Осадившим Ревель русским войскам, город-крепость предстал во всей красе, одного из самых мощных и надежных фортификационных сооружений Северной Европы, раскинувшегося на холме Тоомпеа и около его подножия, неподалеку от удобной гавани, превращенной в прекрасный порт. Сам Ревель и его замок Тоомпеа или Вышгород, были обнесены высокой, до шестнадцати метров, толщиной до трех метров, крепкой городской стеной, сложенной из блоков серого плитняка, с сорока шестью мощными, круглыми оборонительными башнями, увенчанными коническими шатрами крыш. Протянувшейся вокруг города более чем на четыре километра с шестью воротами Нижнего города и тремя тоомпеаскими. Въезды в город укреплялись надвратными башнями, а помимо них, перед воротами дополнительно возвели еще и предмостные укрепления с одной-двумя небольшими круглыми башенками. Систему обороны ворот усиливали укрепленные водяные мельницы, находящиеся между главными воротами и предмостными укреплениями ворот Харью, Карья и Виру, Кроме того всю городскую стену опоясывала система рвов, которую дополняли запруды при водяных мельницах.

Из многочисленных городских оборонительных башен, при объезде городского периметра, в глаза бросались три башни. Со стороны моря, в северной стене, взгляд притягивала орудийная башня со ста пятидесяти пятью бойницами, которую за ее внушительные размеры, диаметр в двадцать пять метров и высоту двадцать метров, прозвали «Толстая Маргарита». Эта башня со своей более «тонкой», стройной, круглой «коллегой», с заостренным дугообразным карнизом, прикрывала «Большие Морские ворота», с тонко выбитым на них на граните, в стиле поздней готики, гербом города, выходящие в сторону гавани.

На обратной, южной стороне города, выделялась самая мощная орудийная башня в Северной Европе XVI века, защищавшей юго-западные подступы к Вышгороду, называемая «Кик-ин-де-Кёк». Гармоничная по пропорциям, башня одновременно контрастировала и органично входила в общую композицию башен замка. Круглая, массивная, завершенная небольшим выступающим карнизом, при диаметре в семнадцать метров, высотой в тридцать восемь метров, разбитой на шесть этажей и с толщиной стен в четыре метра, она сильно отличалась от других башен городской стены. С верхних этажей башни были прекрасно видны не только тылы вражеских войск, но и кухни ревельских хозяек. Отсюда и необычное название башни, которое в переводе с нижнесаксонского означает: «Посмотри в кухню».

Но даже над этой тридцати метровой башней, возвышалась другая сорока пяти метровая круглая башня, известная как «Длинный Герман», высившаяся в юго-западном углу замка Тоомпеа. Тем более, что к своим собственным сорока пяти, «Длинный Герман» добавил и сорок пять метров высоты холма Тоомпеа, на котором раскинулся на восьми гектарах, аристократический Вышгород, доминирующий над Реверем и так же, как и Нижний город, обнесенный мощными крепостными укреплениями. Сообщающийся с Нижним городом через пару, прикрытых надвратными башнями ворот, Пикк Ялг и Люхике Ялг. И там же, около южного склона Тоомпеа, на месте башни «Розенкранца» высился небольшой бастион, а рядом с башней «Кик-ин-де-Кёк», примостился полубастион. И вот эту неприступную крепость, ранее еще ни кем не взятую приступом, придется штурмовать Нарвскому корпусу армии Русского царства.

