Главный врач частной наркологической клиники Макс Чукмайер устало присел в кресло в своем рабочем кабинете и посмотрел на часы.

«Пятый час. В пятницу в это время обычно уже вся Германия не работает, а у нас, как назло, после обеда появился новый тяжелый больной — сын нового русского миллионера, которого заботливый папочка на собственном самолете доставил в частную немецкую клинику. Они думают, что если заплатят кучу денег, то мы совершим чудо… — Макс вздохнул. Мысли были сейчас далеко отсюда, хотя врачебный долг призывал его к постели больного. — Вот они, заботливые родители… Вспоминают о своем чаде, когда уже остается уповать действительно только на чудо. Но при всех достижениях современной медицины и фармакологии, мы волшебниками стать не можем. А мальчишка уже в такой стадии, что у него в голове осталась только одна-единственная мысль — достать очередную дозу. Рассчитывать в такой ситуации на успех, а тем более, обнадеживать родителей — верх безрассудства. А моя помощь в эти дни гораздо нужнее в другом месте — возле моей невесты. Она, бедняжка, замоталась в Дюссельдорфе, а поддержать ее некому…»

Макс нажал на кнопку телефона внутренней связи:

— Доктор Калиман? Зайдите ко мне, пожалуйста.

Через минуту к нему в дверь заглянул Юрген Калиман:

— Вызывали, шеф?

— Да. Присаживайтесь. У меня к вам большая просьба — возьмите на себя больного Николая Новикова, которого привезли сегодня. Дело в том, что мне срочно нужно уехать, а его нельзя оставлять без присмотра. Впереди выходные, я не настаиваю, чтобы вы находились при нем постоянно, но если вдруг дежурный врач вызовет, лучше, чтобы вы были в пределах досягаемости телефонной связи и не очень далеко от клиники.

— Насколько я знаю, родители больного Новикова настаивали, чтобы их сына курировал главный врач.

— Я понимаю, за те деньги, что они платят, они могут настаивать, чтобы я лично кормил его из ложечки. Но у меня особенные обстоятельства. У моей невесты случилось несчастье — умерла ее лучшая подруга, можно сказать — сестра. Ей очень нужна поддержка близкого человека.

— У вашей Светланы такое несчастье? Передайте ей мои соболезнования. Конечно, я все сделаю, как вы говорите. Надо еще договориться с русскоговорящей медсестрой Мариной, чтобы она помогла с переводом, если понадобится, раз Светланы нет на месте.

— Да, да. Спасибо, что напомнили. Я сейчас позвоню Марине Алексеенко, чтобы она была наготове.

После того, как дверь за доктором Калиманом закрылась, Макс взял телефонную трубку.

— Светочка? Я выезжаю к тебе в Дюссельдорф. Побуду с тобой выходные, а может, смогу еще на пару дней задержаться.

— Я рассчитывала, что ты сможешь быть здесь в понедельник, — Светлана глубоко вздохнула. — Похороны будут в понедельник, если со стороны полиции не возникнет какая-нибудь задержка. Во сколько прибывает поезд в Дюссельдорф или ты поедешь на машине?

— На машине не стал рисковать — в пятницу вечером везде на дорогах полно пробок. Поезд прибывает в девять тридцать четыре.

— Я встречу тебя!

— Может, не стоит? Я сам доберусь, возьму такси, и меня довезут до дома Вальдемара Берга. Но ночевать мне там все равно неудобно будет оставаться. Я поеду к Эдгару. Как он, кстати? Для него это большой стресс. Он ведь любил Полину…

— Я ему не верю. И не хочу, чтобы ты у него останавливался.

— Ладно, я выезжаю, а там посмотрим…

— Я приеду на вокзал!

— До встречи, любимая!

В половине десятого Светлана стояла на перроне Дюссельдорфского центрального железнодорожного вокзала, а еще через пять минут, склонив голову на плечо своего жениха, плакала навзрыд. Все эти дни она старалась держать себя в руках и поддерживать несчастного старика, потерявшего дочь, но сейчас из нее выплеснулось все отчаяние и боль, накопившиеся в ней за последнее время.

