Начало второго похода (1239 г.)

После завершения первого похода по приказу Угедей-хана некоторые чингисиды, принимавшие участие в военных действиях, со своими частями возвратились в Монголию. Поэтому основная тяжесть по осуществлению второй части захватнических планов легла на плечи Джучиева улуса. Однако по сравнению с первым походом силы Бату-хана укрепились. Были мобилизованы новые воины и жители из покорённых народов. В армии Батыя служили даже русские ратники. Венгерский хронист отозвался о них, как о «наихудших христианах». Численность новой армии вторжения достигала 60–70 тыс. воинов. Этой армии, испытанной в боях, оказалось более чем достаточно для завоевания Южной Руси и порабощения восточноевропейских народов.

В начале 1239 г. монголы вновь двинулись на Русь. Но восстание мордвы, покорённой перед походом на Северо-Восточную Русь, задержало захватчиков на некоторое время. Корпуса Гуюка, Мунке, Хадана и Бури после упорных боёв привели мордовский народ к покорности. Пострадали также города Муром и Гороховец, которые остались нетронутыми во время похода 1237–1238 гг. Решительно действовали монголы, так как уже в самом ближайшем будущем предстоял большой поход, на этот раз до самого «последнего моря». Летучие отряды монгольской конницы опустошили бассейн рек Клязьмы и Нижней Оки. Во время рейда был захвачен и разрушен Нижний Новгород. Как сообщает летописец, монголы прошли ещё дальше и их жертвой стал Городец-Радилов на Волге.

Одновременно другой монгольский корпус огнём и мечом прошёл по рязанской земле. Город, не оправившийся от разгрома 1237 г., был подвергнут повторному опустошению. Из этого мы можем заключить, что Рязань во время первого похода не была обращена в пепелище, а его жители — поголовно истреблены, о чем свидетельствуют русские летописи.

 

Нападение на Южную Русь и Крым (1239–1240 гг.)

Зимой 1239 г. армия Бату-хана вторглась в пределы Южной Руси. Корпус Бэрке-хана в конце февраля подступил к стенам Переяславля. Этот город был известен как форпост на русско-половецкой границе. Окружённый рекой Трубеж, впадающей в Днепр, Переяславль представлял собой одну из самых неприступных крепостей Руси того времени. Город неоднократно успешно отбивал набеги половцев. За весь XII и первую треть XIII вв. Переяславль как недоступная твердыня стоял на пути половцев, которым ни разу не довелось взять его.

Но монголы — не половцы. Несколько дней продолжались бои за город. Наконец, 3 марта Переяславль пал. Город был отдан на разграбление войскам. Видимо, сопротивление переяславльцев было упорным, раз монголы подвергли город небывалому разрушению. Переяславль сумел оправиться от погрома только в XVII в.

После этого события военные действия были приостановлены примерно на полгода.

Осенью 1239 г. монгольская конница ворвалась на территорию одного из крупнейших русских государств — черниговского княжества и, не встречая особого сопротивления, достигла его столицы. И неудивительно: всё население, способное держать оружие, укрылось в городе. Ликвидация Чернигова перед походом на Южную Русь с последующим вторжением в Европу имела важное стратегическое значение и являлась одной из целей Субедей-баатура, который стремился обезопасить тылы и фланги.

Перед монгольским вторжением два сильнейших и влиятельнейших князя Южной Руси попытались заручиться поддержкой венгерского короля. Черниговский князь Михаил Всеволодович прибыл в Венгрию и предложил Беле заключить не только военный союз против монголов, но и некий династический брак, женив своего сына Ростислава на дочери короля. Однако Бела высокомерно отказал Михаилу Всеволодовичу. Наверно. Беле, всё ещё считавшим монгольскую опасность чем-то иллюзорным, не понравилось, в особенности, последнее предложение После Михаила Всеволодовича в Пешт прибыл галицко-волынский князь Даниил Романович со своим сыном Львом и сделал то же самое предложение (вернее, те же самые предложения) Беле, который считал свою дочь достойной более высокого супруга, чем княжич, а себя — способным проучить дерзких кочевников. В итоге русско-венгерский союз не состоялся.

Где — в случае заключения союза — русско-венгерская армия могла бы встретить монголов: на Руси или в Венгрии? Иными словами, должен был бы Бела прийти на Русь, или князья, оставив свои земли, отступить за Карпаты? Да и имел бы этот союз перспективу? Ответ однозначен: нет. Ведь спустя всего два года Бела во главе объединённого войска не смог остановить наступление Бату-хана.

Академик Б. А. Рыбаков, обследовавший древний Чернигов, пришёл к сенсационному выводу: по площади занимаемой территории Чернигов периода монгольского нашествия был почти равен Чернигову XVIII в! Двоюродный брат Михаила князь Мстислав Глебович, наспех собрав свою дружину, прибыл в Чернигов с целью деблокады, но потерпел поражение, потеряв много воинов, и был вынужден бежать Город был обречён. 18 октября 1239 г. Чернигов пал под ударами монгольских войск.

В конце октября монголы двинулись дальше, на восток. Небольшие города Путивль, Глухов, Вырь, Рыльск и др., расположенные по Десне и Сейму, были взяты и разрушены, после чего монголы отошли к исходным позициям.

Но генеральное наступление на Южную Русь не состоялось. Один из корпусов великой армии в погоне за свободолюбивыми половцами вторгся на Крым. Остатки половцев были ликвидированы, а 26 декабря 1239 г. взят один из крупнейших черноморских портов Судак (Сурож, Солдайя).

В начале 1240 г. части Мунке-хана подступили к стенам Киева. Поражённый «красотой и величеством» «Матери городов русских» Мунке-хан, чтобы избежать напрасных разрушений и жертв, отправил в город посольство из 10 человек, требуя покорности. Однако киевляне вероломно и изуверски перебили монгольских послов и заявили, что намерены оборонять родной город до последнего. Конечно, можно оборонять свой город. Так поступали и карфагеняне, и константинопольцы, и сарагосцы. Однако зачем убивать послов? Этим проступком (курсив мой, — Ред.) киевляне подписали себе смертный приговор без права на апелляцию. Монголы со времён Чингисхана поголовно истребляли жителей городов и населённых пунктов, где были убиты их послы. Эту традицию продолжил и Бату-хан.

Русско-советские историки стараются не упоминать об избиении послов киевлянами также, как тот факт, что перед битвой на реке Калке три Мстислава приказали убить монгольских послов. В частности, в капитальном совместном труде «Татаро-монголы в Азии и Европе» мы читаем:

«Он [Мунке-хан — Ч. Ч.] отправил в Киев своих послов, рассчитывая путём лживых обещаний уговорить („прельстити“) киевлян сдаться. Это не удалось» [136] .

Однако на этот раз у Мунке-хана не было достаточных сил для осады большого города и он был вынужден отступить.

Весной 1240 г. войска Мунке и Гуюка начали наступление по правому побережью Каспийского моря и захватили город Дербент, который ввиду своей неприступности прославился как «Железные ворота». Другой отряд монгольских войск вступил на территорию Булгарии и подавил очередное восстание.

 

Гибель Киева (1240 г.)

Военные действия в Крыму и на Северном Кавказе, восстание булгар надолго задержало наступление монголов. И только осенью 1240 г. Бату-хан освободился для продолжения задуманного похода. Обезопасив тылы, Бату-хан принял решение наступать на Киев. Начался второй великий поход.

Монгольские войска прорвали укрепления русских дружин, сооружённые вдоль реки Нижняя Рось, о которые не раз разбивались половецкие набеги, и подвергли опустошению бассейн рек Рось и Россава (причём огню и мечу предали 23 населённых пункта). Поочерёдно пали под ударами монголов городки-крепости Витичев, Василев и Белгород, прикрывавшие Киев.

Один из крупнейших городов не только Руси, но и Европы Киев в 1203 г. потерпел невиданный в своей истории погром от дружин смоленского и черниговского князей, объединившихся с половцами. С тех пор Киев не сумел достичь прежнего уровня и величия.

Но, тем не менее, «Матерь городов русских» не потерял прежнего статуса. Город, расположенный на высоких холмах, был хорошо укреплён и подготовлен к долгой осаде. Археолог М. К. Каргер, обследовавший валы «Ярослава города» высотой в 12 м и обшей протяжённостью в 3,5 км, пришёл к выводу, что они являлись самыми мощными валами в Древней Руси. Но укрепления Киева не ограничивались этим. Несколько валов и оборонительных сооружений должны были пройти захватчики, чтобы дойти до центра города. Многочисленное население Киева в момент опасности могло взяться за оружие и составить подмогу княжеской дружине. Как считают исследователи, в Киеве XIII в. проживало 50 тыс. жителей.

Но город не был готов встретить грозного врага. Перед лицом смертельной опасности князь Михаил Всеволодович бежал в Венгрию, а незадолго до Батыева нашествия скончался новый князь Владимир Рюрикович. Воспользовавшись отсутствием прямых претендентов на княжеский престол, один из смоленских князей Ростислав Мстиславич прибыл в Киев и провозгласил себя князем. Но галицко-волынский князь Даниил Романович как в былые времена решил с головой окунуться в междоусобицу, чтобы продемонстрировать свою силу, и двинулся на Киев. Будто не было опасности извне. Даниил был на порядок сильнее: он разбил дружину Ростислава и изгнал его из многострадального города. Однако Даниил не назначил нового князя, а оставил воеводою тысяцкого Дмитра. Вполне возможно, что в это смутное и полное тревог время никого не льстила перспектива стать князем в Киеве. Вряд ли эти «рокировки» способствовали поднятию духа и смелости киевлян.

28 ноября 1240 г. подразделения Бату, Орду, Хайдара, Бури, Гуюка, Хадана, Бурундая и Субедея подошли к стенам Киева, отрезав город от внешнего мира.

Летописец писал:

«Не слышно было человеческого голоса от скрипа телег, рёва верблюдов и ржания лошадей» [140] .

Б. А. Рыбаков пишет:

«Во время нашествия Батыя жители городов прятали свои драгоценности в землю. До сих пор при земляных работах в Киеве и других городах находят эти клады /…/» [141] .

06 этом также пишет М. К. Каргер в своей фундаментальной работе «Древний Киев».

Войска Батыя после непродолжительной подготовки сразу приступили к штурму: они нанесли главный удар по Лядским воротам.

В. Н. Шевяков образно описывает штурм города:

«С помощью китайских метательных машин монголы швыряли в город камни, брёвна, трупы людей, горшки с подожженным жиром, метали так называемый греческий огонь. Город пылал, обе стороны со страшным криком вступали в рукопашную схватку. Стены Киева содрогались под ударами тяжёлых таранов. Враги подкатывали к стенам города турусы (дощатые башни на высоких колесах), и сидевшие в них воины пускали в дома зажжённые стрелы, выскакивали на стены и падали под ударами русских; турусы разлетались в щепки, изрубленные острыми русскими секирами. Шум битвы не умолкал с утра до ночи, с ночи до утра, сутки за сутками» [143] .

Тараны, беспрестанно бившие по Лядским воротам уже несколько дней, проломили стены. Отныне исход битвы не вызывал ни у кого сомнений. Тысяцкий Дмитр, лично руководивший обороной города, был ранен. Монголы, тесня киевлян, ворвались в город. Медленно двигались вперёд захватчики, преодолевая валы и оборонительные сооружения.

«Киевляне обороняли каждый дом, каждую улицу. Только по трупам защитников древней столицы, задыхаясь в дыму пожаров, теряя множество воинов убитыми и ранеными, завоеватели продвигались вперёд», — так рисует В. В. Каргалов борьбу внутри города.

Последним очагом сопротивления стала Десятинная церковь, где укрылись все те, кто даже в этот безнадёжный и беспросветный миг отказался встать на колени перед завоевателями. Озверевшие монголы подкатили к церкви тараны и пороки, которые разрушили её. Церковь рухнула, похоронив под собой последних защитников города.

Как отмечает летописец, Бату-хан, восхищённый мужеством и патриотизмом Дмитра, которого заарканили с оружием в руках, приказал оставить его в живых.

Таким образом, 6 декабря Киев был взят монголами (по другим данным, 19 ноября). Непосредственным следствием поражения стала утрата Киевом статуса центра Руси.

 

Завоевание Южной Руси (1240 г.)

С падением Киева участь Южной Руси была предрешена. Взятие «Матери городов русских» развязало руки Бату-хану, который воспользовался случаем, чтобы разделить свою армию на несколько мобильных частей, как это было в 1238 г.

Главные силы монгольских войск под командованием Бату-хана развернули наступление на Владимир-Волынский. Одновременно с этим отдельные корпуса монгольских войск, двигаясь широким фронтом, создали угрозу всей Южной Руси. За короткий срок монголы заняли и предали огню города, расположенные на Среднем Тетереве.

