В этом году количество учеников, оставшихся в школе на зимние каникулы, необычайно велико. Многим ученикам, уроженцам прифронтовых областей, написали матери, что бы домой они лучше не приезжали — в столице безопаснее, да и с продуктами намного лучше.

Другие не поехали по географическим причинам — пять — семь дней туда, да столько же обратно — что тогда от каникул останется?

Кэретта в письме намекнула Софи, что им лучше отдохнуть не в её владениях, Софи всё равно, а Марина и так с матерью общаться не горит желанием.

Указы Саргона хотя и подписываются традиционно — «Старая крепость», но Марина и Софи знают — отец в одной из фронтовых ставок, реальное расположение которых известно немногим.

Стоило разнестись слуху, что Софи на каникулы остается в школе — все её скрытые и явные обожатели, а также все юные прагматики и циники тут же изъявили аналогичное желание. Всё-таки знакомство с Софи никак не отнесёшь к числу бесполезных.

В силу всех причин, домой на каникулы уехало немногим больше десятой части учеников.

* * *

Поздней ночью на катке появляются Софи и Эрида. Дочка соправителя идет упираясь. Софи её уговаривает.

— Я говорю тебе, это же просто. Ты только попробуй.

— Да ну, упаду ещё.

— Эр, ты же балериной хотела быть, у тебя в крови умение держать равновесие.

— Угу, вон Марина в детстве нос об лёд разбила, до сих пор на коньки становиться не хочет. А с равновесием у неё получше, чем у меня будет.

— Так то Марина, а то ты. Смотри!

Софи делает круг, резко затормозив, останавливается перед Эридой.

— Только ты поддержи меня.

В спину Софи врезается крепенький снежок. Качнулась, но не упала. Обернулась. На трибуне откуда-то взялась Марина. Сидит на спинке сиденья.

— Ты что тут делаешь?

— Да вот, интересно стало, с чего две самые примерные девочки школы пошли на столь выдающееся нарушение правил.

— А сама-то что тут делаешь?

— Ну, а я примерной девочкой никогда и не была, мне правила вроде как нарушать положено.

— Марина, только не смейся, пожалуйста, — подает голос Эрида.

— Не буду.

Эрида осторожно ступает на лёд.

Музыка, конфетти, оркестры и прочие атрибуты зимних праздников. С последнего полугодия выпускным классам разрешается носить холодное оружие. По традиции, это время наступает не с окончания, а с начала каникул. Правом воспользовались все. Как юноши, так и девушки. Время как-никак военное. Преобладают короткие мечи, но хватает и длинных. Встречаются также абордажные сабли, мирренские палаши, причудливо изогнутые клинки южных грэдов. Попадаются даже огромные двуручники, клевцы и даже один абордажный топор. Говорят, в прошлом году кто-то ходил с почти трехметровым фехтовальным копьем.

Среди девушек преобладают короткие мечи, называемые позаимствованным из другого мира словом викадзиси в черных лакированных ножнах. Благо, в столице хватает мастерских, занимающихся их изготовлением, а ещё по одной негласной традиции за «ученический» меч вполне приличного качества, счет следует отправлять в МИДв. Канун нового года — то время, когда оружейники делают до 50 % годовой выручки.

Мечами обзавелись все. Хотя многие носят мечи как дань моде или своеобразное украшение, хватает и таких, кто неплохо фехтует. В это время года в лазарет обязательно попадает несколько человек с ранениями. Кто сам порежется, а кто и с давним обидчиком решит свести счеты по древним кодексам. Никаких наказаний раненым в подобных стычках не полагается, если бой шел по правилам, то есть до первой крови. Правила боя соблюдаются неукоснительно.

Этот год на пострадавших не особенно урожайный — достаточно серьезно ранен только один человек, но зато это Ленн собственной персоной.

С чего началась ссора, никто потом толком вспомнить не мог, равно как и зачинщика. Народ стал собираться вокруг них, когда разговор пошел уже на повышенных тонах.

Финальной точкой стал глухой стук отброшенных ножен.

Ножны Хейс лежат у ног Ленн — по старинным обычаям бросить ножны к ногам — вызов на бой. Во времена первых Еггтов — на смертный. Ленн любит рассуждать о старых временах, когда простолюдины знали свое место. Вот и угодила в ловушку собственных рассуждений — ещё в начале Первой войны, Совет Великих домов принял решение — считать всех призывников, принимавших участие в боях, представителями военного сословия низшего ранга. Это было пустой формальностью, страной уже давно правят не представители Великих Домов, но свет старой славы ещё не померк. Это решение означало и то, что действие всех старых кодексов и обычаев, практически не действующих в обычной жизни, но не отмененных формально, распространилось на многие миллионы человек.

По тем же старинным обычаям, любой представитель военного сословия за нанесенное оскорбление мог вызвать на бой хоть главу великого дома, и тот не имел права отказать, иначе прослыл бы трусом.

Отец Хейс воевал, и она родилась от законного брака, так что по формальным признакам она может вызвать на бой любого аристократа.

Кажется, конфликта жаждала и та, и другая. Слишком много всего друг на дружку у них накипело.

— К сожалению, я не могу принять ваш вызов, — растягивая слова говорит Ленн, — Не обладающий длинным мечом может вызвать на бой обладающего таковым, но обладающий вправе выставить за себя замену, да его честь не подвергалась нарушению от победы над недостойным. Бой может идти только на равном оружии. Обладай вы длинным мечом, то я бы снизошла до поединка с вами, но так как у вас его нет, извольте довольствоваться заменой. — Ленн выразительно косится на рослого парня из своего окружения- победителя юношеского первенства страны по фехтованию.

Принять предложенную замену — непременно проиграть, не принять — прослыть трусом.

Из-за спины Хейс раздается голос Яроорта.

— В случае же не обладания вызывающего длинным мечом, обладающий таковым может предоставить свой меч не обладающему. В случае же предоставления означенного меча, вызванный на бой не может выставить вместо себя замену. Поэтому, я готов предоставить не обладающему мой семейный клинок, и напомню, обладающий, так как по благородству я ничуть не уступаю вам, то как-либо отказаться от вызова вы не в праве. Возьмешь мой меч Хейс?

Резкий кивок в ответ.

Неплохо утоптанных полянок в лесу немало, на одной, словно случайно, собралось полшколы. Хотя, кроме поединщиков, обязателен только судья.

Ну и здравый смысл подсказывает наличие кого-нибудь, способного оказать первую помощь, прежде чем пострадавшего отведут (или отнесут, чего пока не бывало) в лазарет, где он скажет что-нибудь вроде «на лестнице оступился».

Бой кончился очень быстро. Оказалось, что Хейс фехтует куда лучше Ленн. Буквально через полминуты на снег брызнула кровь — Хейс рассекла рукав Ленн. Та роняет клинок. Глаза испуганно вытаращены, рот разинут. Падает на колени, бестолково пытаясь перехватить раненую руку здоровой. Кровь бьет фонтаном. Похоже, Хейс попала по артерии.

— Остановить бой! — крикнул Яроорт, хотя Хейс и так стоит, опустив оружие.

— Победила Хейс, — на бегу добавляет Яроорт, направляясь к Ленн. Кто-то из его компании спешит за ним, таща санитарную сумку.

— Хейс, ты не забыла отравить клинок? — доносится откуда-то с дерева голос младшей Херктерент.

Ленн пытается упасть в обморок, но ей подсовывают под нос нашатырь. Яроорт сноровисто накладывает жгут.

— Я не применяю нечестных приемов в честном бою.

— А жаль!

Вечером в столовой Ленн появилась с рукой на перевязи.

Хотя вся школа знала, что произошло, на вопрос директора Ленн ответила, что сильно ушибла руку, катаясь на катке.

Собственно, этот конфликт был единственным темным пятном на новогодние праздники.

Главное событие знаменующие окончание учебного полугодия — новогодний маскарад. Готовиться к нему почти все начинают, чуть ли не в день приезда в школу. Костюмы кто сам делает, кто покупает. Всем себя показать охота. У старших учениц последние несколько лет своеобразная мода — появляться на маскараде в максимально откровенных платьях. Пестрых, ярких, словно тропические птицы.

Призывно манящих обнаженными частями тела. Моду на подобные платья занесли худощавые и смуглокожие, временами и вовсе чернокожие ученицы из южных грэдов.

Когда в прошлом году у Бестии Младшей заказывали платья для Новогоднего бала, Марина заметила, что владелица ателье, словно невзначай старается отодвинуть некоторые альбомы. Марина заметила надпись на обложке: «Маскарадные костюмы». Что в них может быть такого секретного?

Разумеется, стоило маме и Младшей Ягр заболтаться о фасонах платья да сочетании цветов, Марина тут же сунула нос в альбомы. Ничего особо интересного: ну, платья, в основном излишне плотно облегающие фигуру, подчеркивающие все, что стоит подчеркнуть, ну маски всякие там или полумаски с перьями и без. С каждой страницей платья становятся все короче, разрезы на самых разных местах всё обширнее. Казалось, что Бестия задалась целью проверить — из какого минимального количества ткани можно изготовить костюм. Судя по последним страницам, на некоторые «платья» ушло, вряд ли больше куска материи десять на десять сантиметров. А кое — где и ещё меньше. Уменьшение количества материи почти всегда совпадает с радикальным увеличением размеров и пышности перьев на масках и головных уборах. Что может быть красивого в распущенном огромном павлиньем хвосте, крепящемся на талии?

— Для каких маскарадов это делается? В таком же замерзнешь.

Бестия оглянулась как-то воровато.

— Это, в основном, «сордаровки» на Новогодний маскарад покупают.

— Ну и дуры! — безапелляционно заявила Марина, понятия не имевшая в то время о школе.

— Похоже, у них там все очень даже интересно, — с загадочной интонацией произнесла Софи.

— Чересчур! — ответила Бестия, явно чем-то недовольная.

Императрица, впрочем, пропустила сказанное Софи мимо ушей.

В спальном корпусе сущий кавардак. Все двери нараспашку. Словно молекулы, снуют туда — сюда полуодетые ученицы всех классов. Все на нервах, все взволнованные. Каждая у двадцати, а то и больше спросит, идет ли ей это платье или сумочка, выслушает тридцать мнений и примет тридцать первый вариант.

«У тебя есть щипцы для волос?»

«Можно взять заколку?»

Тут же и слезы — платье прожжено, духи пролиты или младшая Херктерент какую-нибудь гадость сказала.

Единственным элементом невозмутимости и спокойствия является Марина. С костюмом Марина решила не заморачиваться. Блистать всё равно не получится, но и незаметной тоже не будет. Поэтому решила одеться в комбинезон морпехов с непременным беретом, ну, а черную повязку с прорезями для глаз соорудить не проблема. Пожалела, что нет штык-ножа, хотела одолжить меч у Эриды, но та двуручник кому-то уже отдала.

Марину, впрочем как и любую другую, то и дело останавливают. «А подходит ли мне это?», «Идёт ли мне то?». К миллион первому вопросу запас колкостей заканчивается, остается только говорить в произвольном порядке «Да», «Нет» и «Зашибись!».

