Кабинет бухгалтера находился в конце коридора и был спрятан от посторонних глаз. Металлическая дверь без таблички говорила о том, что по ту сторону кабинета хранятся какие-то секреты. Лучи летнего солнца освещали просторные апартаменты денежного сейфа компании. Хотя сам по себе финансовый храм выглядел довольно бюджетно и без излишеств. Очевидно было лишь то, что хозяином кабинета была женщина. Аккуратные занавески, чистые подоконники, цветы в милых кашпо и идеальный порядок на столах.

– Вы позволите войти? – приоткрыв дверь, спросил Виноградов.

– Конечно, заходите! Добрый день! Я так понимаю, вы из милиции?

– Добрый день! Да, мы те, кого вы ждете с самого утра. Простите, что задержались, беседовали с вашими руководителями.

Светлана Анатольевна жестом руки пригласила гостей присесть на заранее подготовленные стулья.

Виноградов, усаживаясь на кожаный стул, аккуратно рассматривал собеседницу. На вид Щербаковой было около сорока лет. Гладкие волосы на затылке были собраны в аккуратный пучок. Брючный деловой костюм не подчеркивал красивую фигуру, а, наоборот, скрывал изящные женские формы. Полковника сразу смутило выражение лица женщины, точнее, как он любил говорить, душевные шрамы. Оттенки грусти играли на ее лице, то демонстрируя разочарование жизнью, то пытаясь скрыть глубокую обиду и боль.

– Вы, наверное, хотите, чтобы я рассказала, где была в тот вечер?

– Вы хорошо осведомлены о методах работы правоохранительных органов, – с улыбкой заметил Виноградов.

– Я просто люблю смотреть детективные сериалы. А этот вопрос всегда задают первым.

– Спешу вас разочаровать! Я привык сперва знакомиться с людьми, а уже потом задавать им вопросы. Особенно, если человек никак не причастен к преступлению, – Виноградов пристально посмотрел на собеседницу.

Щербакова, не отводя глаз, ответила:

– С одной стороны, вы правы, но мне кажется, что мы все причастны к этому убийству.

Беляк, дремавший на стуле, резко оживился. Вчерашний коньяк все еще давал о себе знать.

– Интересно. Продолжайте.

– Я не имею в виду, что мы причастны к убийству в прямом смысле. Но косвенно виноваты все. Мы не очень жаловали нашего начальника, вот судьба и изменила свой ход.

– Вы чересчур суеверны, Светлана Анатольевна, – улыбнувшись, сказал полковник. – Женщинам свойственно так думать, но я верю только фактам. Поэтому не будьте к себе столь суровы, вашей вины здесь нет.

Щербакова встала и, подойдя к шкафу, аккуратно поправила папку.

– Люблю, когда во всем порядок. Это успокаивает.

– Я вас понимаю! Сам педант! – Виноградов демонстративно стряхнул с рукава пылинку. – Светлана Анатольевна, где вы коротали время в вечер убийства?

Александр Петрович встал и подошел к окну. Щербакова стояла к нему спиной. Он не видел ее лица, но слышал голос. Он был уверен, что так проще проникнуться интонацией собеседника и поймать неуловимые нотки лжи или обрывки тайны.

– Я со своей подругой коротала вечер в кафе «Пилот», это рядом, – она рукой показала в сторону окна. – Подруга подтвердит мое алиби, ее данные записали ваши милиционеры, когда разговаривали со мной в день убийства.

– Никогда не слышал про такое кафе, – задумчиво сказал полковник.

Беляк приподнял глаза и с усмешкой посмотрел на товарища, вспомнив, что единственное кафе, которое посещал полковник, снесли еще в девяностых.

– Это новое кафе. Открылось совсем недавно. Знаете, очень милое место, – присев в кресло, сказала Щербакова. – Мы просидели там до одиннадцати, а затем вместе доехали до Пушкинской и разошлись по домам. Мы просто живем недалеко.

– Вы очень сильная женщина, – потирая усы, сказал Виноградов.

– Простите, не поняла вас.

