— Вы так скоро на тот свет отправитесь — сказал М. С. главврач одного из центральных госпиталей.

— Мне это говорили уже, наверное, десять в неизвестно какой степени раз. А я до сих пор жива. Так что за консультацию спасибо, а в остальном — ауфидерзейн.

М. С. встаёт. Главврач тоже. Страшно хромая, она подходит к двери. Главврач идёт за ней.

— Вы отбываете, или посетите ещё других специалистов.

— Вот ещё баловаться! Кэрта дождусь.

В империи уже наверное все знают, что Кэрт — единственный врач, указания которого М. С. иногда выполняет. А остальных никогда не слушает. И тем не менее, жива и почти здорова, несмотря на то, что свинцом и тому подобными вкусностями, в своё время нашпиговали более чем крепко.

— Куда направляетесь, генерал-майор — спрашивает М. С. хромая по коридору — счастлива видеть ваше заведение полупустым.

Главврач мог бы обогнать М. С., но она это она. И обгонять её кажется неудобным.

— К тяжело раненной — лучшей формулировки он не мог придумать.

М. С. останавливается.

— Откуда? Несчастный случай на ученьях? Какой части?

— Она не военнослужащая. Она вообще ещё просто ребёнок.

М. С. сразу же начинает делать выводы.

— Какой козёл за боеприпасами не следит?

— Она из деревни мирных святош.

— Час от часу не легче, святоши с гранатами.

— Не в гранатах дело. Наши солдаты её случайно нашли — он на несколько мгновений замолчал, а потом продолжил — это какая-то сцена из диких времён. Изгнание беса или что-то в этом роде. Ещё пара дней, и она бы была, вероятно, мертва.

М. С. развернулась, и пристально посмотрела ему в лицо.

— Арестовали?

— Кого?… Ах, да, этого родственничка её, значит. Конечно, уже сидит, следователи приезжали показания снимать. Я дал им заключение.

Но то, что произошло с ней… Это такая дикость. Как можно доходить до такого в наше время.

— Сколько вам лет? — спросила М. С…

Тот опешил от её вопроса, но ответил.

— Тридцать девять.

— Мне шестьдесят два. И могу вас заверить, вы ещё многого не видали, а кое-чего и не увидите уже никогда. — она вздохнула. — До чего же я устала. Изгнание беса, говорите. Я с этим уже лет пятнадцать не сталкивалась. Думала, уже всё. Ан нет. Снова эта зараза всплыла. Как с гидрой воюешь: башку срубил, новая лезет — она замолчала, а потом с совсем другой интонацией спросила

— Ещё что-нибудь в этой деревне было по нашей или по вашей части?

— Никак нет.

— Ладно, в какой она палате?

— Кто ''она''.

— Ну, этот ребёнок искалеченный. Видеть-то её можно?

— Да.

— Ладно, проводите меня к ней. Надо же окончательно на десятку вперёд настроение испортить. Звать её как?

— Анна.

Аня с трудом повернула голову. По-прежнему болит всё тело, левой рукой не пошевелить, каждый вдох причиняет боль. Но ей уже не так страшно, как вначале. Хотя она одна и вокруг всё и все чужие и незнакомые. И уже несколько раз чужие люди отвозили её в страшную комнату с белыми стенами и яркими лампами, собирались вокруг неё. И что-то делали с теми местами, где у неё болело. Мазали чем-то, а казалось словно жгли. Кололи стальными иглами надетыми на стеклянные трубки. Вставляли ей в руки иголки и что-то вливали через них. Заставляли глотать страшно горькие вещи. А вот кормили гораздо лучше, чем она ела дома.

Все эти люди частенько говорили не по-человечески. Не на том истинном языке, что говорили в деревне, и не на том испорченном, что все вокруг.

Среди людей в повязках, окружавших её в страшной комнате видела женщин, одетых как мужчины. Это очень пугало. Аня никогда не видела женщин в мужской, а мужчин в женской одежде. Дома ведь говорили, что покрой платья установил господь.

И свет здесь не такой как привыкла. Он светит, но огня в нем нет. А почему светит, Аня понять не может.

Она спросила у самого не страшного из этих людей, когда она вернётся домой. И он сказал, что в тот дом, откуда её забрали, Аня не вернётся никогда. А раньше она много раз слышала, что дети всегда во власти отцов, и что кроме отцов, над ними никто не властен, и это от бога.

Человек на бога не походил, не походил даже на ангела. Но Аня ему верила.

Чужие люди ходили все в белом или сине-зелёном, иногда Аня видела солдат в их обычной одежде. Дома всегда говорили, что от солдат только зло, и их следует опасаться. Она боялась их, потому что ей так говорили. Но здесь они не казались ей страшными.

Солдат в белом приносил и уносил ей еду. Однажды спросил, умеет ли она читать, и когда сказала, что да, принёс целый ворох книжек. Новых, красивых, и пахнущих не пылью, а свежей краской.

Дверь открылась, и вошёл доктор, а за ним… Генерал. Настоящий генерал из тех, какими пугают маленьких детей. Аня же думала, что генералов, как и драконов, выдумали.

В страшных сказках генералы были высокого роста, а этот — маленького, намного ниже доктора. Но в остальном — одежда и вправду цвета сажи. Сияют золотом звёзды на груди. И целых три. И по три звезды на каждом плече. А его лицо…

Маленький генерал женщина! Пусть и остриженная почти по-мужски. И одетая в мужскую одежду, но всё равно, женщина. На мгновение Ане стало страшно.

Глаза женщины-генерала невиданного зелёного цвета. И словно горят. Словно адский огонь бьет из них. Пылает взгляд. Нечеловеческой жутью, и всем, что есть на свете тёмного.

Аня помнит, как изображали на картинах врага рода людского. Иногда страшным, иногда противным, и очень редко смешным.

Генерал же… Её можно назвать не просто страшной, а ужасной. Не её саму, а только взгляд. Но ужас сочетается с нечеловеческой мощью и силой. Спокойной мощью гранитной скалы, а не беснующимися языками адского пламени.

Взгляды генерала и Ани встретились. И девочка почувствовала, что за этим гранитом, за этой силой скрывается что-то… Что-то совсем не злое. Очень похожее на цветок, выросший на возвышающемся назло всему и вся утесе.

И Ане показалось, что было всё наоборот. Вначале вырос цветок, а потом уже встал над ним утёс. Утёс чёрного гранита. Только очень давно вознёсся уже этот утёс. И скрыл внутри себя белый цветок. Но сначала вырос цветок.

Неестественно бледно лицо генерала в обрамлении коротких чёрных волос. Словно углём проведены брови. И губы сжаты в нитку.

Лежавший перед М. С. ребёнок выглядел так, что краше в гроб кладут. Неудивительно, что многое повидавшего военмедика поразило. Синяки под глазами хотя и подзажили, выглядят всё равно впечатляющими. Шея смазана какой-то мазью. Рука в гипсе. Плечо тоже перебинтовано.

М. С. ни раз видала людей, в том числе и детей, в гораздо более худшем состоянии. И так бывало гораздо чаще, чем хотелось. Думала, привыкла уже ко всему. Но видимо, у любого есть придел чужих страданий, после которого вид страдающего берёт за сердце даже таких железок, как М. С…

Взглянула М. С. на Аню. От взгляда ребёнка словно исходит какое-то сияние. Доброта что ли так светится? Что-то открытое и возвышенное во взгляде…

Защемило сердце у М. С… Сравнение с Мариной… Нет, только не с ней. Была, была в Марине сталь. Могла она очень жёстко и временами жестоко, говорить. И поступать. Вполне в состоянии была кулаком по столу стукнуть. Принципиальная. Не злая, но способная быть недоброй. Всегда такой была. Что в детстве, что потом.

Аня. Сразу М. С. поняла, что зло, жестокость и вообще, вся грязь мира не пристанут к ней. Двуногим тварям, по ошибке именуемыми людьми никогда не растоптать её душу. Убить — всегда готовы. А растоптать…

Понимает кое-что М. С. в людях.

— Меня зовут Аня, — тихо сказала девочка.

Генерал говорит слегка хрипло, но голос её практически не отличался от любого другого женского голоса, разве что говорит чуть громче, сем следует. И ребёнку ещё показалось, что генерал очень устала. Она уже очень много лет не отдыхала. Она словно тащит на себе страшный груз. И тащит давно.

''Когда видишь что-то снежно-белое, очень ясно замечаешь, что сама иссиня-чёрная. Хотя, нет, не иссиня, а как сажа. Чёрная и грязная. О чёрт, что же я несу? Хорошо ещё, что хоть не вслух. С ума я что ли начинаю сходить от одиночества?''

М. С. подошла к кровати, и села на стул. Её рука коснулась руки ребёнка.

Девочка чуть не отдёрнула руку, но прикосновение генерала было прохладным, успокаивающе прохладным.

Прошла минута, вторая…

— Разрешите идти? — нарушил молчание главврач

— Что?… Ах да, идите.

М. С. так и сидит. Её рука лежит на руке девочки. Левой рукой М. С. прикрыла глаза. Большой и средний пальцы до боли стискивают виски. Она чувствует под рукою доверчивую теплоту руки ребёнка. Чувствует.

''Что, что со мной происходит? Жила себе, правила вроде даже неплохо. И вдруг… Что вдруг… Этот ребёнок…Аня…Анечка… Сколько лет не говорила нежных слов… Кто она мне? Вроде никто… А вроде просто человек, ребёнок. И несчастный… А я, я счастлива? У меня невиданная власть. И столь же невиданное одиночество. А у неё, у неё ничего нет. И могло бы вообще ничего не быть. Ни настоящего, ни будущего. И неизвестно, что будет. Но что-то будет.

А я ничего уже не вижу перед собой. Перед собой как человеком Мариной Саргон, а не генералом М. С… Годы, годы уходят, а на что я их потратила?

Её жизнь только начинается. И ТАК начинается. А ты ведь, кроме всего прочего, стремилась ещё и к тому, чтобы ни у кого больше никогда не было ТАКОГО начала жизни. Неужели я так ничего и не добилась?''

Теперь генерал кажется совсем не страшной, а просто очень усталой. И несчастной. В одной из ''запрещённых'' книг девочка видела рисунок. Сидит у камина женщина. Написано было, что это одна великая воительница на закате жизни. Огненной жизни. Жизни прошедшей в боях и походах. Жизни в борьбе. На рисунке всё это уже позади. Сидит она у огня. И широко открытыми глазами на бледном и худом лице смотрит куда-то в запредельное. Она вспоминает свою жизнь. И как девочка прочла дальше, не слишком-то радостны эти воспоминания.

И сейчас генерал очень похожа на ту женщину. Ребёнок не видела её взгляда, но чувствует, что живому генералу сейчас столь же тяжко, как и той, нарисованной воительнице. И ведь очень схожи их лица…

Может, генерал и способна внушать ужас. Но девочка её совершенно не боялась. Она видела цветок в её душе. Тот цветок, который был до того как встала над ним гранитная скала. Но многие вокруг видели только эту скалу.

Теперь она хотела заговорить с ней, хотела и не могла.

Она хотела ей сказать…

''Что я могу ей сказать? Что вообще по-человечески я могу кому-либо сказать. Когда вообще я с кем-то просто разговаривала, а не приказывала или требовала? Я засыхаю как личность, а может, уже засохла. Живёшь словно запрограммированная машина. И никто, абсолютно никто об этом не знает, и никому, абсолютно никому до этого дела нет. А мне иногда просто плохо. На душе плохо, или, точнее, на её остатках… Вообще-то по другому и быть не могло. Создала у людей представление о себе, как о чём-то запредельно могущественном? Ну, вот и пожинай плоды. Винить некого. Сама решила добиться абсолютной власти. Ну, вот и добилась. И что-то ты потеряла… Вот только что именно?

Что ты можешь сказать этому ребёнку, да и любому другому? Да ничего, и признай это.

Ну и признаю, а что это изменит?

Как же я всё-таки устала! Сколько лет, а грязи если и становится меньше, то не намного. А я уже не та, что двадцать лет назад. Хотя я не стала хуже или лучше, я просто устала.

Хм. Знал бы кто-нибудь, да хоть Кэрт, о чём я сейчас думаю, точно бы решил, что я спятила. А может, я вправду с ума начинаю сходить?

Но она-то, ребёнок этот, Аня, здесь причём? Сама не знаю. Может, это одиночество доконало меня до такой степени что… А вот что именно, словами-то ты выразить не можешь''.

М. С. так и сидела довольно долго. Вставать и уходить ей не хотелось. Ей некуда и незачем было спешить. Её никто и нигде не ждал. До завтра. А завтра снова тоже, что и всегда. Люди, бумаги, совещания. Всё это важно, всё это необходимо. Но это будет только завтра. А сегодня…

Она могла сидеть здесь сколько угодно. Случись что чрезвычайное — её найдут мгновенно. По мелочам беспокоить никто не станет.

На поясе запищал телефон. М. С. словно очнулась, и рванула его с пояса.

— Слушаю…

Через несколько минуть чёрный автомобиль мчался к зданию одного из министерств.

Генерал так и не сказала девочке ни слова, хотя сидела рядом с ней довольно долго. Но ребёнку почему-то стало… холоднее что ли, после того, как она ушла. Она не знала, что никто бы ей не поверил бы, если бы она сказала, что великая и страшная М. С. показалась ей очень усталой и доброй. И что ей хотелось бы, что бы она зашла снова.

Было уже за полночь, когда у мрачного дома в саду остановился чёрный автомобиль. Через минуту он отъехал. В прихожей большого дома зажёгся свет. М. С. прибыла домой. Если, конечно в её лексиконе существует такое понятие, как дом. Место, где она проводит ночь или иное время суток, домом назвать всё-таки сложно. Скорее, логово.

В прихожей было несколько стульев и шкафов с одеждой в чехлах — полный комплект всевозможных шинелей и пальто, которые имеет право носить генерал-полковник.

На один из стульев М. С. положила фуражку, на другой — портупею и сумку.

