Мы снова шли по полю. По бескрайнему полю. Льон уверенно вел нас за собой, и мы шли, прикрывая головы от палящего солнца. Все же в Дремлющем лесу было не так жарко, как на открытом месте. Там хоть деревья создавали тень, а волшебный туман как будто холодил.

– Не лучше ли нам вернуться в Фиоляндию? – спросил Колька. – А чего? Расскажем им все, что нам теперь известно, арестуем Зарака. Или что вы там делаете в подобных случаях? Отдохнем немножко, а то уже еле ноги волочим… А потом соберем войско фиоляндцев и отправимся освобождать вашу госпожу.

– Если все так, как мы вычислили, и Зарак действительно враг, то нам никак нельзя сейчас появляться в Фиоляндии, – сказала Седа. – Вы только представьте: сейчас все запасы волшебного эликсира в его руках – то есть в руках врага. Как он ими распорядится? Да и наверняка он уже наплел с три короба про Льона и меня. Объявил нас врагами. Нет, нам нужно найти госпожу, а уже потом вместе с ней вернуться домой. Он не сможет врать ей в глаза. К тому же у нее есть второй ключ от хранилища.

Что ж, Седа была права. Неизвестно, что там наговорил Зарак. А если мы вернемся в Фиоляндию с госпожой – вот уж интересно будет посмотреть, как он начнет выкручиваться!

– Как же вы раньше не могли распознать в Зараке злодея? – спросил Саня. – Вы же знаете его дольше нас. Неужели раньше он никогда ничего не творил?

– На самом деле мы узнали его совсем недавно, – сказала Седа.

– Но как же? Он же ваш первый советник! – удивилась Дашка.

– Мы подобрали его у наших ворот. Он был ранен и без чувств. Бывший первый советник принял его в своем доме, как сына, вылечил и поставил на ноги. Зарак был всегда таким заботливым и жизнерадостным. Все сразу полюбили его. И однажды первый советник сделал его своим преемником. Вот и вся история, – сказала Седа.

– А разве не положено как-то проверять тех, кто собирается занять важный пост в государстве? – спросила Даша.

– Все наши доверяли Зараку. К тому же его ранения говорили о том, что он смелый и сильный воин. А какие еще проверки могут быть? – удивилась Седа.

– Эх… – вздохнул Саня. – Что вы за наивные существа?… Вас обмануть – раз плюнуть!..

– А вас разве сложнее? – усмехнулась Седа. – Вы же тоже Зараку поверили, а Льона из-за его характера подозревать начали.

Ну что тут скажешь? Седа, конечно, была права.

* * *

Поле было каким-то бескрайним. Мы все шли, шли, шли… Ноги еле волочились, но никто не хотел первым признаваться, что устал. Даже Дашка, которая еще недавно почти не дышала, сейчас шла без посторонней помощи. А я что, слабее девчонки, что ли?

– Далеко еще до Даркии? – спросила Дашка. Ей стало уже заметно лучше, и, чем дальше мы отходили от Дремлющего леса с его туманом, тем лучше она себя чувствовала.

– Далеко… – задумчиво сказал Льон.

Уже и холм под названием Ночной колпак, и Дремлющий лес остались так далеко позади, что их стало не видно, а впереди не было и намека на Даркию. Ведь это же страна. Значит, там должны быть какие-то дома. Но домов не было и в помине.

– Ну ты чего? – возмутился я, когда Колька наступил мне на пятку.

– Извини, – буркнул Колька.

Я засопел. Так устал – нет сил ноги переставлять, а тут этот еще наступает.

– Быстрее-то не можешь идти? – усмехнулся он.

– Значит, не могу! Сам-то чего позади меня топчешься? Иди вперед!

– Да ладно. Чего психуешь-то? – хохотнул Колька. И… снова наступил мне на пятку.

Я резко остановился, обернулся и посмотрел на него самым грозным взглядом, как только смог. Смешно ему! Такое поле огромное, а ему, видите ли, места мало! Идет чуть ли не по моим следам! Может, на закорки ко мне еще заберется?

– Да ты чего, вообще оборзел?! – крикнул я. – Иди в другом месте!

– А чего это ты командуешь, где мне идти? Твое, что ли, поле?

– Да успокойтесь вы уже! – усмехнулся Саня. – Придумали тоже – поле делить.

