Макроэкономические «реформы», навязанные Белграду внешними кредиторами начиная с конца 1980-х годов, были тщательно скоординированы с натовскими военными и тайными подрывными операциями. В результате убийственной «экономической терапии» югославская экономика оказалась полностью разрушена и доведена до банкротства.

В Косово экономические реформы способствовали усилению межнациональной розни и спровоцировали взаимное противостояние албанского и сербского населения, тем самым истощив и обескровив как тех, так и других. Намеренная манипуляция рыночными силами уничтожила экономическую активность и полноту жизни народа, породив ситуацию социального отчаяния и безысходности. Параллельно с уничтожением Федеративной Югославии подобные же экономические реформы под патронажем МВФ были навязаны Албании — с разорительными, опустошительными социально-экономическими последствиями и для неё тоже.

* * *

В то время, как вооружённые до зубов американские и натовские войска силой навязывают «мир» в Боснии, пресса и политики живописуют западную интервенцию в бывшей Югославии как якобы благородный, связанный с агонией «коммунистического» режима, ответ на вспышку этнических чисток и нарушений прав человека. Действуя в русле Дейтонских (ноябрь 1995 года) мирных соглашений, Запад изо всех сил страстно стремится приукрасить собственный портрет «спасителя южных славян», пытаясь в то же время преуспеть в работе по созданию новоиспечённых «суверенных независимых» государств.

Следуя навязанным ему предвзятым стереотипам, западное общественное мнение оказалось в плену заблуждений. Согласно расхожей точке зрения, бедственное положение на Балканах есть результат «агрессивного национализма», неизбежное следствие глубоких этнических и религиозных противоречий, корни которых уходят в глубину веков. Комментаторы также ссылаются на «борьбу за лидерство на Балканах» и на соперничество отдельных политических деятелей, как на объяснение происходящих конфликтов. Как результат, экономические и социальные причины конфликта теряются в нагромождениях предвзятых представлений и недобросовестного анализа. И давно забыт глубокий экономический кризис, который предшествовал гражданской войне.

Стратегические интересы Германии и США, лежащие в основе процесса распада Югославии, остаются незамеченными, так же, как и роль внешних кредиторов и международных финансовых учреждений. В представлении глобальных СМИ, западные державы не несут ответственности за обнищание и разрушение нации из 24 миллионов человек. Но, доминируя в мировой финансовой системе и действуя в угоду своим национальным и коллективным стратегическим интересам, западные правительства поставили югославскую экономику на колени и спровоцировали ожесточённые этнические и социальные конфликты. Теперь настал черёд опустошённых войной государств — преемников Югославии почувствовать «заботу и милосердие» международного финансового сообщества. В то время как мир сосредоточил свое внимание на военных действиях и на прекращении огня, международные финансовые учреждения заняты взиманием внешнего долга бывшей Югославии с государств, оставшихся после неё, преобразовывая Балканы в зону, безопасную для свободного предпринимательства. Заодно с боснийским мирным урегулированием, поддерживаемым натовскими штыками, Запад обнародовал программу «реконструкции», которая низводит суверенитет этой истерзанной страны до уровня, невиданного в Европе с конца Второй мировой войны. Это в значительной степени достигнуто преобразованием Боснии в разделенную территорию, находящуюся под военной оккупацией НАТО и управляемую западной администрацией.

Неоколониальная Босния

Опираясь на Дейтонские соглашения, которые создали боснийскую «конституцию», США и Европейский Союз установили вполне законченную колониальную власть в Боснии. Во главе её — назначенный ими Верховный представитель: Карл Бильдт, бывший шведский премьер-министр и представитель Европейского Союза на мирных переговорах по Боснии. Бильдт обладает всей полнотой исполнительной власти во всех гражданских (невоенных) делах, с правом отправлять в отставку правительства как Боснийской Федерации, так и Республики Сербской. Чтобы расставить точки над «i», в тексте соглашения обстоятельно объясняется, что «Верховный представитель является высшей властью на месте во всём, что касается интерпретации соглашений». Он будет работать вкупе с Верховным военным командованием IFOR, так же, как с кредиторами и финансовыми донорами. Совет Безопасности ООН также назначил «специального уполномоченного» при Верховном представителе для управления международной гражданской полицией. Им стал ирландский полицейский чиновник Питер Фицджеральд, с предыдущим опытом полицейской службы ООН в Намибии, Сальвадоре и Камбодже. Он осуществляет контроль над приблизительно 1 700 полицейскими из 15 стран. Полицейские будут посланы в Боснию после пятидневной программы обучения в Загребе.

