В семье не без урода
Погожим весенним утром в пустой офис телекомпании NeTV съехались участники запланированных съемок – Лиза, Макс и Роб. Слим опаздывал.
Попивая кофе, Лиза в очередной раз позвонила лесничему, который должен был ждать их на въезде в деревню, и напомнила, что ближе к обеду они будут на месте. Тот вновь подтвердил свое присутствие.
Макс зевал, развалившись в кресле, а Роб молча собирал сумки с камерами, штативами и световыми приборами и понемногу относил вниз, в машину.
Пустой офис выглядел непривычно. Он казался больше и светлее, словно люди, которые обычно мельтешат в этих стенах, не только занимают пространство, но и поглощают солнечный свет. Все они сейчас наверняка отдыхали дома.
– Где этот Слим? – впустую сотрясала воздух Лиза. – Уже семь пятнадцать… Я же сказала всем подъехать к шести тридцати!
Макс снова лениво зевнул:
– Успеем, времени – выше крыши.
– Дело не во времени, а в безалаберности. Нам нужно еще заехать в магазин за продуктами, а это не две минуты. Сам понимаешь: четыре человека за два дня съедят много.
– А сколько выпьют!
– Это не пикник.
– Ой, Лизок, а что там еще делать? Там хоть электричество есть?
– Есть.
– Ну, вот видишь, чем не пикник?
– Компания не та.
– Ну, спасибо! – шутливо закивал Макс.
– Да при чем тут ты? – начала оправдываться она.
– Да, при чем тут я? – повторил он.
Роб взвалил на себя очередную сумку с камерой и снова вышел из кабинета. Лиза сочувственно взглянула на молодого человека и с возмущением произнесла:
– Скоро полвосьмого, а этот урод даже не звонил! Человек все уже загрузил в машину за себя и за него, а этот… чудак сейчас приедет, сядет поудобнее и помчится налегке. Роб еще и наш водитель в этой поездке… Ну, ничего, на месте я заставлю этого выродка самостоятельно выгружать все оборудование.
– А почему Роб за рулем? У нас мало водителей?
– Нет, он спросил у меня вчера, может ли поработать и водителем. Видимо, денежки нужны… Пусть человек заработает!
– А машина?
– Машина наша, телевизионная, как обычно.
В этот момент зазвонил мобильный телефон Лизы. На дисплее светилось имя абонента: «Дебил». Она показала надпись Максу, и он расхохотался:
– Слим?
– Ага.
– Когда приедет, попроси его набрать тебя при нем. Пусть посмотрит, как правильно пишется его имя.
Подождав с полминуты, Лиза нехотя ответила на звонок:
– Да, – резко произнесла она.
– Здо́рво! – Из динамика послышался высокий юношеский голос.
– Я слушаю.
– Короче, я проспал. Как вы будете ехать?
Лиза отстранила трубку от уха и глубоко вдохнула через нос.
– Алё, слышь? – бубнил голос в трубке. – Алё?
Она с усилием вернула телефон к уху:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Чё я хочу сказать? Вы мимо «Коломенской» будете проезжать? Захватите меня у метро, я там буду через минут двадцать.
– Какая «Коломенская»? – Девушка повысила тон. – Ты уже час как должен быть здесь, на «Улице Девятьсот пятого года»! Мы тебя прождали, все погрузили в машину, а теперь ты говоришь, что через двадцать минут будешь на «Коломенской»?
– И чё, вам сложно сюда подъехать? – В его голосе слышалось искреннее недоумение.
Вне себя от ярости, Лиза сбросила вызов и быстрым шагом вышла из кабинета. Через минуту она вернулась:
– Роб сказал, что сможет сам настроить звук, а я подержу журавль во время интервью. Справимся без него, – она решительно нажала кнопку вызова на телефоне.
– Алё, – в трубке вновь послышался все тот же гнусавый голос.
– Отбой. Проспал – значит, проспал. Мы выезжаем на место без тебя, – резюмировала Лиза и, не дождавшись ответа, отключилась.
Некоторое время они смотрели друг на друга.
– Не думаю, что мы от него так быстро избавимся, не думаю, – задумчиво произнес Макс.
И действительно, через несколько минут позвонил Поль:
– Алло, Елизавета, здравствуй.
– Приветствую, – сухо ответила она, зная, о чем пойдет речь.
– Я в Париже, уехал к семье на выходные, буду в понедельник. – Он был серьезен. – Меня только что разбудили и сказали, что у вас там возникли проблемы. Ты сможешь решить их сама или мне нужно вылетать для этого в Москву?
– У нас нет проблем! Слим проспал и не приехал в офис в назначенное время. Вы сами говорили, что если с его стороны будут неуместные выходки, то он больше не будет работать с нами! Это можно считать неуместной выходкой?
– Елизавета, принципиальность – одно из многих твоих качеств, за которые я тебя уважаю, но сейчас не то время. Я хотел бы попросить тебя решить эту проблему и дать мне возможность провести уик-энд с семьей. Ты сможешь это сделать для меня?
Лиза ожидала нападения, но столкнулась с искренней просьбой человека, в которого была почти влюблена, и почувствовала себя обезоруженной. Девушка кивнула:
– Вы фантастический психолог, Поль, – разочарованно ответила она. – Вы умеете делать виновными тех, кто вам удобен, а не тех, кто действительно виновен. Верный выбор.
– Спасибо, я приму твой тон как комплимент.
– Как вам угодно.
На этом их разговор закончился.
Максим улыбнулся и встал с кресла:
– Ну что, на «Коломенскую»?
Лиза ничего не ответила и устремилась к выходу.
100 километров пути
Дорога оказалась на удивление свободной, и уже через полтора часа компания подъехала к МКАДу. Багажник служебного минивэна Mercedes-Benz-Vito был забит продуктами и техникой, бережно упакованной Робом. Рядом с водителем сидела Лиза, а сзади расположились Макс и Слим. Роберт крутил баранку, Лиза угрюмо разглядывала дорогу через лобовое стекло, а задние пассажиры тихо сопели.
Выехав на трассу, водитель надавил на газ и перестроился в крайний левый ряд.
– Может, радио? – негромко спросила Лиза.
Тот, ни слова не говоря, включил приемник и сделал звук громче. Из колонок послышался хриплый голос, напевающий незатейливую песню о сложной жизни «на зоне» и о ненависти к «ментам». Видимо, предыдущий водитель – любитель шансона – оставил своим последователям в наследство любимую радиоволну, вбитую в память магнитолы.
– А есть еще что-нибудь?
Роб молча нашел другую радиоволну, и легкий джаз, словно умеренно-сладкий сироп, растекся по сердцу девушки.
– Теперь – совсем другое дело… – прошептала она и уселась поудобнее. – Ты любишь джаз?
Роб на секунду отвлекся от дороги и взглянул на собеседницу. В его усталых голубых глазах не было ни ответов, ни вопросов. Глубина, уверенность, одиночество – это все, что успела разглядеть в них Лиза. Роб еле заметно пожал плечами и кивнул, из чего следовало: «Наверное, да». Девушка улыбнулась и уставилась на пейзаж за окном.
По пути встречалось все меньше высоток и все больше деревьев. Солнце изредка выглядывало из-за облаков, пританцовывая под нежные звуки стандарта. Лиза прибавила громкости и почувствовала, как с каждым новым аккордом винтажного рояля Петручиани исчезает гадкий привкус сегодняшнего утра. Под убаюкивающие мелодии Лиза погрузилась в сон.
Ей снилось поле, усеянное яркими цветами. Колыхаясь на ветру, они напоминали море. Волны то приближались, то убегали к горизонту, словно приглашая последовать за ними. Сотни птиц озвучивали своими песнями пиршество красоты, представшее перед взором Лизы. Вдруг где-то вдалеке, совсем как в детстве, послышался перелив велосипедного звонка. Звук приближался, и чем громче он становился, тем быстрее каждый цветок сворачивался в бутон, словно от страха. Наконец, он звякнул совсем близко и смолк. Секунду спустя раздался громкий хлопок, и все цветы, только что пребывавшие в покое, лопнули, будто от невидимого взрыва. Лиза увидела дымку от взлетающей пыльцы и в тот же миг открыла глаза.
Она сидела в пассажирском кресле, прижавшись виском к боковому стеклу. В салоне никого больше не было. Капот машины почти упирался в огромную сосну, которых тут было тысячи. Лиза уснула так крепко, что ей потребовалось сделать усилие для того, чтобы проснуться. Вдруг справа, возле ее уха вновь раздался громкий хлопок. Лиза вскрикнула. Снаружи, прижавшись лицом к стеклу, стоял юноша лет четырнадцати. Было ясно, что он болен синдромом Дауна. Его широкая улыбка и чуть косые глаза выглядели пугающе. Лиза оторопела, но тут же услышала знакомый голос Макса:
– Эй, парень, ты что творишь?
Тот отошел от машины и забрался на старенький велосипед «Кама». Следом раздалась уже знакомая трель. Скрипя и позвякивая, чудо техники отъехало на пару метров и остановилось.
– Лизок, проснулась? – Задняя дверца «Мерседеса» открылась, и в проеме появилось заспанное лицо Макса. – Приехали.
– Что это за дебил? – приходя в себя, воскликнула Лиза.
– Это не дебил, это даун. – Макс бросил взгляд на больного ребенка. – Местный. Он за нами минут десять ехал.
– А остальные где?
– Сейчас придут, нужда – не тетка, знаешь ли… Звони егерю, пусть встречает. Тут развилка: самая широкая тропинка ведет в деревню, а остальные три уходят в лес. По какой из них ехать – непонятно.
Лиза достала из-под ног сумку и нашла в ней мобильный телефон.
– Сейчас. – Она набрала номер. – Мы давно приехали?
– Минут семь назад.
Не прошло и десяти секунд, как сиплый мужской голос бодро ответил:
– Ну что, с приездом?
– Да, мы уже на месте. – Лиза взглянула на часы. – Двадцать минут первого, приехали к обеду, как и обещали, – улыбаясь, она вышла из машины. – Мы стоим перед развилкой. Куда дальше?
– Сейчас буду, я неподалеку.
– Вы пешком?
– А как иначе? Ноги-то на что? – Он засмеялся. – Все ждал, когда вы позвоните, потому из дома и не выходил, но я быстро!
– Простите, что-то я задремала в машине.
– Так оно и к лучшему! Хоть буераки наши рассмотреть не успели!
– Не знаю насчет буераков, но то, что у вас тут красиво, я успела рассмотреть.
– Это да, хотя зимой машины – ни туда, ни сюда. Только на тракторе можно проехать.
Девушка взглянула на появившихся из-за машины Роба и Слима.
– В общем, мы вас ждем.
Роберт еле заметно кивнул и подошел к кабине. Лиза кивнула в ответ.
– Здо́рво! – выкрикнул Слим. – Выспалась?
Девушка проигнорировала вопрос и отошла от машины, вдыхая полной грудью лесной воздух.
– Я тоже отключился, как хорек. Прикольные шузы! – сказал он, разглядывая стильные туфли девушки. – Каблуков нет, а ноги вроде не короткие, круто. Иногда тети такое натянут на себя, что у меня член внутрь втягивается! Но у тебя со вкусом все в поряде, и это круть. Короче, респект, Лизунчик!
Лиза развернулась в его сторону и слегка прищурилась. Она не хотела вступать в дискуссию, но его обращение задело ее за живое.
– Лизунчик? Ты уверен, что можешь так меня называть, малыш? – Ее тон был спокойным, но жестким.
– А что я такого сказал? – Он развел руками и оглянулся на Роба, пытаясь найти в нем поддержку, но тот ответил ему лишь холодным взглядом.
Лиза продолжила:
– Я продюсер этой программы, и сейчас ты работаешь на меня. Так что немного фильтруй то, что несешь, парень! «Лизунчик», – с усмешкой повторила она. – Для тебя меня зовут Елизавета, постарайся это запомнить. Ты не против?
Слим почесал затылок, пробираясь пальцем через джунгли засаленных дредов:
– Я не против, что тебя зовут Елизавета, но я ничего такого не сказал, чтобы так бурагозить, – он вновь пожал плечами. – Робокоп, я что, оскорбил ее?
Роб, не говоря ни слова, развернулся и отошел от собеседника. Слим вновь посмотрел на Лизу:
– Может, мне тебя еще и по имени-отчеству называть?
Девушка надменно кивнула:
– Неплохая идея.
– Хм… – парень ухмыльнулся. – Ты же не настолько старая?
Лиза ничего не ответила – он был ей слишком противен. Сделав глубокий вдох, она размеренным шагом направилась в сторону деревни.
– Она так и будет фыркать все дни? – Слим повернулся к Максу.
Максим неохотно улыбнулся:
– Думаю, этими днями не ограничится.
– Ништяк, люблю строптивых самочек. – Тот осклабился. – Чем капризней сучка, тем лучше поддает.
Роб стоял неподалеку и невозмутимо вглядывался в дорогу. Только сжатые скулы выдавали его внимание к болтовне Слима. Услышав последнюю реплику наглеца, он нехотя развернулся и подошел к нему вплотную. Слиму было ясно, что это вызов.
– Чего? Что такое, Робокоп?
Роб смотрел в его заплывшие глаза, не говоря ни слова. В его поведении не было ни намека на шутку. Атмосфера резко накалилась. Макс поспешил к ним:
– Парни, вы это серьезно?
– Типа того, – продолжал паясничать Слим.
Макс аккуратно взял его за локоть и попытался отвести в сторону, но тот резко отдернул руку, не отводя взгляда от новоявленного соперника:
– Чего, Робокоп, долго будешь зырить? У одной моей подружки есть собачка, она умеет зализывать до тошноты. А ты, по ходу, решил меня до смерти заглядеть?
Роб молчал.
– Может, сегодня Всемирный день дурдома, ты не в курсе? – Слим обратился к Максу. – По ходу, и у той и у этого чердаки посъезжали. Телочке, конечно, простительно, а вот хмурый парень явно небезопасен.
Роб глубоко вдохнул.
– Ууууу!.. – завопил Слим. – По правилам, я должен сейчас испугаться? Это должно заставить меня обкакаться от страха? Эх, жаль, что я утром уже… Хотя сделай чуточку злее взгляд, и все – я уже опять боюсь! – Он изобразил ужас и громко пукнул. – О! Видишь, как ты действуешь на людей? Видишь, как ты крут?
Роб стоял, как каменный.
Лиза наблюдала за происходящим со стороны. Ее совсем не удивляло хамство Слима, но она изучала поведение Макса и Роба. Безучастность одного и удивительная внутренняя сила другого яркими мазками легли на давно написанные портреты каждого из них. Хотела ли она, чтобы этот мерзавец получил в челюсть от Роберта? Безусловно. Но было ли это сейчас уместно? Конечно, нет. Поэтому она решила не подливать масла в огонь и не провоцировать драку.
Макс ошарашенно наблюдал, как Слим присел на лежащее неподалеку бревно, снял кроссовки и носки, растопырил пальцы и включил музыку в телефоне. Агрессивный рэп тут же заглушил трели птиц. Раскачиваясь в такт, он начал громко выкрикивать отдельные фразы, демонстрируя полное отсутствие музыкального слуха и чувства ритма. Роб сел в машину на водительское кресло и наглухо закрыл все окна. Лиза отошла подальше и прислонилась к огромной сосне. В ожидании егеря секунды текли слишком медленно, словно время решило притормозить свой ход.
Слим (от английского слова slim – «тонкий») получил это прозвище за свою болезненную худобу, которую только подчеркивал рост более ста восьмидесяти сантиметров. Он напоминал гигантскую русскую борзую, которую давно не кормили. Невзрачная зеленая футболка, серая ветровка, синие шорты чуть ниже колен, стоптанные кеды и огромный черный рюкзак за спиной, – так он выглядел почти всегда. Слежавшиеся дреды и редкая рыжая бородка довершали образ бледнолицего Боба Марли.