* * *

Подошедшие, почти перед самой распутицей, части и подразделения, вышедшие к городской стене, внешне не торопливо, но четко и споро, окружили Ревель и не откладывая на другой день, приступили к возведению контрвалационной и циркумвалационной линий, правда пока только её отдельные участки, для ограждения мест своих стоянок. И уже через неделю, не смотря на начавшуюся весеннею грязь, осаждающие, полностью отрезали город по суше от внешнего мира. И внешне не спеша, но систематически, каждый день, строили участок за участком внутренней и внешней оборонительных линий. Пока ни та, ни другая сторона не испытывали недостатка в продуктах, дровах или боеприпасах. Горожане успели создать некий запас, да и осадный припас в городе на складах имелся. А по открытию навигации, ревельцы очень рассчитывали на прибытие морем свежих припасов и подкрепления от «доброго» короля Эрика XIV. А русские успели притащить в свои лагеря весь сопровождавший их немаленький обоз с припасами, при этом топливо бралось в окрестностях, за счет «принимаемой стороны».

К окончанию распутицы контрвалационная и циркумвалационная линии были полностью построены и начался систематический орудийный обстрел городских укреплений. До этого стена обстреливалась от случая к случаю, по мере устройства артиллерийских позиций в предместьях. Хотя и сейчас и прежде, стрельба велась в первую очередь не для разрушения укреплений, а для пристрелки.

* * *

Начавшаяся навигация не оправдала возлагаемые на неё ревельцами надежд и не принесла им облегчения. Перед портом появились эти вездесущие русские скоростные военные корабли, перекрывшие путь в него и из него любым судам. Особенно эффективно они стали действовать через неделю, после своего первого появления, обосновавшись, в лежавшей в тринадцати километрах от Ревеля, на северо-восток, бухте. Из которой, при необходимости, на помощь дежурной паре, скоренько выскакивала остальная полудюжина кораблей, называемых московитами фрегатами.

Зато для русской рати навигация принесла начало морской блокады Ревеля, а через неделю, со времени появления флотилии фрегатов, под командованием Ушакова, у побережья Ревеля, невдалеке от осажденного города, на берегу, нашли подходящую бухту, в которой и оборудовали деревянные помосты пристани. В мире попаданцев на этом месте стоял порт Мууга. И буквально на пятые сутки в этот импровизированный порт вошли четыре некрупных когга, привезших осадные трех и двух пудовые «единороги» в количестве дюжины и трех дюжин, с ядрами, бомбами, в том числе и «особые», снаряженные пироксилином и порохом для них. Кроме осадных орудий с их припасами, в трюмах коггов был боезапас для других «единорогов», стрелкового оружия и продукты. А так же полсотни прошедших Карибы «моржей» со своим оружием и снаряжением.

Но не обошлось и ложкой дёгтя в бочке мёда, в виде «ревизионной комиссии» в лице знакомца Слепцова по Полоцкому походу, бывшего в нем обозным воеводой, князем Афанасием Ивановичем Вяземским, попавший после полоцкого похода в фавор к Ивану IV, при котором он теперь и служил в должности оружничего, ведавшего царской оружейной казной в чине боярина, с сопровождающими его подьячими и слугами. И уже через три дня Слепцов в очередной раз объезжал периметр осажденного города, сопровождая Вяземского и его свиту. К счастью небольшая кавалькада не привлекала внимание оборонявшихся, и осмотр проходил спокойно, без обстрела. Да и пояснения по городским укреплениям, князю давал начальник разведки дивизии, а заодно и всего корпуса. Славомиру пришлось только уточнять сведения по состоянию корпуса и его позициям. Вот и сейчас начальник разведки рассказывал оружничему о социально-экономическом положении Ревеля.