Новая конституция передает бразды правления в экономической политике бреттон-вудским учреждениям и базирующемуся в Лондоне Европейскому банку реконструкции и развития (ЕБРР). Международный валютный фонд уполномочен назначить первого управляющего боснийского Центрального банка, который, как и Верховный представитель, «не должен быть гражданином Боснии и Герцеговины или соседних государств». Под опекой МВФ Центральному банку не будет разрешено функционировать в качестве Государственного банка: «В течение первых шести лет… ему не будет позволено осуществлять кредитование посредством денежной эмиссии, выполняя функции Монетного двора». Также Боснии не будет позволено ни иметь свою собственную валюту (выпуск бумажных денег только при условии полного внешнего валютного обеспечения), ни мобилизовывать внутренние финансовые ресурсы. Способность самофинансирования реконструкции страны посредством независимой валютной политики ограничена с самого начала. В то время, как Центральный банк находится в ведении МВФ, Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) руководит Комиссией по государственным корпорациям, которая контролирует операции всех корпораций «общественного сектора», включая энергетику, водоснабжение, почтовые службы, телекоммуникации и транспорт. Президент ЕБРР назначает председателя комиссии и руководит реструктурированием «общественного сектора», что подразумевает, прежде всего, распродажу по бросовым ценам государственных и находящихся в коллективной собственности активов, а также приобретение инвестиционных фондов. Западные кредиторы, очевидно, создали ЕБРР, «чтобы придать четкие политические рамки кредитно-финансовой политике».

В то время как Запад трубит о своей поддержке демократии, настоящая политическая власть в Боснии сосредоточена в руках параллельного боснийскому наднационального правительства, исполнительные должности в котором заняты лицами, не имеющими боснийского гражданства. Западные кредиторы заложили свои интересы в основы боснийской конституции, в спешке написанной от их имени. Они сделали это без участия конституционного собрания, без консультаций с организациями боснийских граждан и не предусмотрев механизмов для исправления этой «конституции». Их планы «восстановления» Боснии выглядят более подходящими для ненасытных кредиторов, чем для удовлетворения даже элементарных нужд боснийцев. Почему бы и нет? Ведь неоколонизация Боснии — логическая кульминация длительных усилий Запада по уничтожению югославского эксперимента по развитию «рыночного социализма» и «рабочего самоуправления», с целью подмены их диктатом «свободного рынка».

Суть дела проясняется

Многонациональная Социалистическая Федеративная Республика Югославия была региональной индустриальной державой с успешной экономикой. В течение двух десятилетий, предшествовавших 1980-м годам, ежегодный рост ВВП составлял в среднем 6,1 %, медицинское обслуживание было бесплатным, уровень грамотности превышал 91 %, и продолжительность жизни составляла 72 года. Но после десятилетия западной экономической помощи и пяти лет распада, войны, бойкота и эмбарго, экономики республик бывшей Югославии обескровлены, а их индустриальный сектор разрушен. Югославский взрыв был вызван в том числе и американскими махинациями. Несмотря на неприсоединение Белграда и его обширные торговые отношения с Европейским экономическим сообществом и США, правительство Рейгана избрало своей мишенью югославскую экономику. Это отражено в Директиве Совета национальной безопасности 1984 года (NSDD 133) под названием «Политика Соединенных Штатов по отношению к Югославии» с грифом «совершенно секретно». Её неполная, подвергнутая цензуре версия, рассекреченная в 1990 году, в значительной степени выглядит основанной на директиве NSDD 54 по Восточной Европе, разработанной в 1982 году. Последняя защищает всё более «расширяющиеся усилия в продвижении “тихой революции”, имеющие целью низвержение коммунистических правительств и партий», для реинтеграции стран Восточной Европы в рыночную экономику. США ранее присоединились к другим международным кредиторам Белграда в навязывании первого этапа макроэкономической реформы в 1980-х, незадолго до смерти маршала Тито. Спонсируемые МВФ программы с тех пор последовательно продолжали уничтожение индустриального сектора и постепенно демонтировали югославское государство «всеобщего благоденствия». Соглашения о реструктуризации увеличили внешний долг и обеспечили мандат для девальвации югославской валюты, что сильно ударило по уровню жизни югославов. Этот начальный раунд реструктуризации заложил её основы. В течение 1980-х годов МВФ периодически прописывал дальнейшие дозы своей горькой «экономической терапии», тогда как югославская экономика медленно впадала в кому. Промышленное производство докатилось до 10-процентного падения к 1990 году — со всеми предсказуемыми социальными последствиями.

