Разбудил меня телефонный звонок. Потянувшись к мобильнику, я мельком взглянула на будильник, стоявший на прикроватной тумбочке. Часы показывали без четверти восемь. Я продрыхла весь день. Очаровательно.

Не глядя на дисплей, я нажала кнопку и поднесла трубку к уху.

— Алло.

— Лара…

Я моментально села в постели, а затем и вовсе вскочила на ноги. Сон как рукой сняло.

Из трубки далекий и хриплый раздавался голос моего пропавшего друга. Моего Митеньки….

— Митька! Митенька! — заорала я как ненормальная, — ты, где был, Митька?!

Миллион вопросов просился на язык, еще больше роились в голове, и я не могла решить какой первый озвучить. Но Митька не дал мне задать, ни одного.

— Ты можешь приехать через час? — перебил он меня и назвал адрес тихого сквера находящегося где-то на задворках Якиманки, но по счастью не слишком далеко от моего дома. Его голос звучал глухо, словно из могилы, но меня ничего не волновало. Он нашелся, и это сейчас было главное.

— Я буду через полчаса, — по моим щекам бежали счастливые слезы. — Митька, ты нашелся! Господи….

— Будь там ровно в девять. Мы придем. И он повесил трубку.

Я недоуменно уставилась на разом притихший телефон. Потом потрясла головой. Может мне приснилось. Нет. Звонок был реальный. Я заглянула в папку входящих. Да звонок был, но номер скрыт. Черт! Опомнившись, я бегом кинулась в ванную. Времени, чтобы умыться, одеться и не опоздать было не так уж и много. Меньше чем через час, я увижу Митьку, а дальше разберемся по обстоятельствам.

***

Я примчалась в сквер за десять минут до назначенного срока. Нервно закурила стоя под фонарем и стала озираться по сторонам. Местечко было довольно ухоженное. Стояло несколько довольно удобных скамеек, в центре размещался небольшой фонтан, не работающий по случаю ранней весны в окружении клумбы, на которую летом высаживали цветы. Вероятно, днем скверик был любимым местом прогулок для мамаш с детишками и пенсионеров. Но сейчас, не смотря на довольно непоздний для марта вечер, в небольшом сквере кроме меня не было, ни души. Лишь со стороны улицы доносился обычный городской шум.

Я докурила сигарету и уже собиралась дойти до ближайшей урны, чтобы выбросить окурок, как вдруг все звуки разом исчезли и меня, будто пригвоздило к месту. Ощущение было такое, будто меня накрыли прозрачным звуконепроницаемым колпаком. Я машинально разжала пальцы, и окурок упал на мерзлый асфальт. Фонарь надо мной замигал и погас, в воздухе ощутимо запахло озоном. Мне стало страшно. Я чувствовала как между лопаток потек холодный пот, а следом по спине пробежал целый табун мурашек. На уровне моих глаз появилась ослепительно белая точка, которая стремительно увеличивалась в размерах, образуя нечто вроде сферы, затем послышался приглушенный хлопок и передо мной прямо из воздуха материализовались две фигуры, закутанные в черные балахоны. Они стояли друг за другом. Один из них крепко, но бережно прижимал другого к себе. В руках у второго была, как мне тогда показалось корзинка для пикника. Вокруг стояла полнейшая тишина. Оба незнакомца одновременно подняли правую руку, сбросив с головы глухие капюшоны, скрывающие их лица. В стоящем ближе ко мне, я с трудом узнала Митьку. Нет, это, конечно же, был мой пропавший друг, но он изменился. Митька вытянулся — теперь он выглядел выше и еще тоньше, чем был раньше. В его фигуре сквозила какая-то неземная легкость. Почти прозрачная кожа, тонкие черты лица — все обострилось, словно то, что было в нем заложено от природы, довелось до совершенства, до абсолюта. Его зеленые глаза сияли на лице как два цельных изумруда, а взгляд казался глубже и мудрее что ли. Да и сам он весь будто светился изнутри. И еще, создавалось впечатление, будто он только что с кем — то дрался. Это Митька — то! Вечный пацифист, который даже комаров не убивал, а просто отмахивался от назойливых мошек. Он был какой-то взъерошенный, правую щеку пересекала большая царапина, а левая рука замотана не очень чистой тканью, сквозь которую проступала кровь.