Хотя она и хромает, но на людях всё равно ходит довольно быстро. Сейчас же еле переставляет ноги. До лестницы шла, опираясь рукой о стену и закрыв глаза. На второй этаж поднималась минут пять, если не больше. Несколько раз останавливалась. Тот взгляд, который бросала на вершину лестницы, переполнен мукой и ничем больше. Вряд ли кто посторонний узнал бы сейчас в этой совершенно измотанной жизнью женщине, легендарную М. С… Но такой её видеть никто не мог.

Вот и комнаты второго этажа. В иных она не бывала лет по десять, если не больше, но две или три двери отперты. В одной из них, заставленной книжными шкафами, стоит кровать.

М. С. буквально доползла, иначе не скажешь до этой комнаты и повалилась.

Ей страшно хочется спать. Прошло пять, затем десять, затем пятнадцать минут. Сна не было.

Похоже, предстоит ещё одна длинная бессонная ночь. И уже далеко не первая.

Сколько раз ей приходилось вот так лежать, лежать и пустым взглядом смотреть в потолок. Лежать и ждать раннего утра, шести утра, того времени, в которое она обычно встает уже не первый десяток лет. Какие мысли вращаются в голове этими длинными бессонными ночами — это известно только ей.

Одной больше. М. С. поняла, что если не заснула сразу, то в эту ночь не заснёт вовсе и открыла глаза. Пустой белый потолок. Столь же пуст направленный в одну точку взгляд.

— Ну, что, что же с тобой не так — железка ты бессердечная?

Вставать не хочется вовсе. Вот так, пластом, может пролежать целую ночь. М. С. была удивлена, обнаружив в себе такую способность. И почти сразу создала объяснение: ''Если полжизни жить на тонизирующих таблетках, да транквилизаторах — ещё не такое начнётся''.

''Я опустошена. А что ты раньше этого не знала? Знала прекрасно. Отчёта себе не отдавала? Отдавала. Так в чём же дело? Тебе просто нужен кто-то, кого можно любить, о ком надо заботиться. Признай же ты это наконец. А ты всё одна. И скоро на луну будешь выть. Исчезни централь — исчезнешь ты. Моментально. Ты живёшь централью и живёшь в централи. Больше ничего. Вне её у тебя ничего нет.

Я так устала. Кто бы знал! Но никто никогда не узнает. Потому что ты символ. Символ государства, символ идеологии. И даже хребет этого государства в весьма значительной степени.

А то, что символ бывало не спит ночами или просыпается от кошмаров — никому дела нет. И так и должно быть, и это правильно. Мне только от этого нисколько не легче.

Да, но ты ведь много сделала чем не слишком-то станешь гордиться. И не надо стараться отвертеться с помощью стандартной фразы, что всё-де делалось на благо государства. Да, государство сильно. Тут во многом твоя заслуга.

Ага, беги в каменоломню. Постамент заказывай. И бронзу на памятник закупай. Только площадь сначала подбери попросторнее.

С властью-то проблем у тебя действительно нет. Других, зато масса. И сегодня зачем-то новую отыскала. Ну, кто тебе эта девочка? Как там её? Анна… Зачем она тебе вообще?

Просто она ребёнок, которому очень плохо. А какая-то сотая доля процента от человеческих чувств у меня ещё сохранилась. И признай сама себе ты, железнобокая, что тебе её просто жалко… Или она напомнила тебе Марину тогда…

Марина — Елизавета. Точёное личико, точёная фигурка, остро отточенный язычок. ''Идеализированный вариант великой меня'' — как ты сама про неё острила в узком кругу.

Но копией молодой М. С. Марина никогда не была. Придётся признать, что она была лучше, чище и добрее меня. Может, даже и умнее. И была она горда и отважна. И она всегда ходила одна. Это её и сгубило.

Как все знали твой чёрный мундир, так всем было известно и её кожаное пальто. Её иссиня-чёрные волосы, ибо потемнела она с годами, её ясный, и вместе с тем слегка суровый взгляд. Она походила на тебя… На ту, которой ты была в пятнадцать лет.

Дочь часто похожа на мать. И она была похожа на тебя. Но не нынешнюю. А ту, кристальную Марину Саргон, о которой ты сама думала, что её не вернёшь. Но она вернулась в твоей дочери.

Ты ведь прекрасно знаешь: ту, кристальную Марину Саргон не смогли убить у Младшего Тима. А старик испугался. Он понял, что ты сильнее его. Сильнее их всех. Это он хорошо понял. Смалодушничал. И тебя не убили. Хотя его сторожевой пёс этого хотел. Очень хотел. Но не вышло по его.

А свою кристальную сущность ты сама загнала в самые недра собственной души. Но не смогла уничтожить. Стальная М. С. с языком острее жала змеи и хваткой страшнее, чем у когтей дракона. Такая М. С. всем хорошо известна. А другая, вернее не М. С., а Марина Саргон тоже ведь здесь. Подмятая другим твоим образом, но всё равно живая. Но в чистом облике она не смогла бы выжить. А Марина слишком была похожа именно на этот облик.

Марина была прекрасна. Идеализированным портретом М. С. она не являлась. Она была собой. Как тогда…

Она стоит у огромного зеркала- подарка Бестии. Даже в полувоенной форме изящна. Стройный, гибкий стан, легкие, плавные движения — от недоучившейся балерины грация осталась…

Она никогда не ездила на пляж, и всегда, в любую погоду ходила в сапогах. Никто и никогда не должен был заподозрить, что у неё нет ног.

Она стоит. М. С. бесшумно подошла и стала рядом. Марина немного повыше и куда стройнее… Старой М. С. себя тогда не ощутила, нет, ощутила себя просто страшно измотанной.

Взгляд Марины ясный и открытый, хотя и отливал немало сталью. А взгляд М. С… Тяжёл, ох как тяжёл взгляд смотрящих исподлобья зелёных глаз. Если бы камень мог смотреть, он смотрел бы также.

Марина показалась М. С. стройным деревцем. Сама же она — ломаным переломанным жизнью корявым сучковатым пнём. Фигура почти мужская, руки- все в следах от скверно залеченных ожогов.

Только в лицах сходство.

Разговоры с ней. В последний год. Тяжёлые разговоры. Разговоры двух сильных личностей. Пытающихся понять друг друга. Сильна, очень сильна правительница огромной империи, от имени которой остались две буквы — М. С… Но не менее сильна и молодая Марина Саргон. Дочь. Но не наследница. К сожалению. А спорить с ней было тяжело. И даже тебе, опытнейшему политику, не удавалось переубедить её.

— Мещанки и глупенькие дурочки из всех социальных слоёв ждут не дождутся принца. По теории вероятности, такое изредка, но бывает. Только, зачем он им нужен? Стенка, за которой можно сидеть? Неиссякаемый кошель? Какие-то особые чувства? Или просто потрясающие физиологические данные?

Ах он вырвет меня из этой будничной рутины! Ах, как я мечтаю о большой любви! Ах да ох, ох да ах! Послушаешь или прочтешь такое — право же, на всех известных языках материться хочется.

М. С. усмехается.

— Чему ты смеешься?

— Представила тебя матерящейся.

— И получилось?

— Не очень, ты взглядом иногда больше скажешь, чем иной словами.

— Однако, и вправду хочется выругаться время от времени. Ты права: мещанство — самый страшный враг любой идеи. И наши успехи в борьбе с ним не слишком-то высоки. Клуши как были, так и есть. Дуры до сих пор не перевелись. Все сидят, да принца ждут. Да обо мне за спиной судачат.

Но я сама принцесса. И не жду никого. Ибо давно уже не верю в сказки. Но вижу тебя. Кэрдин. Помню Софи. Вы пробивались сами. Выдавливая из себя низость. Плюя на деньги, чувства, предрассудки. Видя цель. И не видя людей. Ваши судьбы… которым не позавидуешь. Рядом с вами бывали мужчины… Но мужчина частенько позиционируется как защитник женщины — слабого и безобидного существа. Но нет в нашем языке слова слабость. Мы умеем постоять за себя. Знаю, шуточку про три К, вовсе не ты придумала. Иногда даже кажется, что в ней есть рациональное зерно.

Но ты из других, я такая же, Дина, даже Эрти. Гордые. Не способные пойти на уступки. Непримиримые.

Болтают, что женщины из элиты частенько останавливают свой выбор на неразвитых мужланах из социальных низов. Видала и такое. Но… Элита есть элита. Она не противостоит обществу, она лучшее из порожденного обществом. Может, и бывают внизу достойные люди. Но они обязательно поднимаются над своей средой и переходят в новую. Я никогда бы не смогла иметь дела с человеком, по уровню интеллектуального развития уступающего мне. Таких я немало видела в твоем окружении. Достойные во всех отношениях люди. Однако, никого не хочется видеть второй раз.

— Крепко же в тебе сидят пресловутые предрассудки. Не думала, что из тебя выйдет столь заправская феодалка. И откуда в тебе столько призрения к народу?

— Нет, ты ошибаешься. И не могу презирать народ. Я всего лишь его часть. Я не против материального равноправия. У меня самой крайне невысокие потребности. Но нет и не может быть духовной уравниловки. Я вовсе не презираю людей. Просто превосхожу многих. А твоё главное стремление — всё-таки вытащить людей из болота. Именно в этом ты видишь своё предназначение. Давить, давить из человека животное. Даже зная, насколько это тяжело, и помня о стремившихся к тому же и надорвавшихся.

А я… я наверное, просто слишком рано родилась. Да и призрение к людям я всё-таки пытаюсь скрывать. Слишком плохое это чувство.

А что до людей вообще. Я слишком хорошо запомнила всё то, что ты говорила:

''Жизнь- борьба, вечный бой. Нет и не может быть в ней покоя. И драться надо уметь. Хорошо, если есть кому прикрыть твою спину в бою. Но чаще всего не будет никого. Поэтому имей глаза на затылке. Рассчитывай только на себя. Не поворачивайся спиной к сбитому врагу. Будь готова к удару в спину. Всегда. В любой момент жди удара. А если упадёшь — найди силы встать. Никто поднимать не станет. А то ещё и в грязь втоптать попытаются. Но встать надо. Назло им. И жить чаще всего приходится именно назло. Не опускай рук. Дерись до последнего. Не дай погибнуть надежде. Никогда не сдавайся. Никогда''.

Ты так и живёшь. И всегда так жила, сколько я тебя помню.

Но ты смогла стать той, которой стала, только убив в себе все человеческие чувства. Все до единого. Что же, сама говорила, за всё в этом мире приходится платить.

— Люди пытались убить во мне все чувства.

— Пытались. Но убила их ты сама. Убила совершенно сознательно. Ибо иначе было нельзя. Твой мир стал двухцветным. А мой… Я знаю, есть и другие цвета. Но вижу только два. Эти два. Чёрный и белый. У меня твои глаза. Во всех смыслах слова. Но иная душа. Совершенно иная. И обе мы прекрасно об этом знаем. Потому и плохо понимаем друг друга. Хотелось бы мне тебя понимать лучше, да и тебе хотелось бы того же. Но… Иные мы. Просто иные.

Я знаю, за глаза меня частенько зовут Младшей М. С… Так многие думают.

— Но ты не наследница. К сожалению.

— Ты понимаешь. И я благодарна тебе. Трёхрогий венец слишком тяжёл. И притягателен одновременно. Но не всех манит блеск его камней. Ибо сжигают они душу. Сжигают в человеке человека, и создают из него машину. А так притягателен их смертоносный свет! Манит он. Всяких манит. Великих и ничтожных. Героев и подлецов. Яд абсолютной власти. О, как же сладок он на вкус! Но всё же не перестает быть ядом от этого. А ты выпила полную чашу этой отравы, и она впиталась в каждую клеточку твоего тела. Трёхрогий венец снять невозможно. По доброй же воле от него никто и никогда не отказывался. Не откажется и впредь. Пусть он тяжёл. Страшно тяжёл. И в крови перемазан.

— Испачкаться боишься?

— Нет. Кровь не грязь. Я её не боюсь.

Обе замолчали. У каждой своя правота. И у обеих нелёгкая. Обе крови не боятся.

— Но рано или поздно мне придётся думать, кому этот венец передать.

— Придётся. И тот, кто его наденет должен будет убить в себе человеческие чувства. И в первую очередь, жалость. А я не хочу становится безжалостной. Мне жалко людей. Иногда даже жаль вовсе недостойных. Я не хочу нести людям зло.

— Абсолютная власть даёт возможность сделать людям и немало добра.

— Не спорю, так и есть. Но добро властитель может делать, а может и не делать. А зло он несёт всегда. А я не хочу нести зла. И больше не хочу отнимать жизни. А властителю придётся судить. Вырезать больные клетки общества. Даже если не будет врагов, то останутся преступники, душевнобольные те, кто убивают неизвестно зачем. Придётся решать их судьбу. Видеть глаза их жертв. Лишать жизни, чтобы в мире могли жить другие. А я не хочу быть судьёй. Человек несовершенен, и может ошибиться, а отнятой жизни не вернуть. Я не хочу решать судьбы людей. Ты видишь мир, видишь великие цели. Но не видишь людей. Их для тебя просто не существует. Ты шагаешь по ним. Их судьбы хрустят под твоими сапогами, как под моими ракушки на берегу. Но я не хочу разрушать хоть чьи-то судьбы. Просто не хочу.

В своё время ты сделала свой выбор. Теперь же пришло моё время выбирать. Я сделала выбор: мне не бывать второй М. С…

И есть у нас одна общая черта — решений мы не меняем.

А тебя частенько обстоятельства вынуждали поступать именно так, а не иначе. С такой, зачастую показной жестокостью. Иногда ты властна над обстоятельствами, иногда они властны над тобой. И окажись я где-то рядом с тобой, то рано или поздно обстоятельства вынудили бы меня поступать подобным образом. А я… Хватит с меня смертей! Досыта их повидала!

— Возможно, ты убиваешь в себе то, для чего предназначена. Давно уже не было у власти подобных тебе людей.

— Возможно, ты и права. Но подобным мне людям просто не нужна власть. Да и ты убила в себе своё предназначение. Или думаешь, я не читала твоего романа? Его до сих пор часто переиздают.

