Расшифровав задание, я не поверил своим глазам. Встряхнул головой — чтобы отогнать наваждение, строчки плясали перед глазами…Нет, всё верно, зрение меня не подводит. Я сходил по указанному адресу, и забрал тяжелую спортивную сумку. Закрыв лицо просторным худи, и, опустив для верности голову, я нахожу нужный дом. Поднявшись на пятый этаж, стучу в дверь, открыла милая старушка.

— Вы от Иннокентия?

— Да.

— Он скоро приедет?

— Недельки через две, а потом мы с ним улетаем в Африку, на симпозиум.

— Ой, вы же только что с самолёта, а я вас отвлекаю своей болтовней…

— Мгм…да, неплохо было бы отдохнуть…

— Вот ваша комната, обратите внимание на вид, открывающийся из окна…

— Прекрасно! То, что нужно!

— А может быть вам чайку заварить?

— Это было бы замечательно!

Она недоумённо смотрит на мои руки обтянутые тонкими, полиэтиленовыми перчатками.

— Редкая форма экземы, в Малайзии подхватил…

— Как дела у Кеши, я всегда за него волнуюсь, эти его экспедиции…

— Всё хорошо, он приедет сам вам всё расскажет…что — то в горле пересохло…

— Ой, я и забыла! Чай! Сейчас поставлю!

Быстро выхлебав чай, я укладываю сумку под кровать, и принимаюсь за наблюдение. Из моего окна хорошо видно здание напротив, меня интересует вход в спа — салон. Место престижное, и охраняемое — два копа постоянно дежурят у входа. Практически ежеминутно ко входу подъезжают дорогие машины, из дверей которых, цокая каблучками, выходят пафосные самочки в сопровождении охранников, через полчаса я замечаю тенденцию — в этом сезоне модно иметь бодигардов — негров. Интересующая меня особь приезжает в шесть часов вечера, бабёнка с пятиугольным, сужающимся книзу лицом, короткая стрижка, отсутствие макияжа. Выйдя из салона, она засовывает в рот сигарету, и начинает её ожесточённо перекатывать из одного угла рта в другой, помусолив её минуты три, она сплёвывает на асфальт, и заходит внутрь. Единственный охранник (он же водитель) нетерпеливо мнётся поблизости. Она проводит внутри полтора часа. Ритуал повторяется три раза в неделю, по вторникам, четвергам, и субботам. Проходит неделя, я изображаю интенсивную научную деятельность. Я разбросал по комнате Кешины записи, старательно морщу лоб, много курю, гримасничаю, скалю зубы — одним словом, я — в творческом поиске. Из дома я вообще не выхожу, бабка (её зовут Аграфена Никитична) занимает меня маразматическими рассказами о Кешином детстве, поит чаем, и кормит вкусной выпечкой. Я так к ней привык, что расставаться будет тяжело…На восьмой день я получаю звонок с лаконичным сообщением — «сейчас». Сейчас, так сейчас. Я выхожу на кухню, бабка моет посуду, я нежно беру её правой рукой за лоб, а левой за нижнюю челюсть, и резко дёргаю влево, раздаётся мягкий хруст, она валится на пол, и роняет недомытый кофейник, струйка коричневатой воды растекается по жёлтому линолеуму. Я стою на кухне до тех пор, пока ручеёк не упирается в мой левый ботинок, затем иду в свою комнату, вынимаю сумку из — под кровати, и вытаскиваю оттуда ПТРС, хреновина весит двадцать килограмм, ею можно качаться. Я распрямляю сошки (для упора), в оконном стекле я заранее вырезал сектор для стрельбы. Дежурившие у входа полицейские, исчезают как струйка дыма в предрассветной тьме. До приезда цели есть ещё пять минут, я с наслаждением закуриваю. На часах 18–00, машины нет. Проходит пять минут, я начинаю нервничать. 18–15, клиент отсутствует. Она не появляется ни через двадцать минут, ни через полчаса. Я раздражённо хожу кругами по комнате — а что, если она вообще не приедет сегодня? Следующий сеанс через день, я нахожусь в квартире с трупом старухи, а…Она приезжает на такси в 18–45, раздражённая выходит из машины, и громко хлопает дверью, (видимо своя машина сломалась), я хватаю ружьё, ловлю её лицо в перекрестье прицела, и задерживаю дыхание, она приветливо кому — то улыбается, поднимает взгляд вверх и…видит меня, целящегося в неё из противотанкового ружья, я мягко жму на пусковой крючок, отдача такая, что меня отбрасывает назад, ПТРС с грохотом падает на пол, с улицы слышны громкие крики. Я неспешно протираю всё, к чему я мог прикоснуться руками, оставляю ружьё на полу, и (не забыв одеть, худи) выхожу из квартиры налегке. Около входа в спа — салон образуется толпа, любопытные московиты смакуют подробности.

