Так начиналась весна

Мама сказала, что в Москве уже, наверно, продают мимозу. Алёшка не знал, что это такое, и мама объяснила — это такие цветы. Они похожи на жёлтенькие шарики, и на каждой ветке их очень много. И ещё мама сказала, что мимоза цветёт весной. Значит, в Москве уже была весна. А в Арктике, где жили полярники, ещё стояли сильные морозы: выйдешь на улицу и будто маленькими иголочками начинает колоть щёки и нос.

Зима всем страшно надоела. Даже Алёшке и Пирату. Уж очень долго тянется она в Арктике — целых восемь месяцев. В Москве уже зелёные листочки распускаются и появились первые цветы. На первомайскую демонстрацию люди идут без пальто. А в тундре лежит глубокий снег, стоят морозы и никто не снимает меховых тёплых шуб.

Мама один раз сказала:

— Ну когда же будет конец этой зиме!

А папа ответил:

— Подожди ещё немного. Совсем скоро начнётся весенний перелёт.

Алёшка стал спрашивать, что такое весенний перелёт. А папа ответил:

— Не спеши, сынок. Придёт время — увидишь.

Это, конечно, было не очень-то понятно. Но взрослые часто так делают. Скажут что-нибудь и думают, что всё уже ясно. А на самом деле вовсе и не ясно. Но что поделаешь! Если много переспрашиваешь, то смеются и говорят, что ты почемучка, или ещё как-нибудь тебя называют. Лучше иногда промолчать. И Алёшка не стал больше ничего спрашивать.

Шли дни, и становилось всё теплее. Снег стал рыхлым и мокрым. В нём такие маленькие дырочки сделались. Дядя Миша сказал, что снег стал ноздреватым.

Алёшка засмеялся:

— Разве у снега бывают ноздри?

И тогда дядя Миша тоже засмеялся.

— Видишь? — показал он на дырочки. — Конечно, есть ноздри.

И правда, из дырочек в снегу текли капельки. Как будто насморк.

А потом в тундре запели ручьи. На озёрах лёд сломался. И всё вокруг звенело и искрилось под тёплым солнцем. И тогда все сказали, что это весна пришла на Север.

Но на море лёд держался ещё долго. И воды совсем не было видно. Лёд казался ровным, как каток. И из него поднимались высокие острые ледяные скалы. Алёшка знал, что их называют торосами.

 

Весенний перелёт

Полярники собирались обедать, и тут прибежал дядя Миша и закричал весёлым голосом:

— Летят! Летят!

И все сразу побежали смотреть. И Алёшка тоже побежал.

Он сначала даже не сообразил, кто летит, но как только из дому выскочил, сразу всё понял.

Высоко-высоко в небе быстро летела большая стая птиц. За ней показалась другая, потом третья. Птицы летели и летели. Казалось, этому не будет конца. Они громко хлопали крыльями и кричали что-то радостное. Наверно, птицы были очень довольны, что вернулись домой из жарких стран.

И папа тут сказал:

— Ну, вот и прилетели утки. Начался, значит, весенний перелёт.

И тогда Алёшка сразу понял, что такое весенний перелёт. Это когда после зимы прилетают птицы из тёплых краёв.

С каждым днём всё больше и больше птиц прилетало. Одни птицы летели в тундру, чтобы там жить. А другие садились на скалах, прямо у моря.

Птицы были разные — утки, гаги, чайки, гагары и ещё кайры. На скалах они делали себе гнёзда. Скалы были крутые, и никакой зверь не мог туда забраться. А в гнёздах птицы откладывали яйца и выводили птенцов.

 

Птичий базар

Алёшка никак не мог понять, почему все говорят «птичий базар». Он сначала думал, что это когда птиц продают. А папа сказал:

— Нет, сынок. Это не потому так называется.

Один раз Алёшка с Пиратом пошли к морю. А там ужасно много было чаек и кайр. Они увидели собаку, и начался страшный переполох в птичьем царстве. Чайки, наверно, решили, что это волк или лисица и что Пират сейчас у них станет яйца воровать.

Птицы так громко кричали и хлопали крыльями, что даже ничего не слышно было, если говорить.

