Теперь глянем, чего стою на самом деле. Скоро пойдут опять. Их много. Даже слишком. Успели ли гонцы? Узнаем… Или нет.

Те случайно на нас выскочили. Неужто жрецы с шаманами, или кто там у них, до такой степени им головы задурили, что святые знамёна достаточная защита против наших болтов? Толпой бросились. Самой настоящей толпой. На закалённых в боях ветеранов.

По сути, мне только осталось скомандовать.

«Каре!»

Хотя и без команды сообразили — народ тут опытный.

Боем назвать это было сложно. Их просто вырезали. Волна разбилась. Залп болтами. Двуручные мечи и пики. Всё!

Они тоже спешили к мосту. И никто не ожидал здесь противника встретить. Шли налегке. Река бурная и быстрая. Даже наши вряд ли рискнут наводить наплавной мост. Лодок на этом берегу не найти. Значит — мост.

Грэды построили его в лучшие времена. Потом начались смуты. Командующий этим участком линии решил вывести из междуречья гарнизоны и держать оборону на старой линии. Мост остался. Захватить его надо побыстрее. Каждый час приближает момент, когда может появиться Чёрная ведьма. А переправиться надо. Длительное «стояние на Угре» никому не выгодно. Обе стороны жаждут сражения.

Некоторые, судя по неплохим коням, молодости и доспехам побогаче, младшие сыновья вождей, попытались подразнить нас. А может, и подстрельнуть кого рассчитывали.

С подстрельнуть — это не сюда. Их лук, даже хороший, бьёт совсем не так далеко, как наш арбалет. А меткие стрелки есть. Сняли одного. Второго. Только после третьего дошло.

Это они ещё мушкетёров не видели. Жаль, у меня их сейчас нет.

У остальных хватило ума ограничиться оскорбительными воплями. Если рассчитывают кого-то на поединок выманить — идиоты не здесь. Атаковать не спешат, тела умников из передового отряда наглядно демонстрируют, что с такими шустрыми бывает.

А к мосту — ещё и на подъем бежать придётся, и пусть уже не ров, но канавка имеется.

Только слишком уж их много.

На этот раз раз построились клином. Острие — по дороге. Как раз на меня. Ну, семи пядей во лбу быть не надо, чтобы понять, кто тут командир. Только вы про все наши сюрпризы не знаете.

Орут. Бегут. Впечатляет. Строй стараются держать.

Огромный. Волосатый. Доспех в серебре. На меня целится.

Не добежал. Удар двух болтов сшибает на землю. Ещё кто-то валится.

— Гранаты!

Взрывы хаоса только добавили. На острие клина и в первых рядах были лучшие бойцы. А остальные-то похуже. Во всём. Снова мечи и копья. Высокий рост и длинный меч во времена рукопашных схваток дают немало преимуществ.

Снова бросаются.

Разъезды умчались. Войска идут через мост. Кажется, размечают место для большого лагеря. А я всё так и стою. У ног лежат серебристый панцирь (хотя не я того вождя убил) и парочка варварских мечей получше. Ещё какая-то золоченая мишура валяется…

Кажется, солдаты решили, что я опять по голове получил. Пусть считают, что хотят. Не поверит никто, что первый бой был. Адреналин схватки медленно отступает.

— Ты смерти ищешь?

Оборачиваюсь. Кэретта. На коне. В платье, хотя сидит по-мужски. Присмотревшись, понимаю, она просто додумалась до того, что в другом мире называют «юбка-брюки».

Спорить не хочется, тем более, она считай, правду сказала. Ищу. Ненамеренно. Подсознательно, так сказать. Они все надеются, что прежний Рэндэрд вот-вот вернётся. Но я-то знаю, что это не так.

Влияю я на их историю, или нет? Что с тем Рэндэрдом стало? Может, он в том бою погиб. Говорил же кто-то, что видел, как мне голову проломили.

Или может, наоборот, он уцелел и предложил какой-нибудь гениальный план похода за линию. Но я-то не предложил ничего. Не мог.

Кэретта спрыгивает с коня. Подходит ко мне.

— Ты изменился.

Промолчал. Чего ей нужно?

— Ты не ранен?

