Вот так, говорят, всё и было. Так я в «Замке ведьм» и оказалась. Ертгард Осень. Когда-то по-другому звали, но я не помню. Несколько лет с той поры прошло. Иногда шепчутся будто я дочь Великого Господина Линка. Зачем шептаться, когда тут две его самые настоящие дочери живут. Будь другие — прятать их бы не стал. Грозного во мне только имя.
Когда писать и считать учили, спросили, знаю ли, в какой день родилась. Когда сказала, что нет — велели выбрать любой и запомнить. Я, хотя и Осень, но люблю лето. Первый день шестого и назвала. С той поры, так везде и записано.
Как считать научилась, игра с числами стала завораживать. Так и познакомилась с матерью Дины. Потом уже узнала — приказала докладывать об особых успехах воспитанниц в чём-либо. Вот и сообщили, я лучше всех считаю. Велели идти к ней, точнее, просто отвели. Я почти и не бывала в этой части замка. По сторонам не смотрела — боялась.
— Говорят, ты лучше всех считаешь?
— Да, — ответила очень тихо, её тогда ужасно боялась.
— Ну-ка, сосчитай вот это, — протягивает листок. Сама взять побоялась.
— Вон там сядь, и решай.
Только глянула — поняла, это для меня простенько. Решила, и сижу, гравюры на стенах рассматриваю. Тогда к ней Госпожа Кэрэтта приходила. Я уже знала тогда — из приходящих к Дине она сознательно не видит тех, кто за её спиной. Я как раз у окна сидела. Они долго говорили. Тогда я и половины слов таких не знала. Потом ещё кто-то пришёл. Я сидела, хотя уже скучно становиться стало. Рожицы всякие на полях рисовать принялась. Слишком увлеклась. Рисую я тоже неплохо. Она из-за плеча и сказала.
— Ам!
Я даже перо уронила. Дина забрала листок. Я испугалась. По отношению к ней — последний раз. Потом она удивилась. При мне — тоже впервые.
— Я пошутить хотела… А вон что оказалось… — словно сама себе сказала.
— Неправильно что?
— Да нет, всё правильно, включая то, чего ты знать не должна. Но ведь знаешь!
— Ну да.
Она хохотнула.
— Умная ты, Осень, думала надо мной подшутить хотят. А вон что оказалось…
— Я не Осень, вернее не только так я, Ертгард!
Она словно не слышит.
— Осень… Так ещё братец шутит. Ты ведь не его. И одновременно, словно моя.
— Я — своя!
— Гордая девочка! Не злись. Как жила тут, так и будешь жить. Только вот… — ухмыляется, идя к столу, я такую улыбку только у Дины-Младшей видала, когда та что-то вредное замышляла, быстро что-то пишет, потом мне протягивает.
— Реши-ка вот это!
Оказалось потруднее, но я сумела.
* * *
Именами дочерей Линк словно над сёстрами подшучивал. Динни и Кэрри. Это не уменьшительные, а их полные имена. Да и вместе их уже давно зовут по имени отца Линки. Маму их видела редко. Простого звания, но богатая. От подарков Линка или сама по себе — я не знала. Говорили, её дом — самый весёлый в городе. Поэты, музыканты и художники там собираются. Как к внебрачным дочерям Линка относится его супруга, я не знала, хотя и слышала, её отец из тех, кому законы не писаны, и жён у него было пять или шесть, не считая любовниц.
* * *
Дина носится сияющая. Мать решила взять её на войну. Притом, командиром. Велела всем надеть доспехи и готовиться к смотру. Доспехи у меня есть. Ещё зимой велели заказать. Оружием тоже владею. Что предстоит — в общем-то представляла. Тут многие смерти видели. Ни от кого не скрывали, как она здесь оказалась.
Дина-Старшая идёт вдоль строя.
Я знаю не всех. Некоторых впервые вижу. За пределами крепости бываю редко, и никого там не знаю. Не умею в десятке мест сразу бывать. Иногда Верховный спрашивает, иногда велит показать оружие. Дина рядом идёт. До невозможности серьёзная. Только вот веер павлиньих перьев на шлеме кажется легкомысленным. Доспехи новые, я их ещё не видела, ярко-алые, блестящие с золотыми змеями и пятиконечными звёздами. Кираса нового типа, грудная пластина из одного куска металла, с центральным ребром, а не из полос, как у меня. Наверняка, очень тяжёлая. В таком доспехе её даже за генерала, а то и Верховного принять можно. Хотя, на наплечнике ничего нет.