Алёшка потом рассказал про это папе и сказал:

— Знаешь, пап, они так шумели, прямо как на базаре.

— Верно! — сказал папа. — Теперь понимаешь, почему говорят «птичий базар»?

И Алёшка кивнул головой. Он уже всё понял.

 

Камнеломка

Настоящая весна, если говорить честно, для Алёшки началась раньше, чем для других. Она для него началась с первым цветком.

Ещё в конце зимы, как только появились сосульки, ветер сдул с одного холмика снег. Мама тогда показала Алёшке бурые веточки, которые стлались по земле, и сказала:

— Это цветок. Он называется камнеломкой.

Алёшка решил, что мама, конечно, шутит. Какой же это, в самом деле, цветок без цветов? И что за странное название такое — камнеломка? Не может же такая тонкая веточка камни ломать.

Алёшка обиделся на маму и сказал:

— Ничего не цветок. Я знаю — это трава. Или мох…

— Подожди, пройдёт несколько дней, и ты сам увидишь, что это цветок, — ответила мама.

И вот папа вернулся как-то из тундры. Он туда ходил, чтобы измерить глубину снега. Метеорологи это обязательно делают, чтобы узнать, сколько будет воды потом, когда снег растает.

И вот папа пришёл и, даже не сняв меховой шубы и шапки, сказал:

— Пойдём-ка, Алёшка, поскорее в тундру! Тут неподалёку камнеломка расцвела.

И они пошли.

Камнеломка была на том самом холмике, где Алёшка с мамой видели веточки. Снизу снег лежал, а на вершинке холма его растопило тёплое солнышко. Там видна была каменистая земля. И на одном камне прямо без стебля был цветок.

Сначала он показался Алёшке большим и розовым. Но когда малыш пригляделся, он увидел, что крупный бутон состоит, оказывается, из множества малюсеньких цветочков. Они так тесно прижались друг к другу, что стали как будто один цветок. И Алёшка подумал, что они все как братишки и сестрёнки. Вокруг ещё снег и холодно, и поодиночке можно замёрзнуть. А вместе им теплее.

Когда возвращались домой, папа сказал:

— Этот цветок растёт на камнях. И вот он такой слабенький, а на самом деле их ломает. Корни цветка очень крепкие. Они забираются в трещины камня и постепенно расширяют их, когда растут. И трещина идёт всё дальше и дальше. В конце концов камень — крак! — и ломается.

Когда пришли домой, Алёшка похвастался:

— А я видел камнеломку!

— Вот и хорошо! — сказал дядя Миша. — Значит, настоящая весна началась.

И Алёшка тоже так подумал: раз уж цветы, то, конечно, весна. А снег и холод — это неважно. Цветы главнее.

 

Про то, как трескалась скала

Алёшка никак не мог забыть про камнеломку. Он часто ходил её смотреть. И потом спросил папу:

— Вот ты рассказывал, как она камни ломает. Помнишь?

— Помню, — сказал папа.

— А как самая первая трещина в камне получилась? Ты про это знаешь?

Папа иногда любил объяснять непонятно. Так и в этот раз. Он сказал:

— Недалеко от нашего дома есть на берегу старая чёрная скала. Вот сходи-ка туда. И прислушайся внимательно.

Алёшка знал, что лишние вопросы задавать не стоит. И они с Пиратом пошли к старой скале. Камень был покрыт мхом. Она, наверно, тысячу лет стояла, эта скала. А может быть, ещё больше. Скалу секли студёные ветры, калил зимний мороз, жгло жаркое летнее солнце. Поэтому камень был весь изрыт всякими вмятинами.

Алёшка с Пиратом нашли тропинку и поднялись на вершину. Они легли тогда на камни и стали смотреть, как внизу плещутся морские волны.

Брызги высоко вверх взлетают, и в каждой капельке от солнца горит яркий огонёк. Поэтому над морем висит маленькая радуга. А по волнам бежит гребешками белая пена. Как от мыла. Море зелёное и чуть-чуть синее. Давно стаял снег, вокруг совсем тепло, а по волнам ещё плавают огромные льдины. Они белые как сахар. Очень понравилось Алёшке смотреть со скалы в море. Всё тут интересно: и как брызги сверкают на солнце, и как волны бегут и не могут остановиться, и как льдины плавают.