— В основном экономическое развитие города зависит от посреднической, меновой торговли между Россией, в большой степени через Новгород и Западной Европой. В связи с чем, одной из важнейших задач магистрата было обеспечение монополии в морской торговле верхушки немецкого крупного купечества. Из-за которой Ревель и лег, в свое время, под шведского Эрика XIV. Через городской порт в Западную Европу Ливония вывозила хлеб и иные свои товары. От нас через Ревель уходила пушнина, воск, рыба, сало, мед, смола, деготь, лен, пенька. От немцев к этим-кивок в сторону города — везли сукна, сельдь, вина, всякие изделия из металла, в том числе оружие, соль, которая перепродавалась не только в Ливонии, но и к нам и за море к чуди шведской. Местное германское купечество настолько обогатилось, благодаря перепродаже соли, что теперь даже иногда говорят, что «город построен на соли». Как везде у схизматиков, в городе имеются различные гильдии. Две из них являются наиболее влиятельные. Большая гильдию, объединившая в своих рядах крупных торговцев, богатых домовладельцев и иных состоятельных владельцы другой недвижимости, которых в городе около полутора сотен человек. Для своих собраний они даже построили специальное здание. Вторым по значению идет так называемый «Союз черноголовых», названный так по имени его покровителя, мавра святого Маврикия. В этот союз объединились холостые купцы-германцы, образовав свою организацию по военному типу. Так же, как и их старшие коллеги, выстроившие свое здание для собраний. Вот они и члены Большой гильдии и составляют конницу городского ополчения, естественно самую привилегированную часть среди ополченцев. Мелкие торговцев и ремесленники, имевших права бюргеров, так же создали свои профессиональные объединения, под названием цехи: золотых дел мастеров, портных, пекарей, мясников, плотников и так далее. По нашим сведениям цехов в городе насчитывает более семи десятков. Вот эти цехи, уже объединяются в гильдии. При этом различаются благородные цехи, состоящие в основном из германцев, они образовали Канутскую гильдию. Ремесленники-ливонцы с мелкими торговцами составили свою Олайскую гильдию. Кроме того имеется гильдия ремесленников из Тоомпеа, называемая гильдия святой Марии, или Домская гильдия. Однако среди горожан имеются противоречия. Магистрат активно поддерживает приехавших в Ревель германцев, которые стараются вытеснить ливонцев на более тяжелые и низкооплачиваемые работы. Аборигенов используют, как правило, в качестве рабочих-каменотесов, каменщиков на строительстве укреплений, крепостей, церквей и других сооружений, они работают кузнецами, пеньковщиками, разносчиками, лодочниками в порту, возчиками и так далее. То есть имеем явное противоречие между пришлыми германцами и иными немцами с одной стороны и местными ливонцами. Значительную часть горожан составляют бывшие сервы, бежавшие от притеснений немцев-рыцарей. Эти не имеют бюргерских прав и работают на самых низкооплачиваемых работах, различными поденщиками, чернорабочими, рыбаками, прислугой. Живя в подвалах, сараях, халупах в городе и в лачугах в пригороде, которые власти города, в преддверии осады снесли. Вот и второе противоречие между горожанами.

Кроме того в городе жили русские ремесленники и купцы. Однако в настоящее время часть из них бежала из города, оставшихся в городе, власти арестовали и поместили в городские тюрьмы. Некоторые наши беженцы из Ревеля, находятся в корпусе, оказывают помощь по мере своих возможностей. Имеем и еще один напряженный вопрос, связанный с противоречиями между дворянами из Вышгорода и бюргерами из Нижнего города, которые иногда переходят в вооруженные столкновения. Из-за чего между замком и городом была построена защитная стена. Ну и плюс религиозные противоречия, между католиками и протестантами. Монастырь Святой Бригитты до сих пор стоит в округе, а большинство горожан перешли в протестантство. Вот и не любят они друг друга, мягко говоря.

Так с объяснениями и объехали вокруг городских стен. Потом трапеза. С утра опять на позиции, теперь осматривали собственные укрепления и объяснял в основном Слепцов. А на шестой день, после приезда князь Вяземский со своей свитой отбыл на попутном транспорте в Нарву.

