По этому тоннелю мог бы свободно пройти жираф, вытянув шею во всю длину, и не задел бы ушами свода. У стен валялись камни, всякие обломки, только посредине оставалась узкая дорожка, которую, вероятно, проложили здесь всякие звери», — так подумал Бадж. Он остановился и, высоко подняв фонарь, поглядел вперед. Но виден был только все тот же тоннель, который словно уходил куда-то вверх. Не очень-то это интересно!

— Ну иди же, Бадж! Как ты думаешь, куда мы придем?

Он двинулся дальше. Через некоторое время подъем стал круче, каменное дно тоннеля превратилось в ряд выступов, похожих на ступени. Бадж снова остановился и направил яркий огонь фонаря вперед, чтобы получше осветить тоннель.

— Пожалуй, нам пора возвращаться, Брон. Дальше все то же самое, только еще труднее будет подниматься.

Но Шеппи убежала вперед и уже карабкалась на первую ступеньку, а Брон пошла за ней, говоря:

— Нет, надо посмотреть, что там на самом верху. Разве тебе не хочется это знать, Бадж?

Разумеется, ему хотелось. И если бы с ним были не девчонки, а Сэм…

Однако, поглядев на Брон, он сразу понял, что ни один мальчишка не был бы ему таким смелым товарищем, как эта во всем преобразившаяся Брон.

Они еще долго взбирались вверх, время от времени отдыхая. Раз мимо них метнулась летучая мышь. Но Брон не испу алась и только сказала:

— Хорошо, что меня подстригли, — говорят, летучие мыши вцепляются людям в волосы.

Шеппи собирала по дороге клочки бархатистого мха, мелкие папоротники, один красивее другого. Они росли вокруг сырых расселин, так как подземный ход постепенно перешел в ущелье без свода. Далеко-далеко наверху дети увидели небо.

Неожиданно тропинка перестала подниматься в гору. По обе стороны ее в скалах виднелись какие-то странные черные отверстия, и пахло здесь уже иначе. Бадж посмотрел на фонарь — свет его потускнел.

«Да ведь это оттого, что здесь дневной свет! — шепнул он про себя. — Значит, тоннель кончился».

Он схватил Шеппи за руку и торопливо зашагал дальше. Свернув, они вышли на открытое место и очутились на краю глубокой пропасти.

— О-ох! — вырвалось у Баджа, когда он глянул вниз, в жуткую черную глубину, куда не достигал свет фонаря.

Поставив ненужный больше фонарь на землю, он стал осматриваться. Здесь свет был какой-то хмурый, совсем непохожий на веселый, солнечный. И повсюду — расселины, тени. Где-то внизу, в ущелье, монотонно и печально журчала вода, а в сыром воздухе стоял запах плесени и гнили.

— Знаешь что? — сказал Бадж шепотом (он сам не понимал, почему шепчет). — Это та самая трещина в Чертовом холме, которую Сэм увидал с другой стороны. Помнишь, Брон?

Она кивнула, не отрывая глаз от расселины, которая тянулась до самой вершины. Она доходила до каменной арки, и солнечный свет казался издали золотой колонной.

— Дальше идти некуда, — со вздохом сказала Брон, разглядывая страшное ущелье, по краю которого, словно нитка, тянулась тропка, грозившая смертью каждому, кто пойдет по ней.

— Брон, ты только представь себе, каково это — свалиться туда!

Они оба смотрели в эту пропасть, и Брон с трудом унимала дрожь.

Вдруг они услышали позади голосок Шеппи:

— Песик! Шеппи хочет песика!

Бадж и Брон не спеша обернулись, чтобы взглянуть, чтоэто еще за новая глупая выдумка Шеппи. Но в тот же миг они увидели этого «песика» и были так потрясены, что даже Бадж окаменел на месте.

«Песиком» оказался сумчатый волк, «тасманский дьявол», свирепый, готовый к нападению, черный, как пропасть позади него. Он стоял в нескольких шагах от Шеппи, а за ним, в том тоннеле, по которому они сюда пришли, виднелась его подруга.

Мгновение дети и оба «дьявола», не двигаясь с места, смотрели друг на друга.

Бадж глядел на уродливую голову зверя с таким интересом, что даже не испугался его страшных челюстей. Он успел заметить всё — и тусклые черные глаза, и противные красноватые уши, отвислые, как большие карманы, и жесткую шерсть, и белую отметину на груди в форме полумесяца. Вот и довелось ему увидеть тасманского дьявола совсем близко, среди бела дня, возле его собственного логова! Бадж был так рад этому, что чувствовал даже благодарность к зверю.

А глаза Брон, отуманенные страхом, видели огромного, свирепого зверя со страшными зубами, готового растерзать их всех на куски или, по крайней мере, оттеснить назад, чтобы они свалились в бездонную пропасть. Оцепенев от ужаса, не в силах даже крикнуть, Брон была, однако, исполнена решимости спасти Шеппи. Это решение вмиг созрело в ее верном сердечке.

А кем показался этот зверь Шеппи? Быть может, собакой какой-то новой породы, которая будет ей другом? Или она видела в нем большущего Тикки? Или попросту какого-то пришельца из мира бесконечных новых открытий? Во всяком случае, она смело протянула ручонку, чтобы потрогать этого зверя и таким образом ближе познакомиться с ним.

А что думали оба тасманских дьявола, — этого никто знать не мог, этого нельзя было прочесть в их черных глазах. Они, наверное, испытывали просто любопытство, как все дикие лесные звери, не знающие человека, и не прочь были пойти следом за этими странными двуногими существами с незнакомым запахом. Но протянутая рука Шеппи их встревожила, и самец пустился бежать с быстротой, удивительной для такого неуклюжего на вид животного, — только мелькнуло белое пятно на черной шерсти, и все.