Сама Дина одета буднично, всем привычная чёрная кожа, только на наплечнике звезда Верховного. Меч даже самый простой офицерский. Младшая явно нарядом хочет подчеркнуть, кто такая, хотя её мать этим не проймёшь.
Останавливаются возле меня.
— Так! Осень здесь останется!
— Это ещё почему? — возмущается Динка.
— Разговорчики… Ну-ка, перемножь… — называет несколько трёх и четырёхзначных чисел.
— Зачем?
— Приказ.
— Долго очень.
— Теперь ты, Ертгард, — совсем другие числа называет.
Отвечаю. Это для меня простенько. Динка смотрит с лёгкой обидой — знает же, я права.
— Мне её голова на плечах нужна. Желательно, ничем не стукнутая.
Кроме меня Динни и Кэрри тоже остались, хотя доспехи ненамного хуже, чем у двоюродной сестры. Всего из стоявших в строю, в замке осталась почти треть. Дина далеко не всем соизволила объяснить, почему.
Как сказала потом Динка, не слишком радостная, но и не слишком грустная: «Ладно, хоть всем позволила длинные мечи носить, а то рёву бы было».
Мне же показалось, в крепости остались те, кто хорошо умел ещё что-то, кроме как мечом владеть и верхом ездить.
Так и сказала. От её самодовольства и шумности иногда устаёшь.
— Где-то так, но не совсем. Поставьте мой доспех на стойку.
Вернулась с ружьём. Я впервые это оружие рядом видела. Стрелять не люблю — боевой арбалет тяжёл, охотничий легче, но я не охочусь.
Стреляет.
На металле только вмятина.
— А теперь ещё чью-нибудь принесут. Да хоть твою, Осень.
Стреляет с такого же расстояния.
Пробила!
— У меня — лучшая броня, у вас у всех — неплохая. Ружье же — сейчас такие начнут делать сотнями. Она не хочет ничьих смертей, и, одновременно, не может без них. Всех всё равно не защитить. Кто-то из нас в этом году умрёт. А кто-то — права такого не имеет.
Следующими захотели проверить доспехи Линки. Старшая вернулась только в панцире. Становится и говорит.
— Стреляй по мне!
Показанный кулак вполне подействовал. Доспех пришлось снять.
Не пробило. Хотя… Я подозрительна, и знаю, сила выстрела зависит во многом от количества и качества пороха. Сразу не заметила, сколько она в ствол сыпала, да и не знаю точной дозы. У младшей тоже не пробило.
Потом прострелила пять подряд. Долго стрелять не получилось. У Динки порох и пули и кончились. Ни у кого запаса не оказалось, даже у тех, кто с ней ракеты делал. Из арсенала никому ничего не дадут без подписи самой Дины. Младшая знала, сегодня эту подпись не получит.
С утра опять отправилась в Главную башню. Раз теперь спешить некуда, то можно спокойно прочесть оставшееся на тех полках. Пропускают всюду. Многие завидуют. Могу сидеть и читать в личных покоях Молодой Ведьмы сколько мне вздумается. Давно уже могу любые книги из той комнаты брать, но предпочитаю читать в Башне, а не где-то ещё. Там никто не мешает, приходящие в большинстве обращают внимания не больше, чем на предмет мебели. Я не прислушиваюсь, к чему говорят. Хотя и шумно временами бывает. Динке тут скучно, считается, её личные покои тоже здесь, но она нечасто тут последнее время ночует, всё больше и больше времени проводя в городе. Сама Дина тоже не особенно на меня внимание обращает, даже когда в её кабинете сижу. Спрашивает о прочитанном нечасто, посылает с поручениями ещё реже, да и то в пределах крепости.
Из-за того, сколько времени в Башне просиживаю, шептаться за моей спиной куда как больше стали. В основном — о происхождении; мол неспроста Линк привёз меня когда-то. Вон как Госпожа девочку выделять стала, хотя та и не выросла ещё толком. Дочери Линка там столько времени не проводят. Что же через несколько лет будет? Кем девочка окажется?
Смешно! Не одна же я долго в Башне сиживаю. Но, что правда, то правда — сами Линки в башне бывали только если с Динкой проказничали или новые платья мерили. Однажды мне Госпожа сказала.