* * *

Пока длилась «ревизия», привезенные осадные «единороги» установили на позиции. Днем, в открытую, трех пудовые и дюжину двух пудовых установили напротив ворот Харью. В этот же день двенадцать двух пудовых выставили перед воротами Карья. Обе позиции противостояли юго-восточной части городской стены. Третий дивизион двух пудовых, в темноте расположили для обстрела башен Хеллемана и Мункадетагуне с прилегающими к ним отрезкам стены, расположенных к северу от Вируских ворот, не вдалеке от них. Сами ворота находятся в восточной части городской стены. Да по дивизиону полупудовых и пудовых «единорогов» выставили за турами перед воротами Нунна, в западной части стены города. В день отъезда Вяземского со компанией, началась артподготовка с установленных осадных батарей, за исключением восточной стены. Вируские ворота, укрепление которых состояло из главной башни, боковых башен и возведенным перед ними рондельем, с парой соседних башен, пока нападению не подвергались, оттягивания от них внимание обороняющихся к другим воротам и участкам стен. Орудийный огонь длился десяток дней, с каждым днем причинял воротным башням и стенам все большие и большие разрушения, вызывая к местам причиненных повреждений пристальное внимание обороняющихся и переброску всех их возможных резервов к местам возможных приступов.

* * *

Во время отвлекающей артподготовки, командование корпуса занялось подысканием дополнительных возможностей штурма города. Один из русских беженцев из Ревеля, Василий, работавший в городе каменщиком, поведал о том, что года три назад монахини монастыря Святой Бригитты, расположенного в шести километрах на северо-восток от города, на берегу речки Пирита, при её впадении в Финский залив, наняли его и ещё пару каменщиков для ремонта монастыря. Вот во время ремонтных работ он и нашел в подвале монастыря железную дверь, за которой начинался подземный ход, ведший за территорию обители. Вася пробежал по ходу, пока подземный коридор не ушел под воду. После чего «спелеолог» вернулся назад в подвал монастыря. Но судя по направлению, по которому вел ход, он должен закончиться где-то уже за городской стеной. Вот и отправился десяток «моржей» с оборудованием для подводного плавания и Василием, в качестве проводника.

Данный монастырь был основан в XV веке в честь Биргитты Гудмарссон, шведской святой, родившейся около 1303 года, происходившей из королевской семьи. В 1346 году она основала особый женский монашеский орден с культом страстей Христа и Марии, утвержденный в Риме в 1349 году. Во время своего процветания орден насчитывал семьдесят четыре монастыря, которые были рассеяны на территории от Финляндии, времени попаданцев, до Испании. Данный монастырь Святой Бригитты являлся самым крупным монастырским строением в Ливонии и был посвящен Деве Марии Ордена Святой Бригитты. Вскоре по названию монастыря, так же стала называться и вся его окрестность. Своеобразием данного монастыря является то, что в нём разрешалось кроме монашек, жить и священникам мужского пола, проводивших ежедневно богослужения и процессии. Всего в монастыре на время осады обитало восемьдесят пять человек, шесть десятков сестер и два с половиной десятка братьев из которых чертова дюжина были рукоположены в священники и восемь в диаконы. Вот в это каменное пятиэтажное здание в позднеготическом стиле, выстроенном в период с 1407 по 1436 года и прибыли поисковики. И если бы не Василий, то могли и не найти заветную дверцу. Однако проводник оказался на высоте и уже через полчаса, после прибытия, «моржи» распаковывали в подземном ходе свои вьюки и готовились к дальнейшему исследованию хода.

Через трое суток, полусотник диверсантов доложил Слепцову о выполнении задания и о нахождении выхода из подземелья в подвале башни Хинке, расположенных рядом с Вирускими воротами, с южной стороны. Место выхода малопосещаемое, захламленное какими-то деревяшками, видимо, судя по некоторым деталям, разобранной и неиспользуемой метательной машиной с башни. Затопленную часть хода, менее одиннадцати метров, легко можно поднырнуть и более, до самой двери в башню, полностью затопленных участков нет. Так, что провести через ход сотню, две воинов со всем оружием и снаряжением, после небольшой подготовки, вполне возможно.

