Чем-то мне это всё напоминает пресловутую Алезию Цезаря. Разницы только — там вражеский военачальник в крепости оказался, а здесь нам патриарх с кучей жрецов попался. Собор у них какой-то был. Ну, вот Дина и подгадала. «Меч божий» тоже ехал, да не доехал. Теперь войска собирает.
Город по всем правилам обложен. Две линии — одна — против гарнизона, другая — против тех армий, что попытаются на помощь прийти. А они попытаются. Непременно. Тут их святыни, тут для них теперь центр мироздания.
Гарнизон будет защищаться отчаянно. Попам они верят, а что Дина со священниками вытворяет — давно уже притча во языцех. Запасов у них много. Даже военспецы есть — иначе откуда на укреплениях взяться машинам?
Эрескерт ставит батареи. Я не артиллерист и не могу решить, насколько эффективной может быть бомбардировка.
Дина тоже не уверена. Напротив южной стены сооружают две осадные башни, их явно собираются оснастить бешенными стрелами. Но у тех недостаток серьёзный есть — ограниченная дальность и способность вести огонь только прямой наводкой. Да и работы на башнях ведутся с откровенной прохладцей.
Роща какая-то тут священная была и скала в ней. Не то чтобы грэды так уж нуждались в лесоматериалах, но рощу Дина приказала вырубить. На скале, тоже без особого смысла, велела поднять самый большой флаг с гремучником. Хотя смысл-то как раз есть — плевать Дина хотела на все религиозные чувства. До политкорректности тут вряд ли дорастут когда-нибудь. Все храмы, оказавшиеся внутри кольца, грэды разрушили.
Попам надо отдать должное — в районе «Святого города» ни одного захватить не удалось — все сделали ноги под защиту стен. Туда же сбежали и местные жители. Для нас это где-то хорошо — чем больше народу в городе скопится — тем выше вероятность эпидемий. Да и каждый лишний рот выгоден нам, а не гарнизону.
Но и у нас запасы не бесконечны. Да и стоим мы в поле.
Пока линию вокруг крепости городили, они несколько раз предпринимали вылазки. Пару раз даже с кавалерией. Во всех случаях до землекопов добраться не удалось. Один раз крупный отряд выскочил прямо на позицию бешеных стрел и был сожжён до последнего человека.
На земельных работах даже от меня кой-какой толк был. Присутствие генерала здорово стимулирует активность младших командиров и простных солдат. К тому же работы и сама Дина объезжала регулярно. Причём половина личной охраны её сопровождает, а другая, наравне со всеми, лопатами машет.
Динка «изменила» мне, проводя почти всё время у Линка. Всё-таки патрулирование местности — занятие повеселее.
Конечно, наблюдать, как землю роют — довольно скучное занятие. Солдаты не жалуются. Рыть десять метров траншеи куда лучше, чем два метра могилы. Кстати, отличиться Динка успела, застрелив погнавшегося за ней дикарского командира, по совместительству ещё и какого-то «святого воина». Скорее всего, этот воин принял её за гонца. А я так и не понял, что за устройство она в рукаве таскает. Хотя стреляет метко — болт всадила преследователю точнёхонько в середину лба.
Я бы так не смог — проверял уже на досуге — по местным меркам, Рэндэрд довольно средний стрелок (хотя я прежний вряд ли бы смог арбалет зарядить).
Похоже, история Алезии повторяется вплоть до мельчайших деталей. Они явно собираются атаковать одновременно и снаружи, и из крепости. Удары снаружи планируют сразу в нескольких местах. Вылазка из крепости относительно реальна только через ворота южной стены.
— На, читани трофейчик, — протягивает довольно толстую тетрадь в кожаном переплёте, — воды много, но кой-что интересное я подчеркнула. Основной вывод — вовремя мы ударили. Чуть не опоздали. Лет десять — справиться с ними было бы куда как сложнее.
— Автор где?
— Он не автор. Он для памяти записи вёл. Свиней кормит.
— Как он в обозники попал? Там же тоже присягу приносят.
— Он и не попадал. Он кормом к свиньям попал. Потом их зарежут, и других пленных кормить станут.
По сути дела, обычный конспект. Умеренный религиозный фанатик слушал и внимал словам непогрешимого лидера.
Как всё знакомо! Содружество светской и духовных властей.
