Уже стемнело, когда совершенно окоченевшая Настя разыскала нужный дом на окраине деревни. Хозяйкой небольшого, в три окошка, дома оказалась женщина немногим старше Насти. Она неохотно впустила незнакомку в дом, и лицо её всё больше мрачнело по мере того, как она читала письмо. А Настя тем временем оглядывала комнату, в которой очутилась. Обстановка была небогатой, но какой-то городской. Больше всего её поразил большой книжный шкаф, стоявший в красном углу. За стеклянными дверцами поблёскивали золотым тиснением корешки книг. Такого Настя ни в одном доме не видывала.
– Ну, вот что…, как вас? Настя? Вот что, Настя…, постояльцев мы не держим, самим тесно. Но раз уж родня так за вас просит, я пущу вас. Но только на первое время, пока вы найдете себе другое пристанище.
Настя была и этому рада, лишь бы не оказаться в мороз на улице. Ей отвели закуток за печкой: лежанка да тумбочка, вот и вся обстановка. Зато тепло.
Хозяйка, Вера Ивановна, была местной учительницей. Овдовев в гражданскую войну, она с двумя дочерьми перебралась из голодной Елабуги в деревню, в этот доставшийся ей по наследству дом, да и прижилась здесь. Пригодилось и её гимназическое образование.
Настя заплатила за постой за месяц вперёд. Денег у неё осталось совсем мало, нужно было срочно найти хоть какую-то работу. Каждый день с утра пораньше отправлялась она в Малмыж, стучалась чуть не в каждый дом, но безрезультатно. Зимой огородов не копают и окон не моют. Редкие случайные заработки не спасали ситуацию. Настя потеряла покой и сон.
Как-то в один из таких отчаянных дней, вернувшись в своё временное пристанище, Настя обнаружила пятнадцатилетнюю Марусю, младшую дочку хозяйки сидящей на полу перед разложенными лоскутами. Девочка задумала смастерить себе обновку из платья старшей сестры, но дело оказалось труднее, чем она думала. Настя взялась ей помогать, и к приходу Веры Ивановны новое платье было почти готово, благо, в доме нашлась швейная машинка. Хозяйка с удивлением разглядывала обновку дочери.
– Так ты, Настя, умеешь хорошо шить? Что же ты молчала?
Открыла сундук, порывшись, достала несколько отрезов.
– Вот, дочкам на обновки берегу, а сшить некому. Знаешь что? Хватит тебе по морозу без толку ходить, возьмись нам шить, а я с тебя за прожитьё, да за стол денег брать не буду. Согласна?
Не веря своей долгожданной удаче, Настя молча кивнула. Горло перехватило, на глаза навернулись слёзы – неужели судьба, наконец, повернулась к ней лицом?!
С этого дня у неё началась другая жизнь. Больше не надо было обивать чужие пороги в поисках заработка, она занималась любимым делом, не думая о куске хлеба. Дважды в неделю ходила в детский дом проведать детей. По воскресеньям, если было не слишком морозно, брала их на прогулку по парку или по берегу реки.
Узнав, что в деревне появилась своя портниха, к Насте потянулись соседки, кому мужнин пиджак перелицевать, кому юбку сшить, кому детскую одёжку справить. Рассчитывались, в основном, продуктами, с деньгами в деревне было небогато. Кто десяток яиц принесёт, кто кринку молока, кто мучицы – и уж кто кого кормил, Вера Ивановна Настю, или Настя её семью, не разберёшь. Теперь Настя могла и детей гостинцем побаловать. Жизнь потихоньку стала налаживаться.
Между тем приближались новогодние праздники. Подготовка к ним в детском доме началась загодя. В учебной комнате, где обычно дети делали уроки, царила весёлая суета. Одни раскрашивали разноцветной гуашью листы бумаги, другие резали их на полоски и клеили длинные цепочки-гирлянды и фонарики, третьи вырезали из бумажных салфеток снежинки и с помощью куска мыла клеили их на стёкла и стены. Девочки нанизывали кусочки ваты на нитки, потом привязывали нитки к длинному шпагату, который воспитатели крепили под высоким потолком. Получалось, будто с потолка крупными хлопьями падает снег.
