ни глубин. Обожала скорость и пьянящее чувство опасности.

Строительство завершилось после её гибели. Она видела только проекты. Сама вносила изменения.

Софи с лёгкостью может узнать, какие именно, но не хочет. Пусть останется загадка. Знает, архитектор, работавший здесь впоследствии выстроил «Сказку».

С момента завершения работ на вилле прошло не так много лет. Теоретически, императрица могла быть и сейчас жива. Правда, тогда бы самой Софи никогда не существовало. Но мечты, на то и мечты. Чаще всего ― о недостижимом.

Единственный человек из недавнего прошлого, с кем хотела бы познакомиться Софи. Идеал женщины и человека, слишком рано ушедшая.

Софи нравится плыть из бассейна в бассейн, прыгая с вышек или высоких стенок. Сначала хотела скатиться с горки, помня младшая, вроде прыгать в воду нормально не умеет.

Марина доплывает, влезает на бортик и прыгает. Довольно неплохо. Софи удивлена. И когда только научиться успела?

Лениво лежат в самом нижнем бассейне с морской водой. Тут солёность повышенная, захочешь ― не утонешь. Это место Эрида облюбовала, но сейчас её тут нет.

— Красиво здесь…

— Марин, от тебя ли я это слышу?

— Никого больше тут, вроде, нет.

— Миррены говорят, так должен земной рай выглядеть. Тепло, всё в зелени, плоды сами в руки падают.

— Угу. Или на голову. Из них в этом раю бывал кто-нибудь?

— Если Сордару верить, с его помощью туда около десяти тысяч отправилось. Так что, его самого туда точно не пустят.

— Нет, его не пустят за то же самое, что и нас ― мы в их бога не верим.

— Ага. Только земным раем владеем.

— Точно! Перед Великой войной какой-то их поэт знаменитый здесь побывал, потом поэму написал. «Райские острова захвачены выходцами из ада». Война только через пару лет началась, а визы его лишили пожизненно.

— Представляешь, его у нас и сейчас издают. И даже в школе на «Иностранной литературе» изучают.

— Чего не изучать-то? Как к поэту, к нему претензий нет. Нас он любить не обязан. Некоторые его фразы успели мирренскими поговорками стать, а без их знания хорошего разведчика или диверсанта не получится. Тем более, он хотя и редкостный мудак был, с двенадцатилетней родственницей жил, но и по собственно мирренским проблемам проходился зверски. Не щадил никого. Говорят, даже известный анекдот про Тима IV он сочинил.

— Это какой?

— Проходит театральный конкурс на самое глупое лицо. Первую премию присуждают Тиму. Он отказывается принимать. «Я же даже не играл».

Этого поэта столько раз запрещали за оскорбление всего и вся. Тим, как ни странно, его ценил. Даже как-то раз сказал. «Все новые произведения присылайте не в цензурный комитет, а в мою канцелярию. Я и только я отныне буду решать, разрешать ли издание».

Софи хмыкает с интонацией Марины.

— В основном, произведения запрещали не за политику, а за аморальность. В том числе, и за воспевание красоты и любовных утех с этой самой родственницей.

— Ну и как?

— Коатликуэ ему бы точно понравилась, да и Динку бы одобрил.

Марина хрюкает от смеха.

— Хорошо, что он уже помер. Даже мирренки достойны кого-нибудь получше. От чего он загнулся? Наркота, алкоголь или половые болезни?

— От комбинации всего перечисленного. Хотя, есть версия, он ещё и вены вскрыл.

— И чего миррены так самоубийц не любят? Даже на кладбищах не хоронят.

— Его и так не похоронили. От церкви задолго до смерти отлучили. Он просто говорил, в бога верит, но к церквям не принадлежит.

— Чего ты так в изучение его творчества ударилась? Свербит в одном месте?

Софи оскорбление игнорирует. Шутит Марина так ― некоторых выташнивает, но она привыкла.

— Книжку одну недавно раздобыла. Цензура у них за пару лет до Мировой пропустила иллюстрированное полное собрание его любовной лирики, правда с условием распространения только через рассылку. Издание шикарнейшее, гравюры препохабнейшие, но крайне интересные техникой исполнения. За этим-то мне книжка и понадобилась. Некоторые девочки с картинок на самом деле на Коаэ и Динку похожи. Ну, а стихи пришли в нагрузку. Хочешь, могу дать посмотреть.

Марина хитренько с оттенком гадливости, усмехается.

— Что-то мне подсказывает, тебя там не только техника исполнения заинтересовала.

— Разумеется, не только, художника даже пытались за растление привлечь, но доказали, он никого не трогал, а только за больную фантазию даже миррены не судят. И фантазия там… Больная, но богатейшая. У меня у самой нескромных мыслей полно, но там та-а-акое…

Кой-что со временем точно попробую.

— И кто тут извращенец?

— Извращенцы они разные бывают. Да и понятия о норме сильно различные. У мирренов, к примеру тебе с мужчиной можно только снизу быть, а ты сверху ― даже не извращение, а с церковной точки зрения, вообще особо тяжкое преступление, как там оно зовётся? Вспомнила, смертный грех.

Правда, это раньше было. Сейчас нравы изменились.

Самое смешное, о том, чего женщине можно и чего нельзя с мужчиной рассуждают те, кому с женщинами вообще нельзя ― попы да монахи всякие. Приходится им, бедным, друг дружкой довольствоваться.

— Больная.

Ловко перевернувшись в воде, Софи плывёт к дальней стене бассейна. Взобравшись на борт, раскидывает руки в стороны, вытянувшись в полный рост на кончиках пальцев.

— Как же здесь хорошо! И-и-и! — вертится, мотая головой, летят брызги с волос, — Ещё немного и взлетишь! И-и-и!

— Ага, — у бортика, в воде, положив голову на руки, устраивается Марина, — Взлетай и падай. Там внизу сетки натянуты.

Софи подбежав, присев на корточки, щёлкает сестру по носу.

— Маленькая, чего же ты у меня такая приземлённая?

— Ещё скажи, сестрёнка любимая.

— Да и скажу, сестрёнка любимая. И в лобик поцелую.

Марина отстраняться не стала. Самой сейчас хорошо и светло. Весело непонятно отчего.

Софи лежит на животе почти нос к носу с сестрой. Та так вылезти и не соизволила.

— Не знаю, почему так хорошо? Целый день, наверное, тут пролежу.

— Задница обгорит, или вся перегреешься.

— Если что-то понадобится, вон тут кнопка связи.

В очередной раз слона не приметила, в прямом смысле, под носом.

— Зачем её тут сделали?

— Встань и посмотри. Отсюда такой вид. Наверное, лучший на острове. Архитектор знал. Здесь будут часто отдыхать, и всё предусмотрел. Вот только та, для кого всё это строили, так здесь никогда и не побывала.

— Если бы таких, как ты было две, я бы этого не пережила.

— А я бы не отказалась от второй тебя. Вдвойне было бы веселее.

Марина брызгается. Софи только смеётся в ответ.

— Всё хорошо. Почему так не может быть всегда?

— Как так?

— Как сейчас. Тепло, солнышко светит, тихо, просто хорошо, словно мы одни в целом мире.

— Хорошо для одних ― плохо для других. Вот тебе там на краю стоять хорошо, а мне ― страшно.

— Так ты не пробовала, просто встать, птицей себя ощутишь.

— Я змея, ползаю, в крайнем случае, плаваю, но не летаю.

— Ты не отговорки придумывай, а пробуй.

Марина неохотно выбирается из воды. Стоит, с пяток на носки покачиваясь.

— Не бойся, иди, — Софи приподнимается, — Помочь?

— Не надо, обсохнуть дай.

Софи по кнопке хлопает.

— Принесите на «Стену мечты» полотенца, лёгких закусок и чего-нибудь попить.

— «Стена мечты». Надо же.

— Она так на самом деле называется. Никогда не бывавшая в построенном дворце, хозяйка, так придумала.

— Твоя нынешняя любимица. Интересная у неё жизнь была.

— Не то слово.

Две девушки из обслуживающего персонала приносят заказанное. Марина знает их имена и должности. Как и всех, в тех местах, где жила хоть недолго. Запоминает по знаменитому высказыванию Чёрной Змеи Дины «Следует знать по именам всех, с кем идёшь в бой».

Весёлые болтушки без особых претензий и без иллюзий. Хорошо знающие, с обитателями вилл лучше не связываться. Верх ― это верх, а низ ― это низ.

Вот высоты они побаиваются, идя по самому краю бассейна. Софи машет рукой.

— Привет! Вон там поставьте.

— Да, Софи.

Хм. Материнской спеси не досталось. Как и Марина, требует, чтобы к ней обращались только по имени, безо всяких титулов.

Неторопливо поднявшись, Софи плавной походкой направляется к подносам. Для девушек, кажется, спектакль, да и для Марины тоже. Так двигаться многие учатся, ей же от природы дано. Тело словно расцветающая роза, не до конца распустившаяся, но совершенство уже заметно.

Девушки смотрят завороженно. Самая белая зависть во взгляде.

Софи с двумя бокалами возвращается к сестре. Протягивает.

— Глотни для храбрости.

Марина не торопится брать. Смотрит прищурившись. Старые подозрения времён Дворца Грёз воскресли, только нацелены на другой объект.

— Смерти моей хочешь? Думаешь, я выпью и сорвусь, хотя и медленно пьянею.

Беззлобный смех Софи просто звенит. Ничего, кроме искреннего веселья в светло-карих глазах не играет.

— Тут нет алкоголя, сестрёнка. Ни грамма. Я пьянею от ощущения опасности и игры с ней. Попробуй, может, и тебе понравится.

Марина осторожно отпивает немного через соломку. Действительно, необычное сочетание фруктов, немного мяты и больше ничего.

Подозрительность начинает играть с Младшей Херктерент уж больно злые шутки.

— Не думала, что они зовут тебя Софи.

— Разве меня меня звать как-то по другому?

— Вообще-то да, Лиза.