— Осень, иди наверх. К девочкам портнихи приехали. Закажешь себе платье… Точнее три: два обычных и одно парадное. И сказать не забудь: на благородную девочку.
— У меня всё есть.
— Все вы так говорите… — с ног головы оглядела так, словно впервые увидела.
Сказала словно себе самой.
— Так! Смотрю, моя уже всех приучила как она одеваться. Ну, так это всё тоже закажешь. А что там всякие болтают — мне накласть!
Потом ещё ювелир с помощниками приезжал. Позвали всех, кто со мной в один год родились. Динка построила и сказала, её мать велела каждой из нас, взять из привезённого по три кольца, паре серёг, браслету и ожерелью. Оставшееся — разыграем по жребию. Об оплате можно не волноваться — за всё уже уплачено. Насчёт носить — по желанию. Но не терять.
А я и украшений золотых в руках никогда не держала, и уши не проколоты, и браслет простой. Ещё в первый год здесь дали, когда заметили, у меня нет. Даже не знала, как ко всему этому относится. Но три браслета на руке теперь всегда. Третий по жребию выиграла. Кстати, совсем на первый непохожий. Знает своё дело ювелир: даже самые простенькие вещи чуть-чуть, но разные. Никто ведь не любит одинаковое носить.
Болтают ещё больше. Малознакомые часовые «На караул» стали брать.
Зря задумалась. Словно очнулась от шума. Госпожа Кэретта может ходить тихо, как кошка, но может и нестись с грохотом камнепада. В таком состоянии её многие боятся.
— Ты кого в этот поход собираешься брать?!! — такой злой никогда казначея не видела.
— Как кого? Тебя! Есть возражения?
— Ты знаешь, что я хочу сказать!
— Ещё знаю, кому-то хватит за материнскую юбку прятаться.
— Вот значит как!
Словно раскалённый кусок металла в воду сунули. Только шипения не слышно.
— Они же почти все совсем дети ещё.
— Взрослеть уже пора. Сама знаешь, он детей и женщин особенно ненавидит. Подзажился он на свете. Пора с ним кончать.
— Думаешь, это последняя кампания против него?
— Последняя не значит лёгкая.
Вздохнув, Кэретта уходит. Дина, задумавшись, смотрит ей вслед. Снова за перо берётся.
Я подхожу к столу.
— Вот. Можно следующую книгу?
— Бери.
— Но её там нету.
Слегка щурясь, смотрит на протянутую.
— Как нет? Четвёртая — последняя.
— Нет. Она не окончена. Продолжение должно быть. Мысль не завершена.
— Где?
Показываю.
— И ещё вот здесь не окончено.
Смотрит с хитрым прищуром. Понятно, от кого такой взгляд Динке достался.
— Что же тут должно быть?
— Пятая книга. В двух словах не сказать.
— А кратко?
Начинаю объяснять. Слушает, не перебивая.
— Записать можешь?
— Конечно, только время надо. Мне самой ещё не всё ясно.
— Как много?
— День. Может, два.
— Садись и пиши.
В голове-то всё уже выстроилось. Просто свериться хотелось. Написать-то не трудно. Может, опять проверяют? Видно же, на эти полки, кроме меня, давно никто не заглядывал.
Писала до вечера. Когда в Башне сидишь, время быстро летит. Меня, или любого другого Госпожа за стол, когда позовёт, когда забудет. Сегодня не забыла. Раньше, в начале ночной стражи всегда уходила. Но так увлеклась, что с пером в руке и заснула.
Разбудила Динка. Глянула на неё — заспанная, взлохмаченная, неодетая. Дома ночевала, хотя утром уезжала. В окно посмотрела — позднее утро. Давно так долго не спала. Хорошо, чернил не пролила. Мысль, наполовину оборванную вчера не упустила.
Динка смеётся.
— Никогда тебя заспанной не видела. Что смотришь? Сиди и дописывай. Или жрать хочешь? — она не грубит, со всеми так разговаривает, знаю же, Госпожа Кэретта её «Маленькое чудовище» зовёт, — Ну, так давай со мной. Наверх пошли, поболтать охота.
Ей откажешь… Мне же что теперь делать? У Младшей Госпожи в личных покоях завтракаю. И так уже многие обращаются «благородная госпожа».
Потом до вечера сидела. Всё написала. Стою, в окно смотрю. Весело почему-то. Всё такое яркое.