Макс растерянно гладил свою невесту по голове. Сдержанные немцы, не привыкшие к таким эмоциональным всплескам, провожали любопытным взглядом эту необычную пару.

— Давай погуляем немного по центру, не будем сразу ехать к Вальдемару. Нам ведь есть о чем поговорить. Ничего, если ты позже приедешь? Или, может, в гостинице останемся?

— Ты можешь остаться в гостинице, а я все равно поеду к старику, побуду с ним. Он не спит последние дни, к утру иногда вздремнет, а так — только курит и думает о своем… Я сейчас ему перезвоню, чтобы он не волновался…

— Позвони, и давай зайдем в какой-нибудь ресторанчик. Я с утра ничего не ел. Заодно расскажешь, что к чему.

Когда Светлана закончила рассказ о событиях последних дней, Макс уже доел свой поздний обед-ужин и пил кофе.

— Меня удивляет позиция Эдгара. Но я не верю, что он причастен к гибели Полины. Да, может, он не совсем порядочно себя вел по отношению к ней. Но ведь и жену свою он обманывает столько лет… Просто он относится к такому типу мужчин, которые не могут долго оставаться… хм… моногамными.

— Ну, да… «Большинство людей настолько субъективны, что в сущности их ничто не интересует кроме них самих…»

— На этот раз твой любимый Шопенгауэр прав на все сто. Эдгар — эгоист, как и большинство людей. Просто у него это выражено в гипертрофированной форме. Именно поэтому он никогда не хотел иметь детей…

— Не хотел иметь детей? Ты это серьезно? Я еще тебе не рассказала об одной детали. Полина была беременна. Всего шесть недель, но тем не менее…

— Это меняет дело! Неужели… неужели он мог сделать что-то… что-то такое. В голове не укладывается… Он же любил Полину. Он же врач, в конце концов. Нет, я должен сейчас же с ним поговорить.

— И что ты ему скажешь? Что тебе кажется, он убил свою любовницу, потому что она ждала от него ребенка, которого он не желал?

— Нет, конечно. В конце концов, он ее мог накормить таблетками, которые привели бы к срыву беременности, но не к сердечной недостаточности… Хотя, побочное действие сильных гормональных препаратов может быть непредсказуемо.

— Если предположить, что Эдгар подсыпал Полине какой-то порошок «икс», полагая тем самым решить проблему с нежелательной беременностью, то вполне вероятно, что этот препарат вызвал острую сердечную недостаточность. Но почему в этом случае Полина не вызвала «скорую»? И когда Эдгар мог подсыпать порошок? Он утверждает, что они не виделись несколько дней, потому что были в ссоре.

— Это, положим, никто теперь подтвердить не сможет, поэтому сейчас он скажет все, что ему выгодно в данной ситуации. Но если Полина приняла препарат, то должны остаться какие-то следы. А ты говоришь, что в справке судмедэкспертизы указано только на следы снотворного препарата.

— Да, никаких других фармакологических веществ не было найдено. Но, как я понимаю, при современном развитии химии вполне возможно бесследное «растворение» препарата.

— Ну, да. Как в фильмах об агентах ЦРУ и КГБ?..

— КГБ уже давно нет!

— Ох, извини — ФСБ, или как оно у вас там теперь называется? Вы, русские, любите менять названия, хотя суть от этого никак не меняется. Впрочем, мы не о том сейчас… Скажи мне, а ты можешь допустить, что Полина, зная о своей беременности, стала бы принимать снотворные препараты? Как врач, я утверждаю, что подавляющее число беременных, желающих выносить и родить здорового ребенка, пытаются всячески избегать приема даже самых безобидных фармакологических препаратов. Есть, конечно, и исключения — это мои пациентки-наркоманки. Но им наплевать и на ребенка, и на всех окружающих вместе взятых. Думаю, что Полине было небезразлично здоровье будущего ребенка. Или может, она сама хотела от него избавиться или поддалась на уговоры Эдгара?

