— Быстро же у тебя верного оруженосца увели. Даже не ожидала, что таким нестойким окажется.

Марина угрюма. Хочется в глаз сестрёнке заехать, но понимает, пока незачем. Даже попытки стукнуть, Соньке достаточно будет, чтобы в собственной правоте удостоверится. Жирно будет!

— У. Меня. Никто. Никого. Не уводил, — раздельно чеканит Марина.

— А у меня глаз в таком случае нет, — часто — часто моргает Софи, словно стараясь подтвердить наличие органов зрения, — вот, думаю по спальням пройтись, проверить нет ли сломанных кроватей.

Марина энергично демонстрирует непристойный жест, Софи на всякий случай, отодвигается подальше.

— Решила ремонтом сломанной мебели заняться? Не знала, что ты ещё и столяр.

— Тебе далеко не все мои таланты известны. Хватит дурачится, Марина. Ты прекрасно поняла, о чём я.

— У Рэды всё хорошо, — скалится Марина, — у Димы — тоже неплохо.

— Так ты не ревнуешь? Он же, вроде, твой друг был, а теперь с Рэдой поддерживает близкие отношения.

— Кем он мне был, тем и остался. Мне ни к чему разрушать иллюзии первой любви Рэды.

— Даже так? Чего-то я не понимаю. Или ты решила придерживаться широких взглядов?

— Взгляды какие были, те и остались. У меня не настолько свербит в одном месте, как у тебя. Мне от определённых людей не надо определённых вещей.

— Рэду теперь больше уважать будут. Как же, у самой Херктерент парня увела! Ладно, одного из многих, а то единственного.

— Рэда первая в глаз за такое даст.

— Хочешь сказать…

— Я его сама отпустила, не собака на стоге сена. Пусть ко мне добрые чувства сохранит. Жизнь по-разному может сложиться.

— Только на Рэде он никогда не женится, — качает головой Софи, — Год, два, три — перегорит и бросит. Вернётся.

— Куда?

— К тебе. Куда же ещё? — пожимает плечами Софи, — Я однолюбов распознавать умею. Пытается клин клином вышибить. Только не выйдет у него ничего.

— Каков же смысл в твоих предыдущих шуточках?

— А такое вот я…

— Остропахнущее и в воде не тонущее?

— Рада, что у тебя настроение хорошее.

Эриде определённо нравится за развитием отношений наблюдать. Особенно, как узнала, Марина ни на кого не злится. Усиленно за ними таскается. Того и гляди, третьей лишней станет.

Нет, про взаимоотношение втроём читать приходилось, и картинки соответствующие находила.

Да и самцам человека разумного очень часто бывает мало одной самки. Но здесь ничем подобным и не пахнет, во всяком случае, пока.

У Эр набросков с парочками становится всё больше и больше. Большинство понятно на кого похожи. Есть уже и весьма откровенные. Причём сразу и не определишь, с натуры выполнены, или плод неуёмной фантазии разноглазой.

Нос к носу сталкивается с бывшим главным воздыхателем.

Дмитрий дёргается, не зная в какую сторону отскочить.

Марина с интересом наблюдает. У неё никаких чувств к человеку нет, а вот его собственные скоро разорвут. Сам виноват, Херктерент честно предупреждала.

— Ну, что встал? Тут не горная тропка, можно разойтись.

— Марина я…

Пауза затягивается.

— Что я? Раз начал, так уж договаривай.

— Не знаю. Как-то не так всё в голове… Что я с ней… Как-то нечестно по отношению к тебе.

— Нечестно в чём? Мы не встречались, чтобы расставаться. Кто там что себе навоображал — их проблемы, но никак не мои.

Рэда молодая и здоровая, ты тоже не больной вроде. Вперёд! Только порадуюсь за вас. Рэде даже завидовать начнут — саму меня с носом оставила.

— Но…

— Что «но». Всё, что было в основном у тебя в мозгах происходило. Их чинить — я такого не умею и учиться не собираюсь.

