— Встать, Суд идёт! Замученный помощник возвестил о приходе замученного судьи. 19 часов 40 минут.

Один следственный судья на огромный район областного центра. Ни на кого не смотрит, никого не слушает.

Прокурор и следователь из друзей подозреваемого каковыми были на протяжении всего дня, превратились в шестерёнки карательного механизма.

Мой подзащитный в состоянии анабиоза из которого не выходил с момента прочтения им представления о "взятии под стражу". Стоит бычок шатается. Надеется. На понимание судьи. Жалкий дилетант. Первая ходка.

Прокурор зачитывает то, что ему напечатал следователь… Перечень "рисков" тупо переписан из статьи. Поясню: Риски, это то, чем аргументирует следователь избрание меры пресечения в виде содержания под стражей.

Мой подзащитный из "ботаников". Попался на преступлении из разряда "Зарабатывал слишком много денег". Общественную опасность представляет, если только пукнет в полной маршрутке.

Понятно, что если его не посадят, то он "Вновь совершит преступление" и "Окажет влияние на свидетелей"

Ну хорошо. К такому развитию событий мы были готовы. Гуманизм эпохи предоставляет альтернативу в виде внесения залога, после чего можно гулять в пределах допустимого следователем пространства. Собственно об этом и речь.

Прокурор запугал судью возможностями подозреваемого, если его не посадят.

Бюрократическо- юридический маховик прокрутился, раздался хруст костей попавшего в него гражданина, каковой спустя час был выплюнут в руки оперов.

Опера должны доставить жертву правосудия в ИВС (расшифровывать не надо? На всякий случай- в КПЗ. Тут точно не надо.) По нынешним гуманным делам больного человека без справки о том, что он здоров, сажать в тюрьму нельзя.

Повезли в больницу. Городская больница, со своими проблемами, врачами, больными, живыми и мёртвыми. Два опера заводят моего подзащитного. И меня с ним, потому что он своей лапкой намертво в меня вцепился.

На часах 21–30. Внимания на нас никто не обращает. Атмосфера вечерней больницы отличается от сериала про интернов, как реальный суд от "Судових справ".

Первый опер ушёл искать врача, второй ушёл искать первого опера. Мы со свежеиспечённым арестантом вышли на улицу. Воздух свободы ему сразу навеял крамольные мысли о побеге. Я не разрешил.

Наконец консилиум собран. Несчастному постучали по лбу и по коленкам, после чего выдали справку, что может сидеть. Точнее содержаться.

Замечу, что если был бы осмотр у психиатра, такого разрешения ему бы не дали. Ну ладно.

Повезли в ИВС. Поскольку сейчас важны европейские стандарты содержания в тюрьме, а на всю область только одна буцегарня соответствует этим понятиям, то повезли туда. 15 километров от города.

Приехали в 23–45. Домой я попал около 2 часов. В 8 утра уже был под отделением банка. В 9-20 приехали родственники с деньгами.

Как я понял, они сомневались до последнего, вносить то что им досталось от их кормильца или пусть сидит. Короче привезли под расчёт.

В кассу уже набежала очередь из двух пенсионеров. Немного конечно, но у каждого в руках тетрадки, кучи квитанций и кулёчки с мелочью. Я к управляющему. Срочное, говорю, дело. Много денег хотим внести.

Кроме улыбки особой помощи не было. Завёл в кассу с внутреннего хода и сказал, "Маша, прими". Машу не было видно за опущенными со стороны кассы жалюзи. Зато слышен диалог с бабушкой допустившей задолженность за воду или за свет. Диалог был живой, по- настоящему социально значимый, с упоминанием всего Кабинета министров.

Рядом со мною, вздыхая как усталая лошадь, переминался с ноги на ногу долговязый родственник- ответственный за финансовую составляющую спасения члена семьи. Время шло.

Я постучал в жалюзи и через пуленепробиваемое стекло попытался прокричать о задании управляющего. Бабушка была отсечена металлической пластиной, кассир развернулась ко мне и ящичек из нержавейки приглашающе выдвинулся мне в живот. Туда было положение постановление суда и пачки денег. Затем состоялся обычный в таких случаях процесс. Деньги были пропущены через машинку, реквизиты были мною тщательно проверены, в компьютер внесены соответствующие данные и:

— С вас ещё 2864 гривны.

