Самая середина 90-х. Мы тогда вовсе не знали, что они лихие. В канун одного из Новых годов кричит мне начальник следствия (он все время кричал в рабочее время, а поскольку рабочим временем являлась вся неделя, то кричал он всегда), чтобы я немедленно к нему зашел. Зашел. Дает папку, кричит, давай работай.

Пришел к себе в кабинет, раскрыл, читаю. Опера притащили кучу бандюков. Повязали на засаде. Вменяют разбойное нападение. В те времена бандитизм возбуждать было не принято, поскольку в стране победившего социализма, банды были искоренены, а предпосылки к образованию новых, по тому же социалистическому мировозрению, отсутствовали.

Из материалов следует, что большинство из задержанных не местные. Все вооружены и все имели твердое намерение с помощью этого оружия нападать на граждан и организации различного толка, чтобы отнимать в свою пользу их имущество. Другими словами, устойчивая вооруженная группа, созданная с целью… Ну, в общем, банда чистой воды.

Начинаем отрабатывать уже выявленные эпизоды. Украинский язык тогда еще не полностью вошел в нашу жизнь, допрашивать было легче.

Я не имею в виду оперов, которым украинский язык никогда не мешал, поскольку они в основном во время допроса не разговаривали, а больше слушали.

Вопрос они могли задать хоть на немецком, хоть на суахили. Их оппонент всегда понимал, о чем речь. Ну если не всегда, то после повторения вопроса, точно понимал. Тогда уже было не до лингвистических изысков. Скорее бы домой. Ну или в камеру, если не сложится. Там хоть можно прислониться к холодной стене.

Так вот рассказал оперу один из бандюков, что, среди прочего, напали они на одну благополучную семью, проживающую в хорошем таком зажиточном несколькоэтажном доме на ул. Пушкинской, и разжились там определенным имуществом и суммой денег.

Имущество это у задержанных изъяли и, кстати, именно оно, видеомагнитофон, в частности, и явилось катализатором вопроса: «Откуда собственно…?»

Бандюк был не закаленный в беседах с операми 90-х, поэтому переспрашивать надобности не возникло. Начали проверять по сводкам. Не значится такое происшествие. Ну ничего.

Взяли бандита, тычками в спину потащили к тому дому. Там он поднялся на какой-то этаж и показал дверь. Опера позвонили. Открыл интеллигент в маминой кофте.

Опера без формы были. Бандюк тоже. Точнее все были в форме начала 90-х. Спортивные костюмы и куртки кожаные. При этом лицо бандюка было гораздо добрее лиц оперов.

Интеллигент быстро просчитал ситуацию, сделал выводы совершенно неверные, ушёл в спасительный обморок и попытался сползти по стенке на пол. В себя его привело не столько сунутое под нос удостоверение, которое он вообще не воспринимал, тем более не собирался что-то там читать в присутствии уважаемых людей, а вовремя четким тоном произнесенное слово «милиция!».

Поговорили с ним. Выяснилась обычная вещь. Да, действительно, во время семейного ужина проникли к ним в жилище вооруженные наганом люди. На головы были одеты колготки мрачного черного цвета (на голове они по любому смотрятся мрачно. Совсем не так, как на заднице у девушек). Короче, испортили ужин. Забрали все, что смогли унести, и надавали тумаков главе семейства, чтобы испугать. Последнее явно было лишним. Испугать больше, чем при входе в столовую с наганом и приплюснутыми колготами носами было уже нельзя.

Неделю вся семья переживала это приключение внутри своего круга, моделируя различные сюжеты дальнейшего развития событий. Среди всех возможных вариантов, обращение в милицию находилось на одном из последних мест.

На семейном совете решили нанять бандитов, чтобы те побили (а лучше поубивали) предыдущих бандитов. В общем, наняли. Дело по тем временам не трудное. Эти события получили свое продолжение. Тоже достаточно любопытное, но сейчас речь о текущем эпизоде.

Так вот, по причине привлечения бандитов для мести другим бандитам нашим потерпевшим общаться с ментами было вовсе не с руки. Тем более наемным мстителям было уже проплачено. Короче, пошли терпилы в отказ. Не можем, говорят, опознать нападавших. Те в чулках были на босу голову.

Проблема. Доложил прокурору. Тот, ни минуты не сомневаясь, проблему развязал. Почему бы тебе, спрашивает, не провести опознание подозреваемых в колготах на голове. Почти все прокурорские вопросы риторические. Этот исключением не был. Хорошо.