Маркович едет на поклон в Вашингтон

Осенью 1989-го, как раз перед падением Берлинской стены, югославский федеральный премьер Маркович встретился в Вашингтоне с президентом США Джорджем Бушем-старшим для завершения переговоров относительно нового пакета финансовой помощи. В обмен на помощь Югославия согласилась на ещё более широкие «экономические реформы», включая новую девальвацию своей валюты, дальнейшее замораживание зарплат, резкое сокращение правительственных расходов и упразднение компаний, находящихся в коллективной собственности и управляемых рабочими. Белградская номенклатура с помощью западных советников подготовила базу для миссии премьер-министра, осуществив заранее многие из требуемых реформ, включая общую либерализацию законодательства по иностранным инвестициям. «Шоковая терапия» началась в январе 1990-го. Несмотря на то, что инфляция быстро пожирала доходы людей, МВФ предписал заморозить заработную плату на уровне середины ноября 1989 года. Цены продолжали непрерывно расти, а реальная заработная плата сократилась на 41 % за первые шесть месяцев 1990 года. МВФ также управлял югославским Центральным банком. Его жёсткая денежная политика нанесла ещё больший вред способности Федеральной Югославии финансировать свои экономические и социальные программы. Государственные доходы, которые предназначались на выплаты республикам и автономным краям, пошли вместо этого на оплату югославского долга Парижскому и Лондонскому клубам. Республики в значительной степени были предоставлены сами себе. Одним махом реформаторы устроили окончательный крах федеральной финансовой структуры Югославии и нанесли смертельный удар по федеральным политическим институтам. Перерезав финансовые артерии между Белградом и республиками, «реформы» подлили масла в огонь сепаратистских тенденций, которые и без этого подпитывались как экономическими факторами, так и этнической рознью, что фактически и предопределило раскол Югославии. Спровоцированный МВФ бюджетный кризис создал экономику «свершившегося факта», которая проложила путь к формальному отделению Хорватии и Словении в июне 1991-го.

Сокрушенный «невидимой рукой»

Реформы, навязанные кредиторами Белграду, нанесли также удар в самую сердцевину югославской системы коллективных самоуправляемых предприятий. Как отметил один наблюдатель, «цель состояла в том, чтобы подвергнуть югославскую экономику массированной приватизации и демонтировать “общественный сектор”. Бюрократия Коммунистической партии (главным образом представители армии и госбезопасности) после долгих дебатов выразила свою политическую и экономическую поддержку проводимых реформ — на условиях ликвидации социальных гарантий югославских трудящихся». Это было предложение, от которого отчаявшаяся Югославия отказаться не могла. Наставляемое западными юристами и консультантами, правительство Марковича приняло закон, который принуждал «неплатежеспособные» предприятия к банкротству или ликвидации. Согласно новому закону, в случае невыплат по счетам в течение 30 дней подряд или в течение 30 дней в пределах 45-дневного периода, правительство инициировало процедуру банкротства предприятия в течение следующих 15 дней. Атака на самоуправленческую экономику также включила новое законодательство о банках, разработанное для того, чтобы вызвать ликвидацию «Объединённых банков», находившихся в коллективной собственности.

В течение двух лет более чем половина банков страны исчезла, будучи замененной новоиспечёнными «независимыми коммерческими учреждениями». Эти изменения в юридической сфере в сочетании с жёсткой денежной политикой МВФ по отношению к промышленности и открытием экономики для иностранной конкуренции ускорили промышленный спад.

С 1989 до сентября 1990-го обанкротилось более тысячи компаний.

