Два трофейных танка с пробоинами своим ходом отогнали в школу. Третий, потерявший гусеницу после нескольких часов ругани и препирательств, «котам» удалось отстоять. Мстительные «сордаровцы» дали сутки на эвакуацию машины с запретом пользоваться помощью посторонних лиц. Остальные ТТИ — «Драконы» тоже на поле боя остались. Все испещрённые попаданиями, но в одном пробоин нет, экипаж бросил машину, ошалев от грохота болванок по броне. Другой от кого-то получил снайперское попадание точно в ствол. Но завести удаётся сразу.

Пригрозили, если гусеницу не удастся починить, «сордаровцы» уже сами займутся эвакуацией трофея в свои гаражи.

«Коты» справились.

Предъявлять требования на все подбитые танки всё-таки воздержались, за машины были уплачены немалые деньги.

Марина осматривает танки. Сходство с выставочными образцами очевидно. Не менее очевидны и различия. На выставке представлены образцы захваченные исправными, или, наоборот практически полностью разрушенные и сгоревшие. Был и испытанный обстрелом образец, призванный продемонстрировать всем желающим, несокрушимая броня символа мирренского танкостроения пробивается практически всеми грэдскими танковыми и противотанковыми пушками.

А уж попадание из двухсот десяти эмэм гаубицы и так ни один танк не выдержит.

Здесь машины того же типа, судя по заводским табличкам, выпущены зимой прошлого года. Фотография с танкоремонтного завода — девятый месяц, значит, захвачена летом. Какой части принадлежала — сейчас не выяснишь. Коты машину полностью перекрасили, камуфляж не имеет ничего общего ни с грэдским, ни с мирренским. Совершенно не по правилам игры, на машину нанесены огромные красные звёзды. Их появление объяснимо — машина не всё время стоит в гараже, может и за территорию школы выехать. Зенитных батарей от девяноста и выше в окрестностях немало. Ещё не хватает, чтобы зенитчики, не разобравшись, всадили в танк бронебойный.

Марина знает — есть приказ, батареям ПВО иметь запас бронебойных снарядов. Плевать, что от фронта далеко — заметят знакомый по «определителям» силуэт — привет. Девяносто — это не пятьдесят эмэм, «Дракона» прошибет на самом деле.

Осмотр настроение Марины испортил окончательно. Выходит, броня «Дракона» держит гораздо более крупные калибры, чем можно подумать, исходя из «определителей».

Вот её попадания. Насчитала восемнадцать. Меньше чем со ста метров. Только два пробития. Невероятное везение, особенно если учесть число выбоин на броне, скрытых под краской.

Ясен стал и первый выход одной из машин из строя — кумулятивный прожёг броню. В башне снарядов уже не было, раскалённые капли металла повредили приборы и убили четверых членов экипажа. Ещё двоих достали в бессознательном состоянии.

Начинка башни почти полностью уничтожена, ремонту в полевых условиях трофей не подлежал, уехав в тыл.

Второй танк имеет следы снарядных попаданий, но броню ему впервые пробил кто-то из команды Марины.

Сколько раз танк попадал под огонь артиллерии? И выходил невредимым. У мирренов в ремонте он не был, это Марина знает чётко, сведения должны наносится на заводскую табличку, а там чисто.

С одной стороны, Марине просто повезло обстреливать самоходное бронированное шасси с имитацией вооружения. С другой — найдись у «котов» кто-нибудь, столь же находчивый, как и они… Было бы скверно. На втором танке исправное орудие. Найдись снаряды — с такого расстояния… Самой с собой надо честной быть. Вообще-то, с любого расстояния «Дракон» бы уничтожил её танк.

Хорошо хоть машины разных поколений в принципе не могут столкнуться друг с другом. Только в таком вот, «учебном» бою. Чуть было не закончившимся самой настоящей, кровью.

Вырисовывается очередная пропагандистская ложь. На выставки ходят в основном те, кто слабо разбирается в толщине брони и калибрах. Внешне всё выглядит прекрасно. Вот только на деле всё получается очень сложно, и всё больше запутывается с каждым днём. Это Марина знает, если дошло до того, что из тяжёлых гаубиц по танкам били прямой наводкой — значит, что-то не так на этом участке фронта пошло как раз у грэдов.

Получается, мирренам Марина ничем не навредила, даже чуть не помогла, едва не убив нескольких потенциальных офицеров.

Впрочем, косвенный вред мирренам от неё всё-таки был. Газеты часто публикуют списки пожертвований в фонд обороны. С её счетов тоже сделаны переводы. Нет, не по её просьбе, хотя против подобного расходования средств совершенно не возражает. МИДв структура хотя и до невозможного скучная, своё дело знает чётко.

Да и работает профессиональнее аналогичной вражеской структуры. По крайней мере из членов Императорского дома, кроме самого Главы, в прессе появляются только фотографии Сордара как героя войны. Херенокт сам не появляется, только статьи о боях в тропиках пишет. Но его псевдонимы не все знают, а на фото он был без подписи.

Умников, способных устроить фоторепортаж про принцесс, работающих в госпитале МИДв в штате у Саргона не держат. Про дочерей Тима и других принцесс Дома Льва Марина такую подборку фотографий уже видела.

Вместе с Софи ухохатываются. Кроме Марины, и может быть, Эр никто и не знает, что Софи может не только мило улыбаться, но и натурально, до слёз в глазах и битьём кулаком по столу, ржать.

Сёстры узнают большинство изображённых. Причём, не только принцесс. «Раненные» имеют знакомые рожи сотрудников вражеского МИДв и гвардейцев. Врачи, возможно, были и настоящие. Должен же был кто-то профессионально повязки наложить.

Интересно, кто-нибудь в эту постановку поверил?

Один из дворцов (лет двадцать как нежилой) в столице Тим на самом деле передал под госпиталь. Там съёмки и происходили. Вот только Марина в жизни не поверит, будто ситуация у мирренов настолько плоха, что для ухода за раненными стали привлекать настолько юный и неквалифицированный, персонал.

Это Марина и Софи умеют жгут накладывать, могут перелом зафиксировать и отличат венозное кровотечение от артериального. Знатных мирренок ничему подобному не учат. Принцесс особенно. При дворе полным-полно старых предрассудков, во многом ханжество времён двора Тима III живо ещё.

Да и банально, Марина уверена, к настоящей крови и грязи, никого из девушек своего Дома Тим попросту не подпустит.

Вот пропагандистов мирренам в МИДв надо бы взять других, ибо эти своим рвением императора только дискредитируют. Хотя, таких советов Херктерент давать не будет. Не потому что не может, в теории, письмо Тиму через тот же МИДв и посольства условных нейтралов, вполне дойдёт.

Не хочет просто. Если враг сам себе вредит — помалкивать надо. Глядишь — и сам шею свернёт.

Вот только мало надежды на такое счастье, к сожалению.

Целая делегация орлов нелетающих прибыла. Все в немалых чинах и явно для авторитета, с боевыми наградами и нашивками за ранения. Построили всю Армию после высокопарное речи, упирающей на опасность оружия в неумелых руках и чувство патриотизма предложили в течении суток на условиях анонимности сдать всё незарегестрированное.

