Услышав звонок в дверь, Бах радостно завилял хвостом и, обгоняя хозяина, бросился к дверям.

– Привет, моя любимая собака! Привет, папуля! Ты не поверишь, что я узнала.

– Я чуть с ума не сошел, пока тебя ждал. Давай, выкладывай.

Вытряхнув содержимое сумки на диван, Настя протянула отцу пакет.

– Не может быть! Ты где это нашла?

– В комнате Анны Константиновны. А вот еще, смотри.

Настя аккуратно достала из карманов две чашки.

– Именно из этих чашек пил Илья и Даша в день смерти.

– Это очень странно. У меня была совсем другая версия. У меня сразу возникает вопрос «зачем»? У нее не было мотива.

– На твой вопрос, по-моему, у меня есть ответ, – Настя протянула папе ксерокопии писем. – А вот оригиналы. У меня очень мало времени, их надо вернуть назад до того, как она пойдет спать.

– А если она сейчас пойдет в комнату?

– Не пойдет. Она занята приготовлением ужина. Сегодня у нас ожидается аншлаг в связи с оглашением завещания.

– Что это за письма? Кто получатель? Кто? Екатерина Колесникова?

– Папа, я не успела прочитать, сразу к тебе. Давай договоримся так, я сейчас поеду, а ты разберись, что к чему. Я думаю, что сегодня мы получим ответы на самые страшные вопросы в этом деле.

– Смотри аккуратно. Я не уверен, что тебя пригласят на оглашение завещания. Но ты должна узнать, кто что получил, а особенно, Анна Константиновна.

– Хорошо. Поцелуй от меня маму. Надеюсь, что скоро этот кошмар закончится, и я вернусь домой, – окинув взглядом квартиру, Настя закрыла за собой дверь.

Александр Петрович сел на пол и разложил вокруг себя письма. Отсортировав их по датам, он взял в руки первое письмо. На нем стояла дата – седьмое августа тысяча девятьсот восемьдесят третьего года.

– Екатерина Владимировна, несмотря на все запреты, пишу вам пару строк, – медленно, вслух начал читать Александр Петрович. – Вот черт! Ничего не видно. Плохая ксерокопия!

Быстрым шагом полковник направился в спальню. Растянувшись на полу, он аккуратно залез под кровать. Просунув руку сквозь пружины матраса, он достал спрятанные очки.

– Не дай Бог, кто увидит! – поднимаясь с колен, сказал он. – Хоть раз они мне пригодились, а то букв не разобрать на этой бумажке.

Надев очки, Виноградов удобно уселся на диване и продолжил читать письмо.

– Вот это да! Такого я точно не ожидал, – потирая усы, сказал он, – настоящий бразильский сериал! Где мой мобильный? Надо срочно позвонить Насте.

Осмотрев все комнаты, Александр Петрович так и не нашел свой телефон.

– Ах, как же это я сразу не догадался! Бах, быстро ко мне!

Сонная собака приоткрыла глаза и завиляла хвостом.

– Где мой телефон? Ты опять его унес? Ревнивая собака!

Услышав слово телефон, Бах подорвался с места и убежал на кухню.

Догнав собаку, Александр Петрович достал из пасти пропажу.

– А вот и он! Фу! Весь в слюне!

Вытерев телефон, полковник набрал номер дочери.

– Алло, Настенька. Я все прочитал. Сейчас долго рассказывать.

– Я еще нужна здесь или мне ехать домой?

– Конечно, нужна! У меня к тебе важное задание. Завтра ты должна привести ко мне Анну Константиновну.

– А что я ей скажу?

– Придумай что-нибудь. Соври. Скажи, что папе очень понравились ее котлеты, и он просит показать мастер – класс!

– Папа, что за чушь! Она мне не поверит.

– Ну, придумай что-нибудь другое. Только сделай это!

– Папа, а почему ты шепчешь?

– Хм, я не шепчу, – сменив тон, сказал Виноградов, – ты шепчешь, вот и я под тебя подстроился.

– Ладно, что-нибудь придумаю, детектив ты мой, – в трубке раздался звонкий смех.

Положив трубку, полковник несколько секунд постоял в тишине, а затем, скорчив гримасу, повторил:

– Детектив ты мой дорогой, эка шутница! Смешно ей, а я может по работе соскучился.

После этих слов Александр Петрович удобно уселся в своем любимом кресле-качалке, скрестил руки и, прикрыв глаза, стал медленно раскачиваться. Бах сидел возле ног хозяина и тщательно следил за движением странного стула.

