Глава 16

Шерли сидел на вершине высокой скалы на берегу океана. Далеко внизу разбивались о громадные валуны волны, а сверху на него смотрели далёкие созвездия. Такие знакомые и такие чужие. Привычный устоявшийся мир рухнул в пропасть вместе с машиной, оставив его и товарищей по несчастью на крошечном островке, затерянном в океане на другом конце света. Даже для него, почти лишённого эмоций это было слишком. Что уж говорить о Ларсе и Джилл. Там, в другом мире для всех, они почти что умерли, ибо шансов на возвращения не было никаких. Шерли никогда не боялся смерти, и совсем недавно ему было все равно — жить или умереть. Но, с тех пор, как у него появилась Анита, он научился ценить жизнь и осознание того, что он больше никогда не увидит её, било наотмашь, причиняя невыносимую боль. Узнать, что значит любить и быть любимым и так внезапно глупо и безнадежно лишиться этого навсегда.

Три месяца более чем достаточный срок для того чтобы разобраться где они и что с ними произошло, они по — прежнему не теряли надежды, что их найдут хотя бы аборигены, но и она с каждым прожитым днём становилась всё призрачней.

Где–то там внизу в глубокой сухой пещере, найденной ими через месяц скитаний, спали Ларс и Джилл, а он сидел здесь и предавался воспоминаниям…

***

… Вычислить куда подевался Ларс ему не составило большого труда. Адам оказался прав- после чудесной ночи с Анитой, Система как будто смирилась с произошедшим. Даже не перезагрузившись, она отдала Шерли львиную долю контроля над эмоциями, но взамен заставила разум работать на полную катушку, позволив полностью сосредоточиться на поставленной задаче.

Ещё в первый день, побывав на месте преступления, он учуял тонкий, едва уловимый аромат лайма и мяты, но ещё не зная какую роль играют запахи в во всей этой истории, списал всё на свой чувствительный нос и на то, что кто–то из окружающих вечером перебрал мохито.

Но вернувшись туда же на следующее утро с Арвеном, он снова почуял всё те же лайм и мяту. Путем нехитрых для него умозаключений, Шерли пришёл к выводу, что это запах готового к вязке Ларса и настроив что называется нос по ветру, пришел к неприметной дверце позади особняка.

— Мне нужно попасть внутрь, — обернулся он с к следующему за ним по пятам Арвену, — альфа совершенно точно здесь.

— Это невозможно, Шерли.

— Почему?

— Потому что во–первых это незаконно, а во–вторых, я уверен — парень не настолько дурак, чтобы прятаться под носом у полиции.

— Может быть, это как раз говорит об обратном? Как правило — хочешь что–то хорошо спрятать, положи это что–то на видное место.

— Ты ошибаешься.

— Может быть. Погоди–ка, — Шерли снова принюхался и пошёл прямо сквозь густо растущие кусты по едва заметной тропинке. — Да ты прав, — он вышел к высокому забору, — смотри.

Если сильно не приглядываться и не знать, что именно ищешь, заметить калитку было невозможно.

— Надо отдать должное хозяйке заведения, — пробормотал Шерли, подёргав запертую на замок дверцу, — она чертовски умна и изобретательна.

— Угу. Особенно учитывая направленность заведения. Надо бы сказать Стивену, чтобы присмотрелся повнимательней. Сдается мне, тут можно много чего нарыть.

— Обязательно. Вот только Ларса отыщем.

Искать пришлось долго, но Шерли всё же нашёл место, где прятался неуловимый альфа, когда ему на электронную почту пришло письмо от Джилл. В котором эта мерзавка угрожала подставить его отца, рассказав прессе о секретном проекте, незаконных экспериментах и явив миру Ларса как доказательство. Альтернативой был сам Шерли.

Прочитав послание, Шерли сначала пришёл в ярость и только близость и нежность Аниты, помешала ему сию же секунду рвануть на поиски этой дряни, чтобы свернуть ей шею. Уже потом, когда уставшая после любовных ласк Анита мирно спала у него на груди, пребывающий в нирване Шерли, решил, что сумеет обратить ситуацию в свою пользу. Тихонько, стараясь не потревожить спящую Аниту, он покинул постель и открыл ноутбук.

Утром, он вместе с Арвеном приехал в полицейское управление, а потом сбежал. Если бы он только знал тогда, к чему приведет его самоуверенность!

***

Домик, где держали Ларса находился в небольшой котловине на берегу моря прямо за ведьминым ущельем, как называли местные глубокую пропасть, по краю которой проходила дорога. Она была настолько узка, что настоящей дорогой её можно было назвать весьма условно, скорее тропа, где двум машинам не разъехаться. Да и кто сюда ездил на машинах, кроме Джилл и её подручного? Шерли выяснил, что никто. В котловине стояло только два строения — старая пастушья хижина и небольшой дом, служивший тайным убежищем ещё деду этой чёртовой интриганки.

Подъехав к самому узкому месту, Шерли остановился и вышел, чтобы пройтись и осмотреться. Гелендваген, позаимствованный у Арвена, не самая удачная машина для подобных поездок, а Шерли никогда не был автогонщиком, чтобы на удачу соваться на узкую тропу. Он прошёл несколько метров вперед, чтобы убедиться, что не свалится в пропасть. На обратном пути он подался чуть вперед и глянул вниз.

Про ведьмино ущелье ходило немало слухов, по большей части страшилки и бабкины сказки в которые он естественно не верил, но выглядел провал весьма устрашающе. Особенно если учесть клубившийся там туман странного зеленоватого цвета. Он поднимался откуда–то снизу, из–за чего дна ущелья не было видно и достигал почти середины. У Шерли закружилась голова и засосало под ложечкой от необъяснимого чувства неумолимо надвигающейся беды. Он отошёл от провала и потряс головой — не все просыпающиеся эмоции ему нравились и неведомое раньше чувство страха вызвало досаду. Обследовав дорогу, он сел за руль и продолжил путь.

Дальше всё пошло так как он и предполагал. Джилл приняла все его условия — Шерли даже был несколько удивлен, он считал её намного умнее и расчётливее. Если бы не тупоголовый охранник Винс, некстати приревновавший свою хозяйку и бросившийся вслед за ними.

Они уже почти миновали самое узкое место, когда догнавший их Винс, ударил машину сзади. От неожиданности Шерли вильнул, отправляя тяжелый джип в пропасть. Он еще успел увидеть неумолимо надвигающийся на них зелёный туман, краем глаза ухватить мертвенно–бледное лицо Джилл, услышать её крик, затем его бросило вперед, он услышал какой–то страшный треск, потом была невесомость, а потом страшный удар выбил из него остатки воздуха вместе с сознанием.

***

Очнулся Шерли от того, что его захлестывала вода. Судорожный вздох совпал с очередной волной, и он захлебнувшись начал откашливаться, еще не веря, что жив. Вот тут–то ему и пригодилась вся его безэмоциональность. Бояться и жалеть себя сейчас было равносильно смерти.

Едва придя в себя, он заметил барахтающуюся неподалёку Джилл. Видимо силы совсем оставили её, она начала уходить под воду. Он подгрёб к тому месту и нырнул следом. С третьей попытки ему удалось ухватить её за длинные волосы и рвануть вверх. Едва её голова появилась на поверхности, она кашляя и плюясь, попыталась взобраться на него, едва не утопив. Пришлось пережать ей на несколько мгновений сонную артерию.

С потерявшей сознание Джилл он попытался сориентироваться в пространстве и понять, какого дьявола, они вообще оказались в открытой воде, если по всем канонам должны были разбиться о дно ущелья. Оглядевшись, он увидел неподалеку дрейфующего Ларса, прекрасно державшегося на воде. Он махал ему, стараясь привлечь внимание и указывая куда–то вперед. Шерли пригляделся — вдали виднелись какие–то вершины. Придерживая висевшую на нём бесчувственную Джилл, он поплыл к спасительной земле. Шерли не знал, сколько времени провёл в воде, но когда силы были уже на исходе, волны выбросили их на сушу. Ларс был гораздо выносливее, он доплыл первым, помог выбраться ему и лишь оттащив его и Джилл от кромки прибоя, рухнул рядом тяжело переводя дыхание.

Мышцы Шерли дрожали от напряжения, он судорожно дышал, но осознание того, что им всё же удалось спастись придавало ему сил. Главное, что они живы, а отец его быстро найдёт. С этой уверенностью, Шерли даже начал дремать, когда рядом раздался такой отчаянный вопль, что его подбросило на месте. Кричала очнувшаяся Джилл. Шерли настолько устал, что у него даже не было сил злиться на её истерику. Зато Ларс молча подтянул к себе дрожащую девушку и обняв стал что–то тихо нашептывать. Постепенно Джилл успокоилась и пригревшись в объятиях заснула. Шерли тоже вырубился, уткнувшись носом в песок.

***

Проснулся Шерли от того, что кто–то бесцеремонно тряс его за плечо. Привычные инстинкты заставили его резко сесть и открыть глаза:

— Не прикасайся ко мне! — чужие прикосновения по–прежнему были ему неприятны.

— Подумаешь, какие мы нежные! Мы с Ларсом тебя уже полчаса разбудить пытаемся. — Джилл уже не плакала и была злая как фурия, — вставай, горе–водила. Будем думать, как выбираться из этого дерьма, в которое мы попали по твоей милости.

— Нас что, ещё не нашли? — Шерли посмотрел на запястье, стрелки «Ролекса» вращались как сумасшедшие и сколько он проспал было непонятно.

— И не найдут. Пока ты дрых, мы тут осмотрелись чутка. Так вот мы на необитаемом острове. Маленьком. Посреди океана. Вдали от судоходных путей и если твой покровитель, я имею ввиду Эймса, нас найдёт — это будет чудом. Дошло?!

— То есть как это на острове?

— Так это. Понятия не имею как нас сюда занесло, хотя есть у меня одна теория. Об этом долбаном ущелье вечно всякие слухи ходили, будто в нём люди пропадают, но я не верила дура. Думала, что всё это брехня и детские страшилки. Но видимо не врали люди. По ходу в нём что–то вроде портала.

— Возможно. Я читал о подобном. Пространственно- временные завихрения…

— Может мы просто все умерли и это такой рай, — вставил в дискуссию свои пять монет Ларс, — или ад?

— Тогда куда подевалась встречающая сторона, — возразила Джилл, — райские врата, Пётр ключник да и остальные вновь преставившиеся? Знаешь сколько народу умирает ежедневно? Да тут должно быть целое столпотворение. А нас почему–то всего трое. Уж скорее коллективная галлюцинация.

— Давайте оставим дискуссии на потом, — вмешался Шерли, — нам нужно отойти подальше от берега и решить, что делать дальше.

— А что делать. Нужно воду найти и убежище хоть какое–нибудь. Ночь скоро. Не ночевать же на берегу.

Шерли посмотрел на небо. Солнце клонилось к закату, так что света у них было не больше чем на пару часов.

Неподалёку виднелись какие–то заросли и уже через несколько минут они были уже на краю небольшого леса, судя по растительности — тропического. Идти было ужасно неудобно. Туфли сгинули в океанской пучине, а высохшая одежда, пропитавшись солёной водой, стояла колом и сковывала движения. Побродив немного по лесу, они не нашли никаких следов хищников, зато обнаружили небольшую полянку и родник с пресной водой. Родничок был маленький, но напиться можно и все они с жадностью припали к вожделенной воде, которая показалась Шерли очень вкусный. Фруктовых деревьев было достаточно, так что смерть от голода им не грозила.

Там же, все трое произвели ревизию своих карманов. У Ларса они были пусты, у Шерли тоже, если не считать носового платка, зато Джилл похвасталась чудом уцелевшей зипповской зажигалкой и маленьким ножичком, который по её словам она всегда носила с собой. Вообще, Шерли считал, что для попавшей в такую чудовищную ситуацию девушки, она вела себя очень достойно. Не истерила, не падала в обморок. Им всем было страшно и глупо было утверждать обратное, но нужно было принимать случившееся таким как есть и не сдаваться. Если они хотели выжить и дождаться спасения.

Кроме родника, Ларс нашёл несколько птичьих гнезд, а Джилл указала на лианы и деревья, сказав, что они вполне пригодны для постройки шалаша.

— Что? — возразила она на скептический хмык Шерли, — когда я была мелкая мы с дедом часто в походы ходили. Он говорил, что в нашем деле науку выживания нужно знать назубок. Эх, жаль, что Винса нет с нами…

— Неужели тебе вообще может быть кого–то жаль? — съехидничал Ларс.

— Заткнись! Винс между прочим был единственным человеком который любил меня и принимал такую какая я есть. А вообще, с ним было бы намного легче. Но раз его с нами нет, будем обходиться своими силами.

Ворча и переговариваясь, они снова выбрались на берег на противоположной стороне леса и пошли по кромке прибоя, вглядываясь в мелководье.

— Так, рыба здесь водится, это хорошо, — бормотала Джилл, — о, а вот и раковины- она наклонилась и подняла одну, — пустая. Ну, раз есть раковины — есть и те, кто в них живет. Надо будет поискать…

Джилл болтала без умолку и Шерли понял, что за этим она просто скрывала свой страх перед будущим. Неизвестно когда их найдут и найдут ли вообще. А оказаться на необитаемом острове в обществе двух мужчин, один из которых — озабоченный альфа, наверное не самое приятное развлечение. И как бы она не храбрилась, было очевидно — Джилл боялась.

Они насобирали хворосту и вернулись на полянку, рядом с родничком. Пока Ларс разжигал костёр, Шерли и Джилл собрали несколько фруктов на ужин.

Сидя у костра и запивая фрукты родниковой водой, Шерли думал о том, что он меньше всего приспособлен к выживанию в подобных условиях и что завтрашний день будет весьма насыщенный, он собирался попросить Джилл научить его тому немногому что она знает.

— Шерлиан, — вывел его из задумчивости голос Джилл, — посмотри на небо.

— Я Шерли, — на автомате поправил он.

— Да по фиг! Посмотри.

Шерли поднял голову:

— Невероятно! — над ними сверкал и переливался Южный Крест, — похоже твоя теория верна. Мы действительно в другом полушарии.

Заснули каждый по свою сторону костра, решив с утра соорудить указательный знак из яркого шейного платка Джилл, чтобы хоть как–то привлечь к себе внимание и заняться постройкой временного жилища. С молчаливого согласия всех, заключив между собой перемирие.

 

Глава 17

Утро для Шерли началось с головной боли — нервное перенапряжение и усталость не прошли для него даром. Он старался не показывать виду, что ему нехорошо, умылся и даже запихнул в себя какой–то фрукт, но на полпути к берегу, куда они направлялись чтобы попытаться поймать рыбу палкой, которую Ларс заточил наподобие остроги, почувствовал, что падает.

Очнулся Шерли довольно быстро, морщась от отголосков боли. Он открыл глаза — рядом с ним сидел на корточках Ларс с круглыми от удивления глазами, а откуда–то сбоку доносился визгливый голос.

Шерли повернул голову.

— Ну спасибо! Послал же боженька испытание, — разорялась Джилл, нервно бегая вокруг них, — один самец озабоченный, второй вообще какой–то припадочный! И мне теперь с вами тут куковать?! Вот за что мне всё это?!

— Можешь попробовать пожить одна, — глухо отозвался Ларс, по- прежнему с любопытством оглядывая Шерли — тебя никто не держит.

— Как же, размечтался! Я по–твоему самоубийца что ли?

— Тогда заткнись. Сама ты припадочная. Чем орать и жалеть себя, принесла бы лучше воды.

— Угу, разбежалась, сам иди если надо, — парировала Джилл, но за водой всё–таки пошла.

— Слава богу! — Ларс заметил, что он очнулся и склонился почти к самому лицу, — больше не пугай так. Мы уж было подумали, что ты помирать собрался. Ты в порядке вообще?

— Да. Уже все прошло.

— Ты что болен?

— Нет. Но со мной такое часто бывает, — Шерли попытался встать, но Ларс удержал его.

— Куда собрался? Давай–ка полежи ещё немного, мы никуда не торопимся.

— Так и знала, что с тобой что–то не так, — заявила появившаяся рядом Джилл, подавая воду в импровизированном стаканчике из свернутого в кулёк пальмового листа, — уж слишком много секретов вокруг тебя было. Так кто же ты, Шерлиан? Очередной эксперимент этого безумца Эймса?

— Не смей так говорить о нём! И не называй меня Шерлиан!

— А ты мне не указывай! Ишь, раскомандовался! Чуть коньки не отбросил, а туда же. Подружкой своей командовать будешь…

— Заткнись.

— Сам заткнись!

— Заткнитесь оба! — рявкнул разозлённый альфа. Ещё слово и вам обоим не поздоровится!

Джилл хотела что–то ответить, но заметив угрожающе оскалившегося Ларса, промолчала, зато Шерли ответил:

— Ещё раз плохо отзовешься о мистере Эймсе и я сверну тебе шею.

— А я помогу. — поддакнул Ларс. — Мы же вчера договорились, никаких ссор! А ты всех провоцируешь. Ещё раз говорю, если чем–то недовольна — вали отсюда на хрен! Если ты думаешь, что мы будем плясать вокруг тебя, только потому что ты женщина, то глубоко ошибаешься.

— Ой да ради бога! Только можно всё же узнать, что это такое с ним было? Эти его телодвижения и вообще… в конце концов, а вдруг он и правда серьёзно болен?

— Не надо говорить обо мне в третьем лице.

— В самом деле, Шерли, — Ларс вопросительно посмотрел на него, — я считаю, что в таких вопросах между нами не должно быть тайн. Всё–таки это остров и помощи нам ждать ох как долго. Если вообще дождёмся…

— Перезагрузка, — перебил его Шерли.

— Что?

— Это была перезагрузка. Здесь, — Шерли дотронулся до своего лба, — компьютерные чипы. Я наполовину машина.

— Но я не понимаю…

— Шерлиан хочет сказать, — встряла Джилл, — что мальчик он только внешне. На самом деле, у него компьютер вместо мозгов. Очередной эксперимент вроде тебя, Ларс. И я даже знаю кто с ним такое сотворил. Но лучше промолчу.

— Очень мудрое решение.

— Ну раз уж здесь собрались все такие неординарные, придётся с этим как–то справляться, — опять влезла Джилл, — поэтому позволь мне дать один совет, Шерлиан, — не шляйся по острову один. А то мало ли. Ищи тебя потом в зарослях.

***

Весь последующий месяц все трое притирались друг к другу. Получалось не очень, в основном из–за выпадов Джилл. Да и Шерли был далеко не подарок, поэтому они постоянно ссорились и все старания Ларса хоть как–то примирить их, пропадали втуне. Вот что стоило например Джилл уступить и называть так как он хочет? Но она упорно называла его Шерлиан, доводя до белого каления. И вообще, вела себя вызывающе, как будто бросая им обоим вызов и показывая свой невыносимый характер.

Однажды, в очередной раз поцапавшись с Шерли, Джилл демонстративно покинула их маленький лагерь, видимо надеясь, что парни побегут её искать. Но они лишь вздохнули с облегчением, радуясь временной передышке. Хватило её ненадолго. Уже через пару часов неподалёку раздался истошный визг, который буквально сорвал их обоих с места с мыслью, что хищники здесь все же водятся и Джилл напоролась именно на него.

«Хищником» оказалась самка богомола, создание действительно страшненькое, но для человека безобидное. Едва завидев бегущего к ней Ларса, она кинулась ему на шею, умоляя спасти её от этого чудовища.

— Не знал, что наша доморощенная нахальная принцесса испугается обыкновенного насекомого, — усмехнулся подоспевший следом, запыхавшийся от быстрого бега Шерли.

— Ничего себе безобидное! — возмутилась Джилл, выглядывая из–за плеча Ларса. В его объятиях она снова почувствовала себя уверенно, — да это же какое–то исчадие ада.

— Ну не всем же быть совершенством.

— Отпусти, — Джилл выпуталась из объятий Ларса и направилась к лагерю.

— Что, ваше высочество уже наигралось в самостоятельность? — язвительно бросил ей вслед Шерли.

В ответ Джилл выдала такое замысловатое ругательство, что Шерли впервые в жизни не знал что ответить, а Ларс вообще стушевался и покраснел:

— Ни фига себе! Откуда она такие слова знает?

— С кем поведешься. Всю жизнь со всякой шелупонью якшалась вот и научилась. И потом, здесь же не светский прием, можно и показать свое настоящее рыльце, лишний раз доказывая, что за смазливым фасадом скрывается вульгарная стерва.

***

Дни летели за днями, неделя сменяла неделю, а вблизи их острова не было даже намёка на хоть какой–нибудь проходящий мимо корабль. Несколько раз их загоняли вглубь леса ураганные ветра, разносившие временный лагерь ко всем чертям, но они упорно возвращались туда же. Кроме рыбы и фруктов, их меню пару раз разнообразили птицы. Яиц в гнездах уже не было, зато Ларс научился ставить силки. Мясо было жестким и с душком, но есть можно, особенно если приправить птичек травками и корешками, которые находил уже Шерли.

Шерли и Джилл научились ловить рыбу с помощью самодельной остроги, Ларс под руководством Джилл сплёл из лиан что–то типа ловушек и у них на обед частенько были крабы. Из подручных материалов, им удалось построить две небольшие хижины, больше напоминающие шалаши. На старом поваленном дереве Джилл придумала делать зарубки, отмечая каждый прожитый день.

Ларс оказался хорошим подспорьем в их нелегкой жизни — сильный, выносливый, он практически в одиночку притащил найденные в лесу поваленные ураганом деревья для их будущих хижин. Он же помог им с Джилл добраться до спасительного леса, когда внезапно налетевший ураган со штормом, едва не смыл их обоих в океан.