Херктерент, неплохо знакомая с содержимым нелегального арсенала, распоряжается, что сдать, а что попридержать. В то, что ничего нет теперь всё равно никто не поверит.

Сама Марина решает поиграть в дисциплинированную, сдаёт один из тайников. Всё равно, у химикатов скоро истекает срок годности, а пистолетные патроны она теперь и легальные достанет с лёгкостью.

Предъявила «оружие самообороны» так завуалировано в документах названы выданные ей и сестре в конце прошлого лета стандартные армейские пистолеты. Вопросов не возникло, только номер проверили.

Софи, как ни странно, тоже что-то сдавать приходила. Или тоже просто пистолет предъявляла?

Эр никуда не пошла. Вся её химия куплена абсолютно легально. Другое дело, не все знают что из внешне безобидных компонентов разноглазая может соорудить.

Эорен тоже не ходила никуда, но в том, что у неё на самом деле ничего нет, запрещённого правилами, можно не сомневаться.

После завершения сдачи в одном из ангаров устроили выставку собранного.

Марина сходила. Не пожалела. Соратники не подкачали. Кроме известного Херктерент неизвестного оказывается более, чем достаточно. Не выставка трофеев в столице, но тоже неплохо.

Ящик. Снаряд и полный заряд для двухсотдесятимиллиметровой гаубицы. Два ящика поменьше с аналогичным содержимым для ста пятидесяти эм эм. Херктерент в недоумении, вроде со всеми артиллеристами в неплохих отношениях, но данными о наличии таких сокровищ с ней никто не делился. В противном случае, изготовили бы фугасы. Подрыв на подобном похоронил бы и «дракона». Судя по уничтоженной на ящиках маркировке, боеприпасы явно краденные, что чревато уже само по себе.

Нелегальные взводные миномёты, точнее, запас мин к ним, Марине известны. В недавних событиях не применялись исключительно из-за полной бесполезности против танков. Убивать вражескую пехоту осколочно — фугасными никто не собирался.

От малокалиберных зенитных пушек снарядов просто россыпь. Что интересно, пятьдесят эм эм нет ни одного. Три старых станковых пулемёта разных лет выпуска. Как только протащить смогли, они по полсотни кило каждый, а тут даже щиты в наличии. Винтовки нескольких типов и степеней ухоженности, от почти металлолома до выставочных образцов. Множество любимого средства самообороны в сельской местности — винтовочные обрезы. Охотничьи ружья и их обрезы. Пистолеты, начиная от кремнёвых. С десяток пистолетов пулемётов, включая два мирренских и три явно самодельных.

Море боеприпасов для всего этого, начиная от упаковок охотничьего пороха и заканчивая бронебойно-зажигательными патронами для крупнокалиберных пулемётов.

Противотанковых мин всего две, и обе Марина недавно забраковала по причине некомплектности. Противопехотных значительно больше, но это ни о чём не говорит. Тут каждый второй растяжки ставить умеет.

Собственно, вот и до гранат добрались. Опять же, все армейские типы со всех концов материка, плюс множество самоделок. Несколько ящиков различных бутылок с зажигательными смесями.

Далее самый страхолюдный отдел — различные шипованные палицы, дубинки и кастеты наделанные в память об окопных битвах Первой войны.

Потом бинокли, стереотрубы, прицелы, включая два артиллерийских. Некоторые расстались с ремнями, ножнами и портупеями.

Окончательно Марину добивает драгунское седло, сбруя, лошадиный противогаз и три комплекта армейских подков с гвоздями.

Ящики тола, как армейского, так и гражданского образца. Запас шнуров и детонаторов.

Внешне безобидные различные средства, пригодные для изготовления взрывчатки. На первый взгляд, несколько тонн. Кто-то явно желая над орлами подшутить, сдал несколько упаковок сахара.

Как вскоре узнала, в «Кошачьей» не дожидаясь визитёров собственными силами провели всеобщей обыск. Нашлось… Тоже много всякого разного. Безусловно, самым впечатляющим оказалась двухсотпятидесятикиллограммовая бомба в заводской упаковке.

В этом смысле, «сордаровцы» подкачали. На выставке была только одна в двадцать пять кг и множество мелких бомб из кассет. Всё остальное у «котов» было в сопоставимых количествах.

Примерно через десятку Генштаб устроил уже внутреннюю проверку всего незарегистрированного. Орлы нелетающие результатами добровольной сдачи оказались не удовлетворены. Прошлись по ангарам и классам, правда без особого рвения, изъяли всего на один стандартный пятитонный грузовик.

Как и следовало ожидать, запасы пострадали, но не критически. Ожидаемо, все старались сбросить габаритный балласт.

В наличии оказалось даже несколько ящиков пресловутых бронебойно-зажигательных пятьдесят эм эм, а ведь их искали в первую очередь. Патроны остались исключительно недавних выпусков. Гранаты нашлись даже кумулятивные, выпущенные три месяца назад.

Вошедшая даже в народные песни повышенная вороватость грэдских вояк находит подтверждение ещё с одной стороны. Ведь это не ученики, а их родственники воруют боеприпасы со складов и заводов. Причём, это считается настолько неизбежным злом, что практически никак с этим не борются.

Практика анонимной сдачи похищенного военного имущества довольно широко практикуется. Для демобилизованного считается делом чести прихватить с собой на гражданку какой-либо ствол. Говорят, после Великой войны таким хитрым способом утилизировали чуть ли не несколько миллионов трофейных винтовок, пистолетов, пулемётов.

Ходили слухи, генерал-инспектор артиллерии даже угнал в своё имение трофейное железнодорожное орудие почти полметрового калибра.

Жаль, Сордар в те года был ещё весьма юн, а не то бы ему точно приписали угон и переделку в собственную яхту трофейного броненосца, по всем документам, расстрелянного как мишень на учениях.

Динкерт сидит на подоконнике. Чуть не плачет. В руках журнал с такой знакомой обложкой. Переглянувшись, Софи и Марина направляются к ней. Подозрения у сестёр одинаково нехорошие. Динки мирренский знает блестяще, на военного переводчика не годится, там разговорную речь и кучу специфических терминов хорошо надо знать, но любого классика читать может без перевода.

— Что читаешь, Динки?

Подозрения оправдываются. Та самая статья про госпиталь.

— Вот, — всхлип, — я и не знала. Им так тяжело, такие страдания. Но они своей Родине служат.

— Страдают они, — кривится, как от зубной боли Марина. Софи незаметно от Динкерт, пинает сестру. Тут же получает в ответ. Друг друга поняли, разговаривать будет Софи.

Подсев к Динки, Старшая Херктерент озвучивает свою версию происходящего. С озвучиванием некоторых имён и званий.

Сначала не верит. Но грузом фактов вполне возможно задавить.

— Да и сама подумай, неужели в столичных госпиталях такая нехватка персонала, что может потребоваться настолько неквалифицированный. Рэду спросить можешь, она как раз в начале года там бывала, видела, кто там работает.