Хейс у себя. Сидит за столом и что-то читает. Почему-то в школьной форме. Даже странно.

— Ты не пойдёшь?

— Нет. Во-первых, несколько надоело, во-вторых, купальник, перья на заду и туфельки на шпильках — несколько не мой стиль одежды. И в-третьих, а по сути, в — главных — я слишком устала, готовясь к экзаменам, и просто хочу отоспаться за все последние дни.

— Канонада же будет! Всё равно не заснёшь!

— Знаешь, зимой, а так же в начале лета, у меня наступает период послеэкзаменационной спячки. Я, бывает, по двадцать часов в день сплю. У меня примерно десятидневье после зимних экзаменов день делится на два времени — утро, примерно часов до шести вечера, и собственно, вечер — оставшееся время.

— Знаешь, я как-то привыкла, что утром ещё темно, но чтобы с утра было уже темно — как-то не по мне.

— Ну, вообще-то на Севере так бывает ежегодно. Там и в полночь, знаешь ли, бывает, солнце светит.

— Сравнила природное явление с собственным распорядком.

— Марина, ты неисправимая зануда. Это во-первых…

— Ну, я тогда побежала.

Прическа Софи наводит на мысли о визите в любимый салон красоты императрицы. Платье тоже наводит на мысль о любимом модельере. Да и сама Софи наводит на мысли о любимой мамочке в те моменты, когда от неё лучше держаться подальше.

Эрида в халате, сидит, склонившись над шахматной доской. Сосредоточена. Одна коса заплетена, другая — на полдороге брошена, третью — не начинала. Волосы свешиваются на лицо, закрывая глаз.

К Эриде тоже постоянно забегают. Спросят какую-нибудь вещь. Эрида только рукой то на шкаф, то в ворох вещей на полу, то на дверь ванны покажет. Скажет: «Там». А дальше — сама ищи.

На «Спасибо, Эр!» не реагирует никак.

Сколько человек получили желаемое, а, сколько ушли ни с чем — осталось неизвестным.

Интересно, почему запах стоит, словно в химлаборатории? Марина проводит рукой перед лицом Эриды. Трясет кистью.

— Ой, Марина!

Эрида вскакивает, уронив стул.

— Ну, да, я, вроде бы. Что у тебя за химия?

— Где?

— Тут!

Эрида принюхивается. Задумывается на несколько секунд.

— Это наверно, отсюда, — выставляет из-под халата ножку.

— Откуда?

На коленке нет ничего интересного.

— Да вот.

Марина смотрит в указанном направлении.

Эр в своем репертуаре. Ногти на ногах решила накрасить. Это притом, что никогда ничего с открытыми пальцами не носила. Палитру лаков на ногтях подбирала. Цвета: черный, синий, зеленый, желтый, телесный, несколько оттенков красного. Каждый ноготь покрашен в два, а на большом пальце — в четыре цвета.

— Вот не могу определить, какой цвет лучше.

— Э-э-э, натуральный не пробовала?

— А что, идея, — оживляется Эрида, — тем более, пальцы в туфельках всё равно не видно.

Марина мысленно досчитала до десяти, что бы не выругаться. Эр-р-р-рида — это НЕЧТО!

— Ты что, на маскарад собираешься?

— Ну да.

— И в чем пойдёшь? — с затаенным испугом спрашивает Марина, прекрасно помнящая об инстинктивной любви Эр к чудачествам, а заодно и вспомнив некоторые особо откровенные наряды из каталога Младшей Бестии, — Не у нашей Теренн заказывала?

— Ну да, у неё.

— Покажи!

Эр кивает в сторону кровати. У Марины отлегло от сердца. Судя по количеству всяческих оборочек, создавая эту модель, Бестия задавалась целью узнать, сколько километров голубого атласа можно пустить на одно платье. Дополнением к платью служит шляпка, как показалось Марине, три метра в диаметре.

— Ну, и что все это должно означать?

— Вот.

Эрида держит в руках маску сокола в золотых блестках. Поймав недоуменный взгляд Марины, говорит.

— Это же маска Первой Кэретты Еггт. Легендарной Тёмной Соколицы.

Насчет того, кто такая Тёмная Соколица, муза многих поэтов бурного века Первых Еггтов, Леди в голубом, Марину просвещать не надо — знает, от кого Кэрдин по прямой женской линии происходит. Старшая дочь великой Дины I, ослепленная в раннем детстве, за что и получившая прозвище Тёмная. По свидетельствам современников, редкостная красавица. Марина сомневалась в красоте человека, имевшего столь явные физические недостатки. Под знаменитым «Культом Кэретты», когда десятки поэтов воспевали загадочную маску, Марина подозревала всего-навсего грубую и не очень лесть в адрес Дины II. Слепота Кэретты и последующее прозрение уже довольно давно служат предметом жарких споров в околонаучных кругах. Поднимался даже вопрос о вскрытии захоронения. Заодно поднимался вопрос о достоверности легенды об отравлении Кэретты амбициозной Диной II, считавшей её соперницей. Появились романы, и даже исторические исследования, выставлявшие Дину II кровавым и жестоким тираном, не останавливающимся ни перед чем ради достижения своих целей, и при этом панически боящимся окружающих, и отправляющим их на смерть по самым нелепым обвинениям. В нескольких романах и даже научных работах, как о доказанном факте, говорилось об убийстве Кэретты Диной II. Обвиняя великих в низости, авторы словно хотели возвыситься, да и прославиться, сами. Скандальная слава — тоже слава, тем более, за работы с непроверенными, но зато сенсационными, а то и скандальными разоблачениями куда лучше платят.

Лет двадцать назад тогдашняя глава дома Еггтов — мать нынешней императрицы, дала разрешение на вскрытие могилы. Тогда для старых легенд было не лучшее время. Ниспровергатели легенд были в большой моде. Заодно была мода на археологию после открытия в Приморье нескольких кладов времён Катастрофы.

К некоторому удивлению, погребенная оказалась в полном доспехе. На груди лежала сабля; специалисты сразу определили — работы Дины I.

Набальзамированное тело прекрасно сохранилась. Сначала вроде бы подтверждалась версия о слепоте Кэретты. Под шлемом оказалась маска с клювом сокола, скрывающая лицо. Когда маску удалили, вопросов стало не меньше. Одного глаза к Кэретты и в самом деле не было, вместо него — искусственный стеклянный, работы известного мастера тех времен, занимавшегося изготовлением глаз для бронзовых статуй. Зато второй оказался на месте, и, по мнению медиков, не только был абсолютно здоров, но и не подвергался при жизни какому — либо хирургическому вмешательству. Старых загадок не стало, зато появились новые.

Несколько ребер, ключица, рука и нога имели следы успешно залеченных переломов. Переломов, полученных практически одновременно за много лет до смерти. Переломы — следы трагедии, случившейся с детьми Дины в разгар Войн Династии.

В тканях и волосах женщины не нашли никаких следов известных ядов. Скептиков не убедило — яды могли разложиться, Дина применяла яд, неизвестный современным ученым, да и Кэретта ли это?

Ну, да доводы разума для определенного сорта писателей, неприменимы.

Эрида к маскараду готовилась серьёзно; кроме платья, на кровати валяются несколько исторических журналов, включая академический «Вестник Императорского археологического общества», раскрытый как раз на свежей статье о «Новой интерпретации кризисных событий века».

Марина неплохо разбирается в доспехах, но совершенно ничего не знает о моде времен первых Еггтов. Познания Эриды обратны её собственным.

— Смотри, — Эрида открывает коробочку голубого бархата, — Ожерелье совсем как у неё. Прямо как с прежнего материка.

Вьются две пары двойных цепочек. Обе пары пропущены через крупную биконическую бусину с орнаментом. Потом каждая пара — ещё через бусину поменьше. Меньшие бусины прикрывают места, где окончания каждой цепочки переходят в кисточки, из четырех тонких цепочек. Каждая цепочка оканчивается бусиной в форме плода граната, украшенного спиральками.

Марина берет. Прикладывает к шее.

— Хочешь, бери, — тут же говорит Эрида, — я ещё какое-нибудь найду.

— Нет уж, спасибо. Количеством золота на себе пусть Сонька народ пугает.

Ожерелье очень красивое, и даже немного похоже на одно из национальных сокровищ — коронационное ожерелье императора, только там на концах цепочек двенадцать цветков. Дерево, их дававшее, на погибшем архипелаге росло повсеместно. Когда зацветало — справлялся праздник весны. Дерево было одним из символов Первой Империи. Когда наступила катастрофа, многие из ушедших везли с собой семена или черенки. Приморье многим напоминало Архипелаг. Но ни одно из семян так и не взошло, и ни один черенок так и не ожил.

Только рисунки в старинных рукописях, да украшения остались. О чем-то желаемом, но не достижимом, теперь любой грэд скажет: «Услышать аромат розовой вишни».

Всем известно, как выглядит императорское ожерелье, немногие знают- после коронации Саргон его ни разу не надевал.

Веселье будет продолжаться всю ночь.

У столика, где стоит Эрида, довольно много народу. Толи делают вид, что чокнутую не узнали, толи решили, что праздник никому портить не надо. Или же просто оценили ящик с подарками (четыре здоровых грузчика тащили с немалым трудом), полученный Эридой на Новый год. И это без учета того, что ждёт её дома.

Эрида весела, непрерывно что-то болтает. Что удивительно — слушают, хотя у столика ни Марины, ни Софи не наблюдается.

Традиционный конкурс на лучший наряд в этом году куда оживленнее обычного. Конкурс уже много лет слывет смотром самых своеобразных школьных красавиц.

Среди претенденток не самой многочисленной, но бесспорно самой яркой группой были не сильно одетые «южанки». Мода на яркие, пестрые, пьянящие карнавалы с юга докатилась до столицы. В откровенных нарядах с пышными перьями и павлиньими хвостами. Грудь зачастую прикрывает символический кусочек материи, усыпанный ярким бисером. Пару лет назад так одевались только истинные дочери юга, сейчас же среди «южанок» хватает и столичных девушек, и даже северянок.

Другую многочисленную группу составляют «кошечки». Пушистые светлые или в полосочку курточки, обязательно с капюшоном, на котором торчит пара ушек, напоминающих кошачьи, или розовенькие неопределяемого зверька. У многих «кошечек» белые пушистые муфты, у некоторых ещё и хвостик на положенном месте присутствует. Выглядит все необычайно миленько, только забывать не надо, сколь обманчива внешность, и какие у настоящих кошечек остренькие зубки и коготки.

Действительно оригинальных костюмов не много. В центре внимания — живой самолетик. Худощавая девушка из Предварительного класса сделала костюм в виде истребителя — биплана. Шляпка в форме двигателя с пропеллером. На сапожках — словно серебристые стабилизаторы. Невесомые бипланные крылья. Серебристые ленты, означающие набор фюзеляжа, словно рамки, ограничивают то, что должно привлечь внимание.