— За что?

— Проценты за услугу и перечисление.

— Не вопрос.

Я повернулся к родственнику. Он покраснел и набрал в лёгкие воздух. Было очевидно, что сейчас состоится речь Кисы на аукционе при покупке стульев.

Ошибся только в точности цитат. Несколько минут послушав диалог слепого с глухим и дождавшись, когда родственник исчерпав словарный запас стал повторяться, я достал свои деньги и положил в ящичек. Получив квитанцию об уплате я вышел на улицу. Родственники, расставшись с деньгами исчезли.

Такси! Зная мудрёность и иезуитские повадки всех причастных к процедуре освобождения, я начал с поездки в Госказначейство. Кто вы? Что вы? Зачем вы? Что вам надо? и прочее были успешно преодолены, а я получил устное подтверждение того, что деньги прошли к ним на счёт. Письменного не дали, потому как с их слов, не работают с третьими лицами. Ладно. Не особо и настаивал. Меня устраивает, гавкаться некогда. Впереди праздники и мой герой оставшись в камере больше чем на сутки будет однозначно потерян для общества.

Такси ждёт. Таксист рад и услужлив, осознавая, что дневной план удался.

Вчера дружелюбные опера и дружески настроенный прокурор сказали, что судебная администрация находится в торце здания суда, где избирали меру пресечения. Поэтому я спокойно, собщив адрес таксисту, раскинулся на заднем сиденье. Успеваю. Уточнив в приёмной, что судебная администрация расположена на третьем этаже, я поднялся туда и уже там узнал, что эта организация три месяца как переехала в другую сторону города. Спустившись вниз я поставил об этом в известность приёмную и не дожидаясь благодарности сел в машину.

Через весь город с его пробками и правилами движения я добрался до администрации. Довольно уютный старинный особняк на второстепенной улочке. Дорогие дубовые двери, благовейная тишина, бухгалтерия и бухгалтер как ленивец из "Зверополиса". Очень спокойно выслушав меня и обдумав услышанное он вежливо и медленно попросил запрос из ИВС.

— Вы меня извините пожалуйста, если можно, но ИВС расположено в пятнадцати километрах, а туда- обратно, это тридцать. А завтра праздники и…

— Я полностью понимаю ваше положение и рад вам помочь, но видите- ли у нас инструкция, предусмотренная…

— Хорошо, спасибо, извините, я скоро…

Я вышел, тем самым пресекая повод и основания бухгалтеру рассказывать и показывать мне захватывающее содержание инструкции.

В приёмной я сообщил блондинистой секретарше свой статус, попросил свидания с её шефом. Она в телефон ретранслировала мои данные и получила согласие. Нормальный, весёлый и вежливый парень в костюме не из дешевых сообщил мне, что и рад бы помочь, но вот инструкция… тем самым он меня очень к себе расположил и я предложил ему дать мне подтверждение не на запрос ИВС, а на мой адвокатский запрос о том, что деньги за выкуп зашли по назначению.

— Конечно! Конечно пишите! Разумеется мы вам ответим. Даже раньше чем в десять дней. Но видите ли, у вас не примут этот ответ в ИВС. Мы даже проводили по этому поводу селекторное совещание и думаем выносить это на обсуждение в министерство. Вы можете…

— Спасибо, могу. Приятно было пообщаться.

В качестве ремарки замечу, что при предыдущей преступной власти вопрос решался "на раз". И все были довольны. Скажем так, адвокату это стоило пачки бумаги для ксерокса. Иногда меньше. Но в наше время приятно видеть понимание и интеллигентность чиновников. Хотя, бля, бумагу всё- равно надо. Ладно. Поехали дальше. Прыг в такси. Шеф гони в эту Тьму- таракань, где европейский ИВС! Таксист с пониманием. Ехал нарушая всё что можно. Приехали, ошиблись адресом, подождали на железнодорожном переезде, снова ошиблись адресом. Нашли.

Начальника ИВС на месте не было. Странно было бы если бы он был. Жара +40. Сонный дежурный. Из европейского стиля в ИВС внешне только кованые решётки и покрашенное жизнерадостным жёлтым цветом задние.

— Добрый день! А где начальник?

— Здравствуйте! Неожиданно поздоровался дежурный. Чёрт, реформа всё- таки. Я без костюма, а со мною как с человеком разговаривают. Хорошо. Я снова наклонился к зарешёченному окошку.