— Царапины.

— Как в тот раз?

— Нет.

— Так в чем дело?

Правду ей сказать? Она, пожалуй, не поверит. Спишет на ранение.

— Я больше не стратег.

— Ты говорил. Но что сейчас хочешь сказать?

— Только то, что сказал.

Хорошо отлажен у грэдов военный механизм. Даже без детали вроде меня продолжает отлично крутиться. Каждой части в лагере свое место отведено. Палатки как по линейке ставят. Отведено место и для коновязи, и для обоза, и для артиллерийского парка, и лазарет есть, и много чего ещё.

Несколько дней стояли. Пока дополнительные мосты навели, пока все переправились. Было несколько мелких сшибок, почти без потерь с обеих сторон.

Они были недалеко. Они выжидали.

Чего?

Послов с предложением начать переговоры? Раньше бывало, что на линии предпочитали откупаться от готовящегося вторжения. Но, во-первых, варвары уже сообразили, что тут не части линии, а во-вторых — Дина собирается не отразить вторжение, а уничтожить саму возможность вторжений.

Подкреплений?

Логично. Мы тоже ещё не все собрались, а территории у варваров большие, да без наших дорог.

Но сражение для них выгоднее дать где-нибудь в глубине своих земель — чтобы в случае поражения никто из нас не ушёл. Хотя они рассчитывали на поход по нашим землям, а не на то, что пойдём воевать их. Значит, часть племён (особенно, из живущих рядом с линией) может отказаться от похода. Война — как в кости игра, кубик по-разному может выпасть, а им всяко тут жить ещё. Да и с реальной нашей силой они знакомы получше пришедших издалека.

Только пришедшие в основном вооружены лучше местных. Просто богаче банально. Есть у них где-то прииски золотые. Где-то в сердце их земель «Святой город» город стоит. Там живой бог живёт. Или его наместник. Говорят, идол верховного божества из золота сделан, а идолы тех, что рангом поменьше — из серебра. Видал я уже изделия варварских ювелиров. Скажу только одно — не в моем вкусе. Кому-то это зверьё гипертрофированное может и нравиться, но не мне. Изделия, где звери да сами варвары реалистично изображены — те грэдами созданы. Народы всё-таки не первый десяток лет рядом живут. Кстати, даже варварскому звериному стилю грэдские мастера легко научились подражать, и ещё неизвестно, где и кем самые качественные бляшки сделаны. Меха грэдам нужны.

С оружием один казус случился — мне, точнее, Рэндэрду, подарили варварский топор. Лезвие прекрасной стали, богато украшенное любимым им орнаментом. Оказалось, топор предназначался для продажи варварам, причём из отдаленных племён — они раньше самые ценные меха привозили. Вот в столице приграничья гильдия оружейников и сделала такой подарок. Вариант беспроигрышный — продать в ближайшие несколько лет вряд ли получится, а так — от ненужной вещи избавились, и подарок вельможе сделали. Рэндэрд оружие любит, и ничего людям не забывает. Как и я, впрочем…

Четвёртое покушение на Дину-младшую за три месяца. Что-то мне это всё откровенно не нравится. Хотя покушение ли это было, или её хотели захватить живьём? Змеи сноровисто, даже чересчур, нашпиговали их стрелами. Но один-то успел яд принять. Девчонка, похоже, уверена, что убить должны были как раз меня. Кэретта и Дина иллюзий не строят. Но разобраться надо. Нападавших опять не опознали. А вот Дина меня поразила снова:

— Пальчики бы им накатать, да с картотекой сравнить.

— Накатать-то накатаем, да сколько лет мы картотеку не пополняли уже.

— Ну, последние несколько лет не до церемоний с разбойниками было…

Блин! Им и о различии в отпечатках пальцев известно уже!

Кое-что, впрочем, выяснить удалось. У одного в вещах нашлась подорожная. Выданная в отдаленной провинции Дины, она оказалась поддельной, хотя и исполненной на подлинном бланке.

Ругалась Дина весьма витиевато. Понять можно: типографий, где печатаются бланки государственных бумаг, всего три: одна походная и по одной в самых крупных городах, поддерживающих Еггтов.