А Пирату, наверно, скучно было. Он только на Алёшку смотрел. Если мальчик близко к краю скалы подходил, пёс начинал рычать. Ему это не нравилось. Алёшка тогда оборачивался и говорил:

— Ты не волнуйся, пожалуйста. Я только чуть-чуть посмотрю…

Но Пират всё равно рычал, пока Алёшка не отходил от обрыва.

Алёшка с Пиратом долго-долго были на скале. Мальчик забыл про свой разговор с отцом. Алёшка так много смотрел на море, что даже устал. И уснул. А когда проснулся, был уже вечер. Стало холодно, и Алёшке захотелось домой.

И вдруг в тишине что-то треснуло: кра-а-а-ак!

Пират сразу уши навострил. И Алёшка тоже прислушался. Потом пёс успокоился, и Алёшка подумал, что это им послышалось. Но только он собрался домой идти, как вдруг снова: кра-а-а-ак!

Так ещё долго что-то потрескивало. И Алёшка никак не мог понять, в чём тут дело. Потом ему надоело слушать, и они с Пиратом пошли домой.

Мама, конечно, стала говорить, что вот уже до чего дошло дело, что ребёнок по целым дням домой не показывается, и что он совершенно от рук отбился, и ещё много разного такого.

А Алёшка сразу стал спрашивать папу:

— Папка, а почему на скале что-то трещало? Тихо-тихо…

И он рассказал, как всё было. Тут папа стал объяснять, и на этот раз Алёшка всё понял.

Оказывается, это из-за брызг. Когда волны разбиваются о скалу, брызги летят высоко и попадают на камень. Они остаются в углублениях, которых так много в скале. Вечером становится холодно, и вода замерзает. Тогда она распирает камень, и он трескается.

Это всё равно, как если налить в бутылку воды и выставить на мороз. Когда вода замёрзнет и превратится в лёд, бутылка непременно лопнет. Потому что когда жидкость замерзает, она расширяется с огромной силой. Очень просто.

Алёшка всё хорошо понял. Но ему почему-то интереснее было думать по-другому. И он всем рассказывал, что это скала с ним разговаривала и шептала свои секреты. У неё ведь много этих секретов накопилось за тысячу или ещё больше лет.

Папа услышал, как Алёшка про это рассказывал Степанычу, и мальчик подумал, что он его заругает, чтобы не врал. Но папа ругаться не стал. Он как-то непонятно сказал:

— Красота должна жить в сердце всю жизнь.

Алёшка это не очень хорошо понял. Но слова папины ему очень понравились. И ещё понравилось, что папа вовсе не ругал его, а даже как будто похвалил.

 

Рыба ходит

Ну конечно, рыба ходить не умеет. Это все знают. Просто так говорят, когда в море появляется много рыбы. Она тогда идёт большими стаями. Они похожи на треугольник и поэтому называются косяками.

Я об этом начал разговор, чтобы ты не придирался: мол, как это рыба ходит в море? А сейчас расскажу, как полярники ловили рыбу.

Всё началось ещё с утра. Мама долго смотрела в море и потом сказала:

— Что-то не могу я понять — лёд, что ли, ходит? Смотрите, как море серебрится…

И полярники увидели, что и правда недалеко от берега медленно двигалось по воде большое блестящее пятно. Тут дядя Миша закричал:

— Это же рыба ходит! Рыба, а вовсе не лёд!

Все сразу побежали, стали готовить сети, сталкивать лодки. Алёшка понял, что сейчас будет самое интересное, и на всякий случай заревел. Он боялся, что его не возьмут. Папа сказал:

— Перестань немедленно! Иначе никуда не поедешь!

И Алёшка немедленно замолчал и тоже побежал помогать лодки сталкивать.