— Я бы хотел попасть к начальнику.

— Здравствуйте! Я откуда знаю где он. Это он у меня начальник, а не я у него. Ответил дежурный, развеяв впечатление от реформы.

Поиски начальника опущу, перейду к их финальной части. Он оказался у себя в кабинете. Запрос был выдан, проверен мною на наличие грамматических ошибок к которым может прицепиться вежливая бухгалтерия. Скользнув взглядом по лукавому лицу начальника, я понял, что едва не опростоволосился как жалкий дилетант.

— Я скоро вернусь за своим подзащитным. Начальник вежливо мне улыбнулся. — Только вы, пожалуйста не отправляйте его в СИЗО, закончил я фразу.

Начальник понял, что его план провален. — "Ладно, заверил он меня". — "Но я попрошу вас отвезти в город принтер. Его нужно сдать в мастерскую. Вам ведь не трудно, вы же на машине." Конечно, блядь, мне не трудно.

— Конечно мне не трудно. Где он?

— Вот он. Начальник показал на допотопный "Самсунг" стоявший у шкафа и не особо отличающийся от него размерами. Я сейчас вызову кого-то из дежурки, они погрузят. Он снял трубку телефона:

— Михайлов, дай мне двух человек в кабинет. Срочно! Двух! Где? Кто? А когда? Хорошо, я сейчас сам к вам спущусь, разберусь там!

— Давайте я сам его возьму, предложил я. Отключил его от сети, шнур повесил на шею, принтер обхватил руками и под уважительным взглядом начальника ИВС потащил его к выходу.

Начальник вежливо открыл мне дверь и пошёл вниз по лестнице, заботливо предупреждая что там ступеньки. Таксист выбросил сигарету и помог впихнуть принтер на заднее сиденье. Начальник сказал таксисту адрес, ободряюще сообщил мне, что это по пути и дружески улыбнулся, давая понять, что в СИЗО мой защитный не будет отправлен, как только скроется след от машины.

Понимая, что сегодня последний рабочий день, до обеда 40 минут, после обеда никого не найдёшь объективно, а следующий рабочий день через пять дней, таксисту была назначена премия. Он пришпорил.

Принтер я просто выставил в помещение по адресу указанному тюремным сатрапом и взмокший в 12 часов 48 минут был возле двери бухгалтерии. Чуда не произошло. Дверь заперта. Все соседние двери тоже. Во всём здании прохладная тишина как в школе во время летних каникул. Секретарь у себя.

— Снова здравствуйте! Ваше руководство на месте?

— Да.

— Скажите, что это я. С информацией.

Девочка сняла трубку. Меня пригласили.

— Я вам привёз запрос. А в рабочее время в государственном учреждении вверенные вам сотрудники, нарушая (какое-то) постановление Кабинета министров, не поставив в известность руководство, отсутствуют на рабочем месте вот уже пол- часа. Тем самым нарушаются права моего подзащитного, который в соответствии с решением суда внёс залог. Так же вами нарушается постановление суда о немедленном освобождении с момента внесения залога. Я прошу зарегистрировать через канцелярию запрос который я доставил, поставив на нём дату и время поступления. Я не знаю, какие реформы вы тут проводите в жизнь, но нарушаете права граждан вы по прежнему.

Монолог был успешен. Через шесть минут красный, запыхавшийся бухгалтер предстал пред нами. Хорошо, что он по своей природе не активный и видимо не успел далеко уйти. По- любому назад он прибыл быстрее.

Руководитель судебной администрации с высокой долей вероятности меня проклял за испорченное предпраздничное настроение, но и хрен с ним. Мне в этой области не работать и интересы подзащитного важнее. Бухгалтер мрачно выдал справку в адрес начальника ИВС о том, что деньги внесены. Снова такстист закладывал на виражах и я в холе ИВС.

Начальник поинтересовался как я сдал принтер и когда его обещали вернуть. Имея на руках бумаги на освобождение, я порекомендовал ему воспользоваться таким достижением человечества как телефонная связь и выдать мне подзащитного. Через пять минут мой "ботаник" вышел на улицу. Взглядом бывалого ЗЭКа окинул двор, хозяйственные постройки, небо. Потом перевёл взгляд на меня и скривив губы, — "Почему так долго?"