— А у Безглазого? — поинтересовался я.

— Его бумаги все рукописные, — начала было Кэретта и осекается, вопросительно повернув маску на Дину.

Та снова ругается.

— У него тоже типография есть. Надо потребовать её выдать. Не подумала!

Внимательно вглядывается в бумагу. Достает лупу.

— Плохо, всё очень плохо. Шрифт похож на любой из четырёх.

Хм. Я всё-таки историк. Пусть и плохой. А что если одну идею проверить…

— Можно?

Смотрю бумагу на свет.

Так и есть!

Показываю.

— Филигрань! — сообразив, не брякнул ли слова из нашего мира, повторяю: — Водяной знак!

— А точно, — приглядывается Дина, продолжает задумчиво: — у каждой бумажной мельницы клеймо своё… Для подорожных чаще всего идёт бумага «в четверть листа»…

— Подорожные на целом листе печатают, а на «четвертушки» режут уже потом.

Дина снова вертит лист.

— Тогда это разовая подделка, а не партия.

— С чего ты взяла?

— При печати на листе знак режется на четыре части. Смотри! Те, кто печатали, «правила верха» не знали!

— Точно! На этой четвертушке должна быть первая четверть знака, а тут — четвёртая! Значит, всё-таки не из нашей типографии…

— Безглазый?

— Может да, а может и нет… Его-то бумага в основном тряпичная, она даже по цвету от нашей отличается.

— Для такого случая мог и нашей найти чуток.

— Мог. Только мне кажется, — она снова берётся за лупу, — тут следы от сит не наши.

— Иногда закупается бумага со сторонних мельниц…

— Угу. И напечатать мог тоже кто-то с нашим методом знакомый.

Пусть другие в другом времени и месте восхищаются мужеством и первобытной силой варваров. Какие они, мол, империи разрушали! Захватив города, разграбив ценности и перебив население, смогли ли эти косматые дикари создать что-то подобное? Руины зарастали травой. А бывшие дикари медленно и поначалу убого начинали копировать или создавать заново их же предками разрушенные достижения цивилизации. Сколько раз нашествия дикарей обрывали взлёты человеческого гения.

Как хотите, а варваров, особенно свихнувшихся на религии, я теперь ненавижу, какими бы они мужественными и благородными по своим дикарским кодексам, ни были. Мне на это плевать. Я буду их только убивать. Везде, где встречу. Пусть другие восхищаются ими. И пусть другие думают, как превращать покоренных дикарей в грэдов. Не моё дело! Есть умельцы.

А их теперь только рубить буду. Хоть это могу, пусть и за счёт чужих умений.

Они любят золото, они любят шелка… Знать не желают, как разводить червей и распутывать коконы. Я, впрочем, тоже не знаю этого… Но, по крайней мере, в состоянии сделать кое-что, чтобы те, кто так умеют могли жить спокойно. Они даже язык учат. Только затем, чтобы мочь спросить пленного, где спрятано золото.

Засуньте сказки про благородных дикарей, любящих свободу, куда-нибудь подальше. Ограбить богатого соседа — для них доблесть и геройство. «Добро — когда я угоняю коров соседа, зло — когда он угоняет моих». Вот их мораль.

Как хотите, а я видел уже грэдские города. С университетами, библиотеками и картинными галереями, с прекрасными садами, фонтанами и статуями на площадях. И чтобы какие-то косматые дикари бродили среди руин… Нет уж, не хочу. Клинок в оскаленную пасть, и пусть благородный дикарь сдохнет! Здесь наша земля. И если пришёл сюда — то изволь жить по нашим законам и забудь свои. Здесь наша земля!

Может, я и не прав, и за линией хватает и таких, кто готов снять шкуры, кто действительно понимает свет нашей культуры… Может, и так, такие там есть… В конце концов, вон Эрескерт, написавший трактат «О баллистике». Его соплеменников грэды покорили больше ста пятидесяти лет назад. Теперь нет всех этих без конца враждовавших друг с другом племён и протогосударств. Есть южные грэды.