Скрылись оба «дьявола». Только что они были здесь — и вдруг исчезли, как будто камни под ними разверзлись и поглотили обоих.

— О-ой! — раздался наконец долго сдерживаемый вопль Брон, и она прижала Шеппи к себе. — О-ой! — загудело эхо, разнося ее крик по тоннелю.

Послышался и другой звук — стук фонаря, опрокинутого ею впопыхах. Фонарь грохнулся вниз в ущелье. Раздался звон разбитого стекла. Фонарь прыгал с уступа на уступ, пока не исчез в глубине.

— Боже! Что скажет папа? — ахнул Бадж. — Фонарь! И он даже не знает, что мы взяли его.

— Я не виновата… Я так испугалась, что и не заметила его, — всхлипывала Брон. — Как увидела это чудище, я…

— Ну ничего. У папы есть еще фонарь поменьше, — пробовал ее утешить Бадж.

Это было единственное слабое утешение, какое он мог придумать. Положение было ужасное. И зачем он сюда пошел? Ему поручили присматривать за лагерем и этими двумя малышами, а он вот как о них позаботился!

— Раз придется идти обратно без фонаря, я сосчитаю, сколько у нас спичек, — пробормотал он, роясь в кармане.

— Нет! — завопила Брон. — Я не пойду обратно в темноте, Бадж! Не могу! Ни за какие деньги!

Она озиралась вокруг, как затравленный зверек. Со страхом покосилась она на пропасть и узкую тропу вдоль нее, потом посмотрела на синее небо, сиявшее сквозь залитую солнцем каменную арку.

— Пойдем, Шеппи, поищем Крошку маму, — сказала она, крепко ухватив за руку сестренку.

И раньше чем Бадж сообразил, что она затеяла, девочки уже прошли самое опасное место и взбирались на валуны по другую сторону ущелья.

— Иди же, Бадж! — Голос Брон был как-то особенно звонок. — Здесь не так уж страшно. Хочешь, я вернусь и помогу тебе перебраться?

— Нет, не оставляй Шеппи! — крикнул он в ответ. Это было похуже переправы через реку Гордон по проволоке! Но он не хотел, чтобы Брон знала, как его мутит от страха. Не надо смотреть вниз… «Ну, Бадж, крепись!» — сказал он сам себе.

Готово! Он не захотел ухватиться за протянутую ему руку Брон и сел на камень, будто бы размышляя, а на самом деле для того, чтобы перестали трястись колени.

— Слушай, Брон, а что будем делать, если не найдем там наверху папу и Крошку маму?

— Тогда ты поведешь нас обратно, Бадж. Ты найдешь дорогу вниз, в Долину Заходящего Солнца, — отозвалась она с той верой в него, которая теперь не покидала эту новую, независимую Брон.

И Бадж тоже поверил в себя — на кого же было сейчас надеяться, как не на себя?

— Ладно, Брон, как-нибудь спустимся. Но сначала надо подняться на вершину, где начинается расселина, вон под ту арку.

Брон оглянулась на ущелье и задрожала.

— Ох, как страшно! Ну пойдем, Шеппи, ты там наверху поиграешь на солнышке.

Подъем оказался не таким уж трудным, и только в конце его они увидели, что им предстоит еще перевалить через гребень холма и сквозь золотую от солнца арку пролезть по высокой гряде глубокого, рыхлого песка.

Шеппи одолела это препятствие легче других. Старшие подтолкнули ее, и она проворно, не проваливаясь, перебралась через песок, а затем скрылась в тени широкой арки, пока Брон и Бадж еще только взбирались к ней, как настоящие альпинисты взбираются на снежные склоны.

Шеппи лежала под аркой, как большой сверток, и слышно было, как она, забавно попискивая от радости, разговаривала с кем-то.

— Скорее, Бадж! Что она там нашла опять? — сказала Брон, ползя вперед на четвереньках, и встревоженно оглянулась на Баджа.

— Э… может, горного кенгуру, который вздремнул там в тени? Я не могу быстрее, Брон, у меня башмаки полны песка.

— Но ты же знаешь Шеппи!

Бадж с большим усилием вытащил ноги — на них словно навалился огромный груз, которого не свезти и Принцу. Да, он знал Шеппи! Наверное, опять нашла себе какую-нибудь опасную игрушку. И зачем только ее оставили на его попечении!

Они брели, увязая в песке, и уже издали услышали звуки, которые раскололи тишину вокруг, как удары молота. Началось с какого-то грохота, а кончилось резким мычанием — да, мычанием испуганной коровы! Эти звуки оглушили их и замерли где-то в глубине тоннеля.

— Это Пеструха! — воскликнул Бадж, начиная понимать, что случилось.

— Шеппи! — отчаянно кричала Брон и рвалась вперед, рас-швыривая песок. Наконец оба перекатились через гребень.

Под аркой земля отлого спускалась к впадине, заросшей тростником. И по этому скату бежала корова. Пробежит несколько шагов, остановится, прислушиваясь, и бежит дальше.

Корова бежала на зов какого-то черного существа с лоснящейся шерсткой, его держала в объятиях сияющая Шеппи.

Когда появились Брон и Бадж, крошечное существо — ему было не больше одного дня от роду — подняло голову и жалобно замычало: «Му-у».

— Ой, у Пеструхи теленок! — ахнул Бадж. Глаза у него заискрились удивлением и радостью. — И Шеппи его нашла!

А потом все произошло необычайно быстро: когда они подбежали к Шеппи, корова галопом прискакала, чтобы защитить своего теленочка, и тут же, неизвестно откуда, донесся громкий оклик невидимого еще Дэйва.