— Так это всё враньё? — кажется, вот-вот расплачется снова, как ребёнок у кого конфетку отобрали.

— Пропаганда, а не враньё, — хмыкает Марина, — причём широчайшего охвата. Это ведь журнал с самым высоким у них тиражом. Картинки с обложки все отхожие места не на нашей стороне шарика украшают.

— Художники в этом журнале, действительно, хорошие, но этим, пожалуй, его достоинства и ограничиваются, — совершенно учительским тоном изрекает Софи.

— Как же можно так врать! Это же известнейшее издание! — Динкерт искренне возмущена. Неужто, настолько привыкла верить печатному слову.

— Чтобы в ложь скорее поверили, она должна быть чудовищной! — смеётся Марина, — Запиши себе где-нибудь и сделай первым правилом при чтении любых газет.

— Я лучше никаких читать не буду! — делает совершенно не очевидный вывод Динки, — Сообщение о победе вряд ли пропущу. Слушать из официального, похоже имеет смысл только сирены воздушной тревоги, а читать — указатели к бомбоубежищам и плакаты, что там на стенах висят.

Сёстры невесело усмехаются.

Динкерт осторожно кладёт журнал, будто он укусить может, собирается уходить.

— Может, сначала отнесёшь это где взяла? — окликает Марина.

— Тогда в мусор надо отнести, чтобы никто больше не прочёл. Он мой.

— Где взяла?

— Мне Эрида дала. Сказала, ей не нужен, не любит грустные вещи у себя держать.

Сёстры перемигиваются. Сами издание из того же источника раздобыли. Намеренно никому не вредя, ненамеренно разноглазая может нанести ущерб, сравнимый с рейдом тяжёлых бомбардировщиков.

Доверие к печатному слову всё ещё высоко. Ряды никому и ничему не верящих личностей пополняются с гораздо меньшей скоростью, чем хочется обеим Херктерент.

Динки не поленилась прогуляться до мусорных баков. Только уходит — Марина хватает лежащий сверху журнал, намереваясь разорвать.

Софи выразительно протягивает горящую зажигалку.

— Надо отцу Эриды написать, чтобы проверил тех, кто эти сундуки упаковывает. А то ещё что-нибудь совсем неподходящее для неокрепших умов пришлют.

— Свой ум, надо думать, ты считаешь достаточно крепким? — интересуется Софи, растирая носком изящного сапожка пепел.

— Естественно. Ты напишешь или мне взяться?

— Кому он скорее поверит?

— Думаю, мне. Я всё-таки Эриде не так давно достаточно серьёзно помогла.

— Он ко мне просто не обращался. В противном случае, сделала бы тоже самое, — в голосе слышны нотки ревности. Марина делает вид, будто ничего не замечает.

— Ладно, пойду письмо писать. И МИДвовского курьера вызову, чтобы сразу отвёз. Всё равно только штаны протирают, бездельники.

— Ты у себя будешь?

— Да. А что?

— Пойду к Эриде схожу, посмотрю, может там ещё что не полезное валяется.

— Ага. Сходи. Всякого не полезного там очень много… Найдёшь — мне принеси.

Софи резко разворачивается.

— Не полезного для зубов! — ржёт ей вслед Марина.

У Рэдрии письмо на столе валяется. Глупо спрашивать от кого. Лежащие у себя письма Императрицы Марина так и не прочитала. Рэда отцу даже ответы пишет. Где-то Херктерент ей даже завидует.

— Мир он маленький очень. Только кажется огромным. Знаешь, где мой отец живёт?

— Далеко отсюда, — смеётся Марина.

— Я про другое. Сама знаешь, литературная среда — тот ещё змеюшник. Все грызутся со всеми. Из-за творческих вопросов и ради самого процесса грызни.

Как-то прознали, с кем я общаюсь. Его принципиальные противники вдруг стали редкостными подхалимами.

— Сына за тебя там никто резко не возжелал пристроить? Или сам пристроиться?

— И это мне грэдка и Еггта говорит! Мы не миррены какие-нибудь, чтобы детьми ради выгоды для себя торговать.

— Эксцессы и у нас случается. Статью, наказывающую родителей человека от нежелания вступать в брак с собой покончившего относительно недавно отменили.

— Мне уже чётко сказано, решать мне и только мне. Правда, пригрозил, если мне в голову взбредёт родить и от ребёнка отказаться, то ничего хорошего меня не ждёт. Но я и так никогда ничего подобного не сделаю. Куда вероятнее, вовсе рожать не буду.

— Чего так резко? Сложности какие?

Выразительно косится на бёдра Рэды. Судя по ширине на первый взгляд, сложностей с деторождением в будущем быть не должно.

— Я почти абсолютно здорова, во всяком случае в этой области. Переломанное в бою даже не повод ссориться.

Детей в будущем просто не захочу. В любовь совершенно не верю. Даже слишком большая бывает заканчивается как у моего отца. И он ещё человеком с честью отказался, вырастил и воспитал, хотя мог в детский дом отдать, мать-то от меня официально отказалась. Брак они не заключали.

— Отомстить биологической родительнице не хотела?

— Что бы мне это дало, кроме судимости или сумасшедшего дома? Я не самый счастливый человек на свете, но и не самый несчастный. К одному человеку, не знавшему матери, добавятся ещё двое, её потерявшие. Возможно, эту женщину они даже любят. Зачем их этого лишать?

— Из врождённой человеческой злобности.

— Мне не становится хорошо, когда кому-то бывает плохо. Это как перевёрнутые страницы книги, к которым не хочется возвращаться. Отец пытался уговорить её не рожать вообще. Получается, он тоже виноват?

— Это он тебе такое сказал?

— Нет. Хватает… Разговорчивых, — кажется, с трудом удерживается от употребления словечка сильно покрепче, — Уверена, та женщина хотела мне отношения с отцом испортить из-за того, что её чары не произвели на него впечатления.

— Настолько страшная была? Отвергнутая женщина страшно может мстить.

Рэда пожимает плечами.

— Сложно сказать. На вариант «Я столько не выпью!» всё-таки не тянула. Когда человек не нравится, подмечаешь все недостатки, не замечая всего остального. Вот только не вышло у неё ничего. Я ведь, скажем так, сильно не глупая. Ни с одной женщиной отца никогда не видела. Подозреваю он… После вообще женоненавистником стал.

— На тебе как-то женоненавистничество проявлял?

— Нет. Ничего подобного не было. А ты что-то заподозрила?

— Да как-то история с твоей ногой немножко в ином свете предстала.

— А там всё чисто, — Рэдрия поджимает ногу, несколько секунд стоя на больной, — Видишь, всё хорошо. Просто несчастный случай. Только какой-то человек нехороший донёс о домашнем насилии и растлении. Ничего не нашли, только нервы нам помотали сильно.

— В таких вопросах недосмотреть — самое страшное.

— Да понимаю я. Люди просто свою работу делали. Вот только представлю, на меня в будущем такое заявят… Повторения не хочется. Тем более, отцовские друзья ещё трём доносам не дали хода. И это только то, про что я знаю. Одна из причин отцовской радости при моём поступлении — больше подобного писать не будут. Ну, а если я на его месте окажусь?