— Готово?
И не заметила, как она вернулась. За столом сидит, почти все бумаги разобраны.
— Да.
— Показывай.
Читает внимательно.
— Не ожидала. Ты понимаешь, что пятую часть написала?
— Ну да. Я же знаю, она должна быть.
Смеётся.
— Тут дело в том, кроме тебя этого, похоже, никто не знает.
Пожимаю плечами.
— Ну, мы сделаем так, чтобы узнали. Учёным столичным отправлю, благо почти все сейчас в городе, включая ученика автора первых четырёх частей. Поглядим, что скажут.
— Они ответа не пришлют. Не любят читать письма от тех, кто в столице не учился. Тех, у кого приписки к имени нет. Читала, ответа годами дожидаться можно.
— Приписки к имени нет! — в глазах матери играют знакомые по дочкиным, огоньки, — Сейчас будет им! Сразу прочтут. Посыльный!
Вбегает офицер. Дина дописывает несколько строк после моих.
— Упакуй это и принеси.
— Так. — Дина вытаскивает печать коменданта замка. Все знают. Когда флаг над башней — комендант она. Запечатывает пакет. Любуется. — В Новую Библиотеку отвезёшь. Под роспись. Скажешь, ответ должен быть через три дня, — бросает мне, — Так! Теперь ты подпись ставь.
Оробела, но спросила.
— Где?
— Под печатью.
Расписываюсь. «Ертгард О.»
— Я там им чирканула пару ласковых в конце, чтобы с ответом не медлили. Интересно, что скажут. Ты же в самом начале подписала, как ученики подписывают. Хотя, думаю, кто такая Осень они теперь ввек не забудут.
Хохотнув, так по спине треснула, что больно стало.
Не особо ожидала ответа. Да и ответят не мне, тому, чья печать стоит. Так как обычный шум и суета, предшествующие выступлению в поход, меня не касаются, можно спокойно записать нечто, совсем не мной названное «Пятой частью». В своих выводах я почти не сомневалась. Только сходила в библиотеку Дины за книгами.
— А, Осень! — обычно меня словно не замечает, когда у неё посетители. На этот раз не кто-нибудь, а генерал Рэндэрд. «Четвёртый Змей», как называют его почти все. Линки шепчутся, так, что все знают, он к Младшей Кэретте недавно сватался, но Старшая Кэретта сказала подождать несколько лет. Впрочем, другие поговаривают это Рэндэрду сватали одну из Линки, причем занимался этим никто иной, как их отец. Если такое случится — представляю, как Кэретта разозлиться!
Эрия недавно говорила… Не мне, но и не на ушко шептала. Я в слух обернулась. При всём внешнем несходстве, по большому счёту, различие между нами только в одном: она помнит имя, данное матерью и день своего рождения, я — нет.
Да и то, как раз Рэндэрд догадался поинтересоваться у местных, как зовут дочку ведьмы. Судей-то, собиравшихся Эрию сжечь, он вздёрнул. Справедливо, конечно, только матери Эрии было уже не вернуть.
Линку же интересоваться моим именем было просто не у кого.
На следующий день после совершеннолетия, Госпожа вызвала Эрию к себе и спросила, есть ли у неё жених. Эрия испугалась, что её выгоняют из крепости. Хотела на колени упасть и умолять, хоть бы кем её в этих стенах оставили.
Не, на гордячку Эрию, стоящую на коленях, я бы посмотреть не отказалась. Другое дело, сама на её месте перепугалась бы ещё сильнее.
Дина успела рассмеяться раньше, чем Эрия упасть.
— Надумаешь замуж выходить, мне скажи. Приданым обеспечу, да и титул какой-нибудь могу пожаловать, если понадобится.
— Не прогоняйте меня, — так и сказала, не отойдя ещё от страха.
— Да, кто же тебя прогоняет, девочка? Живи тут и дальше.
Эрия сказала, после этих слов она разрыдалась. Слишком много всяких невесёлых мыслей о будущем в голове бродило, а разрешилось всё в один миг. Собственно, и с моими страхами тоже покончено было. Хотя и говорилось не для моих ушей.
— Осень! О чём задумалась!
— Да, Госпожа.
— Лови!
Чуть не поймала. Ключи звякнули по полу.
