На другое утро дядя Линк встал, едва рассвело, когда солнце еще не начало пригревать. Он разворошил угли в камине и, когда вспыхнул огонь, поставил на него чайник. Бадж, едва протерев глаза, поспешил съесть свою кашу, запихивая ее в рот полными ложками, — он решил идти с дядей до Зигзага, а оттуда добраться пораньше до лагеря — ему не терпелось опять встретиться с Рассом.
— Нет, сынок, ты не пойдешь в долину, пока я не увижу дым их костра. Эти американцы никогда еще не бродили по таким лесам, как наши, им надо хорошенько выспаться, — сказала Крошка мама. Она отхлебнула из кружки горячего чаю и продолжала: — А этот доктор… какой же он доктор, если даже не заметил, что у меня нога больная?
— Ну, в этом его упрекать нечего — ведь он вовсе не лекарь, — сказал дядя Линк, утирая рот тыльной стороной ладони. — Он из ученых, им дают звание «доктор» за то, что они называют простые вещи длинными именами. Вот с тропы соскочил вчера обыкновенный кенгуру, а он мне объяснил, что это «интересный представитель сумчатых», и спросил, встречал ли я здесь когда-нибудь… ну, не помню, как это слово выговаривается. Я не понял, о чем он спрашивает, и на всякий случай сказал: «Нет, они уже все вымерли». И он, кажется, был доволен.
— А я знаю, про кого он спрашивал, дядя. Папа прочел это слово в газете, помнишь, Крошка мама? Оно означает…
— Ну, я пошел. Спасибо за угощение.
Дядя Линк встал и принялся запихивать в мешок пакет, приготовленный для него Крошкой мамой.
— Приходите, не забывайте нас. А что, почту вы им будете доставлять?
— Да. Мы уговорились, что они в четверг придут к Трем кулакам. Они очень хотят поскорей получить письма. И даже радиоприемник пробовали вчера пронести с собой, чтобы слушать новости со всего мира.
— Ох, дядя! Как мне хотелось бы послушать говорящий ящик! Почему же ты не дал им пронести его?
— А я им не мешал. Но они передумали, когда пришли к Проволоке. Они и без него-то еле перебрались, и оба были такого цвета, как гриб-дождевик. Я уж думал, не доберутся, но им это удалось, а потом племянничек первым делом спросил меня, почему я не построил настоящий мост… Настоящий мост! — повторил дядя Линк с величайшим возмущением и, сердито фыркая, пустился в обратный путь.
…Солнце стояло уже высоко над Тремя кулаками, когда, наконец, волнистая струя дыма поднялась над лагерем и Бадж бегом помчался туда. Расса он застал за стряпней, со сковородкой в руках, а Док сидел на камне и корчил смешные гримасы, растирая ноги.
— И как люди могут жить в таком месте! Ноги у меня разбухли, как вареные сосиски!
Бадж и не заикнулся о том, что уже поел, и с наслаждением съел роскошный завтрак, после чего пригласил обоих к себе домой напиться чаю.
Док покачал головой:
— Конечно, я приму приглашение, если ты достанешь вертолет, чтобы перенести меня через долину. А скажи-ка, Батч…
— Да? — Бадж решил, что проще будет отзываться на это новое прозвище, чем спорить, объяснять…
— Ты знаешь, что такое вертолет?
Бадж отрицательно покачал головой:
— Никогда не слыхал. Он что, вроде слона?
— Объясни ему, Расс, что такое самолеты, а я попробую втиснуть ноги в башмаки. Прекрасное занятие!
Так как Док твердо решил поберечь ноги и отказался в этот день от дальних экскурсий, Бадж, к своему восторгу, отправился в поход в обществе одного Расса. Он рад был узнать побольше нового. И ему даже нравилось веселое поддразнивание, шутливая форма, в которой оба американца расширяли его познания о мире за Проволокой. Он уже убедился, что без компаса или без помощи его, Баджа, эти двое заблудились бы через пять минут. Они не могли обойтись без всех тех мудреных штучек, которыми были обвешаны, и воображали, что очень ловко крадутся, выслеживая какого-нибудь зверька, а на самом деле ломились сквозь кусты с треском и шумом. Словом, Бадж чувствовал себя их защитником и покровителем. Тем не менее Расс казался ему самым замечательным человеком, какого он встречал в жизни.
Рассу все было интересно, поэтому их путешествие к дому продолжалось довольно долго, тем более что они шесть раз фотографировали Наррапса.
— Сохраню на память хотя бы твою милую морду, если уж не могу запечатлеть все, что вижу вокруг, — сказал Расс, потрепав пони по холке. Он даже вздохнул, окидывая взглядом острые вершины гор, замыкавших долину.
Когда Бадж привел его домой, Расс сразу стал шнырять повсюду, не пропустив ни одного уголка под их кровлей, и так восторгался, словно родной дом Баджа был пещерой Аладдина, полной сокровищ.