— Искать этого человека нехорошего пытались? Хотя бы по почерку.

— Пытались. Не нашли. Печатные машинки- вещь довольно распространённая. Там ещё оказалась самая продаваемая модель. Из детского дома я бы вряд ли сюда попала.

— Ещё есть такая милая вещь как налог на бездетных. Я даже знаю людей, кто родились из — за нежелания налог этот платить.

— Я тоже таких знаю. В старой школе много было. Но мне проще будет платить. О перспективах твоего брака переговоры ещё не ведутся?

— Ха! Я в этом смысле ещё свободнее тебя. Сама же поговорку знаешь «На Еггте жениться».

— Так обычно говорят про неудачный брак с женщиной крутого нрава.

Марина самодовольно ухмыляется.

— Ну, так никто и не говорит, что я спокойная. Обычно про второй смысл поговорки забывают. Кто на Еггте женится, сам Еггтом становится. Так что, могут делать что захочу, дочка всё равно принцессой и Еггтой будет. Моя кровь перебивает любую другую. Один из немногих законов, что у нас в стране на все сто работает.

— Уверена, что будет дочка?

Марина криво ухмыляется.

— Это одна из немногих вещей, где уверенность стопроцентная.

— Мне от биологической матери только имя досталось. И ничего, совсем ничего больше.

— Твой отец не пытался скрывать, кто она?

— Сама же любишь говорить, не мир тесен, а слой тонок. Все всех знают. Фотографии не прятал, имя сам назвал. Мы оба ей не нужны были.

— А это не она те доносы писала? Просто гадя из вредности, зная, что у вас всё хорошо.

— Могла, но я не уверена. Ничего, хоть как-то позволяющего связать доносы с ней обнаружить не удалось. Машинописью, во всяком случае, она не владеет, а печатал обученный человек. Так что даже если она, сообщник должен быть, отчего ещё гаже.

— Не обязательно. Машинописи или стенографии учат так, чтобы механически копировать текст или речь, не задумываясь о содержании. Так скорость возрастает.

— Я не знала, — в глазах Рэды мелькает что-то, словно накануне схватки, — не знала, — зачем-то повторяет.

— Если опять что придёт — мне скажи. Дело на особый контроль министерства попадёт, а там орлы ещё, пусть нелетающие, но землекопы отменные. Что-нибудь да нароют.

— Завидует, может, кто твоему отцу? Потому и гадят. Ты-то сама вроде ещё никому мозоли любимые оттоптать не должна.

— Сам он склонен считать, дело в повышенном числе больных на голову в определённой среде. Других обвиняют в том, с чем у самих не в порядке. У него в главных подозреваемых был тот, кто либо жену и детей бил, либо повышенным интересом к излишне молоденьким отличался. Но хоть чего-то, похожего на доказательства против них не нашлось.

Одного, правда как раз за малолеток и посадили, но это точно не он был, насколько я знаю, заключённым печатные машинки не полагаются.

После того, как императорский курьер патент на дворянство привёз… Ты словно язвила, даровав с правом передачи по наследству.

— Даже мысли такой не было. У меня с полумерами плохо, влупила высшее из того, на что право имею.

— Отдельная благодарность, — тон на совсем официальный переключается.

Марина только машет рукой в ответ.

— Ты на будущее учти. Я не только за хорошее, я и за плохое тоже по-полной вкачу. Скорее всего, просто и без затей расстреляю.

— В этом я и не сомневаюсь. Главного не досказала. Мне отец меч купил. Самый лучший из известных в наших краях. Мастер даже не сразу поверил, берётся не в коллекцию, а для ношения. Причём пожалования от Императора и Главы Дома Еггтов, правда он не знал, что Глава сейчас ты. Даже статьи из местных газет привезла про меня любимую. Подобных пожалований в наших краях давно не было. Хотя, отец довольно известен. Уже и сплетню про меня люди добрые запустить успели. Мол, у меня связь с кем-то из Великого Дома. И титул мне через связи этого Дома сделали. Хоть бы немного подумали, сколько мне лет! Неужели элементарную вещь забыли, Еггты титулами не разбрасываются, а сыновей в главной ветви Еггтов в нынешнем поколении ни у кого нет.

— Ja, ja, — дурачится Марина по-немецки.

Рэдрия только удивлённо хлопает глазами.

Марина не сразу соображает.

— Просто подтверждаю, что я главнюк в доме на одном сильно малонародном языке нашей Империи.

— Мало — это сколько? Кого свыше ста тысяч, я вроде, все нации помню. По «Народам Родины» у меня отлично.

— По последней переписи — тысяч тридцать. Отец с ними там воевал, до сих пор недолюбливает. Мирренский расизм по сравнению с их идейками — детский лепет на лужайке. Выбивание этих идеек из голов этой нации только родной стране отца в двадцать миллионов человек обошлось.

— Как-то не смотрится, если честно.

— При населении страны чуть больше двухсот?

— Ничего себе! Под десять процентов населения. Притом большей частью самого молодого и здорового. Как они это вообще пережили? У нас на те три погибших процента до сих пор сегодняшние проблемы списывают, а у них…

— Крайне плохо они это всё пережили. Сходи как-нибудь в библиотеку, почитай. У меня про падение Империи даже сейчас зла не хватает говорить. Притом, я там никогда не жила, но когда такое государство рухнуло… Зла не хватает, теперь уже от того, какими тупыми люди могут быть.

Рэдрия осторожно касается руки Марины.

— Не злись, это ведь было вовсе не здесь. Я знаю иномировую историю.

— Думаешь, я тебя в библиотеке не видела. Я повторения боюсь. Здесь!

— У нас война. Не как там было.

— У нас рвануть может гораздо хуже. К половине, если не больше пороховых бочек фитили уже подожжены.

Теперь уже Рэдрии страшно становится. Из-за жуткой честности Херктерент. Ведь если скажет «убью!» не в шутку — вскоре пойдёт убивать на самом деле. Возможно, с особой жестокостью.

Марина трясёт головой, словно прогоняя остатки сна.

— Всё в этом мире повторяется. Мне, как двух миров порождению, особенно чётко всё это видно. Я иногда ненавижу собственную наблюдательность. Мы на горящем пороховом складе живём, Рэда.

Ещё страшнее становится. Эту же фразу Хорт слышала от отца. Человека, не знакомого ни с кем из Еггтов. Отец тогда не шутил. И был абсолютно трезв. Рэдрия никогда не думала, кто-то из легендарных Змей станет её другом. Но таких сейчас двое. Обе говорят о крайне схожих вещах.

Мир меняется, как гигантская личинка насекомого, словно разрывая покров лезет на свет что-то новое. Непривлекательное и страшное. Хитин скоро затвердеет. Вот только люди — из другого материала.

— С тобой всегда так. Всего лишь хотела поговорить про свой меч…

— Одно из другого вытекает. Всё во всех мирах взаимосвязано.

— Только ты этих связей не ищешь.

— Всё верно, — ухмыляться Марина, — я очень многое и многих собираюсь рубить.

