Первоначально

— У нас сейчас не просто полуправда в газетах — возьмите вы XXV съезд, много ли там о недостатках говорится? А их куча. Не уверен в том, что можно сказать. А что станем делать, а что из этого получится? Не то делается, а мы об этом просто помалкиваем. А жизнь-то, она идет. И вот люди говорят, — встречаешь коммунистов, не так много я вижу людей, но все-таки вижу, то из одной группы, то из другой, — вы-то, говорят, видите, что происходит не то? Вы-то видите, а там что, не видят? Видят, но, во-первых, у них решительности не хватает, а во-вторых, надо не только сказать правду, видите, но и выводы сделать. А к этому еще не готовы. Ленин — он был готов. Ленин и Сталин говорили тяжелую правду. Им и верили люди.

28.04.1976

— Ленин говорил: «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально…» Первоначально — слово «первоначально» видите? А что значит — первоначально? «Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капитализм и организовав у себя социалистическое производство…»

Все сказано как точно! А через пять лет после победы Октябрьской революции, в 1922 году, он пишет: «Азбучная истина марксизма говорит: победа социализма требует совместных усилий рабочих нескольких передовых стран». То есть можно захватить власть, можно даже производство организовать, но только первоначально. В одной стране. А чтобы победить, нужны совместные усилия. И пока еще не пошли самые передовые.

Но вначале не требуется полная победа, а просто победа. Можно победить первоначально в одной, отдельно взятой стране, ликвидировать эксплуататоров, организовать социалистическое производство — вот в таком свете можно победить. А полностью победить, по Ленину, пока невозможно. Продолжительное существование социалистического государства рядом с капиталистическими странами долгий период немыслимо. Либо одно, либо другое. А Троцкий не верил…

— Можно сказать языком математики: Троцкий мыслил категориями арифметики, застывшими, а Ленин — категориями высшей математики, с приращениями?

— Правильно. Грубым образом, да, можно провести аналогию, — соглашается Молотов. — Троцкий не верил, что крестьянство можно повести за собой. Это его самая грубая ошибка.

— Мы здесь проходим «академию Молотова», — говорит Шота Иванович.

— Это все, по-моему, очень ясно сказано, но нигде разъяснение этому не дается. И настолько исказили Ленина, что Поспелов, академик, давая его биографию, первую часть цитаты, что можно победить, приводит, а второй части — что требуется совместные усилия — нет. И даже в сборнике цитат Маркса, Энгельса, Ленин, специально изданного, первая есть, а второй нет.

Еще у Ленина прямо сказано, что победивший пролетариат, если потребуется, поднимет вооруженное восстание в других странах и, если нужно, пойдет войной, — какой оборонец!

Прямо сказано, а это теперь не подходит, потому что — мирное сосуществование. А это и есть классовая борьба. Капитализм не собирается уступить, а раз мы ввязались в это дело, то тут два выхода: либо мы должны настолько окрепнуть не только внутри, но и в других странах путем свержения капитализма во Франции, Италии, Испании, Португалии, в нескольких основных капиталистических странах, что империализм будет не в состоянии против нас войну объявить, либо мы должны быть готовы к тому, что, если вспыхнет раньше революция, а они вмешаются со своей стороны, тогда будет атомная война. Это не исключается. Значит, возможно еще очень большое обострение. Вытекает одно из другого, что одна по себе победа в одной стране не заканчивает вопроса.

Вот и Германия напала. А завтра может и Америка напасть, вот ведь дело в чем. Так что говорить о том, что классовая борьба кончается, это, конечно, неверно.

29.07.1971, 12.12.1972, 30.06.1976

— На XXI съезде, который не упоминается нигде, Хрущевым было сказано, что у нас социализм победил полностью и окончательно. Но если полностью и окончательно, чего ж строить больше? Под этим предлогом они говорят: теперь мы строим коммунизм. А для чего это? Чтобы за красивой вывеской не делать революционных выводов о том, что недоделано. Задача-то уничтожения классов — трудная, революционная. А «мы строим коммунизм» — лишь повод обойти этот вопрос, попытка уйти от революционного. Коммунизм, а там, дескать, самотеком как-то классы уничтожатся. А это есть типичная позиция правых. Кулака не надо уничтожать, он сам, мол…

Найдем объяснение ненужной жестокости, надо быть гуманистами, надо соблюдать законы — вот их мораль. Но эта мораль не революционная, она не двигает вперед, она замазывает трудности, обходит вопросы, а есть повод: мы строим коммунизм.

Ленин говорил, что надо уничтожить классы. «Так это, — говорят, — при коммунизме. Конечно, мы все постепенно уничтожим, пусть пока идет самотеком». Без трудностей. Это быстрее — мирным сосуществованием… Хрущев на этом выиграл или завоевал себе большинство в идеологии. А вы возьмите Ленина. Он говорит, что у нас не какая-нибудь идеология за боженьку или против боженьки, за одну религию или за другую, наша идеология такая: свергай капитализм социалистической революцией! Вот наша идеология.

Если держаться этой идеологии, тогда вся наша мораль будет революционной, направленной к осуществлению этих задач. Наш гуманизм — марксистский, он не может походить на гуманизм буржуазный. Их гуманизм такой, чтоб никого не обижать — вот их гуманизм. Христианский, антихристианский, но это гуманизм буржуазный. Не трогать буржуазного строя, воспитывать людей — Толстой проповедовал, да потому что он был помещик, не мог понять, что без изменения строя человека не изменишь.

Если мы мораль направим на то, чтобы воспитывать в человеке добрые качества, а строй оставим, какой есть — со взятками, с хищениями, если мы это оставим, то вся эта мораль останется гнилой. А если мы поставим задачи революционные, ломающие строй, доделывающие, тогда нужно приспособить мораль к победе, к борьбе за победу. Это другая мораль. Это все хотят обойти.

Поэтому все разговоры о морали, о гуманизме, они насквозь фальшивы. Если нет корня — за что бороться, если нет цели — за что боремся, куда идем? За мирное сосуществование. Тогда одна мораль.

У нас нет еще социализма. У нас взятки, у нас хищения, у нас всякие безобразия…

Троцкий — жулик, жулик стопроцентный, он упрекает Сталина, что неравномерность развития капитализма определили еще буржуазные философы. Конечно, они вроде этого говорили, те или иные слова и фразы около правды были и у буржуазных философов, пока они верили в свои силы, они за революционные действия были. Словом, сорвали голову Карлу этому в Англии, уничтожили Людовика, не жалели, когда нужно было. Но на этом революция не кончается. Помещиков, значит, вышибли — это большое революционное дело. А дальше-то им не подходит. А рабочие были слабоваты. Можем ли мы на этом остановиться? Не можем. Вот в этом все дело, что надо теперешние революционные задачи понять, в чем они заключаются, — не в словах о коммунизме, не в благих расположениях о мирном сосуществовании, а в уничтожении классов. Никаких других революционных задач решающих сейчас нет. А если есть, назовите…

Об этом сейчас не говорят, потому что это революционные задачи. Сразу классы нельзя уничтожить, так давайте обсудим, как это сделать. А вот не обсуждают. И не хотят обсуждать. А есть ли другой путь?

Сейчас работают лишь бы, лишь бы. Для этого надо воспитывать людей. Конечно, надо зарплату, но, кроме того, надо воспитание. А этого нет. Все думают, что деньгами возьмут. У нас мораль может быть только революционная. У нас революционные задачи не решены. Нам надо все сделать так, чтобы не допустить мировой войны и тем более надо не сдать наши позиции, а усилить. Как это сделать? Борьбой. А борьба опасна. Вот тут и выбирай.

07.72.1976

— А я еще вам Троцкого прочитаю: «Можно ли представить себе, что в течение ближайших 40–50 лет европейский социализм будет загнивать, а пролетариат окажется неспособным совершить революцию…» Как раз уже прошло пятьдесят лет. Тут его основной, так сказать, недостаток.

«В каком смысле мой теоретический или политический долг коммуниста обязывает меня принять ту предпосылку, что европейский пролетариат в течение 40–50 лет власти не возьмет…»

А вот он не взял!

«Я утверждаю, что у меня нет никаких теоретических или политических оснований думать, что нам вместе с крестьянством легче построить социализм, чем европейскому пролетариату взять власть».

Вот моя пометка: «Не теоретическое рассуждение».

«И т. Сталин в 1924 году писал, что усилия одной страны, крестьянской страны, недостаточны для того, чтобы построить социализм…»

— В феврале 1924-го было сказано, что в одной стране можно построить производство, но полностью нельзя построить социализм, — говорит Молотов.

— Но здесь Троцкий вроде на марксистских позициях стоит, — заметил я.

— Он использовывает марксизм, но очень ловко — против марксизма, в этом все дело. (Так и сказал на старинный манер: «использовывает». — Ф. Ч.)

— Грань какая-то должна быть между социализмом и коммунизмом.

— Это само собой. Это уже более острая грань. При коммунизме нет государства, это Сталин допустил при коммунизме государство. Это абсурд, с точки зрения ленинизма. Сталин говорит: при коммунизме не должно быть государства, но если останется капиталистическое окружение…

— Армия и аппарат будут.

— Какой же это коммунизм? — говорит Молотов. — Хорошее жилье, хорошая жизнь, обеспеченность — этого, с обывательской точки зрения, достаточно. Если все бедняки будут жить более-менее хорошо, значит, это уже социализм, не капитализм. Это еще не полный социализм…

(Телефонный звонок. Внучка.)

— Бросай частную лавочку или плати государству налоги! Занимается уроками, не хочет заняться настоящей работой. Дипломную работу не сдала, почему не сдала? Я говорю, почему не сдала? Все сдают, а почему ты, что такое за исключение? Подумаешь! — отвечает в трубку Молотов. И поясняет мне: — Она написала, видимо, плохой диплом, я говорю ей, что ерунду написала, так поправь, вполне способный человек, а вот… (Чувствуется, что он любит своих внуков — Лору, Любу, Славу и, конечно, правнучку Полиньку. Каждому умеет найти свое слово. Помню, как в Артеке в 1955 году, прощаясь с пионерами, сказал: — Поеду к внучке. А то она скажет: «Куда это мой дед пропал?». — Ф. Ч.)

— Маркс говорит, что в обществе, основанном на коллективистских началах, производители не обменивают своих товаров. Не обмениваются. Что же, они их бросают в яму? Нет, они без обмена обходятся. Без товарно-денежных отношений. Вот вам социализм.

— Тогда чем отличается коммунизм от такого социализма?