Привлекает внимание и своеобразный черный блестящий наряд. Нога полностью затянута обтягивающей материей.

Линию подчеркивает ряд массивных полусферических латунных пуговиц от щиколотки. Зато на другой ножке — только лакированная туфелька на шпильке. Одна рука в черный затянута, другая от шеи обнажена, и только тоненький браслетик на запястье. Глаза накрашены словно у актрисы — роковой женщины из фильмов времен Тима IV.

Полумрак, свет, словно отблески костров. Музыка — ритмичный бой барабанов юга. Рокот все нарастает.

На сцену выбегает высокая девушка.

В полумраке она кажется чернокожей и практически обнаженной. Хотя на деле она светлая мулатка. Танцует босиком. «Костюм» состоит из переплетенных бус, не слишком сильно прикрывающих неплохую фигуру. Треугольником от плеч к бедрам сходятся жемчужные нити. На запястьях и щиколотках многочисленные браслеты. Перьев или хвоста нет, зато на плечах — живая змея, позаимствованная из школьного зверинца. Девушка несколько лет ухаживает за змеями. Многие считают, что на роль домашнего любимца тигровый питон — не самая подходящая кандидатура.

Сперва хотела танцевать с ядовитой коброй — с трудом отговорили. Отчаянная южанка змей не боится совершенно.

Смуглая девушка несколько лет подряд выигрывала всеимперские состязания по биологии. С пресмыкающимися, включая самых ядовитых змей, прекрасно умеет обращаться. Более того, по биологии змей у неё уже несколько статей в научных журналах опубликованы.

А ещё змееносицу Ленн терпеть не может, что для Марины верный признак неплохого человека.

Марина смотрит, приоткрыв рот. Она знает — кажущаяся невесомой змея весит почти тридцать килограмм. Что бы вытворять такое, силу и храбрость надо иметь сильно выше среднего. Хотя змей Марина тоже не боится.

Человек и змея словно сливаются воедино.

Ритмичные движения бедер.

Опускается на одно колено, подняв змею на вытянутых вперед руках.

Вспыхивает яркий свет. Зал взрывается. Аплодисменты, свист, восторженный вой. Хлопает даже Марина. Положив змею на плечи, танцовщица посылает воздушные поцелуи. Шум не стихает несколько минут.

Новая танцовщица тоже полуобнаженная. Словно воительница Древнего материка из фантастических романов. Сапоги с серебром до середины бедра. Едва прикрытые кольчужной сеткой с металлическими накладками грудь и бедра. Шлем, увенчанный многочисленными рогами. Громадный меч, выше её самой.

— Ой! — Марина хватает Эриду за рукав. — Смотри, у неё же твой меч!

— Ну да. Я ей дала для выступления. Она мне показала этот танец, и я поняла, что меч тут действительно необходим, причем, именно меч пламени, как у меня.

Марина промолчала. С мечом, и даже с двумя она тоже могла бы показать кое-что. Только что теперь гадать? Хорошая мысль традиционно приходит много позже потребности в ней. Кому теперь есть дело, что фехтование двумя мечами зовется «Еггтовским стилем», и этим стилем Марина владеет неплохо?

Снова смотрит на сцену. «Воительница» и впрямь вытворяет с мечом сумасшедшие вещи. Марина признается сама себе — так бы играться с откровенно страшноватой игрушкой — любимым мечом Эр — она бы не осмелилась.

Косится на хозяйку меча. Глаза и рот Эриды распахнуты в немом и самом искреннем восторге.

Зал взрывается вновь.

Теперь на змееносице изумрудно-зеленое с блестками платье, плотно облегающее точеную фигуру. На ногах — высокие сапожки из змеиной кожи.

«Воительница» только полупрозрачную накидку набросила, да сумочку взяла. От кавалеров у неё сегодня точно отбоя не будет. А если кто будет излишне настойчивым — до появления Херктерент именно эта девушка слыла первой драчуньей школы. Ей и стокилограммового бугая-штангиста швырнуть через себя не проблема. Не так давно Марина видела, что «воительница» сотворила со своим обидчиком (кажется, он хотел испытать, насколько упруги части тела, находящиеся у «воительницы» пониже спины). Узнал. Но цена оказалась высоковата: «воительница» лихо применила к нему борцовский бросок, ухватила за ногу, и минут пять вполне качественно вытирала им и без того чистый пол.

Визг. Обильно дымящая сумочка отлетает на несколько метров. Воздух наполняется ароматом тухлых яиц.

Софи оглядывается по сторонам, лихорадочно соображая, когда она последний раз видела сестру.

— Не волнуйся, дорогая, — подходит Ленн; в маске, волосы убраны в жемчужную сеточку, — рецепты подобных «дымовух» в среде простонародья знает каждый мальчишка. Ваша сестра не опустится до столь низменных шуточек.

У Софи другое мнение. Сейчас она пытается понять, Ленн притворяется, что не знает о проделках Марины, или знает и сейчас тонко над Софи издевается. Хотя вряд ли она позволит себе подобное.

Пострадавшая от дымовухи южанка сама уже хохочет над шуткой, и грозится при случае запихнуть такую же обидчику в штаны. Дымящийся коробок уже у неё в руках. Показывает на невысокого паренька.

— Это ты сделал! Сейчас я тебе устрою.

Южанка — девушка рослая, обидчика головы на полторы выше. Он стремительно бросается наутёк. Южанка, размахивая дымящимся коробком, и вопя, как отдаленные предки при охоте на слонов, бросается в погоню.

Хохочет даже Ленн.

А Софи вспомнила, что в состав такой дымовухи входит фиксаж. Взять коробок, насыпать фиксаж, положить таблетку перекиси водорода, плюнуть… Ей же местные дети на Севере показывали, как это делается! Она тоже так умеет…

Софи усмехнулась. Кажется, именно в этот момент праздник для неё, наконец, начался!

Появляется Марина. Лицо кислое, уголки губ смотрят вниз. В руке бокал вина. Полупустой.

Софи резко поворачивается к Ленн. Вопиющее нарушение! Та уже всё заметила, но на губах вполне благодушная ухмылка.

— Софи, сейчас же Новый год! Я знаю, ты меня не очень любишь, но у меня есть принцип — я никогда, и никого не наказываю в Зимние каникулы. Но если хочешь, можно нарушить традицию, и сообщить завучу. Ей и так кисло, так пусть хоть другим праздник своей физиономией не портит.

— Не надо. Знаешь, Ленн, мне этот твой принцип вполне нравится. Будем развлекаться, и пусть не у нас, а у Марины завтра голова болеть будет.

Ленн щурится, словно довольная кошка. Мысль о больной голове Марины доставляет ей несомненное удовольствие. Ещё большее удовольствие ей доставляет отсутствие Хейс. Единственной, кто может затмить её красоту. Хотя вот Софи рядом стоит. Можно не сомневаться, на следующем Новогоднем празднике царить будет она, но это будет только через год, а к тому времени Ленн уже закончит школу.

Платье Софи бесспорно, элегантное, но на взгляд Ленн, излишне короткое. Хотя с другой стороны, на ножки Софи и так уже заглядываются все особи мужского пола. Что же на следующий год будет? А пока Софи рядом с Ленн выглядит тринадцатилетней девочкой, впервые попавшей на взрослый бал. Ленн мысленно усмехается. Сейчас Софи играет. Ленн ничуть не сомневается — Софи куда взрослее, чем, кажется. Взрослее, и что куда важнее, умнее. Притворяться маленькой, глупенькой и наивной куколкой Ленн и сама прекрасно умеет. На большинство парней подобный образ та-а-а-ак действует… А ведь все они Ленн прекрасно знают.

У Софи с умением притворяться всё в порядке.

Бутылка стартует подобно ракете. Выбрасывая пенный столб, с шипением вылетает в распахнутую дверь. Не самая удачная, но, безусловно, одна из самых зрелищных сегодняшних шуток.

Когда исчезла младшая Херктерент, почти никто не обратил внимания.

Окруженная кавалерами Ленн просто сияет. Хотя и бросает слегка обиженные взгляды. Кавалеры все подходящие, но Яроорта среди них нет, и на танец он Ленн не приглашал.

Музыка играет медленно. Кружится только несколько пар.

Южанка и её «обидчик» танцуют вместе.

Вершина башни обсерватории напоминает маяк. Так она и зовется. Силуэт башни с ярким огнём на вершине на фоне звёздного неба — один из символов школы.

Марина стоит у балюстрады. Сюда почти не долетают звуки праздника. Все затеи и шуточки сейчас кажутся глупыми и нелепыми. Ну и что с того, что всё удалось? Судя по общему количеству дымовух, взрывпакетов и прочего, кроме Марины, шутников было ещё человек десять, если не больше. Поймали двоих, и то один под вопросом.

Розыгрыши различной степени остроумия и злобности во время новогоднего маскарада — одна из традиций школы. Была идея сыпануть слабительного в бокал Ленн. Но, поди, угадай, какой именно она возьмёт. А сыпать во все на столике — как-то уж слишком злобно получится. Хотя, обнаружив у столика ещё и Софи, Марина пожалела, что оставила пакетики в комнате. О чем эти две фри, не переносящие друг друга, болтали с милыми улыбочками, Марине не интересно. Небось, шмотки, мальчишек или жратву обсуждают. Или подружкам косточки перемывают. О каких-либо иных предметах из школьных девчонок, по мнению Марины, только Эрида рассуждать и способна, и то только когда у неё настроение хорошее.

Марина слышит, как кто-то поднимается по лестнице, намеренно шумя побольше. По походке догадалась что это… это… Как его? Мельников, что-ли? И чё его сюда несет? С крыши давно не падал?

Марина разворачивается. Пусть не думает, что подошел незамеченным. Наверняка, следил, за ней.

— Ты здесь? Чего не веселишься? — спрашивает как-то грубовато, словно зная, что она именно тут.

Марина в тон ему хрипло отвечает:

— Скучно. Проветриваюсь. Сам-то что тут забыл?

— Скучно.

Марина поворачивается, вновь опершись на балюстраду, вглядывается в темноту. Огни города в другой стороне, зимние звезды необычайно ярки.

— Глаз Змеи. Видишь? Вон там, самая яркая.

— Я знаю, на неё стрелка компаса показывает.

— У неё и другое название есть. Полярная, — последнее слово Дмитрий произнес по-русски.

Марина изобразила внимание. В школе русскую речь ей слышать не приходилось, хотя книги, изданные на этом языке, в школьной библиотеке имеются.

— Красиво звучит. По-ларная. — нарочно неправильно произносит Марина — Значит что-нибудь?

— Не знаю, в книге какой-то прочёл.

— Её ещё Ось Мира зовут.

— Я знаю.

— Марина… Загадочное имя… Словно из каких-то неведомых миров… Что оно значит?

— Морская.

— Оно тебе подходит. Твои глаза цвета волны…

Неужели он думает, что Марина ни одного романа, выбивающего слезу у большинства сверстниц, не читала? У большинства. Но не у Марины. Нарочно куда громче, чем следовало, Марина говорит.

