Начались затруднения с едой.

— На завтрак каша с медом. Ешьте сколько влезет, потому что больше ничего нет, — объявила утром Крошка мама, стараясь говорить как можно веселее.

— И хлеба нет?

— Ни хлеба, ни лепешек. Будь доволен, что есть хоть горячая каша. Отец говорит, что и того не будет на следующем привале. Разводить в такую сушь костер опасно, может загореться весь лес.

Проглотив остатки каши, которую он с трудом запихивал в себя, Бадж отложил ложку и сказал:

— Хорошо, что Сэм нашел такое место для стоянки. Правда, мама?

Сэм навострил уши, но из скромности смотрел в тарелку. А Крошка мама, не взглянув на него, продолжала:

— Отец ушел вперед. Он поведет Пеструху с теленком через долину, делая остановки в самую жару, чтобы они могли отдохнуть. А вы, мальчики, догоняйте его. Поведете Принца и Алмаза.

— Можно мне ехать на Наррапсе?

— Нет, Сэм. Пони останется с нами. Брон мне поможет испечь хлеб из последней муки. Мы испечем его в золе, пока костер не совсем погас.

И вот, расправившись с кашей, от которой не осталось ни крупинки, они двинулись в путь. Сэм гордо шел впереди, ведя Принца (впрочем, по правде говоря, это Принц вел Сэма, ибо старый умный конь знал, куда ушел его хозяин, и всегда безошибочно находил дорогу домой), а за ним — Бадж с Алмазом.

Долина Заходящего Солнца в этот рассветный час была так же хороша, как и в ярких красках заката, но Бадж почти не замечал ни свежести утра, ни птичьего пения и свиста, сопровождавшего их все время, ни омытых росой орхидей, по которым ступал Алмаз. Он был занят одной мыслью: неужели Крошка мама не любит Сэма? Как она сегодня говорила с ним! Совсем не так говорит она с Брон… Но зато отцу Сэм в последнее время стал нравиться. Это видно из того, какие он дает ему поручения.

Крошка мама вынула хрустящую булку из горячей золы, обтерла ее и положила перед Брон.

— Постукай по ней пальцами — вот так. Если звук глухой, значит она готова. Это последняя?

— Да, тетя.

— Пока она стынет, навьючим пони и принесем воды, чтобы залить огонь… Как ты раскраснелась, Брон! Тебе, я вижу, очень жарко. Не хочешь ли искупаться в озере?

Сперва Брон отказалась. Но, когда они пришли к озеру, передумала: рядом была Крошка мама, такая большая и сильная, надежная защита от змей и всяких других опасностей. Брон и Шеппи живо сняли с себя одежду и насладились купанием в холодной воде. Конечно, пока дошли обратно, им снова стало жарко, но все-таки они были очень довольны.

— Авось и наши мальчики догадаются по дороге искупаться и поплавать, — сказала Крошка мама, ставя на прохладное дно пещеры ведро с водой.

Только она собралась залить огонь, как снизу донесся громкий крик.

— Это Сэм и Бадж, они что-то нашли! — воскликнула Брон.

— Эй, тетя! Не гасите огонь! — кричал Сэм во все горло.

— Гляди, что поймал Сэм! — вторил ему Бадж, протягивая большой отцовский котелок. Весь котелок заполнили безобразные зеленые клешни и чешуйчатое тело. — Какой замечательный рак!

— Ого! — Мать наклонилась, чтобы лучше рассмотреть добычу Сэма. — Именно это нам и нужно, Сэм. Давай-ка его сюда, я сейчас его сварю.

Но Сэм все еще не мог расстаться со своей находкой, показывал ее испуганной и восхищенной Брон, объясняя, как он «зачерпнул» рака вместе с водой, когда дядя послал их выкупаться в ручье.

— Это не креветка, Брон, это настоящий рак, смотри!

Крабы, омары, лангусты отличаются от своих речных родственников, живущих в пресной воде, но между речными раками и маленькими креветками, которых любят ловить дети, разница только в величине. Рак Сэма был большой, мясистый, всем могло достаться по доброму куску.

Пока Крошка мама прикидывала это в уме, Сэм подтолкнул Баджа, и они, переглянувшись с улыбкой, затянули свой собственный вариант «Песенки о лепешках», который кончался словами:

— Ах вы, хитрецы! Придется, значит, платить за рака! — засмеялась Крошка мама и отобрала самую маленькую булку, чтобы бросить стоявшим внизу мальчикам.

Они покинули пещеру в ту пору дня, когда все звери в этих диких местах отдыхают, прячась от полуденного зноя. В долине было жарко, как в печи. Дважды спугнули они горных кенгуру, спавших в кустах. Когда Крошка мама со своими помощницами догнала отца и мальчиков, выяснилось, что с Пеструхой опять беда: она объявила «лежачую забастовку».