— Очень отличается. Видите, дело в чем. Когда не будет классов, не будет товарно-денежных отношений, уровень производства еще не будет таким, что можно каждому…

— Максимально удовлетворить?

— Нет, не максимальное — наибольшее. Максимального удовлетворения вообще никогда не будет. Это очень зря Сталин употребил, это, так сказать, заигрывание. Что значит — максимальное? Каждый заведет себе рояль, каждый заведет себе авто — это же абсурд. Значит, не максимальное, а удовлетворение всех основных потребностей. Все будут иметь, любой пользуйся — общественным. Вот теперь, я в том числе, и все министры и прочие пользуются столовой. Заплатил шестьдесят рублей в месяц и получил все продукты. Выработал сто дней тру-трудовых — получай. Маркс и говорит: каждый будет получать за проработанное свое количество дней. Работал, вырабатывал башмаки, сто пар, проработал сто дней над этими башмаками, ты берешь пару лишь башмаков, а остальные девяносто девять ты получишь другими продуктами, и выбирай, что тебе нужно.

— Но какой-то учет будет? Социализм есть учет.

— Самый строгий. Самый строгий. Коммунизм дальше идет, потому что тогда будет такое изобилие, тогда надо не только уничтожить классы, а уничтожить разницу между физическим и умственным трудом. Меж городом и деревней можно уничтожить, но еще останется разница в уровне.

— Если уничтожить классы, как же останется разница между городом и деревней?

— Энгельс говорил об этом, что крестьянства не будет, но жители гор будут жить в других условиях и не захотят у подножия жить. У них свои проблемы. Нельзя все это будет уравнять, и нет в этом необходимости, никто этому мешать не будет. Хочешь в деревне жить — пожалуйста, но ты будешь в менее культурных условиях жить. И театров будет меньше у тебя. Возможно, у тебя будут кино и телевизор.

— И общение другое.

— Ну, другое. Одним это нравится, а другим не нравится, пожалуйста. Чтобы разницы не было в социальном отношении, конечно, надо еще какое-то время, это полностью не сразу уничтожат, тем более разницу между умственным и физическим трудом.

Изобилия продуктов сразу еще не будет. Еще будут, может быть, по нормам выдавать. А потом, при социализме, Ленин говорил: никто из должностных лиц не будет получать выше среднего рабочего. Никто из должностных лиц, включая и секретаря Генерального, и Председателя Совнаркома, Совета Министров, — никто из должностных лиц не должен получать выше среднего рабочего. Это осуществляла Парижская коммуна. Но разве у нас это есть?

А мы приукрашиваем недоделанное. А главное в том, что нельзя преодолеть бюрократизм, пока один сто получает, а другой — тысячу в месяц…

…Организовать может только рабочий класс, а вот внести идеологию социализма — научно подготовленные люди, то есть интеллигенция.

— Правильно ли, что интеллигенцию назвали прослойкой?

— Правильно. А что же она такое?

— Какое-то унизительное звучание.

— Ну, слой, прослойка. Хочешь быть классом — оно не лучше. Ленин требует уничтожения классов.

— Запад говорит: большевики отказались, что ли, от своей программы мирового коммунизма?

— Господи, когда мы были маленькой силой, и то не боялись. А теперь чего нам бояться? Пускай говорят. Не отказались, только запутались немножко.

…Сейчас у нас все есть: сильная страна и содружество социалистических государств. Бояться нам некого и нечего, кроме собственной расхлябанности, лени, недисциплинированности, и с этим нужно бороться, чтобы укрепить дело социализма.

Теперь жизнь сложнее. Тогда была более трудная жизнь, более трудная. Ваше дело вникать. Я уж старик, но вы-то, молодые, должны вникать. Потому что без этого нельзя: будете слепыми, то в одну сторону потянет, то в другую.

Чем можно заменить материальный стимул при социализме? Я не согласен с прославлением бригады Злобина — это же самый настоящий подрядчик, таких и при царе было полно! Вот я в своей работе называю шесть факторов, способных, с моей точки зрения, заменить материальное стимулирование при социализме:

Умелое научное планирование производства.

Социалистическое соревнование.

Подбор кадров.

Направленность всего общества (все организации должны работать на одну общую цель).

Международная социалистическая комплексно-экономическая интеграция.

Идейное воспитание партии (оно должно охватить практические внутренние и международные вопросы), — перечисляет Молотов.

17.07.1975

 

Программа тормозит

— Я такого мнения держусь, что для воспитания молодежи, и не только молодежи, а и стариков, выживших из ума, и людей среднего возраста, не думающих об этих вопросах, не на что опереться, кроме Ленина. А Ленин — считается, давно был, и, значит, надо что-то новое, а суть-то дела в том, что надо поднять всю борьбу на некоторый новый этап, и все вскроется по-новому. Придется на многое по-новому посмотреть…

Советую почитать Ленина «Политика и экономика в эпоху диктатуры пролетариата». Конец 1919 года. Я сейчас вам могу привести своими словами, а потом вы прочитаете, чтобы углубиться. В данном случае я точно передаю смысл.

Что такое социализм? Сказано так: социализм есть уничтожение классов. Уничтожить классы можно только при диктатуре пролетариата. Для этого нужна диктатура пролетариата. Без этого классы уничтожить нельзя.

А у нас — уничтожение эксплуататорских классов. Вот этого крестьянина берегут, колхозника. А его беречь нельзя, если хочешь счастья этому крестьянину. Его надо освободить от этих колхозов. И сделать его тружеником социалистической деревни. Вот эти сторонники крестьянского, демократии, они-то как раз реакционеры, они крестьянина этого в том виде, в каком он есть, хотят заморозить. Отупели в своем мелкобуржуазном мещанстве.

29.07.1971, 12.12.1972, 30.06.1976

Начало последней работы Молотова «Перед новыми задачами. (О завершении построения социализма)». Рукопись подарена 18.02Л977 г. На следующий день В.М. позвонил и попросил привезти ему рукопись. Неужели хочет отобрать? Но он открыл обложку и к прежней надписи добавил сверху, другой уже ручкой, два слова: «Дорогому Феликсу».

— У всех Ленин на руках. Глейзерман, историк, пишет, ссылаясь на «Великий почин» Ленина, что коммунизм — бесклассовое общество, процесс уничтожения классов длительный, и окончательно они будут уничтожены при коммунизме. И они это выдвигают. Но дело в том, что весь марксизм, вся диалектика марксизма обязательно требует исторического развития, все рассматривается в развитии, и нигде не останавливается процесс. Поэтому Ленин прав и в том, что социализм есть уничтожение классов, это значит, что разницы не будет социальной, но окончательно сотрется она, конечно, дальше… Ведь человек развивается из малыша в ученого. Вот ты ребенок. Юноша. Это уже молодой человек студенческого возраста. Это уже молодой ученый. Это уже взрослый ученый. Провести точно границу, конечно, нельзя.

— Но все-таки Ленин предполагал уничтожить классы при социализме.

— Не предполагал, а это целиком соответствует его учению. Но вовсе не значит, что все до конца будет сделано, а это еще будет продолжаться и дальше. Но он не откладывает уничтожение классов на коммунизм. Вот в чем дело. А эти откладывают и на это опираются. Революционности нет. Нельзя откладывать. Иногда надо что-то отложить, подготовить, — ну тогда так и скажи. А тут — перенесли в коммунизм уничтожение классов. Но все дело-то в том, что нельзя прийти в коммунизм, не решивши этого вопроса. Это самое главное. А у них — попытки перепрыгнуть через трудный вопрос. Перепрыгнуть через него нельзя.

Мелкобуржуазным демократам, говорит Ленин, свойственно отвращение к классовой борьбе пролетариата, мечтание о том, чтобы обойтись без нее, стремление сгладить и примирить, притупить острые углы. И у Маркса сказано: между капитализмом и коммунизмом в этот переходный период не может быть ничего иного, кроме диктатуры пролетариата. А у нас сейчас предлагают везде так: между капитализмом и социализмом! Это во всей литературе исправлено. И в Программе.

28.04.1976

 

Равенство

— Как понимать слова Ленина: «Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы»? Как может быть равенство труда у шахтера и чиновника?

— На это очень сложно ответить, — говорит Молотов. — Я, между прочим, уточняю эту формулу Ленина. Уточнение такое: «Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда, нормированным на технически обоснованной основе и равенством платы на основе принципа: за равный труд равная плата». А что значит равный труд? По профессиям. Если в данной профессии у тебя равный труд, он взят в соответствии с профессией и тарифной ставкой по разрядам…

Энгельс говорит в «Анти-Дюринге»: при социализме должен быть равный труд, и так как каждый, получивший квалификацию, получает ее благодаря государству и за счет государства, он не должен получать больше, чем неквалифицированный. Но это не сразу можно осуществить.

— И какое сознание должно быть!

— Не в сознании дело. Без сознания вообще ничего нельзя сделать. Но в данном случае надо обратить внимание на организацию. Я и говорю: должно быть равенство труда и равенство платы на основе принципа: за равный труд — равная плата. Но я добавляю то, чего у Ленина нет: за равный труд — равная плата на основе принципа по профессиям, по тарифу, то есть по разрядам. Если ты писатель и другие писатели — качество труда определяется тем, что ты как коммунист и он как коммунист пишет. По качеству не определить, выше или ниже писатель, но ты выработал определенное произведение, которое приемлемо обществу, и тот выработал. Качество художественное может быть разным, но, так как труд затрачен одинаковый, плата одна.

— Примерно так сейчас и есть. А равенства все равно не получается.

— Как понимать равенство? Там же, в «Государстве и революции», Ленин говорит, что при социализме равенства быть не может.

— А противоречия тут нет?

— Противоречия есть. Но они постепенно сглаживаются. А когда они сгладятся, тогда — каждый по способностям, каждому по потребностям.

— Ленин говорит: с равенством труда и равенством платы, а в то же время при социализме равенства быть не может. Как это понять?

— Тут разные ступени равенства. Только так можно понимать. Вот я почему добавляю: равенство по профессиям, по разрядам — то есть пока только в данном разряде все равны, в данной профессии все равны.

— А в общем равенства нет.

— Вот именно, что при социализме справедливости нет и не может быть, — говорит Молотов. — Потому что не доросли.

…На Ленине катались верхом, на Маркса залезали, — добавляет он.

25.10.1980

— Вы закончили борьбу, — говорит Шота Иванович.

— Ничего мы еще не закончили, — отвечает Молотов.

— Внутри страны.

— И внутри страны мы ничего еще не закончили. Основы только построили.