— Угу. И ещё адмирал-братец в придачу. Ломы узлом умеющий завязывать, между прочим. У самого-то имечко тоже не из простеньких. Что значит?

Дмитрий поморщился. Кажется, какой-то усиленно строившийся в воображении воздушный замок рухнул ему на голову. Хотя воздушные замки и самые сложноразрушаемые сооружения. Принял её за ту, кто в сказочки верит, или просто искренен?

— Оно очень старое. Вроде бы посвященный какой-то нелепой богине земли.

Марина не удивилась. Ей как-то раз приходилось читать список употребляемых в империи имен, где разбирались их значения. Дмитрий там тоже присутствует. На память Марина не жалуется.

Становится жарко, хотя минуту назад было зябко. Сердце почему-то бьется учащенно. Оба не могут ничего понять.

Смотрит, как тает на руке снежинка. Рядом серебрится конфетти.

— Может, вернёмся назад?

— Не знаю…

Марине одновременно хочется, и остаться, и убежать, и взять этого Дмитрия за руку. Врёт Сонька, что уже целовалась, или же нет? Говорят, бывают в Новогоднюю ночь чудеса, только Марина в чудеса уже не верит. Голова кружится. Или это запретные бокалы игристого вина так действуют?

С утра Марина решила, что всё вчера было не так, как надо. Ничего особенного не было, а Дмитрий тоже стянул бокал вина, и наверняка, не один. Тем более, мальчишки более склонны к добыче запрещенного алкоголя.

Марина точно помнит, что поживилась тремя бокалами. Вроде разных сортов. Нет, наверное, пятью, иначе, с чего так шумело вчера в голове и колотилось сердце?

Подарки, полученные Мариной, почти полностью соответствуют списку ещё месяц назад отправленному в канцелярию МИДв. Все заказанные книги, включая парочку довольно редких, офицерские часы в водонепроницаемом корпусе. Обнаружив вместо заказанного автомата и патронов квитанцию об оплате за оружие и расписку хранителя дворцового арсенала в получении, Марина только вздохнула. У Саргона специфическое чувство юмора.

Непонятно, от кого продолговатый сверток золотой бумаги, перевязанный красными лентами, и украшенный еловой веткой с шишками.

Разворачивала осторожно, подозревая наличие какого-нибудь взрывоопасного или дурнопахнущего «сюрприза». Сама она, правда, подобных «подарочков» никому не посылала, но возможность рассматривала. Почти хотелось, что бы сверток всё-таки взорвался. Шутника Марина непременно нашла бы и устроила ему или ей локальный кошмар по всем правилам военного искусства. Но ничего не произошло. Под обертками оказалась обыкновенная картонная коробка. А в ней — серебряная роза с золотыми лепестками. Металлическая. Потрогала шип — укололась до крови. Сося палец, словно маленькая, принялась размышлять, кто ей мог прислать подобное. Отец, мать, Сордар и Софи отпали сразу. Кэретта никогда не пришлёт чего-либо, не имеющего клейма известной фирмы, отец и Сордар прекрасно знают, что цветы рассматриваются Мариной исключительно как предмет ландшафта, а Софи свои подарки во-первых, всегда подписывает, а во-вторых, подарок всегда содержит какой-нибудь достаточно прозрачный и издевательский намек на тот или иной недостаток Марины. На этот раз она прислала толстенную роскошно изданную книгу по домоводству (такие на свадьбу часто дарят) с голубенькой (самый нелюбимый Мариной цвет) муаровой закладочкой, лежащей на странице с подробным рецептом свекольного супа под названием боржж (самая нелюбимая Мариной еда, к тому же, Марина знает, что слово написано неправильно).

Марина, впрочем, тоже послала Софи книгу с описанием множества диет и заглавием «Как похудеть на тридцать килограмм за два десятидневья?», это притом, что Софи навряд ли пятьдесят весит. По сравнению с книжками, отправленными Софи на День Рождения, это ещё беззлобная шуточка. Хе-хе.

Эрида? Но она уже приходила извиняться — подарок она послала, но, как обычно все перепутав, отправила не на школьный адрес Марины, а в Загородный дворец. Ну, да Эрида, пожалуй, только химикаты не путает. Хейс? Но она ещё пару дней назад подарила Марине «Наставления по стрелковому делу», изданные во время Первой войны. Такой книжечки в коллекции не было, и Марина очень благодарна Хейс. К тому роза явно стоит очень дорого, а у Хейс мало денег.

Разумных мыслей так и не пришло. Неразумные что-то ни на кого конкретного не нацеливаются. Трескотня о мальчиках перед маскарадом в корпусе стояла такая, что не только у Марины уши закладывало. Много о ком узнала массу интересных, и не очень подробностей. Сама ни в одном обсуждении участия не принимала. Теперь жалеет. Почти.

Роза разместилась на столе в бутылке из под сока. Ветка с шишками составила компанию. Ну, да составлением букетов Марина никогда заниматься не любила.

После Нового года Софи всё-таки удалось выпихнуть Эриду на каток днём.

Коньки у Эриды не какие-нибудь — знаменитые «Серебряные стрелы», на таких лучшие фигуристки катаются, или просто те, у кого денег слишком много. «Серебряных стрел» даже у Софи нет. Марка известна всем, кто хоть чуть-чуть умеет держаться на льду.

Коньки через плечо как-то не слишком вяжутся с волочащейся по снегу длинной собольей шубой и огромной каракулевой шапкой.

Резким движением сбрасывает шубу. Швыряет шапку о снег. Ярко накрашены глаза. Волосы убраны в сеточку.

Яркий костюм профессиональной фигуристки.

Белозубая улыбка и сосредоточенный взгляд.

— Выпендрёжница. — шипит кто-то.

Шипение стихает, стоит сидящей на бортике катка спиной ко льду, Марине бросить в ту сторону взгляд.

— Давай, Эр. Всё у тебя получится.

Сначала Эрида и в самом деле делает несколько робких шагов.

Потом начинается светопреставление.

Фигуры одна сложнее другой летят стремительным каскадом.

Прыжки, развороты в воздухе.

Не каждый знаток фигурного катания вспомнит названия всех фигур.

Эрида скользит на одной ноге.

Вращение все ускоряется.

Количество разинутых ртов равняется числу зрителей минус один — ухмыляющаяся Марина.

Закидывает ногу к голове, обхватывает руками.

Кто-то шепчет:

— Эту же фигуру только лучшие фигуристки исполняют.

Эрида, кажется, того и гляди, взлетит.

С катка уходит вроде бы прежняя Эрида. Та же, привычная чуть глуповатая улыбка. Рассеянный взгляд. Только теперь она почему-то кажется всем просто приятной. Многие сегодня заметили, кто с удивлением, а кто и с черной завистью, что Эрида ещё и красива. А разноцветные глаза — своеобразная изюминка, отличающая её от прочих школьных красавиц.

Софи любит зиму.

Кэретта не имеет ничего против увлечения дочери коньками и лыжами. По наброскам императрицы даже парк в одном из владений переоборудовали для зимнего отдыха избранных. Как раз прошлой зимой открыли лыжный курорт, где могло собираться только приятное императрице общество. Название особой оригинальностью не блистает — «Зимняя сказка».

Гости были в восторге. Зато император смотрел более чем криво, и ухмыльнулся только один раз — при виде гримасы на лице Кэретты. Причиной было появление на празднике Бестии — Кэрдин. По правилам приличия, на подобное мероприятие глава дома Еггтов просто не могла не пригласить главу дома Ягров. На подобные приглашения раньше Ягр отвечала изысканно-вежливыми отказами. А в этот раз взяла и приехала.

Блестит короткая черная шубка. До колен сапожки из «драконьей» кожи с золотыми цепочками, в волосах диадема Ягров. Кэрдин стояла, опершись на знаменитую трость. Заговорщические искорки играют в зрачках черных глаз.

С бала император удрал. А Кэрдин осталась. Софи слышала, как кто-то из мужчин сказал: «Сколько лет прошло, а Чёрная Жемчужина всё такая же!» В коротком черном платье с обнаженными плечами, всего лишь с одной ниточкой черного жемчуга, Кэрдин буквально наполняла зал какой-то особой энергией. Она, а не Кэретта царила на этом вечере.

Тогда Кэрдин показалась Софи просто до невозможного красивой. Гораздо хуже, что и Кэретте показалось то же самое. К ней потом с месяц было лучше не приближаться.

Окрестности школы, по мнению Софи, для лыжных прогулок чуть ли не лучше «Снежной сказки» Кэретты. Так что лыжи и коньки Софи прислали ещё до того, как снег выпал.

Софи оказалась быстрее даже прирожденных лыжниц — северянок, не говоря уж о всех остальных.

Днем не отвертишься от неизбежных спутников, поэтому на лыжах Софи катается ранним утром. Благо, большая часть школы предпочитает отсыпаться. Ещё не спится неугомонной Марине, но Софи не интересно, где сестру носит. Растяжки с краской поперек лыжни не ставит — и на том спасибо.

Взгляд Софи остер, но фигуру на горке не узнает.

Несутся навстречу. Свистит ветер в ушах.

Резко разворачиваются.

Сына второго соправителя Софи знает прекрасно. До поступления Софи, главной школьной знаменитостью был он — лучший ученик и спортсмен, не говоря уж о происхождении. Объект очень многих грез глупеньких девочек, мечтающих о принце, а так же циничных планов юных стерв, уже мечтающих о богатом и известном муже.

Сам Яроорт старается держаться подальше и от тех, и от других. Кампания Яроорта состоит почти исключительно из сыновей находящихся на действительной службе военных, причем Яроорт одинаково относится, что к сыну сержанта-сверхсрочника, что к сыну генерала.

Как у объекта грёз, у Яроорта имеется один серьезный конкурент — его старший брат. Фотографии принца есть у многих. Вздыхают по нему девочки, вздыхают и иные бабушки. Много у кого в школе портрет красавца-принца висит. У иных портретик под подушкой хранится. Есть и такие, у кого на стене целая галерея портретов, сплошь сердечками да всяческими финтифлюшечками украшенная. Бывает, и цветочки живые прилагаются. Культ любви к принцу, особенно, уголки с картиночками, вызвали острое раздражение Марины. Она несколько человек довела, чуть ли не до истерики. Зайдёт. С ядовитым прищуром на портреты принца посмотрит и бросит что-нибудь вроде: «Красота! С чёрной ленточкой в углу было бы ещё лучше». Может зайти и, бормоча что-то непонятное, воткнуть в картинку иголку или булавку с привязанным пучком цветных ниток или птичьим пером. Вся школа читала сказочный роман про времена Дины I. Автор вывел Дину I великой колдуньей и чернокнижницей. Одним из способов устранения врага было воткнуть ему в одежду заговоренную иглу. То же можно было проделать и с изображением неугодного. Мистический роман написан мастерски, сцены колдовства выглядят очень убедительно. Марина одна из немногих, кому роман не понравился. Она вообще не может понять, почему в колдуны и чернокнижники стараются записать человека, искавшего рациональные объяснения происходящих в мире вещей. Дина частенько пользовалась плодами нелепых суеверий. Марина старается не отставать от отдаленного предка.