– Просто просидеть допоздна в кафе в будний день – дело нелегкое! Утром ведь нужно вставать на работу! Требуется много сил! У вас был важный повод?

Светлана Анатольевна на несколько секунд растерялась.

– Повода никакого не было. Просто устали, захотели девушки отдохнуть, – улыбнувшись, сказала она.

– Скажите, вы уважали своего руководителя? Ценили его как профессионала? Он был хорошим человеком? – резко спросил полковник.

Светлана Анатольевна явно не ожидала такого вопроса. Молчание прервал звонок. Она быстро подняла трубку спасительного телефона. Перебросившись несколькими словами по работе, она быстро закончила разговор.

– Извините, рабочие моменты.

Было очевидно, что этого времени ей хватило, чтобы собраться с мыслями. Ее лицо вновь засияло доброжелательностью и спокойствием.

– Руководитель как руководитель. Обычный. У меня с ним были исключительно деловые отношения. Дружбу мы не водили, семьями не дружили.

– То, что с ним никто не дружил, мы поняли еще в первый день. Ваши коллеги отзывались о Мазалевском нелестно, я бы сказал, даже грубо. Все говорили о его ужасном характере. У нас сложилась характеристика какого-то, простите, морального урода, – поправляя стоящие на полке папки, сказал Беляк.

– Странно.

– Что именно? – Виноградов тщательно следил за выражением лица собеседницы.

– У меня немного другое мнение. Я бы сказала так – невоспитанный человек. Он не умел вести себя в обществе. Не умел вежливо общаться с подчиненными. Очень много врал. Причем все знали, что он врет. Когда он начинал говорить, его речь больше напоминала грязевой поток. Намешано было все! Работа, плохие подчиненные, строители-идиоты, его дети, водитель, одежда! Все подряд! Это безумно утомляло.

Немного помолчав, она продолжила:

– Знаете, очень неприятно, когда корзину чужого грязного белья выворачивают перед вашим лицом. Не просто выворачивают, а перебирают каждый предмет, тщательно рассматривая его и комментируя.

Александр Петрович обратил внимание на ее руки. Они дрожали, перебирая элегантные часики с золотым ремешком.

– Он всегда был прав. Все кругом были виноваты, а он – нет. На совещаниях выносились личная жизнь коллег. Но знаете, что самое ужасное? – в ее голосе читались нотки злости, даже неожиданно проснувшейся ненависти. – Все молчали! Никто не перечил ему! Как будто все воды в рот набрали! Стыдно! Мне стыдно за своих коллег, мне стыдно перед собой!

Щербакова пристально посмотрела в глаза полковнику:

– Знаете, убийцы повсюду. Нужно только присмотреться. Точнее, распахнуть глаза, – она сделала паузу. – Морально он был уже мертв. Все убили его.

Виноградов не сводил глаз с собеседницы, боясь спугнуть ее, как охотник боится спугнуть долгожданную дичь.

– Видно, кто-то не выдержал, – продолжила она. – Я думаю, надо поискать повыше. Конкурентов у него было много. Да и на руку он был нечист. Как итог – пуля в голову.

– Точнее, в грудь, – поправил полковник.

Щербакова не обратила внимания на его слова. Медленными шагами она подошла к окну и с интересом принялась рассматривать длинные ветви березы, периодически постукивающие по оконному стеклу.

– К сожалению, это все, что я могу вам рассказать. Простите, что ничем не помогла.

– О! Вы можете не переживать на этот счет. Вы очень помогли!

Беляк не ожидал столь быстрого окончания беседы. Кивнув головой, он поплелся за Виноградовым. Оказавшись в коридоре, полковник жестом руки попросил его помолчать. Достав из кармана записную книжку, Виноградов сделал несколько пометок:

Кафе «Пилот» – около 23.00.

«Убийцы повсюду. Нужно только присмотреться. Точнее, распахнуть глаза» (???).

Спрятав блокнот во внутренний карман, Александр Петрович быстрым шагом направился к кабинету с табличкой «Делопроизводство». Беляк лишь открывал рот, пытаясь что-то спросить у товарища, но полковнику было не до разговоров. Он думал.