На лодках все стали объезжать косяк рыбы и сети кидать. Получилось, что рыба как будто в большой сумке оказалась. Вот смотри, видишь на картинке: серебристое пятно — это рыбий косяк, а вот как лодки заезжали. И ещё: когда сети кидали в воду, то поплавки сверху оставались. И по ним видно, как сеть в воде легла. Когда всё было готово, полярники на лодках начали ближе съезжаться. Они постепенно совсем съехались и рыбу в кольцо взяли.

Потом сети начали вытягивать, и в лодки посыпалась блестящая серебристая рыба. Её было много, — казалось, что она рекой льётся. Маленьких рыбёшек полярники обратно в море кидали.

Алёшка сидел в папиной лодке. Она скоро наполнилась рыбой. А Пират прямо как сумасшедший носился по берегу и лаял не переставая. Это он за Алёшку волновался, чтобы тот не утонул. А потом пёс не выдержал, бросился в воду и поплыл к лодке. Он хвост по воде держал, как руль, а лапами загребал. И плыл очень быстро. Пришлось его тоже в лодку брать. Когда Пирата вытащили, он отряхнулся, и со шкуры у него брызги полетели. Папа и Алёшка сразу промокли. Потом пёс начал в лодке возиться, и папа на него прикрикнул, чтобы он сидел смирно, а то лодка может перевернуться.

— Заставь дурака богу молиться, он и лоб разобьёт! — сказал папа.

И он скорее стал грести к берегу, чтобы не случилось беды. Вскоре и другие лодки к берегу пристали. И у всех было много рыбы. Её потом посыпали солью и положили в большие бочки.

— Ну вот, теперь со своей селёдочкой будем! — радовались полярники.

 

Как собирали птичьи яйца

Каждую весну полярники внимательно осматривают лёд в море. Им важно узнать, не появились ли уже полоски чистой воды. А полярников об этом спрашивают моряки. Им надо скорее выходить в плавание, но, пока на море лёд, начинать навигацию нельзя. И только когда лёд весной потрескается и засинеют разводья чистой воды, — только тогда выходят корабли в поход.

Чтобы лучше всё разглядеть, полярники решили забраться на высокие прибрежные скалы.

Дядя Миша сказал:

— Надо бы заодно и яиц собрать. Давно уж яичницы не ели.

И все тогда стали собираться в поход. И Алёшка тоже стал готовиться к этому путешествию.

Взрослые брали большие мотки толстой верёвки и вёдра. И Алёшка тоже взял кусочек бечёвки и корзинку. В неё он обычно собирал ягоды.

Когда мама увидела, что Алёшка собирается идти вместе со всеми, она сказала папе:

— Разве можно брать ребёнка на скалы! Мало ли что может случиться!

А папа тогда ответил:

— Ничего, пусть привыкает. Пусть растёт сильным и смелым. Верно, Алексей?

И Алёшка весело закричал:

— Конечно, верно! Пусть расту сильным и смелым!

Мама покачала головой и сказала, что мужчины у неё совершенно ненормальные. А папа засмеялся, поцеловал её и сказал, чтоб не волновалась.

И все пошли собирать на скалах птичьи яйца — и папа, и дядя Миша, и Алёшка с Пиратом. Пёс, конечно, не мог допустить, чтобы Алёшка пошёл без него.

Сначала дорога шла по тундре, а потом по берегу моря и, наконец, вышла к скалам. Сперва идти было легко, только чуть-чуть в гору. Но потом стало труднее.

Шли долго, а потом Алёшка посмотрел со скалы и увидел, что море совсем далеко внизу. И по нему бегут волны с белыми барашками. Дядя Миша тоже посмотрел вниз и сказал:

— Как бы не заштормило…

Это он потому так сказал, что, когда на волнах появляются белые барашки, значит, может разыграться буря — шторм.

Скоро идти стало совсем тяжело. Камни поросли зелёным мхом, и ноги по ним скользили. Папа взял Алёшку и посадил его к себе верхом на шею. Так ещё немного прошли, и дядя Миша сказал:

— Ну, вот и приехали.

Это он, конечно, про Алёшку так сказал. Потому что ведь все шли, а ехал только один Алёшка. Малыш про это подумал и засмеялся.

Дядя Миша обвязался толстой верёвкой и ещё привязал к ней ведро. Потом он начал спускаться вниз по обрыву, а папа держал за верёвку.