«Видимо, военные отряды из этих городов были вызваны для обороны Киева, а жители, захватив имущество, бежали при приближении грозных завоевателей» [146] .

Городок Райковец, что на Верхнем Тетереве, оказал захватчикам упорное сопротивление.

«Оборона городка отличалась большим упорством. Мужчины мужественно бились в единственных воротах. Здесь, спустя семь столетий, их останки найдены археологами. На стенах стояли женщины и рубили серпами шедших на приступ врагов» [147] .

Несколько дней длился штурм. Лишь пробив городскую стену, монголы смогли ворваться в Райковец. Все защитники города были поголовно истреблены.

Город Колодяжин, расположенный на реке Случи, также недружелюбно встретил захватчиков (курсив мой. — Ред.). Однако то, чего не могли добиться 12 осадных орудий, сделал обман. После неудачных приступов монголы вступили в переговоры с горожанами, предлагая им сдаться, а взамен обещая неприкосновенность. Колодяжинцы поверили обещаниям монголов и открыли ворота. Но те, ворвавшись в город, учинили кровавую резню. Такая же участь ждала Каменец, Изяславль и другие города.

Однако распыление сил негативно сказалось на успехах монгольских войск. Отдельные отряды вследствие своей малочисленности оказывались беспомощными перед крепостными стенами некоторых городов. В особенности, нехватка или отсутствие осадных орудий делала кавалерию степняков бессильной даже перед деревянными стенами. В частности, жители Данилова и Кременца мужественно отбили все штурмы монголов, после чего они были вынуждены отойти.

В это время другая часть монгольских войск вступила на территорию Галицко-Волынской Руси. После ожесточённых боёв, продолжавшихся несколько дней, Владимир-Волынский, один из крупнейших и хорошо укреплённых городов Руси, пал О степени укреплённости Владимира-Волынского можно судить по тому факту, что венгерский король, осадивший город в 1231 г., был поражён увиденным и воскликнул: «Такого города я не встречал даже на немецкой земле!»

Князья южной окраины Галицко-Волынской Руси поняли всю бесполезность сопротивления и заблаговременно сдались, обязавшись выплачивать монголам дань. Захватчики не тронули их. Опустошив Волынскую землю, монголы двинулись дальше, на запад. С грустью отмечал В. В. Каргалов:

«Везде, где проходили отряды завоевателей, археологи находили запустевшие города и селища, погребённые под слоем пепла Под обгорелыми развалинами покоились останки погибших людей. Многие поселения, разрушенные во время нашествия Батыя, уже не восстанавливались» [148] .

После падения Владимира-Волынского Галич, Ижеславль, Бужск, Звенигород и другие города («и иныи грады многы, им же несть числа») были захвачены войсками Бату-хана. Таким образом, дорога на Восточную и Центральную Европу была открыта.

После того, как пал Киев, а Южная Русь склонилась перед левятихвостым знаменем, не знающим поражений, некоторые русские князья бежали в страны Восточной и Центральной Европы. Однако короли Малой Польши и Силезии отказали им в приюте. Только мазовский король Болеслав предоставил убежище черниговскому и галицко-волынскому князьям, выделив при этом в держание город Вышеград.

Подводя итог войне 1237–1240 гг., А В. Шишов пишет:

«…Русь подверглась небывалому в её истории разорению, большинство её городов превратилось в пепелища, а многие десятки тысяч людей были уведены в полон. Русские земли лишились своих защитников» [150] .

Также подытоживая последствия Батыева нашествия для Руси, авторы книги «Русская история» приводят следующие факты: На Руси 49 городов подверглись разрушению, из которых 15 навсегда исчезли с лица земли.

Исследователями подсчитано, что до начала монгольской экспансии, т. е. в первой половине 30-х гг. XIII в., на Руси, славившейся как «страна городов», существовало около 300 больших и малых городов. Эти факты наглядно демонстрируют, что монголы не идут ни в какое сравнение с варварскими племенами, которые не только сокрушили в V в. Западную Римскую империю, но и, одержимые манией уничтожения всего и вся, предали разрушению культурные и архитектурные достижения самой высокой цивилизации того времени — Рима. Недаром до сих пор говорят о «вандализме».

Таким образом, к 1241 г. Бату-хан установил свою власть по всей Руси, заставил имеющих головы склонить её, а имеющих колена — согнуть их. Более того, были созданы все предпосылки и условия для похода в глубь Европы, к «Последнему морю», как завещал Священный Потрясатель Вселенной.

 

Вторжение в Восточную Европу (1241 г.)

В начале 1241 г. до народов Европы дошли первые достоверные известия о том, что дикие татары, вышедшие из недр Азии и огнём и мечом прошедшие по всей русской земле, теперь идут на них. Страшная тревога охватила всю Европу. Этот страх был настолько велик, что многие короли и герцоги, страны и города были парализованы и не смогли предпринять никаких мер для отпора общему врагу.

Уже в течение четверти века до европейцев обрывками доходили тревожные слухи об образовании централизованного монгольского государства во главе с Чингис-ханом, о завоевательных походах монгольских ханов, в результате которых Китай, Хорезм и другие страны прекратили своё существование. Но, в особенности, их беспокоили вести о войне монголов против половцев и русских княжеств. Всё это свидетельствовало о том, что страшный и жестокий враг уже не за горами. Некоторые европейские монархи, владения которых находились в непосредственной близости от театра военных действий, посылали к монголам своих лазутчиков. Их сведения были ясны и точны: монголы не ограничатся на достигнутом, а попытаются вторгнуться в Европу. Но никто не принимал этого всерьёз. Каждый хотел верить, что война промчится мимо него. И напрасно. Восемь веков назад предки монголов — легендарные гунны, — предводительствуемые своим королём Аттилой, прозванным Бичом Божьим, заставили дрожать всю Европу.

Наиболее информированным (в силу обстоятельств) из европейских монархов был, конечно, венгерский король Бела IV. В своих письмах Бату-хан неоднократно требовал от него выражения покорности, десятины во всём и изгнания половцев, угрожая в противном случае военным вторжением. Именно поэтому Бела посылал многочисленных францисканских и доминиканских монахов на восток, к Волге, чтобы получить необходимую информацию «из первых рук». Один из монахов, Юлиан, сумел собрать обширные и достаточно достоверные сведения о монголах, которые, к сожалению, должным образом не были оценены. Всё внимание беспечного и высокомерного Белы было приковано к укреплению союза с половцами и борьбе с сепаратизмом феодалов, которых тайно и явно поддерживал австрийский герцог Фридрих Бабенберг.

В начале тревожного 1241 г. вести о монголах достигли не только Восточной, но и Центральной Европы. Тюрингский ландграф Генрих Распэ писал герцогу Брабантскому, предупреждая о монгольской опасности, принимавшей всё более и более чёткие очертания.

В Европе XIII в. не было централизованной монархии: государства были разъединены на королевства и герцогства, которые только и враждовали между собой, Крупнейшее государство Европы — Священная Римская империя германской нации — представляло собой множество мелких королевств, курфюрсте и герцогств.

Накануне монгольского нашествия Европа была разделена на два враждующих лагеря: гвельфов, сторонников римского папы, и гибеллинов, приверженцев немецкого императора Фридриха II Гогенштауфена. «Поэтому монголы пытались использовать в своих политических целях конфликт между двумя этими силами. В частности, Бату-хан в своём письме Фридриху II писал: „Я иду, чтобы занять твоё место“. Фридрих же в ответ написал: „Я хорошо знаю соколиную охоту и готов стать твоим сокольничим“».

Но монголы, открытые и прямые монголы, не обученные двусмысленным словам, приняли ответ императора в буквальном смысле. На самом же деле Фридрих, не имея возможности скрестить оружие с монголами на поле битвы, решил поиздеваться над Бату-ханом, чтобы хоть как-то развеселить себя.

К моменту вторжения монголов многовековой конфликт между папской тиарой и императорской короной достиг своего апогея. Каждый император, как и каждый папа, стремился стать хозяином всей Европы. Это стремление не обошло стороной и Фридриха и Григория Представитель династии Гогенштауфенов, считавшийся одним из наиболее образованных людей того времени, в своей книге «Три мошенника: Моисей, Христос и Магомет» не только подверг критике основателей веры, но и прямо написал, что только глупец способен поверить в то, что девственница может родить дитя. За это сочинение римский папа в очередной, третий, раз наложил на богохульника проклятие католической церкви.

Вторжение монгольских орд заставило папу Григория IX посмотреть вокруг себя по-другому. Отложив в сторону личные амбиции, он предложил Фридриху как светскому государю возглавить армию крестоносцев и двинуться против монголов. Наряду с этим, Григорий обещал взять под свою непосредственное покровительство всех, кто отправится в крестовый поход и отпустить грехи. Но папа дальше воззваний не пошёл. Да и Фридрих, начисто позабыв воинственные традиции своих предков, решил искать счастья не в бою, а в бегстве. Укрывшись на Сицилии, он писал английскому королю:

«Таким образом, страх и трепет возникли среди нас, побуждаемые яростью этих стремительных захватчиков» [154] .

Августейшему примеру последовал и Григорий. Оставив дворец, где более тысячи лет жили наместники Христовы, папа бежал в Лион Трудно описать ужас, охвативший Европу. Короли и герцоги при приближении монголов готовы были бросить на произвол судьбы своих подданных и бежать куда-нибудь подальше.

Существует тенденция, интерпретирующая вторжение монголов в Европу желанием Бату-хана покарать венгерского короля Белу и наказать половцев. Однако мы не имеем права оставить без внимания завещание Чингис-хана, согласно которому монголы «должны подчинить себе всю землю и не должны иметь мира ни с каким народом, если прежде им не будет оказано подчинение».

Да и монах Юлиан предупреждал своего короля Белу:

«Татары днём и ночью совещаются, как бы пройти и захватить королевство венгров-христиан. Ибо у них, говорят, есть намерение идти на завоевание Рима и дальнейшего» [156] .

Победоносная монгольская армия Бату-хана по нескольким направлениям вступила на территорию Европы. По ветру развевалось девятихвостое чёрное знамя Чингис-хана — Сульдэ. Монголы верили, что в знамени живёт дух Священного Воителя, который и приносит победу, поэтому свято чтили и берегли его.

Суть плана Субедей-баатура как всегда был прост: он намеревался разгромить европейские королевства поодиночке, не дав им объединиться силами. Два тумена войск под командованием чингисида Байдар-хана имела целью вторгнуться в Польшу и Силезию и разгромить армию короля Генриха. Другой чингисид — Хадан — должен был охватить Венгрию с юга, отрезав её от южных королевств и идти на соединение с главными силами. Сам же Бату Великолепный во главе основных сил держал курс прямо на сердце Венгрии — Буду и Пешт. Наиважнейшей целью Бату-хана была ликвидация Белы и всего Венгерского королевства, не только давших приют половецкому хану Котяну и его 40 тыс. шатрам, но и вероломно уничтоживших монгольские посольства.

«Теперь хотелось бы подчеркнуть следующее: после убийства монгольских послов и купцов хорезмийцами, из-за которого началась война в Средней Азии, монголы вообще могли прекратить отправку парламентёров к противнику. Даже современный человек не осудил бы их за это. Но монголы с завидным упорством продолжают отправлять послов 8 каждую крепость, хотя последних убили в городах Балхе и Козельске, перед битвой на р. Калка и т. д. На этот раз монгольских послов убили венгры. О чём это говорит? Великие монголы XIII в. настойчиво стремились установить новые цивилизованные правила ведения международных дел в диком мире того времени Ведь только благодаря этим правилам стали возможны приезды послов П. Карпини, Г. Рубрука и путешественника М. Поло со своими братьями, которые с комфортом передвигались по безопасным коммуникациям Монгольской империи».

Да, бесспорно, карателем выступал внук Чингис-хана. Но он намеревался начать завоевание всей Европы, как только создаст удобный плацдарм в восточной её части.

Первым из европейских королевств испытала на себе силу монгольского оружия Польша. Теперь и европейцы получили возможность познакомиться со степняками поближе: что же из себя представляют эти пресловутые монголы?

Польский монарх Болеслав III, умерший ещё до монгольского вторжения, разделил своё королевство между четырьмя наследниками. Однако с тех пор усобицы раздирали некогда славную и сильную Польшу, лишившуюся централизованной власти. Король Болеслав IV, унаследовавший отцовский трон, но не обладавший реальной властью, правил в Малой Польше со столицей в Кракове и крупнейшим городом Сандомиром Его дядя Конрад Мазовский был государем современной Варшавы и её окрестностей. Генриху II досталась Великая Польша (города Гошь, Познань и Калиш и близлежащие территории) и Силезия со столицей в Вроцлаве Его брат Мечислав, или Мешко, правил двумя графствами — Нижней Силезией, или Опполе, и Ратибаром.