Ларс и Шерли, жили довольно дружно, стараясь не ссориться по пустякам и не усугублять и без того непростую ситуацию. Перезагрузки у Шерли случались ещё пару раз, но вечно крутившаяся рядом Джилл, всегда оказывалась где–нибудь поблизости. Ворча и жалуясь на свою нелёгкую жизнь, она оказывала ему посильную помощь и не давала расшибиться о землю, а Ларс видимо всё же считая, что он серьёзно болен, подсовывал ему кусочки повкуснее. Это очень раздражало Шерли, но он молчал, боясь обидеть парня.

Однажды утром, встающий раньше всех Ларс примчался с берега, куда ходил проверять расставленные ловушки для крабов с криком:

— Пошли скорее, там помощь твоя нужна! — и развернувшись побежал обратно.

Шерли рванул следом, краем глаза замечая, что Джилл выбралась из своего шалаша и бежит за ним.

У кромки прибоя лежал дельфин. Видимо, случившийся ночью шторм выбросил его на берег.

— Вау, сколько мяса! — присвистнула Джилл.

— Ты совсем охренела? Какое мясо?! — рявкнул на неё Ларс. — Надо прорыть песок и спихнуть его в воду. Помогайте!

— Ну уж нет! Это без меня. Только такой идиот как ты смог додуматься до того, чтобы выбрасывать в воду столько еды!

— Лучше захлопнись, пока я тебя саму на мясо не пустил. Не хочешь помогать, убирайся и не отсвечивай.

Но Джилл не ушла. Она уселась на песок в сторонке и принялась наблюдать, отпуская язвительные комментарии относительно двух идиотов.

Это был даже не дельфин, скорее дельфинёнок, отбившийся от стаи, иначе он не подплыл бы так близко к берегу. Ларс и Шерли несколько часов работали не покладая рук, но сдвинуть дельфина им удалось всего на каких–то три фута. Он хоть и был небольшой но весил фунтов шестьсот, если не больше. Под палящими лучами солнца, мокрый после прошедшего ночью дождя песок парил так, что сложно было нормально дышать. Поскользнувшись в очередной раз, Шерли упал в воду.

— Точно два идиота! — услышал он рядом голос Джилл, — уж если вам так хреново, то каково же дельфину? — Она стояла рядом, стаскивая с себя потрёпанную блузку. Импровизированные шорты, бывшие когда–то дизайнерскими джинсами, она сняла ещё на берегу и сейчас держала их в руке. — Быстро снимайте с себя одежду, мочите ее в воде и накрывайте дельфина, чтобы он не пересох.

Парни вытаращились на неё, раскрыв рты от удивления.

— Что уставились?! Шевелитесь резче, а то он скоро ласты склеит. Тоже мне, спасатели Малибу, блин!

Дельфин и в самом деле шевелился все более вяло, чувствовалось что ещё немного и он погибнет. Втроем дело пошло быстрее. Они не останавливались ни на минуту, хотя у всех были изранены руки об острые ракушки, попадающиеся в песке. К закату, нос дельфина был уже в воде. Но дельфин — не тюлень, на ластах сам в воду не вползет, и они продолжали пихать и тянуть его, используя палки в виде рычагов, потому как прокапывать песок в зоне прибоя, все равно что воду чайным ситечком черпать. Набегающая волна немедленно слизывала их работу, разглаживая песок. Джилл ворчала и ругалась, но упорно работала наравне с ними.

Они очень устали, но ближе к вечеру им всё же удалось спихнуть дельфина достаточно глубоко, туда где вода доходила Шерли и Ларсу до колен. Дельфин немного ожил и, кажется даже начал помогать, по крайней мере, они так оценили его движение хвостом. Немного усилий, и он уже мог опустить под воду не только нос, но и всю голову, выпустив небольшой фонтанчик брызг.

Последний рывок и дельфин поплыл, а они дружно рухнули в воду, задыхаясь от усталости.

Самым сложным оказалось выйти на берег. Ноги тряслись как желе, не желая держать уставшее тело, спина и руки вообще отваливались. Оглянувшись, Шерли увидел, что Джилл тащит за собой их мокрую одежду и поспешил на помощь, потому как она едва шевелилась, настолько устала.

Выбравшись из воды, они упали на песок тут же засыпая под щебетание дельфинов, которые всё это время кружили неподалёку, ожидая пока закончится спасательная операция.

Они спали прямо на берегу, даже не подозревая, какой подарок преподнесут им дельфины в благодарность за спасение их детёныша.

После этого случая Шерли стал относиться к Джилл более благожелательно. Не то чтобы они стали друзьями, но и не собачились ежедневно по пустякам, а Шерли даже свыкся с мыслью что он теперь Шерлиан.

Ещё Шерли стал замечать, что Ларс ухаживает за Джилл.

Всё началось с бревна, которое он установил на берегу, назвав его «лавочкой». В первый же вечер, они втроем сидели на нём, любуясь закатом и Джилл по обыкновению трещала без умолку, рассказывая всякие забавные истории, которых знала массу и они впервые за долгое время смеялись, а Ларс заворожённо смотрел на неё. За всё время проведённое на острове, он даже пальцем к ней не притронулся, хотя судя по его виду, давалось ему это очень тяжело. Но и Джилл старалась не провоцировать его, держась на почтительном расстоянии. Через три дня после их первых посиделок, Шерли с интересом наблюдал такую картину: вышедший на полянку Ларс, ходивший проверять их импровизированные силки, направился прямиком к сосредоточенно чистящей рыбу Джилл и протянул ей цветок.

— Что это? — Джилл недоуменно подняла голову.

— Цветок.

— Вижу, что цветок. Его можно есть, или он ядовитый, и ты показываешь мне его просто для того чтобы я знала, чего бояться?

— Ни то, ни другое. Это просто цветок. Красивый. Для тебя.

— Осталось еще получить шоколадку и сходить в кино, — ошарашенно пробормотала Джилл, принимая подарок, — спасибо, Ларс, мне приятно.

— Вместо шоколада могу предложить финики, а вместо кино — океан на закате, зато кресло в первом ряду, — улыбнулся Ларс и направился к хижине.

— И что это было? — Джилл повернулась к Шерли.

— Не знаю, — пожал тот плечами, — наверное любовь.

— Иди ты на фиг, Шерлиан! Какая ещё любовь? Я конечно, всё понимаю, ему тяжело, но я пока не готова к подобным подвигам.

— То же самое могу сказать о себе, — парировал Шерли, — так что твои заигрывания со мной дохлый номер. Однажды я уже говорил тебе — ты не моя женщина.

Джилл бросила обиженный взгляд, швырнула в него недочищенной рыбой и ушла не сказав ни слова. Она не разговаривала с ними обоими весь вечер и половину следующего дня, заставляя Ларса нервничать и недоумевать.

Помирил их очередной ливень. Было сыро и холодно. Ларс и Шерли сидели в своей хижине, прижавшись друг к другу и стуча зубами, когда Джилл вползла к ним и устроилась между ними в поисках тепла. Ларс замер на несколько долгих мгновений, а потом обнял её одной рукой, притягивая к себе. Шерли лишь придвинулся ближе. Они просто молча сидели рядом несколько часов, потом Шерли задремал. А когда проснулся, ветер стих, и сквозь ветви деревьев пробивался слабый свет, отражаясь от покрытых влагой листьев.

В хижине они были вдвоем.

— Где Ларс?

— Ушел на разведку.

Они помолчали.

— Иногда ты бываешь вполне сносной, когда не пытаешься качать права и не строишь из себя чёрт знает кого.

— Тоже самое могу сказать о тебе.

— Согласен. Меня тоже заносит иногда, но ты… Скажи, почему ты такая злая? Ведь вполне можешь быть нормальной, если захочешь. Ко мне постоянно липнешь. Что тебе от меня надо? Я ведь даже не человек, в известном смысле этого слова.

— Чего ты добиваешься, Шерлиан? Хочешь, чтобы я исповедовалась перед тобой? Но ты не мой духовник.

— В тебе есть что–то, чего я не понимаю, — пожал он плечами, — поэтому, просто скажи правду. Пожалуйста.

Джилл прикрыла глаза.

— Хочешь откровений, Шерлиан? Ну что ж…Ты единственный человек, который зацепил меня так крепко, что я никак не могу сорваться с крючка, — медленно начала она, — вот и трепыхаюсь уже который год. Единственный, кто стал мне интересен как мужчина. Остальные так — пыль под ногами. Плюнуть и растереть. Но ты… Я до сих пор помню день, когда впервые увидела тебя. Да и потом… Я готова была наизнанку вывернуться, чтобы лишний раз увидеть тебя. Но каждый раз, твоё появление сводило меня с ума, ибо я понимала, ты так же недостижим как звёзды. Такой же холодный и далёкий. И такой же таинственный. Даже мимолетные встречи с тобой вгоняли меня в глухую депрессию, потому что я понимала, ты никогда не станешь моим. Ты был таким… неземным что ли. А твои глаза? Боже мой! Я ведь до сих пор не могу смотреть в них.

Джилл покачала головой и горько усмехнулась.

— Я просто хотела быть рядом. Быть с тобой. Потому что любила. Сколько я мечтала о тебе! Об одной единственной ночи с тобой! Наивная. Ты даже не понимаешь, как это невыносимо больно, постоянно натыкаться на твой мимолётный холодный взгляд. А уж когда я увидела тебя с другой… Это был вообще конец света! О как я её ненавидела! Даже убить хотела. Я была просто одержима тобой…

Она тяжело вздохнула и продолжила.

… Когда мы очутились на этом острове, в первые дни у меня была надежда, что всё ещё может наладиться. Но ты по–прежнему не видел во мне женщину.

Но знаешь что удивительно: мы застряли на этом острове неизвестно насколько и спасут ли нас когда–нибудь, но сейчас когда ты так близко, я как будто стала выздоравливать. Во всяком случае эта чёртова тяга к тебе притупилась. Я стала понимать, насколько всё это было глупо и бессмысленно. Может быть потому, что из недостижимого идола ты превратился в обычного человека. Со своими недостатками и невыносимым характером. Ты перестал быть для меня небожителем.

Он вздохнула и пошевелилась устраиваясь поудобнее.

— Жизнь на острове изменила меня. Научила ценить то, что я никогда не умела ценить. Дружбу, поддержку, чувство локтя. Смешно, но именно здесь, я перестала чувствовать себя одинокой. Наоборот, почувствовала себя нужной. Не как красивая богатая кукла, а как человек, который что–то может сделать для других. И знаешь, может это глупо звучит, но мне нравится. Этот остров изменил меня.

Пальцы Джилл рассеянно теребили краешек потрёпанной блузки. Она замолчала кусая губы.

— Спасибо, — прошептал Шерли.

— За что? — усмехнулась она.

— За этот разговор. Все мы здесь стали немного другими.

Ладонь Шерли осторожно легла на её плечо. Джилл криво улыбнулась и убрала руку.

— Вот только не надо меня жалеть.

— Мне незнакомо это чувство, Джилл. Я просто хотел сказать, пока ты, Ларс и я будем держаться вместе, мы не пропадём. Не отталкивай его. Он хороший парень и кто знает…

— Обойдусь без ваших поучений, мистер Стивенс. Ладно, пошли глянем на масштабы разрушений, — она тяжело вздохнула, — опять наверное весь лагерь разнесло.

***

Однажды утром, Шерли проверяя крабьи ловушки, заметил знакомую стаю. После спасения детёныша, дельфины довольно часто подплывали к острову. Будто в благодарность, они пригоняли к берегам целые косяки рыб, а иногда просто резвились неподалёку. Сегодня же один из них подплыл совсем близко, и развернувшись к Шерли мордой, что–то проверещал на своём языке.

— Ты что приглашаешь меня прокатиться? — удивился Шерли, — ладно, я не против.

Он зашёл в воду и подплыв к дельфину ухватился за спинной плавник

— Хороший. Такой красивый! Умница, — он погладил его по блестящему глянцевому боку, — ну что, поехали?

Сначала дельфин поплыл довольно медленно, Шерли успел приноровиться и держал голову так, чтобы его не захлёстывала волна, но потом развил довольно приличную скорость. Его собратья плыли рядом, сопровождая их.

Они дважды прокатились вдоль знакомого берега, а потом его морской приятель взял курс на южную часть острова, туда, где высокая скала отвесно уходила в океан.

Однажды Шерли и Ларс забирались на неё в поисках пещеры, но ничего подходящего не нашли. Впрочем, так же как и на других скалах. Везде были лишь небольшие гроты, образованные обвалившимися камнями.

Подплыв почти к самому берегу, дельфин вдруг развернулся носом к скале и Шерли с замиранием сердца увидел довольно широкое отверстие, которое с высоты заметить было просто нереально. Оно было расположено, достаточно высоко, но при определённой ловкости и сноровке туда вполне можно было забраться. Шерли смотрел и не верил своим глазам, перед ним был вход в пещеру. В убежище, которое они так долго искали.

 

Глава 18

В ночь после спасения дельфина, когда измученные «робинзоны» спали мёртвым сном прямо на прибрежном песке, к их островку со стороны скал приблизилась утлая лодочка. Судёнышко было настолько мало, что в ней с трудом помещались человек и его нехитрая поклажа. Человек был низкоросл, худ и очень уродлив. Его обнажённое смуглое тело было сплошь покрыто татуировками, как и плоское лицо. В ноздрю широкого приплюснутого носа и в мочки ушей были вдеты кости какого–то мелкого животного. Из–под широких кустистых бровей на мир смотрели узкие щёлочки глаз, в которых светились тоска и безысходность. Его длинные черные волосы были заплетены в замысловатую косу и украшены перьями.

Это был Кхар — вождь племени исху, предки которого когда–то жили на этом острове, бывшем в те далёкие времена цветущим оазисом, затерянном посреди огромного океана. Его зелёные леса были полны съедобных плодов и разнообразной живности, а в чистых прозрачных реках плескалась рыба. Населяли остров племя исху. Чужеземцы, которых периодически выбрасывал на их остров капризный океан, называли его непонятным словом «Эдем» и оставались здесь навсегда, выбирая себе в жены местных девушек. Все туземцы были рослыми, довольно симпатичными людьми, а дети от смешанных браков рождались крепкими здоровыми и красивыми, поэтому местные вожди очень приветствовали такие союзы. Жрецы неустанно молились Богам- покровителям: Гелу — Богу солнца, Кьял — ночной богине и Одалу — грозному властелину вод, принося щедрые дары и вознося хвалу, и Боги в ответ дарили жителям острова мир и процветание.

Но однажды всё изменилось. Прилетел с неба огненный камень, оставив после себя огромную воронку, посеяв смерть и разрушения, а поднявшийся стеной океан, похоронил в своих глубинах чудесный остров, оставив на поверхности лишь крохотный клочок суши, с торчавшей на самом краю высокой скалой и пещерой, в которой был жертвенный алтарь Лунной богини.

Жалкая горстка чудом спасшихся людей, нашла себе убежище на небольшом островке со скудной растительностью и маленькой речушкой, расположенном за несколько лун пути от их погибшей родины. Да и те начали погибать от неведомой болезни. Кожа их покрывалась жуткими волдырями, которые вскрывались и кровоточили, из носа и рта тоже начинала течь кровь и люди умирали в страшных мучениях, а те, кто выживал становились страшней бога Одала. Дети рождались либо больными, либо с такими уродствами, что жрецам приходилось сбрасывать их со скалы в океан.

По преданию, передававшемся из поколение в поколение, это была месть Лунной богини за страшное оскробление, нанесённое когда–то её сыну двумя молодыми исху. Не признали они в бродившем по берегу у дальней оконечности острова юноше Соула — сына Кьял и Гелу. Любил юный бог, приняв человеческий облик, гулять по земной тверди в безлюдных местах, там, где никогда не появлялись смертные. Особенно нравился ему этот красивый остров, обласканный его отцом и матерью.

Затмила разум исху красота небесного гостя, застили свет серебристые раскосые глаза, светящаяся белая кожа, чёрные локоны, да гибкая как виноградная лоза, хрупкая фигура. Накрыла их чёрная похоть и набросились они на него как дикие звери. От такой неслыханной дерзости молодой бог пришёл в ярость. Превратившись в огромного дракона, в клочья разорвал Соул обидчиков, а вернувшись в небесные чертоги, обвинил смертных в безумии и неблагодарности, обрушив на голову несчастных островитян всю ярость богов.

С тех пор прошли века, но Боги, отвернувшиеся от них когда–то, так и не простили их. Из красивых сильных людей, исху превратились в свои жалкие подобия — низкорослые, уродливые, они влачили несчастное полуголодное существование, их некогда процветающее племя вымирало. Год за годом, жрецы вымаливали у богов прощение, но те оставались глухи к их стенаниям. И всё равно, каждый год, когда Кьял подходила к жертвенной пещере их потерянного острова особенно близко, вождь племени приплывал туда, чтобы снова и снова молить богов о пощаде. И так было на протяжении многих веков.

Вот и сейчас Кхар — нынешний вождь исху, пришёл сюда, лелея в душе крохотный огонёк надежды на то, что Богиня хотя бы выслушает его.

Подплыв к самой скале, он дождался отлива и утопив на мелководье свою лодочку, взял в зубы небольшой мешок с поклажей и полез по едва заметным выступам к пещере.

Там он разложил на алтаре принесённые с собой дары, выпил из маленькой плетенки специально приготовленное жрецом зелье, помогающее очистить разум от всех мыслей и усевшись в подобающую ритуалу позу, принялся возносить хвалу красоте и великодушию лунной Богини, умоляя ответить на призыв.

***

Кхар не знал, сколько прошло времени, когда почувствовал невыносимую тяжесть, нарастающую с каждой минутой. Она давила на него не позволяя не то что пошевелиться, но даже дышать, а тяжесть все увеличивалась и ему казалось, что тело расплющивается как маисовая лепешка, а каждая косточка вопит от боли. Вокруг была глухая, мертвая тишина, пропал шум океана а в его голове раздался гулкий голос:

— Чего ты хочешь, смертный?

— Прощения… — мысленно прошептал он в ответ.

— И ты уверен, что твой народ достоин его? Вы — жалкие земляные черви, посмевшие оскорбить богов?!

— Да. Мы сполна заплатили за ошибку наших предков. Даже слишком. Моё племя умирает.

— Вы получили достойный урок, вождь. У вас было все, но вы захотели большего, за что и поплатились.

— Я…

— Но вы достаточно наказаны. Я дам вам шанс. Один — единственный.

— Я согласен!

— А если взамен я возьму твою жизнь?

— Мне всё равно! Я согласен, — мысленно выкрикнул Кхар. — Моя жизнь ничто по сравнению со спасением всего племени.

— Достойный ответ, вождь. Но ты мне не нужен.

— Тогда что я должен отдать?

— Ничего. Ты и твой народ должны будете сделать правильный выбор. Если ошибётесь — позавидуете мёртвым.

— Какой выбор?

— Скоро узнаешь. И запомни, только тебе принимать истинное решение. Не позволяй жрецу, заморочить себе голову и не откажись посмотреть в лицо своим страхам, когда придет время.

— Я выберу… обещаю…

— Тогда наберись терпения и жди, смертный. Скоро сюда придёт тот, кто дарует вам спасение.

— Благодарю тебя, о великодушная, Кьял!

— Прощай, вождь.

Голос пропал так же внезапно как и появился. Но придавливающая к камням тяжесть осталась, заставляя Кхара сидеть на месте и не двигаться. Ему казалось, что он сам стал частью жертвенной пещеры, превратившись в каменное изваяние. Всё что он мог, лишь вращать глазами. Он не знал, сколько просидел так, всё больше погружаясь в пучину боли, страха и отчаяния. Слух обострился настолько, что он слышал далёкий крик дельфинов и журчание подземных вод. Наконец, когда он уже решил, что жестокая богиня, просто посмеялась над ним, со стороны входа раздались чьи–то голоса, затем шорох осыпающейся каменной крошки и в пещеру вполз человек. Он выпрямился во весь рост, заслонив полоску света, пробивающийся сквозь пещерный лаз. Затем, видимо увидев его, изумлённо ахнул, склонившись к самому лицу Кхара.

Кхар смотрел и не верил. Перед ним оборванный и худой, со спутанными мокрыми волосами стоял человек из легенды. Соул — небесный странник, вглядывался в его лицо прозрачными, сияющими как свет луны глазами. Он что–то сказал на незнакомом наречии, тяжесть враз отпустила Кхара и он повалился вперед, припадая к босым ногам божества благодарным поцелуем.

***

Дельфин подвёз Шерли к самому мелководью. Он встал на ноги — вода доходила ему до колен и пошёл по направлению к скале. У берега было совсем мелко, а во время отлива, подножие утёса и вовсе обнажалось, образуя небольшой пятачок. Вблизи, скала была гладкой, почти без выступов. Он попытался забраться используя как опору крошечные выщербленки, но лишь в кровь сбил себе пальцы на руках, съехав на отмель и больно приложившись пятой точкой о выступающий камень. Сидя в воде, он задрал голову прикидывая расстояние до входа в пещеру. Он был достаточно высоко, но если встать на плечи Ларсу, то вполне можно было подтянуться на руках до гребня, на четверть скрывающего лаз и залезть внутрь. В любом случае игра стоила свеч — им нужно было тёплое и сухое убежище и оно у них будет. А уж с подъёмом и спуском позже разберутся. В лесу было достаточно лиан, чтобы сплести прочную веревку или даже лестницу.

Решив дождаться отлива, Шерли благодарно махнул дельфиньей стае и те что–то прочирикав ему в ответ отбыли восвояси. Долго ждать не пришлось и Шерли, предварительно сунув нос под каждый появляющийся из–под воды камень и вычислив приблизительные размеры узкой каменной полоски, бегом помчался в сторону песчаного берега, чтобы сообщить радостное известие.