— Хрущев дал разрешение…

— Да и при Хрущеве не закончено было, и теперь не закончено. Наоборот, идеология, которая у нас в Программе КПСС, — тормозящая.

— Программа-то неверная, господи.

— Не то что неверная — она тормозит строительство социализма. Рабочие работают и двигают дело вперед, крестьяне, колхозники медленно, но идут вперед. У них нет настоящего руководства. Наоборот, люди опутаны заботами в серьезных вопросах. Нет у Маркса, Энгельса, Ленина такого социализма, где продолжается господство денег. Нет такого социализма. Найдите. А у нас продолжается. Нет у Ма|ркса, Энгельса, Ленина такого, чтобы, как мы говорим, в развитом, построенном уже полностью социализме, существовало два вида собственности — нет такого социализма. Вместо того чтобы преодолевать эти остатки переходного периода, мы это законсервировали, затормозили все. А изображаем, что мы уже строим коммунизм. Это абсурд. Идеология на это идет.

— В «Экономических проблемах» Сталин правильно подходит к этому вопросу?

— Правильно. В начале нерешительно, а в конце он занял твердую позицию. Единственно он правильно подошел. Мы даже не все понимали это. Там есть у него ошибки, и я спорил с ним, он давал мне читать в рукописи и то, что опубликовано, и вторую часть, над которой работал. Ну вот, нет у Маркса, Энгельса, Ленина такого, где бы социализм был при деньгах, при мошне.

Колхозы — это переходная форма, переходная. И никакого социализма при двух формах собственности нет, законченного социализма. А мы говорим, что у нас развитое социалистическое общество, себя этим успокаиваем и тормозимся. Нам надо это ликвидировать и развернуть все силы народа. Это все накаляется, оно найдет свои пути. Но наши руководители сейчас не понимают, а те, которые подсовывают им бумажки — просто мелкобуржуазные идеологи, которые не могут ничего сделать. Уже построены основы, повернуть назад не могут, и вот: «Это развитой социализм! Переходим к коммунизму!» и прочее. Ничего мы не переходим. Вот Брежнев один из таких руководителей, которые не понимают этого, не потому что не хотят, а они живут мещанской идеологией. Мелкобуржуазной. Этого добра у нас еще очень много, и это не может не тормозить. Но самое интересное то, что вы не найдете серьезных людей, которые над этим задумываются. Кто-нибудь слыхал, дескать, что надо бы что-нибудь сдвинуть к тому, как построен социализм у Маркса, Энгельса, Ленина, — вы не найдете такого человека.

— А как сдвинуть, с чего начать, с колхозов или с чего?

— Фактически с колхозов.

— Ликвидировать колхозы, ввести государственную собственность?

— Да, да. Чтобы это сделать, надо провести громадную подготовительную работу, а мы еще не делаем, потому что будто бы все построили, и этим задерживаем подготовительную работу к ликвидации и колхозов, и денег. И я должен сказать, что, кроме Сталина, никто не решился, да и не понимал просто — я прочитал и обсуждал со Сталиным это дело. И у Сталина вначале нерешительно сказано, а в последнем письме очень определенно — двадцать лет назад он сказал, что колхозы уже начинают тормозить. Теперь колхоз может на свои средства рассчитывать, а если государство вложит в это дело? Колоссально увеличатся темпы. В Программе сказано, что для колхозов образцом должны быть совхозы, так почему на образцы не перейти, если уж мы так готовы, если мы коммунизм строим? Нельзя же без конца просто болтать. Но суть-то, почему у нас теперь плохие дела — машинизация, механизация. В Америке не нуждаются ни в хлебе, ни в хлопке, ни в свекле — почему? Потому что кругом машины. Все комплексно механизировано. А если мы сумеем это сделать, мы их обгоним. Тем не менее, вместо того чтобы все сосредоточить на этом и двигаться, мы теперь колоссальные вложения в сельское хозяйство делаем… А если мы перейдем на совхозный тип строительства, когда государство все будет делать, чтобы обеспечить механизацией всесторонне и комплексно, это было бы замечательно. Просто замечательно. Я считаю, что сельское хозяйство для нас не проблема. Мы ее быстро решим, только у нас пока не хватает машин, приспособленных к разным районам, комплексно чтобы одно с другим было увязано, к разным культурам, к разным сортам. Если мы механизацию наладим по-настоящему, научно и экономически грамотно, мы с этими задачами легко справимся. Нам бы не отстать в военной технике. Вот тут мы должны все силы…

— Промышленность — главное. С этим считаются.

— Конечно. И больше ни с чем. Мы сейчас находимся в очень выгодном положении, единственная страна во всем мире, не зависящая от заграничной нефти, газа. Америка зависит, Франция, Англия, все… Мы полностью не зависим. Только не хватает машин. И грамотных людей. Но главное, конечно, механизация. Стоит это понять и твердо проводить эту линию, мы будем очень быстро двигаться вперед.

…Вот надо нам понять, что такое социализм, понять это дело.

— Никто об этом сейчас вообще даже не говорит.

— Да что значит — никто? Говорят. Слишком много. Философы говорят и экономисты. Есть у нас две книги об основах научного коммунизма. Под редакцией директора Института марксизма-ленинизма академика Федосеева. Прочитайте, что он там наплел на Маркса, Энгельса и Ленина.

— Запутался?

— Да. Совершенно… Заморочили голову: мир, мир, мир! Никсон тебе его не поднесет. Да это будет такая жестокая борьба, без этого мы еще не обойдемся. А вот вы наивничаете: мир, мир! Лучше бы ру-рука отломилась, чем писать эту ерунду! Мир, мир! Его надо завоевывать!

…Кое-что мы использовали: залезли теперь на Ближний Восток. Но слишком далеко залезать уже вредно. Я считаю большой нашей неосторожностью: мы предложили в ООН, что если наши партнеры согласятся, то ради мира на Ближнем Востоке мы должны дать свои войска.

— И американцы свои.

— Зачем нам лезть? Вот это уже лишнее. Вот когда мы использовали Садата для того, чтобы арабы больше вооружались и сопротивлялись империалистам, а теперь уже и заставляют кое в чем поклониться им, арабам, — арабы поняли, что надо объединяться, начинают цены повышать, ограничивать поставку нефти — так что нам только выгодно. Пускай Садат этим занимается, чем нам плохо? При нашей помощи он будет активней. Если мы уйдем в сторону, услугу сделаем империалистам…

— Владимир Ильич Ленин, Иосиф Сталин примирились бы с уничтожением Садатом коммунистической партии? — спрашивает Шота Иванович.

— Ой, подумайте! Вот Ленин взял Брестский мир, а Сталин подписал с Гитлером мир. Они не глупые люди были, а умные, а вы очень примитивно подходите.

— Но тогда другого выхода не было.

— Надо понимать, когда все использовать Брестский мир похабный, Ленин писал, а Троцкий был против. Какой умный был Троцкий! Мы с Гитлером заключили мир, а они на нас потом напали, какие мы были глупые! А мы почти два года выиграли. Выиграли!

А вот подписали договор о запрещении ядерных испытаний — договор с империалистами Америки и Англии против социалистического Китая. Запретить Китаю иметь оружие, почему? Китай на эту плюнул и завел оружие. Франция плюнула. А мы оказались голые, и это дало главный аргумент Мао Цзэдуну, чтоб отколоться от Советского Союза. Они-то подписали для того, чтобы помочь расколу между Китаем и Советским Союзом. Теперь это почти невозможно исправить. А китайцы уж потом покатились дальше, потому что не марксисты они — полумарксисты.

— Хрущев нас толкнул к этому, видимо.

— Не толкнул, а просто нас втащил в это дело. Вот подписали договор: мир, мир! Да мира без войны не может быть.

— Мы даем миллиарды советских денег за рубеж, а они рухнули! — говорит Шота Иванович.

— Где они хоть рухнули?

— В Чили, например. Вы нам сразу сказали, еще несколько лет назад, что Чили долго не продержится.

— Хорошо, что было Чили. Еще много таких Чили будет — побед и поражений.

— Садату помощь…

— Это обывательские разговоры. Базарные.

— А если он повернет к американцам?

— Если! Он обязательно повернет!

— Ладно, я молчу. Есть хорошие слова: поживем — увидим. История доказывает… Вот у Черчилля во «Второй мировой войне»…

— Вы плохо историю изучаете, только по Черчиллю ее изучаете и наделаете ошибок, если будете на него опираться. Очень больших ошибок.

— А мы на него не опираемся.

— Опираетесь, опираетесь.

— Но никто не может отрицать миллиарды советские.

— Ох вы, обыватель, обыватель! Обыватель. Никто не может отрицать… Эх вы!

— Хрущев просвистел и ушел.

— А где вы были? Просвистел. А вы где свистели? Хоть бы на кого-нибудь свалить. Нет, так нельзя… Я иногда на вас напускаюсь. По вашему мнению, у нас социализм будет через двести лет. Вот давайте лучше займемся этим делом.

Это, по-моему, замечательный американский фрукт — грейпфрут. Думаю, грузины должны это перенять.

— Кое-что есть, но мало, — отвечает Кванталиани.

— Это надо. Это очень хорошие фрукты, рекомендую.

— Если бы мы до войны так неустанно каждую копейку не внедряли в экономику, если бы так разбрасывали, то войну б не выиграли.

— Все в свое время. Но нам пора разобраться.

— Пропаганда должна объяснять.

— А мы не должны повторять ошибки нашей пропаганды. И недостатки ее.

— По телевидению показывают: мы дарим спортивный комплекс, его открывают и даже не говорят, что это дар Советского Союза.

— Вот грейпфрут берите, американский или кубинский…

— Куба висит у нас на шее, пусть она висит.

— Ничего она не висит.

— И пусть Чили тоже висела бы.

— Нет, не надо. Я очень осторожно на эту тему… А вы большой обыватель в политике, — говорит Молотов Шоте Ивановичу.

— Вячеслав Михайлович, я хорошо помню ваши слова. В прошлом году было. Я сказал, что мне месячную зарплату не жалко отдать для Чили, а вы ответили: «Что эта зарплата? Жизнь за революцию надо отдать!» Так вы сказали.

— До жизни далеко еще.

09.11.1973

 

Мирное сосуществование

— Лозунг «мирное сосуществование», мне кажется, при Ленине не употреблялся? — спрашиваю я.

