Ойла и Мукалай
[15]
В большом селе жили Ойла и Мукалай, жена и муж. Однажды Ойла говорит Мукалаю:
— Попроведай мою мать. Ты давно не был у неё.
Муж обрадовался:
— Схожу-ка прямо сегодня к тёще!
Он оделся получше, отправился. Тёща выбежала ему навстречу, взяла под руку, провела в дом, славно угостила. Мукалай ел и пил целые сутки. На прощание получил от матери жены полный мешочек еды и довольный вернулся домой. Ойлы не было. Мукалай ждал, ждал её, съел все продукты, которые дала ему тёща.
Потом пришла жена.
— Абу, Мукалай! Ты уже вернулся. Что нам подарила моя мама? — спросила она.
— Еду, но я съел всё.
— Абу! Раз меня нет, надо было в сковородку налить масло, положить в неё еду, поставить в печь, поджарить. Сейчас поели бы вдвоём. — Хорошо, я схожу ещё раз. Сделаю так, как ты говоришь.
Муж снова помчался к тёще. Та выбежала ему навстречу, опять провела в дом, опять угощала целые сутки. На прощание дала зятю на память рубашку своего покойного мужа.
Когда Мукалай вернулся домой, Ойлы снова не было. Муж разрезал подарок на мелкие кусочки, положил в сковородку, залил маслом, поставил в печь. Прошло немного времени, в дом вбежала жена и воскликнула:
— О, дорогой, что дала тебе мама?
— Рубашку твоего отца.
— Покажи!
— Что я покажу? Ты же говорила налить масло в сковородку, положить в неё подарок, поставить сковородку на печь, поджарить, а потом съесть. Я так и сделал.
— Абу! Рубашку надо было повесить на гвоздь, чтобы её видели люди, которые будут заходить к нам…
— Следующий раз так и сделаю.
Утром Мукалай снова помчался к тёще. Увидев зятя, та удивилась. Она оставила его ночевать, сутки угощала. На прощание подарила ему ягнёнка. Мукалай схватил подарок и помчался домой. Там сделал всё так, как говорила Ойла. Снял шкуру с ягнёнка, а тушу повесил на гвоздь, чтобы её видели люди. Жена, вернувшись домой, спросила мужа:
— Что дала тебе мама?
— Что дала? Ягнёнка. Ты говорила повесить, я повесил его.
— Абу! Что ты натворил! Надо было завести ягнёнка в овчарню и дать ему сена. Теперь у нас был бы ягнёнок.
— Следующий раз так и сделаю!
Утром Мукалай опять побежал к тёще. Увидев его, женщина сильно удивилась, но ничего не дала ему, вместе с ним пошла сама в гости к дочери. Когда они явились домой, Ойлы опять не было. Мукалай взял тёщу за воротник, заволок в овчарню, подбросил ей сена. Через некоторое время заявилась жена и спросила:
— Что прислала мама?
— Ничего, сама пришла.
— Где же она?
— Где же ей быть? Ты говорила загнать её в скотный двор, дать сено. Так я и сделал.
— Абу! — возмутилась жена — Тебе надо было посадить ее за стол, угостить вином и едой.
Ойла бросилась в овчарню, но матери там уже не было. Она ушла к себе. Вернувшись домой, рассерженная Ойла сказала мужу:
— Сколько раз ты ел, пил у моей матери! Когда же она пришла к нам, ты угостил её сеном. Разве так можно?
Мукалай ответил:
— Сегодня же я пойду к ней, приведу и угощу, как надо.
В этот же день он помчался к тёще. Она встретила его неприветливо, но всё-таки угостить угостила. На прощание даже подарила ему поросёнка.
Когда Мукалай вернулся домой, Ойлы опять не было. «Что у меня за жена такая? Всё где-то ходит!» — подумал он.
Поросёнка усадил за стол и стал угощать. Поросёнок запищал. Мукалай открыл ему пасть, налил туда вина. Гость замолчал. Тут вбежала в дом Ойла.
— Что подарила мама? — спросила она.
— Что подарила? Видишь, подарила поросёнка. Слушаясь тебя, я многое делал не так. Если бы ты была той женщиной, которая сидела дома, то наша жизнь была правильной.
— Мукалай, какой же ты мужчина, если в таких малых делах не можешь разобраться?
Долго ругались муж и жена, обвиняя друг друга во всём… Потом решили, что надо быть и дома, и в гостях вместе. После этого у них жизнь пошла согласно…
Чаштан и Копчет
[16]
Два охотника жили. Они рядом жили. Одного Чаштаном звали. Он был мирным, молчаливым, лишнего не говорил. Другой носил имя Копчет. Он хвастался, приходил часто к соседу, чтобы взять что-нибудь взаймы. Постоянно просил порох, чтобы настрелять глухарей, рябчиков.
Однажды Чаштан занёс домой туесок с порохом и сказал другу:
— Бери, сколько тебе надо!
Копчет взял и даже не сказал спасибо.
Прошло полгода. Копчет опять заглянул к соседу.
— Ты, Чаштан, слышал большую новость? — спросил он.
— Не слышал.
— Вчера наш чёрный Мустаг ругался всю ночь с Кубесом. Белки, лисицы, соболя — все звери с горы Кубеса перешли на Мустаг. Дай мне пороха побольше, охотиться буду.
— Бери! — сказал Чаштан.
Копчет высыпал в свою сумку весь порох и ушёл. На Мустаге он настрелял много белок, шкурки продал, стал безбедно жить. Однажды выпил и пришёл к Чаштану опять. Говорил с ним обо всем, но о порохе промолчал. Чаштан тоже не напомнил ему о долге.
Прошло еще полгода. Наступила весна, медведи проснулись, выбрались из своих берлог.
Однажды утром Копчет прибежал к Чаштану.
— Помоги, пожалуйста, ночью медведь украл мою корову. Надо убить короткохвостого, но нет у меня пороху! — вскричал он.
— Возьми. Сам знаешь где, — сказал Чаштан.
Копчет рванул в сени. Трясущимися руками схватил туесок и увидел, что там нет пороху. Из сеней закричал:
— В туеске ничего нет!
— Так бывает: что положишь, то и возьмёшь, — ответил Чаштан…
— То, что я взял в долг, отдам! — закричал Копчет. — А сейчас нужно медведя наказать.
— Почему обижаешься, Копчет? Твою корову медведь тоже взял взаймы, тоже когда-нибудь отдаст, — ответил Чаштан.
Так жадный Копчет остался без коровы и медведя не наказал.
Научи меня петь
[17]
Жили три брата, третий был дурак. Он лежал на печи, грязный, давил мух и пел песни. Жены двух его братьев жалели его, потому кормили и ухаживали за ним, родные же его братья не хотели иметь лишнего рта. Но не знали, как от него избавиться.
Однажды летом придумали, что с дураком сделать. Они сшили большой кожаный мешок, положили в него младшего брата, туго завязали веревкой края мешка и привезли к берегу реки. Положили мешок на землю, чтобы столкнуть его в воду. Но они не смогли сдвинуть его с места, мешок будто прирос к земле.
После некоторого времени возни с этим братья решили срубить толстые палки, рычаги, и с их помощью столкнуть мешок с берега и сбросить в воду.
Братья пошли в лес за палками. Когда они ушли, дураку стало скучно, и он запел, пел громко в щель.
