Карманники, говорят, элита воровского мира. Допустим. Карманная кража, то бишь кража из кармана одежды, в которой находится лох, сродни фокусу.

Фокусы наше общество любит. И не потому почитают карманника, что он элитный вор, а потому что фокусник-кудесник. Раз — и твой портмоне уже не твой.

Неумелые фокусники этого жанра отсеиваются через райотделы и оседают на зонах рассказывать, что они элита. Умелые не попадаются и о том, что они элита, никому не рассказывают. Их фокусы отточены настолько, что они неуловимы. А если уловимы, то недоказуемы.

Общество, далёкое от внутренних событий воровского мира, эталоном карманника считает Кирпича в исполнении Садальского. Соглашусь. Сыграл отлично.

Да только не элита он, поверьте. Элита там Горбатый и в некоем роде Промокашка. Но это художественный вариант. В жизни же элита верхних этажей преступного мира — мошенники.

Я исключаю из этого понятия жалких существ, переворачивающих у обменок доллар вместо сотки или обманывающих бабушек ночными телефонными звонками о том, что их внук залетел в милицию и его нужно срочно выкупить. (Я кстати был первым следователем в Харьковской области, кто «закрыл» мошенника, «перевернувшего» доллар. Женщина грузинка, приехала к сыну, который учился в Харькове в институте, и на ул. Пушкинской попалась на удочку «переворотчика». Женщину реально было жалко. По ней было видно, что эти сто долларов её достались потом и кровью. Взял опера и поехали в начало Пушкинской. Жулик уже стоял у обменки. Понятное дело, что грузинка приезжая, они богатые, жаловаться не станет, потому как стыдно и можно отлавливать других лохов.

Мы с опером его разочаровали, в машину запихали, в райотдел привезли, и я ему 115-ю выписал. Потом прокурор санкционировал. Так в суд под стражей и ушёл. Может, это мама Сакварелидзе была. Шучу, ладно.)

Речь идёт о действительно великих сценаристах, режиссерах и исполнителях главной роли в одном единственном спектакле. Именно об элите.

Потом жалкие плагиаторы от мелкой уголовной сошки эти сценарии перехватывают, делают дешёвые ремиксы, пытаются кого-то обдурить, попадаются и торчат на зонах. А автор оригинала с усмешкой о них отзывается: «Такую песню испортил, мудак».

Я сейчас поведаю именно об авторах. Целеустремлённых, талантливых и тонких знатоках человеческих душ. Они никого не убивают, презрительно относятся к блатным понятиям принимая их как неизбежность профессии, и если вовремя останавливаются, то занимают почётные и высокие положения в обществе. Харьковчане в курсе.

Один из вузов Харькова. Восьмидесятые годы. О красивой Западной жизни становится известно всё больше и больше. Джинсы, дублёнки, сигареты, пакеты «Мальборо», наконец. Среди студентов очень талантливые попадаются.

Раньше такие личности в комсомоле главарями были, но статус этой организации падал, а знания и умения прилагать было надо.

Молодость, совершенно естественное желание красивой жизни, девочки опять-таки. Стасик выделялся. Чёрная, зачёсанная назад шевелюра, высокий, не худой, с лицом актёра-покорителя женщин.

Жил в элитном еврейском центре города и к этой элитной части населения самое прямое отношение имел. Согласитесь, начитанный еврейский мальчик не станет лазить по карманам пассажиров трамваев или ходить с ножиком в подворотню. А жить надо. Красиво в смысле. И ему это никто не запрещал.

Лето — пора каникул и стройотрядов. Первый курс. Стасик съездил в стройотряд в союзную республику Туркмению и проникся ненавистью к песку, верблюжьей колючке, самим верблюдам и кумысу, от которого не вылазил из туркменского туалета.

Но понравились ему там местные жители и девушки. Девушки очень красивые, а местные жители необычайно добрые, наивные до невозможности и, в сравнении с жителями средней полосы, богатые.

Ну богатые, потому что деньги тратить особо некуда. Примитивный натурально-товарный обмен процветал. Первые страницы «Капитала» Маркса.

