Дверь в квартиру Вальдемара Берга на этот раз была закрыта. Алина поискала взглядом звонок. Где же он может быть? Ах, вот он, совсем низко. Конечно же, в доме все продумано до мелочей — тут живут инвалиды, многим из которых не под силу встать в полный рост, чтобы дотянуться до звонка, расположенного на обычной высоте.
Алина, ожидала увидеть вчерашнюю соседку, но дверь ей открыла высокая смуглая красавица с опухшими глазами.
— Вы к Вальдемару Генриховичу?
— Да, мы вчера договаривались, что поедем в парк погулять. Ему надо хоть ненадолго выйти из этого замкнутого пространства, где на него давят тяжкие мысли. Давайте познакомимся. Меня зовут Алина Вальд.
— А я — Светлана Кляйн, подружка Полины.
— Как чувствует себя Вальдемар Генрихович?
— Я приехала только час назад. Кажется, он вообще не спал. И не ест ничего. Я пытаюсь его уговорить что-нибудь покушать. Вы проходите, чего мы стоим в прихожей?
— Девочки, вы уже познакомились?
— Да!
— Мы собирались поехать с вами в парк, Вальдемар Генрихович…
— Не знаю даже… Не хочется никуда.
— Надо, Вальдемар Генрихович, надо!
Вмешалась Светлана:
— Думаю, вам надо развеяться. Вы давно знакомы с Алиной?
— Второй день.
— Как, второй день? Вы познакомились уже после… после того, как… Полина…
— Да, — Алина почувствовала себя неловко, — я, к сожалению, и с Полиной не была знакома. Но я хочу разобраться в этом деле, понимаете, очень хочу. Для меня это не только желание восстановить справедливость, но и дело чести. К этому делу имеют касательство люди, которые успели наследить в Москве.
— А вы имеете к этому какое-то отношение?
— Я занималась в свое время журналистскими расследованиями и знаю, что некоторые российские криминальные цепочки ведут в Западную Европу, в том числе, и в Германию.
— Вы занимались журналистскими расследованиями?
— Да! Это был своего рода мой конек в журналистике. Наверное, если бы я не была журналисткой, то стала бы следователем.
— А в каком издании вы работали? У нас часто бывают пациенты из России. Они привозят с собой свежую литературу. Так что я знаю все модные сейчас журналы и книги. Мой муж, вернее — будущий муж, мы еще не женаты — главный врач частной наркологической клиники.
— Я работала в журнале «Варвара».
— Серьезно? Я просто в восторге от этого журнала! А раньше там были совершенно потрясающие истории о женщинах-миллионершах. Такого я не читала больше нигде! И писала их ваша тезка, тоже Алина. Только фамилия у нее Перова. До сих пор храню эти журналы!
— Разрешите представиться, я и есть Алина Перова. Перова — моя девичья фамилия. Полтора года назад я вышла замуж и теперь ношу фамилию мужа — Вальд.
— Никогда не думала, что придется общаться с самой Алиной Перовой!
Болезненное тщеславие никогда не было присуще Алине в гипертрофированной форме, но, как говорится, доброе слово и кошке приятно. У нее сладко защекотало внутри, но при этом она, пожав плечами, как смогла равнодушно сказала:
— Давай забудем былые заслуги, будущие — куда более важны. И перейдем на «ты». Согласна?
— Конечно!
— Значит так. Сейчас я с Вальдемаром Генриховичем поеду в парк, а ты езжай в полицию и узнай, какие новости в расследовании и готовы ли окончательные результаты судмедэкспертизы.
— Так и сделаем. Вальдемар Генрихович, давайте я помогу вам собраться!
— Спасибо, но я еще и сам в состоянии себя обслуживать!
— Я не хотела вас обидеть!
— Я и не обиделся. Неужели вы хотите, чтобы я перед молодыми красивыми женщинами демонстрировал свою немощь? Я ведь, хоть и совсем старый и почти безногий, но мужчина…
— Да вы еще мужчина хоть куда! Соседка фрау Вальбаум неспроста к вам бегает. Наверное, виды на вас имеет, — попыталась улыбнуться Светлана.
«Значит, когда Светлана приехала, соседка была тут. Надо будет с ней поговорить. Раз она постоянно находится возле семьи Берг, ее наблюдения могут быть полезны. К тому же, это она вместе с Вальдемаром Генриховичем обнаружила мертвую Полину. Сознание отца, ясное дело, в тот момент было затуманено. А вот она может вспомнить какие-то интересные детали…»
— Вальдемар Генрихович, вы собирайтесь, а я зайду к фрау Вальбаум. Хочу попросить у нее рецепт печенья, которым она вчера нас угощала. Я такой хозяйкой стала в последнее время, что сама себя не узнаю. Но мне, как ни странно, это нравится!