К 1990 году годовой показатель ВВП упал на 7,5 %. В 1991 году ВВП уменьшился ещё на 15 %, в то время как объем промышленного производства сократился на 21 %. Пакет мер МВФ, бесспорно, ускорил крах большей части хорошо развитой тяжелой промышленности Югославии. Другие коллективные предприятия выжили только потому, что прекратили выплату зарплаты работникам. Более чем полмиллиона рабочих, всё еще числившихся в платежных ведомостях предприятий, не получали регулярно зарплату в конце 1990 года. Тем не менее, они были ещё счастливчиками. К сентябрю 1990 года приблизительно 600 тысяч югославов уже потеряли свои рабочие места, и это было только начало. По указанию Всемирного банка еще 2435 промышленных предприятий, включая часть наиболее крупных в стране, были намечены для ликвидации. И работавшие на них 1,3 миллиона рабочих — половина остававшейся в промышленности рабочей силы — была «избыточна». Наступил 1991 год, реальная заработная плата находилась в свободном падении, социальные программы были свёрнуты, безработица стремительно росла. Развал индустриальной экономики был процессом, захватывавшим дух по своими масштабам и жестокости. Его социальное и политическое воздействие, трудно оценимое количественно, было ужасающим. «Народ стонет», — как выразилась аристократическая лондонская «Файнэншл таймс».

Югославский президент Борислав Йович менее иронично предупредил, что реформы «сильно и неблагоприятно повлияли на общественную ситуацию в целом… Граждане потеряли веру в государство и его учреждения… Дальнейшее углубление экономического кризиса и рост социальной напряженности существенно ухудшили общественно-политическую ситуацию и общественную безопасность».

Политэкономия распада

Часть югославов объединилась политически для последнего сражения обреченных, чтобы предотвратить разрушение их экономики и государства. Как утверждал один наблюдатель, «сопротивление рабочих преодолевает этнические разграничения, когда сербы, хорваты, боснийцы, словенцы мобилизуются… плечом к плечу встав со своими товарищами-рабочими». Однако к тому моменту экономическое соперничество уже усилило напряженность в отношениях республик — как между собой, так и с центральной властью. Сербия полностью отвергла план «жесткой экономии», и приблизительно 650 тысяч сербских рабочих выступили против федерального правительства, чтобы добиться повышения зарплаты. Другие республики поступали по-своему и выбирали иногда противоположный путь. В относительно богатой Словении, например, лидеры сепаратистов, такие, как председатель Социал-демократической партии Йоже Пучник, поддержали реформы: «С экономической точки зрения, я могу только согласиться с социально вредными мерами в нашем обществе, такими, как увеличение безработицы или урезание прав трудящихся, потому что они необходимы для продвижения процесса экономической реформы».

Но в то же самое время Словения присоединилась к другим республикам, оспаривая усилия федерального правительства по ограничению их экономической автономии. Как хорватский лидер Франьо Туджман, так и сербский Слободан Милошевич присоединились к словенским лидерам в противостоянии попыткам Федеральной Югославии провести радикальные реформы. На многопартийных выборах в 1990-м экономическая политика была в центре политического спора; в то же время сепаратистские коалиции отстранили от власти коммунистов в Хорватии, Боснии и Словении. В той же мере, в какой экономический крах поощрял дрейф к сецессии, в такой и сецессия, в свою очередь, усиливала экономический кризис. Сотрудничество республик фактически прекратилось.

А с началом междоусобных столкновений республик и экономика, и сама югославская нация вошли в порочное пике. Процесс падения ускорился, когда республиканские бюрократии стали преднамеренно способствовать социально-экономическим распрям для укрепления своей собственной власти: «Республиканские олигархии, у каждой из которых было своё видение “национального возрождения”, вместо того, чтобы сделать выбор между подлинным югославским рынком и гиперинфляцией, выбирали войну, которая смогла бы замаскировать истинные причины экономической катастрофы». Одновременное появление вооружённых формирований, верных лидерам сепаратистов, только ускорило сползание в хаос. Эти «милиции», совершавшие всё более многочисленные злодеяния, не только разобщили население по этническому признаку, они также раскололи и рабочее движение.

Западная помощь

Драконовские меры заложили базу для новой колонизации Балкан. Вопрос, нужен ли развал Югославии, первоначально был предметом дискуссии между западными державами, в частности Германией, бывшей инициатором раскола, и Соединенными Штатами, которые боялись открыть националистический «ящик Пандоры» и поначалу приводили доводы в пользу сохранения Югославии. Следом за убедительной победой возглавлявшегося Туджманом правого Демократического содружества в Хорватии в мае 1990 года немецкий министр иностранных дел Ганс-Дитрих Геншер в результате почти ежедневных контактов со своим коллегой в Загребе дал «добро» на отделение Хорватии. Германия не была пассивным наблюдателем раскола Югославии; она «пришпорила международную дипломатию» и оказала давление на своих западных союзников с целью признания ими Словении и Хорватии. Германия развязала себе руки, «чтобы установить своё экономическое господство во всей Центральной Европе». Вашингтон, со своей стороны, выразил поддержку «единству на основе свободы посредством развития демократии… Госсекретарь Бейкер сказал Туджману и президенту Словении Милану Кучану, что Соединенные Штаты не будут поощрять или поддерживать односторонний раскол… но если они должны будут выйти [из состава Югославии], он убеждал их сделать это в соответствии с достигнутым в ходе переговоров соглашением». Вместо этого Словения, Хорватия, а следом и Босния ввязались в кровавые гражданские войны против «огузка» Югославии (Сербии и Черногории) и сербских националистов. Лишь тогда США запоздало активизировали свои дипломатические усилия в Боснии, укрепили свои отношения с Хорватией и Македонией и позиционировали себя как претендента на ведущую роль в определении экономического и политического будущего региона.