— Никогда он не употреблялся, и Ленин никогда его не употреблял. По-моему, понятно почему. Такой период. Тогда говорить о мирном сосуществовании наивно было, наивно. Мы как бы просим: «Пожалуйста, дайте мир!» Они, конечно, нам не давали никакого мира. Они шли своей дорогой, мы — своей. Наша политика революционно утверждалась, крепла. По-моему, сейчас правильный лозунг. Только надо, конечно, иметь в виду: есть и неправильно понимающие этот лозунг, есть настроенные пацифистски. Он сам по себе — тянет к пацифистскому образу мышления. В старой Программе, при Ленине, осуждались такие взгляды. Пацифистские идеи очень вредны. Ленин был к этому очень осторожен, более точен. А теперь — другое дело.

— Хрущев это даже в Программу внес…

— Лично я избегал этого выражения. Я старался избегать этой формулы, а Хрущев, наоборот, старался на этом оселке ездить. Неточная формулировка. Но если к этому добавить кое-что, не получится послабления. Другую сторону подчеркнуть нужно.

В 1921 году мы таким лозунгом не пользовались. Мы были за мир, мы были за развитие отношений с буржуазными странами. Мы ни на кого не собирались нападать. Но мы были против пацифизма. И в Программе об этом очень резко было сказано, очень хлестко. В ленинской Программе. Я проверял, изучал Программу — там нет такого лозунга. И во время Брестского мира тоже, когда Ленин защищал необходимость мира, тоже никогда не употреблялось это выражение, по крайней мере, со стороны Ленина и ближайших его сторонников. Теперь это очень широко и эклектично используется. Общая-то линия уже определена. Мы как бы просим о мире. А просить о мире — значит показать свою слабость. А перед сильным показать свою слабость — невыгодно политически, нецелесообразно. Для большевиков не подходит. Хрущёв, которому в теоретических, в сугубо политических принципиальных вопросах не всегда удавалось правильно говорить, этим широко пользовался. У него можно найти такие аляповатые вещи…

У Сталина в печати, по-моему, нет таких скользких выражений, как мирное сосуществование. Я не помню таких выражений. У Ленина, безусловно, нет. Но у Ленина сколько угодно выражений: «мы за мир», «мы за прерогативные отношения». Мы, конечно, боролись за мир.

— У Сталина: мир будет сохранен и упрочен, если народы возьмут дело сохранения мира в свои руки и будут отстаивать его до конца.

— Да, в свои руки. Тогда получается сильней, просьбы нет. И у Ленина тоже.

29.04.1982

Создается впечатление, что мы укрепили мир, — ничего мы не укрепили. Ничего не укрепили. Можно ли так с империализмом, чтобы он остался при себе, а мы при себе? Но позвольте, тогда для чего мы живем? А если для свержения империализма, то как можно мирно сосуществовать без свержения? Так мы отказываемся от свержения? Нет, не отказываемся. Как же можно совместить мирное сосуществование и свержение империализма? В «Коммунистическом манифесте» написано: «Коммунисты не скрывают своих взглядов, они стоят за насильственное свержение всего существующего общественного строя» — это основа Маркса, Ленина. Все основано, чтобы не противоречило этому положению, а теперь мы проповедуем мирное сосуществование. Как это одно с другим вяжется? Если вяжется, так объясните, как вяжется. А это для того, чтобы успокоить.

Больше ста лет назад не боялись прямо сказать, и этим-то и подняли людей на восстание, а теперь мы, укрепившись, говорим про мирное сосуществование… Перспектива может быть только одна, если идти вперед, — только на международную революцию, ничего другого нет более благонадежного.

Мы должны беречь мир, но, если мы, кроме того, что мы боремся за мир и оттягиваем войну, если мы еще верим, что так можно прийти к коммунизму, так это же обман с точки зрения марксизма, это и самообман, и обман народа.

Революция идет, укрепляется, все идет вперед, но не без жертв. А кто думает, что можно без жертв и без ошибок продвинуться к коммунизму, тот наивный человек. Желательно поменьше ошибок, но и без них не бывает. Основные ошибки, которые создают иллюзии, успокаивают, не подготовляют к решительным боям, без которых обойтись нельзя. Ничего не получится, не пойдем вперед. И это означает: впереди очень серьезные бои. А мы к этому не готовимся. Вот в чем я вижу главную опасность.

Надо поддерживать мир всячески, оттягивать начало какой-либо новой войны, особенно войны против социалистических стран, но не слишком заангажироваться в пользу арабов и других, когда они свои национальные интересы ставят на первое место, — мы им должны помогать, но в меру. Мы тут перебарщиваем.

Мы за мирное сосуществование, если его понимать в том смысле, что мы за мир. Мы всячески должны стоять за мир, мы — самая миролюбивая страна, постольку поскольку это не мешает дальнейшему усилению роста социализма, росту освободительного движения. И мирового коммунизма — это само собой. Если мы не будем бороться за коммунизм, за мировой коммунизм, тогда у нас не будет и социализма. И поскольку это не мешает постепенному углублению ямы под капитализмом — об этом мы прямо не говорим, но сохраняем мир для свержения империализма.

А фактически, когда Хрущев пошел на это, тут, конечно, есть шкурничество самое настоящее. Ведь запугивая атомной войной, мы будем помогать атомной войне. Конечно, впереди дел много. Но мы исходим из того, чтобы свои позиции укрепить.

14.01.1975, 17.07.1975

 

Только не получается

— Вы мирный путь развития признаете, Вячеслав Михайлович?

— Почему же нет? Признаю. Только не получается.

17.07.1975

 

Доллар падает

— Пишут: курс доллара падает. Когда же он совсем упадет?

— Это важный факт, — отвечает Молотов. — Я ручаюсь, что вы не знаете почему. А у нас и объяснить толком не могут. Они это делают сознательно. Дела идут туго. Можно выиграть за счет соседа. Сознательно понижается курс доллара. В распоряжении государства оказываются громадные средства, которые некуда девать. Доллар понизился в цене. Товары выброшены, и те, которые, скажем, у немцев, — цены на них будут понижены.

Понижение доллара означает снижение цен на американские товары. Американцам легче сбывать свои товары, которые им некуда девать. Для населения — ухудшение положения, промышленникам — выгодно.

04.03.1978

— Какая борьба? Капитализм провалился, — утверждает Шота Иванович.

— У-у, борьба еще будет очень сложная. А дальше еще сложнее. Ни одна, никакая книжка этого вопроса не решит. «Капитал» Маркса — наиболее полная книга, и та не решила всего.

— «Государство и революция» тоже?

— Она опирается на Маркса. Маркс говорил: вот моя книга — это такая бомба, которая мощней любой бомбы, которая была и будет в этом буржуазном обществе. Потому что эта бомба взорвет буржуазное общество. Нет никакой атомной бомбы, которая могла бы взорвать буржуазное общество. Оказывается, бомба не помогает. А вот учение Маркса оказалось таким учением, что, когда придерживались этого учения, а Ленин его очень крепко придерживался и очень ге-гениально его использовал в условиях нашей страны, оно взорвало наше общество, а в других странах еще не сумело.

08.01.1974

 

«Демократическая дребедень»

Шота Иванович говорит:

— Для своего времени Лассаль был великим. Если бы Маркса не было, Лассаль был бы великим.

— Тогда был бы скандал, — говорит Молотов.

— Для того времени, — утверждает Шота. — Может быть, марксизм родился бы чуть позже…

— А лучше раньше, — замечает Молотов и продолжает: — Маркс, критикуя «Готтскую программу», говорит: вы не пошли дальше по пути демократии, чем либерально-буржуазный союз, но ведь все это, говорит, демократическая дребедень: всеобщее избирательное право, прямое голосование, парламент.

Но я заметил одну странную вещь: в маленькой брошюрке «Критика Готтской программы» слова «дребедень» нет… Издание 1975 года. Там читаем: «Ее политические требования не содержат ничего, кроме всем известных демократических перепевов…», а в издании 1952 года, в двухтомнике, — «демократической дребедени». Совсем другое.

07.12.1976

— Буржуазный строй лучше, чем социалистический? Лучше? В чем? Лучше, потому что насквозь заражены хрущевщиной. А хрущевщина — это буржуазный дух.

Я Хрущеву прямо говорил эти вещи, и я, почитавшийся в партии человек, потом оказался не нужен. Я вам скажу: нельзя плестись за Хру-ще-вы-ми! Хрущев не один, у нас их очень много, их подавляющее большинство. И вот нам, людям, которые считают, что надо стоять на других принципиально позициях, немножко надо бы поглубже… Почему у нас такое положение? Какая причина? Один Хрущев виноват? Так его легко было вышибить. А кругом Хрущевы сидят, только они помалкивают, а теперь они поняли… Пожить все хотят — законное требование, но если мы теперь направим на это наше внимание, люди, которые считают себя сознательными коммунистами, то мы поплывем по буржуазному полю на помощь Хрущеву, будем держаться за его палкой, — как бы нам не отстать…

Мы только рассуждаем о социализме, обо всем ос-' тальном только упоминаем, не хотим разобраться, не разбираемся.

21.06.1972

 

Укрепить строй

День июльский, настоящий, такой, как писал Борис Зайцев, когда наше лето хоть на что-то похоже: тридцать градусов. Мы приехали с Шотой Ивановичем на электричке в Ильинское в двенадцать часов. Молотов встречает у крыльца.

— Если не возражаете, пойдем полчаса погуляем. — Молотов взял палку, надел пенсне. — Вот у меня есть палка, а у кого нет, пусть гуляет без палки.

Он в своих обычных серых брюках, голубоватой рубашке, желтых плетеных туфлях. Мы отправились в лес.

Заговорили о так называемом «потребительском социализме».

— Хрущев сыграл на обывателе, на мещанине — побольше товаров, похуже да подешевле! Домов настроили с низкими потолками, скопировали за границей у капиталистов, но те-то заинтересованы лишь бы как-нибудь впихнуть побольше рабочих! — говорит Молотов. — Социализм у нас построен только в основном, но не до конца. Строительство социализма — это не кратковременный период, а целая эпоха. Вот гэдээровская политэкономия именно так подходит, хотя и содержит некоторые путаные положения.

…Молотов считает, что в XX веке должно быть покончено с империализмом.

— Ленин в январе 1917 года не знал, что через десять месяцев станет главой правительства первого в мире социалистического государства.