***

Ларса новость ошеломила, Джилл же отнеслась к ней настороженно; с её невысоким ростом, ей вовсе не улыбалось каждый раз корячиться черте–куда по голой скале, даже если у них будет веревочная лестница, но спутники её даже слушать не захотели. Тем не менее, она вместе с ними помчалась в сторону скалы: всё–таки сухая пещера это не продуваемая всеми ветрами и обливаемая тропическими ливнями жалкая хижина.

— Ни фига себе, — присвистнула она, стоя по колено в воде и разглядывая возвышавшийся в нескольких футах от земли небольшой вход, — вам не кажется мальчики, что это провальная авантюра? Это же сколько раз надо будет туда залезть без всего, пока у нас не будет веревки? Да вы же себе всё в кровь издерёте! Не скажу, что у нас много вещей, но всё же. Хворост опять же. А огонь? Зажигалка–то почти сдохла. Так на пару раз поджечь осталось. Вы что, полезете наверх с головнёй в зубах что ли?

— Не ной, Джилл, — одёрнул её Ларс, — в конце концов не тебе туда лезть. Поживёшь в лагере, пока мы тут всё не обустроим.

— Одна? Ни за что!

— Ладно, не одна. Мы с Шерли будем ночевать с тобой по очереди.

— Хватит уже болтать, — Шерли нетерпеливо переминался с ноги на ногу, — давай, Ларс, становись к скале.

Ларс присел на корточки у самой скалы, позволяя Шерли забраться к себе на плечи, а затем выпрямился, поднимая того наверх. Шерли уцепился за гребень, подтянулся, под комментарии Джилл о том, что он сейчас оставит на камне половину кожи с живота и с трудом перевалившись через уступ, вполз в пещеру.

— Эй, ты там недолго, — донёсся до него голос Ларса, — мне тоже интересно.

Сначала было темно и Шерли ничего не мог рассмотреть. Поняв, что сам себе загораживает свет, он посторонился. Пещера была довольно большая и даже двухкамерная, чуть в стороне виднелся ещё один вход. Посередине возвышался довольно крупный камень, очертаниями напоминающий человеческую фигуру. Подивившись на фантазию матушки — природы, он направился прямо к нему и охнул от изумления. То, что он в полумраке принял за валун оказалось человеком!

— Господи боже! — выдохнул он, вплотную приближаясь к сидевшей в какой–то замысловатой позе фигуре и наклоняясь к самому лицу, чтобы получше рассмотреть, — глазам не верю! Да это же настоящий туземец!

От аборигена пахло какими–то травами и древесной смолой. Он сидел не двигаясь, только вращал маленькими глазками, почти спрятанными за узкими щёлками век. То что произошло дальше, напугало Шерли до чёртиков. Человек внезапно ожил, стряхивая с себя странное оцепенение и подавшись вперед с диким воем повалился ему в ноги, целуя его босые ступни. Шерли шарахнулся в сторону, едва не сбив по пути Ларса, неизвестно каким образом вскарабкавшимся всё же по отвесной скале. Туземец пополз следом, по прежнему цепляясь за его ногу и воя.

— Тише, — Ларс поймал едва не упавшего Шерли, — спокойно. Это обычный туземец. Вроде бы.

— Отцепи от меня этого ненормального, — в голос завопил тот, отбрыкиваясь от назойливого аборигена, — ничего себе необитаемый остров! Как он сюда попал вообще?!

— Не ори, ради всего святого! У Джилл уже наверное сердечный приступ случился от твоего крика. Кто его знает, зачем он здесь. Может у них здесь что–то типа святого места. Ну, или храма. Вон, видишь камень, — Ларс указал на большой плоский валун лежавший у стены и уставленный какими–то глиняными плошками, — очень смахивает на алтарь.

— Тогда зачем он вцепился мне в ногу? Вдруг он людоед какой–нибудь. Среди туземцев это принято.

— Если бы он был людоедом, он уже давно бы откусил кусочек от твоей конечности. А он, видишь, как ластится к тебе. Как собака, ей богу!

Туземец, действительно отпустил Шерли и теперь просто сидел у его ног, глядя на него снизу вверх своими маленькими глазками, в которых светилось обожание и бесконечная покорность.

— Эй! Какого чёрта у вас там происходит?! — раздался снизу голос Джилл, в котором явственно слышались слёзы.

— Всё нормально, Джилл, — крикнул в ответ Ларс, — просто мы тут кое–кого нашли, — подожди ещё чуточку. Мы скоро спустимся.

Он присел на корточки, разглядывая маленького человека, который по сравнению с ним казался совсем крошкой.

— Кто ты малыш, — спросил он, — может ты гном, хозяин этой скалы? — Ларс чуть улыбнулся, обнажив клыки.

Человечек отпрянул от него, одной рукой закрывая лицо и что–то бормоча под нос, другой снова цепляясь за ногу Шерли, вызывая у того недовольное фырканье.

— Что ты там бормочешь, я не расслышал, — Ларс отвёл руку от лица туземца.

Туземец вновь что–то залопотал по — своему, с ужасом глядя на него и Ларсу удалось разобрать что–то типа «одал».

— Одал? Это твоё имя?

— Отстань от него! — Шерли надоело изображать из себя подпорку для перепуганного аборигена. Наклонившись, он решительно отцепил его от себя. — Довольно! Давай спускаться. Если захочет пусть идёт с нами. Там светло, хоть рассмотрим его по–человечески. А то в этих потемках ни черта не видно. Заодно и расспросим — кто он и почему липнет ко мне как к родному. Да и у Джилл сейчас точно истерика случится. А если не захочет это чудо с нами идти, пусть себе дальше молится. Уж лучше я в лагере жить буду, чем делить кров с этим чокнутым.

Шерли развернулся и направился к выходу. Но туземец что–то лопоча, кинулся следом, хватая его за руку.

— Да что ты ко мне прицепился! — разозлился Шерли, оборачиваясь.

Туземец метнулся куда–то в угол, и притащив оттуда мешок, протянул ему:

— Зулу, зулу, — бормотал он.

Что — «зулу»? Что там? — Шерли развязал узел, стягивающий горловину мешка и сунул туда руку. Через минуту он извлёк оттуда сплетенную из лиан длинную веревку.

— Зулу? — спросил он, показывая на неё.

— Зулу, — радостно закивал тот.

— Ну вот, одно слово уже знаем. Пойдёшь с нами? — Шерли ткнул пальцем себе в грудь, затем указал на него и Ларса, а потом на выход.

Маленький человек снова кивнул.

— Хорошо. Пошли. Внизу знакомиться будем.

***

Сначала на глазах изумлённой до крайности Джилл из пещеры вылетел конец веревки, которую она тут же поймала. Потом показался Шерли.

— Вы что клад нашли? — неверяще спросила она, пока Шерли быстро спускался вниз.

— Угу. Прямо сокровище.

— Сюрпри–и–з, — протянул спустившийся самостоятельно Ларс.

— Твою же мать! — выругалась Джилл, наблюдая за маленьким смуглым человечком, ловко как обезьянка, спускавшемся со скалы, — это что ещё за чучундра?

— Это не чучундра, Джилл, — наставительно произнёс Шерли, — это наш счастливый билет. Если есть один, значит где–то должны быть и другие.

 

Глава 19

Вот когда пригодились фантастические способности Шерли. Словарный запас туземцев оказался не слишком сложным для его понимания, почти всегда сопровождался определёнными жестами и Шерли понадобилось всего два дня, чтобы не только понимать нового знакомого, но и довольно сносно с ним изъясняться.

Туземца звали Кхар и был он не кем–нибудь, а вождём племени исху. Что это за племя никто из обитателей острова не имел ни малейшего понятия. Ещё Шерли узнал, что Кхар считает их богами, которые сошли на землю чтобы спасти его народ от вымирания. Шерли хотел было сказать ему, что они обычные люди, попавшие в беду, но хитрая Джилл отговорила его.

— Тебе что жалко? Пусть считает, если ему так хочется. По- крайней мере, так мы точно будем в безопасности. Чёрт его знает, вдруг они и правда каннибалы. Уж богов–то своих, они точно есть не станут, — говорила Джилл, наблюдая как суетится вокруг них маленький туземец, — видишь, как старается угодить нам. Тем более у нас появился шанс выбраться с этого клочка суши. Наверняка их остров побольше будет и кто его знает, вдруг его посещают нормальные цивилизованные люди.

Но Кхар и не думал покидать остров. Держался он в отдалении от их маленького лагеря, но на контакт шёл охотно. Особенно с Шерли, хоть и норовил всякий раз пасть ему в ноги, видимо считая главным божеством. Шерли это ужасно раздражало, но он терпел в надежде, что Кхар всё же поможет им выбраться с острова. Но пока, тот только приносил им дары в виде фруктов, рыбы, крабов и каких–то камешков. Однажды даже притащил цветок, в котором Джилл узнала эдельвейс. Росли цветочки на узеньком козырьке неприступной скалы, неподалёку от их лагеря и достать их оттуда не было никакой возможности. Как это удалось Кхару, оставалось только гадать.

Где–то через неделю, на рассвете, Шерли разбудил Ларс.

— Тихо, — сказал он, когда тот открыл глаза, — слушай.

Шерли прислушался. Со стороны океана доносились голоса и ещё какие–то звуки, похожие на бой барабанов. Не сговариваясь он бросились к выходу и, растолкав по дороге плохо соображающую спросонок Джилл, кинулись к берегу.

Там они обнаружили стоявшего по колено в воде Кхара и приближающуюся к острову маленькую флотилию, состоящую из трёх довольно внушительных лодок, отдаленно напоминающих индейские пироги.

— Кто это? — окликнул Шерли туземца, который едва в воду не свалился от неожиданности.

— Исху, — ответил Кхар, — они пришли поклониться вам.

— Но как они узнали?

— Я сказал.

— Что значит — сказал?

Вопрос остался без ответа.

Дальше началось нечто невообразимое. Едва вытащив лодки на берег, почти все новоприбывшие, упали на колени с воем протягивая руки к отошедшим на всякий случай подальше островитянам. Лишь худой как скелет, с головы до ног покрытый татуировками старик, остался стоять, сверля их маленькими глазками. На его фоне даже страшненький Кхар казался просто милашкой. Старик что–то сказал вождю, качая головой, но тот довольно резко оборвал его и они направились прямиком к ним.

— Боро, — сказал Кхар, указывая на уродливого старика, — жрец.

— Ну и страшилище, — пробормотала Джилл, тем не менее кивая вместе с парнями в знак приветствия.

— Зато у них есть лодки, — возразил Ларс мило улыбнувшись и Боро, что–то хрюкнув грохнулся на колени.

— Мда, Ларс, у тебя в прямом смысле слова сногсшибательная улыбка, — ухмыльнулась Джилл, — даже этот урод не устоял.

— Не знаю, как вам, но меня бесят все эти ритуальные валяния, — Шерли нервно переступил с ноги на ногу, — лучше бы вытащили нас отсюда.

— Не беспокойся, раз уж сюда прикатили, то с собой прихватят точно. Мы же их спасители, забыл?

— Да уж. Самих бы кто спас.

***

Однако, уже на следующее утро они плыли по направлению к острову исху. Джилл забрал к себе в лодку жрец, чему она очень обрадовалась — в океане «в кустики» не сбегаешь, а в пироге жреца имелось некоторое подобие шалаша с пологом из шкуры, который он любезно предоставил ей на время путешествия. Да и вообще, он был глубоким стариком и Джилл его не стеснялась, а сидевшие на вёслах туземцы не смели даже глаз поднять на неё.

Путешествие длилось несколько дней и Джилл даже успела поближе познакомиться с Боро. Старик, даром что был страшным как смертный грех, оказался на удивление умным и похоже обладал какими–то способностями и она задалась целью выяснить какими именно. Во–первых ей запали в душу слова Кхара, сказанные Шерли о том, что он рассказал жрецу о них. Интересно, каким образом, он мог это сделать, находясь за много миль от него? И потом, однажды, когда их настиг густой туман и Джилл очень боялась, что они собьются с курса, отстанут от их маленькой флотилии и потеряются, старик даже не встал со своего места. Лишь что–то сказал своим гребцам и, прикрыв глаза, впал в какой–то транс. В результате они не только не отстали от других, но даже поравнялись с лодкой в которой плыли Шерли и Ларс. Да и третья лодка шла за ними как привязанная, хоть и на довольно приличном расстоянии. С грехом пополам Джилл всё же удалось спросить Боро, как это у него получилось и тот коротко ткнув пальцем в Ларса, жестами объяснил, что ему помог Одал. Это никоим образом не приблизило её к разгадке, лишь подстегнуло любопытство и Джилл взяла себе на заметку, обязательно подключить Шерли. Она ещё толком не знала, почему, но внутреннее чутье говорило ей, что именно жрец может помочь им.

Остров на котором обитали исху, оказался довольно обширным, с небольшой речушкой и высокой горой, бывшей по–видимому давно потухшим вулканом, но таким же отрезанным от внешнего мира, как и их крошечный островок.

Их поселили в большой хижине стоявшей в некотором отдалении от деревни, по–прежнему принося дары, среди которых всегда были две девушки, которых Шерли с Ларсом неизменно отправляли обратно под ехидные комментарии Джилл. Им даже принесли одежду, сшитую из шкур, что было весьма кстати, ибо их одеяние давно уже превратилось в лохмотья. Переодевшись и соорудив из оставшегося шейного платка некое подобие бюстгальтера, Джилл критически осмотрела себя и своих спутников. Стройный изящный Шерли и мускулистый Ларс, в туземной одежде и правда выглядели как древние боги

— Что ж, весьма недурственно, — вынесла она свой вердикт, — сразу видно штучная работа. Не Кензо с Кавалли, конечно, но тоже эксклюзив.

— Тебе тоже идёт, — ехидно улыбнулся Шерли, — особенно удалась верхняя часть костюма.

— Язва. Ладно, мальчики, пора думать, как выбираться отсюда. Сыта я уже по горло всей этой экзотикой. Какие будут предложения? Шерли, ты узнал у Кхара то, о чём я тебя просила?

— Нет. Он либо не понимает, чего я от него хочу, либо просто не хочет говорить.

— Значит плохо спрашиваешь.

— Да неужели? А как нужно, может покажешь? — с пол–оборота завелся Шерли.

— Может хватит? — рявкнул Ларс, который и так был не в духе из–за того, что у него вот–вот должен был начаться гон. В прошлый раз, ему пришлось целую неделю провести в одиночестве, чтобы не причинить вреда Джилл. Теперь же к его услугам была целая куча девушек, но покрывать одну из предлагаемых ему страшилок он не собирался. Уж лучше снова помучиться. — Всему свое время. Нужно просто подождать удобного случая.

Случай представился довольно скоро. Когда доведённый до ручки Ларс уже готов был согласиться принять в дар одну из ежедневно поставляемых им «красоток».

— Куда это ты собрался? — спросила сидевшая на безопасном расстоянии Джилл, видя, как он направляется к маленькой туземке. Девочка была совсем молоденькой и тряслась как осиновый лист.

— Отстань от него, Джилл, — посоветовал примостившийся тут же Шерли, — не видишь что ли, как он мучается.

— Вижу. А ещё я вижу, что этот кобель, просто разорвёт её к чертям! Так что уж… Ларс, — окликнула она его, поднимаясь на ноги, — иди сюда.

— С ума сошла? — Шерли тоже поднялся, загораживая ей путь, — ты хоть представляешь, что он с тобой сделает?

— С дороги, Шерли! Уж лучше я, чем эта соплюшка. С меня не убудет, тем более, что отдавать его какой–то уродине, я не собираюсь.

— Джилл!

— Отвали, кому сказала! Ты понятия не имеешь, с кем мне иногда приходилось сталкиваться и чем я вообще занималась. Бордель мой помнишь? Где Ларс скрывался? Так вот, наш драгоценный альфа — просто щенок, по сравнению с его завсегдатаями. Так что, иди- ка ты лучше погуляй, солнышко. А мы тут без тебя разберемся. Тем более, я и сама скоро без мужика на стены полезу. Конечно, твоя кандидатура меня бы больше устроила, но я ведь не твоя женщина, верно?

— Да.

— Вот и ступай отсюда.

Возразить на это было нечего и Шерли ушёл. Сначала он хотел подождать снаружи, устроившись неподалёку на вершине большой песчаной дюны. Но спустя короткое время, слушая громкие стоны, крики и даже рычание, доносящиеся из хижины, просто сбежал от греха. Дабы не плюнуть на всё и не присоединиться к сладкой парочке.

Его появление в деревне вызвало настоящий ажиотаж, — «боги» предпочитали держаться подальше и никогда не заходили к туземцам.

Все от мала до велика высыпали на улицу и теперь сопровождали его, что–то восторженно лопоча.

— Надо же, — пробормотал он себе под нос, пробираясь по тропинке между убогими, покрытыми пальмовыми листьями строениями, — прямо явление Соула народу.

Навстречу ему уже спешили Кхар и Боро.

— Я посижу тут с вами немного, — сказал Шерли, уловив вопрос в глазах вождя, — моим друзьям требуется уединение.

Кхар понимающе кивнул и улыбнулся, показывая чёрные зубы, которые туземцы покрывали каким–то составом, затем приглашающе махнул в сторону большого костра, горевшего напротив приличных размеров хижины.

В целом, Шерли даже немного развлекся, наблюдая за ритуальными танцами и слушая их завывания — по словам Кхара, жители деревни устроили настоящий праздник в его честь.

Уже глубокой ночью, когда все разошлись, Шерли сидел, вглядываясь в огонь и вспоминая родной дом и любимых людей, которых он так нелепо лишился.

— Почему Соул отвергает жену? — вывел его из задумчивости голос вождя.

— Что? — не понял он.

— Исху каждый день присылает тебе девушку, — объяснил Кхар, — чтобы она стала тебе женой. А ты её не хочешь.

— Не хочу.

— У Одала есть Кьял. Ты всегда один. Почему?

— Потому что у меня уже есть жена. Она ждет меня дома.

— Она далеко.

— И что с того?

— Соулу нужна женщина.

— Нет.

— Плохо.

— С чего бы вдруг?

— Ты молодой. Без жены, ты можешь заболеть.

— Боги не болеют, насколько мне известно. Я — тем более. Я необычный бог.

Кхар задумался, и Шерли уже было снова погрузился в свои мысли, когда он спросил:

— Вам плохо с нами?

— Да не то чтобы. Но, мы все очень скучаем по дому, Кхар. Вот если бы тебя забросило в совсем незнакомую тебе местность ты бы скучал?

— Да.

— Вот и мы тоже, — тяжело вздохнул Шерли, — ты себе даже не представляешь, как я скучаю по Аните, по отцу, даже по Арвену!

— Анита…

— Так зовут мою любимую девушку. Жену. А моего отца…

— Хочешь увидеть их? — неожиданно спросил Кхар.

— То есть как это — увидеть, — от изумления Шерли поперхнулся воздухом.

— Так же как Боро увидел вас и меня там, на острове. Он может делать так, чтобы видеть.

— Ваш жрец обладает какими–то способностями?

— Что есть спо–соб–ность?

— Я не так выразился, прости. У него есть дар? Боги наградили его даром?

— Нет. Боги всегда нас только наказывали. Он просто может и всё.

— Ладно, пусть так. И да, конечно же я очень хочу увидеть! Когда это можно будет сделать?

— Не знаю. Боро сам решит. Я поговорю с ним. Он обязательно согласится. Но для этого нужен особенный ритуал. А пока, тебе нужно отдохнуть, Соул. Ты еще слишком молодой бог и твое земное «я» хочет спать. Кхар знает. На вот, выпей, — вождь протянул ему миску с каким–то вкусно пахнущим травяным настоем, затем взял засыпающего на ходу Шерли за руку и проводил в свою хижину.

Утром, Шерли разбудил Боро.

— Вождь сказал мне, что ты хочешь увидеть отца?

— Да.

— Ты его увидишь, но с условием.

— Всё что угодно!

— Не торопись, Соул. Вдруг оно тебе не понравится.

— Говори.

— Я помогу тебе увидеть отца и даже сделаю так, что он тоже сможет увидеть тебя. Но ты и Одал отдадите нам кое–что взамен.

— Что именно?

— Свое семя. Вы подарите нашим женщинам детей.

— Зачем тебе это?

— Моё племя вымирает. И я знаю — почему. Мы слишком долго жили одни. Когда–то у нас был прекрасный остров, и Одал часто выносил к его берегам чужих, от которых наши женщины рожали здоровых и красивых детей. Пока боги не отвернулись от исху. Твоя мать Кьял простила неразумных исху и послала нам вас. Чтобы племя снова стало прежним. Пока вы отвергли всех, кого мы вам присылали. Укажите мне тех, кого вы желаете. Как только хоть одна из них понесёт, мы вернёмся к нашему разговору.

— Но я не могу решать за Одала, — Шерли ожидал что угодно, но только не такой необычной просьбы.

— Так скажи ему!

— Но…

— Тебе решать, Соул.

— Хорошо. Мы это обсудим.

Жрец кивнул и низко поклонившись покинул хижину Кхара, оставив изумлённого «бога» сидеть у потухшего очага.

***

— Я не буду этого делать! — Шерли возмущенно бегал перед сидящими в обнимку Ларсом и Джилл, — ни за что! Только не это!

— Я тоже, — поддакнул Ларс, нежно потираясь носом о щёку Джилл.

— Что значит не будете?! — Джилл сбросила руки Ларса и вскочила на ноги. — Даже если от этого зависит наше спасение?

— Да какое к чёрту спасение! Чем нам может помочь какая–то картинка?! Ну увижу я отца и что дальше?!

— Кхар сказал, что не только ты его увидишь. Тебя ему тоже покажут. А это значит, он будет знать, что ты жив! Надеюсь, у него достаточно связей, чтобы начать твои поиски. А кстати кто он — твой отец? Может ты лучше попросишь показать тебе Эймса? От него толку больше будет.