«Переход из истиной веры в раскол — до пяти лет рудников перешедшему, для миссионера от пяти до пятнадцать рудников.
Переход из истиной в другую веру наказуем одинаково как для перешедшего, так и для совратившего от пяти до пятнадцати лет рудников, кроме того закрытие и разрушение молитвенного дома к которому принадлежал совратитель.
Более-менее разрешен переход только в мирренский раскол и некоторые другие расколы, имеющие церковную иерархию».
«Храатство страна Истинноверующая и таковой будет».
«Должно быть минимум два священника на церковь и один служитель.
Строительство на присоединённых землях храмов. Итого нам надо минимум несколько десятков тысяч священников вариант:
1. Удвоить число обучающихся в священных школах.
2. Служителей перевести в священники.
3. Максимальное число чтецов быстро поднять до служителей и наиболее достойных в священники.
4. Открыть школы чтецов сколько возможно».
«Перегрузка священников есть прямое умаление авторитета церкви, поскольку замотанный священник людям не отец.
Придется церковный налог увеличивать».
Угу. Потребность в священниках можно сократить и другим способом — радикальным сокращением потенциальных прихожан. Захват лучших земель частенько сопровождается безвременной кончиной прежнего владельца.
«В Храатстве законы чётко разделены на писанные для:
1. Истинноверующие
2. Инославные (мирренский раскол и другие)
3. Иноверцы (поклонение многим богам, не враждебное Истинной вере).
4. адепты зловерия (отрицающие Бога)».
Значит, мы четвёртый сорт, не имеющий никаких прав.
Потом подборка афоризмов пошла.
«Если язык не укорачивать, то с каждым днем он будет все длиннее; если мысли не отсекать, то с каждым днем они будут все злее».
«Счастье — это когда мы идем за Богом.
А несчастье — это когда Бог идет за нами».
«Враг рода человеческого не может быть лояльным Храатству по определению.
Адепты зловерия — пожизненные рудники. Или петля. Даже выбор можем предоставить».
В общем, известные поповские бредни по формуле.
«Убивать нельзя!»
«А за веру?»
«Это же святое дело!»
Писанина эта окончена никогда не будет. Радует.
Хороши они! Сидят в осаде и на полном серьёзе обсуждают, как будут управлять завоёванными землями. Даже аналог плана «Ост» сочинить успели. Воительница права — вовремя ударили. Они замышляли поход. Мы раньше успели.
Всё подсчитали. Даже сколько попов понадобится для обращения жителей новых территорий.
Чувствуется, служка не сильно высокого ранга был. Всё эзоповым языком писал. «Обращение», «допустимые верования». Так и поверили! Сколько там у Германии «переселенческих» планов для оккупированных территорий в своё время было? Осуществить не дали. Те же, что в жизнь начинали притворяться подразумевали наличие Бабьего Яра или его аналогов.
Тут аналогичное планировалось. Разница — в техническом уровне. И выхода нет, демографический кризис на горизонте. Из тех, когда народу много, а земли — не очень. При текущем уровне развития метод решения только один — активная внешняя экспансия. С уничтожением большей части населения завоёванных земель и обращением оставшихся в рабов.
Осваивать дикие земли всяко сложнее, чем жить на отобранных уже окультуренных.
Войной за веру хорошо оправдывать любые преступления. Много раз уже такое было. Чуть не произошло вновь. Вовремя Еггты гражданскую выиграли. За тылы можно быть спокойным. Даже недавние союзники Безглазого понимают. Дина максимум три шкуры спустит, те, что за линией — мясо срежут да кости на удобрение пережгут. Да и самые буйные как раз у нас. «Война всё спишет» — здесь так тоже говорят.
— Тебе это отдать?
— Не. Тут нет ничего, мне неизвестного. Можешь для нужника использовать. На чём написано не заметил?
— На бумаге.
Тяжко вздыхает.
— Совсем мозги отбили. Водяные знаки не смотрел?
— Не догадался.
— Бумага — наша, точнее — моя. Выпуск — середина прошлого года.
— Был запрет на поставки?
— Нет. Больше ничего не видишь?
Мотаю головой.