Стасик за осенне-зимний сессионный период разработал механизм, придумал сценарий, отточил его филигранно и обзавёлся единомышленником, тоже еврейским мальчиком. Олег. Фамилия созвучная Гитлеру, но на еврейский лад.

Олег с детства был принуждён родителями заниматься скрипкой и из тихого протеста приобщился к картам. Умнейшая голова, шахматист и картёжник высшей пробы. В деберце ему равных не было. Но был он худеньким и маленьким, а потому девушкам не интересен. В карты на деньги катать боялся. Тут сказалась вековая еврейская осторожность по отношению к бандитам. А вот поучаствовать в театрализованном представлении, сыграть роль, творчески развиться и ещё получить за это гонорар, как раз.

В коллективе не хватало третьего. Сценаристу и знатоку человеческих душ Стасику было известно, что наличие девушки в преступной группе расслабляет жертву.

К слову, свою группу он преступной не считал. Это я по привычке квалифицирую. Он считал её творческой. Девушку взяли тоже свою. С факультета. Разбитную сексуальную красавицу Марину. Деваха считалась своею, проверенной на фарцовке.

Кстати, театрального таланта ей тоже было не занимать. В деканате, когда декан ругал группу прогульщиков и те стояли, понурив головы, именно Марина дерзко заметила декану, что они взрослые люди и у каждого могут быть свои уважительные проблемы. И не надо, мол, с ними разговаривать как с бесправными существами.

Декан, опешив, посмотрел на Марину, потом на её грудь, короткую юбку, клетчатые колготки и, пожевав губами, произнес: «А вам, девушка, вообще пора на Сумскую». Может, он и не хотел вслух этого говорить, но сказал. Внешний вид Марины провоцировал. Да и ВУЗ был не гуманитарный, а технологический. Поэтому декан брякнул то, что было на уме.

Марина за свою честь сражалась, как торговка селёдкой на Центральном рынке. Декан сдал назад быстро и сразу. Марина была на свободном посещении. Он бы вообще выдал ей диплом заранее, но советские деканы так не поступали. В общем, Марина подходила. Стасик поверхностно ввёл её в курс планируемого дела.

Костяк группы и составляли эти трое. Все одногрупники. Второй курс. Остальные статисты, используемые втёмную, и оттого свои роли игравшие естественно и по Станиславскому верно. Собирались на квартире, обсуждали, оттачивали план, репетировали роли.

Реквизит под рукой. Зелёные, полувоенные куртки ССО, теодолиты всякие, треноги и обязательная красная папка.

Как говорится в любой тщательно разработанный план жизнь вносит свои коррективы.

Марина влюбилась в третьекурсника. И это было бы пол-беды. Но третьекурсник влюбился в Марину, а это уже полноценная ячейка общества. Звали его классически — Николай. Был он высоким здоровым русоволосым парнем из соседней с Харьковом российской области. Стас и Олег колебались, брать его или плюнуть на Марину, найти другую тёлку и сохранить трио. Но взвесив «за» и «против», решили Марину оставить, а её хахаля приобщить, поскольку: а) Марина своя и уже всё знает; б) другая не застрахована от любви и ещё не известно, в кого она влюбится и как это отразится на деле; с) Николай был стопроцентным русским и у него была гитара. Последний аргумент влиял на принятие общего решения. Гитара в стройотряде была необходима. Олег, конечно, мог взять свою скрипку, которая дополняла его внешность но, согласитесь и так выглядело подозрительно.

Июль месяц в разгар перестройки. Криминальный квартет отправляется поездом в Среднюю Азию. Купе забито. Палатка, теодолиты, треноги, всякие приборы, котелки, чайник и красная коленкоровая папка. Чистый стройотряд. Песни поют под гитару, чай пьют, иногда двое выходят покурить, а в купе характерные скрипы и стоны.

Доехали до Красноводска и углубились в Бухарское или Хивинское ханство ещё километров на 200. Доехали на перекладных. Выбрали подходящий посёлок. Ну как посёлок. В центре двухэтажный клуб, он же администрация из силикатного кирпича. Круглые хижины с куполом из верблюжьих шкур. Редкие зелёные кустарники. Верблюды, ишаки, козы. Женщины в халатах, мужчины в халатах. Председатель сельского совета, или как он там у них назывался, в синих брюках и голубой рубашке.