— Если они действительно были в ссоре, то, скорее всего, из-за того, что Эдгар уговаривал Полину прервать беременность. Я знаю, что Полина хотела иметь детей, но она ждала, пока Эдгар решит вопрос с разводом, чтобы они могли официально оформить свои отношения и будущий ребенок имел законного отца. Так, во всяком случае, мне говорила сама Полина.

— …слушая обещания своего любимого? Ну, конечно, а что он мог ей еще говорить, если он вообще не хотел никаких детей? Наверняка, он кормил Полину обещаниями об их светлом семейном будущем, а сам жил так, как ему было удобно, и ничего не собирался менять в этой жизни. Думаю, что известие о предстоящем отцовстве Эдгара не обрадовало, а Полина могла на него еще и надавить — давай, мол, поторапливайся с разводом, тянуть дальше некуда, ребенок должен родиться в законном браке… Или как это женщины любят преподносить?

Светлана надула губки:

— Вы, мужчины, только и думаете о том, как бы не попасться в брачные сети, вам все мерещатся охотницы, пытающиеся захватить вас в плен на всю оставшуюся жизнь. Все вам кажется, что жизнь заканчивается после того, как на руке появляется обручальное кольцо. Но на самом деле, вы только делаете вид, что боитесь быть окольцованными. Мужчины гораздо хуже, чем женщины, переносят одиночество. К тому же, каждого, даже самого никчемного мужичонку, греет самолюбие, что у него в подчинении, пусть и чисто формальном, находится живое существо…

— Ты рассматриваешь какую-то устаревшую модель семьи…

— Это на западе такая модель давно стала анахронизмом. А вот у нас, особенно в провинции — это самая что ни есть реальность жизни… На западе уже давно не смотрят косо на женщину, родившую ребенка без мужа. Да, у нас тоже есть определенные сдвиги в мировоззрении. Но это происходит очень медленно и в больших городах, а вот попробуй в маленьком городке, а еще хуже — в деревне, появиться незамужней женщине с пузом — такого ей, бедной, придется понаслушаться! И хорошо, если только от посторонних людей, а бывает, что и родители вместо того, чтобы поддержать свою дочь, которую и так уже обидели, обманули, начинают обвинять и оскорблять несчастную, а то и вообще выгоняют из дома. И никаких тебе «Женских домов» и социальной защиты для одиноких матерей, как в Германии.

— Я вообще поражаюсь, как женщинам на твоей родине при всех тех испытаниях, которые ложатся на их долю, удается выглядеть лучше, чем нашим не отягощенным проблемами и испытаниями фрау?

— Хорошо выглядеть — это ведь тоже элемент борьбы за существование. Чем лучше женщина выглядит, тем больше у нее шансов выгоднее себя продать… В обществе, где женщины традиционно играют второстепенные роли, для них это единственный шанс добиться достойной жизни, а единственное мерило жизненного успеха — насколько удачно она смогла выйти замуж.

— Но ведь Полина — современная женщина, без всяких комплексов и предрассудков. Неужели, если бы она захотела иметь ребенка, для нее было важно, замужем она в данный момент или нет?

— Тем не менее, она не была эмансипэ в полном понимании этого слова, к тому же у нее был комплекс вины по отношению к своей семье. Она ни за что не стала бы расстраивать своего отца, хотя, честно говоря, я думаю, он бы обрадовался внуку в любом случае — в законном браке тот был бы рожден или нет. Но у них еще это чертово семейное предание — помнишь, я тебе рассказывала. Получается, Полина вроде как повторяла судьбу той самой своей прапрапрабабки, которая родила незаконнорожденного ребенка и была проклята соперницей…

— Слушай, а вдруг кто-то, кому известно это семейное предание, решил разыграть спектакль на тему «проклятие предков»?

— Слишком уж жестоким получился спектакль… Но кому это могло быть выгодно?

— Косвенную выгоду из этого могли извлечь многие. Например, Инна Пащук, которая давно хотела завладеть драгоценностями.