— Это жена самого…главного приватизатора?

— Она самая, мы с ней в прошлый четверг в соседних кабинках на массаже лежали…

— Немолодая уже…

— Боже мой! От лица ничего не осталось, хоронить будут в закрытом гробу…

— Там мастера работают, слепят ей новое лицо, мужу будет куда чмокнуть…

Неспешно, словно гуляя, я захожу в ближайшее кафе. Оно оформлено в псевдорусском стиле — Гжель, Хохлома, наличники, всё это очень ярко, аляповато, кричаще. Ко мне подбегает расчёсанный на прямой пробор официант в русской косоворотке, и (старательно окая) спрашивает.

— ЧегО извОлите — с?

— Ммм, хОчу кОфе, Очень хОчу! СдОбу и…спОкОйнОй дрОчи!

Он недоумённо смотрит на меня, и абсолютно нормально (без оканья) спрашивает.

— Простите, что вы сказали?

— Кофе и яблочный штрудель.

— Но…мне послышалось…

— Вам послышалось.

— Будет сделанО — с!

В ожидании заказа, я смотрю шизовизор, на экране известный телеведущий, недоумённо приподняв брови, и напряжённо (словно клешни) держа руки параллельно полу, расхаживал по студии на негнущихся, деревянных ногах, и рассуждал.

— …и вот, неизвестный киллер, зверски убивает жену Ваучера в самом центре Московии. Незадолго до этого, безымянные террористы совершают ряд нападений на кафе, принадлежавшие Верховному Манагеру, обеспокоенный происходящим, Манагер пытается вернуться в Московию, и его самолёт сбивают. Совпадение? Я так не думаю! Судя по всему, мы имеем дело с заранее спланированной акцией тех сил, кого принято называть «резистенсом». Чего добиваются безымянные террористы? Они не предъявляют требований, не оставляют свидетелей, отпечатков пальцев. Группа оперативного реагирования, прибывшая на место убийства, обнаружила место, с которого был произведён роковой выстрел, и орудие убийства — противотанковое ружьё времён Второй мировой войны. В квартире обнаружен труп пенсионерки Авдотьи Никитичны Сатирид, жестоко убитой киллером, сотрудники полиции также обнаружили тело её внука, известного энтомолога Иннокентия Пузиллова, в одном из мусорных контейнеров. Что это? Месть патриотов главному приватизатору всея Руси? Коммерческие разборки? Теракт? Поживём — увидим!..

— …Неужели ничего нельзя сделать?

— Ну…входное отверстие не очень большое…несмотря на калибр…выходное, да…сзади всё разворотило…но …если постараться…вот здесь прошьём челюсти через нос…челюсти стянем проволокой, затем корнцангом…

Главваучер брезгливо поморщился — избавьте меня от подробностей…(он тяжело, одышливо, словно после сеанса мастурбации, выговаривал слова)…родные не должны видеть её такой…вот (он вытащил увесистый конверт) — большая редкость по нынешним временам — доллары! В нераспечатанных пачках! Раритет! Если результат меня устроит, получите ещё столько же…как вас зовут?

— Петя…Пётр…

— Пётр? А дальше?

— Пётр Аваддонов.

— Аваддонов — странная фамилия…

— Еврейская.

— А…конечно…я на вас надеюсь…Пётр…Аввадонов…

Главваучер вышел, Петя сопроводил его уход сдержанной улыбкой. Через два дня заказчик приехал проверить результат.