Стас первым делом к нему. Красная папка под мышкой, Марина рядом. Здравствуйте, говорит. Мы из Москвы геологоразведочная группа. Из папки бумажки достаёт на институтской типографии изготовленные.

Председатель им обрадовался. Читать ничего не стал. Достаточно того, что бумага глянцевая и печать большая фиолетовая. Из Москвы, ого-го! Стол накрыл, жильё пообещал.

Стас от жилья категорически отказался. Мол, мы в палатке. Он помнил туркменские туалеты, которых не было вообще. Мужчины делали это где придётся, а женщины тоже, где придётся, только накрывали голову халатом. А из еды, помня прошлогодние изыски, взял только лепёшки. И то — для Олега и Коли, за время отсутствия командира установивших палатку на краю посёлка.

Лепёшки делали туркменки, сидя на корточках, задрав халаты и отбивая тесто о свои ляжки, прилепляли его к стенкам тандыров, стоявших у каждой сакли, или как там правильно их жильё звалось.

Интеллигентный Стасик такого не ел, а Олег и Коля рецепта их приготовления не знали, поэтому уплетали с добавкой.

Выпивая чай с председателем и рассказывая ему о жизни и политической ситуации в Москве, Стасик сообщил, что основная задача экспедиции — геологическая разведка будущей стратегической линии электропередач, которая пройдёт через их село. Председатель растаял полностью. Все местные деликатесы и админресурс был к услугам дорогих геологов.

На следующее утро началось само действо. Четверо молодых людей в зелёных форменных куртках с нашивками «Мосдорэнерготрасстрой СССР» вышли на край посёлка. Подошли к ближайшей сакле, установили треногу и стали ходить с рулеткой туда-сюда. Стасик тоже ходил туда-сюда, раздавал команды хорошо поставленным голосом. Красную папку держал под мышкой.

Развлечений в этом ауле было немного. Точнее не было их вовсе. Жизнь шла размеренно и предсказуемо. А тут какая-то комиссия (волшебное слово). Из Москвы (вообще волшебное). Понятно, что всем интересно. Но восточное поведение не позволяет проявлять любопытство открыто. Это Стасиком в расчёт было принято. Проявить интерес открыто мог только хозяин той сакли, возле которой возились «московские» гости.

К суетящимся ребятам степенно подходил хозяин сакли. Поправлял халат, садился на корточки и смотрел на небо. Минут через двадцать вздыхал, поднимался и подходил к Стасику. Тот, как рыбак, увидевший небольшое волнение поплавка, получал адреналин и, не обращая внимания на туркмена, раздавал команды и что-то писал в свою папку. Видом своим показывал хозяину сакли, что он человек занятой и по пустякам его отвлекать не позволено. Коммуникативную дорожку между ними прокладывала Марина.

— Что, отец, интересно? — с комсомольским задором интересовалась она у присматривающейся к наживке жертвы.

— Пусть Аллах сделает бесконечными твои дни, красавица, — издалека заходил хозяин сакли. — Что делаете вы на этой благословенной земле?

— Тут, отец, линия электропередач будет. На много-много киловатт. Мы проводим геодезическую съёмку для дальнейшего размещения опор линий электропередач, строительство и возведение которых будет находиться в ведении государственного общесоюзного реестра и станет служить для подачи напряжения на производственные предприятия каспийского бассейна и средней Азии в целом, — выдала Марина отрепетированную речь и равнодушно отвернулась к Олегу и Николаю, суетившимся у нивелира.

Те, направив нивелир прямо на саклю, горячо спорили на языке специально разученных и отрепетированных терминов. Старик начинал волноваться и снова обращался к доступной Марине, что, мол, происходит на данном этапе.

Марина равнодушно переходила к основной части программы и сообщала дитю пустыни, что будет тут линия электропередач. А на месте этой сакли будет стоять огромная стальная опора, покрашенная в современный серебристый цвет. И линия эта пройдёт именно через эту нелепую саклю, которую снесут к ебеням. На её месте будет стоять могучая опора, а всем жильцам этой сакли необычайно повезло.