— Думала, ты ловчее… Впрочем, это к делу не относится. Ключи от этого кабинета, и библиотеки. Можешь пользоваться, пока меня нет. К себе книги отсюда тоже разрешаю брать. Только из замка не выноси. Охране приказано тебя пропускать.
Генерал соизволил голову в мою сторону повернуть. Смерил тяжёлым взглядом. Выцеживает сквозь зубы.
— Опрометчиво давать ребёнку книги Великой Госпожи.
— Ха! Можно подумать, ты их читал.
— Эти — нет. Но видел другие. Там же…
— Эти «другие» в другом месте и лежат. Она до них… — смотрит на меня прищурившись, словно изучая, — думаю, года через два доберётся.
— Вам виднее.
— Ага. И раз уж Осень увидел, то советую её запомнить. Ты неплохо знаешь, где у нас какие ценности. Ну, так она из их разряда.
Ещё раз посмотрел, запоминая.
Думала, до выступления в поход обо мне больше не вспомнят. Но нет, на следующий день в башню велели прийти.
На этот раз, Дина одна. Сидит довольная-предовольная.
— Звали, Госпожа?
— Мы одни, вроде. Могла бы и без госпожи. Ответ ещё не прислали.
Пожимаю плечами.
— Не особо и ждала. Я же…
Она резко вскакивает.
— Ты же Осень. Ертгард Осень! Ну, очень умненькая девочка! Ответа не пришло, примчался тот самый ученик автора первых четырёх частей. Умоляет! Я не шучу! О приёме, говорит, ответа не может быть ни в двух, ни в десяти тысячах слов. Он сказал, во второе солнце на небе поверить проще. Но второго солнца нет, а ты, моя умненькая, есть. Так что, сядь, где обычно сидишь. Чувствую, кто-то скоро очень удивиться. Его скоро позовут.
Посыльный распахивает дверь, называя имя входящего. Я отмечаю, в вопросах церемоний Госпожа далеко не всегда так щепетильна. Озорные искорки в глазах замечаю только я, малознакомому она покажется просто образцом серьёзности с собственного портрета.
Кажется, он не знает, как начать разговор.
— О чём вы хотели со мной говорить?
— Недавно мы получили пакет с неким сочинением и вашей резолюцией как можно скорее дать заключение по этому сочинению.
— Оно готово?
— Да… То есть нет.
— Не понимаю.
— Там не был указан автор.
— Это так важно?
— В значительной степени, да. У нас возникли вопросы, на которые ответ может дать только автор этого сочинения.
— Что вы можете сказать об уровне этого автора? Достоин он права учиться в вашем заведении?
— Ему там нечего делать!
— Так всё плохо?
— Наоборот. Уровень работы превосходит уровень работ лучших выпускников. Более того, мы намереваемся подать прошение с просьбой принять этого человека в число кандидатов в члены академии вне обычной процедуры.
Дина пожимает плечами.
— Подавайте. Подпишу. У вас всё?
— Да, то есть, нет. Мы хотели узнать имя этого человека, и либо встретиться с ним, либо хотя бы иметь возможность написать ему. Это возможно?
— Вполне. Осень! Ты опять задумалась!
Я словно проснулась. «Да, то есть, нет» в мою сторону не смотрит. Кажется, он ещё не понял, что ответ на вопрос уже получил.
— Да, Госпожа.
— Не спи! Слышала, тут с тобой встретиться хотят. Соизволишь принять?
Встаю и подхожу к столу. На самом деле, страшно. Очень. Но рядом грозная Дина. На меня по-прежнему не смотрят.
— С человеком хотели встрется? Ну, так вот этот человек, Ертгард Осень рядом стоит. Спрашивайте, а то передумает она с вами разговаривать.
Открыл рот. Закрыл. Открыл снова. Кажется, не понимает, что происходит. Дина мне подмигивает.
— Причём тут эта девочка? Хотя… Её имя там было… Она писец? Пусть скажет, откуда это переписала!
— Из своей головы. Больше неоткуда.
— Не понимаю.
— Я тоже. Почему учёным мужам иногда на пальцах приходится объяснять самые простые вещи? Так и быть, снизойду. Автор столь поразившего вас сочинения — Ертгард Осень — стоит перед вами. Именно автор, не писец, или кто-то ещё. Я вашу просьбу уже осуществила, человек вон тут стоит. Спрашивайте, о чём хотели, пока она, или я не передумали.