Что тут поднялось! Со всех гнёзд птицы взлетели и начали кричать и хлопать крыльями. Они никуда далеко не улетали, а только кружились над дядей Мишей, и над Алёшкой, и над папой. Их было ужасно много, этих птиц. И они совсем перестали бояться людей. Они взлетали, а потом камнем падали вниз, чтобы через миг снова взмыть вверх.

Алёшка испугался и собирался зареветь. Но папа сказал:

— Ты что это, Алексей? Возьми себя в руки, ты ж мужчина! Неужели птиц испугался?

И тогда Алёшка не стал плакать. Но он всё равно боялся, когда большие чайки махали около него крыльями и грозили ему острыми клювами. Да и не мудрено было мальчишке испугаться.

Пират тоже никогда не видел столько птиц сразу. Да ещё так близко. Он всё время рычал и прыгал. Он хотел схватить зубами какую-нибудь птицу, но никак не мог. А от Алёшки пёс не отходил ни на шаг. Когда одна чайка совсем уже хотела Алёшку клюнуть в голову, Пират сразу прыгнул на неё и отогнал. Правда, в тот же момент ему сильно досталось от другой чайки. Но всё равно он Алёшку не бросил в беде. Потому что настоящий друг.

Вдруг откуда-то из-под обрыва раздался голос дяди Миши.

— Готово! — кричал он.

Тогда папа начал тащить за верёвку. Ему, наверно, было очень тяжело, потому что он, когда тащил, сильно упирался ногами и лицо у него стало красное от напряжения.

Он долго тянул за верёвку и вытянул сначала ведро, а потом на скалу вылез дядя Миша. Сперва над обрывом его голова показалась. Голова засмеялась и подмигнула Алёшке:

— Всё в порядке, Шпунтик, будем яичницу жарить! Хочешь яичницу?

Потом дядя Миша руками о скалу опёрся и вылез весь. Алёшка подбежал к ведру, а оно до самого верха было наполнено яйцами. И они были разные — большие и маленькие, совсем белые, тёмные; желтоватые и даже с пятнышками.

Все немного посидели, чтобы отдохнуть, и пошли домой. Алёшка ехал то на папе, то на дяде Мише. А корзинку свою всё время держал в руках.

По дороге папа сказал:

— Вообще-то говоря, мы нехорошо сделали, что яйца собирали. Ведь из каждого яйца могла птица выйти.

А дядя Миша возразил:

— Ну что ты! Это в лесу или в поле нельзя яйца из гнёзд брать. А здесь, на птичьих базарах, посмотри, сколько гнёзд! А полярников совсем мало. Если мы одно ведро яиц набрали — это даже незаметно будет для птиц. Я ведь из гнёзд только по одному яйцу брал. А остальные оставлял. Там ещё, наверно, десять миллионов таких вёдер будет!

 

Шторм

Наши путешественники успели совсем недалеко уйти, как вдруг стало быстро темнеть, подул сильный ветер и стало очень холодно.

С каждой минутой ветер дул всё сильнее. Скоро он уже выл и визжал, как тысяча чертей. Начиналась буря — шторм.

В море волны делались всё больше и больше. Брызги начали залетать на скалу, и идти стало трудно, потому что ноги скользили по мокрому камню.

Ниже спускаться было опасно. Там ревели огромные волны. Они с разгона ударяли в скалу, и не успевала одна волна откатиться, разбившись о камень, как её догоняла другая, ещё больше.

Папа закричал, стараясь перекрыть рёв моря:

— Надо быстрее подниматься наверх. А то смоет! Унесёт в море волной!

И они стали быстрее карабкаться на скалу.

А волны заревели ещё громче, ещё злее, точно сердились, что им не удастся догнать людей. Но крепка была каменная грудь скалы. И волны разбивались об неё, как ни злились.

Папа и дядя Миша нашли наверху ровную площадку и устроились там. А внизу ревел шторм.

