Ваза эта стояла на горячем от зноя столе из серого пластика. Рядом аккуратно стопочкой были сложены деловые бумаги. И над ними возвышалась Ваза, тонкая и высокая, словно маленький настольный небоскреб.

«Господи, жара невыносимая» — тягуче проговорила первая роза и зевнула. (Это выглядело так — едва дрогнул один ее желтый лепесток) — «Хоть бы вазу с солнца что ли убрали, мы же как пить дать тут зачахнем».

«Ой, и не говори», согласилась вторая роза и устало потянулась, выпятив вперед два округлых томных лепестка, похожих на упругую девичью грудь, убранную в шелк. Вторая роза была характером попроще, да и жару переносила легче.

«Ой, аспирину бы сейчас, аспирину», простонала первая роза и беспокойно поболтала в воде онемевшим от неподвижности стеблем.

Третья роза молчала. Теплый розовый свет ласкал ее сомкнутые веки-лепестки: роза еще не распустилась. Она чувствовала, как по всему ее телу словно бегали иголки. Впрочем, чему удивляться: вот когда она распустится и раскроет лепестки, то увидит, что все ее тонкое тело-стебель покрыто острыми колючками.

«Фу», произнесла в этот момент первая роза и посмотрела на себя вниз. — «Какие у меня волосатые ноги. И какое здесь ужасное обслуживание. Ничего нет, чтобы женщине привести себя в порядок».

По секрету, чтобы не расстраивать первую розу, скажу вам, что стебель у нее был расщеплен надвое, поэтому ей казалось, что она обладает такой роскошью как ноги. Только ноги (то есть расщепленный стебель) — это приговор для цветка. Но какой дурак скажет умирающему, что его часы сочтены, тем более если это роза…

…В комнату вошел юноша с длинными черными волосами, убранными в хвост. Открытый лоб, насупленные черные брови, два карих глаза как два взбудораженных шмеля. Это от недосыпа.

Молодой человек расстегнул на груди черную байковую рубашку. Две розы не могли не заметить, что эта мужественная грудь просто создана, чтобы приложить к ней головку, и непроизвольно потянулись к юноше. Он же, ни о чем не подозревая, взял с полки книгу и забрался с ногами на мягкий желтый диван возле окна, подложил под голову маленькую пухлую думку и углубился в чтение. Через несколько минут юноша приподнялся, толкнул ладонью створку окна. В комнате посвежело. Две розы не спускали взгляда с юноши.

«Эти две розы похожи на глупых молоденьких продавщиц, которые потихоньку таращатся на молодых людей», вдруг непроизвольно подумал хозяин комнаты, подтянул к себе ногой плед и, повернувшись к розам, уставился на них. Друзья часто смеялись, что он фантазер, но вот — опять доказательство от противного: две желтых розы начали потихоньку краснеть.

«Тоже мне», рассмеялся юноша и подложил кулачок под щеку, — «нашли плейбоя». Две желтых розы стали ну просто темно-красными.

«А третья роза — так невинна», почему-то опять подумалось юноше. Улыбнувшись своим глупым фантазиям, он провалился в сон.

Потому что на самом деле он устал ну просто как собака…

…Когда он проснулся и включил свет, то оказалось, что первая роза уже увяла. Ее лепестки сморщились, стали дряблыми как кожа у старухи. Вторая роза обломилась и свисала теперь вниз словно голая марионетка, перекинутая через хрустальную ширму.

…А третья роза вздрогнула, по ее сомкнутым лепесткам пробежала легкая дрожь, а затем они открылись надвое, словно крылья у бабочки. Юноша сидел на диване, почесывая свою взлохмаченную голову: резинка во время сна слетела, и хвост рассыпался. Теперь юноша был похож на Врубелевского демона в домашнем интерьере.

…Раскрывшийся бутон тихонько отломился от черенка, и третья роза взметнулась в воздух.

Юноша перестал чесать голову. «Эй…» полушепотом позвал он.

Роза описала круг над столом, затем неуверенно пошевелила сначала правым крылом, потом левым…

«Эй…» с легким испугом проговорил юноша и поднялся теперь в полный рост. — «Слушай, ты чего тут крыльями хлопаешь? Ты меня напугала, понятно? Я между прочим не пью, не курю и не сижу на игле, чтобы мне такие штучки мерещились». А потом вдруг неожиданно прибавил:

«У меня бабушка умирает, понятно?» — тут юноша по детски всхлипнул, опустился на диван и дал волю слезам.

Роза как-то виновато замерла в воздухе и попыталась было вернуться к своему «телу», то есть стеблю, но — безрезультатно. Неловко, желтым комочком, словно маленький цыпленок, роза скатилась на стол. Юноша невольно, сквозь слезы, рассмеялся. Потом заговорил:

«У меня бабушка мировецкая, понимаешь? Она всю жизнь сказки писала. Под ее книжки знаешь сколько детей засыпает и сопит в две счастливые дырочки? То-то. Она всегда такая полная была… а теперь…» — тут юноша запнулся и с интересом посмотрел на розу. Та тихонько шевелила лепестками, давая понять, что все слышит.

«А знаешь что», сказал вдруг юноша. — «Я только сегодня утром от нее ушел. Она говорила, что жаль умирать не потому, что смерть пришла, а потому, что в жизни она не видела ни одного чуда, поэтому и придумывала чудеса для себя и для всех остальных. Роз, а роз…»

Роза вздернула лепестки кверху, словно атласные ушки навострила.

«Ты ведь настоящее чудо. К тому же ты бабулина собственность — вас троих ей на восьмидесятилетие позавчера подарили. А потом у нее сердечко — ёк…»

Юноша грустно посмотрел на розу:

«Роз, а роз, ну будь человеком, помоги бабуле…»

Роза в задумчивости почесала одним лепестком весь бутон.

Юноша рассмеялся.

Роза махнула на него лепестком словно ладошкой: «ну тебя».

Юноша рассмеялся еще веселее: «Ну ты даешь, канарейка».

Роза возмущенно подпрыгнула в воздухе и снова опустилась на стол. Потом она стала медленно летать по комнате, внимательно присматриваясь к предметам, словно пытаясь принять какое-то решение. Юноша следил за этим непонятным существом без тени страха или удивления. Для него это был желтый ангел, который способен был спасти его бабушку.

…Наконец роза опустилась на темный полированный сервант и замерла.

«Ну что ты туда уселась? Там пыльно».

Но роза упорно продолжала сидеть на серванте.

Юноша устало присел на диван и подумал: «Наверное, я просто схожу с ума. Просто увяли три розы, а одну оторвало сквозняком и носит по комнате. А моя бабушка умирает. А я занимаюсь тут черт-те чем. А утром мне отца сменять в больнице. Ну что я не сплю? Ведь надо выхаживать бабулю…»

Он поднял голову и увидел, что теперь роза, словно маленькая фигуристка, выделывает вензеля на пыльной поверхности серванта.

«Бред…»

Юноша вздохнул, подошел к розе, скомкал ее в руке, пошел на кухню и выбросил в мусорное ведро.

Вернувшись в комнату, он лег на диван и натянул на голову плед.

Бред… Говорят, вот так от бессонницы и начинаются галлюцинации.

Но он почему-то встал, придвинул стул к комоду и взглянул. По толстому слою пыли по-детски корявым почерком было выведено: «СКОРЕЙ — К БАБУШКЕ!»

«Роз, а роз, прости меня!» — воскликнул юноша и метнулся на кухню…