Проводим опознание. Подставных взяли из среды, всегда желающих помочь, романтиков-студентов не профильного учебного заведения. Инженеры, но все с задатками детективов. Просто их общежитие рядом с райотделом размещалось.

Итак, взяли мы двоих подставных и одного бандита, который свое выражение лица уже засветил при вышеуказанных обстоятельствах.

С точки зрения здравого смысла показывать его терпиле второй раз, только с чулками на голове, было смешно, но для протокола и в соответствии с прокурорским вопросом — нужно.

Опера, сопровождающие процесс расследования, за свои деньги купили пару колгот. В кабинете их разрезали на два головных убора.

Лиц, непосредственно участвующих в представлении, трое. Дело еще за парой колгот. Не вопрос. Машинистка Маша в черных колготах. Давай снимай. Для дела надо. На пару минут всего.

Вышли из кабинета, дождались разрешающего сигнала. Вошли, взяли колготы и пошли в кабинет, где вдоль стены уже выстроились подставные и бандюк.

На бандюке и одном из будущих инженеров колготы были одеты. В смысле натянуты.

Второму подставному были вручены Машины колготы. Он покрутил их, примерялся и натянул до основания шеи. Все. Готовы.

Я сел заполнять протокол. Терпила в коридоре мучится сомнениями. Заполняю «шапку» протокола, анкетные данные участников. Подставной в Машиных колготах вертится, крутится, что-то мычит.

Веди, говорю ему, себя естественно, а то выделяешься и можешь спровоцировать потерпевшего себя опознать. Тогда тебя посадим в тюрьму. Тот застыл, но довольно отчётливо и серьезно спросил: «А колготы точно новые»?

В это время опер уже открыл дверь и зазывающе махнул рукой терпиле. Тот, войдя в кабинет, увидел двух согнувшихся в пароксизме удушливого смеха чуваков в колготах и третьего, в том же головном уборе, стоящего по стойке «смирно».

Опер потерпевшему рукой махнул, мол, заходи, и повернулся к действующим лицам. Увидев непорядок в шеренге, сразу восстановил статус-кво, гулко засандалив кулаком по хребту ржущему бандюку.

Терпила в кабинет вошел и притормозил, любуясь картиной. Собственно, если до этого был пусть и призрачный, но шанс, на правильное следственное действие, то после воспитательного оперативного тычка все сомнения отпали.

Терпила, не дожидаясь протокольных слов, сразу перст направил на нужное лицо. Мол, вот он. Ну и правильно. Не в ЗАГСЕ, слов церемониальных ждать.

С этим разобрались. Колготки вернули Маше. О глупом вопросе, разумеется, не упомянули. Офицеры.

Выплывает второй эпизод. Тоже, кстати, не заявленный. Это задержанные наперегонки операм все вываливают.

На этот раз в элитном районе города в частном секторе несколько наших фигурантов выставили частный дом. Выставили конкретно. Угрозы жизни и здоровью владельцев были не шуточные.

Начинаю вникать: Частный одноэтажный дом на двух хозяев. В одной половине учительница русского языка живет, в другой мама с дочкой.

Занимаются отшивом женских платьев и их реализацией на вещевом рынке. По мнению бандюков, очень даже неплохо живут. Вторая дочка, постарше, живет в Одессе. Покупает там на «Привозе» швейную фурнитуру и посылками передает в Харьков. Иногда сама приезжает к маме и сестре. В очередной раз приехала не вовремя. Сейчас поймете почему.

На хату «навел» хахаль младшей дочки. Он с нею повстречался, рассмотрел обстановку, среди которой большой зеленый холодильник и видеомагнитофон с японским телевизором. Решил, что этого богатства достаточно. Сообщил по эстафете. За дело взялась «группа захвата».

Чтобы отличаться от обычных гопников, разработали план. Банда все-таки. Согласно плану, должны были постучать в окно с улицы и под видом передачи посылки от старшей дочери из Одессы ворваться в дом.

Всю неделю, с понедельника до четверга, следили за домом. Установили режим передвижения. Для усмирения собаки и возможного сопротивления жертв взяли эфир в бутылочке и тряпку. Как говорится, почерпнули все самое лучшее из классики. «Операция «Ы»».