В это время ехал по дороге садыгчи (купец). Он увидел мешок, остановил коня, подошел к мешку. Услышав пение дурака, садыгчи спросил дурака:
— Что ты делаешь в мешке?
Дурак ответил:
— Учусь петь!
— Почему в мешке ты учишься петь? — спросил прохожий садыгчи. — Потому, что только в мешке можно научиться петь, — ответил голос из мешка.
Садыгчи не умел петь и очень хотел научиться искусству пения. Тут он подумал, что, наконец, он нашел то, что так долго искал.
— Самый подходящий случай, — подумал он.
Подумав, он спросил:
— Как мне научиться петь?
— Залезай в мешок, так и быть, я тебе уступлю свое место на некоторое время.
— Да, нет, — возразил садыгчи, — ты мне спой, покажи, как ты научился.
Дурак петь умел, пел он прекрасно. Дурак спел самую лучшую песню. Пение дурака очень понравилось садыгчи.
— Научи и меня так петь, — крикнул купец и развязал веревки. Дурак вышел из мешка голенький.
— Почему ты голый, — спросил купец.
— Только голый может научиться петь в этом кожаном туго завязанном мешке. Раздевайся, если хочешь научиться петь. Я помогу завязать мешок.
Садыгчи разделся. В чем матушка родила его залез в кожаный мешок. Дурак туго завязал его, оделся во все купеческое, сел на прекрасного рысака и ускакал домой.
Его братья пришли с рычагами к берегу реки и мешок с купцом столкнули в воду.
Беглая девушка
[18]
Однажды летом охотник по имени Сот встал на лодку-долбянку и поплыл вверх по реке Огуз-зас до Серых скал. Там на берегу построил шалаш и начал промышлять…
Охота началась удачно. Каждый вечер он возвращался в свой стан с богатой добычей. От этого на душе у него теплело и он спал спокойно, ничего его не тревожило и не волновало.
На третий день охотник надумал вернуться в шалаш пораньше, чтобы накопать кореньев кандыка, сварить их в молоке, пока оно не скисло. Да и сезон заготовки кореньев кандыка ещё не прошёл. Когда Сот вернулся в свой шалаш, солнце ещё не ушло за горы. Охотник остановился у входа и удивился. Постель была перевёрнута, мешок с сухарями валялся не там, где он оставил его. И другие вещи были раскиданы. Сот подумал: «Если бы росомаха здесь похозяйничала, то не всё бы уцелело, ничего не уцелело. Если бы медведь, тоже не так было. Нет, не похоже, что в одаге был зверь. Кто же был? Наверное, кто-то из людей?».
Охотник прибрался, взял корнекопалку, туесок и пошёл копать коренья кандыка. На склоне горы ему попадались отцветшие кандыки с крупными головками на толстых стебельках. У таких цветов обычно коренья бывают размером с указательный палец. Сот быстренько накопал полтуеска, подумал: «Хватит мне на ужин!» и хотел было уходить, как заметил у одной черёмухи широкие листья кандыка, не удержался, копнул. Копалка обо что-то ударилась. Сот ковырнул и вытащил жёлтый блестящий камешек. Посмотрел, увидел, что это самородок золота. Копнул второй раз, выкопал ещё жёлтый камень, потом ещё и ещё и остановился. На память пришли слова покойного деда. Дед говорил:
— Шибко золото не захватывай, не будь до него жадным. Золото — слёзы человеческие. Кто нашёл его, тот без беды не обойдётся. Не зря в народе говорится: «Через золото слёзы капают».
Сот подержал жёлтые камни на ладони и бросил их далеко-далеко. Сам вернулся в шалаш, помыл на речке коренья, положил в котелок, вылил туда остатки молока. Разжёг костёр, стал варить суп.
Скоро солнце ушло за горы, наступили сумерки. Они медленно расстилались по реке. Только огонёк горел у шалаша. Сот поел вкусный суп и задумался, глядя на звёзды.
В это время он вдруг услышал шум на противоположном берегу реки. Ему показалось, будто кто-то прыгнул в воду. Сот вскочил на ноги, прислушался. Ему ответила тишина. Внизу ровно текла река. Ничего уже не было видно.
Вскоре охотник увидел женщину. Она, белая, как снег, вынырнула из воды, решительно и смело направилась к нему, подошла, улыбнулась, весело поздоровалась, спросила:
— Анчи, почему ты так подозрительно смотришь на меня?
— Встреча-то неожиданная! Я никогда не думал, что здесь вдруг увижу тебя, — проговорил Сот.
— Я тоже не думала встретиться с тобой, — сказала женщина.
Она была голая, в чём мать родила. Молодая, гибкая, светлая, чистая и белая, словно из белого мрамора. Сот не мог отвести в сторону от неё свои глаза, так она была прекрасна.
— Анчи, — обратилась женщина к нему. — Когда ты бросил самородки золота, чуть не попал мне в лицо.
— Где же ты стояла? Я не видел тебя.
— За кедром раздевалась купаться. Ты бросил драгоценные камни. На них можно купить всё, даже совесть.
— Золото — слезы человеческие. Оно мне не нужно! — резко сказал Сот.
— А я бы давно погибла без этих жёлтых камушков, — проговорила женщина.
— Разве горные девы не могут жить без золота? — спросил анчи.
— Почему ты считаешь, что я горная дева?
— Кто же может ходить в горах одна и так поздно, купаться в реке, подойти к костру и нагой стоять без стеснения перед мужчиной.
— А-а!.. — вскрикнула женщина и вмиг скрылась в кедраче. Прошло немного времени. Она вернулась в одежде. Её лицо сияло. Она весело спросила:
— Чем я не человек?
— Да, — кивнул головой охотник. — Однако всё равно человеком тебя не назовёшь. Где ты живёшь?
— Здесь недалеко, в Серых скалах. Я пришла, чтобы пригласить тебя к себе в гости.
— Хорошо, посмотрим! — кивнул головой Сот.
Женщина повернулась, пошла в сторону густого леса и утонула в темноте.
Сот остался в одаге в раздумье.
«Кто же эта женщина?» — спрашивал он самого себя. Вспомнил рассказы своего деда. Без малого тридцать лет Сот ходил с ним на промысел. Дед много рассказывал о девах-хозяйках горной тайги, об их проделках, проказах. Они влюбляют в себя мужчин и губят.
Сот представил себе женщину, которую только что видел. Она была плотная, крепкая, здоровая, стройная и к тому же боевая. Такая в обиду себя не даст. Скорее сама обидит другого. Охотник был глубоко озадачен. Всё думал и думал. «Сумасшедшей её не назовёшь, знает цену жёлтым камешкам. Кто она?»
Вдруг со стороны скал послышалась песня женщины. Она пела так хорошо и так приятно, что он замер очарованный. Но вскоре пение прервалось…
Сот забрался в шалаш, улёгся, но сон к нему не приходил. Он спрашивал самого себя: «Кто она такая?» Ответа не было. Наконец ему надоело ломать голову. «Ещё раз встречу, узнаю», — решил он. Но тут она опять запела. Голос был ещё лучше, ещё приятней, чем в первый раз, и опять пение оборвалось. Послышалось урчание и рёв медведей. Сот решил, что женщина столкнулась с медвежьей свадьбой, и встревожился. Неужели она попалась в лапы зверей? Тогда стоит помочь ей. Недалеко от шалаша лежит давно упавшая берёза. Надо надрать сухой бересты, зажечь факел. Огня боятся все в тайге, звери тоже. Но крика женщины не было слышно. Если бы она была в опасности, то кричала бы, звала на помощь. Но она не зовёт?!