— Подхалимаж, — с кривой усмешкой констатирует М. С.

— Самокритика. — столь же безаппеляционно заявляет Марина. — Ты сознательно погубила свой талант писателя. В этом было твоё предназначение. Слово ранит больнее стали. И заставляет людей становиться лучше.

— Глаголом сердца людей не прожжёшь. Да и не у всех они есть. Сталью пронять их гораздо проще.

— Мы не на митинге.

— Это верно. На митингах проще. Тебя либо понесут на руках, либо разорвут. Просто красиво говорить я не умею. Говорят, пишущий чуть ли не первый среди людей. Конечно, только в том случае, если книги его могут заставить людей переломить себя, и начать становиться лучше. Если книги несут какие-то идеи…

У меня плоховато с генерацией идей. И мне не очень интересно, как мои идеи повлияют на мир через пятьсот или тысячу лет.

Ибо передо мной мир. И он плох. И я знаю, как улучшить его. И меняю его.

— И он меняет тебя. Ты вглядываешься в бездну, а бездна в тебя. Стремясь уменьшить зло, ты только увеличиваешь его количество.

— Я гораздо больше увеличила бы количество зла своим бездействием.

— Возможно, и так.

— А ты и вправду сгубила свой талант.

— Я просто выплеснула на бумагу скопившуюся желчь.

— А что ты выплёскивала, когда я была маленькой? Те сказки, которые ты мне бывало, рассказывала на ночь. Волшебные и очень добрые. Потом я ни в одной детской книге не встречала таких. Их ведь ты сочиняла. Иногда ты не рассказывала, а читала. И я видела листы в пишущей машинке. Куда ты их дела?

— Сожгла! — выкрикнула М. С. — Один пепел остался!

— Врёшь. — тоном непререкаемого утверждения отчеканила Марина. — Лежат они где-то. И ждут своего часа.

— Который не придёт.

— Как знать.

— Ты трусишь. Боишься брать на себя ответственность. Такая принципиальная, образец во всём. Чистюля! В грязи копаться не хочешь. Пусть другие роются, а это выше моего достоинства. Я такое эфимерно-воздушное существо. Украшение мира. Его грязь меня касаться не должна. Какая удобная позиция! Страусиная!

— Я не боюсь ответственности. Боюсь, что не справлюсь. Не моё это дело.

— Почему твой зам в отставку подал?

— Врачи запретили. Нервное переутомление в тяжелой стадии. Так кажется. А казался перспективным… Пусть теперь на даче сидит, да мемуары строчит. Все ломаются. А я словно железная. Устать не имею права. Нервы измочалены. А дела нет никому. Всё на мне. За всем следить надо. То, что на нем было, сейчас снова на мне. На мне одной. И не помощи, ни поддержки. Я вымотана страшно. Ломаются все. Одна я двужильная.

— Я знаю, что тебе тяжело. Но не в моих силах тебе помочь. Не в моих. Я ни в коей мере не враг Идее. Но. Я не смогу быть государственным деятелем. Это точно.

— Не хочешь. А вовсе не не можешь. Я ведь к власти не особенно стремилась. Но бывают моменты, когда понимаешь — если не я, то кто же? Действовать надо. А не болтать. Иначе конец всему. Я в значительной степени порождение системного кризиса.

— И одновременно, человек нашедший выход из этого кризиса.

Не верит больше легендарная М. С., само олицетворение новой грэдской империи, в людей. Вообще, она уже никому и ни во что не верит. Люди злы, подлы, завистливы и трусливы — это генерал-полковник знала чётко. Один вор, другой мерзавец, третий и то и другое сразу, четвёртый просто подлец. Все без исключения лгуны и завистники. Каждый только и мечтает о том, как бы нагадить другому. Сама такая, генералы твои, и вообще, каждый второй, не считая каждого первого не лучше. С волками живёшь — по-волчьи вой.

Имеются у неё основания так думать. Мотала жизнь по всей империи. От песков и барханов на юге до льдов и тундр на севере. Всё лучше узнавала Марина Саргон людей — и всё больше с каждым днём их ненавидела. Она потеряла веру в людей… А раз потеряла — значит когда-то она была, когда-то в людей верила. А годы шли — и не стало Марины Саргон. Остался только генерал-полковник с именем из двух букв — М. С…

Умный, но умеющий казаться глуповатым и хитрый государственный деятель. Временами крутой, жёсткий и даже жестокий. Так и должно быть, ибо только такие и могут управлять империей.

Но она тяжело больна, а скорее всего, не больна, а просто устала. Кляузы, жалобы, споры, все мерзости, скопившиеся в человеческих душах; доносы, интриги, повстанцы, восстания и дипломатические передряги; освоение месторождений, постройка заводов, сбор урожая, перевооружение армии и постоянно возникающие новые проблемы. Так без конца из года в год уже чёрт знает сколько лет. Немало людей М. С. люто ненавидит. Кто за что. Переломанные карьеры, остуженные амбиции непереводимой породы людей, рассматривающих любую должность как источник личного обогащения, банальная личная месть.

Зачастую ненавидят не М. С. лично, точнее не только М. С., сколько режим, который она олицетворяет. Почему? Непонятно.

Зачастую ненавидят даже за то дельное, что сделала или только намереваешься сделать. (А ведь и того, и другого немало.) Ненавидят… Ну и пусть! Но будут уважать. И будут бояться, пока будут слышать чёткий шаг гвардейских полков.

Генерал-полковник ненавидит людей, всех, без разбору. Грэдов, мирренов, кэртерцев — людей вообще.

Но когда-то она была иной. Когда-то была моложе. Когда-то люди для неё что-то значили.

А годы шли. И угасло пламя в душе генерал-полковника.

Не стало человека, заняла его место бездушная машина — командующий военным округом, а по сути — некоронованный император.

А она так одинока, и устала, и всё-таки больна. Пусть об этом никто и не знает. И никогда не узнает. Ибо нет у неё ни одной родственной души да хотя бы даже четвероного существа, к которому можно испытывать привязанность. Да и не может уже этого сделать.

Но знает, знает стальная машина, генерал-полковник М. С., что не так она живёт. И все вокруг не так живут. Если не все, то абсолютное большинство только и смотрят, как к кому-нибудь в глотку вцепиться. Все друг на друга волками глядят. Но ведь есть какие-то другие истины, по которым должен жить человек. Но не видела этих истин Марина Саргон, и по-прежнему была не человеком, а генерал-полковником.

Но Анна добра. Считает, что все вокруг добры. И что добра даже она, страшная

М. С…

Она не умела проповедовать. Просто так думала. Добры люди, все добры. И верила она в эти свои мысли.

Не выдержала этой простой истины броня генерала. А ведь крепкой, очень крепкой была эта броня. Ей самой казалось, что ничем не пробить эту броню. Ошиблась. Видимо, впервые за многие годы. Исчез на какое-то время генерал-полковник. Появилась вместо него просто усталый и больной человек по имени Марина Саргон.

Увидела она перед собой просто маленького человека, человека с которым можно говорить о чём угодно, твёрдо зная, что никогда этот человек не побежит строчить на тебя донос. И от которого не надо держать где-нибудь неподалеку, но не на виду, пистолет.

Давно уже не видела Марина изначально добрых людей. Зверьми считала всех вокруг. И сама зверь. Самый грозный.

Но ребёнок верила, что нет злых на свете. Действительно верит. Хотя над ней совсем недавно издевались. Её били. Но зло преходяще, а добро, по её мнению, вечно. Даже жестокий генерал на самом деле не такое чудовище, каким хочет казаться. Её просто жестоко ломала судьба. И всё.

Все люди изначально добры. Нет злых. Есть только несчастные. Вроде бы простая истина. Но она сбила ход стальной машины под названием М. С…

Увидела Марина человека, к которому она могла бы привязаться, так же как и к тем людям, кого уже не вернёшь. Которые ушли навсегда. Человеку, благодаря которому она снова сможет поверить в людей.

Если быть совсем честной перед самой собой, то сильно ли тебе доверяла Марина? Всё ли ты знала о Кэрдин? Ведь обе они весьма сильно отдалились от тебя. Особенно перед самым концом. И той, и другой. Не тебе, а Кэрдин доверяла Марина, не с тобой, а с ней разговаривала ночами. Убили Марину по дороге от её дома. И кто убил? Только об этом лучше не вспоминать. Он ведь и сейчас ещё жив, этот родной брат Дины. А ты ведь ничего и никому не забыла. Как бы поступила, если бы Дина начала становиться опасной, а ведь это могло быть? Кристальной души человек Сашка… Её жизнь пошла наперекосяк после встречи с тобой, да и возможно, ты своими руками отправила её на смерть… Слишком много смертей близких людей… Может это ты приносишь людям беду? А Кэрт… что Кэрт, он просто рыцарски тебе верен. Он любит ведь тебя. Ты не захотела услышать этого. Или не могла в то время? Какая разница! А по-настоящему привязаться можно только к человеку. А ты очень давно не испытывала искренней привязанности. Да и не особенно нуждалась в этом.

А здесь что-то другое. Она ведь не знает про тебя ничего. Но откуда тогда такое ощущение, будто она знает про тебя всё. Насквозь видит твою душу. А ты видишь её. Никогда ты не ощущала подобного. А ведь многое видела в жизни. Но не такое. Другой это человек. В первую очередь, совершенно не похожий на тебя. А что потом? Не знаешь.

Слезла с кровати. Раз уж всё равно не заснуть.

Заглавие на папке вполне в стиле Софи — ''Опубликуешь — убью!''

Раскрыла папку. Снова попалась на глаза эта странная работа.

Внутренности какого-то полутемного храма. Свет падает сверху. И в столбе света — она, как гласит подпись на обороте, Чёрная воительница. Кто это? Языческая богиня войны? Амазонка? Неизвестно.

Чёрные с серебром сапоги до колен, едва прикрытые грудь и бёдра, серебряный пояс, изогнутый клинок в готовой замахнуться руке. Длинный узкий кинжал в отведённой назад правой. Великолепные формы, отточенные линии женского тела — и вместе с тем — мощные мускулы. Пересекает живот косая кровоточащая рана. Ещё одна… не рана, а так, царапина, на плече. Длинные черные волосы и диадема в них. И главное, лицо. М. С. редко смотрелась в зеркало. Но лицо женщины на рисунке её, и вместе с тем — нет. Сквозит в зелёном взгляде холодное чувство превосходства, презрения и ненависти. Взгляд человека, только что выигравшего тяжелый бой.

На переднем плане можно разглядеть только две поверженных массивных фигуры в многорогих касках. Образ врага.

Судя по пропорциям, рост победительницы что-то около двух метров. М. С. усмехнулась. В детстве она мечтала вырасти очень высокой. Сестрёнка это, похоже, запомнила.

Но не Чёрная воительница центр произведения. За её спиной прижалась к стене полудевичья — полудетская фигурка в полупрозрачном одеянии. Напугана она, страшно напугана. И смотрит расширенными от ужаса глазами куда-то сквозь зрителя.

М. С. дёрнулась, словно от удара током. Лицо… Это лицо… Она же видела сегодня… Этот напуганный полуребёнок на картине… Это же Анна!

Человек, родившейся через много лет после смерти Софи.

И ужас в глазах относится не к поверженным противникам. Нет, внушает ужас человек, спасший её. Чёрная воительница с лицом Марины Саргон. А не маской М. С.

Как? Как могла создать Софи подобное полотно? Откуда, из каких глубин слышала зов?

''Дура! Сестрёнка просто развлекалась, а ты бросай пить, не то ещё и не такое померещится. Девчонка-то на Аню совсем и не похожа''.

М. С. замолчала, сообразив что снова говорит сама с собой.

— Вот так и сходят с ума. Вот так. А себе врать не зачем. Всё рационально в твоем мире. И всё, хотя зачастую и с трудом, объяснимо. А этого ты объяснить не можешь. И незачем самой себе врать. Аня на картине.

Аня резко проснулась. В первый миг она не могла вспомнить, где находится. Но потом…

Неужели вся та невероять, творящаяся вокруг неё, была на самом деле? Неужели, в самом деле, у неё есть теперь свой дом? Её дом, дом, где её кто-то любит, где она кому-то нужна, и где больше не надо ни от кого прятаться. Неужели всё это на самом деле, а не во сне и не в книгах. Ведь ей ещё совсем недавно казалось, что спокойной жизни нет и быть не может. Она и сейчас в это не до конца верила.

Однако, пора было вставать. Одежда, лежавшая на стуле, была та самая, что и вчера. Новая и необычная. Такая, какой там, где она жила раньше никто не носил. Мирская одежда считалась греховной. Но не было в ней греха.

Она оделась и вышла из комнаты. Утро было солнечным. Светло в доме. Вчера вечером она толком не рассмотрела, что здесь и как. И куда сейчас идти, совершенно не представляла. В конце коридора лестница на первый этаж. ''Наверное, там кто-нибудь есть'' — подумала девочка.

И точно, ещё на лестнице слышан тот самый хриплый, громкий и резкий голос, который для Ани звучит лучше всех голосов на свете. Голос той, про которую ещё совсем недавно не слышала ничего, кроме страшных сказок… Но девочка её полюбила сразу и навсегда. За всю её недолгую жизнь все люди вместе не сказали и не сделали ей столько хорошего, сколько сделала генерал за несколько последних дней. Раньше у неё не было никого, кроме книг. А люди её за что-то не любили. И она старалась меньше попадаться им на глаза.

А генерала она хотела видеть как можно чаще. Она никогда ещё ни говорила слово ''мама'', а генерала она готова была так назвать…

Говорила генерал на каком-то непонятном языке. Это девочку уже не удивило. Но раз она с кем-то говорит, значит ей лучше обождать. Она присела на ступеньку лестницы.

— Анютик, это ты там ходишь? Давай сюда. — раздался из комнаты голос генерала.