Как-то раз Софи очень вежливо попросили написать портрет принца; Их Высочество в крайне невежливой форме, отказала.

Яроорт о брате говорит много меньше, чем о нем журналы пишут. На миллион первый вздох: «Ах, как жаль, что ваш брат не учился с нами!» — Яроорт ответил: «Наша школа для умных, для таких же, как мой брат, существуют особые школы, состоящие на балансе министерства здравоохранения, хотя, будь моя воля, я бы школы для таких в ведение тюремного департамента МВД передал!»

Очень многие дорого бы дали за подобную встречу с Яроортом. Только Софи не из таких, других или третьих. Она единственная и неповторимая. А Яроорт может думать о себе всё, что угодно.

— Предпочитаете одиночество, принц? — с чуть заметной иронией спрашивает Софи.

— Днём на этих горках собирается излишне большое число зрительниц, Ваше Высочество, — тоже чуть заметная ирония сквозит в голосе.

— Зрителей там тоже хватает.

— Вы собирались на Каменный холм, — не вопрос, утверждение, там самый опасный спуск из известных Софи, больше всего она любит кататься именно там.

— Допустим… — Софи никогда не меняет своих планов на лету. Другое дело, что о планах Софи обычно знает только она сама.

— Позволите вас сопровождать?

Софи ненадолго призадумалась.

— Да. И знаешь, что, Яроорт, перейдём на «ты». Мы в конце-концов, в десятом, а не восьмом веке живём.

— Согласен. Носить маску загадочного принца надоедает.

— Если долго носить какую-либо маску, она непременно прирастет. Особенно, если под ней ничего нет…

— Не зря говорят, у Еггтов язык с колючками.

— С колючками, да не змеиный!

— Это так.

— На нас напали! — вбегают подружки у обеих — глаза- блюдца, — Из сугроба выскочило. Белое, лохматое и как завоет. Мы еле убежали.

Хейс идёт к телефону.

— Я бы не торопилась, — говорит Софи, — вспоминается мне, что у сестренки был карнавальный костюм полярного медведя.

— Софи, далеко не все происшествия происходят по милости твоей сестры. В любом случае, напугавшее их следует найти. У нас тут не заповедник, чтобы дикие звери шлялись по лесу, где хотели.

Словно в подтверждение её слов, снаружи донесся протяжный вой.

Софи только хмыкнула. Если кого вой и смутил, то не её.

Об опасном животном к утру знала вся школа. Днем попались следы, напоминающие рысьи. Биолог заявил, что в жизни не слышал про кошек, постоянно ходящих на задних лапах. Ему не особо поверили. Вечером все вновь услышали жуткий вой. Сразу из нескольких мест. Он даже перекрывает шум ветра. Утром биолог сказал, что стайных рысей не бывает в природе, а время гона ещё не пришло. Это успокоило ненадолго. Стоило девочкам вернуться в корпус, как вой раздался вновь.

В гостиной корпуса повисла тишина. Многим стало неуютно.

Марина сидит, обложившись кучей книг. Или уроки делает, или очередную пакость замышляет.

Хейс касается руки Софи и взглядом показывает на Марину. Софи негромко говорит.

— Это ничего не значит. Я где-то уже слышала подобный вой, не могу вспомнить, где, но его точно издавало не животное.

Утром Софи снова собралась кататься на лыжах.

— Ты не боишься?

— Чего?

— Ну, рыси бешеной.

Софи усмехнулась.

— У меня есть лекарство от бешенства. Во всех случаях помогает.

Никто толком не понял, как в руке Софи возник длинный тонкий граненый стилет с золотой рукояткой. Стремительно возник, и столь же стремительно исчез. Обдало холодком. Многие уже подзабыли, что обворожительная Софи вовсе не безобидна.

— Да и что-то мне подсказывает — рысь эта без кисточек на ушах.

Черной молнией Софи скользит по снегу.

Яроорт стоит, словно поджидая кого. Над правым плечом — рукоятка старинного меча. Смотрят словно два хищника, столкнувшиеся на охотничьей тропе. Каждый силен и прекрасен по-своему. Тишина словно звенит.

— Зачем тебе это?

— Так просто?

— Боишься рыси?

— Нет, мне случалось на них охотиться.

— Врёшь!

— Нет. Отцу принадлежит заказник. В прошлом году, на каникулах. Когда собаки гоняют кота, а он, обманув их по их же следам идёт на тебя…

— Понравилось убивать?

— Нет. В этой жестокой игре такие правила. Выживет только один… Но ощущение опасности… Оно просто пьянит. Или ты, или тебя… Только в такие моменты и ощущаешь, что живешь. Враг — настоящий, опасность — настоящая, а все твои титулы — так, ничего не значащая мишура. Даже жаль немного, когда враг повержен, и вся фальшь мира вновь властна над тобой.

Софи молчит. На большинство городских девочек, видевших рысь только в зоопарке, рассказ Яроорта произвел бы впечатление. Но вот северянку или уроженку Западного Приморья он вряд ли бы таким рассказом поразил. В Западном Приморье и сейчас тигры изредка в города забредают, так что рыси там и подавно не в диковинку. Со зверьем на Севере и в Приморье отношения самые первобытные, так что многие ученицы из тех краев в таких шубах ходят — иные аристократки от зависти удавиться готовы. На днях одной с Севера отец ко дню рождения в подарок ковер из шкуры белого тигра прислал. Завидуют все, даже Софи немного.

Да и вряд ли бы Яроорт стал хвастаться охотничьими подвигами перед Софи — он ведь видел фотографии молодой Кэретты, где она на фоне застреленных львов позирует. Да и старых фото, где Саргон с охотничьими трофеями, тоже хватает. На одной он, тогда ещё наследник, стоит у туши гигантского южного слона — самого большого наземного животного, обитающего только на Южном материке — самой большой мирренской колонии. Слон страшно редок, и охотиться на него могут только члены императорского дома и представители других правящих династий.

Софи усмехнулась.

— Мне вот тоже случалось охотиться. Правда, на слонов.

— Часом, не на Гигантских Южных? — в глазах Яроорта играют насмешливые искорки.

— Нет, на самых обыкновенных Северных шерстистых.

— Уважаю. У меня прадед при охоте на таких погиб. Раненая самка его растоптала.

— Какие-то новые автосани надо было испытать. Отец тогда сказал представителям КБ: «А мы вот сейчас и посмотрим, чего машина стоит. Свезём опытную партию на Север, и там поглядим, на что они годятся. Покажут себя хорошо — считайте, госзаказ на армейские снегоходы у вас в кармане». И ещё какие-то у него дела на Севере были. Понять не могла, зачем там столько солдат. Солдаты непривычные, все в белом, словно медведи. Ремни, каски — все белое. Приклады — и то белого цвета. Я знать тогда не знала, что это за автосани такие. Прилетели — а они уже на аэродроме стоят. Белые. Вместо передних колес — широченные лыжи, вместо задних — колеса вроде автомобильных, но на них странная гусеница с узкими звеньями и вроде как из резины. Меня ещё поразила застекленная турель на крыше с крупнокалиберным пулемётом. Эти сани от станции Второй Трансконтинентальной несколько сот километров по снегам прошли. Отец в тех краях и раньше охотился, по крайней мере, со снежным генералом встретились, словно старые знакомые.

— Снежный генерал — это как?

— Да просто впервые в жизни увидела генерала в полярной форме. На нем только ордена, пожалуй, и были не белого цвета.

Загрузились и поехали.

Скорость, ощущение погони. Ветер в лицо. Мне маску дали, и очки специальные, чтобы от блеска снежного не слепнуть. Из люка турели вид совсем не такой, как из окна. Словно летишь. И самолет навстречу. Серьёзно, навстречу, идёт низко- низко. Легкий разведчик, похожий на гигантскую стрекозу. Мне показалось, что он колесом чуть мне по шапке не зацепил. Но я не испугалась. Было весело.

С самолета что-то кричали, а потом сбросили вымпел. Машины развернулись, и понеслись ещё быстрее.

Окружили стадо, небольшое, их голов двадцать-двадцать пять было. Громадные, шерсть бурая, косматая. Кому как, а мне слоны северные крайне неприятными животными показались. Тупая и грязная груда мышц. Знаешь, на Севере о неумном человеке говорят не «глуп, как осёл», а «глуп, как шерстистый слон». Отец их как-то странно называл- то ли манмонт, то ли маммунт. Не запомнила. Он тоже сказал: «Я думал, эти звери умней».

Потом мне говорили, что западный тундростепной подвид — самый крупный из сохранившихся, и как ни странно, самый многочисленный, хотя на них, в основном, и охотятся.

Трубят, бивнями машут. С аэросаней пускают сигнальные ракеты — слоны их жутко боятся.

Мне только на курок оставалось нажать. Всё кончилось очень быстро. Как только мой слон упал на колени, стрелять стали уже все. Солдаты фотографируются на тушах. Словно изначальное что-то, из времен костяных копий и кремневых топоров. Все после удачной охоты такие довольные, веселые и добродушные. Еды вдоволь, хватит на всех.

Развели огромные костры. Мне, по традиции, как первой убившей, преподнесли хвост зверя. А уж какое у них мясо! Такого изумительного я никогда больше не ела. Сочное, только что с огня. С собой были шампуры, но некоторые жарили мясо на штыках, не новых — ножах, а старых, трехгранных. Со штыков мясо казалось самым вкусным — сзапахом дыма и ещё чего-то.

Дней десять там провела. Бегала на лыжах с местными детьми. Была счастлива, что быстрее их всех. Здорово там было. С той поры самое любимое время года — зима.

Катались на оленях, на собачьих упряжках. Такие белые пушистые лайки с голубыми глазами.

Мне ещё щенка подарили.

— И что с ним стало?

— Ничего, живет в Загородном дворце.

— Его не Севером зовут?

— Севером. Откуда ты… Хотя понятно. Я же с ним фотографировалась столько раз.

— Не так немножко все было. Хотя фото я видел. Сестренка. Младшая. Говорить только научилась. Всё хныкала: «Качу Цевева!» Понять не могли. А она журнал притащила и показала: «Цевев». Купили ей такую лайку. Была просто счастлива. Сейчас подросла, но «р» говорить так и не научилась. Собаку зовет «Цевев».

Одного понять не могу — почему про пса всюду пишут, что он приморская лайка, когда он северный призрак?

— Ты-то откуда знаешь, какие лайки в Приморье?

— Да знаю уж. Зря, что ли, мой дед классический труд по псовой охоте писал? У северных призраков глаза голубые, как лёд, а приморские лайки, хотя и белые, как призраки, но глаза у них темные. Да и экстерьер несколько отличается.

— Знаток! А про чёрных драконов что сказать можешь?