Родители Слима развелись, когда ему исполнилось восемь лет. Вскоре отец перебрался в Подмосковье упиваться своим одиночеством, а мать улетела в Бельгию к новому бойфренду. Маленький Слим остался в Москве на попечении бабушки и дедушки по матери. Те очень старались заменить внуку родителей, но им так и не удалось заслужить какой-либо авторитет в его глазах. Привязанность к старикам Слим проявлял лишь в обращении к ним: «Ба» и «Дедулёк».
С горем пополам окончив школу, он поступил в техническое училище, откуда сбежал на первом же курсе. Свободное от безделья время Слим проводил у приятелей в общежитиях и в съемных однокомнатных квартирках. Постоянными слагаемыми его жизни были жесткий рэп, марихуана и неформальный круг общения – готы, панки, хиппи и другие маргиналы. Книгам и образованию не было места в жизни этих забытых родителями молодых людей. Исключение составляли «Букварь» и «Учение дона Хуана» Карлоса Кастанеды.
Слим существовал здесь и сейчас, не задумываясь о завтра и вчера. Ему нечего было вспоминать и не к чему было стремиться. Ему редко бывало страшно, но причиной тому была не смелость, а высушенный гидропоникой мозг, который часто сбоил и давал неверную оценку происходящему. В его жизни напрочь отсутствовали авторитеты.
Единственным человеком, участвовавшим в судьбе Слима, помимо беспомощных стариков, был родной брат матери. Его забота была продиктована не столько тревогой за племянника, сколько желанием подарить чуточку покоя собственным родителям. Когда бедовый юнец был при деле, пожилая чета хоть немного отдыхала от юношеского максимализма и неприкрытого хамства. Слим же относился к работе на телевизионном канале родного дядьки с неприкрытым сарказмом. Его бы вполне устроила просто финансовая поддержка богатого родственника, но тот ни в какую не соглашался. Вот и приходилось парню «вкалывать»: держать «журавль», вешать петлички и следить, чтобы не зашкаливал уровень записи. Работал он крайне непрофессионально, всячески отлынивая и даже не пытаясь вникнуть в суть дела. Зная о теплом отношении дяди к сестре и родителям, он понимал, что тот никуда не денется с подводной лодки, и продолжал спекулировать статусом родственника в надежде на то, что тот отстранит его от дел, но при этом не даст пойти по миру. В итоге страдали все: председатель совета директоров телеканала – от наличия урода в семье, коллеги – от его дилетантства, и сам Слим – от необходимости работать.
– Ну что, добро пожаловать в наши края! – выкрикнул очень пожилой улыбчивый мужчина, поднимаясь по заросшему травой холмику, на котором припарковалась съемочная группа.
– День добрый! – отозвалась Лиза.
– Федор Степанович Притужалов. – Он протянул руку девушке. – Егерь.
– Очень приятно! Елизавета. Хотя вы, наверное, уже заочно устали от меня за эти дни… – ответила она так же шутливо.
– За эти дни? Впервые вас вижу и слышу! – Он улыбнулся еще шире.
– Спасибо. Иногда действительно стоит обнулять историю.
Лиза представила коллег:
– Макс, наш ведущий. Роб, оператор.
Федор Степанович кивнул, приветствуя новых знакомых.
– А это? – он указал на Слима.
– А это бревно, на котором сидит наш звукоинженер.
– Я и слов-то таких не знаю… Кто он, вы сказали?
– Поверьте, в данном случае информация о бревне куда интереснее.
– Ну что, готовы? – спросил егерь, подходя к машине.
Лиза улыбнулась:
– Всегда готовы! Единственное, что бы нам хотелось сделать, пока мы не отъехали, это взять несколько интервью у местных жителей. Мы можем сделать это сейчас?
– Почему нет? Сколько человек вы хотите допросить?
– Проинтервьюировать, – улыбнулась Лиза. – Это не допрос.
– Ну, я по старинке. Уж простите меня, безграмотного!
– Что вы! – Она дружелюбно махнула рукой. – Человека четыре-пять… Чем больше, тем лучше. Надеюсь, и вы нам что-нибудь эдакое расскажете перед камерой?
Он смущенно потупился.
– Ой, я к этому не привык… Неловко как-то…
– Да бросьте, вы справитесь!
Старик пожал плечами:
– Ладно, успею сняться в вашем кино, мы же не прощаемся. Еще надоем вам! – он поправил ворот вязаной кофты. – А что касается местных, то по дороге к тому дому они нам обязательно встретятся. Их тут много в лесу – шастают, не дают мне покоя: кто рыбачит, кто браконьерничает по-тихому… Так что в деревню можно и не ехать. Тем более, обед заканчивается, большинство уже на боковой.
– О, у вас тут сиеста?
– Что? – переспросил егерь.
– Полуденный отдых.
– А, да. Не у нас, а у них. Я не сплю.
– Ну, хорошо. – Лиза открыла дверь машины. – Тогда по коням!
Макс и Слим послушно забрались в машину и пригласили старика. Тот неуверенно улыбнулся в ответ:
– Поезжайте по средней дороге. Километра через полтора упретесь в озеро. Если захотите, там и пообщаетесь на свои темы с местными рыбаками.
Лиза с недоумением посмотрела на собеседника:
– А вы не с нами?
– Я пешком. Ногами путь короче. Я же через чащу пойду, вы там не проедете. Буду ждать вас у озера. Я же говорю, от меня не так просто избавиться!
– Вы уверены, что пойдете пешком? – уточнила Лиза.
Старик кивнул и отошел от машины.
Разная правда
Путь через лес всегда кажется длиннее. Его насыщенные цвета расплываются яркими пятнами, и уже через несколько минут возникает ощущение, будто едешь по кругу. Проезжая по узкой тропинке, съемочная группа пристально вглядывалась вперед в надежде разглядеть через лобовое стекло блеск озера, о котором говорил егерь. Но ничего, кроме уходящей вглубь леса тропинки, не было видно.
– Роб, а ты засек километраж? – поинтересовался Макс.
– Нет, – слегка растерянно ответил тот.
– Думаешь, полтора километра еще не проехали?
Роб пожал плечами.
– Думаю, уже скоро, – присоединилась Лиза. – Мы же по средней дороге едем? Значит, скоро будем. Тут плутать негде, поезжай себе прямо, и все.
– Да, просто едем уже довольно долго! Полтора километра было полтора километра тому назад, – недоумевал Макс.
– Тебе кажется.
Прошло еще несколько минут, и, наконец, вдали сверкнула вода.
– Приехали, – сказал Роб.
Свежий воздух опьянял не меньше, чем сказочная красота вокруг. Огромные деревья склонились над озером, словно желая напиться; прозрачная вода нежно омывала их корни, вросшие глубоко в землю.
Слим выполз из машины и уселся на густую выцветшую траву, покрывавшую берега. Его телефон продолжал издавать хриплые выкрики «Fuck you!», и он с удовольствием покачивал головой, не обращая внимания на коллег. Лиза подошла к воде и огляделась.
– Справа по курсу, – подойдя к ней, произнес Макс.
На берегу, ссутулившись, сидел мужчина. Он поправил удочку и вновь уставился на воду.
– Я его даже не заметила. – Лиза удивленно скривила губы.
Она уверенным шагом направилась в его сторону:
– День добрый!
Мужчина оглянулся.
– Прошу прощения, что беспокою вас. – Лиза подошла ближе. – Уделите нам минуту внимания?
Мужчина снова поправил удочку и встал.
– Здрас-сьте! – сказал он, отряхиваясь.
– Еще раз добрый день. Телекомпания NeTV, программа «В поисках призраках». Слышали о такой?
Тот призадумался:
– Наверное… Я телевизор-то не особо смотрю, но чё-то слышал.
– Приятно, спасибо! Мы снимаем репортаж о заброшенном доме в лесу, хотели бы спросить вас о нем.
Мужчина пожал плечами:
– А что тут спрашивать-то? Дом как дом. Я…
– Подождите, не рассказывайте! – перебила Лиза. – Все в камеру, хорошо?
Тот непонимающе посмотрел на девушку.
– Буквально одну минутку! – выпалила она и поспешила к машине.
Макс и Роб стояли рядом с «Мерседесом». В одной руке у последнего была камера, а в другой – уже собранный «журавль» (микрофон для подзвучки на длинной ножке, который держат над камерой, чтобы он не попадал в кадр). Елизавета не успела сказать и слова, как Роб уже направился к герою интервью. Она посмотрела ему вслед и повернулась к Максу:
– И как быть?
– Получать удовольствие от работы, Лизок.
– А эта тварь так и будет бездельничать, слушать рэп и хамить? – она, не церемонясь, ткнула пальцем в сторону Слима.
– Ну, ему же как-то нужно оправдывать свое призвание.
Лиза снова взглянула вслед оператору и уверенно направилась к тунеядцу.
– У тебя совесть есть? – спросила она.
Тот неторопливо оглянулся и, перекрикивая песню, уточнил:
– Что?
– Выключи.
– Не нравится?
– У тебя совесть есть? – повторила она.
Слим уменьшил громкость.
– Где-то была. А что, хочешь взять погонять? – он не скрывал издевки.
Лиза старалась держать себя в руках.
– Ты звукоинженер, так что иди и работай. Мы не музыку слушать приехали.
– А чё, уже снимаем?
– А ты сюда отдыхать приехал? Не ожидал, что нужно будет работать?
– Подошла бы и попросила звук поставить…
– Роб понял без слов.
– Этот – как собака: все чувствует, но сказать не может.
Лиза пристально смотрела в глаза собеседнику. Ей сейчас многое хотелось ему сказать, но она понимала, что это бессмысленно.
– Иди ставь звук, – отрезала она и пошла к Робу, который уже устанавливал камеры на штативы. Через несколько минут съемочная группа была готова.
Местный житель встал на фоне озера. Он, как и любой человек, впервые оказавшийся перед камерой, тут же замкнулся и растерянно смотрел в объектив.
– Простите, как вас зовут? – улыбнулась ему Лиза, стараясь максимально расположить его к себе.
– Сёма.
– Отлично, Семен. Я – Лиза.
– Ага, – кивнул тот.
– Ну что, приступим?
– Ага.
– Только, пожалуйста, не смотрите в камеру. Смотрите лучше на меня, – она ему дружески подмигнула.
– Ага.
– Моторы идут?
Оператор кивнул. Обе камеры, фронтальная и боковая, были включены.
– Звук?
– Нормалек, – прожевал Слим.
– Итак, – начала она, – вы давно здесь живете?
Рыбак молчал.
– Семен?
– А?
– Мы уже снимаем.
– А, я думал, это вы не мне.
– Вам, вам. Давно вы здесь живете?
– Я жил в соседнем селе, километрах в тридцати отсюда. Потом женился и переехал к жене.
– И как давно? – она выжидающе посмотрела не него.
– А, лет пятнадцать.
– Уже давно. Часто бываете в этих лесах?
– Частенько, правда, далеко не захожу. Вот только на озеро – порыбачу и домой. Бывает, грибы собираю, но тоже по кромке шастаю.
– А почему далеко не заходите?
– Так, а чё там делать-то? – он снова уставился в объектив.
– Семен, смотрите на меня, – напомнила Лиза.
– Ага.
– Спасибо. Ну, и?
– Чё?
– Расскажите, почему далеко в лес не заходите?
Мужчина задумчиво почесал затылок:
– А смысл мне туда заходить-то? Это дети иногда бегают в чащу, но они все пути знают, так что не заблудятся, поди.
– Но, насколько я знаю, в этих лесах пропадают люди?
– Ой, давно было такое, и те не местные. Люди из города троп не знают, вот и пропадают.
– Их же потом не находят?
– Ну, почему же, нескольких находили, – он шмыгнул носом. – Несколько лет назад даже нашли одного живого. Хотя он сам вышел к деревне… Перед этим дней пять ходил-бродил.
– Вы его видели?
– А как же? И не только я, – хмыкнул он. – Спятил парень.
– Расскажите подробнее.
– Так, а чё рассказывать-то? Побродите в этих лесах несколько дней, так и вы с ума сойдете! Ночью такое можно услышать, что и привидится всякое. Тут зверье воет и орет, и деревья живут своей жизнью. Звуки всякие, непривычные городским.
– И что рассказывал тот человек?
– Какой?
– Который заблудился.
– Так я-то с ним не общался! Помню, что всклокоченный был весь, трясся, головой дергал и оглядывался каждую секунду. Все орал: «Оставьте меня! Оставьте меня!»
– Кому?
– Просто орал. Когда оглядывался, тогда и орал.
– А что с ним дальше произошло?
– Не знаю, увезли его, и все. Кто он, откуда, – понятия не имею.
– Интересно. – Глаза Лизы заблестели. Это было то, что нужно.
Максим стоял в стороне и слушал; он улыбнулся, увидев, как загорелась Лиза.
– Лизок, как мало тебе нужно для счастья! Тебе дольку лимона принести?
– Чую, что тут и целым не обойтись, – ответила она и вернулась к интервью:
– Вы сказали, что одного нашли живым. Были и другие? Они были мертвы?
– Ага. На моем веку нашли парня и девушку. Может, лет пять-шесть тому назад, точно не помню, но они тоже были приезжие! Не очень-то приятно все это вспоминать… – Он вздохнул. – Искали всей деревней, плюс милиция из города приезжала. Помню, обшарили весь лес вдоль и поперек. Парня нашли в болоте ближе к вечеру, а девку – только через три дня.
– Как выглядели трупы?
– Ох, ну вы и спросите! – замотал головой местный.
– Это нужно для программы, понимаете?
– Понимаю… – он на секунду задумался. – Парень просто лежал в болоте. Это даже не болото, а шибко заросший пруд. Есть у нас тут место такое – тины много. Может, в ней и запутался, кто ж знает? В самом центре нашли его, пришлось палками цеплять да вытаскивать. Он там дня четыре пролежал, опух, как шар. Жуть! Пока тащили, руку ему оторвали… Некоторым мужикам дурно стало, Степаныч вообще блев… – Он осекся. – В общем, вырвало его.
– А девушка? – продолжила Лиза.
– Ее нашли позже. Ну, тут и меня замутило…
– Расскажите.
Мужчина скривился, вспоминая детали, затем глубоко вдохнул и продолжил:
– Жалко девку! Волкам, лисам да боровам только дай побаловаться мясом, ага, вот и растащили бедняжку на куски по лесу!.. Грудь, живот, лицо были полностью обглоданы, левую руку и ногу так и не нашли. Только по волосам и поняли, что девушка. Жуть!..
Лиза слушала, не перебивая. Ей удавалось сохранять спокойствие и воспринимать рассказ с позиции продюсера программы.
– Семен, а это как-то связано с заброшенным домом?
– Как связано?
– Я не знаю, может, у вас есть предположения?
– Да ну, – он махнул рукой, – дом-то тут при чем?
– Вы были там?
– Бывал пару раз, когда с мужиками на охоту ходили.
– Дом как дом?
– Ну, там не живет никто, – замялся он. – Стоит себе, одинокий. Ночью одному, конечно, жуть. Да и днем мало приятного…
– И за пятнадцать лет вы не слышали никаких историй об этом доме?
– Хм… Я вообще стараюсь не верить во всю эту чертовщину. Хотя люди разное говорят. Я верю и не верю. С одной стороны, Бог есть, значит, и черт неподалеку, – он пожал плечами. – Вы лучше у Пантелеича спросите. Он говорил, что видел там нечисть.