За большим полукруглым столом сидела молодая женщина. На вид ей было не больше тридцати пяти лет. Внешне она напоминала голливудскую актрису. Правда, какую именно, сложно было сказать. Подобная красота вызывала, с одной стороны, интерес, с другой, наоборот, скуку.

Полковник лишь подумал о потере индивидуальности. Слишком много красивых лиц, а забываются они через минуту. Стереотипное мышление женщин, навязанные образы и стремление быть молодой и красивой в любом возрасте – все это пугало полковника.

Беляк тоже размышлял о хозяйке кабинета. Он был уверен, что с ее внешними данными заполучить любую должность было делом нетрудным.

«Таких красоток по офисам пруд пруди, – размышлял он, пожирая красавицу глазами, – интересно, есть там что-нибудь внутри? Хотя с таким лицом это, наверное, не имеет значения».

Красавица предложила гостям стулья и горячий чай. Виноградов, уже забыв, какая пища будоражила его пищевод с утра, охотно согласился. Помимо этого на горизонте виднелась корзинка с печеньем. А перспектива наполнить желудок не только чаем значительно улучшила его настроение.

Когда слова стали покидать уста девушки, товарищи обрадовались: красота была дополнена интеллектом. Кадровик рассказала, что работает у Мазалевского уже полтора года. На работу устроилась не по блату: узнала от знакомых, что есть вакансия. Пришла, прошла собеседование и на следующий день уже сидела перед монитором нового компьютера. С генеральным директором пересекалась редко, работала в связке с его заместителями, поэтому охарактеризовать его с какой-либо стороны не могла.

– Ваши коллеги утверждают, что Мазалевский был не просто тиран, а «урод»! – стряхивая крошки печенья с усов, сказал полковник. – Прошу прощения за грубые слова, но я лишь цитирую одного из ваших коллег. Какое из качеств вашего руководителя могло так сильно кого-то разозлить, что он получил не одну пулю в сердце?

– Знаете, за полтора года работы я ни разу не оставалась с ним наедине, лишь раз в квартал приходила на совещания, где подводились итоги, – Елена Павловна кружилась в танце со своим кожаным стулом.

– Еще чая? – любезно спросила она и улыбнулась. Беляк был очарован красавицей. Все вопросы отступили на второй план. Последние десять минут он витал в облаках, точнее, в мыслях о Елене Павловне. Виноградов заметил увлеченность друга подозреваемой. Он знал, что в любовных делах Беляк полный профан, а на этом поле ему ничего не светит кроме еще одной чашки чая и милой беседы об убитом шефе.

– В день убийства вы не заметили ничего подозрительного? Может, к нему приходили какие-нибудь люди? Может, у него случился конфликт с кем-нибудь из сотрудников?

Она задумалась. Было видно, что она пытается вспомнить детали позавчерашнего дня.

– Женщины – удивительные создания! От ваших ушей и острых глаз редко что-то может ускользнуть! Тем более, уважаемая Елена Павловна, ваш кабинет расположен напротив кабинета Мазалевского. И, как я заметил, двери вы не закрываете.

– Да, у меня ни кабинет, а проходной двор! Каждые пять минут кто-нибудь заходит! Это сейчас все знают, что вы здесь, поэтому и тишина, – улыбнувшись, сказала она. – Если честно, то ничего подозрительного я не заметила. Обычный день. Посетителей было немного. Днем приезжали заказчики. Мы сейчас занимаемся строительством нового жилого комплекса «Наши». А больше, кроме сотрудников, к нему никто не заходил. Но, я повторюсь, это только то, что я видела. Я не слежу за его кабинетом, поэтому больше ничего, что вам было бы полезно знать, я не расскажу.

– Где вы находились позавчера после 21.00?

– Я была дома. Это могут подтвердить мои соседи по площадке. Я как раз приглашала их на ужин, – Иванова продиктовала адрес.

В своем блокноте полковник сделал пометку:

Улица Севастопольская, дом 16, кв. 9

Соседи – квартира 10 (Екатерина Андреевна Пыжова и Степан Викторович).