Можно добиться лучшего удовлетворения материальных и культурных потребностей даже в течение десятилетия, — говорит Молотов, — а во втором десятилетии это подготовит провал. Если вы взяли курс на удовлетворение материальных и культурных потребностей, для этого, конечно, нужно в первую очередь развитие легкой и пищевой промышленности, верно? Для людей. И постепенно станете забывать о тяжелой промышленности. Если пойти по этой дорожке и забыть о том, что надо подтягивать, в особенности тяжелую промышленность, это самое материальное удовлетворение постепенно будет подорвано. Вот дело в чем. Вот это я и хотел подчеркнуть. С укреплением социалистического строя — тогда это будет правильно. Нельзя сводить вопрос к потребительству. Когда улучшение положения людей связано с укреплением строя социалистического, тогда это правильно, а когда одно от другого отрывается… Всякое ли удовлетворение? Нет, не всякое. Если мы тяжелую промышленность забудем, если мы забудем об уничтожении классов… Я пытался кое-что Сталину говорить по «Экономическим проблемам», но все кричали «ура! ура!».

По-моему, так: будет и улучшение, но пускай будет немного медленнее, зато пусть укрепляется строй и ведется дело к уничтожению классов.

Вырваться из капиталистических условий рабочий класс может только ценою жертв, а если кто хочет без жертв, то стоит в другую партию записаться — в партию пацифистов, бездельников, болтунов и безнадежных буржуазных идеологов. Только так. Потому что рабочий класс вырваться из этих условий капиталистических может только с величайшими жертвами. Вот не хочется, ну так сиди тогда в рабстве. ан нет другого способа. Что фантазировать? Это жизнью доказано. Только благодаря тому, что наш советский народ, русский народ, благодаря Компартии нашей, в первую очередь Ленину, конечно, проложил путь вперед, завоевал действительно почетное место среди всех народов.

28.07.1971

— Все идет вперед, но не без жертв. А кто думает, что можно без жертв и без ошибок продвинуться к коммунизму, тот наивный человек. И это означает: впереди очень серьезные бои. А мы к этому не готовимся. Вот в чем я вижу главную опасность.

14.01.1975

— Программа скандальная для коммунистов. Коммунизм в 1980 году — вот уже 1981 год — нет коммунизма! И не может его быть, и не могло его быть. Не могло быть ни при каких условиях к 1980 году, потому что надо достраивать социализм.

Это вовсе никакая не беда, никакое не преступление тем более, это естественный совершенно вопрос.

Это, видимо, продиктовал левой ногой «саврас без узды» Хрущев. «Саврас без узды» — безусловно. А за ним побежали маленькие «савраски». Не могло этого быть, по науке никак не может быть, нет ни внутренних условий, ни международных. Коммунизм требует обязательно и того и другого — завершить построение социализма и вместе с тем двигаться вперед. Но у нас оно не завершено и сейчас. Поэтому я и указываю, что политической задачей остается завершение построения социализма. Дай бог, это тоже потребует не одной пятилетки и, может, даже не одного десятилетия.

06.03.1981

— Я прихожу к выводу, почему записали в Программу, что к 1980 году будет коммунизм. В ноябре 1961 года. Вот почему так получилось? Объяснение какое-то должно быть? Почему такую допустили ошибку?

Я не случайно задеваю двух академиков Федосеева и Поспелова, один философ, другой историк партии.

Построение коммунизма у Федосеева в книге «Основы научного коммунизма» (под его редакцией) трактуется так же, как и в Программе: социализм — это когда уничтожены эксплуататорские классы, а вообще классы уничтожаются при коммунизме. Он написал, а никто не отвечает! Но это и в Программе записано.

— Партия с высокой трибуны провозгласила лозунг: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», который настолько далек от реальности, что народ перестал верить. Как никогда, стал точен лозунг «Народ и партия едины»: партия обманула народ, а народ стал обманывать партию, потеряв веру и работая кое-как, — говорю Молотову.

— Я об этом думал не раз и пришел к такому выводу, что это произошло потому, что не было правильного представления о том, что такое социализм.

28.04.1976

 

О потребительстве

— Все наши потери по сравнению с большим делом, — не очень. Не все пережили. Впереди более трудное. Но плюс в том, что заложены основы коллектива. А для того чтобы их заложить, надо было удержать власть, а чтобы удержать власть, надо было некоторые мелкобуржуазные круги прижать.

Когда на готовое — это хорошо.

Потребительство — это самое опасное. Если мы не разберемся в этом деле, попадем в очень трудное положение. И Сталин допустил ошибку в экономическом законе — о максимальном удовлетворении потребностей.

Молодежь будет копаться во всем. Ив самом деле, почему я этому должен верить, если это не так?

Я вот все смотрю, с кем теперь беседую, все время у меня такое чувство, что люди удивляются тому, что готового им нет, не обеспечено. Как, мол, долго тянется дело! И еще долго мы не будем жить, как хотелось бы, потому что идет борьба.

А не хотите — идите в рабство. Поднимите лапки и идите. Мы вот ни с Лениным, ни со Сталиным не подняли, а многим бы хотелось…

14.01.1975

 

«Хрущобы»

— У капиталистов высшая техника. Но она за счет грабежа, эта высшая техника, а мы за счет улучшения труда. А другого-то у нас способа нет. Да вы забываете, какую колоссальную жилищную проблему решили за это время. Это ж громадное дело. А вы об этом забываете, — напоминает Молотов.

— А что, без Хрущева она не решилась бы? — говорит Шота Иванович.

— Но почему вы это допускаете? А это громадное дело. А при нас люди жили бог знает как!

— Ужасно. Но, к сожалению, Хрущев в этом деле напортачил. Гроб нельзя вынести из квартиры! Нельзя так жить. «Хрущобы»! — горячится Шота Иванович.

— «Хрущобы», да. Конечно, большие недоработки, ну и что? — говорит Молотов.

11.03.1976

 

Пускай берут!

Говорим о записке Молотова, посланной в ЦК.

— Мне кажется, они могут из нее кое-что взять и под своим именем выпустить, — говорю Молотову.

— Пожалуйста, — говорит он. — Я за то, чтоб брали. Я не претендую. Между прочим, в докладе Брежнева на XXV съезде есть такое: нам не нужны схоластические теоретические рассуждения, нам нужно то, что связано с жизнью и прочими делами. Я думаю, что это писал Федосеев или из его компании кто-то, под его редакцией. Тот же Федосеев тоже повторяет эту мысль с некоторыми пояснениями. Я думаю, не является ли это нападением на мое письмо? Вроде бы нет, потому что он не касается… Он говорит: нам не нужны рассуждения на такие темы, что такое стоимость, что такое товар, деньги…

А у меня подоснова как раз такая, что надо разобраться, что такое стоимость, товар и т. д.

Вот когда у меня будет вторая часть готова, а она у меня очень туго идет… Я по вопросу очень острому — о неравенстве… Это самый больной вопрос. Он у меня задет, но я когти не раскрыл… Я к этому как раз и подвел теорией своей. Там основы даны, но надо в этом деле раскрыть когти…

На этом вопросе путаются все, даже те, которые хотят противопоставить что-то федосеевщине.

30.06.1976

 

Нетрудовые доходы

Молотов написал работу о социализме — сто с лишним страниц на машинке. Он подарил мне экземпляр, сделав на нем надпись.

Шота Иванович просит у него записку о Программе партии, посланную в ЦК в 1961 году.

— Она у меня здесь, — говорит Молотов, — но я боюсь, что это пойдет по рукам. Вот видите, одна записка уже пошла, я против этого не протестую, но это может кончиться очень плачевно.

— Только очень близким, доверенным людям…

— С этого и начинается, — говорит Молотов. — Я заинтересован, но это как раз рано. Рано. Пока это может кончиться плохо очень.

Я ту записку перед XXII съездом из Вены послал, показал несостоятельность Программы и внес предложения. Как раз перед самым съездом было получено и послужило для обстрела на съезде. Я думаю, что из-за этого пострадали Маленков и Каганович. Они ничего не посылали.

Там я и Сталина критикую — о победе коммунизма в одной стране.

А в этой новой записке — заглядываете в нее? — очень запутанные вопросы, а их надо распутывать.

Вот некоторым нравится насчет нетрудовых доходов. Никто так не ставил эти вопросы.

В Конституции правильно у нас записано: каждому по труду. А это какие же по труду? Господи». Я говорю о более таких, ходовых, каждодневных вещах V — считается мелочью. Мелочь, но ведь эта мелочь-то разлагающая. Да, это разлагает все общество.

Это не то, что только верхушка разлагается, это очень, опасно, очень опасно. Каждый рабочий тащит что-то домой. Тогда, значит, честный человек оказывается в невыгодном положении — обязательно! А тот получает дополнительный доход. А за счет кого он получает? Все по труду должны получать. Но если ты получаешь нетрудовые доходы, значит, ты живешь за счет другого, то есть ухудшаешь положение других, потому что полагается — каждому только то, что по труду полагается. А вот многие фактически живут не по труду. Ведь нельзя в магазине достать чего-нибудь, а рядом можно достать, только надо взятку дать двойную.

Вот над этой экономической стороной я и дальше думаю, тут надо углубиться.

18.02.1977

 

Без социализма?

Обедаем — закуска: холодец, селедка, сливочное масло, лук; первое: харчо; второе: мясо с картошкой. Молотов слазил в подвал с фонариком и принес бутылку «Гурджаани».

— Сказали — я бы слазил, — говорю ему.

— Да ну что вы, — говорит он. Ему восемьдесят восьмой год.

Держит в руках том Чернышевского и говорит:

— Хрущев выработал программу коммунизма, и все согласились. А вот бороться за это, побеждать, переносить многие трудности… А если не бороться, не может быть коммунизма. Это не всегда доходит.

Социализм менее понятен, но без социализма не будет коммунизма.

19.04.1977

 

Какой же это социализм?

— Каждое общество проходит через стадию возникновения, постепенного усиления, созревания. Я не отказываюсь считать наше общество развитым социалистическим обществом с оговоркой, что это развитое общество по сравнению с предыдущим периодом, но в нем имеются существенные остатки переходного времени: два вида собственности и товарно-денежные отношения. Какой же это социализм, да еще развитой?

Уйти от этого нельзя, а кто этого не понимает, тот не понял марксизм-ленинизм, как этот бедняга Брежнев… Из марксизма вынимают его душу, его революционную сущность.

01.11.1977

 

Если мы не опомнимся

— Нужно жесткое, последовательное нормирование во всех областях, начиная с производства. И в распределении лишнего нельзя получить. За счет кого ты получаешь?

Да, да, это очень сложное дело, а другого выхода нет. Если мы не опомнимся, мы провалимся!

Это я писал, не мог закончить, — говорит Молотов.

— Мне кажется, там наверху изучали вашу работу.

— Я думаю.

— Но они боятся к этому подойти.

— Да, конечно, боятся.

— Мне кажется, они во многом с вами согласны.

— Я думаю. Я ведь ничего особенного не говорю, кроме того, что у Ленина есть.