К окончанию артподготовки, штурмовой отряд в составе полусотни «моржей» и двух сотен стрельцов был подготовлен и готов к штурму башни Хинке из под земли. Да и башням с ближайшими участками стены у ворот Харью, Карья и Нунна, особенно после применения трех и двух пудовых бомб, были нанесены сильные повреждения. Дело осталось за малым, началом общего штурма города, который и назначили на утро следующего дня. И в это время находящиеся в дозоре «Александрит» и «Аметист» по радио сообщили о приближающихся с севера-запада множестве парусов, держащих курс на порт Ревеля. Уже почти начавшийся штурм пришлось отложить, предупредив об этом всех участников приступа, в том числе и по радиосвязи.

* * *

Через какой-то час все остальные шесть фрегатов Нарвской флотилии, под командованием Ушакова, вышли на соединение с дозорной парой, отслеживающей передвижение шведской эскадры, уже стало возможным идентифицировать национальную принадлежность кораблей, движущихся к Ревелю. А еще через полтора часа, в след за фрегатами, под командованием Слепцова, вышел второй отряд судов в составе трех некрупных коггов и четырех не больших нефов, на которые погрузились три стрелецких батальона, в качестве абордажных команд, для поддержки фрегатов, в случае абордажной свалки.

Однако как такового морского боя не получилось. Пока Слепцов со своими «купцами» и абордажниками добрался до места сражения, его результат был уже предсказуем. Фрегаты Ушакова, пользуясь преимуществом в скорости, маневренности, количестве орудийных стволов и их дальнобойностью, не сходясь на близкое расстояние с судами шведской эскадры, расстреливали неприятеля из «единорогов». К моменту прибытия отряда Слепцова шведские ряды были расстроены и противник отказавшись от намерения пройти в гавань Ревельского порта, пытался спастись бегством, при этом добрая треть его судов либо горела, либо тонула, либо уже скрылись под водой. Еще с дюжину судов, беспомощно болтались на волнах со сбитыми мачтами, бушпритами, порванными парусами и переломанными веслами, на судах, где они имелись. Остальные пытались уйти от русских фрегатов, которые подобно гончим гонялись за ними, пока не «затравливали», лишая хода, или поджигая, или разламывая ядрами борта, из-за чего вражеские суда скоренько шли на дно. На долю команд слепцовских судов остался подбор из воды части спасавшихся скандинавов, да взятие на буксир лишенных хода шведских корабликов. Изредка неприятель пытался оказать сопротивление, но показательное уничтожение всей команды и десанта сопротивляющихся судов, вместе с самими кораблями, быстренько охладило очень «горячие» головы шведских парней. От ста процентного уничтожения, шведскую эскадру спасли опустившиеся на море сумерки, и последующая за ними ночь, в темноте которой, жалкие остатки вражеской эскадры сумели уйти от преследователей, отвлекшихся на их менее удачливых собратьев и затеряться на просторах Балтики.

Уже по темноте оба отряда русских кораблей без потер в кораблях и потеряв шестерых человек из команд и абордажных партий, вошли в бухту, временную стоянку московских кораблей, сопровождая и ведя на буксире более двух с половиной десяткой призов.

Итогом морской баталии стали полученные в качестве трофеев двадцать семь разнообразных торговых судов с грузом пороха, продуктов и иных воинских припасов и четыре тысячи семьсот сорок пленных шведских матросов и солдат с офицерами, которых, не задерживая в русском стане, отправили дальше, вглубь России, на подремонтированных трофейных судах.

* * *

Из-за попытки морского прорыва блокады Ревеля, скандинавами, общий штурм города был отложен на неделю. За которую опять разбили отремонтированные горожанами укрепления и окончательно стянули к трем воротам — Харью, Карья и Нунна, все имеющиеся резервы, даже были сняты воины с других, по мнению командования осаждённых, «спокойных» участков стены.