— Тогда почему ты злишься?

— Я по жизни злая, мог бы и запомнить.

— Тебе Рэда нравится хоть немного?

— Нравится. Она такая…

— Обойдусь без подробностей, — по выражению глаза как у дурака всё понятно. Второе издание первой любви, притом совсем не на расстоянии. Тем более, характером номер два почти копия номер один, — Вкратце можешь описать?

— Не такая как ты… Нет, не хуже. Просто совершенно другая.

— Угу. И ещё сиськи у неё гораздо больше.

— Ей самой это совершенно не нравится.

— А не о ней сейчас говорим.

— Не хочу чувствовать, будто предаю тебя.

— Предатель нашёлся! Начитаются всякого, а потом и сами придумывать начинают. Иногда я начинаю понимать, почему вредно всеобщее образование. Умных становится больше в арифметической прогрессии, а дураков в геометрической.

— Что, если Рэда ревновать начнёт? Со стороны видал — ревность крайне неприятное зрелище, превращающая человека в настоящее животное.

— Ногу сломаю, — пожимает плечами Марина, — опыт имеется. Только что-то я не уверена, что объектом окажусь именно я.

— Зная я тебя похуже…

— А представь, что это не я? Чтобы было? Ударил? Обругал? Убежал?

— Я бы остался человеком.

Из Марины словно пар выпускают.

— Хоть тут не ошиблась.

— В чём?

— В ком. В тебе.

Пытается схватить за руки, Марина змеёй уворачивается, отскакивая в сторону.

— Марина…

— Стой, где стоишь! Решил играть — так играй по правилам.

— Я подумал… Мне показалось…

— Я высоким грэдским прямым текстом сказала всё, что хотела. Когда надо, я говорю именно то, что что говорю, без намёков, скрытых смыслов и двойного дна. Так вот заявляю прямейшим текстом. Больше не смей трогать меня. Иди и Рэду ла… трогай!

— Разговаривать хоть с тобой можно?

— Я сказала ровно что сказала!

— Настолько сильно обидел?

— В своей голове сиди и копайся сколько угодно, только без меня. А нет, к Рэде иди, у неё поройся где-нибудь.

— Сама чего здесь и сейчас добиваешься?

— Ни-че-го!!! Ещё раз повторить?

— Я тебя не предам.

Только разошлись — тут Эрида словно из-под земли. Чуть со зла в лоб не получила. Не успела рта раскрыть, бросая «Подслушивала?» Как та сама выдаёт со скоростью авиационного пулемёта.

— Ой, Марина, не злись, я случайно вас подслушала, надо поговорить.

Ещё одна любительница в чужих мозгах рыться.

— Говори. Случилось что?

— Не злись на Диму. Он вернётся к тебе, рано или поздно. Я знаю. Они разойдутся с Рэдой.

— Только не говори мне, будто приложишь все усилия.

— Нет. Тут ничего не зависит. Ни от тебя, ни от меня. Только от него. Он по-настоящему твой и только твой.

— Я не была с ним, чтобы он был моим, — вспыхивает Марина, хотя и так ясно, разноглазая опять услышала то, чего ей не говорили.

От Марины уже прикуривать можно, настолько на всех разозлилась. Попадись на дороге ещё и Рэдрия, ей бы точно Херктерент врезала. Ни за что. Просто по факту существования. Хорт бы зарядила в ответ. Но, к счастью, по дороге никто больше не попался.

Вообще-то, сначала Марина шла в тир. Но после всех этих разговоров сменила направление на бассейн с самой холодной водой. Пострелять не расхотелось, с точностью наоборот, хочется гораздо больше. Но больно уж велико желание начать представлять вместо мишени чью-то морду лица. Причём, совсем не Тима V. Нет уж, такие развлечения лучше отложить на потом, а то ещё по живым мишеням может возникнуть желание пострелять, а там уж и комната с мягкими стенами да одеяние особого покроя где-то рядом находятся.