— Я тебя поняла. Ты же тоже велела им обращаться к тебе Марина. Мне тоже нравится слышать своё имя, а не титул или пресмыкательство вроде «высокородная сиятельная госпожа».

— Ладно, — протягивает сестре бокал, — подержи пока.

Марина делает несколько микроскопических шажков. Слегка нагибается.

Высота завораживает.

Несколько сантиметров камня между пальцами ног и краем рукотворной скалы особого доверия не внушают.

Внизу всё такое маленькое. Эти сантиметры. Их не пройти.

Вдруг, скала обвалится?

Страшно!

— Марина, — негромкий голос сестры бьёт по ушам.

От неожиданности Младшая Херктерент резко отпрыгивает назад. Поскальзывается, но всё-таки удерживает равновесие.

— Сдурела?

Софи сидит на самом краю, свесив ноги вниз, с бокалом в руке. Второй стоит рядом. Совершенно высоты не боится или сумасшедшая?

— Марин, ты чего? Испугалась? — ни следа насмешки в голосе.

Марина молчит. Ждёт, пока немного уймётся бешено колотящееся сердце.

— Испугалась? — переспрашивает Софи. Испуг в голосе, или кажется?

Подойдя к сестре, Марина садится на корточки. Взяв бокал, залпом опустошает. Действительно, ни грамма спиртного нет.

— Я боюсь большой высоты.

— Я знаю. Всегда знала.

— Ты не думала отсюда на дельтаплане спрыгнуть?

— Нет.

— Страшно?

— Нет. На Острове частные дельтапланы и планеры запрещены. Сама понимаешь, военная база, легко сесть не туда, а то и вовсе в открытое море залететь. Ищи дурака потом.

— Акулы быстрее найдут.

— В этих водах опасных очень мало. Но с этой скалы улететь в море очень легко. И знаешь, когда всё кончится, то я обязательно слетаю. Свободно парить ― тоже здорово, совсем птицей себя ощущаешь.

— И об землю ― шмяк! Даже я знаю ― планеристы часто бьются.

— Хочешь, вниз на сеть спрыгну?

— Хм. А зачем? Нет, будь я мальчишкой было бы понятно…

Стоп! — Марина резко щёлкает пальцами, — Только сейчас сообразила! Остальные-то где? Хейс ведь поплавать любит, а Эр ― в воде поваляться. Да и Динку стоит в поле зрения держать.

— Они все собирались съездить древний город посмотреть.

— И Димка с Рэдой?

— Димка решил по твоим стопам пойти.

На удивлённый взгляд ― многозначительная пауза и ответ под смех глаз.

— Попросил береговые батареи показать. При мне договаривались. Видела бы, какую он рожу скорчил, когда «молодым господином» назвали. Тоже этого слова не любит, попросил по имени звать.

— Ожидаемо. А Рэда?

— Она со всеми поедет.

— Хм. Значит, они на самом деле, не вместе?

— Тебя это волнует?

— Если честно, то нет. Право собственности на человека у нас семьсот лет как запрещено.

— Они оба переживают, общаясь друг с другом словно тебя обманывают. Рэдрия даже поплакаться ко мне приходила. Знаешь же, насколько она честная.

Марина пожимает плечами.

— Как по мне, они оба пока ― глупые дети. Никто никого не бросал, и не обманывал, ибо никто ни с кем никогда не был во всех смыслах слова. Я ― не его, а он ― не мой. Может завязывать какие угодно отношения с кем хочет.

— Ты это ему скажи. А то ходит, как по голове стукнутый.

— Как только придёт ― скажу. Может, и вправду чем-нибудь тяжёлым добавлю для вразумления. Как только ты со всеми своими ухитряешься разбираться?

— Просто надо уметь позволять ему считать, желаемое является действительностью, придерживаясь прямо противоположного мнения.

— Знаешь, я так с людьми просто не хочу.

— По-другому не бывает, мир ложью просто переполнен.

— Сказала главная из известных мне лгуний.

— Тебе я часто врала?

Марина ненадолго задумывается.

— Вроде бы никогда, но всё ещё может измениться.

— Что же ты у меня такая недоверчивая?

— В раннем детстве меня хотели свести с ума.

— Виновные были изобличены и понесли наказание.

— Кто-то хотел меня убить в доме моей матери.

— Не факт, что именно тебя, да и твоё не самое умное поведение сыграло свою роль.

— Я тебя за твое излишне умное поведение уже благодарила. Кого-нибудь за ту историю привлекли?

— Вроде бы, там дела ушли в такие сферы больших игр, куда нам нет доступа.

— Пока нет доступа.

— Марин. Ты слишком напряжена, словно невзначай касается ноги сестры. Та дёргается, как от удара током.

— Вот. Видишь. Ты страшно боишься простого человеческого прикосновения. Подружки часто ходят, взявшись за руку, обнимают, иногда целуют друг друга. Ты этого не делаешь никогда. Меня и то и боишься. К своим волосам ты даже Эр не позволяешь прикасаться.

— И что? Тело моё, волосы ― тоже. Сюсюкаться я не люблю. Для закрепления дружеских чувств телесный контакт совсем не обязателен.

— Это смотря с кем, — от напускной загадочности Софи почти противно.

— Ты поняла, о чём я.

— Всё о том же. Ты уже человеческих прикосновений, неважно чьих, боишься. Дальше только больше будет. А жизнь штука длинная. Хочешь попробовать, как приятно, когда твоего тела касаются?

— Ты о чём? — почти с испугом спрашивает Марина, прикидывая куда ещё могли свернуть и так набекрененные мозги художницы-сестрёнки, и насколько это может быть опасно. Ладно, пока выслушаем, а к кнопке Младшая Херктерент и так ближе сидит.

— Тут массажистки есть. Очень хорошие. Как новенькой себя чувствуешь. Тело своё не мешает знать, а ты сосредоточена на чём-то вовне тебя. Возраст же требует сосредоточиться на другом.

— Вот ты и сосредоточивайся, — угрюмо бурчит Марина.

— Марин, — Софи снова касается ноги сестры. С трудом удаётся не дёрнуться.

— Марин, — повторяет Старшая Херктерент, — ты же девушка, как и я. Научись хотя бы немного своё тело любить. Никто и никогда не полюбит то, чего не любишь ты сама.

— Это так важно?

— Выражаясь любимым тобой языком, речь идёт об оружии, каким ты совершенно пользоваться не умеешь. Вот я и пытаюсь научить мою маленькую сестрёнку и этим видом оружия в совершенстве владеть.

— Ладно, зови их, а пока идут, можешь мне сказать, что с тобой вообще творится? Наркотик какой новый изобрели?

Софи кладёт руку на плечо Марины.

— Хорошо мне просто, маленькая. Хочется, чтобы и другим стало лучше. В первую очередь, тем, кто мне по-настоящему дорог, сестрёнка.

— Понятно. Потребность о ком-то заботиться появилась. Что-то рано у тебя инстинкт материнский включился. Но ты уже однажды сделала для меня очень ценную вещь. Ценнее всего на свете оказаться в нужный момент и в нужном месте. Ты — сумела.

— Ладно, пойдём, ярусом выше почти столичный массажный салон есть. Оттуда и позовём.

* * *

— Ну как? — интересуется Софи. Куда уж можно счастливее быть, но она умудряется. Лежит на животе, чуть пригубив очередной бокал с причудливо украшенным напитком.

— Здорово! — честно отвечает Марина, — Не думала, что это может быть так приятно. Понятно, почему ма в подобных местах сутками торчала.

— Ей всё время надо было поддерживать и улучшать то, что у нас в этом не нуждается.

Софи, опершись на ладони, выгибается, откинув голову назад.

— Хорошо-то как!

Марина в ответ делает стойку на руках.

— Думаешь, я так не могу? — мурлыкает Софи, не меняя позы.

Резко оказавшись на ногах, Марина, смеясь колотит себя по бёдрам.

— Смотри, кошечка, хвостик с ушками вырастут.

— Мур-мур. Только у меня змеиное, а не кошачье, изящество.

Прыжком взвившись, Софи вдруг оказывается нос к носу с сестрой.

— Знаешь, мне танцевать хочется.

Марина только плечами пожимает.

— Тут музыки нет. Или есть? Или оркестр позвать можно?

Софи окидывает взглядом сестру, потом, насколько возможно, себя.

— Думаю, оркестр звать не стоит. Тут штатных музыкантов нет, отец же их нигде не держит. А со стороны звать…

— Можно и одеться к тому времени, как приедут.

— Нет, не хочется пока. Люблю ощущение такого ветерка на коже.

Подняв бокал, идёт слегка извиваясь всем телом, словно змея, слегка двигает бёдрами, стараясь ставить ноги след в след.

— Ты куда?

— За музыкой. Не видишь музыкальную машину с приёмником?

Точно, у стены стоит агрегат раза в два больше и роскошнее бывшего у Марины во «Дворце Грёз».

Даже внимания не обратила, можно было и пластинки проигрывать. Тут ещё и бобины с магнитными лентами можно проигрывать. Интересно, телевизионный приёмник тут спрятан где-нибудь?

Софи уверенно крутит ручки настройки.

— Я сюда велела переставить. Есть тут местная радиостанция. Только всякую весёлую и танцевальную музыку крутят. Причём, наша, мирренская или ещё чья ― без разницы. Даже сводки только один раз в день передают. Ага, вот!

Звучит что-то смутно знакомое. Софи, смеясь начинает двигаться, ускоряясь с каждым мгновением. Марина тоже так может. Вот только на сестрёнку глядя, вспоминаешь не, что сама змея, а про змеиную глухоту и оттоптанные медведем уши.

Резко остановившись Софи неожиданно протягивает руку. Когда она бокал поставить успела?

— Давай вместе, так веселее!

Не признаваться же, давно не танцевала, да и в прошлые разы больше дурака валяла? Как и сейчас, вот только такого простого ощущения веселья в прошлом не было. Никому ничего доказывать не надо, обманывать тоже.

Просто помнить о возрасте, и веселиться. Хотя бы на какое-то время забыть о гремящих где-то там грозах.

Сёстры кружатся в танце.

— Даже не думала, что ничего не делать так приятно.