Генерал сидит за столом, мундира с орденами на ней нет, только зелёная рубашка с погонами. Перед ней пепельница с окурками и чашка кофе, начатая пачка сигарет и зажигалка валяются на столе. Разговаривает она с той, которую вчера назвала. Та женщина стоит у окна. И она показалась девочке сильно удивлённой.

Аня нашла альбом со старыми фотографиями. Ей они казались сделанными в невозможно древние времена. Но она сразу узнала на фотографиях генерала. Прошло столько лет, а она почти не изменилась. Но незнакомых людей на снимках очень много. Чаще всего из них попадались три девочки, две уже почти большие, и одна маленькая.

Первый снимок, на котором они все вместе, сделан зимой. Высокая девочка в меховых наушниках обнимает другую, обе смеются, перед ними стоит маленькая, похоже, что она не столько радуется, сколько насмехается. Она махала рукой.

Лицом невысокая девочка очень походила на генерала. И маленькая чем-то напоминает её. Они давно уже должны были стать взрослыми. На фотографиях они действительно, становились старше. Часто рядом с невысокой оказывалась эта странная высокая девушка. Они явно, дружили. На некоторых снимках попадалась и генерал, только похоже, эти снимки делались случайно. Ещё один альбом, но заполненный только до половины.

На нескольких последних фотографиях были похороны. На них пришло очень много людей. Сначала она подумала, что эти фотографии попали сюда случайно. Но потом… На одном снимке открытый гроб, возле него — двое солдат с винтовками. А в гробу лежит она, и стоит рядом генерал.

Это последняя фотография в альбоме.

Неожиданно вошла генерал. Аня почти испугалась, ведь она смотрела то, что может, смотреть и нельзя. Но генерал не сердится.

— Она была очень хорошим человеком. — сказала она неожиданно. — Очень. И она не была злой. А в нашем мире таким людям не выжить. Их просто не успеваешь защитить от зла, которого слишком много.

— Вы были её мамой?

— Да.

— Как её звали? — очень тихо проговорила девочка. Почему-то ей казалось, что генерал не захочет отвечать.

Но она ответила.

— Как меня. Марина. И ещё Лиза.

— А что стало с её подругой и маленькой?

— Рэтерн и сейчас жива. Она замужем и у неё свои дети уже старше тебя. А Дины больше нет.

— Они были сёстрами?

— Двоюродными. А с Рэтерн они просто дружили. Её ты может, скоро увидишь, они иногда приходят сюда. И она дочь назвала в её честь. А Дина меня звала матерью, хотя я ей не была.

Аня взглянула на генерала. Что бы про неё не говорили, а она просто очень усталая женщина. И очень одинокая. Ребёнок, наконец, набралась смелости, и сказала.

— А можно я вас так буду называть…

— Как?

— Мама.

Что-то дрогнуло на невозмутимом лице генерала. Что мелькнуло в стальном взгляде зелёных глаз. Какие струны души зацепил вопрос? Что дрогнуло в почти уже каменном сердце? Неожиданно тихо она ответила:

— Можно.

М. С. ведь тоже человек, пусть с крутым характером, очень недобрый и жестокий, но человек. И ещё не до конца разучилась чувствовать. И девочка сама сказала то, в чём М. С. себе не признавалась. Человеческого тепла хотелось железной М. С… Тепла и любви.

* * *

Разбрызгивают грязь танки, вязнут в ней машины. Императорская колонна на полной скорости несётся по имперской дороге.

Саргон грустно усмехнулся собственным мыслям.

Императорская колонна! Развалюхи, подобранные на полях отгремевших сражений и кое-как отремонтированные. Да большей части этих машин место в доменной печи! Другое дело, что взять её негде, эту самую печь.

Имперская дорога! В своё время просёлочные дороги и то лучше попадались.

А по такой ''магистрали'' не едешь, а ползёшь. Скорость-то километров 25 в час.

И он, император. Пугало он огородное, а не император. Всего-то что в нём от прежнего — мундир. Всё в игрушки играют, наиграться не могут. Император, генералы, офицеры, солдаты. Армия! Бандиты с большой дороги!

Сидят в… М. С. говорит опорные пункты, он сам — блокпосты, в столице — форты. А по сути — в малинах.

Сидят, пугают до смерти местное население и выколачивают из них то, что может сами понадобиться.

Но в столице ныне возможна только салонная оппозиция. Подняться в открытую против неё даже не попытаются. Главным образом, из-за врождённой трусости. У многих ещё крепко приправленной столь же врожденной тупостью.

А здешние солдаты её обожают. Популярность М. С. в армии на запредельных высотах. Грустнеет, когда попадается на глаза словосочетание ''солдатский император''. Как-то сама-собой под это словосочетание чья-то фотография напрашивается. Такая знакомая!

Столица ведь уже давно не там, где стоит кружок на карте. Столица давно уже здесь, в этой грязи, в этих болотах. Там, где М. С., короче. В столице пытаются возрождать какой-то довоенный уклад жизни, стремятся жить так, словно никогда не было эпохи М. С… Ну- ну, успехов в дёрганье тигра за усы. И не говорите потом, что вас не предупреждали.

Последние несколько месяцев сообщения с этой границы приходили такого содержания… В переводе с казённо-матерного, ещё одного из языков освоенного ей в совершенстве, смысл всех сообщений точнехонько укладывался в название романа из другого мира: ''На Западном фронте без перемен''.

Это у М. С. -то без перемен! Саргон не верит уже давно. Парламент поверил только недавно и уполномочил его. Как никак, а он формальный глава государства.

Что же до доклада правительству и парламенту, то Саргон уже давно понял — что бы он здесь не высмотрел, а принять какие-либо меры будет невозможно. Добыча сырья — у неё, самые плодородные области управляются назначенными ей губернаторами, армия почти на 90 % подконтрольна ей. (Хотя лично император стеснялся называть этот как попало вооруженный сброд армией).

Колонна подъезжала к городу. Хм. Саргон и не знал, что, кроме всего прочего М. С. занимается ещё и дорогами. Последние километров 50 машины шли по довольно-таки приличному асфальту, а сейчас он вообще стал просто превосходным, превосходным настолько, что императору стало почти стыдно за свои колымаги.

Добрую половину из них составляли бывшие тяжёлые грузовики, на которых вместо кузовов был сооружён короб из лёгкой брони короб с бойницами. На некоторых машинах эта конструкция дополнялась парой турелей с крупнокалиберными пулемётами, на других — миномётом. По саркастическому замечанию М. С. эти машины являлись ''тачанками времён вьетнамской войны''.

Когда-то почти все эти машины доставили с севера во время подавления спровоцированного кэртерцами восстания в недавно присоединенных землях. После подавления обратно их М. С. почему- то не затребовала, и они достались императорским гвардейцам… Гвардейцы, мать их.

В столице о них давно уже гуляла такая фраза: ''Пьяный эмэсовец- страшнее танка, пьяный гвардеец страшнее пьяного эмэсовца''.

Хотя за время восстания Саргон видел только одного пьяного эмэсовца — саму М. С., но смысл шутки всё равно оставался верным, ибо о дисциплине гвардия вспоминала только во время спец операций. В остальное же время…

Почти на каждом заседании парламента кто-либо сообщал императору о похождениях его ''орлов''. (Невольно вспомнилось сравнение как-то раз по пьяни брошенное М. С. ''Мои гвардейцы- орлы, твои — тоже орлы, но из породы стервятников. Мои бьют дичь, твои — рвут падаль''). А император единственный человек, имеющий в гвардии хоть какое-то подобие авторитета. Подчинённые парламенту части и полиция гвардейцев попросту боятся.

Конечно, внешним видом это сборище двухметровых лбов может нагнать страху, ибо кроме всего прочего, гвардейцы славятся и полнейшим пренебрежением к форме одежды.

Кожаные куртки или жилеты у одних, старая форма или её подобие у других, новый пятнистый камуфляж М. С.-овцев у третьих, кое у кого — даже мундиры чужаков, любимейший товар контрабандистов.

Кепи, фуражки, каски, пилотки, просто пиратские повязки на головах у одних, волосы до плеч и даже ниже у других, хохол на макушке у третьих, петушиный гребень красного или зелёного цвета у четвёртых. У многих к тому же татуировки на руках, телах и головах.

Ну и солдаты! Вполне под стать им и машины. Камуфляжная окраска ''гвардейцами'' воспринималась только как фон для своих пьяных художеств. Тематика — довольно проста — девочки, по возможности минимально одетые и не выдерживающие никакой цензуры надписи.

На корме одного из бронетранспортеров красовалось изображение огромной задницы, и подпись ''Здесь мы все сидим''. На крыше командирского джипа изображение дублировалось. Выполнено с претензией на натурализм с тщательным выписыванием всех деталей, не иначе для лучшего опознания с воздуха. Изображения эти ещё из разряда самых целомудренных.

Дисциплину вне боевой обстановки ''гвардейцы'' презирают, а так как в центральном регионе главным источником беспокойства они и выступают, то и дисциплины в гвардии не прибавляется.

Говорить о постоянных пьянках — бессмысленно, гвардейцы попросту не просыхают буквально круглый год. Случались и поножовщины. Люди боялись жить ближе, чем в километре от их казарм. А в казармах лёгко можно было найти и торговца наркотой, и скупщика краденного, и девиц нетяжелого поведения. А от Саргона парламент добился обещания не увольнять в город больше пятисот человек за раз.

Впрочем, и этих обычно хватало. Вся полиция (численностью раз в двадцать больше), только тем и занималась, что за ними следила.

Саргон уже не раз (обычно будучи при этом сильно нетрезвым) грозился на построениях. '' Вот погодите, сволочи! Возьмусь я за вас. Разгоню всех к такой-то матери. На ваше место М. С.-овцев вытребую''.

Эта фраза всегда встречалась оглушительным хохотом, ибо половина из них и была когда-то

Эмэсовцами но именно была.

При подавлении восстания столичный гарнизон понёс страшные потери. Набрать новые пополнения в столице было практически невозможно. Не потому что в столице не было молодёжи, её то как раз хватало. Дело было в другом. А на вопрос М. С. ''Почему?'' Саргон ответил ''Римскую чернь в пятом веке легче было поднять на защиту родного города, чем это быдло''.

Насчёт быдла, М. С. полностью согласилась. Но и выделять что-либо стоящее для праздной жизни в столице она не собиралась. Так… выделила по принципу: возьми боже, что нам негоже- свои штрафбаты и дисциплинарные батальоны в полном составе.

При наличии крепкого командования, это могли бы быть вполне неплохие части. Но М. С. -то прекрасно знало, какое ''блестящее'' в столице офицерство. Это не её ледяные генералы. А ни одного офицера в переводимых в столицу частях она не оставила, все уехали вместе с ней обратно на север, туда отправились и сержанты. Осталось то, что осталось. В общем, презент от М. С. по сути дела являлся изощрённой местью императору и парламенту за все их старые дела и делишки. С появлением в столице этой ''гвардии'' криминальная обстановка в городе резко ухудшилась. М. С. умывала руки.

Тем временем, подъехали к городу. Если поначалу асфальт был просто хорошим, то теперь он стал просто превосходным.

А вот и опорный пункт. Врытые в землю танки, несколько дотов. Кругом воронки. Что-то эта картина не вяжется с сообщениями М. С… А сразу за дотами — какое-то застеклённое строение и шлагбаум перед ним. А ведь это не опорный пункт — вдруг догадался Саргон. Это- мемориал. Точно, вон на одном из дотов и бронзовая табличка висит.

Машины теперь шли довольно быстро, прочесть её император не успел. ''Она уже за памятники взялась. Что же будет дальше?'' — подумал Саргон.

Город вовсю строился. Кругом котлованы, леса, подъёмные краны, бульдозеры и прочее. Ничего удивительного, город этот с недавнего времени считался неофициальной столицей. И народ из центрального региона в больших количествах перебирался сюда. Кто за большими деньгами, кто за возможность нормально работать и жить. В этом регионе было просто намного спокойнее, чем в центре, хотя здесь и шли постоянные драчки на границах.

Саргон знал, что в своей новой столице М. С. обустраивается капитально, но такого размаха он не ожидал. Судя по всему, сейчас они ехали по тому, что вскоре должно было стать центральным проспектом. Вскоре по обеим сторонам должны были встать очень монументальные здания. Пока почти все они в лесах, но габариты уже чувствуются. Да и ширина улицы — под двести метров наводит на определённые размышления.

Потом показались почти что законченные здания. Ну, естественно, новый классицизм в чистом виде, любимый архитектурный стиль М. С… Имперский стиль, как она его сама называет. Колонны, лепнина, статуи на крышах. Только в орнаменте к лавровым листам вполне гармонично приплетаются стволы автоматов. И статуи изображают не только древних героев, хотя есть и они, но и живых людей.

Над куполом одного из зданий развивается флаг. Саргон ждал, что они остановятся у него, но сопровождавшая их машина М. С.-овцев проехала дальше. Проспект заканчивался гигантской площадью, явно предназначенной для военных парадов. Слева Саргон успел заметить ряды трибун. Откуда-то грянул парадный марш. Саргон взглянул направо.

И чуть не провалился сквозь землю от стыда за себя и за своих людей. Давненько он, пусть номинальный, но всё-таки глава страны не чувствовал себя таким идиотом.

Ибо в парадном строю вдоль площади застыли шеренги солдат. И это стоит армия. Не тот полу бандитский табор, что у него, а самая настоящая армия.

Зелёная парадная форма пехоты, камуфляж десантников, чёрная танкистов, тёмно-синяя лётчиков. Сияют золотом погоны, блестят штыки карабинов солдат и шашки офицеров. Шелестят знамёна. Гремит марш. По-батальонно стоят части. Стоят почти во всём своём довоенном блеске. А за батальонами стоит техника. И много, и что именно — лучше не вглядываться, ибо и так заметно, что не хлам, подобный тому, на котором прикатил.

Умеет М. С. удивлять, ничего не скажешь.

А они… Саргон только сейчас заметил, что пиратские повязки его охранников куда-то исчезли. ''Императорская колонна'' наконец остановилась. Марш смолк. А затем грянул старый имперский гимн.