В общем, просчитали все. И как обычно, в идиотской преступной группе, часть которой состояла из явных олигофренов, все пошло не по плану. Во- первых: следили с понедельника по четверг. Пятница — базарный день. Не учли. Мама с дочкой за десять минут до приезда негодяев уехала на рынок сбывать то, что наваяли за неделю. Во-вторых: в доме осталась та самая старшая дочка, приехавшая накануне вечером из Одессы.

Шесть утра. Одесситка уютно спит. Стук в окошко. «Кто там?» «Вам, — отвечают, — посылка из Одессы». Та не может понять, спит или проснулась. Переспрашивает: «От кого посылка?» С другой стороны окна нервничают: «Из Одессы, бля! Открывай давай».

Одесситка — деваха ушлая. Все-таки коммерция в Одессе во все времена обязывала ко многому. На генном уровне понимает, что это налет. Говорит, что она сама из Одессы и начинает баррикадировать дверь. Бандиты, поняв, что все планы идут в жопу, пошли на штурм.

Штурмуют через забор. Сразу впятером. Вякнувшую собаку просто забили ногами в будку. Не до эфирных примочек было. Ломанулись в дом. Эра бронированных дверей только начиналась и до наших потерпевших не дошла еще. Простые двери вышибли с одного удара.

Проникли в дом. Отдышались. Забившаяся в угол девушка из Одессы тоже пытается отдышаться.

Забыл уточнить. Пока бандюки преодолевали расстояние от забора до двери и гасили собаку, одесситка чем попало стучала в стену к соседке и орала, чтобы та вызвала милицию. Не сработало.

Итак, бандюки в доме. Осмотрелись. Опасности никакой. Жертва в полуобморочном состоянии. Ну что первым делом делают попавшие в дом провинциальные гопники? Баба есть. Никуда не денется. Полезли в холодильник. Шампанское! Отлично! Ну и понеслось. Жрут, пьют, попутно ценности ищут. Одесситку в полусознательном состоянии тягают по дому. То за ногу, то за волосы. Халат сорвали. Завалили на диван. Перед глазами включенный утюг. Связали, оставили на диване. Неперевернутых вещей и неразломанной мебели в доме не осталось. Снова вернулись к девчонке. Самый старший полез насиловать. Остальные смотрят представление, раздвигают ей ноги в разные стороны. У того на людях не получается. Рявкнул на подельников, те из комнаты выскочили.

Cпасло деваху то, что она в бессознательном состоянии завалилась между стеной и диваном. Бандюк ее оттуда выковырять не смог, плюнул и оставил в покое. Набрали все, что можно унести, и с хаты свалили.

Там много всяких нюансов было, но я их опускаю, так как на суть повествования они не влияют.

Короче, этот эпизод мы тоже отработали. Повезли на «выводку» (воспроизведение обстановки и обстоятельств события по протокольному) расколовшегося гаденыша из той бригады.

Сперва возили в дежурной машине, но у дежурки своих дел полно. Чтобы не ждать, возили в багажнике личных машин. Забегая вперед, скажу, что эпизодов было много, выводок соответственно тоже. Машины у оперов разные. Больше всего бандюкам нравилось ездить с опером по имени Владик. У него был Опель Кадет, «Хэчбэк». В багажнике было уютно. У остальных были «Жигули».

Так вот привезли негодяя на адрес, с конвоем завели в дом. Рядом музыкальное училище. Оттуда я лично взял двух понятых. Ну как взял… выделили у завуча. Как положено. Мальчика и девочку. Они же думали, что милиция им что-то хорошее покажет, как в кино. А они потом на собрании каком-нибудь остальным поведают. Лучше бы там ПТУ газоэлектросварщиков было.

Девушка из музучилища, хрупкое создание с хрупкой нервной системой, выпала из реальности как только увидела вытаскиваемого за жопу из багажника бандюка в наручниках. В глубокий обморок она упала уже в доме, когда дошло до изложения бандюком подробностей пыток и изнасилования.

Из обморока ее выводила бригада «скорой», которая не дала войти в то же состояние ее более мужественному напарнику, судя по всему, пианисту или скрипачу.

Кстати, при попытке вновь получить там понятых при выводке очередного бандюка, музучилище вымерло, предварительно заложив на засов двери.

И вот еще что. Оформляя материалы, допросил и соседку. После допроса спросил, почему, если она слышала, как ее просят о помощи, не позвонила в милицию. Вот ответ учителя: «А что бы я им сказала?»