Седа и Дашка тоже засмеялись. А мне что-то так обидно стало! Чего это никто меня не поддержал? Даже родной брат. Нет, разве это нормально – наступать кому-то на ноги, когда вокруг столько места?

Я еще даже не успел успокоиться, иду, возмущаюсь мысленно, как Колька вдруг опять так сильно наступил мне на пятку, что я чуть не грохнулся. Ну это уже слишком!

– Да достал уже! – крикнул я, быстро развернулся и кааак врезал ему со всей силы! Ну сколько можно повторять-то уже?! Даже у самого терпеливого когда-то терпение заканчивается!

И только потом увидел, что это вовсе и не Колька, а совсем наоборот – Сашка. Я даже растерялся. Потому что думал, что это Колька, и ожидал Кольку увидеть. И уже хотел было извиниться, сказать, что думал это Колька совсем обнаглел – третий раз на ногу мне наступает, а Сашку я бить совсем не хотел. Но не успел и слова сказать, как Саня вдруг тоже врезал мне.

– Ты чего?! – Я по-честному удивился, потому что не ожидал, что он мне врежет. Я же хотел объяснить, что ему случайно попало. Просто не успел. А он сразу драться.

– А ты чего? – Саня насупился и смотрел на меня исподлобья.

– Нет, это ты чего?! – возмутился я и толкнул Сашку в грудь, потому что врезал он мне здорово, и ушибленное место прилично побаливало.

Саня ответил мне тем же. И понеслось!.. В моей голове будто что-то помутилось. Теперь уже поздно было что-то объяснять. Мы молотили друг друга кулаками, выкрикивая обзывательства. Сашка все пытался схватить меня, а я уворачивался, не забывая стукнуть его хорошенько.

– Ребята! Перестаньте!! – крикнула Седа, когда мы уже дрались не на шутку.

– Так его, Саня! Давай! – подбадривал Колька моего брата.

Это было особенно обидно и придавало мне каких-то бешеных сил. Я молотил, даже не глядя, куда попадаю. Но Сашка всегда был сильнее меня. Он схватил меня за руку, как-то повернул, и я оказался зажатым у него под мышкой, да так, что не мог пошевелиться. Сашка засмеялся, глядя на мои попытки освободиться. Колька тоже захохотал. Наверное, и остальные засмеялись, правда, я не слышал. И увидеть мне их не удавалось: моя голова под Сашкиной подмышкой была зажата так, что видел я только лишь свои ноги. К тому же от обиды на глазах выступили слезы, которые мешали смотреть. А я их даже вытереть не мог: Сашка слишком крепко держал мне руки. Это очень обидно и стыдно – вот так терпеть поражение. И я начал дергаться с новой силой, чтоб высвободиться, не забывая попутно хорошенечко тыкнуть Сашку в бок или пнуть. Но Сашка каждый раз уворачивался.

– Хватит! – крикнул Льон, растаскивая нас. – Я смотрю, вы совсем не устали! Вон как дрыгаетесь! Значит, привал делать не будем.

* * *

Удивительно, но эта драка даже будто придала мне сил. Настроение ухудшилось, а сил прибавилось – действительно странно. Я уже не чувствовал, что устал. Зато отлично чувствовал возмущение и обиду. Я даже шел на некотором расстоянии от всех, потому что не хотел ни с кем разговаривать. Но больше всего я обиделся на Сашку. Так обиделся, что аж горло сдавило и дышать стало трудно. Я шел, пиная цветы, и бубнил себе под нос, задыхаясь от возмущения:

– Никогда ему не прощу!.. Брат еще называется!.. Никогда в жизни не стану с ним разговаривать!.. Даже когда мы вернемся домой! Даже когда состаримся! Никогда в жизни!..

Но, похоже, никому не было дела до моей обиды. Все устали и шли молча.

Мы шли так долго, что спустя какое-то время я даже немного успокоился. Нет, я еще пока ни с кем не разговаривал, держался чуть поодаль. И Сашку я еще не простил, но уже и не ругал. И дышать стало полегче.

Льон все чаще задумчиво смотрел на небо.

– Я боюсь, что мы не успеем до темноты, – с тревогой сказал он.

– А что тогда? – спросила Дашка.

– Бродяги. Вы забыли? Это их территория, – ответил Льон.