Солдаты М. С. взяли ''на караул''. ''Солдаты'' императора торопливо повскакивали. Теперь они предстали во всей красе. Весёленький видик, ничего не скажешь. По сравнению со стоящими на площади — почти огородные пугала. И что хуже всего, и сам себя пугалом ощущаешь. А сам хоть и в парадном мундире, но на фоне своих солдат и техники — дурак — дураком.

После гимна наступила тишина. ''Ну, что она там ещё задумала?'' — с плохо скрываемым раздражением подумал Саргон.

Это ''что'' появилось с другого конца площади. Белый конь с всадником.

Конь просто великолепен. Жеребец знаменитой грэдской породы. А всадник-то генерал, причём неизвестный Саргону. Подскакав к императорской машине, отсалютовал шашкой. И произнёс стандартный в таких случаях рапорт. Другое дело, что таких рапортов император уже давненько не слышал, ибо его уже почти 30 лет никто так не встречал.

Ну, хоть тут-то срамиться не пришлось. Памятью своей Саргон всегда гордился, поэтому и ответил генералу именно так, как полагалось в подобных случаях.

Потом был парад. Как себя ощущали уже к середине ''гвардейцы'' догадаться не сложно: Да сквозь брусчатку готовы были провалиться от стыда вместе со своими колымагами. Не исключено, что кое-кто увидел в проходящих колоннах бывших знакомых. Идёт армия, та армия, в которой все они на бумаге числятся. Но они-то от бандитов мало отличаются. Да и сам император выглядит почти разбойничьим атаманом, напялившим на себя сворованный неизвестно где, мундир. Но они вытерпели унижение до конца. Сами почти свиньями стали, ну так и нечего обижаться, что те, кто остались людьми напомнили вам о том, кто вы есть. Свиньи и есть. Только не хрюкаете.

Затем императору подали представительскую машину. Вместе с ним, в машину сел тот кавалерист. Император с плохо скрываемым раздражением (хотя злиться не на кого, кроме как на самого себя) спросил у него.

— А после парада, что банкет намечается?

Генерал ответил совершенно серьёзно.

— О банкете распоряжений не поступало.

— А куда же мы, в таком случае едем?

— К командующему военным округом. Она примет вас частным порядком.

''Хоть это радует ''- думает Саргон.- ''Скромная наша, огромным государством правит, а командующим себя числит. Маршалов человек двадцать, генералов армии пятьдесят, а она всё генерал-полковником себя числит. Просто потрясающе скромная. А кто к кэртэрцам чуть ли не на половине флота катался? И ведь никто не знает, до чего она там с ними допереговаривалась. Хорошо хоть о самом факте переговоров известить соизволила ''.

За площадью снова начался район строек. Его проехали не останавливаясь. Императорская колонна свернула к выделенным им казармам.

Саргон поехал дальше. Начались какие-то участки за высокими оградами, очевидно, тут жили высшие чины администрации этого региона. Вскоре они въехали за совершенно не примечательные ворота, за которыми находился внешне совсем не примечательный дом.

Перед входом — двое часовых. Дежурный офицер доложил, что его ждут, и предложил подняться на второй этаж в личные покои.

Покои — покоями, а обстановочка вовсе не дворцовая.

Личные помещения отличаются от всех прочих главным образом тем, что в них всюду — на полу, на столах, на подоконниках валялись бумаги неслужебного содержания, главным образом письма адресованные М. С… Самое интересное то, что в кажущемся бардаке есть своя система, и М. С. чётко помнит, что читала, а что нет. И ответы давались на все. И притом довольно быстро. Ибо через фильтры её канцелярии к ней попадали только действительно важные.

Так было в столице, так было на севере, так было и здесь. В первой же комнате Саргон обнаружил лежащий на столе листок. Машинально глянул в него — похоже на страницу из школьной тетради, исписанную незнакомым детским почерком. ''А это-то как сюда попало?''- с удивлением подумал император. На письма с детским лепетом на лужайке обычно отвечает канцелярия. Есть даже специальные бланки с воспроизведённой подписью М. С… Щенячий восторг обеспечен. Хотя, если здраво разбираться, это не самый глупый пропагандистский ход. Да и позаимствованный из императорского арсенала к тому же.

В следующей комнате листков уже несколько, в соседней — целый ворох, и кроме того вытащенные из книжных шкафов книги. Саргон провёл рукой по подоконнику — так и есть, пыль. М. С. в своём репертуаре — терпеть не может, когда кто-то касается её бумаг и книг.

Посреди следующей комнаты, пол которой уже полностью завален бумагами, стоит кресло- кровать, в котором возлежит, никто иная, как её высочество из двух букв, частенько также именуемая хозяйкой, а за глаза ещё и просто ведьмой, то есть попросту М. С…

Не опуская книги, которую читает, или делает вид, осведомляется:

— Явился? — таким тоном, словно вчера расстались.

— Да, — отозвался Саргон, — выставлять меня и моих людей дураками было обязательно?

На этот раз книга слегка опустилась, из-за неё показывается макушка М. С., затем два зелёных глаза и раздаётся насмешливый вопрос.

— Я что ли виновата в том, что ты не следишь за внешним видом и моральным обликом своих солдат?

— Нет, конечно… — начал было император, но М. С. обрывает.

— А раз ''нет'', то и помалкивай. Выкладывай, зачем прикатил.

''Что это с ней? Пять лет назад была железка железкой, только уставными понятиями и выражалась''.

— Правительство уполномочило меня… — М. С. его снова прервала.

— Провести инспекционную поездку и представить им доклад. Так?

— Да так. Но…

— Тоже мне, подотчётный император. Вон на окне лежит. — М. С., наконец, соизволила опустить книгу и кивнуть в сторону одного из окон.

— Что на окне? — не понял Саргон.

— Как что? Доклады правительству в пятнадцати вариантах. Правды в каждом — не более 10 % составлены группой молодых генштабистов в период пребывания их на губе, куда все они попали после излишне веселого дня рождения одного из них. Вместо положенных десяти суток, каждый из них сидел ровно столько, сколько писал свой вариант доклада. В среднем, от трёх до пяти.

Дурака она валяет или серьёзно говорит? Этого в её речи никто никогда не мог понять, и Саргон в исключениях не числился. И кстати говоря, откуда разнюхала о цели поездки? Хотя с другой стороны, в этом городе дураков, словно по ошибке именуемому столицей, сохранить что-либо в секрете невозможно в принципе.

— Забирай все, заправляй машины и уматывай. По дороге слепишь из них свой собственный. А то у меня уже от твоих ''гвардейцев'' голова болит.

— А если я не испытываю такого желания?

— Грузись в машину, дуй в выделенные тебе апартаменты, распаковывай чемоданы, и делай, что в голову взбредёт, только в мои дела не лезь.

— Вообще-то меня послали сюда как раз за этим.

— А мне вообще-то плевать, зачем тебя прислали.

''С ней точно что-то не так. На человека стала похоже, выглядит куда здоровее и разговаривает… Точно, как довоенная М. С… Только её перерождения нам всем и не хватало. Если она в своём нынешнем состоянии заявится в столицу, то лучше я это время проведу где-нибудь в другом месте. Так полезнее для здоровья будет''.

— Кстати, — продолжила между тем М. С., - мне уже неоднократно доносили о художествах твоих… Гвардейцев, — последние слово сказано с редкостно ядовитой интонацией. — Так что запомни, и им передай. Появятся пьяными или обкуренными в городе — дисбат на два года, вздумают к женщинам на улицах приставать — тоже. Шлюх у нас здесь нет. Доведи это до сведения своих кобелей. И вообще, ты приволок с собой слишком много бездельников. Я терпеть это не намерена. Либо пусть займутся делом, либо три четверти пусть завтра же уматывают в столицу. И других предложений не последует. Так что думайте до завтрашнего утра. Вздумаете поработать — обращайся к генералу Розенгерду.

— Это к тому кавалеристу с парада что ли?

— Это не тот кавалерист с парада, как ты выразился, а командующий войсками гарнизона этого города.

— Я не об этом. Я просто не помню, когда он генерала получил.

— Склероз у тебя, он при подавлении восстания дивизией командовал, вскоре после восстания генерала и получил.

— Мне как-то больше интересно то, что представления на генерала должны утверждаться в военном министерстве в столице и подписываться мной. А я такого не помню.

— Ну и что? Мне надоела ваша волокита. Аттестационную комиссию я и сама собрать в состоянии, да и подписать я что угодно смогу. К тому же, мне отсюда элементарно виднее, кто чего достоин.

— А столицу можно даже не извещать?

— Человек двадцать наберётся, пошлю представление, но не раньше. Чем с вами конфликтовать, гораздо проще вас просто не извещать.

— Что-то ты злая сегодня.

— А с чего бы мне такою не быть? С вашего восстания вкалывала как неизвестно кто. Наконец, только нашла время, чтобы отдохнуть — и на тебе является проблема, да ещё какая!

— Нечего сказать, активно ты отдыхаешь — сказал Саргон, окинув взглядом царящий в комнате бардак.

— Да уж по другому не умею, а теперь и учиться поздно.

В дверь тихонько постучали.

— Входи.

Дверь открылась. Саргон сидит к ней спиной.

— Что там у тебя, проходи. — сказала М. С. на удивление тихим голосом.

— Мама, к тебе можно, — слегка испуганный детский голос.

Саргон буквально опешил. Он никогда не думал, что кто-нибудь скажет М. С. это слово. Давно уже нет на свете людей, которые могли её так называть. Этого просто не могло быть. Он резко обернулся.

В дверях стоит худенькая девочка лет десяти-двенадцати. Совершенно не похожая на М. С., -сразу бросилось императору в глаза.

Она тоненькая и светловолосая. Императора поразил её взгляд. Он ещё не позабыл легенды об ангелах. Но он разбирался в людях, и знал, что часто за ангельской внешностью скрывается чернейшая душа. Внешность ангельской не была. Но взгляд, одновременно и светлый, и немного печальный, и словно переполненный каким-то нездешним разумом… Какой-то добротой и любовью ко всему живому. Почему-то император решил, что она уже видела в своей жизни зло. Не малое зло. Но она не озлобилась на людей. И не сможет этого сделать никогда. Потому что… Потому что у неё такой взгляд.

Именно так, и только так мог бы смотреть ангел. В подобных существ император не верит. В обычных ситуациях. Но в таких…

Саргон перевёл взгляд на М. С.- и опешил ещё больше, ибо с её лица куда-то пропала и злоба, и спесь, и презрение ко всем и вся, и даже знаменитая змеиная ухмылочка.

''М. С. с лицом Мадонны. Похоже, один из нас спятил. И я не знаю кто именно.''

— Аня знакомься, это император Саргон.

Вот так. Без чинов и званий.

— Здравствуйте, — тихо сказала девочка.

Он в ответ пробурчал что-то невнятное. Способность соображать вернулась ещё не до конца.

— Что там у тебя, давай.

Девочка расстегнула принесённую с собой папку и достала какой-то лист.

— Вот. Мне в школе дали я лучшая в классе.

Ничего от гордости или зазнайства не было в её словах. Просто было сказано то, что есть и с чем не поспоришь

— Ты умница, так и дальше учись. — сказала М. С. рассматривая лист

— Мама, ты занята сегодня? Мне бы хотелось с тобой поговорить.

— Сейчас да, но к вечеру я освобожусь и приду к тебе. У тебя завтра свободный день?

— Да.

— У меня тоже.

Когда девочка ушла, Саргон с трудом выдавил из себя

— К-к-кто это?

М. С. довольно долго с усмешкой его разглядывала, а потом заявила.(''Глупо я сейчас наверное выгляжу'' — подумал в этот момент Саргон)

— С точки зрения закона Анна моя дочь, и это всё, что тебе о ней надо знать.

— Закон-то он как дышло.

— Заткнись и не лезь не в своё дело. Ты не знаешь её судьбы, а я знаю. Её судьба в своё время была похуже моей. Понял!

Бешенная М. С… Прежняя. Влип ты, похоже. Пора задний ход давать. Пока не засосало.

— Извини.

— Бывает.

Саргон видел многих подручных М. С., но этот превзошёл всех. В смысле своей нечеловеческой сущности. Питомник у неё тут что ли по выращиванию подобных монстров? Или это у М. С. такой специфический вкус на мужскую привлекательность? Хотя нет, это-то вряд ли. Она ведь почти всю жизнь одна. Да и этот субъект, похоже, тоже. От него словно за версту веет каким-то замогильным холодом. Свирепость и звериная жестокость буквально впиталась в поры кожи. Короткие волосы почти полностью седые, хотя он не особенно стар. Единственный глаз тяжелым взглядом смотрит исподлобья. Вместо второго повязка и багровый шрам уходит под неё. Чёрная перчатка скрывает левую руку.

Когда он вошёл, тяжело ступая подкованными ботинками, то комнату словно обдало ледяным ветром. Больше всего этот человек походит на ожившее изваяние какого-то языческого бога войны. И очень кровожадного бога.

Проходя мимо императора, человек слегка небрежно козырнул ему. Саргон невольно поёжился.

Ни об одном из фактов, упомянутых М. С. и генералом, Саргон решительно ничего не знает. А факты того… довольно неоднозначные. Какие-то тяжёлые бомбардировщики (и где она их взяла?), переговоры с колонистами, горнострелковые дивизии неясного подчинения, да и сам генерал ему вовсе не известен.

Версия о параллельном государстве вырисовывается всё чётче и чётче.

— Этот урод тоже плод твоего самоуправства?

А значит что-то для неё этот урод. Чуть дёрнулось лицо, когда так назвал он генерала. Чувств скрыть не смогла. Многое говорящий признак. Кто же этот человек? Видел его император, точно видел. И не раз.

— Никак нет, он утверждён тобой. — редкостно скучный и безразличный тон объясняет многое.

— Когда это? Что-то не помню, такую рожу я бы не забыл. Хотя знаком он мне вроде бы…

— Утверждён вскоре после подавления последнего восстания. Дретт Орденот. За особые заслуги.

— Имя вспомнил. Подписывал. Но лично его я тогда не встречал, однако помню откуда-то лицо… Он давно ранен был?