— Только этим не надо злоупотреблять, — Софи поднимает бокал с чем-то синего цвета. Чёкается с Мариной, — а то знаю про твои проблемы с чувством меры.

— Кто бы говорил.

— А я не бездельничала. Они меня немного учили массажу. Могу на тебе показать.

— Зачем тебе это?

— Иногда может пригодиться.

— В моём исполнении такого точно никто не дождётся.

— Это ты сейчас так говоришь.

— Применяла уже на ком-нибудь свежеприобретённый талант?

— На ком, не подскажешь? Мы сюда вместе приехали. Не знаю, зачем приехала ты, а я ― отдохнуть от всех друзей мужского пола. Надоели! Устала от них! В самой себе разобраться надо, нужен ли мне кто из них. Или это я сама так самоутверждаюсь? Не разобраться, чего хочу.

— Головка хорошенькая. Сама разбирайся, чего туда напихала.

— Пока поняла ― если кого и люблю, то только мою маленькую сестрёнку. Говорила уже, ты мне врёшь меньше всех известных мне людей.

— Софи, ты точно сегодня или вчера чего-нибудь этакого не употребляла? Сама же видела, насколько это может быть опасно.

— Можно хоть сегодня про это забыть?

— Стараюсь, но ты каждые пять минут даёшь новый повод.

— Не допускаешь, мне просто надоело носить маски, всё время притворяться. Просто хочется побыть собой.

— Угу. Или подурачиться немного.

— И этого тоже, Марина. Мне куда больше тебя приходится взрослой притворяться, а так иногда хочется снова маленькой девочкой побыть.

— Хм. Я думала, в детство впадают в несколько более старшем возрасте.

— А, какая разница! — Софи со злым весельем машет рукой, — Живём один раз! Яроорт писал, из тех, кто был в старших классах, когда он поступал, несколько человек уже погибли или тяжело искалечены.

— Наверняка, все по происхождению как Хейс, а не как Ярик?

— Нет. Самые разные. И из Великих Домов, и со скотного двора. Всех война уровняла.

— Сам-то Ярик как? — Марина хитро щурится, — В гости на лето не звал?

— Куда и когда? Отпуска в военных учебных заведениях всех рангов до конца войны отменены. Программу ужали. Его официальный выпуск ― шестого двенадцатого.

— Пожениться седьмого не предлагал? Как раз полностью совершеннолетней станешь.

— Марина, ты не забыла? Между Великими Домами действуют старые законы. По ним я уже взрослая, да и ты тоже. Так что, если чего захочешь ― можешь себе позволить.

— Нет, ничего такого я пока не хочу, но я не верю, что тебя никто не приглашал.

— Приглашали, разумеется, но я же не ты. Круг общения куда шире.

— Это уж точно, — недовольно бурчит Марина. Сестра констатирует факт. Все сверстники, с кем общается, сейчас на Острове.

— Звали, кто из вежливости, кто с определёнными намерениями. «Канцелярия» послала отказы всем, кроме отца Яроорта.

— Понятно, ему ты ход навстречу сделала.

— Он единственный, чьи мотивы мне понятны.

— Просто хотел поближе познакомиться с потенциальной родственницей, — откровенно дурачится Марина.

Софи прыскает от смеха.

— Они нам вообще-то и так родственники. Еггты и их Дома восемь раз заключали брачные союзы. Во всех случаях рождались здоровые дети.

— По Динке особенно видно, что мы родня.

— И не говори!

— Странно, тебе с материка ни одного письма не было.

— И не будет. Сказала же, отдохнуть от всех хочу. Никто не знает, где я собираюсь лето проводить. Пусть школу и Загородный письмами заваливают. Осенью отвечу, если настроение будет.

— И Ярику не сказала?

— И ему, но там, думаю сёстры уже донесли, а он сам решил поиграть.

— Угу. Уже весь Остров, наверное, знает, кто тут гостит. На материке, думаю, уже все твои нынешние и бывшие обсуждают, как и с кем ты тут развлекаешься.

— Марина, — такая знакомая по школе интонация.

— Чего? — на всякий случай отодвигается подальше, тяжелого в поле зрения ничего нет.

— Насчёт писем и всего остального, — многозначительная пауза.

— Так что надо?

Софи смеётся.

— Завидуй молча, вот чего.

— Был бы повод стоящий…

— Какая же ты, в сущности, маленькая…

— Чему завидовать? — злится Марина, — У меня статус даже выше твоего. Младшие братья твоих нынешних друзей, хотя бы из врождённой подлости скоро начнут увиваться за мной. Всё повторяется.

— Но сейчас ― это сейчас, а завтра будет завтра. И мне пока достаточно только твоего общества. Гарде! — разбежавшись, Софи прыгает в бассейн.

Марина спокойно подходит и садится, свесив ноги в воду.

— Теперь мне кажется, ты просто перегрелась.

— Давай сюда! Водичка ― прелесть.

— Мне, знаешь ли, надоело за прирождённой торпедой гоняться. Да и ноги у меня банально короче.

— Вполне нормальной у тебя длины, можешь мне поверить. К тому же ― ты ещё вытянешься.

— Я даже тебя по росту не догоню никогда.

— Ну, а мне Хейс не перегнать, или Кэрдин с Пантерой, но я же не переживаю.

— Любой другой не поверила бы, будто она о внешности не волнуется. Но тебе верю.

Софи встаёт вертикально в воде.

— Спасибо, Марина, умеешь ты сделать человеку приятное.

— Ты хвалишь или издеваешься?

— Будущему политику следует научиться различать такие тонкости.

— Кто-то говорил, не будем сегодня о серьёзном.

— Да я не против, само как-то всё получается.

— Ещё что-нибудь хорошее про меня скажешь? А то ты столько за сегодня недостатков своей внешности выискала, сколько я сама не знала.

Софи ненадолго задумывается.

— О главном-то знаешь, наверное. Ты очень сильная, и как следствие ― развитие мускулатуры. Для девушки оно у тебя вскоре окажется на грани, за которой уродство.

— Спасибо, умеешь ты поддерживать!

Софи делает вид, будто раскланивается.

— Сама просила. Я ведь ни слова неправды не сказала.

И ведь не поспоришь. Лом ― не лом, как Сордар, а вот гвоздь недавно завязать узлом получилось. В детстве была бы счастлива страшно. Сейчас о этом умении предпочитает помалкивать. Софи, может, и вообще не знает, если Рэда не разболтала. Она только чуть погнуть способна оказалась.

Умение, ставшее вдруг помехой чему-то важному. Хорт всегда силе Марины завидовала, глупенькая. К тому же, прекрасно знает ― Херктерент бьёт сильнее всех, с кем ей драться приходилось.

— Не политика дело, демонстрировать тело.

Софи поднимает руку в знак одобрения.

— Ну да, тут тоже не поспоришь. У тебя классическая Еггтовская внешность. Хоть сейчас Дину II с тебя пиши.

— Она любимый тобой лёгкий жанр не одобряла.

— Но и не запрещала.

— Знаешь, я не люблю, когда людей классической эпохи изображают непохожими на людей.

— Это ты про кого говоришь? Я анатомию отлично знаю.

— Ага. На пособие по ней годишься. Хоть сейчас на занятие по вскрытию. У тебя ведь и внутри всё настолько же идеально, как и снаружи.

— Зато, ты свои внутренности несколько раз чуть не испортила.

— Не будем о грустном. Тем более, среди твоих красок хватает ядовитых, да и авиационный бензин прекрасно горит.

Софи стремительно плывёт к другому берегу. И там тоже есть кнопки вызова. Что там говорила, Марине не слышно, да и неохота прислушиваться.

Интересно, что ещё сестрёнка задумала. Обстановка совсем не располагает мозги напрягать.

— Марина.

Так. Чего там принесли? Ну, точно, мозги набекрень. Про бензин скажешь ― закурить решит. Причём, ни абы что, а самые роскошные из имеющихся сигар.

— Угощайся, — кивает на стоящий на столике ящик полированного красного дерева с золотыми накладками.

Марина идёт вразвалочку.

— Вообще-то, это всё такое же моё, как и твоё.

— А ты не знала, где это взять?

Ловко отхватив кончик сигары гильотиной, Младшая Херктерент закуривает от настольной зажигалки.

— Догадываюсь, где ты это распробовать успела.

— К Херенокту обращайся. Он и с тобой туда с радостью прогуляется.

— Обойдётся. Я сама туда точно никогда не пойду. Хотя позовут официально скоро. Впрочем, вру ― пару раз схожу ― несчастные случаи должны произойти.

— С кем?

— Сама знаешь. Я, хотя и современный человек, достаточно злопамятна.

— Человек ― это вообще, скотина, и при первой возможности, эта самая скотина, рыча, лезет из него наружу.

— Ну, вот! Сама всё прекрасно и объяснила. Задумавший мерзость ― пусть не удивляется, получив мерзость в ответ.

— Не опускайся до найма насильников, как хотели по отношению ко мне поступить. Скатишься до такого ― ты мне не сестра. Я не шучу.

— Верю. Не опущусь, ибо за ту историю и без меня неплохо отомстили.

— Дурацкие в таком случае у тебя шуточки.

Софи только смеётся в ответ.

— Давай, всех сюда позовём! Пусть не только нам хорошо будет.

— Дашь Эриде вволю на себя полюбоваться? — хмыкает Марина.

— А хотя бы! — от горделивой осанки Софи старинные статуи удавились бы, если умели.

Остаётся только обрызгать её.

Софи всем позвонила, видимо о чём-то предупредила. Эор и Динка пришли только в наброшенных полотенцах. Рэда и Коаэ полотенцами бёдра замотали. Наряд Хейс из одних очков состоит. Только на Эр распахнутый халатик из прозрачной материи, почти сразу же и сброшенный.

— Ну, просто мечта озабоченного живописца, — хмыкает Марина.

— Ой, а я фотоаппарат не взяла! — дергается Эрида.

Неожиданно ловко перехвачена Хейс и Эорен. Непонимающе переводит взгляд с одной на другую.

— Обойдёшься сегодня! — отвечает за них Софи.

