В ту ночь, когда графиня была в мастерской Лунина, умер от удара князь Ховрин.
В начале апреля Бешметьевы уехали в свое подмосковное имение. Анна была приглашена на гастроли в Киев. Лунин жил в Петербурге и почти не выходил из мастерской: писал большую картину – «Марию Египетскую в пустыне» {16} .
В страстную субботу, вечером, когда уже электричество горело на улицах, вышел Лунин из дому и вдруг почувствовал, что апрель опять зовет его куда-то… Но куда?
Все прошлое казалось ему ненастоящим, случайным, и хотелось верить, что вот откроются иные миры, но сердце было как в плену.
Лунин бродил по улицам в полусне, не замечая времени. Когда он очнулся, перед ним расстилалась огромная черная Нева, и от огней на мостах в глубине водной сияли золотые колонны торжественно и безмолвно.
И две черные фигуры таких же, должно быть, скитальцев, как Лунин, стояли на берегу недвижно.
«Не мертвый ли я? – думал Лунин. – Почему сердце так слепо? Не все ли в гробах мы?»
Потом опять, как ведомый кем-то, пошел Лунин прочь от черной Невы, и неожиданно открылась перед ним площадь и церковь. Вокруг церкви стояла толпа со свечами, и у притвора теснился клир и червонились хоругви.
«Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небесех…»
Лунин слушал песню, как древний зов таинственный.
– Но я – мертвый, мертвый, – шептал Лунин, склонив голову.
А клир пел: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ…» {17}