В 1991 году Харьков наполнился фривольными самиздатовскими рассказами, ходившими по городу в печатном и рукописном вариантах. Вот вкратце история их появления:

Поступил сигнал о том, что какой-то инженер, получивший от Родины аванс в виде безграничного доверия для выезда за границу, за эту самую границу выехал. Ну раньше это было не так просто. За окном 1991 год. Сам сигнал содержал сведения о том, что инженер, пребывая за границей, бдительность утратил и привез из вредного капиталистического далека журнал с голыми девицами. Оппа! А в 1991 году секса у нас по-прежнему не было. А тут такой праздник. Все посвященные приняли стойку…

Получить санкцию на обыск на пике торжества социалистической законности было как два пальца. Тем более, что тема интересна всем — от ППСника до прокурора. Поехали, обыскали, нашли. Привезли инженера и журнал. Инженера пока кинули в камеру к сявкам, что бы подумал, сука, о доверии, которое он не оправдал.

Журнал тем временем доставили в следствие. Состоялся конкурс на лучшего следователя, которому этот фейеричный материал должны были расписать. Расписали. Начали искать порнографию. На всех страницах чуждый нам образ жизни — мерседесы, яхты, небоскребы с собственно пентхаусами. Тогда мало кто это слово знал, а в милиции вовсе не знали и думали, что это сродни нашему слову, ну типа, «блядство». На последних страницах пошли девушки с голым торсом. Уже веселее. Почти всем райотделом перевернули последнюю страницу.

Порнографии, в понятном всем виде, не было. Перелистали еще раз. Не появилась. Стали чесать репу. Рапорт есть. Зарегистрирован. Обыск был? Был. Инженер в камере. Законных десять суток есть. Значит так: инженер пускай сидит пока. Необходимо сдать журнал на экспертизу, а заодно текст с английского перевести, вдруг там что написано о запретном.

Начать решили с перевода. Самого переводчика нашли быстро. Университет поделился, выделил с кафедры иностранных языков какого-то аспиранта. Образ типичный. Два метра роста, килограммов пятьдесят веса. Брюки по щиколотку, носки, сандалии и клетчатая рубашка. Если применить женский оценочный термин «ноги от ушей». Ну чистый Паганель. И очки круглые.

Притащили в райотдел. Сунули журнал. Зачитался. Э, нет, говорим, ты давай, для общества, вслух.

Следователь, ответственный за упекание инженера в тюрьму, всех от переводчика отогнал. Надо оформлять процессуально. Кликнул машинистку.

Девочка-лютик, только-только распустившийся. Третий день на работе. Стесняется собственной тени. Вся в красивом черном платье. Забрали ее из машбюро, посадили за машинку в кабинете следователя. Паганель сел на стул рядом. Взял журнал, поправил очки. Стал переводить вслух.

В кабинете повисла тишина. На пятой минуте Паганель заерзал ногами. Скрестил. Стал перекидывать ногу за ногу. Машинистка вся в черном платье постепенно меняла цвет лица с бледно-здорового на алое. Красное и черное. Получалось красиво — по Стендалю.

Понятные всем понятия переводились весьма завуалировано. По тексту примерно следующее: «Она расстегнула ему джинсы и сжала ладошкой его флагшток, который моментально затвердел и принял вертикальное положение». Вот так значит. Флагшток, бля. Как его к порнографии привязать? Ну ладно. Подмена понятий если заставляла задуматься следователя о правильной квалификации, то присутствующих это не особо волновало. Главное им было понятно.

Аудитория жаждала продолжения. Амплитуда перекидывания ног Паганеля зашкаливала… Голос охрип. Перевод из автоматического становился художественным и приобрел выражение. Машинистка тяжело дышала. Присутствующие старались не дышать. На вновь подтягивающихся шикали. Тот еще спектакль.

Перевод занял четыре печатных листа. Поэтому было два акта, между которыми, понятное дело, антракт.

В отличии от театральных антрактов, количество зрителей (слушателей) во втором акте увеличилось. Работа в следотделе парализовалась полностью. После антракта — декорации те же. Переводчик в той же позе, ноги скрещены намертво. Сюжет снова зачаровал.

По окончании перевода атмосфера была впечатляющая. Любой маститый режиссер от зависти непременно должен был лопнуть. Естественно — овации на «бис» были мысленные…

Мужская часть покидала зал, пятясь спиной. Переводчик со стула долго не вставал и позу не менял. Машинистка прикидывала, работать ей дальше на такой захватывающей работе или на следующем листе отстучать заявление об уходе. Жизнь налаживалась.

Как и следовало ожидать, возник спрос на произведение. Копия на вес виски. Спрос родил предложение. Следующий день машбюро в полном составе штамповало копии. Не обделили никого. ППСники распространяли по своим каналам, Бэхи по своим. В общем, тираж разошелся на «ура».

Инженера не посадили, но с работы, по представлению, уволили. А нехер, сука, порнографию распространять.