Может, так будет и здесь. Когда-нибудь. Сейчас идёт война. Не нами начатая. Пусть кто-то из племенных вождей, что поумней да пожадней, и смогли сколотить нечто, рассчитывающее хорошо жить за счёт грабежа да сбора дани с соседей. Бывали и в нашем мире… прецеденты. Кончали как правило, плохо, паразит просто не осознает, что ослабляет и в итоге, убивает хозяина. Как не осознают эти… Кому кажется, что раздираемая гражданской войной страна — желанная добыча. Нет уж, косматые, напрасно вы думаете, что раз грэды сорок с лишним лет не ходили за Северную линию, они забыли, как это делается. Ошибаетесь! Крепко ошибаетесь. Пока мы выиграли только первые стычки.

Пока ещё не было крупных боёв. Они будут. Непременно. Кто-то там из ваших дикарских героев или святых прославился тем, что победил чудовищного змея.

Нынешний ваш не-помню-как-его-там себя потомком того… змееборца считает. Даже бог персональный живой при нём имеется. Возомнили, видать, что сможете свернуть шею грэдской змее.

Размечтались! Думаете, змея одряхлела, раз глаза потускнели и не блестит уж чешуя… Каждый видит то, что желает видеть. Не поняли, что змея просто линяла. Момент линьки для змей опасен…

Но он прошел. Гремучник вновь смертельно опасен. Куда громче прежнего трещит погремушка на хвосте. Кто-то забыл, что треск предвещает смерть…

Почему-то почти нет изображений Дины I. Только профили на монетах, да и там в основном они потому, что положение обязывало. Хотя изобразительное искусство тут развито. Забавляли иногда виденные в богатых домах бюсты Безглазого развёрнутые лицом к стене или с надетым на голову мешком. Главный придворный скульптор, или не знаю, кто там у него был свое время явно опережал — изобрел жанр соцреализм из анекдота про хромого, горбатого и кривого тирана. Безглазого изображали в шлеме с полумаской, закрывающей глаза. Шлем этот Эрескерт прикарманил.

«Паровозы надо давить, пока они чайники» — не помню, кто так сказал. Дине данный принцип известен не хуже, чем мне. Не надо быть гением, чтобы понять — главная цель похода — «Святой город». Мне не надо объяснять, насколько может быть опасна молодая агрессивная религия с тенденцией к единобожию, появившаяся на границах переживающей не лучшие времена империи.

Дина, похоже, думает тоже, что и я. Тем более, она сама агрессивная атеистка, хе-хе…

Да и символ новой религии — свастика. Такая же, как та. Чёрного цвета.

«Опять сражаются свастика и звезда» — не смог удержаться от горькой иронии.

Может показаться, что Дина лезет в капкан. Рэндэрд-то, может, её замысел и понял бы, но не я. Мне пока очевидно только одно — главная цель — «Святой город». Но дорогу туда лёгкой не назовёшь.

Во взятых городках особо не зверствуют. Но храмы сжигают и священников вешают с завидной регулярностью. Не испытываю ни малейшей симпатии к попам ещё со своего мира. А кар небесных на свою голову по определению не боюсь.

Будут ли варвары лучше воевать, зная, что чужеземная ведьма оскорбляет новых богов? Я не знаю. Зато осознание того, что она даже богов не боится, должно подействовать.

Крупных сражений старается избегать. Главная варварская армия висит у нас на хвосте, и не может догнать. Такое ощущение, что умение осуществлять марш-броски у грэдов в крови.

Прискакали только ночью. Стража чуть не встретила картечью. Бдительные! Хотя да, возвращаться-то должны были вовсе не здесь… Но, как обычно на войне, реальность и планы категорически отказались совпадать друг с другом.

К Кэретте пропускают незамедлительно. В отличии от сестры, ценящей удобство и комфорт в последнюю очередь, Кэретта старается ни в чём себе не отказывать. Самый пышный шатёр — её (справедливости ради стоит сказать — шатёр — трофейный, взят ещё Диной I во время Степного похода). Мебель походная, кровать самая настоящая — правда, Кэретта уже не раз показывала, что и на земле с седлом вместо подушки, спать вполне может.

Стража пропускает к ней без разговоров. Вхожу. Сидит пред большим зеркалом. Явно собиралась спать — на ней только длинная белая рубашка из плотной ткани. Волосы распущены.