А мы ведь и правда совсем забыли про бродяг. Время здесь тянется так долго, что у меня было чувство, будто Льон рассказывал про бродяг уже давным-давно, а не вчера. Да и рассказ этот казался чем-то вроде страшной сказки, совсем не похожей на реальность. Хотя, и ожившие кошмары раньше были не более чем сказкой…

– Нам нужно поторопиться! Солнце скоро сядет, – взволнованно сообщил Льон и побежал.

Мы кинулись за ним. Хоть мы и устали, но попадаться в руки к загадочным бродягам, которых никто из живых не видел, не очень-то хотелось.

Далеко впереди что-то показалось. Я не был уверен, что это дом, слишком уж далеко это было. Но где-то на краю поля точно возвышалось что-то темное.

– Смотрите! Там что-то есть! – крикнула Дашка, показывая туда, где я тоже что-то заметил.

– Там начинается Даркия, – ответил Льон. Он снова посмотрел на небо, покачал головой и с сожалением сказал: – Мы не успеем… Придется ночевать здесь.

– А как же бродяги?! – спросила Дашка.

– Слушайте меня внимательно! – торопливо сказал Льон, осматривая местность. – Сейчас мы здесь ляжем спать, – он принялся сминать траву, готовясь к ночлегу. – Ни в коем случае не открывайте глаза! Что бы вы ни услышали и ни почувствовали! Поняли?

– Поняли… – ответили мы хором, наблюдая, как он ловко готовит нам место для ночлега, как будто он уже не в первый раз это делал.

– Что вы поняли? – спросил Льон.

– Ни в коем случае не открывать глаза… – опять хором сказали мы.

– И еще запомните: ни в коем случае нельзя разговаривать! Ни одного звука! Когда проснетесь, тоже глаза не открывайте, пока я не разрешу! Понятно?! – Льон опять с тревогой посмотрел на небо.

– Да… – ответили мы.

– А как ты разрешишь, если нельзя разговаривать? – спросил я.

– Вот, когда я разрешу, тогда уже можно будет и разговаривать, и открывать глаза, – ответил Льон. – А до тех пор нужно лежать очень тихо.

– А как ты сам это узнаешь? – спросил я.

Льон быстро взглянул на меня, но ничего не ответил.

– Пора! Ложитесь! Закрывайте глаза! – крикнул он.

В этот момент солнце опять сорвалось с неба и бросилось вниз, как ныряльщик с обрыва. Тут же стало темно, мы шумно попадали на землю, спешно закрыли глаза и замерли. Так быстро я еще ни разу в жизни не укладывался спать.

Я лежал с закрытыми глазами, но сон все не шел… Жалко, что нельзя было поговорить с Саней. Обычно мы с ним еще долго о чем-нибудь болтали перед сном, а сейчас было нельзя. Хотя о чем это я? Ведь, даже если было бы можно, я бы с ним ни за что не стал разговаривать! Мы же поссорились!

Казалось, что я никогда не смогу уснуть! Как же это мучительно – лежать с закрытыми глазами и молчать! Так хотелось хоть немножко подсмотреть!.. Эх… Интересно, а остальные уже спят или тоже мучаются, как я?… А ведь ночи здесь такие же длинные, как и дни… Это сколько же придется так лежать?… А если я не выдержу и открою глаза?… И меня сразу же увидят бродяги! Они нападут на меня, и я закричу. Это же, наверное, больно… И тогда все остальные тоже откроют глаза и их тоже сожрут бродяги. Нет, ни в коем случае нельзя кричать. Даже если эти бродяги начнут меня жрать, нельзя чтоб и остальных заметили… Буду молчать!.. Интересно, а какие они, эти бродяги?… Вот бы посмотреть на них… Только так, чтоб они меня не увидели… И потом хвастаться всем, что я – единственный из живых, кто видел бродяг… Нет, не получится ведь так, чтоб не заметили… Эх…

Я даже шевелиться боялся, чтоб бродяги меня не заметили, хотя про шевеление Льон ничего не говорил. Вроде бы… Или говорил?… Я пытался вспомнить, но не смог и на всякий случай не шевелился. Просто лежал, думал, думал и сам не заметил как уснул.