Динка, словно позабыв зачем пришла, толкает в воду Коаэ и тут же бросается за ней. Марина успевает заметить секундный испуг во взгляде Эорен. Ох уж этот комплекс старшей! К хорошему, или плохому, но от этого внимания Динка в ближайшее время будет избавлена.

— Дети, — небрежно замечает Софи.

— Как быштро пришодит штарошть, — согнувшись шамкает Марина.

— Вы так и не переменились! — довольно улыбается Хейс.

— И вряд ли изменимся!

— Ты-то уж точно, — пожимает плечами Софи, — уже со всех сторон видно, полная Еггта.

Марина, дурачась, пытается рассмотреть себя сзади.

Эрида прыскает в кулачок, хотя уже слёзы от смеха текут.

— Ты смотри, не вздумай нас такими написать! — грозит ей пальцем Марина.

— Я подумаю! — выдаёт разноглазая, прячась за спину Хейс.

— Поколочу! — грозится Марина.

— «Духа лесного ручья» вспомни! — высовывается Эр.

— Это ещё что такое? — недоумевает Хейс, выставлявшиеся работы Софи она знает неплохо.

— Могу показать репродукцию, — усмехается Софи, — извини, оригинал у меня в Загородном. И до Победы выставлен не будет.

Марина показывает сестре кулак.

— Или до твоей смерти, если она раньше Победы будет, этого никто не увидит.

— Ну, или так, — равнодушно Софи соглашается, — все умрём когда-нибудь. Молодой и в бою погибнуть— не самый худший вариант.

— Может, хватит о смерти? — тон Эр всё чаще и чаще напоминает отцовский. Для Хейс непривычно, — Здесь только о том, как жизнь прекрасна стоит думать.

— Действительно, хватит, — сама себя одёргивает Марина, что она, что разноглазая какое-то время уже бывали мертвы.

— Вот и чудненько! — совсем прежняя Эр из-за спины появляется. Вот только у Младшей Херктерент всё чаще и чаще приходит на ум ассоциация, у куколки насекомого лопнула спинка, и наружу лезет совсем не то, что было раньше. Почему-то окружающие ничего не замечают. Просто, многие не знают, что с Эридой происходило в начале учебного года? Или какая-то другая причина?

— Рэда, а ты чего молчишь всё время? — как-то уж слишком напоказ оживляется разноглазая.

— А чего говорить-то? В этот раз я как-то ухитрилась не обгореть, хотя солнышко тут жаркое.

— Кажется, я поняла, что значит «дежурная фраза».

Хорт отвечает пришедшим из другого мира жестом с поднятыми разведёнными средним и указательным пальцами, означающим «победа».

Марина, на всякий случай, отмечает, ножен на Рэдрии нигде нет. Кидаться ножами, впрочем, не в кого. Но не надо забывать, став менее раздражительной и резкой, старая противница Марины осталась сама-собой.

Эорен, словно только заметив, направляется к столику, берёт бокал, где что-то прозрачное сверху, голубое снизу и кубики льда.

Прикладывается к трубочке.

— Смотри, «Глубина» очень крепкая, — замечает Софи.

Неожиданно второй бокал оказывается в руках у Хейс. На недоуменные взгляды и не заданный вопрос тут же следует ответ.

— Могу же я воспользоваться преимуществами своего возраста?

Цапнув третий бокал и презирая извращения в виде трубочек, Марина залпом отпивает половину.

— Тенёк тут близко, вслух рассуждает Софи, — телефон ещё ближе… Думаю, в случае чего, тебя откачать успеют.

Энергичный непристойный жест в ответ.

Держась за горло, Марина спрашивает.

— Хейс, а ты теперь решила, как это быть плохой девочкой?

С усмешкой продемонстрирован бокал, где содержимого куда больше, чем в Маринином.

— Сначала хотелось бы услышать твоё определение, — отпивает через трубочку, — этой самой хорошей девочки. Расхождение в терминах, знаешь ли, довольно опасная вещь. Требует серьёзного согласования.

— А ещё говорила, будто я зануда.

— Марина, только не говори мне, будто развлекаться не умеешь. Сама знаешь, как называется самая большая деревня в нашей стране.

— Это в смысле все всё про всех знают?

Хейс поднимает бокал.

Марина отвечает сжатым кулаком.

— Вы сейчас подерётесь или потом? — от края бассейна доносится голос Динки.

— Мы вообще драться не будем, — поворачивается к ней Хейс.

— Жа-алко! — протягивает девочка, — Всегда хотела посмотреть, за что тебя Страх-И-Ужас называют.

— Совсем не за умение драться.

— Но ты ведь сильная, я же вижу.

— По-моему, — упирает руки в бока Софи, — ты над сестрой посмеяться решила.

Сейчас особенно заметно, насколько Эорен не смотрится на фоне сверстниц. Рядом стоит красавица Хейс. Впрочем, рядом с ней кто угодно будет смотреться так себе.

Эор переживает из-за недостатков внешности. Кто напомнил в очередной раз? Конечно, главный провокатор Софи. И всё из самых лучших побуждений.

— И ни над кем я не смеюсь, — пыхтит Динка.

— Меня этим не заденешь, — Эор откидывается на шезлонге, — столько всякого в свой адрес наслушалась, что Дина так… Пёрышком щекочет.

— Плохо от выпитого не будет?

— Сама же сказала, тень тут рядом. Последнее лето одного этапа жизни. Или первое в другом. Год назад даже представить не могла, что всё когда-то вот так будет.

— Нечего в прошлом копаться! Впереди ещё столько всего!

— Предпочитаю не заглядывать никуда, дальше сегодняшнего дня. Устала чего-то ждать. Сейчас хорошо, а что потом будет — там и глянем.

— Скучная ты! — сообщает Динка — Ой! Не щекотись!

Коаэ из под воды оттаскивает её от берега. Девочка-Змея словно вновь решила вспомнить, сколько ей лет. Пожалуй, даже несколько меньше, чем по пергаменам.

Плещутся, брызги, визги.

— Детишки, — хмыкает Рэдрия, хотя одного возраста с Коаэ.

— Старость — не радость? Правда, Хорт? — скалится Марина.

— Я ещё в твой костёр дров покидаю! — беззлобно огрызается Рэдрия.

— Закройте эту тему, наконец! — пытающаяся быть грозной упершая в бока руки Эр выглядит просто забавно.

— Яволь! — дразнится Марина.

— Я вообще-то, знаю немецкий, — не остаётся в долгу разноглазая, ответив на этом языке.

— Может, не будем… Языками мериться? — щурится Софи.

— Предлагаешь чем другим помериться? — Марина выразительно показывает глазами на Рэду.

Та зачем-то закрывается рукой.

— Нет, никто ничем мериться сегодня не будет! — машет руками Эрида.

Софи присаживается у ног Эорен. Сгибается от смеха.

— Ну, не могу! Полный дом умалишённых.

Марина вертит головой по сторонам, что-то высматривая.

— Ты что ищешь?

— Да вот, понять пытаюсь, где ты веселящего газа надышаться успела? Вот, пытаюсь понять, где тут установки.

— Представляешь, я на аэродроме тоже сегодня не была.

Марина только глаза в ответ закатывает.

Поглядывает по сторонам. Без макияжа, украшений и одежды всё совсем не радостно для Младшей Херктерент становится. Слабоватое утешение — с первого места по привлекательности Сонька, безусловно, съезжает.

Там прочно обосновывается Хейс. Совершенные формы плюс отменный рост. Просто убойное сочетание, даже если про всё остальное не знать. Красота неописуемая да ещё отменное здоровье. Её и без шуток да пошлых намёков принцессой звать можно. Хорошо, хоть своим главным оружием пользуется куда реже, чем могла бы.

Хе. Настоящей принцессе даже второго места не видать. Ибо там, хотя и не слишком высокая, но весьма и весьма фигуристая Рэда. Со своей грудью уже плавно приблизилась к статусу школьной знаменитости. Причём, сама ничего не делала, даже скрывала как могла. Но выросла радость слишком для многих глаз. Насчёт рук Марина не уверена, как-никак, расшвыривающая ножи Рэдрия тоже весьма и весьма запоминающееся зрелище.

Вот только потом — Сонька. Она почти всё время на каблуках, и её настоящий рост не все помнят. Тут каблуков нет, и видно чуть-чуть повыше ей бы быть совсем не помешало. Да и до Рэдрии в районе груди ещё расти и расти, хотя младшая как раз Хорт.

Эрида даже чуть выше ростом, Сонька превосходит главным образом, общим здоровьем, фигурки-то у них двоих почти одинаковые. В прошлом именно болезненная Эрида как раз считалась бы привлекательнее Софи. Лёгкий налёт болезни придавала нежности и очарования образу.

Но мы не воздушными созданиями из книг восторгаемся. Время тоже на месте не стоит, так что энергичные поджарые хищницы у дев воздуха откровенно выигрывают соревнование за умы и сердца.

Только потом Марина ставит себя. Всё вроде при ней, но кроме части тела, служащей для поиска приключений и содержащей неизвлекаемое шило, ничего особо выдающегося в её внешности нет. Цвет глаз необычный, этого не отнять, но та же Софи говорила, сильно не все помнят, какого у неё глаза цвета, хотя всматривались старательно. Хотя, в школе многие успели выучить про зелёноглазость Марины. Только вот не все знают, глаза зелёные на самом деле, это не мирренское оскорбление. Почему-то таких женщин наши заклятые боялись до такой степени, что давным-давно перебили всех. Только ругательство осталось. Ещё они рыжих не любят, но это не к Марине.

Про Эорен и говорить нечего, прозвище из прежней школы недалеко от истины. Выезжать ей исключительно на статусе.

Про Динку и Коатликуэ толком ничего и не скажешь ещё. Фигуры, считай, детские. Только у Змеедевочки что-то появляется уже в нужных местах. Да и характер возрасту не соответствует. Но сейчас о другом речь.

Самой себе врать сложновато. С внешностью не очень. Для кого-то трагедия мирового масштаба. Повод себя мучить диетами, а то и операциями, благо медицина уже много чего может за ваши деньги.