Крошка мама, дружелюбно и немного насмешливо поглядывая на Расса, поставила перед ними на стол тарелку с ранней малиной и большой кувшин сливок. Она заметила, каким восторженным взглядом ее Бадж смотрит на своего взрослого брата, который казался ему героем. Улучив минуту, когда Бадж один проходил мимо окна, она знаком подозвала его и спросила:
— Ну, как он?
— Доволен! Фотографирует птиц. Цветные снимки будут, мама!
— Это каких же птиц? Твоего ручного Джо Уитти и малиновок?
— Да. Джо сидел у меня на руке и клевал корм. Расс отыскал его в какой-то своей книге и сказал, что называется он вовсе не Джо Уитти, а дрозд.
— Ну что ж, ему виднее. Скажи ему, что это птица летняя. А где он сейчас?
Крошка мама выглянула в окно, вытирая мокрые руки о холщовый фартук.
— Там. — Бадж указал назад и добавил задумчиво: — Он спросил у меня, где у нас «туалет».
— Что ж, не так трудно догадаться, что это такое.
— Я ему показал. Но, когда сказал, чтобы он не задел гнездо малиновки над дверью, он стал смеяться. Не пони маю, что тут смешного? В гнезде четыре яичка, и малиновка вот уже сколько лет возвращается в свое гнездо каждую весну!
— Может, там, где живет Расс, не бывает птичьих гнезд над уборной. А вы с ним, кажется, подружились, сынок?
— Да, он меня любит, — сказал Бадж простодушно. — Он позволил мне самому сфотографировать Джо Уитти. А снимок пришлет из Америки, когда вернется туда. Как бы мне хотелось… — Он замолчал.
— Чего хотелось бы, сынок?
— Иметь такой аппарат, как у Расса…
— На что он тебе? — сурово сказала Крошка мама. — Ведь ты живешь здесь и видишь всё своими глазами. А Рас-су нужны снимки, потому что он больше никогда сюда не приедет. Аппарат, ишь чего захотел! Аппарат стоит уйму денег.
Крошка мама ушла готовить чай, а Бадж все стоял под окном, глубоко задумавшись. Он в эту минуту был далеко отсюда, среди лавровых деревьев в лагуне, и ждал, чтобы маленький утконос появился из норы. Потом снимал его, улучив минуту, когда мамаша-утконос, а за ней два малыша выскользнули на свет божий, чтобы поплавать.
Бадж тяжело вздохнул. Интересно, сколько это — «уйма денег»?
Следующие дни, радостные, полные впечатлений, не прошли, а пролетели для Баджа. Разведывательная партия — отец, Игги и Ланс — еще не вернулись, и впервые в жизни Бадж не ждал с нетерпением Игги, его интересовали только новые друзья. Он, правда, бегал домой и исполнял свои обычные обязанности, но старался сделать все как можно скорее и сразу возвращался в лагерь.
Вечера стояли чудесные. Полная луна сияла на безоблачном небе, и было так светло, что один раз на привале американцы, не зажигая фонарей, читали свои книги о животных. Впрочем, они скоро перестали брать с собой эти книги, полагая, что узнают больше, если будут задавать вопросы, наблюдать и прислушиваться ко всему.
Но в дождливую погоду или в те часы, когда они сидели вечером у костра, слушали не они Баджа, а он их. Слушал и узнавал много нового. Они рассказывали о своей стране. А после того как Расе показал ему серию цветных фото графий, то маленький городок в Монтане стал Баджу ближе и знакомее, чем даже Хобарт, столица его родного штата.
— Что это? — спросил Док в один удивительно ясный вечер, когда, понаблюдав, как утконос плавал в Большом озере, разбивая отражения звезд в воде, они уже собирались лечь спать. — Кто это стучит у нас над головами? Я уже не в первый раз слышу.
— Это белка, — пояснил Бадж и, недоумевая, уставился на американцев — оба они смеялись.
— Учти, друг Батч, в Австралии белок нет. И что за привычка у здешних жителей называть животных чужими именами?
— Ага, знаю! — закричал Расс, поднося ближе к огню потрепанную книгу. — Батч имеет в виду летучего опоссума, мелкую его разновидность… Вот, нашел!
— Совершенно верно, дружок, — отозвался Бадж, повторяя любимое выражение Расса, чем вызвал новый взрыв веселья у своих знакомых.
— Мальчик уже кое-чему научился, — сквозь смех выговорил Расс. Потом добавил: — А не вскрыть ли нам какую-нибудь из жестянок — ну, скажем, с томатным соком? Завтра нам предстоит отправиться за почтой, и после этого весь вечер будет не до разговоров. Вы, Док, будете растирать ноги, а Батч, может быть, захочет побывать дома… Тсс, слышите? Опять опоссум… А откуда эта зарубка на стволе дерева, Батч?
— Здесь он садится, — пояснил Бадж и сладко зевнул, так как давно уже прошел тот час, когда он привык ложиться спать.
— «Когда он хочет перебираться с одного дерева на другое, то растягивает перепонку как крыло», — прочел вслух Док.
— Я раз видел это — они летели, как листья… — Бадж не договорил и прислушался.
— Ну, чего ты? Проснись! Что ты там услышал?
— Это далеко отсюда. Тасманский дьявол охотится.