Вблизи бассейна Соньки не наблюдается, что уже неплохо.

Скинув только обувь, Марина резко прыгает в воду. Холод пробирает аж до костей. Вынырнув и выругавшись, пересекает бассейн. Один раз. Потом снова и снова.

Сидит, свесив ноги в воду. Дрожь проходит медленно. Зябко. Всюду течёт, волосы слиплись, но Марине плевать. Опять не понимает, что с ней происходит. Ясно, что-то сходное с процессом очередной линьки личинки насекомого, когда из старой шкурки вылезает нечто белое, незатвердевшее, быстро становящееся чем-то совсем непохожим на старую шкурку. Это только после финальной линьки изменения больше не происходят. Понять бы, какая сейчас?

Ведь ничего и не произошло, Рэде сама разрешила пойти на сближение, с Дмитрием сама пару лет играла чуть ли не в Сонькиных традициях, то приближая, то отталкивала. Просто играла, решив в итоге совсем отпустить.

Ну и начались далее вполне ожидаемые вещи. Солнце, море, молодость, первые сильные чувства. Всё уже было сотни миллионов раз и ещё многие миллионы будет.

Вот только, что твориться с самой Мариной? Солнце начинает снова припекать. В тенёк бы пойти. Но не хочется. Злость, вроде, отогнана. Но вместо неё ничего не пришло. Что-то так ещё и не осознанное, куда-то ушло. В лучшем случае, просто отступило куда-то далеко. Вернётся ли? И надо ли это самой Марине?

Не знает, что делать, и учебников таких нет. Спросить у кого-то, пусть и у той же Соньки мешает гордость. Отстояться оно должно, что-то пока не до конца осознанное. Или наоборот, взорваться очень скоро, принося что-то непонятное.

Как-то бесполезно тут всё, известное ранее. В очередной раз осознаётся разница между теорией и практикой. Те разы разница между написанным и настоящим тоже куда как существенной была. Но там самое большее, ожогами ограничивалось. Да и то не слишком сильными.

Сейчас тоже словно кипятком или кислотой попало на кожу. Только обжигает и разъедает словно изнутри. Слова Димки, слова Эр. Почему жжётся именно сейчас? Кого из них не поняла или не услышала? Услышала и правильно поняла обоих? Или только одного? Или все неправы были, и должно быть, и будет нечто третье?

Софи за изменившимся характером отношений Димы и Рэдрии сначала с иронией следила. Надо же, как сестрёнка ушами хлопнула, такого упустив. Сама она похожего держала бы… Нет, не в первой линии, но уж во второй так точно, и уж точно бы не в резерве или обозе.

Потом оказалось, сестрёнка ничем не хлопала. Ей на самом деле никто не нужен, хотя с развитием во всех сферах полный порядок. Ну и глупенькая, пора бы уже понимать, её главное оружие не в кулаках и даже не в огнестреле. Но курс по искусству производить впечатление на противоположный пол Софи читать не намерена. Если обратится — подскажет. Попытки Марину учить безвредны только для лиц, имеющих разрешение на определённую профессию. У всех остальных здоровье может сильно испортиться.

Затем на эту парочку стало совершенно наплевать. Софи всё это уже видела, сама несколько подобных парочек свела или, наоборот, развела в разные стороны.

Самую малость покоробило, Димка несколько лет строго державшийся в кильватере Марины сначала резко вильнул в сторону. А потом и вовсе нового флагмана себе подыскал. Причём, тело тут совсем не во флагманских габаритах. Ну да, на столь активную сигнализацию на мачтах, чтобы к ней пристроились сложно не реагировать.

Тем более, Марина безо всяких сигналов продолжала переть по только ей известному курсу.

Сестрёнка ни на что не жаловалась, вроде бы вполне искренне иронизировала над развивающимися отношениями. Софи и не стала реагировать. В противном случае, обидевший Марину имел бы дело ещё и с ней.