Его спутник тоже выглядел весьма потрепанным, но все равно он был невероятно, невозможно красив. Высоченный (я упоминала, что без ума от высоких мужчин?), хотя при моем метре пятидесяти шести, все кто выше ста семидесяти сантиметров уже кажутся мне высокими. Но Зак, а судя по всему, это был именно он, был действительно очень высоким. Густая грива растрепанных светлых, почти белых волос спадала ему на плечи и доходила почти до середины. В глазах цвета оникса полыхал такой яростный огонь, что казалось одной его силой можно рушить стены. Рука Закарии обвивала талию Митьки, но так, словно он в любую секунду был готов рвануться вперед и загородить юношу своим телом, и его поза недвусмысленно давала понять, что значит для него тот, которого он прижимал к себе. Его фигуру я не могла рассмотреть, потому что он был завернут в черный балахон. Зато очень хорошо рассмотрела его уши, заостренные кончики которых, выглядывали из волос. Господи, помоги мне! Передо мной стоял эльф!

Несколько коротких мгновений я смотрела на них, смаргивая слезы, поражаясь тому, как целостно, как…, черт возьми, совершенно? прекрасно? — они выглядели…

Я дернулась навстречу Митьке, пытаясь подойти и обнять его, но не смогла сделать даже шагу. Друг грустно улыбнулся мне и покачал головой, мол, не надо. Затем его губы сложились в слова, и я смогла прочесть: " помоги нам".

Закария через Митькино плечо склонился над корзинкой и что-то произнес. В тот же миг свет, будто чуть отступил, Митька быстро наклонился, и корзинка оказалась вне сверкающей сферы. Сияние вокруг них начало угрожающе потрескивать, потом тускнеть, Митька еще раз ободряюще улыбнулся мне на прощание и все пропало. Вернулись звуки улицы, по — прежнему горел фонарь, со стороны входа в сквер слышались какие — то голоса.

Я больно ущипнула себя — все, что произошло меньше минуты назад, никак не могло быть реальностью, потом посмотрела на запястье, думая, что торчу тут уже как минимум полчаса. Однако прошло каких-то пять минут. Я потрясла головой, все еще не веря в происходящее. Окончательно я вернулась в свой мир, когда услышала странный звук. Я опустила глаза вниз. У моих ног стояла вполне себе реальная корзинка, из которой доносился слабый писк. Наклонившись, я подняла её с земли и осторожно приоткрыла крышку. Из вороха меха, завернутый в нежно — голубую простынку, обрамленную белоснежными кружевами, на меня таращился крохотный младенец. Я захлопнула крышку, попятилась и рухнула на ближайшую скамейку. Ноги совершенно отказывались мне служить.

***

Следующие события начисто выветрились из моей памяти, ибо обратный путь до дому я и до сих пор не могу вспомнить. Очнулась я в собственной квартире, сидя на пуфике в прихожей. Истошно звонил дверной звонок, а в моем кармане заходился "металликой" сотовый. Звонил Сергей. По ходу и в дверь и на мобильный. Видимо я набирала его, но совсем ничего не помнила. Из корзинки доносился отчаянный детский плач. Я поднялась с пуфика, по — прежнему намертво вцепившись в ручку корзины, и открыла дверь. В прихожую вломился перепуганный Серега.

Схватив меня за плечи, он сильно встряхнул меня и, рявкнул:

— Лариса, что у тебя стряслось?

Полным именем он называл меня, только если сильно злился или нервничал. Сейчас, похоже, происходило и то и другое.

