Я проснулся от настойчивой вибрации запястья — кто — то вызванивал меня в эти ранние, предрассветные часы.
— Да?
— Включи шизовизор!
— Что? У меня нет…
Невидимый собеседник отключился. Я с трудом выполз из кровати, придётся спускаться на первый этаж, в тошниловке есть шизовизор. Несмотря на ранний час, в кафешке было полно народу. На экране появилось упитанное личико американского посла Теффтеля.
— Мой дадагой гусский нагод! Сеходня свучивось стгашное! Самольёт с нашим льюбимым Вегховным Манагегом был сбит, на подлёёте к Московии. На месте тгагедии габотают спесиальные свужбы…Маё гоге не поддаётся описанию…Мы, стогонники демокгатии, усехда будим помнит великоко богца Шакального…
Он театрально смахнул невидимую слезу, вальяжно потёр усики, вздохнул, и продолжил.
— До тех пог, пока вы не выбегете нового манагега, упгавлять стганой буду я. Новые выбогы назначены на магт.
Собравшиеся в кафе алкаши вяло отреагировали на случившееся.
— А то мы не знали, кто именно управляет! Этот дурачок Шакальный три года сидел в штатах, а как надумал вернуться, так — бум!
— Всё тайное станет явным! Теффтель — верховный правитель Московии!
— Тоже мне новость!
— По этому поводу стоит выпить! Людок! За упокой души раба божия Альёши! Наливай!
На выходе из кафе меня поджидал человек со свирепым, бульдожьим лицом потомственного полицейского.
— Садись в машину!
— И вам здравствуйте!
— Без разговоров!
Я ныряю в салон полицейской машины, на переднем сиденье, спиной ко мне сидит Полковник. Не оборачиваясь, он негромко произносит.
— А ведь я тебе доверял, Васенька…Если бы не я, ты бы давно отправился в Новороссию, пограничную службу нести, отстреливать диких укров, а они там совсем дикие, человеческий облик потеряли…едят друг друга, …Или отправил бы тебя в Сирию, ликвидировать последствия ядерных бомбардировок, там бы у тебя и писюн обвис бы, и волосики твои пышные повылазили бы, а через пару месяцев, ты бы и сам преставился в жутких мучениях…А ещё можно было, отправить тебя в Европу, по программе обмена, в отряды, отлавливающие беженцев из Африки…периодически они нарываются на вооружённые группы беженцев, те вообще зверюги, или яйца отрежут и заставят съесть, или в попу оприходуют, и СПИДом заразят. Так нет же, оставил тебя здесь, в тепле, сытости, квартирку тебе дал, из конфискованных у врагов демократии, думал, что ты какую — нибудь пользу принесёшь…внедрили тебя в ряды «резистенса«…тьфу блядь, слово какое — то уродское, нет, чтобы «сопротивлением» назвать, обязательно нужно использовать американизмы…а толку от тебя никакого…террористы спокойно взрывают кафе, а вчера так вообще — самолёт Верховного Манагера сбили…Что тебе об этом известно? А, Васятка?
— ?!
— Я так и думал.
— Товарищ полковник, вы же знаете, у них очень строгая конспирация, все отряды делятся на пятёрки, я могу сдать вам тех, кого знаю лично, но…остальных я в глаза не видел…
— Об этом я и говорю, ты — бесполезен! Надо будет тебя американцам отдать в качестве punching body, слышал о таких?
Ещё как слышал! Американские инструктора рукопашного боя отрабатывали свои приёмы на осуждённых преступниках, справедливо рассудив, что бить по мешку, и бить по живому человеку — это разные эмоции, и разная степень усилий, новая администрация издала закон, разрешающий использование отдельных категорий граждан в качестве мешков для битья. Продолжительность жизни таких людей не превышала недели. Таким образом, улицы очень быстро были очищены от бомжей, а тюрьмы от преступников.
— Товарищ полковник, я исправлюсь! Я…я на следующей встрече призову к решительным действиям…я потребую встречи с руководством…я…
— Я — я — я, прямо как в немецкой порнухе. Даю тебе две недели. Если результата не будет, то…нам придётся попрощаться. Пшёл вон из моей машины!
Бульдог — охранник выдёргивает меня из машины, и очень больно бьёт носком ботинка в копчик. Машина резко трогается с места, обдав меня жидкой смесью грязи и подтаявшего снега. Я стою на карачках посреди проезжей части, редкие машины тщательно объезжают меня, один из водителей открывает окно и радостно кричит — почём филе? Чего оттопырился тут? Другого места не нашёл, жопой торговать? Шлюх!
Как всегда, бесшумно появляется полицейский коптер, и зависает надо мной. Я медленно поднимаюсь, и уныло бреду к дому, к конфискованной у врагов демократии квартирке на седьмом этаже.
Петя вызвал меня на свидание обычным образом. Когда я пришёл к «яйцам», он уже притопывал ногами от нетерпения.
— Здорово! Ну, то есть — слава шакалу!
— Шакалим на славу!