Хотя, зная младшую, при настоящей обиде она и с неверным, и с соперницей сама бы прекрасно расправилась. Ладно хоть она право собственности распространяет только на вещи, а не на людей.

Вот у Эриды к этой парочке пробудился совсем уже граничащий с патологией, интерес. Слишком часто пребывает в болезненном возбуждении. Чем и как оно снимается — как-то не хочется узнавать. Одними рисунками откровенной тематики дело точно не обходится. Над мирренскими книжками о вреде самоудовлетворения когда-то вместе хихикали.

Возле каминного зала у бассейна сидит Марина. Даже по спине видно, чем-то сильно недовольная. Судя по натекшей луже, сидит уже давно. После недолго размышления, пройти мимо или подойти, склоняется ко второму варианту.

Чуть не пожалела, что села рядом. Сестра глянула с самой высокопробной яростью в глазах. Хорошо знать надо, чтобы понять, затухающей. Затем и в ледяную воду полезла, бешенство вытравить, словно металл раскалённый в воду сунуть.

Вздыхает, и снова принимается на воду смотреть.

Подождав пару минут, Софи кладёт руку на плечо. Сестра дёргается, но не отстраняется. Кто другая бы сейчас разревелась. Но Марина никогда не плачет. Софи даже не уверена умеет ли она это.

Самый глупый вопрос сейчас «Что случилось?» задавать не стоит. Софи и не задаёт. Почти чувствует, как вслед за водой с Марины медленно стекает напряжение и то состояние, оставившее на века в памяти «Улицу Резни». Еггты бывало на отвесную стенку с разбега взбирались. Потому что надо было крушить тех, кто за стеной. Про других говорили, и Марина к ним куда ближе, они эту стенку лбом просто прошибали.

Младшая всегда рвалась вперёд. Всегда действовала. Всегда старалась казаться старше. Доходило до смешного, прекрасно знающие Дни Рождения членов Императорского Дома, спрашивали Софи, не двойняшки ли они с Мариной.

Дело было именно во взрослости Марины. Слишком уж её поступки и рассуждения, да и общая злобность не соответствовали возрасту. Ладно хоть ума хватало, правда не у всех, не предполагать, что у них матери разные.

— Сказать хочешь что-нибудь?

Марина тяжко вздыхает.

— Совсем я запуталась. Во всём.

— Помочь распутать?

— Ты только вредить хорошо умеешь. Этого мне сейчас не надо.

— А что тебе нужно?

— Не знаю. Потому и злюсь.

— С тобой иногда забываю, что это я старшая.

— Угу. Только ведёшь себя со мной будто в матери мне годишься.

Софи усмехается.

— Так виртуозно меня старухой ещё никто не называл.

— Спасибо! И в мыслях такого не было.

— А что там было? Ты в одежде обычно не плаваешь.

— Тут одежда от купальника мало отличается.

— Ты его сама отпустила, насколько я знаю.

— Я никого не прицепляла, чтобы отпускать.

— Он всё равно только твоим останется.

— Ты с ним, что сговорилась?

— О тебе я с ним в жизни не разговаривала. Я тоже неплохо людей знаю. И в чём-то гораздо лучше тебя.

— То же мне воплощение жизненного опыта! Двух лет между нами нет разницы!

— Иногда нескольких дней хватает, чтобы в определённых вещах разобраться.

— Ну и мне что скажешь?

— Я пока вижу, что тебе плохо. И не совсем уверена в причинах. Тебя ведь не бросали…

— Попробовал бы кто!

— Ненавидишь, когда кто-то рядом просто счастлив? Не скажу, будто это какое-то хорошее чувство. Тем более глупо злиться, раз ты сама чего-то не захотела.

— Я не думала, что они так поменяются.

— Ещё не такое бывает.

— Тебе лучше знать.

— Это верно. Надумала что-нибудь?

— О чём? Ничего ведь не произошло.

— Марин, я тебя сильно не первый день знаю. Жизнь незнакомой стороной к тебе повернулась. И ты будешь не ты, если ничего не предпримешь.