Будучи не состоянии объединиться для отпора врагу, поляки, тем не менее, убили монгольских послов, прибывших к ним, требуя, как обычно, выражения покорности. В январе 1241 г. корпуса Байдара и Хайду вторглись в Польшу, перешли Вислу и захватили Люблин и Завихост, а один из летучих отрядов с боем дошёл до Рацибужа. Спустя месяц монголы направили свой удар на Сандомир, который был взят и разграблен, а 13 февраля близ Турска малопольские рыцари были разгромлены. Но эти рейды были только разведкой.

Ранней весной 1241 г. началось вторжение всей монгольской армии в Европу. 12 марта во главе основных сил Бату-хан перешёл границу Венгерского королевства. Таким образом, монгольские тумены вторглись на территорию Венгрии, Польши и Силезии (Шленска), создав угрозу Далмации, Моравии, Хорватии и даже Германии и Италии.

 

Битва при Легнице (9 апреля 1241 г.)

Байдар-хан со своим корпусом 10 марта 1241 г. перешёл через Вислу близ Сандомира. Послав тумен Хайду к Ленчице и Кракову, сам Байдар развернул наступление вплоть до Кёльца.

Дорогу монгольским войскам к столице Малой Польши — Кракову — преградили объединённые силы краковцев под предводительством воеводы Владимежа и сандомирцев во главе с воеводой Пакославым. Сражение под Хмельником 18 марта окончилось полным разгромом польской армии, после чего Хайду-хан осадил Краков. Воевода Владимеж остался на поле боя, а краковский и сандомирский князь Болеслав IV по прозвищу «Стыдливый» с матерью, русской княгиней Гремиславной Ингваровной, и семьёй в спешке покинул свою столицу и бежал в Венгрию.

Сегодня на главной волне польского радио можно услышать следующее: Ровно в полдень в течение непродолжительного времени трубит труба и внезапно затихает, но спустя несколько мгновений трубит снова.

Это связано с событиями далёкого прошлого, когда грозный враг в 1241 г. осадил Краков, Дозорный, находившийся на крепостных стенах, заметил приближение монгольских войск и затрубил в трубу, чтобы предупредить об опасности. Стрела, пущенная монгольским воином, насквозь пробила горло дозорного. Другой ратник, который находился поблизости, схватил трубу с рук убитого и затрубил в неё. Краковцы были предупреждены вовремя и все, как один, встали на защиту родного города.

Целых десять дней и ночей продолжался штурм города Краковцы дрались до последнего, но устоять перед монголами не смогли. 28 марта монгольские воины через трупы горожан вошли в Краков. Город был отдан на разграбление, а его жители — обращены в рабство. Но собор святого Андрея, где нашли укрытие уцелевшие защитники города, устоял. Этот собор, этот памятник мужественного сопротивления польского народа сохранился до наших дней.

2 апреля соединённые силы Байдара и Хайду достигли столицы Силезии Вроцлава (Бреслау). Участь Малой Польши, попавшей под удар монгольской конницы, насторожила всех. Народ поднялся на борьбу с иноземными захватчиками. Не осталось в стороне и рыцарство. Каждый со всей ясностью понимал, что стихийное, разрозненное сопротивление обречено на провал.

«Благочестивый: во Вроцлав стекались со всех сторон польские рыцари и ополченцы — лучники, крестьяне, холопы. Воины из Малой Польши и южной части Великой Польши объединились под воеводством Сулислава, брата краковского воеводы: во главе верхнешленского (верхнесилезского) воинства стал опольский Мешко; сам Генрих вёл нижнешленское войско».

Чешский король Вацлав I по прозвищу «Одноглазый» тоже не стал сидеть сложа руки в ожидании монголов, а интенсивно готовился к военным действиям. Он с охотой откликнулся на призыв Генриха и во главе армии в 40 тыс. пеших воинов и 10 тыс. всадников оставил свою столицу Прагу, чтобы соединиться с ним.

На военном совете монгольские начальники приняли единодушное решение, продиктованное сложившимися условиями. Было решено снять осаду с Вроцлава, который всё ещё держался, нанести опережающий удар и разгромить армию Генриха до подхода чешского короля. Необходимо было спешить: разведка доложила, что чехи находились совсем близко. Но самое трудное заключалось в другом: нужно было заставить короля Генриха принять сражение, ведь он мог уклониться от боя и двинуться навстречу Вацлаву.

Однако Генрих сам переоценил свои силы. Не исключён и другой вариант — он не хотел разделить лавры победителя монголов с кем-либо.

9 апреля 1241 г. близ Легницы (Лигницы) встретились в единоборстве тумены Байдар-хана и армия Генриха. Европейцев насчитывалось более 40 тысяч воинов, что превышало численность монгольской армии в два раза.

Генрих разделил своё войско на пять частей. Первым корпусом, в состав которого вошли немецкие горняки, командовал Болеслав, сын маркграфа Моравии Дипольда. Во главе второго корпуса, составленного из великопольских и краковских воинов, стоял Сулислав Французские тамплиеры и немецкие рыцари тевтонского ордена образовали третий корпус под начальством великого магистра Понсе д'Обона. Мечислав (Мешко) руководил четвёртым корпусом, ядро которого составили ратники из Верхней Силезии и Ополе. И, наконец, пятый корпус находился под непосредственным командованием короля Генриха, который собрал под своими знаменами нижнесилезских и польских воинов.

Король Генрих, наслышанный об искусстве монголов овладевать хорошо укреплёнными городами, решил сразиться с ними в открытом бою. Ведь как-никак его объединённая армия превосходила их по численности в два раза, а тяжеловооружённые французские и немецкие рыцари могли смять монгольскую кавалерию. То обстоятельство, что Генрих решил принять сражение, не дожидаясь подходившую чешскую армию, говорит о том, насколько он был уверен в своих силах.

Байдар-хан понимал, что его тумены имеют мало шансов на победу в открытом единоборстве. Поэтому был разработан план сражения. Байдар-хан сделал ход белыми.

Монголы в самом начале сражения подожгли тростник. Дымовая завеса прикрыла монгольскую армию, которая построилась в боевой порядок. Так и не разобравшись в обстановке, Генрих отдал приказ о наступлении. Европейцы сквозь дым не смогли рассмотреть расположение степняков Туча стрел встретила союзников, когда они подошли на расстояние выстрела из лука. Почти каждая стрела находила себе жертву. В ответ лучники Генриха обстреляли монголов, но безрезультатно. Как только лучники натягивали тетиву, чтобы пустить стрелу, монгольские всадники скрывались в дыму и внезапно появлялись, чтобы встретить их очередной тучей стрел.

Когда лёгкая конница отошла, а ветер мало-помалу рассеял дым, европейцы были поражёны внезапно возникшим видом: перед ними была всего лишь горстка монголов! Но это была иллюзия. Монголы построились в такие стройные линии, что был виден только передний воин. Никогда ещё европейцам не доводилось видеть такого стройного боевого порядка.

Монгольские всадники выкрикивали по-польски: «Спасайся, кто может!», что внесло панику в ряды союзных войск Ведь не вступив в рукопашную, они потеряли много воинов, которых поразили монгольские стрелы. Ответная стрельба европейцев не приносила ожидаемой эффективности.

Чтобы взять инициативу в свои руки, король Генрих отдал приказ польским и немецким рыцарям вступить в сражение. Тяжеловооружённая рыцарская конница, словно огромная железная черепаха, ощетенившаяся копьями, двинулась на монгольский авангард. Несмотря на дымовую завесу, рыцари поначалу оттеснили лёгкую монгольскую кавалерию. Но, как оказалось, это был очередной трюк монголов. Их мнимое бегство продолжалось до тех пор, пока рыцари окончательно не расстроили свои ряды. Внезапно перед европейцами выросла целая армия: это были основные силы Хайду-хана, которые ещё не вступали в сражение. Мощный удар тяжёлой монгольской конницы опрокинул хаотически наступавших рыцарей. В самом начале монгольской атаки был убит король Генрих, что ещё более дезорганизовало и деморализовало европейцев. Вслед за рыцарями были разбиты и польские и силезские воины. Союзная армия потерпела оглушительное фиаско.

Монголы воткнули голову Генриха на остриё копья и прискакали к стенам Легницы, тем самым напоминая, что всякого, кто дерзнёт оказать сопротивление воинам великого Бату-хана, ждёт подобная участь. Но горожане не пали духом и сумели отбить приступ.

После сражения вдова несчастного короля Анна, чтобы похоронить убитого мужа по-христиански, предприняла тщетные поиски. Но невозможно было отыскать тело Генриха, так как монголы обезглавили и ограбили его, а убито было множество воинов. Поэтому Анна распорядилась отыскать тело, у которого окажется шесть пальцев на левой ноге. Лишь таким образом труп Генриха был найден. Спустя 600 лет после этого события, в 1832 г. археологи обследовали захоронение Генриха. Легенда была полностью подтверждена: останки Генриха не имели головы, а на левой ноге было шесть пальцев.

Но существует и другая версия гибели Генриха. Согласно этой версии,

«Генрих Силезский был пленён монголами, и они заставили его преклонить колена перед погибшим ранее монгольским военачальником. Затем герцог был умерщвлён, а его голова отправлена к Бату» [159] .

После сражения монгольские воины отрезали с каждого погибшего врага правое ухо и наполнили девять мешков. Согласно источникам, в битве при Легнице объединённые силы европейцев безвозвратно потеряли около 40 тыс. человек. Хотя эти цифры кажутся несколько преувеличенными, можно сделать вывод, что союзная армия понесла огромные потери и перестала существовать.

Вызывает несомненный интерес предположение польских исследователей, которые, на основании анализа исторических документов и фактов, считают, что монголы в битве при Легнице применили новинку, дотоле неизвестную в Европе, — боевые газы. Участники сражения отмечали запах едкого дыма, застлавшего долину перед боем. Монгольские войска расположились таким образом, что ветер был с их стороны и сносил ядовитый газ в сторону вражеских позиций. Газы выбрасывались при помощи специальных трубок, украшенных головами драконов и т. п., которых европейские воины приняли за бунчуки, подававшие сигналы. Учёные выдвигают гипотезу, что это была одна из разновидностей нервно-паралитического газа.

Разгром немецких рыцарей при Легнице, считавшихся лучшей армией в Европе, убедительно доказал, что старый континент не в состоянии организовать отпор монгольской кавалерии, способной победоносно пройти вплоть до «последнего моря». Возможно, после такого оглушительного поражения, считает Я. Халбай, немецкие рыцари навсегда сбросили с себя громоздкие доспехи.

Впоследствии немецкие рыцари во весь голос заявляли, что ложное отступление монголов противоречит чести и достоинству воина, что они, рыцари, никогда бы не снизошли до такого постыдного поступка. Однако за 1600 лет до Легницкой битвы царь-полководец воинственной Спарты Агесилай Второй говорил:

«Обмануть врага не только справедливо, но и даже приятно».

К моменту разгрома войск короля Генриха армия чешского короля Вацлава находилась на расстоянии всего однодневного перехода от Легницы. Байдар-хан благоразумно отказался от сражения со свежими силами противника и отошёл в Венгрию. Пробыв в Нижней Силезии две недели, монголы пошли на Рацибуж Так как Байдар-хан не имел при себе осадных орудий, он после неудачного штурма по распоряжению Бату-хана 16 апреля двинулся на соединение с ним в Моравию. Моравия, гористая, малонаселённая, в стратегическом плане не представляла интереса для монголов. По пути один из летучих частей Байдар-хана ворвался на территорию Германии и дошёл до Мейсена, предав огню и мечу окрестные земли.

После уверенной и безапелляционной победы монголы двинулись не в Германию, а на восток. Это обстоятельство интерпретируется некоторыми исследователями как боязнь перед армией короля Вацлава. Приведем на этот счет мнение Я. Халбая:

«…Монголы ни в Китае, ни в Средней Азии не боялись численного превосходства противника. Кроме того, при необходимости они могли вызвать подкрепление от хана Батыя и других отрядов., Почему монголы повернули на юг, а не пошли дальше в Германию? Ответ очевиден: Германия была значительно беднее южных районов Европы. Если бы было наоборот, хан Батый с главными силами после Венгрии обязательно вторгся бы в немецкие земли. Монгольская разведка донесла о слаборазвитости Германии того времени. Поэтому направление главного удара было выбрано: после Венгрии идти на Адриатику, оттуда — в Рим. Как мы видели до сих пор, монголы в первую очередь подчиняли богатые и сильные регионы. После этого бедные области добровольно покорялись сами.

Богатая добыча была основным стимулом всех монгольских походов Из-за неё северные кочевники, как уже упоминалось, покорили Индокитай и Индию, пересекли экватор и оказались на острове Ява. Поэтому маршрут монгольской армии абсолютно точно указывает на то, какие страны и народы в XIII в. были развитыми и богатыми» [165] .

 

Сражение на реке Сайо (11 апреля 1241 г.)