— Конечно, Алиночка. Ее дверь по другую сторону лифта, вторая по счету…
— Я мигом!
— Не спеши, не спеши… Нам спешить некуда… Впрочем, если у тебя мало времени…
— У меня времени вполне достаточно. На фирму к Пащуку я не поеду. По крайней мере — сегодня. А работу, которую им обещала, я сделала дома и выслала по электронной почте. Так что, будем гулять, пока вам не надоест.
— Мне, право, не удобно, что вы бросили свои дела и занимаетесь стариком…
— Не удобно знаете что? На потолке спать, потому что одеяло все время падает…
Шутка, хоть и избитая, но заставила старика улыбнуться:
— Хорошо, жду тебя. А то смотри, наешься у фрау Вальбаум вкусного печенья и забудешь про меня!
— И не мечтайте! — выпалила Алина, закрывая дверь.
* * *
Алина окинула взглядом комнатку одинокой старушки. Мебель солидная, деревянная, пожилые люди не любят всяких модернистских изысков. Белоснежные занавески, накрахмаленные вышитые салфеточки: «С их поколением, наверное, уйдет у немецких женщин само понятие женственности. И это выражается не только в кружевных скатерках и вышитых картинах на стене. Стиль одежды, прически пожилых женщин очень сильно отличаются от тех, что приняты у молодого поколения. Понятно, вкусы и моды меняются. Но ведь понятие женственности остается… Даже Маркус как-то заметил, что среди пожилых немок гораздо чаще встретишь красивую женщину, чем среди молодых… Результат эмансипации? А почему же тогда русские, итальянки, польки одеваются со вкусом? Они вроде, тоже стараются не отставать от социального прогресса, но при этом и к своему отражению в зеркале относятся с вниманием…»
— Фрау Вальбаум, спасибо вам за рецепт, — начала Алина. — Но я пришла не только за этим.
— Я догадалась уже. Вы, молодые, думаете, что со стариками можно играть в детские игры. Наверное, хотите что-то узнать по поводу загадочной смерти дочки Вальдемара Берга?
— Честно говоря — да!
— Я Полину хорошо знала, часто видела ее здесь, у отца. Она была удивительной, я бы сказала — редкостной дочерью. У своих знакомых, да и, пожалуй, среди всех постояльцев этого специализированного дома, я не встречала таких преданных детей. Может, основа этого лежит в воспитании и особенностях менталитета. Но немецкие дети, я имею в виду коренных немцев, относятся к родителям, как бы сказать… слишком практично, что ли… Хотя, в этом виноваты сами родители. Ведь эта душевная черствость культивируется в западной культуре…
— Странно от вас слышать такие слова в адрес своих… Чаще всего люди любят подшучивать над другими национальными группами, подмечая их «слабые» стороны.
— Вы правы. Но я могу себя отчасти считать принадлежащей и к восточноевропейскому менталитету. Дело в том, что я родилась в Восточной Пруссии, в Кенигсберге, который потом переименовали в Калининград. У нас даже традиционная кухня больше похожа на польскую и русскую, чем на немецкую. Но, вас интересует совсем другое, — спохватилась старушка, — извините, я отвлеклась…
Восточная Пруссия, доставшаяся Советскому Союзу в качестве контрибуции после Второй Мировой войны, давно интересовала Алину. Она с интересом смотрела документальные фильмы и передачи из истории, читала журналы на эту тему. Дело в том, что понятие «исторической справедливости» в отношении Кенигсберга-Калининграда, оказалось с «теневой стороной», которая раньше нам совершенно не была известна. И вообще, какие могут быть разговоры? Победитель всегда прав, а агрессор должен быть наказан! Но… для Алины стало большим откровением, когда она узнала, что миллионы немцев, проживавших ранее в Восточной Пруссии, были вынуждены покинуть свою родину, а «большая земля» — то есть Германия — с распростертыми объятиями их не ждала. При этом все бывшие «пруссаки» — а теперь это очень пожилые люди — с большим интересом и уважением, очень доброжелательно относятся к выходцам из Союза, часто ездят в Калининград, Питер, Москву… Алина могла бы часами говорить по этому поводу, но все-таки переменила направление разговора:
— Мы с вами обязательно поговорим на все темы. Но начнем с той, которая на сегодня самая животрепещущая. Смерть Полины.
— Да-да… Я расскажу вам все, что видела в тот день. Вальдемар очень волновался, почему Полина не отвечает ни по одному из телефонов. Он звонил даже ее шефу, у него фамилия такая, похожая на польскую, с шипящими звуками…
— Пащук!