Я, молча, опустила глаза на рыдающую корзину. Он довольно грубо выдернул её у меня из рук и открыл крышечку. Надо было видеть Серегины глаза, когда он заглянул внутрь! Но он быстро взял себя в руки, схватил меня за рукав куртки, потащил в комнату и усадил в кресло. Поставил корзинку на стол, прошел в кухню, что-то бормоча под нос, чем — то погремел там и вернулся со стаканом воды и мензуркой, из которой жутко несло валокордином.

— Пей.

Я попыталась отказаться, но он угрожающе посмотрел на меня:

— Выпей я сказал, а то силой заставлю.

Я покорно выпила лекарство, и Сергей повернулся к столу. Очень бережно, он достал из корзинки ребенка, вместе с пушистым одеяльцем и аккуратно развернул его. Вытянув шею, я наблюдала за его действиями.

Да, я женщина, но у меня никогда не было детей, и я совершенно не умела с ними обращаться. Сергей же после окончания института, одно время хотел быть неонатологом и даже прошел интернатуру, к тому же у него была трехмесячная Алинка, поэтому он ловко управлялся с малышом, что-то ласково ему приговаривая.

— Ларка, откуда у тебя ребенок? — спросил Серега, выпутывая младенца из пеленок и осматривая.

Я уже почти пришла в себя. Сбросив куртку в кресло, я подошла ближе.

— Митька, — пробормотала я, рассматривая малыша, — это его ребенок. Он отдал его мне. Сереж, давай позже…, а?

Сергей посмотрел на меня как на умалишенную, но головой кивнул утвердительно, продолжая осмотр.

По словам моего друга, ребенку от роду было не больше недели. И это был мальчик — крошечный, но совсем не сморщенный и красный как обычные новорожденные. Белоснежная кожа, темные волосики, синие глазки, крохотный носик — весь он был такой хорошенький и хрупкий, словно стеклянный. Я осторожно протянула руку, коснулась шелковистых волосиков и открыла ушко. Оно было абсолютно нормальным, не таким как у Зака. Если это и был эльфийский младенец — внешне он был совершенно похож на обычного человеческого кроху. Мой взгляд упал на красивую кружевную пеленку. Материал напоминал тончайший батист, но структура ткани была немного иная. Я потрогала уголок, да ткань была шелковистой на ощупь и почти невесомой. И тут я обратила внимание, что в углу был вышит какой-то рисунок. При ближайшем рассмотрении, рисунок оказался гербом с монограммой. Две змеи, свившиеся в причудливом танце и незнакомые буквы. Где-то я уже такое видела… Минут пять, малыш лежал спокойно в руках Сергея, будто позволяя себя осмотреть со всех сторон и убедиться, что с ним все в порядке, но потом опять зашелся криком. Боже!

— Похоже, мы голодные, — нежным голосом промурлыкал Серый.

Блин, я даже не подозревала в нем таких талантов.

— Ты побудешь с ним, или в магазин сходишь?

— В магазин. — Оставаться наедине с малышом я была пока не готова.

Держа кроху на согнутой руке и покачивая — другой, Сергей на газете с программой нацарапал длинный список необходимого.

***

В круглосуточном супермаркете недалеко от дома, из списка выданного Серегой, мне удалось раздобыть только детскую смесь, упаковку памперсов, влажные салфетки для новорожденных и две пластиковые бутылочки.

Я притащила все это богатство домой, и следующий час мы были заняты исключительно моим крохотным гостем. Точнее занят был Серега, я была, что-то вроде принеси — подай, периодически просто путаясь под ногами и попутно рассказывая ему обо всем, что со мной приключилось. Острые уши Зака я в рассказе благоразумно не упомянула. Моя повесть и так больше напоминала бред сумасшедшего. И только малыш — вымытый, облаченный в новый памперс, запеленатый в ситцевый платок моей покойной бабушки и мирно сосущий бутылочку со смесью у Сережи на руках был доказательством, что я говорю правду.