– А где он? – оживилась Лиза.
– Да вот он, за кустом сидит в десяти метрах отсюда. Мы тут вместе рыбачим.
Семен неожиданно свистнул.
– Вот же говно! – заорал Слим, резко отдернул микрофон и снял наушники. – Чувак, я же в ушах тебя слушаю и микрофон держу у твоего рта! Пипец! Ты хочешь, чтоб я оглох на хрен?!
Местный с открытым ртом слушал брань, явно не понимая ни слова. Лиза не выдержала и рассмеялась, а следом за ней и Макс. Один Роб продолжал с каменным лицом смотреть в монитор.
– Пантелеич! – дослушав ругань звукоинженера, крикнул Семен. – Пантелеич, поди сюда!
Несколько секунд спустя кусты раздвинулись, и в зарослях камыша показалось недовольное лицо пожилого мужчины.
– Ты чё орешь, ёп-та? – пробурчал он. – Рыбу распугать хочешь?
– Поди сюда! – продолжал Семен. – Тут телевидение приехало!
Лицо снова скрылось из виду, и через минуту из зарослей вышел человек в спецовке.
– Добрый день, – негромко поприветствовала его Лиза.
– Слушаю, – деловито ответил тот.
Лиза с большим вниманием слушала нового собеседника. В ее голове было много вопросов, но она боялась сбить его с мысли и упустить что-то действительно важное и интересное. Валентин Пантелеевич оказался настоящей находкой для съемочной группы: все, что он рассказывал, было как нельзя кстати.
– Родился здесь, и похоронят меня на этой земле, – начал он свой рассказ. – Еще в детстве часто бегали к тому дому и возвращались только на закате. Бывало, с пацанами и ночью там шастали. Правда, утром получал ремня от бати, но оно и понятно – небезопасно это. Еще моя бабка, царство ей небесное, говорила, что то место проклятое! Земля там гнилая – это точно. Сплетни ходят всякие, одной истории вроде как нет. Кто-то говорит, что когда-то на том самом месте, где стоит дом, было кладбище самоубийц, а кто-то рассказывает про мужчину, который сошел с ума и зарубил топором жену и детей. Разная правда… В любом случае, творится там неладное. Ночью в тех местах лучше не бродить. Да и днем не надо: береженого Бог бережет. Сколько трупов находили в этих местах – все неподалеку от дома! Кто в болоте увязнет, кто на опушке смерть свою найдет… Это уж потом зверье тело по лесу растащит, а умирали все они рядом с тем местом. Бывает, на охоте задержишься, глядь, а уже закат начался. В лесу-то всегда темно, время по-другому тянется… Так и попадал несколько раз в те края с наступлением ночи. И вроде лес как лес, ничего особенного, но страх нападает такой, что ноги уносишь – только пятки сверкают! Сколько раз за свою жизнь ночевал в чаще и на болотах, но такое только там испытывал. Помню, однажды после полудня сел в лесу на дерево поваленное. Сижу, слушаю птиц да отдыхаю перед обратной дорогой. Деревья шепчутся, ветер верхушки теребит. Даже забыл, что тот дом рядом, его за ветвями и не видно было. Отдыхаю, думаю о своем, вдруг слышу – за спиной ветки затрещали. Я ружье выхватил, обернулся – никого. Прислушался – тихо. И нет, чтобы убраться оттуда, я, дурак, снова сел. Думаю: «Охота совсем с ума свела, весь на нервах. Ну, ничего, еще минут пять посижу и домой пойду». Слышу – опять треск. На этот раз ближе. Ну, тут уж точно не послышалось. Понимаю, что не один я здесь. Вглядываюсь – ничего. Вдруг за спиной как будто пробежал кто-то – и в кусты! Оборачиваюсь – опять никого, только ветки качаются. Хм, думаю, животное с людьми так не играет! Не зверь это. Медленно пошел назад, аккуратно ступаю по земле, чтобы не шуметь. Тут опять сбоку ветки затрещали, да так, что погнулись, и кто-то быстро побежал от меня вглубь леса! Кто это – не разглядеть. Ружье держу прикладом к плечу, а самого страх разрывает. Я быстрее попятился назад, боюсь оборачиваться спиной к тому, кто со мной играет, а с какой стороны ждать – знать не знаю. Сделал несколько шагов, остановился и слушаю: тихо настолько, что аж мурашки по коже. Птицы замолкли, ветер стих, словно и не в лесу вовсе. Сердце стучит о ребра, дышать тяжело, вот-вот паника накроет. Несколько раз вдохнул глубоко, шепчу себе: «Пантелеич, успокойся. Успокойся, сукин сын!» А сам потихоньку отхожу подальше от того поваленного дерева. И только я начал успокаиваться, етить твою мать, как вдруг кто-то тронул меня за плечо. Как будто маленькой, очень мягкой ладошкой, но так уверенно, что меня аж шатнуло! И такой холод шел от этой ладошки, словно льдом плечо обожгло…
Все затаили дыхание. Даже Слим прекратил изучать собственные обкусанные заусенцы и не сводил глаз с рассказчика. Валентин Пантелеевич вытер лицо рукой и продолжил:
– Когда я обернулся, там никого не было. Ни единой души. Но я чувствовал, что рядом со мной кто-то стоит. Это вызывало такой ужас, что и передать невозможно. Я уж было хотел бежать, как хруст раздался уже передо мной. Метрах в пяти зашевелился небольшой куст, рядом с ним, как от ветра, согнулась трава. Затем этот «ветерок» пробежался до ближайшей сосны и исчез за ней. Через некоторое время как будто ребенок рассмеялся. Я уставился на сосну, за которой исчез ветер: в самом низу, рядом с землей из-за дерева выглянула голова. Обычная лысая голова, только очень круглая и бледная. Но лицо было маленькое, с младенческими чертами. Представляете лицо ребенка на голове взрослого человека? – Лиза кивнула в ответ. – Оно посмотрело на меня и улыбнулось. Никогда этого не забуду, никогда… – он перевел дыхание. – Дальше помню только лес. Как добрался до деревни – словно из памяти стерли. – Мужчина замолчал.
– Так Пантелеич и познакомился с колобком! – Сёма от души расхохотался.
– Вот бы сейчас тебе лопатой в дюндель залепить, а! – выпалил оскорбленный рыбак.
Съемочная группа все так же безмолвствовала. Лиза не знала, о чем думают коллеги, но ее мысли были противоречивы. Это было именно то, что ей нужно, но в глазах местного был такой неподдельный ужас, что воспринимать заброшенный дом с привычной профессиональной иронией становилось все сложнее.
– Пантелеич, ты лучше расскажи, как ты потом весь дом облев… – осекся Семен. – Как тебя потом рвало весь вечер!
– Да иди ты в пень, дурень! – прикрикнул на него старший товарищ. – Я о серьезном говорю! Перед телевидением, можно сказать, душу наизнанку выворачиваю, а ты мне про блевотину, дубина!
Семен снова захохотал:
– По тебе психушка плачет, Пантелеич!
– По Катьке с полевой, по Витальичу и Синицыну тоже плачет? – еще громче парировал тот.
– Да по всем вам плачет! Кто с дуркой по жизни, тот весь в этих историях, как еж в иголках. Я вот не видел ни хрена и не чувствовал! Не до того нормальным людям.
– Ты ни хрена не видел и не чувствовал, потому что ты слепой и тупой, как старый лось. – Пантелеевич брезгливо скривился. – Все, отстань от меня!
– Ага, а ты шибко умный! Барабашки всякие чудятся от ума, не спорю, – продолжал паясничать Сёма. – Может, у тебя маразм начался или этот, как его… – он на секунду задумался, вспоминая нужное слово, – клинукс, о!
– Ой, – по-детски передразнивая, воскликнул Пантелеевич, – я же говорю, тупой! «Климакс» выговорить не можешь! Во рту говно, вот язык и запутался!
Семен продолжал заливаться смехом, а Валентин Пантелеевич покрутил пальцем у виска и махнул рукой:
– Вот так и живем тут с дебилами по соседству. – Он вздохнул. – Родился здесь, и похоронят меня на этой земле, – повторил он.
Лиза с трудом сдерживала смех, глядя на его разочарованное лицо. Их диалог был настолько искренним и наивным, что не мог не забавлять столичных гостей.
– Вот, – вмешался Слим, – а ты говоришь, что я чушь несу…
Лиза обернулась:
– Ты – озлобленный и надменный, не имеющий царя в голове человек. Не сравнивай себя с этими людьми, умеющими прощать и не злиться друг на друга даже при ругани.
– А ты – сама мать Тереза?
Лиза отвернулась, ругая себя за то, что поддалась хорошему настроению и заговорила с этим охламоном. Роб все так же внимательно смотрел в монитор камеры, а Макс стоял неподалеку и улыбался, наблюдая за всем как бы со стороны.
– Скажите, – выдержав паузу, спросила Лиза, – вы перечислили людей, которые, как и вы, видели призраков рядом с тем домом?
Мужчина взглянул на нее и приподнял бровь:
– Вы тоже меня за сумасшедшего держите?
– О, нет! Мы во время съемок такого наслушались и насмотрелись, что никаких сомнений в существовании потусторонних сил лично у меня нет.
Он недоверчиво прищурился.
– Я вам искренне верю! – Лиза была серьезна. – Я сама не раз наблюдала странные явления.
– Здесь, в деревне людям только дай пищу для сплетен. Из любой правды сделают такое, что и самому верить не захочется.
– Поверьте, в городе этого не меньше.
Валентин Пантелеевич опустил глаза:
– Витальич женщину там видел. Она появилась посреди болота и выла, как волк, что есть мочи. Говорит, кровь в жилах застыла от ее воплей. Синицын детей видел повешенных. Он рассказывал, что смеялись они и раскачивались на веревках, как на качелях: шеи стянуты, глаза и языки наружу, но веселятся, как ни в чем не бывало… Он – мужик бывалый, раньше во флоте служил, но после этого в ту же ночь от инфаркта помер… А за Катюшей вообще до самой деревни мужчина гнался: тело маленькое, сухое, тонкое, неживое. Худой как смерть, а руки длинные, по земле волочатся. Бежит за ней и орет, как резаный! На опушке почти догнал, но успел лишь наотмашь ладонью по спине хлестануть. Видать, дальше леса они не выходят… Слава Богу, девка вырвалась, но синяк с кровоподтеками остался, сам видел. Они же все ко мне сразу! Знают, что я пойму и поверю…
– А что за синяк?
– От шеи и почти до самой поясницы – огромная пятерня отпечаталась. Пальцы длинные и в толщину как три моих! Жуть… Жалко, не было фотоаппарата ни у кого, даже снимок не сделали. Если бы вы увидели, то даже не подумали бы в здешних лесах бродить! – Он сдвинул брови. – Катька в тот же день с братом из деревни уехала. Красивая девка была… Да почему была? И есть, наверно, в Калуге вроде как живет. Ни разу с тех пор не приезжала. Да оно и понятно…
– А что про все это власти говорят?
– Да им-то что? – Он усмехнулся. – Пока не помер никто, вообще внимания не обращали. Это когда трупы начали находить, они забегали, как мандавошки от керосина. Ой! – Пантелеевич испуганно посмотрел на Лизу. – Извините. Испортил пленку, да?
– Нет, мы это вырежем, не переживайте.
– Обязательно вырежьте. А то моя увидит по ящику и пристанет с расспросами, откуда я знаю, от чего они бегают. – Мужчина впервые за весь разговор улыбнулся.
– Значит, власти ничего не предпринимают? – возвращаясь к теме, уточнила Лиза.
– А что они сделают-то? Ну, пройдут по кромке леса местные кривоногие в погонах, да из Москвы пришлют пару человек в костюмах с пузами наперевес. Порасспрашивают нас, а потом на зверей спихнут, мол, кабаны агрессивные стали, и отчалят восвояси бюрократии учиться.
– А дом как стоял, так и стоит…
– А что с ним будет-то? Местные теперь ни шагу туда, а детишек чиновников вообще корова языком слизала. Одно время они там гулянки устраивать повадились, а сейчас даже не заезжают в эти края, боятся. Так и стоит он, слухи рождает. Сносить бесполезно! Только нечисть растревожишь… Да и кто это делать будет? Сейчас, тьфу-тьфу-тьфу, вроде угомонились уродцы эти.
– Ну, надеюсь, мы хоть чем-то поможем. Постараемся обратить внимание общественности. – Лиза деловито закивала, прекрасно понимая, что сказала ерунду. Ничем, кроме наплыва сумасшедших, ищущих доказательства собственной правоты, они помочь деревне не смогут.
– Спасибо, дай-то бог! – искренне ответил мужчина. – Господь вам в помощь!
Лизе стало неловко. Она пользовалась им, выклянчивая истории, способные сделать рейтинг. Именно так! А ведь он поделился с ней самым сокровенным. Это был настоящий крик души, в котором было отчаяние и страх за себя и за свою семью. Она отвела глаза. «Боже мой, Лиза… – промелькнуло в ее голове. – Ты превратилась в лживую желтушницу! Это кошмар… Где та девочка, которая хотела делать свою работу во имя людей? Она бесследно исчезла… Поздравляю тебя, Лиза, теперь ты сучка даже в собственных глазах!»
Девушка повернулась к Робу и негромко произнесла:
– Стоп моторы.
Роб и Слим послушно прекратили запись и застыли в ожидании. Лиза вновь обратилась к оператору:
– Роб, сними перебивки с героем, а потом пейзажи, о’кей? Все со штатива.
Роб кивнул, переставил вторую камеру для другого ракурса, а первую направил на руки Валентина Пантелеевича.
– Мы с вами сейчас поговорим, а оператор снимет детали: руки, глаза, в общем, то, что не снимал во время интервью, хорошо?
– А мне где стоять? – непонимающе поинтересовался местный.
– Стойте там же и просто говорите со мной.
– Хорошо.
– Я постараюсь сделать этот материал интересным, и, возможно, откликнутся те, кто сможет вам помочь. Существуют люди, которые занимаются чисткой подобных мест…
– Мы туда с батюшкой ездили. Он освящал те места, но толку мало.
– Попробуем найти научное объяснение этих явлений.
Он пожал плечами:
– Да как ни объясняй, а умерших уже не вернуть…
– В этом вы правы. Но все-таки попытка – не пытка.
– Не пытка, – согласился Пантелеевич.
Роб снял камеры со штативов. Слим на удивление оперативно свернул все шнуры и сложил «журавль» в машину.
– Сняли, – резюмировала Лиза.
В этот момент зазвонил ее мобильный. Это был егерь. В трубке послышался уже знакомый голос, но что именно он говорил, разобрать было невозможно – связь постоянно прерывалась.
– Алло, – сказала Лиза. – Я вас не слышу, алло!
– Вы……ще……ли… М… и… да?
Лиза отменила входящий вызов.
– Тут со связью беда. У озера еще хоть как-то ловит, а в чаще вообще не берет, – сообщил Пантелеевич.
– Я уже поняла, – кивнула она и перезвонила.
На дисплее высветилось: «Соединение не удалось».
Макс подошел к Лизе:
– Егерь?
– Да. Ничего не слышно вообще. Нет сети.
– Ну, он знает, где мы, так что уже должен подойти.
Пантелеевич прислушался к их разговору и робко спросил:
– Вы к дому хотите проехать?
– Да, – отозвалась Лиза. – Дороги мы не знаем, так что ждем егеря.
– Хм… – Он улыбнулся. – Только возвращайтесь засветло.
– Мы туда на пару дней.
– Как это? – Его глаза округлились.
– Нам нужно что-нибудь снять, иначе истории не получится.