В школе ещё живое издевательство в виде Софи имеется. Сколько народу над собой издевалось, пытаясь с сестрёнкой фигурой сравниться. Ещё и сама Марина руку приложила влёт придумывая множество диет, когда о сестре расспрашивать начинали. Врала и про операции про удаление рёбер, откачку жира и даже пересадку кожи.

Некоторые даже что-то пытались применять на себе. Другим родня не дала денег на операции.

Это насчёт себя Марина решила, ей уже ничего не поможет. При наличии такой сестрёнки, как Софи даже Пантера может помочь с огромным трудом. Да и то, Софи тоже с Младшей Ягр дружит.

У кого другого при подобном смотре настроение способно рухнуть до нулевой отметки. Но мало внимания внешности уделять иногда оказывается полезно. Всё равно с недостижимым идеалом не сравнишься.

Тут-то в оценке фигур зависти минимум, но не то, чтобы её совсем не было. Кажется, только Эрида всем довольна, но у неё последнее время постоянно подобное состояние. Откровенно любуется подругами. Кажется, даже глаза влажно блестят. Запомнить старается.

Хейс возлежит, словно персонаж старинной картины. Идеально всё, захочешь — придраться не получится.

— В такие моменты особенно остро ощущаешь — не зря я в своё время из дому сбежала. Осталась — имелся бы мелкий, может и не один, да муж на фронте. Никакой тебе императорской резиденции да принцесс в качестве собеседниц.

Даже Софи от смеха прыскает.

— Такие побеги не всегда хорошо заканчиваются.

— Но мне-то повезло! Самое нелогичное событие в моей жизни.

— Жизнь часто нашей воле не подчиняется.

— Это так. Но не будем о грустном.

— Грусть у нас у всех общая.

— Только не надо о ней!

— Даже отсюда корабли видны.

— Марина, ты даже на солнце одни пятна видишь.

— А ты всё время через розовые очки смотришь!

— У меня такие есть, но я их почти не ношу.

И не поймёшь, серьёзна Эрида или нет. Хотя и самой Марине серьёзной быть совсем не хочется. У разноглазой интерес к жизни полностью восстановился, вряд ли она крейсер забыла, Херктерент с детства знает, по-настоящему дочь соправителя ничего не забывает.

Но связанное со смертью больше не занимает её.

Даже непонятно, кем она больше любуется. Динка и Коаэ слишком уж в воде расшалились.

Эр в их сторону смотрит, даже шею вытягивает. Потом откровенно лежащую Хейс разглядывает.

На Софи с Мариной уже насмотреться успела, а у Эор смотреть не на что. Рэда в прошлом за подобные взгляды могла бы и в глаз заехать.

Впрочем, у Эр немало есть и рисунков с Динкиной сестрой. Правда, лица почти нигде нет. Вот сзади в полный рост — полно. В отношении Эор у разноглазой любимый ракурс. Тем более, лицо по подвижности примерно, как у статуи.

Скоро опять приставать начнёт, чтобы ей позировали. Ещё никому отбиться не удалось. Сколько же рисунков она отсюда привезёт? Плюс, ещё огромное количество плёнок. Впечатлений Эрида и так уже набралась больше всех, можно не сомневаться. Хотя Марина по возвращении обязательно соправителю намекнёт, о содержимом одной хорошенькой головки следует позаботиться, больно уж много там неправильных мыслей стало бродить.

Проблема только в том, что единственный врач, кому соправитель верил всегда и во всём, давно умерла. Остальным он доверяет крайне выборочно. Его мнение о врачах некоторых специальностей, как раз тех, кто может потребоваться в данном случае, не пропустит никакая цензура.

— Хейс, попросить тебя можно? — судя по тону, разноглазой совсем что-то эдакое в голову взбрело. Причём, эдакое настолько, робеет и стесняется, когда спрашивает.

Та только приподнимает очки. Кроме них, здесь никого нет, так что совсем уж сильно фантазия не разгуляется.

— Я… Потанцевать с тобой хочу. По-настоящему, как на балу.

Очки вовсе сняты. Эрида себе верна, но ни о чём таком она не просит. На прошлых праздниках некоторые девушки танцевали друг с другом. Только танцевали, в хитросплетениях внутришкольных отношений Хейс разбиралась немногим хуже Софи.

— Костюмы у нас несколько неподходящие. Да и музыки нет.

— Есть здесь музыка. Пойдём, покажу, где включать.

— Ну, ты и вредина, Сонька! — озвучивает не только своё мнение Марина.

— А, показывай! — смеётся Хейс.

— Танцовщиц бы наняла. Тут есть такие, что хоть в каком виде танцуют и не только.

— Они везде вообще-то есть. В столице как бы не больше, чем здесь, — проявляет неожиданную осведомлённость Эр, — я именно с тобой, Хейс, потанцевать хочу.

Марина и Рэда переглядываются, Эорен делает вид, её тут вообще нет.

— Больная! — бросает Эриде вдогонку.

Никакой реакции.

Софи ведёт пальцем по списку.

— Что поставить? Или по радио что поищем?

— Ту, с которой танцы на Новогоднем начинаются. Всё время забываю, как она называется.

Марина смотрит угрюмо. Хватила уже половину второй «Глубины». Опять всё как-то неправильно, и ничего не сделать. Сама здесь затем, чтобы подурачиться. Некоторых излишне заносит. У других и так мозги с рождения набекрень, да ещё наложились на слишком бурные возрастные изменения.

Это для Хейс происходящее — странноватая игра. Насчёт Эриды никакой уверенности нет.

Хотя, Хейс должна бы разбираться в происходящем. Может, и разбирается. К собственной выгоде. Сказывается привычка сперва думать о всех плохо, и только потом выяснять истинные мотивы.

Вместо знакомой мелодии раздаётся другая. Известнейший местный танец, отличающийся огненной страстностью. Одно время считался неприличным. Даже пытались запретить. Танец порождён бушующим блеском первого десятилетия после Великой войны. Смерти уступили место яркой и безумной, блещущей всеми красками, жизни.

— Ой! Я кажется что-то не то включила! — угу, Сонька с самого раннего возраста мастерски врёт с честнейшими глазами. Вредина, что с неё взять.

Вот только осуждать кого не очень-то и получится. Марина танец знает, более того танцевала его весьма запоминающе. Честно признать, как партнёр лётчик был хорош! Сказывался больший опыт. Наложившийся на неуёмную энергию Марины. И как тогда, так и в этот раз делается что-то совсем неверное. Только в прошлый раз Херктерент была участником и инициатором, а сейчас зрителем. Остаётся только смотреть.

Танец и так для излишне смелых. У мирренов официально был запрещён, но в то жизнелюбивое время на запреты плевали даже самые законопослушные. Запрет крайне недолго продержался. Рассуждения о непристойности остались. А уж то, что сейчас происходит. Зрелище сильно не для любых глаз.

Хейс из тех, кто ничего не умеют делать плохо.

Марина смотрит. Странное зрелище. Две девушки только в браслетах танцующие друг с другом. Рослая Хейс, особенно на фоне хрупкой Эриды, играет роль партнёра. Ведёт, как и полагается в этом танце. Движения наполнены излишней страстью.

Марина вспоминает сама себя. Вытворяла почти тоже самое. Только вот с партнёром другого пола и в одежде. Но со стороны смотрелось… Тогда можно было только просчитывать, как именно. Она и просчитала.

Здесь смотрится намного более завораживающе. Сейчас день, нет полумрака и колеблющегося освещения. Но всё равно. Нагие потрясающе гибкие тела. Какое-то непонятное чувство овладевает. Тогда было по-другому. Но она участвовала, не смотрела. Совершенно другие, но всё равно, сильнейшие ощущения, пробуждающие изначальные инстинкты. Сложно оторваться от зрелища, сложно контролировать себя.

Захватило уже всех. Оторваться не может никто. Динка вытянулась, словно стремясь прикоснуться к чему-то завораживающему, запретному и сладко-притягательному.

Коатликуэ невозмутима, только взгляд и положение руки говорит о многом. Эорен отбросила всякое стеснение. Полулежит, раскинув ноги словно морская звезда.

Хорт накинула на бёдра полотенце, смотрит не отрываясь.

Только Софи на ногах держится, всего лишь пожирая танцующих глазами.

Эрида ниже, слабее. Хейс с лёгкостью может демонстрировать превосходство, но почти не делает этого. Страстная, чувственная игра идёт на равных. Между ними нет ничего, только язык тел.

Марину после такого танца со змеёй сравнивали, Эрида значительно более гибкая. Может обвиться, или ногу закинуть так, как Херктерент и не додуматься. Хейс вертит её вокруг себя. Один раз даже над головой на вытянутых руках поднимает.

Рэдрия просто стонет, но остальным дела нет. У Софи и то ноги подгибаются, прислоняется к колонне тяжело дыша.

Музыка смолкает, Хейс и Эрида на несколько секунд застывают в прощальном салюте.

Спустя секунды из разноглазой словно воздух выпускают. Устало наклоняет голову, положив руку на плечо Хейс.

— Уф-ф-ф! Здорово было… Не знала, так хорошо будет, — рёбра ходуном ходят, капельки пота поблёскивают.

Хейс держится намного лучше, но видно, утомилась и она.

— Эр, с тобой всё в порядке? — глаза полуприкрыты, плеча так и не отпустила, всё ещё тяжело дышит.

— Что? А нет… Хорошо всё… Отдышаться только надо…

— Смотри, может тебе полежать лучше?

Резко выпрямляется. Дыхание ещё не совсем контролирует, но осанка снова тот случай, когда Софи от зависти удавиться готова.

— Точно всё в порядке? — теперь уже Хейс дочку соправителя пристально рассматривает. Будто прикосновений и стука сердца совсем рядом недавно было недостаточно. Какими-либо упражнениями Эр занималась исключительно для своего удовольствия, по сегодняшний день оставаясь освобождённой от всех школьных занятий. Хейс же в прошлом имела только «отлично» как и по всему остальному.