Пожалуй, говорящей рыбе он удивился бы меньше, чем мне. Написанное мной у него с собой. Хотя, моего текста и выкладок там теперь меньше половины. Остальное — пометки несколькими почерками на каждой странице. Можно подумать, я таких возражений не предвидела.
Верил не до конца. Если уж сама Чёрная Змея испытывала любовь к злым розыгрышам, то уж от её любимой дочери и подавно можно ожидать подобного.
Открыл наугад. Показал на третий пункт на странице и спросил, из чего это следует. Я ответила. Потом ещё и ещё. Потом он попросту забыл, что в кабинете есть ещё кто-то. Видел и слышал только меня.
Я же связи с реальностью не утратила. Замечаю, как откровенно потешается развалившаяся в кресле Дина. Такая довольная, язык Госпожой называть не поворачивается. Ей приносят поднос с трубочкой и маленькой жаровней. Сидит, колечки в потолок выпускает. Слушает, о чём мы говорим.
Точнее, уже не мы. Говорю одна я. Он не переспрашивает. Просто записывает. Не отрывая от меня взгляда, взял перо и бумагу со стола Дины и стал писать. Дина веселится ещё больше.
— Так! Всё это замечательно, но это, вообще-то мой кабинет! — Дина весьма ловко прерывает меня как раз после ответа по очередному пункту.
Учёный словно только что вспомнил, где находится. Почему-то мне кажется похожим на ребёнка, у кого сладости отобрали. На меня смотрит, потом на Дину. Сглотнув, спрашивает.
— К-кто эта девочка? Откуда она здесь?
— Она, вообще-то представилась. Тут она просто живёт. Что до остального. Расскажешь о себе, Осень?
— Не умею.
— Или не хочешь?
— И так, и так можно сказать.
— Ну, тогда мне придётся. Сами-то что о ней думаете? Отвечайте! Я ведь не забыла о ваших разногласиях с матерью относительно организации обучения подрастающего поколения. В тех спорах не участвовала, но данным вопросом именно я при ней занималась. Занимаюсь и теперь, только уже для себя самой. Чудненький результат, по-моему, получился. Кстати, далеко не единственный.
— Если не ошибаюсь, она одна из воспитанниц вашего Дома. Довольно распространённый обычай при крупных дворах, особенно, если учесть большое число войн в последнее время.
— Отчасти верно… Вы, если не ошибаюсь, подписывали прошение на Высочайшее имя о помиловании членов секты казнённого бога. Ну, тех, кого крестьяне «резаками» зовут и чьим именем детей пугают.
— Я противник смертной казни. Подписываю любые прошения о помиловании. Хотя и знаю, кто принимает решения.
— Ну, а я известный сторонник укорачивания на голову. «Резаки» несколько лет назад излишне разгулялись в ряде провинций. Как там это у них называлось? «Святой земли очищение», вроде. Всё бы ничего, но под «очищением» подразумевается уничтожение всех не принадлежащих к данной секте. Без различия пола и возраста. Вот её деревню и очистили. Уцелела только она. Лишилась всего, включая имя. Землю-то, в результате, очистили, только от самих «резаков». Ну, а девочка, с той поры живёт здесь.
Надеюсь, хотя и не верю, в следующий раз хотя бы прочитаете «Прошение», прежде чем подписывать?
Кажется, продолжение старого спора, причём учёный явно старается пропускать слова Дины мимо ушей.
— Вы хотите сказать, что Осень девочка совсем не знатного происхождения?
— Именно.
— И при этом достигла таких успехов в сложной науке.
— Этого не может быть. Дети низших сословий не способны к наукам. Она, вероятно, — чувствуется, хотел сказать «незаконнорожденная», но вовремя сообразил и заменил обтекаемым «полублагородная».
— Это-то здесь каким боком? Речь о ней, а не о том, спал ли с её матерью кто-то, кроме её отца. Вам напомнить, у меня у самой отец одно время был известным разбойником?
— Признаю свою неправоту, — это он вовремя, тоже заметил, Дина начинает злиться. По мне, просто делает вид. Чувствами она управлять умеет. Ничего такого предосудительного сказано не было.
— Принимается! Я сегодня добрая. Так что скажете насчёт старого спора с моей матерью? Тогда, помниться, каждый остался при своём.
— Пока я вижу одного, совершенно уникального человека.