— Проиграли они уже войну. Совсем проиграли. Переоценивала их. И я, и все остальные. Они слабы. Куда слабее, чем казались. Переполненное ненавистью ко мне написано на бумаге, произведенной на моей мельнице. И так во всём. У лучших мечей — наши клинки. Их работы только рукояти. Лучшие доспехи — наши, только резьбой украшены. Над их полями — Динкины девицы, из тех, что с деревни родом и потешались. Им и то видно, насколько больше тут выращивать можно. А уж что мне видно в этой земле лежащего… Они по золоту буквально ходят. Нагнуться ленятся. Железо у нас закупали. Хотя своего…
В общем, толпа, да и с идеей бредовой. Срежем верхушку — из оставшихся может, что путное со временем и получится. Они не глупы совсем. Только…
— Вечный спор: либо мы, либо они. Они слабый враг, но они близко. Есть сильный, но он далеко.
— Опять за старое взялся?
— Не прекращал.
— Смотри, ушлю в Приморье наместником. Будешь с Адмиралом из-за вырубки леса собачиться.
— Сочту повышением, адмирал сам на мирренов косо смотрит. Буду с ним к экватору плавать.
— За чем?
— За деревом.
— Каким? Уж не за любимым ли мирренами, чёрным?
— Говорящим? Нет, не за этим. За красным. Разгадал он секрет долговечности старых кораблей. В дереве из экваториальных областей дело. Про мирренов там только слышали, но не видели.
То, что исповедуют наши противники и то, что исповедуют миррены примерно в таком же родстве, как христианство и ислам. Из одного ядовитого корня выросли.
Теперь в городе всем точно поскучнеет — знают — помощи больше ждать неоткуда. Лазутчики доносят — ситуация в городе ухудшается с каждым днём. Защитники храма отказываются делиться продовольствием с кем бы то ни было. У большинства жрецов семей нет по определению, а гарнизон храмовой крепости преимущественно наёмники. Так что процветает беззастенчивое ограбление жителей в виде продажи зерна за золото и серебро. Собственно город защищают ополчение и дружины местных вождей. Жрецов тоже хватает. Несмотря на осаду, свои дрязги святые отцы никак закончить не могут. Диспуты даже сейчас не редкость. Оппонентов иногда укорачивают на голову. Кто-то там кого-то из храма изгнал, а кто-то наоборот в храм сбежал (видать, за пайком посытнее). Переговоры о сдаче невозможны в принципе. Кое-кто из жрецов и, особенно, командиров наёмников не отказались бы спасти шкуры за храмовое золото. Но что жрецы, что наёмники следят друг за другом куда лучше, чем за обороной стен. Да и знают они — с Диной разговаривать бесполезно. Она сюда не за добычей пришла. Она решила написать последние страницы в истории нового государства и религии.
Вылазок больше не было. Петля затягивается всё туже. Стены, правда, пока стоят. Хотя батареи Эрскерта откровенно стараются пробить несколько брешей. Ведутся подкопы. Дина особо никуда не торопится. Незачем. После разгрома ополчения и гибели «меча божия» у многих средних и мелких вождей резко повысилась сообразительность. Новый бог, конечно, хорошо, но он на небе. А ведьма с золотыми рогами — на земле. Награды в загробном мире — неплохо, но с их получением лучше повременить немного. Тем более, ведьма частенько обеспечивает своим врагам очень медленный и крайне болезненный переход в лучший мир.
Логика простая — ты сильный — платят тебе, слабый — платишь ты.
Делегации от вождей с изъявлениями покорности к Дине зачастили. Потянулись гурты скота и обозы с зерном. Кроме того, каждый вождь обязательно привозит с собой столько пленных священников, сколько удаётся захватить. Большинство из них тут же вешают так, чтобы виселицы было хорошо видно из города. Только немногих в цепях отправляют в столицу.
Кэретта ходит жутко довольная — как-никак война испокон веков занятие дорогое, даже в случае победы хотя бы просто вернуть затраченное удаётся не всегда. А тут сами везут.
Верить-то им Дина верит не сильно, исправно требует заложникам сыновей и прочих родственников вождей, отправляет их в столицу. Получатся ли из этой молодёжи новые грэды, или под внешним лоском останется всё тот же варвар? Кто знает…
Некоторым дружинам разрешается присоединиться к нам на правах вспомогательных войск.