Сот выбрался из шалаша, подбросил дрова в костёр. Огонь горел сильным пламенем. Охотник прислушался: медвежья свадьба, бушуя, шла по реке, перешла реку и подалась на гору, стала удаляться всё дальше и дальше, шум стал уходить, стихать, наконец, утих совсем. В ту ночь Сот так и не уснул. С открытыми глазами пролежал до утра. Он думал, думал о женщине, пока не разболелась голова.
С этого дня и во все последующие охотник стал ходить к Серым скалам, но женщины не встречал, даже не было признаков её жизни, будто никогда, ни разу она не была здесь. Ни днём, ни ночью никто более не появлялся. У Сота заканчивались продукты, пора было возвращаться домой. Он подумал: «Всё же женщина, которая купалась возле его стана и приходила к нему, была горная дева. Видимо, он не приглянулся ей, и она ушла к горе Мус-Таг, пожалев о своем приходе ко мне».
В последний день охотник решил ещё раз побывать у Серых скал, затем вернуться к шалашу, поесть, сесть в лодку и поплыть домой. Когда он добрался туда, то снова увидел женщину. Она стояла у кедрового бора. В лучах солнца выглядела ещё лучше прежнего. Сот смотрел на неё и не мог отвести свои глаза. Так она была красива.
Женщина поздоровалась с ним, весело улыбнулась и спросила:
— Ну, как твои дела, анчи?
— Мои дела идут хорошо. Собираюсь плыть домой, — сказал Сот.
— А ко мне в гости не хочешь зайти?
— Я не знаю, кто ты, как тебя звать.
Женщина задумалась, потом сказала:
— Сама не знаю, кто я.
И стала рассказывать о себе:
— Никогда я не видела своих родителей, ни отца, ни матери. Я росла у старика и старухи на пасеке. Они очень любили меня. По словам старика, меня принесла медведица к ним. Пока я росла, медведица приходила на пасеку часто, пчёл не разоряла, никакого вреда не чинила. Но однажды старуха рассказала всю правду о моей матери, женщине с этих мест.
Та с подругами пошла собирать ягоды в тайгу и заблудилась. Её нашёл медведь, затащил к себе в берлогу. Охотники убили медведя, а мою мать, худую и замученную, привели на пасеку. Потом у неё родилась я.
Меня тянуло в тайгу с детства. Жить в аале всегда было тягостно. Когда мне исполнилось 10 лет, меня отдали в школу. Я не могла учиться, потому что зимой ужасно хотелось спать. Каждый день меня приводили домой сонной. Иногда пасечник выпьет медовухи и шепчет мне: «Ты, девочка, ведь медвежья дочь. Но об этом никому ни гу-гу! Мать твоя ушла давно в другой мир. Теперь люди говорят, что ты, будто бы, горная дева».
Дочь гор продолжала рассказ:
— Когда мне исполнилось 15 лет, меня утащила медведица в горную тайгу. Осенью я уснула с ней в берлоге. Зимой проснулась и услышала громкий лай собак, голоса людей. Они хотели убить нас. Тогда я закричала: «Не убивайте нас! Что вы делаете?!» Охотники испугались и, сломя голову, сбежали. Я проспала до весны.
Во мне, в самом деле, есть что-то звериное.
Охотники верно говорят: «Медведь перед тем, как ложиться спать на зиму, проглатывает корень травы „сыч“. Тогда он спит всю зиму без пробуждения. Я пробовала есть корень „сыча“. Теперь не пробую даже маленького кусочка. Осенью стоит проглотить крошку от корня „сыч“, заснешь, где попало, замёрзнуть можно. Однажды, когда я жила уже здесь, проглотила кусочек этого корня, уснула тут же, как мёртвая. Хорошо, что я была подготовлена, была очень тепло одета.»
Так женщина рассказывала о себе. Когда замолчала, Сот сказал:
— Когда мы встретились впервые, ты пошла в сторону скал и там запела потом. Твоя песня за душу меня взяла. Я заслушался. Вдруг твоя песня оборвалась. Тогда же я услышал шум медвежьей свадьбы. Что тогда было?
— Я чуть-чуть не попала в лапы молодого самца. Увлеклась песней и не заметила, как он подкрался ко мне, схватил. Ну, думаю, всё пропало. Разве я смогу одолеть молодого зверя силой? Тогда вспомнила, что медведи ужасно боятся щекотки. Стала щекотать его под мышкой. Самец обмяк и раскис. Я вырвалась и убежала на башню. Медведь орал, орал да перестал, — ответила женщина.
— А что за башня у тебя? — спросил Сот. — Кто её построил?
— Никто не строил. Не башня, а скала. Пойдём туда, посмотришь.
Женщина повела Сота по кедрачу к скалам, подошла к одной отвесной. Здесь охотник заметил потайное отверстие. Женщина шагнула туда, повернула вправо, держась за выступы, поднялась вверх. Охотник последовал за ней. Они выбрались в пещеру… Здесь было очень много дорогих вещей: одежды, ткани, богато убранная постель. Женщина показала всё это и сказала:
— Всё это я обменяла на жёлтые камешки. В селении меня звали Тескин-Кыс.
В комнате было много туесков с молоком, мёдом, кедровым орехом. Всего этого запаса хватило бы ни на один год. В пещере Сот увидел ручей с синей водой, который уходил куда-то вниз.
— Здесь до меня кто-то жил. Иногда я пользуюсь его дровами, — сказала Тескин-Кыс. — Кто он был, куда делся, я не знаю. Сюда ни зверь, ни человек не заходит. Никто не придёт сюда, если ему не показать вход.
— Почему ты живёшь здесь? — спросил Сот.
— Я же говорила тебе, что во мне есть что-то дикое, звериное. Меня тянет в горы, в тайгу. После смерти стариков-пасечников я перебралась сюда.
— Здесь же в округе никого нет, не с кем поговорить, одной, наверное, скучно?
— О-о! Нет! — сказала Тескин-Кыс, — напротив мне душно и тягостно жить среди людей. У них нет свободы, простора. Ругаются, грызутся между собой. Мужчины бьют женщин. Женщины обманывают мужей. У людей осталась одна только работа, отдыха нет и радости нет. Все проклинают любовь без брака. Я же хочу любить без обязанностей.
Сот попытался возразить, но у него ничего не получилось, Тескин-Кыс не слушала его.
— Хватит! — вдруг сказала она, — пойдём, провожу.
Они спустились со скалы, пришли в стан охотника. Тескин-Кыс помогла ему погрузить вещи в лодку. Сот сел и поплыл вниз по реке. Тескин-Кыс долго махала ему вслед.
Прошло лето. Наступил месяц созревания хлеба, месяц молотьбы и сбора кедровых орехов. Сот снова поднялся на лодке по Огуз-засу к Серым скалам. В первый же день пошёл туда, где жила Тескин-Кыс. Там её не было. Не было ручейка с синей водой. Вообще ничего и никого не было. Сот жил долго, заготавливал орех, много ходил, но её ни разу не встретил.
Потом, когда уже выпал снег. Сот опять поднялся к Серым скалам. Промышлял. Охота была удачной, но на душе у него покоя не было. Очень хотелось увидеть её. Он ругал себя за то, что мало с ней говорил, плохо с ней обошёлся, не то делал.