Алёшка ещё никогда бури вблизи не видел. Только из окна полярной станции или на картинке. Но ведь это совсем не то! А тут буря была совсем рядом, и Алёшке было очень страшно. Ему казалось, что его вот-вот волной со скалы смоет и унесёт в море. Он даже хотел зареветь от страха. Но потом раздумал — так интересно было вокруг.

Долго они сидели на скале. Но вот шторм стал слабеть. Солнышко, верный друг, разорвало плотную завесу облаков и улыбнулось людям:

«Всё будет в порядке! Не бойтесь! Я с вами!»

И правда, волны становились всё меньше, и ветер стих. Тогда потихоньку пошли домой. Пират бежал впереди и лаял. Тоже радовался, что шторма больше нет и что всё кончилось благополучно.

А дома мама бегала по комнате и пила сердечные капли. Волновалась. И когда все вернулись, она сразу стала Алёшку обнимать и целовать. А он кричал:

— Ну подожди же, ма! Дай я тебе про шторм расскажу!

— Не хочу я слушать про эти страшные вещи! — смеялась мама. А папе она сказала строгим голосом: — Видишь, к чему приводят твои фантазии? Чтобы это было в последний раз!

Но папа улыбнулся и сказал, что всё на пользу. И шторм тоже на пользу. И подмигнул Алёшке. И Алёшка ему тоже подмигнул.

Потом стали жарить яичницу. Она получилась вкусная и большая. Алёшка очень устал, пока ходили на скалу. Он ел-ел и потихоньку заснул.

 

Как пошли в тундру

После Алёшкиной болезни уже никто не сомневался, что они с Пиратом подружились по-настоящему. Папа даже говорил, что он теперь не знает, чья это собака — его или Алёшкина. Если Алёшка и Пират гуляли долго и мальчик уставал, то он ложился прямо на собаку. И ему было тепло, потому что у Пирата была густая и пушистая шерсть. Вот какие они стали друзья!

Но маме всё-таки не нравилась эта крепкая дружба. Она говорила, что Пират грязный, что по нему ползают блохи и они могут перелезть на Алёшку.

Но раз произошёл один случай…

Алёшка с папой часто ходили гулять в тундру. А мама этого очень боялась. Она говорила, что папа в силу своего характера может чем-нибудь увлечься и забудет про ребёнка. И тогда Алёшка непременно свалится в озеро. Как будто у Алёшки не было в тундре другого дела, как только в озеро сваливаться! А в тундре озёр и правда много. Они, прямо как голубые глаза, смотрят в небо. Бывают мелкие озёра, а бывают глубокие. И в них льдинки плавают. Даже летом. Потому что Арктика.

На озёрах живут утки. Папа всегда ходит в тундру с ружьём. Он как увидит озеро с утками, так начинает подкрадываться. Алёшка ещё не умеет подкрадываться. И папа ему говорит ласково:

— Ты посиди тихонько, сынок. И никуда не уходи. — А потом строго прибавляет: — Слышишь, Алексей, ни-ку-да!

Но Алёшке скучно одному сидеть. Когда папа долго подкрадывается, мальчик начинает собирать красную ягоду — морошку. Он ходит от кочки к кочке и собирает. Иногда руками, а иногда ложится и хватает ягоды прямо ртом. Так интереснее.

Морошка очень вкусная. Когда она зиму пролежит под снегом, то становится сладкая и только чуть-чуть кислая. И после неё во рту так бывает, будто там свежий дождик прошёл.

Одного Алёшку в тундру не пускают. Только возле дома разрешают гулять. Это, разумеется, несправедливо. Так, во всяком случае, сам Алёшка считает. Но ведь со взрослыми не поспоришь…

Папа один раз сказал, что с Пиратом Алёшку вполне можно отпускать в тундру. Но мама, конечно, не согласилась.

— Не говори глупостей! — сказала она. — Я этого никогда не позволю.

А папа ответил, что посмотрим.

И потом мама была на вахте. Она сидела в радиорубке с наушниками и слушала, что передают по радио с кораблей и самолётов. А потом сама им передавала, какая здесь погода. Папа в это время ушёл наблюдать за приборами, которые погоду показывают. А механик дядя Миша тоже был занят — он возился со своими моторами.