— Глаза года два назад лишился, на испытаниях ранило, а руки уже давно нет.

Саргон в задумчивости обхватил подбородок. Всё-таки знакомое лицо. И из давнего прошлого.

— Я его раньше знал. Намного раньше, почему-то я в этом уверен.

Точно не пустое место для неё. Вон, как лицо перекосило. Неспроста.

— Дретт Орденот — это фамилия. — медленно цедит сквозь зубы. В голосе — весь яд, на какой только способна. — А у него ещё и имя есть. Короткое! Прекрасно тебе известное. Его и попытайся вспомнить.

Бесится. И готова взорваться. Давно уже не видал её до такой степени на взводе.

— Хватит говорить загадками. Я не могу вспомнить.

М. С. передёрнуло. Барабанит пальцами по столу. Того и гляди щепки из-под ногтей полетят.

— Имя тебе надо? Ну, так могу и сказать. Полное имя Хьюгертентор. — пауза. Император непонимающе смотрит на неё. Лицо М. С. опять передёргивает, и она с плохо скрываемой ненавистью кричит. Как от боли… хотя нет, от боли она кричать не станет. — Сокращённо — Хьюг!

Императора словно ударили. Даже лицо дернулось.

— Тот самый!

— Да, тот самый…

Оба замолчали. Каждому вспомнилось своё. У этих воспоминаний есть имя. Марина. Та, которой навеки осталось двадцать четыре года. Само воплощение красоты. Всего лучшего, что есть в этом мире. Её силу духа можно сравнить с материнской. Только не было в ней ярости и ненависти. Она была красива. Не ослепительной красотой двоюродной сестры, красотой хищницы, наряду со всем прочим оружием, мастерски использующим ещё и это.

Нет, иной была её красота, красота просто доброго к людям человека. Наверное, доброта так влияла на внешность. Ибо она была очень похожа на мать, но ту лучший друг не назвал бы красавицей.

Но было у неё то обострённое чувство справедливости, которое Саргон помнил у той девочки, которая сначала была его дочерью. И только потом стала М. С…

''Игла'' — кратко сказала про неё М. С. в узком кругу. Пожалуй, это так и было.

Иглой называли возвышающуюся в одном из самых старых грэдских городов ещё более старую стальную колонну метров тридцати высотой. Она очень древняя. Стояла на этом месте ещё до того, как пришли грэды. Те, кто жили здесь до грэдов, тоже говорили, что она очень древняя. Круглой формы. Довольно тонкая, руками обхватить легко можно. Не имеет никаких украшений. Сужается к верху, заканчиваясь остриём. Идёт дождь или снег. Проносятся ураганы. Текут века, гремят войны, сменяются народы. Она всё стоит. Она, холодная и прямая игла. Проходят столетия. Но всё так же она блестит. Не берёт её ржавчина. Никогда не попадают в неё молнии. Давно она уже стала символом чего-то неизменного, Гордого и непоколебимого. Того, над чем не властны никакие бури. Того, что было и будет всегда. Масса легенд сложена про Иглу. Масса. В легендах гордость, и ярость, и даже любовь. Только счастья в них не бывало никогда.

В старину перед иглой давали клятвы. Сейчас к ней приходят молодожёны. А она всё стоит. Почему-то многим кажется, что смотрит она на тебя. И видит насквозь.

А люди не забывают Марину. Всегда у памятника лежат живые цветы. Приносят их люди, которые никогда не знали её. К могиле бывает приезжают люди после свадьбы. И это уже успело стать традицией.

Вернее, там находится основанный вскоре после войны мемориал. Той страшной зимой появились в этом месте первые могилы. Потом были и другие. Мемориал павших бойцов, так неофициально называют этот бывший детский парк. Много там лежит достойных людей. Но почему-то больше всего цветов в любое время года на могиле Марины. Её любят даже мёртвой. И помнят. Почему? М. С., её мать, этого понять не может. Не слишком-то она хорошо её понимала. Может, и смогла бы объяснить причину этой любви Бестия. Но и её самой давно уже нет на свете. Лежит она недалеко от Марины.

Не может М. С. понять, почему люди не забывают Марину. Совсем недолго она прожила на свете. Почти ничего не успела сделать. Может, просто помнят, о том, что ушло из этого мира что-то прекрасное. А что в ней было такое особенное? Душа, душа ведь у неё не такова, как у всех вас. Она просто намного лучше почти всех людей. А люди запоминают про тех, кто светлее тебя. Надо человеку видеть в мире что-то прекрасное. Не может он жить без этого. А скоты о двух ногах наоборот пытаются втоптать всё светлое в грязь. Её ведь запомнили просто потому что она была. Не успела она совершить ничего. Хотя была храброй. Гордой. Честной. Таких не очень мало. Но она была Мариной Саргон. Этим сказано всё. И одновременно ничего этим не сказано.

Стройна она была. Красива и изящна, несмотря на маленький рост. Её почти никто не помнил ребёнком. Уже в четырнадцать лет казалась взрослой. Да взрослой и была по сути дела. Маленькая Марина Саргон, дочь но не в коей мере не копия своей матери, легендарной М. С…

Хьюг её любит. Даже теперь. М. С. это прекрасно знает. Марина не особенно посвящала её в тонкости их взаимоотношений. Но инициатива разрыва исходила именно от Марины. Это точно. Чужая душа потёмки. У них ведь могли быть дети… А Хьюг так и не женился. И стал тем, кем стал. А Марину до сих пор он не забыл. Он и сейчас её любит. А столько лет прошло! Оказывается, и так на свете бывает. А она ведь под конец обошлась с ним довольно жестоко. Но это было их дело. А помнит ли он себя молодым? Когда он был не таким. Когда ещё была Марина. И уже подрастала Дина. Вернуть бы прошлое хоть на миг. Нет! Мига мало, хотя бы на несколько часов… А что теперь думать о пустом? Ничего уже нельзя вернуть. Но всё же, всё же….

Всё, каждый миг рядом с ней, гордой Мариной-Елизаветой Саргон он помнит. И никогда уже не забудет. Ни её, не всего с ней хоть как-то связанного. Ибо какой-то отсвет, какая-то частичка её души остались на всём, чего она касалась. Да и даже там, где просто проходила. Навеки прекрасным осталось всё то, чего ты касалась.

Марина-Елизавета Саргон. Первая и единственная любовь человека, ставшего чудовищем. И не забывшего тебя. Когда-то готового на смерть ради тебя пойти. И настолько пережившего тебя. Злая судьба. Они созданы были друга для друга. И прекрасно смотрелись рядом.

Гордая Марина-Елизавета. И непонятый тобой человек. Так и не разлюбивший тебя. Он верен твоей памяти, так же как был бы верен тебе.

Видимо, последний рыцарь этого мира. А ведь о ком-то подобном и мечтала. И не разглядела, когда был рядом. Показалось тебе… Да какая разница, что тебе показалась, гордая Марина-Елизавета. Слишком холодной и жестокой бывала ты временами. Не упрёк это. Черта твоя. И лёд застилал твой взгляд. А через него всё видится не так, как на самом деле. В холодном месяце ты родилась. И трудно было снежной принцессе быть теплой. Но ты это умела.

Отталкивала его. А он всё равно приходил. Мечтал услышать твой зов, гордая Марина-Елизавета. Но зов так и не раздался. А он словно до сих пор ждёт. И спит. И только тебе по силам было пробудить то, чему уже никогда не проснуться.

Человек стал машиной. А могло быть иначе. Человек-то тоже со странностями. Намекал, а следовало кричать. Думали об одном и том же. И не могли облечь мысли в понятную другому форму. Не могли.

И что теперь?

Осталось одно — помнить.

Благодаря тебе обрёл любовь живший только ненавистью человек. Увидел, насколько же всё-таки прекрасен этот мир. Ибо в нём была ТЫ. И стал человек иным. И увидел свет. Твой свет. Свет в тебе. И ярче всех солнц горел для него этот свет.

И только память осталось о этом свете. Таком прекрасном! И согревающим и мертвящем одновременно. И пробуждающем и убивающем. Но всё равно, таким неотразимо прекрасном был твой свет.

И последний рыцарь тебя никогда не забудет.

Пока он жив, будет жить твой образ в его сердце.

Пока он жив…

М. С. возлежит всё в том же кресле, и в той же позе, что и вчера. Саргон обратил внимание только на злорадно-довольную физиономию. И то, что смотрит с гораздо более ядовитым прищуром, чем обычно.

— С добрым утром. Твои гвардейцы взбунтовались.

Вроде как вместо утреннего душа. Холодненького, можно даже сказать, с ледком.

— Что?!

— Что слышал, стрельбы пока нет, но казарма оцеплена. Моими спецназовцами. Так что, делай выводы и дуй туда разбираться, а то уж у меня руки чешутся из твоих дармоедов окрошку состряпать. Пока. — она помахала рукой.

Ничего не оставалось делать, как развернуться и уйти.

По дороге до казарм выяснил следующие: с утра пораньше ''гвардейцы'' выгнали несколько своих офицеров. По просьбе императора ему предоставили список. Он прочёл, и удивился, ибо про всех перечисленных в нём он знал, что их авторитет в гвардии равен почти нулю с переходом в область отрицательных чисел. Заявлено было, что их обратно уже не пустят, потом гвардейцы затребовали несколько бочек стандартной зелёной краски и аппаратуру для покрасочных работ.

Ничего не дали, и выставили оцепление. Подъезжая к казарме, Саргон заметил в одном из скверов разворачивающуюся на огневую позицию батарею тяжёлых миномётов. Разворачивались они мастерски. Чувствовалась, что это настоящая кадровая часть. И не ''гвардейцам'' в случае чего, с ними тягаться. А ящики-то вовсе не с учебными минами…

Похоже, гвардия влипла. И влипла по крупному. Прославились, нечего сказать. Впрочем, непосредственно оцепление состояло пока из солдат без оружия, правда, со щитами и резиновыми дубинками. Картину дополняют несколько пожарных машин с навешанными на лобовые стёкла решётками. В стороне можно заметить и санитарные.

К счастью, к агрессивным действиям ещё никто не перешёл.

Саргон решил идти напролом. Машина остановилась у КПП. Он вышел. Стоявшие на часах гвардейцы его без разговоров пропустили. За воротами собралась вся ''гвардия'' в полном составе. К удивлению Саргона, царит полная тишина, ибо обычно при подобных сборищах стоит просто дикий ор, в котором преобладают самые нецензурные выражения. ''Гвардейцы'' расступились. Император вошёл в центр круга. Он их не боится совершенно, определённый авторитет ещё имеется.

— В чём дело?

Молчание.

Император слегка повысил голос.

— В чём дело? Я неясно выразился?

Снова молчание.

— Повторяю свой вопрос. И добавляю, что они шутить не собираются. С их точки зрения здесь бунт со всеми вытекающими последствиями, это мне Сама так сказала — после небольшой паузы добавил для поднятия значимости сказанного. Что из себя представляет М. С. в столице ещё не позабыли. Равно как, и чего от неё можно ждать. — А ребята они крутые, сами знаете, с чувством юмора у них проблемы, и шутить они не умеют. И уже миномёты приготовили, так что лучше будет, если мне объяснят, что за хрень здесь творится. Иначе от всех от нас останутся только воспоминания. Так что с большим интересом жду объяснений, ибо общаться со 160-мм миномётами мне совершенно не хочется. Да и вам перспектива перехода в состояние котлетного фарша тоже, небось, не улыбается.

Из толпы раздался чей-то голос:

— Ну, что, братва, доигрались? Слава вперёд нас прикатила! Высокого же о нас мнения!

Чуть что — сразу за миномёты. Перебить козлов, что бы жить не мешали. Прославили себя, нечего сказать!

Император разглядел в толпе кричавшего, тем более что тот не очень и прячется. Бритый детина с впечатляющей мускулатурой, татуировкой на черепе, в камуфляжных штанах и чёрной майке. Саргон ткнул в него пальцем.

— Ты что ли заводила будешь?

Тот вышел из круга.

— Не я, но за всех говорить вполне могу.

— Я слушаю.

— Нам надоело!

— Что именно?

— Житуха такая надоело! Выставили они нас вчера они полным дерьмом, и небось, рады по уши. А мы не дерьмо, вернее, больше не желаем им быть! И мы им это докажем!

Вокруг одобрительно зашумели.

— Интересно, как?

— Как? А вот так для начала!

Он стремительно пошёл через толпу к одной из ''тачанок'', распахнул заднюю дверцу и вытащил оттуда ящик с бутылками. Высоко поднял, и с силой шарахнул об асфальт. Зазвенело разбитое стекло. В воздухе запахло спиртным.

Снова одобрительный шум.

— Одобряю, — сказал император, — вот только надеюсь, что этим не ограничится.

— Не ограничится, — подтвердил за всех тот детина, — назначайте других офицеров, это быдло пусть убирается обратно в столицу. Приказы тех, кто остались отныне выполняются безоговорочно. Больше никакого дерьма про нас не услышат. Так это Хозяйке и передайте. Надоело нам свиньями быть! Попробуем по человечески пожить!

— Всё это весьма похвально, но зачем вам краска понадобилась?

— Машины перекрасим. Мы, в конце концов, не бандиты!

''Вернёмся в столицу — поглядим, надолго ли вашей правильности хватит'' — с мрачной иронией подумал император. Со временем улучшается только вино. Но никак не люди.

Собственно это и конец ''бунта''. Всё привезённое спиртное гвардейцы разбили и вылили, особо лохматые расстались со своими шевелюрами, форму по возможности довели до относительного сходства с уставной и занялись перекраской машин.

Саргон поехал обратно к М. С., хотя и твёрдо уверен, что ей и так уже в деталях известно о подавлении ''бунта''. Но дома её не оказалось, хм, весьма удивительно. Императору сообщили, что она отдыхает, и указали, где именно. Загородный лесопарк! М. С. отдыхающая на природе. А это вообще ни в какие ворота не лезет.

— Идите по этой тропинке, она там.