* * *

И вот наступило утро дня генерального штурма Ревеля. С раннего утра заговорили осадные орудия, а в 10 часов, неожиданно для осажденных ожил дивизион двух пудовых «единорогов», установленных около Вируских ворот. Первый же залп принес огромные разрушения городским стенам и башням. Что было удивительно для обороняющихся, но не было неожиданность для русских пушкарей, отправивших в городские укрепления «подарки» снаряженные пироксилином. После третьего залпа, в башнях Хеллемана и Мункадетагуне раздались взрывы, из их бойниц метнулись языки пламени, после которых повалил дым вперемешку с пылью. И не успели еще обломки снесенных крыш упасть на землю, как обе башни пошли трещинами и обвалились за периметр городских стен, полностью засыпав своими обломками участки рва перед собой. После обрушения башен, из подножия участка стены между ними, вылетели клубы пыли и стена, разваливаясь на куски, осела вниз, в облаке поднятого её пыли. Не успела осесть пыль, поднятая при падении стены и башен, как две полковые штурмовые колонны русских бегом преодолели предполье, перебравшись по остаткам укреплений через ров и разрушенные фундаменты башен со стеной, стрельцы бросились к Вируских ворот. Однако они уже были в руках штурмующих, захвативших их из башни Хинке, в которой московские воины, неожиданно появившись из подвала, сначала захватили саму башню, а после, рывком преодолев, по боевому ходу, участок стены от башни до южной воротной башни Вируских ворот, взяли и сами ворота со всеми их укреплениями. И пока пехота, двух стрелковых полков, перебирались через обломки башен и стены на территорию города, успели открыть ворота и через их проем в Ревель, начали втягиваться полторы тысячи кованной конницы трех стрелковых полков. Уже через полчаса бронированные колоны московских всадников мчалась по улицам Нижнего города по направлению к Вышгороду, в который и ворвались через ворота Пикк Ялг, взяв их набегом, в которых укрепилось пять сотен спешенных кавалеристов. Остальные две полутысячи разделившись, начали занимать ключевые места замка Тоомпеа. Одна из них с тыла захватила вторые вороты замка — Люхике Ялг. Третьи пятьсот всадников, так же со стороны, Вышгорода, штурмом взяли самое высокое строение Ревеля — башню «Длинный Герман».

Пока кованная конница брала под свой контроль ворота верхнего замка, остальные русские войска стремительно занимали Нижний город и городские стены с башнями. Разведывательные сотни, в конном строю захватили ратушную площадь, саму двухэтажную городскую ратушу, под знаменитым флюгером, который держит в руках фигурка воина «Старого Томаса» и находившихся вокруг ратуши, по периметру площади, здание тюрьмы с арестным домом, аптеку, важню, мясные и иные лавки. На самой площади, как обычно во всех европейских городах находился рынок. Занявший не только территорию площади, но захвативший и подвал ратуши, тянущийся под всем зданием. Около четверти всей ширины подвала занимал просторный аркадный ход-галерея, где разрешали торговать в дождливые дни. За аркадным ходом имелся еще и торговый зал, в который торговали в любую погоду. Этот же зал использовался властями города и как зал суда, рядом с ним была камера пыток, куда можно было пройти не только из торгово-судебного зала, но и по лестнице в стене, прямо из зала магистрата, где так же могли проходить судебные заседания. В ратуше разведчики взяли «тепленьким» обоих бургомистров города, большинство муниципальных советников и простых служащих ратуши, последние изображали активную деятельность, что-бы не попасть на городские стене в качестве ополченцев.

Егерским сотням доставлялось брать Большие и Малые морские ворота с обороняющими их башнями, в том числе и знаменитую «Толстую Маргариту». Удару в спину, уменьшенные гарнизоны башен, противостоять не смогли и уже через полчаса над всеми башнями взвились московские флаги, сигнализирующие о переходе укрепления или здания под контроль осаждающих.