— Я сама как-нибудь разберусь, какой мне быть, и что предпринимать.

— Плоховато это что-то у тебя получается. Ничего себе там не застудила.

— Сказать, куда тебе идти?

— Мне твои основные маршруты прекрасно известны. Предпочитаю гулять по каким-то другим.

— И почему-то в этот раз, в одиночестве, — хоть что-то привычное, ядовитый прищур Марины.

— Младшая, я, как и ты приехала сюда отдыхать. В том числе и от опрелённых людей.

— То-то я удивилась, кого ты позвала.

— Если уж на то пошло, несмотря на мою популярность, единственного мальчика сюда пригласила как раз ты. И теперь, похоже, жалеешь.

— Ни о чём я не жалею. Мальчик плюс девочка. Если просто дружат, значит кто-то что-то делает не так.

— И этот кто-то как раз ты.

— Подарить им что ли парочку предметов из солдатского рациона? Ну, эти для хранения патронов как раз в данном климате, очень подходящие.

— Надеюсь, они достаточно благоразумны.

— Ха! Самый ранний из известных медицине случаев успешной беременности был в семь лет. Правда, кто отец так и не выяснили.

— В заморских территориях наверняка, дело было. Южанки вообще быстрее нас развиваются.

— Как ты только догадалась? Дело на самом деле было в заморских, только не наших. А раз по фото она точно местная, то никто и не искал особо папашу. Эта подраса для них полу-люди.

— Наша наука не признаёт такого термина.

— Ты не волнуйся, они в полу людей скоро всех нас запишут.

— Или мы их. Если каким-то чудом фронты обрушим, придётся для мирренов какой-нибудь термин вроде неполноправных граждан придумывать.

— Миррены уже изобрели для особо отличившихся и даже принявших один из их легальных культов жителей колоний термин мирренизированные, прочие местные их ненавидят похлеще, чем настоящих мирренов. А сами миррены их тоже, в общем-то, чуть повыше собак ценят.

— Ты не забыла, миррены вообще — то, расисты. По-другому не смогут, даже если захотят. Что там у них в законах записано вообще дело десятое.

— Хорошо мы переехали с личных проблем на международную политику.

— Актуально и то, и другое.

— Мы только далеко не на всё можем повлиять.

— Но к совершенству надо стремиться!

— Оно недостижимо.

— Не скажи. Я, например, лучшего ещё не создала. Есть куда стремиться. Ты ведь знаешь, сильнее «Гибели Кэрдин» тебе уже ничего не создать.

— Врезать бы тебе, — Марина вздыхает, — но я за правду не бью. Хотя, мало какой художник похвастать может, саму Софи Саргон уделал.

— Если и дальше будешь гордится только этим, можешь вовсе в безвестности помереть, чего ты больше всего боишься.

— А тебя наверняка в воздушном бою собьют. Небо не любит слишком ярких. Звёзды сгорают мгновенно.

— Марина, ты прекрасно знаешь, сколько звёзды существуют. То, что сгорает совсем по-другому называется.

— Зато, сверхновая рванёт, так рванёт! С другого конца галактики видать будет.

— Кто рядом окажется, тем не поздоровится.

— Ты, всё равно, не столь красиво сгоришь.

— Самой бы гореть не пришлось.

Марина пожимает плечами.

— Вполне возможно. Еггтов «повелителями огня» звали совсем не прост так.

— Их пушки не взрывались почти никогда.

— Зато, чем там они врагов жгли до сих пор не разобрались.

— Какая же ты, временами, невозможная зануда!

— Стараюсь! — хмыкает Марина.

— Никого убивать или вредить, начиная с себя, сегодня не будешь?

— Вроде, не за что. Да и некого.

— Точно?

— Сонька, можешь прямо сказать, тебе надоело тут со мной сидеть. И хочется умчаться, дальше сердца разбивать. Иди! Я не держу.