– В ночь, туда? – Он поменялся в лице. – Вы все-таки думаете, что я из ума выжил…
– Господи, ну что вы такое говорите? Конечно, мы так не думаем!
Вновь раздался звонок.
– Алло, – Лиза отошла к центру небольшой поляны подальше от тенистого берега. – Алло, я вас не слышу, – на дисплее телефона появилось одно деление сети. – Мы ждем вас у озера. Мы уже взяли два интервью и готовы ехать дальше. Алло! – Связь прервалась.
Девушка расстроенно убрала трубку и, попрощавшись с Семеном и с Валентином Пантелеевичем, села в машину, а за ней и остальные участники съемочной группы.
Рыбаки, проводив взглядом гостей, вернулись к своим делам.
– Ну, что думаешь, Лизок? – Макс вопросительно посмотрел на девушку.
– Ждем, что тут думать.
– Да нет, я про рассказы наших новых друзей.
– А-а-а… Думаю, материала маловато, но на обратном пути заедем в деревню и добьем. Егеря порасспрашиваем, желательно бы еще и женщину разговорчивую найти. А для полного счастья, может, дети местные что-нибудь расскажут…
– Да это ясно!.. Я про все эти неприятные истории.
– Максик, истории как истории. Про невесту-утопленницу из Останкинского пруда и про полтергейст в Нижнем Новгороде – тоже занятные сплетни. И что теперь, по Хованской лучше не гулять и в Нижний не соваться?
Он поднял брови и пожал плечами:
– Ну, если так рассуждать, то можно и на Чернобыльскую м с переехать…
– Ох уж эти ваши мужские крайности! – Лиза мило улыбнулась и уставилась в телефон.
Съемочная группа продолжала в ожидании егеря томиться в машине. Несмотря на солнце, у воды было прохладно, а в креслах «Мерседеса» сидеть куда удобнее, чем на земле, покрытой прорастающей травой и слежавшимися прошлогодними листьями.
Лиза волновалась. Судя по всему, эта съемка была действительно нужна и интересна только ей одной. Роб просто хорошо выполнял свою работу; Макс дорабатывал на проекте последние деньки, поэтому ждать от него инициативы не приходилось; Слим был принципиальным противником работы как таковой. Вынужденное бездействие воспринималось коллегами как шанс вернуться обратно.
– Ну же, черт бы тебя побрал! – не успокаивалась она. – Где ты ходишь?
– Лизок, побереги нервы. Скоро придет, – заверил Макс.
– За это время можно было уже дважды пройтись до деревни и обратно!
В разговор вмешался Слим:
– Может, его призраки чпокнули, пока он плелся к нам? Чувак с удочкой сказал же, что они жестят рядом с тем местом.
Лиза не отреагировала.
– Может, подождем пару дней, – не унимался тот, – и найдем домишко по запаху? Заодно трупешник отснимем. Робот, у тебя есть объектив для макросъемки? – обратился он к молчавшему Робу. – А чё, прикольно будет! Заодно снимем интимную жизнь опарышей!
Лиза задумчиво смотрела перед собой.
– Может, попросить Семена показать нам дорогу?
Макс взглянул на спины рыбаков.
– Давай подождем еще немного, а потом поговорим с ним.
– Ждать не придется, – вмешался Роб. – Пришел.
Лиза встрепенулась:
– Где?
– Справа от нас.
У самой лужайки, меж двух огромных сосен стоял пожилой мужчина. Он смотрел в их сторону и ждал, когда его заметят. Лиза торопливо открыла окно:
– Мы вас заждались! – крикнула она.
Он улыбнулся и махнул рукой, приглашая за собой.
– Садитесь в машину!
Егерь не спеша отвернулся и двинулся в сторону леса. Лиза откинулась на спинку кресла.
– Странный персонаж. Как его зовут?
– Федор Степанович.
– Ну что, давайте за ним…
Они въехали в лес – и очутились в другом мире. За спиной осталась залитая солнцем лужайка, а впереди поджидала прохлада старого леса, скрывавшего свои тайны под покровом вечного полумрака. Егерь прошел глубже и остановился. Съемочная группа подъехала к нему вплотную.
– Федор Степанович, может, все-таки, сядете в машину?
– Да, придется. Путь неблизкий. – Он легко забрался в салон и присел напротив Макса. – Сейчас по прямой метров двести и налево, потом до сгоревшего дерева и направо. Дальше подскажу.
– Сколько всего километров? – уточнил Роб.
– Не меньше пяти, и приготовьтесь – будет трясти.
Роб посмотрел на Лизу, ожидая ее команды. В его взгляде читался вопрос, понять который было несложно. Она ответила уверенным кивком и добавила:
– Все будет в порядке. Поехали.
Дом
Путь через лес оказался нелегким. Дороги попросту не было. Местами приходилось проезжать вплотную между деревьями, задевая их зеркалами. Летом густой живой ковер разрывали проплешины, и этого было вполне достаточно, чтобы следовать в нужном направлении. А сейчас о том, что здесь когда-то проезжали машины, свидетельствовали лишь две еле заметные колеи, неравномерно заросшие травой. Поэтому водителю приходилось быть максимально внимательным, чтобы не сбиться с проторенного пути.
Через полчаса группа выехала на небольшую лужайку. Роб остановил машину.
– Куда дальше? – негромко спросила Лиза.
– Приехали, – приподняв брови, констатировал Федор Степанович.
– Приехали? А где дом?
– Он внизу, за этими деревьями, – егерь ткнул пальцем в лес.
– В смысле – внизу? Мы туда не проедем?
– К самому порогу – нет. Но можно считать, что уже добрались. Осталось пройти пешком метров сто – сто пятьдесят, и все.
– Выходим, – скомандовала девушка и первая открыла дверь.
Влажный, прохладный воздух ударил в ноздри. Она глубоко вдохнула, закрыла глаза и сладко потянулась:
– У-у-у-у-у… Воздух сумасшедший!
– Дикий лес ни с чем не сравнится, – согласился егерь.
– Точно.
Следом из машины выбрались все остальные. Роберт направился к багажнику, но Лиза его остановила:
– Давайте сначала увидим дом, поймем, что и как, а потом достанем оборудование и пакеты.
Он послушно отошел от машины и заблокировал двери с помощью брелока. Машина издала негромкий свист и щелкнула замками.
– Ты еще на щеколду закрой и шваброй подопри! – посоветовал Слим. – А то мало ли что, столько людей тут бродит, лучше не рисковать!
Макс улыбнулся, Роб не обратил внимания на подначку, а Лиза ее даже не услышала. Она была целиком погружена в мысли о работе, ощупывая своим цепким продюсерским взглядом каждую деталь.
– Мне уже нравится! – воскликнула она. – Кадр, конечно, не передаст всю глубину, но место фантастическое! Это просто русская готика! Потрясно!
– Мне тоже нравится этот лес, – отозвался егерь.
– Не боитесь привидений?
Он улыбнулся:
– Следуем дальше?
Она кивнула.
Спустившись с невысокого холма, густо заросшего сорняком, компания вышла на узкую извилистую дорожку, выложенную камнем. По обе стороны застыли в ожидании солнца колючие кусты роз, провожая непрошеных гостей прямо до крыльца. Каждый сантиметр земли беззвучно радовался здешнему безлюдью. Густые заросли, окутавшие двор, напоминали засохшие джунгли, сейчас, весной, уже кое-где тронутые зеленью.
Одинокий дом в низине, окруженный огромными деревьями, словно прятался от чужих глаз. Он взирал на пейзаж своими глазницами-окнами, скрывая все, что внутри, и отражая в стеклах лишь окружающий мир. В окнах можно было разглядеть лишь очертания штор, словно мантии, свисающих с массивных карнизов.
Благородный двухэтажный особняк в лучших традициях неоклассицизма под влиянием времени и уединения превратился в настоящий «дом с привидениями». Хотя ровные линии вытянутых окон, многоуровневые козырьки крыши, портик с массивными колоннами словно возвращали новоприбывших в эпоху лощеного Ренессанса.
Стены особняка имели блеклый серо-зеленый оттенок. Мох клочьями разрастался по штукатурке, прижившись в углах и трещинах. Дожди и солнце перекрасили кровлю в тускло-коричневый цвет и облупили краску на ставнях.
На удивление, все стекла были на месте, хотя и покрыты трещинами и кое-где разбиты. Обычно любой заброшенный дом переживает неравную схватку с вандалами, но этот пострадал только от времени.
Участники съемочной группы во главе с егерем не спеша спустились по дорожке к самому дому и остановились у широкой лестницы, ведущей к парадному входу.
– Да… – Лиза с восхищением оглядела дом. – О таком локейшене можно только мечтать! Природа, безусловно, лучший декоратор. Фантастика!
– Ни одной живой души уже несколько лет, – тихо сказал старик.
Максим столь же внимательно рассматривал здание:
– Федор Степанович, а внутри что-то есть или только голые стены? Вы там давно были?
Тот кивнул:
– Внутри осталась кое-какая мебель. Даже пианино есть. – Егерь показал на второй этаж. – Вон там стоит, пылится. Осматривал недавно. Судьба у меня такая – бывать здесь. Когда-то просто работал, а сейчас это место – часть меня. Уж сколько лет прошло, а все никак не могу покинуть его. Тянет сюда, как магнитом, – он задумался.
– Кто на нем играл?
– Да кто ж знает… Кто-то, когда-то.
– Здесь везде «кто-то когда-то», – ответил Макс.
– И «кого-то» тут тоже частенько бывало, как я понял, – добавил Слим. – Здесь можно устроить отличный готический трах! Сколько здесь челов раскромсали, батя? – обратился он к егерю.
Тот посмотрел на юношу:
– У каждого дома своя история. Где-то счастливая, где-то горькая, но смеяться над этим нельзя. Истории живут в стенах и могут повторяться. Не стоит обижать тех, кто когда-то создавал их.
– Да я тупо хотел уточнить.
– Тупо хотел – тупо получилось, – оборвала его Лиза и обратилась к Федору Степановичу. – Это вся территория?
– Нет, на заднем дворе есть небольшое озеро, уже почти болото. Паводки совсем размыли края, близко лучше не подходить.
Она кивнула в ответ.
Кусты вплотную прижались к стенам дома, затрудняя путь к озеру. Осторожно раздвигая заросли, чтобы не схлопотать хлесткий ответ потревоженных веток, съемочная группа пробралась в намеченное место. В десяти метрах от дома действительно была вода. Берег совсем зарос камышами, и подойти к нему было практически невозможно.
– Со второго этажа можно лучше разглядеть озерцо, если надо, – произнес местный.
– Еще как надо! – вдохновенно ответила Лиза. – Макс, ты только посмотри на это чудо!
– Да, Лизок, впечатляет.
– Господи, сколько всего интересного тут происходило за сотню лет! Здесь же жили люди, семьи, росли дети, старели родители… На этом берегу наверняка играли ребятишки, а ночами рассказывали друг другу страшилки, боясь выглянуть в окно и посмотреть на темную воду.
– Все, как ты хотела! – он слегка улыбнулся.
– Думаю, картинка будет нереальная!
Со стороны заднего двора дом выглядел намного хуже; видимо, сказывалась большая влажность. Стены полностью заросли почерневшим мхом и потрескались от серьезной усадки. Одиноко выпирающий балкон был почти разрушен. Когда-то рельефные балясины превратились в обветшалые металлические каркасы с кусками осыпавшегося цемента, напоминая кости, покрытые неравномерным слоем мяса. Ставни покосились, а выступающие козырьки крыши обвисли, словно растаявший шоколад. В общем, зрелище было плачевное. Если со стороны фасада время как будто остановилось, то с противоположной стороны казалось, что стрелки часов летят с неимоверной скоростью, разрушая все вокруг.
– Здесь пахнет страхом, – негромко произнесла Лиза. – Смертью и человеческим страхом.
– Так, Лизок, не начинай, – махнул рукой Макс. – Давай без этих подготовительных нюансов.
– Ты не чувствуешь?
– Я чувствую, что здесь пахнет старостью, а насчет смерти ничего не могу сказать, не нюхал.
– По мне, – вмешался Слим, – тут пахнет говном и селедкой. Если так пахнет смерть, то я знаю, что подарить ей на день рождения.
Лиза кивнула:
– У некоторых так пахнет жизнь.
– Ну, это уже гон с вашей стороны, товарищ продюсер! – возразил тот.
– Ты верно понял, чью жизнь я имею в виду. Умный мальчик. – Лиза натянуто улыбнулась. – А теперь иди и принеси все оборудование к крыльцу.
Слим приподнял бровь:
– Продюсер уверен, что именно этим я займусь в ближайшее время?
– Продюсер уверен в этом на сто процентов.
Роб дослушал их перепалку и молча направился к машине, но Лиза остановила его.
– Роб, побудь с нами. Нам нужно обсудить, где мы поставим камеры. – В ее тоне слышался металл.
– Я только достану сумки из багажника… – неуверенно произнес он.
– Этим займется Слим.
– Я отвечаю за звук, – парировал молодой человек.
Лиза перевела на него холодный взгляд:
– О, да, ты прекрасно отвечаешь за него! Особенно сегодня, когда всю твою работу проделал Роберт, загрузив в багажник кассеты, петлички, «журавли», шнуры, крепежи и жесткие диски.
– Думаешь, перетрудился?
– Вот сейчас ты это и проверишь.
– Не думаю.
Лиза продолжала улыбаться:
– Это твое нормальное состояние. – Она издевательски подмигнула ему. – Так идешь?
– Нет. – Он столь же язвительно растянул свои губы в подобии улыбки.
– Ну, что ж. – Она пожала плечами. – Раз ты отказываешься работать, то нам придется обойтись без тебя. Сейчас позвоню Полю и сообщу ему о твоем решении. – Она достала из кармана мобильный телефон.
Слим внимательно следил за движениями Елизаветы, но не торопился сдвинуться с места. Лиза включила телефон и нашла номер Поля в записной книжке.
– Одну минуту, Федор Степанович! – сказала она, набирая номер шефа. – Рабочие моменты.
Егерь пожал плечами и отошел в сторону.
Телефон молчал. Лиза застыла в ожидании, затем отстранила трубку от уха. На дисплее появилась фраза: «Не удалось дозвониться». Елизавета попробовала еще раз, но и эта попытка не увенчалась успехом.
– Не получается?! – в голосе Слима звенел сарказм.
Она проигнорировала его и в третий раз нажала кнопку вызова.
– Боюсь, что ничего не выйдет, – резюмировал Слим. – Если бы ты была внимательнее, то заметила бы надпись в левом верхнем углу.
«Нет сети! – подумала Лиза. – Новая радость для этого урода».
– Федор Степанович, – вновь обратилась она к старику. – Здесь везде не ловит телефон?
Он пожал плечами:
– Иногда можно найти сеть. Просто дом в низине, так что лучше подняться на второй этаж, – егерь ткнул пальцем на балкон. – Или можно попытаться подняться к машине, там, скорее всего, связь заработает.
Лиза с довольным видом обратилась к Робу:
– Ну что, идем к машине?
Он без слов развернулся и исчез в высоких зарослях.
– Максик! – Лиза улыбнулась. – Поможешь разгрузиться?
– Лизок, ты же знаешь, я всегда был готов помочь тебе «разгрузиться»!
– Дурында! – выпалила девушка и направилась вслед за Робом.
Солнце, изредка выглядывавшее из-за густых облаков, ласково заигрывало с деревьями. Мир просыпался под согревающими лучами, но стоило раскаленному шару скрыться из вида, как лес снова погружался в серость ранней весны. Лиза в сотый раз вдохнула чистейший воздух и закрыла глаза. Здешние тишина и неторопливость казались нереальными после Москвы, не замечающей ничего, кроме торопливых стрелок часов и цепляющих взгляд биллбордов. Ветер шуршал верхушками деревьев, а скрип стволов аккомпанировал этой странной песне.