Государство им бесплатно предоставит комнату в настоящем кирпичном общежитии в райцентре. Именно тут у хозяина сакли начинался ступор. На десять минут он представлял себя, жену, детишек, тандыр, собаку, ишака и верблюда на четвёртом этаже общежития в райцентре.

Вот так плавно его мысли трансформировались в бакшиш. Марина подсекала жертву, говоря, что ей необходимо переговорить с руководством и направлялась к Стасику. Отведя его на некоторое расстояние, но так чтобы было видно, она его о чём-то умоляла. Стасик кричал, размахивал руками, показывал на саклю, небо и простор степей, хватался за голову. Потом разворачивался, плевал под ноги и уходил в палатку, сунув в руки Марине красную папку. Разгорячённая Марина подходила к жертве и говорила, что это невозможно, но за сто рублей вопрос будет решён, сакля останется на месте.

Отдавая должное Стасу, бакшиш не превышал сто рублей. Для хозяина сакли, десять красных бумажек ерунда. В общем, создавалась такая ситуация, при которой все были довольны. В некоторых случаях, отдавая деньги, хозяин сакли давал на десятку больше и просил провести линию электропередач через участок соседа, а опору поставить на месте его сакли.

Внутриродовая вражда облегчала жизнь команде Стасика. «Бригада электростроителей» перемещалась к соседней сакле. Сценарий понятен. Там всё повторялось. За пять-шесть дней окучивали аул и двигались далее по бескрайним просторам.

Всё шло по сценарию. Все были довольны. Аулу радость и разнообразие за сравнительно небольшие деньги. Николаю любовь с Мариной, игра на гитаре и деньги. Стасику удовлетворённое самолюбие и деньги. Это же самое и Олегу.

За месяц творческий коллектив собирал по десять тысяч рублей. И все довольны. Все. С началом нового учебного года остепенились, взялись за ум. Марина с Николаем сняли квартиру. В планах был следующий летний сезон. Схема работала, СССР огромен и наивен. Жизнь удалась.

Как всегда, человеческий фактор, основанный на жадности и нарушении инструкций, сгубил. На следующий год заматеревшая компания отправилась по своим стопам. В очередном ауле собрав дань и свои шмотки, группа собиралась переезжать в другой.

Вопреки строгому распределению обязанностей, согласно которому вести переговоры с аборигенами имела право только Марина, Николай выпил какой-то местной самогонки с очередным председателем. Тот в пьяном базаре разместил свою выгоду. Понятно, что председатель аула тот же бай, только с партбилетом. Льстиво именуя Колю большим начальником и уважаемым человеком, бай-председатель вкрадчиво спросил, а что будет со старой линией электропередач, протянувшейся на деревянных столбах из-за горизонта и за горизонт уходящую.

Коля откровенно ответил: «Снесут нахуй». Тогда коварный басмач поинтересовался, а сможет ли ему государство в лице их начальника, уважаемого Станислава, продать сотню этих никому не нужных столбов. Их же всё равно снесут, да? Коля со всей широтой разгаданной русской души, ответил, да не вопрос, забирай. И зачем тебе начальник Станислав. Я, мол, не меньший начальник. Гони по пятёрке за столб, и они твои. Председатель даже торговаться не стал. Дерево в степи на вес золота. Доходы немереные. Отсчитал 500 рублей Коле и тут же ему передал. Однако, поскольку он был председателем, а не рядовым лохом, то попросил у Коли бумажку. Коля бухой, богатый и счастливый, дал баю бумажку, в которой со студенческой прямотой указал, что он имя рек, получил от такого-то 500 рублей за телеграфные столбы в количестве 100 штук.

На том и погорели. Прождав пару месяцев, председатель обещанной стройки не дождался и запросил райцентр, когда ему можно будет свои столбы забрать. Райцентр заинтересовался. Цепочка раскрутилась по обратной связи. Дело было большое, но негромкое. Имиджем своим братская республика дорожила.

Стасик сейчас в Москве, ворочает миллионами. Имя в определённых кругах на слуху. Олег при нём. Помогает ворочать. Про Марину не известно. Николай ещё в те времена спился и умер нищим бомжом, проклиная евреев.