Не знаю, сколько денег Дина тратила на лазутчиков, раз только слышал, как она ругалась с Кэреттой, возмущавшейся, что горы золота уходят неизвестно куда.
Только теперь стал ясен смысл многих трат — наши противники — типичное варварское королевство. Племенные распри заглушены волей сильного вождя, но вовсе никуда не делись. Старая вражда тлеет под углями внешней покорности и примирения. А тут явилась Дина с ведёрком бензина. После разгрома армии «меча божия» сразу же нашлось столько желающих свести старые счёты. Причём, как оказалось, многим заранее обещано содействие. Зачастую прибывавшего вождя ждал жутковатый подарок — головы погибших в битве. Дина вполне могла взять какую-нибудь за длинные волосы протянуть её косматому гиганту со словами: «Я сдержала клятву: вот голова твоего врага. Теперь слово за тобой». Часто бывало, что вождь тут же и приносил Дине клятву верности.
Другие узнавали, что их старинные враги сидят за стенами. При таком раскладе ехать назад — прослыть трусом. Тем более, многие вожди, получив головы врагов, не забыли возблагодарить за это старых богов. Что не вызвало никаких возражений со стороны грэдов.
Дина откровенно продолжает выжидать, за стенами начнётся голод. Заодно, ссорит между собой недавних подданных «меча». Интересно, многие ли из них в состоянии видеть дальше сиюминутных интересов и понять, что грэды пришли сюда навсегда?
* * *
Рвануло! Только сейчас окончательно поверил, что Дина их опять провела. У них большая часть войск сосредоточена на участке стены против штурмовых башен. Подкопов они не заметили. Не думаю, что там был порох. Явно приготовлено что-то посильнее.
Обломки дерева и куски камня ещё не успели достигнуть земли, как штурмовые колонны уже бросились вперёд. С военной точки зрения, присутствие Дины во главе штурмовой колонны не нужно совершенно. Она вообще могла бы на штурм со знаменитого табурета любоваться. Война уже выиграна. Полевая армия варваров разгромлена. Даже город можно не штурмовать, можно смело обустраивать зимний лагерь, причём сразу в виде города — все уже знают — тут будет столица новой провинции. Город может загибаться от голода. Но для Еггтов взять город — дело принципа. Они поклялись искоренить новую веру. Их верности клятве Ганнибал позавидует. Всю жизнь сражался с ненавидимым Римом. Рим устоял. Здесь степень вражды такая же. Если не выше. Этому Риму не устоять.
«Органы» дают залп из всех стволов. Первый ряд вместе со щитами превращен в кровавые ошмётки. На бегу Дина стреляет. Затем летят гранаты. Скользя по ошмётка тел, лезешь вперёд. Думать некогда, всё на инстинктах. Хотя и так ясно: задача бойца с двуручником — расчистить место остальным.
Отряд контратакует по одной из улиц. Вооружены получше, чем те, кого перерубили в проломе и на площади. «Орган» развёрнут в сторону другой улицы, его спешно перезаряжают.
Начинается то, что с мрачной иронией зовёшь «адской классикой»: бойцы с двуручниками держат улицу, пикинёры из-за их спин стараются зацепить подранков. Жутковато, но уже привычно. В таком бою, при прочих равных, больше шансов у тех, кто привычнее к строю. То есть — у нас.
Атака захлёбывается. Слишком многих мы положили.
Приказ «Расступись!»
На прямую наводку выкатывают заряженный картечью орган.
Залп! Поворачивают барабан. Второй! Третий!
Дыму много, но я ожидал, что будет куда больше. Хотел бы я знать, из чего именно у Дины делают порох. Рецепт явно не классический.
— Вперёд! — командует Дина.
Три залпа сблизи. Полно мертвецов и умирающих. Да ещё Дина успевает пальнуть из своей вундервафли. Дальнейшее боем можно назвать весьма условно. Первые ряды сметены залпами «органа», а там были самые сильные и хорошо вооруженные бойцы. Оставшихся мы просто смели. Гнали до какой-то маленькой площади. Там останавливаемся. Левее слышен звук боя — штурмуют второй пролом.
* * *
Дина сидит у стены. Перезаряжает оружие. Ей уже кресло из какого-то дома приволокли, а она всё на земле. Ворчит угрюмо:
— Опять по ноге! Что за дела!?