На следующий год летом Сот побывал в том селении, где, по словам Тескин-Кыс, жила она. Там расспрашивал людей. Ни один из жителей не слыхал о ней. Жила ли у стариков-пасечников девушка, никто не знал.
Охотник Сот рассказывал о Тескин-Кыс людям до этого места в своей истории. Здесь он замолкал и больше ни о чём не говорил.
Пропавшая дочь
[19]
Жили муж и жена. Молодые. Они долго ждали ребёнка.
Потом жена родила девочку. Соседка пришла к новорожденной и подарила ей ложку с надписью и наказом:
— Когда вырастет и выйдет замуж, пусть эту ложку возьмёт с собой.
Прошло три месяца. Девочка лежала в люльке. Наступил вечер.
Родители в это время управлялись по хозяйству.
Вдруг подул сильный ветер, настоящий ураган. Он подхватил люльку и унёс. Испуганные родители вбежали в дом, на месте своей дочери увидели чужую девочку. Она тоже лежала в люльке, не похожая ни на человека, ни на зверя. Что поделаешь, муж и жена стали кормить эту девочку.
Прошло 18 лет. Девочка не росла и не умирала.
В другом аале вырос парень. Когда ему исполнилось 18 лет, он пошёл искать себе невесту да такую, которая бы ему понравилась.
Однажды вечером парень встретился с незнакомым ему дедом. Тот спросил:
— Куда идёшь? Парень ответил:
— Ищу невесту. Жениться надумал. Возьму ту, которая мне понравится.
Дед сказал:
— Если надумал жениться, то пойдём со мной. Покажу девушек. Может, какая-нибудь из них тебе приглянется.
Парень согласился. Дед зашагал вперёд, парень за ним. По дороге дед говорит:
— Сейчас подойдём к одному дому, ты зайдёшь туда. Я останусь на улице. В доме будет темно, ничего не видно…
Парень слушал, соглашался:
— Сделаю так, как ты говоришь.
Дед продолжал:
— В доме находятся 25 девушек, с каждой здоровайся по ручке. При этом замечай: чья ладонь будет горячая, ту и бери себе в жёны.
Они подошли к большому озеру, цвет которого переливался: то покажется зеленоватым, то голубоватым. На берегу стоял красивый дом. Парень зашёл в него, а дед остался на улице.
Внутри дома было темно, ничего не видно, только слышались женские голоса. Парень пошёл на голоса, стал здороваться с каждой девушкой по ручке. Попадались только холодные ладони. Он подал руку последней, двадцать пятой. Её ладонь оказалась горячей.
— Вот моя невеста! — сказал парень и вывел девушку из дома. Бородатый дед стоял, ждал их. Девушка оказалась красивой. У неё были длинные тёмные косы.
— Идите сейчас домой, — сказал дед, сам остался около дома.
Парень и девушка направились в аал жениха. Отошли пять-шесть шагов, оглянулись. Дом исчез. На его месте плескались волны голубого озера…
Девушка проговорила:
— Я жила здесь. У меня нет родителей. Я никого и ничего не знаю.
Тут вновь появился дед. Он пошел с ними рядом и сказал:
— Мы найдём твоих родителей, девушка.
Дед привел молодых в дом её родителей. Отец и мать девушки стали пожилыми. У них в зыбке по-прежнему лежал ни человек и ни зверь. Парень, девушка и дед вошли в дом к ним, встретились, обменялись приветствиями. Дед сказал:
— Это ваша дочь, которую вы потеряли, когда она была совсем маленькая.
Родители девушки не поверили. Девушка вытащила ложку, которую когда-то подарила соседка. По этой ложке родители признали дочь. Дед попросил принести горячей воды. Принесли кипяток. Он сказал:
— Плесните в зыбку.
Плеснули. Как раньше, с шумом, вместе с сильным ветром люлька улетела, исчезла…
А в доме жениха созвали гостей, устроили свадьбу. Пир был богатым и весёлым. Счастье вернулось к родителям девушки…
Обидчивый вор
[20]
В долине Мрас-Су жил старик с тремя сыновьями. Младшего звали Амош. У старика было много золота. Если положить суму с этим золотом на лошадь, то лошадь едва устоит. Вот сколько было золота.
Однажды старик и его сыновья решили спрятать своё золото. Пошли в тайгу, спрятали, закопали.
Старик сказал сыновьям:
— После моей смерти разделите его между собой поровну.
Вскоре он умер. Сыновья похоронили отца и решили поделить наследство между собой. Они пошли в то место, где спрятали золото, а там пусто. Золото кто-то украл. Три брата заспорили. Стали обвинять друг друга в краже. Но никто не видел, кто украл.
Младший брат Амош сказал:
— Пойдёмте к нашему Алмас-каану. Он укажет, кто украл золото.
Все трое собрались и поехали к Алмас-каану.
Была осень. Едут братья по горам, по лесу, видят следы. Старший брат говорит:
— По дороге шёл конь уставший.
Средний брат говорит:
— Конь шёл уставший. Седок вёз в перемётной суме мёд.
Младший говорит:
— Лошадь шла уставшая. Седок вез мёд. У лошади был один глаз. Лошадь была кобылица белой масти.
Три брата подъехали к дому каана. Вошли, встретились с хозяином, объяснили ему цель приезда. Алмас-каан спросил:
— По какой дороге вы ехали сюда?
— По хребту горы.
— Что видели?
Старший брат сказал, средний сказал, младший добавил, что он видел по следам: лошадь была белой масти без правого глаза. Алмас-каан спросил старшего:
— Как ты узнал, что конь устал?
— Уставший конь при ходьбе задними ногами не достает передних, не ступает нога в ногу, — ответил старший.
Каан спросил среднего брата:
— Как ты узнал, что седок вёз мёд?
Средний брат ответил:
— По дороге было много мертвых мух. На запах мёда слетаются мухи.
Каан спросил младшего:
— Как ты узнал, что лошадь была белой масти без правого глаза и кобылица?
Младший ответил:
— Лошадь щипала траву только с левой стороны, по дороге падали белые волосы с хвоста. У кобылицы волосы хвоста слабо держатся. От мочи сгнивают.
Каан позвал слугу, приказал накормить братьев. Слуга поставил на стол коче. Два брата стали есть, младший не ест:
— Я не буду есть это коче. Оно из ячменя, который вырастили на земле кладбища.
— Неурожай был. Посеяли ячмень над могилами. Собрали богатый урожай. Это коче от того урожая, — ответила мать каана.
Слуга поставил на стол баранину. Младший брат тоже не стал есть:
— Эта баранина от барана, который сосал собаку. От ее молока он жирел.
Каан спросил у своей матери, так ли это было. Мать ответила:
— Когда мать ягнёнка пала, ощенилась собака. Ягнёнок сосал собаку.
Слуга подал вино. Два старших брата стали пить, не притронулся к вину младший.
— Почему ты не пьёшь вино? — спросил каан младшего из братьев.
— Наш каан — сураз оказывается. Я не пью вино суразов, — отвечает младший из братьев.
Чайзан передал об этом каану. Каан спросил у своей матери:
— Я сураз?
— Да, ты сураз. Я родила тебя три года спустя после смерти моего мужа.
Каан рассердился, подозвал к себе младшего брата, сказал:
— Золото украл ты!
— Я украл — ответил младший.
Каан спрашивает:
— Если так, то зачем приехал сюда?
Младший ответил:
— Чтобы объявить, что ты каан — сураз. Теперь я буду ходить и кричать: «Наш каан-сураз!»