— Уникальной её сделало место. В другом она бы пасла свиней, ибо её способностей просто никто не заметил. А то бы и зарезали её просто.
— То, что она написала необходимо опубликовать! — ловко же он соскочил со скользкой темы.
— Естественно. В вашем «Ежегоднике» под её именем.
— Он ещё не свёрстан.
— То я не знаю. Равно как, и про ваше непосредственное отношение к изданию.
— Вопрос о публикации решается совместно.
— Ну, так решите. Желательно, поскорее. Уж издайте Осень к осени. Вернусь — проверю.
— К ней могут возникнуть вопросы.
— Приедете сюда и уточните. Осень всё время тут, для грызни на ваших советах она ещё не созрела.
Геральдику многие ненавидят из-за сложности. Гербы, эмблемы, знаки на знамёнах. Всё надо запоминать. Я же достаточно поняла — первоначальных эмблем и вспомогательных знаков совсем немного, всё остальное — их смесь. Если на язык цифр переложить, всё совсем просто становится. Цепочку с вопросами «да» или «нет» выстраиваешь. Если на гербе любая птица или иероглиф птицу обозначающий — значит, герб Южный, и про все эти сложные приписки к именам, из-за чего столько скандалов бывало, можно сразу забыть.
Другое дело союзы разных домов, они меняются постоянно. Плюс новые люди гербы получают. Но там старые правила тоже действуют, а значит и по моим цепочкам считать можно. Да и про союзы и вообще, гербы нам на уроке в шутку сказали:
— На самом деле, вам про все, про эти союзы только одну вещь помнить надо. Через несколько лет опять всё перемешается, опять не ясно будет, кто за кого. Раз вы все здесь сидите, то вам для жизни только одного хватит.
Внимательно смотрите, есть ли на гербе что-то от змеи, пусть хоть иероглиф. Если есть — можете к человеку присматриваться, может, и хорошим окажется.
Тем же, у кого змеиного в гербах нет — не верьте никогда, и ни в чём. Понятно?
— Да! — отвечает старшая Линки, — Замуж выходить только за того, у кого Знак Змеи на гербе. Правильно?
Все смеются.
— В общих чертах, да. Для всех, у кого знака нет, любая из вас, да и ваше будущее потомство, навеки связаны с Чёрными и Золотыми Змеями. То есть, просто смертельные враги, по отношению к кому можно приступать через любые законы.
Я стала вспоминать гербы девочек, у кого они есть. И правда, знак змеи есть у каждой.
— А ваш герб какой? — неожиданно спросила вторая Линки.
— Замуж хочешь? — не вставая крикнула Динка.
Всем опять почему-то смешно, хотя у многих половина, а то и больше разговоров только о замужестве. Хотя про настоящих, а не выдуманных женихов я ничего не слышала. Впрочем, со мной на эту тему придут говорить одной из последних.
— Только после тебя! — дерзости у них поровну. В такие моменты чувствуется, что они двоюродные сёстры. Кто не знает — за родных может принять.
— Герб с именем связан. Имя моё вы знаете. Так что, та из вас, кто герб по имени определит, больше на уроки ко мне может не приходить, ибо мне её учить больше нечему. Возьмётся кто-нибудь?
И смотрит хитро.
Сначала гомон, постепенно стихает, все только перешёптываются. Я только цепочку в уме считаю. Тут некоторых чуть ли не с младенчества заставляли. Куда мне… Да и цепочка не складывается. Такого герба нет… Хотя, если попробовать один из самых древних символов подставить.
Всё сложилось. Сижу и молчу. Совсем тихо.
— Ну что, сдаётесь?
Динка по сторонам смотрит. Встаёт. Если все не знают, говорит она. За всех, но от своего лица.
— Я не могу определить.
— Так и думал, тогда продолжим…
Тут я вскакиваю.
— Синий змей с красными глазами и зелёной чешуёй, кусающий свой хвост на круглом щите серого цвета эмблема в центре — раскрытый веер.
Недоумённый гомон. И мёртвая тишина от поднятой руки учителя. И так уже вижу — это его герб, но не все поражения любят признавать.
— Совершенно верно! Как вас зовут?
— Осень… Ертгард Осень.
— Осень Ертгард, — зачем-то повторяет он, — Не думал, что кто-то помнит гербы и знамёна земель, принадлежащие сейчас Океану Мёртвых.