— Кажется, да, Пащук. Но он ничего не сказал вразумительного, и тогда Вальдемар совсем расстроился и попросил меня поехать с ним вместе к Полине. Ключи от ее квартиры у него есть. Он вызвал такси, и мы поехали.
— Во сколько это было?
— Около двух часов дня.
«Приблизительно в это время в тот день я приехала первый раз в офис издательства, — подумала Алина, — значит, в офисе уже знали, что Полина мертва? Почему же Болотников сказал, что она заболела? Надо уточнить время…» И вслух спросила:
— А в полицию вы позвонили сразу же?
— Сначала Вальдемар позвонил в «Скорую помощь», он подумал, что Полина без сознания. Я не стала его разубеждать, хотя увидела, что она мертва.
— Как вы увидели?
— Да тут долго не надо думать. Лежала она, видно, уже несколько часов, так что понимаете…
— Ну, да. А Вальдемар не понял этого…
— Он был в шоковом состоянии. Наверное, он понял тоже, что она мертва, но пытался отогнать от себя эту мысль. Я могла бы и сама позвонить в полицию, но кто я такая? Он же отец. Я его с трудом уговорила набрать номер полиции, он сказал что-то невразумительное, и все равно пришлось мне взять трубку и объяснить суть дела. Иначе полицейские приняли бы это за розыгрыш и не приехали.
— Опишите мне общую картину, что вы увидели, когда вошли? Вы бывали раньше в доме Полины?
— Нет, ни разу не была. Полина обычно водила в праздники или дни рождения в ресторан, домой не приглашала. Готовить у нее времени не было, да и, кажется, она не очень любила заниматься хозяйством.
— В квартире был беспорядок?
— Нет. Ничего такого я не заметила. Со стороны — совершенно обычная картина, вроде Полина устала и прикорнула на диванчике. На столе стояли чашки, сливки для кофе, сахарница, еще что-то…
— Сколько чашек было?
— Кажется, четыре. Да, точно — четыре!
— Может быть, три? Насколько я знаю, у нее было двое гостей вечером…
— Нет, я совершенно точно говорю — четыре.
— Вас в полиции расспрашивали уже?
— Нет, меня не вызывали. Только Вальдемара. Он был там вчера. Когда полицейские приехали на квартиру Полины, они мне задали несколько вопросов, но когда узнали, что я тут впервые и приехала в качестве сопровождающего лица, то потеряли ко мне интерес и занялись опросом Вальдемара и осмотром помещения. Потом Вальдемар поехал с ними в комиссариат. Оттуда его привезли вечером на такси.
— А что в квартире, нашли что-то подозрительное?
— Они все со стола собрали в полиэтиленовые пакеты и увезли с собой. На экспертизу, наверное. Полину тоже забрали. Остальное, по словам Вальдемара, ничего не изменилось. Они запечатлели все на пленку и уехали, и я тоже отправилась домой.
— Квартиру опечатали?
— Нет. Я этого не видела.
— Скажите, а Эдгара Пауля вы знаете? Это друг Полины, врач-стоматолог.
— Знаю. Видела его на днях рождений.
— Ваши впечатления?
— Интересный мужчина, интеллигентный, умный. Но… как бы сказать, не совсем честный по отношению к Полине. Вальдемар не любил его за это. Но господин Пауль делал вид, что все нормально. А может, он действительно считал это в порядке вещей? Полина любила Эдгара и верила его обещаниям.
— Вы считаете, что он ее обманывал или вел какую-то двойную игру?
— Конечно, он ведь продолжает жить в доме вместе со своей женой. Я уж не знаю, спят ли они в одной постели, но, живя под одной крышей, они наверняка сохранили какие-то супружеские отношения. Если бы он действительно любил Полину и имел серьезные намерения по отношению к ней, то уже давно бы разошелся со своей женой. Для этого ведь не обязательно оформлять развод, если уж он так боялся потерять свои деньги…
— Вы правы, что-то в этих отношениях не то… А может, Полина стала на него давить или предъявлять какие-то требования или претензии, и этот доктор Пауль решил от нее избавиться?
— Что вы, на Полиночку совсем не похоже то, о чем вы говорите. Она никогда бы не стала ничего требовать или предъявлять претензии…
— Любая женщина, когда у нее только начинаются отношения с мужчиной, уже видит себя в свадебном платье. Тем более, женщины с традиционным воспитанием, как у нас, более ориентированы на семью. Эмансипация не столь остро затронула их. Я вот тоже была своего рода «деловой женщиной», но, в конце концов, превратилась в образцовую домохозяйку и мужнюю жену. Немецкая женщина вряд ли бросит карьеру, тем более успешную, ради семьи, но у наших женщин другое воспитание… Если даже Полина молчала, то в душе она надеялась стать когда-нибудь фрау Пауль.