Младший брат теперь ходит и везде кричит: «Наш каан — сураз! Каан Алмас — сураз!» Бедный Алмас от стыда убежал из дома.
Аргачи и Куюрчи
[21]
Жил Куюрчи, имеющий коричневого быка. Он был сильным, но не умным человеком. Надеясь на свою силу, отнимал вещи у других — грабил. Рядом с ним жил Аргачи, имеющий белого быка и мелкий немногочисленный скот. Людям он не приносил вреда.
Однажды Аргачи сел на своего белого быка и отправился на охоту. А Куюрчи пришел в его шалаш, выгнал жену Аргачи, поджёг жилище. Когда шалаш загорелся, Куюрчи сказал:
— Аргачи умный человек, построит новый шалаш.
Аргачи возвратился с промысла. Он увидел только свою жену, сидящую под деревом всю в слезах. Аргачи собрал пепел, угли от сгоревшего жилья в суму, забросил суму на спину белого быка и отправился к Каратты-каану, у которого было три дочери. Встретившись с Аргачи, дочери каана спросили его:
— Куда ты едешь?
— К вам, чтобы золото и серебро вашего отца соединить с моим золотом и серебром, — ответил Аргачи.
— Покажи свое золото и серебро? — попросили девушки.
— Не могу. Если вы посмотрите на него, то оно превратится в золу и угли, но взглянуть можно только по разрешению вашего отца, — сказал Аргачи.
Девушки пришли к отцу, попросили, чтобы он разрешил посмотреть на золото и серебро Аргачи. При этом они передали слова Аргачи: «Если на серебро и золото посмотрят девушки, то серебро и золото превратятся в золу и угли. И тогда Каратты-каан должен будет заплатить своим золотом и серебром за золу и угли Аргачи; в этом случае Аргачи покажет своё золото и серебро».
Каратты-каан, выслушав своих дочерей, сказал:
— Пусть Аргачи покажет вам свое золото и серебро.
Дочери Каратты-каана пришли к Аргачи и передали слова отца:
— Если так, то покажу вам свое золото и серебро, — сказал тот.
Он снял суму со спины белого быка, открыл. В суме оказались зола да угли. Девушки смотрели и удивлялись:
— Разве золото бывает чёрным, серебро — серо-коричневым?
— Эх, вы! Что наделали! Посмотрим, посмотрим! Вот и посмотрели! Все мое золото превратилось в черные угли, серебро в серую золу, — сокрушался Аргачи.
Каратты-каан не догадался, что Аргачи схитрил. Он дал ему золото и серебро вместо углей и золы. Аргачи вернулся к жене, которая жила в лесу…
Куюрчи приехал к бедному соседу, чтобы посмотреть, как он живёт. Аргачи построил новый шалаш, сидит в нём и считает золото и серебро. Куюрчи страшно удивился:
— Откуда ты взял золото и серебро?
— Ты, Куюрчи, поджогом моего шалаша сделал мне большую услугу. Я собрал золу и угли от сгоревшего жилья, отнёс к Каратты-каану. Каратты-каан дал вместо них золото и серебро, — ответил Аргачи.
Куюрчи, узнав об этом, поспешил в свой шалаш. Выгнал из него жену, вытащил вещи и поджёг. Шалаш сгорел. Золу и угли хозяин собрал в суму, набросил её на спину коричневого быка и отправился к Каратты-каану. Он доехал до дворца Каратты-каана, снял суму со спины быка, занёс в дом, вытряхнул из сумы золу, угли, и сердито сказал:
— Скорей, Каратты-каан, давай мне золото и серебро!
Каратты-каан рассердился, увидев золу и угли. Он приказал слугам выгнать и высечь Куюрчи.
Слуги Каратты-каана высекли Куюрчи и он сказал себе: «Постой, Аргачи, этого тебе я не прощу».
Он пошёл к Аргачи, нашел его и погнался за ним. Аргачи не знал, что ему делать, тогда он соскочил со спины белого быка и убежал в лес. Куюрчи поймал белого быка, убил его и довольный вернулся в свой шалаш.
После этого Аргачи пошёл к Каратты-каану, спросил его:
— Что будет, если я отпущу своего белого быка в стадо твоих быков?
— Ничего не будет, бык быка не будет есть, — ответил Каратты-каан.
Аргачи собрал скот Каратты-каана около трупа своего белого быка, прокараулил животных до рассвета.
Утром к нему пришли люди Каратты-каана, чтобы подоить коров. Тогда Аргачи, стоя у трупа своего белого быка, сказал:
— Видите, быки Каратты-каана забодали моего единственного белого быка.
Сказав так, Аргачи пошёл к Каратты-каану и сказал ему:
— Вы говорили, что бык быка не ест. А ваши быки забодали моего единственного быка. Теперь как вы будете рассчитываться со мной?
Каратты-каан и на этот раз не догадался, что Аргачи обманывает его.
— Чего печалишься? Мало ли у меня быков, отбери себе лучшего из стада и возьми его себе, — распорядился каан.
Аргачи выбрал белого быка, сел на него верхом и уехал к себе. По дороге домой он встретился с Куюрчи. Тот спросил:
— Где ты взял такого жирного быка?
— Каратты-каан даёт живых и жирных быков вместо мертвых. Вот я заменил труп своего белого быка на живого. Ты, убив моего тощего белого быка, сделал мне большую услугу, — сказал Аргачи.
Куюрчи вернулся домой, убил своего коричневого быка, тушу взвалил на себя и принес его к Каратты-каану. Каратты-каан спросил его:
— Куюрчи, зачем ты, навьючив на себя тушу своего быка, принёс её сюда?
— Я слышал, что ты даешь живых быков взамен мертвых. Поэтому я убил своего тощего быка, принёс сюда, чтобы обменять его на живого и жирного.
Каратты-каан рассердился и заорал:
— Вор! Ты оскорбляешь меня?! Разве есть такие кааны-дураки, которые давали бы живых быков взамен мёртвых?
Приказал своим слугам:
— Высечь его, собаку, так, чтоб с него слезла его шкура!
После этого Куюрчи решил убить Аргачи. Семь дней караулил соседа, наконец, поймал и спросил:
— Аргачи, знаешь, за что и где ты умрёшь?
— Там, где соединяются семь дорог, ты сожжешь меня берестой и сухими дровами. — ответил Аргачи.
Куюрчи связал его руки за спиной, повёл на перекрёсток семи дорог. Там срезал четыре кола, воткнул глубоко в землю, крепко привязал Аргачи к кольям, сам пошёл в лес за берестой и дровами. Аргачи пытался вырваться, но никак не смог.
Прошло некоторое время. Послышалось громкое пение, кто-то ехал и пел. Поющий приблизился к нему. Аргачи увидел едущего на чёрном иноходце всадника в шапке из шкуры черного барана, в чирках из чёрной кожи, в халате из чёрного шёлка. Это ехал сын Каратты-каана.
Аргачи стал пристально всматриваться в приближающегося седока и заметил, что у сына Каратты-каана вытек правый глаз. Аргачи закрыл свой правый глаз и стал дожидаться путника.
Сын Каратты-каана спросил у Аргачи, подъехав к нему на своём чёрном иноходце:
— Что ты натворил? За что привязали тебя к этим кольям?
— Я жду человека, который вылечит мой правый вытекший глаз. Если простою здесь, на этом перекрёстке семи дорог семь дней, то мой глаз, вытекший, наполниться вновь и выздоровит. Станет видеть лучше прежнего.