В последний предновогодний день учеников отпустили из школы рано. Нина с Лизой возвращались в детдом вприпрыжку. Радовало все: и начинающиеся каникулы, и пятёрки-четвёрки в дневниках, и предстоящий праздник, и искристый снег. Дорогой обсуждали, придёт ли на ёлку Дед Мороз и будут ли подарки. Но хорошее настроение тут же улетучилось, стоило только девочкам войти во двор. Несколько мальчишек пинали шапку, словно футбольный мяч, а между ними метался плачущий Веночка с непокрытой головой.
Сёстры, не сговариваясь, налетели на обидчиков. Завязалась потасовка, в ход пошли холщовые сумки с учебниками. Мальчишек было больше, Нину сбили с ног, крепкая рука вдавила её лицом в снежный наст, Нина отчаянно барахталась, пытаясь вырваться. Вдруг её отпустили, чьи-то руки поставили на ноги. Нина увидела улепётывающих в разные стороны мальчишек. Перед ней стоял незнакомый парнишка года на два постарше. Серые глаза смотрели сочувственно.
– Эк тебе всё лицо расцарапали, паршивцы. Тебя как зовут?
– Нина… Нина Халевина.
– А меня Вовка Проскуряков. Ежели тебя кто впредь обидит, мне скажи, я ему голову носом назад поверну.
Поднял злосчастную шапку Веночки, нахлобучил ему на голову.
– И тебя в обиду не дам, так и скажи, коль еще полезут.
Натянул собственную свалившуюся в драке шапку на светлую коротко стриженую голову, подхватил свою сумку и ушёл беззаботно насвистывая.
– А я? За меня ты тоже будешь заступаться? – крикнула ему вслед Лиза.
Вовка оглянулся, весело помахав им рукой.
– Вот это да! Вот это парень! – Лиза шмыгала носом, размазывая замёрзшей ладошкой тоненькую струйку крови.
Веночке, как самому маленькому, приходилось в детдоме труднее всех, мальчишки постарше часто обижали его, демонстрируя собственную лихость. Потеряв свои шнурки, носки, полотенце, без зазрения совести отбирали их у малыша. Сестры, обнаружив в очередной раз братишку в ботинках без шнурков, на босу ногу, пытались найти обидчиков, да без толку. После этой стычки Веночке жить стало легче, Вовку Проскурякова мальчишки уважали и побаивались.
В коридоре девчачьего корпуса красовалась пушистая ёлка, наполняя хвойным духом всё помещение. Вокруг ёлки царила весёлая предпраздничная кутерьма. Кто-то развешивал последние украшения, кто-то растягивал над ёлкой кумачовый плакат, кто-то устанавливал патефон, принесённый по такому случаю из кабинета заведующей. В учебной комнате шла последняя репетиция гимнастов, готовящихся показать «пирамиду», рядом пионервожатая повторяла с малышами декламацию стихотворения.
Праздничная суета захватила и Нину с Лизой. Позабыв о недавней драке, девочки взялись готовить свои костюмы. В концерте они должны были танцевать лезгинку. Им дали два новых чёрных халата, предназначенных для уборщицы. Чтобы они стали похожи на черкески, девочки пришили к ним бумажные газыри, подпоясали мальчишечьими ремешками, к ним прицепили картонные кинжалы. Для пущей убедительности угольком нарисовали себе усы. Это был их первый настоящий Новогодний праздник, с Дедом Морозом, подарками, выступлениями, и они волновались.
После торжественной линейки начался концерт. Лезгинку проводили дружными аплодисментами. Радость девчушек омрачало только то, что мама не видит их триумф, посещения родственников в этот день были запрещены. После «пирамиды» гимнастов пришёл, наконец, Дед Мороз. Из-под обшитой ватой кумачовой шапки смотрели такие знакомые молодые и весёлые глаза. Веночка недоумённо оглянулся на сестёр:
– Так это же… наш воспитатель… Тимофеевич…
И тут же забыл о своём маленьком разочаровании, потому что «Дед Мороз» раскрыл широкий мешок и начал одаривать ребятишек. Каждому досталось по румяному яблоку и по настоящей шоколадной конфете в ярком фантике. Праздник закончился хороводом. Взявшись за руки, детдомовцы дружно пели:
«Мы дети заводов и пашен,
И наша дорога ясна.