Алёшка и Пират остались одни. Им было скучно. Алёшка тогда сказал:

— Пирка, пойдём в тундру, а? Мы тихо-о-онеч-ко. Никто и не узнает.

Пират посмотрел на него, наклонил голову набок, сделал уши одно торчком вверх, а другое вниз и вильнул хвостом.

— Вот здорово! — обрадовался Алёшка. — Значит, договорились!

И он пошёл в тундру. Пират сначала смотрел на него, а когда Алёшка уже ушёл далеко, то залаял. Алёшка обернулся и крикнул:

— Идём, Пират! Идём!

И тогда Пират побежал его догонять.

 

А где же дом?

Они шли долго и пришли туда, где озёра. Здесь было очень хорошо. Вдалеке синели горы. И на них были белые снеговые шапки. Солнце стояло высоко над тундрой. Оно было ласковое и тёплое. А в озёрах всё равно льдинки плавали. Сверху такая льдинка белая и вся сверкает. А в глубине она темнее. Сначала кажется, что зелёная, а совсем глубоко — чёрная. Как бархат.

И ещё в воде солнечные зайчики бегают. И очень тепло вокруг. И пахнет чем-то свежим. А кругом мягкий серебристый мох — ягель он называется. В нём прячутся, как маленькие красные капельки, спелые ягоды.

Алёшка стал собирать ягоды. А Пират лежал и смотрел. Он ягоды не любил.

Алёшка собирал-собирал ягоды и дошёл потихоньку до самого озера. И тут он решил поймать в воде солнечный зайчик. Тогда Пират залаял. Алёшка его не послушался и хотел идти прямо в озеро. Он ведь знал, что летние торбаса, сшитые из нерпичьей шкуры, не промокают. В тундре весной мокро, а у мальчика ноги были совсем сухие. И он даже не думал о том, что может в озере утонуть. Потому и хотел идти в воду.

Но Пират тогда подбежал к нему, схватил за штаны и стал не пускать. Алёшка рассердился.

— Вот я тебя сейчас как тресну! Будешь тогда знать! — закричал он.

Но Пират его всё равно не отпускал. Даже зарычал тихонько. Тогда Алёшка совсем разозлился и со всей силы ударил Пирата. Пёс только головой мотнул, и Алёшка сразу отлетел в сторону. Он упал, обиделся и заплакал. А Пират тогда подошёл и стал ему языком слёзы слизывать. Было щекотно, и Алёшка засмеялся. Пират обрадовался, что они помирились, и стал прыгать и лаять.

И он всё время толкал Алёшку дальше от озера. Но мальчишка уже и сам не хотел в воду идти. Ещё в самом деле утонешь. Тогда от мамы может здорово влететь, если узнает!

Алёшка с Пиратом долго играли и бегали. И они очень далеко ушли. Но Алёшка не боялся — ведь Пират рядом. Они ещё повозились, и тут Алёшка вспомнил, что скоро на полярной станции обед и тогда все узнают, что он без спроса в тундру ушёл. «Ох и влетит же мне!» — подумал Алёшка. И ему сразу почему-то сделалось скучно. А тут ещё ветер стал сильно дуть.

Алёшка посмотрел вокруг, а дома и не видно вовсе. Вокруг всё тундра да озёра.

Тогда он сказал Пирату:

— Пойдём домой, а?

Пират сел, уши торчком поставил и стал серьёзный. Алёшка снова сказал:

— Домой, Пират! Домой!

Это слово Пират знал хорошо. Он понял и завилял хвостом.

И они пошли обратно. Пират потихоньку бежал впереди и дорогу показывал, а Алёшка — за ним. Но потом малыш устал. Он тогда Пирата схватил за хвост, и ему легче идти стало.

Но потом мальчик опять устал и лёг на землю. А хвост не выпускал. И Пират его прямо по мху потащил. Но так ехать было плохо. Когда по мху идёшь, он кажется мягким. А когда по нему волочат, он жёсткий и лицо колет.

Алёшка отпустил Пирата и заплакал. Тогда Пират взял его прямо зубами за шиворот и понёс.