«И ведь сможет!» — думает Рэдрия, не зная, она сильно не первая, пришедшая к таким выводам относительно Марины.

— С тобой пообщаешься… Сразу столько разнообразного в голове начинает всплывать.

— Заметь, не я это всё там затопила.

— Сказанёшь ты иногда!

— Ага. Стараюсь. Неплохо получается, вроде. Только мало кто слышит меня.

— Я чем-то не устраиваю? Проблем со слухом, вроде, не имеется.

Так-так! Прогрев моторов пошёл. Если сейчас Марина кинется в драку, то Рэдрии, самое малое, станет очень больно.

Но пока ни к чему тлеющие угли бензином поливать.

Всё оружие и броня Рэдрии неплохого качества и вполне боевое, не дорогостоящие игрушки из лёгких сплавов, годные только для висения на стене.

Меч на фоне всего остального выделяется. Пусть и современный, имеет статус «особо оберегаемого». Для недавно изготовленного клинка подобный статус — высшая степень качества, означающая полное соблюдение старинных технологий изготовления. Имя мастера Марине знакомо. Два клинка его работы приобретены для коллекции «Дворца Грёз». При всех недостатках Императрицы, глубину познаний в качестве холодного оружия никто и никогда не подвергал сомнению.

Знаменитая узорчатая «Сталь Дины», «Еггтовская сталь» также употребляются слова другого мира «Дамаск» и «Булат».

У Рэдрии есть и футляр, и подставка для клинка, и полный набор средств для ухода. Притом, Марина замечает — качеством получше, чем у неё самой. Всё ожидаемо, любые обычаи самым рьяным образом соблюдают недавно принятые в какое-либо сообщество.

— Как твой меч называется?

— «Алое перо», — Рэда почему-то смущена, хотя сложно представить меч с другим названием в руках человека по имени Рэдрия.

Человек вошла в историю в шлеме с пером, оно даже попало на герб Хорт. Но детей у воительницы не было, и с её смертью стал мёртвым и герб и титул. Иногда отличившимся древние титулы жаловались вновь. Но с «Алым пером» этого не произошло.

«Глаз Змеи» Младшего Еггта не только национальное сокровище и один из символов страны, но и настоящее боевое оружие, пролившее в своё время немало крови. Клинок и сам по-себе немыслимых денег стоит. Играет роль имя мастера — Чёрная Змея Дина I этим всё сказано. Высочайшее качество изготовления клинка. Немыслимая стоимость украшений рукояти и так всем известна. Правда, украшением рукояти занимались уже при Дине II. Седьмой по размерам брильянт — это не шутки. Марина, правда считает, настоящий камень снят и заменён искусственным, но вслух этого никогда не скажет.

Как-никак слава у камушка весьма кровавая, до Еггтов последним владельцем камня был вселенский патриарх разгромленной Диной II Хратской империи. Сейчас о тех событиях спорят, было ли это величайшее достижение, или величайшее преступление Великих Еггтов. Споры гремят жаркие, где-то там, под центральными районами города и Старой Крепостью, скрыты руины павшей столицы. Судя по археологическим обследованиям, даже постройки Дины II были куда значительнее находящихся под ними.

Брильянт, украшающий клинок Марины (или бывший там раньше) выломан из посоха этого самого патриарха. На сам посох по одной из версий, этот вселенский и был насажен. Наконечники сохранившихся образцов весьма острые. Сами посохи обильно украшены золотом и драгоценными камнями.

Последний патриарх Севера считается мирренами святым великомучеником. По их легендам, для лучшего вхождения посох смазывался жиром пятидесяти праведниц. Впрочем, патологическая любовь мирренов к описанию жестоких пыток и казней всевозможных «святых», а так же поклонение различным не сгнившим частям тел этих святых, крайне сомнительного происхождения — вещь общеизвестная.

Существуют и грэдские версии версии гибели патриарха. Самая распространённая — ему без затей отрубили голову, возможно сделала это сама Дина II. Этой версии строго придерживается Марина, гордящаяся количество врагов Империи, нашедших смерть от этого клинка. А уж если и патриарх им на голову был укорочен — совсем хорошо. Но маловероятно, Дина II в ту пору владела «Золотой Змеёй», «Глаз» был у её дочери. Дина III сама головы вполне рубила. Вот только чести обезглавить одного из главных врагов мать бы ей не уступила. Ладно, предположим в тот день у воительницы хорошее настроение было, решила дочку порадовать.

Принятая у Еггтов и почему-то очень нравящаяся Императору версия — вселенский утоплен восставшими рабами в выгребной яме.

Гравюры тех времён вообще изображали сонм храатских священников повешенными треугольной виселице в несколько ярусов. Патриарх вполне себе с головой и в полном облачении висел на вершине, ниже все располагались по иерархии. Самые значимые личности были подписаны. У ноги нижних повешенных валяется разломанная церковная утварь и отрубленные головы с бородами. На один из столбов задирает ногу собака.

Самая известная в мире грэдская гравюра. «Праздничное дерево» — так зовут на севере с лёгкой руки дочери своего жестокого века Золоторогой Дины.

«Торжеством красных демонов» — называют южане. Единственное грэдское произведение, репродукцию которого полагается иметь в каждом храме, как напоминание о гневе божьем для тех, кто в вере недостаточно крепок.

Учебный фильм есть, где старинным клинком перерубают ствол пулемёта. Про искусство фехтовальщика это говорит многое. Но если в современном бою с клинком удаётся подобраться к пулемёту — то это будет говорить только о косорукости пулемётчиков. Дина I делала великолепные клинки. Но именно её увлечение огнестрельным оружием послужило началом эпохи, отправившей доспехи и клинки по музеям.

Любимая тема мирренских церковных писателей и художников — нашествие безбожников представляется как трагедия космического масштаба. Карой божьей за раскол. Грэдские армии рисуются толпой чудовищ, уничтоживших великую цивилизацию пусть заблуждающихся, но всё-таки верующих.

То что сохранившиеся образцы материальной культуры не идут ни в какое сравнение с современными им грэдскими — так, деталь малозначимая.

О эпохе великих завоеваний грэдской Империи писали с таким злом и ненавистью, будто они были недавно, и на глазах у авторов жестоко насиловали женщин и приколачивали к дверям малолетних детей. Хотя, описываются события, произошедшие столетия назад. «Кровь праведников взывает к отмщению!» — лозунг на некоторые современные мирренские знамёна попавший.

Свирепые чудовища с окровавленным оружием, разбивающие головы младенцев о камни, тащащие куда-то женщин, срывающие с мертвецов драгоценности, отчаянно сопротивляющиеся последние воину, «мученики севера». Даже день памяти «всех святых» учреждён в память мучеников и праведников империи, чьи подвиги остались церкви неведомы.

Марина подозревает, некоторые мирренские художники от государственных церквей будучи не в восторге намеренно с излишней жестокостью и натурализмом изображали пытки и казни священников.

Эпоха великих завоеваний и в грэдском искусстве широчайше отражена.

На многих изображениях присутствуют прославленные клинки — «Глаз Змеи», ныне принадлежащий Марине и «Золотая Змея» сестрёнки.