Король Бела, ставший заклятым врагом монголов, не сумел и не успел принять каких-либо существенных мер для отпора врагу, если не считать того, что в январе 1241 г. отдал приказ палатину Дионисию Томаю поставить в Карпатских горах заставы. Чтобы задержать продвижение монголов, венгры завалили вековыми дубами горные проходы. Но для монголов это была всего лишь соломинка. Субедей-баатур приказал сжечь их. Огромные клубы дыма затмили горизонт, извещая о появлении грозных завоевателей.

Армия Бату-хана, легко отбросив заставы, 12 марта через горные проходы Мункач и Унгвар, известные как «Русские ворота», вторглась в Венгерское королевство При Бату-хане находились Хадан, Бури, Шейбани, Буджек и Орду со своими войсками. Другая часть монгольских войск наступала из Галичины, с юга, с целью отрезать Венгрию от Болгарии.

Захватывая встречные города, монголы двинулись на Пешт, Бела, получивший известие о наступлении Бату-хана, разослал во все концы своего королевства гонцов с окровавленными шашками наголо, тем самым предупреждая о смертельной опасности и призывая встать на защиту родины. Однако Бела был непопулярен у своих подданных, считавших своего государя виновным в развязывании этой войны. Более того, аристократия не предприняла никаких попыток, чтобы усилить королевскую рать. Каждый венгр открыто заявлял, что своим близоруким поступком Бела подверг свою страну опасности войны. «Бела призвал монголов, пусть Бела и воюет», — говорили венгры.

Однако у Белы были свои причины, когда он решился дать приют половцам. Сын половецкой княжны, непопулярный в народе, он стремился укрепить свою власть, опираясь на 40 тыс. половецких воинов, подчинявшихся только ему. Более того, Бела даже планировал создать личную гвардию из отборных половецких воинов. С другой стороны. Бела хотел заслужить благодарность римского папы, обратив в христианство половцев и превратив их в новых плательщиков налога. Таким образом, король Бела стремился одним выстрелом убить двух зайцев. И осенью 1239 г. Бела на границе своего королевства торжественно встретил хана Котяна и его народ. Половцам были предоставлены земли внутри страны. Но половецко-венгерский союз не состоялся: кочевая и оседлая цивилизации оказались несовместимыми. Бесчисленные половецкие стада наносили большой ущерб хозяйству венгров. В конце концов дело дошло до открытых стычек. В одной из летописей мы читаем:

«Половцы насиловали жён и дочерей венгерских крестьян» [166] .

По мере приближения опасности, венгерские феодалы стали оказывать давление на Белу, принуждая его выдать половецкого хана Котяна монголам. Но сделать этого Бела просто не мог, За спиной Котяна стояли 40 тыс. вооружённых воинов. Кроме того, сын Белы — Иштван — сочетался браком с дочерью Котяна, в крещении Елизаветой.

Тогда рассвирепевшие феодалы убили Котяна и зарезали его семью Однако их поступок уже не мог спасти положения. Они не учли того, что опыт хана Котяна, на своём веку немало повоевавшего против монголов с самой Калки, пригодился бы им. Последствия убийства Котяна тут же дали о себе знать. Половцы подняли восстание, собрали шатры и ушли на Балканы, сокрушая всё на своём пути. Так Бела потерял и опытного хана, и 40 тыс. решительно настроенных воинов По пути половцы зарезали многочисленных венгерских беженцев, в основном женщин и детей, и рассеяли войско, идущее на соединение с Белой. Также пострадали населённые пункты и села, которые половцы беспощадно грабили и жгли.

Бела, на помощь к которому прибыл хорватский герцог Кальман со своей ратью, укрылся с войсками за стенами Буды и Пешта. Эти города-близнецы, стоявшие по обе стороны Дуная, представляли собой мощную крепость, способную выдержать долгую осаду. Стремительное наступление монголов захлебнулось под стенами Буды и Пешта. Несмотря на строгий наказ Белы не совершать вылазок, колочский архиепископ Уголин вышел из стен города, когда монголы после неудачного штурма обратились в бегство. Однако его войско попало в засаду и было перебито. Архиепископ Уголин возвратился в город в сопровождении всего трех-четырёх воинов.

Стоя под стенами Пешта, Бату-хан не бездействовал. Летучие отряды кочевников разграбили окрестности города и разорили Ерлау и Кевешд.

В это время король Бела рассорился со своим вассалом, австрийским герцогом Фридрихом Бабенбергом, прибывшим на помощь сюзерену. Требование Белы беспрекословно, по-солдатски подчиняться его приказам раздражало Фридриха, так что он в конце концов не вытерпел и, выбрав подходящий момент, ушёл в Австрию со своим войском.

Так как осада грозила затянуться. Бату-хан решил прибегнуть к своему излюбленному трюку После очередного штурма монголы обратились в самое что ни на есть постыдное бегство Оно выглядело таким естественным, что Бела отдал приказ своим войскам выйти из стен города и преследовать захватчиков до победного конца. Мнимое бегство монголов продолжалось до тех пор, пока они не достигли реки Сайо (Шайо), впадающей в Тиссу. По примеру чешских таборитов венгры окружили свой лагерь повозками, сцеплёнными друг с другом. Бела считал, что монголы не сумеют перейти через реку и оставил тысячу воинов для защиты единственного моста. Бату-хан опытным глазом полководца оценил всю обстановку и радостно воскликнул:

«Эти не уйдут из моих рук, так как они столпились в одну кучку, как в овчарне!»

Эта битва, ставшая одной из самых ярких страниц в военной истории монгольского оружия, подобно описана в фундаментальном труде «Краткая история монгольской армии». Эта двухтомная монография, вышедшая под редакцией военного историка, генерал-лейтенанта Ш. Жадамбы, особенна тем, что авторы попытались дать объективную оценку монгольским завоеваниям ХШ в.

В ночь на 9 апреля Бату-хан разделил свою армию на две части: одна часть имела целью оттянуть на себя внимание и главные силы венгерской армии, в то время как другая часть должна была форсировать реку и нанести удар с тыла. Первый день сражения не принёс монголам успеха. Чтобы воодушевить свою армию, Бату-хан принял личное участие в сражении Венгры и так имели численное превосходство, а после разделения монгольской армии их явное преимущество не вызывало никаких сомнений. Попытка другого корпуса монголов перейти реку не увенчалась успехом.

Весь завтрашний день, 10 апреля, монгольские войска готовились к переправе. С помощью осадных орудий монголы очистили от венгров участок на берегу реки, в то время как инженерный отряд наводил мост через Сайо.

Ранним утром 11 апреля 1241 г. монгольская армия перешла в наступление и форсировала реку. Дозорные прискакали в стан Белы и сообщили королю о случившемся. Однако монголы буквально гнались за дозорными по пятам и, прежде чем Бела успел предпринять какие-либо ответные шаги, достигли венгерского лагеря. Не сигнал трубачей, а туча стрел, пущенная монгольскими лучниками, разбудила 65-тысячный сонный лагерь.

Упорная битва на берегах Сайо закончилась очередной блестящей победой монгольских туменов, сокрушивших объединённую армию Благодаря мастерски осуществлённому манёвру, монголы окружили противника, который с большими для себя потерями сумел пробиться к Пешту.

В этой битве европейцы впервые познакомились с применением пороха. Взрывчатые вещества, хотя и не наносили серьёзного ущерба, посеяли панику в рядах союзников. Шокированы были все: и люди, и кони.

Из 65 тыс, европейских воинов 56 тыс или 86 процентов от общего числа воинов, принявших участие в сражении, полегли на берегах Сайо. Король Бела, всё спасение которого было в быстрой лошади, бежал на север. Его союзник и брат, хорватский герцог Кальман умер от полученных ран. Кроме того, во время отступления в Пешт были убиты видные деятели церкви — архиепископ эстергомский Матиас, архиепископ колочский Уголин, епископ трансильванский Рейнольд, епископ нитрский Яков и др.

Поразительно, но за два дня из числа Батыевых врагов были выведены два европейских королевства — Польша и Венгрия.

Монголы, отдохнув после битвы, подступили к Буде и Пешту. Герцог Кальман, умирая, советовал их жителям отказаться от бесперспективной борьбы и сдаться на милость победителей. Но народ поступил вопреки совету герцога. Три дня длился штурм, хотя исход боя ни у кого не вызывал сомнений 29–30 апреля Буда и Пешт пали Города подверглись страшному опустошению и грабежу.

Бела спасся, лишь благодаря выносливости своего коня. Он направился в Польшу, так как ещё не знал о разгроме под Легницей, но монгольский отряд, посланный за ним вдогонку, не отставал. Чтобы запутать свои следы. Бела из Коморской области взял курс на запад и через Нитру двинулся к Братиславе (современная Словакия), крупнейшему центру западных окраин его монархии. Но он не остался в Братиславе. Гонимый не столько монголами, сколько ужасом, он бежал в Австрию, куда до прихода монголов благоразумно отправил свою семью.

Фридрих Бабенберг на границе своего герцогства лично встретил подавленного горем короля. За какой-то месяц потерять родину предков и превратиться в беженца! Австрийский герцог, только теперь осознавший истинное положение дел, самым кардинальным образом изменил своё отношение к монарху без королевства Фридрих вспомнил, что ещё в 1235 г., когда ныне покойный венгерский король Андраш II появился под стенами Вены, он был вынужден заплатить большую дань, и потребовал у Белы возвратить её. У Белы не было ничего, кроме спасшей его лошади, и ему не оставалось иного выхода, как отдать австрийскому герцогу три свои западные области: Мозон (Визельбург), Шопрон (Эдельбург) и Лочманд (Лутцманнбург). Вырвавшись из когтей Фридриха, Бела, взяв с собой семью, двинулся на Сегед. Одновременно он отправил епископа вайценского к Папе римскому и немецкому императору (который, как известно, тоже находился в Италии — на Сицилии), чтобы подать жалобу на нехристианское поведение австрийского герцога.

Но Фридриха, у которого разгорелся аппетит, не так-то легко было унять. После ухода Белы он во главе своих рыцарей силой взял Братиславу и Рааб. Но австрийское господство в этих местах продолжалось недолго: восстание местных жителей закончилось изгнанием гарнизона Фридриха.

В ближайшее после падения Буды и Пешта время Варадин, Арад, Перег, Егрес, Темешвар, Дьюлафехервар и другие венгерские города попали под власть монголов, которые повсеместно устанавливали свое правление. Об этом пишет Л. де Хартог:

«Завоевав какую-нибудь область, монголы в первую очередь за очень короткий срок создавали правительство и местную администрацию, которые обладали весьма ограниченной властью в силу того, что вся их деятельность была направлена на обеспечение действующей армии всем необходимым. Однако, несмотря на это, жизнь на оккупированной территории в определённой мере входила в своё прежнее русло» [171] .

То же самое мы читаем у М. Правдина. На основании изучения многочисленных венгерских летописей, он пишет:

«Завоевав Венгрию, монголы приступили к её административному обустройству. Были созданы местные органы власти, назначены судьи и представители власти, монгольские наместники в городах Было объявлено, что те, кто будут следовать монгольским законам, могут не бояться беззакония и произвола. Беженцы, укрывавшиеся в лесах и горах, постепенно возвращались в родные места и жизнь мало-помалу ладилась Крестьяне начали обрабатывать свою землю и вести хозяйство Даже те, у кого не было ничего, нашли выход из положения: они привозили монгольским начальникам и наместникам красивых венгерских девушек, а взамен брали овец, коров, лошадей и другой скот Монгольские медные и серебряные монеты ходили в обращении» [172] .

А теперь мы вновь хотим задать вопрос, который уже прозвучал выше: может ли фольклор побеждённых народов выступать в качестве исторических источников, и насколько он выдерживает критику? В одной из венгерских летописей читаем, что Бату-хан был убит при осаде Варадина, о взятии которого мы писали выше. Эта летопись и легла в основу «Повести об убиении Батыя», получившей распространение на Руси в XV в..

Захват монголами Венгрии породил страх и ужас в Западной Европе. Впервые правители и жители западноевропейских стран ощутили реальность монгольского порабощения, которое до поры, до времени казалось чем-то далёким и химерическим Баварский хронист с прискорбием отмечал, что Венгерское королевство, имевшее 350-летнюю историю, прекратило своё существование.

Чтобы отбить у европейских народов всякую охоту к сопротивлению, монголы держались традиционной политики устрашения. Фома из Сплита писал:

«Тартарские полчища, опустошив всю Трансильванию и выгнав венгров из задунайских земель, расположились в тех местах, собираясь остаться там на всё лето и зиму. А чтобы устрашить тех, кто обитал на другой стороне Дуная, они сложили на берегу реки многие кучи из несметного количества собранных тел» [175] .