Так они ещё немножко прошли. Но тоже было неудобно. И, наверно, Пират устал, хотя и был очень сильный. Он положил Алёшку на землю, а сам рядом лёг. Алёшка его обхватил за шею руками, а ногами так сделал, будто верхом сел. Пират встал, и получилось, будто Алёшка на Пирате верхом лежит. Видишь, как нарисовано: ногами за бока держится, а руками за шею.

Так ехать было хорошо. И Пират сначала шёл, а потом даже тихонько побежал. И скоро уже стал виден дом.

 

Что было на полярной станции

Сначала никто и не заметил, что Алёшки нет. Решили, что он где-нибудь неподалёку играет. А потом стали собираться обедать. Мама сняла наушники и выключила радио. Её вахта кончилась. И она спросила, где Алёшка.

— Вечно он опаздывает к столу! — сказала она. — Вот несносный мальчишка!

Все стали Алёшку искать, но его нигде не было. И Пирата тоже не было видно. Тогда полярники заволновались. Мама держалась рукой за сердце и говорила, что она так и знала и что это ужасно.

Папа взял ружьё и хотел идти в тундру Алёшку искать. Но дядя Миша сказал:

— Подожди. Сначала посмотрим в бинокль.

Они залезли по лестнице на ветряк, а там была такая площадка железная — специально, чтобы наблюдать. И оттуда они стали в бинокль смотреть.

С вышки дядя Миша и папа увидели Алёшку и Пирата. Тогда они позвали маму. И она сразу к ним влезла и тоже стала смотреть. Папа пошёл встречать Алёшку и Пирата. А мама смотрела и всё видела — и как Пират Алёшку в озеро не пустил, и как он его домой тащил.

Мама уже не говорила: «Боже мой, какой ужас!» И она уже не называла Пирата грязной, дикой собакой. И даже не вспоминала про блох и глистов. Мама теперь, наоборот, говорила, что Пират умница и что она всегда знала: он — золотая собака.

Потом папа, Алёшка и Пират пришли домой. Алёшка так до самой полярной станции и доехал верхом на Пирате. Тут мама его схватила и сначала всё прижимала, так что даже немного больно было. Потом мама поставила Алёшку на землю и сказала, что это просто ужас, до чего он измазался. И ещё сказала, что она сейчас поговорит с ним, почему он без спроса ушёл. Но глаза у неё были добрые, и Алёшка нисколечко не боялся.

Пират сидел около крыльца, на всех смотрел и делал уши торчком. Морда у него была довольная.

«Я своё дело сделал!» — казалось, хотел он сказать.

И мама пошла в кают-компанию и принесла Пирату большую кость с мясом и много хлеба. И даже его погладила. А Пират прижал к голове уши и лизнул ей руку. А потом повернулся и стал грызть кость и есть мясо. Наверно, здорово проголодался, пока Алёшку тащил.

После этого случая мама уже не волновалась и не мешала Алёшке дружить с Пиратом. И даже гулять их отпускала. Теперь все точно знали, что Пират Алёшку в беде ни за что не бросит.

 

Конец весны

Алёшка думал, что весенний перелёт кончился. А оказалось, что нет. Утром над домом захлопали гулкими крыльями огромные белые птицы. Они летели высоко, но всё равно было видно, какие они большие и красивые.

— Гуси летят! Гуси! — закричал Алёшка.

И все выбежали из дому, чтобы смотреть. Но тут с неба раздался громкий крик. Как будто кто-то протрубил в большую серебряную трубу. Сначала один раз, а потом ещё и ещё. Белые птицы давно уже пролетели и сели где-то далеко в тундре. Но все ещё смотрели им вслед. Так красиво и сильно они летели.

— Нет, Шпунтик, это не гуси! — сказал дядя Миша.

— Это царь-птица летела — лебедь белый, — объяснил папа. — Видел ты, сынок, какие чудесные птицы? Их беречь надо. Мало уже лебедей осталось.

И старый повар Степаныч тоже сказал своё слово.

— Раз уж протрубила в свой серебряный рог лебедь-птица, — сказал он, — значит, конец весне. Сильнее стала власть солнца над землёй, надо ждать тёплых дней. Идёт, ширится лето. Так-то, друзья…