— Я вообще-то, приехала сюда именно отдохнуть от этого рода деятельности. Но если ты настаиваешь, могу пойти попробовать кого-то у Рэды увести. Думаю, у меня получится.

— Это уже совсем по-свински будет.

— По отношению к кому?

— Ко всем.

— Хрю-хрю!

— Не смей!

— Я пошутила!

— За такие шутки…

— Сама знаю, — Софи воспроизводит любимый жест сестры, показав ей язык.

Марина отвечает тем же самым.

Кажется, мозги проветрить сестрёнке получилось. Другое дело, были ли они замусоренными, или это Софи просто показалось? Притворяться обе прекрасно умеют. Умение, в том числе, и друг на друге оттачивали.

Неожиданно всплывают в памяти холодные глаза-льдинки Кэретты. Глаза женщины, так и не научившейся любить. Лучше всех в Империи вышедшей замуж, родившей двух детей. Не любившей никого и не любящей никого. Ни мужа, ни дочерей, ни даже своих противных собачонок, хотя те преданнее всех хозяйку глазками ели. Женщина, приличную часть жизни потратила на достижение одной-единственной цели. Добившаяся. И неожиданно для себя, оказавшаяся бойцом, кто боролся ради процесса борьбы. Достигнув желаемого оказался совершенно не знающим, что с этой победой делать. Не собачек же разводить.

Интересно, что с собачонками стало? Штат «Дворца Грёз» сильно сокращён, императрица там не живёт. Может, просто в лес выгнали, на радость лисам, совам да легендарным еггтовским змееядам?

Как-то раз одно раз одно лохматое недоразумение в усыпанном бриллиантами ошейнике пропало. Кэретта распорядилась искать. Несколько дней весь персонал кто искал, кто делал вид. Императрица осведомлялась о пропаже ежедневно. Первый и последний раз на памяти Марины мать хоть о ком-то проявила искреннее беспокойство.

Марина тоже искала. Кого стоит поблагодарить за пропажу пёсика. Ненавидя всю свору лютейшей ненавистью, и не испытывая иллюзий насчёт питаемых к ней чувств, на большее, чем пинки особо наглым особям она не рассщедривалась. Даже мысленно не опускалась, чтобы отравить кого-нибудь или всех оптом.

Кого-то пёсик, не входивший, впрочем, в число фаворитов Кэретты, разозлил куда сильнее, нежели Марину.

Даже думала одно время, искать надо не собачонку, а человека, позарившегося на дорогущий ошейник. Там камней — на несколько годовых окладов министерского чиновника, не то что персонала технического.

Потом всё-таки решила, люди не виноваты, ибо если таких ворюг берут на работу, весь кадровый отдел МИДв надо не разгонять, а расстреливать.

Слава о Марине по всем Императорским резиденциям гуляет. В том числе, о чуть ли не дружбе с техническим персоналом. По сравнению с Кэреттой, всех по именам знающей, но никогда и ни к кому иначе, чем по должности не обращавшейся.

Марине отдали ошейник, по её просьбе показали оставшееся от собаки. Попросила рассказать о происшествии. Потом смеялась очень долго. Позор собачьего племени был пойман, загрызен и частично сожран обитавшем около кухни огромным полудиким котом-крысобоем, видимо перепутавшим пса с лохматой жирной крысой. Недопсину по весу превосходил минимум впятеро.

К коту Херктерент прониклась немалым уважением. Нешуточной кошачьей храбростью надо обладать, чтобы жить в доме люто ненавидящей кошек Кэретты. Хотя, тут тоже без людей не обошлось, скотину подкармливали, зная о нелюбви хозяйки. Этакая подвальная салонная оппозиция. Егерям и охране было приказано отлавливать и отстреливать всех появляющихся на территории парка котов. Но ни одно животное не погибло, стрелки все до одного упёртые кошатники. Похоже и в МИДв хватает тех ещё шутников.