— Но как драгоценности оказались у нее??? Вариант отравления с целью похищения ценностей полиция отмела почти сразу, да и он кажется совершенно абсурдным. Нигде не обнаружено никаких следов яда, хотя после визита Пащуков грязная посуда осталась стоять на столике. Экспертиза все тщательно проверила. К тому же, состоятельные люди не станут рисковать потерять все из-за какой-то, пусть даже навязчивой, идеи. Им проще решать любые вопросы с помощью денег. Зачем мараться самим?

Светлана услышала мелодию своего мобильника. Она вытряхнула все из сумочки и схватила маленький телефончик:

— Алина? Что случилось?

— Ты сегодня не ночуешь у Вальдемара Генриховича? Я разговаривала сейчас с ним, он сказал, что ты уехала на вокзал встречать своего жениха и вас до сих пор нет. Уже довольно поздно, но я решила позвонить. Не помешала вам?

— Нет, что ты. Мы сидим в ресторане, и я рассказываю Максу о наших делах. А у тебя что-то новое?

— Да. Я хотела у тебя спросить, какой могла бы Полина выбрать пароль для доступа в закрытый документ? Ты знаешь, я скопировала на диск некоторые документы из компьютера Полины. Почти все уже посмотрела, но один документ меня смущает. Он без названия и не доступен из-за пароля. Там может быть что-то очень важное или очень личное. Я уже испытала несколько вариантов паролей — «Полина», «Берг», «Лина», но все безуспешно…

— Если ты будешь дальше экспериментировать, документ может совсем «запереться» и потом его будет очень тяжело вытянуть из предохранительных пут. Мой Макс любит решать такие задачки. Он хоть и врач по профессии, но при этом еще и хобби-хакер. Так что он тебе может дать вполне квалифицированную консультацию.

— Слушай, а может, вы просто приедете ко мне? У меня и места больше, чем у Вальдемара. Если он, конечно, не обидится. Позвони ему, и приезжайте ко мне. Заодно познакомишься с моим мужем, а я с твоим. Будущим. Договорились?

— Сейчас позвоню Вальдемару Генриховичу, а потом перезвоню тебе. Честно говоря, мне все равно не до сна. Всего два дня до похорон, и мне хотелось бы, чтобы не оставалось никаких невыясненных вопросов, когда мы будем провожать Полиночку в последний путь…

— Я тебя понимаю, мне тоже хочется поскорее раскрутить этот клубок…

Через сорок минут Алина угощала поздних гостей ароматным чаем с яблочным штруделем.

— Вы тут пообщайтесь, а я пойду к компьютеру и попытаюсь подобрать пароль к закрытому Полининому документу. Не будем затягивать — вдруг там действительно что-то важное.

— Думаю, этот документ может пролить свет на многое. Не зря ведь он единственный во всем компьютере зашифрован! Причем, в личном компьютере! Значит, Полине не хотелось, чтобы его увидели какие-то случайные люди. Не знаю, насколько этично мы поступаем, пытаясь заглянуть в самое сокровенное, но особые обстоятельства могут послужить нам оправданием… Сейчас я провожу тебя в кабинет и покажу что к чему, а Маркус может пока продемонстрировать Светлане свою любимую модель железной дороги.

Алина проводила Макса к компьютеру и спустилась в подвал, где ее муж показывал Светлане любимую игрушку.

— Не забивай девушке мозги подробностями моделирования железнодорожных составов для перевозки оловянных солдатиков, — сказала Алина мужу, увидев, как он, сев на любимого конька, с увлечением рассказывает что-то Светлане.

— Ладно, ладно! — покорно согласился Маркус. — Пойдемте доедать яблочный штрудель!

Долго вести светские беседы, зажевывая их яблочным пирогом, им не пришлось. Скоро к ним спустился Макс и сообщил:

— Готово! Пароль оказался совсем простенький, для настоящего хакера — это вообще не задача, а так — разминка для пальцев, даже не для головы. Текст написан по-русски, так что сообщить, насколько там важные сведения, я не могу. Посмотрите, девушки, сами. А я погляжу с Маркусом его знаменитую железную дорогу.

Светлана и Алина подошли к светящемуся монитору компьютера. Заголовок сверху страницы был набран жирным шрифтом: «Мысли, не высказанные вслух».