Побеждённый Бела не задержался долго в Сегеде. Он бежал с немногочисленной свитой в Загреб, один из крупнейших городов Хорватии, которая в то время наряду с Далмацией входила в состав Венгерской монархии. Бела за те десять месяцев, которые он провёл в Загребе, развернул самую ни на что есть кипучую деятельность (конечно, в пределах своих возможностей) для сплочения всех христианских сил. Но его обращения к двум столпам католического мира остались без ответа: и папа, и император были глухи к незадачливому королю. Так же без ответа остались и его письма к европейским монархам, призывающие сплотить все силы и двинуться на монголов, как в старые, добрые времена, во время первых крестовых походов. Интересно, но воевать хотел только Бела, оставшийся с носом. А те, кто имел хоть что-то, что можно потерять, и не думали идти войной на монголов. Они понимали, их ждала участь если не Генриха, то Белы.

Итак, воевали словами. Следуя примеру Белы вести войну при помощи слов, Григорий IX (1227–1241) в 1241 г. и Иннокентий IV (1243–1254) в 1243 г. обещали ему предоставить участникам крестового похода против монголов равные права с крестоносцами Святой Земли. Однако крестовые походы так и остались на бумаге.

Корпус Хадана, посланный Бату-ханом вслед за Белой, на Рождество 1241 г. перешёл по льду Дунай. Не сходя с лошади, монголы пронеслись по Славонии и Хорватии и заняли Загреб, откуда Бела успел сбежать. Король, как никто другой, знал, что ждать пощады бессмысленно. Всё меньше и меньше приближённых оставалось у него каждое утро. Но безысходность положения и страх давали ему силу. Вскоре монголы окружили крепость Клиссу, расположенную в 9 км от далматинского города Спалато, где, как считал Хадан, укрылся Бела. Хадан послал к Клиссе гласника, который по-хорватски заявил следующее от имени монгольского хана:

«Передаёт вам хан Батый, вождь непобедимого войска, чтобы не защищали чужих вам по крови короля и его людей, а передайте неприятеля в наши руки, тогда избегнете его участи и не погибнете напрасно» [176] .

Но Белы не было в Клиссе: он нашёл убежище в соседней крепости Трогир, окружённой водой. Это обстоятельство навлекло на него новую мысль: нет спокойной жизни от монголов на суше, спасение есть только на море. На жалких рыбацких лодках Бела бежал к островку Кралевац, что в Адриатическом море. Но мания преследования не покидала его: он бежал ещё дальше, на островок Рабе. Между тем, Хадан взял приступом Клиссу и, не обнаружив следов присутствия королевской персоны, опрашивал местных жителей о возможном местонахождении Белы. М. Правдин упоминает о небольшой морской битве, в которой собранные монголами несколько кораблей разгромили флотилию короля. Но, несмотря ни на что, это была победа, и, причём, морская. В этот момент Хадана настиг гонец с посланием от Бату-хана, приказывающим немедленно идти на соединение с главными силами: в Каракоруме скончался великий хан Угедей и необходимо было созвать военный совет для обсуждения создавшегося положения и дальнейших действий. Хадан послал один отряд на юг, а сам двинулся в Венгрию Этот отряд, развернувший наступление по побережью Адриатики, сжёг сербские приморские города Свач и Дриваст, и взял ещё города Рагуэу (Дубровник) и Каттаро, из которых последний был разрушен, после чего опустошил часть Боснии и направился через Албанию, Сербию и Болгарию на присоединение к Бату-хану. При этом монголы достигли албанского Скадари, что стало самой южной точкой проникновения монголов на европейском континенте.

Народы Юго-восточной Европы, едва получив известие о приближении монголов, массами бежали в высокие горы и труднопроходимые леса, бросая жилище и имущество.

Преследование Белы Хаданом во многом напоминает погоню Субедей-баатура и Джебе-нойона за хорезмшахом Мухаммедом в 1220 г. Для монголов в целях стабилизации ситуации в регионе первостепенное значение имело физическое устранение монархов покорённых стран и их возможных наследников Ведь живой монарх невольно выступал возмутителем спокойствия. Именно поэтому преследование Мухаммеда в 1220 г. и Белы в 1241 г. явилось одним из важнейших залогов успеха всей кампании. Если падишах нашёл пристанище на одном из островков Каспийского моря, то венгерский король — на одном из островков Адриатического моря. Но на этом аналогии кончаются: Мухаммед закончил свои дни бесславно на клочке земли, а Бела возвратился на родину после ухода монгольских туменов.

 

Возвращение (1242 г.)

В апреле 1241 г. монгольская конница, двинувшаяся из Польши и Моравии, через Грозенковский и Яблоновский перевалы вторглась в Словакию, которая входила в состав Венгрии. Словацкая земля была отдана на разграбление победоносным войскам Города Бансха Штявница, Крупина и Пуканец, расположенные в горной местности, не сумели оказать какого-нибудь значительного сопротивления и стали лёгкой добычей степняков. Этот корпус оставался в Словакии до самого конца 1241 г., пока не получил приказа двинуться на воссоединение с Бату-ханом. В отдельных же местностях господство монголов, управлявших с помощью своих «бавилов», продолжалось около года. Словацкие жупы Земплин, Абов, Турна, Гемер испытали на себе всю тяжесть монгольской оккупации, Но простой народ сумел отстоять Братиславу, Нитру, Комарно (Коморн), Тренчин, Бецков и др.

Корпус Байдар-хана, одержавший блистательную победу при Легнице, с боем прошёл по Восточной Чехии и Моравии. В пути монголы обложили засадой крепость-твердыню Оломоуц В ночь на 24 июня 1241 г. чешский воевода, Ярослав из Стернберга во главе дружины сделал вылазку и напал на монгольский лагерь Чехи объявили эту вылазку грандиозной победой. Неудивительно, ведь нужен же пример, способный вдохновить народ. И не важно, соответствует это действительности или нет.

В большинстве исторических трудов, появившихся на свет в советское время, мы находим значительно преувеличенные «сведения» о так называемом сокрушительном поражении монгольских войск под Оломоуцем. Даже пишут, что будто под Оломоуцем погиб один из влиятельных чингисидов — хан Байдар.

Но нужно вспомнить тот факт, что во время завоевательных походов монголы ни разу не терпели поражения под осаждённым городом. И это заслуга того, что осадные действия велись согласно всем нормам и законам войн.

Вполне вероятно, что Ярослав посчитал возвращение в крепость победой. Ведь вылазки обычно заканчивались почти полным истреблением смельчаков. Мы не исключаем и того, что вылазка имела успех, и монголам действительно был нанесён некоторый урон. Но говорить о полном разгроме монгольского корпуса и гибели чингисида невозможно.

Мы не имеем права не принимать во внимание заявление чешского учёного В. Новотны, основательно изучившего поход Бату-хана на Восточную Европу. На основании изучения многочисленных источников он сделал вывод, что битва под Оломоуцем всего-навсего миф и, как следствие, не соответствует действительности. В настоящее время большинство историков считают битву под Оломоуцем выдумкой.

История знает немало примеров, когда именно отсутствие героизма волей-неволей создает образ пламенного патриота. Этот лже-пример нужен для того, чтобы воодушевить и вдохновить народ. И народ верит этому по той простой причине, что хочет верить. Вот пример из недалёкого прошлого. Во время войны в Ираке в 2003 г. Пентагон окружил нескольких рядовых ореолами легендарных героев-патриотов. И только Смит США через некоторое время доказал их вымышленность.

Зимой 1241 г. Бату-хан послал один отряд в Австрию для разведки и добычи фуража. Этот отряд, несмотря на свою малочисленность, храбро двинулся в глубь страны и достиг Нейштадта, расположенного близ Вены. Австрийцы и не пытались оказать сопротивления, если не считать маленькой стычки, в которой погибло около ста человек. Но монголы, немного не дойдя до Вены, отошли к исходным позициям. Таким образом, австрийцы счастливо отделались от монголов.

Всю зиму 1241–1242 гг. Бату-хан стягивал свои разрозненные силы, которые решали локальные задачи. Перейдя Дунай, он осадил Эстергом — крупнейший населённый пункт Восточной Европы. В городе, считавшемся неприступным, стоял многочисленный гарнизон Жители окрестных сёл и деревень, побросав имущество, укрылись в Эстергоме, тем самым усилив ряды защитников города.

Тысячи пленных, пригнанных отовсюду, выполняли осадные работы. 30 осадных орудий беспрестанно обстреливали тяжёлыми камнями город, разрушая их и нанося ущерб. Эстергом не продержался долго: неудержимые монголы в некоторых местах разрушили городскую стену и начали решающий штурм. Чем более ожесточённо сопротивлялись горожане, тем яростнее становились монголы. Когда эстергомцы поняли, что удержать город невозможно, они предали огню всё своё имущество, чтобы оно не досталось врагу. Заняв город, озверевшие монголы перебили его защитников. Уцелевшие эстергомцы во главе с испанцем Симеоном засели в внутренной крепости и отбили все атаки монголов.

С завоеванием Восточной Европы перед войсками Бату-хана открылись все дороги для вторжения в Германию и далее во Францию.

Даже в эти дни, когда решалась судьба всего христианского мира, когда короли и герцоги добровольно отказались от борьбы, конфликт между немецким императором и римским папой не утих, а, что интересно, вспыхнул с новой силой. Фридрих предупреждал французского короля «о папской хитрости и жадности», «поскольку в своих ненасытных амбициях он [папа] теперь имеет целью подчинить себе все христианские королевства… и теперь он пытается с большими поспешностью и самонадеянностью заставить имперское величие сгибаться при его кивке».

Однако, с другой стороны, сторонники папы усердствовали в распространении слухов «что император по соглашению с татарами организовал это нападение, и что этим умным письмом он, в основном, прикрыл своё гнусное преступление, и что своими неуёмными амбициями он схож с Люцифером или Антихристом, организуя заговор против монархии во всём мире, ведущий к окончательному крушению христианской веры».

Резюмируя обстановку в Европе на тот момент, Г. Лэмб пишет:

«Никакие повторные выступления не могли спасти Западную Европу от неизбежного бедствия Её армии, способные совершать маневр лишь большими массами под руководством правящих монархов, таких же некомпетентных, как Бела или Людовик [Луи] Святой во Франции, были достаточно храбрыми, но совершенно неспособными одержать победу над совершающими быстрые манёвры монголами под руководством таких полководцев, как Субедей, Мунке и Кадан — ветеранов, всю жизнь воевавших на двух континентах» [184] .

Но в этот самый момент, в начале 1242 г. весть о кончине великого хана Угедея достигла Бату-хана. Принять своевольное решение он не мог, поэтому к чингисидам и военачальникам высшего ранга были посланы гонцы. Познакомив их с содержанием письма из Каракорума, Бату-хан поставил следующий вопрос: продолжать ли военные действия в Европе, чтобы добить обескровленного врага, или возвращаться в родные степи на курултай для выбора нового великого хана. В конце концов было принято единогласное решение: оставить покорённую Европу, перебить обессилевших пленных и вывести тумены на восток.

Перед тем, как выступить в обратный путь, у устьев Дуная по приказу Бату-хана был произведён всеобщий осмотр войск. В это же время состоялось очередное совещание чингисидов и военачальников, принявшее решение превратить Молдавию и Болгарию в западные провинции Джучиева улуса. Не забыли назначить и наместника — чингисида Ногая. После непродолжительного отдыха победоносная армия двинулась в путь.

Позади остались всё ещё охваченные ужасом европейские страны. После ухода монголов в этих странах долгое время не могли установиться спокойствие и порядок. Вся Европа испытывала великую радость и облегчение, когда слух об уходе непобедимых туменов Бату-хана стал подтверждаться. Во всех концах Европы благодарный народ молился Всевышнему, чудесным образом спасшего его, когда уже надеяться было не на кого и не на что.

Летом 1242 г. монгольские войска оставили оккупированные земли и двинулись на восток. Их путь лежал через Боснию, Сербию и Болгарию на Русь. Монголам не составило большого труда оккупировать обширное, но раздираемое внутренними противоречиями Болгарское царство. Болгарский царь, малолетний Коломан признал себя данником Бату-хана и обязался выплачивать дань.

Уход монгольских войск сопровождался разрушениями и грабежами. Монголы предавали огню и мечу встречные города и населённые пункты, не тронутые войной, а их жителей, в особенности, умельцев, молодых женщин и сильных мужчин, обращали в рабство. В бесчисленных повозках везли победители военную добычу. Кочевники двигались на восток, в привольные половецкие степи. Так завершался великий западный поход, продолжавшийся целых семь лет. Сколько крови пролилось за это время, сколько человеческих жизней унесла война, сколько разрушений принесла она человечеству, скольким народам причинила она горе и несчастье?

Военная кампания в Восточной Европе занимает почётное место не только в походах Бату-хана, но и в завоеваниях монгольских ханов вообще Спустя шесть столетий французский император Наполеон Первый, спустя ещё одно столетие фюрер Гитлер заставили дрожать старушку-Европу.