Марина, впрочем, тоже кошачьих терпеть не может, и это чуть ли не единственное, что у неё с матерью общее. Злит умиление большинства девочек миленькими и пушистенькими котятками, Херктерент видит прежде всего мелкого, хитрого и злобного, жрущего всё подряд, включая собственных детёнышей, засадного хищника, от жизни с людьми всё больше и больше превращающегося в обыкновенного паразита. По мнению Марины, кошки только на еду и годятся, с ловлей мышей, и, особенно, крыс, куда лучше справляются еггтовские змееяды. У Кэретты раньше случалось пробовать мясо рыси. Здесь как-то раз заказала себе жаркое из обычной кошки с гарниром из ананасов. Повар был, как всегда, на высоте.

Интересно, императрице, при такой ненависти каково пользоваться косметикой, содержащей переработанные продукты кошачьей жизнедеятельности?

Вариант «не знала» Мариной даже не рассматривался, интеллект у матери очень сильно выше среднего. В школе кой-кого стошнило, после рассказа, что именно в духах содержится и ежедневно некоторыми на себя выливается.

Марина рассказала бы всё, что знает и вернула бы ошейник, но Кэретта вопросом её не удостоила. О судьбе пёсика стало бы известно, вздумай Кэретта кого-либо наказать вычетом из жалования или увольнением за пропажу собаки. У принцессы просто бы взыграло чувство справедливости. Но на нет и суда нет.

Ошейник так и валялся в вещах.

В ходе расследования несчастного случая с Мариной Кэретта вспоминает о пропаже пса. Сам именной ошейник к тому времени уже был найден следователями в вещах принцессы. Рассказывая о происшествии, девочка впервые после несчастья, улыбалась.

— Сама знаешь, окончивших мою прежнюю школу, берут на второй, а то и третий курсы офицерских училищ.

— Яроорт пошёл на первый, — замечает Софи.

— Это правило перед прошлогодним выпуском ввели.

— Дальше так пойдёт — при выпуске офицерский меч давать будут.

— Семнадцатилетние генералы в прошлом бывали. Мне фактически приказано получить звание и поступить на военную службу. На военного юриста или в службу тыла вполне гожусь. У родителей сын не очень удачный получился — так пусть вместо него дочка за честь дома отдувается.

— Считаешь это неправильным?

— Именно так и считаю. Я только один раз в жизни смогла сама сделать выбор. Во всех остальных случаях у меня даже возможности выбирать не было.

— А сейчас?

— Наверное, есть. Решила — не буду возвращаться вместе с вами. Мне, по сути дела не к кому, да и незачем. Здесь останусь. Пойду в береговое командование. Звание и здесь получить можно. А когда всё кончится — просто останусь тут жить. Я не люблю столицу. Тамошний блеск как-то был не для меня.

Здесь же, наверное, впервые в жизни я была просто счастлива. Мне просто хочется обрести, наконец, свой дом. Свой полностью. Дом, куда мне будет к кому возвращаться. Мне кажется, это место находится где-то здесь. Нужно только поискать как следует.

— Когда знаешь, что именно ищешь, как правило, находишь. Вот только искать спокойствия в жизни на вулкане…

— Настоящие вулканы давным-давно спят. Всё остальное меня устраивает. На эти острова, по крайней мере, не сыпались пятитонки.

— Пока не сыпались. Это не значит, что их не будет впредь.

— Я знаю. Люди уже не говорят, «когда мы победим», люди говорят «когда это всё кончится». Усталость накапливается везде и всюду. Это очень нехороший признак. Но пока ещё не слышен треск.

— Треск чего?

— Треск всего. Я ведь тоже могу быть совсем не тем, кем кажусь.

— Не боишься в результате своего решения прослыть принцессой проституток? Местные женщины слывут самыми весёлыми во всех смыслах в Империи.

— Знаешь, мне на это теперь просто плевать. Как уже говорила, столицу я возвращаться не собираюсь. Куда мне туда спешить? На Великий бал мне попасть вряд ли удасться.

Многие так переживают, не были надлежащим образом представлены ЕИВ на Великом балу, хотя там и так все всех знают.