— Ладно! Я тогда сполоснусь. Остужу голову и другие части тела, — выразительно смотрит почему-то именно на Рэдрию, хотя та была от них дальше всех.

Хейс прыгает в воду несколько раз перевернувшись в воздухе.

Выныривает с воплем.

— И-я-я-я!!!

Марина только моргает удивлённо. Не знала о наличии ещё и таких талантов. Впрочем, в тот год Херктерент больше всего интересовало, что может она, а не кто-то другой.

Хорт в воду спускается подозрительно медленно. Даже Эрида её опережает.

Динка и Коаэ о чём-то шепчутся, поглядывая то на Эр, то на Хейс.

Эорен идёт пошатываясь Софи осторожно придерживает её за руку.

— Звёздочка, лучше тоже посиди пока на берегу немного.

Та не вполне осознано, кивает. Слишком уж взгляд затуманенный.

На краю бассейна только Софи и Марина сидят. Все остальные довольно далеко плавают. Эрида просто лежит, свесив ноги в воду. Выражения лица не видно, но Марина не сомневается, сейчас на губах чуть глуповатая улыбка и обращённый в бесконечность, взгляд.

— Что это мы совсем недавно видели? — Софи выразительно показывает взглядом. Хейс, совсем, как маленькая брызжется в Эорен.

Марина демонстративно, даже рот прикрывая рукой, зевает.

— По-моему, это называется просто вариант полового акта без полного проникновения.

— Грубиянка! По мне так это было почти изнасилование.

— Кого кем?

— Совместное.

— По-моему, хотя это и не совсем правильно, но когда обе стороны явно получили удовольствие, это каким-то другим словом называется.

— Эти слова звучат как «Марина, ты зануда!»

— Ага! Ещё какая. Тебе, вроде, «Основы права» давали уже, а одной из важнейших вещей ты так и не запомнила.

— Это какой же?

— А такой. Никого из нас в принципе нельзя обвинить в изнасиловании. По такой статье мы можем быть только пострадавшими или свидетелями. А обвиняемый всегда мужского пола.

— Что же тогда мы недавно видели?

— То, что происходит добровольно между лицами одного пола, вообще не рассматривается. Недобровольное — совсем другие статьи. Но где ты их тут видела?

Хейс, перевернувшись на спину, плывёт к ним.

— Я так думаю, накопились некоторые вопросы?

— Аж целая куча! — отвечают сёстры одновременно.

— Готова на все ответить, чтобы не порождать ещё большего непонимания.

— Так и начинай с самого начала.

— Так вы и так прекрасно знаете, насколько Эр в творчестве и вообще сдвинулась на определённых вопросах.

Переглянувшись, сёстры кивают.

— Я вот не понимаю, в школе красивые парни кончились? Неужели никто на себя не смог её внимание обратить, и она на девушек переключилась?

— Процент красавчиков каким был, таким и остался, но искать кого-то со столь же причудливыми мозгами, как у неё — замучаешься на самом деле.

— Хорошо хоть не влюбилась ещё ни в кого, но интерес к своему и особенно, чужому телу уже превосходит свойственные данному возрасту.

— Во завернула! — усмехается Марина, — Прямо как сама я!

— Тут смешного мало, — Софи совершенно серьёзна, — Марина, а вот скажи. К тебе её интерес не начал переходить, скажем так, разумные пределы.

— Софи, ты совсем? — Марина выразительно стучит по лбу, — Мы уже обе ей почти, как сёстры, чтобы до такого додуматься совсем уже двинутой надо быть.

— Или Эридой, — пожимает плечами Софи, — ты не забывай, она помешана на Великой эпохе, а тогда не то что при дворе, даже среди Еггтов хватало довольно странных взаимоотношений. Она любит многое из прошлого на себя примерять. Про кровосмешение с той поры преизрядно историй осталось. Хотя, то что является этим по законам одного времени и одной страны может быть вполне законным в другом времени и стране другой.

— Что-то совсем уж ситуация в родных стенах нездоровой стала.

Софи хитро щурится.

— Не допускаешь возможности, твои познания в некоторых вопросах уступали познаниям сверстниц, потому и не замечала определённых вещей по причине неизвестности?

— Вполне возможно. Особой общительностью не страдала.

— По ситуации с «Пантерой» особенно заметно было, — хмыкает Софи, — впрочем, ты в определённых делах оказалась куда осведомлённее, чем я думала. Степень твоих успехов в танцевальном искусстве серьёзно недооценивала.

— Сами говорить любите, насколько вредно думать за других. Разве обо мне можно сказать, будто танцевать не умею? Выпускной вспомни.

— Это да! Яроорт потом по шее получил, ибо признался, чуть не попытался предложить тебе сбежать с ним. Не решился исключительно из чувства долга перед ЕИВ.

Марина хрюкает от смеха. Занятная история, если только Сонька не прямо сейчас её придумала.

— Некоторые посмелее принца были. Прямо предлагали кто сбежать, а кто и замуж выйти. Все пропадали, стоило сказать: «Я на всё согласна, но сходим сначала составить брачный договор».

Сёстры посмеиваются «любовь без брачного договора» — поговорка, известная любой девочке лет с пяти, означающая несерьёзность намерений и скоротечность чувств.

— Ну, а в столице, — улыбка Хейс становится недоброй, — кому, как ни кронпринцессе во всяких необычных танцах разбираться. Ну там у шеста да вокруг него, или ещё каких.

— Как Эрида узнала, что неплохо танцуешь именно этот танец?

— Университетские балы одни из немногих, что ещё проводятся. Фотографии публикуются. Там Эр меня и увидела. Мне, если честно, понравилось на злые глаза девиц смотреть. Не могут, как я, вот и сходят с ума. Думали оскорбить называя кронпринцессой, а выходит похвала. Прозвищу надо соответствовать.

Вот Эр с самого начала и стала ко мне липнуть с разными просьбами. Начиная от обычного попозировать в её любимом виде… Я, кстати, впервые в жизни увидела, как моё тело смотрится на цветном фотоснимке. Это очень высокий уровень Эриды, как фотографа.

— Знаю. У самой такие снимки найдутся.

— Часто о танцах разговоры заводила, движения разные просила показать. Поняла, что может дальше последовать.

Иногда проще один раз сделать, что ей хочется — и она отстанет, чем придумывать десятки способов противодействия бесконечным попыткам этого же от тебя добиться, при условии требуемое не слишком расходится с моими взглядами на жизнь. Сами знаете, отсутствием изобретательности она не страдает. С привлекательностью у нас обеих полный порядок.

— Уже у нас? — настораживается Софи.

— Просто фигура речи. Может, у меня какой-то сдвиг, но мне вообще никто не интересен.

— Пробовать можно со всеми, значит?

— С теми, кто хоть немного нравится и сам не против? Почему бы и нет!

— Широта столичных взглядов! — ворчит Софи.

— Куда шире моих собственных, можешь поверить.

— Хочешь сказать, и со мной бы могла так станцевать? — не поймёшь, какого ответа Софи хочет на самом деле.

— Конечно! Что ты, что я — молоды и безумны мы один раз.

Протягивает руку.

— Давай!

— Воздержусь пока. Что делать будешь, если Эр будет настаивать на дальнейшем развитии сегодняшнего?

— Если просто захочет повторить — я не откажусь.

— Ты сама понимаешь, о чём я.

— Вот если заговорит, тогда и буду думать. Но, насколько я в людях разбираюсь, ей сегодняшнего ещё надолго хватит. Всяких предложений интересных вовсе не мне стоит опасаться.

— Эрида умеет быть очень настойчивой. Плюс отец всегда потакал любым её выходкам.

— Софи повторяю — в её отношении у меня абсолютно никаких планов нет. Я настоящей кронпринцессой становиться не собираюсь. Хотя, не спорю вокруг вас немало таких, кто бы не отказался.

— Ты всего лишь сказала, не собираешься проявлять инициативу. Но это может быть сделано не только с твоей стороны.

— Будет сделано — тогда и буду реагировать. Не больше. Но и не меньше.

Марина криво ухмыляется.

— Тем более, повторюсь, такие отношения с точки зрения закона не запрещаются. Мы не миррены какие-нибудь.

— Иногда даже они пишут умные вещи.

— А такой статьи сейчас и у них в законодательстве нет. Тебе ли не знать, у скольких известных мирренских художниц и писательниц нового времени были излишне близкие подруги?

— Маришка, замолчи. Я о серьёзных вещах говорить пытаюсь. Миррены в прошлом за такое даже казнить могли.

— Они бывало, женщин сжигали только за то, что писать и читать умеют, — хмыкает Марина, — тоже скажешь умные вещи писали?

— Тебя бы они сожгли даже в наше время!

Марина, вскочив в полный рост, показывает язык.

— Бе-е-е! Не сожгли бы. У них такой род смертной казни даже для колдунов и богопротивников признан бесчеловечным и жестоким три Тима назад.

— Всё, как раньше! — смеётся Хейс, — Всё так же препираетесь. Только поводы всё менее детскими становятся.

— Ты и в столице вытворяла тоже самое, что и совсем недавно?

— В общих чертах. Отличие, главным образом, в наличии костюма.

— Проблем не было?

— Я не любительница посещать места, где они могут быть, — бросает взгляд на Марину.

Та не слишком успешно пытается сделать вид, будто не понимает, о чём речь, — с излишне назойливым вниманием — да сталкивалась. Не всегда получалось так весело, как тебе рассказывала, но ничего из нежелаемого со мной не произошло. Статус это серьёзнейшая броня. Защищает получше любого оружия.

Плюс, я достаточно разумна, чтобы не рваться в места, куда многие просто жаждят попасть, не понимая, что их просто используют. Если мозгов нет, человек про «свежее мясо» понять не способен.

— Это куда же все рвутся? — щурится Марина.

— В том числе и туда, где ты столь запоминающе побывала. Кстати, термин этот «свежее мясо» как раз, оттуда.

— И часто братец его пробовал? — Софи словно оса укусила, Маринкина привычка говорить гадости может быть заразной.

— Знаю только слухи, он — никогда. Бывал только с теми, кто знали куда идут и что в итоге может быть.