Как Настя и думала, гостей был полный дом. Никто не пропустил семейную встречу. Первыми приехали Андрей и Даша, затем Марина и Олег. Нотариус был пунктуален. Ровно в семь часов вечера все собрались в гостиной. Анна Константиновна приготовила восхитительный ужин: изысканные закуски, салаты по новомодным рецептам и, конечно же – горячее, от запаха которого текли слюнки.

Екатерина Владимировна в черном маленьком платье выглядела совсем юной. За последние недели она очень сильно похудела. Но, несмотря на горе, не утратила своей привлекательности. Девушки тоже были одеты во все черное. Андрей пришел в коричневом костюме и белой рубашке, Олег в свитере и джинсах.

– Наш милый друг, вы сегодня оделись как на праздник! – сказал Игорь, подойдя к Андрею. – Вам стоило быть скромнее и не показывать вашу радость. Хотя, цвет вполне уместен, соответствует вашей натуре.

– Сегодня я не куплюсь на ваши тупые шуточки, – сказал Андрей, вплотную приблизившись к Игорю. – И, вообще, закрой, алкаш, свой поганый рот, не порти вечер. Тем более, что тебе ничего не достанется.

– Откуда такая осведомленность? Не удивлюсь, если ты уже подкупил нотариуса и выведал всю информацию. Или того лучше, подменил завещание. А, может, это на твоей совести смерть моего брата?

– А, может, на твоей? Мерзкая свинья!

– Тебе надо чаще надевать коричневое, это точно твой цвет!

Игорь, мило улыбаясь гостям, направился к бару. Налив себе в бокал виски, он залпом выпил его.

– Вот уроды, – подумал он, разглядывая родственников. – Как можно ходить и улыбаться, когда на самом деле каждый здесь готов разорвать друг друга из-за лишней копейки. Зачем вообще надо было устраивать такой пир. Отпраздновать наследство, которое любезно оставил покойный, убитый кем-то из своей семьи? Тьфу! Я больше не хочу здесь находиться.

Взяв со стойки бутылку виски, Игорь еще раз осмотрев толпу, направился к себе в комнату. К сожалению, никто не увидел за этим спрятанное горе. Гости подумали, что алкоголик снова взялся за старое.

Нотариус Бронислав Иосифович выглядел на редкость отталкивающе. Хоть гости и пытались улыбаться ему во все зубы, как будто от этого зависела сумма их наследства. В свои шестьдесят он выглядел гораздо старше. Огромная лысина украшала его слегка удлиненную по бокам шевелюру, кожа на лице была набухшая и красноватая, что говорило о его любви к алкоголю. Завершали картину лица – зубы. Когда рот растягивался в улыбке, было видно, что зубы гнилые и желтые. Хотя одежда на нем была дорогая. Шикарный черный костюм дополняли белоснежная рубашка и красный платок, выглядывавший из кармана. Взглянув на него, резко отпадало желание составлять последний документ в своей жизни.

– Уважаемые! – писклявым голосом сказал он. – Давайте перед тем, как я оглашу завещание, почтим минутой молчания моего хорошего друга, вашего мужа и отца Илью Колесникова.

В зале воцарилась тишина. Все так и замерли с бокалами и закуской в руках. Настя, стоявшая наверху, пристально наблюдала за присутствующими. Ее взгляд остановился на Марине. Девушка стояла одна в дальнем углу гостиной и плакала. Пока никто не видел, она вытирала слезы платком. По ее плечам было заметно, что она рыдает про себя. Недалеко за столом сидела Екатерина Владимировна. Женщина, закрыв лицо руками, тихо плакала. Остальные, молча, стояли посреди гостиной, как будто дожидаясь, когда стрелка на часах вернется на исходную позицию.

Бронислав Иосифович достал из портфеля документы. Надев очки, он еще раз пробежался глазами по бумаге. Одобрительно кивнув, как будто убеждая себя в том, что он все сделал правильно, он громко прокашлялся.

– Уважаемые! Как бы ни было прискорбно, что этот день настал, я все-таки должен зачитать последнюю волю вашего отца и мужа. Но перед этим я хочу сказать пару слов об Илье. Я был его давним другом, но, к моему сожалению, так и не успел познакомиться с вами до его кончины.

– Поразительно, – подумала Настя, – даже представить себе не могу, что Илья мог дружить с таким неприятным человеком. У него же на лице написано, что он сволочь.

Боясь оказаться замеченной, Настя отошла в дальний угол коридора и прислонилась к стене. Сверху ей были хорошо видны все лица присутствующих.

– Итак, приступим, – продолжил нотариус, – начнем, наверное, с большего. Дом, автомобиль, дача, денежная сумма в размере трехсот тысяч долларов, а также пятнадцать процентов от дохода конного клуба достаются Екатерине Владимировне.