Он протянул мне руку, и я почувствовал на своей ладони плотный квадратик из сложенной бумаги.
— Петя, у меня проблема, я не смогу расшифровать инструкции.
— Почему?
— По ошибке, задницу вытер книгой.
— Целой книгой? Да ты силён! У тебя в роду слонов не было? Это ж какой пердак надо иметь…
— Не смешно. Чего делать — то? У тебя есть экземпляр?
— Есть. Один.
— Дай отсканирую, и верну.
— Нет, на руки не дам, ещё срать захочешь, и — гудбай! С твоими аппетитами это просто.
— Как быть? Я не смогу прочитать то, что ты мне передал. Может, устно скажешь?
— Я не знаю, инструкции у каждого свои.
— Ну? Чего делать — то?
— Ммм, я думаю…Вообще — то, это запрещено, ну так и быть…Из жалости к тебе…второй осечки тебе не простят…поехали ко мне, у меня отсканируешь…
— Спасибо, Петро! Ты меня спас! Я тебе по гроб…
— Не надо «по гроб», «спасибо» будет достаточно…
Мы втиснулись в переполненную «теффтельку», меня тесно прижало к Петиной спине, я ласково прошептал.
— Я войду?
— Я те войду!
— На полшишечки? По — демократически, по — нашему…
— Отвали, демократ хренов, все вы демократы такие, только о мужских задницах думаете…
— Слушай, у меня есть план, я придумал, как устранить самого…
— Кого?
— Усатого.
Петя резко дёрнулся — шутишь? Его охраняют лучше чем…
— Его слабость в его силе…
— Бредишь, что ли? Ты даже к территории посольства не подойдёшь, там датчики движения…я уж не говорю о том, что внутри…
— Я и не собираюсь.
— Я же говорю — бредишь! Тебя близость моих пленительных, тугих ягодиц так возбудила, что ты голову потерял?
Стоявшая рядом бабка фыркнула — и тут пидорасы! Стока баб одиноких, а они друг друга в задницы шоркают! Бабы от отчаяния уже с неграми спят! В каждом дворе парочка гуталиновых детишек бегает. Я их ласково «гориллками» называю… чего смотришь, педрила? Профукали страну в погоне за мужскими жопами…
Я радостно смеюсь.
— Гогочи, гогочи…этот, как его…гэй! Ничего — ничего, голубые, найдутся и на вас красные, вот тогда вы попляшите, будет вам салют победы из ваших яиц!..
…Мы выпрыгнули из «теффтельки», Петя вполголоса произнёс.
— Идёшь налево, через парк до набережной, затем вдоль реки, разворачиваешься на 180 градусов, и вот по этой улице (он высветил интерактивную карту, и показал на подсвеченную нежно — розовым цветом улицу) доходишь до этого дома, я буду ждать тебя у третьего подъезда. Яхши?
— Бар яхши!
Я поплутал по каким — то переулкам, с трудом вышел на набережную, и очень быстро (минут через сорок) нашёл дом, указанный Петей.
— Чего так долго?
— Чего за приколы? Фильмов про шпионов насмотрелся, что ли?
— Угу. Всё чисто?
— Да нет, грязищи полно, ты ж знаешь, как только мы стали суверенной Московией, все пленные азиаты отсюда были…
— Ты чего несёшь? Я про слежку спрашиваю, мне до уборки улиц нет никакого дела!
— А! Всё…нормально…
— Звучит не очень уверенно…ладно, будем надеяться…пошли!
Мы долго кружили по каким — то тёмным дворам, занесённым снегом, перелезали через заборы, и в тот момент, когда я уже готов был завалиться спать в ближайший сугроб, мы вышли к пятиэтажному дому, плохо освещённому перекошенным фонарём.
— Добро пожаловать! — Петя гостеприимно повёл правой рукой, складывалось ощущение, что этот элитный жилой комплекс полностью принадлежит ему. Мы вошли в грязный подъезд, Петя открыл дверь квартиры, в нос ударил застоявшийся запах кошачьей мочи, и прокисшего куриного супа.
— Тихо! Все спят уже. У нас строгий распорядок, всё по часам, так что не шуми!
В коридор высыпала кучка чумазых ребятишек.
— Паап! Ты сладенького купил?
Петя замер на месте.
— Вы, почему не спите?
Дети загалдели.
— Сима читал, и не разрешал выключить свет!
— А Фима назвал меня скотиной!
— А она грязной ногой у меня перед носом махала, и не убирала её, хотя я просил!
— Стоп! Молчать! Где мама?
— Спит.
— Вот! Берите пример с неё! Всем спать!
— А сладенькое?
— Тому, кто первый заснёт, приснится огромный, кремовый торт! Бегом в кроватки!
Дети постояли ещё некоторое время, чего — то ожидая, а затем рванули по коридору.
— Так, теперь с тобой. Пошли, дам книгу, отсканируешь, спать будешь здесь — он показал на чулан, заваленный пыльными журналами — жена не должна тебя видеть, поэтому уходи засветло, договорились?
— Да.
— Отлично.