— Ты — старый человек, Аргачи, тебе можно жить и с одним глазом. Я молодой, холостой, уступи мне свое место! — взмолился сын Каратты-каана.
— Что делать? Просьбе молодого человека нельзя отказывать. Слезь с коня и отвяжи меня. Я привяжу тебя к этим кольям вместо себя. Пройдёт семь дней, твой глаз станет лучше прежнего, превзойдёт глаза ястреба, — сказал Аргачи.
Сын Каратты-каана, услышав такие слова, быстро соскочил с коня, развязал Аргачи. Хитрый бедняк дал ему халат, старые чирки. Сын Каратты-каана снял с себя свою одежду. Аргачи привязал его к четырём кольям с четырёх сторон. Сам надел халат из чёрного шёлка, шапку из шкуры чёрного барана, подпоясался шёлковым поясом, сел на чёрного иноходца и с песней поехал по большой дороге домой.
Прошло немного времени. Куюрчи вернулся с берестой и с дровами на перекрёсток семи дорог. Он положил бересту и дрова рядом с человеком, привязанным к четырём кольям, стал раздувать огонь. Береста и дрова загорелись.
Сын Каратты-каана заорал, причитая:
— Ой! Ой! Сын Каратты-каана просит, умоляет не сжигать его на костре.
— Э… э…, Аргачи, собака! — сердился Куюрчи.
— Ты выдаёшь себя за сына Каратты-каана в последний момент своей жизни.
Куюрчи, не поднимая головы, ещё сильнее раздул огонь. Его щёки раздулись, как у бурундука, от натуги. Огонь разгорелся пламенем. От костра дым слился с верхними облаками на небе.
Сын Каратты-каана сгорел. От него не осталось даже пепла, потому что Куюрчи развеял его пепел по ветру. Куюрчи сказал себе: «Победил непобедимого. То, что задумал, исполнил!» — и вернулся домой.
Куюрчи надумал украсть вещи Аргачи, лежащие в его шалаше. С этой целью он пошёл в шалаш соседа и увидел у коновязи чёрного иноходца. Седло коня было украшено серебром, уздечка — золотом, вся сбруя блестела и сияла на солнце. Увидев это, Куюрчи удивился и удивлённый вошёл в шалаш. Там он увидел человека, одетого в халат из чёрного шёлка, обутого в чирки из чёрной кожи, в шапке из шкуры чёрного барана.
Куюрчи, не боявшийся, испугался, не удивлявшийся, удивился. Из него дух вышибло.
— Ой! Аргачи! Ты ли это?! Я сжег тебя на огне костра на перекрестке семи дорог.
Откуда ты взялся? — спросил он.
— Э, э… Куюрчи, что правда, то правда! Ты сжёг меня. Когда ты сжёг, я встретился с моим отцом, умершим давно. Он приготовил для меня прекрасного иноходца, шапку из шкуры чёрного барана, чирки из чёрной кожи, халат из чёрного шёлка. Всё это отдал мне. Я взял всё и вернулся домой. Там же я встретился и с твоим отцом. Твой отец приготовил тебе красно-игреневого коня, шелковую шубу, кожаные сапоги, из красного шёлка пояс-кушак. Он ждёт тебя, — сказал Аргачи.
— Дорогой Аргачи! Если я пойду к отцу, то он даст мне шубу, красного иноходца, сапоги из кожи?
— Даст. Он ждёт тебя! — повторил Аргачи.
— Тогда веди меня на перекрёсток семи дорог и сожги меня! — стал просить Куюрчи.
— Что делать? Придётся мне сжечь тебя, коль ты надумал взять то, что принадлежит тебе по наследству, — согласился Аргачи.
Они пошли на перекрёсток семи дорог. Аргачи ехал на своём прекрасном иноходце, а Куюрчи шёл пешком.
На перекрёстке семи дорог Аргачи срубил четыре кола, глубоко вбил в землю, к ним крепко привязал Куюрчи. Сходил в лес, принёс бересту и сухих дров, раздул костёр. Скоро костёр разгорелся пламенем, Куюрчи стал гореть. Тут-то он и заорал:
— Не хочу к отцу! Не надо мне шубы, не надо коня, не жги меня! Потуши огонь!
Аргачи не сказал ни единого слова, подложил в костёр ещё сухих дров. Костер загорелся сильным пламенем. К нему нельзя было подойти ближе десяти саженей. Скоро крик и плач Куюрчи прекратились. Дотла он сгорел на пламени костра…
Хитрый Аргынак
[22]
Это было раньше нашего поколения, позже первого поколения людей. На берегу белого моря, у подножья высокой горы жил Аргынак. У него не было одежды, чтобы надеть на себя. У него не было еды, чтобы есть. У него не было даже собаки, чтобы ходить на охоту. Губы его жены потрескались, потому что она долго не ела жирной пищи, не ела мяса.
Однажды весной женщина сказала мужу:
— Иди на охоту!
Аргынак подумал: «Как же я буду охотиться, если у меня нет ружья и другого снаряжения?» Но все-таки стал собираться. У порога дома лежал старый топорик. Он взял его. Походил по углам, нашел конские волосы, из них сделал десять силков и направился в горы.
Поднялся на вершину, поставил силки и со всего размаха ударил обухом топора землю. К нему подошел медведь и спросил:
— Зачем ты стучишь по земле?
Аргынак ответил:
— Земля больная. Я ударил, чтобы вышибить хворь. Медведь подумал, подумал и сказал:
— У меня болит живот. Вышиби мою боль, человек!
Аргынак ему в ответ:
— Как я стану бить по твоему животу, не боясь твоих когтей и острых зубов?
Медведь дал совет:
— Сперва забей в землю четыре кола. Заднюю левую мою ногу привяжи к переднему левому колу. Заднюю правую мою ногу привяжи к переднему правому колу. Переднюю левую мою ногу привяжи к заднему левому колу, переднюю правую ногу привяжи к заднему правому колу. И тогда бей мою голову обухом топора. Как только я скажу: «Хватит!», прекрати меня бить.
Аргынак сделал, как советовал ему медведь. Вбил четыре кола на аршин глубиной и привязал к ним лапы тупохвостого, положив его вниз мордой. Потом острием топора ударил медведя по голове. Брызнула кровь. Тупохвостый заорал: «Хватит!» Аргынак добил зверя.
Потом снял шкуру, отрезал куски мяса, положил в мешок и понес домой. По пути проверил силки. Девять из них оказались пустыми, в десятую попалась лиса. Аргынак привязал хищницу на веревочку, как щенка, и повел за собой.
Жена, увидев его с добычей, обрадовалась, хотела поцеловать. Аргынак не стал целоваться, потому что у жены потрескались и кровоточили губы от постной пищи. Он привязал лису к оградке, стал доставать мясо из мешка. Жена отобрала самые жирные куски, нарезала, положила в казан и стала варить. У супругов не было сил дожидаться, когда сварится мясо. Они до отвала наелись полусырого и легли спать.
Сон был коротким. Первой на улицу убежала жена. Потом побежал Аргынак. Потом они бегали по очереди. Если домой забегала жена, то на улицу выскакивал муж. Иногда во двор они выбегали вместе. Так и пробегали всю ночь. Только под утро уснули.