* * *

Проснулся я от каких-то непонятных звуков. Как-то сразу вспомнилось про бродяг и про то, что нельзя открывать глаза и разговаривать. А может, уже утро? Но как узнать, если нельзя открывать глаза? А может, эти звуки – это и есть сигнал Льона? Но он бы сказал словами, а не стал издавать такие странные звуки. К тому же они были повсюду. Что-то эти звуки мне напоминали… Вспомнил! Было похоже, что кто-то цокает языком. Да, то приближаясь, то отдаляясь, кто-то, не переставая, цокал языком. То медленно, с большими паузами, то вдруг очень быстро, так, что становилось похоже на строчащую мамину швейную машинку. Это точно не Льон… Бродяги? Сразу стало неудобно лежать в неподвижной позе. Но я никак не мог вспомнить, можно ли шевелиться. Кто-то прошел совсем рядом со мной – я даже слышал тихие шаги. Шаги… значит, у бродяг есть ноги? А говорили, что они призраки… Может быть, они похожи на людей?… Или на страшных монстров?… Хоть бы никто из моих друзей не открыл глаза!.. Дашка – она ведь девчонка, а все девчонки такие трусихи! Если она сейчас испугается и откроет глаза?… Тогда все, мы пропали!..

Вдруг я почувствовал, как что-то коснулось моей ноги в том месте, где она не была прикрыта бриджами. Прикосновение было мягким и даже щекотным, как будто это была шерсть, или ткань, или большой комок паутины, но я весь напрягся, как от удара. Я ведь не боюсь паутины, и уж тем более шерсти или ткани, но лежать с закрытыми глазами зная, что вокруг тебя ходят призраки, было невыносимо. Я каждое мгновение ждал чего-то страшного. Очень хотелось открыть глаза и посмотреть, кто это меня трогает, потому что мое воображение рисовало ужасные картины. Я сдерживался изо всех сил и принимался мысленно убеждать себя, что на самом деле все не так страшно, что это мне только кажется, что это только моя разыгравшаяся фантазия. Вот, с чего все решили, что бродяги страшные, если их никто из живых не видел? Опасные – да, но, может быть, они вовсе не страшные. Маленькие, милые и пушистые.

Кто-то коснулся моей щеки. Опять мягко, как будто пощекотал. Краем одежды, наверное… Как же близко они ходят! Неужели они и правда нас не видят?… Я чуть не вскрикнул, когда кто-то наступил на мою руку, но сжал зубы и сдержался. Нет, они вовсе не маленькие! Маленькие не могут быть такими тяжелыми.

Возле самого уха я услышал цокот. Редкие одиночные звуки. Как будто ими они пытались разбудить все живое и тут же в паузах между цоканьем проверяли, кто среагировал на эти их звуки. Хоть бы никто из моих друзей не открыл глаза!.. А что, если они уже открыли?!! Да, пока я спал! Поэтому и не знаю этого. Если эти бродяги их уже давно съели?! И Сашку тоже!! А мы с ним даже не успели помириться… Как глупо мы поссорились. Можно же было все объяснить, а не драться. Вдруг уже никогда не удастся с ним помириться? Вдруг я сейчас лежу тут совсем один посреди огромного поля в окружении охотящихся бродяг? Я так четко представил эту картину, как будто посмотрел на все сверху. Меня внезапно охватила страшная паника! Хотелось закричать, вскочить, броситься бежать куда-нибудь далеко-далеко. Если бы вы знали, чего мне стоило остаться там лежать! Сердце колотилось так сильно, что я думал, его удары слышны даже бродягам.

Цоканье продолжалось, как будто один из бродяг подозревал, что я нахожусь где-то рядом, но не видел меня. Может, он и правда слышал, как стучит мое сердце? Но сердце-то я не мог остановить! И так огромных усилий стоило не открывать глаза и не шевелиться! Я представил ужасную, страшную морду возле своего лица, представил, как из открытой пасти бродяги стекает слюна и капает где-то совсем рядом со мной. Представил, как он терпеливо ждет, что я чуть-чуть приоткрою глаза, и ему этого будет достаточно, он сразу же обнаружит меня. Нетушки! Не доставлю я ему такого удовольствия!

Цок… цок… цок… Никогда раньше этот звук меня так не пугал! Я напряженно прислушивался ко всем шорохам, шуршаниям, шагам и этим цоканьям. Я почувствовал, как холодным воздухом пыхнуло мне в лицо. Мурашки побежали по щекам, по ушам, по шее. Какой настырный бродяга! Видишь, меня тут нет?!