Изображения конной Дины почти неизвестны. Почти все сражения Годов крушения она провела сидя на знаменитом складном табурете. Похожая на машину армия с легкостью перемалывала всех, попадающихся на пути.

Только раз воительница поднялась с табурета, возглавив колонну при штурме вражеской столицы.

На площадь перед Старой Крепостью выходит Дорога Дины — главная улица страны. Там Золоторогая ведьма вела свою колонну, там плавились камни от огня молний Чёрной Змеи, чей секрет до сих пор не разгадан.

Оплавленные камни, немые свидетели великих событий и сейчас лежат в стенах старых домов.

Красным гранитом Дорога Дины доведена до ворот Старой Крепости, стоящих на месте «Сердца мира» — главного храма Храатства Всея Мира.

По этой дороге в старинных доспехах от площади Лагерь до ворот пешком идёт новый Император, впервые, как хозяин входя в Старую Крепость. В парадном кабинете Саргона и сейчас сидят его доспехи. Предшественник для себя заказал облегчённые, годные только для съемок в ещё не существовавшем тогда, кино. У отца были хоть и современной работы, но сделанные по старым правилам настоящие генеральские боевые. Даже вмятина от проверочного выстрела из старинного ружья есть.

Когда договорились с мирренами об открытии посольств, был довольно длительный спор, где участок под здания в столице выделять. Слишком многие сочли пожелание построить здание с фасадом, выходящим на «Дорогу Дины» откровенным вызовом. В первую очередь, из-за обязательной в каждом мирренском учреждении, церкви. Причём, с видимым издалека куполом.

Спор на несколько лет затянулся. Здание всё-таки построили выходящим фасадом на другую улицу. Без купола, но всё-таки с церковью, размещённою в подвальном этаже и официально освящённой, как пещерная. Якобы в таких сооружениях молились первые истинноверующие, спасаясь от гонений властей Островной Империи.

Подобная постройка тоже, в общем-то оскорбление с дипломатической точки зрения. Но на тот момент обе стороны считали, «плохой мир лучше хорошей» войны.

Между Великой и Мировой войнами посольство вновь размещалось в том же здании. Его не стали сносить, хотя в первые дни Великой войны такие призывы и раздавались. Ограничились уничтожением герба над входом, вывозом всей церковной утвари и фрески со стен все посбивали. После войны всё имущество было объявлено пропавшим в ходе боевых действий, хотя боевые дирижабли считанные разы долетали до столицы и практически не нанесли урона.

Марина знает — все культовые картины, вещи и принадлежности были сожжены в присутствии ЕИВ, серебро и золото — переплавлено и передано в военное ведомство.

Вторично храм мирренам пришлось отделывать с нуля. Что на этот раз с убранством стало, Марина не знает. Прекрасно известно другое — комплекс зданий переоборудован в тюрьму, где содержатся военнопленные. И сведения об этом доведены до мирренской Ставки.

Бомбы на этот район города падают всё равно, хотя в сами здания попаданий пока нет. Зато статей о нелюдях с севера, использующих пленных в качестве живого щита, гневных статей на Юге написано предостаточно. Причём, писаки не то, что в столице никогда не бывали, но даже карту города поленились посмотреть.

Расширение территории оба государства первоначально вели вдоль морского побережья и поднимаясь по крупным рекам. Центральные равнины крупнейшего материка длительное время не осваивались совершенно. Дешевле было строить линии и держать сильные пограничные части.

Всё изменилось с началом века пара.

Империи всегда знали о существовании друг друга. На расстоянии можно неплохо относится друг к другу.

Дальше портовых городов грэды и миррены выбирались редко. Оба правительства крайне не одобряли путешествий иностранцев по внутренним районам своих стран.

У мирренов оставалась память о десятках церковных округов, уничтоженных столетия назад. Вселенская церковь родилась в Островной Империи. Распространилась по берегам будущего Океана.

И грэды, и миррены считают себя наследниками Островной Империи. Южане особенно любят уже не первую сотню лет рассуждать о сохранённой духовности. Северяне шутят «из духа рисовый шарик не слепишь».

Церковь считалась вселенской, но ко временам Войн Верховных фактически разделилась на Церковь Севера и Церковь Юга, слабо контактировавшие друг с другом, но ещё не рассорившиеся окончательно, продолжая считать себя одной Вселенской церковью, а южан (или северян) — искренне заблуждающимися единоверцами.

В разразившейся Гражданской войне Церковь Севера сделала ставку на победу одной стороны. А победила другая.

Распространение истинной веры нисколько не снизило агрессивности соседей Империи. Но единственным оплотом Церкви осталось молодое государство, именовавшее себя на древний манер Империя Храат. Военной силой и божьим словом, как известно, можно добиться куда большего, нежели просто словом.

Покорив всех соседей, государство стало заглядываться на богатую и дряхлеющую Империю, где жили далёкие предки Марины.

В Войнах Верховных взошла звезда первого из Великих Еггтов — Дины I по прозвищу Чёрная Змея.

Осколки церкви севера продолжали существовать в глухих углах, даже разрешённые законом как «областной народный обычай». Постепенно всё уменьшаясь в численности, закукливаясь сами в себе, превращаясь в откровенные секты, от дикости которых плевались даже миррены-путешественники, искавшие древнее благочестие, а находившие чуть ли не дикарей. Впрочем, официальные власти их честно предупреждали, что им предстоит увидеть, но разве можно безбожникам верить?

Пытались найти в Столице следы древних святынь, но кроме Дороги Дины не нашли ничего. Да и кто бы их пустил что-то искать на территории воинской части и крепости?

Да на пальцах представителей древних домов блестят перстни с крестами из драгоценных камней — кольца, снятые с мёртвых «защитников веры».

Записки тогдашних путешественников откровенным разочарованием. Им почему-то казалось, на севере должно было сохраниться огромное количество древностей. Но их оказалось совершено ничтожное количество.

Построек времён Храатов — единицы, это притом, что в старых грэдских городах старинных зданий предостаточно. Один «Замок Чёрных ведьм» чего стоит! Даже от бодронов куда больше осталось.

Потом даже теория появилась, памятников потому так мало — иконы писались на недолговечном дереве, на книги шла бумага, пергамен почти не употреблялся, чтобы не причинять напрасных страданий живым существам.

Находимое несколько десятилетий старательно уничтожалось, вымарывлось из памяти.

Кто поумнее, задавался вопросом — почему же тогда сохранилось такое количество грэдской бумаги того же века? Огромнейшее количество как рукописного, так и печатного материала.

Да и на дереве грэдские художники тоже писали. Их работы во множестве сохранились.

От Храатов дошёл план их столицы, выполненный грэдскими разведчиками для Дины незадолго перед Годами Крушения, полтора относительно целых здания, несколько сотен колец «защитников веры». И множество оплавленных «стрелами Дины» камней и кирпичей.

Комитете по охране древностей при Министерстве культуры и просвещения некоторое время неплохо наживался на заезжих мирренах, продавая им камни и кирпичи на вес по цене серебра, с искусно имитированными вплавившимися в камень кусками доспехов и костей шли по цене золота.