Елизавета стояла, прислонившись к каменным перилам, и наблюдала за Робом и Слимом, выгружавшими из сумок оборудование. Их молчание сейчас было чертовски уместно: слушать музыку леса было куда приятнее, нежели человеческие голоса. Макс бродил по территории с телефоном в руках, пытаясь нащупать хотя бы одно деление сети, а местный сидел на ступеньках и с интересом наблюдал за гостями. Во всем этом спокойствии что-то было не так, и Лиза сначала не могла понять, что именно ее смущает.
– Федор Степанович, а тут есть птицы?
– В лесу много.
– Хм… Там, у озера, рядом с деревней, они заливались, перекрикивали друг друга, а здесь их вообще не слышно! Такая тишина неестественна для леса.
Егерь скривил губы, сложил брови домиком:
– Согласен, это странно, но так уж повелось… В этих местах редко можно услышать птиц. Изредка слышно, но не близко, и то – когда ветер доносит.
– А в чем дело?
– Не знаю. Видимо, бывают такие места на земле, которых избегают животные.
– Впервые сталкиваюсь с таким.
– Здесь нет ни зайцев, ни волков, ни лис. Даже кабаны стороной обходят. Охотникам здесь точно делать нечего.
– Но это же странно!
– В мире много странного.
В этот момент раздался восторженный вопль Макса:
– Есть!
– Нашел? – уточнила Лиза.
– Да! Здесь немного ловит!
Он стоял в пятидесяти метрах от дома на холме. Сзади метрах в пяти плотной стеной возвышались сосны, а за деревьями выше по склону стоял их минивэн, которого отсюда не было видно.
– Набери Поля.
Слим на секунду отвлекся и посмотрел на Лизу. Она увидела это боковым взглядом, но сделала вид, что не заметила.
Минуту спустя Макс отозвался:
– Автоответчик. Думаю, сам перезвонит.
– Куда он тебе перезвонит, если тут ни хрена не ловит? – разочарованно пробубнила Лиза.
– Что?
– Ничего! – крикнула она. – Иди сюда, потом наберем.
Макс уверенным шагом направился к ней.
– Ну что, пора в дом, – обратилась Лиза к старику.
Роб собрал пустые сумки и оставшееся оборудование, которое они не планировали использовать для ночных съемок, и легко поднял все это на крыльцо. Федор Степанович, не говоря ни слова, подошел к двери и достал из кармана связку ключей. Только сейчас Лиза заметила, что у егеря не было больших пальцев на обеих руках, что объясняло его медлительность в поиске нужного ключа. Набравшись терпения, она продолжала молча наблюдать за суетливыми, но старательными движениями Притужалова. Наконец, найдя тот самый ключ, он уверенно просунул его в замочную скважину и повернул два раза по часовой стрелке. Замок щелкнул, и дверь со скрипом отделилась от проема. Пыль еле заметным облаком вылетела из образовавшейся щели и тут же осела на видавшие виды сапоги егеря.
– Ну вот, добро пожаловать в наш дом.
– «В ваш дом»? – иронично повторила Лиза.
– В последние годы люди – нечастые гости этого особняка. И ключи только у двоих егерей, но второй молод еще, не так хорошо знает эти места.
– Спасибо, что помогаете нам. Ценим!
Притужалов еле заметно кивнул и распахнул дверь. Лиза перешагнула порог первая, за ней – все остальные. Егерь зашел последним.
Шум ветра и скрип деревьев мгновенно стихли. В воздухе витал запах старых вещей и когда-то обжитого дома, пыли, затхлого масла, укропа и сырости. Очень знакомый запах, мгновенно переносящий в детство, к бабушке и дедушке на дачу…
Длинный узкий коридор вел в светлую гостиную, куда они пока не торопились пройти. В паре метров от входа были еще две двери – слева и справа.
– Это гостевые спальни, – со знанием дела начал экскурсию местный.
Правая комната была пустой. Лишь ветки отбрасывали тени на стены и пол, заглядывая в потемневшие от пыли окна, выходившие на фасад.
– Здесь, – он открыл дверь слева, – более обжитой уголок.
В центре комнаты стояла двуспальная кровать. Резные деревянные ножки, почерневшие от времени, едва не вросли в бугристый паркет. Постельного белья и подушек не было, но пожелтевший матрац казался вполне пригодным для ночлега.
– Если не сильно брезгуешь, можно и прилечь.
– А что это за пятна? – поинтересовалась Лиза, указывая на темные разводы на обшивке матраца.
– Ну, не кровь точно, – вмешался Максим.
– Нет, это, конечно, не кровь. Может, что-то пролили, не знаю. Тут несколько лет назад устраивали вечера молодые люди, может, они…
– «Устраивали вечера»! – хохотнул Слим. – Батя, это уже не так называется! Тут курили дурь и по полной шпилили телок, уверяю!
– Что ты несешь? – вмешался Макс.
– Говорю как есть. Развеиваю сомнения старшего поколения. Да? – он наигранно улыбнулся Федору Степановичу.
– Давай поаккуратней, хорошо?
Слим не отреагировал на нравоучения Макса и отодвинул ящик прикроватной тумбочки. Пыль густым облаком поднялась вверх, серебрясь в лучах заглянувшего в окно солнца.
– Удивительно! – воскликнул юнец. – Был почти уверен, что найду здесь парочку использованных гондо…
– Слим! – возмутился Макс. – Имей уважение хотя бы к девушке.
Но Лиза не обращала внимания на их перепалку; она была всецело погружена в атмосферу старого дома.
– А чья это работа? – Она показала пальцем на полотно у изголовья кровати.
В громоздкой раме красовалась небольшая картина маслом: на блеклом красном фоне спиной стояла женщина в сером платье.
– Это осталось от последнего хозяина. Точнее, он не был владельцем, но арендовал дом довольно долго.
– Да, мы знаем, что это был художник. К сожалению, мне не удалось с ним связаться. Вы знаете, что он умер?
– Надо же. – Егерь опустил глаза. – Не знал. Приятный был человек. Видел его здесь несколько раз.
– А кто владелец?
– Они тут не бывают.
– Они?
– Это семья; получили дом по наследству.
– А кто построил дом? Как их звали?
– Не знаю. – Федор Степанович пожал плечами и уставился на картину.
Лиза улыбнулась и обвела комнату взглядом:
– Ну что, идем дальше?
Местный молча вышел.
– Гонит, как пить дать, – негромко заявил Слим. – Точно гонит.
Пройдя узкий коридор, они вошли в просторную гостиную. Окна здесь были уже, но выше тех, что в спальнях, и света проникало куда больше. С тяжелых карнизов свисали пыльные гардины, на подоконниках лежали пожелтевшие салфетки, плетеные макраме. Посреди комнаты стоял круглый дубовый стол с шестью такими же громоздкими стульями. Слева красовался камин со следами копоти, а рядом плетеное кресло-качалка с засаленными подлокотниками. На кресло был уютно наброшен клетчатый плед, в ногах лежал коврик грубой вязки из разноцветных лоскутов. По правую руку от стола было нечто вроде кухни: небольшой сервант с приоткрытыми разболтанными дверцами и пара тумбочек, на которых стояла электрическая плита с одной конфоркой. На стене висели четыре небольшие полки, а на них – несколько тарелок и потрескавшихся чайных кружек. В общем, убранство дома было более чем скромным, но, несмотря на устрашающий слой пыли, все было прибрано и стояло на своих местах. Лиза, ожидавшая увидеть хаос или голые обшарпанные стены, внимательно осмотрела гостиную:
– Федор Степанович, а кто здесь прибрался? Понятно, что это было давно, но все же…
Он потупил взгляд:
– Я.
– Надо же! Вы с такой любовью относитесь к этому дому…
– Этот дом – единственное, что нуждается в моем присутствии. Остальным до меня дела нет. Я понимаю, у каждого своя жизнь, но все-таки приятно быть хоть в чем-то полезным. Раньше мне приходилось чаще приводить в порядок эти комнаты, но в последние годы в этом нет надобности. Здесь уже и не встретишь живую душу… – Он заботливо подвинул стул, стоявший перед ним. – Ну что, дальше?
– Да! – откликнулась Лиза. – У нас прекрасный экскурсовод. Мы готовы!
Он смущенно кивнул:
– В общем, это гостиная. Камин рабочий, но сначала нужно разжечь небольшой костер, чтобы дымоход прогрелся, иначе задымите весь дом. Дрова в сарае по ту сторону пруда. Там же и туалет.
– А что, в доме нет сортира?! – возмутился Слим.
– Нет, только на улице.
– Что за хрень, мужик?!
Егерь растерянно пожал плечами.
– Ну, я не знаю… Может, ведро есть специальное? Придумай что-нибудь, ты же у нас тут местный босс! Сооруди горшок! Ночью ходить за озеро – вообще обломно, батя!..
– Слим, – перебил Макс.
– Чего? – раздраженно воскликнул юноша.
– Дом построен в начале прошлого века, приди в себя!
– Электричество провели, а очко не смогли сделать? Это как же, мочиться в черную дыру?
Лиза бросила:
– Потерпишь.
– Я-то могу и через крыльцо свесить и вперед! Так что это ты потерпишь. – Он скривил рот и перевел взгляд на старика. – Мужик, давай, что-то думай, а то наша девочка и писюльку застудить может!
Лиза удивленно приподняла брови и на минуту застыла от такого хамства.
– Ты о моей «писюльке» беспокоишься?! Ты лучше о своей заднице переживай. Застудишь ее – считай, весь мозг себе отморозил, да и личная жизнь коту под хвост…
Слим надменно улыбнулся:
– Это у вас, баб, вся личная жизнь под хвостом находится. А у нас, нормальных парней, хвост спереди, – он зажал в кулак мошонку и дернул несколько раз. – Вот здесь! Гляди внимательно, запоминай! Будешь хорошо себя вести – покажу, как он выглядит. Хоть посмотришь на нормальный хвост, а то уже забыла небось? Могу даже дать попробовать…
В ту же секунду, неожиданно для всех, перед Слимом возник Роб. Раздался приглушенный шлепок, и одна рука крепко схватила кулак юноши, теребящий собственную ширинку, а другая впилась в горло. Словно бульдозер, он резко толкнул жертву и со стуком прижал к стене. Слим не успел даже пикнуть, как оказался в мертвой хватке существенно более мощного самца. Роб пристально посмотрел ему в глаза и негромко произнес сквозь сжатые зубы:
– Слышь, ты, «нормальный парень»! Если я еще раз услышу от тебя что-то подобное, я оторву твой маленький хвостик и засуну его тебе же в рот. – В подтверждение своих слов он еще крепче сжал кулаки. Послышался хруст, из горла Слима вырвался еле слышный писк. – Ты понимаешь всю серьезность ситуации?
Свидетели застыли. Первым пришел в себя Макс:
– Роб! – Он медленно тронул его за каменное плечо. – Роб, хорош… Он понял, отпускай! – Словно опасаясь, что в своей тихой ярости Роберт накинется и на него, как сорвавшийся с цепи бультерьер, не различающий чужих и своих. – Ты его задушишь.
Глаза Слима застыли в немом удивлении и заслезились, белки покраснели. Это было больно и унизительно, хотя он до сих пор не понимал, что произошло. Прошло еще несколько секунд, но Роберт продолжал вдавливать беднягу в стену.
– Роб, – очнулась Лиза, – пожалуйста, отпусти его, прошу тебя…
Это сработало. Через несколько секунд мощные руки медленно разжали глотку, а затем побелевший от давления кулак на штанах. Слим кашлянул и тут же рухнул на пол, скорчившись от боли.
Макс с Лизой подбежали к распластавшемуся на полу парню. Он выл, как животное, прижимая подбородок к груди и сжимая пах обеими руками. Макс осторожно взял его за плечи и попытался приподнять, но тот отдернулся, еще крепче прижимая колени к животу.
Лиза присела на корточки:
– Есть вода? – обратилась она к егерю.
– Сейчас. – Он взял с полки кружку и вышел из дома.
Девушка осторожно дотронулась плеча лежащего:
– Сможешь встать?
Тот покорчился еще немного и стих.
– Давай вместе. – Лиза медленно взяла его обеими руками и помогла присесть.
Слим послушно сел, продолжая сжимать ноги, и прижался спиной к стене. Его дреды растрепались, выпав из пучка волос, собранных резинкой. Красное лицо было мокрым от слез, из носа текло ручьем, а изо рта выделялась сукровица и тягучими каплями свисала с подбородка. Никогда еще этот наглец не выглядел так жалко. Он смолк, наконец осознав унижение, которому только что прилюдно подвергся. Это уничтожило его окончательно, и, встретившись взглядом с Лизой, он не мог скрыть страх и глубокое разочарование. Слим проиграл бой, даже не успев что-либо предпринять. Он был настолько беззащитен, что потерял контроль над собой и расплакался, как девчонка. В этот миг он ненавидел всех, кто был рядом, и самого себя – за то, что оказался настолько слабым. Слезы струились по его щекам, но он, не мигая, смотрел на Лизу. Опустошенно, брезгливо.
В комнату вошел Федор Степанович и протянул Слиму воду. Не отводя глаз, тот взял кружку и сделал несколько больших глотков. Вода потекла по шее и впиталась в футболку, оставив большое пятно на груди. Он вытер подбородок, медленно встал и, набравшись сил, улыбнулся. Это была злая улыбка униженного и мстительного человека, загнанного в угол. Еще раз взглянув на девушку, он вышел из дома, стараясь не сгибаться от боли.
Молчание нарушил Макс:
– Ну, вроде жить будет. – Егерь одобрительно кивнул. – Пусть пока проветрится.
Лиза растерянно глядела в пол, и Макс легонько тронул ее за локоть, пытаясь как-то привлечь внимание:
– Может, продолжим?
Федор Степанович подошел к лестнице, ведущей на второй этаж, и остановился в ожидании гостей. Макс и Лиза направились за ним. Проходя мимо Роба, Елизавета остановилась и шепнула:
– Спасибо.
Он кивнул.
– И все-таки он слишком гнилой, не стоит больше связываться с таким дерьмом.
Роберт ничего не ответил.
Лестница вела в просторный холл с большими витражными окнами, через пыльные потрескавшиеся стекла которых виднелся пруд. Зацветший и заросший камышами, он был не больше двадцати метров в длину и в ширину и вряд ли подавал признаки жизни, если не считать тысяч комаров, плодящихся здесь с приходом тепла. За прудом находился большой деревянный сарай, а рядом – маленькая покосившаяся будка с открытой настежь дверью. Путь туда казался крайне небезопасным для тех, кто не знает тропинки вдоль кромки заросшего берега. Дальше уже начинался лес, который опоясывал этот пятачок земли со всех сторон, постепенно захватывая все больше территории.
– Когда-то здесь был прекрасный вид, – сказал местный. – Под балконом была небольшая выстриженная полянка и чистейший пруд, в котором можно было купаться.
– Да, симпатично, могу себе представить! – согласилась Лиза. – Но и в этом виде что-то есть.
– По мне, так это дикий ужас, что стало с этим местом. Вряд ли найдется здравомыслящий человек, который станет жить в этой глуши.
– Ну почему же? – возразил Макс. – Наверняка есть люди, любящие пощекотать нервишки.
– Хочется былой красоты, жизни…
– Ну, было бы желание.
Федор Степанович еще раз взглянул на пруд:
– В общем, это выход на балкон, но туда лучше не соваться. Вы видели, в каком он состоянии.