Лес как лес. Сосновый. И вроде как людьми посещается довольно часто. Судя по мусору. А ей-то что здесь понадобилось? Идти пришлось довольно долго, а день выдался жарким. Хватает комаров. Император в парадном мундире. Взопрел весь. Так что, настроение у него не улучшалось. Совершенно неожиданно, вышел на небольшой песчаный пляж. Возле воды увидел двух человек. Женщину с ребёнком. Саргон уже подумал, что свернул не туда, но приглядевшись понял, что это они.

Она сидит на песке, откинувшись на руки и, склонив голову на плечо, наблюдает за лежащей возле неё девочкой, которая лёжа на животе перебирает какие-то камни и ракушки.

М. С. в чёрном купальнике- бикини, Саргон прекрасно знает, сколько ей лет, но тело у неё как у женщины, которой не больше тридцати. А скорее, даже меньше. Только вот лицо одновременно её и вместе с тем — нет. Какое-то ощущение спокойствия и умиротворённости на лице этой женщины, в которой далеко не каждый узнал бы сейчас М. С…

А волосы у девочки какого-то удивительного оттенка. И закрывают почти всю спину. Вчера император как-то не заметил их такие длины. Женщина и девочка, словно не замечают ничего вокруг.

Он подошёл. М. С. повернула голову. Плавным движением без обычной резкости. Возле неё на одежде лежит радиотелефон. А под сложенной одеждой просматривается кобура и ножны. Но больше ничего нет в ней от той М. С., которую знают все.

— Инцидент исчерпан. Бунта не будет.

— Я знаю. — удивительно спокойная интонация. И это не обычное ледяное спокойствие. Это что-то другое.

Она снова взглянула на ребёнка. Похоже, что для неё сейчас всё лучшее на свете сосредоточено в маленьком и таком беззащитном существе.

И вдруг Саргон понял, кого сейчас видит перед собой. Это не М. С., это просто Марина Саргон, его дочь, какой она могла бы стать, сложись жизнь по иному. Не её вина, что так всё сложилось. Ей тогда пришлось вцепиться в штурвал корабля, который несло на скалы. И она, конечно, не только она, были и многие другие, вывели корабль обратно на верный курс. А чего им это стоило — про то знали только они сами.

Но видимо, и не могла её жизнь сложиться по-иному. Будь она всегда такой, как сейчас, то в тех давних событиях оказалась бы жертвой. А стала бойцом. Человеком, который ищет бури, или это бури находили её? А хотелось ли ей вот такой, спокойной и размеренной жизни? Знает об этом только она сама.

— Может, искупаемся? — сказала Марина девочке

— Давай.

— До того островка сплаваем?

— Можно.

Они вместе сбежали к воде, и поплыли. Саргон почему-то обратил внимание, как плывёт его дочь. Она словно резала воду. И почти не поднимает брызг. И плывёт прямо. К цели. В данном случае, к тому островку. Она плывёт стремительно, словно торпеда. Холодная, прямая…. но почему-то император не смог больше сказать, что бессердечная.

Естественно, на прибрежный камень она вылезла первой. А девочка осталась плавать. Похоже, ей просто хотелось нарвать водяных лилий. Кажется, она что-то говорила… матери, та ей отвечает. Обеим очень хорошо. Они счастливы.

''Неужели, нет больше той М. С.?'' — подумал император. И ему показалось, что вот так, ступив на этот берег, он невзначай нарушил покой и гармонию, царившую здесь. Он со всеми своими проблемами здесь совершенно излишний. В этом мире вообще всё было излишним, кроме них двоих. Потому что это их мир. В чём-то похожий на сказку. Ибо в этом мире нет тревогам. А есть покой.

Император уходил молча. Марина и Анна. И любовь между ними, любовь матери и дочери. Это поразило императора куда больше, чем все достижения М. С… А сейчас, на берегу, он словно видел другого человека. Человека, умеющего то, чего никогда не умела М. С…

А М. С. не умеет любить, по крайней мере, Саргон уверен в этом.

— Мама, он ушёл.

— Я знаю.

— Он не обиделся на нас?

— За что?

— Ну, что мы от него так уплыли.

— Нет, не обиделся. Я его просила сделать одно дело. Он хорошо сделал и пришёл сказать мне об этом.

Они рядом сидят на нагретом солнцем камне. Девочка пытается сплести из лилий венок, женщина просто смотрит на воду. Что-то меняется в, казалось бы насквозь обугленной душе. Только вот что? Она не может понять.

— Смотри, что у меня получилось.

Девочка держала в руках сплетённый из лилий венок. Женщина улыбнулась. Она много чего умела в жизни, но она не умела плести венков. А теперь — уже поздно учиться… Хотя… почему бы ни попробовать?

— Можно померить?

— Да я его тебе делала.

Белые лилии в чёрных как смоль волосах. Подарок, который не имеет цены. Ибо он сделан от чистого сердца самого дорогого тебе человека.

— Покажешь мне, как их плетут?

— Да, тут ещё много цветов осталось.

И женщина впервые в жизни сплела венок. И надела его на голову своей дочери.

— Поплыли назад? — предложила девочка.

— Подожди. Здесь очень тихо. Я ещё хочу тут посидеть.

— Здесь и правда тихо.

— Ты знаешь, я умею многое, но не умею слушать тишину. Я от неё почти глохну. Я слишком привыкла за свою жизнь к шуму. А теперь просто хочу вспомнить, как это — просто побыть в тишине.

— Ты вспомнишь, ты обязательно вспомнишь, ведь это так просто!

Женщина печально улыбнулась.

— Дочь, у тебя слишком доброе сердце, слишком. И я позабочусь, чтобы оно и осталось таким. Но в моей жизни, всё и всегда было сложно. И я забыла о простых вещах.

Девочка обняла её.

— Но ведь это так просто — любить!

— Может быть, но я только недавно стала вспоминать, как это.

Они так и сидели довольно долго. День был жарким. Женщина, от имени и фамилии которой все помнили только две первых буквы. И девочка. Её дочь.

О чём она думает? Что давно позабытое хочет вспомнить? Она так и сидит, глядя на воду, и чувствуя возле себя доверчивое тело ребёнка. Женщина поздно начала вспоминать, как это — любить. И не будь этого ребёнка, не начала бы никогда. У неё есть всё — власть, известность, слава. Тепла человеческого нет в жизни. У ребёнка не было ничего, даже родительской любви. Но она словно светится добротой. И каждая из них смогла дать другой то, в чём другая больше всего нуждалась.

Она чувствует рядом с собой тепло ребёнка, но чувствует и свой пояс. И пристёгнутый к нему телефон, по которому с ней могли связаться в любой момент. Она никогда не забудет про то, кто она есть. Долг — ведь это тоже чувство. Но как раз то чувство, только которым жить нельзя. А можно ли жить только любовью? Она про это не знает. Хотя знает очень многое. Но только недавно в её жизни стала открываться та сторона, где не было место ненависти, и ярости, и злобе, и где не надо надеется на звериную силу, змеиную изворотливость и дьявольский ум. Где нет места ничему из того, чем она жила почти пять десятков лет. И каких лет! Эти годы давно уже зовут эпохой М. С.

А сейчас она просто сидит и смотрит на воду.

Была ли она теперь той самой М. С.? Никто, и даже она сама не знают.

— Прошлого уже не вернёшь, Марина.

— Это верно — устало ответила она.

Некоторое время они молчали, потом М. С. сказала.

— Теперь ты в курсе моих личных дел. Ну, и что ты собираешься докладывать о них в столице?

— Ты об Анне?

М. С. кивнула.

Император на секунду задумался, потом сказал.

— Предъяви мне документы, что ты удочерила её в установленном законом порядке, и я немедленно после возвращения в столицу или в любой иной срок, назначенный тобой, официально объявлю Анну принцессой, принадлежащей к обоим великим домам, с передачей ей всех владений, которым по статусу должен владеть наследник.

М. С. закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.

— Бумаги лежат на столе, можешь взглянуть. И если честно, то я не ожидала от тебя подобного жеста.

— Ты знаешь, я ощущаю себя стариком именно из-за того, что пережил почти всех близких мне людей. А она… в конце концов, ты ещё никогда не ошибалась в людях. Я не умею любить, также как и ты. Но мы оба знаем слово долг. И имеем привязанности. Так что…

— Плагиат у меня, — с печальной улыбкой сказала она, человек по имени Марина Саргон, та самая М. С…

Хронология Новой эры.

(все даты по императорскому календарю)

1 г. — Высадка грэдов. Начало войны с приморскими государствами.

7 г. — Взятие столицы. Провозглашение Новой Империи. Принятие Нового Календаря.

7-463 гг. — Вторая Империя

18 г. — Смерть Императора

232-267 гг. — Бодронские войны

350 гг. — углубление внутриполитического кризиса, рост самостоятельности наместников.

411 г. — Переход Командующего в Истинную веру. Его последний брак.

413 г. — Назначение Рыжей ведьмы Кэрдин Наместником Приморья.

414 г. — Взятие Колонии

415 г. — Смерть Командующего. Провозглашение Командующим его сына от последнего брака.

Командующим провозглашает себя Эрендорн. Северная армия провозглашает Кэрдин.

416 г. 1 месяц- Союз Эрендорна и Кэрдин.

6 месяц- битва

418 г. 3 месяц- Эрендорн и Кэрдин вступают в столицу. Конец Первой войны Династии. Провозглашение соправительства.

420 г. — Начало подготовки против Куршан

421 г. — Начало Второй войны Династии

425 г. — битва. Отречение Кэрдин. Конец Второй войны Династии. Рождение Дины.

440 г. — Дерронский бунт. Смерть Кэрдин

441 г. — Дина стала наемником у Орронов

445 г. — Взятие Диной Дретта

447 г. — Провозглашение Дины Властительницей Орронов и Наместником Приморья

452 г. — рождение Дины II.

458-462 г. — Третья война Династии

463 г. — Командующим "назначена" Дина. Реформа календаря. Период с 463 г. принято называть "Третьей империей"

463-900 гг. — Третья Империя

470 г. — Смерть или "уход" Дины

474 г. — Война с Куршанами. Первое применение пороха в военном деле

478 г. — Отречение Эрендорна II. Передача власти Дине II

480-482 г. — Поход Черных Еггтов. Гибель империи куршан.

484-639 г. Золотой период Еггтов.

740-781 гг. — Правление Сордара III

756 г. — Картографический инцидент

790 г.г. — Начало массового применения паровых машин

830 г. — Первое военное столкновение с мирренами в Белых землях

834 г. — Сформулирована "Теория перехода"

854 г. — Постройка первых броненосцев

855 г. — Великий раздел мира (Закрепление сфер влияния в Белых землях)

897 г. — Первый трансокеанский беспосадочный перелет

898 г. — Саргон провозглашен Наследником

900 г. — Коронация Саргона

900-969 гг. — Четвертая Империя (некоторые считают Четвертую Империю до 975 г., консервативные историки вообще отказываются признавать 969 или 975 года началом Новой эпохи)

918-924 г. — Первая Великая война

935 г. — У императора Саргона и императрицы Кэретты 22 седьмого родилась вторая дочь Марина-Дина Саргон-Еггт.

943 г. — Вступил в строй "Владыка морей"

945 г., лето — Официальный визит Саргона к мирренам.

945/946 гг., осень — Официальный визит Тима V к грэдам.

946 г.

14. девятого- Начало Второй Великой войны

950 г. — Битва в Заливе.

951 г. — Похищение Марины агентами кронпринца Тима Младшего. Император Тим V

лишает наследника чинов. Возвращение Марины.

953-954 г. — Марина на фронте.

954 г.- 6 двенадцатого родилась Марина-Елизавета Саргон

954-956 г. — Служба Марины в безопасности, подавление восстания.

957 г. — Перемирие с мирренами.

958 г. — Под псевдонимом М. С. издан роман Марины.

960 г. — Нападение чужаков. Тяжелое ранение Марины, её и Софи отправили в Россию

конца 1990- начала 2000, где они проводит семь лет.

962 г. — Перемирие с чужаками, возвращение Марины. Замужество Софи.

963 г. — Родились Дина и Линк.

965 г. — Кризис в империи углубляется.

— Второй-третий месяцы — подготовка к провидению президентских выборов.

- ''Отречение'' Императора. Выборы назначены на 12 пятого месяца.

— 25–27 четвёртого- Путч чёрных саргоновцев.

— Первая половина пятого — отделение соправителей.

— 3 шестого — начало интервенции мирренов.

— 1 седьмого — 23 девятого — оборона столицы и эвакуация Чёрных.

— Начало десятого 965 — 4 шестого 966 — позиционная борьба на фронте

— 30 одиннадцатого 965- убийство Кроттета.

966 г. — 5 шестого переход чёрных в наступление

— 28 седьмого переворот в столице

— 1 восьмого — Чёрные вступили в столицу.

— 8 десятого — завершение эвакуации мирренских частей.

967 г. — Революция. Чёрные и М. С. захватили власть.

969 г.- 2 шестого- 9 девятого — Вторая война с чужаками.

7 шестого — Гибель Софи.

13 шестого- Смерть Тима V

10 -23 седьмого- Фронтовой кризис

21 восьмого- Пропажа Линка.

1-9 девятого- Бои за Северную ставку

969-970 г., зима — ''Бактерии'' из ЦЭБа.

969-???? гг. — Пятая Империя

975 г. — Установление дипломатических отношений с колонистами.

976 г. — Начало постройки магистрали Север-Юг

979 г. — Убийство Марины Младшей. Смерть Бестии.

989 г. — Арест Линка.

990 г. — Смерть Дины.

О календаре.

Календари, бывшие в ходу, на прежней родине грэдов полностью вышли из употребления и сейчас представляет интерес только для историков и авторов исторических романов. Хотя некоторые из них обнаруживают большую астрономическую точность, даже превосходящую современные календари.

"Новый" календарь в ходу у некоторых сект.

"Календарь Дины" общепринят.