— Они боятся этого.

— Боятся. Но и другого выхода нет. Сколько тут ни бейся…

Надо это проводить, конечно, умно, но другого-то выхода нет, иначе мы тоже запутаемся.

— Вячеслав Михайлович, у меня такое ощущение, что они боятся сейчас каждый за свое место больше, чем за общее дело.

— Это возможно. Собрались старики…

— Сидит, скажем, Суслов, которому давно пора на пенсию. Ведь он ни за что не уступит место…

— Ни за что, нет, нет, он зубами держится, зубами, — соглашается Молотов.

— Там много таких.

— Все такие, кроме тех, которые, так сказать, более или менее пасивны. Все такие, все. Иначе и быть не может — боятся всего. Нельзя так, нельзя. Все это у Ленина сказано, только не поставлены точки над «i», потому что он не мог забегать вперед, а у нас такая теперь полоса — болтать о коммунизме. Мы же смешном положении — в Программе в 1980 году коммунизм!

— Я пытался об этом говорить в ЦК — молчат и на другое переводят разговор: «А вот Леонид Ильич учит…»

— Бедняга, что напишут ему, тому и учит, — говорит Молотов. — Пишут литературно довольно неплохо, внешне как будто даже связно, но набор пустых фраз, иногда довольно красивых, иногда совсем, но содержания-то нет. Начиная с 50-летия Советской власти они почему-то вдруг начали говорить о развитом социализме, а не о коммунизме. Вот сейчас смеются: когда будет совсем развитой социализм, тогда ничего не купишь!

— В народе говорят: при коммунизме, как при царе, все будет.

— Да, при коммунизме, как при царе, все будет… Все это и смех и грех… А все это потому, что нет порядка, нет дисциплины, нет нормирования. Это разлагает людей, дискредитирует всю систему. Без жесткого порядка социализм невозможен — обязательно приведет к польским результатам.

За нас никто платить не будет. Поляки за нас не будут, а нам за них придется.

16.10.1980

— Примерно в то время, в шестидесятых годах, Мао Цзэдун высказался о коммунизме, о социализме. Я не помню, где это было, но он, который провозгласил строительство коммун в Китае, полностью не отказался от этого, он уже говорил, что для того, чтобы построить социализм, первую стадию коммунизма, надо двести — триста лет. Такое тоже трудно представить, да и нет необходимости…

Но это все-таки показало, насколько у нас поверхностное было представление. Уже развитой, зрелый социализм!.. Это болтовня тоже! Мы вступили, мне кажется, давно уже в стадию развитого социализма, но только вступили, мы в самом начальном периоде его. А для того чтобы сделать то, что надо для социализма в отдельной стране, надо все хозяйство перевести на общенародную собственность. Вот главное. Ленин по этому поводу просто и ясно сказал четыре слова: «Социализм есть уничтожение классов». Об этом не любят говорить. Самые такие зрелые ораторы наши. Об уничтожении классов в Программе ни слова. А это самый трудный вопрос социализма. Это главное.

Сейчас поднимается производительность труда. Вот, когда мы наладим, чтобы стыковались вовремя, без задержек, предприятия, тогда у нас производительность труда значительно поднимется. К этому дисциплина и ведет, и не просто дисциплина, а важно очень стыковые моменты хорошенько обеспечить, чтобы они везде осуществлялись вовремя и согласно плану. Пока этого нет. Многие попусту тратят время, ждут, когда им дадут то, что надо для работы. Ну что это такое? Значит, не настоящее плановое хозяйство. У нас много болтовни о перевыполнении плана, а мы все эти годы не выполняем план. Стыковые моменты, вот что главное — аккуратно, своевременно и точно. Конечно, трудное дело в таком большом хозяйстве, но это и есть социализм, в этом его трудность. А мы живем только крестьянским духом: авось бы! Авось бы продержались… Я давно уже хочу написать об этом — не выходит у меня. Не могу даже приступить, хотя мне ясно, что тут главное.

Осторожно, но можно похвалить Андропова. Он внес новую струю и хорошее направление. Но пока все это еще по-настоящему не оправдано, надолго ли это пойдет, тоже не вполне ясно. Но первые шаги, по-моему, имеют положительный характер.

11.03.1983

— По внешнему виду Андропова можно сказать, что он не вполне здоровый человек. Но все-таки этот человек для данного периода у нас — находка. Я не знаю, кто бы мог другой, — в этом кругу я не вижу. Немногословен. Словами не топит мысль.

— Андропов говорит: «Мы подходим к вопросу совершенствования производственных отношений. Их основа — общественная собственность на средства производства. У нас она имеет, как известно, двоякую форму: собственность государственная и колхозно-кооперативная. Перспективу мы видим в слиянии этих двух форм в единую общенародную…» То, о чем вы пишете, — говорю я.

— Да, да.

— «Мы, коммунисты, видим перспективу в постепенном перерастании советской государственности в общественное самоуправление».

— Ну, правильно, да, — соглашается Молотов.

— «И произойдет это, как мы считаем, путем дальнейшего развития общенародного государства».

— Общенародное государство, с моей точки зрения, неправильно. Я на другой точке зрения стою, чем ЦК. Польша и некоторые другие государства показывают, что общенародное — не особенно надежное дело. Пока. Пока империализм существует.

16.06.1983

— Я напишу свое мнение о новой Конституции и пошлю. Если меня после этого не выселят с дачи… Но независимо от того, выселят или не выселят, пошлю.

— У нас за критику нельзя преследовать, — замечаю я.

— «За исключением случаев, которые…» и так далее, — смеется Молотов. — Главный недостаток — еще больший отход от классовой борьбы против империализма. Конкретнее? Диктатура пролетариата уже выполнила свою роль, как и в Программе, в этом нет ничего нового, общенародное государство. Такой открытый отход от классовой линии начался еще в Программе, здесь он продолжается.

— Это скажется и на всем международном движении, потому что это коренной вопрос — вопрос о власти. Надо было сказать вразумительно и о том, что такое развитое социалистическое общество, а тут одна жвачка, ничего не разъясняется. И авторы того не понимают, и вся наша литература, я готов спорить с любым, — никто этого не понимает.

«Такую путаницу нанесла Программа в этом вопросе, коренную путаницу, мы же в 1980 году, то есть через три года, должны иметь коммунизм. Но кто-нибудь в это верит? Абсурд, просто абсурд.

— Говорят, вместо коммунизма в 1980 году будут проведены Олимпийские игры.

— Похоже, да. Будем вверх ногами ходить, на руках ходить. С моей точки зрения, единственное, что оправдывало бы новую Конституцию, если бы разъяснили, что такое развитое социалистическое общество. Но тогда бы пришлось коренным образом изменить и Программу, и Конституцию.

16.06.1977

 

«Я против спокойной жизни»

Вячеслав Михайлович рассказал, что прочитал в журнале «Коммунист» приписываемое Ленину высказывание о развитом социализме и написал письмо в редакцию. Из журнала позвонил главный редактор Косолапое: «Надо поговорить». — «Пожалуйста». Прислали машину.

— Я туда и назад на его машине ездил. Он сказал, что я прав, возразить мне нечего, Ленин действительно этого не говорил, но мы же с вами коммунисты (Молотов подчеркнул голосом это место и улыбнулся — ведь он был исключен из партии! — Ф. Ч.) и понимаем политику партии.

«К сожалению, — сказал редактор, — вы понимаете, я не могу напечатать ваше письмо».

«Я и не настаиваю, — сказал я, — но народ обманывать нельзя».

28.12.1977

Заговорили о событиях в Чехословакии, их причинах, тяжелом положении в экономике.

— Я думаю, как бы у нас такого не было, — сказал Молотов. — Ибо мы сейчас находимся в глубокой экономической яме. Выход из нее — не повышение цен. Я думаю, надо менять социальные отношения. Начать с партмаксимума для коммунистов. Это будет иметь громадное и моральное, и материальное значение для страны. Дело в том, что хрущевцы еще преобладают даже в ЦК. После смерти Сталина мы жили за счет запасов, сделанных при Сталине.

— За Сталина! — воскликнул Молотов и стукнул рюмкой по тарелке. — Ибо никто бы не вынес, не выдержал того, что он вынес на своих плечах — ни нервов, ни сил ни у кого не хватило бы!

18.12.1970

— Я послал в Институт марксизма-ленинизма просьбу. Поскольку я занимаюсь некоторыми вопросами партии, прошу разрешить ознакомиться с материалами о партмаксимуме в Институте марксизма-ленинизма. Мне ответили через месяц примерно. Прислали справку, какие были постановления. Упоминание о постановлениях, самих-то текстов нет, но я и за это благодарен. Отмена партмаксимума, можно найти документ, была в 1932 году. Началось раньше, а формальная отмена — 1932 год.

По правилам, по постановлению ЦК, мне потом кто-то разъяснил, в Институте марксизма-ленинизма могут работать только коммунисты. Это можно понять, пожалуй, это правильно. Значит, мне послали вот справку, как беспартийному.

11.03.1986

— «Живите как хотите» — если мы так будем относиться к Польше, это к нам вернется с убытками.

Все с нами взаимосвязано. И наше плановое хозяйство должно быть крепким. Иначе один будет жить за счет других. А тогда требуется твердая рука. Никого не обижать, но и никого не баловать. Только так можно навести порядок. Тут и нужна генеральная линия. Не пустые слова, а жесткое, последовательное нормирование во всех областях, начиная с производства. И в распределении — лишнего нельзя получить за счет другого, честного работника — только так. Получай то, что заработал. При коммунизме будет иначе, но пока нет коммунизма. Ленин говорил: строжайший контроль за производством и потреблением. Вот как это обеспечить? Нормированием. Это очень сложное дело, а другого выхода нет. Если мы не опомнимся, то худо будет.

16.10.1980

— Нам хочется удобно жить, а империализм с этим не согласен.

— Я понимаю, что он не согласен, — говорю я.

— Так ни черта вы не понимаете, — горячится Молотов, — вы только на словах это признаете. А на деле развертывается все более жестокая и опасная борьба. Только нам этого не хочется, потому что мы хотим и жить хорошо, и бороться. Ну а так ведь не бывает.

Те события, которые в Польше происходят, они могут и у нас повториться, по-моему. Если мы будем вести такую благодушную линию, что каждый день только пишем приветствия… Это болтовня, это самореклама. Нам нужна борьба, как это ни трудно, а мы создаем иллюзию…

Я смеюсь, получаю к Новому году приветствия: желаю вам спокойной жизни и прочее. Они желают спокойной жизни, а я знаю, что это невозможно. Я против спокойной жизни! Если я захочу спокойной жизни, значит, я омещанился!