— Я почему–то всегда считал тебя умной, Джилл. А на самом деле…

— Не может быть… — потрясённо ахнула Джилл, — признаю, Шерли, я и в самом деле клиническая идиотка, раз до сих пор не допёрла! Эймс и есть твой отец! Вот же я дура!

— Вот именно!

— Тогда тем более! Это даже более чем шанс! Да твой папочка землю перевернёт, чтобы найти тебя.

— Вот и трахайся сама с этими уродками!

— За шанс на спасение?! Да удовольствием бы трахнулась! Если бы у меня член был! Да вот как–то не случилось. Вы только посмотрите какой эстет выискался! Ничего, личико тряпочкой прикроешь и вперед! А там у всех баб всё одинаково устроено! Или ты просто подружке своей изменить боишься?

— Не твоё дело!

— Ну все понятно! Только вот я больше чем уверена, что Аните твоей гораздо нужней твоё присутствие рядом. И ей будет совершенно без разницы, какой именно ценой ты оплатил своё возвращение. К тому же, как она об этом узнает?

— Например от тебя.

— Ошибаешься, мой милый. Когда нужно, я умею держать язык за зубами. Ларс тем более не скажет.

— Всё равно нет!

— Ну это мы ещё посмотрим. А ты Ларс? Тебе сам бог велел размножаться. Ты вообще альфа или где?

— Ты теперь моя пара. Альфы никогда не изменяют!

— Да что б тебя! Какая ещё на хрен пара? То, что мы с тобой неплохо провели время к взаимному удовольствию, еще не говорит о том, что я вот так вот взяла и стала твоей парой. Хочу напомнить, что тебя дома омега ждёт не дождётся.

— Моя омега ещё совсем ребёнок.

— Тем более.

Но оба парня упёрлись рогом и ни в какую не соглашались ложиться в постель с туземками. Джилл исчерпала все аргументы и уже потеряла надежду уговорить их, когда ей на помощь пришёл Кхар.

За время пребывания здесь и она и Ларс довольно сносно научились болтать на языке туземцев и прекрасно их понимали.

Однажды, когда она, злая на весь мир в целом и на несговорчивых парней в частности, сидела в одиночестве у костра, её окликнул подошедший вождь.

— Можно поговорить с тобой, о, Кьяли?

— Никакая я не Кьяли! — рявкнула она, — и вовсе не богиня. Меня Джилл зовут. И я самая невезучая девушка на всем белом свете! Ты же умный, Кхар, неужели до сих пор не понял, что мы обычные люди?!

— Я давно все понял, Джилл. Ещё там, на вашем острове. И Боро тоже всё понял.

— Тогда почему мы до сих пор живы?

— Потому что моим людям нужно во что–то верить. Они верят в вас. Верят, что вы поможете нам выжить.

— Да все я понимаю. Ты мудрый вождь, Кхар. И жрец твой мудрый. Я понимаю, что вам жизненно необходима свежая кровь. В детях Ларса и Шерли эта кровь будет. Иначе вас ждёт вырождение. Жаль, что эти тупые упёртые бараны никак не хотят этого понять. Трясутся над своей спермой дурацкой, будто она драгоценность какая–то! Идиоты.

— Ты неправа. Для нас, их семя действительно великий дар. И я понимаю их. Наши женщины некрасивы и им трудно решиться лечь с ними.

— Да уж! Трудно, это мягко сказано.

— Но я могу помочь.

— Ты серьёзно? Как?!

— Завтра у нас будет праздник урожая. И ты должна будешь уговорить их прийти к нам. Дальше я все сделаю сам.

— Ты хочешь опоить их какой–то гадостью? Извини, Кхар, но нет. Я не буду участвовать в этом. Они, конечно гады упертые, но травить их я тебе не дам.

— Не бойся, Джилл, я ничем их не буду травить. Но они согласятся. Оба.

— Ты что какой–то колдун?

— Не знаю. Но могу сделать так, что они согласятся. Боро может видеть и показывать, а я умею это.

— Надо же как интересно! Значит у тебя и Боро есть паранормальные способности?

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Да неважно. Колдун ты, короче. Вот вы все время на богов своих сетуете. А они смотри- ка вас способностями наделили. И много вас таких?

— Нет. Только Боро и я. Мой отец и дед были такими же. И…

— По наследству передаются значит. Кхар, а у тебя дочка есть?

— Конечно! У меня их много. Я в первый же вечер прислал к вам одну из них. Она красивая. Но и её, твои мужчины отвергли, — с обидой произнёс Кхар.

— Ну это кому как! В нашем мире свое понятие о красоте. Так что не обижайся. Хорошо. Мы придём обязательно. Уж праздник–то посетить они точно не откажутся.

***

Джилл так и не поняла, какими способностями обладал Кхар, но даже у неё некоторые события выпали из памяти и она подозревала, что не только Ларс с Шерли поддались всеобщей вакханалии, которая длилась, как впоследствии сказал довольный Кхар целую неделю.

Очухалась она в собственной хижине, с гудящей как медный колокол головой рядом со спавшими мёртвым сном абсолютно голыми парнями. Некоторые части тела тоже ощутимо побаливали и она с ужасом подумала, что будет, если они проснутся. Особенно Шерли. Но они, как ни странно проснулись свежими и бодрыми и, что самое удивительное, совершенно ничего не помнящими. И очень удивились, почему это они спят в таком виде.

«Хм, — про себя хмыкнула Джилл, — нагота, это ещё не самое страшное, что с вами случилось, мальчики».

В общем все обошлось более или менее хорошо, если не считать парочки перезагрузок Шерли, которых у него не было ни разу, за все пребывание на острове и грандиозного скандала, закаченного им же, когда он обо всём узнал. Да Джилл пришлось изрядно понервничать, каждый день моля бога о том, чтобы не случился залёт. Но и тут бог миловал и она вздохнула с облегчением.

Зато, на следующий же день после праздника Боро прислал к ним парнишку с известием о том, что вечером он проведёт долгожданный ритуал.

«Мда, видимо праздник удался, — ухмыльнулась про себя Джилл, — и что же вы там творили, мальчики, хотела бы я знать?»

И вот, наконец, Ларс и Шерли уселись у костра, взявшись за руки. Джилл в круг не пустили, потому что она была женщиной. Она и не настаивала — всё что угодно, лишь бы сработало, поэтому Джилл стояла рядом с дочерью Кхара.

Боро дал выпить Шерли какого–то отвара, попросил у него вещь, к которой прикасался его отец — Шерли снял с шеи крестик на цепочке, который носил почти с самого рождения и жрец уже начал ритуал, когда все пошло не так. Вместо того, чтобы впасть в транс, Шерли начал перезагружаться, видимо его жёсткий диск не был рассчитан на подобные воздействия. Джилл испугалась до чертиков, что Боро сейчас же все прекратит, но жрец даже глазом не моргнул.

— Я всегда знал, что ты особенный Соул, — заявил он, когда Шерли пришёл в себя. — От него, — он кивнул на Ларса пахнет зверем, но твой запах другой. Может ты и правда бог. А значит я сделал правильный выбор.

— И что теперь? Ничего не получится?

— Сегодня мы не будем продолжать ритуал. Нужно, чтобы твой разум очистился. Приходите завтра.

Следующий день тянулся, казалось, целую вечность. Но зато вечером, у Шерли всё получилось. Они с Ларсом снова уселись в круг, Боро взял в руку крестик Шерли, вторую положил ему на голову и приказал:

— Закрой глаза! Думай только о своём отце! Выбрось из головы все мысли, думай только о нём! Представь его таким, каким помнишь.

Шерли закрыл глаза, сосредоточился и вызвал из памяти образ Майка.

И он увидел — ярко горевший ночник и отца, потянувшегося за стаканом с водой. Сначала картинка была не четкой и он собрав всю свою волю, потянулся к нему ещё сильней, мысленно преодолевая пространство, разделяющее их.

— Папа! — изо всех сил ментально позвал он, — папа, я здесь! Я живой! Пожалуйста, услышь меня! Найди нас, умоляю!

Он не слышал, как Боро убрал руку с его головы, не видел, как он начал крутиться вокруг него, шепча какие–то слова… Перед его мысленным взором стоял отец, который схватившись за голову, корчился от боли. Ему было очень жалко его, но он упрямо не отпускал контроль, пока там, за много сотен миль от него, отец с мучительным стоном не выдохнул: «Шерли! Ты жив, мой мальчик! Шерли…»

 

Глава 20

После странного видения прошло почти три месяца, а поиски так и не увенчались успехом. Майк поднял все свои связи среди учёных, занимающихся проблемой пространственного континуума, вычислив наиболее вероятную точку искривления пространства. И точка эта, судя по снимкам, полученным со спутников, находилась в самом центре Атлантического океана. На тысячу морских миль вокруг не было ни одного клочка суши, пригодного для выживания. Даже, если теория перемещения верна, то вероятность того, что Шерли и его товарищи по несчастью выжили, неумолимо стремилась к нулю. Тогда его отец, бывший в прошлом маститым физиком, предположил — учитывая площадь провала, его глубину, а также протяженность, точка выхода должна быть не одна. Как минимум две, или три, а может и больше. И плотность тумана, который они видели уже несколько раз, обследуя пропасть, говорит именно об этом. Поэтому зацикливаться на поисках только в Атлантике не стоит. Майк не особенно доверял отцу; после перенесённого инсульта, в больном мозгу возникали и не такие бредовые теории, но на всякий случай проверил и её, заставив его в качестве доказательства скрупулёзно рассчитать точки выхода. Отец рассчитал три, которые на компьютерной графической модели представляли собой вершины треугольника.

Теория сработала в первой же указанной отцом точке. Несколько месяцев назад, неподалёку от Мадагаскара, рыбакам в сети попался труп девушки. Майк лично вылетел туда. На месте выяснилось, что не найдя родственников, её похоронили как безродную на общественном кладбище для бедных. Майк потребовал эксгумацию. Местные власти посопротивлялись для вида, но деньги, как известно творят чудеса.

Побывавшее сначала в воде, а потом и в земле тело было сильно подпорчено рыбами и разложением, но Майк хоть и с трудом, но всё же опознал в неизвестной Джиллиан Бригстоун. Следов Шерли и Ларса по–прежнему не было и это давало крохотную надежду на то, что они всё же живы.

***

Из–за предстоящих выборов в парламент, Майку пришлось вернуться домой. Арвен перехватил инициативу и продолжил поиски. Сославшись на командировку и оставив глубоко беременную Аниту на попечение родственников, он объездил всю Океанию, побывав на каждом острове, но там даже трупов похожих не находили. Анита по–прежнему ничего не знала об их поисках. Ей и так приходилось нелегко. Она хоть и хорохорилась, но беременность протекала не слишком гладко, бОльшую часть времени, девушка находилась в особняке Майка под присмотром личного гинеколога и дополнительные стрессы сейчас были ни к чему.

С каждым днём, надежда таяла как снег под весенним солнцем и Арвен всё больше склонялся к мысли, что Шерли всё–таки погиб, но озвучивать её Майку не спешил. Тот и так стал похож на собственную тень.

Арвен прилетел из Полинезии ранним вечером. Отчитавшись перед Майком об очередном провале и выслушав теорию его отца о какой–то плавающей во времени точке, отдававшую откровенным безумием, он поехал домой.

— Господи, Арвен, ну где тебя вечно носит? Когда наконец, закончатся твои командировки дурацкие?! — спросила Анита, вставая ему навстречу, когда он вошёл в гостиную. — Мать с отцом меня уже достали своей неуёмной заботой. Да и мистер Говард тоже, — пожаловалась она, чмокая его в щёку.

— Ничего, детка, потерпи ещё чуточку. Они же тебе добра хотят. Вот появится малыш, тогда они будут с ним возиться. А тебе и правда нужно поберечь себя. Где они, кстати?

— Домой отправила. Захотелось побыть одной. Я между прочим беременная, а не больная. Все женщины через это проходят.

— Не скажи. Моя супруга, когда носила Дану, носилась как сайгак. Никаких токсикозов, вообще!

— Интересно, откуда ты знаешь, если тебя постоянно не было рядом.

— Ну, она мне писала.

— А ты верил. Болван!

— Анита!

— Ладно, не сердись. Я любя. Пошли, кормить тебя буду. Мама сварила обалденный томатный суп, по бабушкиному рецепту. Даже я целую тарелку съела.

— Знаю я твои тарелки.

— Не хами. Марш руки мыть и за стол, — тяжело ступая, она направилась в кухню.

Арвен проводил её умильным взглядом. В джинсовом комбинезоне с большим круглым как мячик животом и торчащими во все стороны коротко стриженными волосами, Анита походила на героя детской сказки. Только пропеллера на спине не хватало. С приближением родов на её лице, всё чаще появлялась полузабытая озорная улыбка.

Все они с нетерпением ждали появления малютки — Шерли, но Анита, казалось, вообще жила только ожиданием. Сама вязала крохотные вещички, хотя детскими вещами был доверху набит шкаф в её бывшей комнате, которую они приготовили для будущего малыша. Смотрела мультики, часами разговаривала со своим пузиком, пела ему песенки и напрочь отказалась от своего любимого интернета ибо «мистер Говард сказал, что жесткое излучение вредно для крохи».

Арвен тоже не особенно любил всемирную сеть. В социальных сетях не регистрировался, считая это глупой блажью и электронный адрес имел лишь в целях переписки, поэтому отказ Аниты от компьютера только приветствовал.

Они поужинали вдвоём. Посмотрели лёгкую комедию и разошлись по своим комнатам. Во сне, ему приснилась дочь и он проснулся отдохнувшим и в прекрасном настроении. Арвен не слишком доверял снам, но Дана всегда снилась ему перед каким–то очень значимым событием.

Он принял душ и уже добривал вторую щёку, когда к нему в ванную постучалась Анита:

— Арвен, твой телефон звонит уже пять минут! Видимо кому–то очень не терпится с тобой пообщаться.

Он высунулся в коридор, протягивая руку:

— Давай.

Номер был совершенно незнакомым, телефон всё звонил и у него почему–то ёкнуло сердце.

Он нажал на «приём»:

— Алло.

— Арвен, это Эндрю Кухар. Помнишь меня?

***

Эндрю сидел у окна привокзального кафе, пил экспрессо, наблюдая как ночные огни отражаются в лужах оставшихся после дождя, и ждал автобус. У ног стоял рюкзак, в кармане лежали кредитки, деньги и документы. А вокруг бурлил Веллингтон, в котором уже не было Кэти.

…Их совместный год был идеальным. У его жены была восхитительная улыбка. Как и сама Кэти. Нежная и светлая. Как ангел, спустившийся с небес, специально для него. И он был счастлив. Целый год он просыпался в мягкой постели, принимал душ, чувствуя ароматный запах яичницы с беконом и кофе, доносящийся из кухни их небольшого домика на окраине Веллингтона.

Кэти. Обнять, чмокнуть в щечку с шутливым рычаньем цапнуть пониже спины. Яичница с беконом, тосты, кофе.

— Все, я побежал.

— Хорошего дня, милый.

— Хорошего дня, любимая.

Вечера, наполненные теплом и уютом и жаркие ночи в её объятиях.

Грёбаный обдолбанный придурок, врезавшись на джипе в толпу людей на автобусной остановке, похоронил его счастье на тихом кладбище в пригороде Веллингтона. Как будто он мало пережил, воюя в горячих точках, наравне со спецназом. Как будто злобная старуха отомстила ему за тех, кого он вытащил с поля боя, вырвав из костлявых пальцев её добычу.

Цветы на свежей могиле… Как она говорила? «Пока есть цветы, мы можем надеяться…» И стучало в висках: «Звезда опустилась к тебе в ладонь, смотри не спугни её» …

Кэти… Его потерянный ангел.

После похорон, он — Эндрю Кухар, бывший военно–полевой врач, переживший столько смертей, что казалось, слёз уже не осталось, сидел на выжженной тропическим солнцем траве и глухо рыдал. Сил возвращаться в дом, где он был счастлив, просто не было.

Он продержался месяц, каждый день навещая её могилу. А потом решил уехать, ибо оставаться здесь, где все напоминало о ней, стало совсем невмоготу. Уехать, как можно дальше. От шумных улиц. От могилы Кэти. От памяти. От себя. Он открыл карту Новой Зеландии и наугад ткнул пальцем. Крошечный городок на берегу океана. Самая окраина острова. То, что надо.

***

Провинциальная больничка оказалась настолько маленькой, что Эндрю бы точно прошёл мимо, если бы не вывеска.

Мистер Тревор, бывший здесь и за главного врача и за всех специалистов сразу, принял Эндрю с распростертыми объятиями. Тут же собрал персонал, состоявший из двух пожилых медсестёр и санитара- аборигена, чтобы познакомить их со столичным доктором. Одна из сестёр, миссис Пибоди, любезно предложила снять у неё флигель. Так что ни с жильём, ни с работой проблем не возникло и уже следующим утром, Энди знакомился с новым местом работы.

Больница была старая, из оборудования присутствовал только видавший виды рентгеновский аппарат, который по словам мистера Тревора «работал через раз», минимум инструментария и медикаментов, и Энди порадовался, что захватил с собой хирургический набор, подаренный коллегами в день его увольнения из столичной клиники. Отделение всего одно, но благодаря стараниям местного персонала, сверкающее чистотой как яичко на пасху, что в провинциальных больницах было большой редкостью. И всего три палаты. Осмотрев две, Эндрю уже было решил, что пациенты здесь лечатся только амбулаторно, когда мистер Тревор открыл дверь в третью.

— Знакомьтесь, мистер Кухар — наш единственный пациент.

В палате лежал молодой парень. Коротко стриженные тёмные кудряшки, обрамляли спокойное бледное до синевы лицо с высокими скулами и удивительно правильными чертами. Чётко очерченные губы трогала чуть заметная улыбка, длинные ресницы оттеняли почти прозрачные веки, под которыми непрерывно двигались глазные яблоки, словно парень видел какой–то сон.

«Джон Доу», — прочитал Эндрю на табличке, прикрепленной к изножью кровати.

— Он спит? — вопрос прозвучал довольно глупо.

— Он всегда спит. С тех самых пор, как местные рыбаки выловили его неподалёку от побережья. Вообще–то они утверждали, что он свалился из ниоткуда прямо им в лодку, но учитывая, что здешние аборигены почти никогда не бывают трезвыми, я склонен думать, что это пьяный бред. Думаю, бедолага просто выпал за борт из какой–нибудь проходящей мимо богатенькой яхты. Судя по вещам, которые были на нём, мальчик далеко не бедный.

— И что, никто его не искал?

— Неа. Мы несколько раз давали объявления в местной газете, но никто не откликнулся. Миссис Галахэр даже в Веллингтон дочке звонила, чтобы та в столичную прессу обратилась. Но сами знаете, кто станет слушать девушку из бедного квартала. Нет денег, нет объявления. Так и лежит у нас вот уже полгода.

— Он все время спит?

— Да. Сначала я думал, что это кома, у него рана на голове была и ссадин много, ударился наверное о воду при падении, да и штормило в тот день. Я обследовал его, насколько это вообще возможно с нашим оборудованием и понял, что комой здесь не пахнет. Рана довольно быстро затянулась, ушибы и ссадины прошли, никаких серьёзных повреждений, которые могли бы вызвать подобное состояние у него не было. Если бы был отёк мозга, он долго не протянул бы, сами понимаете. Загадочный случай, знаете ли. Такое впервые в моей длительной практике. Я перерыл кучу медицинской литературы, в том числе и по психиатрии. Похоже на состояние кататонии или на летаргический сон. Симптомы похожие — низкое давление, слабый пульс, отсутствие реакции на внешние раздражители. Но Джон… У меня такое ощущение, что он не здесь. Он иногда смеётся, что–то бормочет, даже рот открывает, когда его кормят. Все остальные функции, отвечающие за жизнедеятельность организма тоже сохранены. Вот, посмотрите историю, — мистер Тревор протянул довольно пухлый том, — я почти каждый день снимал энцефалограмму, пока наш старый аппарат не сдох окончательно.

Эндрю развернул длинные ленты.

— Видите, — продолжил старый доктор, — вот здесь и здесь всё нормально — зубцы правильные, чёткие, а вот тут — совсем ровная линия. Странно, правда? Такое впечатление, что часть его мозга просто выключена. Хотя, если бы это было так, парень давно бы умер!

А это снимки черепа. Они очень нечеткие, но вот, видите тёмное пятно? Как будто там инородное тело? Вопрос — как оно туда попало, если мы обрили его налысо и никаких шрамов не обнаружили.

— Почему вы не показали его специалистам? — спросил Эндрю, разглядывая на свет снимок. В голове у парня действительно что–то было. И это что–то, явно не опухоль.

Мистер Тревор удивлённо воззрился на него.

— И вы считаете, что кто–то из столичных эскулапов потащится в такую глухомань ради какого–то неизвестного?

— Вы правы. Никто бы не поехал. Но всё равно, нужно что–то делать. Может родственники его с ног сбились, разыскивая мальчика, а он здесь лежит.

— Вам и карты в руки, мистер Кухар. Вы у нас столичная штучка, человек со связями, так сказать. Работы у нас не много, так что свободного времени будет достаточно. Считайте, что с сегодняшнего дня, Джон — ваш единственный пациент.

Эндрю отнёсся к поручению более чем серьёзно. Каждый день отслеживал состояние Джона, для чего сам починил энцефаллограф, съездил в бывшую клинику, чтобы показать его историю и данные обследований нейрохирургу, даже уговорил знакомого психиатра приехать — все только руками разводили. Да, случай странный. Да, нужно полное обследование. У мистера Доу есть медицинская страховка, дабы покрыть расходы? А у вас, мистер Кухар, достаточно средств на дорогостоящую операцию? Нет? Тогда до свидания.