Занимать остальные стены на севере, востоке и западе города, с прилегающими к ним городскими зданиями досталось пятитысячной орде башкир, легкую конницу которых и бросили против этих не могущих оказать достойного сопротивления удару с тыла объектов, по причине наличия на них единичных защитников. И спешенные башкиры справились с поставленной перед ними задачей, правда пограбив при этом горожан безбожно.

Уже к полудню подавляющая часть Нижнего города и основные ключевые укрепления Тоомпеа были захвачены русскими. За шведами остались с полдюжины башен Верхнего замка с частью строений внутри замка. Горожане удерживали ворота Харью, Карья и Нунна с обороняющими их укреплениями, небольшими прилегающими участками стены и расположенными рядом с воротами, на территории не превышающей и пятидесяти-шестидесяти метров, городскими постройками. Однако держатся ополченцам и наемным кнехтам оставалось не долго. Находясь под постоянным обстрелом, как с фронта, так и с тыла, в том числе с башен ворот Люхике Ялг и иных башен Вышгорода, они несли существенные потери, не имея возможность нанести врагу адекватный ущерб. Особенно обороняющимся поплохело, когда русское командование, вместе с дополнительными двумя батальонами стрельцов, ввело в город батареи трех и восьми фунтовых «единорогов» и установив их перед позициями ревельцев, буквально засыпали их градом ядер и гранат. Под которым те продержались три часа, а потом, узнав о пленении бургомистров со всем магистратом, захвате ратуши и большей части города с его укреплении, полностью капитулировали на милость победителей, даже не пытаясь, настойчиво, как это обычно происходило, выторговать какие-либо условия сдачи.

Шведы в Вышгороде продержались дольше, до темноты. Даже вступили в переговоры и пытались выторговать себе почетную капитуляцию, с оружием, знаменами и правом свободного выхода из замка и ухода. Однако, после ввода в замок полутора тысяч стрельцов с орудиями и пояснением скандинавам их дальнейшей перспективе, в случае не принятия условий безоговорочной сдачи на милость победителей и напоминания о разгроме деблокирующей эскадры с припасами и десантом, их командование приняло все условия московских воевод. Видимо шведский командующий хорошо знал о количестве имеющихся у его сюзерена судов и представлял, что в этом году Эрик XIV не сможет повторно собрать и направить эскадру для помощи Ревелю и его шведскому гарнизону.

* * *

Все вооруженные силы защитников города сдались московским войскам и были, после разоружения, выведены из города и поставлены временным лагерем на мысу, у морского берега. В течении восьми дней все пленные, не большими партиями были вывезены в Нарву и далее вглубь Русского царства. Победа была полной, но сам город и его порт полностью перешли под контроль победителей только к вечеру следующих суток. Которые потратили на зачистку замковых, городских и портовых строений, захват стоящих в порту судов, интернирование или арест их команд. Трофеи достались знатные, но назвать их точную стоимость пока не могли даже подьячие и писцы, приступившие к пересчету и оценки захваченной добычи. Хотя уже и сейчас было видно, что общая сумма монет, драгоценных камней, изделий из золота, серебра, различных товаров, превысить миллион талеров серебром.