— Почему ты решила, что это Митькин ребенок? — спросил Сергей, — он тебе что-нибудь сказал.

— А чей же еще? — я пожала плечами, — раз он передал его мне, значит его. А сказать он ничего не успел. Я только смогла прочитать по губам: "помоги" и все. У них там видимо напряженка со связью. Но у него явно что-то случилось. Что-то очень нехорошее, раз предпочел спрятать малыша здесь.

— Что делать — то думаешь? — друг положил уснувшего малыша в корзинку и пошел в прихожую.

— Как это — что? Это же Митькин ребенок. Я буду о нем заботиться и ждать возвращения Митьки. Придет же он за ним когда-нибудь.

— Совсем сдурела да? Да ты же с детьми даже обращаться не умеешь!

— А что ты предлагаешь? — я уперла руки в бока, — отдать его в детдом что ли? Фигушки! Митька доверил его мне, вот я и буду ему приемной мамой. А обращаться с ним я научусь, не переживай. Твоя же Светка, в крайнем случае, поможет. Да и ты тоже. Или ты откажешься?

— Нет, конечно, что ты, Лар. Мы поможем тебе. Только учти — ребенок не игрушка.

— Я в курсе, — проворчала я, — мне тоже не два по третьему, если что.

— Тогда, знаешь, что, приезжай завтра к нам. — Поживешь пока. Места много. Привыкнешь. Светка тебя всему научит. Да и лишнего внимания соседей не стоит привлекать. А то какая-нибудь бдительная бабуся стукнет ментам, что у тебя, откуда ни возьмись, образовался ребенок. Поди потом докажи, что ты его нигде не украла.

Мысль была очень даже разумной. И прощаясь с Серым на пороге квартиры, мы договорились, что завтра с утра мы с малышом переезжаем к Сергею.

Поздно ночью, баюкая на руках маленького эльфа, я окончательно поняла, что никогда в жизни не смогу с ним расстаться, что этот кроха будет моим и только моим мальчиком. И сколько бы трудностей и формальностей мне бы не пришлось преодолеть, я никому его не отдам. А еще я страстно желала, чтобы Митька вообще никогда не пришел, чтобы забрать его.

3

На следующий день мы с малышом переехали к Сереге. Опыта обращения с младенцами у меня не было никакого, и Светка — его жена взялась меня всему обучить. Мы с Серым не стали вдаваться в подробности о том, откуда у меня ребенок, сказали, только, что я нашла Митьку и это его сын. Но он сейчас не может его забрать, и малыш пока поживет со мной. Светка была прекрасной женщиной, но слегка глуповатой очень доверчивой и верила всему, что говорил ей муж.

На работе мне дали не использованный за прошлый год отпуск и пока Светка нянчилась с обоими малышами я начала действовать.

Благодаря обширным связям друга, мы довольно оперативно оформили усыновление. Я назвала его Даниилом, дала свою фамилию и Митькино отчество. Так в моей жизни появился Шахов Даниил Дмитриевич. Маленький эльф превратился в обычного мальчика. Моего сына.

А потом я уехала к родителям. Появившись на пороге родительской квартиры с чемоданом и ребенком на руках, я вызвала у них бурю удивления и массу обид. Они упрекали меня, что я не сообщила им о том, что жду ребенка и всякое такое, но я упорно сносила их справедливые, в общем — то обвинения в легкомыслии и неблагодарности. Сказала только, что я уже выросла и имею полное право распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. О том, что Данька не мой ребенок, я не сказала ни слова.

***

Родители очень помогали мне. Мама сидела с Данечкой, а мы с отцом мотались по агентствам недвижимости. Я намеревалась продать бабкину московскую квартиру и поселиться в родном городе. Подальше от греха и любопытных соседей.