А Джон по–прежнему спал. И видел свой бесконечный сон.

Обе медсестры — Линда Пибоди и Марта Галахэр, относились нему как к родному сыну.

«Джонни–бой», ласково называли они его, наперебой приносили ему разные полезные бульоны и кашки собственного приготовления, кормили с ложечки, заботливо массируя горло, чтобы он не дай бог не подавился, ухаживали за ним как за младенцем.

Боро же вообще относился к нему как к божеству, называл его Соул — сын солнца и однажды даже рассказал Эндрю красивую легенду, бытующую среди его народа о боге, спустившемся с небес. Местные аборигены, как дети верили в свои легенды и Боро не был исключением. А Джон, даже на его — Эндрю взгляд, слабо разбирающемуся в мужской красоте, был удивительно хорош собой. Даже такой — спящий и беспомощный.

Боро даже ночевал тут же на циновке, чтобы быть рядом с юношей. При его костлявости и низком росте, он был очень силён и всегда держал Джонни на руках, пока Марта или Линда перестилали его постель, а уж ежедневный ритуал купания, был для него священным. Он постоянно говорил с Джоном на своем диалекте, рассказывал ему древние легенды, несколько раз проводил над ним какие–то свои ритуалы, поил целебными отварами, и Эндрю даже иногда казалось, что тот реагирует на него. Но всё оставалось по–прежнему.

Проблема поисков родных Джона, сутками вертелась в сознании Эндрю, почти превратившись в навязчивую идею.

Сеть здесь работала слабо и нерегулярно, но ему всё же удалось разослать несколько запросов, а так же кинуть клич среди интернет — сообщества о потеряшке-Джонни, выложив фотки спящего Джона. Из личных вещей, кроме весьма дорогого крестика на цепочке, который по чистой случайности не присвоили себе рыбаки, больше ничего не было, но Эндрю педантично сфотографировал и его, так же выложив на сайте для пропавших без вести. Пока всё это слабо помогало. Было несколько ответов и фотографий пропавших людей, но это был не Джон. Эндрю просто не мог поверить, что такого как Джон, никто не ищет и продолжал поиски с удвоенной энергией.

Однажды, лазая в сети, Эндрю наткнулся на знакомое лицо. Арвен Миллиган. Его старый армейский товарищ, с которым он когда–то служил. С тех пор прошло уже двадцать с лишним лет, а Арвен почти не изменился — всё та же армейская выправка, мужественное лицо. Вот только одет он был не в форму цвета хаки, а в дорогой костюм, да африканский загар, сменился на почти аристократическую бледность. Судя по статье, Арвен служил телохранителем у известного на весь мир политического деятеля, а также учёного и миллиардера Майкла Эймса.

«Вот бы связаться с ним, — сказал Эндрю сам себе, — такой шанс для Джонни! Помнится мне, Арвен в своё время был добрым и отзывчивым парнем. Он бы не отказал в помощи, точно. Да и деньжата у него водятся, судя по всему. И босс у него известный учёный. Не врач, конечно, но вдруг бы заинтересовался. Вот только как это сделать, если он мало того, что по другую сторону экватора, так ещё и служит на самом верху. Мистер Эймс–то, по слухам, покруче тамошнего президента будет. А я, можно сказать, в самой жопе мира».

Мысль связаться с Миллиганом, засела Энди в голову как заноза и он всё же решился позвонить парочке бывших армейских приятелей. И ему повезло. У бывшего капитана Виктора Крашника, сохранился номер телефона Арвена. Пару лет назад, Виктор, ставший вице–премьером крупной промышленной корпорации, встретился с ним случайно на какой–то презентации. Боевые товарищи, кем бы они сейчас ни были, всегда останутся боевыми товарищами — не зря же столько крови и пота пролито вместе. Тем более, если этот товарищ — начальник личной охраны не самого последнего лица государства, а Виктор ещё в армии научился вычислять нужных людей с полувзгляда. Естественно, что встреча продолжилась на следующий день в ресторане, в результате которой, у Крашника в записной книжке, появился телефон Арвена.

Несколько дней, Эндрю собирался с духом, чтобы позвонить, но потом, когда здесь уже была глубокая ночь, а Арвен, вероятно только собирался на работу, он набрал номер.

Трубку долго не брали и Энди хотел уже нажать «отбой», когда наконец услышал долгожданное: «Алло».

— Арвен, это Эндрю Кухар, помнишь меня?

— Энди- доктор? Конечно помню! Как же я могу забыть, того, кто дважды спас мне жизнь?! Привет, старый чертяка! Как поживаешь? Где ты? Чем занимаешься? — вопросы сыпались из Арвена как из рога изобилия. Эндрю даже растерялся немного.

— Э–э–э, я… нормально. Живу в Новой Зеландии, работаю как обычно — врачом в сельской больничке.

— В Новой Зеландии?! Надо же, куда тебя занесло. И давно ты там?

— С тех пор как из армии уволился. Сначала место хорошее в клинике предложили…

— А что семья… Небось уже кучу детишек настрогал.

— С семьёй не сложилось, увы. С первой женой развёлся, где–то через год, как ты уволился. А вторая… погибла три месяца назад.

— Извини. Я не знал. Соболезную.

— Ничего. Слушай, Арвен, я по делу звоню. Мы не могли бы как–нибудь встретиться?

— Какое дело? Личное?

— Не совсем. Это касается моего пациента. Ему помощь нужна.

— Встретиться не получится, извини, Энди. У меня сложно со временем да и в личном плане. Пока не могу. Но если есть какие–то данные или документы, скинь мне на почту, я посмотрю, чем можно помочь. Деньги не проблема.

— Спасибо, Арвен, — с чувством сказал Эндрю, записывая адрес электронной почты, — ты всегда был нормальным мужиком.

— Да ладно. Люди должны помогать друг другу, тем более такие старые вояки как мы с тобой.

— Так я прямо сейчас и скину инфу.

— О кей. Я в течении дня посмотрю обязательно. Свяжусь как только смогу. Давай, до связи, Энди.

Арвен положил трубку, а Эндрю облегченно выдохнул и мысленно вознося хвалу господу, кинулся к компьютеру.

Через пятнадцать минут, все фотки Джона, а так же скрины с истории болезни и жалобное сопроводительное письмо, составленное лично Эндрю, были загружены и отправлены на адрес Арвена.

Потом Энди сходил к Джону. Шикнул на вскинувшегося Боро, заботливо поправил простынь, укрывавшую хрупкое тело и, склонившись к самому лицу, тихо шепнул:

— Я помогу тебе, Джонни. Арвен, он такой — он всё может. Мы обязательно вылечим тебя. И родных твоих найдём. Возможно тогда, ты проснёшься.

Он погладил Джона по гладко выбритой щеке и тихонько вышел. Полюбовался на небо, выкурив сигаретку и пошёл спать.

Тишину его спальни телефонный звонок разорвал так внезапно, что Эндрю даже подпрыгнул от испуга. Нашарив выключатель, он включил прикроватный ночник и взял телефон.

— Алло.

— Эндрю, — голос Арвена звенел от напряжения, — как зовут твоего пациента?

— Я не знаю. Мы зовем его Джон Доу. Как всех неизвестных.

— Как он попал к тебе?

— Он здесь уже больше восьми месяцев. Его местные рыбаки выловили в океане.

— В Новой Зеландии?! Чёрт! Чёрт! Чёрт!! Какие же мы идиоты!

— Арвен?! Что происходит? Ты его знаешь? Ты узнал Джона?!

— Его зовут Шерли. Шерлиан Эймс. Мы уже потеряли всякую надежду. Говори координаты. Я немедленно вылетаю к тебе.

 

Глава 21

После разговора со старым армейским приятелем, у Арвена потеплело на душе. Энди — маленький улыбчивый доктор, исколесивший вместе с его отрядом не один континент. Какие причины подвигли этого милейшего человека стать контрактником, Арвен не знал, но он, несмотря на довольно нестандартную для наёмника фактуру, обладал невероятно сильным характером и железной волей, порой одним словом ставя на место не в меру расходившихся товарищей по оружию. И те беспрекословно слушались его, хотя при желании могли задавить щуплого Энди одной лишь массой. Да и вообще, доппаек, положенный ему как доку, втихаря не жрал и за их спинами не прятался, а лез в самую заварушку, под пулями вытаскивая своих бойцов. Больше половины отряда, были обязаны ему жизнью и тем, что не вернулись домой калеками.

Однажды, сидя в «брюхе» боевой вертушки, перевозящей их на очередное задание, Энди вслух размечтался о том, что хотел бы быть ведущим хирургом какой–нибудь столичной клиники и все поддержали его — из капитана Кухара вышел бы классный специалист. Но судьба распорядилась по–другому: вместо клиники — маленькая сельская больничка. И Арвен считал, что тамошним жителям крупно повезло, ибо Эндрю был, что называется врачом от Бога. Костьми ляжет, но выдернет своих подопечных из лап костлявой. И неожиданный звонок был тому доказательством. Арвен сильно сомневался, что Энди позвонил бы ему, если бы дело касалось его самого, а вот ради какого–то неведомого больного… Арвен тепло улыбнулся, подумав, что пациент Энди, большой счастливчик, раз ему повезло оказаться именно в его руках.

Закончив с утренним туалетом и взяв себе на заметку в самое ближайшее время заглянуть в почту и прочесть послание Эндрю, Арвен оделся и прошёл в кухню.

Нахохлившаяся как воробей Анита сидела на стуле, обняв себя за плечи и что–то разглядывала в остывшей чашке чая.

— И что там такого интересного? — поинтересовался он, заглянув ей через плечо.

— Ничего, — встрепенулась она, — просто задумалась.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Как обычно. Нормально. Но сегодня ночью, я решила, что когда малыш подрастет, я запишу его в футбольную секцию.

— Почему? — он зарядил кофе–машину и присел напротив.

— Потому что, судя по всему, из него выйдет талантливый футболист. Он так пинается, что моя несчастная печёнка уже превратилась в отбивную. Да и всё остальное тоже.

— Бессонная ночь?

— Не то слово.

— Давай–ка я тебе свеженького чайку заварю. А то твой остыл совсем. Или сок выжму.

— Чаю. Сок я уже пила.

Пока Арвен заваривал чай и наливал себе кофе, Анита молчала, ерзая на стуле и что–то сосредоточенно обдумывая.

— Ну давай спрашивай уже, — Арвен поставил перед ней кружку свежего ароматного напитка, — я же вижу, что тебе не терпится.

— И спрошу! Вот скажи мне, я похожа на дуру да?

— Что ещё за глупости, Анита?!

— Тогда какого хрена, вы с Майком от меня постоянно что–то скрываете?

— Мы не скрываем.

— Да что ты! И то что вы мотаетесь по всему свету в поисках Шерли, я конечно же выдумала. И твои бесконечные командировки, тоже исключительно в целях бизнеса. К которому ты вообще не имеешь никакого отношения. Ты бывший спецназовец, Арвен, и я не думаю, что Майк отпустил бы тебя куда–нибудь, чисто из спортивного интереса. Да и ваш разговор перед твоей последней командировкой…

— Ты что, подслушивала?

— Если ты думаешь, что мне стыдно, то глубоко ошибаешься! Ни капельки! Не отвлекайся. Так почему вы оба молчите?! Вы ведь ищете его? Да?! Вам что–то известно?

— Анита! Успокойся ради бога. Вот именно поэтому, мы не хотели тебе ничего говорить. Да, мы его ищем. У Майка есть одна теория и мы её проверяем.

— Он жив? — в глазах Аниты светилась такая надежда, что у Арвена сжалось сердце.

— Мы не знаем, девочка. Это правда! Поиски пока ничего не дали. Но мы будем искать до тех пор, пока не найдем его. Живого или…

— Знаешь, Арвен, я каждый вечер на ночь вместо молитвы повторяю одно единственное слово: «вернись». Я исчерпала весь запас желаний — новогодних, рождественских и деньрожденческих. И бог, если он есть, просто не может не откликнуться. Вера в то, что он где–то есть, даёт мне силы жить дальше. Почему вы решили, что имеете право держать меня в неведении?

— Анита, пойми правильно, ты плохо себя чувствовала и лишний стресс для тебя крайне нежелателен.

— А лить слёзы по ночам для меня полезней, да?

— Прости. Мы хотели, как лучше.

— А получилось как всегда. Ладно. Только пожалуйста, Арвен, не скрывайте впредь ничего. Что бы это ни было. Даже, если вы узнаете, что его больше нет. Тогда появится хотя бы могила, куда я смогу привести нашего сына. Уж лучше так, чем полная неизвестность.

— Договорились.

— Хорошо. Кто тебе звонил? Если это секрет, можешь не говорить.

— Мой бывший товарищ. Мы служили вместе. Сейчас он живет в Новой Зеландии. Он сельский доктор и кому–то из его пациентов, понадобилась помощь.

— Ты поможешь?

— Сделаю все, что в моих силах. Энди — хороший парень и замечательный врач. Просто так звонить не стал бы. Видно совсем припёрло. Вот прямо сейчас пойду и проверю, что он там прислал. Хочешь, вместе посмотрим?

— Нет уж спасибо. Мне в последнее время докторов и в жизни хватает. Тем более, за мной мистер Говард сейчас приедет.

— Зачем? Что–то не так?

— Всё так, Арвен! Ты иногда ведёшь себя как курица–наседка. Просто заключительное УЗИ перед родами. Так что иди давай, смотри свою почту. Может и правда сможешь чем–то помочь несчастному. Всё, я пошла собираться, — Анита встала, чтобы чмокнуть его в щёку, — через пару часиков вернусь. Не скучай тут без меня. И передай Майку, чтобы больше никаких секретов!

Арвен помыл посуду, дождался пока подъехавший Говард заберет Аниту, предварительно выслушав жалобы на несносную пациентку, пропускавшую мимо ушей половину его рекомендаций, и только потом открыл ноутбук.

Уже с первых строчек письма Энди, у него заболело сердце, но когда загрузилось фото, он, повидавший всякого на своем веку, прошедший огонь и воду, подумал, что прямо сейчас позорно рухнет в обморок.

Он узнал бы его из тысяч, из миллионов! Это был он — их потерянный мальчик! Шерли, бледный до синевы, худой и с обрезанными кудряшками, но живой! ЖИВОЙ!

— Ше–ерли, — заикаясь шептал он, трясущейся рукой проводя по экрану, обводя по контуру худое лицо, не замечая льющихся из глаз слёз, — живой! Невероятно! Новая Зеландия! Но как?! Как же ты попал туда, мой хороший? Энди, ты себе не представляешь, чем я теперь тебе обязан!

Немного отойдя от шока и проморгавшись, он схватил со стола телефон и с трудом попадая в кнопки, нашёл последний входящий звонок.

— Быстрее, быстрее, — бормотал он, пока шло соединение, словно загипнотизированный глядя на экран ноутбука.

Наконец, Энди откликнулся и Арвен, спросив координаты и сказав, что прилетит в самое ближайшее время, отключился.

Теперь предстояло сообщить Майку. Судя по времени, тот был на заседании в парламенте и телефон его вряд ли активен. Но Майк убил бы его, не сообщи он ему сразу же.

Недолго думая, он набрал Инесс, бессменную спутницу своего друга.

— Я Вас слушаю, Арвен, — немедленно откликнулась трубка.

— Инесс, мистер Эймс рядом?

— Да.

— Скажи ему, что я просил его перезвонить. Немедленно!

— Он занят, мистер Миллиган, — шепотом возмутилась девушка, — идёт заседание и …

— Инесс, — гаркнул Арвен теряя терпение, — если не хочешь потерять работу скажи ему сейчас же!

— Что именно я должна ему сказать?

— Два слова. Приоритет «ультра». Он поймёт.

Трёх минут не прошло, как раздался звонок.

— Арвен, какого хрена?! Я вообще–то на…

— Я нашёл его, Майк!

— Что?!

— Я нашел Шерли! Майк! Майк?! — в ответ раздался лишь какой–то всхлип и шум падающего тела:

— Что ты ему сказал, Арвен, чёрт бы тебя побрал?! — раздался в трубке возмущённый голос Инесс. — Угробить его решил? У него и так в последнее время с сердцем проблемы.

— Что с ним?

— Пока только обморок. Но если у него сердечный приступ, я тебя прибью! Ты меня слышишь?

Но Майк, видимо уже пришел в себя, потому что отобрал у Инесс телефон:

— Со мной всё в порядке. Это просто нервы. Я сейчас приеду.

***

Каким образом Майку удалось сбежать с заседания Арвен не знал. Государственный парламент всё же не родительское собрание в школе, но когда нужно было, его друг проявлял просто чудеса дипломатии вкупе с изворотливостью. Не прошло и получаса, как он услышал стрёкот приближающегося вертолёта. Арвен вышел на крыльцо. Винтокрылая машина ещё толком не приземлилась, а Майк уже спрыгнул вниз и понёсся в его сторону.

— Где? — коротко спросил он, подбегая.

— В моей комнате. Ноутбук.

Минут пять, Майк, затаив дыхание, просто смотрел на фотографию сына. Наконец, он медленно выдохнул и неверие на его лице сменилось на радость и облегчение. Видимо, до последнего момента думал, что это очередная ошибка.

— Но как, Арвен?! Ещё вчера вечером ты мне сказал…

— Я сам узнал лишь час назад. Мой армейский приятель позвонил, попросил помощи для своего пациента. Я не отказал. И вот… Новая Зеландия, Майк! Никто из нас даже не думал в эту сторону! Вот, смотри. Тут скрины с истории, снимки, — Арвен быстро открывал присланные файлы, — а это письмо. Оно несколько путанное…

— Поехали, Арвен, — Майк захлопнул крышку ноутбука, — я уже зарядил самолёт. В дороге всё почитаю.

— Но, Майк! Надо бы Аниту предупредить, — сказал Арвен, идя следом за ним к выходу, — она имеет право знать.

— Вот и позвонишь ей с борта самолёта. Я понимаю, конечно, ты за неё переживаешь, но меня сейчас больше волнует жизнь моего сына. Анита в надёжных руках. К тому же на таком большом сроке, крайне вредны сильные эмоции. Преждевременные роды никому не нужны. Мой внук должен родиться здоровым и в срок.

— Но…

— Это не обсуждается, Арвен!

Уже сидя в самолёте, когда Майк с головой погрузился в присланную доком медицинскую документацию, Арвен попытался дозвониться до Аниты. Но её телефон был неактивен, видимо, она была на очередном обследовании и он скинул ей сообщение: «Вынужден срочно уехать. Вернусь, как только смогу. Есть хорошие новости. Позвоню».

Отправив смс–ку, он убрал телефон в карман и уставился в иллюминатор. Майк целиком погрузился в чтение и на внешние раздражители почти не реагировал. Тем более бессмысленно сейчас было его о чём–то спрашивать. Захочет, сам поделится.

— Значит он всё время спит, — отвлёк его от бездумного созерцания облаков голос Майка.

— Ну да. Энди так описывает его состояние.

— Кажется я знаю в чём дело, — Майк сложил ладони в любимом жесте и уперся в них подбородком, легко постукивая по губам кончиками пальцев.

Арвен молчал, прекрасно зная, что друг не нуждался в собеседнике. Это был озвученный поток мыслей и он ещё с юности привык к такой своеобразной манере общения.

— … Похоже, в момент аварии, система, дабы спасти своего носителя, создала определённое защитное поле, — продолжил Майк, — которое и спровоцировало нестандартное искривление пространства, создав совершенно иную точку выхода. Тем более, отец говорил, что их может быть больше трёх. Отсюда и Новая Зеландия. Тихий океан вместо Атлантики. Отец был прав, а я чёртов болван! И этот его сон… Почему? Может быть… да… точно! Вот же причина! Травма черепа! Система защищалась! И включила спящий режим. Арвен, это гениально! Чтобы не навредить себе, она создала для него оптимальные условия существования. Снизив до минимума все жизненные процессы, она ввела его практически в анабиоз.

— И как его теперь э–э–э… включить обратно? — осторожно поинтересовался Арвен. — Есть идеи на этот счет?

— А никак, — весело сказал Майк, — он сам проснётся, если я или ты возьмём его за руку

— Что за хрень ты несёшь, Майк? Он восемь с лишним месяцев в этой больничке. Хочешь сказать, что к нему никто ни разу не прикасался? Да один только Энди, тысячи раз. И это не считая медсестёр и всяких там сиделок. Судя по фотографиям, Шерли не выглядит брошенным. Наоборот, он очень ухоженный.

— Дело не в этом, друг мой. Все они — чужие для него люди, понимаешь?! Чужие! Они могли вертеть его как куклу, кормить, поить, да что угодно! Система не распознает их. Вспомни, как Шерли раньше реагировал на чужие прикосновения?

— Он их терпеть не мог.

— Вот и я о том же. Так с какой стати он будет реагировать на них сейчас? Или несколькими месяцами раньше? Я еще раз тебе говорю — сейчас в его разуме рулит система, полностью отобрав у него контроль. Никогда не думал, что скажу это, но сейчас я впервые готов сказать ей спасибо. Только благодаря ей, Шерли удалось выжить.

— А если она не захочет?

— Не захочет, что?

— Возвращать контроль. И он снова станет таким же как и прежде.

— Такой вариант, конечно не исключается, но! Я почему–то думаю, что машина не захочет больше вступать в конфликт с его человеческой сущностью. Симбиоз на данном этапе более предпочтителен. Посмотрим. Для начала, нужно проверить, верна ли моя теория.

— То есть ты хочешь сказать, что Шерли у нас типа спящая красавица.

— Ну, красавцем его сейчас можно назвать с большой натяжкой. Но да, типа того.