* * *

И теперь самое время объяснить причины разрушения башен Хеллемана и Мункадетагун после третьего залпа бомб, хотя и начиненных пироксилином, но не могущих так быстро развалить две крепкие каменные башни, построенные с учетом противостояния артиллерийскому обстрелу. Слепцов воспользовался апробированным в Полоцке способом мгновенного разрушения городских укреплений путем закладки, при ремонте башен, пироксилиновых мин диверсионной группой, которую и направил, совместно с Брусиловым, еще в прошлом году, благо знал заранее о своём назначении, в Ревель, под видом немецкой артели каменщиков из Бремена. Прибывшие на немецком «купце», севшие в Бремене дюжина каменщиков, подмастерьев во главе с мастером, не вызвали ни какого подозрения ни у городских властей, ни у шведского командования. Город проводил невиданный ремонт своих укреплений, их модернизацию и строительство новых, и прибытие среди десятка других иногородних артелей, еще одной не вызвало к ней ни какого повышенного внимания. Для ремонта и модернизации вновь прибывшим, после заключения в магистрате соответствующего договора, выделили пару стоящих рядом башен Хеллемана с Мункадетагун и участка стены между ними. А для подсобных работ, передали два десятка арестованных русских, проживавших в Ревеле. Вот и отремонтировали «птенцы гнезда Брусилова» обе башни и стену, заложив в стены подвалов башен и в подошву под ремонтируемым участком стены бомбы, общим весом по три пуда пироксилина, правда не в одном месте, а распределенными на несколько зарядов. Провода для подрыва вывели к стоящему метрах в двадцати, небольшому, но крепенькому каменному домику двадцатилетней одинокой вдове мелкого торговца. Для чего даже пришлось выкопать в доме подвал, в который и вывели все три конца прикопанных проводов. В самом доме вместе с вдовушкой стали жить два «брата» подмастерья из бременской артели каменщиков, скрашивая ей время ночью и дневные часы досуга. Оба «брата», остались проживать у вдовы и после окончания ремонтных работ на башнях и стене, получения расчета и выезда «бременцев» к себе «домой» в Бремен. Артель оставила «братьям» часть своего багажа, в виде сундука с радиостанцией и ручного генератора с парой аккумуляторов для неё. В этом домике, в обществе вдовушки, «братья» и дождались начала осады, а потом и сигнала на приведения в действия зарядов. Которые благополучно и обрушили башни и часть стены в ров, создав для атакующих почти дорогу в город. А стрельба двухпудовых «единорогов» бомбами, начиненными пироксилином, была предпринята для прикрытия «работы» диверсантов. Пусть посторонние наблюдатели спишут взрывы башен и разрушение стены на удачные попадания очень мощных бомб московитов.

* * *

Захват башни Хинке прошел, как и планировалось, через обнаруженный подземный ход из монастыря Святой Бригитты. «Моржи» и стрельцы, раздевшись пронырнули десяток метров полностью затопленного хода, выйдя на сухое, достали из непромокаемых мешков, пропитанных каучуком, форму, оделись, вооружились, из них же вытащенным оружием, которое вместе с боеприпасы и другое снаряжение, перетащили в мешках через затопленное место. Без происшествий прошли по остальной части подземного хода, тихонько открыли, ранее уже открываемый спецназовцами дверь и попали в прилично захламленный подвал башни. Поднявшиеся из подвала диверсанты вырезали ополовиненный гарнизон Хинке, а потом стрельцы, пробежав по боевому ходу, преодолели не большое расстояние от башни до воротных укреплений, которые в течении пятидесяти минут захватили, как сами ворота, так и все воротные башни со стоявшим перед воротами рондельем. После перехода ворот в руки «моржей» и стрельцов, ворота были открыты и через них вглубь Ревеля пошли подразделения Нарвского корпуса.

* * *

Хотя Ревель с портом и окрестностями, как и остальная территория Эстляндии и Лифляндии, перешел под управления царских дьяков и подьячих, однако корпуса Слепцова не отводили назад в Россию, как и два остальных корпуса и они оставались в Прибалтике. Своим присутствием удерживая врагов от попыток отобрать у царя только что полностью завоеванные земли. Заодно и подчищали новый уезд от шаек разгромленных вражеских войск, дезертиров и простых разбойников. И надо отдать должное, до зимы, очистили подконтрольные земли от них.

* * *

В августе от государя прибыли две грамоты. Первая с повеление комкору в сопровождении отличившихся командиров и даже проявивших особо геройство рядовых бойцов, прибыть к началу ноября в Москву, в Разрядный приказ, где ожидать дальнейших распоряжений. Во второй объявлялась царская воля, подкрепленная решением боярской дымы, о переименовании вновь присоединенного к Русской державе города Ревель, в город Колывань.