Вот Сталин все-таки, я считаю, допустил величайшую ошибку — самоуспокоение. Человек настолько перенапрягся за эти десятилетия, как никто. И все-таки допустил ошибки, потому что это не Ленин.

09.11.1981

— Деньги при социализме должны быть или не должны быть? Они должны быть уничтожены.

— Снижение цен, постоянная зарплата, хлеб в столовых бесплатно лежал… Приучали, — говорю я.

— Бесплатно — едва ли это правильно, рано. Это тоже опасно, это за счет государства. А если за счет, то это надо очень умело и осторожно делать. Надо думать и о бюрократизме в государстве, потому что, если государство будет бюрократизироваться, оно постепенно будет загнивать. У нас есть элемент загнивания. Потому что воровство в большом количестве. Вот, говорят, отдельные недостатки. Какие там отдельные! Это болезнь капитализма, которой мы не можем лишиться, а у нас развитой социализм! Мало им развитой — зрелый! Какой он зрелый, когда — деньги и классы!

Не могут понять, что же такое социализм. У нас начальная стадия развитого социализма — я так считаю.

Какой зрелый? Это невероятно уже потому, что кругом капитализм. Как же капитализм так благополучно существует, если зрелый социализм? Потому капитализм еще и может существовать, что наш социализм только начал зреть, все еще незрелый, он еще только начинает набирать силу. А ему все мешает, все направлено против — и капитализм, и внутренние враги разного типа, они живы, — все направлено на то, чтобы разложить социалистическую основу нашего общества…

Ругают наш социализм, а ничего лучшего нет, пока что не может быть. А то, что есть, — социализм венгерский, польский, чешский, — они держатся только потому, что мы держимся, у нас экономическая основа принадлежит государству. У нас, кроме колхозов, все государственное.

У нас единственная партия стоит у власти, она скажет — ты должен подчиняться. Она направление дала.

— А если направление неправильное?

— Если даже неправильное направление, против партии нельзя идти. Партия — великая сила, но ее надо использовать правильно.

— А как же тогда исправлять ошибки, если нельзя сказать?

— Это нелегкое дело. Вот надо научиться… Лучше партии все равно ничего нет. Но и у нее есть недостатки. Большинство партийных людей малограмотные. Живут идеями о социализме двадцатых — тридцатых годов, а это уже недостаточно. Пройдены сложные периоды, но впереди, по-моему, будут еще сложнее. Потому что все новые обстоятельства надо учитывать, не забывая и старых фактических данных. А это трудно удержать. Многие и забывают. Прошел этап — их коснулось, не коснулось, они некоторое время об этом помнят, а потом думают больше, как устроиться в новом этапе, приспособляются соответствующим образом в идеологии. Это да.

16.06.1983

— Скоро будет семьдесят лет, которые отделяют революцию, а классы пока остаются, деньги приобретают большую очень роль. Это ни Марксом, ни Лениным не было предусмотрено.

Я все-таки постараюсь написать об этом. Хоть мне это уже очень трудно дается, но необходимость большая.

— Сейчас бытует такое мнение, что неплохо бы нам устроить небольшой процент безработицы. Некоторые так считают, — говорю я.

— Найдутся такие. Это мещане, глубокие мещане.

— Много бездельников.

— Меры должны приниматься.

— А вот как при социализме заставить всех работать?

— Это, по-моему, простая задача. Но гак как мы не признаем уничтожения классов, то и не торопимся с этим. Это имеет разлагающее влияние.

Воровства, спекуляции, надувательства много. Но это и есть капитализм в другой форме. С этим борьбы нет, на словах борются. При капитализме это вещь обычная, а при социализме невозможная. Коренной разницы не признают и обходят вопрос.

— Революционность очень сильно утратили.

— Ее и не было, — отвечает Молотов, — социалистической революционности. Демократическая была. Но дальше не шли. А теперь теоретики совсем отказались от уничтожения классов.

— Они говорят: колхозы и совхозы — теперь одно и то же, все подчиняется плану, райкому партии, разницы большой уже не видно.

— Большой разницы нет, но она имеет разлагающее влияние, эта разница. Об этом как-то надо особо говорить. Пока это очень запутанный вопрос. А если мы до этого не додумаемся, пойдем назад к капитализму, безусловно.

— Еще есть мнение, что Сталин поспешил нэп отменить.

— К сожалению, Сталин тоже об этом мало думал. Не отменили нэп — перешли дальше.

— Многие считают, что можно было еще оставить.

— Да, здесь образ мышления мещанина.

— Но таких много.

— Много! Большинство, я считаю. Не то что много, а большинство. Не разбираются в этом деле. Этому не учат, об этом нигде не пишут.

— Если б нэп продолжался, мы бы выиграли войну?

— Маловероятно. Нэпман бы пошел воевать?.. Успокаивают, будут говорить, что догматики так думают. О Ленине тоже в начале века писали как о догматике. Меньшевики, экономисты, оппортунисты. Одно из главных течений было — экономисты: задача рабочего класса — борьба за улучшение экономического положения, но не политического…

13.01.1984

 

За все драться

— Вы говорите: как заинтересовать? Это хрущевский путь. Невольно к этому склоняетесь, — говорит Молотов.

— Я не склоняюсь к этому, вы меня не обвиняйте, — отвечаю я.

— Так вот только что говорили.

— А как сейчас стране выйти из такого положения? Резко повернуть на старый путь?

— Опять — на старый путь. Какой старый путь? Единственный. А не старый.

— Но как это сделать реально?

— Коммунистов надо воспитывать, — утверждает Молотов. — Навести порядок. Надо хорошие стихи писать, хорошие романы. Хорошие книги писать. Воспитывать — вот это очень важно.

— Не издают.

— А вот надо драться за то, чтоб издавали. За все драться. Вот за все надо драться. Иначе у нас не дается. Даром ничего хорошее не дается. Плохое идет по дорожке скользкой, а хорошее только с большой дракой. Вот это и есть революционная работа, а все остальное будет преувеличение. Кому что нравится, тот так и делает.

— Но порядка нет нигде.

— Нигде — тоже нельзя сказать. Мало, мало порядка, это верно.

— Но ведь это страшно: магазины завалены нашими товарами, а их никто не покупает!

— Неправильно вы говорите! — запальчиво восклицает Молотов. — А все советские одеты в советскую одежу!

— У меня не советские туфли, — говорит Шота Иванович.

— Вот у меня советские, — произносит Молотов.

— Но заграничная обувь лучше.

— Лучше, лучше, — соглашается Молотов, — коммунистов подтянуть надо — вот вам! А вы этого не хотите.

— Попробуй их сейчас подтяни!

— Потом много в вас, дорогие друзья, хрущевщины. Вот вы одни из главных.

— О, тогда все пропало.

— Много хрущевщины, много. Только вы не замечаете, поддакиваете.

— Мы пытаемся найти выход.

— Вы пытаетесь, пытаетесь, а у вас одни хрущевские выводы.

— Почему?

— Потому что вы верите только в заинтересованность, вы верите только в то, что за границей товары и давайте, мол, нам такие же — вот это у вас.

— Не покупает народ. И деньги обесценили, — говорит Шота Иванович.

— Вы безусловно говорите неверно, как раз у нас сейчас устойчивые деньги. Устойчивые.

— А покупательная способность?

— И покупательная способность хорошая…

— Лучше, чем в 1950 году?

— А зачем лучше, чем в 1950 году? Вы посмотрите, как на всем вашем говеном Западе упали все курсы, у нас же этого ничего нет! А вот вы ворчите, ворчите, потому что у вас много хрущевщины. Только вы даже не понимаете этого, вы даже не продумываете этого, вы не хотите вникнуть в эти вопросы, потому что вы все катитесь по тому же пути, по пути заинтересованности, по пути — вот давайте качество нам такое, как на Западе…

— А товары как продать? — не унимается Шота Иванович.

— Да продаются эти товары, хотя и не так везде хорошо. Но все же одеты в советское. Есть, конечно, какая-то часть одета и в не советское, и это тоже неплохо. Это все дело поправимое, если наведут порядок среди коммунистов. А вы об этом меньше всего говорите. Все — заинтересованность. На буржуазные методы ведете. Не на хрущевские, а на буржуазные. (Смеемся.) Вы смеетесь потому, что вы даже не понимаете. Я совершенно серьезно говорю. А вы говорите иногда чисто буржуазным языком, потому что вы не знаете этого. Не знаете, не знаете. То, что вы называете заинтересованностью, Ленин называл капиталистическим методом. Он прямо говорил, что это капиталистический метод. Да, да, вы не читали Ленина, а вот почитайте.

— А это сейчас линия партии.

— А вы все время поддакиваете. Я не считаю, что все в партии хорошо говорят, но мне про-противно, что мои друзья тоже поддакивают! Вы не исправитесь, по-моему, далеко вы не исправитесь!

Я откровенно говорю. Вы почитайте Ленина, а вы не хотите, у вас времени на это нет.

— Сейчас Ленина переделали так…

— Вы Ленина почитайте, а не переделки. Я могу вам почитать. У меня это под руками. Настолько вы захвачены всем современным. Если вы не хотите отличаться от хрущевского типа коммунистов, это очень печально. Вот дело в чем. А пора об этом подумать. А если не подумаете, вырастут другие, которые об этом будут думать, я не сомневаюсь. Я вам могу сейчас том принести, прочитать такие места…

Молотов приносит из соседней комнаты 29-й том Ленина, показывает его и спрашивает:

— Подделки нет? Вот что он говорит. А вы, конечно, об этом не читали. Давно слышали и давно забыли. Ух, я взял двадцать девятый, а мне надо тридцать третий. Не тот том взял.

Уходит, приносит 33-й том. Читает из доклада Ленина на XI съезде партии:

— «У нас теперь создаются смешанные общества… Смешанные общества в данном случае, как и вся наша государственная торговля и вся наша новая экономическая политика, являются применением нами, коммунистами, приемов торговых, приемов капиталистических».

Он все это называет: приемы капиталистические. Но это, говорит, нужно. Вот в этом-то все дело. Тут надо понимать. Таким, как Хрущев, это не понять, они мыслят по-буржуазному. К сожалению, у нас мало об этом в литературе. Никто об этом не упоминает, а Ленин об этом сколько раз говорит. (Читает):

«Тут устанавливается практическое соревнование способов капиталистических и способов социалистических».

— Троцкий пишет, что Ленин карандашом на коленях написал декрет, — говорит Шота.