Не удерживаюсь от грустной ухмылки — Дина уже три раза чуть не осталась без ноги — первый раз — в Степном походе, второй раз её ранило при испытаниях нового осадного орудия, тогда было много убитых и раненых, полуоглохшая Дина сама распоряжалась тушением пожара и оказанием помощи раненым, что и у самой нога нашпигована осколками, обнаружила только к вечеру. Я не интересовался, что стало с литейщиком, изготовившим злосчастное орудие. С одной стороны, испытания новых орудий — испокон веков занятие опасное, с другой — пушки, отлитые Диной почему-то не взрывались, ни на испытаниях, ни в бою. Хотя стреляли из них много. Каннонада последних дней до сих пор стоит в ушах.
Грэды расчищают путь к храму. Пока только «органы» и лёгкие пушки на улицах и могут действовать. Для бешеных стрел узковато и кривовато.
Если стены пали — можно начинать делить добычу. Ополчение разбито, защитники города скоро будут уничтожены.
Несколько солдат раскачивают золотую свастику на крыше храма. Один орудует топором у основания.
— Так! — Дина приглядывается, — Это кто там? Из четвёртого… Четвёртому на знамя — крепостной знак. Их сотне — малый крепостной отдельно.
Сгоняют уцелевших жителей города. Хорошего их ничего не ждёт. Сильно плохого тоже. Теперь здесь будет столица новой провинции и Ярн уже назначен наместником. Наиболее крепких отправят на рудники и каменоломни Империи. Других переселят подальше от родных мест. Вот только попов ничего хорошего не ждёт. Сама-то Дина казнит, можно сказать на автомате — сук да верёвка, если клинок пачкать не охота. А вот у солдат бывает, случаются приступы садизма.
* * *
Очередная толпа пленных. На этот раз — сплошь воины. Похоже, не идейные защитники веры, а в основном, обыкновенные наёмники. Не пойми за что любимая многими в нашем мире волосатость, мускулистость и татуированность присутствует. Правда, всё изрядно приправлено серьёзной побитостью. От большей части ценных вещей их уже избавили. Но вот на одном панцирь серебристый. Нашей работы, но в варварском вкусе. Как это его такого украшения не лишили? Хотя, я кажется, понял, почему.
— Где ты это взял? — знает, кто перед ним, но не боится совершенно. За найденные солдатские награды варваров тут убивают без лишних затей. А у этого — золотой кружок с профилем Дины I вделан прямо в центре панциря. Странно, что солдаты его сразу не прирезали. Хотя такого прирежешь, пожалуй.
— Это моё.
— Взял откуда?
— Ваша матушка наградила.
— О как! И когда?
— В степи. Первой осенью.
Дина подходит вплотную. Кажется, она подозревает, что варвар не врёт. Впрочем, насколько я их обычаи изучил, надо очень уж с головой не дружить, чтобы так явно колдуну врать. Они ведь злопамятны, колдуны-то. До девятого колена иногда мстят.
— Звать как?
— Зовут меня Ордорн сын Ордара сына Грецергеторинга.
— И как же это наш писец такое имя в наградную ведомость вписал?
— С трудом, даже буквы вниз загнул. Ещё спросил, через какие буквы имя деда писать.
— Хм. Читать да писать ты умеешь… Интересно… Я тебя не помню. Хотя…
— У вас конь тогда был вороной. И шлем без рогов.
— Хм. Верно. А что же тебя сюда-то принесло? Наёмникам тогда предлагали остаться. С полноправным гражданством.
— Молодой был. И глупый.
— Мне будешь служить?
— Так можно и послужить. Только я не один тут.
— Развяжите его. Пусть своих людей отберёт. Только, сам понимаешь — убежит кто — твоя голова слетит.
Дина направляется дальше. Неожиданно останавливается и бросает через плечо.
— А что там на другой стороне награды было?
— Цифра.
— Какая?
— Пятьсот семьдесят три и четвёрка старым шрифтом.
— Проверим…
Архив-то Кэретте подведомственен, в бумагах у неё полный порядок.
В кучу свалены предметы, явно содержащие большое количество драгметаллов. Собственно, этим их достоинства и ограничиваются. Изображения святых или бога, больше всего напоминающие поленья, которым топором придали некоторое сходство с человеческими фигурами. Ну и что с того, что из золота отлито?