— И разбудить его может…

— Прикосновение человека, которого система распознает как «свой».

— То есть поцелуй.

— И он тоже сойдёт. Хотя, проснувшись, Шерли вряд ли это оценит. Мы же с тобой не Анита.

Перелёт с дозаправками в нескольких аэропортах занял девятнадцать с лишним часов. И почти всё это время, обычно сдержанный Майк болтал без умолку, выдвигая теорию за теорией, что говорило о крайней степени его нервозности. Арвен несколько раз пытался заставить его поесть, но он упорно отказывался.

— Какого хрена, Майки? Чем ты сможешь помочь Шерли, если свалишься в голодный обморок, — рявкнул потерявший терпение Арвен, почти насильно впихивая ему в руку ложку.

— Ты тоже не ешь. Только пьешь виски.

— Даже не сравнивай. Я бывший солдат, а ты чёртова неженка. Если сейчас же не поешь, я прикажу пилоту не выпускать тебя из самолёта. Так и будем сидеть на борту, можно сказать, в двух шагах от Шерли.

— Он не станет тебя слушать.

— Серьёзно? Хочешь проверить?

— Нет.

— Ну и правильно. Так что не строй из себя капризного ребенка и ешь.

Уже почти перед самым Веллингтоном измученный ожиданием и нервозностью Майк заснул, что было очень кстати. Часок сна ему был только на пользу.

В столице Новой Зеландии, их ждал небольшой частный самолетик, ибо «Боингу» Майка в крошечном городке было просто негде приземлиться.

Их появление в городишке, вызвало настоящий ажиотаж, все–таки не каждый день на центральную улицу садится самолёт из которого выходят мужчины, видеть которых местным жителям доводилось только на экранах телевизоров или на обложках глянцевых журналов.

Несмотря на то что их встречал заранее предупреждённый Энди, до больницы они шли в сопровождении толпы горожан. Где–то даже сверкнула вспышка, но Арвен быстро это пресек, отобрав у молодого человека камеру и сказав, что съёмка запрещена.

С каждым шагом, его сердце билось все сильней, грозя выскочить наружу, и он мельком подумал, о том, что же сейчас испытывал Майк, если уж у него адреналин зашкаливал.

Они втроём зашли в палату. Энди что–то сказал сидящему возле кровати аборигену, видимо санитару и тот, изобразив подобие поклона, вышел.

— Шерли, — Майк опустился на колени перед кроватью и прижал к груди его ладонь, — я нашел тебя, мой мальчик. Вернись к нам, сынок. Где бы ты сейчас не был — возвращайся.

***

Шерли сидел на берегу, глубоко вдыхал соленый океанский воздух и пытался разобраться в себе.

Ощущение неправильности происходящего поселилось в нём с тех самых пор, как Боро провел ритуал, позволивший ему даже не увидеть, скорее почувствовать отца. Сначала он списывал это на то, что слишком резко открыл глаза, из–за чего окружающий его мир как бы потёк, оплывая по краям, картинка резко поменялась и он увидел самого себя, лежащего на узкой кровати в убогой комнатке.

Потом появился какой–то странный, едва различимый звук, как тихое дыхание и вслед за звуком чьё–то лёгкое прикосновение …

Шерли резко зажмурился, потряс головой и всё пропало. Остался только Боро, сидящий перед ним и внимательно вглядывающийся в его лицо.

А потом пришли сны. Точнее один единственный сон, в котором он снова лежал в маленькой светлой комнате, а рядом был Боро, почему–то не в привычном облачении, а в длинной белой рубашке и брюках. Во сне он был не таким уж и страшным, просто очень морщинистым и смуглым. Ещё там были две премилые старушки, называвшие его почему–то Джонни, и доктор, который напоминал Кхара, такой же маленький, щуплый и неугомонный, и Шерли до смерти хотелось дотронуться до одного из них, почувствовать ту–другую реальность, в которой было так тепло и уютно. Но в его голове, всё время что–то щёлкало, будто выключатель и он просыпался, судорожно озираясь. Разум его дрожал и покачивался, слишком неуверенный в оси своего вращения, чтобы можно было должным образом все обдумать. Сон все повторялся и повторялся, являя собой загадку составленную из манящих теней и мягкого сияния и он разрывался между желанием сосредоточиться на этой головоломке и невозможностью его осуществить. Но когда сон стал прорываться в реальность, Шерли всерьез подумал о том, что система в его голове просто не выдержала перегрузок и ему осталось всего ничего до того времени, когда он превратится в пускающего слюни идиота.

Он сидел у костра и смотрел в огонь, когда до его слуха донесся отчётливый металлический щелчок дверной ручки и слабый звон пустого ведра, а затем последовала короткая яркая вспышка, как будто включили лампу. Он сжал голову руками и вскочив с места, почти бегом кинулся на берег. Шелест океанских волн, всегда действовал на него успокаивающе.

И вот теперь он сидел здесь, пытаясь понять — что же с ним происходит.

Нынешнее состояние напоминало Шерли время его шестнадцатилетия. Когда он оказался в ловушке из бесконечных кругов ухудшения и восстановления. Как же мало осталось от него к концу того года, когда его разбило и сравняло с землей пронесшимся через его разум ураганом. Как он ненавидел это состояние. Ненавидел, что его, когда–то чётко выстроенные мысли, были сведены до уровня белого шума, не приносящего ничего кроме адской боли. В памяти всплыли безумные крики, собственные ногти, впивающиеся в кожу, оставляющие кровоточащие полосы на голове в отчаянной попытке выцарапать из–под черепной коробки эту нескончаемую боль.

Шерли стиснул зубы, стараясь подавить наступающую панику — оказаться в подобной ситуации здесь, на острове… уж лучше сразу головой вниз с утёса.

Он вздрогнул от тихого шёпота и прикосновения.

Рядом сидела Джилл, осторожно, почти робко поглаживая его запястье:

— Мне жаль. Мне так жаль, — чуть слышно повторяла она, — так жаль, что ты застрял здесь с нами. Ты должен, просто обязан вернуться. Должен поверить в себя. Возвращайся, Шерли.

— Куда я должен вернуться? — Шерли сердито выдернул кисть из её пальцев, краем сознания отмечая, что они как будто истончились, стали полупрозрачными, да и сама Джилл стала другой.

— Я не могу тебе сказать. Ты сам должен понять. И решить, уйти с нами или вернуться. Мы были с тобой, пока это было необходимо. Но сейчас, нам пришла пора уйти. Отпусти нас. Пожалуйста!

С другой стороны бесшумно приземлился Ларс, сквозь призрачную фигуру которого пробивалась лунная дорожка.

— Вы ненастоящие? — Шерли в ужасе отпрянул, но Джилл удержала его.

— Мы настоящие, пока ты этого хочешь. Это ты нас создал. Всё это — она очертила воображаемый широкий круг, — игры твоего разума. Пока ты в нас веришь, мы будем с тобой.

— Я не понимаю…

— Почему ты сбежал сюда, Шерли?

— Я… мне что–то показалось…

— Что именно?

— Какой–то звук… и свет…

— Так иди к свету! Только тебе решать — останешься ли ты здесь, наедине с призраками или вернёшься туда, где тебя ждут. Потому что из нас троих, только ты живой, Шерли!

— Я не знаю — как!

— Я понимаю, тебе сейчас очень трудно, и мы с Ларсом останемся до тех пор, пока ты нуждаешься в нас. И не думай, что сходишь с ума, дорогой. Просто иногда путь к себе труден и тернист. Но ты обязательно найдёшь дорогу. Обязательно! А пока, пошли к костру.

Этой ночью, Шерли уснул в объятиях Ларса и Джилл, которые устроились рядом с ним. Уже засыпая, он снова услышал тихие шаги, чей–то голос шепчущий: «Я помогу тебе, Джонни…» и почти вжался в лежащую рядом девушку. «Спи, Шерли, — шепнула она, ласково поглаживая его по спине, — скоро все будет хорошо…»

А потом, чья–то знакомая ладонь мягко, но уверенно обхватила его кисть, вытаскивая из забытья, заставляя очнуться в мире, где не было Ларса и Джилл. И он почувствовал, как после долгих дней невозможности управлять собственным разумом, перепутавшиеся в его голове схемы встают на место, замкнув цепь и его интеллект просыпается, позволяя прежним способностям сиять ещё ярче. Ненужные воспоминания стирались, восстанавливались повреждённые папки, архивировались невостребованные, но несомненно нужные данные. Там, где были темные глубины океана забвения, вновь звучала симфония логических рассуждений, возвращая Шерли контроль над разумом, отправляя ненужные эмоции в самые дальние скрытые папки, не повреждая их, но заставляя забыть. Обновлённому разуму не нужны чувства. Гений питается знаниями

Шерли прислушался — система работала в стандартном режиме и открыл глаза в которых больше не было эмоций.

 

Глава 22

Меня разбудил мерный шорох дождя стучавшегося в окно. Было ещё очень рано и лишь слабый свет ночника висевшего над детской кроваткой разбавлял утренние сумерки, заставляя предметы отбрасывать причудливые тени. Скоро начнётся новый день с его суетой, заботами и проблемами. Очередной бесконечный день без него. Прошло уже столько времени, а я всё никак не могла свыкнуться с мыслью, что в моей жизни больше нет Шерли. Что всё что у меня осталось от него, это мой сын. Мой ангел, маленькое солнышко, ради которого стоило продолжать жить дальше.

Я поднялась с постели и тихонько подошла к кроватке. Малыш спал, раскинув ручки и чему–то улыбаясь во сне. Наверное ангелам, ведь он ещё такой маленький. Моя бабушка говорила, что младенцы могут их видеть, потому что их души совсем недавно пришли в этот мир. Всё это сказка, я понимаю, но мне хотелось верить в неё, тем более что моего сына звали Энджел. Точнее это его второе имя, но называть малыша Шерли было слишком больно, поэтому я звала его Энджи. Скоро он проснётся, откроет ещё по — младенчески синие глазки и улыбнется, протянув ко мне ручки. Мой Энджи. Он так похож на своего папочку. Тот же необычный разрез глаз, тёмные шелковистые кудряшки, носик, губки, улыбка — весь он сплошное живое воспоминание о том, кто уже не станет прежним. Шерли проиграл этот бой. Так сказал Майк и у меня нет оснований не верить ему.

Как же я ждала его! Тогда, почти восемь месяцев назад. Как радовалась, что он нашёлся! Те долгие две недели, пока все они были в Новой Зеландии, превратились для меня в одно сплошное ожидание. До сих пор удивляюсь, как я умудрилась не родить в тот же миг, когда, выйдя от врача, включила телефон. Сообщение Арвена, почему–то сразу вселило в меня уверенность, что Шерли нашёлся. Не знаю, откуда у меня взялись силы и терпение дождаться его звонка, ибо сама я так и не смогла дозвониться до него. Шерли жив! Я не могла поверить в собственное счастье и даже прилетевший через два дня Арвен, который пытался сказать мне, что Шерли изменился и пока даже Майк не может сказать насколько сильно, не смог вывести меня из состояния эйфории. Я верила тогда, что вместе мы со всем справимся. Когда он вернётся.

И он вернулся. Этот день я не забуду никогда. Всё утро, несмотря на свое положение, я прыгала от окна к окну, боясь пропустить его приезд. Наконец, к дому подъехал лимузин Майка и я кинулась в прихожую. Шерли вошёл и я сразу поняла — Арвен был прав. В этом худом, бледном как смерть человеке, от Шерли мало что осталось. Его под локоть поддерживал Майк, и по недовольному лицу, было видно, как неприятны ему вынужденное прикосновение отцовской руки, а глаза были холодными и пустыми.

— Шерли! — Я бросилась к нему и попыталась обнять, но он с брезгливой гримасой оттолкнул меня, почти отшвырнув от себя, и если бы не вовремя подоспевший Арвен, я бы упала.

— Кто эта толстуха? — он окинул меня презрительным взглядом.

— Шерли, это же Анита, твоя возлюбленная, — попытался вразумить его Майк, — и она вовсе не толстая. Она просто беременна.

— Пусть она уходит!

— Шерли, так нельзя! Она носит твоего ребенка!

— Мне никто не нужен. Пусть она уйдёт!

— Шерли!

— Уходи!! — заорал он так, что на люстре зазвенели висюльки, — все уходите! Оставьте меня! — Он схватился за голову и рухнул на ковер как подкошенный.

— Арвен, уведи её! Немедленно! — Майк упал на колени рядом с неподвижным сыном.

Я стояла и смотрела на весь этот кошмар, смаргивая льющиеся из глаз слёзы, не в силах поверить в происходящее. Шерли, мой Шерли меня прогнал!

Арвен подхватил меня под руки и потащил вон из комнаты, бормоча, что всё образуется, что Майк обязательно найдёт выход, что это всё Система и я не должна верить.

Я пыталась не верить, честно, но всё это было слишком. Даже для меня. Всё что копилось у меня в душе эти долгие девять месяцев, вылилось в настоящую истерику, которую сменила боль. В этот же день, ближе к полуночи родился Энджел.

Обратно я уже не вернулась. Сначала, я хотела уехать к родителям, но Майк никуда не отпустил меня. Но через месяц, немного оправившись после родов, я сказала, что больше не могу жить в его поместье, где находилась комната Шерли, больше напоминающая больничную палату, в которой он был теперь частым гостем. Все усилия Майка, вернуть прежнего Шерли пошли прахом. По его словам, Система явно не собиралась сдавать завоёванные позиции, превратив Шерли практически в робота. И все попытки сопротивляться ей, заканчивались очередным приступом.

Майк купил небольшой домик в пригороде и перевёз нас туда. От услуг няни я отказалась, Энджи не был слишком капризным или шумным ребенком и помощь мамы меня вполне устраивала, да и Арвен навещал нас почти каждый день, снабжая всем необходимым и делясь новостями.

Со временем, Шерли почти поправился и жил в одиночестве, признавая почему–то только Арвена. Присутствие Майка вызывало у него агрессию. Он снова стал помогать полиции, раскрывая преступления почти молниеносно, что весьма повысило раскрываемость. Пока однажды, он на глазах десятков полицейских, не набросился на эксперта, попытавшегося скрыть от него улики, и если бы не Стивен, и ещё несколько копов, он забил бы его до смерти. Даже Майку с его связями, случившееся удалось замять с большим трудом. После скандала, Шерли просто заперли в отдаленном поместье его деда, оставив ему только верного Арвена и взяв старый особняк под усиленную охрану.

Несмотря на утренний дождь, денёк выдался на редкость тёплым для поздней осени и я, накормив сына, с удовольствием погуляла с ним в городском парке, наблюдая, как сидящий в коляске малыш радостно гулит, рассматривая голубей. В обед приехала мама, и я умчалась в местную парикмахерскую, отросшие волосы лезли в глаза и ужасно мешались, да и ногти требовали ухода.

Мама пробыла у меня до вечера. За ужином, она снова завела волынку о том, что если бы они с отцом знали с кем именно я связалась и чем всё закончится, они бы никогда не отпустили меня из дома. Статус Шерли, как сына мистера Эймса перестал быть тайной в тот день, когда он нашёлся.

— Не начинай, — возразила я, наблюдая как она пытается накормить сидящего у неё на руках Энджи яблочным пюре, — если бы не Шерли, у тебя никогда бы не было такого замечательного внука.

— Агу, — довольно подтвердил внук, уворачиваясь от очередной ложечки и вцепившись обеими ручонками в бабушкины волосы.

— Это да, — подтвердила она, пытаясь отцепить от волос его пальчики, — такого проказника, у нас бы точно не было.

— Давай–ка его сюда, — я аккуратно выпутала ручки малыша из длинных прядей и забрала к себе, притянув ближе его тарелочку, — поужинай, а я покормлю этого маленького разбойника.

Аппетитом сын тоже пошёл в отца, накормить его было той еще проблемой. Может потому, что он с первого дня своей жизни был искусственником; постоянный стресс во время беременности не пошёл на пользу моему организму и молоко у меня так и не появилось, несмотря на все мои усилия и рекомендации докторов. А может ему просто передался ген «вредности» от отца. Я же говорила, Энджел — копия папочки!

Проводив маму, я искупала его и полтора часа пыталась уложить своё неугомонное чадо спать.

Наконец, он уснул и я, вздохнув с облегчением, пошла мыть посуду, когда к дому подъехала машина Арвена. Я с радостью метнулась в прихожую, открыла двери и повисла у него на шее:

— Арвен! Ты мой хороший, как же я рада тебя видеть! Я так соскучилась, — я погладила его по колючей щеке, замечая, как он похудел и осунулся.

— И я рад, — он со вкусом чмокнул меня в щеку по–прежнему обнимая, — как вы?

— Всё нормально. У Энджи уже два зуба, — похвасталась я, — и он такой смышлёный мальчик! А как… Шерли, — я с трудом проглотила горький комок в горле.

— Плохо. Анита, мне нужна твоя помощь. Я приехал за тобой.

— Нет.

— Да. Ты — последняя надежда. За это время я понял одно, если ему кто–то и сможет помочь, то только ты.

— Я не нужна ему, Арвен. Ты сам все слышал.

— Это был не он!

— Я не могу.

— Анита, послушай меня. Ты должна попытаться. Я живу с ним в одном доме и когда он спит, слышу, как он зовет тебя. А значит, где–то там, в глубинах его разума, всё ещё жива память о тебе. Если ты его любишь, пожалуйста, поехали со мной!

— Я не могу бросить сына. И с ним ехать не могу. Я… просто боюсь, что он… причинит ему вред.

— Ты оставишь его с матерью, да и Майк поможет. Анита, пожалуйста! У нас есть время до утра. Просто, подумай, нельзя сдаваться и опускать руки, если есть хотя бы единственный шанс его спасти.

— Хорошо. Я подумаю. А пока, пошли в кухню, буду кормить тебя ужином.

— Только сначала взгляну на малыша.

— Ради бога, не разбуди! Я с грехом пополам его уложила.

— Я тихонько.

Мы проговорили полночи, а потом я постелила Арвену в гостевой спальне. Он уснул почти мгновенно, а я, провертевшись в своей кровати остаток ночи, так и не смогла сомкнуть глаз. Так или иначе, выбор я уже сделала. Шерли нужна моя помощь и я сделаю все что в моих силах. Даже если потом он снова не захочет меня видеть. Возможно, кто–то скажет, что я плохая мать, раз решилась оставить малыша и сломя голову понеслась к Шерли. Но я до сих пор любила его, несмотря ни на что. Плевать, что говорят врачи, плевать, что собственный отец запер его подальше от людей, потеряв всякую надежду. Если есть хоть крошечный шанс, вернуть того, прежнего Шерли, которого знала и любила, я вцеплюсь в него зубами и руками!

Утром, Арвен привез мою маму. Кто бы знал, как мне далось расставание с моим мальчиком, но я всё же сумела взять себя в руки, прорыдав лишь половину пути. Арвен молчал, давая мне выплакаться да и ему было просто не до моих соплей. Он нёсся на предельной скорости, ведь Шерли все это время был один, если не считать охрану.

К поместью, где теперь жил Шерли, мы подъехали, когда солнце почти скрылось за горизонтом. Я увидела его, едва мы вошли в прихожую. Он сидел на корточках у стены, обхватив себя за плечи худыми руками. Господи Иисусе! Во что он превратился?!

Тело- кожа да кости, расслабленные черты лица, вялый рот с ниточкой слюны. Почти прозрачные руки, обтянутые пергаментной кожей, такие хрупкие что страшно прикоснуться. И разрез серебристых глаз, пустых настолько, что у меня заболело сердце..

— Шерли! — я упала перед ним на колени, пытаясь отцепить от тощего плеча его ледяные пальцы. — Что с ним?!

— Я же говорил, всё очень плохо! Он ничего не ест вот уже несколько недель, чтобы поставить ему капельницу с питательным раствором, приходится привязывать его к кровати. Иногда почти совсем выпадает из реальности и постоянно перезагружается. Я больше не могу это видеть.

Взгляд Шерли до этого смотревший в никуда вдруг сфокусировался на мне:

— Анита, — едва слышно шепнул он, потрескавшимися, покрытыми сухими корочками губами.

— Шерли… — я обняла его, крепко прижимая к своей груди, чувствуя, как сотрясаются в ознобе его плечи, — я здесь, я с тобой, мой любимый. Всё будет хорошо.

Так начался новый виток моей жизни.

Поначалу, казалось, что с моим приездом, всё стало только хуже. Уже на следующее утро выяснилось, что Шерли заболел. Пневмонией. Откуда ей было взяться, никто понятия не имел, но, видимо, его организм просто устал бороться и сломался окончательно. Он то бредил сжигаемый лихорадкой, то трясся в ознобе, я поселилась в его комнате, боясь отойти от него даже на минуту. Арвен приносил мне поесть и стоял над душой, пока я не съем хоть пару ложек, мотивируя это тем, что я нужна Шерли здоровой. И я это понимала, как и то, что больше никогда не смогу уйти от Шерли и никогда не отпущу его от себя ни на шаг. Не позволю бояться, или цепенеть и мучиться в одиночестве. Либо загнусь с ним на пару, либо вытащу его из этого кошмара.

Нам всё же удалось справиться с болезнью, даже без помощи Майка, которому мы ничего не сообщили. Арвен ставил ему капельницы с мощнейшими антибиотиками и всякими полезными растворами, а я поила теплым молоком по капельке. Обмывала. Боясь пролежней, разглаживала мельчайшие складочки, пока Арвен держал его на руках, осторожно массировала ставшее почти невесомым тело. Часто, завернув в одеяло, Арвен подносил его к распахнутому окну — просто подышать. И он засыпал, опьяневший от свежего воздуха, сопя ему в шею. Его бесконечные перезагрузки почти сошли на нет и к пятой неделе, остались только две — утром и вечером, которые проходили уже не так болезненно. Шерли немного окреп и даже чуточку прибавил в весе.