– К сожалению, его фамилию я не помню, – подарив полковнику улыбку, сказала она.

– У вас очень вкусное печенье! Я руку на отсечение даю, что это домашнее! – сказал полковник и отправил очередную печенюшку к себе в рот.

– Я сама пекла, – немного смутившись, сказала она, – а как вы догадались?

– По вкусу! Это печенье сделано с любовью. В магазине такое не продается. Вашему мужу повезло! – Виноградов внимательно посмотрел на Иванову.

– К сожалению, я не замужем. Но печенье действительно домашнее. Пекла для друзей.

– Для соседей-друзей? – уточнил полковник.

– Именно так, – Елена Павловна снова расположилась в кресле и принялась перебирать бумаги на столе.

Виноградов намек понял. Задав еще несколько уточняющих вопросов, он распрощался с Еленой Павловной, уводя за собой уже безнадежно влюбленного Беляка.

– Какое же у тебя дурацкое лицо! – сказал Виноградов, не сдерживая презрения в голосе. – И так каждый раз! Почему ты тупо молчишь, а я должен отдуваться за двоих? Ах, да! Твое либидо при виде красивой юбки зашкаливает, и кровь от головы отливает к…

– Ну хватит нотаций! А может это судьба?

– Какая еще судьба?! Без обид, мой престарелый друг, но здесь тебе ничего не светит. Подожди! Не перебивай!

Беляк только и успевал открывать рот от возмущения, глотая загазованный воздух проспекта.

– Во-первых, она моложе тебя почти в два раза, а во-вторых, я уверен, что у нее есть мужчина. Такие красавицы, да еще и умницы, не сидят долго у окна в ожидании принца. И услышь меня! Принца, а не старого дворецкого, – после этих слов Виноградов расхохотался, давясь дымом сигареты. – Я тебе посоветую присмотреться к Радушкиной Наталье Дмитриевне. Может она и не столь привлекательна, но тебе точно не будет с ней скучно. Мне кажется, что рот у нее не закрывается даже во сне.

Александр Петрович продолжал смеяться, разглядывая злобное лицо своего дражайшего друга. Тот, в свою очередь, лишь кривлялся, пытаясь скрыть за маской равнодушия обиду и разочарование.

– А теперь давай серьезно! Что ты думаешь по поводу Ивановой? Ну какой из нее убийца? Мне кажется, она и муху убить не сможет, – метясь бычком сигареты в урну, сказал Беляк.

– Не знаю. Я никому из них не доверяю. Давай сначала все проверим. И вообще, где твой профессионализм и чуйка? Все, давай выбрасывай из головы глупости и включайся в работу! – Виноградов старался быть серьезным, но все его нутро смеялось. – Кто там у нас еще сегодня? Надеюсь, не женщина. С меня хватит стрел амура!

– Нет. Мужчина, – Беляк достал из кармана записную книжку, – Сорокин Игорь Андреевич.

– Это еще кто такой? Тоже большой начальник? – недовольно спросил полковник.

– Вроде того. Начальник материально-технического отдела. Одним словом, завхоз!

– Каждый суслик в поле агроном! – Виноградов со злостью потушил сигарету и быстрым шагом направился к зданию.

В представлении Виноградова, завхоз – это человек зажиточный. Перед глазами сразу возникло два образа: школьный завхоз и заместитель начальника главка по тыловой части. И если первый был мужиком шустрым и хозяйственным, то ко второму это никак не относилось. Бывший коллега уже давно прирос к стулу, а свои хозяйские дела вел исключительно по телефону. Поднять сто двадцать килограмм живого веса из-за стола мог только начальник ГУВД или еще более «звездный» чиновник. Завхоз известной строительной фирмы, или, на современный лад, начальник материально-технического отдела, занимал золотую середину между двумя представленными типажами.

Сорокину Игорю Андреевичу на вид было лет сорок. Как выяснилось позже, в паспорте значились те же цифры. Он был среднего роста, с весьма заметным животом, пропитанным будничным пивом, пятничной водкой и калорийной едой. На макушке не хватало волос. Такой прической природа наградила Игоря Андреевича еще с рождения. Но тому, кто сталкивался с ним впервые, казалось, что накануне вечером жена выдрала ему клок волос.