— Никогда такого герба не видела, — разумеется, Динка, — хотя, много где была.
— Тут не бывать, тут читать надо.
— Я много читаю.
— Всего прочесть не возможно. Читала про гербы, зовущиеся Мёртвыми Змеями?
— Так они же мёртвые!
— Кроме одного. Мой герб единственный принадлежит ещё живому роду Мёртвых Змей.
Опять очень тихо становится. На меня смотрит.
— Блестяще Осень. Ертгард Осень, после урока немедленно сообщу о вас Верховному. Таких людей нельзя упускать из виду.
— Она её и так знает! — обиженно встревает Динка.
— Значит, будет помнить ещё лучше.
— А её герб по имени можете определить?
— Тут и определять нечего. У неё пока герба нет.
— Как узнали?
— Очень просто. Если кто-то хоть раз читал «Списки имён к гербовым правилам», тот никогда девочку Ертгард не назовёт. Это мужское имя. Имени Осень в этих списках просто нет.
— Но была же…
— Была. Единственная и неповторимая. Она приучила всех так себя звать. Ей имя при рождении данное не нравилось…. Кстати, какое оно?
— Роза…. Совсем по-дурацки, — бурчит из-под носа Динка, — Но она-то никого не приучала. Её всегда так звали.
— Значит, вторая Ертгард появилась. Ста лет с рождения первой не прошло.
— Да, чуть не забыла. Попалась тут книжечка с погибшего материка. Сборник занимательных задач и теорем. Книга в плохом состоянии, но самое занимательное для тебя переписали. Вот, возьми. Решишь — принеси посмотреть.
Листаю. Почти всё простое. Да и с остальным вроде, понятно всё.
— Сколько у меня времени?
— Сколько угодно. Я посмотрела, там кое-что по-настоящему сложно. Даже не знаю, справишься ли.
И смотрит хитренько-хитренько.
Это кто не справится? Я?
Принесла через два дня. Могла бы и раньше, но Госпожа уезжала.
— Вот. Тут все решения.
— Да? И задачи номер тридцать шесть?
— Там все решения есть. И тридцать шестой, и сорок первой, и пятидесятой.
— А с ней что не так?
Пожимаю плечами.
— Да так всё. Времени на неё больше всего ушло просто.
— Тридцать шестая сложной была?
— Не очень.
Находит, где решение. Читает довольно долго. Сначала с излюбленной ухмылкой, постепенно становясь всё серьёзнее. Даже перо взяла, словно поправить хочет. Но так ничего и не написала.
— Хм. На первый взгляд, всё верно.
— Верно. Я ручаюсь.
— Ручается она. Я пошутить хотела. Всё, что тебе дала, на самом деле из старых книг. Только тридцать шестая решения не имеет. Вернее, его больше трёхсот лет ищут. И всё без толку. А она просто не знала, что решения нет. Это не из школьных книг.
Я не настолько глубоко в высшей математике разбираюсь. По молодости пыталась решить. Сразу не получилось, и стало не интересно. А ты…
Понимаешь ли, насколько глубоко ты постигла то, что другие к старости освоить не могут.
— Так вы хотите сказать это задача? Мне попадались упоминания о ней в ваших книгах. Хотела уже текст попросить.
— Вот, получила. Отправлю в столицу. Что они скажут?
— После того, что уже про меня знают?
Обе смеёмся.
— Опять решат, я их разыгрываю. Нашла книгу с решениями, и дразню учёных мужей — вон вас сколько, а не в состоянии разобраться, с чем девочка с лёгкостью справилась. А потому…
— Не следует ли вам сократить количество отпускаемых денег?
— Ха-ха. Они, скорее всего, именно так и подумают. Знаешь один из приработков людей, считающих хорошо? Гороскопы составлять. Неглупые люди верят, будто звёзды, планеты да кометы влияют на них.
— Знаю. Даже умею немного. Тоже вид игры с цифрами, где неверны изначальные условия. Динке гороскоп составила.
— Она показывала. Вас же этому не учили.
— Я сама разобралась. У вас тут есть книги… Смешно было. Жаркому гороскоп для смеха составила. Поразило, получилось, помрёт в возрасте тринадцати лет.
— Что-то давно не видела его.
— Хозяйка закормила вкусненьким. По лестницам ходить не может совсем. Только по нашему двору и ходит иногда. На руках больше не носят. Тяжёлый слишком стал.