Всё это время я общалась с мамой только по телефону или по скайпу и только через два месяца, решилась съездить домой, чтобы навестить сына. Я пробыла с ним всего лишь день, а потом снова уехала. Позвонил Арвен и сказал, что без меня Шерли опять стало хуже. Он снова не спал и всю ночь скорчившись просидел у входных дверей, шепча моё имя.

Даже после пневмонии, аутичный и заблудившийся в своем разуме Шерли спал рядом со мной. Я пыталась переселиться в гостевую спальню, но он упорно каждую ночь приходил ко мне и ложился рядом. Кровать там была не достаточно широкой для двоих и я вернулась в его комнату. Похоже вить из меня веревки, стало у него безусловным рефлексом. Но меня настолько радовали даже микроскопические проявления его «Я», что я была готова не только свиться веревкой, но и завязаться в самое сложное макраме.

Ведь в сущности, что такое счастье конкретно для меня? Это спящий под боком Шерли, его отросшие кудри, щекочущие мою шею. Это тишина и месяц, заглядывающий в окно. И Шерли, тычущийся носом мне в грудь, устраиваясь поудобнее. Теперь я могла дышать, не чувствуя болезненно подрагивающей струны внутри. Теперь можно было просто жить. День за днем наблюдая за Шерли. За тем, как послушно он открывал рот, когда я кормила его с ложки. И глотать уже почти не забывал. А порой даже пытался жевать. И упаковка памперсов второй месяц оставалась нераспечатанной. Прогулки в каталке, сменились прогулками за руку. В память врезалась поездка на машине к морю, когда мне вдруг показалось, что мой Шерли смотрит не вглубь себя, или в другие измерения, а просто в окно. Однажды мы с Арвеном решились взять его с собой в супермаркет, пришла пора ему начинать заново общаться с людьми. Я ходила по залу, одной рукой толкая тележку, а другой сжимая хрупкую кисть Шерли. А потом отвлеклась буквально на минуту, пытаясь дотянуться до стоявшей слишком высоко банки с компотом, а когда повернулась его уже не было рядом.

— Арвен, — заполошно крикнула я выворачивающему из–за угла другу, — Шерли! Он пропал! — и рванула по проходам с заходящимся сердцем.

Мы нашли моего родного рядом с двумя уродами, толкающими его, хватающими за одежду, за лицо. И снимающими это на камеры сотовых. Один со смехом шагнул Шерли за спину, похабно взял за бедра, имитируя… У меня потемнело в глазах. У Арвена, видимо, тоже.

…Когда подъехавшая полиция занялась своими обязанностями, я бережно усадила Шерли в нашу машину, укутав в одеяло.

Тех двоих на носилках вытаскивали санитары. Ориентировочно, допрашивать их можно будет не ранее чем через четыре дня. Письменно. Кости черепа, перебитые рукоятью «Зигзауэра», срастаются нескоро. Мы ехали домой. Арвен вел машину, а я на заднем сиденьи обеими руками прижимала к себе свое сокровище в клетчатом одеяльце.

***

Весной по округе поползли нервирующие слухи о нападениях на уединенно расположенные коттеджи, ограблениях и бессилии местной полиции. Но я не придала этому особого значения — наш дом хорошо охранялся да и Арвен всегда был рядом.

В тот вечер, мы остались одни. Арвен срочно уехал в столицу, его присутствие зачем–то понадобилось Майку. Не знаю, чем занимались наши охранники, но посреди ночи, я внезапно проснулась от скрипа половицы, услышала чей–то тихий шёпот, а затем крадущиеся шаги.

Размышлять было некогда. Стараясь не шуметь, я вытащила из тумбочки пистолет, которым меня на всякий случай снабдил Арвен несколько недель назад, узнав, что я умею управляться с оружием и вышла из комнаты. Страшно было до жути, но за спиной спал Шерли. Их было пятеро. В моем мозгу вспыхнули рассказы о том, что эти звери творили со своими жертвами и я выстрелила наугад, один из них упал. В ответ раздались сразу несколько выстрелов, бок и руку обожгло невыносимой болью и я рухнула на пол.

***

Анита уже не видела, как выскочивший из комнаты Шерли, голыми руками вырвал ствол у одного из нападавших, не слышала выстрелов, вбежавших в дом охранников. Тем более не чувствовала, как он сдирал с неё футболку, перетягивая предплечье шнуром от настольной лампы, как зажимал ей простреленный бок, рукавом своей пижамной рубашки, пачкаясь в её крови и обливаясь слезами.

Примчавшийся на следующий день к обеду в окружной госпиталь Арвен, куда доставили Аниту, увидел у постели Шерли, сжимающего её руку. И потерял дар речи, глядя на искусанные в страшной тревоге губы и совершенно НОРМАЛЬНЫЕ, припухшие от слёз глаза.

— Где ты всё время болтаешься, Арвен, — рявкнул он, — когда ты так нужен!

— Прости, я …, мне нужно было в город, — заикаясь просипел тот в ответ и, боясь позорно разрыдаться у него на глазах, поспешно вышел, плотно прикрыл дверь и сполз по ней на пол.

***

Шерли держал в ладонях кисть Аниты и буквально рвался на части. Он должен быть здесь, рядом с ней. И вместе с тем должен вычислить тех, кто это сделал! По остывающим с каждой минутой следам. Наконец, когда его клятвенно заверили, что Анита вне опасности и проспит еще часов десять, Шерли выпустил её кисть, сорвался со стула и, прихватив стоявшего тут же странно притихшего Арвена, вылетел из палаты.

***

Арвен смотрел на него и не мог насмотреться, с каждой минутой узнавая прежнего Шерли. Он не знал, да и знать не хотел, что именно стало катализатором для толчка в нужную сторону, которого они так ждали. И вот это произошло!

Место преступления Шерли едва ли не обнюхал, трупы в морге исследовал вдоль и поперек. Центральную базу данных взломал за считанные минуты. Внезапно проснувшийся гениальный мозг выдал решение, и в полицейском участке прозвучало сакраментальное: «Инспектор, вы идиот». Потом была засада в каких–то развалинах, поимка одного и погоня за другими. Сначала по каменистым пустошам, а затем по сонным улочкам городка. Прыжок с третьего этажа за удирающим грабителем и удачное для Шерли приземление на спину последнего…

И возвращение в больницу еще до пробуждения Аниты.

И её распахнутые в шоке глаза. И Шерли, исцарапанный, грязный, как помойный кот, с разбитой губой. Шерли, соскользнувший со стула на пол, на колени перед кроватью, Шерли, трясущийся до того, что даже зубы выбивали дробь, прижимающийся лицом к её руке и шепчущий: «Простипростипростипростипрости…»

Он шептал и все никак не мог остановиться, пока Анита не потянула его повыше, чтобы обнять и поцеловать в мокрый грязный висок. Шерли уткнулся носом ей в грудь и захлебнулся рыданиями.

 

Глава 23

Майк метался по гостиной старого особняка отца, как тигр запертый в клетке. Финал эксперимента, задуманного им почти два года назад, был более чем звучным и прошёл не совсем так как он планировал, но жизнь внесла свои коррективы и с этим приходилось мириться. Многоходовка, разыгранная им впечатляла, но Шерли, будучи в ней всего лишь пешкой, вряд ли бы оценил её по достоинству. Поэтому, самому мастеру гениальной игры, приходилось оставаться в тени до самого конца. Иначе все, что он задумал, ради спасения сына, можно было спокойно сливать в помойную яму, а муки Шерли были бы напрасны. Поэтому как бы ему не хотелось прямо сейчас сорваться с места и нестись к сыну, чтобы увидеть выстраданные плоды своих трудов, он был вынужден сидеть и дожидаться Арвена.

В тот день, когда изменившийся почти до неузнаваемости Шерли, вернувшись домой выгнал Аниту, а затем рухнул ему под ноги, Майк, неусыпно наблюдавший за ним с момента его пробуждения, кое что понял.

Сначала это была просто гипотеза слегка отдававшая безумием и далеко не единственная, но именно она заинтересовала его больше других.

Майк предположил, что удаляя ненужную информацию, восстанавливая файлы и превращая Шерли в андроида, Система не учла один очень важный фактор. Что его человеческая сущность успела познакомиться с весьма коварной особой по имени Любовь. И воспоминания о девушке Аните, которую машина изначально не идентифицировала как опасность, сохранились в одном из дальних уголков его памяти. Возможно, она не придала этому значения, посчитав незначительной деталью, по сравнению с более глобальными проблемами; как то — уничтожение созданной ею же дополнительной реальности, для спасения своего носителя. Компьютеры создаются не для любви, и в её программе изначально не было этого термина. Поэтому любовь — будь то романтическая или телесная связь, не была опознана Системой, как угроза для существования.

Увидев девушку после долгого отсутствия, электронная часть мозга не узнала её, но вот живая его составляющая, которая ещё до аварии успела освободиться от гнёта Системы, очень даже узнала. И среагировала. Её образ, голос, запах — всё, что ассоциировалось у Шерли с Анитой, было опознано и вытащено из закоулков подсознания, которым как известно, в большей степени управляет гипофиз. А Природа, у которой к Системе были давнишние счеты, запустила свою программу, используя любовь как вирус.

Чем дальше Майк наблюдал за поведением сына, исподволь подбрасывая ему информацию об Аните и родившемся ребёнке, тем больше утверждался в своей теории — у Шерли в Системе баг. Любовь, не хуже хитроумного вируса, обходила все антивирусники, вызывая неполадки и, как следствие, болезненные перезагрузки

Когда Майк это понял, у него появился шанс вернуть сына. Конечно, о том, чтобы совсем вывести её из строя можно было только мечтать — Система Шерли не была настроена на самоуничтожение, значит она будет искать варианты выхода, что в конце концов приведёт к компромиссу. Равновесие всё же лучше, чем полная потеря контроля над разумом и безнадёжная поломка, без шансов все исправить.

Вот тогда–то в его мозгу и созрел план. Можно сказать эксперимент всей его жизни! Не зря же он был гением в своей области.

Не обошлось без накладок, конечно. Сначала Система довольно быстро распознала, что всё происходит после появления Майка, и Шерли, который и раньше не особенно тепло к нему относился, стал кидаться на него как взбесившийся енот. Пришлось ограничить визиты.

Потом, непонимание и протест со стороны отца, обозвавшего его безмозглым садистом. Ну и до кучи — уйма потраченных нервов и хорошая трёпка от Арвена. Но всё это были мелочи по сравнению с его грандиозной задумкой.

В конечном итоге, Арвен, матерясь на чём свет стоит и наградив его ещё парочкой хороших тумаков, согласился стать одним из главных фигурантов. Он всегда соглашался, потому и был лучшим и единственным другом.

Вот только начиная эксперимент Майк не учёл, что вирус под названием «Любовь» сродни скоростному экспрессу, несущемуся под откос на полном ходу. А Шерли — пассажир, вынужденный оставаться в этом «поезде» в полном одиночестве. И травмы, нанесенные в процессе крушения, могли стоить ему жизни. Но отступать было поздно, да и некуда, поэтому он, не взирая на угрозы Арвена и засунув подальше жалось на пару с совестью, пёр напролом, забыв про сон, еду и карьеру, придумывая новые обходные пути и кинув в игру главный козырь — Аниту лишь на последнем этапе. Ибо был твердо уверен — чтобы побороть Систему, нужны радикальные меры.

Один бог и Арвен знали, чего ему это стоило и вот сегодня, произошло то, чего он ждал с трепетом и надеждой все эти долгие–долгие месяцы.

Ещё в самом начале, Майк дал себе слово- если ничего не получится, он приедет и сделает так, чтобы Шерли заснул. Тихо, безболезненно и навсегда. И застрелится сам. Потому что жизнь без сына ему не нужна.

Арвен вернулся в поместье поздно ночью. После дня, до краев наполненного не самыми обыденными событиями, после сумасшедшей гонки по пересечённой местности, а затем и по крышам, он чувствовал себя так, будто столкнулся с локомотивом. Всё же ему давно уже не двадцать и даже не сорок и телу, пусть даже такому тренированному как у него, требовался отдых. И нервно бегающий по гостиной Майк, прилетевший сразу же после его звонка и всё это время ожидавший их с Шерли возвращения, этому отдыху явно не способствовал.

— Где он? — подскочил к нему Майк, едва Арвен появился на пороге.

— Остался в госпитале. Сядь, ради всего святого! У меня от твоего мельтешения в глазах двоится. — Арвен рухнул в кресло и потянулся к бутылке виски, стоявшей на низком журнальном столике.

— Поверить не могу, что всё получилось! — Майк примостился на соседнее кресло, но всё равно ёрзал в нем так, будто сидел на горячих углях.

— Знаешь, Майки, сколько раз за эти грёбаные месяцы, я хотел тебя пристрелить?

— Много раз, я в курсе. Но ведь оно того стоило, разве нет?

— Ты довел собственного сына до состояния полного дебилизма! Ты вообще в курсе?

— Неправда. Вот если бы мы пропустили момент, когда нужно было выпустить на сцену Аниту, тогда да! А так, я всё просчитал правильно.

— Только не говори мне, что нападение банды твоих рук дело.

— Нет конечно! Это была чистая случайность. Может я и сволочь, но не настолько, чтобы подвергать реальному риску жизнь Шерли. И те, кто проворонил бандитов, ответят за это. Хотя, нападение сыграло нам на руку. Судя по твоим отчётам, до полного прогресса оставались какие–то считанные дни, а так…

— А то, что тут творилось всё это время, ты разумеется не считаешь риском для его жизни.

— Разумеется. Я все просчитал. Это была вынужденная необходимость.

— Чёртов проклятый гений! — почти восхищенно выдохнул Арвен, в очередной раз поражаясь невероятному уму и фантастической проницательности друга, который сумел просчитать ситуацию даже не на десять, а на сто ходов вперед.

— Знаю. Но я сейчас не об этом. Ты видел его, как по–твоему, мой мальчик вернулся?

— Даже более чем. Я вообще охренел, увидев его. По–моему это даже больше, чем ты ожидал. Едва не разрыдался от облегчения. Он реально человек, Майки! От системы у него, похоже, осталась только гениальность. Хотя, ты же у нас гений. Может это просто наследственность.

— Ты правда так считаешь?

— Ты о гениальности?

— Я о том, что он стал человеком.

— Ну, на мой некомпетентный взгляд, так и есть. По ходу, этот твой любовный баг, снёс ему электронные мозги к чёртовой бабушке. И теперь в многострадальной головушке Шерли, система корчится в предсмертных муках. Но это я так думаю. Вот обследуешь его, тогда будет все ясно. — Арвен поставил на столик пустой стакан и потянулся так, что хрустнули позвонки. — Всё, Майк, я спать. Устал как собака. Всё же я уже не в том возрасте, чтобы скакать по крышам. — Он встал и направился к своей комнате.

— Арвен, — окликнул его Майк.

— Ну что еще?!

— Поклянись, что ни Анита, ни тем более Шерли никогда не узнают, о нашей с тобой роли во всей этой истории.

— Что, совесть замучила?

— Не хочу портить отношения с сыном.

— Ну да, такое понятие как «совесть», у политиков вроде тебя отсутствует напрочь. Ведь так?

— Не совсем.

— А вот меня замучила. Как подумаю, через что мы заставили их пройти… Анита. Она так доверяла мне. А я даже не мог ей ничего сказать.

— Ты молодец. Настоящий воин! Понимаешь, если бы она знала обо всём, все наши усилия пошли бы коту под хвост. Нам никогда бы не удалось провести Систему. Не забывай, что Шерли и есть Система! Так ты поклянёшься?

— Скажем так, я не сторонник пафосных клятв. Я просто даю обещание, что унесу эту тайну с собой в могилу. И вообще, может я не прав и система всё ещё жива. Так что давай погодим бить в барабаны.

— Не думаю, что ты ошибся, Арвен. Ты вообще очень проницателен и знаешь Шерли, едва ли не лучше меня. Но ты прав, необходимо полное обследование. Завтра же займусь этим.

— Ну–ну! Счастливо тебе облажаться!

— В каком смысле?

— В таком, что пока Анита не поправится и думать забудь о том чтобы куда–то увезти Шерли. Он пошлёт тебя далеко и надолго и будет прав.

— Но…

— Отойти от неё на пару часов, ещё куда ни шло, но уехать на сутки… я тебя умоляю…

— А что же делать?

— Майк, ради бога, пошли спать, а? У русских есть старая поговорка о том, что утро вечера мудренее. Завтра всё обмозгуешь.

— Не думаю, что смогу сегодня заснуть.

— Зато у меня уже глаза слипаются. Так что я пошёл.

— Да. Спокойной ночи.

— Арвен.

— Еще раз окликнешь меня и я сверну твою тощую шею.

— Да я просто спасибо сказать хотел!

— Засунь его себе сам знаешь куда.

***

Ранним субботним утром, недовольный инспектор столичной полиции Стивен Томсон собирался в командировку. В Бог знает какую дыру и хрен знает на сколько. Его отправляли туда для помощи в расследовании целой серии громких дел. Добравшись в городишко только к вечеру, он застал в участке лишь совсем зеленого копа и детектива, уныло шуршащего бумажками.

— Инспектор Стивен Томсон, — представился он, вытащив удостоверение. — А где все?

— Кто на дежурстве, кто дома.

— Почему?

— Так ведь суббота.

— Суббота значит. А грабители и убийцы, для содействия в поимке которых я направлен сюда, судя по всему, должны сами закрыться в кутузке? — вежливо поинтересовался Стив, начиная закипать.

— Так они уже там.

— То есть?

— Точнее, двое в морге, остальная троица в кутузке. А я должен до утра написать рапорт, чтобы обосновать их пребывание там.

— Но как?!

— Даже не спрашивайте, инспектор, — обреченно махнул рукой детектив, — этот высокомерный засранец меня чуть в гроб не загнал. И откуда он только взялся на мою голову! Вы бы видели, как он обращается с уликами…

Стив подавился любезно предложенным кофе. Это просто не могло быть правдой! Высокомерным засранцем мог быть только Шерли, который по точным сведениям, был заперт в каком–то дальнем поместье больше полутора лет назад, после приснопамятного скандала. Еще тогда он заметил, что парень явно не в себе, так что вряд ли бы ему позволили заниматься расследованиями, раз уж увезли подальше от людских глаз. Но, судя по эмоциональному рассказу детектива, это был именно Шерли. Поэтому он решил прояснить некоторые детали.

— И кто этот высокомерный засранец, вы выяснили?

— Конечно. Это мистер Стивенс, сожитель потерпевшей…

— Стивенс? — Томсон ушам своим не верил. — Дайте- ка взглянуть.

— Да ради Бога, — детектив протянул ему папку с делом.

— Анита? Анита Новак?! — ошарашенно спросил он, наткнувшись на имя потерпевшей.

— Да. Там вообще много странностей. Дом принадлежит старому мистеру Эймсу и его хорошо охраняют. Понятия не имею, как получилось, что на них напали. С ними ещё один тип живет. Мистер Арвен Миллиган. Он у нас уже проходил по делу. За избиение в супермаркете. Штрафом отделался. Правильно он тогда тех отморозков отметелил. Я бы тоже им по башне надавал. Миллиган — отставной военный. А теперь вот это. Но его там как раз и не было. Только потерпевшая и этот Стивенс. Хорошо, охрана вовремя очухалась. А то бы и его положили.

— Погодите, — перебил Стив. — Что с ними?

— Парень жив–здоров, хоть и полный псих, а девчонка в госпитале. Словила две пули, но уже все в порядке. Но этот Стивенс… Этого поганца хоть когда–нибудь пороли? Ему же просто необходимо привить хоть какие–то понятия о вежливости! Вы можете себе представить, инспектор, он оскорбляет походя?! Прямо при подчиненных объявил мне, что я идиот! Он преподнес мне эту банду на блюдечке за каких–то три часа, а я до сих пор не могу отразить все это на бумаге! — праведное негодование местного копа оборвалось на полуслове, потому что столичный гость истерически хохоча, сполз со стула на пол.

— Инспектор? — осторожно спросил детектив, квадратными глазами глядя на подвывающего от смеха Стивена.

— Простите, ради Бога, — выдохнув и становясь чуть серьезнее сказал Стивен. — Это потому что я не понаслышке знаю этого засранца. Но я думал… впрочем неважно. Должен признать, вам исключительно повезло. И я, как более опытный идиот, окажу вам методическую помощь. Давайте сюда ваши «доказательства»!

Утром Стив, с улыбкой от уха до уха влетев в палату, застал там не только Шерли и Аниту, но и Арвена с Майком. Он был так счастлив видеть вполне нормального Шерли, что едва не расплакался.

***

Прошёл месяц с момента моего ранения и я уже совсем поправилась, на мне всегда всё заживало как на собаке. За время пребывания в больнице, надо мной тряслись, будто я особа королевских кровей. Все, включая приехавшего Майка. Я была благодарна конечно, но такое внимание меня очень смущало, и была просто счастлива, когда меня наконец отпустили. Я взяла клятвенное обещание с Майка и Арвена, что они ничего не скажут моим родителям, лишние переживания им ни к чему. К тому же я была жива и почти здорова.

Через день после моей выписки, Майк увез Шерли в свой особняк. Они пробыли там больше суток и я уже начала волноваться, но когда они вернулись… у нас был настоящий праздник! Все данные обследований, говорили за то, что ведущую роль в разуме Шерли, теперь играла не машина, а его собственное «Я». Система никуда не делась, без неё, он бы просто умер, но все заблокированные участки были теперь свободны. Остались лишь те, что были вживлены в мозг во время той давней злополучной операции. Не знаю, кто больше ликовал, но смотреть на скачущих как горные козлы, обнимающихся и плачущих очень солидных мужчин, размахивающих штучными галстуками, было очень весело!