Много грубых и толстых золотых цепей со свастиками — до чего же бандиты во всех мирах не оригинальны. Небось и здесь, как и у нас, в числе первых жертвователей на храм эти, что с толстыми цепями из драгметаллов, были.
Золотые монеты россыпью — в основном наши, но есть и местные, сделанные по образцу и подобию. По виду. Не по технологии, ибо насколько хватает моих познаний в монетном деле, тут литьё, а не чеканка. Только вместо цветка или звезды — что-то, отдалённо напоминающее бородатую рожу в шлеме. Вокруг — корявые буквы грэдского алфавита, призванные обозначать имя и титул изображенного. Я эти аббревиатуры разбирать пока не научился.
— Божьей милостью мы харрат всея мира Аренкерт II. - спокойно читает Дина.
— А почему Аренкерт? — глупо спросил я. — Это же наше имя.
— Наше, — кивает Дина, — зараза-то у нас родилась, сюда только перекинулась. У варваров есть имя, дающееся при приобщении, как правило, грэдское, в честь кого-либо из святых, вздёрнутых нами, и обычное имя, употребляющееся в обычной жизни. Этот Аренкерт вообще-то зовётся Куускиан сын Куускиана сына… В общем, много их там.
Щелчком отправляет монету обратно.
Вытаскивает из кучи шапку, напоминающую золотой горшок с покосившейся свастикой на макушке. Шапка разукрашена неограненными драгоценными камнями, налепленными безо всякой системы.
— Смотри! — кроме камушков, в шапку вделана камея. На ней изображены обнаженные мужчина и женщина у колонны. Резьба по камню великолепна. Хоть я и не ценитель подобного искусства, следует признать — это именно искусство с большой буквы. Произведение мастера. Здесь, похоже, древние камеи такая же редкость как и у нас.
— С погибшего материка? — пытаюсь блеснуть эрудицией.
— Да. Знаешь, кто это?
— Нет. Не интересовался старыми мифами.
— Богиня любви. В первую очередь, чувственной, плотской. Наверное, самая весёлая богиня древнего пантеона. Все разбитые сердца, сколько их было, все на её совести. Одна из самых древних богинь — и одновременно, вечно юная и прекрасная. В старину ей молились, когда хотели добиться любви, или наоборот, разлучить влюблённых. — в глазах Дины сверкнули весёлые огоньки. — Если муж там, или жена загуляла — тоже к ней обращались. Проститутки тоже её очень чтили. А колдуньи да ведьмы, говорят, её и сейчас почитают.
— И как же такая весёлая богиня на шапку к попу попала? Да ещё и с мужиком каким-то?
Дина смеётся.
— Кто тут из её возлюбленных изображён, судить не берусь — много их было, причём как богов, так и смертных. Сюда-то она очень просто попала. — показывает на какие-то выцарапанные на золоте буквы, обрамляющие камею. — Видишь эти закорючки? Полные слова писать им или лень, или они вовсе не знают, как они пишутся. О том, что было до них, помнить они не желают. Вот и накорябали, что это первочеловек и его женщина, причем созданная из части его тела. В общем, это их бог из рая изгнал. В старом мифе, кстати, боги были более логичны и сразу создали пару перволюдей.
Богиня проституток на шапке существа мужского пола, люто ненавидящего женщин, и наверняка не видевшего ни одной вблизи.
— А зачем им женщины? Мальчики в храмах вроде прислуживают.
— Как ты мог такое о святых отцах подумать?
Ржём оба.
Дина вытаскивает кинжал. Отгибает крепления. Вытащив камею, отправляет шапку в общую кучу.
— Знаешь, она просто красивая. Мир обеднеет, если пропадёт такая вещь.
— Что с ней сделаешь?
— Продам, если с деньгами туго будет. В старой столице есть куча бездельников, кто за такие вещи с погибшего архипелага безумные деньги платить готовы.
Хм. А я-то думал, что она страстью к деньгам не страдает. Кажется, она непонимание на моей физиономии разглядела. С хохотом треснула по плечу. Рука тяжёленькая.
— Да расслабься ты. Какой из меня торговец? Мне эту богиню золото или сталь принесла?
— Сталь.