У Аргынака были три свояка. Все они жили богато. Держали много скота и отличались большой скупостью. Их жены захотели свежего мяса дикого зверя. Они послали мужей на охоту в горную тайгу. Три недели свояки бродили по горам. Из носа мыши не пролив кровинки, вернулись домой.
По аалу прошел слух о том, что Аргынак добыл медведя. Свояки узнали об этом и заявились в гости к родственнику, которого не видели много лет.
Дверь открыв, они поздоровались, порог переступив, поприветствовали:
— Эзе, Аргынак! Говорят, ты большого зверя добыл?
— Зверей добываю не я, — ответил Аргынак! — Вы видели у оградки моего когигежима. Он ловит медведей, перехватывает горло зубами, душит и приносит домой.
Аргынак угостил свояков свежатиной. Гости от обильной еды вспотели. Чтобы остыть, они вышли на двор и увидели лису, привязанную к оградке веревочкой.
— Ну и когигежим! Как он прекрасен! — заговорили свояки. Походили вокруг лисы, подергали за хвост, попросили Аргынака:
— Продай!
— Как же я продам своего кормильца! — возмутился хозяин. Свояки стояли на своем:
— Продай, продай!
Торговались, торговались. Наконец Аргынак уступил. Отдал лису за пятьдесят целковых. Свояки повели домой покупку. Аргынак сказал вслед:
— Через три версты накормите когигежима. Если он будет есть, значит пожелал отправиться на промысел. Если откажется от пищи, то это значит, что он и не собирается идти на охоту.
Братья отъехали три версты, дали лисе хлеба. Она отвернулась. Тогда хозяева отпустили когигежима. Лиса убежала в лес без оглядки. Свояки уселись на полянке и стали ждать, когда когигежима принесет в зубах медведя. Они ждали до вечера. Лиса так и не вернулась.
Между тем Аргынак налил кровь в кишки медведя. «Сосуд» привязал к шее жены, которую положил под кровать, и стал наставлять, как вести себя, когда приедут свояки. Я закричу тебе: «Как долго ты спишь? Разве тебе не хватает ночи? Вставай, накрывай на стол, угощай гостей!» Ты выберешься из-под кровати. Я подойду к тебе, обругаю и ножом слегка задену за кишки. Кровь брызнет и обольет тебя. Ты падай на колени, согнись, растянись на полу и лежи тихо, будто умерла. Я тогда достану брусок и начну точить нож, приговаривая: «Ты убиваешь, мой ноЖи ты же воскрешаешь!» Как только я проговорю так, ты встанешь, обмоешься, приведешь себя в порядок и накроешь стол едой. Свояки посмотрят на тебя, у них пройдет гнев, они успокоятся.
Так и получилось. Поздно вечером приехали злые от неудачи братья. Не дав им открыть рта, Аргынак закричал жене:
— Вставай, скорей выходи! Спишь ночью, спишь днем, когда только выспишься, лежебока!
Та выскочила из-под кровати. Аргынак подбежал к жене, полоснул ножом по шее. Хлынула кровь.
Жена согнулась, потом растянулась на полу. Три брата, увидев убийство, испугались.
Но Аргынак достал брусок, стал точить ноЖи приговаривать:
— Ты, мой нож, убиваешь и воскресаешь!
Только произнес эти слова, жена Аргынака встала, пошла, умылась и стала накрывать стол.
У свояков от изумления язык отнялся. Потом они сели за стол, стали есть мясо и расспрашивать Аргынака:
— Что это за нож у тебя?
— Особенный! — отвечал Аргынак. — Когда им чиркну по шее жены, она делается здоровой, бодрой и доброй, будто обновляется!
— Продай нам свой нож с бруском? — стали просить братья.
— Как я продам? Если продам, как буду лечить жену?
Но братья так настойчиво просили Аргынака, что он не устоял, отдал свой ноЖи брусок. Гости довольные уехали.
Прошла неделя. Аргынак с женой отправились в гости к своякам. Долго добирались пешком. Наконец поднялись на свистящий горный перевал. Оттуда увидели многочисленные стада. Богатство братьев вызвало чувство восхищения у Аргынака. Он с женой зашел в дом старшего. Тот загнал жену под кровать и закричал:
— Выходи? Чего ты так долго спишь?
Жена выбралась из-под кровати. Муж подбежал к женщине, ударил ножом по шее. Она упала и умерла. Как ни пытался старший брат оживить свою супругу, но не смог.
Аргынак и его жена быстренько ушли. Они заявились к среднему брату. Тот поступил со своей женой, как старший. Аргынак пошёл к младшему. Третий брат тоже зарезал свою жену, тоже не смог оживить.
Аргынак с женой вернулись домой, дивясь глупости братьев. Через три дня к ним приехали свояки с кожаным мешком. Они решили туда посадить Аргынака и сжечь на большом костре.
Три брата схватили Аргынака, положили в кожаный мешок, сами пошли за дровами. В это время по дороге проезжал купец на красном скакуне. Конь, увидев мешок, отскочил в сторону и остановился, не идёт дальше.
Седок соскочил с коня, подошел к мешку, потрогал:
— Кто там?
— Я в мешке! — ответил Аргынак.
— Что делаешь? — спросил купец.
— Лечу свои глаза. Полежу немного в мешке, мои больные глаза заживут.
Проезжавший купец оказался одноглазым. Ему захотелось вылечить свой незрячий глаз. Он развязал мешок и предложил поменяться местами. Аргынак согласился.
Купец разделся, забрался в мешок, который крепко завязал Аргынак. Сам переоделся в одежду купца, вскочил на коня и галопом ускакал подальше.
Братья вернулись с дровами, развели костер и сожгли мешок. Когда они отправились домой, навстречу выехал Аргынак на иноходце, спешился и сказал братьям:
— В тридцати верстах отсюда я встретил ваших жен. Они гонят водку и живут на берегу моря, пьют и веселятся. Они дали мне лошадь и послали меня к вам.
Братья обрадовались, захотели увидеть своих жен и стали просить Аргынака показать дорогу к ним. Тот согласился. Отъехав немного, Аргынак сказал:
— Доберемся до кипящего озера. Надо будет через него перепрыгнуть. А там до моря рукой подать.
Доехали до кипящего озера. Остановились возле высокой ели. Аргынак сказал:
— Теперь каждому надо забраться на вершину дерева и оттуда прыгать через озеро. Жены с вином ждут вас.
На ель полез старший брат. Прыгнул, упал в озеро, стал тонуть и поднял одну руку вверх. Увидев это, Аргынак сказал:
— Старший брат машет рукой, зовёт вас!
На дерево взобрался средний брат, прыгнул с высоты, упал в кипящее озеро и тоже поднял руку. Аргынак сказал младшему:
— Видишь, твой брат одной рукой черпает и пьет вино, второй приглашает тебя к себе.
Прыгнул в озеро младший. Все трое утонули. Аргынак вернулся домой и остался жить. Он по сей день живет, богатство наживает.
Ай-Тамаш
[23]
Давным-давно в одном аале жила одна женщина. Однажды она пошла по ягоды. Там ей вдруг встретился медведь. Медведь схватил женщину, потащил её с собой и поместил внутри скалы, а вход запер камнем. Не выпуская её оттуда, кормил мясом. Так женщина долго прожила внутри скалы.
Тем временем у них родился сын. Ребёнок получился наполовину покрытым бурой шерстью, наполовину — без шерсти. Питаясь исключительно только мясом, он становился всё сильнее и сильнее.