— Если уложили, расслабиться и получать удовольствие, — хмыкает Марина, — некоторые только про это и мечтают, а ещё больше, что через это смогут получить. Товаром всё является, всё продаётся и покупается.

— Сама тоже рассчитываешь что-то с выгодой продать?

— Жизнь такова. Ты сама чуть подобным товаром не выступила, причём даже сейчас, твоё мнение учитывалось бы в последнюю очередь.

— Сама сказала, жизнь такова. В великие чувства никто тут похоже, не верит?

— Я верю только в холодный расчёт. Да и то он не всегда срабатывает.

— А я и сейчас могу рассчитать свою примерную ценность, как невесты в пахотных единицах, головах скота, отдельно крупного и мелкого, постройках, технике или тупо в деньгах.

— В каком веке мы живём! — с притворным осуждением качает головой Марина.

— И не говори! — тяжело вздыхает Софи.

— Смотри!

Эрида стоит, держа Рэдрию за обе руки, что-то говорит. Софи встаёт в полный рост. Заговорщически подмигивает.

— Пойду, к ним сплаваю. Чего-чего, а такие парочки мне расстраивать ещё не доводилось!

— Тебе ещё кого-то ссорить придётся, — бросает ей вслед Марина.

Ну и что с того, Коаэ и Динка просто рядом у балюстрады стоят? Со спины выражения лиц не видно. Глаза тут у всех есть, а округлости этих двоих уже весьма приятны на взгляд. Перегнулись вниз ещё, виды совсем уже интересные. Сейчас в любых позах и словах какой-то подтекст просматривается.

Но встревать пока не хочется. Занятно будет, если Сонька там третьей не лишней окажется. Или там вовсе пятой. Бывает такое, и не то, чтобы очень уж редко, картинки видеть доводилось.

Хейс залезает в воду.

— Хочешь к ним присоединиться? В известном смысле? — Херктерент проводит языком по губам.

— Марина. Ты далеко не настолько пошлая, какой хочешь казаться. Ничего предосудительного они там не делают.

Остаётся только плыть следом за ней.

Динка и Коаэ просто заинтересовались видами с высоты. Всё остальное привиделось от жары и недавних воспоминаний. Хотя, кто там знает, что там в будущем получится? Марине уже не слишком нравится, какими глазками Яроортовская сестрица нет-нет, да и посмотрит на неё.

Пока их не было, кто-то попросил принести прохладительного. Хотя, запотевшие бокалы с «Глубиной» и тому подобным тоже присутствуют.

Эрида просто лежит на животе. Даже украдкой ни на кого не смотрит.

Непотопляемые матрасы с пробкой тут есть изначально. Рэда лежит на нём недалеко от берега. Красный с чёрным и белым «Коралловый риф» через трубочку попивает.

Ну-ну, успехов. Напиток тяжёлым считается, сам Сордар его весьма уважает. Сколько там Рэд по весу надо взять, чтобы один ненаследный принц получился? Три или четыре, пожалуй, точно. Может, даже пять или шесть?

Никак не вспомнить, после скольких бокалов начиналась тяга к приключениям? Впрочем, у Рэды в любом случае, первый. Ну и получит удар об риф Рэда не в голову, а по ногам. Во всяком случае, хочется на это надеяться.

Эорен сидит на балюстраде спиной наружу. Бесстрашие демонстрирует? Ну, так на этот счёт сомнений нет, во всяком случае у Марины. Если над пропастью прогуляться, за ней последует?

Софи рядом сидит, вполне ожидаемо свесив ноги в другую сторону.

Хейс снова на шезлонге разлеглась. Кажется проснулась школьная особенность — когда делать нечего, предпочитает лежать, если есть возможность — то спать. Если не врёт, лучший результат — двое суток подряд. Обстановка тут расслабляющая. Временами даже слишком.

Раз ничего не произошло, можно и отдохнуть. Вот она и отдыхает, тем более никакой ответственности ни за чьи жизни сейчас на ней нет. Хотя, если кто шею свернёт, всё равно имеются шансы крайней оказаться.

Волосы Софи развеваются от ветра.

— Здорово здесь! Не думала, что вообще такие бывают на самом деле. Не на картинках.

Ещё одна зарубка к нехорошему. Живописные резиденции родственников Эорен есть, вот только она мало где бывала, хотя отец немало по стране разъезжал, притом не только по делам. Да и мать не домоседка.

Кэретта официальные посещения регионов не игнорировала, в этом она была принципиальна. Софи с отцом и матерью много где побывала.

— Хочется почаще видеть это всё. Небо, море, скалы. Даже ветер этот по спине ощущать.

— У него какое-то местное название есть… Или слово это только моряками употребляется.

— Скорее, второе. Местные и моряки — это же одно и тоже.

— Официально так считается, — осторожно замечает Софи.

Эорен не Марина, подтекст читать совершенно не умеет.

— Познакомиться с ними поближе хочу. Привыкла жить в искусственных мирах. Надо взглянуть на что-то настоящее. Тут место уж очень хорошее.

— Преступность только в столице ниже, — соглашается Софи, — хотя тут с регистрацией правонарушений свои сложности.

— Я совсем о другом. Поняла наконец, на меня действуют только установленные действующим законодательством запреты. Значит, всё не запрещённое мне разрешено. Все эти старые нормы, обязанности и правила на меня больше не действуют. Буду жить как хочу и где хочу. И плевала я на это древнее право. Жизнь чуть наперекосяк из-за него не пошла. Хватит, — рукой воздух рубанула словно клинком, проламывающим доспехи.

— Посмотрим, надолго ли тебя хватит, если прекратят выплачивать содержание, причём, заметь, в полном соответствии с действующим законодательством.

— Я именно это и имела в виду. Проживу я без этих денег, даже без счетов, если надо, проживу. Мне надоело зависеть, надоело быть обязанной, причём зачастую чему-то абстрактному, в настоящей жизни не существующему уже.

— Что делать собираешься?

— Словечко скажу, от кого некоторых вытошнит. Работать пойду или в то же береговое командование на службу поступлю.

— В столице тебя запросто возьмут в любое министерство. Особенно, после звонка из МИДв. Зимой закрыли глаза в том числе и на твою выходку. Мы можем и впредь оказать тебе содействие.

— Благодарю, — церемониально прижимает кулак к груди, хотя ни в каких кодексах не прописано, как принято отвечать, когда одни волосы на тебе, — Но у меня и собственный статус неплох, да и умею я не так уж и мало. Две военные специальности, делопроизводство, машинопись, языки уровня переводчика дивизионного уровня. Я официально военнообязанная. Это у мирренов позор для любого нашего уровня работать по найму. Да и у нас многие под их влиянием так думают.

— Правильнее сказать, некоторые пребывают в праздности, и подводят под это разнообразные теории.

— И это тоже, я только недавно поняла.

— У тебя сколько видов оружия в «Военном» записана? — Софи стремится перевести разговор на что-то другое. Слишком понятно, в чьи владения камушки закинуты.

— Десять. Как у многих. Интересно, сколько будет у Марины?

— Ненамного больше, чем у тебя. Снятое с вооружения не записывается, трофейное всё пишут одним пунктом.

— Я знаю, у меня есть этот пункт.

— Думаю, он тебе никогда не понадобится.

— Как знать. Я ни в чём уже не уверена. Мне ведь в спину не миррены стреляли. Их живых видела только во «Фронтовой хронике», их технику — только битой на выставках. Взрывы бомб слышала издалека. Они опасны, но опасностей и здесь хватает. Устала бояться всех и вся.

— Тебя о чём-то предупреждали?

— У меня собственного опыта достаточно.

— У нас его не может особо много быть. Самоуверенности вот только немерено.

Обе смеются.

Софи встаёт в полный рост. Немного поколебавшись, Эорен присоединяется.

— Так видно ещё лучше. Такое ощущение красоты и опасности!

— Мне ещё там говорили, ты немного сумасшедшая. Только сейчас поняла — тот редкий случай, когда сказали правду.

— Я и не обижаюсь. Тут высоко. Думаю, как-нибудь прыгну с парашютом. Или на планере полечу. Ветер тут подходящий, буксировщик не нужен.

— Вот уж точно на такое не осмелюсь. У тебя точно, Еггтовское безумие, то самое, заставившее когда-то идти навстречу солнцу.

— Я знаю. Земли пройдены уже все. Остались только небеса, а там нет предела. Мы сами — лишь крошечная песчинка в бесконечной вселенной. Жалею, никогда не увижу звёзд, никогда не стану на другую планету.

— Техника развивается очень быстро. Сложно представить, что появится лет через двадцать-двадцать пять.

— Мой организм утратит возможность выдерживать чрезмерные нагрузки. А без них далеко от Земли не улетишь.

— Медицина тоже на месте не стоит.

Видно, насколько бесконечен океан. Бесконечно небо. Хрупким всё остальное кажется. Только люди уже учатся повелевать стихиями. Это море исхожено уже вдоль и поперёк. Когда-то оно поглотило огромный Архипелаг. С людьми не смогло справится. Они ушли. Чтобы вернуться. Вновь земли из глубин не поднять. Пока не поднять. Но люди рано или поздно с этим справятся. Сил уже достаточно, чтобы ровнять с землёй самые крупные города, создавшиеся столетиями.

Ветер не стихает. Но даже эти лёгкие фигурки стихия не в силах сбросить.

Жизнь даётся один раз. И она прекрасна.

Марина даже переживает, не слышит, о чём эти две ненормальные говорят. Если не знать, можно подумать, внизу продолжение резиденции. А там пропасть. Стоят, словно так и надо. Даже смеются над чем-то.

Причём, обе уже успели со смертью поиграть. И не надоело забавляться? Обе по возрасту Марины, а вот ведут себя — как Марина в прошлом. Хотя, Херктерент и так знает, в житейских вопросах Эорен даже до собственной маленькой сестрицы далеко.

Однако, у той хватило ума над пропастью не стоять.