Наполеон, который уделял большое внимание изучению истории монгольских походов, тактики и организации монгольских войск, отмечал, что вторжение кочевников вовсе не было нашествием недисциплинированной орды, как было принято считать, а глубоко продуманной интервенцией самой совершенной армии того времени Он по принципу Чингис-хана, разделившего свои войска на тумены, разбил свою армию на корпуса, которыми командовали маршалы. По примеру Чингис-хана Наполеон при назначении своих маршалов принимал во внимание не происхождение и положение в обществе, а способности, талант и храбрость. Маршалы Наполеона напоминают урлуков Чингис-хана, в том числе Субедей-баатура и Джебе-нойона. Но на этом сходства кончаются. Если все урлуки были верны Чингис-хану и Великой Монгольской империи до конца своих дней, то большинство маршалов Наполеона изменило своему императору. И ещё. Если французская армия ешё при жизни Наполеона перестала быть лучшей в мире, то монгольские тумены даже столетие спустя после смерти Чингис-хана не имели равных себе.

В заключение мы хотим привести слова Дж. Дж. Саундерса, который следующим образом подвёл итоги завоевательным походам Бату-хана:

«Этот невероятный поход, имевший место семь веков тому назад, и по сей день поражает воображение историков Географические масштабы завоеваний, охвативших большую часть Восточной Европы, мастерство руководства и координации действий многочисленных корпусов и подразделений, окружение, преследование и уничтожение врага, осуществляемые с ювелирной точностью, решение проблем обеспечения армии в тех непростых условиях, организация побед на полях неведомой азиатской армии Европы, гений, приведший её к невиданному успеху, — всё это убедительно показывает, что монгольские полководцы были из когорты победителей, мастерами военного искусства, которые редко встречались в прошлом и так же редко встретятся в будущем. И, наверно, не найдётся человека, который не согласится с этим» [185] .

 

Почему Бату-хан повернул назад?

Монгольские войска оккупировали Польшу, Венгрию, Моравию, Словакию, Далмацию, Хорватию, Силезию и другие страны и угрожали вторжением в Германию, Италию. Австрию и даже во Францию, когда Бату-хана достигло известие о кончине Угедей-хана. Монгольские кони, победоносно прошедшие по всей Евразии, достигли Адриатического моря. Никто не мог поверить этому: страшные степняки, варвары, вышедшие из сердца Азии, прошли с боем тысячи километров, чтобы уничтожить более высокую цивилизацию и заставить встречные народы преклонить колена перед священным девятихвостым знаменем. Дикий ужас охватил всю Европу. В хронике монастыря св. Пантелеона г. Кёльна читаем:

«Значительный страх перед этим варварским народом охватил отдалённые страны, не только Францию, но и Бургундию и Испанию, которым имя татар было дотоле неизвестно» [186] .

Участник Легницкой битвы Понсе д'Обон в донесении своему королю писал:

«/…/ Они опустошили всю Венгерскую землю и Богемскую: после чего они разделились на три отряда, из коих один находится в Венгрии, другой в Богемии, а третий в Австрии. /…/ И мы опасаемся, как бы то же не случилось в немецких землях. И знайте, что король Венгерский, король Богемский и два сына герцога Полонии и патриарх Аквилем с великим множеством людей не осмелились атаковать даже один из их трёх отрядов» [187] .

Что и говорить о других, если так писал очевидец событий, великий магистр рыцарского ордена.

Хронист Матье Парижский отмечает, что

«жители Готланда и Фрисланда, боясь их [монголов] нападений, не приплыли, как обычно это делали, в Ярмут в Англии, где загружались их суда во время рыбно-селедочной продажи: и из-за этого сельдь 8 том году не имела цены, поскольку её было множество» [188] .

В Германии же получила широкое распространение более чем странная молитва: «Боже! Спаси нас от татарской ярости!». Балканские народы принимали монголов за посланников преисподней, так как считали, что название «татар» и есть греческое слово «тартар», т. е. ад.

Ещё задолго до официального обращения короля Белы западные монархи получили просьбы о помощи из Польши и Богемии. Граф Лорэна писал герцогу Брабанта о печали, охватившей Польшу в связи с нашествием диких азиатов. Герцог Брабантский написал епископу парижскому, а архиепископ Кёльнский — королю Англии. Епископ Парижский счёл своим долгом известить об этом королеву Бланш, мать Людовика IX, о содержании письма. Королева Бланш обратилась к своему царственному сыну и осведомилась о его намерениях в случае монгольского вторжения, которое казалось неминуемым. Король, не зря прозванный Святым, ответил с присущим ему религиозным чувством и покорностью судьбе:

«Мать моя, пусть правит нами покой небесный. И если эти люди, которых мы называем татарами, должны прийти к нам, то или мы закинем их назад в район тартара, откуда они вышли, или же они всех нас отправят на небо.» [190]

Своим ответом французский король дал понять, что он полностью отстранился от дел и доверил себя Богу, Его ответ означал: победим ли мы монголов, или сами будем побеждены, мы всё равно отправимся к богу либо как верующие, либо как мученики. Что и говорить о других странах, если крупнейшее и сильнейшее королевство Европы оказалось просто не в состоянии организовать отпор захватчикам. 70-тысячной армии Бату-хана оказалось достаточным, чтобы покорить Северо-Восточную Русь, на территории которой обитало 6 млн. человек, Южную Русь с 3-миллионным населением и Восточную Европу, где проживало 8 млн, жителей. И этим не исчерпывались все возможности монгольских туменов. Потенциальными жертвами монгольского аркана могли стать Германия, Италия и Франция.

Но в этот самый момент, когда француз и итальянец молился богу в ожидании вторжения, а монгол готовился к новой кампании, Бату-хан принял неожиданное решение. Было приказано возвращаться в половецкие степи, в улус Джучи.

Так почему же Бату-хан приказал повернуть назад?

Походы Бату-хана занимают наиболее почётное место в монгольских завоеваниях. Причина прекращения дальнейшего наступления до сих пор является предметом неутихающих споров. Существуют многочисленные версии, так или иначе интерпретирующие парадоксальное решение Бату-хана.

В частности, немецкий историк Г. Стракош-Грассманн выдвинул тезис о том, что европейская цивилизация была спасена благодаря мудрой и дальновидной политике германских правителей и мощи их вооружённых сил. Другой немецкий исследователь Б. Шпулер пошёл ещё дальше и прямо утверждает, что немецкие рыцари, которые в сражении при Легнице сумели остановить наступательную мощь монгольской кавалерии, спасли Европу от казалось бы неминуемого бедствия. Мы не будем рассматривать эти заключения, не выдерживающие никакой критики. Достаточно упомянуть то, что первая из этих работ вышла в свет в кайзеровской Германии, когда в её недрах вынашивались хищнические планы развязывания Первой мировой войны и получения «места под солнцем», а вторая — во время наивысшего могущества Третьего рейха. И кайзеровская Германия, и гитлеровская Германия стремились установить своё господство во всём мире. Поэтому и Г. Стракош-Грассманн, и Б. Шпулер были покорными слугами своего времени. Однако винить их не в чем, потому что и в советское время история также писалась по заказу.

Как считают наши, монгольские, историки, героическая борьба народов Руси, Польши, Чехии и Силезии против иноземных агрессоров стала причиной отступления Бату-хана. Они поддакивают своим старшим собратьям — историкам из социалистических стран.

Но самое парадоксальное в другом. Авторы пятитомной «Истории монгольского государства», вышедшей в свет в 2003 г., объясняя причины ухода монгольских войск, почти дословно переписывают «Историю Монгольской Народной Республики». Мы читаем:

«Народы Польши, Чехии и Венгрии, защищая свои родины, героически сражались с монгольскими завоевателями. Кроме того, набирало силу движение сопротивления русского народа на Руси» [194] .

Но довольно об этом, Кроме вышесказанного, бытует мнение, что восстание булгар и половцев, вспыхнувшее в то время, когда монгольские войска воевали в Южной Руси и Восточной Европе, было одной из причин, повлиявшей на решение Бату-хана о возвращении. Восставшими булгарами руководили Боян и Джику, половцами — Бачман, а аланами — Качир-Укуле Младший брат Мунке-хана Буджек долго воевал с восставшими, прежде чем разбил войско Бачмана на одном из островков Волги, а самого его захватил в плен и предал казни.

Существуют историки (в частности, В. П. Шушарин), считающие кампанию Бату-хана в Восточной и Центральной Европе лишь своеобразной разведкой наподобие знаменитого рейда Субедей-баатура и Джебе-нойона. Свою версию он объясняет тем обстоятельством, что монголы перед завоеванием, совершают разведывательный поход, чтобы «прощупать» силы врага. Тогда возникает справедливый вопрос: если поход 1237–1242 гг. был разведкой, то что стало собственно завоеванием? Ответ прост: завоевания не состоялось, так как монголы не сумели окончательно покорить Русь. Мы же считаем эту версию несостоятельной. Одиннадцать чингисидов — внуков и потомков Чингис-хана — собрались вместе только для того, чтобы отправиться на разведку боем? Вполне возможно, что каждый из них планировал сесть ханом на завоёванных землях.

Некоторые западные историки склонны считать, что Бату-хан явился в Европу не как завоеватель, но как каратель. Главным же виновником, «призвавшим» монголов из самого сердца Азии, выступал венгерский король Бела IV, принявший под своё покровительство половцев-беженцев и отказавшийся выдать их Бату-хану. Таким образом, с самого начала вторжение монголов было ничем иным, как кратковременным набегом.

Известный монголовед В. В. Бартольд на основании исследования многочисленных персидских и персоязычных источников пришёл к заключению, что на возвращение Бату-хана повлияли следующие два обстоятельства: во-первых, вражда между Бату-ханом и Субедеем, с одной стороны, и Гуюком и Бури, с другой; во-вторых, смерть великого хана Угедея.

О том, что конфликт между Бату-ханом и Субедеем достиг критической точки, свидетельствует послание Бату-хана самому императору Угедею:

«Из кипчакского похода Батый прислал Угедей-хану следующее секретное донесение: „Силою Вечного Неба и величием государя и дяди мы разрушили город Мегет и подчинили твоей праведной власти одиннадцать стран и народов и, собираясь повернуть к дому золотые поводья, порешили устроить прощальный пир. Воздвигнув большой шатёр, мы собрались пировать, и я, как старший среди находившихся здесь царевичей, первый поднял и выпил провозглашённую чару. За это на меня прогневались Бури с Гуюком и, не желая больше оставаться на пиршестве, стали собираться уезжать, причём Бури выразился так: „Как смеет пить чару раньше всех Бату, который лезет равняться с нами? Следовало бы протурить пяткой да притоптать ступнею этих бородатых баб, которые лезут равняться!“ А Гуюк говорил: „Давай-ка мы поколем дров на грудях этих баб, вооружённых луками! Задать бы им!“ ‹…› Что же касается нас, то мы стали приводить им всякие доводы об общем нашем деле среди чужих и враждебных народов, но так все и разошлись непримирённые под влиянием подобных речей Бури с Гуюком Об изложенном докладываю на усмотрение государя и дяди“» [198] .

Неудивителен поступок недальновидного Гуюка, который, как сын и наследник великого хана, считал себя первым лицом в походе. Кроме того, он был старше Батыя на три года, и даже такой фактор имеет для амбициозного человека не последнее значение.

Этот конфликт между Бату и Бури не может не вызывать интерес в силу того, что является как бы продолжением многолетней вражды, преследовавшей всю жизнь их отцов — Джучи и Цагадая.

Английский историк Дж. Дж. Саундерс приводит три причины: во-первых, с каждым днём монголы отдалялись от своего тыла, вследствие чего снабжение и коммуникации были сильно нарушены; во-вторых, Гуюк и Бури вступили в открытый конфликт с Бату-ханом и, отказавшись воевать под его началом, возвратились в Монголию и в-третьих, со смертью Угедея Гуюк становился наследником престола; избрание его великим ханом могло обернуться для Бату-хана серьёзными осложнениями, так как в этом случае он имел бы дело со всей монгольской империей.

Две последние причины так или иначе указываются почти всеми историками. Что касается коммуникаций, растянутых на многие тысячи километров, то монголы умели воевать и одерживать победы и в более трудных условиях. К тому же перед вторжением в Восточную Европу Бату-хан договорился с некоторыми южнорусскими князьями о поставке лошадей и продовольствия, поэтому вряд ли испытывал большие затруднения со снабжением.

Г. В. Вернадский так выразил свою оригинальную точку зрения:

«Причина этого шага была чисто политической: Бату хотел повлиять на выбор нового великого хана, в особенности потому, что сам считался потенциальным кандидатом. Более того, в ходе венгерской кампании он поссорился с сыном Угедея Гуюком и внуком Цагадая Бури, которые оба вернулись в глубоком возмущении в Монголию. По жалобе Бату Угедей сделал суровый выговор обоим князьям Теперь, после смерти Угедея, можно было ожидать, что они будут мстить, интригуя против Бату Бату был, очевидно, обеспокоен: борьба за власть в монгольской политике казалась ему более важной, нежели завоевание Европы.