День нового года и день, добавляемый в високосном году, не имеют своего счета и места в календаре. 364 дня делятся на 4 времени года, кварталы по 91 дню. Первый месяц каждого квартала содержит 31 день, остальные два- по 30. Каждая дата навсегда привязана к одному и тому же дню "десятки".

Месяцы не имеют названий, а только порядковые номера.

Старые названия месяцев связаны с явлениями природы и работами сельскохозяйственного цикла. Названия месяцев общеизвестны, но в обиходе практически не применяются, зато широко используются в литературе.

Календарь Дины заимствован также и мирренами, хотя к их счету надо добавить 1526 лет- мифическую дату снисхождения на землю божества одной из распространенных конфессий, эта же дата считается датой основания мирренского государства. В период между двумя Великими войнами "Дом Львов" инициировал "Кампанию по борьбе с чуждым влиянием", в ходе которой астрономами составлен т. н. "Истинный календарь", отличающийся от "Календаря Дины" лишь деталями. Вместо дня Нового года не имеет постоянного места "День восшествия на престол".

У грэдов он известен как "Календарь У", У расшифровывают как "ухудшенный".

Страны и народы

Грэды- История "Мир открыт протогрэдами"- так говорят все историки последующих времен. До наших дней дошли карты V века до Н. Э., где изображены все пять тогдашних материков, основные острова арктического и антарктического архипелагов, все горные системы и крупные реки. Белых пятен на картах с той поры нет (не путать с "Белыми землями"!). Пришельцы с затонувшего материка. Всех жителей материка в науке принято называть "протогрэдами", так как их реальный этнический состав крайне дискуссионен. Спорен даже вопрос, какой из народов создал островную империю. В первые годы после высадки отмечалось как минимум пять крупных этнических компонентов, в которых большинство ученых видит население различных провинций империи, длительное время находившихся под единой властью, и во многом утратившие свои национальные особенности. Как ни парадоксально, но катастрофа способствовала консолидации всех этих обществ в единый народ. Собственно "грэдами" первоначально называли воинов империи. История прежней родины грэдов изучена недостаточно по причине недостаточного количества письменных и археологических источников. Природная катастрофа совпала с ожесточенной гражданской войной между сторонниками молодого императора (купечество и горожане приморских городов, значительная часть армии), крупными земельными магнатами, стремившимися к самостоятельности и восставшими рабами и крестьянами.

Причиной войны послужил многолетний финансовый кризис, вызванный неоправданным стремлением аристократии к роскоши, практически полном исчезновении свободного крестьянства, усилением крепостной зависимости. Купечество стремилось ограничить аппетиты аристократии, аристократия- купечества. Императоры в зависимости от ситуации, личных предпочтений, а временами банальных взяток, поддерживали то тех, то других.

Кроме того, уже несколько десятилетий продолжался конфликт между древними политеистическими и новой монотеистической верованиями.

Неурожаи в течении нескольких лет вызвали скопление в крупных городах большого количества крепостных и рабов, выгнанных своими владельцами. Попытка императора организовать общественные работы и ввести твердые цены на хлеб не увенчалась успехом. Ситуацию усугубила смерть императора. Наследник, хотя и отличался способностями, не смог удержать ситуацию под контролем.

Жречество Новой Веры в большинстве поддержало земельных магнатов, жрецы древних богов старались сохранить нейтралитет, хотя довольно большой процент поддержал восставших.

Молодой император, как и многие столичные аристократы, был атеистом. Остро нуждаясь в деньгах для продолжения войны, он пошел на беспрециндентный шаг: отказался почитать каких либо богов и конфисковал храмовое имущество. Т. к. к тому времени почти все храмы древних богов были захвачены представителями Новой Веры, то этот удар в первую очередь пришелся по ним. Одновременно была дарована свобода вероисповедания всем, кто не выступал против императорской власти.

В итоге, жречество Новой Веры было почти поголовно перебито, а сломленное поражениями прошлого жречество древних богов так и не смогло восстановится.

Армия ненавидела сенаторов, сенаторы- армию, крепостные и рабы — и тех, и тех.

С военной и исторической точки зрения наиболее перспективной виделась победа императора и его сторонников.

Не приходится сомневаться, что вывозилось в первую очередь население приморских городов.

Выбор как основного места высадки объясняется господствующими над океаном западными ветрами.

После катастрофы, вопрос о возврате конфискованной храмовой собственности отпал сам собой.

Ко временам Династических войн во Второй империи усилились центробежные процессы, связанные с ростом экономической обособленности отдельных регионов. Одновременно усилилось внешние давление на границы, связанное с объединением большинства кочевых племен Великой степи властителями Куршанского нагорья.

К X в. грэдов условно подразделяют на Приморских, Северных, Центральнноравнинных Южных (с большой примесью негроидной расы) и Окраинных (примесь монголоидной расы). Миррены (и часть столичной интеллигенции) из политических соображений говорят о пяти- восьми грэдских народах, угнетаемых Динердами (мирренское название центральноравннных грэдов). Литературный язык- на основе Центральнноравнинного (Столичного) диалекта, на нем же говорят все персонажи- грэды, из Окраинных грэдов происходит мать Бестии Младшей. М. С. прекрасно говорит на всех пяти диалектах и их вариантах, и поэтому во время перемещений по стране никто не обращает внимания на её речь, ибо М. С. всюду говорит словно местная уроженка. Чем отличается, к примеру, от Софи или Марины, говорящих исключительно литературным языком. Обе знают по несколько иностранных, не владея диалектами собственного. Все грэды прекрасно осознают принадлежность к одному народу.

Наука погибшего материка- Образование и раньше было преимущественно светским, а после всех событий стало светским на всех уровнях, т. к. наиболее видные представители древнего жречества активно участвовали в бурных политических событиях, и в большинстве погибли.

Историки расходятся в оценках числа эвакуировавшихся; речь идет и о 15 и о 85 % населения погибшего материка. Наиболее аргументированной представляется точка зрения, говорящая о 45–55 %. Как бы то ни было, речь идет о нескольких миллионах высадившихся.

Несомненно, что многое из научного наследия "протогрэдов" погибло в результате катастрофы. Кроме выдающихся географических познаний, "протогрэды" знали о дрейфе континентов.

Больших высот достигла обработка металлов. "Грэдская сталь" знаменита по всему миру.

Общественные институты- В образовании нынешнего народа принимали участие многие этнические составляющие. Есть несколько этнических групп грэдов, отличающихся диалектами и традиционной культурой, но тем не менее осознающие свою принадлежность к единой общности. Характерное отличие от других народов- отсутствие религии.

В настоящее время имеется два культа монотеистического толка, распадающиеся на множество толков, а так же несколько групп последователей древних богов, возрожденных в новое время отдельными представителями интеллигенции. Все эти движения как правило не подвергаются преследованиям.

Распространенная среди высшего сословия полигамия ограничена Диной I и полностью запрещена Диной IV.

Миррены- Основатель Империи- полководец и религиозный реформатор, ставший властителем путем брака с последней представительницей прежнего дома. Благодаря успешным войнам и тонкой дипломатии подчинил практически все "цивилизованные" государства юга, и провозгласил себя императором под именем Тима I. Сочетал в руках высшую светскую и духовную власть. Сделал церковь одним из важнейших государственных институтов. Однако при нем иноверцы напрямую за веру не преследовались, а только платили особый налог. Принятие "истинной веры" немедленно освобождало от данного налога.

Неприязнь к грэдам частично обосновывается принятием значительной части мирренов Новой Веры, занесенной к ним беглыми жрецами. Хотя на протяжении столетий это была нелюбовь на расстоянии, а аристократия на протяжении столетий увлекалась грэдской культурой.

В языках грэдов и мирренов много заимствований друг от друга.

Классический балет- мирренское изобретение, поэтому все термины- мирренские. Заменены на французские, что бы подчеркнуть разницу языков.

Почти все морские термины эпохи парусного флота у мирренов- грэдские.

Словарь

Белые земли- Территории в центральной части Великого материка, предмет многолетней колониальной экспансии грэдов и мирренов. Названы не из-за не изученности

(картографирование проведено при Дине IV и Сордаре I), а по причине отсутствия значимых государственных образований. На протяжении веков принадлежность территорий была неопределенной, и как грэды, так и миррены, составляя свои карты оставляли бесцветным центр материка. Только с каждым годом белого становилось все меньше и меньше…

Бешенные стрелы- "Чудо-оружие" Дины I, символ могущества грэдов V века. Очевидцы

оставили огромное количество описаний их боевого применения. Удар тепловым лучом очень высокой температуры. От "бешенных стрел" сохранилось только несколько чрезвычайно легких лафетов с механизмами вертикального и горизонтального наведения. В конструкции лафетов применены сплавы, содержащие большое количество алюминия. Секрет их изготовления ушел вместе с Диной I, хотя Дина II активно применяла б. с. в сражениях.

Со времен Дины IV б. с. сохраняются только как редкости.

Впоследствии алюминий был получен только в конце VIII века. А способ промышленного производства открыт только в 50-гг. IX века.

Войны Династии- 1-я (416–418 гг.) и 2-я (420–425 гг.) 1-я война во многом спровоцирована религиозной и династической политикой Командующего. Приняв Новую веру, он объявил единственным наследником малолетнего сына последней жены. Все прочие дети (в основном являвшиеся наместниками, имевшими как гражданскою, так и военную власть) были объявлены бастардами. Подобное решение большинством наместников было проигнорировано, благо Командующий был тяжело болен. Наибольшими военными силами располагали наместник Приморья Кэрдин и наместник Южных земель Эрендорн. Заключив между собой союз, они выступили против своего брата и поддержавших его наместников. После победы они учредили соправительство.

Дина I "Великая", "Чёрная"- Приемная дочь Кэрдин. Крупнейший государственный и военный деятель V века. Человек энциклопедических знаний. Инженер, металлург, химик. Военный реформатор. "Сплав Дины" известен по всему миру. Алюминий назван "металлом Дины". Многое из её наследия оставалось не понятым на протяжении столетий. Ей приписывается изобретение пороха, хотя более вероятной представляется версия об изобретении пороха и пушек кем-то из окружения Дины II. Чем именно являлись применяемые ей на войне "бешеные стрелы" — не известно до сих пор. Во всяком случае, это не артиллерийские орудия. Только в X веке высказано предположение о применение Диной I химических лазеров. Как бы то ни было, а оплавленные камни взятых Диной I крепостей — исторический факт.

Таблица периодических элементов создана Диной I. Высказанная ей гипотеза о существовании редкоземельных элементов и возможности их синтеза была блестящее подтверждена в X веке.

Истинное происхождение неизвестно, очевидно только то, что она не является грэдкой.

Дина II- "Основатель современной медицины". Великолепный хирург и анатом. Среди её работ труды практически по всем отраслям медицины. Осуществляла пересадки органов, проводила операции на головном мозге и внутренних органах. Труды о причинах возникновения эпидемий не утратили актуальности до настоящего времени. К сожалению, эта гуманистическая сторона её деятельности известна в основном специалистам.

В истории же она известна в первую очередь как полководец и победитель куршан. При ней началось массовое применение пороха.

Дина III- Единственная дочь Дины II. При ней закрепился переход верховной власти через назначения наследников из среды высшего дворянства.

Дина IV- Во время её правления составлена многотомная "История Дины Великой", считающаяся классическим историческим сочинением. Завершено составления "Кодекса Еггтов"- крупнейшего юридического памятника, охватывающего все аспекты права.

Картографический инцидент — дипломатический конфликт во время правления Сордара III, вызванный публикацией мирренской академией географической карты, где долина реки Бруны была показана как земля мирренской короны, хотя грэды уже несколько лет считали долину своей. Последовал обмен резкими дипломатическими нотами. В итоге обе стороны публично сожгли спорные карты, договорившись снова изображать долину никому не принадлежащей. На деле каждая сторона осталась при своем мнении. У сторон в тот момент не имелось достаточного количества средств, необходимых для проведения дорогостоящей военной экспедиции. Реальное значение инцидента стало понятно только спустя десятилетия. Первое столкновение двух великих народов.

Кэрдин- "Рыжая ведьма" Один из главных участников Первой и Второй войн Династии. Полководец и государственный деятель. Приемная мать Дины I. Убита при не выясненных обстоятельствах во время Дерренского бунта. Популярная среди мирренских историков версия о участии в убийстве Кэрдин будущей Дины I не имеет под собой никаких оснований. Характер повреждений костей говорит о многократном поражении различными видами холодного оружия.

Кэретта — Единокровная сестра Кэрдин

Кэретта- Старшая сестра Дины II. Ослеплена в детстве старшим сыном Эрендорна. Уже в зрелом возрасте излечена Диной II. Вышла замуж за Ярна Ягра- последнего представителя Орронского дома. От неё ведет свой род Великий Дом Ягров. Потомком Кэретты и Ярна в 28 колене является знаменитая Бестия.

Линк- Старший брат Дины II и Кэретты. Способный кавалерийский генерал времен куршанских войн. Женат на дочери полководца Херенокта. Этот брак символизировал примирение старой и новой аристократии.

Сордар III- император- реформатор. Провел земельную реформу, заботился о развитии промышленности и просвещения. Основал 8 университетов, издал указ об обязательном (бесплатном) начальном образовании для всех сословий. Отменил ряд привилегий аристократии. Так же известен как крупный философ- материалист.

Рэнд- Начальник кавалерии в войске Кэрдин.

Фьюкрост- Племянник Яроорта. Муж Дины I. Честолюбием не страдал, к чинам не стремился. Талантливый военачальник. В Династическом конфликте безоговорочно поддержал Дину II, чем обеспечил нейтралитет северных наместничеств.

Херенокт- Талантливый полководец и верный сторонник Эрендорна. Одержал много побед во время Войн Династии. Нанес поражение Кэрдин в битве. Эта победа фактически завершила 2-ю Войну Династии.

Эрендорн- Один из главных участников Войн династии. Старший сын Великого. Стремился к ограничению прав наместников. Значительно увеличил количество личных земель Командующего.

Яроорт- Офицер северной армией, возведенный Кэрдин в достоинство властителя. Способный военный и администратор. Умер от ран полученных в битве.