— Кстати, ты еще до сих пор не показал нам этого тасманского дьявола. Ты только хвастать умеешь, Батч! — стал поддразнивать его Расс. — Мог бы, по крайней мере, добыть для нас хоть один экземпляр Тhylacinus cynocephalus'а!
— Как ты сказал? Тила-цин…
— Брось, Расс, — вмешался Док. — Мальчик не знает, что это за зверь.
— А вот и знаю! Это тигр. Тасманский тигр.
Минута удивленного молчания. Подняв глаза, Бадж по лицу Дока увидел, что тот поражен. Но Док только спросил небрежно:
— Вот как? Тебе это известно?
— Конечно, известно, — с гордостью подтвердил Бадж. — Ведь я же видел… — Он вдруг замолчал.
— Ну-ка! Выкладывай всю правду! — Расс вскочил и, схватив Баджа одной рукой за плечо, наклонился к нему. — Неужели ты хочешь сказать, что в самом деле видел тасман-ского тигра? И почему мы не спросили тебя о нем раньше! Ну, говори же — где ты его видел? — В волнении Расс все сильнее тряс Баджа за плечо. — И когда?
— Я… я хотел сказать… — мямлил Бадж, ошеломленный этим настойчивым допросом. И вдруг выпалил: — А вы не сможете его увидеть.
— Почему? Почему не сможем? Ну, говори же!
— Он был вот здесь, в долине? — воскликнул Док.
— Нет. — Бадж кивнул на запад и задумался, вспоминаятигра. Но, когда оба американца принялись настаивать, просить, умолять его рассказать все толком, он подумал: «Ну что ж, если скажу им, беды никакой не будет. Дня через два-три они уедут за сотни миль отсюда. Всей правды не скажу, и они никогда его не увидят».
— Он приходил напиться к одному озеру вон там. — Бадж указал на темневшие вдали горы и добавил: — Вы его не увидите.
— А место это ты мог бы найти?
— Пожалуй, мог бы. Но это слишком далеко, вам не дойти.
Однако они безжалостно забрасывали его вопросами: в какое время дня это было? Какой он с виду, этот тигр? Спугнул ли его Бадж?
В конце концов Расс посвятил Баджа в их тайну:
— За этим мы сюда и приехали, Батч, чтобы узнать и доказать, что он еще существует.
— Существует, не сомневайся, Расс. Но он водится только в наших лесах, он — наш.
— Понимаю, понимаю. Может, даже сфотографировать его не удастся. Впрочем, если ты проводишь нас на то место, я установлю аппарат так, что снимок все равно получится сам по себе…
— А земля там, вокруг озера, сырая? — допытывался Док. — Грязно, говоришь? Так, может, след его остался? След лапы? Слушай, Расс, надо непременно сделать слепок!
— И слепок сделаем, и сфотографируем, если Батч нам поможет. А что скажут остальные… Вот так удача! — Расс вдруг, не договорив, шлепнул себя по колену. — А ты уверен, что тебе все это не приснилось, Батч?
Воодушевленный их восторгом и уважением, которое он читал в их глазах, Бадж забыл обо всем. Он решительно тряхнул головой и подтвердил, что, разумеется, видел тигра не во сне, а наяву.
— В таком случае, — Расс схватил свой любимый фотоаппарат и положил его Баджу на колени, — этот аппарат и весь запас пластинок я оставлю тебе, если ты сведешь нас на то место и мы что-нибудь там добудем — хотя бы слепок следа. Ну как, по рукам?
— А я добавлю еще несколько долларов на новые пластинки, — сказал Док, глядя, как Бадж сначала жадно вцепился в фотоаппарат, но затем вернул его Рассу.
И все время Бадж не поднимал глаз, боясь встретить их настойчивые взгляды.
— Я не знаю дороги к озеру. Я видел его сверху, с утеса, понимаете?
— Вот и отлично — значит, ты не затоптал его следы. Ну как, согласен получить фотоаппарат за маленькую прогулку до того места, где ты его видел, даже если мы его и не встретим? Это легкий заработок. Что же тебя смущает, малыш?
Бадж только головой тряхнул и пробормотал, что ему запрещено говорить о тигре. Но Док успокоил его обещанием, что его имя не будет упомянуто, даже если они увезут с собой фотографию тигра. Таким образом, дело было улажено. Док сказал, что пойти к озеру они могут только в пятницу, в последний день перед отъездом. Нужно выйти с тем расчетом, чтобы быть на месте сразу после захода солнца, когда эти ночные звери обычно выходят из своих логовищ. Но Расс с ним не согласился.
— А не лучше ли пойти завтра, Док? В пятницу будет слишком поздно, я не успею установить аппарат так, чтобы при вспышке магния сфотографировать зверя. А ехать надо в субботу утром, иначе мы не попадем домой к рождеству.
— Нет, не можем же мы нарушить всю нашу программу! Завтра надо идти за почтой, — решил Док. Бадж уже укладывался спать и не слышал, как Док добавил вполголоса: — Может, окажется, что нам имеет смысл приехать сюда еще раз. Понятно, Расс?