Угедею должно было быть пятьдесят один год ко времени его смерти… Можно сомневаться, однако, что он умер естественной смертью.

Согласно Иоанну [Джованни] де Плано Карпини, он был отравлен „тёткой“ его сына Гуюка. Кем бы ни была эта женщина, её следует рассматривать как спасительницу Западной Европы» [200] .

Г. В. Вернадский прямо и недвусмысленно указывает на то, что если бы не смерть императора Угедея, то монголы оккупировали всю Западную Европу.

Полностью согласен с Г. В. Вернадским и немецкий историк украинского происхождения Михаэль Правдин. В своём труде «Чингис-хан и его наследие», изданном в Германии в 1937 г., он также прямо указывает, что кончина монгольского императора и стала причиной возвращения Бату-хана:

«Бату-хан хотел продолжать войну, но Субедей-баатур напомнил ему, что каждый монгол должен беспрекословно следовать великому закону Ясе и каждый чингисид, где бы ни он был, должен вернуться на родину и принять участие в курултае для выбора нового императора» [201] .

Датский историк Д. де Хартог пишет:

«Весть о смерти Угедей-хана имела важное значение и приостановила дальнейшее наступление монгольских войск на Западе. Чингисиды, находившиеся в то время в Европе, были заинтересованы в участии в великом курултае для выбора нового императора. В особенности, у Бату … были веские причины для возвращения в Монголию» [202] ,

и указывает на вражду Бату-хана с Гуюком и Бури. Далее он пишет:

«Если монголы попытались достичь берегов Атлантического океана, они сумели бы добиться этого. Никакая европейская армия не могла противостоять доблестной монгольской коннице» [203] .

Однако русско-советские историки принимают в штыки эту версию (смерть Угедея как причина прекращения военных действий) и настаивают на том, что героическая борьба русского народа нанесла непоправимый удар наступательному и завоевательному потенциалу монгольских туменов, что, в конечном итоге, обернулось спасением всего европейского континента и европейской цивилизации. Согласно их точке зрения, смерть Угедея являлась лишь благоприятным предлогом для возвращения в Джучиев улус. Неудивительно, что эта версия прочно обосновалась в трудах целого поколения исследователей в эпоху, когда историю писали в соответствии с партийными тезисами.

Интересно, что некоторые монгольские историки под влиянием вышеупомянутой идеологии вторят советским историкам. В их трудах также присутствует мысль о том, что героическое сопротивление русского народа явилось решающим фактором, положившим конец завоевательным походам хана Батыя.

Послушаем мнения русских просветителей и историков.

Великий русский поэт А. С. Пушкин с вдохновением писал:

«России определено было высокое предназначение. Её необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили нашествие на самом краю Европы: варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощённую Русь и возвратились в степи своего Востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной Россией» [206] .

Выдающийся публицист Н. Г. Чернышевский вторит ему:

«Нет, не завоевателями и грабителями выступали в истории политической русские, а спасителями, спасителями от ига монгольского, которое они сдержали на мошной вые своей, не допустив его до Европы, быв ей стеной, которую наполовину было разбили враги» [207] .

Учёный, исследователь В. Т. Пашуто пишет:

«/…/ В то время, когда Батый вёл свою рать на Европу, в разных частях Монгольской империи разгоралась освободительная борьба завоёванных, но не покорённых народов нашей страны. Эта борьба предопределила провал монгольского похода в глубь Европы. /…/ Народы нашей страны, народы Восточной и Центральной Европы, отстаивая в суровую пору нашествия свои очаги, спасли Вену и Париж, Лондон и Рим, города и культуру многих стран от разорения. В этом их великая заслуга перед историей человечества» [208] .

Он отмечает, что кончина великого хана Угедея стала для Бату-хана лишь удобным поводом для отступления и вопрошает:

«Авторов, готовых в смерти Угедея видеть главную причину неуспеха европейского похода, можно спросить, почему же хан Хулагу, которого это известие [209] застало под Алеппо и Дамаском, не оттянул своих войск, а уехал лишь сам, передав командование Кет-Буге?» [210] .

Действительно, стоит задуматься. Почему же хан Хулагу уехал на родину лишь сам, а Бату-хан повернул назад со всем своим войском? Парадоксально, но на этот вопрос могли дать ответ только они сами — Бату-хан и Хулагу-хан. История человечества полна таких открытых вопросов, на которые никто не может дать ответ. Также нужно принимать в расчёт то, что одно событие происходило в 1242 г., а другое имело место в 1259 г. К тому же нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что при Бату находились около десяти чингисидов, а при Хулагу — ни одного, если не считать его самого.

На вопрос советского историка можно ответить вопросом: А что сделал бы Бату-хан, если бы великий хан Угедей жил и царствовал? Воевал бы в Европе до тех пор, пока не скончался? Или нашёл другой повод?

Мы не отрицаем того, что в доводах русских и советских историков есть доля истины. Сопротивление русских и европейцев, естественно, не могло не сказаться на силе и мощи монгольской армии. Однако, осмелимся заметить, что и русские, и европейцы сражались вовсе не за спасение европейской цивилизации, не за Вену и Париж, Лондон и Рим, а только за самих себя, за собственное отечество. И это не их вина, это их долг (Курсив мой. — Ред.).

У Л. Н. Гумилёва, естественно, самобытное и нестандартное мнение:

«Итоги похода оказались очень благоприятными для монголов, и дальнейшая война не имела для них никакого смысла. Безопасность своей западной границы монголы обеспечили, ибо ни чехи, ни поляки, ни венгры не могли достичь Монголии: для этого у них не было ни желания, ни возможностей. Исконные враги Монгольского улуса — половцы — тоже не могли ему угрожать: они были загнаны в Венгрию, и их судьба оказалась печальной» [211] .

Я. Халбай пришёл к не менее оригинальному выводу. Он указывает на то, что лишь бедность и отсталость европейских стран спасла их от монгольского завоевания. Кочевники, покорившие Среднюю Азию, Китай, Русь и другие передовые цивилизации, были поражены убогим состоянием Европы, завоевание которой не сулило им богатой добычи. Охарактеризовав добровольный отказ (сразу после завоевания) от обширных земель в Центральной Европе как беспрецедентный случай в истории, Я. Халбай восклицает: «Какая нищета и убожество царили в этих странах, если от них отказался великий степняк-скотовод?». Я. Халбай не исключает и того, что между монгольским императором и Папой римским могла быть достигнута некая договорённость о разделе сфер влияния. Хотя мы не обладаем документами и фактами, подтверждающими эту гипотезу, нам будет небезынтересно выслушать и её:

«/…/ С 1095 по 1272 гг. Европа совершила 8 крестовых походов против арабов, во время которых крестоносцы грабили не меньше, чем монголы. Шестой поход начался в 1227 г. и завершился захватом Иерусалима у мусульман. Однако в 1244 г. этот город снова перешёл в руки арабов. Поэтому седьмой крестовый поход обязательно должен был последовать в Сирию. Но этого не произошло. Почему?

В 1247 г. вернулся из Монголии /…/ П. Карпини. Что он привёз, кроме официального письма монгольского императора? Но факт остаётся фактом: седьмой и восьмой крестовые походы /…/ состоялись не в Иерусалим, а в Египет и Тунис. Ответ прост: в 1252 г. в Средней Азии появился хан Хулагу, /…/ в 1259 г. он завоевал Сирию (главного врага крестоносцев) и монголы вышли к Средиземному морю. /…/

Следовательно, вполне правдоподобна гипотеза: Папа римский уступил монголам оставшийся после Хорезма мусульманский мир, который в те времена был заметно богаче Западной Европы.» [213]

Ж. Бор, напротив, считает, что тайное соглашение было заключено не с Папой, а с германским императором. Именно это своеобразное союзническое обязательство развязало руки Фридриху, который после этого, летом 1242 г., начат поход на Священный город — Рим.

Да, объяснить причину возвращения Бату-хана одним-двумя факторами невозможно. Мы должны рассмотреть причины, побудившие Бату-хана прекратить свой поход, во всем их комплексе и многообразии.

Несмотря на ограниченность людскими ресурсами, у Бату-хана было достаточно потенциала и наличных сил, чтобы продолжить военные действия, победоносно пройти по итальянским и немецким землям и достичь Рима и Парижа. Вряд ли итальянские герцогства были в состоянии противопоставить монголам какую-либо силу, а французский король или император Священной Римской империи — собрать более многочисленную и боеспособную армию, нежели Генрих или Бела. Нетрудно вспомнить, что половины монгольской армии было более чем достаточно, чтобы сокрушить вооружённые силы целого королевства. А что, если бы он собрал все свои наличные силы в один кулак? Устояли бы Рим и Париж?

Но Бату-хан был вынужден отказаться от этих планов в силу следующих причин:

Прежде всего, Бату-хан имел достаточно сил, чтобы достичь Парижа, но этих сил было не достаточно для его удержания. Бату-хан отдавал себе отчёт в этом. Да и Субедей-баатур понимал это. Поэтому для Бату-хана было важным не оккупация новых земель, а удержание уже завоёванных территорий.

Дальнейшее продолжение войны не имело выгоды и пользы для монголов. Издержки по содержанию целой армии, несмотря на грабежи, потери в личном составе подразделений, несмотря на пополнения, не оправдывались В таком случае война, служившая для кочевника главным источником жизни, теряла свой смысл.

Бату-хан не мог оставить без внимания тот факт, что после смерти Угедея наибольшие шансы занять императорский престол имел его ярый враг Гуюк, что и случилось в 1246 г. Бату-хан опасался враждебных действий со стороны новоявленного императора. (Это подтверждается тем, что в 1248 г. великий хан Гуюк начал войну против Бату-хана, но на полдороге скончался на 43-м году жизни: возможно, он был отравлен.) В ожидании удара из Каракорума Бату-хан принял решение оставить Европу и заняться своим собственным государством — улусом Джучи, границы которого он значительно раздвинул. Для Бату-хана было жизненно важно подготовить свой улус к возможной войне с самой Монгольской Империей.

 

Значение и последствия завоевательных походов Бату-хана

Было время, когда всё, что имело отношение к монголам и тем более монгольским завоеваниям, подвергалось всяческим нападкам, не говоря уже о тенденциозной и предвзятой критике. В качестве одного из наглядных примеров приведу слова французского историка XVII в. Ж. де Гиня:

«Этот народ [монголы — Ч.Ч.], не имеющий никакой культуры, известный своей дикостью, отсталостью и варварством, только и для того нападает на другие страны, чтобы хищнически прибрать к своим рукам их богатства, поработить жителей и навязать им свои примитивные отношения».

К сожалению, у историка XVII в. оказалось немало приверженцев и учеников, слепо последовавших в своих умозаключениях за ним. Таковые, как ни парадоксально, имеются в избытке и в настоящее время. Не только советские исследователи, но и наши, монгольские, историки выбрали чёрный цвет при освещении национальной истории, правда, следуя тезисам партии. Мы не собираемся ставить им это в вину; это знак времени.

Однако, к счастью, теперь мы имеем полное право писать свою историю без каких-либо указов свыше и ограничений. Тем более, что монгольские завоевания XIII в., в том числе Великий западный поход Бату-хана, являются самой яркой страницей в истории Монголии, не в силу множества покорённых народов и завоёванных земель, а именно в силу деяний, выходящих за рамки человеческих возможностей.

В России до сих преобладает радикально негативное отношение к походу Бату-хана, прямым следствием которого стало так называемое монголо-татарское иго. Советские, русские историки единогласно утверждают, что социально-экономическая отсталость России по сравнению с западноевропейскими странами вызвана в первую очередь монгольским нашествием.

В частности, Т. С. Георгиева в своей «Истории русской культуры» лаконично отмечает:

«Монголо-татарское нашествие и века татарского ига (1238–1480) затормозили развитие русской культуры почти повсюду /…/ Сильно пришлось пострадать русским людям за это время /…/ Нельзя не признать тот факт, что после монголо-татарского нашествия каких-либо серьёзных достижений в области материальной и духовной культуры XIII в. до наших дней не сохранилось» [215] .