Майк прожил у нас ещё неделю. За это время у нас с ним состоялся долгий и трудный разговор тет–а–тет. О чём мы говорили, пусть останется тайной. Скажу одно — мы конечно очень разные и между нами огромная социальная пропасть, но есть в нашей жизни то, что нас роднит и объединяет — любовь к Шерли.

Несколько дней назад, Шерли как–то притих и постоянно о чём–то думал. Что творилось в его мозгах, меня с некоторых пор очень интересовало и я не стала ходить вокруг да около и вечером, когда мы оба сидели в гостиной — я на диване, а он на полу у моих ног, просто спросила.

— Шерли, что случилось?

— Все в порядке.

— Да? И почему же я тебе не верю? А ну, иди–ка сюда, — я похлопала по дивану рядом собой, а когда он улегся, пристроив голову у меня на коленях, продолжила. — Давай уже, чудо мое, выкладывай, что опять стряслось.

Шерли обиженно засопел.

— И не фыркай на меня, не обманешь. Я теперь знаю, какой ты есть.

— И какой же?

— Гениальный. Хороший. Любимый!

Шерли сглотнул, продолжив за меня:

— Невыносимый. Душевнобольной, — и, выплюнул отчаянной скороговоркой. — Мне не нужна жалость и я не хочу, чтоб ты тратила на меня свою жизнь…

— А вот сейчас замолчи. Это моя жизнь и я намерена прожить её так, как мне хочется. А хочется мне… Дело не в жалости, Шерли. Да это и неважно. Ты просто уясни, если ты будешь в порядке, я не буду навязываться. Хоть и люблю тебя так, что больно.

— Анита…

— Заткнись, я сказала! Давай–ка всё проясним и больше не будем к этому возвращаться. Пока с тобой всё в порядке, я не буду давить на тебя, и мешать тебе жить. Ты абсолютно свободен и ничего мне не должен. Я не буду тянуть к тебе лапы, как бы мне ни хотелось тебя обнимать и… — я задохнулась. — Но, если ты снова окажешься НЕ в порядке, ты от меня не отделаешься. Сотри этот файл и выброси его из своей гениальной головы. Я буду нянчить тебя, кормить с ложечки, мыть и выводить погулять. Или выносить. Мне все равно. Повторюсь, это моя жизнь и тут у тебя нет права голоса!

— Анита, я… — он поднял на меня ошарашенный взгляд и его глаза наполнились слезами.

— Ляпнешь хоть полслова о признательности, и я тебя ударю. Правда! Если тебе было, или будет паршиво, то я была или буду с тобой не ради тебя, а ради себя.

— Я… я… хотел спросить.

— О чём?

— Почему ты ничего не говоришь мне о сыне?

Я замерла с открытым ртом, обалдело хлопая глазами. Не скрою, всё это время, я просто зверски скучала по Энджи, а телефонные звонки и скайп меня уже не устраивали. Мне очень хотелось вернуться домой, к моему мальчику. Без меня, он научился ходить и сказал своё первое слово и я очень жалела о том, что пропустила такие важные моменты. Но жизнь и здоровье его отца, были гораздо важнее и я очень надеялась, что малыш простит меня, когда вырастет. Я всё откладывала трудный разговор с Шерли, хотя и понимала, что откладывать дальше уже нельзя. Мне нужно было уехать. С ним или без него, уже не важно. Теперь он здоров и если не захочет быть рядом с нами, я не стану настаивать. И вот он сам заговорил о сыне.

— Откуда…

— Мне отец говорил, давно, ещё до болезни, но я не очень хорошо помню, — затараторил он, — а сейчас, я вскрыл твой компьютер, прости!

— Ну да. И как я могла забыть!

— Я не хотел…

— Угу. Я верю.

— Точнее, наоборот.

— Понятно.

— Он такой…! Чудесный! Я… Его Энджи зовут?

— Шерлиан Энджел.

— Когда я смогу его увидеть?

— А ты хочешь?

— Ты ещё спрашиваешь?! Конечно!

— Тогда, может завтра?

— Прекрасно! Прямо с утра.

— Да. Ехать придётся долго.

— Не хочу долго. Я позвоню отцу. Он пришлет вертолёт.

— Согласна! Ты себе не представляешь, как я по нему скучала!

Шерли сполз на пол, встал на колени и, обхватив меня руками, ткнулся носом мне в живот:

— Представляю, Анита! Теперь представляю. У меня жизни не хватит, чтобы отплатить тебе за все, что ты сделала для меня.

— Шерли, о чем я десять минут назад говорила? Хочешь, чтобы я выполнила свою угрозу?

— Хочу. Ты можешь сделать со мной, всё что вздумается.

— Прямо–таки всё–всё?

— Да. Только, прошу, будь всегда рядом! Потому что для меня, это больше чем любовь. Ты моя жизнь. Когда тебя нет рядом, мне сложно даже дышать.

Я шмыгнула носом, что ни говори, а слышать от него такие слова было приятно до слёз. Мой любимый сумасшедший гений! Ну и пусть, что не такой как все. Зато единственный в мире и только мой! Я взъерошила его волосы и склонившись, поцеловала в кудрявую макушку.

— Пойдём спать, горе моё. Завтра будет трудный день.

— Нет, он будет особенный. Завтра я увижу сына. И познакомлюсь с ним.

— Не ты один, — я тяжело вздохнула, — мне и самой придется заново с ним знакомиться. Боюсь, что он успел забыть меня.

— Тебя невозможно забыть, Анита. Никогда!

***

Довольно долго я провозилась сначала в душе, а затем в своей комнате, готовясь ко сну. А когда вернулась к Шерли, увидела, что он сидит в кровати по пояс укрытый одеялом и читает книгу, ожидая меня. Он никогда не засыпал, пока не обовьётся вокруг меня как лиана, спрятав нос в ложбинке между шеей и ключицей. В его огромной кровати, можно было вольготно поместиться впятером, но он настолько тесно прижимался ко мне, что мы с ним спокойно бы выспались и на раскладушке, не почувствовав особой разницы. Ни о каком интиме, речи разумеется не шло, обстоятельства были не те, и мы ограничивались лишь лёгкими поцелуями на ночь. Но сегодня, видимо, настала именно та ночь.

Обычно, Шерли спал в пижаме, очевидно стесняясь своего всё еще худого тела; регулярные занятия с Арвеном в тренажёрном зале и утренние пробежки, хоть и укрепили его мышцы, но до прежнего состояния идеальной фигуры, ему было далековато. Но сегодня, он был обнажён по пояс, а в светлых глазах отчетливо читалось желание. Шерли явно хотел большего.

Я скользнула под одеяло, отмечая что Шерли снял не только верхнюю часть пижамы, он выключил настольную лампу и сквозь незакрытые шторы, в комнату пробивалось лишь призрачное сияние полной луны.

Я и не думала сопротивляться, когда его руки настойчиво потянули вверх мою рубашку, а потом нежно, почти невесомо коснулись моей груди. В полутьме мы почти не видели друг друга, но чувствовали дыхание, ощущали прикосновения и я закрыла глаза, оказавшись в плену его губ, растворяясь в требовательном, почти забытом поцелуе. Вспоминая и удивляясь, как же я смогла так долго обходиться без его рук и губ, без его ласковых прикосновений…

Шерли целовался так отчаянно, словно боялся, что я исчезну. Я запустила пальцы в его спутанные кудри и ощутила, как он вздрогнул, когда мои руки спустились на обнаженную спину. Я проводила ладонями по гладкой коже, лаская его, и чувствовала, как каждый напряженный мускул расслабляется под моими пальцами. Поцелуи становились всё более страстными и глубокими, ласки более уверенными. Он целовал меня, словно не мог насытиться, словно вся его жизнь зависела от танца наших языков, словно не было на свете такой силы, которая могла бы заставить его остановиться, и я была счастлива чувствовать это и принимать его ласки.

Он вошёл в меня и начал двигаться осторожными, неглубокими толчками и я скользнула рукой вниз по его спине, сжав пальцы на пояснице, направляя каждое движение, безмолвно поощряя каждый толчок- сильнее, глубже, быстрее! Медленно, так неописуемо медленно, когда моё тело умоляло о скорости и напоре… но я не могла не признать, что эта медлительность была по–своему прекрасна — завораживающая, немного неловкая и такая искренняя. Я была словно охвачена пламенем- разгоравшийся пожар пожирал изнутри, дюйм за дюймом, частичка за частичкой.

— Хорошо? — умудрилась выговорить я, когда он оторвался от моих губ, чтобы глотнуть воздуха.

— Ты даже… не представляешь…

Он выглядел совершенно растрепанным — расширившиеся зрачки сверкали в полутьме диким огнем, к вспотевшему виску прилипла прядь волос, которую я отвела от лица и заправила за ухо, затем мягко очертила контур его щеки и он потянулся навстречу ласкающим пальцам, крепче вжимаясь в мою ладонь.

Нет таких слов, чтобы выразить чувства, переполнявшие меня. Они шли из самой глубины души и грозили разорвать сердце на клочки, они бились у меня в висках, вознося на самый гребень волны и тут же бросая в бездонную пропасть — точно так же, как жар его члена внутри.

Я обхватила ногами его поясницу, притягивая ещё ближе, отчаянно вжимаясь в него на пике очередного толчка.

Он вскрикнул и уронил голову в изгиб моей шеи. Это было настолько открыто, настолько вне контроля и ограничений, что мне немедленно захотелось услышать этот звук снова, поэтому изо всех сил подалась ему навстречу, выгибая спину, встречая каждый толчок, хватая губами воздух, пахнущий мускусом, Шерли и сексом, и очень скоро напрочь забыла, где кончаюсь я и начинается он- мы стали единым целым. Переплетением рук, ног, тел, толкающимся, содрогающимся, потерявшимся во времени и пространстве.

Кожа Шерли пылала под моими ладонями, а его стоны становились все отчаяннее и я наслаждалась каждым издаваемым им звуком, замечая как он пытается сдерживаться, цепляясь за исчезающие остатки самоконтроля. Я чувствовала это по дрожи, пробегавшей по его спине, по напряжению, сковывавшему движения его бедер, по силе, с которой он вцепился в мои волосы- так крепко, что это причиняло бы боль, если бы в данный момент я не была так близко к кульминации.

— Все хорошо, — почти задыхаясь выговорила я, окончательно пьянея от наслаждения, водя подушечками пальцев по его спине. — Я здесь, я держу тебя, отпусти, отпусти себя…

Шерли толкнулся ещё несколько раз, а затем взорвался внутри меня, и кругом все тоже взорвалось. И я всем своим существом ощутила, как рвутся непрочные нити, связывающие меня с реальностью, превращаясь в ничто, в короткий миг между сознанием и небытием. И это было прекрасно, так невероятно прекрасно, что не могло просто завершиться, а длилось, и длилось, и длилось…

Следующий вздох дался с трудом, ибо дрожащий Шерли мертвым грузом рухнул мне на грудь.

Сердце колотилось как сумасшедшее, и я провела кончиками пальцев по шее Шерли, чей пульс эхом отразил мой собственный. Он слабо вздрогнул в ответ на прикосновение, но не сдвинулся с моей груди ни на дюйм.

Если бы мы могли остаться лежать здесь вот так до конца времен, я была бы более чем довольна такой перспективой.

С другой стороны, мои ноги были от нее не в восторге — чувствительность понемногу возвращалась. Бедра болели после непривычной для них нагрузки, и я осторожно поёрзав, опустила их, позволив соскользнуть с поясницы Шерли.

Он медленно отстранился, словно еще не мог до конца обрести контроль над своим телом и я не смогла сдержать вздох, когда его член выскользнул из моего тела, ощущая чувство потери.

Поднимаясь, он коснулся пальцем моей щеки и на его лице отразилось замешательство — подушечка была мокрой.

Я ободряюще улыбнулась ему, временно лишившись способности издавать ещё какие–либо звуки.

— Ты плакала? — он не казался ни испуганным, ни виноватым — ни следа подобных эмоций. Он казался… я понятия не имела, как это назвать. За долгие месяцы изучения малейшего изменения черт его лица, я не видела ничего, даже приблизительно похожего на выражение, застывшее сейчас на лице Шерли.

— Прости, — прошептал он и быстро скатился с кровати.

Пару минут я смотрела на дверь, покачивавшуюся на петлях после его поспешного ухода. Я не чувствовала сожаления — ни единой секунды, — лишь изматывающий, липкий страх, что совершила ошибку, что всё случилось слишком рано и он не готов к таким отношениям.

Ещё минуту я колебалась; может, Шерли лучше сейчас побыть одному? Может, лучше дать ему немного времени — но нет, я не могла этого сделать, не сейчас, когда существовал хоть малейший шанс, что он может неправильно истолковать мои слезы. Я просто не имела права пустить все на самотек.

Я поспешно натянула сорочку, нашла халат и босиком спустилась в холл. Входная дверь была приоткрыта, и совершенно обнаженный Шерли, сидел на каменных ступеньках, обхватив руками колени. Была уже поздняя весна, но ночной воздух все ещё был холодным и меня пробила дрожь при одном взгляде на него.

— Господи, ты замерзнешь насмерть, если будешь так сидеть.

— Мне не холодно, — ответил Шерли, но не стал возражать, когда я сбегала в дом за пледом, и послушно приподнялся, позволяя мне подсунуть под него подушку и закутать в теплую шерсть.

Я уселась рядом с ним на ступеньку.

— Знаешь, эти слезы… это не потому, мне было больно или плохо с тобой, — совсем не поэтому.

— Я знаю.

Не представляя, что еще можно сказать, я молча смотрела на него. Потом легко провела ладонью по его волосам, Шерли потянулся навстречу моей руке, потом еще раз, а затем вдруг порывисто спрятал лицо на моей груди, словно это было единственным безопасным местом во всем мире.

— Всё хорошо, родной, — тихо шептала я, — ты мой. Мой самый лучший, самый прекрасный, самый желанный мужчина! Ты все сделал правильно. Скоро настанет новый день и мы вместе поедем за нашим сыном и вернёмся, наконец домой, туда где были счастливы.

Обнявшись, мы просидели на крыльце до рассвета, зачарованно наблюдая как над горизонтом медленно всходит солнце. Солнце нашей новой счастливой жизни.

***

Утром, пока я собирала вещи, Шерли с Арвеном куда–то исчезли ненадолго, а когда вернулись в руках у моего милого был внушительный пакет.

— Что это? — поинтересовалась я.

— Подарок, — смущенно ответил он, протягивая мне нарядный пакет.

— Я заглянула туда и вытащила нечто похожее на большой пончик с глазами.

— И кто это?

— Это ёжик.

— Ежик?! — я вертела в руках этот плюшевый ужас, пытаясь понять, где же у него колючки, когда Шерли обронил, — Арвен сказал, что он похож на тебя.

— На меня?! — я возмущенно воззрилась на довольно ухмыляющегося друга, — знаешь что! Ну все, теперь пощады не ждите!

— Ладно тебе! — Хмыкнул Арвен. — Мы просто пошутили.

Я покосилась на Шерли. Тот согласно кивал и улыбался во весь рот.

— Энджи будет доволен. Он обожает такие игрушки, — резюмировал мой друг, — у него вся детская ими обставлена. Ты готова? А то вертолет уже на площадке.

Нас уже ждали. Мама стояла на крыльце, держа малыша за руку. Я первая спрыгнула вниз, едва винтокрылая машина коснулась земли и понеслась к ним.

— Энджи, сыночек! — Плача от счастья, я подхватила его на руки и прижала к груди, покрывая поцелуями кудрявую головку. — Как же я соскучилась по тебе, родной мой!

Малыш не сопротивлялся, обхватив меня ручками, теснее прижимаясь ко мне, — и я подумала, что наше с ним общение по скайпу не прошло даром и он узнал меня.

Наконец, когда первая волна эйфории от встречи с сыном схлынула, я обернулась, обнаружив стоявших за моим плечом Арвена и Шерли.

Шерли смотрел на ребёнка так, будто увидел чудо. Как зачарованный он протянул руки нам навстречу.

— Это твой папа, сынок. Пойдёшь к нему?

К моему немалому удивлению, Энджи кивнул и охотно перебрался в его объятия. Шерли зарылся носом в его кудряшки и всхлипнул.

— Папы не пачут, — серьезно сказал Энджи отстраняясь и положив свои ладошки ему на щёки, посмотрел ясными глазками, — и ты не пачь. Ты же не малыш.

Я обалдело смотрела на них, вытирая собственные слёзы и не могла понять, что происходит.

— Я знала, что вы скоро вернётесь, шепнула подошедшая ко мне мама, — поэтому мы подготовились. Пошли в дом.

Нет, я конечно знала, что Арвен и Майк те ещё тихушники, и многое из того, что они делали или делают было тайной за семью печатями, но я даже представить не могла, что они ещё и моих родителей в свою компашку записали.

Почти все стены в доме были заклеены нашими с Шерли фотографиями — детскими, взрослыми — самыми разными. Фоток Шерли было не очень много, ведь период где он ещё мог улыбаться был не слишком долгим, но все они были качественными. Скрины с видеокамер были тщательно обработаны фотошопом и Шерли выглядел на них сногсшибательно. Я тоже.

Мало того, все они — и мои родители и Майк тщательно готовили малыша к нашему возвращению, постоянно говоря ему, что мама с папой скоро вернутся и заберут его с собой. Поэтому малыш не только не испугался нас, но узнал и обрадовался, ведь он был очень смышлёным мальчиком.

В течении следующего часа, мы никак не могли оторвать Шерли от малыша, он ползал с ним по ковру, играя в игрушки и катая нового ежа на большой пожарной машине. В конце концов, я просто усадила упирающегося Энджи на детский стульчик, заявив ему что начинаются соревнования — кто раньше съест свой обед и в награду пообещав конфету. Думаете, он усидел на стуле? Как же! Стоило только Шерли примоститься рядом, как он тут же вылез и устроился у него на коленях. Я вздохнула — теперь у меня будет целых два упрямца.

***

Через неделю мы уже жили в заново отремонтированном для нас доме. Том самом, увитом плющом, где началась вся эта история. Впервые за долгое время отсутствия, войдя в холл и оглядев привычную, но слегка подзабытую обстановку, я по- настоящему почувствовала себя ДОМА.

Я обернулась на стоявшего позади меня Шерли, державшего на руках нашего сына и счастливо рассмеялась:

— Мы вернулись, Шерли! Наконец–то.

Он обнял меня свободной рукой и поцеловал, полностью соглашаясь.

ЭПИЛОГ

У нас не было пышной свадьбы, мы скромно обвенчались в церкви, а потом отпраздновали это в тихом семейном кругу. Свадебная суета была ни к чему, ведь мы и так давно и прочно были вместе. Наша любовь прошла через многие испытания, в очередной раз доказав, на какие чудеса способна, если принимать её всей душой и всем сердцем.

В свадебное путешествие мы улетели в Новую Зеландию. В городок, где Шерли нашёл свое спасение. Скромная больничка, благодаря Майку, превратилась теперь в современный трёхэтажный корпус, напичканный всевозможным оборудованием, а маленький доктор по имени Эндрю стал её главным врачом.

Две старушки, выхаживающие моего мужа все те долгие месяцы, были безмерно рады видеть всех нас, но Шерли — особенно.

— Джонни, — причитала миссис Пибоди — пухленькая седая старушка, тиская и обнимая его, — наш дорогой мальчик! Ты стал таким красавчиком, прямо глаз не отвести! И сынок у тебя есть и жена! Мы знали, мы чувствовали, что все будет хорошо и ты будешь жить, мальчик наш ненаглядный. — А её подруга, миссис Галахэр, кружилась вокруг, дёргая товарку за рукав и обиженно пищала, что тоже хочет поздороваться с Джонни.

Мы провели там неделю, буквально купаясь в их любви и заботе и вернулись обратно не одни. С нами прилетел Боро, который с момента появления Шерли в городке, вообще не отходил от него ни на шаг и кажется даже спал на коврике под дверью нашей комнаты.

Мистер Кухар рассказывал, что когда Шерли увезли, туземец чуть с ума не сошел от тоски, сутками бродя вдоль линии прибоя, тоскливо глядя в небо и зовя Соула. Ну как после такой преданности можно было оставить его?

Боро так и не смог привыкнуть к нашему климату и через два года, тихо ушёл к древним Богам, держа за руку своего Соула. Шерли отвез его прах на родину и развеял над океаном.

Энджел подрос, превратившись в шаловливого и даже несколько хулиганистого сорванца, которого мы обожали. Он был обычным ребёнком, без всяких там гениальных закидонов, что меня лично очень радовало — должна же была Природа хоть немного отдохнуть от нашей сумасшедшей семейки!

Майк подал в отставку и купил остров в Тихом океане, на котором они с Арвеном теперь и жили. Забрав с собой всю колонию альф и омег, которые после неудачного эксперимента оказались никому не нужны. Они воспитывали молодых особей и пестовали вновь рожденных и Майк надеялся дожить до того времени, когда сможет выпустить их в большой мир без особых осложнений. Мы часто их навещали, а Энджи глядя, как они возятся с малышами, называл их «всехними» дедушками, сам с удовольствием играя с маленькими альфами и омегами.

Шерли по — прежнему сотрудничал с полицией, получив официальный статус консультанта, своими язвительными комментариями доводя Стивена до белого каления. Он так же носился за преступниками, а я за ним, по мере возможности стараясь следить за тем, чтобы он не свернул себе где–нибудь шею.

Когда нашему сыну исполнилось семь и он пошёл в обычную школу, мы с Шерли подарили ему очаровательную сестричку, которая получила имя Соул — Мария.

***

Прошло уже десять лет. И за все это время, система Шерли ни разу не потребовала перезагрузки.

КОНЕЦ.