Послевоенный режим

Теперь западные кредиторы обратили свои взоры к государствам — преемникам Югославии. Наряду с проблемой тяжёлого наследия Югославии экономические аспекты послевоенной реконструкции остаются в значительной степени неопределёнными, но перспективы восстановления молодых независимых республик кажутся мрачными. Внешний долг Югославии был тщательно распределён и «повешен» на республики-преемники, которые задыхаются теперь (каждая отдельно) в удавке долговых выплат и соглашений о реструктуризации долгов. Страны-доноры и международные агентства едины во мнении, что прошлые макроэкономические реформы, предпринятые по рекомендациям МВФ, не достигли в полной мере своей цели, и поэтому требуется дальнейшая «шоковая терапия» для восстановления «экономического здоровья» государств — преемников Югославии. Хорватия и Македония последовали указаниям МВФ. Они заключили соглашения о пакете займов для выплаты своих долей югославского долга — это потребует консолидации процесса, начатого ещё программой банкротства Анте Марковича. До боли знакомая картина закрытия заводов, принудительных банкротств банков и обнищания …всё быстро возвращается на круги своя. Международный же капитал аплодирует этому. Несмотря на острый кризис в сфере социального обеспечения и опустошение своей экономики, македонский министр финансов Любе Трпевский гордо сообщил прессе, что «Всемирный банк и МВФ относят Македонию к числу наиболее успешных стран в отношении текущих переходных реформ». Глава миссии Международного валютного фонда в Македонии Пол Томсен согласился с этим. Он признал, что «результаты программы стабилизации внушительны» и дал высокую оценку «эффективной политике заработной платы», принятой правительством Македонии. Однако его собеседники добавили, что будет необходимо сократить бюджет ещё больше…

Западное вмешательство оказалось самым серьезным посягательством на государственный суверенитет Боснии. Неоколониальная администрация, навязанная Дейтонскими соглашениями и поддерживаемая огневой мощью НАТО, гарантирует, что будущее Боснии будет определяться в Вашингтоне, Бонне, Брюсселе — но только не в Сараево.