— Одна из самых старых пород; вывезена с Погибшего Архипелага. Великолепный сторож. Телосложение плотное, окрас черный, иногда с коричневыми подпалинами или серебристо-серым отливом. — Яроорт чуть заметно усмехнулся — Порода чрезвычайно редкая и дорогая. Последние сто лет лучшими представителями породы считаются собаки, происходящие от псов, содержащихся в питомниках при Охоте Его Императорского Величества. Несколько лет назад лучшим представителем породы считался Дракон V-2, сын Дракона IV-1 и Ведьмы VII-8. Для него даже были изготовлены специальное седло и сбруя, и Ваше Высочество в возрасте трех-четырех лет частенько на нем каталось.

Что-то мелькнуло в холодном взгляде карих глаз.

— Я называла его Дакоша. Я не помню, но рассказывали, что он меня как-то раз за воротник принес к уже начавшим искать меня слугам.

— Что с ним стало?

— Ничего. Старик и сейчас жив, пятнадцатый год ему. Поседел, но ещё крепок. Даже щенки в прошлом году от него были. Крепенькие, но, конечно, до братца Дракона VI-3 не дотягивают. Меня до сих пор помнит.

— Хм. Софи, а ты не знаешь, насколько правдивы слухи, что Его Величество собирается упразднить питомники?

— Говорят что-то такое. Только не упразднить, а передать из МИДв в МВД и Безопасность — пусть там служебных да саперных псов разводят. Говорят, их сейчас не хватает.

— Решение уже принято?

— Без понятия; отец говорит, что лично ему вполне хватает тех псов, что содержаться в парке Загородного дворца.

Яроорт просиял:

— Чёрных драконов как раз там и разводят!

— И что тебя так волнуют эти псы? — осведомилась Софи с ледяным безразличием.

Яроорт тут же стал похож на парадный портрет самого себя. Напряжение спало как-то быстро. Слишком уж день хороший, что бы ссорится.

— В те дни я много рисовала. Местных детей, природу, живность всякую. Хотела на выставку отправить — отец работы очень хвалил — но он же и запретил их куда-либо отправлять. И к мирренам отвезти тоже не позволил. Не понимаю, что в них такого.

— Только то, что по ним можно понять — сделаны на Севере. Его Величество не хочет, чтобы распространялась информация о его поездке в указанный регион.

Софи смерила Яроорта оценивающим взглядом. Она не очень любит, когда в разговорах с ней употребляют официальную титулатуру родителей. Неважно, чьих. Для Софи употребление титула — как минимум признак неискренности говорящего. Однако, Яроорт вроде не из таких. Вроде?

— Я тоже кое-что слышал про Север. Точно не знаю ничего, но очень похоже, что там делают какое-то новое и очень мощное оружие. Отсюда и все запреты.

— На самом деле, я и сама думаю что-то подобное. Не ради же автосаней он туда поехал. Да и в официальной хронике об этой поездке не сообщалось. Вроде как он в Загородном был и официальных лиц принимал. В том числе, и твоего отца. А он тоже был на Севере. Я его видела несколько раз.

Яроорт пожимает плечами.

— Ничего удивительного, Соправитель тоже частенько бывает не там, где пишут газеты.

— До монумента на острове! Не догонишь!

— Посмотрим…

У обоих беговые лыжи. Свистит ветер в ушах.

Софи резко разворачивается. Она первая.

Оба раскрасневшиеся. Но во взглядах — холодные льдинки.

Днем биологу показали следы на дереве от когтей рыси. Он сказал, что за пять минут ножом изобразит гораздо лучшую имитацию.

Во второй половине дня случилось ЧП: в лесу нашли растерзанного человека.

На полянке лежит тело. Точнее, то, что от него осталось: куски разорванной одежды, пятна крови, растянутые кишки, в сторонке валяется окровавленный череп.

— Надо вызвать полицию, — шепчет кто-то.

— Нет, лучше сперва в заповедник, вызвать егерей…

Биолог неодобрительно что-то шипит, стремительно идет на полянку, пинает пару костей, подбирает череп…

— Осторожнее, это же улика…

— Улика? Идите сюда и полюбуйтесь.

Череп высоко поднят.

— Я пока ещё в состоянии отличить коровьи кости от человеческих, гипс от костной ткани, и разбавленный вишнёвый сироп от крови. Смотрите: на черепе стоит школьный инвентарный номер. Кто-то залез на склад списанных учебных пособий. Достать коровьи кости без особых проблем можно на скотобойне и даже на нашей кухне…

Словно в ответ раздается протяжный вой. Кто-то взвизгнул. На лице профессора не дрогнул ни один мускул.

— Мне прекрасно известно, какие именно звуки издают представители семейства кошачьих в различных ситуациях. Эту «рысь» за такие шуточки не мешает выдрать ремнем, хотя я и противник подобных методов воспитания.

Взвыло где-то рядом. Эрида испуганно вцепляется в рукав Софи. На лице только глаза видно. Софи вертит по сторонам головой. Наконец, взгляд за что-то в кустах зацепился.

— Пусти, Эр. Я пойду туда.

— Но там же рысь…

— Хвост оторву, и скажу, что так и было.

— Осторожнее, — только и остается сказать Эриде, прекрасно знающей, что если Софи что-либо в голову взбрело, то этого оттуда уже ничем не выбьешь.

Софи лезет в кусты. Слышен только хруст веток.

— Ты как там?

— Нормально. Нет тут никого.

Снова хруст веток. Потом какой-то победоносный вопль.

— Софи!

Но та уже вылезает из кустов, таща по снегу на длинной проволоке какое-то устройство, похожее на кофемолку.

— Нашла! Так я и думала!

— Что это?

Софи подтягивает находку, берет и резко крутит рукоятку. Раздается слегка осипший, но всё-таки вполне узнаваемый вой. Эрида чуть в снег не села от испуга.

— Не понимаешь?

— Нет.

— Я узнала вой. Только недавно вспомнила, что такие звуки издает ручная сирена. И с такой штукой раньше игралась Марина. Уверена, это её штучки. Поставила сирену, проволокой к веткам прикрепила. Когда ветки гнулись — сирена выла. Подозреваю, Марина утащила сирены со школьного склада, ну, того, где противогазы хранятся. Натыкала по парку. Она же наверняка и скелет уволокла. А уж про живность она и так всё знает, разве не замечала, сколько книг по биологии она читала в последнее время?

— Она всегда много читает.

— Ладно, хватит мёрзнуть. Пошли. Покажу эту штуковину Хейс. Пусть сама с Мариной разбирается.

Когда уже к корпусу подходят, Эрида негромко просит.

— Не говори ничего Хейс, она Марину ругать будет.

— Будет. Непременно. Так ей и надо! А ты хоть думай, кого надо защищать, а кого — не надо. Сама же этой рыси боялась.

— Я же не знала… Марина ведь всегда так шутит.

— Угу. Только вот у меня с чувством юмора иногда проблемы.

Эрида снова хватает её за рукав.

— Ты чего?

— Вон Марина, — отвечает Эр, зачем-то отступая за спину Софи.

И точно, главный школьный кошмар вприпрыжку бежит на встречу. Раскрасневшаяся от мороза, вся какая-то сияющая. Не иначе, какую-то гадость сделала и не попалась. Софи загораживает дорогу. За проволоку, с видом кошки, поймавшей мышь демонстрирует сирену.

— Ты что, антикварную кофемолку на помойке нашла? — с милейшей улыбочкой интересуется Марина.

— Я думала, это ты обронила.

— Я кофе не пью, в моём возрасте оно детям не рекомендуется. Кстати, и тебе пить не советую.

— Вообще-то, это не кофемолка.

— Вообще-то, я знаю. Только вот понять не могу, где ты эту штуку раздобыла.

— Так ты не знаешь?

— Не знаю чего?

— Откуда это взялось в лесу.

— Думаю, оно там не росло.

— Просто напрочь сражена твоей проницательностью.

Марина делает вид, что стреляет из пальца, потом дует в «ствол».

— Мимо, — машинально отвечает Софи.

— А я думала, попала…

— Снайпер из тебя ещё тот…

— Да уж всяко получше, чем из тебя. Ты у половины пистолетов курок спустить не можешь. Бе-е-е. — Марина проворно показывает язык.

Софи только презрительно поджимает губы в ответ.

— Кто-то тут любит о своей взрослости рассуждать.

— А кто-то, словно пятилетняя, ломаную кофемолку за собой на верёвочке таскает.

Софи опускает сирену на снег, не зная, куда бы её деть подальше с глаз.

— Это не кофемолка…

— Как уже говорилось, я это знаю. Так что, если у тебя нет ничего срочного, то я пошла. У меня как-то есть другие дела, кроме изучения содержимого окрестных помоек. Пока! — помахав рукой, убегает совсем не в тут сторону, откуда прибежала.

Софи и Эрида переглядываются. Эр почему-то смотрит виновато, хотя Софи обескураженной вовсе не выглядит.

— Я же, говорила, не надо.

— Нет уж, она у меня точно получит.

В лесу снова взвыло. Вроде, даже на два голоса.

Хейс сидит у себя. Похоже, опять уволокла к себе большую часть школьной библиотеки. Софи торопливо излагает суть дела с «рысью». Хейс выслушивает без особого энтузиазма. Проделки Марины крепко поднадоели, но и бесконечные попытки Софи валить все происшествия, вплоть до лунного затмения, на Марину, надоели не меньше. Тем более, от «рыси» никто, считай, и не пострадал. А календарь лунных и солнечных затмений на широте школы Хейс знает наизусть.

— Софи, презумпцию невиновности никто не отменял.

— Но это она. Некому больше.

— Софи, не пойман — не вор. Я тоже не в восторге от штучек Марины. Но одна сирена — всё-таки не доказательство.

— А давай её в полицию отнесём. Пусть отпечатки снимут.

— Софи, по-моему, это уже чересчур. К тому же, — Хейс усмехнулась, — даже если это и Марина, я на сто процентов уверена, что, ставя эти штуки, она была в перчатках.

— Точно! Она в перчатках! А раньше зимой всегда в рукавицах ходила! Я точно помню! Перчатки! Это же улика!

— Софи, детективы надо меньше читать.

— Но это же Марина!

— И что я, по-твоему, должна сделать?

— Наказать её…

— Так, по-новой пошло. Как ты выражаешься, улик недостаточно.

— Я найду!

— Вот когда найдёшь, тогда и приходи. Марина — не подарок, но и не чудовище.

— Она гораздо хуже!

Хейс только пожимает плечами. Она вполне доверяет справочникам по биологии, где сказано, что за пределами заповедников в столичном регионе рыси не встречаются. Да и в заповедниках они немногочисленны.

Среди учеников достаточно читателей «Военно-инженерного журнала», а так же аналогичных довоенных мирренских изданий.

Традиционное сооружение Ледяной крепости решено дополнить постройкой Ледяного укрепрайона.

Решили разыграть одно из последних сражений прошлой войны — прорыв мирренского фронта за два месяца до конца войны. Операция, послужившая одним из поводов к началу переговоров о перемирии.