— Ну, вот! Я тоже куда больше верю в то, что мне сталь приносит. Просто думать надо, когда к воротам крепости бешеную стрелу катить, а когда к тайному входу подгонять лошадь с вьюками, полными золота.
Строевым шагом подходит немолодой солдат.
— Разрешите обратиться?
— Разрешаю.
Солдат протягивает круглое зеркало в золотой оправе на длинной ручке.
— Вот! Тут клеймо двора старого верховного. Только эти жрецы тут что-то нацарапали.
Я уже знаю — старым верховным в обиходе зовут отца Кэрдин и Эрендорна. Человека, наделавшего в последние годы жизни слишком много ошибок, едва не погубивших страну. Собственно говоря, плоды заигрывания Верховного с новой верой мы только сегодня закончили пожинать.
Присматриваюсь к зеркалу. На обороте — слащавый мотивчик для дурочек из любого мира — маленькая девочка, баюкающая куклу. Изображена на голубеньком фоне. Вроде эмаль. Вокруг головы в трёх местах какие-то буквы процарапаны так, что золото проступает.
Лицо Дины странно теплеет. Она проводит пальцем по волосам изображенной. Говорит тихо.
— Кэрдин в детстве.
Солдат аж глаза вытаращил. А я только сейчас сообразил — девочка рыженькая и голубоглазая.
— Смотрите, её голубой камень. Лицо такое узенькое.
Я молчу. Канонических изображений Рыжей Ведьмы мне видеть не приходилось.
Дина резко распрямляется.
— Так! Первый десятник. Иди, доложи, что я произвела тебя «за особые заслуги». Наградные — тройные.
Поворачивается ко мне. В глазах ярость. Абсолютно неприкрытая клокочущая ярость. Шипит.
— Как я этих попов ненавижу! До последнего перевешаю! Похабят всё, до чего дотянуться могут. Здоровье — болезнь, а болезнь — здоровье. Так во всём! Даже тут… Знаешь, что тут накорябано? Вижу, что нет.
Мерзкая их черта — приписывать себе всё свершенное не ими. Чтобы люди забыли, что и до этих жрецов что-то было… Всё под себя — ратные победы былых времён, золото и земли сейчас. Всё им. Даже зеркальце это. До нас ничего не было. Всё нами создано. А что не по-нашему — в костёр. Или закорючки выскрести — это тоже наше.
Нацарапано тут, вот эти сокращения, что изображена мать какого-то их пророка с ним на руках. Они что, не видят, сколько девочке лет!? Хотя, с их разрешениями на брак с семи лет, я уже ничему не удивляюсь!
Неизвестно откуда появляется Ярн. Дина ухмыляется. Злость отступила, но ещё не ушла совсем.
— У тебя и правда на золотишко нюх.
На самом деле, это почти семейная шутка. Кэретта распоряжается не только государственными деньгами, но и всеми семейными средствами Ягров. Сам Ярн генерал отменный, но редкостный транжира. Коллекционирование дорогого и редкого оружия — у него почти патология. В редкостях вообще и в металлургии в частности он разбирается отменно, поэтому за уникальную вещь вполне в состоянии заплатить столько золота, сколько эта вещь весит, а то и больше. Доспехи — штука тяжёлая. Кэретта хобби мужа почему-то не разделяет (обратное вообще очень редко бывает). Так что последние несколько лет коллекция пополняется исключительно за счёт трофеев. Вряд ли здесь Ярну что перепадёт — тут в основном ценности из храмовых сокровищниц, а там оружия нет.
Так и есть — кучу золота и драгоценностей Ярн рассмотрел, словно на навоз глянул.
Дина непонятно чему ухмыляется.
— Твоя Кэретта, которая вторая, вроде всякие редкости с погибшего архипелага собирает?
Я мысленно ухмыльнулся — доченьке отцовская страсть к коллекционированию по наследству досталась. Одно плохо — камеи, особенно старинные, собирать куда разорительнее, чем оружие.
— Собирает. Даже интересуется, как делают.
— Не советовала бы я ей каменной крошкой дышать.
— Мать ей тоже самое сказала.
— Тогда, возможно, послушает… Ладно, — Дина вытаскивает из сумки камею. — На, свезёшь ей подарочек от меня.
Ярн берёт камею. Щуря глаз, изучает с видом знатока. Он тоже склонен ценить красоту, а не стоимость вещи.