Запас безумия у самой Марины был гораздо выше. Не стоит сестрёнке показывать, насколько она высоты побаивается. Шутить Сонька не разучилась, в том числе и лупя по больным местам.

Но сейчас откуда-то опять пробудилась совершенно детская зависть. Могла бы стоять с ними рядом, доказывая, ничуть не хуже их. Теперь остаётся только сидеть и сквозь бокал «Кораллового рифа» на мечту скульптора и насмешку над ним же, любоваться. Но если вспомнить, насколько современные скульпторы не любят изображать совершенные тела, предпочитая словно из полена скульптуры вырубать, то такому, может, и угловатая худощавая Эорен понравится.

Марина так для себя и не решила, издевается Софи над Эорен или как, называя откровенно некрасивую девушку «Звёздочкой». Динка не говорила, будто такое обращение сестре как-то не нравится. Эорен скрытная, но и Сонька — тоже, и что ещё хуже, умная.

Злословие Кэретты, Бестии и, в меньшей степени Императора, в одном флаконе, да ещё на собственных мозгах, настоянное. Получилось нечто, настолько крепкое, на фоне чего даже «Коралловый риф» детским лимонадиком покажется.

У Марины не намного хуже, плюс ещё голос значительно громче. Но у Марины плохо получается миленькой быть, да и глазками хлопать так и не научилась.

Насчёт безобидности, доброты и ласки сестрёнкиного облика обманулись уже многие и ещё большему количеству это только предстоит.

В какую категорию входит Эорен? Слёз по причине словно бы невзначай разбросанных разбросанных сестрёнкой словесных шпилек, видеть приходилось немало. Софи никогда не насмехалась только над Эридой. Марина делала тоже самое. Ни у кого другого стопроцентной защиты не было.

Сейчас уже и Эр из-за своих странностей вот-вот на колкость напросится.

С Эор Сонька только в прошлом году по-настоящему познакомилась. Что для Звёздочки скорее, плохо. Очень многого не замечает. И Динка тут плохая помощница.

Марине в общем-то, всё равно, но вот несправедливости не допустит, неважно кто и в чей адрес замышляет.

С Сонькой ухо надо держать востро, тут даже её умение ушами шевелить не знаешь, как может тебе навредить.

Разговор продолжается мирно. Даже странно. Не задумала же Сонька Звезду падающей сделать, что бы потом какую-нибудь красивую историю про самоубийство сочинить? Про любую скалистую местность таких историй немало.

Вдохновение себе простимулировать? Ведь художников бывало обвиняли в пытках ради правдоподобного изображения ран, мучений и смерти?

Или это у самой Марины по причине смеси в мозгах крепких напитков с жарким солнцем начинает всплывать что-то совсем уже ненормальное. Не зря ведь о временном помешательстве говорят иногда «на солнышке перегрелся».

Продолжает посматривать на Софи с Эорен. Подойти и присоединиться уже не хочется. Вообще, вставать не хочется. Хорошо всё слишком.

Даже подозрительно. Так! А мелкие там где?

Находятся сразу. Подражая старшим взявшись за руки стоят на другой балюстраде. Марина хихикает. Под старшими — пропасть, под младшими бассейн на такой высоте, куда даже Эрида прыгать не боится. Правда, когда она прыгала, там плавало несколько надувных матрасов и Марина.

Судя по всему, что-то смешное друг-дружке рассказывают.

Обеим вопросы восприятия окружающих в голову лезут. Обеих воспринимает как детей, хотя Марина одного возраста с Коатликуэ. Но возраст такая штука — как правило, не слишком хорошо соотносится с записями в документах. Некоторым людям их возраст напоминать — может быть вредно для здоровья. Особенно старательно стараются скрывать года те, у кого они на роже и других частях тела самыми крупными знаками написаны.

Стоит признать, у некоторых даже получается до какой-то степени.

Хорошо, им всем пока рановато это искусство осваивать. Сонька, правда, чем-то таким занимается, но она скорее добавляет лицу несколько лет, чем убавляет.

Эрида на животе лежит, ноги в коленях согнула, как девочка на картинке из солдатского журнала или фюзеляжа бомбардировщика. Шляпкой и солнечными очками попугаистой расцветки обзавелась. Через трубочку попивает из высокого бокала «Голубую лагуну». Хм. Зачем ей ещё шесть соломинок разных цветов? «Лагуну» слоями не пьют. И крепость совсем небольшая, Эриде бы продали, не спросив о возрасте.

При заказе «Атолла» или «Глубины» о возрасте спросили бы точно. Именно Эриду, лицо по-прежнему наводит на определённые мысли. Самой Марине на берегу продавали всё, что угодно. Выглядеть старше своих лет иногда полезно, хотя и не всегда приятно.

Эриду саму, как она сейчас лежит, снимать можно и в любой журнал посылать. Лица не видно, а всё, что на виду не хуже, чем те картинки да фото.

Играет сейчас она, девочку из журнала изображая. Сама пробовала в подобном стиле рисунки делать. Даже с Мариной в раздельном купальнике по мотивам формы танкистов на башне рисунки есть. Стилистика соблюдена полностью, но на виденном многими рисунке лицо и цвет глаз изменены. Только у Марины и другой вариант рисунка есть. В журнал отправлять любой можно. Напечатают и попросят ещё.

Она и других успела в подобном виде изобразить. Причём все там были как на подбор из разряда не столько красивых, сколько бесстрашных, отчаянных и смелых. Тех, с кем у Марины плоховато складывались отношения. Рэдрия в подборочке тоже присутствует. На бомбе сидит вперёд нагнувшись и из под руки глядя. Весёлая. Светлая. Только бомба между ног. Округлость обтекателя бомбы, равно как и округлости самой Рэды очень уж старательно выделены.

Возможно, она и посылала уже. Марине по-прежнему доверяет абсолютно, но о художественных делах речь заводит всё реже. Замечает, кому что не особо интересно, Марина вполне умеет на определённые темы разговор поддержать, но Эр достаточно проницательна.

Да и знает прекрасно, её собственный уровень уже многократно превзошёл способности Марины, а та крайне не любит быть второй.

Эр приподнимает очки жестом, позаимствованным с картинки. Марина почти ощущает, относительно окружающих, включая её саму у разноглазой сейчас самые нескромные фантазии.

Взгляд такой на Марину — у самой желания появляются. Вот только фантазии Марины известны только ей самой.

В гляделки Эрида проигрывала всегда, хотя в этот раз раз продержалась куда дольше прошлого. Или это Херктерент из-за новых ноток в глазах так показалось.

Переводит взгляд на Рэдрию. Марина с трудом удерживается от желания чем-нибудь в лоб запустить разноглазой.

Рэда слишком уж откровенно лежит, но как смотрит Эр, не замечает. Похоже, просто получила удар об «Риф», вон как увлечённо остатки на просвет изучает.

Динка снова в бассейн спрыгнула, Софи и Эор надоело скульптурную группу изображать.

Змеедевочка словно подражая Марине, прогуливается по перилам. Неужели ночью за ними подглядывала? С неё станется, хотя в темноте, вроде, не видит.

Стоит там же, где Софи недавно. Марина поглядывает, тем более, Эр в ту же сторону очень уж странно смотрит. Тоненькая фигурка неожиданно напрягается.

— Там корабль горит, — Коаэ показывает вдаль.

Расшевелило всех. Кто к телефону, кто к биноклю. На мгновенье задумавшись, Марина упускает и то, и другое. Ближайший телефон оккупирован Софи. Стоя на одном колене, номер набирает. В первую десятку после приезда приказала устроить учебную воздушную тревогу. Выполнили. Как оказалось, подобные учения здесь обычные явления. Но настоящую тревогу успевают объявить далеко не всегда.

Бинокль оказывается в руках Эорен, но к глазам поднести забывает.

Эрида зачем-то протискивается между Рэдой и Динкой, хотя места вокруг полно.

Херктерент вглядывается, хотя расстояние и огромно. На глаза пока жаловаться не приходилось. Сирены вроде, нигде не воют. Пока?

От сердца отлегло. Кому-как, а Марине сразу понятно, пожара нет, корабль ставит дымовую завесу.

Тут и Софи от телефона отрывается.

— Ничего страшного. Плановые учения сил береговой обороны, — испугаться она всё-таки успела.

— То есть, опасности нет? Десанта не будет? — неужели и невозмутимая змеедевочка струсила? Совсем на Коаэ не похоже.

— Нас тут только с воздуха достать можно, — хмыкает Марина.

Все, даже Софи, как по команде задирают головы вверх. Но там только небо и облака. Где-то патрули истребителей должны быть, но они слишком высоко и их не разглядеть. У часто кружащих над островом огромных летающих лодках сегодня где-то в другом месте дела.

— Ну, вы и трусихи! — откровенно разочарована Марина, — Высадка воздушного десанта на самый мощный район ПВО страны. Они, что психи?

Софи с вызовом, уперев руки в бока выходит вперёд. Да как у неё получается в каком угодно виде Настоящей Принцессой выглядеть?

— А если да? Что делать будешь? При выполненной задаче такого уровня за чрезмерные потери спрашивать не будут.

Теперь и Марина наверх посмотрела. Там всё чисто, но как-то неуютно становится.

Хорошее опять кончилось.

Эр осторожно подбирает свой халатик. Насколько возможно, заматывается в него. Смотрит безо всего, сегодня виденного. Просто совсем испуганно. Да и с лица что-то пропало.

— Знаете. Хорошо конечно, было. Но устала я. И жарко очень. Пойду-ка я к себе, — смотрит, словно спрашивая, кто с ней пойдёт, а то страшно ей.

Динка выглядывает из-за спины сестры. Марина не помнит, чтобы видела Кошмар испуганным.

Хейс стоит рядом с Коаэ. Мастерство не пропьёшь, в любом месте, где собрались больше трёх сразу оказывается либо рядом с самым буйным, и может, даже попытается его скрутить, либо, наоборот, рядом с самым слабым и маленьким, в наибольшей степени нуждающемся в защите.

Марина, Софи и Рэда из тех, кто сами за себя постоять могут.

— Эр, пойдём с нами, — зовёт Софи.

Так и расходятся.