— Для многих платье для Великого бала — второе по значимости в жизни, после свадебного, — задумчиво замечает Софи. Детские мечты о Великих балах прошлого ещё бродят где-то на периферии сознания.

— Или носящее иной порядковый номер у тех, кто сильно больше одного раза была замужем.

— На Сордара, дающего от своего имени Большой бал, я бы сама хотела посмотреть. С Хереноктом было бы ещё веселее, правда потом долго бы разбирались, кто там кого и за что отравил.

Прочие Еггты… Несколько раз приходилось слышать, отец говорил несколько раз с трудом удерживался от отдания приказа прирезать их всех втихаря без различия пола и возраста.

Или, наоборот, огромный судебный процесс устроить, дабы их всех уничтожить. Там на каждого что-либо есть, и как правило, крайне грязное.

— Мне тоже от, — Эор словно не может нужного слова подобрать, — родительницы нечто подобное слышать приходилось.

— Что ей-то мои отдалённые родичи сделали? Мне казалось, она совершенно не конфликтный человек.

— Это по-разному бывает.

Вскоре приходит Эорен. Морская форма с иголочки. Марина замечает её первой. Несколько неожиданно, форма парадная чёрная, а не повседневная кремовая тропическая для ношения вне строя. И не жарко ей?

— Как ты здесь оказалась вообще? Мне казалось, вам увольнения ещё не положены.

Младшая Херктерент так и не может привыкнуть, Эорен теперь умеет смеяться.

— Хоть раз в жизни могу получить какую-то пользу от того, что я принцесса? Вполне официально нахожусь в увольнении до двадцати часов.

— Не ожидала тебя в чёрном увидеть, думала вспомогательные службы ходят в синем.

Эор поворачивается кругом.

— Кто тебе сказал, что я вспомогательная? Вполне себе боевая, кандидат в офицеры. Сразу сказали, такой как я, бумажки перекладывать, да ведомости заполнять — всё равно, что из золотых слитков мол строить.

— Когда в кругосветку? — ехидно интересуется Марина. До войны кандидаты и курсанты после первоначальной подготовки, отправлялись в кругосветное плавание на год-полтора. Основное обучение начиналось только после возвращения.

Эор улыбается до ушей. Только в глазах не видно веселья.

— Как только война кончится — сразу пойду. На вашей «Дзиаре», содержания за несколько лет как раз хватит, чтобы её в аренду взять.

— Понятно. Ты, главное, проживи эти несколько лет, а там уж мы надавим на отца, чтобы разрешил выпихнуть это плавающее недоразумение в море.

— Тоже желаю всем вам пережить эти года.

— Может, на борт поднимемся? До отхода времени ещё прилично.

— Нет, — неожиданно твёрд голос Эорен, — теперь моё место здесь.

— Вы как знаете, а я пойду. Девчоночьи сопли не для меня.

Марина направляется к трапу.

Взгляд Динки мечется между сестрой и подругой. Размышляет недолго. Решительно вздохнув, крепко обнимает Эорен. Разжав руки и зачем-то протерев глаза, устремляется вслед за Младшей Херктерент.

— Так и не научатся жизни радоваться, — задумчиво смотрит им вслед Софи.

— Твоя или моя?

— Они обе. Им вечно будет хотеться бурь и гроз. Не понимают, молнии могут убить.

— Им это всё известно куда лучше, чем нам. Маленькие они только по росту. Их жизнь там, за горизонтом. Среди крови и смертей, им всем вопреки.

— Словно, желаешь им зла.

— Нет. Просто описываю, что вижу. Да и ты это всё знаешь не хуже. Не хочешь себе самой признаваться.

— Где-то так! — бросает Софи через плечо. Не хочет, чтобы видели слёзы на глазах. Не хочет признавать правоты Эорен. Не хочет никого терять.

Рэда и Дмитрий стоят лицом к лицу. Такие счастливые и довольные друг другом. Ни до чего им сейчас дела нет.