Мирренами быть никто не хотел, но директор нашел выход: в мирренскую армию назначили всех, имевших большое количество «отвр» по поведению. Так что из Марины получилась самая мирренистая мирренка. Узнав о назначении, она весьма цветисто выругалась. По-мирренски. Добровольно в миррены записалась только Эрида. Все же учащиеся в школе настоящие миррены записались в «Грэдскую Императорскую Армию», и их всех приняли без разговоров — в учебе и спорте они не из последних.

Марина выглядит, как классический мирренский офицер с карикатуры. До блеска начищенные сапоги, галифе мышиного цвета, такой же мундир с серебряными пуговицами в два ряда, фуражка с красным околышем. Белые перчатки. Стек. Шнурок со свистком. Сперва даже жестяной рупор для отдачи команд носила. Уже на следующий день перестала. Голос у Марины такой — без рупора какой угодно шум перекроет. Гаркнет так — любой по стойке «смирно» вытенется. Даже непременный атрибут карикатурного офицера — монокль на цепочке присутствует. Только завитых шильцем усиков не хватает.

Монокль одолжен у Эриды, и в наряде это единственная настоящая мирренская вещь. Всё остальное — качественный карнавальный костюм.

На ехидные вопросики, как ей в таком наряде будет на морозе, Марина незамедлительно процитировала пункт мирренского устава, гласивший «в местностях с холодным климатом офицеры должны одеваться исходя из местных условий».

Софи зовут во все дивизии, она, по обыкновению, не говорит ни «да» ни «нет». На первое построение пришла в форме без знаков различия, пилотской куртке на меху, кожаном шоферском шлеме, с фотоаппаратом на груди, и заявила, что будет военным корреспондентом «Вестника»- главной правительственной газеты того времени, корреспонденты которой единственные имели право вести съемки на передовой. Такой статус автоматически давал Софи право появляться в любом дивизионном лагере и полную независимость от командиров.

И с историей никаких расхождений. Снимок грэдского флага на гребне изрытой воронками высоты 89,6 — один из самых знаменитых снимков той войны, попавший во все учебники, как раз и сделан корреспондентом «Вестника», в недалеком будущем — весьма известной летчицей и автогонщицей. Кое-кто болтал, что она ещё и любовницей Саргона одно время была.

Среди запасов мирренского оружия обнаружился и один из первых огнемётов с огромным баком. В бою некогда агрегат таскало два человека. Огнеметы — одно из многих смертельных изобретений, порожденных Первой войной. Каждый, хоть немного интересующийся военной историей знает — огнемётчиков в плен не брали. Ни грэды, ни миррены.

Обнаружив огнемёт, Херктерент тут же предложила «генералу» изготовить для него топливо: «В подразделениях штурмовиков всегда включали огнеметчиков. Я мирренский устав читала». «Генерал» посмотрел на плотоядный взгляд Марины, потом на бак с длинной трубой. Сложил в уме два и два. И по-мирренски приказал капитану оставить огнемёт в арсенале, и вообще ближе, чем на десять метров, к нему не приближаться.

В конце ещё сказал: «Повторите приказание!» Марину он отпустил только после того, как она трижды четко отбарабанила приказ.

Получив с Херктерент клятвенное обещание, что ничего представляющего реальную угрозу для жизни она изготавливать не будет, её назначили «Командиром саперного батальона» и поручили минирование подступов к «укрепрайону». В саперы, да ещё мирренские, не хотел никто, но «генерал», недолго думая, назначил пятерых наиболее слабых «солдат» в подчинение Херктерент, да ещё Эрида сама вызвалась. На следующий день Марина предстала перед «подчиненными» в мирренской шапке, к которой прицеплена самая настоящая мирренская кокарда. Попыталась командовать по-мирренски, но ничего не получилось — подчиненные, кроме Эриды, язык почти не понимают, знают только «Стоять!» и «Руки вверх!», а Эрида просто не умеет отвечать по-военному. Так что основное время Эрида проводит в лаборатории, изготавливая различные адские смеси по рецептам Марины.

Нескольких «военнослужащих», не приветствовавших её должным образом, Марина отправила стоять «под ружьем».

Сама же при виде «полковников» и «генерала» исправно берет под козырёк.

Форму сооружают, в основном, по карикатурам и детским книжкам, только старшие да Херктерент соорудили что-то похожее на настоящее мирренское обмундирование, у остальных из мирренской экипировки только знаменитая каска-тазик. «Бойцы штурмовых групп», по идее Марины, намалевали на своих касках черепа с костями. Подобные символы частенько можно увидеть на старых фотографиях.

Кажется, Херктерент нашла способ быть в нескольких местах одновременно.

Несмотря на наличие нескольких штатных командиров, у мирренов сложилось мнение, что всем командует Херктерент. То спорит до хрипоты, где пулемёты расположить, то сама по полю ползает, что-то устанавливая, причем солдаты за ней таскаются из числа самых крепких ребят.

Хоть доты из снега, а танки из фанеры, оружие почти настоящее. Да и двигатели на танках на бензине работают.

Даже отпечатана программа мероприятия с указанием, кто какую роль играет.

Зрителей много — не участвующие в игре ученики, родители учеников- уроженцев столицы, жители окрестных городков, плюс «коты» в полном составе. Почетный гость — Его Высочество Соправитель, отец принца Яроорта. Самого принца хотели назначить командующим, принц вежливо отказал. Как сын шефа Пятого полка Гвардейских стрелков, он имеет право носить форму этого полка. И даже в военных играх имеет право участвовать только в тех, где разыгрываются сражения с участиемПятого полка. Ну, или хотя бы частей Второго Гвардейского корпуса. А в боях на этом участке фронта частей корпуса не было.

Если «сордаровцы» обязаны носить форму только на уроках, то «коты» должны ходить в ней постоянно.

Прибытием «Коты» сорвали аплодисменты. Выйдя из автобусов, построились. Строевым шагом двинулись к отведенным им местам. Равнение на правофлангового. Маршируют немногим хуже гвардейцев.

Особый интерес сордаровцев вызвали две колонны «котов»- девиц. Маршировать — маршируют отменно. В остальном же, мальчишки с разочарованием, а девчонки с удовлетворением, отметили, что слухи о поголовной страхолюдности «кошечек» хотя и не являются стопроцентной правдой, всё-таки имеют под собой весьма обширные основания.

Взвились ракеты.

Бой начался!

Цепи под развернутыми знаменами двинулись. Впереди — несколько фанерных танков, ничем, кроме раскраски, не напоминающих настоящие.

Хлопок под колесом одной из машин. Облако белого дыма. Машина густо заляпана краской. Усиленный мегафоном голос посредника.

— Машина номер семнадцать — уничтожена. Подрыв на фугасе.

Через полминуты.

— Машина номер четырнадцать — уничтожена. Фугас. Номер тринадцать — подрыв на мине. Разрыв гусеницы.

— Да что творится? — возмущается директор.

Приглашенный в качестве старшего посредника отставной полковник из соседнего городка даже с какой-то гордостью говорит:

— Обыкновенное минное поле. Прям по их уставу от 9.. года. Страсть, как миррены эти мины любили.

— Да посмотрите, сколько подрывов! Кто-то мирренам подыгрывает!

— Никак нет. Минные поля обозначены на переданной мне карте. Хороший у них командир. Толковый минер.

— Установкой мин занималась двенадцатилетняя девчонка — недовольно буркнул директор.

— Да ну?

— Более того, главная школьная хулиганка и одна из лучших учениц.

— Надумаете её выгонять — мне скажите. Я с начальником Императорского инженерного военного училища знаком, думаю, он её с радостью возьмёт.

— Всё обозначено на картах. Здесь позиция подвижных мин. Тоже творение этой несносной девчонки?

— У мирренов были такие мины?

— Да.

— Хм… — соправитель поворачивается к сыну, — Кто ты говорил у них командует на левом фланге?

— Марина Херктерент. Она…

— Я знаю, кто она… Жаль, что она столь юная… Хотя дети вырастают очень быстро.

Яроорт изобразил внимание.

— Очень перспективная девочка… Вот что бывает, если в дряхлеющий род влить свежую кровь. Внешность материнского рода, а характер отцовского. Ты её хорошо знаешь?

Яроорт замялся. Пару дней назад «солдаты» враждебных «армий» играли в снежки. Марина избрала своей главной мишенью Яроорта. От удачного попадания у принца чуть ли не искры из глаз посыпались. Он разозлился. Поразить цель по причине малых размеров и высокой маневренности было довольно затруднительно. Однако, получилось. Голова у Марины, наверное, до сих пор болит.

— Вижу, не слишком близко. Её сестра куда эффектнее смотрится.

Хорошо, что день морозный, и соправитель не заметил предательской красноты на щеках сына. Хотя, скорее, всё прекрасно заметил, но мудро промолчал.

— Внешняя эффективность — далеко не самое важное. Но весьма немаловажное. Ты весной заканчиваешь школу. Она тоже не вечно школьницей будет.

— Отец, я не собираюсь думать о семейной жизни до окончания войны, — сказал Яроорт со всем холодом, какой мог позволить в общении с отцом.

— Молодость… Я хоть слово о семье сказал? Но думать о будущем надо всегда. Её неплохо бы было видеть в друзьях Нашего Дома. Дети частенько обожают общаться с теми, кто не слишком нравится матерям.

Девочка — потенциальный лидер. Вожак. Это будет весьма талантливый управленец. Крайне желательно, что бы она осталась в дружественных отношениях с Нашим Домом. А возможно, в будущем и вошла в него.

— Отец. У тебя два сына.

— Для посторонних. Ты отлично знаешь, Яроорт. На деле у меня есть только ты. Твой брат…

— Я все знаю, отец.

— Ладно. Ты и сам знаешь, в Великий Дом можно попасть не только путем брака.

Я и сам был молод. В твои года, пожалуй, тоже смотрел бы только на старшую сестру. Но я не молод. Мой совет — не теряй из виду младшую, и следи, что бы она не потеряла тебя.

— Да куда они лезут!? — полковник даже вскочил. — Там же минное поле! Разведку было не провести?

— Полковник, они же дети!

— На той стороне тоже не взрослые!

Заляпанных краской пехотинцев с каждой минутой все больше.

Возле прошедших почти половину расстояния вдруг поднялись столбы желтого дыма, а с мирренских позиций взлетела зеленая ракета, означающая, что предпринята газовая атака. Дым совершенно не ядовит, но посредник — химик немедленно отправил в тыл ещё пару десятков человек, позабывших надеть противогазы.

Вышедшие из дыма набрели на минное поле. Да ещё с боков по ним ударили замаскированные пулемёты. Стон зрителей чуть ли не громче стрельбы. Посредник выпускает белую ракету, означающую полное уничтожение подразделения.

Над позициями поднимается какой-то гул. Сначала тихо, потом все громче и громче. Кажется, он даже перекрывает грохот пулемётов. Весёлая песенка из предвоенного мирренского фильма. Незамысловатый сюжет, незамысловатый мотивчик. Зато известен всем.

На бруствере появляется маленькая фигурка. Размахивает пистолетом в сторону топчущихся грэдских цепей. Что-то кричит таким знакомым голоском. На бруствере появляется вторая фигура. Третья. Пятая. Двадцатая. Миррены поднялись в контратаку.