Тусклый солнечный свет широкой полосой ложился на вздувшийся паркет холла, посреди которого лежал небольшой квадратный ковер пестрой расцветки. В остальном здесь было пусто, как и в одной из гостевых комнат внизу.
На втором этаже было три двери: две справа, ведущие, по всей видимости, в небольшие комнаты, и одна напротив. Эта дверь была больше остальных, с тяжелой резной ручкой в форме подковы.
Федор Степанович сначала подошел к двум дверям.
– Здесь были детские комнаты, – он уверенно открыл первую. – Входите.
Лиза, Макс и Роб последовали за ним.
Комната была небольшой. Одно из двух окон выходило на пруд, другое – на лес с торца дома. Ярко-желтые шторы были задернуты, в углу стояла узкая деревянная кровать, заправленная таким же желтым покрывалом. Напротив кровати стоял маленький журнальный столик, исписанный вдоль и поперек чернильной ручкой. Здесь были нацарапаны цветы, бабочки, рожицы и огромное количество матерных слов. В общем, полный спектр детской фантазии и подросткового вандализма.
– Вот ублюдки! – высказался Макс. – Убийцы истории…
– Да, злорадства у них не отнять, – согласился егерь. – Это я еще починил этот стол. Они же его совсем разломали.
На обоях рядом с кроватью также было множество нецензурных надписей с номерами телефонов, типа: «Хороший отсос петрович! Звонить 8-095-237…» Или: «Катя недорого 446-81-…» Попытки нарисовать смешные рожицы во всех случаях сводились к жуткому гротеску, а ошибки в элементарных словах и кривой почерк говорили о нетрезвости и необразованности пишущих.
Макс сел на кровать и одарил взглядом всех присутствующих:
– А кто здесь спал изначально? Чья эта комната?
Притужалов улыбнулся:
– Это была комната младшей дочери.
– Вы знали хозяев?
– Максик, – вмешалась Лиза. – Это был тысяча девятьсот третий год…
Старик улыбнулся:
– Просто я видел все комнаты, а вы – еще нет. Здесь явно жил младший ребенок, и убранство комнаты до того, как здесь побывали эти сумасшедшие подростки, выглядело иначе. Тут были куклы и платьица, которых сейчас уже, конечно, нет: все уничтожили.
– Ну, хоть что-то осталось.
– Сохранил все, что мог.
– Вы сделали большое дело, правда. – Лиза искренне улыбнулась.
– Да ну что вы, разве это большое дело!
– Очень большое! Если бы все относились к прошлому так же бережно, мы значительно лучше понимали бы настоящее.
Старик пожал плечами:
– Может быть…
– Уверяю вас! – Лиза еще раз оглядела комнату и вернулась в холл. – Здесь вторая детская? – она приоткрыла соседнюю дверь. – Можно?
– Конечно.
Эта комната была похожа на предыдущую, правда, узкая кровать, аккуратно заправленная старым красным пледом, и журнальный столик напротив были не единственными предметами интерьера. В углу стоял большой шкаф с тяжелыми дверцами. Он выглядел таким ветхим, что, казалось, развалится, если его открыть. Окна были зашторены плотными занавесками багрового цвета. На полу лежал небольшой ковер, на котором был изображен пьющий из ручья олень. Серые обои кое-где отошли от стен, вдоль плинтуса растянулась широкая полоска плесени. В углах и на потолке были заметны разводы, словно эта комната больше всего пострадала от проливных дождей. Да и сыростью здесь пахло сильнее, чем на первом этаже.
– Тут более влажно, – заметила Лиза.
– Да, эта часть дома живет без солнечных лучей, так построен особняк. Пустая комната на первом этаже и самая большая на втором, куда мы сейчас зайдем, летом просто купаются в лучах солнца, а эта часть всегда в полумраке. Зато тут прохладнее всего!
– Это тоже детская? – уточнил Макс.
– Да, здесь жила старшая дочь.
– Вы так уверенно говорите.
– Видел на фото.
Лиза встрепенулась:
– Сохранились фотографии? Нам было бы очень интересно показать их в программе!
– Есть единственная фотография, я обязательно покажу ее вам.
– Отлично! – Девушка заметно оживилась.
– Да, это супер, – согласился Макс. – А кто еще жил в этом доме?
– До того, как сюда поселился художник, здесь жила пожилая женщина, уже и забыл, как ее звали… Снимала дом лет пять, может, шесть. Она была вдовой, может, потому и уехала подальше от всех. Депрессия, знаете ли, дело сложное… – Он задумался. – Здесь она и дожила свой век.
– А до нее? – поинтересовалась Лиза.
– Так… – старик потер виски. – До нее жила семья с тремя детьми, правда, только летом и недолго – года два. Еще раньше – другая семья, но с ними я не общался.
– Он все время сдавался в аренду?
– Ну, в пятидесятые годы владельцы в нем уже не жили. – Он почесал затылок. – Затем дом долго пустовал. Очень долго. За ним, конечно, присматривали несколько женщин из деревни, поддерживали чистоту и порядок, но…
– На каких-таких началах? – удивился Макс.
– Уборщицам платили наследники, которых я, кстати, никогда не видел.
– Странно не бывать в собственном доме, но тратить деньги на его регулярную уборку…
Старик продолжал, игнорируя комментарий собеседника:
– …Это уже потом, с середины восьмидесятых его стали сдавать. Правда, последний арендатор съехал в две тысячи первом году – и с тех пор ни души. Хозяева, скорее всего, уже забыли о доме, поскольку никакие уборки не оплачивают. Вот только на мне все и держится, – он заботливо похлопал ладонью по стене, – иначе тут был бы тихий ужас.
– А вы? – поинтересовался Макс.
– Что я?
– Как давно вы здесь?
– Я не могу сказать, что я здесь. Я, по большому счету, везде. Но, безусловно, бываю тут частенько.
– И с какого года?
– А вот как съехал художник – с две тысячи первого получается. До этого только слыхал про этот дом да видел издалека, когда в этих краях охотился.
– И что же так прикипели к этому месту?
Старик улыбнулся:
– Хорошо мне тут, тихо, спокойно. Нет навязчивых людей, которые так и норовят проявить любопытство, а потом… В общем, не ладится у меня с ними, одиночка я.
– Простите, – Лиза заговорила тише обычного, – а можно нескромный вопрос?
– Конечно.
– А семья? Ну, супруга, дети? Извините, если не совсем уместно…
– Да ничего, – егерь кивнул. – Супруга далеко отсюда, изредка видимся, не живем ведь уже. Дочку вижу не чаще, как Бог даст, она тоже не в этих краях обитает. А сын здесь, в деревне, с семьей живет – здравствует, хотя особо не жалует. Говорит, его младшенький боится меня, вот я и не захаживаю к ним. Если внук ко мне не привык, зачем пугать ребенка своей ряхой?
– Вы вроде не Бармалей, чего вас бояться? – отшутился Максим.
– Люди разные… Да и на мир мы смотрим по-разному.
– Может, вам побриться? – предложила Лиза, взглянув на густую бороду старика.
– В данном случае не думаю, что это как-то поможет.
Компания погрузилась в тишину, которую прервал легкий свист ветра, ворвавшийся в щели ветхих рам. Федор Степанович со скрипом открыл дверь настежь:
– Ну что, у нас еще одна комната.
Большая дубовая дверь тяжело открылась, и съемочная группа очутилась в просторной спальне, которая занимала все правое крыло второго этажа. Это была самая большая комната в доме – и самая заставленная из всех.
– Хозяйская спальня, – с гордостью произнес старик. – Самая светлая комната в доме.
Лиза, Макс и Роб, оглядываясь, переступили порог.
Обстановка этой комнаты сохранилась лучше всего. Старинная кровать на массивных ножках с огромным резным подголовником цвета темного ореха выглядела внушительно. Она была настолько широка, что на ней смогли бы с комфортом разместиться четыре взрослых человека, не касаясь друг друга телами. Аккуратно заправленная красным покрывалом, она покоилась в осознании своего величия. Высокий матрас словно заманивал гостей в царство Морфея. Венчали всю эту красоту четыре подушки столь же густого красного цвета, которые лежали так ровно, будто их поправляли с помощью линейки. По бокам стояли небольшие прикроватные тумбочки с отполированными до блеска ящичками. Над ними висели небольшие розовые бра с болтающимися веревочками-выключателями.
Слева стоял большой комод, выполненный в том же стиле, что и вся мебель спальни, с резным орнаментом на дверцах в виде переплетенных ветвей. Рядом располагалось трюмо с аккуратно придвинутым к нему стульчиком. Большое зеркало, кое-где почерневшее от времени, было единственным во всем доме и поэтому выглядело еще более эксклюзивно. Как и само трюмо, оно было окаймлено тем же растительным орнаментом. На полу лежал видавший виды огромный красный ковер, а на стенах висели три большие картины, написанные маслом. Они были выполнены техникой, напоминающей работы позднего Пикассо, сошедшего с ума от собственной ранней гениальности. На первой был изображен мужчина, прикрывающий глаза неестественно узкой и длинной ладонью; на другой женщина глядела исподлобья, улыбаясь еле заметными губами. Сюжет третьей картины был таков: человеческая фигура, полностью состоявшая из отрезанных пальцев, стригла себе ногти. Вместо головы у героя картины было глазное яблоко, а вместо ножниц – спагетти. Отрезанные ногти летели вниз и попадали прямо в открытый рот плачущего ребенка.
Завершали интерьер небольшой полукруглый стол, а рядом с ним у окна – старое пианино, о котором говорил егерь.
Лиза внимательно изучила картины и, воздержавшись от комментариев, подошла к музыкальному инструменту. Осторожно подняв крышку, она беззвучно провела ладонью по клавишам и взглянула на подушечки пальцев.
– Пыли нет, удивительно…
– Может, потому что они плотно закрыты? – предположил Макс.
Лиза пожала плечами и нажала ноту фа. Инструмент издал приглушенный, чуть раздвоенный звук, тут же поглощенный царящей в доме тишиной. Лиза добавила ля и до:
– Фа минор, – еле слышно произнесла она.
Костяные клавиши пожелтели от времени и потрескались, хотя большинство из них были на местах.
– На нем часто играли, – уверенно сказала она. – Наверное, это была хозяйка дома. Оно изначально находилось в этой комнате?
– Сколько я помню, оно всегда стояло здесь.
– Интересный звук, – Лиза вновь взяла аккорд. – Очень глубокий, но пугающий. Я надеюсь, оно не играет само по ночам?
Егерь улыбнулся:
– Никогда не слышал.
Макс подошел к окну и чуть отодвинул тяжелые занавески:
– А где наш хип-хопер? – Он внимательно изучил заросли. – Что-то не видно его разноцветный стайл.
Лиза переглянулась с Робом.
– Куда тут деться… – усмехнулся старик. – Небось, ходит рядом.
– Был борзый – стал тихий, – пошутил Максим и отошел от окна. – Вот оно, новое поколение отморозков. У вас таких не было, Федор Степанович?
– Людей, растерявших ценности, всегда хватает. Наша с вами задача – постараться указать им верный путь, конечно, если мы сами не потеряли его из виду.
– Если человек не хочет, как его можно в чем-то изменить?
– Нужно сделать, чтобы понял, а дальше он сам.
– Не знаю, не знаю… Мне такие люди безразличны, – признался Макс.
– Глядя на тебя, я все больше понимаю, что ты безразличен ко многому, – вмешалась в разговор Елизавета.
Он улыбнулся:
– Точнее, ко всему, что не касается меня. Ты это хотела сказать?
Лиза тяжело вздохнула:
– Можно и так.
– Да! – Он хлопнул себя по бедрам. – Первое, что меня беспокоит, это собственный комфорт, не скрываю! Если среди нас ты найдешь человека, который, по большому счету, живет иначе, то я готов отдать Слиму весь свой гонорар за этот месяц.
– Не хочу оставлять тебя без денег! – парировала Лиза.
– А и не получится! Ты сама прекрасно понимаешь, что все в жизни мы делаем ради себя.
– Все относительно, Максик.
– Все предельно просто, мой любимый продюсер, все предельно просто. Вот, к примеру, наше пребывание в этом доме – из чистого альтруизма? Нет! Каждому из нас от этого хорошо, так или иначе. Мне, например, нужно уйти с чистой совестью, так комфортней. Роб тоже здесь не насильно. Работа приносит деньги, деньги – еду, и так далее.
Оператор смотрел в глаза известного коллеги, не проявляя ни тени эмоций.
– Ты, – продолжал Макс, обращаясь к Лизе, – преследуешь свои цели, Федор Степанович – свои. Даже тот, кто сейчас шастает внизу, собирая дредами божьих коровок, тоже здесь ради чего-то.
– Тебя не по-детски задели мои слова! – улыбнулась Лиза.
– Да нет, просто изначальная позиция у тебя неверная. – Макс пожал плечами. – Вот вы, Федор Степанович, какую цель преследуете, тратя свое время с нами в этом забытом Богом месте? Вы же тратите силы, слушая всякую ерунду!
Местный провел рукой по седой бороде:
– В ваших словах есть правда.
– Я знаю.
– Почему я помогаю вам? Хм… – Он задумчиво оглядел съемочную группу.
– Вам очень важен рейтинг NeTV? Вы хотите, чтобы канал заработал кучу денег на рекламе с помощью интересной передачи, и генеральный продюсер еще на год обеспечил себя еженедельными перелетами Париж – Москва и обратно?
– Макс… – недовольно произнесла Лиза.
Егерь улыбнулся.
– У меня все проще. Ваш юмор мне понятен, но все правда проще. Я помню этот дом живым. Здесь бегали дети, смеялись люди… Теперь этого нет, и я скучаю по тому времени, скучаю по жизни, по неоднотонности своего существования. Поскольку мне суждено быть в этих краях, я хочу, чтобы дом снова ожил, задышал благодаря людям, чувствующим здешнюю красоту. Именно поэтому я посильно помогаю вам, надеясь, что с вашей помощью этот особняк обретет нового хозяина, – он перевел дух. – Я старый человек и уже мало на что годен. Когда заканчивается собственная жизнь, наступает время жить жизнью других. Но так случилось, что у меня нет даже этого. Хотя вряд ли вы, молодой человек, полный планов на будущее и жизненных сил, сможете понять меня…
– Нет, я вас очень хорошо понимаю. И дело в том, что вы тоже стараетесь ради себя, и это нормально! Понимаешь, Лизок? – Макс взглянул на девушку.
Она кивнула.
– Предельно понятно, Максик. Просто есть те, кто ради собственного комфорта в будущем могут жертвовать чем-то в настоящем, а ты из тех, кто хочет пожизненного комфорта без каких-либо лишений. Так не бывает.
– Все относительно, Лизок.
– Где-то я уже это слышала, – она прищурилась.
– Эйнштейн, если не ошибаюсь… – не унимался Максим, – Так что на меня баллон катить не надо, мой милый продюсер!
– Думаешь, не докатится?
Федор Степанович поднял глаза:
– Не ссорьтесь, пожалуйста…
Лиза поспешила переубедить его:
– Что вы, мы не ссоримся! Это у нас беседы такие. Не волнуйтесь!
Надо признать, откровенности в их разговоре было куда больше, чем юмора, но за несколько лет совместной работы они научились не обижаться друг на друга.
– Да, несколько минут назад я видел ваши «беседы», – старик по-доброму взглянул на Роба.
Девушка опустила крышку пианино и еще раз внимательно оглядела комнату:
– А что на чердаке?
– Кое-какие старые вещи. – Егерь посмотрел на потолок. – По большому счету, там нет ничего действительно интересного. Если хотите, то можем заглянуть.
– Безусловно! А подвал?
– Подвал пуст. Там, конечно, остались стеклянные банки и несколько ржавых тазов, но не думаю, что вы ищете именно это.