В итоге, когда Даньке исполнилось четыре месяца, я уволилась с работы, купила прекрасную квартиру в новостройке недалеко от родительского дома, и мы с сыном переехали туда. Подружки моей матери и подъездные бабки в родном доме, конечно, шептались за моей спиной, что такая умница и красавица как я, не смогла охомутать какого-нибудь московского бизнесмена, а принесла в подоле и осталась матерью — одиночкой. Но мне на них было плевать с высокой колокольни. У меня осталось достаточно денег от продажи и купли квартиры, и я спокойно жила еще год на них и пособие для Даньки. Когда моему сыну исполнилось год и два месяца, я начала искать работу и без проблем устроилась в местную больницу анестезиологом. Данечка сидел с моей мамой.

После долгих раздумий и фантазий на тему, откуда у двух мужчин мог взяться ребенок, я пришла к выводу, что скорей всего им родила его какая-то эльфийка. А что — суррогатное материнство у нас, между прочим, очень даже популярно. Может и в мире, где сейчас обитал Митька, тоже есть нечто подобное.

Я понятия не имела, какой была его мать, но мой сын был очень красивым мальчиком. На Митьку он не походил нисколько, зато был поразительно похож на Зака. И скорее всего именно Зак был отцом мальчика. Я всматривалась в тёмно-синие, почти чёрные, глаза Даньки и видела пронзительный взгляд белокурого эльфа. Даня был белокож и до двух лет курчав (пока по недосмотру мамы не нашёл ножницы и не обрезал свои кудряшки). За это я устроила маме грандиозный скандал….

Меня очень долго беспокоили его ушки и, укладывая малыша спать, я подолгу рассматривала их форму. Но ушки не меняли своей формы и, слава Богу. Еще, я не сделала ему ни одной прививки, как бы ни уговаривали меня педиатры. Я просто не знала, как отреагирует организм маленького эльфа на чужеродный вирус и просто отказалась от них вообще. Малыш и так ничем не болел. Нас миновал даже банальный и привычный для всех крох насморк.

Многие считали, что сын очень похож на меня из-за его почти черных волос и кругленького личика. А мне было приятно, что уж скрывать.

Не знаю, каким в детстве был Закария, но мне скучно не было. Он начал рано говорить и хорошо выговаривал все буквы; был очень любознателен и с большим удовольствием разбирал игрушки и всё, что попадало к нему в руки; любил рвать книги — мне приходилось закрывать стол и шкафы на ключ, объясняя ему, что книги рвать нельзя. Моя мама с ностальгией вспоминала, что я в детстве так же проявляла любовь к книгам и журналам.

Даня охотно шёл на контакт с детьми и взрослыми. Он мог спокойно обратиться к продавцу в магазине с вопросом или начать петь прямо на улице. И он почти всегда добивался всего, чего хотел.

Я следила за ним, пытаясь увидеть хоть какое-то проявление магических способностей, которыми, по моему мнению, обладали все эльфы без исключения, но ничего не обнаруживала. А уж мнению своему я доверяла! Я перелопатила гору литературы, облазила все интернет — ресурсы, которые хотя бы словом упоминали об этом народе. Я почти наизусть знала их классификацию и ранги. Но в основном все это была чепуха и детские сказки. То, что мне было нужно, не упоминалось нигде. Да уж, реальные эльфы умели скрываться достойно.

***

Здесь, в этом странном месте, не было понятий "верх" и "низ". Здесь не существовало законов, по которым жил его мир, и не на что было опереться, зацепиться взглядом. Все было наполнено звуками, которых он не слышал, ощущениями, которые было нечем воспринимать — но они все равно били наотмашь, и он стал полностью открыт им. Полностью беззащитен. Он не знал, сколько минут, часов, лет провел здесь. Выматываясь настолько, что порой казалось, будто не осталось уже ничего. Постепенно стиралось все, что вызывало хоть какие-то эмоции, словно кто-то ластиком вычищал воспоминания из твоих мыслей. Ощущения вопили, о разъедающей плоть невыразимой боли, но за бесконечность, проведенную здесь, он так и не смог понять, как именно можно чувствовать боль, если ты — бесплотен.

