Александр Петрович проснулся с первыми лучами солнца. Стрелки на старинных деревянных часах показывали ровно семь часов. Потрепав себя по волосам, Виноградов поднялся с кровати и направился в ванную.

Прямо над умывальником висело красивое зеркало, обрамленное в широкую раму из натурального дерева, украшенное диковинной резьбой. Осторожно проведя рукой по узору, Александр Петрович подумал о неимоверной сумме, которую оно, наверное, стоит.

– Люди часто тратят деньги на всякие безделушки, – сказал он вслух и резко прикрыл рот рукой, как будто его кто-то услышал. – Сейчас тяжелые времена, поэтому следует экономить каждую копеечку, – подумал он. – Если бы я всю жизнь не откладывал, я бы ни за что не построил свою дачу. А эти женщины, им же всегда мало! Зачем покупать десять пар штанов, если ты их все равно не носишь. Я всю жизнь проходил в форме, а из гражданской одежды у меня было несколько рубашек и две пары брюк, и мне этого было вполне достаточно, – слегка нахмурившись, дальше думал он. – Именно поэтому я постоянно привожу этот пример Насте. Зачем покупать столько одежды, если ты все равно целый день ходишь в форме? – спросил он сам себя. – Наверное, я что-то не понимаю.

Приняв теплый душ, Александр Петрович оделся и, посмотревшись в зеркало, довольно улыбнулся. Немножко намочив пальцы водой, он аккуратным движением пригладил выбившийся в сторону волос на голове. Перебирая глазами стоящие на полках ванные принадлежности, Виноградов ни как не мог найти нужный ему предмет.

– Ну почему я не взял с собой свою линейку? – нервно бегая глазами из стороны в сторону, сказал он. – Ах, ну конечно, это Настя в пороге сказала мне переодеть пиджак, и линейка осталась в кармане. Очень расстроенный, он быстро проследовал в комнату, откуда вернулся назад с маленькой расческой в руках.

– Ну, хоть так, – вздохнул он, – все равно это лучше, чем ничего.

Наклонившись перед зеркалом, Александр Петрович приложил маленькую расческу в горизонтальном положении к усам и померил ровные ли они в длину и ширину.

– Вот это совсем другое дело, – очаровательная улыбка отразилась в зеркале.

– Все-таки Алла была права, этот парикмахер действительно очень аккуратно и ровно стрижет. Мой предыдущий цирюльник просто кромсал мои усы, – убирая за собой кровать, размышлял он, – а сейчас все просто замечательно!

Наведя за собой в комнате идеальный порядок, Александр Петрович вышел на лоджию и открыл ставни. В комнату ворвался теплый воздух, который был пропитан приближающимся летом. Виноградов набрал полные легкие кислорода, на несколько секунд задержал дыхание, затем медленно выдохнув, довольно улыбнулся.

– Вот она жизнь… настоящая, – мечтательно подумал он, – я обязательно в этом году должен успеть достроить баню и посадить сад с огородом. Еще нужно будет достроить веранду. Какие окна я заказал – нужно будет показать Насте, она будет в восторге.

В этот момент Александр Петрович мечтательно представил себе, как он вместе со всей семьей сидит за столом на веранде и пьет чай. От этих мыслей у него приятно закружилась голова, и чудесная улыбка озарила лицо.

Дом только начинал просыпаться. Анна Константиновна аккуратно расставляла на столе в гостиной фарфоровый чайный сервиз. Шаги на лестнице заставили ее обернуться: Виноградов тихо, почти бесшумно спускался вниз по ступенькам. Сегодня на нем были одеты идеально отглаженные бежевые брюки, белая тенниска, а на голове красовалась светлая кепка. Улыбнувшись женщине, Александр Петрович вежливо поинтересовался ее делами:

– Я смотрю, еще только солнце встало, а вы уже вся в делах.

– Работы много, еле успеваешь до темноты все дела переделать, – с грустью сказала она, – тем более, что повар то наш на пенсию пошел, и я теперь и за кухню отвечаю.

– Да, работы у вас хватает, – с пониманием сказал Виноградов, – я сам привык рано вставать, чтобы все успевать, и детям своим всегда об этом говорил, но они свой сон ни на какие деньги не променяют.

Анна Константиновна была приятно удивлена таким вниманием со стороны усатого полковника к своей скромной персоне, поэтому уже через несколько минут разговора оживилась и с удовольствием принялась повествовать о теперешней тяжелой молодежи и о своих больных суставах.

Александр Петрович, как человек вежливый, внимательно слушал щебет этой миловидной женщины и понимающе кивал головой. Уже через полчаса Виноградов знал о ней практически все. Как выяснилось, Анна Константиновна работает в доме Колесниковых почти десять лет. До этого жила в деревне и работала на ферме. Для своих почти шестидесяти лет она была очень живой и шустрой дамой, не каждый по-моложе смог бы так ловко управляться с несколькими делами одновременно.

Переставляя чашки со стола на поднос, одновременно она успевала вытирать пыль и поливать цветы. Все эти действия она сопровождала разговорами о своей нелегкой жизни.

В этот момент в гостиную вошел Илья и радостно поприветствовал Виноградова.

– Доброе утро, мой друг! Как тебе спалось на новом месте?

– Это было прекрасно! Ты же знаешь, я человек земли. Меня кстати разбудил ваш петух.