За детство счастливое наше —
Спасибо, родная страна!»
И они искренне верили, что детство у них действительно счастливое. А другого-то они не знали…
После утренника всех ждал праздничный обед: кроме супа каждому дали по варёному яйцу, румяной шанежке и стакану вкуснейшего компота.
Выходя из столовой, Нина столкнулась в дверях с Вовкой Проскуряковым.
– Привет! А вы здорово танцевали лезгинку.
Нина не нашлась, что ответить, только щеки залил румянец.
Шли дни. Солнечный, морозный январь сменился вьюжным, пасмурным февралём. Отношения между Верой Ивановной и Настей с каждым днём становились всё более тёплыми. Вечерами, закончив все дела, хозяйка освобождала кухонный стол, ставила на него керосиновую лампу и миску с сушёными яблоками, доставала из шкафа книгу, и погружалась в чтение. Насте это было удивительно. Однажды, выйдя на кухню попить воды, она присела за стол.
– И чего тебе, Вериванна, не спится ночами? Керосин, опять же жжёшь. Неужто так интересно?
– Ещё как интересно, Настьюшка. А хочешь, я и тебе дам книжку почитать?
Настя неуверенно пожала плечами, а хозяйка уже рылась в шкафу.
– Вот, прочти-ка для начала, – положила перед ней тоненькую книжку.
Настя открыла наугад.
«В полном разгаре страда деревенская…
Доля ты! – русская долюшка женская!
Вряд ли труднее сыскать…»
Дочитала стих, потрясённо подняла глаза на хозяйку:
– Это кто так про жизнь нашу написал?
– Некрасов, большой поэт. Понравилось? Ты читай, читай, – улыбнулась та.
Настя перевернула страницы:
Забыв обо всём, Настя читала и читала, пока Вера Ивановна не захлопнула свою книгу.
– Ну, хватит на сегодня, пора спать, завтра дочитаем.
С тех пор так и повелось, закончив дневные дела, усаживались они вдвоем под лампой с книгами.
В маленьком домике на окраине затерянной в северных лесах деревушки перед Настей открылся новый мир, необъятный и прекрасный. Мир, в котором царили справедливость, разум и любовь, в котором добро побеждало зло. Мир, полный приключений и надежд. Жизнь её изменилась, наполнилась новым смыслом, иными взглядами, мыслями. Днём руки привычно делали знакомую работу, ноги шагали по нахоженной дороге меж заснеженных елей в Малмыж, а мысли следовали за героями книг. То она вместе с чистой сердцем гувернанткой разгадывала тайны английского поместья, то вместе с узником обдумывала план побега из мрачных казематов замка Иф, то с цыганкой-танцовщицей страдала от любви к блестящему офицеру. Весь день Настя ждала вечера, того момента, когда, открывая том, она словно открывала дверь в иную реальность и забывала о своих проблемах и невзгодах. Книга стала её другом и спасением на всю оставшуюся жизнь.
Однажды Вера Ивановна положила перед ней сказки Андерсена. Едва начав читать, Настя спросила:
– А можно я возьму книжку в детский дом, почитать детям?
– Бери, конечно, только не потеряй.
В воскресенье, устроившись со своими ребятишками у окошка учебной комнаты, Настя начала им читать «Снежную королеву». Лиза с Веной вначале вертелись, толкались, но вскоре притихли, сказочная история захватила их внимание. Когда она, устав, захлопнула книгу, оказалось, что вокруг их кружка собралась целая компания. В следующее воскресенье Настю ждали не только её дети. Круглолицая девочка с растрёпанными косичками дёрнула её за рукав:
– Тётя Настя, а вы будете сегодня читать нам сказку?
В разгар чтения в учебную комнату заглянула Александра Карловна.
– Что здесь происходит? Что за собрание?
Подошла, взяла из рук Насти книгу, глянула на обложку, перелистнула страницы.
– Сказки читаете? Можно, я тоже послушаю?
Настя кивнула, продолжила читать, от смущения спотыкаясь на каждом слове. Но вскоре, увлёкшись историей, забыла о заведующей. Та, послушав немного, тихонько встала и вышла, прикрыв за собой дверь, с озадаченным лицом вернулась в свой кабинет.
Так прошла ещё одна суровая зима.