Он беззвучно кричал, обессилено склоняя голову, пока однажды из ниоткуда, из бесконечного далека, не пришел невыносимо родной голос. Он звал его, выдергивая из бессмысленного отупения….

…Мир возвращался к Кристиану постепенно.

Сначала вернулись запахи — пахло чем-то удивительно свежим, как весной после грозы, потом звуки — чей-то тихий голос звучал где-то неподалеку, а затем свет. Он ощущал его даже сквозь сомкнутые веки.

Он открыл глаза — яркий, ослепительно-белый свет больно ударил по ним и Кристиан снова зажмурился.

К нему склонилась чья-то тень, и нестерпимый свет ушел, позволив ему открыть глаза.

Он лежал на кровати в спальне фамильного замка. Над ним склонился Закария. Длинные белые волосы брата мягко коснулись его груди, в черных глазах светилась отчаянная радость.

— Кристиан! Ты вернулся…!

Кристиан поднял руку и осмотрел её. Ну да — это была его рука — вполне себе настоящая, и это значило, что он был…. жив? Он жив!

— Я жив, — хотел сказать он, но из горла вырвался лишь сдавленный сип. — Он снова прикрыл глаза и помолчал, собираясь. — Сколько меня не было? — прохрипелся он до более — менее связного тона.

— Год, — голос Закарии дрожал от волнения, — тебя не было год, Крис. — Мы уже думали, что ты никогда не очнешься.

К Закарии подошел невысокий юноша и встал рядом:

— Мы так счастливы, что снова с нами, Кристиан, — сказал он, и его лицо осветилось улыбкой.

— Что с моей семьей? — в его голосе звучали страх и надежда.

— Крис, мне так жаль, — лицо Закарии омрачилось, — АлАна…, мы опоздали…., она погибла…,

— А мой сын?

Наступила пауза. Зак и юноша переглянулись. Затем Закария, встал на колени перед кроватью и быстро заговорил:

— Твой сын жив, Крис, — из груди мужчины вырвался вздох облегчения, — но, он не с нами.

Кристиан нахмурился и непонимающе уставился на брата.

— В тот день мы нашли его. Но твоя жена была мертва и мы не знали что делать. Нужно было спрятать его, чтобы Темные, которые рыскали поблизости, не смогли до него добраться. Их еще было слишком много. Я создал сферу, и мы оставили его в мире людей.

— Ты отдал моего ребенка людям?! Как ты посмел?

— Прости нас. Но это был самый оптимальный выход. В первую очередь мы думали о его безопасности. Митя передал его своей подруге, которая ему как сестра. Он в безопасности. Мы думали, что сможем забрать его как можно быстрее. Но во время битвы, ты обрушил Портал. Врата закрылись, Крис. И мы пока не можем ничего сделать…. Мы так ждали, когда ты вернешься. Нам нужны твои знания и сила. Только ты сможешь все восстановить.

Кристиан пытался приподняться, но он еще был слишком слаб и снова откинулся на подушки.

— Тебе нужно набраться сил, Кристиан, — подал голос, молчавший до этого момента юноша. — Ларка — очень хорошая! Я клянусь, она позаботиться о твоем сыне. Когда ты окончательно поправишься, мы все вместе восстановим Портал, и она вернет тебе ребенка.

— Уходите, — тихо сказал мужчина и отвернулся. — Мне нужно побыть одному.

Когда они ушли, Кристиан погрузился в тягостные размышления.

Возвращение в мир живых не принесло ему радости. Его жена была мертва, а сын в чужом мире, доступ в который закрыт. И закрыл его он сам. Он убил Бастиана и остановил войну, заплатив за это непомерно высокую цену. Сколько времени потребуется на то чтобы восстановить Врата? Месяц? Два?

Кристиан ошибся. Для открытия портала ему потребовалось гораздо больше времени….