— На коленях, или под коленом, или кому-то дал под колено, — шутит Молотов. — Надо ведь, понимаете, видеть, куда вести, вот ведь дело в чем!

— Но сейчас рабочий хочет жить не хуже западного рабочего. И лучше его, — говорю я. — Я повторяю то, о чем говорит рабочий.

— Не повторяйте хрущевщину. Малосознательный рабочий, а вам надо быть высокосознательным. Бросьте вы настроения эти. Повторяете чужие положения. Вот наше горе. Вот вы хорошие люди, а повторяете плохие мысли. Некоторые вещи очень трудно входят в голову, потому что много у нас, в том числе у меня, буржуазного, старого… Ленин говорит, что нам приходится хозяйство переводить на капиталистические основы для того, чтобы сохранить власть, а потом пойдем так нажимать!

А сейчас сволочей понабралось столько — никто не думает о рабочем классе по-настоящему. Сейчас крестьянским духом пишут. А крестьяне не будут понимать социалистическое хозяйство полностью, пока они крестьяне. Если перейдут на точку зрения рабочего класса, тогда может…

— Властвует бухаринский дух, правый уклон.

— Конечно. А он очень глубоко сидит, поэтому гак трудно бороться с оппозицией. Все хотят хорошего, а повторяют бухаринщину.

Найдутся люди. Конечно, большинство не найдется, но какая-то часть найдется. Мы воспитывались, когда не было почти никаких книг. Кусочки какие-то получали, и то…

— И ориентировка была правильная, — замечает Шота.

— Откудова она была правильная? — спрашивает Молотов. — Я из мещанской среды.

— Вам интересно, что в народе говорят?

— Вы думаете, я совсем ничего не понимаю?

— Народ сейчас только думает, как бы получше устроить свою жизнь.

— Вы неправильно народ понимаете. Я туг с вами опять не согласен.

— Что, многие не хотят получше устроиться?

— Да все мы хотим получше, — отвечает Молотов. — Все хотят получше. Но не только получше. Не только. Надо найти правильные пути к лучшей жизни. А все хотят лучше жить, конечно. Даже те, которые хорошо живут, еще лучше хотят жить. Тоже правильно. А вот какие пути к этому… Тут начинается ленивая мысль, поддакивание…

20.08.1974

 

«Я даже удивляюсь…»

— Я даже удивляюсь, — говорит Молотов, — что в магазинах, которые распространяют литературу социалистических стран, нет ни программы партии, ни конституции этих стран.

Это ж никакая не нелегальщина, это ж основные документы и для партии, и для граждан просто. Нет ни того ни другого. И все смотрят, выпучив глаза, когда спросишь. Сидят там дармоеды. По-видимому, никто не интересуется.

08.03.1975

 

Обыватели

— Вы дальше уровня мещанского не подымаетесь — вот ваше горе, — говорит Молотов гостям.

— А какой выход?

— Какой выход? Стать разумней немножко. Стать коммунистами, а не просто потребителями: давай! давай!

— Но попробуйте перевоспитать целую страну!

— А если не перевоспитаем, мы пойдем назад. Вот и все. Мы к этому идем… Обыватели.

11.03.1976

 

Ворчуны

Разговор об отсутствии в магазинах нужного ассортимента продуктов. Молотов говорит:

— Вы ворчуны. Ворчать — это очень скучное занятие.

— Вы ведь не ходите в магазины!

— Я не хожу, но я ведь все вижу. Никто не голодает. Голодных нет в стране, а ворчунов стало больше, чем было. Наши потребности выросли.

25.10.1980

 

Перенаселение

— Надо производство населения ограничить, — говорит Шота Иванович. — Жалко, если наша планета погибнет.

— Надо, чтоб коммунистическое количество людей было больше капиталистического — вот наша задача! — отвечает Молотов.

09.06.1976

 

Говорить правду

— Вячеслав Михайлович, я сторонник того, чтобы больше правды говорить народу. Ленин учил говорить правду. У нас кругом полуправда в газетах.

— Верно, верно, — соглашается Молотов. И добавляет: — Не только полуправда. Возьмите вы XXVII съезд…

— Двадцать пятый, — поправляю я. Но Молотов и тут невольно заглянул в будущее. — XXV съезд. Много ли там о недостатках говорится? А их куча. Не уверены в том, что можно сказать. А что станем делать, а что из этого получится… Кроме рабочих, у нас еще много мещан. Вот с этим тоже надо считаться.

— Все говорят, что побежденные живут лучше нас.

— Это, я считаю, очень близорукая точка зрения, но неизбежная.

09.06.1976

 

Западный рабочий обеспечен?

— Западный рабочий обеспечен, — говорю я.

— Не совсем обеспечен, — возражает Молотов.

— Американский обеспечен.

— И в ФРГ обеспечен, — добавляет Шота Иванович. — Надо правде в глаза смотреть.

— Тот, кто работает, тот дрожит, — говорит Молотов. — Какая это жизнь? Обеспечен!

— Когда работает, — говорю я.

— Когда он работает. А нужно сказать, сегодня работает, а завтра не работает. Вот это и есть рабочий класс при капитализме. Поэтому слово «обеспечен» говорится неправильно.

— Оклады у них высокие.

— Это верно, но во что это выливается? Захворает, надо отдать на лечение. Обеспечен? Возражаю. Сегодня имеет работу, а завтра — неизвестно. Закрывается предприятие, ему переходить на другое место. Захворал, вот тебе и обеспечен, — говорит Молотов.

— Сейчас у нас некоторые рабочие говорят: лучше я бы работал на хозяина, больше бы получал, — говорю.

— Ничего, пройдет, — не сомневается Молотов.

18.08.1976

 

Лидер

— Коммунизм победит во всем мире, — говорит Шота Иванович, — но коммунизму нужен лидер.

— Это верно, лидер нужен, — соглашается Молотов. — Но на целый век только один бывает настоящий. Но если мы будем надеяться на Господа Бога да на лидера, а сами сидеть сложа руки…

10.03.1977

 

Вперед-назад

— В политике сразу не бывает результата. Должны быть определенные маневры: вперед-назад.

19.04.1977

 

Социализм так поправили…

— Социализм сейчас так поправили, что места для революции не осталось, — говорит Молотов.

20.72.1977

— Я считаю, что наш народ живет лучше, чем десять лет назад, тем более чем двадцать лет назад. Тем более лучше, чем во времена нашего правления. Дело идет вперед, — оптимистично утверждает Молотов.

— Во времена вашего правления у народа были перспектива и вера.

— Какая перспектива? Большинство же ни черта не разбиралось! Большинство подавляющее. Но было доверие к руководству. Было доверие. А разбираться — не разбирались. Хуже разбирались, чем теперь. Доверие — это еще не социализм. Но был подъем, и это помогало.

26.08.1979

 

Хлеб скоту

Таня, домработница, рассказывает, что у нее на родине, в Тульской области, хлебом кормят скот. И все стараются взять побольше черного хлеба: «Если берешь две буханки черного, тебе в нагрузку дают батон белого за двадцать пять копеек. Писали об этом в газетах, на это отвечают, что хлебозаводу надо план выполнять».

— Это безобразие, — говорит Молотов. — Доводить до такого безобразия!

— Просто вредительство, — говорю я.

— Очень плохой случай, да, правильно, — соглашается Молотов. — У каждого свои глупости. А тут столько организаций — партийных, профсоюзных, комсомольских…

14.10.1983

 

Много бездельников

— Очень много бездельников в стране, Вячеслав Михайлович.

— Для этого должны меры приниматься.

— Многие числятся на должностях, ни разу даже не появившись на службе.

— Вот это наша беспомощность, — говорит Молотов.

— Я знаю одного такого человека. Числится садовником, но ни разу не был на работе. Ему зарплату переводят на сберкнижку. А сам он делает частным образом цветные телевизоры и продает их. Детали ворованные.

— Ну вот. А так как у нас нет правильного взгляда на социализм, то и на это смотрят очень спокойно. Это уничтожить, кажется, не так трудно, но то не понимают, то смотрят сквозь пальцы.

— Таких много сейчас.

— Много, потому что не борются с этим.

— Пытаются бороться.

— Нет, не борются. На словах только, — утверждает Молотов. И кажется, он прав.

— Было постановление о дисциплине, — пытаюсь я продолжить.

— Это так — для отписки.

— Поэтому и возникают разговоры насчет того, чтобы ввести небольшой процент безработицы — человек тогда будет держаться за свое место.

— Но это величайшая глупость, величайшая глупость. Тогда это уже не социализм.

— А как при социализме заставить всех работать?

— Это, по-моему, простая задача. Но так как мы не признаем уничтожение классов, то и не торопимся с этим. Это имеет разлагающее влияние.

— Хорошо, допустим, с завтрашнего дня — я огрубляю, конечно, — все станут рабочими, не будет у нас колхозников. Что изменится?

— Этого недостаточно, но меры вытекают из этого, Каждого надо проверить, который вызывает сомнение. Налогом обложить.

— Даст ли это результат?

— Это, по-моему, не самая трудная задача. Вот разница в ценах — она очень портит дело.

— Спекуляции много.

— Правильно. Воровства, спекуляции, надувательства. Но это и есть капитализм в другой форме.

— Что действует разлагающе? Увидели Запад. Там работают лучше, качественнее. Мы тоже хотим. Почему у нас нет? Почему мы хуже?

— Это вполне понятно. Для обывателя эта тема неразрешимая. А для революционера, для марксиста это элементарный вопрос. Без этого нельзя. Надо планировать, чтобы не было гнета денег, чтобы уничтожить деньги. Нужно такое планирование, которое охватывает и производство, и распределение. Когда по плану будет происходить и производство, и распределение, нужды в деньгах никакой не будет, наоборот, они будут мешать. Но пока мы к этому не подготовлены. Классы будут ликвидированы, если у нас будет одна собственность — общенародная, а мы не решаемся на это. Не понимают, потому и не решаются.

А не понимают того, что колхозы ведь тормозят развитие социализма, тормозят, потому что это особый вид собственности, остались лазейки для частной собственности некоторые, и это поддерживает старое понимание экономики.

Если мы до этого не додумаемся, пойдем назад к капитализму, безусловно.

(Молотов и здесь оказался прав! — Ф. Ч.)

— Берия к этому вел.

— Он едва ли понимал это, но чуял, куда тянул, — говорит Молотов. — А мир нельзя иметь прочным, если уберечь классы. Глубочайшего понимания этих вопросов нет, а обывательское — оно тянет назад. Зачем торопиться…

В Программе сказано, что у нас такое общество — подавлять некого.

13.01.1984