– Нет, это не наш, у нас нет никакой живности. Я поначалу хотел завести домашнее хозяйство, но Катя была против. Она считает, что все можно купить в магазине, а не кормить курицу полгода, чтобы потом ее съесть за один раз, – рассмеялся Илья.

– Какая расточительность, – прошептал себе под нос Виноградов и нахмурил брови. – А я наоборот хочу у себя на даче посадить большой огород и завести хозяйство, только вот Алла все сопротивляется. Говорит, что я тогда сам буду полоть этот огород и ездить кормить кур. Но ничего, я думаю, Настя будет только рада помочь мне, только она еще об этом не знает.

После этих слов оба мужчины громко рассмеялись.

– Ну как, ты готов сегодня оседлать одну из моих лошадок, – с улыбкой на лице сказал Илья.

– Я думаю, что лошадки не очень обидятся, если я не уделю им внимания.

– Ладно, я не буду тебя заставлять, но на соревнования ты хоть сходишь?

– Конечно. Я с удовольствием посмотрю на них издалека, – подкурив сигарету, сказал Виноградов.

– Сейчас семь тридцать, если ты не возражаешь, то пойдем, прогуляемся по саду, мне очень нужно с тобой поговорить.

Виноградов кивнул, и мужчины направились в сторону сада.

На улице стоял свежий, пропитанный запахами цветов и деревьев, чарующий аромат весеннего утра. На протяжении пяти минут прогулки Илья не проронил ни слова. Александр Петрович чувствовал, что его друг хочет сказать ему что-то очень важное и собирается с мыслями.

Молчание затянулось.

– Я знаю. Мне просто тяжело об этом говорить. – остановившись посреди дорожки, ведущей в заднюю часть сада, Илья повернулся к Виноградову и добавил: – О нашем разговоре никто не должен знать, я прошу тебя об этом, как твой друг. Саша, я болен… Возможно, очень серьезно. Я не знаю, долго ли я протяну.

Александр Петрович испуганными глазами посмотрел на друга. Пытаясь подобрать нужные слова, которые вихрем проносились в его голове, Виноградов хотел что-то спросить, но слова застряли комом в горле.

– Что случилось? – еле слышно вдруг спросил он.

– Полгода назад у меня случился инфаркт. Сначала врачи говорили, что все будет хорошо, но сейчас ситуация ухудшилась. Врачи поставили диагноз – острая сердечная недостаточность, сказали, что мне нужно ложиться в больницу и постоянно находиться под наблюдением. Но я решил, что если мне и осталось немного времени, то лучше я проведу его дома, рядом с родными, занимаясь любимым делом.

– Если бы я не знал тебя, то, конечно же, сразу приказал тебе лечь в больницу, но раз ты решил, то ничего уже не изменить.

Виноградов повернулся лицом к Илье:

– Мне страшно за тебя. Ты мне очень дорог. Настоящими друзьями не раскидываются, поэтому береги себя. Тебе сейчас вообще нельзя волноваться. И постарайся посещать врача почаще. Хотя бы один раз в неделю.

– Ты прав. Я постараюсь, – сказал Илья и похлопал полковника по плечу.

– Кто-нибудь еще знает об этом?

– Только Катя и брат. Они были рядом, когда все произошло. Детям я ничего не говорил. Они думали, что я был в командировке, да и вообще, если честно, то только Марину и интересует моя жизнь. Порой мне кажется, что она немного легкомысленна, порой даже глупа, но у нее доброе сердце.

– А как же Даша?

– Даша, Даша, – тяжело вздохнув, повторил Илья, – она всегда была очень замкнутым ребенком, с ней всегда было тяжело найти общий язык. Меня всегда пугала жестокость и бездушие, которое поселилось в ее сердце. Порой кажется, что она несчастна. Я не раз пытался поговорить с ней, помочь ей, узнать, чем она живет, чем дышит, о чем думает и мечтает, но все безрезультатно.

Хоть на улице и просыпался чудесный солнечный день, в какой-то момент Виноградову показалось, что он попал в совсем незнакомый, пустой, и мгновениями пугающий дом, а за окном, вместо солнечных весенних лучей, небо затянуто тучами и беспрестанно льет дождь. От этих мыслей Виноградову резко стало не по себе. Остановившись, он посмотрел по сторонам, как будто впервые очутился здесь и не понимает, что происходит вокруг.

– У меня какое-то недоброе предчувствие, – сказал полковник.

– Все будет хорошо, нам следует забыть о грустных мыслях и пойти позавтракать, а затем собираться на соревнования. Начало в двенадцать часов, так что времени осталось совсем немного.

Александр Петрович взглянул на часы: над циферблатом красивым тонким стержнем было написано «девяносто пять лет милиции». Эти часы много значили для Виноградова. На празднике ему их лично подарил министр внутренних дел, поэтому со значимым подарком он не смог расстаться до сих пор.

– Знаешь, Илья, я попрощался со службой, но со всем остальным расстаться никак не могу. Вещи, фотографии, люди, которые окружают меня каждый день, не перестают напоминать мне о работе. Самое страшное, что когда ты тридцать шесть лет отдал любимому делу, то сейчас чувствуешь себя потерявшимся. Я потерялся. Я не знаю, что делать.

– Мой друг, я понимаю тебя. Я уверен, что совсем скоро твоя жизнь изменится, и ты обязательно вернешь то, что утратил.

– Спасибо! Спасибо тебе за дружбу. А теперь хватит сентиментальностей, пойдем завтракать и собираться. У тебя сегодня очень важный день!