Впереди — словно чудовища из сказок. Белые каски — тарелочки, маски с круглыми глазами, кирасы, немного не доходящие до колен. Бойцы штурмовых групп — своеобразный символ мирренского пехотинца.

Раздаются свистки офицеров, и миррены снова поднимаются.

— Да что там творится? — снова недоумевает директор.

— Где?

В указанно направлении — один из самых рослых «мирренов». Идёт с пулемётом на плече. Останавливается. И не снимая пулемёта с плеча, дает очередь. Рукоятка с курком за спиной!

— Как он это делает!?

Полковник усмехнулся улыбкой старого разбойника.

— Мы тоже такое делали! У дульного среза ставили второй спусковой механизм, соединенный тягой с первым.

— Они-то как до такого додумались? Они же не старые окопники, вроде вас!

— Да там ничего сложного, если мозги применить. В любой оружейной мастерской такое можно сделать! Они ничуть не глупее нас!

— А мы вот не слишком умны оказались, раз им скоро придётся заниматься тем же, чем и нам…

«Коты» скандируют, словно на спортивном матче «Херк-те-рент». «Кошачью» считают полувоенной школой, и знатоков, сообразивших, что в отбитой атаке «виноват» в первую очередь, командир мирренских саперов, хватает. За «мирренов» «коты» болеют из вредности. Если на межшкольных соревнованиях в спортивных дисциплинах они почти всегда обходят «сордаровцев», то по всему остальному, «сордаровцы», уделывают их. Ну, вот и представилась возможность поквитаться с умниками. Пусть и чужими руками.

Сюжет откровенно начал буксовать. Над высотой 89,6 несмотря ни на что развивается мирренский флаг. История явно решила пойти альтернативным путём.

Кто-то догадался поставить у громкоговорителя патефон, и теперь над укреплениями раздаются бравурные мирренские марши.

«Коты» то и дело орут «Херк-те-рент». Некоторые уже успели вымазать лица чёрным. Все знают, что Марина обожает этот цвет. К тому же Чёрная Змея- герб Еггтов.

Марш смолкает.

В настороженной тишине над полем раздается усиленный динамиками львиный рык.

Коты скачут как обезьяны и восторженно орут.

Как бы то ни было, а надо атаковать снова.

С одной стороны, «резервные части» довольны, что пойдут в атаку (ещё несколько часов назад они и не надеялись, что им удастся повоевать), но с другой — количество хмурых «убитых» в перепачканных комбинезонах наводит на грустные мысли. Да ещё посредники раздавали раненым стандартные карточки с учений, где памятка для «раненого» звучит примерно так: «Вы лежите неподвижно, помогать работе медперсонала не можете».

Песня. В ответ на мирренскую раздается знаменитая «Песня сотой дивизии». Хотя пишут — музыка и слова народные, все знают — в народ песню запустил император.

Чистый и звонкий голос. Софи поднимается. В руках — знамя. Каски нет, волосы развеваются.

Мирренов иногда зовут «белым» — за цвет мундиров гренадер Тима I и парадной формы нынешних гвардейцев.

Большинство мин уже сработало. Песню подхватывают. Гул нарастает.

— Что она делает?!

— Она здесь почти императрица. В неё не станут стрелять.

У самой траншеи Софи зацепилась за растяжку и получает заряд красной краски прямо в грудь. Картинно оседает на снег, не выпуская знамени. А песня гремит. С нарастающим гулом, словно сокрушающий скалы морской прибой накатывается на позиции.

Психическая атака возымела успех. Под радостный вопль знамя сброшено на землю. И водружено то самое, что выпало из рук «убитой» Софи.

Выискивают по дотам уцелевших. Трое забегают в непроверенный дот. Секундой позже — громкий хлопок, из амбразуры и из-за дверей валит разноцветный дым. Вскоре вываливаются эти трое и выволакивают четвертую — в ней далеко не сразу опознают Эриду.

Все с ног до головы в пятнах краски. Черной, желтой, зеленой, красной, а также неизвестных в природе оттенков. Посредники тут же объявляют всех четверых убитыми, заодно интересуются, что произошло. Оказалось — Эриде оружия так и не дали. Оставили сидеть на складе боепитания. Когда УР прорывали, она догадалась схватить гранату и хотела кинуть в вошедших. Получилось. Почти.

Только Эрида могла промахнуться с трёх метров. Но зато граната угодила в ящик с неиспользованными. Результат был… Налицо, точнее, на лицах и других частях тел всех, находившихся в доте. О талантах Херктерент как химика и взрывника ещё долго можно было слышать массу интересных подробностей. О криворукости Эроин комментариев не было.

Стрельба в воздух несколько преждевременна.

Победа не полная — на левом фланге доты и траншеи по-прежнему дружно огрызаются огнем. Цепи дружно поднялись и здесь — и попали на минное поле. Херктерент не зря не спала две последних ночи. Про это поле не знало большинство своих, так что для чужих оно стало совсем неприятным сюрпризом.

Развевающийся над высотой флаг не сломил воли к сопротивлению.

Атака захлебнулась перед самой траншеей — и там проворная Марина успела поставить мин.

Для следующей атаки на высоту втащили мало поврежденные танки. Один подорвался, другой застрял во рву, третий забросан гранатами.

Пока забрасывали гранатами прикрывавших отход пулемётчиков, штурмовики и Херктерент скрываются в лесу.

Погоню организовывать не стали — первый же сунувшийся по их следам, подорвался на мине.

Часовых у дверей столовой не оказалось. Двери заперты.

Окна первого и второго этажей резко распахиваются. Летят световые гранаты. В окнах появляются пулемёты. Очереди в упор. Первые ряды валятся не хуже, чем от настоящих пуль. Из-за парапета появляется Херктерент с пистолетом. И моноклем в глазу. Орет по-мирренски.

— За Родину! За Императора!

С дружным «Харра!!!» штурмовики выпрыгивают из окон. На втором этаже надрываются пулемёты.

Директор кричит в мегафон.

— Херктерент! Война кончилась полчаса назад! Остановите своих людей!

— Да? А я и не заметила!

Монокль выпал, теперь раскачивается на цепочке.

Дружное «Харра!!!» ей в ответ.

Штурмовики и Херктерент держаться особняком. Истинными героями сегодняшней битвы они считают себя.

Командир штурмовиков вытаскивает тщательно скрываемую фляжку редкого бренди «Южная звезда». Хотел всех удивить на Выпускном. Вздохнув, открывает. Повод ничуть не хуже. Протягивает Херктерент, та честно отхлёбывает… Рот разинут, глаза вытаращены. Показывает себе на горло. С хохотом ей протягивают стакан сока. Фляжка идёт по кругу.

Софи почти все выходные проводит в столице. Марина поинтересовалась у одной из её подруг (из тех, что с Мариной здороваются без разницы, отвечает она или нет) что она там поделывает.

— На самолете катается.

— Чего?

— Я думала, ты знаешь. Она же много кого с собой приглашала.

— Куда? — спросила Марина, чувствуя себя дура-дурой.

— На аэродром авиационного музея. Там по выходным на старом самолете можно полетать. Билеты дорогие, но Софи всем купила. Мальчишкам понравилось, а нам — нет.

Марина мысленно скорчила гримасу. Любовь девчонок говорить о себе во множественном числе откровенно раздражает. Мы да мы. Такое впечатление, что у каждой мозгов нет, один коллективный разум на всех.

— Потом ещё раз звала покататься, но я больше не хотела. А она купила себе билеты на все полёты в тот день. На следующий — тоже. И вроде бы, сразу на третий.

— Что за самолёт такой?

— А разве они бывают разные? Я думала, они все одинаковые.

Марина чуть не выругалась в лучших традициях Сордара.

— С одним крылом или с двумя?

— С двумя. И колёса, словно в штанах.

Марине все ещё хочется ругаться. Ну, как же можно настолько не разбираться в технике? Ну, и что с того, что подружка Софи — художница? Они ведь тоже на этой земле живут.

— Сам темно-синий, с белой полосой от носа до хвоста?

— Да! Ты на нем тоже каталась?

— Делать мне больше нечего! Историю я просто хорошо знаю. Это ПС-5, первый серийный цельнометаллический пассажирский самолет. Знаменит тем, что за время эксплуатации не было ни одной аварии с человеческими жертвами. Самолёт лет десять на всех плакатах «Имперских авиалиний» изображался. В музее — последняя серийная машина. Это на нем и катают всяких бездельников.

— Откуда ты это все знаешь?

— Вообще-то, иллюстрированный каталог музея есть в библиотеке. Объявления о полетах регулярно печатает «Столичная жизнь». Да и ты вроде, марки собираешь?

— И даже рисую! В этом году выходит серия с рисунками школьников, на блоке — моя работа!

— Угу. Гордись до списания… Серию с… самолётикам за прошлый год знаешь?

— Ну да, очень красивые марки.

— Ну так на блоке из той серии ПС-5 и изображен.

— Никогда бы не подумала, что там настоящие самолёты рисуют.

— Ага, год выпуска тоже для красоты ставят? Ладно, вернёмся к Соньке. Она теперь что, совсем из самолёта не вылазит?

— Нет, почему. При музее какой-то необычный аттракцион сделали. Вроде как тренажер самолёта. Вроде как кабина, и все рычаги в ней сделаны. Мне не понравилось. А Софи наоборот, в прошлый раз ездили, она чуть ли не три часа в этой штуке вертелась.

Марина промолчала. Она никогда не подшучивала ни над чьими увлечениями. А что Софи в авиацию чуть ли не влюбилась, Марина уже поняла. Когда эскадра шла домой, Софи из ангара «Владыки» почти не вылезала. Да и полеты разведчиков устраивались считай исключительно для неё. Летчикам-то что, хоть штатного наблюдателя, хоть кого другого возить. Часы налета в летную книжку всяко записываются, а раз поход дальним считается — то в полуторном размере.

Глуповато — счастливая улыбка сестры преследовала Марину всю обратную дорогу. Несколько раз порывалась подойти, и сказать какую-нибудь гадость, может, даже из забористого морского лексикона. Подходила… И так ничего и не сказала, именно из-за глуповато-счастливой улыбки. Софи просто светилась каким-то изначальным человеческим счастьем, словно с фотографий совсем маленьких детей. Даже Кэретта против полетов дочери почему-то не возражала — видимо, вспомнила, что по легендам, у Дины I были то ли дракон ручной, то ли летающая машина. И тяга к небу у Еггтов в крови, хотя сама императрица летать не любит, да и Марина на самолёты косо посматривает.

Хотя заинтересуйся Марина самолётами, она бы в первую очередь направилась в библиотеку, и перерыла бы все, что там нашлось по пилотированию. Ради интереса, так и решила сделать. Кое-что нашлось, но оказалось, что все книги на данную тему, бывшие в одном экземпляре, уже выданы. С нехорошими мыслями, поинтересовалась, кому. Оказалось — Софи.