Я впервые увидел её отражение.

Хорошо, нервы крепкие.

Это не лицо женщины, вообще, не лицо человека. Подозреваю, что многие персонажи фильмов ужасов, убежали бы от неё в панике до того, как она достала бы оружие.

Кожа почти чёрная, не как у негров, а словно уголь. Вся испещрена многочисленными багровыми шрамами, сходящимися у глаз. Бровей нет. Но самое жуткое — глаза. Они не человеческие. Огромные, с трудом помещающиеся в глазницах. Не уверен, есть ли веки. Белки налиты кровью, зрачков в черноте глазного яблока не разглядишь. У висков торчат какие-то непонятные золотые предметы. Ещё два таких же — прямо над глазами. По бока головы — выступающие из кожи золотые рожки. Их-то я видел и раньше, но считал элементами декора маски. М-да, Дарт Вейдер без шлема — просто Апполон по сравнению с ней.

Не поворачиваясь, она усмехается.

— Вижу, не забыл, какая я, — лицо скривилось как от боли, — «красавица». -Даже не побледнел.

Молчу. Кэретта кладёт руку на маску. Та лежит на столике. Уже привычными голубыми камнями смотрит на меня. Кажется, что камни слегка светятся. Она не пыталась шокировать. Рэндэрд уже видел её такой.

— Я воин. Привык как-то к смертям и ранениям.

— Тогда докладывай.

Излагаю всё, что видел в рейде. Она не перебивает, иногда задаёт уточняющие вопросы. Всё как всегда. Если на лицо ей не смотреть. Пару раз просила повторить, делая какие-то записи.

— Значит, до шахт не добрался. Только караван с рудой взял. Образцы привёз?

Протягиваю мешочек. Вертит камни так и эдак, пытаясь щуриться. Смотрится впечатляюще. Веки у неё всё-таки есть. Лишенные ресниц. Двигаются очень медленно, и кажется, полностью закрыть глаза не в состоянии.

— Серебро… Всего лишь серебро… Но в нём тоже нет этого металла.

— Там и другие образцы есть.

— Возможно… Но я всё больше склоняюсь к мысли, что она металл выделяла из каких-то соединений. Может, даже из глины под ногами. Она знала, но не сказала нам как.

— Сделанное одним человеком, рано или поздно повторит другой.

— Это так. Вопрос во времени… А оно — против нас… Ты уверен насчёт северного союза бруктеров и этих… эсвеннов?

— Я уверен только в том, что они хотят жить. Пока мы тут бодаемся с мечом да городом на равных, они не выступят. Но почуяв слабину, тут же бросятся добивать упавшего.

— В прошлую стражу поймали лазутчика, шедшего от меча в город, он рассказал много интересного.

— Так быстро? — трёх часов ещё не прошло.

— Ну да, — невесело усмехается, — они ведь считают нас высшими демонами. Он хорохорился. Мне достаточно было снять маску, посмотреть на него и сказать, что высосу у него душу и буду мучить десять тысяч лет. Смельчак обделался от страха и всё рассказал. У «меча» куда больше сил, чем мы думали. Они собираются ударить через полмесяца.

— А мы?

— Как обычно — что-то готово, что-то нет, что-то вчера ещё надо было сделать. Отбили две вылазки — они пытались поджечь башни. Честно скажу — вылазки вялые. Они явно силы берегут. Рассчитывают на помощь.

Она поворачивается к столу. Только сейчас обращаю внимание — ожидаемых баночек с румянами/белилами нет. Лежит несколько наполненных шприцов. Кэретта берёт один. Чуть нажав, смотрит на каплю на конце иглы. Отточенным движением втыкает в торчащее из виска приспособление. Резко жмёт на поршень. Лицо не дрогнуло. Только веки проступили вновь, трясясь мелко-мелко. Берёт второй шприц… Третий… Содержимое двух последних отправлено через рожки. Б-р-р-р зрелище не для слабонервных.

Ей явно очень больно, даже струйки пота выступают.