На юге кирпичи уже по кусочкам оправлялись в самое настоящее золото, куски покрупнее выставлены в храмах, как величайшие святыни. Куски поменьше распространяются как чудотворные мощи.

Даже верующие миррены поумнее считают «Культ руин» первобытной дикостью.

Глава Комитета по охране древностей по старости выходя в отставку получил высшую степень ордена «За заслуги» для гражданских чинов с бриллиантами. Как сам награждённый пошутил «Углерод в одном состоянии получены мной за секрет переработки углерода в состоянии гари и копоти в полновесное серебро и золото». Попросту, это он додумался кирпичами со свидетельствами и гербовыми печатями своего ведомства, торговать.

С противоречиями лучше всего (для себя и окружающих) разобрались грэдские миррены, решившие, земной Святой Город, конечно, пал, но он изначально строился подобием небесного, и даже не мог сравняться с ним. Стремиться к небесному граду хорошо, но господу угодны только усердно трудящиеся для его достижения.

Выгоды торговли с этими областями позволяли Империи закрывать глаза на странноватые местные обычаи.

Грэдские миррены теперь носят свои кресты наложенными на грэдскую пятиконечную кавалерийскую звезду двумя лучами вверх. Для приверженцев официальных церквей южной империи — страшнейшее оскорбление.

«Хоть с безбожниками, но против патриарха!» Лозунг, под которым их предки прошли бесплодные земли. Уходя, они оставляли дома и храмы, многие сжигали, не надеясь вернуться.

Безбожные грэды казались далёким и неведомым злом. Никто и представить не мог, что с ними удастся ужиться куда лучше, чем вроде бы с единоверцами.

Дивизии сражались доблестно, когда встал вопрос о дивизионной награде за героизм, поступило единогласное прошение, перевести дивизии из пехоты в регулярных драгун, чтобы все имели право носить перевёрнутую звезду и крест на ней. Прошение было удовлетворено. Первая и вторая добровольческие пехотные стали сорок шестой и сорок седьмой драгунскими.

В военное время это мало на что влияло, большинство грэдских драгун к тому времени уже и сами позабыли, как лошади выглядят, который год сидя в окопах или за рычагами.

После войны коней у драгун так и не появилось. Их место заняли бронеавтомобили и танки. И сейчас есть пехотные и кавалерийские танковые части. Но названия — дань традиции, машины на вооружении состоят одни и те же. Названия, награды и номера дивизий — теперь дань традиции, не больше. Только по кокардам пропахшего нефтепродуктами кавалериста можно отличить от пехотинца. У драгуна двумя лучами звезда вверх. У пехотинца — одним. Ещё нашивки на парадной форме остались с лошадиными головами да подковами. Но сейчас парадную форму редко кто носит даже в увольнении и отпуске.

Ходят даже слухи, у южан даже приказ есть из сорок шестой и сорок седьмой драгунской и других частей еретиков в плен никого не брать. Сами «еретики» этим очень гордятся, на танках часто встречается это название. Марина знакомых не разубеждает, хотя точно знает, такого приказа никогда не было, есть другое, предписывающий относится ко всем пленным «без различия вероисповедания, расы и пола в соответствии с законами войны».

Громкая связь вдруг как заорёт.

— Ученица Марина Херктерент вызывается в администрацию. Повторяем…

Марина срывается с места. Вызов по громкой не означает ничего хорошего. Чаще всего — сообщение о гибели родственника. На бегу в голове прощёлкиваются самые жуткие варианты Сордар? Херенокт? Императрица с собой покончила?

Или незачем паниковать и просто курьер от Императора?

Влетает, толкнув плечом дверь. От сердца отлегло. Все живы! Курьер один в обычной форме. В противном случае была бы делегация в трауре. Только прибывший совсем не из МИДв, а из Безопасности. Привет, Кэрдин, давно не виделись!

Поприветствовав Марину, протягивает пакет. Буркнув что-то невнятное в качестве ответа и взяв протянутое (не помнит, что говорить в таких случаях, он в форме, она нет) собирается уходить.

— Никак нет! — останавливают её, — Повеление ЕИВ, вам следует это прочесть здесь, а мне после прочтения — уничтожить.

— Ответ в какой-либо форме потребуется, — эти деятели умеют сколь угодно длительное словесное сообщение запомнить и слово в слово воспроизвести кому требуется. И только ему, хоть режь их не скажут ни слова.

— Никак нет. Прямо сказано передать вам: «Выводы после прочтения пусть делает самостоятельно».

— Уж сделаю, не сомневайтесь.

Усаживается и начинает читать. Что же оказывается? Рэда наша далеко не так проста, как кажется. Кроме известного отца, у неё куча другой любопытной родни имеется. Самый интересный — двоюродный дед, известный в прошлом оппозиционный политик, сторонник упразднения монархии, борец за права простого народа, шахтёр-боевик в молодости.

Один из инициаторов забастовок в шахтах Золотых гор, закончившихся кровавыми событиями. Эти события Саргон считал одной из важнейших вех первого периода своего правления. Дата входит во все учебники.

Дело не в трагедии, и даже ни в жертвах. После них у верхов хватило ума понять, известное Императору и раньше, — с трудовыми кодексами надо что-то делать, ибо в следующий раз так полыхнуть может уже по всей стране.

Вот тут Марина призадумывается, старая вражда способна тлеть столетиями. И вдруг внучка принципиального противника императорской власти ловко втирается в окружение принцессы.

Кэрдин в такие «вдруг» не верит. Да и для Марины всё предстаёт в несколько ином свете. Встроиться в структуру, разваливая изнутри. Таких людей начинают готовить чуть ли не с детства. Втираться в доверие к нужным людям начинают как можно раньше. И «Сордаровка», равно как и «Кошачья» и ещё несколько школ — самые подходящие места.

Есть, правда, одно «но» большое-пребольшое. Со многими пунктами программы партии, куда входил покойный Хорт и их инициативами часто был согласен Император.

И сама эта партия частенько оказывала самую горячую поддержку проектам императорской группировки.

Сложно у нас тут всё.

Как в огромной банке с пауками.

Надо бы поискать эту дедушкину внучку, да поспрашивать. Одно хорошо, дедушка тот ещё до рождения Рэдрии помер.

Самая простая в наших краях — как раз Эр. К ней в доверие втереться — великого ума не надо. Через неё Марина про Рэд и узнала.

Кто это решил с пулемётами в неурочное время поиграться?

Как по заказу — Рэдрия. Заканчивает сборку знаменитого ПС-1 — первого по-настоящему массово применявшегося грэдского станкового пулемёта. Одного из символов Великой войны.

Почему вспомнилось подслушанное несколько лет совещание у отца. Расходясь, генералы делились солоноватыми шутками и просто диковинками, раздобытыми на югах. Один из них, начальник разведки одного из Особых округов, вдруг громко и с выражением начал читать какое-то стихотворение на простонародном мирренском. Марина сначала не поняла, почему все, включая отца с каждой строчкой смеются всё больше, сама простонародный тогда влёт ещё не понимала, вслушавшись, тоже стало смешно.