Мать учила его тому, как выбраться из заточения и дойти до её родных мест, однако не хватало ещё силы, чтобы отвалить камень, запирающий вход в скалу. Мальчик однажды попробовал отвалить тот камень, но — тщетно. На второй год снова попробовал. Опять не получилось. А медведь время от времени всё приходил, приносил мясо, кормил их, а уходя, запирал вход огромным камнем.
И вот мальчик наконец обрёл свою силу. Он спрашивает у своей матери: — Назови моё имя? Мать стала думать, какое имя ему дать. Думала-думала и надумала назвать его Ай-Тамашем. Поскольку мать его так назвала, мальчик подумал: «В таком случае, стану-ка я Ай-Тамашем». Потом Ай-Тамаш говорит: «Я обрёл свою силу, поэтому теперь попробую-ка я отвалить камень.» Первый раз надавил на камень — он лишь чуть-чуть шевельнулся, второй раз надавил — огромный камень немного передвинулся, в третий раз надавил — камень откатился в сторону. И мать с сыном выбрались с той пещеры и побежали в родные места матери.
Медведь пришел и увидел, что пещера пуста. Он погнался за беглецами и вскоре догнал их. Привёл их назад и снова запер в пещере, а сам опять отправился на охоту.
Мать с сыном поели, полежали, отдохнули. Потом Ай-Тамаш встал и снова отодвинул камень. Они вышли наружу и побежали. Вскоре они достигли материнского аала.
Медведь приходит и снова видит, что в берлоге нет его людей. Он сразу же пришел к аалу, но, испугавшись собак и людей, ушёл ни с чем.
Ай-Тамаш со своей матерью в аале прожили около двух лет. Задумал Ай-Тамаш пойти на охоту, сделал себе лук и стрелы. Говорит матери: «Завтра утром до восхода солнца пойду на охоту». Утром он встал и ушёл на охоту. Там ему встретилась косуля. Убил её. Возвращаясь, наткнулся на лося, которого тоже убил. Всю свою добычу принёс домой.
Через семь дней он снова отправился на охоту. Шёл-шёл и увидел, что некий человек поднимает скалу, взваливает себе на плечи, а потом с плеч ту скалу опускает на прежнее место. И так несколько раз. Ай-Тамаш подходит к нему и спрашивает:
— Ты зачем скалу сначала взваливаешь себе на плечи, а потом опускаешь её на прежнее место?
— Я хочу узнать свою силу, — ответил тот.
— Если я тебя схвачу и брошу, ты умрёшь.
— Не убивай меня. Я тебе ещё пригожусь.
— В таком случае пошли вместе охотиться.
Ай-Тамаш с Поднимающим Скалу пошли вместе. Мало ли, много ли шли, увидели, как некий человек целое озеро быстро выпил, а потом назад вырыгнул. И так несколько раз. Они подходят к нему и спрашивают:
— Ты зачем озеро сначала выпиваешь полностью, а потом его назад вырыгиваешь?
— Учусь выпивать как можно больше воды, — ответил тот. Потом спросил: «Вы куда идёте?»
— Мы вдвоём идём на охоту. А ты с нами пойдёшь или нет?
— Как же мне не идти, конечно, пойду.
Теперь они пошли втроём, прихватив с собой Пьющего Воду. Шли-шли и пришли на одно широкое поле. Увидели, что на том поле пасутся быки, коровы и овцы. Решили там переночевать. Закололи одного быка, сварили, поели и уснули. Утром проснулись, снова поели и решили построить здесь дом. Построили его и зажили.
Ай-Тамаш говорит: «Этих быков, коров и овец мы будем охранять по очереди: первую ночь — один, вторую ночь — второй, затем — третий.» Первым стал пасти Ай-Тамаш. Те двое уснули, а Ай-Тамаш всю ночь глаз не сомкнул, сторожил скот. Сторожит и считает-пересчитывает животных. Утром разбудил их, а сам завалился спать. Перед этим сказал: «Приготовьте поесть.» Эти двое приготовили поесть, разбудили Ай-Тамаша и все вместе пообедали. Теперь Ай-Тамаш говорит: «Ты, Пьющий Воду, останешься здесь, а мы с Поднимающим Скалу пойдём сходим на охоту. Ты же здесь сторожи скот и вещи.»
Ай-Тамаш с Поднимающим Скалу отправились на охоту. Пьющий Воду вдруг видит: с горы идёт к нему великан. Подошёл и сказал: «Э — э — э моя горячая печень, моя горячая пища сама, оказывается, просится в мои руки!» Великан схватил Пьющего Воду, с его ног отрезал длинный кусок мяса, съел и ушёл восвояси. Пьющий Воду с огромным трудом добрался до своего дома и там лёг. Вечером Ай-Тамаш спрашивает у него: «Ты что лежишь, заболел что ли?»
— Громаднейший человек приходил, с моей ноги срезал мясо, съел и ушёл, — ответил Пьющий Воду.
Легли, уснули. На следующее утро Ай-Тамаш оставляет Поднимающего Скалу. Сам с Пьющим Воду отправляется на охоту. Поднимающий Скалу вдруг видит: с горы спускается великан. Подходит к нему и говорит: «Моя горячая печень, моя горячая еда сама здесь, оказывается!» Великан хватает Поднимающего Скалу, срезает с него боковое мясо, съедает и уходит восвояси.
Вечером, когда Ай-Тамаш и Пьющий Воду возвращаются с охоты, застают своего друга лежащим на полу. Ай-Тамаш снова спрашивает:
— Что случилось?
— Приходил громаднейший человек, с моего бока срезал всё мясо, съел и ушёл, — ответил Поднимающий Скалу.
Поели, легли и уснули. Утром встали, поели, Ай-Тамаш говорит:
— Теперь вы вдвоём идите на охоту, а я останусь здесь.
Поднимающий Скалу и Пьющий Воду ушли на охоту. Ай-Тамаш вышел из дому, походил и вдруг видит: по направлению к нему с горы спускается великан. Великан подходит и говорит:
— Моя горячая печень, моя горячая пища сюда, оказывается, пришла!
— Тебе что здесь надо? — спросил Ай-Тамаш, но великан, ничего не говоря, схватил его. Ай-Тамаш в свою очередь схватил великана, оторвал от земли, понёс и привязал к громадному засохшему кедру. Потом вернулся домой, приготовил поесть и стал ждать возвращения своих друзей. Вечером друзья вернулись, Ай-Тамаш их накормил. Потом Пьющего Воду вызвал на улицу и говорит ему: «Я тут привязал одного человека, не хочешь ли посмотреть на него?»
— Покажи, — ответил Пьющий Воду.
Они вдвоём пошли, Пьющий Воду посмотрел на того человека и сказал: «Это тот, тот самый, который с меня срезал мясо!»
Теперь Ай-Тамаш попросил Пьющего Воду, чтобы тот прислал к нему Поднимающего Скалу.
Поднимающий Скалу пришёл, посмотрел и сказал: «Это тот, тот человек, который съел мясо, срезав его с моего бока!»
Потом три друга вернулись домой, поели и легли спать.
Утром приходят к кедру и видят, что привязанный великан вырвал кедр с корнем и с ним ушёл. Три друга бросились за ним в погоню, скоро догнали. Ай-Тамаш схватил великана так, что веревки разорвались, поднял его вверх и ударил об тот же кедр. Душа великана вышла вон.
Три друга вернулись к себе домой, стали пасти свой скот и радоваться жизни. Они, может быть, живут до сих пор.