— Наверное, вы правы. Я никогда не была замужем. Мой жених ушел на войну в 1944 году и пропал без вести. Я наводила справки, по всей видимости, он попал в русский плен и погиб позже в лагере. Возможно, я покажусь вам слишком старомодной, но… Ждала его, надеялась, а потом уже как-то неудобно было замуж выходить, так и осталась в старых девах.
— Я вас хорошо понимаю. Моя тетка, сестра отца, тоже всю жизнь оставалась верной своему погибшему мужу.
«А я еще подумала — кого-то мне фрау Вальбаум напоминает, — мелькнуло в мыслях у Алины. — Мою тетушку, преданную нашей семье тетушку Ольгу. Она вышла замуж в мае сорок первого, а в июле ее мужа забрали на войну. Больше она его никогда не видела, хотя похоронки не получила. После войны узнавала — числился как пропавший без вести. Она надеялась, что, может, в плен попал и вернется еще… Но теперь мы знаем, что даже если так и было, шансов остаться живым у него практически не было. Если он вырвался живым из немецкого плена, то его сразу же отправили в штрафной батальон — а это верная смерть. Тетка жила всегда с нами, вырастила меня, можно сказать… И претенденты на ее руку были, но сказала: не хочу — и все, буду ждать встречи со своим Павликом в лучшем мире. Я еще удивлялась, когда ребенком была: а как вы друг друга узнаете? Вон Павлик твой на фотографии такой молодой парнишка, а ты уже старенькая… Уже встретились… Умерла моя тетушка четыре года назад…»
Алина невольно задумалась, лицо Ильзы Вальбаум стало влажным от слез, она достала бумажный платочек и промокнула глаза:
— Наверное, такая судьба у многих женщин и в России, и в Германии… Ох, война, война… До сих пор болят раны, нанесенные ею… Вальдемар Генрихович мне рассказывал, что русских немцев в начале войны срочно отправили на восток. Боялись, что они будут «пятой колонной» при наступлении фашистов. Тоже пришлось людям немало унижений и оскорблений перенести. Дети дразнили их «фашистами», да и среди взрослых было немало любителей поиздеваться над беззащитными людьми.
— В последние годы открываются многие «дыры» истории…
— Да, да. Сейчас стали свободно говорить на любые темы. В Германии тоже, хотя немцы всегда считали себя демократами, но чувствовалась предвзятость к Советскому Союзу и другим странам Варшавского блока. Правда, в последние годы отношение сильно изменилось. Во-первых, в Германии живет много русских. Мы ведь называем «русскими» всех, кто говорит по-русски. Хотя, это могут быть и «русские» немцы, и евреи, и украинцы, и белорусы. Во-вторых, немцы стали чаще ездить в восточноевропейские страны. И многие из них теперь просто фанаты России. Я тоже не раз бывала с экскурсиями в Москве, Санкт-Петербурге, и, конечно, в своем родном Кенигсберге, то есть Калининграде.
— А с Вальдемаром Бергом вы давно знакомы?
— С того дня, как он поселился здесь. Он исключительно порядочный и интеллигентный мужчина. Вы не подумайте ничего такого… Вальдемар ведь всегда любил и любит свою покойную жену. Но старикам лучше держаться вместе…
— А как Полина относилась к вашим отношениям?
— Очень доброжелательно. Она была рада, что с отцом рядом кто-то есть. Она ведь понимала, что я не собираюсь претендовать на место ее мачехи, да в наши годы это уже было бы смешно…
— Не думаю, что она была бы против даже более серьезных отношений между вами. Но сейчас Вальдемару Генриховичу особенно нужна ваша поддержка…
— Переживаю я за него… Он такое говорит, боюсь, ему уже вообще ничего не нужно в этой жизни…
— Думаю, в ваших силах ему помочь, поддержать…
— Я попытаюсь… Сейчас приехала Светлана, ее друг — врач-психиатр, работает в наркологической клинике. Кажется, он даже главный врач, хотя ему еще и сорока нет… Он подскажет, я надеюсь, как Вальдемара вывести из депрессии.
— Я тоже очень хочу помочь. Понимаю, что Полину уже не вернешь, но если найдут убийцу, Вальдемару Генриховичу легче будет заставить себя жить дальше. А сейчас я хотела вывезти его на воздух, он ведь сидит в квартире безвылазно, надо, чтобы он побыл среди людей, погрелся на солнышке, просто посмотрел на бегущих по тротуару пешеходов, едущие машины…
— Это было бы очень хорошо! Я уговаривала его выйти хотя бы в наш дворик, а он ни в какую! Здорово, что вы смогли его убедить!
— Думаю, он уже собрался. Спасибо за рецепт! Я побежала!
— Заходите еще, буду очень рада!