— Да вы — волшебник, Пётр Аввадонов! Она выглядит как живая…кудесник! Я навёл справки насчёт вашей фамилии, вы знаете, что в переводе с иврита ваша фамилия означает «гибель», «уничтожение», очень подходящая для вашей профессии фамилия.

— Совпадение, просто повезло…

— Повезло…действительно…проблема в том, что в этом морге, в этом конкретном «Судебно — медицинском морге № 3» не числится работник с такой фамилией. Ч то скажете, Пётр…как вас там?

— Пошутил. Неудачно.

— Фамилия?

— Гаврилов.

— Архангел Гавриил? Опять шутите?

— Нет. На этот раз серьёзно.

Плавным движением руки, Главваучер подозвал помощника — пробей его по базе.

— Есть такой, помощник гримёра, Пётр Гаврилов, работает по — совместительству, на полставки…

— Вы даже не гримёр… всего лишь помощник…

— Вас не устраивает качество моей работы?

— Устраивает. Но денег больше я не дам. Не люблю…шутников…

…Мы ведём прямую трансляцию с похорон Пуси Шальновой. Проститься с известной писательницей, режиссёром и общественным деятелем, пришёл весь цвет общества. Здесь присутствуют все либерально настроенные мыслители, архитекторы рыночных реформ, властители дум (прогрессивные писатели и журналисты), министры и сенаторы. Все они пришли почтить память несгибаемого борца за свободу и демократию Пуси Шальновой. Мы берём интервью у близкого друга покойной, актёра Миши Олигофренова.

— Миша, что вы можете сказать о покойной?

Бесформенный, оплывший от пьянства Миша, криво ухмыльнулся, обнажив ряд обломанных, неровных зубов, но затем взял себя в руки, и старательно дыша мимо журналистки, нетвёрдым голосом произнёс.

— Пусю…Пусю люблю…а вы чего хотите…гражданин хороший?

— Вы были близким другом покойной…

— Близкий…склизкий…я не понимаю…чего вы там дребезжите…а, Пуууси жооолтые над городом кружаааатся — он махнул рукой и вышел из кадра, и, споткнувшись о ковёр, потерял равновесие, пробежал несколько шагов, и уткнулся лицом в ноги покойницы.

— Пуся? Ты? Здесь? Она…она что, умерла? А-а-а-а, Пусенька! — ревущего актёра довольно жёстко отпихнули от гроба охранники.

— А вот! Здесь присутствует всенародно любимый певец Провод! Что вы можете сказать о покойной? Вы хорошо её знали?

— Кого?

— Пусю Шальнову.

— Я её вообще не знал.

— ?! А…простите, что вы тут делаете?

— Не знаю…мне сказали, что тут будет круто…пафосно…

— Понятно. Ну, хотя бы пару слов о покойной…

— Ну, чё бля…я тут нах стишок написал о ней…короче.

Ой, нет, это я по другому поводу написал, а на смерть Пусечки вот это.

Простите, по — моему, что — то не то, может быть это…

Извините, я чего — то сегодня не в ударе…

— Большое спасибо, очень эмоционально, мы видим, что трагическая гибель Шальновой заставляет скорбить всех, даже представителей шоу — бизнеса. А! Здесь присутствует великий (не побоюсь этого слова) режиссёр — Дристантин Мухоморов! Здравствуйте, Дристантин!

— Здрассте, здрассте.

— Какими судьбами вы здесь?

— Я поклонник таланта Пусечки, её трагическая смерть вдохновила меня, я решил поставить её пьесу «Грязь», ту самую, где нудный главный герой тоскливо изменяет своей невнятной жене с какой — то опухшей, невзрачной прелестницей…Я переосмыслил эту пьесу, и решил поставить её в современном ключе. Главный герой (в моем прочтении) — старый, демократически настроенный гомосексуалист, живущий в любви и согласии со своим мужем. Однажды он встречает прелестного молодого юношу, мальчика, эдакий нетронутый бутон. Старый извращенец нежно полюбил мальчишку, тот отвечает взаимностью (весь второй акт будет посвящён перипетиям их любовных игр), от актёров потребуется смелость и хорошая физическая форма — большую часть спектакля они проведут полностью обнажёнными. В третьем акте выяснится, что гомосексуалист и его любовник, на самом деле — отец и сын. Педофилия и инцест, фистинг и камшоты — в этом спектакле будут все достижения демократии! Но! Главная бомба ждёт зрителя в конце спектакля. Изнурённые любовными играми отец и сын, отправятся на поиски пропитания, и, рыская по помойкам, наткнутся на мужа старого гомосексуалиста, который к тому времени превратился в дряхлого, вонючего бомжа. Надругавшись над ним, они убьют гнусного люмпена, и устранят опасного конкурента, не подозревая, что он — их отец и дед соответственно. «Царь Эдип» в современном прочтении, я так вижу эту пьесу.