Вдруг я почувствовал, как нечто, нависшее надо мной, дернулось и стремительно рвануло в сторону. В то же мгновение раздался пронзительный верещащий крик. И все стихло. Я напрягся, дыхание мое стало быстрым и прерывистым. Что есть силы, поджал пальцы на ногах, так, что даже стало больно. Какое-то неосторожное животное выбралось посреди ночи из своей норы и попало в лапы бродягам. Нет, не в лапы – в зубы! Неразумное животное! Мне так хотелось думать, что это и правда животное, а не кто-то из моих друзей.

В ту же секунду кто-то схватил меня за руку. «Бродяга!» – мелькнуло в моей голове, я невольно дернулся и еще сильнее зажмурился. Сердце колотилось так, что мне казалось, оно сейчас сломает мне ребра и вырвется наружу. Дыхание от ужаса оборвалось. Я уже открыл рот, чтоб закричать. «Спокойно. Спокойно, – убеждал я себя мысленно. – Но как он нашел меня? Ведь я не открывал глаза и не разговаривал… Значит, это не бродяга. Это кто-то из своих! Значит, я тут не один. Как минимум, нас двое!» Я осторожно, стараясь делать как можно меньше движений, чтоб бродяги не заметили моего шевеления, потрогал руку, схватившую меня. Теплая, человеческая. Точно, кто-то из наших. Может быть, Саня? Пусть это будет Саня. Я крепко сжал эту руку, надеясь, что это мой брат. Вдвоем не так страшно.

Вдруг цоканье стихло. Резко. Как будто отключили звук. Бродяги ушли? Сквозь закрытые веки я почувствовал, что резко стало светло. Но я еще не решался открыть глаза, ведь сигнала от Льона не было. А если они сожрали Льона и теперь некому будет дать сигнал? Что тогда? Так и будем здесь вечно лежать? Кажется, уже утро… Нужно решиться и посмотреть. Я попытался открыть глаза и даже поднял брови так, что кожа на моем лбу собралась в гармошку. Но веки от страха все равно не разлеплялись. Нет, я буду лежать, пока Льон не даст сигнал! Он обещал! Раз он не дает сигнал, значит, так нужно. Может, эти бродяги специально затаились, чтоб обмануть нас…

– Можно вставать, – наконец послышался голос Льона.

Я еще какое-то время не мог пошевелиться и не решался открыть глаза, как будто окаменел.

– Серега! Ты чего? Уже можно вставать! – тряс меня Сашка. Это действительно он нашел меня в темноте среди бродяг и схватил за руку.

Я открыл глаза и, не двигаясь, огляделся.

– Ты зачем подполз ко мне? – строго спросил я, хотя в душе был очень-очень рад его поддержке. – А если бы бродяги тебя заметили?

– Так я же с закрытыми глазами полз! – усмехнулся Саня.

– А я думал, что шевелиться тоже нельзя… Все никак не мог вспомнить, говорил Льон про шевеление или нет… – сказал я.

– Не говорил, – отозвался Льон. – Бродяги видят только тех, у кого глаза открыты. И слышат только тех, кто издаст звук. Они бы не услышали твоих шагов и не увидели, если бы ты шевелился.

– А вы слышали, как они кого-то поймали? – спросил я. – Я так испугался, что это кто-то из вас…

Саня вдруг стал очень серьезным.

– Я очень боялся, что бродяги тебя найдут, – тихо сказал он и обнял меня.

Саня впервые признался, что ему было страшно. Я раньше всегда думал, если ребята узнают, что я трушу, то будут смеяться надо мной. А вот Саня признался, и мне было совсем не смешно…

Вот так он меня обнимал, а я через его плечо смотрел на наших друзей. Льон стоял чуть в стороне и смотрел куда-то вдаль, наверное надеясь увидеть, как убегают от солнечного света бродяги, и стать единственным из живых, кто их видел. Дашка сидела на земле, лицо ее распухло от слез: она все это время плакала от страха.

Молча. Потому что ничего другого не могла сделать… Но она молодец, она выдержала и это испытание! Седа склонилась к ней и что-то тихо говорила, наверное успокаивала. Колька сначала сидел, задумчиво глядя в пустоту, потом будто очнулся, глубоко вздохнул, взъерошил волосы и вдруг, засмеявшись, откинулся на траву. Я даже сначала подумал, что он сошел с ума от пережитого, а потом понял, что он просто обрадовался, что все позади.

Мы все молодцы! Все выдержали и остались живы.

Такой долгой ночи в моей жизни еще не было!..