– Ну, для съемок все сгодится. Мы ищем картинку. Неужели не сохранились фотоальбомы?
– Их, как и все тут, раздербанили на кусочки, – местный устало вздохнул. – Осталась единственная фотография.
– Точно! Где она? – почти крикнула Лиза, не успевая за собственным любопытством.
– В доме.
– Где именно?
– На первом этаже. Я покажу ее вам.
– Отлично! – Лиза кивнула и обратилась к Роберту. – Ну что, давай выставляться. Начнем с камер по периметру. Сколько их?
– Четыре с возможностью ночного видения, плюс ручная минидивишка и репортажная.
– Тогда начинай потихоньку устанавливать, запускайся, а потом займемся домом.
Оператор направился к выходу, но Лиза вновь окликнула его:
– Роб, – она подошла ближе. – Этот гаврик может снова провоцировать тебя на конфликт. Пожалуйста, не реагируй, прошу тебя.
Он еле заметно кивнул и вышел.
Слим бродил вокруг машины, потупившись и разглядывая свои кроссовки. Неожиданная встряска, которую он только что испытал, вычистила ему мозги. Не успев о чем-либо задуматься, он тут же забывал прилетевшую из ниоткуда мысль. Даже не пытаясь сфокусировать свое внимание на чем-либо, он утопал в эмоциях.
Его переполняло разочарование. Слим вдруг понял, что родственные связи почему-то перестали работать, словно потерявшая магическую силу волшебная палочка. И самое обидное – что он ничего не сможет сделать своим обидчикам в отместку. Абсолютно ничего. Дядька скорее похвалит их, чем уволит. Здесь он был слаб физически, морально и социально. В его голове даже не возникали мысли о собственной вине, ведь всю свою сознательную жизнь он только и делал, что искал виноватых вокруг. И теперь, когда во взрослом мире ему впервые показали его несостоятельность, он пришел в ужас от мысли, что все, чем он жил раньше, нужно менять. Такое положение вещей не могло устраивать молодого человека, ведь он был твердо убежден в том, что все должны принимать его таким, какой он есть. Все без исключения!
Обиженный на весь мир мальчик, живущий под опекой стариков и богатого родственника, выделяющийся в кругу друзей лишь возможностью купить пива и дури, был раздавлен собственным негодованием. Эта потасовка морально задела его куда больнее, чем крепкие руки Роберта, который даже не подозревал о том, что сделал.
Снова и снова Слим мысленно прокручивал случившееся: раздутые, пористые ноздри Роба крупным планом и крепкую хватку, парализовавшую его на несколько минут; беспокойный тон Лизы с нотками ликования от того, что наконец-то он получил сполна… Слим был уверен, что они должны были простить ему любую выходку. Ведь сам Господь виноват перед ним в том, что его бросили родители и что бедняге приходится терпеть двух дряхлых стариков, трясущихся над внуком лишь для того, чтобы угодить своей дочери, которая наверняка давно забыла о собственном сыне!
– Какое вы имели право? – пробормотал он. В его голове зияла огромная дыра, в которой медленно исчезало все, что он знал о собственной жизни. – Какое вы имели право? Какое право, суки-и-и?! – Слим тихо завыл. – Суки-и-и… – Его лицо скривилось, глаза наполнились слезами, рот растянулся, подчеркивая впалые щеки. – Какое вы имели право трогать меня, твари-и-и, суки-и-и, уроды, гондоны… Сволочьё…
Сдерживая себя изо всех сил, чтобы не разбить стекла стоявшей рядом машины, он сел на корточки и закрыл лицо руками. Вулкан внутри пытался вырваться наружу в виде крика. Слим тяжело дышал, медленно сползая на подгнившую траву. Он свернулся калачиком, подтянув колени к груди, и уткнулся носом в воротник старой куртки. Этот лес оказался его клеткой. Уйти было невозможно.
Трое собеседников спустились на первый этаж. Расположившись в гостиной, они продолжили разговор в ожидании технической готовности к съемке. Лиза села за обеденный стол, Макс уютно расположился в скрипучем кресле-качалке, а Федор Степанович скромно присел на маленькую табуретку, стоявшую рядом со шкафом.
У Лизы было столько вопросов, что она не знала, с чего начать. История дома и гибель людей в его окрестностях казались ей темами, которые могли насторожить старика. Не все любят обсуждать трупы и прочие ужасы. Но нужно было достать из него хоть какую-то информацию.
– Федор Степанович, а можно все-таки увидеть фотографию?
– Конечно, – спохватился тот, подошел к шкафу, с трудом отодвинул его и поднял с пола пожелтевший листок бумаги. – Решил, что здесь не найдут, даже если кто-то и проберется внутрь. – Он протянул фото Лизе. – Вот семья, которой принадлежал этот дом изначально.
На фото стояли четверо: две девочки на вид лет семи и двенадцати, молодая женщина лет тридцати и высокий пожилой мужчина с хмурым выражением лица. Девочки, и без того похожие друг на друга, были в одинаковых темных сарафанах. На голове младшей красовался пышный венок, а старшая могла похвастать лишь двумя длинными косичками. Мать была одета в белое платье до пола, напоминающее перевязанный на талии балахон. Собранные в пучок волосы открывали круглое миловидное лицо, черты которого были мелкими и заурядными. Ее взгляд был тосклив, а темные круги под глазами намекали на хроническую усталость. Она прижимала дочерей к себе, еле заметно отстраняясь от супруга.
Мужчина, наоборот, отличался военной выправкой. Его густые кудри и надменный взгляд привлекали внимание, делая стоявшую рядом женщину еще более неприметной. Строгий черный костюм сидел как влитой, подчеркивая его мужественную стать. Волосы, расчесанные на пробор, и густые бакенбарды ярким штрихом подчеркивали моду начала двадцатого века, а крупные черты лица и большой лоб оттеняли холодный взгляд почти прозрачных глаз.
Лиза внимательно рассмотрела картинку:
– Старые фотографии всегда наполнены особой энергией и смыслом, в них прячутся секреты.
Это фото не было исключением, к тому же сепия, пожелтевшая от времени, лишь добавляла глубины. Фигуры на фотографии казались объемными.
– Надо же, – задумчиво произнесла она. – Если бы не балкон, я бы никогда не подумала, что фото сделано на фоне этого дома!
– Дай взглянуть! – Макс вальяжно раскачивался в кресле.
Девушка нехотя передала ему фотографию и встала сзади, облокотившись на спинку:
– Ну, как тебе?
– Хм… Люди, конечно, дико меняются с каждым столетием. Наших наряжай – не наряжай в те же одежды, но они никогда не будут так выглядеть! Правда, любопытно. А вообще – «счастливая» семейка…
– Женщина как будто морально уничтожена…
Макс улыбнулся:
– Ой, Лизок, только не начинай! Вы во все времена были «морально уничтожены»!
– Да ты посмотри на нее! Посмотри внимательно!
– Уставшая.
– Нет, она не уставшая, она измученная!
Старик внимательно слушал диалог гостей.
– Федор Степанович, я слышала, что в этой семье произошла трагедия…
Он неторопливо встал и поставил чашку на полку.
– Версий много.
– И какая правдивая?
Он пожал плечами и снова сел:
– Думаю, нам этого никогда не узнать. Основная версия – что он убил их в этом доме, – старик покачал головой. – Но эта история покрыта таким слоем слухов, что нет уверенности ни в чем.
– Но трупы…
– То, что все они умерли в этих стенах, это правда, – перебил собеседницу местный.
– Все, включая главу семейства?
– Да. Он тоже скончался здесь – повесился, якобы после того, как раскромсал топором жену и девочек.
– Раскромсал… – повторила Лиза. – Ёмкое слово, наполненное энергией действия. – Она пристально посмотрела в глаза старику. – То есть он не просто ударил их? Вы поймите, это очень важные детали для программы, именно поэтому я и расспрашиваю о таких подробностях.
– Я понимаю… Говорят, трупы были разрублены на куски.
– А где именно их нашли?
– Женщину – в спальне, а девочек – на первом этаже, в той пустой гостевой комнате, – он поднял указательный палец и указал на люстру над столом. – Мужчина висел здесь. – Старик неторопливо продолжал свой жуткий рассказ под пристальными взглядами Макса и Лизы. – Даже если представить, что все так и было, все равно никто не знает, почему он убил свою семью. Тем более, вряд ли вообще найдется веская причина, оправдывающая такой поступок. Мужик не иначе как спятил, больше нет версий на этот счет. Говорят, что семья была странная: девочки учились дома, мать всецело посвятила себя им. Сам хозяин часто выезжал в Москву на несколько дней. Подробностей я не знаю и сомневаюсь, что кто-либо другой сможет вам помочь в этом вопросе.
– А семья была обеспеченная?
– Все относительно, вы же знаете. В целом, я бы не назвал ее богатой или зажиточной. Как ни крути, это не Шереметьевский дворец! Думаю, для дворянской семьи жили они довольно скромно.
Лиза кивнула.
– Федор Степанович, у меня к вам просьба: расскажите все то же самое, только в камеру. Это возможно?
Старик замялся, словно резкая смена темы застала его врасплох:
– Это обязательно?
– Скорее, предпочтительно! Зрителям всегда интереснее слышать подобные истории из первых уст, если можно так выразиться. Сможете?
– Я никогда этого не делал…
– Тогда это будет ваш дебют на телевидении!
– Давайте я подумаю.
Лиза почувствовала, что сможет уговорить его позже, и не стала давить.
– Как вам удобно, Федор Степанович, мы никуда не торопимся. – Девушка широко улыбнулась.
– Я подумаю… – негромко повторил он. – Посмотрим, как дело пойдет.
Парижская весна
Поль ехал по Седьмому округу Парижа на бежевом Porsche, щурясь от яркого солнца и ругая себя за то, что забыл дома солнцезащитные очки. Утро было хмурым, но ближе к обеду распогодилось, и город вновь засверкал бликами солнца, отражающимися в витринах сотен кафе и бутиков. Проехав по Rue du Bac, Поль свернул в сторону Quai Anatole France и оказался меж двух красот, отвлекающих водителей от скучного дорожного пейзажа: по левую руку музей DrOrsay, а по правую – Сена, неторопливо несущая свои воды в Ла-Манш.
Забыв о суете Москвы, он погрузился в иную, пусть и не менее суетливую парижскую жизнь, которая дарила ему столько радости, что он не замечал ничего дурного вокруг. Все его мысли были о семье, которую еще пару ближайших дней он может видеть настолько близко, насколько это возможно: тискать, целовать, ощущать открытым настежь сердцем.
Мобильный телефон беззвучно и одиноко лежал на соседнем кресле, перекатываясь из стороны в сторону на резких поворотах. Взгляд Поля ни разу за время пути не остановился на дисплее. Мужчина даже не заметил SMS, пришедшие ему несколько минут назад со знакомых номеров; всем существом он был обращен к Городу Любви. Именно этого так не хватало ему в Москве… Легкая улыбка невольно касалась губ, а прищур скрывал хитрые, но влюбленные глаза. Поль мчался на обед с Жаклин, и это все, о чем он хотел думать в тот миг.
После его прилета они виделись недолго, поскольку Женотье сразу умчался на важную встречу. Он пообещал освободиться после полудня и окончательно посвятить себя ей. Терпеливая Жаклин, как всегда, с улыбкой дала ему возможность сдержать слово и почувствовать себя немножечко героем, почти победившим вечную занятость в пользу семейных ценностей.
Проехав еще несколько кварталов, он остановился у небольшого ресторана. Это было отнюдь не шикарное заведение, но здесь было настолько вкусно, что, побывав в нем однажды, они с супругой тут же окрестили его лучшим ресторанчиком города.
Жаклин должна была подъехать с минуты на минуту, и Поль, не без труда припарковавшись на узенькой улочке, заказал двойной эспрессо, сел за их любимый столик у витражного окна и продолжил впитывать в себя Париж.
Через несколько минут за спиной раздалось знакомое цоканье точеных каблучков и невысокий голос любимой:
– Bonjour, mon chéri!
Поль обернулся:
– Oh, comment pourrait-il en être autrement?
Она неустанно называла его любимым, а он так же без устали продолжал восхищаться ею:
– Красива, как богиня!
– Старалась только для тебя! – Жаклин нежно поцеловала мужа и села напротив.
– Как же тебе идут эти обтягивающие платья…
– Говори! Говори!
– И не собирался прекращать, – улыбнулся он. – Когда ты успела похорошеть?
– Сразу, как только отвезла детей к маме и поспешила к тебе.
К паре подошел официант и вопросительно посмотрел на Жаклин. Она взяла в руки меню:
– Будьте любезны, капучино без корицы, «тартар» из лосося и… пасту с креветками.
– Фокачча?
– Да, с розмарином, пожалуйста.
Официант кивнул и испарился. Поль сделал глоток кофе:
– И как ты все успеваешь?
– Женщинами правят желания, а не возможности. Но все свои желания я озвучу тебе чуть позже. – Жаклин кокетливо подмигнула и села поудобнее. – Лучше расскажи мне, ты все успел?
– Почти.
– Тяжелые переговоры?
– Тебе точно это интересно?
– Я постараюсь не зевать, если будет скучно, – она невинно улыбнулась. – Так с кем на сей раз воюет мой муж?
– Все те же телевизионщики…
– И что?
– Хочу выкупить права на один проект, но голландцы – сложные ребята. Все никак не могут понять, что российский рынок не похож на европейский. Суют свой нос во все: «Это так, это не так!» Устал им объяснять, что русские – особый народ!
– Как и любой другой.
– Да, но это шоу уже идет в десяти странах, и все идентично до мелочей! Как под копирку! И я не могу им объяснить, что в России не может член жюри, отвечающий за психоэмоциональное состояние участников, быть открытым геем!
– Почему?
– Там эта тема пресекается на корню.
Жаклин покачала головой:
– Почему? Геи – не люди?
– Это для нас с тобой они люди, а там общество не видит разницы между геем и педофилом…
Официант налил воду и поставил на стол комплимент от шефа.
– Благодарю. Знаете, я передумала насчет фокачча, спасибо. – Она взяла руку Поля в свою. – Прости, на чем мы остановились?
– Геи и педофилы.
– Да-да, нам всегда есть о чем поговорить.
– Ты же знаешь, я специально прилетел сюда, чтобы рассказать тебе эту историю! – нарочито серьезно ответил Женотье.
– Как ты вообще там работаешь?
– Пожалей меня. – Он скривил губы.
– С чего это вдруг тебя пожалеть? Мне кажется, тебе нравится эта страна!
– Она великая, но такого количества любителей анального секса я еще нигде не встречал!
– Меня настораживает, что ты в курсе этого.
– Я уже не про геев. Все намного сложнее. У них в крови – «войти без смазки»! Причем для того, чтобы они захотели это сделать, достаточно быть просто успешным.
– Разве где-то иначе?
– Везде так, но во всем мире это делают для чего-то, а в России важен сам факт того, что они это сделали.
– Коммунизм не искореняется быстро.
– У них это называется «раскулачивание». Я вообще удивлен, что Робин Гуд – не российский персонаж! Хотя он был не настолько ленив…
Жаклин засмеялась:
– А у них есть хоть что-то хорошее?
– Да, пельмени.
– И всё?
– Нет, конечно. Русские доверчивы, они еще не погрязли в лицемерии. Очень мало людей с двойным дном. В основной своей массе это крайне простые и во многом наивные люди.
– А как же главная достопримечательность – женщины?
– О-о-о! – Поль с прищуром посмотрел на супругу. – Очень красивые женщины!
– Значит, я русская? – отшутилась Жаклин.