Виноградов, бросив взгляд на прическу собеседника, изо всех сил сдерживал улыбку, не давая смеху вырваться наружу. Зато Беляк, как не старался, не смог скрыть своего настроения.

– Добрый день. Мы из милиции. Вас должны были предупредить насчет нашего визита, – расплываясь в улыбке, сказал Беляк.

Обменявшись любезностями, мужчины сразу перешли к заранее известному диалогу. Как выяснилось, Игорь Андреевич работает в компании полгода. Не скрывает, что пришел по знакомству: с Мазалевским был знаком еще с юных лет, вместе заканчивали университет. Отношения между старыми приятелями складывались хорошо, конечно, той дружбы, что была в юности, и след простыл, но приятельские отношения сохранились. Общались в основном по работе, иногда Мазалевский мог угостить приятеля чашкой кофе или выкурить вместе сигарету, но в гости домой никто друг друга не приглашал.

– Позавчера вечером вы случайно не пили с ним кофе? Нам сказали, что вы уходили позже обычного. Может, вы видели кого-нибудь незнакомого в кабинете вашего руководителя? – Беляк рассыпался в вопросах.

– Действительно, я задержался на работе, правда, чаи с начальником не гонял, – усмехнувшись, сказал Сорокин. – Мы закупаем новые компьютеры, поэтому я ждал ответа от поставщиков.

– Разве для этого не придумали мобильные телефоны? – доставая из кармана записную книжку, спросил Виноградов.

Сорокин засмеялся:

– Все не так просто. Я ждал не только звонка, но и письма, где были указаны все нюансы по технике. На самом деле, я задержался всего на час, поэтому я вне подозрений. Вечер провел в компании жены и дочери. Об этом они вам с удовольствием расскажут.

Сорокин крутился из стороны в сторону в своем кожаном кресле. Пропорции его тела не совпадали с размерами стула. Поэтому он так красочно напомнил полковнику фрагменты советских мультфильмов: маленький король на тонких ножках и с пухлым брюшком утопает в троне.

К сожалению, никакой новой информации Виноградов не узнал.

– Ну и скукота, – захлопнув за собой дверь, сказал он. – День в…, в общем, в пустую! Никто ничего не видел, никто ничего не знает! Детский сад! Обычный день, все работают как лошади, на работе конфликтов ноль, незнакомцев ноль, а начальник, как дуршлаг, весь в дырках! И на следующий день все хорошо! Все смеются, улыбаются, как будто человека и вовсе не было! Вот вдумайся, какой надо быть тварью, чтобы о тебе на следующий день никто и не вспомнил. Ан нет, прошу прощения, вспомнил! Хотя, услышав, как его называют, он наверняка захотел бы умереть еще раз!

Виноградов вприпрыжку бежал по коридорам далеко не бюджетно обставленных офисов. Было неслышно, что именно он говорит, но его усы танцевали болеро.

– Куда ты несешься? – запыхавшись, кричал Беляк. – У нас еще Бубнов!

– Иди один. С меня сегодня хватит этой клоунады! Я хочу скорей домой, мне нужно срочно умыться. Эти бесчувственные люди запачкали не только мою одежду, они плюют прямо в душу!

Он остановился. Беляк, наконец догнав его, перевел дыхание.

– Я бы не судил их так строго, если бы они дали мне ответ! Ответ на главный вопрос: за что они так его ненавидят? Но они молчат. И здесь два варианта: либо они чего-то не договаривают, либо они просто зажрались жизнью. Ну ладно, один, ну два человека, но все! – полковник побагровел от злости.

Немного помолчав, разглядывая товарища, он снова бросился в гонку по лестнице:

– Стадный инстинкт, мать его! – крикнул он.

Слова эхом разлетелись по коридорам и кабинетам важных начальников и их лощенных подчиненных. Усатый полковник, покидая здание, на мгновение обернулся и мысленно плюнул на эти вычурные и одновременно ничтожные, придуманные и уверованные людьми правила игры, правила жизни.