— Гениально! Шедеврально! Впрочем, чему я удивляюсь — всё как всегда, большое спасибо, многоуважаемый Дристантин! А! Вот мы видим группу творческих интеллигентов, бурно скорбящих по поводу преждевременной кончины нашей Пуси.

Камера выхватила группу нарядно одетых юношей и девушек, которые смеялись, и делали селфи на фоне гроба.

— Представьтесь, пожалуйста. — корреспондент поднес микрофон к лицу одного из участников торжества. Юноша, одетый в розовые леггинсы, и широченные подтяжки цвета радуги, развязно засмеялся и легонько хлопнул ладошкой по микрофону.

— Прикольный страпон! Ух ты, мой мохнатенький — юноша схватил микрофон правой рукой, и попытался укусить его, корреспондент ловко вырвал оборудование из рук ретивого мажора.

— Гы — гы— хххы — хы — паренёк быстро выставил в сторону камеры свою туго обтянутую леггинсами задницу, и начал вращать ягодицами в бешеном темпе — Самба Ди Жанейро! На— на — на — на-ннна — ннна — нан — на…

— Спасибо, понятно…

Зазвучал главный хит Шопена, на помост вышел багровый от скорби Главваучер. Он высоко задрал голову, поиграл желваками на скулах, и произнёс.

— Пуся…Пусенька была моею женою целых десять лет. Её убили…да, убили. Убийцы понесут заслуженное наказание, мы найдём их и …

Мощный взрыв сотряс здание, камеру заволокло чёрно — серым дымом, а затем изображение исчезло. На экране появилось испуганное лицо ведущей.

— У…уважаемые зрители, по техническим причинам трансляция прервана…в ближайшее время мы восстановим сигнал, и продолжим информировать вас…а сейчас очередной выпуск народной программы «Давай наебенимся». Приятного просмотра!

На экране появилась разноцветная заставка, замелькали изображения пивных и водочных бутылок, банки с соленьями закружились в яростном хороводе, затем камера остановилась на обрюзгшем лице ведущего.

— В эфире ваша любимая программа «Давай наебенимся», и её бессменный телеблюющий…(как вам моя новая шутка?) — за кадром громыхнул приклеенный смех — хорошо, согласен — неудачно, скажем так — в тело введущий (он попытался изобразить вялые фрикции) — пиво сосущий…короче! С вами — Блевонид Алкоголич!

Аудитория разразилась громкими аплодисментами.

— Напоминаю, это программа для тех, кому не с кем выжрать. Триста лет в прямом эфире программа «Давай наебенимся!» В студии наш первый гость — дядя Петя из Мытищ! Проходите, не стесняйтесь, крутите барабан! Сектор — «по сто пятьдесят»! Берите стакан, многоуважаемый дядя Петя, вздрогнем!

Ведущий и гость синхронно выпили водки из гранёных стаканов — после первой не закусываем! Крутите барабан! Ооо, вам повезло — сектор «Закусь»! Что выбираете? Сырок «Дружба», батончик «Марс», или по — нашему?

— «По — нашему»?

— По — нашему — не закусывать, а занюхать рукавом.

— По — нашему.

— По — нашему! Аплодисменты герою! Крутите барабан! Оооо! Вам достался сектор «Из горла!» Редчайший случай в моей практике! Бутылку в студию!

Под бравурную музыку в студию вошёл ассистент, он держал на вытянутых руках поднос с одиноко стоящей в центре бутылкой водки. Ведущий хриплым голосом пропел — в студии пить, в студии пить, с Блёвиком вдвоём пить! Воцарилась на пьянки мода, кто не пьёт — тот враг народа!