Резюмируя последствия монгольского нашествия, В. В. Каргалов пишет:

«Батыев погром 1237–1240 гг. сопровождался массовым разрушением русских городов. Везде, где проходили полчиша монголо-татар, на месте некогда цветущих городских центров оставались развалины, жители массами избивались или уводились в плен /…/ Монголо-татарское нашествие нанесло тяжёлый удар самой основе городской культуры — ремесленному производству /…/ После Батыева погрома надолго исчезают сложные ремесла Возрождение их началось только спустя 150–200 лет /.../ Не менее тяжёлый урон нанесли завоеватели и русской деревне, сельским местностям Руси, где жило подавляющее большинство населения страны /…/ Ущерб, нанесённый народному хозяйству Руси монголо-татарскими завоевателями, не ограничивался опустошениями и грабежами во время многочисленных ордынских „ратей“. После установления ига огромные ценности уходили из страны в виде разнообразных „даней“ и „запросов“, что подрывало и без того ослабленную экономику Руси /…/ Монголо-татарское завоевание привело к значительному ухудшению международного положения русских княжеств, Древние культурные и торговые связи Руси с соседними народами были насильно разорваны /…/ Монголо-татарское нашествие XIII в. нанесло тяжёлый удар культуре древней Руси. В огне монголо-татарских погромов погибли многие драгоценные памятники литературы и письменности /…/ А когда рассыпалась паразитическая Золотая Орда, оказалось, что завоеватели фактически не оставили следа в русской культуре. Ни о каком „культурном наследии“ монголо-татарских завоевателей для Руси не может быть и речи.

Какие последствия имело монголо-татарское нашествие XIII в. для экономического и политического развития Руси? Какую роль сыграли завоеватели в истории русского народа? Советская историческая наука даёт точный ответ на эти вопросы Монголо-татарское нашествие и последовавшее за ним длительное иноземное иго нанесли колоссальный ущерб производительным силам нашей страны, надолго задержали её развитие во всех областях экономической, политической и культурной /…/ Завоевательные походы монголо-татарских феодалов не принесли человечеству ничего, кроме неисчислимых жертв, разрушений, гибели материальных и культурных ценностей» [216] .

Такое отношение к последствиям монгольского вторжения характерно для российских историков.

Одну из первых объективных оценок завоеваниям Чингис-хана и его преемников дал евразиец Н. С. Трубецкой Он в своей книге «Наследие Чингисхана» отмечает: «Чннгис-хан был носителем большой и положительной идеи и в деятельности его стремление к созиданию и организации преобладало над стремлением к разрушению», попутно заметив, что на возникновение и формирование российской государственности оказала непосредственное влияние монгольская государственность.

Китайские историки, единодушно утверждавшие, что монгольское владычество в Китае было периодом иноземного ига и эксплуатации китайского народа монгольскими феодалами, с 1961 г. начали пересматривать свои взгляды на монгольские завоевания. В результате всё более участившихся требований о необходимости переоценки негативного отношения к монгольскому владычеству в Китае историки пришли к трём основным выводам. Во-первых, эпоха правления монгольской династии Юань стала «периодом великого объединения Китая», которое стало возможным лишь благодаря завоеванию Китая монголами. Во-вторых, монгольское господство в Срединной империи ознаменовалось расширением связей между Китаем и европейскими странами. В-третьих, объединение Китая под девятихвостым знаменем повлекло за собой развитие экономики, культуры, торговли, ремесла и транспорта.

Приведём некоторые примеры. «Чингис-хан смял границы на пути связей между Востоком и Западом, сравнял с землёй крепости и бастионы, которые препятствовали экономическим и культурным отношениям, и после этого взаимные связи Востока и Запада начали процветать». Чингис-хана китайские историки возвеличивают не только как историческое лицо, сыгравшее исключительную роль в консолидации монгольских племён, но и как объединителя Китая:

«Если смотреть с точки зрения длительного периода, то роль объединителя окажется продолжительнее и важнее, а разрушения — временными и второстепенными. Ценой разрушений было объединение» [219] .

Выводы китайских историков о значении монгольского завоевания можно перенести и на Русь. Действительно, Батыево нашествие принесло с собой разрушения и гибель, а само понятие «монголо-татарское иго» вызывает у русских одно отвращение и злость Однако как обстояли дела на Руси до прихода монголов? Русь, раздробленная на множество княжеств, находившихся в непрестанной и антагонистической вражде между собой, тоже являлась ареной кровопролития и войн. Неуёмные амбиции властителей выражались в бесчисленных войнах, которые уносили жизнь тысяч и тысяч людей. Пылали города, разрушались памятники искусства и культуры Существуют даже мнения, что поход Бату-хана по масштабам своего разрушения ничуть не превосходил масштабы междоусобных войн русских князей.

Хотя история не знает сослагательного наклонения, мы всё-таки хотим поставить такой вопрос: Когда стало бы возможным объединение Руси, если бы монгольская экспансия прошла стороной? Ценой каких потерь, ценой жизни скольких сотен тысяч и даже миллионов человек стало бы возможным объединение русских земель? Прогресс требует жертв. И народ ради прогресса жертвует самым ценным и дорогим, что у него есть. Это закон вселенной, который придумали не мы.

А теперь вернёмся к завоеваниям Бату-хана.

«Подобно чуме и голоду, монголы были, по сути, мотором уничтожения; и если это и болезненная, угнетающая при чтении история, она всё же необходима, при условии нашего желания понять великий путь человеческого прогресса… У меня нет сомнений… что искусство печати, морской компас, огнестрельное оружие и многие детали социальной жизни были не открытием Европы, а импортированы при посредстве монгольского влияния с дальнего Востока» [221] ,

— писал английский историк, сэр Генри Ховорт в своей «Истории монголов».

Ему вторит бурятский исследователь Я. Халбай:

«Создание необъятной империи монголов положило конец двухсотлетней вражде крестоносцев и мусульман, способствовало появлению в Китае христианских миссионеров и более широкому распространению буддизма и ислама… Во всей Великой Монгольской империи действовал Ясак, т. е. жизнь основывалась и управлялась законами гениального Чингисхана… По этой причине в необъятной империи царил идеальный порядок. Каждый подданный чётко знал своё место. Почти не было воровства, краж, прелюбодеяния, пьянства и т. п. Только при монголах уровень преступности был минимальным почти на всей территории Евразии. Это — уникальное достижение монголов» [222] .

«Что происходило бы, если бы не было Чингисхана, никто не знает.

А произошло то, что мир под властью монголов, так же как когда-то под властью римских императоров, дал возможность цивилизации сделать качественный скачок. Происходило перемещение народов или, точнее, тех, кто выжил, мусульманская наука и ремесло продвинулись далеко на Дальний Восток, мастерство китайцев и их искусство администрирования были завезены на Запад. В разорённых мусульманских регионах учёные и архитекторы переживали если не золотой, то серебряный век под монгольскими ильханами. А в Китае XIII в. был отмечен расцветом литературы, особенно драматургии, триумфальное шествие которой приходится на период династии Юань» [223] .

Автор данной книги придерживается одного мнения с вышеупомянутыми исследователями и, более того, считает, что жизнь не прекратилась на необъятной территории, завоёванной бесстрашными и железными туменами монгольской кавалерии — она забурлила пуще прежнего.

Значительно участился обмен интеллектуальными и духовными ценностями. Научно-технические открытия и достижения, новые, передовые мысли и идеи становились достоянием всех народов, объединённых под священным знаменем Великого Потрясателя Вселенной. Всё это экспортировалось из одного конца Евразии в другой. Учёные мужья, исследователи, мастера, скотоводы, земледельцы, военные деятели, умельцы и прочий люд раскрывали секреты своих предков, которые бережно и с благоговением хранились несколькими поколениями за семью печатями и учились друг у друга, всё более и более совершенствуя эти методы и технологии. Человечество перестало быть обособленными и чуждыми друг другу этносами, для которых язык, обычаи, верования и т. п. являлись поводом для бесконечных войн. Самое парадоксальное стало то, что человечество впервые со времён Римской империи осознало, что оно живёт под одной единственной крышей и что иного выбора нет. На бескрайней территории Монгольского ханства, где всё свершалось согласно воле Чингис-хана и его гениальному наследию — Великой Ясе, прототипу Гражданского кодекса Наполеона, — царил мир и порядок. И это стало предвестником феноменального процесса, начавшегося несколько столетий спустя, — глобализации.

Все научно-технические достижения Срединной империи, которая к тому времени являлась флагманом мировой культуры, стали достоянием всего человечества благодаря тому, что монголы стёрли границы между народами и государствами. Хотя ещё в X в. арабы познакомили европейцев с бумагой, её употребление в Старом Свете было чрезвычайно ограниченным. Однако за тот год, который провёл Бату-хан в Европе, жители Европы научились у азиатов всем премудростям производства и использования бумаги, что отразилось в создании первого европейского бумажного завода в Майнце в 1320 г. Именно в этом городе в 1450 г. мастер златых дел Иоганн Гутенберг создал первый книгопечатный станок, что единогласно признаётся изобретением, которое оказало самое существенное влияние на всю последующую историю человечества. Если бы передовая мысль Азиатского континента — одной из колыбелей мировой цивилизации — в результате великого похода не попала в благодатную почву Европы, когда стало бы возможным гениальное изобретение Гутенберга?

Говоря о последствиях похода Бату-хана, нельзя не упомянуть о компасе и порохе. Без компаса трудно представить Великие географические открытия, а без пороха — огнестрельное оружие. Великие географические открытия и огнестрельное оружие — вот локомотив, который превратил Европу в хозяина Вселенной. Начиная с конца XV и начала XVI вв… Европа безвозвратно вступила на путь бурного развития, одним из последствий которого стало превращение остальных континентов в поставщиков сырья. Невольно напрашивается некая аналогия между монгольскими завоеваниями и возвышением Европы.

Сравним, что принесло монгольское нашествие народам Руси и Европы. Только слёзы, горе и смерть? Завоевания монголов, так же как и экспансии египтян, ассирийцев, персов, римлян, арабов и турков-османов, стали причиной смерти и гибели тысяч и тысяч людей и разрушения городов и населённых пунктов. Однако только на развалинах уничтоженной и искоренённой цивилизации возможно рождение новой, более передовой и прогрессивной. Дикий зверь, вышедший на тропу охоты, в большинстве случаев настигает наиболее обессиленную, иначе говоря, больше других утратившую шансы для выживания жертву. Это способствует выживанию биологических видов и эволюции. Подобно дикому зверю, монголы уничтожали одряхлевшие цивилизации (в часности, в Китае, Средней Азии, на Руси), с тем, чтобы на их обломках возникли новые, более прогрессивные и передовые цивилизации.

Две великие нации — русские и китайцы, которые в XIII в. Находились в фазе постепенного вымирания, благодаря именно тому, что были заряжены монгольской кровью, сумели через век-другой не только выйти из кризиса, но и прочно встать на путь развития. Это и есть то влияние, которое оказало монгольское нашествие на генофонд покоренных народов, в частности, россиян Именно вследствие похода Бату-хана на Руси появились Аксаковы, Алябьевы, Апраксины, Аракчеевы, Арсеньевы, Ахматовы, Бабичевы, Балашовы, Барановы, Басмановы, Батурины, Бекетовы, Бердяевы, Бибиковы, Бильбасовы, Бичурины, Боборыкины, Булгаковы, Бунины, Бурцевы, Бутурлины, Бухарины. Вельяминовы. Гоголи, Годуновы, Горчаковы. Горшковы, Державины, Епанчины, Ермолаевы, Измайловы. Кантемировы, Карамазовы, Карамзины, Киреевские. Корсаковы, Кочубеи. Кропоткины, Куракины, Курбатовы. Милюковы, Мичурины, Рахманиновы, Реутовы, Салтыковы. Строгановы. Таганцевы, Талызины, Танеевы, Татищевы, Тимашевы, Тимирязевы, Третьяковы. Тургеневы. Турчаниновы. Тютчевы. Уваровы, Урусовы, Ушаковы, Ханыковы, Чаадаевы, Шаховские. Шишковы и многие другие.

К сожалению, монгольский народ, вливший в россиян и китайцев свежую, креативную кровь, начиная с XIV в., сам вошел в длительный период глубокой национальной депрессии и застоя.

Не будь монгольских завоеваний, на географической карте могли не возникнуть такие супердержавы, как Российская Федерация и Китайская Народная Республика. Заслуга монгольской экспансии состоит в том, что силой оружия и духа были объединены россияне и китайцы, почти утратившие черты единой нации в результате многовековых распрей и усобиц, которые тем самым постигли сущность и ценность национального единства.

В заключение хочу заметить, что монгольские завоевания имели негативное последствие, как ни парадоксально, только для самих монголов. Как правило, во время завоевательных походов самые храбрые, самые сильные, самые талантливые представители нации отправляются на чужбину искать своё счастье. Поэтому в XIII в. весь цвет монгольского народа отправился в Китай. Хорезм, Персию, Европу, на Кавказ и Русь и осел на завоёванных землях, а на родине остались те, которые не годились для несения военной службы, а также отщепенцы общества. Следствием этого явилось то, что к XVII в. Потомки монголов, некогда потрясавших вселенную, впали в глубокий кризис. И этот кризис в той или мере продолжается до сих пор.