Что же такого смогла сделать гений местной медицины? Я вот не знаю, делались в нашем мире пересадки глаз. Тут же сделано что-то жутко выглядящее и гениальное одновременно. Я ведь даже не могу понять, вижу ли пред собой результат гениальной операции или вмонтированный в голову очень сложный прибор.

Бросив последний шприц, Кэретта откидывается в кресле.

— Годы тьмы… Тебе не понять, каково это… Ведь во сне слепые видят.

— Я в детстве чуть не ослеп на один глаз. Кое-что понимаю.

— Значит, должен помнить ту радость, когда сначала просто начинаешь различать тьму и свет. Потом появляются силуэты. Медленно отступает пелена… У неё был план, как зрение вернуть… Я смогла увидеть их — постаревшую маму узнала, отец тоже не сильно переменился. Дина и Линк — я их запомнила детьми, а они уже стали взрослыми. Как и я… Впервые увидела своих детей… Дина хотела сделать ещё несколько операций, чтобы довести созданное до более-менее привычного людям вида… Из-за войны три уже пропущены, всё расписано было, а в походе много не сделаешь. Теперь даже она не знает, поможет или навредит следующая операция. У того же, что сейчас в моей голове, срок подойдёт к концу через два года.

— У неё есть ученики?

— Артиллеристы или механики? Сколько угодно. Даже по медицине она написала кое-что для военно-полевых хирургов. Но самые сложные операции всегда делает сама. Знаниями делиться не желает. Ей хирурги ассистируют. Говорила с ними. Лучший из них сказал, что рядом с ней чувствует себя словно маляр, что стенки красит рядом с гениальным живописцем.

— Инструменты у неё такие же, что и у других врачей?

— В основном, да. Она на моей памяти несколько раз делала сложные операции самыми обычными наборами. Есть, правда, несколько образцов, что она сама придумала. Но в секрете их не держит.

Значит, Дина работает местными инструментами. Никакого чемоданчика из будущего у неё нет. А я уж понадеялся. Хотя, даже будь у неё чемоданчик, что бы мне это дало? Да ничего в общем-то. Начать искать места переходов? Думал уже — занятие бесполезное, да и опасное — попадешь не в двадцать первый, а в шестнадцатый век. Что я там забыл, спрашивается? Тут-то я кое-кто, а там кем буду, если сразу не убьют? Попытаться начать искать других попаданцев? Они-то тут точно есть, но с большой вероятностью, сами из века пятнадцатого-шестнадцатого. Вон у той же Кэретты доспех вроде максимилиановского. Сделан местными мастерами. Я уже интересовался — доспехи такого типа стали делать лет сорок назад. Вроде бы по единичному образцу, снятому с неизвестного сумасшедшего воина. Полный комплект такого доспеха стоил дорого, ламинарные традиционные доспехи грэдов куда лучше подходили для массового производства. Хотя довольно распространен гибридный вариант — кираса нового образца, а всё остальное — традиционное.

И что мне от людей, чей язык-то я с трудом понимать буду? Нет уж, оказался волей случая связан с людьми, которых считал плодами воображения. Как-то вызывают симпатию они все. Их война стала моей войной, их мир стал моим миром. Да и по большому счёту, я им должен куда больше, чем они мне.

Входит Ярн, обнаружив нас наедине, нисколько не удивился. Эти двое искренне и беззаветно любят друг друга. Сцен ревности или даже вызова на дуэль не будет. Просто из-за безграничного доверия их друг к другу.

Жмёт мне руку. Устало плюхается в кресло.

— Что, в подкоп лазал?

— Ну да.

— В какие?

— Второй и третий. В третьем сапёрам показалось, что навстречу роют. Они ошиблись.

— Уверен?

— Да. Я таких подкопов побольше них делал.

— Излишняя самоуверенность никого до добра не доводила.

— Напомни, какую крепость я не взял?

Кэретта усмехается.

— Стены ты и правда, много где подрывал. А вот штурмами я побольше твоего командовала.

Ярн смеётся.

— До Рэндэрда тебе далековато.

Хорошо хоть я внимательно «Дневник» прочитал. Фраза вроде «штурм успешен» мелькает там частенько. Притом, Рэндэрд часто действовал отдельно от основных сил.