Они расселись подле нее на тенистом скате и, отрывая от рака вкусные кусочки, наслаждались, уплетая их со свежеиспеченным хлебом. После этого пиршества все благоразумно последовали примеру усталой коровы, и даже отец закрыл глаза.

Вторую половину дня они с трудом одолевали длинный путь к той горе, откуда раньше осматривали местность. Пеструха по-прежнему «выкидывала коленца», как говорил отец. И только когда уже солнце спряталось за горы на западе, она стала спокойнее. Выяснилось, что она просто желает идти вслед за Принцем.

— Ну скажите, почему эта негодница не хочет идти за Алмазом? — спрашивал в раздражении отец.

— Может быть, оттого, — нерешительно сказал Бадж, — что Принц черной масти?… Ведь ее Мэрл тоже черная…

— Ей-богу, парнишка правильно рассудил! Она привыкла ходить за черным быком. А сейчас видит впереди черный круп, вот и идет! — Отец с шутливым упреком потряс Баджа за плечи: — И почему ты раньше до этого не додумался, сынок?

— Ох, Бадж, какой же ты умный! — восторженно пробормотала Брон, и Бадж невольно покраснел, как небо на закате.

Но Пеструха, неизвестно почему, снова остановилась.

— Здесь мы не можем ночевать, а ведь скоро стемнеет, — сказала Крошка мама.

— Знаю. Я вот что надумал, женушка. Ты ступай дальше с лошадьми, а я останусь здесь с коровой. Один из мальчиков заменит меня — найдет подходящее место и поставит палатку. Кто?… Ну, пусть оба. Но, по-моему, лучше поручить это Сэму. Назначим его начальником лагеря, а?

— А как же Бадж?

— Бадж пусть наденет мою синюю куртку, и мы с ним погоним корову вперед, как только это станет возможным.

— Ох! Сэм — начальник! — Брон скорчила гримасу, впрочем довольно добродушную.

Когда же Сэм после слов дяди сразу встал и молча отошел к эвкалиптам, на лице Брон отразились испуг и огорчение.

Дядя как ни в чем не бывало с улыбкой посмотрел ему вслед, а Бадж крикнул:

— Куда же ты, Сэм?

— Хочу нарвать свежей мяты… для Тикки, — был короткий ответ, так непохожий на обычные длинные тирады Сэма. Уж не подражал ли он Баджу?

Вечер был тихий и светлый, и лагерь Сэм разбил в хорошем месте: ночью никто не просыпался, скатившись со скользкого склона, острые камни не кололи спящих. Только раз их потревожили громкие крики опоссумов.

А Баджу было несладко. Отец использовал светлые и теплые ночные часы и раннее утро на то, чтобы хоть понемногу заставлять Пеструху двигаться дальше, а Мэрл Баджу приходилось нести на руках. В лагерь Сэма они пришли как раз к завтраку. Мать раздала всем холодную картошку в мундире. Ее ели с говяжьим жиром из-под консервов или с медом. Больше никакой еды не было.

— Одно хорошо, — сказала Брон, весело уплетая свою порцию, — мыть посуду не придется.

День был все такой же знойный и сухой. Отец не решался даже закурить трубку, потому что от малейшей искры мог начаться лесной пожар. Крошка мама все поглядывала в ту сторону, где был их дом, с беспокойством спрашивая себя, все ли там благополучно, не погибли ли овощи у нее на огороде от засухи или от нашествия жадных грызунов.

А идти быстрее было нельзя — отец не хотел гнать корову по жаре, хотя она теперь довольно охотно шла за Принцем. Отец боялся, что у нее пропадет молоко и нечем будет кормить Мэрл. Даже Тикки обнаруживал только одно желание — все спать и спать где-нибудь в тени.

— Эх, съел бы я сейчас большущий бифштекс толщиной в столб, — вслух мечтал Сэм. — Нет, лучше, пожалуй, шесть порций жареной гусятины с зеленым горошком.

— Шесть порций? Немного же ты оставил нам!

— Вот еще! Останется порядочно, если этот гусь будет такой же громадный, как тот, которого мой папа припас к рождеству. А после гусятины хорошо бы салат из фруктов с кружкой густых сливок.

— Ты забыл про картошку, дружок. — Крошка мама посмотрела на Сэма с лукавой усмешкой, и все захохотали, а Сэм скорчил смешную гримасу и сказал с живостью:

— Ну нет, спасибо, тетя! Никакой картошки!

Было уже темно, когда они подошли к большому упавшему дереву, где была их первая стоянка, и легли под ним спать. Теперь они были уже такие закаленные, что не сочли нужным и поставить палатку. Спали под открытым небом.

— А что это белеет там, в конце тропки? — поинтересовался отец, водя вокруг фонарем.

Бадж пополз туда и поднял с земли клочок холста — все, что осталось от пропавшего у них мешка с мукой.

— Кто-то хорошо поживился за наш счет, — сказал он, смеясь.