Стих представлял собой инструкцию по сборке-разборке мирренского пулемёта, по иронии судьбы тоже называющегося ПС и предназначенную для заучивания наизусть неграмотными солдатами. Над наличием у противника неграмотной пехоты, генералы и потешались. Потом текст пошёл по рукам. Поняв, серьёзные дела у них на сегодня закончены, девочка спускается. Ей передают брошюрку. Всё верно, эмблема вражеского военного ведомства, похоже на «Наставления», что есть у Марины. Картинок множество, как в книжках для самых маленьких, вот только содержание совсем не детское.

С ней разговаривают подчёркнуто серьёзно, но она знает, её воспринимают как этакую забавную и очень ценную игрушку, вроде тех странных танков и пулемётов, что она ездила смотреть вместе с отцом.

Стишок написан мастером своего дела, очень легко запоминающийся, Мариной уже к тому моменту, когда все разошлись, сам собой выучился.

Сам собой лезет в память лезет в память тот стих, при взгляде на Рэдрию.

Херктерент ловит себя на мыслил, её руки сами собой начинают воспроизводить в воздухе движения, выученные совсем по другому наставлению. ПС её научил собирать и разбирать отец. Явно из мальчишеского озорства, когда старший брат учит глупенькую младшею сестру нехорошим словам.

Понятливости и живого интереса девочки не ожидал.

Мирренским оружием не особенно интересовалась, знала как выглядят основные образцы. Пошла в арсенал. Приносят другой ПС. В памяти крутится только что выученное. И ничего больше, «наставлений» по этому пулемёту она не читала, хотя и лежат где-то.

Теперь читать и незачем. Пулемёт разобран и снова собран. В стишке лишней была только последняя строчка «славься боже!»

Может, и не так глупо оно, как в начале показалось? Впрочем, людей с памятью как у Марины, среди мирренов, по мнению девочки, по пальцам можно пересчитать.

Нашла потом у себя похожую брошюрку. Похожую, да не такую. Эта была написана для грамотных бойцов. Только заканчивалась той же самой строчкой, что и первая.

— «Шахтёрская трагедия». Тогда это оружие впервые было применено против людей.

— Думала, это произошло несколько позже.

Херктерент склоняет голову, щуря левый глаз.

— Про само событие, значит, помнишь?

— Во всех же учебниках есть.

— Главы о «Периоде изменения трудового законодательства» обычно читают крайне невнимательно. Хотя, неудивительно, что беспорядки начались. Даже тогдашнее законы в отношении рабочих там были нарушены везде, где можно и нельзя.

— Пулемёты были применены сознательно. Вот это самое страшное. Это уже потом. Чрезвычайная комиссия давила на руководство шахт, военных и рабочие организации, вырабатывая версию, ныне известную всем. Относительно малая в масштабах страны кровь могла породить чудовищные волнения. Сама знаешь, до чего договорились.

— По сути, спустили дело на тормозах. «Случайные выстрелы были восприняты как команда „Открыть огонь“, что привело к необоснованному насилию».

— Ещё ничего странного не замечаешь?

— Всех погибших кремировали за государственный счёт, пепел развеяли. Поставили памятник, где все перечислены. Вполне нормальные похороны, только там же, если и были приморцы, то мало очень. В той местности умерших больше в землю хоронят.

— Не просто так это сделали. Тогда уже понятно было, этот вопрос впоследствии много кто попытается его в своих интересах использовать. Ведь есть и версия владельцев шахт, несколько представителей администрации были зверски убиты шахтёрскими инструментами. Только после солдаты начали стрелять. Есть армейская версия — пулемётный огонь открыли, когда толпа пошла на оцепление в штыки. Ещё несколько имеется, одна с началом войны появилась- стрельбу открыли оставшиеся не пойманными мирренские агенты, рассчитывавшие на превращение мирного протеста в кровавую бойню и общую дестабилизацию ситуации в том регионе.

Естественно, не помешала бы эксгумация и повторное исследование. А так… Нет тела — нет дела.

— Каждая сторона решила, противостояние завершилось их победой. Шахты возобновили работу. С другой стороны, стали жёстко следить за соблюдением трудового законодательства. В первую очередь, за своевременностью выплаты зарплат. Резко ограничили возможности работодателей в наложении денежных штрафов, ввели пенсии по старости.

— Теперь на кладбище чёрного гранита куб стоит. На всех четырёх сторонах одна и та же надпись «Трагически погибшим», дата и все имена перечислены.

— Заметь, все без указаний дат жизни, должностей или званий. Это не просто так сделано. Памятник через полтора года ставили, там перечислены ещё и погибшие в предшествующие дни, а так же умершие от ран. Чтобы ещё больше туману подпустить, все имена иероглифами написаны.

— Там ещё было много… Всякого-разного.

Марина очень нехорошо щурится.

— Одним из организаторов беспорядков был некий Хорт. Насколько я знаю — твой дед.

— Двоюродный. Он умер ещё до моего рождения. С нашей линией он не общался… Хотя. У отца в сейфе лежат какие-то его записи.

— Ты знаешь нашу версию. И имеешь ещё какую-то свою. Столь любимый в пишущей среде похабный жест за спиной! Думала, хоть ты выше этого.

— Я выше! Мне не интересно, что там написано. Прошлое надо прошлому оставить.

— Только вот мы, как и предки, снова стоим по разные стороны ствола…

Рэдрия машинально кладёт руки на рукоятки пулемёта. Марина прыжком уходит с линии огня. Хорт тут же разворачивает пулемёт в другую сторону и отходит на шаг.

— Это было недоразумение!

— Как знать, как знать, — щурится Марина.

Рэдрия протягивает руку.

— Я тебе не враг!

Принцесса пожимает всё-таки с задержкой в несколько секунд.

Как быстро Марину сложности на ровном месте находят! Теперь ещё насчёт Рэды думать надо.

Да есть тут хоть кто-нибудь без двойного, тройного, шестерного, а то и более, дна!

Легче всего, как ни странно, с Хейс. Гений. Просто гений, и всё тут.

Коаэ, Димка — потомки пришельцев из другого мира. Или миров? Вот ещё один вопрос нарисовывается. Хотя, в школе и другие потомки попаданцев есть. Надо бы к ним начать повнимательнее приглядываться, выискивая странности. Но тут сразу же новая проблема появится — историю своего мира не все прекрасно знают, а если и знают, то в объёме не сильно больше школьного курса. Что уж говорить познаниях о происходившем в другом мире. Или мирах?

Вот и думай Марина, а то давно заняться нечем было.

Кажется, кто-то сознательно собирает вокруг неё определённого рода людей. Без ведома Марины и с непонятной целью с безусловным прицелом на ситуацию в будущем. Кто-то другой старательно намекает, ей о первом пора бы уже знать.

Кого-то её окружение, складывающийся вокруг принцессы круг, откровенно не нравится.

Как надоели эти мутные игры взрослых, идущие вокруг Марины чуть ли не с момента рождения! Теперь её саму втягивают.

Впрочем, этого всяко было не избежать.