Услышав свое имя, женщина лишь слегка приподняла голову и еле заметно кивнула. Затем снова закрыла лицо руками и заплакала. Сидящие рядом дети лишь переглянулись между собой. Марина, как тень, скользящая по стене, тихо подошла к маме и обняла ее за плечи. В знак благодарности она аккуратно погладила дочь по руке.

– Конный клуб вместе с конюшнями достается Дарье Осиповой, дочери Ильи Колесникова.

В комнате на несколько секунд воцарилась мертвая тишина. Даша резко подскочила со стула и обвела взглядом присутствующих.

– Что? Мне? Но почему? – она как будто задавала вопросы самой себе, так как никто из присутствующих не мог дать ответа.

– Уважаемая, на то была воля вашего отца. Я лишь оглашаю его слова, написанные при жизни.

– Мама, но это не честно! У меня есть сестра, такая же родная папе, как и я. Это несправедливо! Зачем он так поступил? Давайте, немедленно скажите, что он оставил Марине!

Даша стояла посреди комнаты. Ее всю трясло. Слезы катились из глаз. Андрей подскочил со стула и подбежал к жене.

– Дорогая, перестань плакать. Ты ни в чем не виновата. Это воля твоего отца. Он, наверняка, хотел как лучше.

– Разрешите, я продолжу. Марине Огневой, дочери Ильи Колесникова достается загородный дом, квартира в Минске, площадью сто пятьдесят квадратных метров и автомобиль марки «Мерседес».

Марина растеряно посмотрела на маму, как будто спрашивая, что ей делать дальше. В голове быстро пробегали слова, но собрать полную картинку у нее не получалось. Поэтому, повернувшись ко всем присутствующим, она тихо сказала:

– Спасибо, папа. Я очень благодарна тебе за все. Я благодарна тебе за каждую минуту, которую мы провели вместе.

Несколько секунд в зале стояла мертвая тишина.

– Мне тебя очень не хватает. Я никогда тебя не забуду. Люблю.

После этих слов она вышла из комнаты. Тишину прерывал стук слез. Екатерина Владимировна сидела неподвижно на стуле, и только по стекавшим по щекам слезам было понятно, что она жива.

Следующие полчаса нотариус дальше оглашал завещание. Илья Колесников никого не оставил без внимания. Игорь получил приличную сумму денег, автомобиль и пять процентов дохода от бизнеса. Олег и Андрей вступают во владение имуществом и денежными суммами наравне со своими женами. Анне Константиновне досталась двухкомнатная квартира в Минске и пять тысяч долларов. Последнее заявление нотариуса удивило всех. Анна Константиновна от услышанного выронила стакан воды, который несла хозяйке.

– Зачем мне все это? Меня и так все устраивает. Отдайте это все Екатерине Владимировне. Мне ничего не надо.

Тараторя слова, она голыми руками стала собирать стекло с пола.

– Дорогая наша Анна Константиновна, вы это заслужили. Честно заслужили, – спускаясь по лестнице, сказал Игорь. – Двадцать лет – это не шутка.

Опустившись на колени, он помог собрать ей оставшееся стекло. Взяв ее аккуратно за руку, он посмотрел ей в глаза – неимоверная боль и слезы застыли в глазах, от которых не было видно даже зрачка.

Так и оставаясь стоять на коленях, Анна Константиновна посмотрела на присутствующих, которые не спускали с нее глаз уже несколько минут и сказала:

– Спасибо вам всем.

Потом подняв глаза вверх, она добавила:

– Спасибо Вам, дорогой Илья Николаевич! Никто не был ко мне так добр, как вы. Вы не умерли – вы живы в моем сердце.

Поднявшись, она забрала мусор и медленно побрела на кухню.

– Да уж, вот так поворот, – прервал тишину Андрей, – неожиданно. Ну, что, – потирая ладони, сказал он, – теперь, когда все точки над «и» расставлены, предлагаю сесть за стол и почтить память Ильи Николаевича.

Екатерина Владимировна медленно приподнялась со стула и направилась на кухню. Когда все заняли свои места за столом, Анна Константиновна принесла горячее. Несколько минут все ели молча.

– Я очень прошу вас всех не держать обиды и зла на Илью Николаевича, – еле слышно сказала Екатерина Владимировна, – он так поступил, руководствуясь своими взглядами. Ему было виднее. Я уверена в этом и не осуждаю его.

После этих слов она зарыдала. Громко. Теряя голос. На это невозможно было смотреть. Боль захлестнула человека полностью. В такие минуты, кажется, что лучше умереть, чем видеть и понимать, насколько больно человеку.