– Ты не принадлежишь никакой нации или расе! Ты чудо, шедевр! А шедевр, как известно, бывает только в единственном экземпляре!
– Таю.
– Надеюсь, во всех смыслах?
– Ты сомневаешься? – Она повысила тон. – Официант, принесите мне другое кресло, это я уже намочила!
Они негромко засмеялись.
Через пару часов супруги вернулись домой. Белое вино тут же было разлито по бокалам и, развалившись на диванах, они продолжали беседовать обо всем и ни о чем одновременно. Дети на сегодня остались у матери Жаклин, и пара могла полностью насладиться долгожданным уединением.
– Иногда я счастлива без этой суеты.
– Дети – прощай, спокойствие!
– Да, но завтра я уже буду выть без них.
– Теперь ты понимаешь, какими звуками наполнена моя квартира в Москве? – Он улыбнулся. – Почему ты не спрашиваешь, как долго это будет продолжаться?
Жаклин улыбнулась уголком рта:
– Как скажешь, милый…
– Ты удивлена?
– …И как долго это будет продолжаться?
– Думаю, через год все поменяется. Я уже наладил работу канала, в принципе, можно быть там всего неделю в месяц – и все. Контролировать людей можно и по скайпу.
– Это прекрасно!
– Хочу снова поработать в кино. Есть хорошие предложения в Испании. Разовые, но интересные проекты. Люблю делать то, что умею.
– Не знаю, как тебе это удается, но я не чувствую, что ты далеко. И дети не ощущают себя забытыми. Работай смело! К тому же мне чертовски нравится Chopard, ты же знаешь… – Жаклин кокетливо подмигнула и сделала глоток.
– Какая у меня меркантильная жена! – шутливо воскликнул Поль.
Они мило ворковали, впиваясь друг в друга взглядами, жадно впитывая в себя настоящее. У них в запасе было еще несколько часов, и супруги не упускали возможности прикасаться друг к другу, чувствуя химию любви даже после стольких лет совместной жизни.
Работа – не волк…
На часах было 17:00. Медленно, но неумолимо наступал вечер. Тучи опустились ниже, и серый цвет, и без того царивший в этих местах, сгустился до предела. Кристально чистый воздух сделал пейзаж четче. После зимы деревья казались всклокоченными и нелепо дергались под порывами ветра, теряя благородство вместе с палой листвой. Совсем скоро они снова будут радовать взгляды случайных зрителей пышными шевелюрами, но пока их ветки казались обрубками, а не произведением искусства матушки природы.
Роберт закончил установку оборудования и закрепил на штативе репортажную камеру.
– Света на дом достаточно? – уточнила Лиза.
– Пока да.
Все было готово для интервью с егерем. Слим, на удивление молчаливый, покорно держал «журавль» и готовился к записи.
– Максик, ты готов? – спросила Лиза, стоя перед объективом.
– А как же!
Роб сделал последние штрихи по свету и кивнул, глядя в глазок камеры.
– Федор Степанович, мы готовы. Заходите в кадр.
Тот неуверенно подошел ближе.
– Не стесняйтесь, вы будете стоять здесь, – она показала пальцем вниз. – Максим будет слева от вас. Просто смотрите на него и отвечайте, не глядя в камеру. – Она уступила свое место старику.
Роберт отошел от камеры и немного развернул контровой свет, прицеливаясь так, чтобы тот не слепил кадр. В этот момент местный сделал шаг и оказался под прицелом объектива. Испуганно глядя по сторонам, он молчал, наблюдая за улыбчивым лицом Лизы, отрешенным взглядом Макса и занятым за его спиной Робом.
– Ну что? – с нетерпением спросила девушка.
– Контровой мне не нравится, секунду.
Роберт опустил держатель ниже и направился к камере.
– Давай уже моториться, – не отставала Лиза.
– Моторы уже идут.
– Моторы идут? Максик, давай! – Она переключилась на ведущего.
Ведущий подошел к старику и поднес к своим губам микрофон.
– Оу-оу-оу! Рас-с-с-рас-с-с-с-ра-с-с-с! С-с-семьдес-с-сят-п-п-ять! – Он взглянул на Слима. – Со звуком все в порядке?
Тот ответил еле заметным кивком.
Роберт вернулся на свое рабочее место и в последний раз, прищурившись, окинул взглядом со стороны возможный кадр. На этот раз его все устроило, и он с удовлетворением потянулся к глазку видеокамеры. Не успела его бровь коснуться резиновой вставки, как раздался недовольный выкрик Слима.
– Стоп, стоп!
Съемочная группа обернулась.
– Брак по звуку.
– Что такое?
– Клацанье какое-то… У кого-то ключи звенят.
– У меня ничего не звенит, – возразил Макс.
Роб отстранился от камеры, в которую даже не успел заглянуть, и сел на корточки в ожидании. Лиза суетливо прошлась по карманам и проверила наручные часы.
– У меня тишина. – Она обратилась к егерю. – У вас нет ключей или чего-то, что может звенеть? – Притужалов недоуменно посмотрел на нее и развел руками. – О’кей, моторы идут?
Оператор встал.
– Бляха, ну невозможно! – снова выкрикнул Слим.
Все стихли, прислушиваясь к звукам леса. Спустя секунду сквозь шум листвы они действительно услышали звяканье – сначала еле слышное, затем более четкое.
– Ну, да ёп… Кто звенит? – Слим недовольно стянул наушники.
Теперь этот звук не казался призрачным – знакомый перелив велосипедного звонка приближался со стороны леса. Участники съемочной группы переглянулись. Роб остановил запись и отошел от камеры, а Слим, тяжело выдыхая, опустил «журавль».
– Ванька, вот чудной! – засмеялся Федор Степанович. – Вот ведь упрямый малый!
– Это тот самый велосипедист, о котором я думаю?
– Ага.
Макс подошел к Лизе:
– Ты же хотела взять интервью у каких-нибудь детишек? Ну вот, мечты сбываются! Чудо само прикатило, как «медвэди на велосипэде»!
– Он даун.
– Не даун, а ребенок с синдромом Дауна, – поправил ее коллега.
Лиза повернулась к егерю.
– Федор Степанович, а этот мальчик…
– Ваня.
– Ваня… он разговаривает, рассуждает нормально?
– В общем-то, он смышленый парень, но, по правде говоря, не очень хорошо формулирует мысли. Он – как дитя малое. Ему двенадцать, может, тринадцать, но внутри лет пять, не больше. Мальчишка он добрый, никому зла не сделает. Иногда иду по лесу, слышу перезвон вдалеке: «О! – думаю, – Ванька едет!» Остановится, посидит рядом, поулыбается, соберет сухих веток да муравьев – и обратно в деревню к мамке добычей хвастать. – Старик пожал плечами. – Божий человек.
– И часто он в этих краях?
– Редко, но бывает. Иногда со мной приходит сюда, иногда сам, знает ведь, где искать. Он и сейчас понял, что мы сюда путь держим, вот и догнал нас. Я же говорю – смышленый парень!
Лиза разочарованно посмотрела на Макса.
– Вот тебе и интервью.
– Что теперь делать…
Лиза вгляделась в чащу.
– Федор Степанович, я так поняла, что вы с Ваней приятели?
– Ну, есть такое.
– Когда он подъедет, попросите его встать в сторонке и не мешать, хорошо? А то у нас свет уходит, а мы еще хотим успеть взять у вас интервью.
Егерь кивнул и с улыбкой пошел навстречу мальчику, появившемуся из зарослей.
– Ванька! – крикнул старик. – Айда к нам, раз уж приехал! – Он жестом подозвал его к себе. – Вот упрямый… Долго ехал?
Мальчик и правда оказался очень доброжелательным. Улыбка не сходила с его уст, а смущенный взгляд был переполнен любопытством. Не выпуская из рук велосипед, он с неподдельным интересом разглядывал камеру и микрофоны, обошел место съемок и остановился возле Роберта.
– Чувствует добрых людей, – негромко произнес старик.
– Странный, – резюмировала Лиза, наблюдая за необычным поведением мальчика.
– Да, Ванька у нас такой.
Услышав свое имя, тот взглянул на Лизу. В его глазах был свет. Это был удивительный, чистейший взгляд. Он улыбался, восхищаясь происходящим. Его радовало все без исключения, и эта обезоруживающая искренность не могла не тронуть девушку. Встретившись с ним взглядом, Лиза неожиданно для себя улыбнулась в ответ.
– Он удивительный…
Егерь засмеялся.
– Я же говорю, божий человек!
– Сколько в нем добра… Просто невероятно.
– Мы меняемся не от времени, а от груза злости и страха, который приобретаем в пути. А он навсегда останется ребенком, верящим в Рождество… Он счастливее всех нас вместе взятых!
Лиза шагнула навстречу:
– Здравствуй, Ванечка!
Мальчуган смущенно опустил глаза.
– Я Лиза. – Она протянула ему руку.
Ваня, не мешкая, ответил рукопожатием. Их пальцы коснулись, и Лиза убрала руку, а он подождал еще несколько секунд и только потом снова схватился за руль.
– Как ты так быстро доехал до нас? – Лиза поправила челку.
Ваня пожал плечами и посмотрел на Роба.
– Это Роберт. Роберт, познакомься, это Ваня.
Оператор внимательно посмотрел на нее; никогда еще он не слышал столько нежности в голосе своей начальницы. Мальчик протянул руку, и мужчина охотно пожал ее.
– А это Максим, – и снова приветствие.
Лиза подошла к Ване и взяла его за плечи.
– Это наш звукоинженер, – представляя Слима, она не хотела называть его даже по прозвищу.
Ваня протянул руку худому человеку со странными волосами, но тот скользнул по нему равнодушным взглядом, не вынимая рук из карманов и продолжая подпирать длинный «журавль». Мальчик так бы и стоял с протянутой ладонью в ожидании рукопожатия, если бы Лиза не отвлекла его.
– Ты нас удивил! – стараясь говорить как можно четче и понятнее, произнесла она. – Мы не знали, что ты приедешь. Не боишься один в лесу?
Паренек улыбнулся шире и взял ее за кончики пальцев. Это был жест доверия. Он не сказал ни слова, но Лиза поняла, что это означало: «Не боюсь, и ты не бойся!» Она сжала его пальцы и присела на корточки.
– Какой у тебя красивый велосипед! Кто тебе подарил его?
Ваня пожал плечами и, уставившись на старенькую «Каму», еле слышно ответил:
– Мама.
– Мама подарила? Ух ты! И ты с ним никогда не расстаешься?
Он замотал головой.
– Правильно, ты умничка, главное – осторожно ездить.
Максим, наблюдавший за их общением, едва заметно ухмыльнулся, поправил воротник плаща и подмигнул в ответ на растерянный взгляд девушки.
– По-моему, ты готова стать мамой. Да, Лизок, пора!
– Теперь и ты мне будешь напоминать об этом?
– Ну, если ты такая забывчивая, то буду.
– Спасибо, не надо.
– Глухая защита?
– Что-что? – Лиза прищурилась.
– А, нет! – Макс махнул рукой. – Не защита, просто глухая.
– Что-что ты говоришь? – не унималась она.
Максим повысил тон.
– Я говорю, погода хорошая!
– А-а-а, погода… – подыграла Елизавета.
Свидетели шутливой перепалки терпеливо ждали ее окончания. Единственным, кого это по-настоящему раздражало, был, конечно, Слим. Его раздражало все, что происходило сейчас. Уставившись под ноги, он ждал последнего аккорда во всем этом сумбуре.
– Свет ушел, – буркнул Роб.
Тучи затянули солнце так быстро, что съемочная группа не успела опомниться.
– И что по картинке? – разочарованно уточнила Лиза.
– Сзади уже ничего не видно толком. Можно снимать где угодно – фон будет темный.
– Мне нужен дом…
– Его мы не высветим тем, что у нас есть.
– И?
– Завтра днем.
Лиза вздохнула. Ваня продолжал улыбаться, держа ее за руку. Макс тут же отдал микрофон Слиму и уткнулся в телефон в поисках сети.
– Ненавижу зависеть от погоды и времени суток! – заявила Лиза и расстроенно махнула рукой. – Вот дерьмо…
– Снимай в павильоне, и не будешь зависеть, – ответил Макс.
– Об этом мы с Полем тебе и говорили.
Макс проигнорировал ее слова.
– Собираю камеру? – уточнил Роб.
– Да.
Через несколько минут свет, звук и штатив были в доме.
– Ну что, Лизок? – Макс застыл в ожидании.
– Что? – раздраженно повторила она.
– Веселая поездка?
– Очень.
– Пойдем в дом. Что-то прохладно.
Максим застегнул воротник и направился в сторону особняка.
Совместными усилиями камин был разожжен. Тепло очага мигом придало гостиной уют, а легкий запах дыма дурманил головы. И без того неяркая люстра над столом могла похвастать лишь тремя лампочками из десяти, но наличие хоть какого-то света уже радовало.
Пакеты с продуктами были на импровизированной кухне. Роберт принес из коридора последний и принялся распаковывать купленное. Все, что не требовало приготовления: вода, соки, чипсы, хлеб, колбасы, сыры, сладкое, – он поставил на стол; банки с зеленым горошком и кукурузой, лапша быстрого приготовления и несколько консервных банок с печенью трески оказались рядом с плитой.
– Здоровое питание? – отшутился Макс, развалившись в кресле-качалке.
– Там еще овощи есть, – сказала Лиза. – Мясо я не стала брать, интуиция мне подсказала, что здесь нет микроволновки.
– А выпить?
– Выпить? Пожалуйста – вода, соки.
– И все?
– Пьянь.
– Не пьянь! Тут просто делать нечего.
– Пьянь.
– Хорошо, я – пьянь. Взяла?
– Да.
– Вот это я понимаю! – заулыбался Максим.
– Виски.
– О-о-о!
– Две бутылки…
– Лизок! – воскликнул он. – Ты будешь мега-женой!
– Да уж…
– А…
– И колу тоже взяла.
– Все, я почти счастлив! – он воодушевленно встал с кресла и направился к пакетам. – Кто со мной?
Никто из присутствующих не отреагировал на призыв выпить. Макс не стал настаивать и налил в пластиковый стакан только себе.
– Одноразовая посуда никогда не бывает лишней! – восторженно заявил он после первого глотка коктейля. – Из нее даже вкуснее пить.
– Не уверена насчет «вкуснее», но сделай мне то же самое! – решилась Лиза.
– Пьянь! – крикнул Макс.
– Ага, станешь с вами…
– Станешь, станешь! – подтвердил он.
Федор Степанович оглядел присутствующих и кашлянул.
– Прошу прощения… – группа отвлеклась от своих дел. – Скоро начнет темнеть, думаю, нужно Ваньку домой отправить.
– Одного? – уточнил Макс.
– Нет, конечно, я пойду с ним.
– Успеете до темноты?
– Если сейчас выйдем, то да. Это на машине в объезд, а пешком есть короче тропы.
– А велосипед?
– Уж справимся. – Он посмотрел на мальчика. – Да, Ванька? Мы же крепкие парни?
Тот кивнул и подошел к Лизе.
– До свидания! – Она взяла его руку. – Ты еще заедешь к нам? – Он снова кивнул и обнял девушку.
– О, Лизок, ты Ванина любимица! – засмеялся Макс.
– Видимо, да. – Она прижала к себе мальчугана. – Давай, Ванечка, рада была познакомиться. А вы, я надеюсь, еще вернетесь? – Лиза с тревогой обернулась к егерю.
– Куда же я денусь! – с грустной улыбкой ответил тот.
Через несколько секунд старик и мальчик вышли за порог дома. Вдали раздался знакомый перезвон и тут же растворился в шепоте холодного леса.