Реконструкция в колониальном стиле

Если Боснии суждено когда-нибудь восстать из руин войны и избавиться от неоколониализма, то для этого потребуется массированная реконструкция. Но, исходя из опыта новейшей балканской истории, западная помощь, вероятнее всего, приведёт Боснию в «третий мир», а не поднимет её до паритета с европейскими соседями. Боснийское правительство прогнозирует, что затраты на реконструкцию достигнут 47 миллиардов долларов США. Западные спонсоры обещали выделить 3 миллиарда долларов в виде ссуд, однако пока предоставлены только 518 миллионов. Часть этих денег предназначена для финансирования части местных гражданских расходов военного контингента IFOR и ещё часть пойдёт на выплаты международным кредиторам. Новые ссуды пойдут на оплату старых долгов. Центральный банк Нидерландов щедро обеспечил «финансовый мост» в 37 миллионов долларов, чтобы позволить Боснии платить свои долги МВФ, без чего МВФ не будет предоставлять ей новые деньги. Но словно в жестоком и абсурдном парадоксе, разрекламированные ссуды из недавно созданного «Чрезвычайного окна МВФ» для «стран постконфликта» не будут использоваться для послевоенной реконструкции. Вместо этого они будут перечислены голландскому Центральному банку, который выделил деньги, чтобы выплатить первоочередные долги МВФ. Долг накапливается, и лишь малая толика новых денег идет на восстановление израненной войной экономики Боснии. В то время как восстановление страны приносят в жертву на алтарь выплаты долгов, западные правительства и корпорации проявляют большой интерес к получению доступа к стратегическим природным ресурсам. С открытием запасов ископаемых углеводородов в регионе разделение Боснии между Федерацией Боснии и Герцеговины и Республикой Сербской приобрело новое стратегическое значение. Документы, имеющиеся в распоряжении Хорватии и боснийских сербов, указывают, что залежи угля и нефти обнаружены на восточных склонах Динарского нагорья, отбитых у сербов мятежной Краины хорватской армией, поддерживаемой США, накануне подписания Дейтонских соглашений. Боснийские чиновники сообщают, что базирующаяся в Чикаго компания «Амоко» была среди нескольких иностранных фирм, которые начали геологоразведку в Боснии. «Значительные» месторождения нефти также находятся в удерживаемой сербами части Хорватии прямо на другом берегу реки Савы, напротив Тузлы, где размещена штаб-квартира Американской военной зоны. Изыскания продолжались и во время войны, но Всемирный банк и транснациональные корпорации, которые их проводили, держали в неведении местные органы власти, по-видимому, для того, чтобы последние не препятствовали их действиям по захвату потенциально ценных областей. Поглощённые проблемами выплат по долгам и перспективами контроля над запасами энергоносителей, западные державы проявили мало интереса к раскрытию преступлений, совершённых под вывеской этнических чисток. 70 тысяч войск НАТО, предназначенных для «установления мира», посвятят свои усилия управлению боснийскими анклавами в соответствии с западными экономическими интересами — вместо того, чтобы восстановить предшествовавший войне статус-кво. Деля между собой остатки прежней югославской экономики, местные лидеры и Запад углубляют социально-этническую рознь в отдельных частях бывшей Югославии. Эта продолжающаяся фрагментация Югославии по этническому признаку мешает совместной борьбе югославов всех национальностей против новой колонизации их Родины.

Что здесь нового? Как язвительно отметил один наблюдатель, все лидеры государств — преемников Югославии тесно сотрудничают с Западом: «Все нынешние лидеры бывших югославских республик были функционерами коммунистической партии, и каждый в свою очередь стремится превзойти остальных, чтобы наилучшим образом угодить требованиям Всемирного банка и МВФ, как для получения преференций по инвестиционным займам, так и для обретения существенных преимуществ в борьбе за лидерство».

Неолиберальная макроэкономическая реструктуризация, за которой стоял Запад, помогла уничтожить Югославию. И все же, с самого начала войны в 1991 году, мировые СМИ старательно избегали такой оценки и даже полностью отрицали решающую роль этих реформ в разрушении югославского государства. Вместо этого они присоединились к хору, восхвалявшему «свободный рынок» как фундамент для восстановления разрушенной войной экономики. Социальные и политические последствия экономического «реструктурирования» в Югославии были тщательно затушёваны — чтобы воспрепятствовать нам их понимание. Вместо этого специалисты по манипуляции общественным мнением упорно представляют культурные, этнические и религиозные различия как единственную причину кризиса. В действительности же кризис — следствие глубокого процесса экономического и политического разрушения Югославии.

Неверная интерпретация фактов не только скрывает правду, но и препятствует точному пониманию исторических событий. В конечном счете, это искажает истинные причины социального конфликта. Применительно к бывшей Югославии это искажает исторические основы южнославянского единства, солидарности и идентичности. Но такое ложное сознание широко распространено повсюду, где единственно возможным является мир закрытых фабрик, безработицы и ликвидированных социальных программ, а «горькая экономическая терапия» является единственным рецептом на все случаи жизни.

Жизни миллионов людей на Балканах — под угрозой. Макроэкономическая «реформа» там уничтожила средства к существованию и обратила в насмешку право на работу. Она сделала такие основные человеческие потребности, как пища и жилье, недоступными для множества людей. Деградировали культура и национальная идентичность. Ради интересов мирового капитала границы были перекроены, законы переписаны, промышленность разрушена, финансовые и банковские системы демонтированы, а социальные программы упразднены. Никакая альтернатива глобальному капиталу, будь то «рыночный социализм» или «национальный» капитализм, не будет впредь иметь право на существование. Но то, что случилось с Югославией и теперь продолжается в ее слабых государствах-преемниках, должно аукнуться далеко за пределами Балкан. Югославия — пример для аналогичных экономических программ «реструктурирования» не только в развивающихся странах, но и в США, Канаде и Западной Европе. Югославские реформы — жестокое отражение разрушительной экономической модели, доведённой до крайности.