I
Я на темных полях до рассвета блуждал
Со слепою подругой моей.
Где-то в лунной дали меднотрубный сигнал,
Как угроза, сурово и долго звучал,
Нарушая безмолвье полей.
Колыхался вокруг млечно-серый туман,
И окутала все непонятная сеть,
Я был пьян от земли и от воздуха пьян,
И был сладок предутренний, тонкий дурман;
И хотелось молиться и петь.
И — бледнея — слепая подруга моя
Непонятно и тихо склонилась к земле.
Умерла до рассвета подруга моя,
На траве заросились одежды края,
И рука забелела во мгле.
II
Приникни, милая, к стеклу,
Вглядись в таинственную мглу:
Вон там за темною стеной
Стоит, таится спутник мой.
Я долго шел, и по пятам
Он тихо следовал за мной.
И на углу был стройный храм.
Я видел белые лучи
Едва мерцающей свечи;
Я видел странный бледный лик
И перед ним, как раб, поник.
Приникни, милая, к стеклу,
Вглядись в таинственную мглу.
Он за стеною там стоит,
Молчит темнеющий гранит.
Но мы — вдвоем с тобой, вдвоем…
Мы будем жить? Мы не умрем?
III
Из Метерлинка
Она подкралась ко дворцу,
— Едва лишь солнце показалось —
Она подкралась ко дворцу.
Все кавалеры оглянулись,
И дамы молча ужаснулись.
Она стояла у дверей,
— Едва лишь солнце показалось —
Она стояла у дверей.
Царица с мужем приближалась,
Он робко спрашивал у ней…
Куда идете вы? Куда?
— Едва светает, берегитесь —
Куда идете вы? Куда?
Вас кто-нибудь там ожидает,
Она не внемлет, поспешает.
И к Неизвестной вниз сошла
— Едва светает, берегитесь —
И к Неизвестной вниз сошла.
Ее та молча обняла.
Они ни слова не сказали
И где-то в сумраке пропали.
И плакал на пороге муж,
— Едва светает, берегитесь —
И плакал на пороге муж.
Шаги таинственно звучали
И листья, падая, шуршали.
IV
Вокруг тайга шумела дико,
Но ты пришла ко мне в юрту,
И я с твоей тоской великой
Вновь сочетал мою мечту.
И край немой, и край таежный
Лохматую открыл нам грудь;
О, дол таинственно-тревожный,
Твоей свободы не вернуть.
Бывало, в ледяной пустыне
Мы ждали радостных огней;
За рубежом томимся ныне —
Невнятны для глухих людей.
Освобождения ревнитель —
Я накануне злой беды;
И рухнет милая обитель,
И будут срублены сады.
Вдруг пролетит над чистым лугом
Суровый, как в тайге, летун;
Я буду поражен недугом
Завороженный чудом струн.
И ты склонишься надо мною,
И тайный вспомнишь свой обет:
Тогда бесстрашною душою
Личине мертвой скажешь: «Нет!»
V
О, мать моя! Святая мать!
Мне надо повесть дописать…
Прости вечерний злой обман;
Дымится кровь багряных ран.
Тоскою странной дышит грудь,
И дней крылатых не вернуть.
И вот таинственную вязь
Веду, над книгою склонясь.
Неверный свет святых лампад —
Как медленный и горький яд.
Смешалась киноварь и кровь:
Где сказка злая? Где любовь?
Ответа нет. Горит венец;
Пылает темный багрянец.
Что знаю я, святая мать?
Мне надо повесть дописать…
VI
И смерть казалась близкой, близкой,
И в сердце был и свет, и сон.
И опустились звезды низко
На полунощный небосклон.
Из комнаты звучало пенье
Моей тоскующей сестры.
Под звездами мои мученья
Горели, как в полях костры.
И пахло влагою и сеном.
Хотелось землю лобызать,
И, опьянившись милым тленом,
Здесь на земле, дышать, дышать…
VII
И новый день угаснул и поник.
Чернеет тень на дрогнувшей земле.
Не слышен на полях призывный крик;
И серебрится вновь межзвездный лик;
О, брат земли, плывущий в белой мгле!
Таинственный! Коснулся ты меня;
Я чувствую дыханье белых уст;
О, чары странные холодного огня,
Я — ваш! Я — ваш! Забыл призывы дня:
Безлунный мир невнятен мне, — и пуст.
VIII
Осень
По аллеям темным, темным
Осень пьяная бредет, —
Взором странным и нескромным
За собой во мрак зовет:
Ты иди за мной, прохожий,
Выпьем в радости стакан;
Отдохнешь на белом ложе
И любовью будешь пьян.
Золотые видишь косы?
Будешь их в ночи ласкать, —
А суровые вопросы
Будешь завтра разрешать.
Пусть объятия случайны:
Скоротать бы только ночь;
Только б тайну темной тайны
Пьяной лаской превозмочь.
IX
В тюрьме
И опять она стучит
Через толщу старых плит.
Стуком мерным,
Стуком верным
Сердце слабое туманит.
Часовой в оконце взглянет:
Тихо станет.
Но опять упорный стук;
Два и три, два и три —
Неизвестных милых рук
Мерный стук:
Два и три, два и три.
Только раз в мое оконце
Мне пришлось — весной — при солнце
Видеть ясное лицо
Арестантки чернобровой…
«С той поры мои оковы —
Обручальное кольцо».
X
Смерть
Смерть — любовница времен:
Взлет орлиный над полями —
Будто в небе вечный сон,
Возлелеянный мечтами.
Смерть сметает смело пыль,
Веет ветром в сонном поле
О, крылатая, не ты ль
Напевала мне о воле?
В поле — темные кресты:
На крестах — отцы и братья, —
К алтарю небес мосты
Через муки и распятья.
На кресте и я распят,
И копьем ребро пронзили, —
Тихим сумраком объят,
Чую шелесты воскрылий.
Смерть и воля — все равно,
Только пусть любовь алеет,
Пусть пьяней пьянит вино,
И пьянее ветер веет.
XI
Прозвенела весна,
Прошумели грозы;
Я стою одна.
Обжигают слезы.
Я душистую траву
Наземь уронила;
Я живу и не живу:
Сердце погубила.
Что любовь-ворожба?
Огонек во поле!
Напевает судьба
О желанной воле.
Милый по полю идет,
И венец сияет.
Ах! Узнает ли народ?
Верно, не узнает.